«Цветные» рабочие в западноевропейских странах, конечно, не рабы в классическом понимании этого слова, хотя в печати их нередко так и называют. Но по своему социальному и политическому положению они в не меньшей, если не в большей, степени отличаются от местных граждан, чем черные американцы от белых. Рабочие-иммигранты в подавляющем большинстве заняты тяжелым и низкооплачиваемым трудом, лишены многих гражданских прав, страдают от расовой дискриминации, принимающей все более широкие масштабы.

«Черные британцы» в Англии

Из статьи Дэвида Кука, члена Исполкома Компартии Великобритании

События, развернувшиеся на улицах английских городов летом 1981 года, самым драматическим образом отразили глубину кризиса, который поразил Британию. В течение двух недель по многим крупным промышленным центрам страны прокатилась волна возмущений, вылившихся в столкновения молодежи с полицией. Вопросы, рожденные этими событиями, заняли с тех пор одно из важнейших мест в национальной политике. Вспышки насилия были взрывной реакцией на проблемы, накапливавшиеся в британских городах на протяжении длительного времени и обострившиеся в результате глубокого экономического кризиса и политики Тэтчер. Если эти назревшие проблемы останутся нерешенными, конфликт прошлого лета окажется только предвестником более грозного обострения обстановки в будущем.

Следует, однако, принимать во внимание не только социально-экономические факторы, но и две более непосредственные причины волнений прошлого года: роль полиции и вошедшего в систему, институционализированного, расизма, проникающего во все сферы жизни страны. Кое-кто пытается объяснить эти события лишь тяжелыми социально-экономическими условиями в соответствующих районах, отсутствием необходимых для развития ресурсов. Однако такой подход слишком упрощенный. В большинстве случаев здесь налицо важный аспект: «черная община» сталкивается с притеснениями и дискриминацией, которых не испытывает ни одна другая группа населения.

Во многих «внутренних районах» крупных городов уровень безработицы значительно превышает 20 процентов рабочей силы — это вдвое выше средней цифры для Великобритании. А среди черного населения безработица за последние 10 лет растет в 2,5 раза быстрее, чем в целом по стране. В Брикстоне (район Лондона) и Токстете (район Ливерпуля), где происходили наиболее ожесточенные столкновения с полицией, безработица среди черной молодежи почти удвоилась только за один последний год.

Признаки упадка в этих кварталах проявлялись на протяжении десятилетий. И ответственность за это разделяют прежние лейбористские правительства. Однако нынешнее, консервативное, с беспрецедентным ожесточением повело наступление против политики развития внутригородских районов. После двух лет правления тори от урбанистской программы лейбористов, оказавшей известное воздействие на решение некоторых самых неотложных проблем этих районов, остались жалкие обломки. Так называемые зоны партнерства, занимающие особое положение вследствие остроты их нужд, в результате сокращения правительственных ассигнований утратили до половины средств, которыми они располагали. Собственно, в Англии такие зоны в среднем потеряли 24,4 процента правительственных субсидий по сравнению с 13,4 процента в целом по местным органам власти.

Правительство намерено отобрать значительные средства у органов управления внутригородских районов, заставить советы (местные власти), управляемые лейбористами, выполнять вместо себя всю грязную работу, а также наказать те советы, которые выступают против тэтчеровской политики сокращения ассигнований. Взамен упомянутой урбанистской программы предполагается осуществить идею создания «промышленных зон», где фирмы, стремящиеся найти низкооплачиваемую и не объединенную в профсоюзы рабочую силу, могли бы получать щедрые налоговые льготы и не платить местные сборы.

На этом фоне следует рассматривать и перемены, происходящие в сфере полицейского надзора.

В составе обычной полиции «спрятано» по крайней мере 13 тыс. полицейских, обученных подавлению «бунтовщиков». Кроме того, с июля 1981 г. во многих городах были усилены резервные мобильные ударные отряды.

Каждая полицейская часть имеет теперь свои «специальные отделения». Надзорные функции осуществляет и отдел МИ 5 секретной службы, следящий за деятельностью граждан и располагающий компьютерной картотекой на два миллиона человек.

«Специальные группы патрулирования» но существу стали командами для борьбы с «бунтовщиками». Шокирующие методы их действий проявляются во время забастовок, демонстраций и нападений на черные кварталы. Обучение приемам, позволяющим «контролировать толпу», обязательно для всех полицейских и столь интенсивно, что на конференциях федерации полицейских высказывались требования проводить занятия с меньшим усердием, ибо уровень травматизма там недопустимо высок.

Резко возросла оснащенность полиции так называемыми наступательными техническими средствами, и она все более придерживается соответствующей тактики (многие формы ее впервые были применены в Северной Ирландии).

Молодежь — и черные, и белые — знает, что такое стоять в очереди за пособием по безработице, не иметь перспектив, получать все меньше финансовой помощи от властей, носить ярлык «тунеядца», испытывать придирки полицейских на улицах. Однако расизм, присущий нашим общественным институтам и полиции, еще больше усугубляет страдания черной молодежи, а потому она первой оказала сопротивление.

В то же время полиции позорным образом «не хватает сил», когда надо обуздать белых расистов. Даже официально регистрируется почти столько же нападений на черных (значительно меньше действительного их числа — из-за отсутствия доверия к полиции), сколько так нызываемых уличных ограблений. Полиция зачастую отрицает расистский характер подобных происшествий. Но это не случайные факты, а проявления расового насилия, и их следует квалифицировать как особый вид преступлений.

Ответ полиции на беспорядки сводится в основном к следующему: больше защитных средств и наступательного оружия, дальнейшая интенсификация операций методом «концентрации сил», требование принять новый закон о подавлении «бунтов», навешивание на участников волнений ярлыка «политических экстремистов».

И правительство и полиция склонны рассматривать борьбу с беспорядками как изолированную техническую проблему «контроля над насилием». При этом игнорируется тот факт, что их собственные действия, сама их политика — одна из причин возникновения волнений.

Во всех случаях, когда затрагиваются вопросы демократического контроля над действиями полиции, правительство постоянно склоняется на ее сторону. Нашим ответом должно быть включение требования подотчетности полицейских местным властям в альтернативную программу, которую отстаивают левые силы. Такова одна из серьезнейших проблем, порожденных кризисом внутригородских районов. Поиском ее решения активно занимаются коммунисты, «Морнинг стар» и некоторые представители левых в лейбористской партии. Находящийся под контролем лейбористов совет Большого Лондона начал кампанию за то, чтобы полиция города была ему подотчетна. Компартия разработала и широко пропагандирует «Хартию требований», касающихся полиции и борьбы с расизмом.

Есть серьезная потребность в повышении уровня организации черного населения, эта проблема обсуждается и в среде учащейся молодежи, и в религиозных организациях, и в рабочем движении. Опыт борьбы против нового расистского закона о гражданстве свидетельствует, что подобная цель достижима.

Многие представители азиатской молодежи отвергают взгляды старшего поколения, отмеченные, по их мнению, общинной ограниченностью, и все больше считают себя «черными британцами». Их сознание в значительной мере основывается на общем практическом опыте выходцев из стран Азии, Африки и Карибского бассейна, сталкивающихся с британским расизмом.

Среди черной молодежи широко распространено недоверие к тем, кого она называет «белыми левыми»; она с подозрением относится к их попыткам воспользоваться обстоятельствами, сыграть на настроении и завербовать ее в свои ряды. Однако совершенно неправильно широко распространенное мнение, будто черная молодежь стремится отчуждаться от белого общества. Гораздо правдоподобнее допустить, что у нее те же заботы, что и у молодежи белой: трудоустройство, заработок, досуг, брак. Но между желаниями и возможностями их осуществить лежит целая пропасть, и именно это вызывает чувства разочарования, озлобления. И черная, и присоединившаяся к ней белая молодежь внутригородских районов выступает не против общества как такового, а против действий полиции, против безработицы и расизма.

Сегодня условия для формирования большего единства среди движений черного населения становятся реальными. Важно, чтобы рабочие организации, левые силы заняли позицию, которая способствовала бы союзу с такими движениями. Исключительное значение имела поэтому проведенная осенью 1981 года Британским конгрессом тред-юнионов (БКТ) кампания под лозунгом «Работу молодежи!». Ее инициатором наряду с БКТ были Национальная ассоциация азиатской молодежи и Афро-карибская организация.

В своевременном и хорошо аргументированном политическом заявлении «Возродить внутригородские районы» конгресс выдвинул позитивную программу действий. Ему удалось избежать обычной ошибки, когда полагают, будто данную проблему можно решить в отрыве от стоящих перед страной экономических задач. Позиция БКТ — ключевой элемент альтернативной экономической стратегии левых сил. Конгресс рассматривает различные аспекты расизма в системе общественных институтов: в сфере трудовых отношений, в деятельности полиции, в области образования, в жилищном вопросе.

Боевитость и солидарность черных общин, позиция БКТ, тот факт, что многие левые в рабочем движении осознают необходимость повернуться лицом к упомянутым проблемам, а также деятельность компартии — все это способствует созданию основы для мощного контрнаступления со стороны рабочего и демократического движения.

Проблемы мира и социализма, 1982, № 6.

«Жизнь турок в ФРГ полна унижений»

Из журнала «Штерн» (Гамбург)

«Опернкафе» расположено рядом с новой достопримечательностью Франкфурта-на-Майне — восстановленным за 200 млн. марок зданием Старой оперы. Оформлено оно в стиле, господствовавшем на рубеже веков: темного цвета стулья, изящные столики с крышками из светлых мраморных плит, на стенах — большие зеркала. Посетители — шикарная публика: владельцы магазинов модной одежды, предприниматели, специалисты по рекламе из расположенного поблизости квартала Вестэнд, биржевые дельцы, красивые девушки. Три недели назад, когда я отведал здесь «шабли» с сырными палочками, меня обслуживали исключительно вежливо. Сегодня же все совершенно иначе, потому что я выдаю себя за турка.

Чтобы самому испытать, насколько соответствует истине утверждение о том, что в ФРГ усиливается враждебное отношение к иностранцам, я превратился в турка. Для этого я выкрасил в черный цвет свои светлые усы, брови и волосы и оделся по моде начала 70-х годов: белая сорочка с большим воротником, широкий галстук с пестрым рисунком, синий пиджак и светлые широкие брюки. На голове — слегка надвинутая на глаза кепка.

Мое перевоплощение, кажется, удалось. Проходя мимо стойки, я услышал, как прилично одетый господин с бокалом «кампари» в руке произнес: «А вот и Восток». — «Да, я уже заметил», — спокойно отозвался буфетчик у стойки.

Прохожу в глубь зала. Посетителей немного. Пока подыскиваю глазами место, дорогу мне преграждает официантка, молодая, красивая блондинка, не старше 25 лет. «Вы заказали себе заранее место?» — спрашивает она. Коверкая слова, я отвечаю на том языке, на котором, по распространенному среди нас, немцев, мнению, турки говорят по-немецки: «Ничего не заказывал. Здесь все пусто. Я только кофе, пожалуйста». Присаживаюсь за ближайший свободный столик.

Кофе мне не подают. Жестом руки я пытаюсь подозвать к себе официантку. Она не реагирует, смотрит сквозь меня. Так я сижу пять минут, десять, полчаса. Входит фотокорреспондент журнала «Штерн» Вернер Эбелер. Вскоре официантка приносит ему стакан яблочного сока. На обратном пути она останавливается у моего столика и начинает столь решительно тереть влажной тряпкой по мраморной поверхности, что моя турецкая газета падает на пол. «Здесь все заказано, тебе понятно?» — говорит она, упершись левой рукой в бок. «Мне нет кофе, потому что я из Турции», — громко произношу я. Некоторые посетители бросают на меня взгляд и затем вновь отворачиваются: я не существую, я — воздух. Я направляюсь к стойке.

«Удо, теперь, видимо, твоя очередь», — говорит блондинка. «Почему не обслуживают меня?» — спрашиваю я. Официант Удо сначала ненадолго берет мой галстук двумя пальцами, как бы проверяя качество ткани, а затем изрекает: «Все места заказаны — и баста. Тебе здесь не место. А теперь чеши, дрянь, отсюда, иначе будет худо». Его жесты весьма выразительны. Я выхожу, охваченный яростью против всех тех избранных, которые могут преспокойно пить здесь кофе.

Уже неделю я живу во Франкфурте-на-Майне под видом турка. Почти четверть населения города составляют иностранцы — более высокого процента иностранцев нет ни в одном другом крупном городе ФРГ. Встаю ежедневно в 4 часа утра. В 5 часов приступаю к своим обязанностям уборщика мусора. Каждый день в течение 8 часов я, одетый в оранжевый комбинезон, убираю мусор на своем участке между роскошным отелем «Франкфуртер хоф» и кинотеатром. Без иностранцев город задохнулся бы: 95 процентов всех уборщиков мусора — турки. Ежедневно я наполняю мусором (собираю на улице окурки сигарет, носовые платки одноразового пользования, остатки пищи, освобождаю мусорные баки, выгребаю из сточных канав пластиковые пакеты и разбитые бутылки) по меньшей мере шесть огромных пластиковых мешков.

Жизнь турок в ФРГ полна унижений, на которые приходится идти, чтобы выжить. Если ты не проявляешь смирения, если ты преступаешь границы, установленные для тебя немцами, то тебе не поздоровится. Так что остерегайся требовать больше, чем тебе дают. Оставайся тем, кем тебе разрешено быть, ибо немцы знают, что для тебя хорошо. Проходит совсем немного времени, и ты чувствуешь себя последней дрянью. Если все относятся к тебе как к человеку второго сорта, это неспроста — так учит тебя опыт. В первые дни меня еще пугала мазня на стенах в городском метро: «Ахмед, тебя ждет газовая печь», «Мусульмане, убирайтесь вон!» Или, скажем, выведенная краской надпись на двух десятках скамеек между полицейским управлением и ярмарочным центром: «Только для немцев». Когда в третий раз читаешь на стене: «Турки, убирайтесь вон!», постепенно начинаешь воспринимать эту надпись точно так же, как новое здание «Дойче банк» или Старую оперу, как неотъемлемый элемент городского пейзажа. И это происходит в нашей стране, в ФРГ.

И тебя уже не удивляет, если в четвертом полицейском участке, расположенном у главного вокзала, сотрудник полиции, которому я показываю фотографию с надписью «Турки, убирайтесь вон!», ворчливо говорит: «Ну и что, ведь это встретишь на каждом шагу. У меня не хватило бы сил стирать все эти надписи».

Я скоро привык к тому, что, считая меня турком, немцы относятся ко мне, как к дураку. В универсальном магазине кассирша сама берет у меня деньги из рук и отсчитывает сумму, которую я должен заплатить, словно я не могу сообразить, сколько стоят мои покупки. В булочной меня то и дело спрашивают, не хочу ли я купить «по дешевке» вчерашний хлеб. За эти недели, что я изображал из себя турка, мне стало ясно, почему настоящие турки охотнее всего делают покупки в турецких лавках: там к ним относятся как к нормальным людям.

В пятницу вечером собираясь в кафе, я замечаю, что вынужден заставлять себя отважиться ступить на враждебную мне немецкую территорию. Охотнее всего в этот вечер я пошел бы со своими турецкими друзьями, которых я между тем приобрел в одном из их кафе. Там я был бы избавлен от унижений.

Я вхожу в кафе «Вайенстефан». Хозяйка кафе старательно не замечает меня. Фоторепортеру «Штерна» Вернеру Эбелеру, сидящему от меня через три стула, уже через пять минут приносят его яблочный сок. Пиво, которое я заказал, мне подают только через полчаса. Когда я — совершенно так, как это делают немцы, — говорю, что хочу рассчитаться, хозяйка со злостью берет деньги. Сдачу она швыряет на прилавок. При этом несколько монет падают на пол, и, поднимая их, я говорю себе, что сюда уже больше никогда не приду. Хамство достигло своей цели.

Направляюсь к дискотеке «Вог», расположенной в 200 метрах от кафе «Вайенстефан». У порога швейцар — американский негр. Он преграждает мне путь. «Стоп, здесь закрытое мероприятие», — произносит он. «Почему турка не пускают? Ведь все входят свободно», — говорю я. Негр настроен дружелюбно, но по-прежнему решительно. Он почти дружески берет меня за руку, выводит на улицу и разговаривает со мной, как с упрямым ребенком: «Понимаешь, это — не пивнушка, а частный клуб».

На улице стоят модно одетые молодые люди в белых брюках и белых сорочках с короткими рукавами. Они наблюдают за мной. «Скажите мне, почему меня не пускают?» — обращаюсь к группе из трех молодых людей. Один из них, лет двадцати, тыча в меня пальцем в грудь, на местном диалекте прикрикивает на меня: «Для тебя я все еще господин Штайнбах, понятно?» Так разговаривают плантаторы со своими рабами, подумалось мне.

Однако я не отступаюсь. «Почему турку сюда нельзя? Мы тоже люди», — говорю я, в то время как в дискотеку входят три итальянца в спортивных костюмах. Молодой господин Штайнбах грубо обрывает меня: «Мое терпение сейчас лопнет, и я съезжу тебе по роже».

Затем — после того как меня не впустили в другую дискотеку, в «Куки», — я пытаю счастья в славящемся яблочными винами квартале Заксенхаузен. Раньше я прочитал в рекламном проспекте такие слова: «Примечательнее всего в Заксенхаузене его люди, столь же гордящиеся своим гостеприимством, как и своим диалектом. То, что видит здесь посторонний, — не препарированная идиллия, не романтика пригорода. Познайте гостеприимство Заксенхаузена — и Вы не пожалеете».

Итак, гостеприимство по-заксенхаузски. У входа в бар «Куинз паб» молодая женщина говорит мне: «Сегодня у нас играют в бинго. Ставка минимум 1000 марок». Когда я объясняю ей, что рискнул бы поставить 1000 марок, она отвечает: «Убирайся!» — и захлопывает дверь.

В дискотеке «Биба» повторяется та же история. Меня не впускают на том основании, что «вход только для членов клуба и постоянных посетителей». Моего коллегу-журналиста, который впервые пришел сюда, встречают, как желанного гостя.

В 20 метрах от «Бибы» расположено кафе «Парадисхоф». В рекламном проспекте я видел фотоснимок этого кафе. Перед входом — установленная еще в 1786 году трехметровая колонна с фонтанчиком, увенчанная фигурами Адама и Евы. «Парадисхоф» — солидное кафе, в котором устраиваются танцы. Табличка на дубовой двери извещает, что хозяин заведения является членом «Гессенского союза владельцев кафе». Судя но меню в витрине, выбор блюд разнообразен, и стоят они от 3,5 марки до 21,5 марки. Сегодня играет группа «Саундерс».

Идущий впереди меня на несколько шагов фотокорреспондент «Штерна» Герберт Петергофен покупает за две марки входной билет. Швейцар широким жестом приглашает его войти. Затем он уставился на меня. «Только для членов клуба!» — говорит он строго. Я указываю на Герберта Петергофена, которого он только что впустил. «Это наш постоянный клиент», — лжет он. Появляется посетитель в светлом костюме. Из-под распахнутой рубашки виднеется золотая цепочка. Очевидно, это итальянец. Он пытается втолковать мне: «Не для таких иностранцев, как ты».

Для швейцара это тянется чересчур долго. Подходят новые гости. Он хватает меня за руку и выталкивает на улицу. Карманом пиджака я задеваю за ручку двери, и он рвется. «Не усложняй дело без надобности, иначе схлопочешь», — говорит мне на прощанье швейцар.

На следующий вечер я вновь пытаюсь попасть в «Парадисхоф». Но на этот раз все заканчивается гораздо быстрее. Едва я появился в дверях, как вышибала ринулся на меня, схватил за лацканы пиджака, силой развернул меня и дал мне пипка. Я приземляюсь на тротуаре.

Никого это не интересует, никто не вступается за меня — ни в закусочных, ни на остановке трамвая «Образцово-показательная школа» в северной части города. Там один из прохожих, в возрасте примерно 50 лет, без всякой очевидной причины хватает меня за воротник, прижимает к стене дома и рычит: «Грязный турок, я вот сейчас прикончу тебя». Никто из стоящих на остановке не реагирует. Мужчина отстал от меня, лишь когда подошел трамвай.

Городской сад Фридберг — место, где собираются бродяги. «Угости нас», — требует один из них. Я с готовностью приношу из ближайшего павильона 8 бутылок пива и раздаю их присутствующим. Когда я сел было на перила рядом с одним из них, то этот бездомный просветил меня: «Ну ты, отодвинься подальше! Мы не сидим рядом с турками. От них дурно пахнет».

Очень просто сделать так, чтобы к тебе относились как к человеку: для этого ты должен перестать быть турком. Я снова прихожу в «Опернкафе». Но на этот раз вместо турецкой «Хюрриет» у меня в руке «Франкфуртер альгемайне». У меня вновь светлые усы и брови, а свою кепку я спрятал в карман. Сажусь за единственный свободный столик — из тех, что выставлены перед кафе. Приветливо улыбаясь, подходит официант Удо. «Что желаете заказать? В один момент принесу», — говорит вежливо Удо и спешит выполнить заказ. Я облокачиваюсь на спинку стула. Вновь я немец. На меня больше не будут смотреть косо, ко мне не будут относиться по-хамски, не будут давать мне тычков.

Собственно говоря, я мог бы быть доволен.

Stern (Hamburg), 1983, 14. X.

Западная Европа: расизм на подъеме

Из журнала «Тайм» (Нью-Йорк)

Они приезжали миллионами из нищих анатолийских деревень Турции, из Индии, с островов Карибского моря, из Северной Африки. Их тогда приветствовали, более того, их приезда добивались. Они стали добровольными и незаменимыми чернорабочими послевоенного экономического бума в Западной Европе, готовыми выполнять ту работу, которой никто не хотел заниматься. Их многодетные семьи, мечети, экзотические обычаи считались просто временным неудобством. Однажды они исчезнут: все эти «отходники», «гостевые рабочие» должны же возвратиться на родину. Но они остались, и теперь подросло их новое поколение — темнокожие юноши и девушки, которых по выговору не отличить от молодежи Прованса, Брюсселя или Средней Англии. Хотела она того или нет, но Западная Европа превратилась в многорасовое общество.

Эта перемена в основном завершилась к середине 70-х годов, когда вопрос об иммигрантах приобрел политическую окраску под двойным напором таких факторов, как экономический кризис и массовая безработица. Западноевропейские правительства ввели жесткие ограничения на иммиграцию. Но к тому времени новое, иноплеменное и бросающееся в глаза население уже прочно осело в возникших по всему континенту гетто: в западноберлинском Кройцберге, во многих районах Парижа, Марселя, Лиона, в старых кварталах Амстердама и Утрехта, в брюссельских коммунах Сен-Жос, Сен-Жиль и Шербек, в Брикстоне, Токстете и десятках других рабочих окраин Британии. Сейчас в Западной Европе проживают 12 миллионов выходцев из развивающихся стран. Большинство этих людей оказались в ловушке — земля предков не может их прокормить, а новая родина их отвергает.

Турки, пакистанцы, алжирцы потеряли свои личные имена, их стали называть обобщенными и часто оскорбительными кличками. Некоторые утверждают, что усиливающиеся антииммигрантские настроения не имеют ничего общего с расизмом и отражают скорее обыкновенную неприязнь к чужакам вообще, но сама эта неприязнь, скажет любой иммигрант, носит расовый характер. Подчас она выражается в актах насилия: избиение на улице, выстрел из-за угла, брошенная из промчавшейся автомашины бомба. Но еще чаще расизм проявляется буднично: оскорбительные насмешки, враждебные взгляды, отношения, построенные на расовых предрассудках.

«Да, я полагаю, у меня есть расовые предубеждения, — говорит почтенная жительница западной части Лондона. — Люди моего возраста не имели ничего общего с той ошибочной и алчной политикой, которую проводили высшие классы в отношении колоний, но мне непонятно, почему я сейчас должна мириться с ее последствиями. И мне надоело, что на почте работают люди, не говорящие хорошо по-английски».

Такая враждебность неизбежно получила и политический резонанс. Крайне правый французский «национальный фронт» поддерживают, вероятно, не более 3 процентов избирателей страны, но в некоторых округах с большой прослойкой иммигрантов эта партия (требующая изгнания иностранных рабочих. — Авт.) добилась заметных успехов на выборах (муниципальных, — Авт.). Подобной же поддержкой пользуется экстремистская «партия центра» в Нидерландах, сделавшая ставку на расизм. В Англии и ФРГ представители правого крыла правящих партий, приводя в замешательство коллег, нередко мечут громы и молнии по поводу засилья иммигрантов.

В известном смысле это результат неразумного, более того, взрывоопасного нежелания признать происшедшие в социальной структуре западноевропейского общества перемены. Серьезному обсуждению проблемы мешает напыщенное пустословие на тему иммиграции, которая фактически уже прекратилась, и массовой репатриации, которая практически невозможна. «Они никак не хотят мириться с тем, что люди с черной кожей проживают здесь, — говорит чернокожий 32-летний юрист Пол Боатенг, потерпевший поражение кандидат от лейбористской партии на последних парламентских выборах в Англии. — В нас до сих пор видят временных или потенциальных временных иммигрантов. Белое общество хочет верить, что это дурной сон, что однажды утром оно проснется и все чернокожие люди исчезнут. Но этого не будет».

Даже в хорошие времена Западная Европа эксплуатировала и игнорировала иммигрантов, но экономическая депрессия, видимо, разбудила особенно злобного демона. Чем иначе объяснить взлет расистского насилия? В ноябре пять французских солдат до смерти избили в поезде 27-летнего алжирца и вышвырнули его труп около Тулузы. В 1983 году во Франции были убиты и ранены более 20 иммигрантов, и, по меньшей мере, 7 из них, включая десятилетнего мальчика, погибли в густонаселенных жилых районах Парижа и других крупных городов.

Печально известный клич «Врежем по пакам!» уже не моден среди английских «бритоголовых», но их агрессивность по отношению к пакистанцам и другим «цветным» усилилась. Расистские выходки стали столь обыденным явлением, что большинство иммигрантов даже не считают нужным сообщать полиции об угрозах, оскорблениях и непристойных письмах. Еще в 1981 году министерство внутренних дел установило, что риск подвергнуться нападению для выходцев из Вест-Индии в 36 раз, а для выходцев из Азии в 50 раз больше, чем для белых англичан. Адвокат Сибгхат Кадри, председатель постоянного комитета индийских организаций, утверждает, что с тех пор «число расовых преступлений не уменьшилось, просто пресса больше не обращает на них внимания».

Особенно зловещий облик это насилие принимает в Западной Германии, где неонацистские группировки сделали расизм своим знаменем. Турецкие иммигранты регулярно получают угрожающие письма. Очень часто эти угрозы приводятся в исполнение. В сентябре в деревне Вейлрод-Гемюнден, район Таунуса, в окно жилой комнаты дома, где проживала турецкая семья, была брошена зажигательная бомба. Людей, работающих в Западной Германии в течение тринадцати лет, удалось спасти, дом сгорел. Некоторые из неонацистских банд стали подогревать расовый фанатизм фанатизмом футбольным. Члены «Боруссен фронт» — клуба болельщиков футбольной команды «Боруссия» из Дортмунда — распевают нацистские песни и скандируют «Хайль Гитлер» на трибунах стадиона, а после матчей терроризируют иммигрантов. Когда в ноябре футбольные команды ФРГ и Турции встречались в отборочном матче Чемпионата Европы, на Олимпийском стадионе Западного Берлина дежурили 6 тысяч полицейских, а принадлежащие туркам магазины в Кройцберге были взяты под усиленную охрану, так как неонацистские группировки грозили поджечь гетто в день матча. Антииммигрантские настроения поставили канцлера Гельмута Коля в столь затруднительное положение, что он специально прилетел из Бонна на этот матч.

«С расизмом сталкиваешься повсюду, — говорит 29-летний Брахим Шаншаби, тунисский студент Парижского университета. — Расизм — в устремленных на тебя взглядах, причем это не ненависть, скорее страх. Как-то недавно пожилая женщина вдруг накинулась на меня: «Убирайся обратно в свою страну». Такого рода открытый расизм явно распространяется».

То же самое можно сказать и о скрытых формах расизма. Среди иммигрантов только и говорят о том, как им отказывают в повышении заработной платы, в продвижении по службе, как открывшиеся вакансии внезапно исчезают. Британский комитет за расовое равенство (его статистику оспаривает министерство по вопросам занятости, утверждающее, что число случаев преднамеренной расовой дискриминации при найме на работу ничтожно) установил, что 50 процентов работодателей страны проводят дискриминационную политику в отношении «цветных».

В Западной Европе бытует мнение, что это вызвано чисто экономическими факторами. Это не так, утверждает австрийский социолог Бернд Марин. Он специально изучал отношение австрийцев к иммигрантам и не нашел никакой связи между предвзятостью и экономическим положением.

Какие же социальные группы наиболее рьяно высказывались против иммигрантов? Не низкооплачиваемые рабочие, как это можно было бы предположить, а пенсионеры, мелкие фермеры и домашние хозяйки, для которых борьба за рабочее место не имеет первостепенного значения. «А внешний либерализм зажиточных слоев населения, — говорит Марин, — сразу же исчезал, когда я спрашивал, хотели бы они иметь в качестве зятя или невестки одного из «гостевых рабочих». 56 процентов ответили отрицательно.

Следовательно, враждебность к иммигрантам, похоже, почти не связана с борьбой за рабочие места… Неевропейцев презирают за цвет кожи или за их религию, а проступок одного становится поводом для осуждения всех его соотечественников. И, чем острее столкновение культур, тем чаще разум уступает место неприязни и предрассудку даже у таких людей, которым полагалось бы мыслить иначе. В 1982 году в Западной Германии 15 профессоров Гейдельбергского университета выступили с манифестом против «разжижения немецкой нации миллионами иностранцев и их семьями, иностранного загрязнения немецкого языка, культуры и наследия». Профессора пригрозили «этнической катастрофой» и заявили, что «уже сейчас многие немцы стали иностранцами в родных местах и на производстве».

Но нет абсолютно никакой взаимосвязи между уровнем безработицы и числом иностранных рабочих. Вот что говорит по этому поводу французский социолог Жаклин Коста-Ласку: «Попытка подменить рабочих-иммигрантов местной рабочей силой в основном провалилась. Даже при экономическом кризисе и высокой безработице есть некоторые виды работ, которые не хотят выполнять коренные жители страны». Официальные исследования показывают, что «из десяти иностранных рабочих лишь троих можно заменить французами».

Иногда возмущение иммигрантов прорывается наружу, как было в Брикстоне, Ливерпуле и Лионе в долгое жаркое лето 1981 года. Чаще же оно переходит в тоску, разочарование и холодное отчуждение или же принимает форму безысходной апатии. Это тоже своеобразная самозащита от тягот жизни. В Англии уровень безработицы среди чернокожих жителей вдвое выше, чем среди белых, то же самое среди турецких иммигрантов в Западной Германии; во Франции уровень безработицы среди иммигрантов на 25 процентов выше по сравнению с белым населением страны.

Особенно тяжка перспектива длительной безработицы для молодых иммигрантов, как и вообще для всех молодых людей, которые не видят своего места в жизни именно в тот момент, когда вступают в нее самостоятельно. Безнадежность пускает глубокие корни. Безработные «цветные» в Англии, с детства ставшие свидетелями драмы своих отцов и старших братьев, не имеющих постоянного дела, вообще перестают даже пытаться куда-нибудь устроиться.

Поэтому в иммигрантских гетто растут преступность (преимущественно мелкое воровство), наркомания и проституция. Молодые турки и суринамцы занимаются контрабандой наркотиков в Амстердаме, наркомания широко распространена среди молодых североафриканцев в Париже.

Л между тем в Западной Европе тикают часы бомб замедленного действия. В крупных городах Британии и Франции происходит явное обострение межрасовых противоречий, и обозреватели в обеих странах опасаются возможного взрыва. Лидер турецкой общины в Западном Берлине Зафир Илгар считает, что «власти обязаны признать, что мы, турки, здесь надолго». «Сейчас же и мы и они испытываем лишь страх и тревогу, — говорит он. — Безответственные речи некоторых политических деятелей, наоборот, подталкивают немцев на агрессивность против иностранных рабочих».

Эта напряженность и противоречия сами по себе не исчезнут. В Англии 45 процентов нынешних «цветных» жителей фактически родились в этой стране. В Брюсселе к 2000 году иностранцы составят 40 процентов населения города. В недавнем докладе французскому правительству демографы Ж. Маранж и А. Лебон предсказали, что через 15 лет во Франции свыше половины молодых людей в возрасте до 25 лет будут лицами иностранного происхождения.

Time (New York), December 12, 1983.

Политическое оружие реакции

Интервью генерального секретаря Движения против расизма и за дружбу между народами АЛЬБЕРА ЛЕВИ Из журнала «Ви увриер» (Париж)

Вопрос. Чем объясняете Вы наблюдающийся сейчас во Франции подъем расизма и ненависти к иностранцам?

Ответ. Избрав расизм в качестве политического оружия, в частности прибегая к «оппозиционному расизму» на муниципальных выборах в марте 1983 года, правые силы выдвинули на первый план идеи, которые до сих пор были в ходу лишь у крайне правых. Они создали для этих идей более широкую аудиторию, сделав их более доступными, более «респектабельными». Правые силы эксплуатируют эти идеи в своей борьбе против правительства и против левых сил, утверждая, что государство отдает предпочтение иммигрантам в ущерб французам. Одним словом, правые запустили в ход антиправительственную машину.

Перед лицом этого явления средства массовой информации не сыграли ту роль, которую они должны были бы сыграть. Свидетельство тому — их реакция на высказывания Ле Пена (лидера крайне правого «Национального фронта»). Однако, если эта расистская машина продолжает функционировать, значит, для этого существуют условия. Сегодня многие французы ежедневно сталкиваются с острыми проблемами, утрачивают перспективу, чувствуют себя дезориентированными и потерянными. Самый красноречивый тому пример — положение в области занятости.

В этих условиях велико искушение поддаться соблазну «простых» решений, например, выгнать «чужаков». Всегда легче обвинить соседа, чем задуматься над причинами трудностей. Поэтому сегодня большинство французов считают, что проблему занятости может разрешить отъезд иммигрантов. Вопреки здравому смыслу, вопреки критериям гуманности, расистские кампании встретили широкий отклик.

Вопрос. Опасный отклик?

Ответ. Да, и на разных уровнях. Прежде всего есть непосредственные жертвы этих кампаний. В обстановке, когда проявление расизма перестает быть исключением, стоит ли удивляться, что некоторые люди переходят к действиям? В самом деле, если ликвидация иммиграции решает все проблемы, то зачем ждать? Конечно, это самообман: тот, кто попадает на удочку расизма, полагая, что тем самым он способствует решению той или иной проблемы, наносит вред самому себе, поскольку позволяет увести себя от подлинных решений. Один знакомый архитектор недавно рассказал мне об одном жилом массиве на 4000 человек, где в квартирах щели между стенами и полом достигают нескольких сантиметров. Можно представить, к чему это приводит: мусор сыплется вниз, слышно все, что происходит у соседей, накапливается озлобленность людей. В этих квартирах живут большей частью иммигранты. Предположим, их выгонят. Но если не будут ликвидированы недоделки, ничто не изменится в жизни жильцов — будь то французы или иностранцы.

То же самое можно сказать о занятости. Из двух миллионов безработных 1 200 000 — женщины, а 15 процентов — технические работники старше 49 лет. Следовательно, 75 процентов безработных не могут работать на тех местах, которые занимают трудящиеся-иммигранты. Напротив, занятость среди иммигрантов влияет на занятость среди французов. Если вести наступление на первую из них, это очень скоро неблагоприятно отразится на второй. Кроме этого вывода, продиктованного здравым смыслом, следует помнить и об опасности, которую таит в себе бесконечное повторение фраз типа «отправить их обратно». Это порождает бесчеловечность, слова теряют свой подлинный смысл. Что означает «отправить их обратно»? Большинство иммигрантов живет во Франции десять — двадцать лет, они здесь женились, у них родились дети. Что же, прикажете сортировать по странам 4,5 миллиона человек? Это будет примером крайней бесчеловечности.

Вопрос. Следовательно, одна из целей организуемых вами встреч и коллоквиумов заключается в разоблачении этих кампаний?

Ответ. Не только в этом. Легко кричать «Долой расизм!», обличать его. Этого, однако, совершенно недостаточно. Своими действиями мы преследуем двоякую цель: прежде всего, мы ни в коем случае не хотим вставать в позу обвинителей тех, кто поддался расистским настроениям, кого одурачили. Во-вторых, мы хотим добиться конкретного, ощутимого прогресса.

Вот почему мы придаем такое значение встречам и семинарам на местах, которые будут проведены повсюду, где взаимоотношения между отличающимися друг от друга людьми порождают проблемы. На этих встречах будут обсуждаться пути их решения, исключающие расизм. Мы больше стремимся изучить возможности в этой области, чем просто составить перечень очагов напряженности. Большой позитивный опыт свидетельствует, что можно жить вместе, требовать создания условий для этого. Создание таких условий зависит, в частности, от местных властей: от правительства, образовавшего комиссии по помощи жизни городским кварталам, по предупреждению преступности и т. д. Есть преподаватели, которые поощряют обмен между различными культурами, существуют муниципалитеты, поощряющие самовыражение и участие иностранцев в общественной жизни. Все это — позитивные примеры, равно как и кампания, ведущаяся Всеобщей конфедерацией труда. Мы хотим, чтобы организуемые нами встречи позволили одновременно обобщить опыт, выявить совпадение взглядов, обменяться идеями. С этой целью мы установили контакты с политическими партиями, профсоюзами, церковными кругами, со многими организациями, объединяющими молодежь и иммигрантов, чтобы каждый мог, один или вместе с другими, высказать свои мысли. Сегодня это главное условие активизации наших действий.

Vie ouvriere (Paris), 1984, 13.111.

В защиту прав иностранных рабочих в ФРГ

Заявление Президиума Правления Германской коммунистической партии

Продолжающийся в ФРГ политический сдвиг вправо находит свое выражение в усиливающемся наступлении крупного капитала на демократические права и социальные завоевания трудящихся нашей страны. В особенности это сказывается на положении иностранных рабочих и членов их семей. Права проживающих в стране иностранцев урезаны, не гарантируются конституцией.

Борьба в защиту и за расширение демократических прав и свобод, сохранение и углубление социальных завоеваний является общим долгом всего рабочего класса Федеративной Республики, к которому принадлежат также и иностранные рабочие, и члены их семей. Пусть каждый из нас осознает, что, по мере того как наши иностранные братья по классу будут лишаться гражданских прав, будут урезаться также и права всего рабочего класса, будет ослабевать его боеспособность. И наоборот, чем лучше будет, благодаря солидарности и совместным действиям, положение наших иностранных коллег, чем успешнее будут защищаться и расширяться их права, тем благоприятнее будут складываться условия борьбы за укрепление и расширение социальных прав и демократических свобод всего рабочего класса, будет возрастать его боеспособность.

Президиум Правления ГКП обращается ко всем рабочим, служащим и должностным лицам, ко всем коллегам на предприятиях и в органах управления:

«В ваших настоящих и будущих интересах — поддерживайте борьбу за свои права и осуществление специфических требований иностранных рабочих и членов их семей, вынужденных по экономическим и политическим причинам покинуть свою родину и привлеченных в нашу страну крупным капиталом и правительством. Нельзя больше мириться с тем, чтобы к нашим иностранным коллегам и членам их семей относились как к людям второго сорта. Необходимо покончить с их бесправным положением.

Прежде всего, поддерживайте следующие требования:

— все иностранные рабочие, проживающие и работающие в Федеративной Республике пять и более лет, должны немедленно и без каких-либо ограничений получить право на проживание в стране на неограниченный срок. При этом им должно быть предоставлено право избирать и быть избранным во время коммунальных выборов;

— дети иностранных рабочих должны иметь возможность соответствующим образом готовиться к учебе в обычной общеобразовательной школе. Следует прекратить практику деления школьных классов по национальному признаку;

— необходимо гарантировать доступ детей иностранных рабочих к всеобщему образованию и одновременное предоставление им возможности овладения языком, культурой и историей своей родной страны. Следует полностью ликвидировать законодательные акты, препятствующие профессиональному обучению и приему на работу иностранной молодежи, обеспечить ее право на труд;

— иностранным рабочим должны быть гарантированы наравне с немецкими рабочими социальные услуги, предоставляемые государством и предприятиями;

— иностранным рабочим должна быть предоставлена свобода политической деятельности за исключением участия в фашистских организациях и в создании таковых. Необходимо безоговорочно исключить дискриминационные пункты из закона о проживании в стране иностранных граждан, обеспечить иностранным рабочим свободу слова, собраний и объединений, а также право на участие в деятельности профсоюзов и политических организаций в интересах единства рабочего класса Федеративной Республики Германии;

— всем иностранцам, которые на своей родине подвергаются преследованиям за участие в борьбе против фашизма, империализма и войны, предоставлять в соответствии с международным правом убежище, не устраивая никаких недостойных человека разбирательств;

— необходимо запретить фашистские организации иностранных граждан, такие, как «Серые волки», и другие, скрывающиеся под различными названиями, запретить деятельность агентов фашистских и военных режимов».

Осуществление этих требований положило бы начало политической интеграции иностранных рабочих в Федеративной Республике и создало бы существенные предпосылки для объединения трудящихся. Увеличился бы потенциал демократических сил в целом в борьбе против политического сдвига вправо, за укрепление и расширение демократических свобод и социальных прав. Все это требует солидарности и совместных действий трудящихся.

Information Bulletin. Prague, 1980, № 21.

Демократия не для всех

«Великобритания, слава богу, еще свободная страна, где каждый вправе открыто высказывать свои убеждения», — заявил судья центрального уголовного суда Лондона, вынося оправдательный приговор Дж. Риду, бывшему председателю «Национального фронта», привлеченному к суду за пропаганду расовой ненависти. Эпизод, характерный для «демократии», блюстители которой любят кичиться самыми старыми в мире демократическими традициями. Англия — действительно признанная колыбель буржуазной демократии. Но, как показывает и этот эпизод, и приведенные выше документы, английская демократия оказалась не только не в состоянии обеспечить права «цветных» жителей страны, но своей защитой «прав» расистов содействовала укоренению расизма в английском обществе.

Это относится не только к «родине» буржуазной демократии, но и к другим западноевропейским странам, где «цветные» иммигранты подвергаются расовой дискриминации. И хотя расовый вопрос приобрел здесь особую остроту в последние годы, расизм в них возник не вчера и не вдруг, он отнюдь не является неожиданной реакцией на «цветную иммиграцию». Его зарождение относится к эпохе работорговли и первых колониальных захватов, когда европейский капитализм начинал устанавливать господство над «цветными народами» в Африке, Азии, Северной Америке, Австралии. Это была эпоха так называемого «первоначального накопления капитала», когда, по словам К. Маркса, «общественное мнение Европы освободилось от последних остатков стыда и совести. Нации цинично хвастались всякой гнусностью, раз она являлась средством для накопления капитала». И как пример, Маркс упоминает англо-испанскую сделку, согласно которой Англия получила право торговать рабами в испанских колониях в Америке. На работорговле выросли Ливерпуль, Бристоль и другие крупные английские порты. Только с 1680 по 1786 год английские корабли вывезли из Африки более 2 миллионов рабов. На работорговле и колониализме обогащались Франция, Германия, Бельгия и другие страны. Эксплуатация колониальных народов явилась одним из решающих факторов развития европейского капитализма в целом.

Работорговля и колониальные захваты велись под расистским флагом. Уже тогда в буржуазном сознании укоренилось представление о «цветных» как о «низшей расе», которое позднее стало неоспоримым убеждением колонизаторов, превратилось в один из главных принципов идеологии европейского империализма. Утверждавший этот принцип в Африке Сесиль Родс, один из наиболее известных «строителей» колониальной империи Великобритании, заявлял в конце прошлого века: «Я считаю, что мы — первая раса на Земле и что, чем шире мы населим мир, тем будет лучше для человечества».

На роль «первой расы» претендовали не только англичане. Эту роль у них оспаривали другие колонизаторы. Оправдывая захват колоний, премьер-министр Франции Жюль Ферри говорил в конце XIX века: «Высшие расы имеют определенные права по отношению к низшим расам. Они имеют права, так как имеют обязанности. Их обязанность — цивилизовать низшие расы».

С этой точки зрения все «туземцы» — дикари, варвары, «недочеловеки», «черная кость», а «белая раса» — вместилище всех возможных добродетелей и достоинств. Колонизаторы же изображались как рыцари без страха и упрека, несущие свет европейской цивилизации темнокожим людям. Но в действительности добродетели представителей «голубой крови» оборачивались гнусными пороками всякий раз, когда они обращались к «низшим расам». Известный борец против расизма, историк и социолог, американский негр У. Дюбуа писал об этом так:

«Сложилась концепция европейского «джентльмена»: это человек, хорошо воспитанный, выхоленный и безупречно одетый, человек, рыцарски честный и беспредельно мужественный, который не дрогнет даже перед лицом смерти. Но этот человек в то же время без колебания пускал в ход пулеметы против африканцев, вооруженных дротиками; избивал плетьми «черномазого»; сделав для себя идеалом порядочность, предписанную «золотым правилом», он тут же действовал вопреки ему — не только в деловой жизни и предпринимательской деятельности в пределах белых стран, но и в повседневной жизни, особенно в Азии и Африке, позволяя себе такие «удовольствия», как ложь, убийство, кража, изнасилование, мошенничество, то есть преступления, аналогичные злодеяниям нацистов в Польше и России, которые буквально ошеломили мир».

Расизм стал органической частью идеологии европейской буржуазии и близких ей слоев общества. Он не умер вместе с крушением колониализма. Сами идеологи империализма открыто заявляют, что они не намерены жертвовать былым колониальным «величием» в угоду новым веяниям. Например, английский историк Д. Кроули пишет: «Хотя в нашей колониальной истории время от времени могут встречаться страницы, которыми мы не можем гордиться, в целом нам ее нечего стыдиться. Никто не может усомниться в том, что в конце концов ее будут рассматривать как весьма счастливое событие в развитии туземных народов».

Расистские взгляды, представления, доктрины, оформившиеся в эпоху колониализма, продолжают ориентировать сознание и деятельность буржуазного общества. Расизм, который проявляется сейчас в западноевропейских странах по отношению к «цветным» иммигрантам, произрастает на той идеологической почве, которую веками удобрял колониализм. Расовая дискриминация в Западной Европе — не случайное и не поверхностное явление. Она имеет давние исторические истоки и уходит своими корнями в глубь социальных и политических отношений, определяющих развитие европейского капитализма.

Это подтверждают многочисленные цифры и факты.

Составляя в наши дни от 6 до 28 процентов всех работающих по найму в развитых западноевропейских странах, рабочие-иммигранты производят весьма существенную долю национального продукта этих государств. Без них, как нередко признавала в свое время буржуазная печать, темпы экономического развития этих стран были бы ниже, а многие отрасли экономики вообще не могли бы функционировать нормально.

Сегодня же их рассматривают здесь как инородное тело, от которого нужно избавиться любым путем — уговорами, посулами, психологическим давлением, а то и угрозами и прямым террором при поддержке фашиствующих молодчиков. Так, по результатам опроса общественного мнения, проведенного в 1982 году в Бонне, более половины западногерманских граждан «враждебно настроены по отношению к иностранцам». Расистские лозунги типа «Долой иностранцев!» можно увидеть практически во всех городах ФРГ. Дело доходит до того, что на скамейках появляются слова «только для белых», «не для иностранцев». Расовую ненависть к иностранцам разжигают неонацистские газеты, «коричневые» ведут эту кампанию также с помощью листовок. В крупных городах ФРГ созданы «Комитеты гражданских инициатив», требующие «остановить засилье иностранцев» и «сохранить чистоту немецкой расы». Не только откровенные неофашисты взялись сейчас за подобное ремесло — разжигание расовой ненависти. В университетском городе Гейдельберге опубликован некий «манифест ученых», которые под маской «заботы о сохранении культурного наследия иных этнических групп» требуют изгнать детей рабочих-иностранцев из «немецких школ», т. е. выдвигают тот же националистический расистский лозунг «Вон иностранцев!», под которым устраивают побоища и расправы фашиствующие молодчики.

Такое же положение в других западноевропейских странах со значительной прослойкой рабочих-иммигрантов. Американский еженедельник «Ньюсуик» в статье под заголовком «Иммигранты, убирайтесь домой» резюмировал сложившуюся ситуацию следующим образом: «В течение двух десятилетий иммигранты выполняли грязную работу в шахтах, на заводах, мусорных свалках в (Западной) Европе, заменяя недорогостоящую, но жизненно необходимую рабочую силу, внося свой вклад в послевоенный экономический бум на континенте. Но бум кончился, и европейские правительства, действуя энергично, а зачастую грубо, сократили число иностранцев».

Дискриминационные, вплоть до высылки, меры по отношению к трудящимся-иммигрантам не означают, что монополистический капитал намерен отказаться от применения их труда, который выгоден предпринимателям и в экономическом, и в социально-политическом плане. В наши дни использование иностранной рабочей силы приобрело стабильный характер, превратилось в устойчивый структурный фактор хозяйственного механизма промышленно развитых стран Западной Европы, системы капиталистической эксплуатации в этих странах. Ведь даже многие безработные отказываются от тяжелого, грязного, вредного и неквалифицированного труда, считая его уделом иммигрантов.

«Иностранцы выполняют такую работу, за которую не возьмется ни один немец», — писал в журнале «Штерн» бывший правящий бургомистр Западного Берлина Фогель.

«Цветные» жестоко эксплуатируются монополиями: их заставляют выполнять черную работу, соглашаться на продленный рабочий день, получать такую низкую оплату, которую предприниматели не посмели бы предложить белым. Буржуазия получает немалые выгоды от расовой дискриминации, если учесть, что в настоящее время в ряде стран Западной Европы «цветные» составляют основную массу рабочего персонала в общественном транспорте, в больнично-медицинском обслуживании, в некоторых отраслях промышленности, связанных с применением тяжелого физического труда.

В этих странах иммигранты и их потомки образуют наиболее обездоленную и дискриминируемую группу населения. В Англии, где иммигранты составляют три процента населения (свыше двух миллионов человек), люди с темной кожей являются первыми жертвами эксплуатации и полицейского террора. «Цветные рабочие» заняты, как правило, на неквалифицированной и полуквалифицированной работе с использованием ручного труда. Физическим трудом занимаются в Англии 94 процента иммигрантов с Ямайки, 84 процента выходцев из других стран Карибского бассейна, 87 процентов пакистанцев и т. д. Характеризуя социально-экономическое положение иностранных рабочих в Англии, авторы исследования о рабочих-иммигрантах в Европе С. Кастлс и Г. Козак пишут: «В целом можно сделать вывод о том, что иммигранты образуют самую низкую категорию на британском рынке труда и, по всей вероятности, они и в дальнейшем будут находиться в таком положении».

В ФРГ среди иммигрантов доля неквалифицированных рабочих составляет свыше 80 процентов. Подобная картина наблюдается и в других западноевропейских странах — импортерах рабочей силы. Во Франции Комиссия по вопросам занятости констатировала, что 72 процента иммигрантов заняты неквалифицированным трудом. У рабочих-иммигрантов заработная плата значительно ниже, чем у местных рабочих. В ФРГ оплата равного труда, совершаемого при одинаковых условиях, у иностранных рабочих на 20–30 процентов ниже, чем у местных рабочих. Расовая дискриминация и эксплуатация труда иностранных рабочих дают значительные экономические выгоды монополистам. В ФРГ трудом иммигрантов ежегодно производится общественный продукт, оцениваемый более чем в 10 миллиардов марок. За счет эксплуатации иностранных рабочих австрийские предприниматели извлекают прибыль более 20 миллиардов шиллингов в год.

Буржуазное законодательство, регулирующее иммиграцию, строго ограничивает иностранных трудящихся как в сроках и районах проживания, так и в занятии профессиональной деятельностью. Рабочий-иммигрант, получивший работу по этому законодательству, остается фактически на положении временного работника, он в любой момент может быть уволен и выслан из страны.

Новым моментом в эксплуатации иностранных рабочих стало появление множества фирм, практикующих сдачу рабочей силы «напрокат», что оборачивается самой заурядной «торговлей людским товаром». Новоявленные «субподрядчики» выступают под самыми различными вывесками, официально и неофициально. Так, в самой густонаселенной западногерманской земле Северный Рейн-Вестфалия, где проживает треть населения страны и сосредоточены крупнейшие индустриальные центры, в том числе Рур, торговлей людьми занимаются около 500 фирм. По данным профсоюзов, через руки этих дельцов прошли уже более 125 тысяч современных рабов.

Неравенство тяжело отражается на всех сторонах жизни иммигрантов. Многие из них долгие годы живут вдали от своих семей. Вынужденные экономить значительную часть своей низкой зарплаты, чтобы отсылать сбережения домой, они селятся в городских трущобах, барачных поселках, которые превратились в подлинные гетто. Найти сколько-нибудь порядочное жилище иностранному рабочему чрезвычайно трудно. Домовладельцы, сдающие помещения в аренду, заявляют, что «они не для иностранцев». Зачастую их селят в бараках или предназначенных на слом домах. В одну каморку, лишенную элементарных бытовых удобств, помещают по нескольку человек, а квартплату с каждого взимают, как за настоящую квартиру.

Невероятная теснота в жилищах, отсутствие нормальных гигиенических условий приводят к распространению в среде иностранных трудящихся различных болезней, связанных с тяжелыми и особыми условиями жизни и труда. Например, в Великобритании туберкулез распространен среди индийцев в 6 раз и среди пакистанцев в 30 раз чаще, чем среди местных трудящихся.

Реакционные круги, будь то в Великобритании или во Франции, Западной Германии или Швейцарии, всячески нагнетают националистические и расистские инстинкты, сеют рознь между местными и иностранными рабочими. Тон в такого рода кампании задают откровенно расистские движения, например «Национальный фронт», лидеры которого, подобно своим американским единомышленникам, обвиняют во всех бедах «цветных» иммигрантов. «Я не стану возражать, если вы назовете меня фашистом, — заявляет один из них, Джим Меррик. — Англия нуждается в диктатуре правого толка». Он высказывается за принудительную высылку всех «цветных» иммигрантов, приехавших в Англию после 1950 года, и их детей, включая тех, которые уже стали взрослыми. С его точки зрения, они не британские подданные, даже если они и родились в Англии.

Дискриминационная политика правящих кругов способствует разжиганию расистских, антииммигрантских настроений среди рабочих коренной национальности, облегчает проведение шовинистических кампаний, инициаторами которых выступают крайне правые организации. В начале 80-х годов по странам «Общего рынка» прокатилась целая волна таких кампаний. В Великобритании, ФРГ, Швейцарии они принимают общенациональный характер. В резолюции «Борьба против расизма в Великобритании», принятой XXXVI съездом Коммунистической партии Великобритании, указывалось: «Фашистские и другие правые организации, пытаясь создать себе массовую базу, прибегают к расистской пропаганде, демагогически спекулируя на растущем общественном недовольстве, подстрекают к насилию против темнокожих граждан… Голоса, собираемые расистами на выборах, — серьезное предупреждение о том, что необходимо срочно усилить борьбу против расизма…»

Решительно осуждая проводимую правящими кругами иммиграционную политику, служащую интересам крупного капитала, коммунистические партии стран Западной Европы уже многие годы ведут последовательную борьбу против расизма, за предоставление иммигрантам равных с местными трудящимися прав, за прогрессивное законодательство для иностранцев, за предоставление иностранным рабочим права на создание профессиональных и политических организаций.

Участники берлинской Конференции коммунистических и рабочих партий Европы (1976 г.) призвали бороться «за обеспечение иностранным рабочим тех же условий труда и равной заработной платы, как рабочим данной страны. Социальные, культурные и политические права иностранных рабочих и их семей должны основываться на принципах равноправия с гражданами страны пребывания». В итоговом документе конференции содержится также призыв к борьбе «против расистской пропаганды и действий, преследующих цель расколоть рабочий класс и другие прогрессивные силы».

Компартии стран «Общего рынка» разъясняют трудящимся своих стран, что рабочие всех рас и наций связаны общностью интересов, что любая дискриминация иммигрантов наносит ущерб рабочему классу в целом. В заявлении Политбюро Французской компартии «За демократическое решение проблем иммиграции» говорится: «С удвоенной силой наша партия ведет разъяснительную работу среди рабочих для того, чтобы подчеркнуть общность интересов в борьбе против общих врагов: крупного капитала и правительства, стоящего у него на службе. Только единство может вынудить их к новым уступкам».

Исходя из классовых интересов всех трудящихся, большое значение борьбе за единство английских рабочих и рабочих-иммигрантов придает Компартия Великобритании, создавшая консультативную комиссию по расовым отношениям, в которой представлены различные районные организации партии. Эта комиссия разрабатывает формы и методы работы среди «цветного» населения, стремится организовать и координировать деятельность многочисленных иммигрантских организаций, представляющих индийцев, пакистанцев и другие этнические группы. Компартия подготовила программу партийного просвещения по расовому вопросу.

Позиция Германской коммунистической партии в отношении иммиграционной политики правящих кругов ФРГ и положения в стране иностранных рабочих определена в заявлении Президиума Германской компартии на совещании правления партии с иностранными рабочими различной национальности. В нем говорится: «Любая борьба за интересы рабочего класса, за ограничение власти монополий сегодня неразрывно связана с активной деятельностью в защиту интересов иностранных рабочих, с борьбой за их включение в производственное и профсоюзное, в социальное и политическое движение нашего народа».

Компартии стран Западной Европы борются за единство классовых выступлений трудящихся различных национальностей. Коммунисты рассматривают трудящихся-иммигрантов как составную часть рабочего класса стран, где они заняты. В условиях, когда политика государственно-монополистического капитализма ведет к тому, что различные национальные отряды трудящихся существенно отличаются по социально-экономическому положению, уровню классового сознания, организованности, общие задачи антимонополистической борьбы диктуют настоятельную необходимость единых действий всех отрядов многонационального рабочего класса.

Международное коммунистическое движение последовательно соединяет борьбу за разрешение расовых и национальных проблем с борьбой против империализма, за демократию и за социализм, за интернациональное сплочение рабочего класса и всех прогрессивных сил.

Чудовищные злодеяния, совершенные гитлеровцами, наглядно показывают масштабы той угрозы, которую представляет для народов империалистический режим, положивший в основу своей идеологии и политики доктрину «расового превосходства». Фашизм не канул в прошлое вместе с разгромом этого режима. Как явствует из включенных в этот раздел материалов, фашистские организации и группы чрезвычайно активно действуют во многих странах капитала. Как и в прошлом, расизм служит их идеологической базой, на которой объединяются силы крайней реакции.