Лилия – так звали врачевательницу душ – принимала страждущих на первом этаже многоквартирного дома. Магда и Динуля поднялись на крылечко и оказались в небольшом помещении – приемной, где кроме них были еще девушка-администратор за стойкой и мужчина с женщиной – обоим чуть за пятьдесят.

Женщина, кажется, спала, прислонившись к плечу своего спутника. Интересно, кто из них нуждается в том, чтобы ему «вставили мозги на место»? Скорее всего, она: если бы привела мужа на консультацию, вряд ли спокойно заснула бы. А у него лицо напряженное, губы поджаты, спина прямая.

– Вы записаны? – осведомилась администратор и, услышав утвердительный ответ, предложила присесть и подождать.

Магда расстегнула пальто и осмотрелась. «Жизнь – прекрасна! Помните об этом и наслаждайтесь каждым мгновением!» – гласила надпись над столиком регистрации.

Бледно-розовые стены были увешаны фотографиями, с которых широко улыбалась женщина с тонким лисьим лицом и короткими светлыми волосами – иногда одна, но чаще в компании таких же жизнерадостных людей, старательно наслаждающихся «каждым мгновением».

«Как топорно и прямолинейно, – поморщилась Магда. – Мы научились быть счастливыми и научим этому вас. Не отвертитесь».

В больших горшках росли цветы, в вазе торчал лохматый букет бело-розовых искусственных цветов. Магда терпеть их не могла и считала, что искусственные цветы уместны только на кладбище. Впрочем, это дело вкуса. И, похоже, ее вкусы не совпадали со вкусами хозяйки розового рая.

«Не стоило приходить, только время зря теряем», – подумала Магда.

Динуля тоже повертела головой по сторонам и, похоже, осталась довольна увиденным.

– Минут через пятнадцать Лилия освободится, примет тебя, – сказала она с такой интонацией, будто Магда жаждала встречи и пребывала в нетерпении.

Девушка взяла со столика журнал в пестрой глянцевой обложке. Однако не успела раскрыть его, как услышала:

– Боюсь ее. Страшная, страшная!

Она обернулась и увидела, что дремавшая прежде женщина смотрит на нее во все глаза. Мужчина в очках, сидевший рядом, слегка покраснел. Динуля убрала в сумку телефон и приняла вид человека, готового к бою.

«Это она обо мне?»

– Страшная, страшная! – уже громче проговорила женщина, вытянув палец в сторону Магды, так что все сомнения о том, кого она имеет в виду, отпали.

– Что, простите? – с ноткой угрозы спросила Динуля, хотя дама выразилась предельно ясно.

– Не обращайте внимания, – заторопился мужчина, – она ничего такого не имела в виду. С ней это бывает. Моя супруга нездорова.

Девушка-администратор подняла голову от своих записей и теперь настороженно смотрела на посетителей.

– Понимаю, – примирительно сказала Магда и попробовала улыбнуться мужчине, который, похоже, страдал из-за происходящего.

– Ничего я не больная! – отрезала его жена. – Я отлично все вижу. Не затыкай мне рот, будь любезен!

– Дорогая, ты обижаешь эту девушку.

– Принести вам водички? – Администратор вышла из-за стойки, всем видом демонстрируя готовность предотвратить зарождающийся конфликт. Но ничего у нее не вышло.

Женщина схватила мужа за руку и заговорила громким шепотом:

– Тень, Паша! Страшная, черная! Так и стоит, лицо закрыла! Нет лица! Одна тьма!

– Зоя, пожалуйста, уймись.

Но та, не слушая его, всем телом прижалась к мужу, ища защиты непонятно от чего, и отчаянно выкрикнула:

– Пусть уйдет! Скажи ей, пусть уходит! С ней смерть! Она привела с собой смерть! Смердящую, костлявую!

– Послушайте, послушайте, – как заведенная, твердила администраторша, всплескивая руками и не зная, что предпринять.

Динуля и Магда поднялись со стульев.

– Мне кажется, нам лучше уйти, – пробормотала Магда.

– Еще чего! – возмутилась Динуля.

Зоя продолжала завывать, вцепившись в мужа:

– Уходи, окаянная! Как же вы не видите? Это же смерть!

Дверь, за которой располагался кабинет Лилии, открылась. На пороге показалась полная девушка с заплаканным лицом, которая проскользнула к выходу, а следом – та самая женщина-лиса с острыми тонкими чертами, что скалилась с портретов. Только теперь на носу у нее были очки, а вот улыбки – не было.

– В чем дело? – строго спросила она у администраторши. Та мотнула головой в сторону продолжавшей буйствовать Зои.

Лилия быстро пересекла приемную, подошла к ней и ее мужу.

– Зоя Васильевна, голубушка, что же вы так разнервничались сегодня? Давайте пойдем ко мне, поговорим, обсудим все.

Она еще произносила последние слова, а Зоя, не обращая на нее внимания, неожиданно вырвалась из рук мужа и подскочила к Магде. Динуля попыталась заслонить собою подругу, но сумасшедшая оттолкнула ее и накинулась на Магду.

– Вижу тебя! Вижу! Не боюсь!

«То боюсь, то не боюсь», – мелькнуло в голове, а в следующее мгновение Магда почувствовала острую боль. Пальцы с длинными ногтями впились ей в щеку.

Девушка закричала, попыталась увернуться, но Зоя тоже не сдавалась.

К счастью, ее муж, Динуля и Лилия сумели оттащить полоумную от Магды, и вскоре Зою увели в кабинет, откуда продолжали доноситься бессвязные вопли.

Оставив больную на попечение мужа и администраторши, Лилия вышла к Магде и Динуле.

– Как вы? Давайте я обработаю рану.

– Все хорошо, – отговорилась Магда, хотя царапина на щеке горела, да и настроение было, мягко говоря, неважное. – Не беспокойтесь.

– Вы ведь от Аси?

Динуля кивнула.

– Прошу прощения, никогда с Зоей такого не было. Никто бы и подумать не мог. – Лилия сняла очки, повертела их в руках и вернула на переносицу. – Мы уже провели сеанс, после она обычно отдыхает, дремлет. Вы почему-то вызвали у нее приступ паники. У Зои расстройство на фоне потери дочери.

– Дурдом по ней плачет! – сказала Динуля.

– Вы выразились чересчур энергично, – поморщилась Лилия, – но мне понятны ваши эмоции.

– Мы, пожалуй, пойдем, – сказала Магда, чувствуя, что оставаться тут невыносимо: еще немного, и она сама начнет вопить, как Зоя.

– Да, давайте перенесем нашу встречу на другой день. – Лилия направилась к столу администратора. – Я сейчас уточню свое расписание и запишу вас на ближайшее время.

– Нет, нет, я не хочу! – Магда шагнула к выходу и взялась за ручку двери. – Мне больше не стоит приходить сюда. Не нужно ничего, спасибо.

Она кое-как выбралась на крыльцо и сбежала по ступенькам, слыша, как Динуля за ее спиной извиняется и просит разрешения перезвонить и договориться по телефону.

– Магда, погоди! – Динуля догнала ее на тротуаре. – Ужас, что вышло! Кто ж знал! Принесло туда эту чокнутую. Но тебе обязательно нужно пообщаться с Лилией!

– Пообщались уже, – отрывисто проговорила Магда.

– Да подожди ты! Куда несешься?

Магда остановилась. Динуля страдальчески смотрела на нее. Но даже из расположения к ней Магда больше на пушечный выстрел не приблизилась бы ни к Лилии, ни к ее кабинету.

– Динуля, спасибо. Правда. Спасибо, что заботишься обо мне. Но я туда больше ни ногой.

– Ну как знаешь, – вздохнула Динуля. – Потом еще что-то придумаем. Поедем домой. Или зайдем куда-нибудь, кофе попьем?

– Не обижайся, но мне нужно пройтись. Побыть одной. Я сама потом доберусь, не волнуйся.

Оставив вконец расстроенную приятельницу стоять возле машины, Магда перешла дорогу и направилась в противоположную от дома сторону. Она понятия не имела, куда идет, но шла с целеустремленностью человека, точно знающего, что ему нужно.

Есть такое выражение – ноги сами несут. Магда прошла мимо театра оперы и балета, повернула в сторону пешеходной улицы Баумана – казанского Арбата. Оставила справа парк «Черное озеро» и перешла дорогу. А дальше – в гору и минут через пять оказалась в Лядском садике, на входе в который красовался памятник Гавриилу Державину.

Недавно облагороженный, обихоженный, в теплую пору парк радовал глаз, собирал горожан на праздники, да и в любой день был полон народу. Сейчас, в непогоду, желающих пройтись по аллеям и посидеть на лавочках не нашлось. Скамейки были пусты, фонтан не работал, и детская площадка пустовала. Островок тишины и покоя в центре большого шумного города.

Едва ступив на аллею, Магда порадовалась, что пришла сюда – пусть и не вполне осознанно, движимая подспудным желанием уединиться, прийти в себя. Она замедлила шаг, удивляясь тому, какое удовольствие получает от незапланированной прогулки. В парке было много деревьев, в том числе хвойных, и легкие наполнял свежий, пряный аромат.

Ее вдруг охватило чувство спокойствия и уверенности, совершенно не связанное с тем, что творилось в душе. Магда даже перестала ежиться от холода, как будто внутренний свет стал согревать и тело.

Дойдя до одной из лавочек, она не задумываясь села на нее, откинулась на спинку, прикрыла глаза. «Закурить бы», – пришла мысль, и Магда удивилась, откуда она взялась, как попала в голову к ней, некурящей.

А потом возникло знакомое чувство парения, полета. Ее неодолимо влекло куда-то, и она летела в потоке теплого воздуха, уже не пробуя сопротивляться.

…Не было ни безлюдного осеннего парка, ни серого ноябрьского неба. Вернее, парк был, но из предзимья Магда попала в лето – в теплый летний вечер. Фонари еще не зажглись, тьма не расползлась по дорожкам парка, не успела повиснуть на ветвях деревьев, но дневной свет потихоньку угасал. Жара постепенно сменялась прохладой, и ветерок приятно холодил кожу.

Теперь кругом были люди: резвились на игровой площадке дети, их мамы и бабушки стояли поодаль тесными маленькими группками.

Отдыхающие прохаживались по тенистым аллеям, сидели на лавочках и за столиками кафе у Дома актеров. Играла музыка, женский голос красиво страдал по-английски, и мелодия была знакомая, хотелось подпеть.

По гладкому сосновому стволу, шустро перебирая лапками, взбиралась белка, и мальчик в желтой панамке показывал на нее пальцем и что-то возбужденно говорил стоящему рядом отцу.

– Ты не слушаешь меня, не желаешь понять! – сказал мужчина, что сидел рядом с ней.

Магда повернула голову и посмотрела на него. Каштановые волосы, легкая небритость – стильная, как у киногероя. Широкие плечи, сильные руки. Причудливый изгиб губ, крупный римский нос. Красивый мужчина, вот только в серых глазах плещется боль, от которой и самой делается тяжко, поэтому смотреть на него не хочется.

Потому что это она тому причиной.

– Все я понимаю, – ответила Магда. Голос у нее был чувственный, с легкой хрипотцой. В следующий миг она поднесла ко рту руку – между средним и указательным пальцами была привычно зажата тонкая сигарета. – Этот проект – мой последний шанс.

– Не говори ерунды. – Он поморщился и забрал у нее сигарету, затянулся, вернул ей.

– Терпеть не могу, когда ты так делаешь!

– С каких пор? Кажется, ночью ты не возражала.

– Мы же сейчас не в постели. – Она дернула плечом. – Твоя проблема в том, что ты приземленный и прямой, как телеграфный столб. Неспособен видеть нюансов.

– Ладно, оставим в покое мою уродливую натуру, – примирительно проговорил мужчина. – Речь не обо мне. Я сто раз тебе предлагал: давай поженимся, начнем новую жизнь. Не хочешь в Казани – уедем куда скажешь.

– Я уже уезжала. И чем все закончилось?

– Ты прекрасно знаешь: я тебя зову не покорять подмостки столичных театров. Мы будем счастливы, поверь мне.

Он положил руку ей на плечо и пытался привлечь к себе, но она вырвалась.

– Перестань, пожалуйста! Что ты заладил! Мы же договорились!

Отодвинувшись от нее, он сказал уже гораздо более сухим тоном:

– Ты, видимо, полагаешь, что мое терпение бесконечно. А зря. Я говорил, что через две недели уеду. Могу и не возвращаться. Если ты так ничего и не решишь.

– Я давно решила! – горячо проговорила она. – Актер – зависимая профессия, нужно выходить на новый уровень. Это будет моя собственная постановка! «Данте. На девяти кругах ада» – гениальная пьеса, и если я поставлю ее…

– «Если, если!» – взорвался он. Встал со скамейки, засунул руки в карманы джинсов. – Хочешь, я скажу тебе правду? Ты так и будешь всю жизнь гоняться за призраками: Москва, карьера киноактрисы, роли в ведущих театрах, теперь вот режиссура… Только ничего у тебя не выйдет – и знаешь почему? Потому что ты предпочитаешь жить с завязанными глазами! Давно пора понять, что твое счастье в другом, но ты отталкиваешь его от себя обеими руками, оно кажется тебе слишком банальным! Еще бы, такая цаца!

– Замолчи! – выкрикнула она, и несколько человек обернулись и посмотрели в их сторону.

– Нет уж, позволь высказаться! Я только и делаю, что слушаю и аплодирую каждой твоей идее. Шесть лет эта канитель тянется! Жду тебя, как из армии. То на повестке дня очередная попытка прославиться, то новый бредовый проект. Вечные амбиции, вечная гонка! Хватит, надоело. Ты прямо сейчас скажешь, нужен я тебе или нет. Выбирай – я или этот хренов «Данте»!

– Ну и вали! – еще громче закричала она, чувствуя, как закипают в глазах слезы. Никогда в жизни она не была так зла на него – и никогда яснее не сознавала, как сильно любит.

Как он может не чувствовать этого? Почему заставляет выбирать между любовью к нему и к профессии? Ведь ничего дороже у нее нет, а отнимать у человека последнее – жестоко.

– Значит, вот как? – Голос его вдруг стал спокойным и даже деловитым. – Что ж, возможно, так будет лучше. Хватит мучить друг друга. Привет Данте. Желаю удачи на всех девяти кругах!

Словно боясь передумать, он повернулся к ней спиной и, по-прежнему не вынимая рук из карманов, зашагал прочь.

Она смотрела ему в спину и чувствовала, как что-то ломается внутри нее, корчится в агонии, умирает. Обижала, гнала, пренебрегала, мучила – зачем все это было? Как она могла? Во имя чего?

Огненные вихри закручивались, выжигали изнутри, рвали раскаленными крючьями. Тихий парк превратился в место казни, и каждый его шаг прочь от нее заколачивал очередной гвоздь в крышку гроба.

И в то же время она знала, что может прекратить эту пытку. Одно ее слово – и он вернется. Есть еще время позвать, заставить обернуться. Они поженятся, будут вместе, начнется новая жизнь. Возможно, лучшая.

Но в ней уже не будет места другой ее страсти.

Она знала, что со временем пожар в груди уляжется, только легче не будет – вместо него останется раскаленная пустыня. Знала – но так и не окликнула его, не попросила остановиться, не побежала следом.

– Ты увидишь, – прошептала пересохшими губами. – Потом, позже, и…

И тьма навалилась, и накатила дурнота, и снова ее кружило, вертело, как щепку в водовороте, и не было сил противиться течению…

– Девушка! Вам плохо? Что с вами? Очнитесь! – звал чей-то голос.

Как пробка из бутылки, она выскочила из омута, в который провалилась. Забарахталась, забилась в чьих-то руках и, увидев, кто с нею рядом, успокоилась. Радость – густая, сладкая, как теплый мед, затопила все ее существо.

Это он. Все-таки вернулся!