— Мистер Хок примет вас сейчас, мисс.

— Спасибо, Гейтс. Сию секунду иду туда.

Стелла с нетерпением ожидала встречи со своим новым хозяином. Она провела тяжелую ночь в просторной мягкой постели. Вдоволь налюбовавшись мастерски сделанным красивым гардеробом и точно такими же креслами, за всю ночь она почти не сомкнула глаз. Стелла простояла даже час у окна, наблюдая, как круглая коннектикутская луна омывает парк Хок-Хаус неземным белым светом. Ничто не нарушало тишины и покоя октябрьского вечера. Хок-Хаус, казалось, тоже спал, ни один из его обитателей не подавал признаков жизни. Стелла в конце концов отдала должное пуховому комфорту пружинного матраса своей кровати. Однако ее тревожили неясные ожидания. Неопределенность ее будущего в Хок-Хаус, оскорбительное слово, нацарапанное на двери напротив ее комнаты, не оставляли в покое ее подсознание, даже когда она наконец погрузилась в дремоту.

Крыса… Такое уродливое слово. Это была первая осознанная мысль, когда она проснулась при холодном ярком свете нового дня. Незнакомая птичка громко щебетала за окном. Крыса…

Это наводило Стеллу на мысли о темноте и о противных, торопливо снующих существах, от которых мурашки бегут по коже. Крыса… Стелла испытывала омерзение от самой мысли об этом слове.

Гейтс, шедший впереди нее по мрачному коридору, оставил ее на пороге, судя по всему, кабинета хозяина дома. Стелла откинула назад свои длинные волосы, с тревогой думая о том, одобрит ли ее новый работодатель сшитый на заказ костюм. С замиранием сердца она вошла в комнату.

Мрак коридора исчез. Глаз радовала дубовая отделка мебели, отличавшейся изрядным запасом прочности, каждый предмет меблировки с гордостью свидетельствовал о мужественности его обладателя. В камине напротив входа весело гудело красное пламя, ярко пылали потрескивающие от жара поленья.

— Мисс Оуэнз?

Мужчина стоял за массивным письменным столом, который был установлен перед широкими, цвета тапиоки, занавесками, прикрывавшими французские двери. Стелла шагнула вперед, ощутив робость и внезапно почувствовав себя беспомощной женщиной. В голове промелькнула мысль, всегда ли Артур Карлтон Хок производит такой унижающий достоинство эффект на дам, которым он назначал встречу.

Стелла протянула было руку, потом отдернула ее:

— Да. Рада познакомиться с вами, мистер Хок.

— Садитесь, пожалуйста. Кресло там. Оно очень удобное. Старое, возможно, но все еще практичное. Его делали, чтобы в нем сидеть.

Стелла осторожно присела, не спуская глаз с лица мистера Хока.

Он был довольно высоким и таким же красивым, каким она запомнила его по газетной вырезке. Но седина с его висков распространилась по всей голове широкими серебристыми прядями, которые блестели, будто нарисованные кистью художника. Его брови, однако, по удивительному контрасту были угольно-черными, придавая его лицу, несмотря на недостаток утонченности, суровое, пытливое выражение.

Широкие плечи облегал утренний пиджак из синей шерсти. Аккуратный красный галстук, завязанный свободным узлом с двумя длинными концами под властным подбородком мистера Хока, смягчал его черты, давая неверное представление о его холодном взгляде.

«Он почему-то печален, — подумала Стелла, — это просто сверкает в его глазах. При всем своем богатстве и положении он несчастлив». Глаза никогда не лгут, и глаза Артура Карлтона Хока указывали, что он не мог проявлять жестокость к кому бы то ни было. Силу — да. Требовательность — да. Жестокость — никогда. Стелла почувствовала, что тает перед ним. Нежный гигант был прежде всего мужчиной.

— Рад, что вы приехали, мисс Оуэнз. Ваша комната оказалась удобной?

— Очень.

— Надеюсь, мы ничего не упустили?

— Ничего.

— Я хочу, чтобы ваше пребывание здесь оказалось приятным.

— Уверена, так и будет, мистер Хок.

Обмен любезностями был коротким и формальным. Несмотря на отчужденность, в тоне Артура Карлтона Хока сквозила необычная сердечность. Его голос был низким, звучным, отчего произносимые им слова звучали особенно ясно.

Стелла почувствовала, что должна что-то сказать.

— Я получила удовольствие от окружающего пейзажа. Вокруг — густые леса, и все так красиво. Я очень люблю деревенскую природу.

Мистер Хок поднял со своего стола тяжелое медное пресс-папье. Стелла ожидала увидеть на чернильном приборе какое-нибудь распространенное украшение, но нет, на нем были Три Мудрые Обезьянки. Он взвесил их на ладони. Стелла с интересом наблюдала за ним. «Не слышать зла, не произносить зла, не видеть зла…» Нет, последовательность была другая…

— Вы понимаете, мисс Оуэнз… — Его голос прервал спокойный поток ее мыслей. — Вам предстоит подготовить Тодда к его первому экзамену в закрытом учебном заведении.

Стелла кивнула:

— Если он обладает способностями среднего уровня, это будет нетрудно.

— Его способности — среднего уровня, — коротко ответил Хок.

— Также это зависит от того, в чем он слаб.

— Слаб? — Как эхо, почти сердито повторил он. Было ли это игрой ее воображения, или его черные брови действительно в тревоге взметнулись вверх?

— Ну да. — Она чуть ли не заикалась. — Это совершенно нормально, на самом деле.

Его улыбка показалась вымученной.

— Боюсь, я не совсем понимаю вас, мисс Оуэиз.

— Что ж, просто большинству детей какой-то предмет дается с трудом, мистер Хок.

— Понятно. — Он покачал головой. — Если Тодд действительно слаб в каком-то предмете, то я не знаю, в чем именно. Оставляю вам выяснить это. Хотя думаю, что он медлителен.

Стелла позволила себе улыбнуться:

— Мне не раз говорили, что я медлительна.

— Вот как? — Мужчина снова ушел в себя. — Уверен, что вы великолепно справились с этим недостатком.

Она сдержалась и не прикусила нижнюю губу, осознав, что грубо ошиблась. Этот человек не дозволяет приблизиться к себе. В просторной комнате запорхали словечки «в самом деле» и «совершенно», и снова воцарилась формальная атмосфера.

— Я сделала все, что в моих силах, мистер Хок. И вот я здесь.

— И вот вы здесь. — Он нажал кнопку на своем столе. — Насколько я понимаю, вы познакомились с большей частью наших обитателей.

Она оживилась:

— О да. С Гейтсом, конечно. И с миссис Дейлией. Я даже увидела вчера мельком Тодда, всего на несколько секунд. Он кажется прекрасным мальчиком.

— Он именно такой и есть.

Гейтс бесшумно появился в дверях:

— Вы звонили, сэр?

— Да. Где Тодд?

— Совсем недавно он был в доме. Мне найти его?

— Да, пожалуйста.

Гейтс удалился так же бесшумно, как вошел. Стелла почувствовала, что ей хочется беспокойно заерзать, но вместо этого она проворно сложила руки, перекинув ногу на ногу. Красивое лицо мистера Хока, который смотрел на нее, оставалось бесстрастным.

— Есть кое-что, о чем вам следует знать, мисс Оуэнз.

— О! Что же это?

— Тодд — не единственный ребенок. Или, вернее, не был единственным. Мой старший сын умер в прошлом году.

— Мне очень жаль. — Однако она понимала, что он не нуждается в ее сочувствии. — Сколько лет Тодду?

— Ему двенадцать лет.

— А мальчику, который…

На лице Артура Карлтона Хока отразился поиск нужного слова в неисчислимом богатстве возможных вариантов. Странная нежная печаль вновь появилась в его глазах.

— Ему исполнилось бы четырнадцать этим летом.

Стелле не удалось удержаться от выражения сочувствия.

— Мне жаль, мистер Хок. Что может быть ужаснее потери ребенка. — Это была глупая, тривиальная реплика, но она поддалась порыву и произнесла ее.

Мужчина, сидевший перед ней, при всей своей силе и размерах, внезапно показался жалким.

После ее слов воцарилось напряженное молчание. Громко потрескивали поленья в камине, внезапно их снова стало слышно. Ни одному из них нечего было больше сказать, пока они дожидались Тодда.

— Отец?

Напряжение развеялось. Стелла обернулась.

Тодд вошел в комнату. Она совершенно ясно разглядела теперь, что он был высоким для своего возраста, склонным к худобе мальчиком. Видение, представшее перед ней накануне наверху лестничного колодца, оставалось призрачным. Реальным выглядело лишь одно красивое лицо.

У Тодда были пшеничного цвета волосы и яркие голубые глаза, которыми он стрельнул в ее сторону, и нежное, почти ангельское личико. Его костюм, состоявший из длинных штанов и голубой фланелевой рубашки, с поразительным эффектом подчеркивал его детскую красоту.

Манера поведения Артура Карлтона Хока изменилась. Его улыбка замерзла, а взгляд посуровел.

— Тодд, тебе, очевидно, еще не была представлена мисс Оуэнз.

— Нет, сэр.

Мальчик нерешительно прошел вперед, протягивая, как положено, руку. Стелла охотно приняла ее, сопровождая свой жест улыбкой. Рука Тодда была вялой, слабой и безразличной.

— Мисс Оуэнз — твоя новая воспитательница.

Тодд сощурил глаза:

— Как поживаете, мисс Оуэнз?

— Как ты поживаешь, Тодд?

Мистер Хок кашлянул.

— Мисс Оуэнз будет готовить тебя к поступлению в закрытое учебное заведение.

— Да, сэр. — Смирение в голосе мальчика показалось Стелле огорчительным.

— Она приехала издалека, из Нью-Йорка, у нее прекрасные рекомендации, и, очевидно, нам повезло, что она у нас.

— Да, сэр.

— Хороший мальчик. — Комплимент прозвучал неубедительно. Хок снова обратился к Стелле: — Я надеюсь, что вы подготовите его к весеннему семестру.

— К весеннему? — эхом отозвалась она.

— О да. — Хок улыбнулся своему сыну. — Тебе надо когда-то начать, Тодд, и сейчас такое же подходящее время, как любое другое. Мы достаточно долго откладывали этот вопрос со школой. Сейчас уже почти ноябрь. Если учесть, что впереди День благодарения и рождественские каникулы, то у тебя остается немного времени. Но ты сделаешь, что сможешь, правда?

У Стеллы сложилось смутное впечатление, что он адресовал свои замечания в такой же степени к ней, как к своему сыну.

Но ответил ему Тодд:

— Да, сэр.

Теперь мистер Хок обратил пытливый взор к Стелле:

— Я оставляю его вам, мисс Оуэнз. Скажите, какие книги вам могут понадобиться, и сообщите это мне. В городе есть прекрасный книжный магазин, Гейтс может поехать туда и доставить их вам. Между прочим, мне хотелось бы иметь отчет об успехах Тодда за месяц.

— Конечно, мистер Хок. У нас появятся к тому времени какие-то результаты.

Серебристо-черная голова кивнула.

— Мы должны их иметь, мисс Оуэнз. Кстати, сказал ли вам Гейтс? Ленч — в час дня.

Он не дождался ее ответа. Внезапно собрал какие-то сложенные на столе бумаги и унес их, пробормотав «до свидания» ей и мальчику. Дверь бесшумно закрылась, и Стелла осталась наедине с Тоддом.

Он пристально смотрел в огонь, наблюдая, как горящее полено медленно распадается на две части, рассыпая небольшой водопад искр и тлеющих огненно-красных угольков. Его юная голова приподнялась, прислушиваясь к чему-то потустороннему.

— Здравствуй, — сказала Стелла.

— Здравствуйте, мэм.

— Что там? — Стелла указала на французские двери, пытаясь заставить его вернуться к действительности.

Он проследил за ее пальцем, не выказывая большого интереса.

— Терраса.

— А за ней?

Тодд внезапно внимательно посмотрел на нее:

— За шелковицей?

— Да.

— Розарий. Потом ферма со всеми животными. А за огородом — дорога. У нас есть также кипарисы. Очень много кипарисов. Они растут по всему парку за домом.

— Вот как, это выглядит красиво, Тодд.

— Наверное.

— Но так и должно быть. Я очень люблю сельскую местность. — Он был далеко. — Да. — Он снова замолчал, по-прежнему глядя в огонь.

— Тодд?

— Да, мэм?

— Тебе не хотелось бы пойти со мной на прогулку и показать эти места?

Он покачал головой:

— Нет, мэм.

Стелла нахмурилась. Очевидно, отношения между нею и мальчиком складывались не совсем правильно. Ей надо выяснить, что волнует его.

— Тодд, разве тебе не рассказывали обо мне?

— Я предполагал, что вы когда-то приедете.

— А для чего я приеду?

Его мимолетная улыбка была почти лукавой.

— Я догадывался и об этом, мэм. Мне очень жаль, понимаете.

— Жаль? Ты не хочешь учиться?

Левой рукой он отбросил назад свои пшеничные волосы.

— Мне очень хотелось бы учиться. Просто мне жаль, что вам пришлось проделать весь этот путь от Нью-Йорка. Это такое длинное путешествие, не правда ли? Я хочу сказать… вы, должно быть, много путешествовали.

Она наклонилась к мальчику, подавляя желание прикоснуться к нему, понимая, что это только заставит его отступить дальше — туда, в его личный мир, созданный им самим.

— Все это не имеет значения, Тодд. Так почему ты сожалеешь?

— Потому что я не думаю, что останусь здесь надолго.

Стелла улыбнулась ему, чтобы показать, что она уловила его незамысловатую шутку:

— Так вот, Тодд, мне хотелось бы услышать ответ непосредственно от тебя. Никаких игр. Твой отец ничего не говорил о том, что ты уедешь. Ты разыгрываешь меня, так?

— Нет, это не так. — Он настаивал решительно, отодвинувшись от нее. — Отец не знает, что я уеду. Вот почему он не мог сказать это вам.

— Понятно. И когда ты думаешь уехать?

— Скоро.

— Как скоро?

— Скоро. — Он не собирался вдаваться в объяснения, чтобы не сказать того, чего не хотел говорить.

Стелла сдержала себя, почувствовав внезапный неоправданный приступ гнева. Это ее первое настоящее назначение, и ей пришлось уехать из дома, чтобы выяснять отношения с таким странным ребенком. Богатый, красивый, испорченный ребенок, который… Она одернула себя понимая, что рассуждает предвзято и мальчик по непонятной причине настроен против воспитательницы. Ее диплом не давал ей права пренебрегать обычным приличием. Она смягчила свой тон:

— Как по-твоему, когда они приедут забрать тебя? Тодд, я знаю, что ты ожидаешь кого-то, потому что ты сказал это Гейтсу вчера, когда я приехала. Ты помнишь, Тодд? Ты услышал, что я приехала, и подумал, что это был… Кто это был, кого ты ждал вчера, Тодд?

Он отошел от нее, замкнувшись в своих переживаниях. Что-то похожее на страх и, видимо, внушавшее ему ужас засверкало в его голубых глазах. Стелла хотела подойти к нему, но он резко отпрянул от нее, казалось стремительно уменьшившись в размерах.

— Нет, мэм, — сказал он высоким напряженным голосом, который больше обычного походил на голос маленького мальчика, — вы ошиблись. Я никого не жду.

Подобно своему таинственному отцу, он быстро пришел в смятение и выскочил за дверь кабинета. Она захлопнулась с недружелюбной энергией.

Стелла опустила глаза на свои ненакрашенные ногти и постаралась не поддаться ощущению поражения. Однако ей не удалось отделаться от неизбежной правды.

Что-то определенно было неблагополучно в Хок-Хаус.