Сцена 1
Большая комната, лишенная отличительных черт, вещи разбросаны в беспорядке. Большей частью книги и одежда. Гипсовые ступни, скульптуры и горшки на длинных деревянных полках. Большое слуховое окно, глубокое и сдвоенное; на нижнее навалило потемневшую высыхающую листву и мусор. Несколько письменных столов — плиты из клееной фанеры, положенные на металлические опоры, — завалены бумагой и вырезками. В глубине длинная черная металлическая кровать с регулируемой высотой изголовья. На полу возле кровати — бокалы и пепельницы. Посреди комнаты — большое кресло. На стенах деревенские пейзажи в кубистическом стиле. До высоты двух с половиной метров стены выкрашены в серый цвет. Потом — серая полоса более темного тона, за которой начинается белая поверхность. Белая стена через полметра переходит в покатую мансардную крышу. Наискось над гардеробом — маленькое окно. Оно открыто.
ОТЕЦ. Из окна дует, неужели нельзя закрыть?
СЫН. Нет.
ОТЕЦ. Я замерз.
СЫН. Это мой дом. Так что пусть окно будет открыто. У тебя сигареты вонючие. Где только достаешь эту дрянь?
ОТЕЦ. Ты же тоже куришь.
СЫН. Ну и что?
ОТЕЦ. Как «ну и что»?
СЫН. Мог бы проветривать иногда, пока меня нет. Домой возвращаться противно.
ОТЕЦ. Ну ладно, ладно… Давай закроем окошко?
СЫН. Пусть будет открыто… Дует — уйди. А это моя комната.
ОТЕЦ. Куда это? В других комнатах тоже холодно. Неужели нельзя закрыть окно?
СЫН. Нет.
ОТЕЦ. Почему ты такой злой?
СЫН. Я не злой, просто не хочу сидеть взаперти.
ОТЕЦ. Сходи проветрись.
СЫН. Не хочу. Пока. И почему я? Это тебе надо прогуляться.
ОТЕЦ. Ты же знаешь, как мне трудно ходить. Мне тяжело, невыносимо… Страшно выходить одному. Ноги подкашиваются.
СЫН. Подумаешь!
ОТЕЦ. Подумаешь! А если я упаду?..
СЫН. Кто-нибудь поможет тебе подняться.
ОТЕЦ. Нет, не поможет… Подумают, что пьяный.
СЫН. А то нет?
ОТЕЦ. Нет, не пьяный! У меня просто слабость.
СЫН. А может, ты просто трус? Боишься людей?
ОТЕЦ. Я людей не боюсь. С чего мне бояться?
СЫН. А я откуда знаю?
ОТЕЦ. Когда ты наконец их закроешь?
СЫН. Что, окна?
ОТЕЦ. Окна!
СЫН. Когда дым выветрится.
ОТЕЦ. Но я же мерзну…
СЫН. Можешь потерпеть немного. От тебя не убудет.
ОТЕЦ. А когда придет…
СЫН. Кто?
ОТЕЦ. Как же ее… Никак не запомню имя.
СЫН. Радка?
ОТЕЦ. Точно, Радка… Она что, еврейка?
СЫН. Вряд ли.
ОТЕЦ. Так когда же она придет?
СЫН. Я не знаю, когда она придет. И почему она должна прийти?
ОТЕЦ. Я думал, вы живете вместе.
СЫН. Нет, не живем.
ОТЕЦ. Красивая девушка… Надо ее беречь.
СЫН. То есть я должен беречь ее, потому что она меня любит… Да?
ОТЕЦ. Нет.
СЫН. Не спеши. Ты ее еще не знаешь, а уже принял ее сторону. Почему? Потому что ты меня боишься? Я похож на тебя, вот ты и боишься… И я боюсь тебя, потому что я на тебя похож. Только, может быть, пора уже научиться за нашим сходством различать и меня самого?
ОТЕЦ. Я прекрасно тебя различаю.
СЫН. Ты в этот раз надолго?
ОТЕЦ. Что?.. Я уже надоел? Хочешь, чтобы я уехал? Зачем тогда звать меня в гости?
СЫН. Я не звал. Ты сам спросил, можно ли приехать. Я сказал — можно. Но я тебя не звал.
ОТЕЦ. Значит, ты не хочешь, чтобы я здесь оставался?
СЫН. Зависит от твоего поведения.
ОТЕЦ. Ты должен спокойнее к этому относиться.
СЫН. Я спокоен.
ОТЕЦ. Я бы так не сказал… Как ты тут живешь?.. Я в ужасном состоянии.
СЫН. Ну и прекрасно.
ОТЕЦ. Что значит «прекрасно»? Почему ты такой язвительный? Что я тебе такого сделал?
СЫН. Ничего.
ОТЕЦ. А такое впечатление, что сделал.
СЫН. Да нет… только не трогай меня.
ОТЕЦ. Хорошо… У тебя есть ее фотография?
СЫН. Чья? Радки?
ОТЕЦ. Радки, кого же еще? Ой!
СЫН. Что ты ойкаешь?
ОТЕЦ. Не могу долго сидеть, колено.
СЫН. Ложись на операцию.
ОТЕЦ. В моем-то возрасте?
СЫН. Тогда походи. Может, отпустит.
ОТЕЦ (ходит кругами, СЫН наблюдает за ним. Беспомощно). Не очень-то тут разгуляешься… Почему у тебя такая грязь? (Пауза.) Нда… Так у тебя есть ее фотография?
СЫН. Зачем тебе?
ОТЕЦ. Хочу показать ее Бьемелям… Помнишь их?
СЫН. Нет. Показать — зачем?
ОТЕЦ. Просто так.
СЫН. Ты что, с ними общаешься?
ОТЕЦ. Я же сижу с их сыном.
СЫН. Почему?
ОТЕЦ. Я же рассказывал! У мальчика задержка в развитии, вот я и сижу с ним, когда родители работают допоздна.
СЫН. И часто ты у них бываешь?
ОТЕЦ. Да нет, только после обеда я его забираю из детского сада, кормлю, мы с ним играем… потом я читаю вслух. Тяжело ему в жизни придется…
СЫН. Тебя это волнует?
ОТЕЦ. Да нет. Родители его любят.
СЫН. А ты?
ОТЕЦ. Он радуется, когда я прихожу. Так что, есть у тебя ее фотография или нет?
СЫН. Кажется, есть. (Ищет на столе.) Да, вот… Но я ее не отдам. Она тут поет, видишь?
ОТЕЦ. Вижу. Какая серьезная.
СЫН. Она всегда серьезная.
ОТЕЦ. Красивая девушка.
СЫН. Очень.
ОТЕЦ. Тебе она нравится?
СЫН. Почему ты спрашиваешь?
ОТЕЦ. Просто интересно.
СЫН. Довольно сильно нравится.
ОТЕЦ. Довольно — для кого?
СЫН. Для нее. Прошу тебя, не лезь в душу, оставь меня в покое.
ОТЕЦ. Хорошо, хорошо, молчу… Да… Завтра три года, как умерла Элин.
СЫН. Правда?
ОТЕЦ. Но уж это ты должен помнить!.. Ты же сам прекрасно знаешь… Или забыл?
СЫН. Нет, не забыл. Но неужели с тех пор прошло столько времени? Помню только, что это случилось осенью.
ОТЕЦ. Да, осенью. Неужели ты не помнишь, как они позвонили, ночью… Я этого никогда не забуду…
СЫН. Ты закричал.
ОТЕЦ. От боли.
СЫН. Я понимаю.
ОТЕЦ. Ничего ты не понимаешь. Мы прожили вместе тридцать семь лет.
СЫН. Но ведь мы с тобой давно знали, что она умирает.
ОТЕЦ. Ничего подобного.
СЫН. Знали. Накануне мы пришли ее навестить, и ты сам сказал, что ей недолго осталось.
ОТЕЦ. В тот день она была такой умиротворенной.
СЫН. Да нет… Она просто была далеко от нас. Она тебя не узнала.
ОТЕЦ. Что ты говоришь? Конечно, она меня узнала, просто она устала очень.
СЫН. Она была уже почти мертва… Разве не так?
ОТЕЦ. Нет. Иначе я бы не уехал домой в тот вечер. Я бы остался с ней до конца. Почему я не умер первым? Ты можешь мне сказать? Ты же не знаешь, как мне тяжело.
СЫН. Тогда почему ты терпишь?
ОТЕЦ. Я бы не стал терпеть, если бы не моя вера.
СЫН. Но я видел, как ты трахал какую-то официантку за несколько дней до того, как умерла мать. На полу, в ресторане, зажег свет и увидел, как ты ее… Нет, я тебя не виню, это вообще не мое дело. Наверное, тебе было трудно без матери… Сколько она лежала в больнице, четыре года?..
ОТЕЦ. Что ты несешь? Как тебе не стыдно? Я никогда не изменял твоей матери! Никогда. (Пауза.) И в чем ты меня, собственно, обвиняешь?
СЫН. Да ни в чем! Прости, я сам не знаю, зачем заговорил об этом…
ОТЕЦ. Я просто не понимаю, о чем ты.
СЫН. Тогда ты меня не заметил… ты был слишком пьян. Может, она меня заметила, не знаю.
ОТЕЦ. Кто это был?
СЫН. А ты не помнишь?
ОТЕЦ. Нет, потому что это неправда; я не мог так поступить…
СЫН. Почему?
ОТЕЦ. Потому что я никогда бы не поступил так с Элин. Кто же это мог быть?
СЫН. Такая маленькая — забыл, как ее звали. Она была новенькая, и, кстати, дура. Работала в буфете.
ОТЕЦ. Наверное, это Маргарита.
СЫН. Да? Такая темненькая, маленькая?
ОТЕЦ. Точно, Маргарита.
СЫН. Значит, она.
ОТЕЦ. Ты все придумал…
СЫН. Нет, не придумал.
ОТЕЦ. Я понятия не имею, о чем ты говоришь! (С озлоблением.) Что тебе надо?
СЫН. Ты не можешь немного побыть в своей комнате? Я хочу остаться один. Хотя бы ненадолго.
ОТЕЦ. Да, конечно, пожалуйста, я уже ухожу. Что ты будешь делать?
СЫН. Ничего. Просто хочу остаться один.
ОТЕЦ. Тебе не слишком одиноко?
СЫН. Нет.
ОТЕЦ. А мне кажется, тебе одиноко…
СЫН. Ну и напрасно.
ОТЕЦ. Я должен задать тебе один вопрос.
СЫН. Это не может подождать?
ОТЕЦ. Могу я тебе чем-то помочь? Мне кажется, ты так несчастен.
СЫН. Ничего подобного.
ОТЕЦ. Неужели такой тебе представлялась твоя жизнь?
СЫН. Такой — это какой?
ОТЕЦ. Вот такой!
СЫН. Нет. Она лучше, чем я ожидал, потому что она — настоящая… Например, я никогда не надеялся любить так, как люблю сейчас…
ОТЕЦ. Кого ты любишь?
СЫН. Я не скажу тебе.
ОТЕЦ. Ты никогда мне ничего не говоришь.
СЫН. Так лучше.
ОТЕЦ. Почему ты меня не любишь?
СЫН. Будет лучше, если ты оставишь меня в покое… Конечно, я люблю тебя.
ОТЕЦ. Может, ты хочешь, чтобы я уехал?
СЫН. Делай как знаешь. Но мне нужно немного побыть одному.
ОТЕЦ. Тогда я пойду к себе. Даже простыни влажные. Может, включим отопление посильнее?
СЫН. Хозяин сам включит, когда станет холодно.
ОТЕЦ. По-моему, у тебя мало мебели.
СЫН. Мне больше не нужно.
ОТЕЦ. Да, может быть, когда живешь один, хватает и такой малости.
СЫН. Наверное, позже, осенью я снова переберусь в пансион. Посмотрим. Как получится.
ОТЕЦ. Так ведь это, наверное, дороже?
СЫН. Не думаю.
ОТЕЦ. Но разве можно чувствовать себя дома в пансионе, какой же это дом? Я даже не смогу приезжать к тебе в гости. У меня не хватит на это средств.
СЫН. Дом мне не нужен.
ОТЕЦ. Не нужен? Он что, тебе надоел?
СЫН. А разве у меня был дом?.. Когда он у нас был?
ОТЕЦ. Но ведь у тебя есть дом! И не один.
СЫН. У нас никогда не было дома.
ОТЕЦ. Я знаю, что ты так считаешь. (Пауза.) Но на кой тебе тогда эта квартира?
СЫН. Не знаю, но мне тут плохо.
ОТЕЦ. Почему?.. Дело ведь не в жилье. Я бы мог жить хоть в гараже, главное, чтобы в душе была гармония.
СЫН. Где фотография?
ОТЕЦ. Какая фотография?
СЫН. Радки.
ОТЕЦ. У меня ее нет.
СЫН. Дай сюда!
ОТЕЦ. Нет у меня такой фотографии.
СЫН. Дай сюда. Зачем она тебе?
ОТЕЦ. Я сказал, нет.
СЫН. Отдай! (СЫН хватает ОТЦА за грудки, ОТЕЦ пытается защищаться, подкладка рвется и т. д., на пол падает бумажник, плоский и потертый; СЫН подбирает его, ищет карточку среди других, которые выпадают на пол.)
ОТЕЦ. Сумасшедший… Не трогай!
СЫН. Я не собираюсь их трогать.
ОТЕЦ. Не трогай!
СЫН. Что это?
ОТЕЦ. Я сказал, положи на место! (Плачет.)
СЫН. Это я?
ОТЕЦ. Да, ты.
СЫН. Это я? (Показывает фотографию.)
ОТЕЦ. Да, тебе тут два года.
СЫН. А тут мне сколько?
ОТЕЦ. Восемь месяцев.
СЫН. Какой ужасный снимок.
ОТЕЦ. Разве?
СЫН. Вид у меня какой-то больной.
ОТЕЦ. Совсем не больной. Ты почти никогда не болел.
СЫН. А на этой кто?
ОТЕЦ. Ты. Тебе тут шесть лет.
СЫН. Неужели я был таким?
ОТЕЦ. Да, это ты, и вид у тебя здесь нормальный.
СЫН. Я их никогда раньше не видел.
ОТЕЦ. Смотри-ка, тут я с тобой играю.
СЫН. А это в школе? Где тут я?
ОТЕЦ. Вон там, в полосатой рубашке.
СЫН. (Пауза.) Забирай свои фотографии. А эту я оставлю себе. Я тебе дам другую как-нибудь.
ОТЕЦ. Обещаешь? Спасибо. Мне бы хотелось показать ее Бьемелям.
СЫН. Зачем?
ОТЕЦ. Ну, покажу им твою девушку — что тут такого?
СЫН. Она не моя девушка.
ОТЕЦ. Да? Но ведь она тебе нравится? Ты сам сказал.
СЫН. Нравится, но она — не моя девушка.
ОТЕЦ. Ты сегодня бриться собираешься?
СЫН. Это ради тебя-то?
ОТЕЦ. Я вот каждое утро встаю в пять и бреюсь.
СЫН. Так рано? Зачем?
ОТЕЦ. Не могу долго спать — привычка. Если сорок лет вставал в пять утра, то и потом уже не будешь валяться в постели. Но ведь ты не можешь идти на работу в таком виде?
СЫН. У меня выходной.
ОТЕЦ (берет руку СЫНА). Ты что, грызешь ногти? У официанта не может быть таких ногтей! Неужели никто не делал тебе замечания? Какая гадость! Это омерзительно! Я бы ни за что не позволил, чтобы меня обслуживал официант с такими ногтями — грязными, обкусанными. Может, ты нервничаешь?
СЫН. Я никогда не нервничаю.
ОТЕЦ. Ты всегда был нервным… А на ногах у тебя ногти такие же?
СЫН. Да, только не обкусанные. Если тебе это интересно.
ОТЕЦ. Ноги, спина — это первое, о чем нужно заботиться при твоей работе. (Снимает тапочку и носок, показывает ногу.) Посмотри-ка на мои ноги. Разве скажешь, что я почти пятьдесят лет отработал официантом?
СЫН. Да, здорово.
ОТЕЦ. А ты доволен своей работой?
СЫН. Пока да.
ОТЕЦ. Амбиций у тебя нет — неужели ты не хочешь карьерного роста?
СЫН. Нет.
ОТЕЦ. В мое время начинать было очень тяжело. Как я надрывался в молодости! Мне было только шестнадцать. Если бы не смерть отца, я бы продолжал заниматься теологией, стал бы священником. (Пауза.) Посмотри-ка на эту фотографию, я тогда работал в «Атлантике», мне был двадцать один год, видишь?
СЫН. Тебя здесь не узнать.
ОТЕЦ. Да, тут я еще молод.
СЫН. А выражение лица такое же осталось. Суетливое, нос кверху…
ОТЕЦ. Я был совсем молод, вот мне и приходилось суетиться в зале третьего класса. Основной заработок давали чаевые… (Пауза.) Когда, ты говоришь, она придет? Опять забыл имя. Как ее звать?..
СЫН. Радка.
ОТЕЦ. Точно. Так когда же она придет?
СЫН. Я понятия не имею.
ОТЕЦ. Не надо огрызаться.
СЫН. Нет, надо. Иначе ты не понимаешь… Ты понимаешь, только когда тебя унижают или когда тебе приказывают.
ОТЕЦ. Ну что ж, извини.
СЫН. Не извиняйся.
ОТЕЦ. Она что, приходит, когда ей вздумается?
СЫН. Они закрываются, конечно, поздно, к тому же сегодня она работает там в последний раз, и наверняка будет прощальная вечеринка. Надеюсь, она на нее останется.
ОТЕЦ. А ты не пойдешь?
СЫН. Нет!
ОТЕЦ. Не кричи так… (Пауза.) После работы ты ее встречаешь?
СЫН. Иногда!
ОТЕЦ. Когда мы с Элин поженились, мне приходилось работать аж в трех ресторанах. Утром в половине шестого я приходил домой, разводил огонь в печи, чтобы в комнате было тепло и сухо, когда Элин проснется. Но иногда мы встречались только на станции: я возвращался со своей работы, а она шла на свою. А в одиннадцать я уже снова вставал. Не понимаю, как мы выдержали… И почти всегда, когда я возвращался, ты плакал; я брал тебя на руки и ходил кругами, пока ты не засыпал.
СЫН. А мать не могла этого делать?
ОТЕЦ. Могла, конечно, но она была очень слаба и плохо себя чувствовала после родов; денег не хватало, вот ей и пришлось выйти на работу почти сразу, всего через несколько месяцев.
СЫН. А вы с матерью как со мной обращались, когда я был маленьким? Вы меня любили?
ОТЕЦ. Конечно, мы тебя любили! Ты что, забыл? Неужели ты совсем не помнишь свое детство?
СЫН. Нет.
ОТЕЦ. У тебя было хорошее детство… Перед смертью мать просила меня позаботиться о тебе… Но как же мне о тебе заботиться, если ты меня все время отталкиваешь, как будто я тебе противен… ничего для тебя не значу… Я прав?
СЫН. Не помню… Ничего не помню… Ничего не осталось, если что-то и было. На медкомиссии перед армией психиатр спросил меня, случалось ли мне испытывать половое влечение к отцу, то есть к тебе…
ОТЕЦ. Что за вопросы? Какая мерзость!
СЫН. Я не понял… конечно, сказал «нет»… Но теперь я думаю — разве я не должен был испытывать к тебе что-то подобное?
ОТЕЦ. Какая гадость! Не хочу больше говорить об этом.
СЫН. А больше и говорить нечего. Я должен был восхищаться тобой — просто потому, что ты был больше… Или бояться тебя. Но я никогда тебя не боялся. (Пауза.) Я всегда боялся что-то тебе сделать.
ОТЕЦ. Каким образом?
СЫН. Физически. Ударить тебя. Раздавить… Чего ты добился своим унижением, своей ущербностью? Почему ты переложил ответственность за свою жизнь с себя на других… и в основном — на меня… Зачем?
ОТЕЦ. Я никогда этого не делал.
СЫН. Нет, именно так и было.
ОТЕЦ. А что вы делаете, когда приходит Радка?
СЫН. Ничего особенного. Когда она приходит, я обычно сплю.
ОТЕЦ. Спишь, когда она приходит?
СЫН. Да. Ты что, оглох?
ОТЕЦ. Ну-ну.
СЫН. Так… едим вместе, если она голодная.
ОТЕЦ. Кстати, что у нас сегодня на ужин?
СЫН. Не знаю. Я не голодный.
ОТЕЦ. Вы что, ужинать не будете?
СЫН. Ну почему же.
ОТЕЦ. А в магазин ты не пойдешь?
СЫН. Я не собирался.
ОТЕЦ. Что значит «не собирался» — у тебя же холодильник пустой, и туалетной бумаги нет.
СЫН. Я же сказал, не пойду.
ОТЕЦ. Что за глупости; разве тебе ничего не нужно?
СЫН. Если тебе нужно, покупай сам.
ОТЕЦ. Так это я должен идти в магазин — с моей-то ногой? Я же едва хожу… Я не могу ходить вверх-вниз по всем этим твоим лестницам… Ты что, не понимаешь? Я же болен. Я просто не могу идти в магазин, у меня инвалидность.
СЫН. Все. Хочешь есть — пойди, купи, приготовь. А я буду есть, когда мне захочется.
ОТЕЦ. Ты серьезно?
СЫН. Конечно.
ОТЕЦ. Да?
СЫН. Да.
ОТЕЦ. Тогда я уезжаю. Немедленно!
СЫН. Скатертью дорога.
ОТЕЦ. Ты что, рехнулся?
СЫН. Нет.
ОТЕЦ. Ах вот как…
СЫН. Вот так.
ОТЕЦ. Неужели ты не понимаешь… Ведь у меня нога… Если бы я был в состоянии, если бы здоровье мне позволяло, но ведь я просто не могу… Неужели ты не понимаешь?
СЫН. Я не хочу ничего понимать. Ты должен сделать все, чтобы оправдать свое появление в моем доме. Я вовсе не обязан тебя здесь принимать. Все!
ОТЕЦ. Вот, значит, как… Ну так что мне купить? Чего тебе хочется?
СЫН. Мне — ничего… Покупай что хочешь.
ОТЕЦ. Может, тебе хочется чего-то особенного?
СЫН. Нет.
ОТЕЦ. Рыбы? Мяса? А на ее долю — тоже купить?
СЫН. Валяй.
ОТЕЦ. А туалетную бумагу?
СЫН. Она что, кончилась?
ОТЕЦ. Я же говорил. Не могу же я подтираться газетами.
СЫН. Тогда купи.
ОТЕЦ. Можно взять у тебя денег?.. У меня с деньгами неважно.
СЫН (ищет деньги). Хватит?
ОТЕЦ. Нет, не хватит.
СЫН. Тогда добавь из своих, а завтра я тебе верну, если у меня будет.
ОТЕЦ. Точно вернешь?.. У меня на счету каждая копейка.
СЫН. Завтра верну… Ты что, собираешься жить здесь за мой счет до следующей пенсии?
ОТЕЦ. Нет, я всегда содержал себя сам… А ты мне, как-никак, должен.
СЫН. И ты решил получить долг, навязался ко мне в гости?
ОТЕЦ. Ну если не можешь, не обязательно возвращать долг сейчас.
СЫН. Так ведь за всю мою жизнь накопились огромные суммы. Может, я вообще никогда с тобой не расплачусь.
ОТЕЦ. Ну ладно, я пошел… И кто тебя таким сделал?.. Ты мою палку не видел?
СЫН. Она в прихожей. Не забудь переодеть тапочки, прежде чем выйдешь на улицу.
ОТЕЦ уходит. На сцене темнеет. СЫН остается на прежнем месте. Становится совершенно темно.
Сцена 2
Через некоторое время снова светлеет. Уже пришла РАДКА. Окошко на потолке полуоткрыто. Снаружи темно. Листья и прочий мусор, который лежал на оконном стекле, упали на пол. На сцене стоит стол — плита из клееной фанеры на металлических опорах, накрытая белой скатертью. У стола — торшер. Три стула. Другая лампа. У кровати, зажжена. Входит ОТЕЦ с фарфоровой посудой — тремя тарелками на подносе.
ОТЕЦ. Это она?
СЫН. Да.
ОТЕЦ. Добрый вечер, не знаю, встречались ли мы раньше… Я его отец.
РАДКА. Здравствуйте.
СЫН. Это Радка, а это мой отец.
ОТЕЦ. Добрый вечер.
РАДКА. Здравствуйте еще раз. Зачем ты так официально?
СЫН. Что у тебя с волосами?
РАДКА. Я сделала завивку, разве ты не видишь?
СЫН. Я тебя спрашиваю.
ОТЕЦ. Меня? Я ничего не делал.
СЫН. Они же блестят.
ОТЕЦ. Ничего я не делал… Просто причесался. Что с тобой?
СЫН. Не смотри на меня так. Бесполезно.
ОТЕЦ. Как — так? Я вообще на тебя не смотрю. Кончай ты эти разговоры.
СЫН. Ой, расстроился, а мне на это наплевать. Чего ты напрягаешься?.. Чего ты боишься? Это же просто девушка.
РАДКА. Ну да…
СЫН (поворачиваясь к РАДКЕ). Ты, наверное, есть хочешь?
РАДКА. Нет… А вы собираетесь есть?
ОТЕЦ. Так ты прямо с работы?
РАДКА. Конечно, я взяла такси.
СЫН. А тебе какое до этого дело?
ОТЕЦ. Прости, я только спросил. Что ни скажу, все не то… (Накрывает на стол.) Ты мне поможешь? (РАДКА Целует СЫНА.) Извините.
РАДКА. Ну помоги.
СЫН. Я не знал, что он приедет. Иначе бы я тебя предупредил.
РАДКА. Да все нормально. Мне очень приятно познакомиться с твоим папой. Ну помоги же ему.
СЫН. Я не понимаю, что тут помогать?
ОТЕЦ. Можешь принести масло. И салфетки.
СЫН. Сам принесешь.
ОТЕЦ (РАДКЕ). Ты, наверное, проголодалась? Давайте устроим совместный ужин, отметим знакомство, посидим, поговорим — я ждал этого весь день… Не расстраивай меня. (Пауза.) Ладно, сиди, я сам принесу. (Выходит.)
РАДКА. А вы что, меня ждали?
СЫН. Он ждал… Но о нем не беспокойся. Иди ложись, если хочешь. Скажи, что устала. Или я ему сам скажу.
РАДКА. Он обидится.
СЫН. Он уже обиделся, он всегда обижен. (ОТЕЦ сделал из масла шарики, гладкие и симметричные.) Зачем ты это сделал?
ОТЕЦ. Я всегда так делаю.
СЫН. Всегда?
ОТЕЦ. Ну, не всегда… Просто захотелось… Так торжественнее. (Пауза.) Ну, будем садиться?
СЫН. Ты как?
РАДКА. Да, давайте садиться.
СЫН. Вообще-то я немного проголодался. А ты хочешь есть?
ОТЕЦ. Не то чтобы очень, пока стоишь у плиты, уже и голод проходит, от запахов… (Пауза.) Черт возьми, забыл принести вино. (Поспешно выходит. Становится тихо. ОТЕЦ возвращается с бутылкой вина.) Думаю, нам есть что отпраздновать.
СЫН (смеется). Зачем ты купил вино? Ты же знаешь, что я не пью.
ОТЕЦ. Ну, немного вина не повредит.
СЫН. Я уже три года не пью.
ОТЕЦ (РАДКЕ). А ты? Может быть, выпьешь бокальчик?
РАДКА. Конечно, с удовольствием.
ОТЕЦ. Где у тебя бокалы?
СЫН. На кухне. Но, по-моему, они разбились… У меня есть банки.
ОТЕЦ. Какие еще банки?
СЫН. Да из-под майонеза, для начала сойдет, а потом ты все равно будешь сосать прямо из горла.
ОТЕЦ. Почему ты так говоришь?
РАДКА. Перестань, не надо.
ОТЕЦ. Ну что, принесешь свои банки?
СЫН. Почему я? Я пить не буду.
РАДКА. Я принесу.
ОТЕЦ. Сиди, я сам принесу.
РАДКА. Да ладно, давай я…
ОТЕЦ. Ничего, я схожу… (Уходит.)
СЫН. Не говори ему «ты».
РАДКА. Почему?
СЫН. Ему это может показаться слишком интимным.
РАДКА. Здесь нет ничего интимного.
СЫН. Он уже старый.
РАДКА. Ничего он не старый — он моложе нас обоих… Зачем ты гоняешь его туда-сюда?
СЫН. Хочу, чтобы он скорее устал и шел спать.
РАДКА. Какой ты дурак.
ОТЕЦ (входит с тремя банками). А вот и я. Ничего не найдешь в этой квартире. И в коридоре чуть не заблудился.
СЫН. Что это за бокалы?
ОТЕЦ (разливает вино). Ваше здоровье!
РАДКА. Ваше здоровье!
ОТЕЦ (делает маленький глоток, смотрит РАДКЕ в глаза, ставит бокал на стол, кланяется и пр.). Что за бокалы? Что ж, я скажу тебе… Бокал, из которого ты пьешь…
СЫН. Ничего я не пью. Ты же мне ничего не налил.
ОТЕЦ. Эти бокалы ты получаешь от меня в подарок, я привез их с собой. Настоящий хрусталь. Я украл их в последний день своей работы. Это единственное, что у меня осталось, но они больше не нужны мне, ведь теперь я одинок… Ты должен беречь их, они бесценны. Я сохранил их для тебя… (Протягивает свой бокал СЫНУ, но сначала отпивает из него вина.)
СЫН. Осталось только придумать, кого бы я мог угостить вином из этих бокалов — у меня нет знакомых такого высокого уровня.
ОТЕЦ. Ты можешь приглашать меня. (Наливает полный бокал. РАДКЕ.) Что ты притихла? Хочешь еще? (Разливает вино.)
РАДКА. Спасибо, с удовольствием. Вино отличное.
ОТЕЦ. Ты ведь не будешь против, если я буду говорить тебе «ты»?
РАДКА. Конечно нет.
ОТЕЦ (довольно). Замечательное вино…
РАДКА. Да.
ОТЕЦ. Узнаешь его?
СЫН. Я его не пробовал.
ОТЕЦ. Но ты же видишь этикетку!
СЫН. Вижу.
ОТЕЦ. Это же «Гайсвайлер и сын», на Новый год к зайцу у нас всегда было это вино. Неужели не помнишь?!
СЫН. Нет… Но зайцев помню, как мы сидели и обдирали их…
ОТЕЦ. Да, та еще была работенка…
СЫН. А потом их клали в сливки и вино.
ОТЕЦ. Ничего подобного…
СЫН. Хватит.
ОТЕЦ. Что?
СЫН. Мы что, собираемся готовить зайца?
ОТЕЦ. Зайца?..
СЫН. Но ты же купил вино к зайцу.
ОТЕЦ. Нет, на зайца у меня сил не хватит… Ты что же, думаешь, я целый вечер должен был торчать на кухне и обдирать зайца?
СЫН. Нет.
ОТЕЦ. А ты хотел зайца?
СЫН. Нет.
ОТЕЦ. Если бы я знал, что ты хотел зайца, я бы привез из дома.
СЫН. Так что мы будем есть?
ОТЕЦ. А ты уже проголодался?
СЫН. Да, черт возьми, как будто засосало под ложечкой.
ОТЕЦ. Ладно, сейчас принесу. (Уходит.)
РАДКА. Ну и что вы тут без меня делали?
СЫН. Так, ничего особенного… Можно я попробую у тебя вино?
РАДКА. Ты же не хотел.
СЫН. Я только попробую. Интересно, узнаю вкус или нет?.. Совершенно не помню этого вина. (Пробует.)
РАДКА. А у меня был такой вечер…
СЫН. Да?
РАДКА. Да. Сегодня же был последний вечер.
СЫН. Действительно.
РАДКА. И у меня почти все получалось.
СЫН. Устала?
РАДКА. Нет, даже наоборот — я как-то возбуждена, немного.
СЫН. От чего?
РАДКА. От сцены. Все никак не отпустит…
СЫН. А почему ты, собственно, приехала? А Йон тоже работал сегодня вечером? Ты с ним говорила?
РАДКА. Я хотела тебя видеть.
СЫН. Ну вот ты меня и увидела. Что дальше?
РАДКА. Увидела. Но я ждала тебя в клубе.
СЫН. Ты же знаешь, я не люблю все это. И мне неприятно тебя там наблюдать.
РАДКА. Но ведь это был последний вечер… Вообще-то я очень старалась.
СЫН. Для кого?
РАДКА. Для всех. Мне там хорошо. Неужели ты не понимаешь? И мне жаль уходить… Завтра уже буду скучать… Не захочется вставать утром, буду лежать весь день, и внутри у меня будет пусто.
СЫН. Если хочешь, я приду и наполню тебя.
РАДКА. Если хочешь, приходи.
СЫН. Ты расстроилась?
РАДКА. Из-за чего?
СЫН. Из-за того, что я не пришел.
РАДКА (улыбаясь). Нет, милый.
СЫН. Тебе было плохо без меня?
РАДКА. Конечно, мне было плохо, но я знала, что мы все равно увидимся… Что он там делает?
СЫН. Не знаю.
РАДКА. Что ты на него так взъелся?.. Он же старается.
СЫН. Старается — потому что ты пришла.
РАДКА. В старости все такие.
СЫН. Сентиментальные?
РАДКА. Да, если ты называешь это сентиментальностью. (Грохот. ОТЕЦ входит с большим подносом.)
ОТЕЦ. Эх, расплескал. (Бульон расплескался по подносу, ОТЕЦ ставит поднос и пытается его вытереть.) Ну что ты будешь делать! Почему у тебя такая темень? Почему ты не вкрутишь в коридоре лампочки?
СЫН. Потому что у меня нет стремянки. Возьму у соседей, когда они вернутся.
ОТЕЦ. А где они?
СЫН. Откуда мне знать, наверное, уехали в отпуск.
ОТЕЦ. Завтра ты сам сходишь в магазин и купишь лампочки.
СЫН. Завтра тебе уже будет все равно, есть свет в коридоре или нет.
ОТЕЦ. Ты слышал, что я сказал? Завтра пойдешь и купишь, я просто боюсь ходить по коридору. Так и ногу сломать недолго… (Ставит на стол три тонкостенные бульонные чашки с ручками. Садится, разливает бульон всем троим.) Ну-с, приступим. (Поворачиваясь к РАДКЕ.) Надеюсь, бульон удался. (Ест. СЫНУ.) Ты что, не будешь?
СЫН. Не хочу. (Отодвигает чашку.)
ОТЕЦ (РАДКЕ). Когда вы познакомились?
РАДКА. Не знаю. Может быть, года два назад… А?
СЫН. Скоро будет три года.
ОТЕЦ. А как вы познакомились?
РАДКА. Я работала в ресторане…
ОТЕЦ. В ресторане… Как странно…
СЫН. Что тут странного?
ОТЕЦ. То, что все мы так или иначе связаны с ресторанным бизнесом… Ты и сейчас там работаешь?
РАДКА. Нет, слава богу.
ОТЕЦ. И я тоже… Ваше здоровье! А вот он все еще работает… Завтра ты работаешь?
СЫН. Во всяком случае, я туда иду.
ОТЕЦ. А нам ходить никуда не надо, правда?
РАДКА. Да, завтра высплюсь как следует.
ОТЕЦ. А я, хоть и не работаю уже много лет, по-прежнему просыпаюсь каждое утро в половине пятого — и вдруг вспоминаю, что идти-то мне некуда…
РАДКА. И что ты тогда делаешь?
ОТЕЦ. Ну, мне есть чем заняться… Я начал писать мемуары.
РАДКА. Да?
ОТЕЦ. Да.
СЫН. И о чем ты пишешь?
ОТЕЦ. О своей жизни.
СЫН. А, о своей жизни?
ОТЕЦ. Разумеется, о своей.
СЫН. О своей… И как же ты их назовешь?
ОТЕЦ. «Сорок лет в ресторанном бизнесе».
СЫН. И много у тебя уже написано?
ОТЕЦ. Много. Я начал разбирать свои заметки и написал, по-моему, восемь страниц. Все это не так просто! Начинаешь задумываться и теряешь нить. Нужно отобрать главное.
СЫН. И какова же тема?
ОТЕЦ. Я собираюсь проследить свою жизнь, год за годом в обратном порядке.
СЫН. Тебе нужна тема. Неужели ты пишешь без темы? «Как достойно прожить в невыносимых условиях».
ОТЕЦ. Моя жизнь не была невыносимой. С чего ты взял?
СЫН. Неужели…
ОТЕЦ (РАДКЕ). Так, значит, когда вы с Эриком познакомились, ты работала в ресторане?
СЫН. Она работала в баре одного ресторана, где нелегально продавали спиртное. Я пришел туда с другой девушкой, и та девчонка начала флиртовать с африканцем, владельцем заведения — таким здоровенным кенийцем, — и тогда за стойкой я увидел Радку.
РАДКА. Я не могла понять, пьяный ты или ненормальный. Я и сейчас этого не понимаю. Хотя пить ты бросил… Потом мы жили у меня несколько недель, да? Ты же у меня остался?
СЫН. Да.
ОТЕЦ. Но теперь ты уже не работаешь в баре.
СЫН. Нет, теперь она поднялась, ведь так?
ОТЕЦ. И чем же ты занимаешься?
РАДКА. Пою.
ОТЕЦ. Поешь?
РАДКА. Да… Вроде того.
ОТЕЦ. И сколько же тебе лет?
РАДКА. Двадцать четыре.
ОТЕЦ. Двадцать четыре? Всего-навсего?
РАДКА. А что, ты бы дал больше? Это из-за косметики. И еще — усталость.
ОТЕЦ. Нет, я совершенно не в том смысле…
РАДКА. Нет-нет, именно в том.
СЫН. В ту ночь, когда я встретил Радку, мы с той девчонкой как раз пытались ограбить одного негра. Она должна была его отвлечь, и пока бы они обжимались и трахались, я бы очистил его квартиру. Но все обломалось. Он заметил, что я роюсь в кармане его куртки, вскочил, заорал и схватил меня за ноги. Он был маленький, толстый и не очень молодой… Потому мы его и выбрали. Раньше все получалось спонтанно; выпьешь — и появляется пустота… А в этот раз я никак не мог решиться; я говорил себе: ну давай, врежь ему — и не решался… Не мог переступить черту… Не знаю, что случилось, но я сам себя стал сдерживать… Он вышвырнул меня на лестницу, и когда я уже валялся, он ударил меня по голове…
ОТЕЦ. Ты всегда был очень трусливым… Ты боишься всего. Может быть, все это от того, что, когда ты был маленьким, мы часто переезжали, и тебе ни с кем не удавалось как следует подружиться…
РАДКА. Да, он немного робок, я тоже это заметила.
ОТЕЦ. Слышал?.. Ведь в результате это он тебе врезал, а не ты ему, а?.. Ты что, слабак?.. Да, слабак.
СЫН. А я и не спорю. Что такого? Ну нет у меня воли.
ОТЕЦ. Я бы так жить не смог, я бы тогда сам себя презирал…
СЫН. Пока страх всегда был сильнее.
ОТЕЦ. По-моему, это отвратительно.
СЫН. Не пей больше, пожалуйста.
ОТЕЦ. Буду пить сколько захочу. Вино — мое.
СЫН. Нет, не будешь… Ты у меня дома.
ОТЕЦ. A какая разница… Я свою норму знаю… Бокальчик-другой вина — что с того? (РАДКЕ.) Скажи ему, чтобы он отвязался.
СЫН. Потом ты уже не остановишься.
ОТЕЦ. Я — не ты, слава богу. А что такого? Сидим, разговариваем…
СЫН. Я ненавижу, когда ты пьяный.
ОТЕЦ. Да не собираюсь я напиваться! Отвяжись. (Пауза. РАДКЕ.) Он никогда не знакомит меня со своими девушками — стыдится, и всегда он меня стыдился… А я просто хочу сказать, что очень рад с тобой познакомиться.
РАДКА. Спасибо, я тоже.
ОТЕЦ. Твое здоровье.
СЫН. Почему ты называешь ее моей девушкой?
РАДКА. Какая разница.
ОТЕЦ. За знакомство… Ваше здоровье!
СЫН. Вчера — нет, две недели назад — со мной опять случилось что-то подобное, даже еще хуже.
ОТЕЦ. Не хочу об этом слышать! (РАДКЕ.) Ну что, справилась с супом? Ты же ничего не съела.
РАДКА. Берегу силы для горячего… Давай поговорим еще о чем-нибудь — не о тебе.
ОТЕЦ. Выходит, я зря старался…
РАДКА. А мы бульон завтра съедим… Он же не испортится, правда?
ОТЕЦ. Что ж… Можно. Тогда завтра мне не придется идти в магазин — ты ведь наверняка не собирался туда идти? Ладно, пойду принесу горячее… Оно уже точно готово. (Смотрит на часы.) Уже час ночи… Представляете? А я ни капельки не устал.
СЫН. Нет, ты сядешь и выслушаешь.
ОТЕЦ. Что? Ты можешь помолчать — хоть немного?
РАДКА. А что случилось?
ОТЕЦ. Молчите… Слушайте… Дождь начинается… Хорошо… Дождь всегда действовал на меня успокаивающе.
СЫН. Я был на пляже…
ОТЕЦ (РАДКЕ). Хочешь еще вина? Пожалуйста. (СЫНУ.) Неужели нельзя несколько минут посидеть в тишине? Давайте просто послушаем дождь… Это так торжественно… Вы не представляете себе, как пусто и тихо у меня в доме… Почему бы нам не встречаться почаще? Мне будет чего ждать и о чем вспомнить.
СЫН. Ты закончил?
ОТЕЦ. Да. Теперь можешь говорить ты. Что ты хотел рассказать.
СЫН. Я был на пляже, на берегу такой маленькой бухты. Вода грязная. Дно илистое. Две недели назад, было тепло и душно… Кругом бегали дети… Я лег, хотел поспать, отвернулся и задремал… И тут мне послышалось, что кто-то зовет на помощь, вдруг я понял, что уже долго слышу этот крик — лежу и слушаю. Не обращаю внимания… Это был мальчик лет семи… стоит в воде, уже весь синий от холода, кричит: «Помогите!» Он звал на помощь, но я не решался…
ОТЕЦ. Только не говори, что из-за твоего безволия он утонул?
СЫН. Я не решался… Стоял и думал: если я брошусь в воду, может быть, страх отпустит, вытащу его, не успев ни о чем подумать. Я плохо плаваю… Я не мог…
ОТЕЦ. И что, неужели мальчик утонул? Ты что, не спас его?
СЫН. В воду прыгнула девушка и вытащила…
ОТЕЦ. Черт возьми, а если бы он действительно утонул? Что бы ты стал тогда делать?
СЫН. Откуда я знаю? Я бы не смог…
ОТЕЦ. Нет, ну откуда у меня такой удивительный сын — я тебя не понимаю. Я никогда не мог понять, как у меня может быть такой сын… Ладно, пойду принесу горячее, а то пережарится. (Идет к двери.)
РАДКА. Вы что, весь вечер собираетесь продолжать в том же духе? Тогда я лучше уйду.
СЫН. Я не знаю.
РАДКА. Меня уже тошнит от этого. Может, поговоришь со мной хоть чуть-чуть?
СЫН. О чем? О чем можно говорить, когда он здесь?
РАДКА. О чем угодно.
СЫН. Пожалуйста, не принимай на свой счет, не слушай… Главное, ничего не говори о нас, ничего. (Замечает в дверях ОТЦА.) Чего ты ждешь? Чаевых?
ОТЕЦ. Это от меня ее тошнит?
СЫН. Да. От нас обоих.
РАДКА. Просто он меня утомил.
ОТЕЦ. Почему все так выходит?.. Я стараюсь как лучше… Если хотите, чтобы я оставил вас в покое, — пожалуйста, я могу лечь спать.
СЫН. Да это не ты ее утомляешь, а я. Ей так кажется. Я Ну иди уже, есть хочется.
ОТЕЦ. Иду, иду.
РАДКА. Может, ты все-таки прекратишь?
СЫН. Ты не понимаешь…
РАДКА. Да… Я действительно не понимаю. Мне кажется, твой папа — хороший, милый человек…
СЫН. Всю свою жизнь я обязан был относиться к этому человеческому обрубку как к полноценному существу. С тем же успехом я бы мог на нем жениться.
РАДКА. Что за бред! Оставь его в покое. У него своя жизнь, он же не только твой отец.
СЫН. Ну да… Он никогда им не был… Я все время на него оглядываюсь, не могу от него освободиться… Это меня парализует.
РАДКА. Что тебя парализует?
СЫН. Его потребность во мне. (ОТЕЦ возвращается.) Что там у тебя?
ОТЕЦ. А ты разве не видишь? Твое любимое.
СЫН. Мясо с укропом?
ОТЕЦ. Точно.
СЫН. Мясо? В такое время?
ОТЕЦ. А я что могу поделать? Да ты раньше четыре утра никогда не ложишься. Что, разве не правда? А? Клади себе пожалуйста. (Поворачиваясь к РАДКЕ. Она накладывает мясо себе на тарелку. СЫН поднимается.) Ты куда? Решил на меня обидеться? Сядь, пожалуйста, веди себя прилично.
СЫН. Я за картошкой. Ты забыл принести картошку.
ОТЕЦ. Ах ты… Я ее уже выложил на тарелку, она там, на столе, неси скорее, пока не остыла. (Сын выходит. ОТЕЦ громким шепотом РАДКЕ.) У него везде валяются деньги… Где он их только берет?
РАДКА (шепотом). Не знаю…
ОТЕЦ. И я не знаю… Искал масло и нашел деньги даже в холодильнике, в пластмассовой плошке; я-то сначала подумал, что это старый сыр или что-то в этом роде… А оказалось — купюры, крупные…
РАДКА. Надо же… Странно.
ОТЕЦ. И где он их только берет.
РАДКА. Я не знаю, он мне не рассказывает.
ОТЕЦ. Да? Он даже не читает мои письма; когда у меня начинаются боли или когда с деньгами становится туго, я пишу ему и прошу прислать мне хотя бы немного денег. У меня, кроме него, никого нет. Но он мне не отвечает. Он даже не читает моих писем. Сегодня я сидел и плакал, потому что я нашел их: он их сунул между книг и даже не распечатал! Может быть, он занимается чем-то незаконным? Как ты думаешь?
РАДКА. Нет…
ОТЕЦ. А я бы не удивился, он никогда не мог удержаться в рамках… Как я писал ему… Ведь я утешался тем, что есть хотя бы один человек, который знает, каково мне приходится. Я знаю, что снова напишу ему, когда у меня начнутся боли или кончатся деньги… А к кому мне еще обратиться? У меня ведь никого нет… Я пробовал ходить в кружки, на разные курсы, учить испанский, но ведь я едва передвигаюсь… А он действительно хороший официант?
РАДКА. Да, очень быстрый и старательный. Даже слишком старательный…
ОТЕЦ. С головой у него не все в порядке… А он честный?
РАДКА. Не знаю. Смотря с кем.
ОТЕЦ. Нда, честности от них не жди… А ты что-то неразговорчива. Молчаливая красавица… Так? Ты ведь действительно красавица, самая красивая девушка из тех, которые у него были… Правда. Другие мне не нравились. А я не нравился им, я знаю… Но ты, по-моему, такая милая… И очень красивая.
РАДКА. Правда?
ОТЕЦ. Да, должен тебе в этом признаться… Пойми меня правильно: я счастлив, что мой сын встретил такую красавицу.
РАДКА. Я не красавица.
ОТЕЦ. Нет, красавица. Я тебя не обманываю… Любой тебе подтвердит… (Перестает шептать.) Ну, наконец-то, а то уж мы думаем, куда это ты запропастился?
СЫН. Могу сообщить, что по дороге я зашел в туалет.
ОТЕЦ. Ну что ж, наконец можно приступать. (Едят поспешно и в молчании. Обед подходит к концу.) Ну как, вкусно?
СЫН. Да, ничего.
РАДКА. Очень вкусно — признайся.
СЫН. Что ты собираешься делать?
РАДКА. Не знаю.
СЫН. Я, наверное, лягу.
ОТЕЦ. Ляжешь? Уже? Как ты невежлив. Может быть, кофе?
СЫН. Нет, спасибо, иначе я не засну.
РАДКА. А я с удовольствием. Все равно раньше чем через пару часов спать не захочется… Я стала такой, как ты.
ОТЕЦ. И что же ты обычно делаешь ночью?
РАДКА. Так, ничего. Иногда убираю в квартире. Или читаю.
ОТЕЦ. Да, уборка тут не помешает.
СЫН. Здесь и так чисто… Просто беспорядок…
ОТЕЦ. А ты, значит, поешь?
РАДКА. Да. (СЫНУ.) Я ведь пою иногда. Правда?
ОТЕЦ. А что ты поешь?
РАДКА. Если серьезно, я не пою… Я пошутила.
ОТЕЦ. Тогда что же ты делаешь? Впрочем, мне, наверное, не нужно спрашивать. Это не мое дело.
СЫН. Точно.
РАДКА. Эрик, можно я скажу?
СЫН. Хорошо.
РАДКА. Я не пою, но мне бы очень хотелось… Как бы сказать… пока я только делаю вид, что пою, — я и еще несколько мимов.
ОТЕЦ. Мимов? Это что, пантомима?
РАДКА. Мы делаем вид, что поем, на концертах известных артистов под фонограмму. Понимаешь?
ОТЕЦ. Вот оно что.
РАДКА. Жаль, что теперь все закончилось. А ты б мог на нас посмотреть…
ОТЕЦ. Вот оно что… А я думал, ты поешь…
СЫН. Я, пожалуй, иду спать.
ОТЕЦ. Уже? Ты же вечно колобродишь по ночам! (РАДКЕ.) Но ты хотя бы еще не собираешься ложиться, я надеюсь?
РАДКА. Да нет, наверное… Можно мне еще посидеть? Ничего? Я приду попозже.
СЫН. А мне-то что. Сиди, если хочешь.
РАДКА. Я пока не хочу спать. Все равно не засну. Ты и сам не заснешь.
СЫН (ОТЦУ). А ты что будешь делать? По телевизору уже ничего нет.
ОТЕЦ. А я совсем не устал. С удовольствием посижу и поболтаю с Радкой. Что, разве нельзя?
СЫН. Да ради бога. Что вы у меня спрашиваете?
ОТЕЦ. Нам ведь есть о чем поболтать, правда?
СЫН. Ну, тогда… Спокойной ночи.
ОТЕЦ. Спокойной ночи.
РАДКА. Я скоро приду.
СЫН. Вы уберете посуду?
ОТЕЦ. Уберем, не волнуйся.
РАДКА. А поцеловать?
СЫН. А ты этого хочешь?
РАДКА. Ну естественно хочу, перестань. (Целуются, глубоко и сильно.)
ОТЕЦ. Ну хватит, хватит… Перестаньте, слышите?
РАДКА. Ого, ты хорошо целуешься… Знаешь?
СЫН. Знаю. (ОТЦУ.) Кстати, будь добр, перестань кашлять ночью, когда я выхожу в туалет… Я и так думаю о тебе, о том, что ты не спишь и мучаешься, что ты не можешь заснуть, что тебе больно, что тебе необходимое чье-то присутствие, забота и нежность, что тебе нужен кто-то, кто спросит «как ты?», но я не могу дать тебе этого, не могу… Твой нервический кашель только раздражает меня.
ОТЕЦ. Я постараюсь не кашлять.
СЫН. Да уж пожалуйста, теперь ты знаешь, что я все понимаю.
ОТЕЦ. Я постараюсь не кашлять, если кашель тебя беспокоит. Я постараюсь.
СЫН. Спасибо. (Короткая пауза.) Ну вот, начинается…
ОТЕЦ. Что ты несешь, черт бы тебя взял? Оставь меня в в покое.
СЫН (подходит к ОТЦУ ближе). Не пей больше сегодня…
ОТЕЦ. Буду пить сколько захочу!
СЫН. Ты даже не знаешь, чем это заканчивается. Ты понятия не имеешь… Имеешь счастье этого не знать. Я Не видишь… Ты не чувствуешь ничего… Ты засыпаешь. И тогда остаюсь только я, и я должен возиться с тобой, что бы ты ни вытворял… Все, хватит. Давай отвечай за себя сам.
ОТЕЦ. Мне никогда не нужны были няньки.
СЫН. Ты что, не помнишь?.. Забыл, как ты скакал дома по плите, по конфоркам и ничего не чувствовал?.. Ничего!
ОТЕЦ. Что ты такое говоришь? Чтобы я скакал по конфоркам. Зачем?
СЫН. Не знаю. Может, ты мне объяснишь?
ОТЕЦ. Почему ты меня так ненавидишь? Скажи, почему? Что я тебе сделал? Твоя ненависть становится уже невыносимой. Куда мне деваться? Я не знаю.
СЫН. Это не ненависть.
ОТЕЦ. Но мне так кажется… Но любви ко мне у тебя тоже нет?
СЫН. Это не любовь и не ненависть. Пока. (Долгая пауза.) Хватит. (Гладит ОТЦА по голове.)
ОТЕЦ. Что я сделал?
СЫН. Я не знаю…
ОТЕЦ. Садись, давай поговорим…
СЫН. Нет.
ОТЕЦ. Ты не хочешь?
СЫН. Нет. (Пауза.) Знать тебя больше не хочу.
ОТЕЦ. Я хочу, чтобы все у тебя было хорошо. Я надеюсь на это. Я молю Бога о том, чтобы все наладилось.
СЫН. Все и так хорошо.
ОТЕЦ. Хотел бы я этому верить. (Пауза.) Не знаю… Ты уходишь?
СЫН. Да, я пойду. (Пауза.) Ты все вывернул наизнанку, даже нелюбовь к тебе и твоей слабости.
ОТЕЦ. Какой еще слабости?
СЫН. А знаешь, почему я до сих пор не убил тебя, что меня удерживает?
ОТЕЦ. Да я раздавлю тебя, как только ты попытаешься это сделать.
РАДКА. Я уйду, если вы немедленно не прекратите. Я не шучу.
СЫН. Хорошо, мы закончили.
ОТЕЦ. Пожалуйста, прежде чем уходить, закрой окно.
СЫН. Какое окно? Какое еще окно я должен закрыть черт возьми?
ОТЕЦ (показывает на окно на потолке.) Вон то. (РАДКЕ.) Какой тут холодный пол. Были бы у меня деньги, купил бы я ему пару ковров.
РАДКА. Да, это правда… Как переночую здесь, сразу цистит… Такая гадость. Почему вокруг тебя обязательно должен быть холод? От этого не становится ни чище, ни свежее… Наоборот, мозг работает хуже: если температура падает хотя бы на несколько градусов, человек начинает думать и чувствовать медленнее — ты разве не знаешь? Ничего хорошего.
ОТЕЦ. Вот, слышишь? Меня-то он не слушает. (СЫН залезает на стул, закрывает окно, слезает со стула и выходит.) Он прямо мне на нервы действует… Не понимаю, как ты его терпишь… Он и с тобой такой же грубый, равнодушный?
РАДКА. Да нет… С чего… Я ничего ему не сделала. Это его проблемы. Я не могу их решить. Я просто ухожу. Ухожу домой.
ОТЕЦ. Вот и правильно… Нечего ему потакать, если начинает требовать слишком много — уходи. Иначе так и завязнешь с ним — ни туда ни сюда.
РАДКА. Он ничего не требует, это и страшно… Даже если ему плохо, он никогда не попросит моей помощи. По-моему, ему просто плевать на меня.
ОТЕЦ. Ну нет… не может этого быть. Не может. (Пауза.) А он тебе нравится? Нравится?
РАДКА. Очень.
ОТЕЦ. Правда? Ты в этом уверена?
РАДКА. Да.
ОТЕЦ. Не понимаю… Что он может тебе дать? Говоря начистоту, как может нравиться такой человек?
РАДКА. Я не знаю…
ОТЕЦ. Конечно, он мой сын, но я должен быть объективен… Он конченый человек. И это не моя вина. Ему были предоставлены все возможности.
РАДКА. Ну а почему вообще люди нравятся друг другу?
ОТЕЦ. Это вопрос… Но с ним… С ним только время и нервы терять… У него никогда и ни к кому не возникнет привязанности.
РАДКА. Откуда ты знаешь?
ОТЕЦ. Я его знаю… Для него человек — свечка, которая нужна, чтобы что-то найти… Понимаешь?.. Он использует ее, а когда находит — гасит, и ты остаешься стоять… А он проходит мимо… У меня все наоборот: я всегда должен был отдавать, отдавать, отдавать — и никто никогда не любил меня, и он тоже… Конечно, я бы мог сдаться, еще давно… Если говорить обо мне… Да… Я спас наш брак с Элин, но не себя… Но я не жалею об этом. Теперь я вижу, к чему приводит одиночество.
РАДКА. Мы нравимся друг другу, но сказать, что у нас любовь…
ОТЕЦ. Говори… я прошу тебя.
РАДКА. Когда мы встретились…
ОТЕЦ. Говори, говори…
РАДКА. В тот же день… Да, в тот день, когда я его встретила…
ОТЕЦ. Расскажи. Что случилось в тот день?
РАДКА. Я зашла в какую-то церковь и молилась о том, чтобы наша любовь никогда не кончалась…
ОТЕЦ. Ты тоже верующая?
РАДКА. Нет, совсем нет… Раньше такого никогда не было и, наверное, уже не будет… Так было только с ним…
ОТЕЦ. И все-таки ты пошла в церковь… Почему?
РАДКА. Я не знаю… Я не рассказывала ему об этом. И ты ничего ему не говори, пожалуйста. Он будет смеяться надо мной.
ОТЕЦ. Значит, ты все-таки любишь его, хотя он так с тобой обращается?
РАДКА. Да, люблю. Довольно сильно…
ОТЕЦ. Довольно сильно для кого? Для него?
РАДКА. Для себя… На самом деле я должна была молиться о другом — о том, чтобы наша любовь началась… Пусть бы она потом закончилась — ну и что? Было бы хоть что-то… Мы вроде вместе, но по-настоящему не близки.
ОТЕЦ. Что ты имеешь в виду? Вы что, даже не спите друг с другом? Нет, он ненормальный. Это точно.
РАДКА. Нет, ну конечно спим, просто…
ОТЕЦ. Я так и думал… У него, наверное, такой же сексуальный темперамент, как у меня… В молодости мне нужна была женщина каждый день — каждый! Иначе я не находил себе места… Если ты привык заниматься этим каждый день, то когда ты это теряешь, ты уже не можешь думать ни о чем другом. Когда Элин заболела, для меня начался ад… Раньше мне казалось, что люди с сексуальными проблемами достойны презрения, что они смешны… А теперь я сам очутился в их шкуре… Кому я нужен? Какая женщина согласится лечь со мной в постель? — если только за деньги… Мне стыдно… Да и денег у меня не хватает. Мне нужна настоящая пизда, а не лежачее бревно… Иначе какой смысл… Я же не могу убить желание в себе… Я так давно не сидел вот так, рядом с молодой женщиной… Может, мне не стоило говорить обо всем об этом… а?..
РАДКА. Нет-нет, продолжай… Мне кажется, тебе нужно выговориться…
ОТЕЦ. Да, мне нужно… Ты меня понимаешь…
РАДКА (смеется). В этом городе шагу нельзя сделать спокойно…
ОТЕЦ. Да, представляю, как тебя донимают. Нелегко, наверное?
РАДКА. Просто маньяки какие-то… Такое впечатление, что у нас повальное сексуальное голодание… стоит мне сесть в автобус, как тут же подваливает какой-нибудь, пьяный, трезвый, нормальный, ненормальный — все равно, и начинает нести всякую пошлость. Я уже перестала им отвечать… Причем все равно, в каком ты состоянии — грустная, задумчивая, больная; ты можешь даже ясно подзывать, что не хочешь, чтобы к тебе приставали… Недавно я возвращалась домой на автобусе, и сзади подсел один такой и давай говорить — громко, на весь салон, так что на меня стали оглядываться…
ОТЕЦ. Так-так, и что же он говорил?
РАДКА. Да все.
ОТЕЦ. Вот так просто… Так что же? Можешь сказать?
РАДКА. Спрашивал, о чем все спрашивают, — сам знаешь.
ОТЕЦ. Даже понятия не имею: я не пристаю к молоденьким девушкам. Ну так о чем же он тебя спрашивал? Скажи мне.
РАДКА. Зачем тебе это? Ну, спрашивал: «Ебет тебя кто-нибудь как следует?» Или: «Тебе, может, только что вставили и ты еще мокрая, дай-ка проверю»… и всякое такое.
ОТЕЦ. А как на самом деле? Так что ты ему ответила?
РАДКА. Насчет чего?
ОТЕЦ. Ебет тебя кто-нибудь как следует? Что ты ему сказала?
РАДКА. Нет.
ОТЕЦ. Обидно, да?
РАДКА. Да, наверное.
ОТЕЦ. По тебе видно, чего тебе не хватает.
РАДКА. Да ладно! И по чему же это видно?
ОТЕЦ. А ты не знаешь?
РАДКА. Нет. Даже не догадываюсь. Скажи, чтобы я знала, и ко мне перестанут приставать…
ОТЕЦ. А ты не хочешь, чтобы к тебе приставали?
РАДКА. Не хочу. Во всяком случае, я хочу выбирать сама — понимаешь?
ОТЕЦ. Ну, к примеру, возьмем твое платье: смотри, какое оно тоненькое…
РАДКА. Но я же не надеваю его в город… Просто сегодня такой день. И потом, даже если мне не хватает, это не значит, что кто угодно может говорить мне что угодно, разве не так?.. Неужели вы, мужчины, не понимаете, что ужасно напрягает, когда на тебя так таращатся… Иногда так хочется съездить за это по морде. Мне страшно выходить на улицу, все пялятся на меня, как будто я голая и на спине у меня висит табличка «Трахни меня».
ОТЕЦ. Тяжело тебе…
РАДКА. Да уж, представляешь… (РАДКА потягивается, ОТЕЦ разглядывает ее грудь, невольно протягивает руку и дотрагивается до соска, сжимает его.) Эй! Ты охренел!
ОТЕЦ. Извини… Не мог удержаться…
РАДКА. А ты постарайся.
ОТЕЦ. Ты такая красивая… У меня уже… (Он задыхается.)
РАДКА. Дыханье перехватило?
ОТЕЦ. Нет, не дыханье.
РАДКА. Ого.
ОТЕЦ. Это с непривычки. (Пауза.) Такая молодая, такая упругая.
РАДКА. И что?
ОТЕЦ. У тебя, наверное, соски твердеют, если их сжать.
РАДКА. Нет, если их сжать, мне будет больно.
ОТЕЦ. Как ты думаешь, я мог бы понравиться тебе, хоть чуть-чуть? (Щупает ее колено.)
РАДКА. Не стоит… Давай просто посидим, поговорим… Расслабься.
ОТЕЦ. А я не хочу расслабляться… Наоборот… Ну давай… Как ты думаешь, я мог бы понравиться тебе, хоть чуть-чуть, хоть немножко?
РАДКА. Конечно, мог бы… Это ты к чему?
ОТЕЦ. А что для этого нужно?
РАДКА. Ничего… Хочешь знать, могу ли я с тобой переспать? Нет.
ОТЕЦ. Так значит, я мог бы тебе понравиться, хоть чуть-чуть.
РАДКА. Может быть, если ты перестанешь.
ОТЕЦ. Правда? Точно хочешь, чтобы я перестал? (Слышно, как открывается и захлопывается входная дверь.) Что это? Кажется, он куда-то ушел? Так поздно?
РАДКА. Не знаю… Наверное, он уже спит. Он, если решил заснуть, тут же засыпает, и его уже из пушки не разбудишь. (Пауза.) Пожалуйста, убери руку, она уже вспотела.
ОТЕЦ. Ну и что. (Разливает вино по столу.) Хочешь?
РАДКА. Хочу.
ОТЕЦ. Как оно тебе, нравится?
РАДКА. Не знаю, я не поняла.
ОТЕЦ. Может, включим радио? Послушаем музыку… Ты ведь наверняка любишь потанцевать.
РАДКА. Да нет, не особо.
ОТЕЦ. Ну немножко.
РАДКА. Не знаю. Если ты не будешь приставать.
ОТЕЦ. Ну потанцевать-то можно… (Танцуют.)
РАДКА. Какой ты потный.
ОТЕЦ. Да?
РАДКА. Не пропотей меня, пожалуйста. Спокойней.
ОТЕЦ. Извини… Не будем шуметь, дорогая… Он этого не любит. (Пытается поцеловать ее в шею. Она смеется.)
РАДКА. Не висни на мне, пожалуйста.
ОТЕЦ. О, во мне еще много силы… И глубины, хотя никто в это уже не верит… Ты ведь тоже не веришь?
РАДКА. Во что?
ОТЕЦ. В то, что я еще способен.
РАДКА. Ну почему же? Верю.
ОТЕЦ (начинает ласкать ее). Ну давай?
РАДКА. Нет.
ОТЕЦ. Не шуми… Пожалуйста, не шуми… Я не сделаю тебе ничего плохого, если ты не будешь шуметь… Ну позволь мне… думай о чем-нибудь другом, ну пожалуйста… О, пожалуйста…
РАДКА. Я не могу.
ОТЕЦ. Чего ты не можешь?
РАДКА. Думать о чем-то другом, это невозможно.
ОТЕЦ. Ну совсем немного… Только не шуми…
РАДКА. Я не шумлю…
ОТЕЦ. Разве тебе не приятно?
РАДКА. Не знаю.
ОТЕЦ. Нет?
РАДКА. Может быть… Хватит.
ОТЕЦ. Нет, я уже почти… Ты милая… Ты так пахнешь.
РАДКА. Не надо.
ОТЕЦ. Тебе приятно, я же вижу. (Пауза.) Ну куда ты? Не уходи. Потрогай. Ты чувствуешь?
РАДКА. Осторожно.
ОТЕЦ. Я буду очень осторожен… очень…
РАДКА. Вот так.
ОТЕЦ. Тебе хорошо?
РАДКА. Да.
ОТЕЦ. Погладь меня.
РАДКА. Нет.
ОТЕЦ. Почему… Что тут страшного?
СЫН (стоит в дверях и смотрит на них, делает несколько шагов вперед. РАДКА замечает его, ОТЕЦ — нет). Что тут происходит? (Короткая пауза. Свет гаснет. Пауза.)
Сцена 3
Зажигается свет.
СЫН. Доброе утро. Хорошо спал?
ОТЕЦ. Не особо.
СЫН. Да?
ОТЕЦ. Никак не мог заснуть. Ты уже пил кофе?
СЫН. Выпью позже.
ОТЕЦ. Она ушла?
СЫН. Ночью… Она ушла еще ночью.
ОТЕЦ. Вот, значит, как… А я не слышал. (Пауза.) И куда же она пошла?
СЫН. Не знаю.
ОТЕЦ. Ты ее выгнал?
СЫН. Нет.
ОТЕЦ. Что она сказала?
СЫН. Ничего.
ОТЕЦ. Нам нужно поговорить.
СЫН. Нет.
ОТЕЦ. А я хочу поговорить.
СЫН. Я сказал, нет.
ОТЕЦ. Послушай… я должен тебе объяснить. (Пауза.) Не держи все в себе — откройся мне, хотя бы раз.
СЫН. Я сам знаю, что мне надо. Мне нужно от тебя освободиться… И все.
ОТЕЦ. Так, значит, я должен уехать? Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы мы больше не встречались?
СЫН. Ты вещи уже собрал?
ОТЕЦ. Конечно нет… Я же только что проснулся. Когда бы я успел собрать вещи?
СЫН. Тогда не собирай. Не надо.
ОТЕЦ. Почему? Ты что, опять передумал? Уже не хочешь, чтобы я уезжал?
СЫН. Нет, не хочу.
ОТЕЦ. У тебя семь пятниц на неделе, за тобой не угонишься. И с настроением то же самое… Бывает, ты вроде доволен, вроде бы радуешься, что я приехал, — и тут же раздражаешься, стоит мне что-то сделать… Послушай…
СЫН. Что?
ОТЕЦ. Я сожалею о том, что произошло этой ночью… Не знаю, что на меня нашло… Правда… Я бы не смог… Может, это вино… Ты прав, не нужно говорить об этом. По крайней мере сейчас, раз уж я остаюсь… Ты мне веришь?.. Для меня это настоящий урок… Я тебе обещаю! Прости.
СЫН. Ты не должен мне ничего обещать, не надо ничего обещать.
ОТЕЦ. Я хочу поклясться тебе, и я сдержу клятву. Можешь мне верить. (Пауза.) Ты веришь мне? Веришь?
СЫН. Верю.
ОТЕЦ. Я бы поклялся, но нечем… Мне так стыдно.
СЫН. Перед кем стыдно?
ОТЕЦ. Конечно, перед тобой!
СЫН. Брось. У меня не было к ней никакого чувства.
ОТЕЦ. Неужели?
СЫН. Да.
ОТЕЦ. Мне так не показалось.
СЫН. Ошибаешься. Можешь делать с ней все что хочешь.
ОТЕЦ. И мы будем друзьями?
СЫН. Что?
ОТЕЦ. Мы снова будем друзьями? Давай. Раз и навсегда. Ты же видишь, какой я дряхлый, труха сыплется. Ну что, забыли?
СЫН. Я же сказал: все это не имеет значения.
ОТЕЦ. А что же скажет она?
СЫН. Не знаю…
ОТЕЦ. Так-так… Пожалуй, пойду побреюсь.
СЫН. Давай.
ОТЕЦ. Ну слава богу… Прямо от сердца отлегло! А то я так беспокоился. Думал, ты меня выгонишь… А ты не выгнал. Даже не знаю, как бы я доехал до дома — в моем-то состоянии… (Пауза.) Какие планы на сегодня? Может, займемся чем-нибудь вместе — погуляем, проведаем кого-нибудь… Или ты работаешь?
СЫН. Мы никуда не пойдем.
ОТЕЦ. Может, в кино?
СЫН. Мы никуда не пойдем.
ОТЕЦ. А было бы славно… И полезно — нам обоим… Нужно куда-нибудь выбираться… А то сижу тут взаперти. Мне бы нужно поразмять ноги; если ты пойдешь со мной, мне будет спокойнее: вдруг я упаду, тогда ты мне поможешь.
СЫН. Нет.
ОТЕЦ. Может, все же займемся чем-нибудь вместе?
СЫН. Может.
ОТЕЦ. Есть предложение?
СЫН. Я уже сказал, что собираюсь от тебя освободиться.
ОТЕЦ. Что это значит? Ты и так свободен. Разве нет? Ты всегда жил по-своему и совершенно со мной не считался.
СЫН. Я избавлюсь от тебя.
ОТЕЦ. Да? И как же?
СЫН. Единственным доступным мне способом.
ОТЕЦ. О чем ты? Что ты собираешься делать? Что ты собираешься делать? (Бросается к двери. Она заперта.) Отопри! Немедленно отопри дверь! Слышишь, что я тебе сказал? Молокосос гребаный, что ты делаешь, что ты себе позволяешь — я приказываю тебе отпереть!
СЫН. Не кричи на меня.
ОТЕЦ. Буду кричать сколько захочу!
СЫН. Нет, не будешь.
ОТЕЦ. Что? Что я сделал?
СЫН. Ничего.
ОТЕЦ. Тогда оставь меня в покое! Выпусти меня, отопри дверь… Я пойду укладывать вещи… Ну открывай же… Я закричу, если ты не откроешь.
СЫН. Кричи.
ОТЕЦ. И закричу… Тебя запрут в психушку… Понял? Напишу заявление — и все, тебе уже никуда не деться.
СЫН. Я не собираюсь прятаться…
ОТЕЦ. Сядь, давай поговорим… Ну смотри — я совершенно спокоен… Вот, я сажусь на стул… Ничего не делаю… Я не буду кричать. Ну зачем мне кричать?.. Глупо… Ты же ничего мне не сделаешь, правда?.. Ты просто расстроен… И я тебя понимаю — я отвратителен… То, что произошло этой ночью, простить невозможно, и все же я прошу простить меня… Я бы искупил свою вину, если бы только мог… Но как?.. Посмотри на меня… Ведь она ничего для тебя не значит, правда? А я — твой отец.
СЫН. Сиди на месте.
ОТЕЦ. Я закричу. Закричу.
СЫН. Кричи, это тебе не поможет.
ОТЕЦ (кричит, зовет на помощь). На помощь! Помогите!
СЫН. Никого нет. Мы одни.
ОТЕЦ. Я люблю тебя… Я не сделал тебе ничего плохого. Это была просто слабость.
СЫН. Тебе некому молиться, отец… Там никого нет, все просто… Я-то знаю… Есть только бессмыслица и одиночество… Я должен выбраться из тебя… Должен… Я не могу больше прятаться, я хочу показать себя таким, какой я есть, и я больше не хочу, чтобы меня унижали у всех на глазах…
ОТЕЦ. Эрик, мне страшно. (Пауза. ОТЕЦ кричит.) Выпусти меня! Позволь мне уйти отсюда!
СЫН. Не могу. Мне нельзя отступать. (Пауза.) Я никогда не мог поверить, что это — я. Я! Но я понимал, что ты всегда был таким, задолго до того, как я родился… Но от этого мне не легче.
ОТЕЦ. Как же я — ничтожный, ущербный — мог причинить тебе эту боль… Это же невозможно, ты слышишь?! Ну посмотри, ведь это я, твой папа… Ты что, не видишь? Это же я…
СЫН. Как я могу тебя увидеть: ведь у меня твои глаза.
ОТЕЦ. Мне так страшно… Ты не сделаешь этого, не может этого быть… Мне страшно.
СЫН. Мне тоже.
ОТЕЦ. Ну пожалуйста, хотя бы положи этот нож.
СЫН. Нет, нож пойдет в дело. И ты это знаешь.
ОТЕЦ. Зачем… Ты просто отпусти меня — я даже не буду забирать свои вещи… (Короткая пауза.) Я уйду, и больше мы никогда не увидимся. Я сделаю все, как ты скажешь. Меня больше никогда здесь не будет.
СЫН. Нет… (Пауза.) Я больше не могу откладывать, я пробовал, поверь мне… каждый день… У меня больше нет сил. У меня была только узкая полоска нормальности, тонкий занавес. Сейчас у меня есть все что нужно — злость, готовность… Я не могу больше сдерживаться… Помоги мне!
ОТЕЦ. Я помогу тебе, только положи нож… Брось его на пол, иди сюда…
СЫН. Нет, пап. Слишком поздно.
ОТЕЦ. Ты просто взволнован… Ну давай, успокойся… Я знаю, что звучит это глупо, но главное — не волноваться… Ничего не будет… Положи нож, пойдем вместе на кухню, сделаем кофе.
СЫН. Я не могу на кухню. Там слишком много ножей. Я не могу.
ОТЕЦ. Тогда выпусти отсюда меня, и я спрячу ножи, поставлю воду, и будем пить кофе.
СЫН. Ты не знаешь, что говоришь… Это — единственное, что мне остается, единственный способ выдавить… (Пауза.) Это и твой путь.
ОТЕЦ. Неужели ты думаешь, что я позволю забить себя, как скотину?
СЫН. Я не знаю. Делай что хочешь.
ОТЕЦ. Неужели ты думаешь, что раньше мне не приходилось успокаивать таких, как ты?
СЫН. Я знаю… я знаю.
ОТЕЦ. О чем ты? (Поднимается с места, идет на СЫНА и изо всех сил колотит его кулаками. Кричит.) Неужели ты думаешь, что я с тобой не справлюсь? Засранец! Думаешь, что я все стерплю? Так, молокосос? Я тебе покажу. (Дает СЫНУ пощечину.) Что? Трус! Мало я бил тебя в детстве… Или тоже забыл? Я ведь не бил тебя… Может, еще не поздно… Брось нож и дерись, как мужчина… Брось, я тебе говорю. (Сын поднимает нож.) Вообразил себе! Брось нож! Убью, если не бросишь… Ну попробуй убить меня, ну давай! Ты же трясешься! Попробуй, если осмелишься, я тебя раздавлю! Ты слышишь? Хватит! Брось нож! Погоди!
________________________