уже испытываю муки вины.

приснилось, будто я в хосписе ответственная за все. и на мне лежит обязанность кормить всех.

а я проспала, уже четыре часа дня, и я понимаю, что не кормила их ни завтраком, ни обедом, ни даже кофе с пирогами не предлагала. в ужасе вскакиваю и удивляюсь, почему мне никто из больных не позвонил и не сказал, что хочет есть.

не увижу их опять почти две недели в связи с операцией. кого там застану?

фрау божий одуванчик ощутимо сдает. раньше она была всегда веселой и милой пай-девочкой, счастливо всем сияющей. после ухода фрау С. она перестала спускаться ко всем в кафе.

еще пыталась улыбаться и светить, но все больше уставала.

а недавно я и вовсе впервые увидела, как она съязвила.

на вопрос сестры, как она себя чувствует, ответила поджав губки: «сообразно наличным обстоятельствам!»

еще когда фрау С. была здесь, они любили предаваться воспоминаниям об огромных садах, которые у них были, о сливовом и прочих вареньях, которые они варили. сам хоспис находится в районе частных домов, с садами, многие сестры живут неподалеку и летом, когда был большой урожай слив, приносили корзинами сливы из своего сада. а также яблоки. «помните, как много мы работали? но как вкусно варенье и джем из собственного сада!». сдержанная фрау К. эти сантименты прервала раз и навсегда, как только эти беседы повторились при ней: «много работали? когда это было? а теперь мы все давно уже не работаем. так что незачем приводить эти аргументы. теперь другие работают».

у фрау одуванчик появилась еще манера постоянно спрашивать: «какой сегодня день недели?». фрау К. и это оборвала: «зачем вам? ведь не надо на работу!», и с тех пор божий одуванчик перестала публично задавать этот вопрос. а резон у нее был такой: сын навещал ее иногда по выходным, никогда заранее не извещая о визите.