– Холодно. Не стоит сидеть здесь, можете простудиться, – сказал он и протянул руку, помогая ей подняться со скамейки.

Магда послушно встала. Они успели познакомиться, и она знала, что его зовут Юрием. Он шел по парку и увидел сидящую на лавочке Магду. Глаза девушки закатились, тело безвольно обмякло. Ему показалось, что она без сознания, но, когда подошел ближе, она вдруг распахнула глаза и заговорила. Начала дрожать и дергаться всем телом, не переставая бормотать что-то, отбиваться от его рук. Юрий уже собрался звать на помощь, вызывать «Скорую», когда она пришла в себя.

– У меня машина на Горького припаркована, тут недалеко. Я отвезу вас куда скажете. Может, все-таки стоит показаться врачу?

От предложения поехать в больницу Магда категорически отказалась.

– Я бы и до дома сама добралась, – проговорила она и поймала себя на мысли, что не хочет делать этого, не желает, чтобы он оставлял ее одну.

Почему-то в первый момент, когда Магда пришла в себя и увидела склонившегося над нею Юрия, ей показалось, будто она его знает. Сейчас это ощущение прошло, но находиться с ним рядом было по-прежнему приятно. Хотя само его появление иначе как мистическим совпадением не назовешь.

Он, как и следовало ожидать, ответил, что непременно проводит ее. Магда взяла Юрия под руку, и они пошли по аллее к выходу. Шли медленно: кажется, он боялся, как бы она снова не упала в обморок, но Магда чувствовала себя вполне нормально, если не считать сонливости и некоторой слабости, как это всегда бывало с ней после приступов ясновидения (которые, однако, не вносили никакой ясности).

Некоторое время оба молчали. Поднялся ветер, небо потемнело, готовясь разразиться обещанным в сегодняшнем прогнозе снегопадом. Ворона, сидящая на ветке высоко над их головами, каркнула хриплым голосом, до странности похожим на человеческий, и Магда вздрогнула:

– Ненавижу ворон. Потусторонние птицы. Так и кажется, что накаркают какую-то беду.

Рука, которая поддерживала Магду, ощутимо напряглась.

– Странно, что вы это сказали.

– Почему же?

– Одна моя… знакомая тоже всегда так говорила.

– Я, кажется, знаю, о ком вы.

Он остановился и посмотрел на нее – внимательно, настороженно, встревоженно. Точно так же, как смотрел, когда она очнулась от своего ухода в ирреальное. Юрий стоял совсем близко, лицом к лицу, но это не вызывало у Магды никакой неловкости или беспокойства.

– Что было с вами там? – Он мотнул головой в сторону скамейки. – Что за приступ?

Магда машинально поглядела туда и прикусила губу. Сейчас она ответит, и Юрий решит, что у нее проблемы с головой. Во взгляде появится отстраненность, жалость вкупе с опаской – так в последнее время смотрел на нее Макс.

– Со мной такое бывает в последнее время. Вижу разные… разные вещи. Это от меня не зависит. Нормальный мир пропадает, вместо него возникают… – Она запнулась, пытаясь подобрать определение, которое звучало бы более нормально, обыденно, без налета ажитации. Нет, точнее не скажешь. – Возникают видения. Я подсматриваю за чужой жизнью.

Она глянула на него, думая наткнуться на иронический взгляд, но он смотрел, как раньше: сосредоточенно, заинтересованно.

– Клиническая смерть. Все из-за нее, наверное.

Она пошла дальше, Юрий – следом, не отпуская ее от себя.

– Что же вы видите? – спросил он.

– Когда как, – уклончиво ответила Магда. Про периодически являющихся ей покойников она все же решила умолчать. – В основном то, что происходило с людьми в прошлом. Только что в парке, например, я видела вас.

– Как это? – опешил он. – Почему меня?

– Откуда мне знать? Говорю же, это происходит помимо моей воли. Присела на лавочку, закрыла глаза – и увидела, как вы выясняете отношения с девушкой. Ссоритесь, вы уходите, а она остается. Потом открыла глаза – вы рядом. Вот такое совпадение.

Юрий ахнул и вновь застыл на месте. Теперь он буквально впился взглядом в лицо Магды.

– Думаете, я вас обманываю?

– Уверен, что нет, – с расстановкой произнес он. – Откуда вам было знать, что мы с Лерой виделись в последний раз именно здесь. И вы четко сказали – «Данте. На девяти кругах ада». Так называлась пьеса. Она хотела поставить по ней спектакль и проснуться знаменитой. А я… – Голос его сорвался, Юрий умолк, не сумев закончить фразу.

– Где она сейчас – Лера? Что с ней стало? – тихо спросила Магда.

– Этого вы не видите? – горько проговорил он. – Леры больше нет. Она умерла. А я даже не знал. – Юрий прикрыл глаза рукой, пытаясь справиться с собой. – Я помощник капитана корабля. Хожу в дальние рейсы. Сделал над собой усилие, перетерпел. Не писал, не звонил. Решил никогда в Казань не приезжать. Я вообще-то из Самары. Не выдержал, приехал месяц назад. Думал, разузнаю, издалека посмотрю. А оказалось…

Магда, не размышляя, потянулась к нему, приобняла, желая успокоить.

– Я думал, она любит меня. Дурит, но чувство окажется сильнее нелепых амбиций. Шел и ждал, что она вскочит и побежит за мной. Уже пожалел, что стал давить на нее. Я бы сразу помирился с ней, опять согласился ждать. Лера ведь… Ранимая, нервная. Ей тесно в обычной жизни. Творческие натуры, наверное, все такие.

Снег, наконец, повалил. Мелкие, острые, похожие на ледяную крупу снежинки кружились на ветру, кололи щеки, забивались за воротник. Магда и Юрий не замечали этого, поглощенные разговором.

– Она хотела, – проговорила Магда, отстраняясь от него.

– Чего?

– Хотела побежать за вами. Она вас любила. Вы и театр – ничто больше не имело значения. Надеялась, что у нее все получится с этими «Кругами» и она докажет вам, что была права. Вы все поймете, и в итоге вы будете вместе.

– Откуда вам это известно? – хрипло спросил он. – Хотя глупый вопрос, наверное.

Магда задумчиво покачала головой.

– Нет, не глупый. Я знаю о ее отношении к вам, потому что в этот раз я видела ситуацию не со стороны, как это всегда бывало, а глазами вашей Леры. Как будто я была внутри нее, была ею.

Юрий молчал, не зная, что ответить. Эта странная, худая и бледная до прозрачности девушка с большими печальными глазами потрясла его сильнее, чем он готов был признаться.

Она говорила о вещах, поверить в которые он не мог бы еще сегодня утром. Однако теперь вопрос веры отпал сам собой. Непостижимым образом Магда проникла в святая святых его души – и отрицать это было невозможно.

У Юрия было такое чувство, будто он средь бела дня увидел привидение, и он не мог представить, как Магда живет, обладая возможностью (или проклятием) проникать в глубины иного мира. Как умудряется не потерять рассудок, сталкиваясь с этой жутью.

Они уже давно стояли на ветру, и губы Магды посинели от холода, а нос покраснел.

– Идемте скорее! А то точно воспаление легких заработаете, – спохватился Юрий.

Добежав до его машины, которая стояла у входа в парк, они поспешно забрались внутрь, желая согреться. Магда скользнула на пассажирское сиденье, сжавшись в комок, как брошенный за порог котенок.

Юрий включил печку, стараясь не смотреть на девушку. Слишком сильно ныло от жалости сердце. А еще – слишком велико было желание расспросить ее, узнать что-то о Лере и, быть может, о себе самом.

– Когда была маленькая, иногда думала, как здорово было бы уметь читать мысли других людей, знать будущее, – нарушила молчание Магда. – Тогда я отлично писала бы контрольные и сдавала экзамены на одни пятерки. И никто никогда не смог бы меня обмануть. – Она грустно усмехнулась и потерла руками лицо. – Теперь я бы все на свете отдала, чтобы стать такой, как другие, не видеть и не знать ничего лишнего. Но не получается.

– Магда, я уверен, что на свете ничего не бывает просто так. Наверное, в том, что вы получили свой дар, есть скрытый смысл.

– Смысл? Вы шутите? Я вижу, что люди боятся меня. Собственный муж начал шарахаться. Говорит, я становлюсь другим человеком.

– Возможно, у него есть основания говорить так. Но вот мне вы очень помогли. Знаете, весь этот месяц я то и дело приезжал под разными предлогами в Казань, шел сюда, не знаю зачем. Мы с Лерой часто приходили в Лядской садик. Можно сказать, это было наше место. Вот и тянуло. – Он обернулся к Магде и впервые за все время улыбнулся: – Теперь я понял, для чего приходил. Вы передали мне весточку от Леры. Наверное, она хотела, чтобы я услышал то, что вы сказали, и мне стало спокойнее.

Больше они ни о чем не говорили. Юрий довез Магду до подъезда, и, лишь выходя из машины, она сказала:

– Я все думаю над вашими словами. О том, что во всем есть скрытый до поры до времени смысл. Возможно, вы правы. Надо лишь подождать, чтобы тайная дверца открылась.

Он ободряюще улыбнулся, а она мысленно договорила: «Беда в том, что прятаться за ней может кто угодно. Захочется ли тебе встречаться с этим «кем-то», вот в чем вопрос».

А еще Магда подумала, что ни у одного человека на свете не видела такой замечательной улыбки, как у Юрия. Наверное, многие девушки готовы были наизнанку вывернуться, лишь бы вызвать ее.

Глупая ты, Лера, глупая. Разве можно было упускать такого мужчину?

С Юрия и Леры мысли ее перетекли на отношения с Максом. Общаться с человеком, которого Магда видела впервые в жизни, ей было куда проще, чем с мужем, с которым она делила кров и постель почти пять лет.

Отношения их сделались странными. Не было ни открытых конфликтов, ни ссор. И не придерешься ни к чему: вроде бы Макс жалеет, старается понять. Но на жалости далеко не уедешь. Только настоящая любовь может преодолеть любые трудности, а осталось ли в душе Макса хоть что-нибудь от той любви, которая была когда-то?

Думать об этом было страшно. Магда не мыслила себя вне своего замужества, вне отношений с Максом. Даже предполагать не хотелось, что они могут оказаться под угрозой.

«Бедная моя голова, столько всего навалилось, не разгребешь», – подумала она. В сумке завибрировал мобильник. Звонила Динуля. Если не взять трубку, она будет звонить, пока не дозвонится, а то и домой придет, узнать, как дела. Не ровен час, наткнется на Макса, придется объяснять ему, что случилось сегодня.

– Я дома, все хорошо, – как можно спокойнее проговорила Магда, отпирая дверь квартиры. – Добралась.

– Точно не хочешь сходить, проконсультироваться?

Магда заверила приятельницу, что не хочет, и повесила трубку. И равнодушие людское – нехорошо, и излишняя опека не нужна. Во-первых, на нервы действует, а во-вторых, как ни парадоксально, делает слабее. Хочется свесить лапки и переложить свои заботы на чужие плечи.

Снова пришла на ум Лера. Может, любовь Юрия связывала ее, делала зависимой? Может, эта любовь была настолько сильной, что грозила поглотить целиком, так, что и сама вскоре забудешь, кто ты, зачем живешь?

Макса дома не было. Он вернулся поздно, ближе к девяти вечера, и Магда не понимала, опечалена она или, наоборот, рада, что не надо держать лицо и бояться снова сделать что-то не так, попасть не в масть и увидеть на лице мужа ставшее привычным боязливое недоумение.

– Может, нам ребенка родить? – некстати спросила Магда, когда Макс выходил из душа.

Он криво улыбнулся и отвел глаза.

«Конечно, кому захочется детей от сумасшедшей», – подумала Магда, злясь на свою несдержанность.

– Извини, я как-то забыла, что ты уже поставил мне диагноз. И что перестал меня узнавать. В такой ситуации детей не заводят.

– Хватит чушь пороть, – резко сказал он. – Что толку говорить об этом в то время, когда…

– Когда ты сам не знаешь, зачем живешь со мной, – закончила за него Магда и вышла из комнаты. Собиралась притворить дверь, но вместо этого хлопнула так, что та едва не вылетела из косяка.

– Ты эгоистка! – крикнул ей вслед Макс. – Конечно, это же только у тебя проблемы, только тебе нужно сочувствие. Ты у нас солнце незакатимое, а все остальные так, второй сорт!

Он говорил еще что-то, но Магда не стала слушать. Как была, в тонком халатике и босая, вышла на балкон, стараясь отдышаться, не заплакать. Прислонилась к обитой деревом стене, чувствуя, как стучит в висках кровь.

Балкон был застеклен – зеркальное стекло от пола до потолка, так что, казалось, она в невесомости парит над темным городом. Магда слышала, как снаружи к ней рвется ветер – ревет, стонет, трясет рамы, и ей чудилось, что злое неведомое существо хочет добраться до нее.

Пол холодил ступни, и ей казалось, что внутри разливается арктический холод. Макс не пошел за ней (как сделал бы раньше, еще полгода назад), да она и не ждала. Потеряла счет времени, стоя босиком на холодном полу, предаваясь тяжелым мыслям.

Не было обиды, злости, ярости – ничего. Только острое, как опасная бритва, сознание безысходности и своего одиночества.