Касаясь тематики дохристианских, доисламских верований чеченцев, ингушей и их предков, исследователи чаще всего называют этот период язычеством, хотя сам этот термин весьма расплывчат и мало что может объяснять по сути. Факты свидетельствуют о единстве и взаимосвязи древних вайнахских племен с доисторическими цивилизациями Закавказья и Передней Азии. Поэтому становится понятной причина столь широкого распространения даже среди сегодняшних чеченцев и ингушей имен хуррито-урартских и других преднеазиатских божеств: Халад, Нана, Ану, Ашура, Дики, Кибела, Аруба, Хебат, Хара и другие.

Из переднеазиатского пантеона божеств пришли к чеченцам и ингушам, по мнению профессора К. Чокаева, широко распространенные в глубокой древности божества Цу и Туш.

В качестве доказательства К. Чокаев приводит факт, что древнее нахское население Грузии тушин с бацой разделялось по признаку их поклонения тому или иному божеству — туш-бацой и цу-бацой. Топонимы с корнем Туш и Цу по сей день сохранились в горах Чечни и Ингушетии.

О религиозных верованиях чеченцев и ингушей много писалось русскими и зарубежными авторами в XIX веке. В частности С. Броневский, К. Самойлов, А. М. Шегрен, Н. Ф. Грабовский, А. Зиссерман и другие утверждали, что среди чеченцев и ингушей сохраняется весьма уважительное отношение к христианству.

Разумеется, средневековое население Чечни и Ингушетии, будучи в то время бесписьменным и безграмотным, не могло быть просвещенными христианами, умеющими глубоко понимать и тем более читать Библию. При внешних признаках соблюдения христианских образов во многих районах Чечни и Ингушетии вплоть до принятия ислама сохранялись родоплеменные культы. Общевайнахскими, очевидно, были культы матерей природы и стихии. Фольклор, предания, лексика чеченцев и ингушей богаты именами Хинана (мать воды), Мехнана (мать ветров), Дерцнана (мать вьюги), Ценана (мать огня). По сей день можно услышать, как люди клянутся «цу малхор» (клянусь солнцем), «цу баттор» (клянусь луной), «цу ляттор» (клянусь землей) и др.

Религиозные представления и чувства чеченцев и ингушей по сей день проявляются через мифы и легенды, в которых богатое народное воображение часто путало реальные исторические личности (пророки и эвлия) с мифическими персонажами, смещало события и время. Но весьма четко проводилась грань между добром и злом, между дозволенным и запретным, между правдой и ложью. Из имеющегося полевого материала и трудов исследователей можно сделать вывод о такой особенности вайнахов, как творческое переосмысление любой веры, приспособление ее под местные условия.

С ранними религиозными (в том числе родоплеменными) представлениями связано бытовавшее вплоть до принятия ислама почитание вайнахами отдельных вершин гор, скал, рощ и озер. Это, к примеру, вершина горы Эртана в Веденском районе Чечни, вершина гор Цей-лам, Мят-лам в Ингушетии, озеро Галанчожам и тополевая роща вокруг него в горах Урус-Мартановского района Чечни. Интересно, что позже суфийский ислам объявил священными практически все памятники природы в стране в целях бережного к ним отношения. Только на этот раз это было мерой экологического воспитания.

Трудами исследователей установлены многие названия бытовавших у вайнахов божеств в доисламскую эпоху. Среди них Дели/Дяла — верховный, древнейший бог; Села/Сяли — бог грома и молнии; Сигал/Стинал — божество неба; Тушоли — богиня деторождения; Кинч — мать луны;

Елт — покровитель хлебов; Молыз — бог войны; Фурке — богиня ветров и другие.

Многочисленные святилища, сохранившиеся в основном в развалинах в горах Чечни и Ингушетии, можно отнести, очевидно, к родоплеменным божествам.

Среди них, к примеру, Галь-Ерда, Селитха, Фаппиерда и другие. Ерда, по мнению профессора И. Алироева, означает «святилище».

Доисламскую религию вайнахов вполне можно охарактеризовать как синкретическую, с более или менее выраженными чертами христианства. Особенно наглядно сильное влияние христианства мы видим в Ассиновском ущелье Ингушетии, где известны три христианские церкви: Тхаба-Ерда, Алби-Ерда и Таргимский храм. Были ли христианские церкви и храмы в Чечне — трудно судить. Возможно, памятники христианства в Ингушетии сохранились вследствии того, что здесь ислам был принят позже, чем в Чечне.

О довольно продолжительном периоде проникновения христианства к чеченцам и ингушам из Грузии говорят не только храмы, предания, исторические источники и кресты.

В горах Чечни найдено несколько грузинских рукописных псалтырей. Вайнахское «жаар» — крест — созвучно грузинскому «джвари». Из христианского календаря грузин заимствованы вайнахами названия дней недели. Понедельник — оршот (груз. — оршабати), пятница — пераска (груз. — параскеви), суббота — шот (груз. — шабати), воскресенье — киранде (груз. — квира).

Картина доисламских религиозных верований, пусть даже весьма схематически нарисованная, будет неполной и неточной, если не сказать о вайнахском жречестве.

Жрецы были возле каждого святилища и выполняли довольно широкую, многообразную роль в качестве служителей культа, знахарей собственности. В мирные времена жрецы в отдельных обществах выполняли роль не только духовных, но и политических лидеров, к которым за советом и помощью обращались старейшины тейпов, о чем свидетельствуют фольклорные материалы, легенды и предания вайнахов.

Ислам в Чечню и Ингушетию проникал не единовременно. Различным было его проникновение и закрепление В различных равнинных и горных обществах. Согласно данным археологии, различных полевых, письменных и фольклорных материалов ислам в регион проникал несколькими этапами. В науке утвердилось мнение, что такими этапами были VIII–IX вв. — период арабо-хазарских войн, XI–XII вв. — через исламизированные верхи половцев, XII–XIV вв. — через Золотую Орду, конец XV — первая половина XVI в. из Дагестана, Кумыкии, Кабарды, Крымского ханства, Турции, Ирана.

Ислам в край приносился зачастую на мечах завоевателей.

«Первоначально, — пишет академик г. Джанашашвили, — кисты, глигвы и дзурдзуки — были христианами до нашествия Тамерлана, который, покорив страну то лестью, то угрозами, совратил в магометанство и назначил им мулл…».

Но насильственно навязанный чеченцам ислам в ранние эпохи приживался ненадолго, ибо даже вплоть до XIX века высокогорные вайнахские общества и поселения, главным образом, мялхинские, майстинские, ламаккинские, ингушские по ущельям рек Ассы, Армхи, Фортанги, будучи оторванными как от христианской Грузии, так и от исламского Востока, сохраняли в основном родоплеменные верования. По некоторым источникам, в юго-восточном чеченском обществе Симсим Ислам исповедывался еще до наступления Тимура, и симсирцы, проживавшие на территории нынешних Ножай-Юртовского и Гудермесского районов Чечни, были в союзнических отношениях с единоверной Ордой.

К этой эпохе, точнее к 1405–1406 годам, относится сооружение первого из дошедших до нас архитектурных мусульманских памятников в крае — мавзолея Борга-Каш у селения Плиево (Назрановский район). Он был возведен в честь некоего Бек-Султана, сына Худайнадо.

Ускорению проникновения ислама в край чеченцев и ингушей способствовали экономические, культурные, политические связи чеченцев и ингушей с населением Кабарды, Кумыкии, Крымского ханства. Усиливались связи с Османской Турцией и шахской Персией.

В XVI–XVII веках вайнахи вступили в более тесные экономические, культурные, политические связи с другими северокавказскими народами, исповедовавшими ислам. Сам ход истории предполагал неизбежность укрепления в крае ислама, и это было событием эпохального исторического, духовного значения для горцев.

С освоением равнинных земель земледелие, скотоводство, ремесла, торговля шли по восходящей линии, и параллельно с этим народ осознавал преимущество и достоинства ислама, который приживался в форме суфизма.

Предания донесли до нас имена первых проповедников Ислама шейхов. В их числе шейх Мут (10-20-е годы XVII в.), шейхи Термола, Бата, Берса.

Высоко в горы ислам проникал долго и неравномерно. Об этом свидетельствуют полевые материалы, в частности данные археологии. «Проникая и утверждаясь, исламская религия впитывала в себя устоявшиеся веками народные традиции и обычаи. Благо, противоречий было не очень много, особенно в части нравственных установок, семейного права и философских взглядов. Трудности в основном были связаны с религиозными обрядами и ритуалами, которые, впрочем, с течением времени постепенно», вероятно, безболезненно приняли исламские формы. Яркое тому свидетельство — постепенное изменение похоронного обряда.

Особую роль в общественно-политической жизни чеченцев ислам начинает играть с конца XVIII века, как знамя народноосвободительной борьбы горцев против колониальной политики Российской империи. Распространению и укреплению ислама не только в Чечне, но и на всем Северном Кавказе способствовал, по мнению профессора В. Х. Акаева, суфийский тарикат накшбендийа. Именно этот тарикат «дал толчок объявлению газавата — священной войны — имамом Гази-Мухаммадом горской социальной верхушке и экспансионистской политике царизма на Северном Кавказе».

Тарикат накшбендийа активно проникает во все чеченские общества через соседний Дагестан. «Именно в Дагестане подготавливались муллы для службы среди чечено-ингушского народа, туда же стекались желающие получить образование».

Распространение вначале в Дагестане, а затем в Чечне и Ингушетии, Ислама суфийского толка, в частности накшбендийского и кадарийского, имеет свое историческое объяснение. По мнению крупного дагестанского ученого-арабиста М. -С. Саидова, именно суфийский Ислам проповедовался еще в XI веке крупным ученым ал-Фарадж ад-Дербенди, жившего и творившего свои богословские сочинения в мусульманском городе Дербент.

Успех суфийского Ислама объяснялся, очевидно, тем, что его учение призывало к безусловной социальной справедливости, в то время как часть исламского духовенства отошла от изначальных идей социального равенства и была озабочена собственным обогащением. Не случайно суфийскому Исламу в последнее время стали давать название народного Ислама. Особенно, когда сравнивают исторически сложившиеся, глубоко укоренившиеся идеи мирного, гуманного суфийского Ислама с Исламом чрезвычайно политизированным, радикальным, амбициозным и агрессивным, известным на Северном Кавказе в последнее десятилетие под названием ваххабизм.

После распада Золотой Орды и укрепления на северных рубежах Российского государства прекратились побеги кочевников. Таким образом создались благоприятные условия для возвращения чеченских тейпов и тукхумов на плодородные долины по берегам Сушки и Терека. Однако процесс этот был небезболезненным. Приходилось вступать в конфликты не только с кумыкскими, ногайскими, черкесскими ханами и князьями, которые веками были в союзнических отношениях с татаро-монголами, что позволяло им безраздельно владеть вайнахскими землями. Нередко чеченские общества спорили друг с другом из-за земель. Это были тревожные времена. К тому периоду, очевидно, относятся утверждения А. П. Берже о том, что жители Чечни были плохими мусульманами. Сама общественно-политическая, психологическая ситуация в крае была в той стадии напряженности, когда была востребована идея, способная сплотить разношерстную публику новых освоителей долин. Востребована была идея, способная обеспечить безопасность, единство, справедливость. Такой востребованностью объясняется феноменальный успех молодого шейха Ушурмы из аула Алды.

Проповеди идей добра, братства, равенства, справедливости, призывы отказаться от агрессивности, воровства, кровной мести, которые он начал в своем ауле, быстро разошлись по всей равнинной Чечне и Северному Кавказу. Легендарность фигуре Ушурмы придало еще то обстоятельство, что свою проповедническую деятельность он начал после исполнения суфийского обряда халбат — добровольное самоистязание. Обычно сидят в глубокой яме 40 дней и ночей, подвергая себя физическим и моральным испытаниям.

Сильное эмоциональное воздействие на людей оказывали зикры, совершаемые Ушурмой и группой его единомышленников, когда со своими проповедями они навещали другие аулы.

Свидетельства первого чеченского этнографа Умалата Лаудаева также не оставляют сомнения в том, что распространяемый Ушурмой Ислам носил явный суфийский характер.

Исследователи В. Х. Акаев, М. М. Керимов также считают, что проповедуемый Шейхом Мансуром Ислам был суфийским исламом накшбандийского толка.

Вторая половина XVIII века известна как период усиления колониальной политики царизма на Северном Кавказе и растущее национальное самосознание было обречено увязать свои религиозные чувства с патриотическими чувствами перед реальной угрозой быть порабощенными чужеверцами и чужеродцами. Это и помогло пастуху из Алдов Ушурме фантастически быстро завоевать авторитет и религиозного и политического лидера. А через некоторое время и удачливого военачальника, вождя: была востребована объединительная идеология, и Ушурма (Шейх Мансур) дал ее. Вместе с тем, прав и историк М. Вачагаев, который пишет, что с поражением Шейха Мансура Ислам подлинно суфийского толка еще более укрепился. Автор имеет в виду подлинную теоретическую суть суфизма, для осознания и постижения которой действительно требуется более спокойное, длительное время.

«В Чечне и Дагестане трансформация идеологии аскетизма, отрешенности от мирской жизни в идеологию народно-освободительного движения и проникновение ее в данный регион было вызвано объективными историческими реалиями. Одним из основных факторов стала война горцев с могущественной страной… мюридизм позволял заставлять единого лидера, который наделялся властью не только в духовной жизни народа, но и властью светской…».

После подавления царизмом масштабного антиколониального восстания горцев под водительством Шейха Мансура в Чечне наблюдался упадок в духовной сфере. Но в это самое время (начало XIX века) в соседнем Дагестане появляется много ярких суфийских шейхов, таких, как Мухаммад Ярагский, официальный преемник накшбандийского шейха Хас-Мухаммада Ширванского, Джамал-Эддик Казикумухский, мулла Магомед из села Яраг, мулла Газ-Мухаммад Гимринский и другие. В этот период в Чечне упоминается лишь Авх Унгаев, как духовный наставник известного чеченского воеводы и дипломата Бейбулата Таймиева.

Зато в соседнем Дагестане назревали грозные события. Аварский мулла из села Гимры Кази-Магомед, ученик известного суфийского шейха Магомеда Ярагского, начинает бурную деятельность, основанную на привязке суфийского учения к национально-освободительной борьбе горцев. По сути, создавалась новая идеология исламского радикализма, как сейчас назвали бы. Хотя в Коране христиан и других приверженцев единобожия не относят к неверным (к неверным причисляются лишь язычники), Кази-Магомед стал относить к таковым всех, кто не исповедует Ислам.

«Сельский мулла, — отмечает М. Вачагаев, — решает сделать то, что кажется невероятным: под знаменем Ислама, конкретнее мюридизма, объединить народы для совместного отпора против Российской империи.

Симптоматично также, что в данный исторический отрезок времени, вплоть до второй половины XIX века и в Чечне на первый план выдвигаются религиозные лидеры, поднимающие исламские знамена в борьбе против колонизаторов.

Мюридизм, безусловно, сыграл консолидирующую роль. Стал идеологией сопротивления, объединившей под религиозными знаменами разрозненные тейпы и народы. Это объединение в свою очередь способствовало распространению шариата, как более совершенное писаное право по сравнению с неписаными нормами и положениями адата.

Воинствующий мюридизм, пришедший из Дагестана, надолго задержался в Чечне даже после того, как от него отходили дагестанские шейхи. Не случайно, имам Шамиль нашел подготовленную к восстанию социальную сферу именно в Чечне с его воинствующими лидерами, такими, как Ташу-Хаджи, мулла Абдурахман, Уди-мулла, а не в своем Дагестане, где духовники потихоньку возвращались к подлинной суфийской мудрости, к умению сосуществовать рядом со злом и насилием, не подвергая себя явной погибели.

Имам Шамиль хорошо понимал, насколько трудно ему будет удерживать неукротимых чеченцев в строгой дисциплине и подчинении даже ведя священную войну (газават) с таким сильным и жестоким противником. Поэтому насаждение шариата было для него также необходимым политическим инструментом. Как отмечает Вачагаев, «своевольные, не привыкшие к единоначалию, чеченцы пытались всячески сопротивляться нововведениям, ограничивающим их свободу».

Мюридизм Шамиля был инструментом и идеологическим, и политическим, и религиозным одновременно.

Вторую половину XIX века после пленения Шамиля до 30-х годов XX века можно смело назвать золотой эпохой всплеска чеченской духовности. Именно в этот период наблюдается небывалая тяга чеченцев к знаниям, учености, к философскому осмыслению своего прошлого и настоящего. Названный период — духовный, нравственный ренессанс чеченского и ингушского народов.

Появление в чеченском обществе знаменитых суфийских эв-лия, шейхов, устазов Кунта-Хаджи Кишиева, Баматгири-Хаджи Митаева, Кана-Хаджи, Чим-Мирза, Абдул-Азиза Шаптукаева Докку), Батал-Хаджи Белхороева, а несколько позже Абдул-Вахаб Хаджи, Солса-Хаджи, Соип-Молла, Ахмад-Хаджи, Апти, Салам-Молла, Дени-Шейх, Шейх-Аббас, Бага-Уддин, Абу-Бакар, Юсуп-Хаджи, Сулим-Хаджи и других сыграло решающую роль в умиротворении края. Заслуга просвещенного духовенства в том, что народ Чечни смог избежать масштабной катастрофы во время социальных потрясений середины первой половины XX века.

Я. Ахмадов. З. Алиева

 

Чеченский тайп (род)

Исследованные нами различные источники свидетельствуют, что в XVI–XVII вв. в Чечне сложились девять тукхумов: Аккий, Мялхий, Нохчмахкахой, Терлой, Чантий, Чебарлой, Шарой, Шотой и Эрштхой.

Чеченский тукхум это своего рода военно-экономический союз определенной группы тайпов, не связанных между собой кровным родством, но объединившихся в более высокую ассоциацию для совместного решения общих задач защиты от нападения противника и экономического обмена. Тукхум занимал определенную территорию, которая состояла из фактически заселенной им местности, а равно и окружающего района, где тайпы, входившие в тукхум, занимались охотой, скотоводством и земледелием. Каждый тукхум говорил на определенном диалекте одного и того же вайнахского языка.

Некоторые историки считают, что между тукхумом и тайпом, взятыми в их исторической динамике, нет никакой разницы, кроме количественной, что как тукхум, так и тайп могут в определенной последовательности выполнять функции и рода, и фратрии, то есть союза родов.

Хотя тукхум и означает в переводе семя, яйцо, говоря о внутренней структуре его необходимо подчеркнуть, что эта организация, в представлении чеченцев, никогда не рисовалась как группа кровнородственных семей, а представляет собой союз родов, объединившихся во фратрию по своему территориальному и диалектологическому единству.

Чеченский тукхум, в отличие от рода, не имел официального главы, равно как и своего военачальника (бячча). Отсюда видно, что тукхум был не столько органом управления, сколько общественной организацией, тогда как тайп был необходимой и логической стадией прогресса в развитии идеи управления. Но возникновение союза тайпов (тукхумов) представляло собой также несомненный прогресс, происходящий на одной и той же территории как неуклонный процесс к возникновению нации, хотя тенденция к локальному разделению по родам и продолжала существовать.

Совещательным органом тукхума был совет старейшин, который состоял из представителей всех тайпов, входивших в данный тукхум, на равных по положению и почету правах. Тукхумный совет созывался в случае необходимости, для решения межтайповых споров и разногласий, для защиты интересов как отдельных тайпов, так и всего тукхума. Затем следовал совет страны (мехкан кхел), в котором вместе с родовой знатью тон задавали служители божеств — жрецы.

На этом совете обсуждались также отдельные положения, обычаи различных провинций, и в зависимости от их экономической и правовой целесообразности, они здесь же обобщались и получали санкцию всенародной власти.

Тукхумный совет имел право объявлять войну и заключать мир, вести переговоры с помощью своих и чужих послов, заключать союзы и порывать их.

Вот почему еще надо полагать, что понятия тукхум и тайп далеко не идентичны. Следовательно, тукхум, как показывает и сам термин, не кровнородственный союз, а всего-навсего братство и представляет собой естественное образование, выросшее из организации. Это союз или ассоциация нескольких тайпов одного и того же племени, сложившиеся для определенных целей. Но в Чечне есть и союзы кровнородственных родов, образовавшиеся путем сегментации одного начального рода, как, например, чантийцы и терлоевцы. В состав терлоевцев входят такие кровнородственные группы, именующие себя гарами, иногда и родами, как Бешни, Бавлой, Жерахой, Кенахой, Мацархой Никарой, Ошний, Санахой, Шюндий, Элтпархой и др.

Из ста тридцати пяти тайпов, составлявших чеченское общество в середине XIX века, три четверти были объединены в девяти фратриях (союзах). Объединялись и в кровнородственные союзы. Так, например, Борзой, Бугарой, Хилдехарой и другие. Были в Чечне и такие тайпы, которые не входили в тукхумы и жили самостоятельно. Такие, например, как Зурзакхой, Майстой, Пешхой, Садой и так далее.

Дела тукхума, как мы уже писали, решались советом старейшин, созываемым им по мере необходимости. Но тукхум как орган не имел каких-либо функций управления, принадлежавших тайпу, хотя он и был облачен, в общей социальной системе, определенными полезными полномочиями в связи с необходимостью какой-либо организации, большей, чем тайп.

Таким образом, договорившись между собой разрешать мирным путем взаимные споры и помогать друг другу в обороне и нападении на противника, тайпы объединялись в тукхумы прежде всего по территориальным признакам. Так, например, нохчмах-койцы занимали территорию восточной Чечни (Бена, Сесана, Шела и частично Ведено). Надо полагать, что нохчмахкойцы, составившие основное ядро чеченцев, первыми поселились и в районе Аксая, Мичига и вдоль реки Терека.

Характерно отметить здесь и такую деталь, что нохчмахкойцы своей древней родиной считают Ношхой (местечко в районе Галанчожа), хотя с незапамятных времен живут на территории своего нынешнего поселения.

Отдельные тайпы из этого тукхума, например, Беной и Центорой, настолько сильно увеличились, что давно уже забыли о своем первоначальном кровном родстве. Брак между беноевцами и центароевцами давно стал обычным явлением. Выйдя за пределы своей древней земли, представители этих тайпов уже, по крайней мере, с XVI века стали расселяться по другим районам современной Чечни. Трудно найти в наше время населенный пункт, где бы не было представителя, например, беноевцев.

Таким образом, по мере своего увеличения тот или иной тайп в свою очередь расчленялся на несколько родов, и гары прежнего рода в этом случае становились самостоятельными родами, а первоначальный род продолжал существовать уже как тукхум — союз родов. Есть в Чечне и такие тайпы, которые в силу тех или иных исторических обстоятельств не входили ни в какие тукхумы, жили и развивались самостоятельно. Эти тайпы образовались как из аборигенов данного края, так и из пришлых лиц. Поэтому следует считать тайп той основной ячейкой, откуда любой чеченец исчисляет свои первоначальные кровнородственные отношения и связи по отцовской линии.

Когда чеченцы хотят подчеркнуть отсутствие родства у какого-нибудь человека, то обычно говорят: У этого человека нет ни рода, ни племени.

Итак, что же такое чеченский тайп и какие общественно-экономические принципы устанавливает правовой институт тайпизма?

Знаменитый американский исследователь первобытного строя, посвятивший себя изучению обычаев и нравов древних индейцев, Л. Морган в своей работе «АпаепЬ, служившей основным источником для известной работы Фридриха Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства», дает следующее описание родового строя у индейцев: «Все его (рода. — Ред.) члены — свободные люди, обязанные защищать друг друга, они обладают равными личными правами, — ни сахемы, ни военные вожди не претендуют ни на какие преимущества; они составляют братство, связанное кровными узами. Свобода, равенство, братство, хотя это никогда не было сформулировано, были основными принципами рода, а род, в свою очередь, был единицей целой общественной системы, основой организованного индейского общества».

Чеченский тайп — это тоже группа людей или семейств, выросших на основе примитивных производственных отношений. Члены его, пользуясь одинаковыми личными правами, связаны между собой кровным родством праотцовской линии. Свобода, равенство и братство, хотя никем не были сформулированы, здесь также составляли главное начало тайпа, этой основы всей организации чеченского общества. Но чеченский тайп рассматриваемого нами периода (после XVI века) отнюдь не был уже архаическим родом, каким был у ирокезов. Нет! Тайповый строй чеченцев этого периода является продуктом собственного заката, проявлением его потенциальных внутренних противоречий, разложения до сих пор казавшихся незыблемыми форм, вытекавших из первоначальных правовых принципов тайпизма, которые раньше цементировали тайповый строй и искусственно сдерживали его разложение. Эти старые формы и тайповые принципы уже вступили в противоречие с теми социально-имущественными сдвигами, которые с каждым днем возрастали внутри отдельных тайповых ячеек. Юридическая оболочка тайповых корпораций уже не соответствовала имущественной структуре общества.

Однако была очень важная причина внешнего характера, которая сохраняла в силе «старое право» и «гармонировала» его с происшедшими новыми сдвигами, а именно: малочисленные чеченские тайпы жили в это время в окружении более сильных соседей (грузин, кабардинцев, кумыков и других), феодальная знать которых постоянно так или иначе посягала на вольность. Эти внешние условия, прежде всего, и отсутствие у чеченцев сложившихся форм государственности сильно повлияли на сплочение тайпов, и эта сплоченность перед лицом внешней опасности, придавала вид (конечно, только вид) равенства, братства, защиты интересов друг друга.

Итак, тайп в понятии чеченцев — патриархальная экзогамная группа людей, происходящих от одного общего предка. Известны четыре термина, служившие для обозначения боковых ветвей, сегментировавшихся от тайпа и употреблявшиеся у чеченцев с незапамятных времен для обозначения крупных родственных групп, которые представляют собой определенное общественное, территориальное и прежде всего кровнородственное единство: вяр, гар, некий, ца. Только первый из них — вяр многозначен и наряду с остальными терминами обозначает кровнородственную группу людей, причем более точно определяет понятие род-тайп.

Тайпов в Чечне насчитывалось более ста тридцати пяти. Из них более двадцати не коренные, а образовавшиеся от представителей других народов, но уже давно прочно вошедшие в состав чеченского общества, ассимилировавшиеся в разное время и при различных условиях: одни их них шли в страну вайнахов сами, в поисках удобных земель, а других приводили сюда сложившиеся исторические обстоятельства, и они были вынуждены перенять чужой для них язык, чужие обычаи. Разумеется, эти люди не имели здесь ни тайповых гор, ни общинных земель, ни каменных склепов (солнечных могил) для похорон своих умерших сородичей. Но по примеру аборигенов этого края, они сплотились в кровные родства, оказывали помощь членам своей общины, объявляли кровную месть за убийство своего сородича, придерживались других общественно-обязательных принципов правового института тайпизма. Это обстоятельство для нас интересно еще и тем, что оно решительно отвергает «теорию» абсолютно чистого этнического происхождения вайнахов, в частности, чеченцев.

Следует, отметить, что происходил и обратный процесс. Так, например, известно, что такие довольно крупные ингушские фамилии, как Ахриевы, Льяновы и Боровы происходят из чеченского рода дышнинцев, Дарцыговы, Бузуртановы (Насыркор-товские) и Хаутиевы — из терлоевцев и т. д. По мере размножения тайп распадался на две или более части — гары, и каждый из этих гаров с течением времени составлял самостоятельный тайп. Чтобы подтвердить свою принадлежность к аборигенам Чечни, каждый чеченец должен был помнить имена не менее двенадцати лиц из числа своих дальних предков.

Старейшины и вожаки чеченских тайпов не всегда обладали недоступными замками, не украшали свои выезды фамильными гербами. Они не гарцевали в сверкающих доспехах и не бились на романтических турнирах. Подражая тайповой демократии в обществе, они все еще имели вид мирных крестьян: водили по горам отары овец, пахали и сеяли сами. Но высокие понятия чести, равенства и братства между всеми членами тайповой общины пришли в новый этап тайповых отношений не в ореоле прежней чистоты и благородства, а в извращенной, модернизированной форме, порожденной наглой жестокостью и высокомерными притязаниями сильных и богатых.

В своей основной массе вайнахи очень настороженно и чутко относились ко всяким попыткам и поползновениям к зарождению феодальной власти и феодальной аристократии и общими усилиями в корне пресекали их. Об этом свидетельствуют богатейший фольклорный материал и обычай байтал ваккхар (раскулачивание), бытовавший у чеченцев и очень редко встречающийся у других народов.

И все же процесс разложения тайповой общины явственно прослеживается у чеченцев еще с позднего Средневековья (XIII–XIV вв.). Причем этот процесс и тогда знаменует не первоначальную стадию, а уже ту ступень, которой предшествовали более ранние шаги.

Экономической основой тайпа были скотоводство, земледелие и охота. Скот являлся тем базисом, который определял специфические особенности чеченского тайпа того периода… Поля и усадьбы также являлись важнейшей частью тайпового имущества. Земледелием чеченцы занимались с древнейших времен, еще в начале XVII века качкалыковские чеченцы имели богатые виноградники, сеяли пшеницу, просо, ячмень, а позже стали возделывать кукурузу.

Майсты и вообще Средне-Аргунский район Чечни XVII века славились своими мудрыми лекарями, хорошо лечившими раны, делавшими ампутацию органов и даже трепанацию черепа. Майстинцам, например, еще задолго до появления русских на Кавказе, известна была прививка оспы. Они славились и как искусные строители боевых и жилых башен. И наконец, майстинцы славились и как знатоки адата — тайпового права. Именно сюда, в Майста, который в силу своего географического положения был защищен от всевозможных нападений врагов, съезжались старейшины тайпов на официальные совещания для обсуждения адатно-тайповых вопросов…

Местом, где также обсуждались вопросы общечеченского адата, была и гора Кхеташ-Корта, возле аула Центорой. Но это было уже значительно позже.

М. Мамакаев