На мне – на той девчонке, что я видел в отражении, – были узкие джинсы, футболка и тапочки-балетки. Высокая, темные волосы, короткая стрижка. Лица толком не разглядеть, но мне казалось, ее черты напоминают мои. Повернувшись в профиль, я увидел знакомую горбинку на носу. Не описать, что творилось в моей голове, когда я смотрел на незнакомку! Немыслимое безумие!

Первой мыслью, что посетила меня, было вернуться в супермаркет и вновь пройти через вертушку. Я не успел обдумать все как следует – просто рванулся обратно, не размышляя о причинах случившегося, даже не уверенный до конца, что это вправду происходит со мной. Просто бежал, как раненый, насмерть перепуганный зверь, которого преследуют охотники.

В происходящем не было ни смысла, ни логики. Это невозможно было ни понять, ни объяснить: в нормальном мире люди не превращаются в кого-то другого, не теряют себя, свою личность и облик, пройдя через дверь.

Я понятия не имел, правильно ли поступаю, пытаясь вернуться, но… Но если земля перед вами вдруг пойдет трещинами и у ног разверзнется бездна, вы не будете думать о геодезии, природных катаклизмах, причинно-следственных связях, а просто ринетесь туда, где вам видится спасение.

Бежал я так быстро, что в боку закололо. Видимо, от избытка адреналина во рту был противный медный привкус, и горло пересохло – его будто выстлали изнутри колючками. Пришлось немного замедлить шаг, выравнивая дыхание.

Оглядевшись по сторонам, я обнаружил много необычного и пугающего в окружающем пейзаже. Во-первых, супермаркет, до которого я силился добраться, находился гораздо дальше, чем мне запомнилось.

Я видел рекламный баннер, призывающий посетить этот райский уголок: он торчал на противоположной стороне улицы. Супермаркет располагался рядом с ним, однако почему-то оказался далеко впереди, до него было не меньше двух кварталов.

Или что-то сделалось с перспективой – она сместилась или я стал плохо видеть. Но на этом странности не заканчивались. Тротуары сузились – по ним с трудом можно было пройти – и робко лепились к проезжей части, которая внезапно стала намного шире.

А вот автомобилей почти не было. Обычно они сплошным потоком несутся в противоположных направлениях, улица бурливая и шумная, как горная река. Сейчас же улицу окутывала тишина, и проезжая часть была пуста. Редкие машины проезжали торопливо, словно боясь привлечь к себе лишнее внимание.

Дома надвинулись с двух сторон, грозя расплющить редких прохожих. Настолько редких, что это тоже казалось невозможным. Буквально час назад, когда я шел за своей злополучной сумкой (она по-прежнему была при мне, упакованная в оберточную бумагу, засунутая в фирменный пакет – хоть что-то осталось прежним), на улицах было полно народу.

Впрочем, безлюдье можно объяснить приближением дождя. Все остальное объяснению не поддавалось.

Я медленно шел по опустевшей, тихой улице, и супермаркет, маячивший на горизонте, этот мираж в пустыне, с каждым шагом удалялся от меня. Я сунул руку в карман, чтобы достать мобильник, но телефона не было – как не было и кармана. Одежда была не моя, и сам я собою не был.

Другой человек в чужом, незнакомом городе, в параллельном измерении… И как спастись из этого кошмара?

Но спустя секунду оказалось, что кошмар только начинается.

Я не был абсолютно одинок в этом искаженном, безмолвном мире: впереди шли еще несколько человек. Они двигались в том же направлении, что и я, и по их виду и поведению я понял: они растеряны не меньше моего.

Женщина в ярко-алом платье чуть ниже колен шла быстро, размахивая руками и поминутно оглядываясь по сторонам. В какой-то момент она подвернула ногу, оступилась, но не обратила на это внимания, не остановилась, а пошла дальше, заметно прихрамывая.

Мужчина неподалеку от нее вел за руку маленькую девочку – они жались друг к другу, и время от времени он склонялся к ней и говорил что-то. Слышался его взволнованный громкий голос, но слов было не разобрать. Девочка мотала головой из стороны в сторону, отказываясь соглашаться с ним, и время от времени останавливалась, топая ногами. Мужчина тянул ее за собой, и она снова шла.

Чуть дальше, впереди, по нашей и противоположной сторонам улицы тоже шли люди. Все они двигались маленькими разрозненными группами по два-три человека или поодиночке, на расстоянии друг от друга.

Что, если все они, как и я, оказались в этом вывихнутом, вывернутом наизнанку мире и теперь не могут узнать себя и тех, кто рядом? Может быть, они тоже стараются добраться до точки, которая развернула их в неизвестном направлении и отправила сюда?

В этом случае, возможно, нам имеет смысл держаться вместе, обсудить то, что случилось. Вдруг у кого-то есть соображения о том, что происходит, и мы сообща сумеем найти выход из положения?

Ободренный этой мыслью, я прибавил шагу, но добежать до незнакомки в красном, которая была ближе всех, не успел.

С противоположной стороны улицы неожиданно раздался дикий вопль. Я резко повернулся туда – кричала женщина. Стояла на месте и кричала так, что все остальные замерли, как и я, в ужасе глядя на нее. А она вытягивала руку куда-то вбок, указывала на пустое место впереди себя и продолжала заходиться в крике.

Я подошел ближе к проезжей части, чтобы рассмотреть, на что она указывает, и тут…

Женщину окутало некое подобие густого черного тумана. Дергающийся силуэт ее был виден внутри этого туманного кокона, но вопли звучали тише, будто темная пелена заглушала, растворяла в себе звуки. Теперь несчастная кричала как сквозь ватное одеяло и, продолжая биться и рваться, вдруг стала медленно, плавно подниматься в воздух. Некая сила отрывала ее от земли, увлекая ввысь, и это было завораживающее, нереальное зрелище. Чем выше она взмывала, тем тише становились ее крики, тем плотнее сгущался мрак, окутавший всю фигуру. Вскоре ее уже нельзя было разглядеть.

А потом чернота вдруг развеялась, как дым от костра на ветру, и пропала бесследно. Несколько минут – и нет уже ни женщины, ни темной дымки.

Застывшие по разные стороны дороги люди как по команде ринулись вперед, побежали в сторону супермаркета. Все побежали – и я побежал, не думая, не рассуждая.

Нельзя останавливаться, билось в мозгу. Ни единой мысли, ни одного чувства больше не было: ни жалости к пропавшей женщине, ни жалости к себе самому. Одно только желание – мчаться вперед, успеть спрятаться, не дать черному туману проглотить себя! Спастись!

Сумку, купленную недавно, но уже в другой жизни, я отшвырнул в сторону, чтобы не мешала. Теперь несся налегке, обогнал и женщину в красном, которая подволакивала ногу, и мужчину с ребенком. На какой-то миг мы поравнялись и посмотрели друг на друга. Девочка плакала, во взгляде мужчины плескалось отчаяние.

– Что происходит? – пропыхтел я и не узнал собственного голоса. Немудрено, ведь это был не мой голос – женский, чуть низковатый, грудной.

Мужчина покачал головой, ничего не отвечая. Не знал, а может, не хотел тратить силы на разговор. Я припустил сильнее, и вскоре мужчина с ребенком остались позади.

Вот только было ли это правильно – мчаться вперед?

Я бежал и бежал, пока люди, что неслись впереди, не начали один за другим оказываться в столбе черного вихря. Они взмахивали руками, принимались кричать, пытались вырваться, но безуспешно. По очереди, словно темные бескрылые птицы, поднимались они над землей и таяли, растворялись в бледном воздухе.

Их слизывало с улицы, и те, что оказывались ближе, в панике метались, вопили, резко меняли направление. Я озирался по сторонам – нельзя оставаться здесь, это опасно! Что бы то ни было, оно нашло нас, и теперь расправляется с нами, забирая одного вслед за другим!

– Бежим во дворы! Надо уходить с улицы! – вне себя заорал я чужим, женским голосом, срываясь на визг, и шарахнулся в противоположную от проезжей части сторону.

Парень, оказавшийся поблизости, хрипло закашлялся, глядя на меня. Взгляд у него было чумной, как у лошади, на которую налетел пчелиный рой.

– Некуда бежать! – натужно выкрикнул он.

Я и сам уже видел, что некуда. Дома сомкнулись, как великаны, ставшие плечом к плечу. Просветы между ними исчезли. Теперь это была сплошная кирпичная стена, поднимавшаяся ввысь, намного выше, чем мне помнилось. Линия домов тянулась вдоль дороги, конца и края ей было не видать.

Не в силах отвести взгляда, я стоял и смотрел, как балконы и окна на моих глазах втягивались внутрь стен, проваливались куда-то, и на их месте оказывалась гладкая поверхность. Глухая и плоская.

– Невозможно, – прошептал я.

Но все было именно так. Бежать больше некуда. Нет там впереди никакого супермаркета, нет спасения. Я застрял в этом призрачном мире, среди таких же брошенных и потерянных скитальцев.

Я стоял и смотрел на стену, ни на что уже не надеясь. Когда за моей спиной раздался вскрик, обернулся, не испытывая никаких чувств, точно зная, что увижу.

Парня, который стоял в двух шагах от меня, настигла чернота. Он силился сказать что-то, пристально глядя на меня из окутавшей его мглы, хрипел и извивался, испытывая, по-видимому, смертные муки, и я, не отдавая себе отчета в том, что делаю, протянул к нему руку.

Темное марево, пожиравшее парня, оказалось холодным, как туман, что стелется над рекой. Моя рука коснулась его, и мне почудилось, будто я тронул водную гладь, погрузил ладонь в прорубь.

Отдернув руку, я отшатнулся, но было поздно.

Черные языки весело побежали по моей коже, поднимаясь от кисти к плечу, рука леденела, немела, пропадала, растворяясь, как в кислоте. Я завопил, пытаясь другой рукой стряхнуть с себя черноту, но добился лишь того, что темная дымка перекинулась и на вторую ладонь, устремилась к локтю.

Продолжая кричать, я волчком завертелся на месте и увидел, что ноги мои больше не имеют опоры. А вскоре и ног своих не разглядеть не смог – на их месте клубилась черная завеса. Неведомая сила тащила меня наверх, впитывая, вбирая в себя, и противостоять этому было невозможно.

Дернувшись из последних сил, как и все мои горемычные предшественники, я закрыл глаза и…

…И подскочил на диване, услышав свой собственный вопль. Дыша тяжело и с присвистом, как астматик, сел на постели. Белье было влажное от пота. Я облизнул губы, они были солеными, а лицо мокрым. Я плакал во сне! Рыдал от страха, как маленький ребенок, и кричал. Подойти ко мне, разбудить, оказалось некому: матери, видимо, не было дома.

Да, вспомнил я, она сказала, что утром сходит на работу на пару часов, а потом вернется, чтобы проводить меня (читай – уговорить остаться!). Последняя попытка заставить непутевого сына взяться за ум.

Постепенно приходя в себя, я бешено озирался вокруг. Мой дом, моя комната, где все знакомо. Вещи, мебель на своих местах. Вот диван, стол, телевизор, а в открытое окно рвется лето.

Возле шкафа стояла дорожная сумка, которую я начал собирать вчера вечером, да так и не собрал. В магазин за ней я сходил два дня назад: ни за что не стал бы откладывать покупку на последний момент.

Вопреки всякой логике, понимая уже, что мне лишь привиделся кошмар, я вскинул руки к лицу, потом резко отбросил одеяло, посмотрел вниз.

Слава богу, ничего не изменилось. Я снова был самим собой.

Господи, приснится же такое! Наверное, от волнения: не каждый день решаешь изменить свою жизнь и уехать из родного города.

Никогда раньше мне не приходилось видеть столь отчетливых сновидений. Лишенное всякого смысла, оно тем не менее было последовательным, развивалось, длилось долго, и каждая деталь ясно отпечаталась у меня в сознании. Я помнил каждый свой шаг, держал в памяти звуки, запахи, голоса и лица. А ощущения! Мне еще не доводилось испытывать во сне таких ярких ощущений – страха, боли, отчаяния.

Продолжая раздумывать об этом, я отправился в ванную, встал под прохладный душ, стараясь смыть кошмарный сон с себя, со своей кожи.

В голову пришла мысль: а что, если это вправду никакой не сон? Может, я умудрился каким-то образом очутиться в параллельной вселенной? Или в астральном мире? Взял и выскользнул из своего тела, побывал в темном царстве, где живут потерянные души…

Меня передернуло. Поневоле задумаешься: вдруг бы я там застрял и у меня не получилось бы вырваться, возвратиться обратно в нормальную жизнь?

Закончив с водными процедурами, я вернулся в комнату, собрал диван, налил кофе, приготовил бутерброд. За привычными делами, погружаясь в рутину, я старался забыть о сновидении, и постепенно у меня получилось. Конечно, сон не забылся полностью, но померк, отдалился и уже не казался таким реальным, не пугал и не заставлял возвращаться к нему мыслями снова и снова.

Зазвонил сотовый. Наверное, мать.

Я взял мобильник в руки и взглянул на экран. Оказалось, что звонит не мать, а Неля. Надо же, с чего вдруг? В последний раз мы разговаривали около двух месяцев назад, когда расставались. Неля объявила, что больше не в состоянии терпеть мои выходки и бросает меня. Решительно и бесповоротно.

К тому времени я точно знал, что не люблю Нелю, что это не та девушка, на которой я хочу жениться и которую мечтаю видеть рядом с собой всю жизнь, днем и ночью. Поэтому я воспринял известие о расставании с облегчением, униженным и оскорбленным себя не чувствовал. Если бы Неля не бросила меня, пришлось бы самому разорвать нашу связь, и тогда бы не удалось избежать слез, истерик и проклятий в мой адрес.

А так все вышло удачно. Неля считала себя роковой женщиной, способной вышвырнуть из своей жизни мужчину после двух лет отношений, чуть не на пороге загса (как она, вероятно, полагала). С гордым и холодным видом кидая мне в лицо заученные фразы, красивые и круглые, как бусины, она выглядела неприступной и довольной собой.

Может, я ошибаюсь, но, по-моему, в глубине души Неля не собиралась окончательно рвать со мной. Была уверена, что я люблю ее, и рассчитывала, что примусь уговаривать повременить. Даже если не на следующий день, то потом обязательно начну бегать за ней, пытаясь вернуть обратно.

Коли так, Неля крупно просчиталась.

Я с покорным видом согласился с ее решением, а после ни разу не позвонил и не дал о себе знать. Неля с энтузиазмом выкладывала в соцсетях снимки из ночных клубов в компании с подругами и какими-то парнями. То она поднимала бокал с вином, улыбаясь загадочно и соблазнительно; то позировала в романтической позе на набережной, то фотографировала себя в примерочной магазина…

Мы не заблокировали друг друга, и Неля, видимо, надеялась, что я пойму, какое сокровище потерял. Но, глядя на нее, так отчаянно демонстрирующую свою красоту, радость и счастье, я радовался, что теперь все это не имеет ко мне никакого отношения.

Было время, когда эта девушка казалась мне милой, интересной и притягательной; в какой-то момент я даже думал, что влюблен. Но то время прошло.

– Привет, – сказала она.

За небрежностью тона легко угадывалось волнение. Я поздоровался в ответ и стал ждать, что за этим последует.

– Говорят, ты уезжаешь? – выпалила Неля.

– Кто говорит?

– Какая разница?! Знаю, и все!

Значит, я прав. Все эти маневры в соцсетях направлены были на то, чтобы я раскаялся и приполз обратно.

Голос ее звучал смесью агрессии и печали. Похоже, Неля всерьез огорчена моим отъездом. Хотя она и была мне, по большому счету, безразлична, но внутри зашевелилось что-то напоминающее удовлетворение.

«Так тебе и надо, дорогая! Щелкнули тебя по носу? В другой раз думать будешь, правильно ли себя ведешь. Нагромоздила кучу планов, как меня приструнить, чтобы впредь слушался и выполнял команду «к ноге» по первому требованию, а в итоге что вышло?»

Но потом злое чувство отступило. Не по-мужски это, да что там – не по-человечески радоваться, когда другому плохо. А Неле явно плохо. К тому же мне не хотелось сейчас препираться с нею.

– Да, уезжаю, – коротко ответил я.

– Послушай, но это же…

Она горячо и сбивчиво заговорила о том, какая это ошибка – бросить университет, потерять два года. И про армию упомянула, и про риски, и про грядущую мою неустроенность. Мне не хотелось слушать, и было непонятно, каким боком это ее касается?

Может, сказать, что уезжаю из-за нее? Сделать человеку приятное. Мол, не вынес разлуки, тяжело сознавать, что она больше не со мной, и бла-бла-бла. Неле бы понравилось. Но тогда она, чего доброго, скажет, что готова помириться и дать нашим отношениям шанс.

– Что ты молчишь?

Оказывается, она закончила свою тираду и задала какой-то вопрос. Я собрался промямлить что-нибудь наугад, но тут обернулся к окну, и слова застряли в глотке.

Что это? Может, обман зрения?

Я подошел ближе, пригляделся. Окна нашей квартиры выходили во двор. Сколько себя помню, я всегда видел там одно и то же: кусты сирени, а чуть поодаль – клен, детскую площадку, горки-качели, лавочки, припаркованные машины. Напротив – другие дома, похожие на наш, как близнецы: пять этажей, застекленные балконы, бесконечные ряды окошек.

Сейчас ничего не было. Ни двора, ни соседних домов. Ни людей, ни машин. Только ровное, пустынное пространство. А вместо солнца, которое только что вовсю жарило с небес, – тусклый серый день.

– Федя! Я, кажется, к тебе обращаюсь! Ты что, уснул? – надрывался в трубке голос Нели.

– Извини, не могу сейчас говорить, – прошептал я и отшвырнул мобильник.

Сомнений быть не могло: я снова оказался в своем сне! Вместо домов – глухие кирпичные стены, а поодаль виднеется и дорога, по которой я пытался убежать от черного тумана, и люди – крошечные, жалкие фигурки, бестолково мечущиеся в поисках спасения.

Мозг отказывался воспринимать увиденное. Я зажмурился. Спокойно! Нужно глубоко дышать и считать до десяти.

– Раз, два, три, – с закрытыми глазами считал я вслух, – четыре, пять… – «Сейчас я открою глаза, и все будет как прежде». – Шесть, семь… – «Это морок, это от волнения из-за дурацкого сна». – Восемь, девять… – «Просто воображение разыгралось!» – Десять.

Открыв глаза, я не сдержал крика.

Окна почти не было. На моих глазах свет меркнул и гас, окно затягивалось, как старая рана, зарастало каменной кладкой. С каждой секундой я погружался в темноту и безумие.

– Нет, выпустите меня! – закричал я и бросился вперед, принялся колотить по оставшемуся еще мизерному кусочку стекла.

Я стучал, молотил кулаками, но стекло не поддавалось, не разбивалось и даже не трескалось, становясь все меньше и меньше, пока не исчезло окончательно. Я ослеп. Мой мир погрузился во мрак.