Великие россияне в судьбе вайнахов

Оказавшись в тесном соприкосновении, а затем в составе России, у наиболее передовой части чеченского и ингушского общества появилась потребность приобщиться к российской грамоте, науке, культуре. До этого у вайнахов письменность была на основе арабской графики. Духовные школы-хижары были в каждом крупном селе. Учеными (шейхами) становились на основе восточной (исламской) науки. Надо отметить, что ученые (дешна нах) очень высоко ценились в вайнахском обществе. Их авторитет был настолько велик, что нередко их ставили на уровень пророков.

Российская, русская наука была очень праграмична, приближена к земным делам. Чеченцы и ингуши быстро оценили его значение. Тяга к этой науке и культуре была поистине огромной. Ортодоксальное духовенство просто не могло чинить этой тяге серьезное противодействие.

Надо отметить, что настоящие ученые царской России с большим уважением относились к покоренным народам, старались помочь в интеграции к российской и европейской культуре.

В 1856 году русский академик А. А. Шифнер впервые составил чеченский алфавит на основе латинского письма. В 1862 году П. К. Услар создал чеченский алфавит на основе русской графики. Но царская власть особенно не торопилась покрывать горную часть учебными заведениями. Вот характерный случай, когда жители села Урус-Мартан ходатайствовали в 1895 году об открытии начальной школы на 160 человек. Они обязывались на свои средства построить школы и оборудовать ее, выделив для этого 400 десятин из общественных земель. Но этот проект, как свидетельствует архив, так и застрял в недрах административной канцелярии.

Но не отношения чиновников определяла судьбу русско-чеченских культурных, духовных взаимоотношений. В мыслях великих русских писателей, ученых, общественных деятелей свободолюбивый Кавказ все больше обретал романтический, героический образ. Г орцев рассматривали как гордых, высоко одухотворенных людей с высоко развитым чувством чести и достоинства. И лишь зашоренные военными проблемами генералы типа Ермолова любили повторять, что не успокоятся, пока в живых останется хоть один чеченец.

Первые контакты вайнахов с русскими, казаками оставили свой след в народном фольклоре. Контакты эти были разные, но в целом обогащали культуру, работали на прогресс. Один современный летописец, не оставивший своего имени писал, что чеченцы и русские, «как и всякие соседи ссорились и мирились, угоняли скот и дарили лихих скакунов, менялись оружием и торговали хлебом, похищали девушек и пировали на свадьбах, запоминали кровных врагов и братались с кунаками». В сказании об удальце Ахмаре Автуринском, в сцене его встречи в вольной степи с удальцом — казаком говорится:

Обряд куначества (дружбы, братания) широко распространялся между казаками и вайнахами.

«Дядя Ерошка прост был, ничего не жалел. Зато у меня вся Чечня кунаки были. Придет ко мне какой кунак, водкой пьяного напою, ублажу, с собой спать уложу, а к нему приеду, подарок пешкешь свезу», — вспоминает о своей молодости один из героев повести Л. Н. Толстого «Казаки». Дружба между чеченцами и русскими, безусловно, приводила к взаимообогащению их материальной и духовной культуры. Первый чеченский этнограф Умалат Лаудаев писал: «Основав на плоскости аулы, чеченцы и ингуши в тот час воспользовались выгодами, которые могли из земли своей; подражая русским, они заменяют свои горские сохи плугами; производят правильное хлебопашество и по этой отрасли промышленности превосходят прочие племена окружных стран».

Живущие по соседству русские люди перенимали многое в свою очередь у горцев. Исследователь прошлого века отмечает: в станице Гребенской «избы бревенчатые, часто дубовые и с острой, высокой крышею, а кровля с «коньком», окна «косящатые» и украшены резьбою». «К удовольствию своему, вы видите и чеченские сакли, стоящие рядом и на одном дворе с русскою избою… Домашняя обстановка гребенца еще более поражает оригинальностью, когда переступаешь порог его дубовой, великорусской избы. Первая комната напоминает чеченскую кунацкую, нежели жилище русского: на стенах развешаны шашки, кинжалы и разное другое оружие кавказского горца; на полу стоят пестрые сундуки, а на них разложены перины, ковры и коврики азиатского образца и изделия. «Большинство членов ее здесь сидят по-чеченски, поджавши под себя ноги; образов никаких не видно, и из мебели в ходу чаще чеченская треногая скамеечка, нежели стул или русская скамья». И в одежде русские подражали горцам. Л. Н. Толстой, долгое время живший в Чечне, обратил на это внимание. Вот как одет его герой Лукашка: «Широкая черкеска была кое-где порвана, шапка была заломлена назад по-чеченски, ноговицы спущены ниже колен. Одежда его была небогата, но она сидела на нем с той особой щеголеватостью, которая состоит в подражании чеченским джигитам».

Беглым русским людям, однако, не всегда удавалось продлевать на долгие годы свои благоприятные отношения с народами. По их пятам продвигалась администрация со своими не всегда приемлемыми для народов (особенно мусульманских) законами. Как писал один из краеведов прошлого времени, «куда бы ни бежали русские люди без видимой государственной цели, за ними по пятам шло и русское царство. Казалось бы, укрывшись за Терек и даже за Сунжу, наши беглецы совсем ушли о глаз Московской Руси, а вышло так, что не сменилось у них еще первое поколение, как уже Терек и Сунжа вошли в пределы Русского государства, и наши переселенцы опять очутились на его рубежах».

Как уже отмечалось, другое было отношение к Чечне и чеченцам у лучшей части российской интеллигенции. С Кавказом была связана практически вся жизнь великого русского поэта М. Ю. Лермонтова. Он писал:

Эпизоды сражения царской армии с горцами молодой Лермонтов описывает с чувством огромного уважения достоинства чеченцев, высоко поднимается он над политическими амбициями политиков. И именно это благородство подлинной русской интеллигенции сохраняло веру горцев в Россию и в русский народ. Одна из поговорок чеченцев гласит: «Чиста дорога, по которой прошел истинный русский человек».

В стихотворении «Валерик» Лермонтов писал:

История, к великому сожалению, повторилась. И разве не о том же думает лучшая, достойная часть русской интеллигенции, хотя кое-кому и удалось спровоцировать эти нелепые, ничем не объяснимые варварские акции, называемые первой и второй чеченской войной?

Зло порождает зло. Добро, уважительное отношение тоже порождают ответное добро и благодарность.

Чеченский поэт М. Мамакаев писал:

Первооткрывателем Кавказа в русской литературе называют А. С. Пушкина. Известна его лестная оценка Бейбулата Таймиева, знаменитого лидера равниной Чечни, человека выдающихся дипломатических способностей.

В черновой записи шедевра Пушкина «Не пой красавица, при нем» остались строки:

В Чечне происходят действия поэмы Пушкина «Тазит».

Верно сказано нашим именитым современником Расулом Гамзатовым о влиянии русской культуры на судьбы северокавказских народов:

С Чечней, с крепостью «Грозная» была тесно связана жизнь другого русского поэта А. И. Полежаева. О его отношении к кровавой драме, разыгравшейся во время Кавказской войны середины XIX века, можно судить по следующим строкам:

Русский поэт-демократ Полежаев, находясь в Чечне, думал о том времени, когда:

Как эти слова также, как и лермонтовские строки актуальны в условиях сегодняшней Чечни!

Огромную роль сыграл Кавказ, земля вайнахов в судьбе писателя Грибоедова. По этому поводу В. Г. Белинский высказался так: «Дикая и величавая природа этой страны, кипучая жизнь и суровая поэзия ее сынов вдохновляли его оскорбленное человеческое чувство на изображение апатического, ничтожного круга Фамусовых, Скалозубов, Загорецских, Хлестаковых, Тугоуховских, Репетиовых, Молчалиных — этих карикатур на природу человеческую!..»

В крепости Грозной, как утверждают исследователи, Грибоедов перенес драматичные события своей жизни: узнал о жестоком подавлении восстания декабристов и свой арест по подозрению в связях с их тайными обществами.

Большую роль в судьбе великого гуманиста, мыслителя Л.Н. Толстого сыграли Чечня и чеченцы. Впрочем, связь эта была и остается исключительно значимой для развития духовной культуры горного края. Ведь многое из учения писателя перекликается с философией, идеологией суфийского ислама.

Толстой часто и тесно общался с чеченцами. Однажды, как свидетельствуют историки и краеведы, Толстой чуть не попал в плен, когда со своим чеченским другом Садо Мисербиевым возвращались из крепости Воздвиженской в Грозную: «Ехали они вместе с оказией, состоявшей из двух рот Куринского полка и одной роты линейного батальона. Сзади тащились две пушки. Двигались медленно и Толстой с Садо, отделившись от колонны, поехали вперед. Толстой был на недавно купленной лошади кабардинской породы, которая отлично шла рысью, но была слаба для скачки. Под Садо была поджарая, длинноногая лошадь ногайской породы, очень резвая. Мисербисев предложил Толстому попробовать ее, и они поменялись.

И вдруг Садо заметил отряд конных чеченцев, человек двадцать, которые вовсю неслись навстречу. Толстой предупредил товарищей об опасности, а сам поскакал с Садо к Грозной. У Садо было незаряженное ружье. Он прицеливался из него в сторону погони, что-то кричал по-чеченски нападающим. Толстой мог бы ускакать на быстрой лошади Садо, но не хотел оставлять своего кунака в беде. Тут в колонне заметили приближение немирных горцев, хотели выстрелить в них из пушки, но кто-то предупредил их: «Там наши!» Из Грозной тоже увидели нападение, и оттуда поскакала кавалерия. Это было возле Ханкалы».

О своем друге Садо Мисербиеве Толстой писал: «Часто он мне доказывал свою преданность, подвергая себя разным опасностям для меня; у них это считается ничто — это стало привычкой и удовольствием».

Исследователь творчества Л. Н. Толстого отмечает: «Дом Толстого в станице Старогладовской был открыт не только для русских офицеров. Вот одна из записей в его дневнике: «После обеда пришли Оголин, Жукевич, кунаки из Старого Юрта…» Одним из приятелей братьев Толстых был чеченец Балта Исаев. От него Толстой услышал немало драматических история, некоторые из них вошли в произведения писателя.

Часто бывал Лев Николаевич в аулах, расположенных возле крепости. Интересовался он и горной Чечней. Ее вековые леса, горы, бурные реки, ее храбрые сыны и их богатая история послужили делу создания великолепной повести «Хаджи-Мурат».

Кавказская действительность расширила кругозор писателя и явилась мощным стимулом в его творческой деятельности. На Кавказе Толстой тесно общался с широкими массами казачества, русских воинов, горцев. Здесь он осознал себя художником слова и создал свои первые произведения. Вошедшие в золотой фонд русской и мировой литературы. В них молодой Толстой поставил на первое место проблему народа, русского национального характера и вопросы кризиса крепостнических отношений.

За ситуацией в Чечне внимательно следили и революционные демократы А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов. Они гневно осуждали царизм за его политику геноцида в крае.

Положение бедных горцев менялось, однако, медленно. Передовая российская культура проникала с трудом и встречала жестокое сопротивление со стороны главным образом религиозных фанатов. Неверно трактующих величайшую гуманистическую религию — ислам.

Вот строки из одной полной горечи и грусти чеченских песен тех лет:

 

Влияние российской культуры на Чечню и чеченцев

Вместе с великими писателями интерес к Чечне проявляли такие известные художники, как Г. Гагарин, Ф. Горшельд, Е. Лансере, Ф. Рубо, Л. Дмитриев-Кавказский и другие. Воспитывались собственно чеченские и ингушские деятели культуры, имеющие самые тесные контакты с Россией.

Среди деятелей науки и культуры России начали появляться первые чеченцы и ингуши. Один из них — художник Петр Захаров, вывезенный из соженного аула Дады-Юрт братом генерала Ермолова, мальчик воспитывался в Москве, в доме его родителей. Талантливый мальчик стал блестящим художников, академиком живописи, кисти которого принадлежат портреты выдающихся деятелей, пейзажи. Судьба П. Захарова вдохновила поэта М.Ю. Лермонтова к созданию образа Мцыри в своей одноименной поэме.

В научном и литературном кавказоведении стали известны имена вайнахских этнографов, историков, просветителей. Среди них Чах Ахриев, Умалат Лаудаев, Ахмед Базоркин. Свою этнографическую работу о чеченцах Умалат Лаудаев начал такими словами: «Из чеченцев, я первый пишу на русском языке о моей Родине, еще так мало известной». Учителями и наставниками первых выйнахских светских интеллигентов были такие именитые, благородные россияне, как П. Устлар, А. Берже, Н. Воронцов, Н. Семенов, В. Долбежев, Г. Вертепов, и многие другие.

Развитию единой российской культуры способствовали стремительные процессы оживления экономики. В составе России Чечено-Ингушетия быстрее интегрируется в единую экономическую систему, в единый рынок. Установились связи с черноморско-азовским и каспийским портами. Особое значение в развитии экономики и культуры имело строительство в 1875–1893 годах железнодорожной магистрали от Ростова до Петровска.

Заметными были успехи в развитии сельского хозяйства. 1876–1891 гг., то есть за 15 лет посевы пшеницы увеличились на 46 %, а посевы кукурузы за 5 лет (1888–1893) увеличились на 39 %; посевы всех зерновых хлебов за эту же пятилетку возросли на 21 %. Так же улучшалась и укреплялась животноводческая отрасль. К концу XIX века Грозненский округ занимал в Терской области первое место по количеству крупного рогатого скота.

Наиболее предприимчивые и состоятельные верхи чеченцев и ингушей выступали в роли крупных оптовых торговцев, вывозили свои товары на знаменитую Нижегородскую ярмарку и таким образом устанавливали связи с русскими купцами. Были и такие из среды нарождающейся чеченской буржуазии, которые вкладывали свой капитал в промышленное производство. Сколачивалась довольно состоятельная группа чеченской буржуазии. К таким представителям национальной буржуазии относились, в частности, Тапа Чермоев — крупный нефтепромышленник, миллионер, Баширов — владелец паровой мельницы в Грозном, хлебный король; Мациев — хозяин черепичного завода; Цугиев — другой крупный заводчик; владельцы Староюртовского общества «Нефть».

Чеченское и ингушское купечество начинало все больше и больше прибирать торговлю к своим рукам. Растет не только внутренняя, но и внешняя торговля. Данные о ввозе и вывозе товаров конца XIX века — начала XX века показывают, что Чечено-Ингушетия имела довольно прочные рыночные связи с такими индустриальными центрами, как Приазовье, Черноморье, Донбасс, Московский промышленный район, промышленные районы Закавказья, Средней Азии, Поволжья и даже Урала. Из Чечено-Ингушетии вывозились преимущественно нефть, сырье, а ввозились главным образом промышленные изделия.

Чеченцы и ингуши все больше сливались с российской культурой, изучали русский язык, посредством которого приближались к достижениям мировой цивилизации. Особенно эти процессы были заметны в городах и главным образом в Грозном. Население Грозного за период с 1872 по 1897 год, то есть за 25 лет увеличилось почти в шесть раз — с 2615 до 15 564 человек. Добыча нефти в Грозненском районе за 10 лет (1893–1902) увеличилась в 4,3 раза — с 8 до 35 миллионов пудов, а к 1917 году она достигла уже 109,6 миллионов пудов.

Под влиянием передовой российской культуры формировались демократические взгляды местных просветителей Адиль-Гирея Долгиева, Ассадуллы Ахриева, Таштамира Эльдарханова.

На всем Кавзазе известно имя выдающегося композитора Муслима Магомаева, деда известного современного певца-тезки.

В 1859 году в Чечне побывал знаменитый французский писатель Александр Дюма. Думал о Кавказе и Чечне его современник Л. Н. Толстой. Об этом свидетельствуют его строки из письма А. Фету: «Читал я это время книги, о которых никто понятия не имеет, но которыми я упивался. Это сборник сведений о кавказских горцах, изданный в Тифлисе. Там предания и поэзия горцев и сокровища поэтические необычайные. Нет-нет и перечитываю». Своей любовью к горской поэзии он заразил Фета, и тот сделал переводы двух чеченких песен: «Высохнет земля на могиле моей» и «Ты, горячая пуля, смерть носишь собой».

Вдохновлялись кавказской темой и другие. Маринист Айвазовский настолько был покорен красотой кавказских гор, что написал большое полотно «Алхан-Юрт». Отец, а затем и сын Лансере создали — один в бронзовых статуэтках, а другой в графике — талантливые произведения из жизни казаков и горцев, изумительные по мастерству иллюстрации к «Казакам» и «Хаджи-мурату». Были созданы монументальные полотна «Пленение Шамиля» и картина «Смерть генерала Слепцова», принадлежавшего кисти автора знаменитых панорам «Оборона Севастополя» и «Бородинский бой» русского живописца Ф. А. Рубо.

Эти и другие писатели, ученые, художники, поэты продолжали просвещать российское общество в отношении кавказских народов, оказывая огромное влияние на воспитание местной интеллигенции. Известный русский ученый был уверен в том, что «русский язык, сближение с русской жизнью, хотя бы даже умственное, бесконечно важны для Кавказа…»

Он был уверен в том, что только образование, культура, сделают то, что не могут делать пушки и сабли.

Как свидетельтсвуют источники, летом 1862 года Услар организовал в крепости Грозная школу для обучения чеченцев родному языку.

На любительских спектаклях, игравшихся здесь, ставились пьесы А. Островского, других русских классиков.

Увеличивалось число преподавателей-чеченцев. Вайнахи были даже среди преподавателей музыки.

1 марта 1867 года в Грозном было открыто женское бесплатное училище. В нем обучалось 200 учениц, и оно было преобразованно в гимназию.

В 1876 году было создано театральное общество, затем общество хорового пения. Грозный посещали знаменитые артисты Чарский, Дауров, Лола, Васильев-Вятский и другие.

На строительстве железной дороги к Г розному побывали писатели М. Горький и С. Серафимович. Результатом этой поездки стали рассказ Г орького «Ущелье» и рассказ Серафимовича «Лихорадка». Все эти контакты оказывали громадное влияние на развитие культуры собственно чеченского и ингушского народов.

З. Алиева, С-Х. Нунуев

 

Чеченцы в Великой Отечественной Войне

Вероломное нападение фашистской Германии, как и во всей нашей стране, вызвало в республике справедливый гнев народа. Чеченцы и ингуши, как и все народы нашей страны, выразили готовность с оружием в руках защищать свою Родину, ее честь и независимость. Во всех городах, селах, аулах Чечено-Ингушетии состоялись массовые митинги, на которых трудящиеся самых разных национальностей заявили о необходимости дать отпор врагу и направить все свои силы на его быстрый разгром.

Заявления в военкоматы от добровольцев начали поступать сразу же после объявления по радио о начале войны.

Так, газеты тех лет описывали, например, уход на войну братьев Бейбулатовых из селения Осман-Юрт Чечено-Ингушетии. Прощаясь с матерью, старший брат Ирбайхан сказал ей: «Мать, в нашем доме не останется мужчины, все мы уходим на войну. Я знаю, трудно в доме без мужчины… Но имею ли я право остаться с тобою? Посмотри мне в глаза, мать, и скажи: будешь ли ты любить сына, который в час роковой опасности домашний очаг поставит выше счастья народа? Я знаю тебя, что ты согласишься скорее видеть меня мертвым на поле боя, чем живым, спрятавшимся от сражения». И мать в ответ сыну сказала: «Ты уходишь на войну, оставляешь мне гордость, но не слезы».

В июле 1941 г. в стране началось формирование отрядов народного ополчения. Практически это была вторая волна мобилизации.

В Чечено-Ингушетии в это движение включилось население практически всех городов, крупных селений, многих аулов. 4 июля

1941 г. было принято решение о создании в Грозном, Малгобеке и Гудермесе подразделений народного ополчения. С 4 по 12 июля с просьбой о зачислении в него обратились сотни жителей республики.

На 14 июля 1941 г. в народное ополчение Чечено-Ингушетии записалось 17 тысяч человек.

Были приняты меры к укомплектованию вновь созданных частей ополчения командными и партийно-политическими кадрами.

Результат мобилизации был высоким. Из Чечено-Ингушетии в годы войны было призвано в действующую армию более 18 500 представителей чеченского и ингушского населения республики. Причем две трети из них ушли на фронт добровольцами. К тому же в кадровых частях к началу войны насчитывалось не менее 9 000 человек. Таким образом, чечено-ингушский народ отправил на защиту Отчизны 27 500 человек, что составляло более 6 % от всего населения республики. Это без учета 17 000 человек, которые находились в народном ополчении по защите Грозного и его окрестностей.

Совершенно новая ситуация на Северном Кавказе сложилась в условиях неудач Красной армии в ходе весенне-летней кампании

1942 г., когда противнику удалось вплотную приблизиться к Кавказу.

Академик А. М. Самсонов справедливо отмечал, что главными причинами неудач этого периода на фронте были не столько объективные, сколько субъективные причины. Сталин посчитал, что в ходе весенне-летней кампании 1942 г. враг вновь нанесет главный удар на западном направлении, как это было в 1941 г., с учетом этого были размещены и резервы Красной армии. Стратегической же задачей гитлеровского командования на 1942 год было широкомасштабное наступление на юго-западном направлении с целью прорыва обороны Красной армии и овладения нижней Волгой и Кавказом.

30 августа 1942 г. в печати Чечено-Ингушетии появилось принятое накануне обращение обкома ВКП (б), СНК республики, Грозненского горкома партии и городского Совета депутатов трудящихся ко всем трудящимся Грозного и Чечено-Ингушетии с призывом: «Трудящиеся, поднимайтесь на защиту города Грозного! Опоящем наш город стеной неприступных оборонительных рубежей…».

Непосредственная угроза, нависшая над родным городом и независимостью народов, мобилизовали трудящихся республики на строительство оборонительных сооружений на Тереке и подступах к Грозному. Общая численность участников этих работ составляла свыше 40 тысяч человек.

Большая помощь была оказана населением Чечено-Ингушетии военному командованию в строительстве и ремонте дорог.

Наступление противника на Северном Кавказе продолжалось. Создалась реальная угроза прорыва вражеских танковых групп к Грозному, Туапсе и Новороссийску. По приказу Ставки Верховного главнокомандования были приняты все меры для создания сплошного фронта обороны на рубеже рек Терек и Баксан.

Власти национальных автономий Северного Кавказа мобилизовали практически все население своих республик и областей на строительство оборонительных сооружений.

В эти дни Ставка Верховного главнокомандования принимала все возможные меры по наращиванию помощи Кавказу. В связи с блокированием противником основных транспортных артерий, переброска военных подкреплений и материальных ресурсов осуществлялась морским путем через Астрахань и Махачкалу.

Несмотря на все прилагавшиеся усилия, удар немцев был столь стремителен, что в начале сентября противнику удалось форсировать Терек и после двухнедельных боев захватить Малгобек. Отсюда они предполагали начать наступление на Грозный, а затем на Махачкалу и Баку. Оборонительная операция советских войск по линии Моздок — Малгобек сыграла существенную роль в срыве планов противника по захвату Грозненского и Бакинского нефтяных районов.

В те трагические дни пожарные команды Грозного, готовившиеся к возможному его захвату противником, залили нефтью 28 километров противотанковых рвов, пропитали нефтью 9 километров соломенного вала, залили нефтью места проходов танков общей площадью один миллион квадратных метров.

За самоотверженный труд многие трудармейцы были удостоены правительственных наград. Около тысячи человек были награждены почетными грамотами Президиума Верховного Совета ЧИ АССР. Тысячи активных участников строительства оборонительных рубежей были награждены медалью «За оборону Кавказа».

Высоких правительственных наград были удостоены также многие представители чеченского и ингушского народов, которые сражались на различных участках фронта. Так, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 апреля 1943 г. чеченец Ханпаша Нурадилов, уничтоживший 920 немецких фашистов, посмертно был удостоен звания Героя Советского Союза. По мнению военного историка Х.-М. Ибрагимбейли, всего в годы Великой Отечественной войны 36 воинам — чеченцам и ингушам — было присвоено звание Героя Советского Союза. Но есть и другие данные о численности Героев Советского Союза из числа чеченцев и ингушей. Например, И. П. Рыбкин, будучи секретарем Совета Безопасности РФ, отмечал, что «к концу войны было 56 Героев Советского Союза. Это только среди тех, кто говорил: «я — чеченец, я — ингуш». Но были и чеченцы, которые, чтобы получить высокое звание Героя, называли совсем другую национальность».

В последующие годы, с учетом принятых в 1943–1944 гг. политических решений о судьбах ряда народов Северного Кавказа, стало вдруг «немодным» и даже опасным вслух говорить о тех страницах истории войны, в которых горские народы представали активными участниками антигитлеровского сопротивления.

Так, долгое время умалчивалась героическая роль, которую наряду с представителями других народов сыграли чеченцы и ингуши в обороне Брестской крепости. Лишь благодаря большой поисковой работе, проведенной писателем Халидом Ошаевым, а также историками-краеведами, работниками музея Брестской крепости П. И. Королевым, М. И. Глязером, И. И. Караваевым и другими удалось установить, что в обороне крепости принимали участие не менее 240 чеченцев и ингушей.

Что же касается территории Чечено-Ингушской АССР, то за исключением оккупации города Малгобека и нескольких станиц, она не была захвачена врагом. Никаких антисоветских, буржуазно-националистических воинских формирований, легионов или организаций из чеченцев и ингушей не создавалось, как не было и восстаний, о которых распространяли слухи бериевские палачи. Чеченцы и ингуши никогда не стали бы верноподданными германского рейха, потому что тираническая власть противоречит самой природе вайнахов.

Грабежи и злодеяния на территории республики совершали отдельные предатели, уголовные преступники. Они грабили и убивали своих же земляков — чеченцев, ингушей, представителей других национальностей, председателей сельсоветов, колхозов, партийных и советских работников. 22 ноября 1942 года колхозники с. Гуни Веденского района вступили в бой с напавшими на животноводческую ферму «Красный животновод» бандитами. В этом бою погибли колхозники — чеченцы А. Хамбахадов, А. Атаев, В. Джамалуев, М. Вахабов. В сентябре 1942 г. фашисты сбросили в высокогорные районы три десанта общей численностью до 40 человек. 2 октября 1942 г. на парашютах спустились еще пять диверсантов. Все они были выловлены в течение полутора суток с помощью местных жителей и ликвидированы. В некоторых районах СССР, оккупированных фашистами, удельный вес населения, сотрудничавшего с ними, был несравнимо выше, чем в национальных автономиях Северного Кавказа.

Таким образом, опыт участия трудящихся национальных автономий Северного Кавказа в боевых действиях и партизанском движении наглядно показывает, что основой военных успехов на фронте и в тылу было морально-политическое единство советского народа. Представители всех наций и народностей упорно сопротивлялись врагу вне зависимости от того, какую часть единой советской Родины они защищали.

Х. Такаев, С.-Х. Нунуев