Глава первая. «А нюх, как у собаки…»

Боль постепенно нарастала. Алекс давил ее в себе изо всех сил, пытался загнать внутрь, не обращать внимания, но это удавалось все хуже. Если мерить происходящее обычными земными мерками, Алекс находился в Пространственной Зоне уже семь суток и десять часов, которые растянулись, превратившись в года…

Еще пару часов назад дискомфорт был почти незаметен, но теперь голова готова была лопнуть от боли, вдобавок его трясло от слабости, накатывали волны тошноты, ломило мышцы, ныли зубы… Алекс плохо соображал, перед глазами повисла красная пелена.

В снаряжение Охотника входила аптечка, где было множество препаратов, которые могли понадобится сотруднику, отправляющемуся в Пространственную Зону. Среди лекарств были сильные обезболивающие, и Алекс принял пару пилюль, надеясь, что они подействуют, хотя и знал, что это бесполезно. Так и оказалось: таблетки не помогли.

Хуже физической боли были только душевные муки. Хотелось выть от острой тоски и безнадежности — теперь Алекс понимал, что толкает самоубийц из окон, заставляет резать вены, ненавидя себя и свою жизнь.

Но самое парадоксальное, что все эти ощущения были, в общем-то, хорошим знаком. Пока он испытывал их, жива была надежда найти Кайру. Алекс знал: как только мучения прекратятся, вместе с ними закончится все. Ничего не останется, кроме как признать, что ничего не получилось. Признать — и вернуться.

Боль будет грызть и терзать его тело и душу еще четырнадцать часов. А после она сгинет без следа, и придется включить ПП «Маяк». Ничего другого не останется.

Но пока шанс был. Сигнал пробивался сквозь волны отчаяния и страха. Он чувствовал его — и шел за ним, шел по следу, как гончая собака.

Как хищник. Как Охотник.

Ему вспомнилась та съемка на телевидении — одна из последних, та передача, в которой они снимались вместе с Саймоном. Этот Бромден Ауэ — очаровашка с акульей улыбкой, любимец Америки, поначалу казался Алексу напыщенным болваном. Потом, правда, выяснилось, что не так уж он и глуп, но все равно особой симпатии этот человек у Алекса не вызывал.

Так вот, тогда, во время эфира, они с Саймоном лгали. И ведущему, и всем зрителям. Они не сказали, что представляет собою ПП «Маяк» на самом деле. Та небольшая коробочка (меньше по размеру, чем стандартный проектор), которая сейчас лежала у него в рюкзаке, могла переправить и Охотника, и найденного им «потеряшку» в одно из помещений специально созданного центра под названием «Возвращение». Но никаких поисковых функций у нее не было.

Поисковой машиной, если можно так выразиться, был сам Охотник. Точно так же, как клиентам центров «Пространство» вживлялся под кожу «кошачий глаз», в Охотника впрыскивали субстанцию, которая активизировалась в Пространственной Зоне.

А дальше Охотнику следовало открыть капсулу, где хранился биоматериал человека, которого надлежит отыскать, и поднести к носу. Запах, который мог быть слабым, неуловимым для обычного человека в условиях реальности, запечатлевался в обонянии, в мозгу, превращался в импульс, сигнал, и Охотник шел туда, куда его тянуло.

Во всем этом было что-то… жутковатое, чересчур физиологичное, что ли. То, что человек при помощи некоего препарата превращался в подобие собаки-ищейки, могло шокировать общественность. Так посчитало руководство Корпорации, решив не разглашать всех подробностей.

К сожалению (или к счастью?) ученым умам не удалось сделать поисковые способности бессрочными. Над этим работали, но пока в распоряжении Охотника были всего сто девяносто два часа.

Ближе к окончанию этого срока включался возвратный механизм, который работал по принципу «кошачьего глаза», только ощущение дискомфорта была намного сильнее. Сейчас Алекс как раз испытывал на себе его действие. А дальше сигнал пропадал, поиски становились бесполезными.

Алекс шел по приморскому городу. Набережная была пустынна. Деревья сменялись скульптурными группами, скульптуры — клумбами, возле которых стояли лавочки. Он понятия не имел, что это за город, и радовался лишь тому, что заказчик пожелал попасть в пасмурный, прохладный день. Идти по солнцепеку было бы куда сложнее.

Море шумело и ворчало, волны яростно грызли берег. Алекса мотало из стороны в сторону, он чувствовал, что вот-вот свалится. Остановившись, он прислонился к фонарному столбу и его вырвало желчью.

Горло обожгло, но стало чуть-чуть легче. В голове немного прояснилось, Алекс посмотрел вдаль и в тени деревьев увидел знакомую серебристую дымку Портала.

Он оттолкнулся от столба и снова устремился вперед. Бывало, что стоило ему войти в Портал, как нюх, обострившееся чутье заставляло его тут же сделать шаг назад, а не двигаться дальше.

В этом, в общем-то, не было ничего странного: Зона ведь не линейна, она причудлива и алогична, а проекции — отнюдь не анфилада тянущихся друг за другом комнат, сквозь которые нужно пройти, чтобы оказаться у цели. Алекс подчинялся, делал шаг обратно в Портал, попадал в новую локацию (вернуться туда, откуда вышел секунду назад, было невозможно), и чувствовал себя пусть еще чуть-чуть, но уже ближе к Кайре.

Шагнув в следующий Портал, Алекс огляделся и прислушался к себе. Импульс, который заглушали страдания, вроде бы, стал чуть сильнее. Или показалось?

«Кайра, где ты?»

Мысль о возможной скорой встрече почти не приносила облегчения. Тем более что был велик шанс не успеть.

Следующая проекция оказалась «обучалкой», музыкальным классом, в центре которого стоял громоздкий старинный рояль. Алекс пересек помещение в два счета и двинулся дальше.

Прошел еще час. Голова болела так сильно, что Алекс почти готов был бросить поиски и достать ПП «Маяк». Преодолев это желание, он поправил рюкзак и потащился дальше.

… — До встречи, дружище, — сказал Саймон. Все остальные тоже были в лаборатории. Кайра улыбалась Алексу ласковой, чуть отрешенной улыбкой. Она немного поправилась после вторых родов, но ей это шло. Черты лица стали мягче, улыбка — загадочнее.

— Мы ждем тебя, — проговорила Теана.

— Не успеете соскучиться, — ответил Алекс.

Он был уже полностью экипирован. Камеры записывали каждый его шаг, каждое движение. Позже запись тщательно отфильтруют, отберут нужные куски для показа по телевидению и Интернету. Весь мир уже замер в ожидании того, как кумир миллиардов сделает очередной эпохальный шаг в Пространственную Зону.

— Надеюсь, что ПП «Маяк» не подведет, и что тот несчастный все еще жив, — сказал Майкл Петерсон, имея в виду Жерара Готье, который по непонятной причине остался в проекции одной из парижских улиц.

Этот Готье развелся с женой, переехал из Франции в Бразилию, скучал по родине и время от времени заказывал проекции родного города. Однажды — это случилось восемь месяцев назад — сорокалетний ветеринар Жерар Готье так и не появился в Комнате, застряв в Пространственной Зоне.

— Не сомневаюсь в этом, — улыбнулся Алекс, зная, что его слова скоро облетят весь мир.

Спустя короткое время он оказался на знакомой до мелочей лесной поляне — Алекс просил разработчиков, чтобы во время экспериментальных выходов его всегда отправляли именно в эту проекцию. Причуда, к которой все давно привыкли.

Пахло земляникой, изумрудная трава мягко пружинила под ногами. Тут и там алели крупные ягоды земляники. Алекс обернулся к Порталу и помахал — знал, что все на него смотрят. Сам он видел лишь зыбкий прямоугольник Портала, который с минуты на минуту должен был закрыться, оставив Алекса в «Не#мом мире».

Без этого сейчас было, разумеется, не обойтись, ведь в действующих проекциях есть всего один Портал — тот, через который путешественнику надлежит вернуться. Найти кого-то, выбрать верное направление для поиска при открытом Портале было невозможно.

«Кошачьего глаза» у Алекса не было, так что, когда спустя короткое время Портал закрылся (это стало заметно сразу же — сияние померкло, серебристые искры погасли), никакого дискомфорта он не ощутил.

Теперь он снова, как когда-то, давным-давно, снова был заперт в Пространственной Зоне. Да, теперь в этом не было ничего случайного, Алекс был подготовлен и отлично экипирован, мог выйти в любой момент, но никакого спокойствия не чувствовал.

Во-первых, он собирался нарушить все инструкции и рискнуть.

А во-вторых, слишком хорошо знал, что Зона жестока и непредсказуема.

Все, что от него требовалось, это проверить, будет ли работать ПП «Маяк»: действительно ли произойдут запланированные изменения в обонянии, появится ли поисковый импульс, и сразу вернуться. Дальше испытания будут проводить другие люди. Его фигура была чисто декоративной, рекламной, и все это понимали.

Поскольку Алекс должен был оставаться запертым в Зоне всего-то несколько минут, ученые почти на сто процентов были уверены, что ничего неожиданного не случится, он вернется туда, куда запланировано, в нужный момент: на дисплее ПП «Маяк» было заранее введено желаемое время возврата.

Хотя вот это словечко «почти» все же имелось… Существовал — пусть небольшой! — риск, что Алекс возвратится не в то, ставшее уже привычным время. Поэтому многие, в том числе и Саймон, отговаривали его от участия в этом эксперименте. Необходимости идти, снова ставить себя под удар не было, однако Алекс, конечно, знал, что делает.

Или думал, что знает.

Пока организаторы эксперимента рассчитывали до доли секунды время его пребывания в Зоне, он кивал, соглашался, но понимал: все это его не касается. Алекс собирался провести за границей Портала гораздо больше нескольких безопасных минут.

Сейчас, не раздумывая, не медля ни секунды, он достал колбу, в которой была футболка Жерара Готье: тот снял перед тем, как совершить роковую прогулку по Парижу. Достал — и выбросил.

— Прости, Жерар, — проговорил он вслух. — Сейчас я ничем не могу тебе помочь. Надеюсь, ты как-то справляешься.

Вторую колбу он спрятал, когда переодевался перед выходом. Никому в голову не пришло бы обыскать его, так что не возникло ни малейших сложностей.

Открыв колбу, он поднес ее к лицу и сделал глубокий вдох. Обоняние у него теперь было нечеловеческое, обострившееся до крайности. Спустя долю секунды Алекс впервые ощутил импульс. Тягу. След.

— Ты здесь, Кайра, — прошептал он. — Ты здесь. Ты жива. Я так и знал. Я пришел за тобой.

Собираясь в Пространственную Зону, Алекс сжег дневники — свой и Кайры. Они горели в камине, а он думал о том, что какая-то часть его души тоже пылает огнем.

Теперь никто не догадается о том, что связывало его и Кайру в ином мире. Правда, обо всем знали еще родители и Линда Гиллеспи, но Алекс был уверен, что они никогда никому не скажут.

А Линда, если и захотела бы, то не смогла. В прошлом году ее не стало.

— Подумай, стоит ли? — спросила она, когда Алекс поделился с ней своими планами. — Все опять изменится… Ты готов к этому? Разве не хочешь пожить спокойно?

— Такова моя карма, — отшутился он, а потом сказал серьезно: — Все равно мне нет покоя. И не будет.

Линда сидела в кресле возле окна. Ходить ей было тяжело, ноги отказывали, мучил артрит. Но ум оставался ясным, а блеск в глазах не угасал. Алекс восхищался ее стойкостью и жизнелюбием. И заранее горевал по тому времени, когда она уйдет навсегда.

Но даже ей, Линде, Алекс не сказал всей правды, до конца. Он и себе самому, кажется, всего не мог сказать, чтобы не утратить решимости.

Только теперь, стоя посреди на лесной опушке, напоминающей их с Кайрой земляничную поляну, где они были так счастливы, Алекс наконец понял, что обратного пути нет.

 

Глава вторая. Территория становится иной

Пространственная Зона вновь обманывала ожидания. Алекс всегда знал, что Нулевое измерение — это не милое место для легких прогулок, знал, что Зона просто так не отдаст ему то, за чем он пришел… И все же оказался не готов к тому, что его встретило.

Проекции — вот в чем дело. Проекции были не такие, к которым привык Алекс.

Они с Кайрой в основном путешествовали по идеальному нарисованному миру: чистенькие города, идеальные пляжи, сады без сорняков… Мерзкие запахи, мусор, грязь, назойливые насекомые и прочие приметы реальности отсутствовали в проекциях по той причине, что люди не хотели всего этого видеть.

Глянцевый, прилизанный мир — вот куда хотелось отправляться людям. Яркие краски, сплошное удобство, комфорт и приятные, порой не имеющие никакого отношения к реальности воспоминания — вот что требовалось подавляющему большинству клиентов Корпорации.

Сейчас все изменилось. Проекции стали другими, и чем дальше Алекс шел, чем дольше он оставался в Зоне, тем труднее было не обращать на это внимания или списывать перемены на необычные вкусы заказчиков.

Чьим вкусам мог угодить клубок змей посреди банкетного зала?

Или отвратительные черви и личинки, копошащиеся в кровати номера для новобрачных?

Или густая черная топь на лесных дорожках?

Или деревья, врастающие ветвями в землю, похожие на нелепые стога?

Или невидимые глазу твари, завывающие в уголке тенистого сада?

Или проекция, в которой не было воздуха… Алекс зашел в нее, и горло сжала железная рука: он не мог сделать ни единого вдоха! Запаниковал, растратил остатки кислорода, что еще оставался в легких. Хотел развернуться и шагнуть обратно в Портал, но импульс властно звал охотника вперед.

Едва не теряя сознание, Алекс двинулся дальше, благо, что проекция была небольшая, и второй Портал находился в десятке шагов. В голове взрывались разноцветные хлопушки, пот разъедал кожу, ноги заплетались.

«А если и там нет воздуха? Если его ВООБЩЕ больше нет?!»

Воздух был. Оказавшись за пределами безвоздушной проекции, Алекс вдохнул полной грудью, повалившись на землю и едва не теряя сознание от избытка кислорода.

Пространственная Зона теперь не просто оживляла нарисованные людьми проекции в угоду придирчивым вкусам заказчиков. Она меняла их. Здесь всегда было небезопасно: как говорила Кайра, Нулевое измерение — это не милые комнатки с цветными картинками. Это бесконечная, непостижимая, враждебная территория.

Теперь враждебность Зоны стала очевидной.

Алекс заметил перемены не сразу. Ощутив импульс, он устремился вперед, охваченный азартом, обуреваемый абсурдной уверенностью, что уже в следующей локации обнаружит свою потерянную возлюбленную.

Забежав в проекцию, имитирующую игровую комнату, он не удержался и окликнул Кайру по имени. Ответом была тишина. Алекс быстро огляделся, словно девушка могла спрятаться от него в бассейне с мягкими шариками или за пластиковой горкой.

Разумеется, проекция была пуста.

Кайры там не было, да и вообще никого.

…Алекс вспомнил их недавнюю встречу — не с той Кайрой, которая находилась сейчас где-то в неведомых глубинах Зоны, а с ее благополучным двойником.

За день до начала эксперимента Саймон пригласил Алекса на ужин — собирался жарить мясо на углях по собственному рецепту. Тайлеры жили в большом доме за высоким каменным забором, в тихом благополучном квартале.

Первой навстречу Алексу, как обычно, выбежала Мари. Ей было уже почти пять лет, она ходила в детский сад, училась играть на фортепиано и была очень похожа на мать.

Алекс давно перестал думать о том, что была реальность, в которой все закончилось плохо: Мари умерла, не научившись говорить. Теперь эта девчушка была частью его жизни, да и вообще, всего жизненного цикла.

Мари смеялась заливистым, заразительным смехом; смешно морщила нос, когда сердилась на кого-то; обожала платья желтого цвета (других, по ей лишь известной причине, не признавала), клянчила у мамы вишневый блеск для губ. У нее был уникальный музыкальный слух, и ей прочили большое будущее.

Без Мари представить себе этот мир было уже невозможно. Алекс любил маленькую воображалу и охотно возился с ней. Он вообще, как оказалось, любил детей. В Алиске, например, души не чаял, хотя виделись они нечасто. Дети смелы и честны в своих чувствах и поступках — за одно это ими можно восхищаться. Они еще не научились быть расчетливыми, не огрубели душой.

Жаль, что своих детей у него никогда не будет. Но это Алекс уже принял как данность.

— Бобби такой плакса! — Мари смешно закатила глаза.

— Ты тоже такая была. Я-то помню: весь квартал не спал целый год! Соседи даже писали письма Президенту!

— Неправда, — притворно возмутилась Мари, и тут же, без перехода, сказала: — Элли говорит, что ее сестра в тебя влюбилась. У нее в комнате везде твои фотографии и даже есть голограмма во всю стену, и там…

— Хватит уже, уймись, тараторка! — Кайра летящей стремительной походкой вошла в комнату и поцеловала Алекса в щеку.

Он давно привык к ее дружеским поцелуям, к тому, как она брала его за руку, улыбалась… Магия давно померкла. Эта Кайра была просто женой его лучшего друга, коллегой, хорошим человеком.

Позже они сидели за столом в саду, шутили, смеялись, слушали музыку, болтали о том о сем, избегая говорить о скором выходе Алекса в Пространственную Зону. Саймон жарил мясо — в этом деле ему равных не было, а потом вызвался смешать коктейли. Как обычно, перепутал пропорции, и, как обычно, никто ему об этом не сказал, чтобы не огорчать. Пили и нахваливали.

Фрукты были свежими, мороженое медленно таяло в креманке, хотелось, чтобы вечер не кончался.

Бобби давно спал: Кайра уложила его в кроватку. Мари, уже переодетая в пижаму, упорно отказывалась идти в свою комнату, чтобы немного почитать на ночь, и вместо этого крутилась возле Алекса. Позже, когда на сад наползли синие сумерки, девочка заснула у него на руках.

— Отнесу ее наверх, — шепотом сказал Алекс.

— Я помогу… — начала было Кайра, но он помотал головой.

— Отдыхай, я и сам справлюсь.

Саймон приоткрыл дверь на террасу.

— Спасибо! Мари так тебя любит, что я скоро ревновать начну.

Алекс поднялся по лестнице, стараясь ступать как можно тише и осторожнее, хотя и знал, что девочку теперь пушкой не разбудишь. Если уж заснула, проспит до утра.

Дверь в комнату Мари была открыта. Все здесь было в солнечно-желтых тонах, как и любила девочка: лимонные стены, занавески, покрывала. Саймон звал дочь «Солнечным зайчиком».

Уложив Мари в кроватку, Алекс прикрыл ее одеялом и на цыпочках вышел из комнаты. Однако возвращаться в сад не спешил. На то, чтобы прийти сегодня к Тайлерам, у него была еще одна причина, помимо желания провести вечер в дружеской компании.

Ему нужна была личная вещь Кайры Тайлер, чтобы отыскать ее двойника в Пространственной Зоне. Алекс прошел по коридору мимо комнаты Бобби и проскользнул в супружескую спальню.

Что можно взять? Белье, которое Кайра поносила какое-то время и бросила в бельевую корзину (свежее-то не подойдет!)? При мысли о том, что подумает Саймон, если вдруг застукает друга роящимся в грязном белье жены, Алекса передернуло.

На туалетном столике лежала массажная щетка, в которой запуталась пара длинных волосков. Наверняка это волосы Кайры! Алекс поспешно снял их с расчески, убрал в специально приготовленный конверт.

«А если это волосы Мари?» Кайра заплетала ей косички, и цвет волос у мамы и дочки был примерно одинаковый. Нет, нужно что-то еще… Алекс огляделся, надеясь отыскать что-то подходящее, и тут увидел пачку одноразовых вкладок в бюстгальтер для кормящих матерей. Кайра кормила Бобби и, видимо, использовала их, чтобы на белье не оставалось пятен.

Краснея при мысли о том, что вторгается в чужую интимную жизнь, чувствуя себя извращенцем, Алекс поискал, куда Кайра могла выбросить использованные вкладки. Они обнаружились в мусорной корзине возле стола — к счастью, пустой, больше там ничего не было.

Вернувшись в сад, Алекс уселся на свое место. Щеки его пылали, но было темно, и никто этого не заметил.

— Все хорошо? — спросил Саймон, протягивая ему бутылку пива.

— Отлично, — выдохнул Алекс.

… Сейчас, бредя по Зоне, он вспомнил свою дерзкую вылазку и невольно подумал о том, что происходит с ними, с людьми, которых он оставил. Саймон, Кайра, Мари — как они приняли весть о его исчезновении в Пространственной Зоне? А родители и Алиска? Плакали, переживали, надеялись?

Алекс никому не открыл своей тайны. Ни с кем не поделился. И запрещал себе думать о тех, кого оставил. Строго-настрого запрещал.

Первые сутки Пространственной Зоне были, в общем-то, обычными — сколько минуло таких дней, когда он шел из проекции в проекцию, измеряя время снами!

Отличие состояло в том, что теперь у Алекса была четкая цель. Его вел за собой охотничий инстинкт — властный, необоримый. Алекс воспринимал новые, пусть и временные способности, как нечто чужеродное, даже немного пугающее, но вскоре научился доверяться, следовать ощущениям без лишних раздумий. Логика тут не помогла бы.

Единственное, чего он боялся, это попасть в такую локацию, где возникнет нечто, угрожающее его жизни или невыносимо омерзительное, а вернуться будет нельзя, придется пойти вперед.

Итак, охотничье чутье вело его по Пространственной Зоне, а Зона становилась все… хуже. Алекс не мог подобрать иного слова. Это место становилось по-настоящему плохим, как заброшенная церковь или оскверненное кладбище.

Прежде Алекс никогда не боялся находиться в проекциях (если, конечно, не замечал видимой, очевидной опасности: если локация не была «мертвой» или внутри не было злобных Обитателей). Но теперь тревога не отпускала. Алекс мало ел, боясь отравиться: сто раз проверял, обнюхивал то, что собирался отправить в рот. Не пил из родников, чтобы не подхватить инфекцию. Не купался, чтобы не ощутить, как некое злобное существо стремится утянуть его на дно.

Некоторые проекции выглядели почти обычно, но все равно в них была червоточина. Ненадежность, неправильность. Так смертоносная болотная трясина скрывается за изумрудно-зеленой травой, обманывая путника.

С каждой новой проекцией Алекс утверждался в мысли, что Территория стала другой. Смутное ощущение переросло в уверенность, хотя он не мог понять причин происходящего.

Случившееся на исходе вторых суток, и то, что стало происходить после, только еще больше все запутало, усложнило.

 

Глава третья. Болото

Алекс стал называть то место «Болотом», хотя и знал, что это не совсем подходящее определение. Но так уж вышло, что эти слова накрепко застряли в мозгу, и, вспоминая потом о случившемся, Алекс именно так думал о жутком, уходящем в бесконечность пространстве.

Прежде чем наткнуться на Болото, Алекс набрел на странную проекцию. Это была темная комната, тесно заставленная аппаратурой, напоминающая какой-нибудь исследовательский центр или центр управления.

Вдоль стен стояли компьютеры, выше уровня глаз чернели экраны, на кронштейне был закреплен предмет, похожий на видеокамеру. Но вся техника была сломана, безжалостно разбита. Создавалось впечатление, что кто-то в порыве бешеной ярости взял бейсбольную биту или лом и разгромил тут все.

Алекс невольно вспомнил, как сам, только-только осознав, что угодил в ловушку и не может выбраться из Зоны, попал в ювелирный магазин и от отчаяния переколотил витрины.

Здесь было нечто похожее, только, кажется, громили все методично, чтобы точно ничего целого не оставить, и даже мелкие осколки раздавили в пыль.

Портал, куда ему нужно было выйти, повис в углу, и Алекс направился к нему, но, не дойдя нескольких метров, увидел под столом ноги, обутые в сапоги.

Алекс подошел ближе и увидел лежащего ничком человека. Никогда прежде не приходилось ему видеть в Пространственной Зоне мертвецов (если, конечно, не считать проекцию, изображавшую зомби-апокалипсис, и Мопса, которому снесла голову тварь из макромира).

Кто это? Обитатель, вышедший из строя? Или такой же странник, как Алекс?

Никакого оружия поблизости видно не было, но Алекс подумал, что перед ним солдат: на трупе были кепи и военная форма. Незнакомая, светло-серая, похожая на скафандр космонавта, с синими нашивками на рукавах. В какой стране солдаты носят такую форму, Алекс припомнить не смог, и решил, что это, возможно, униформа охранника какой-то учреждения.

Алекс присел на корточки и осторожно прикоснулся к каменно-твердому плечу лежащего. Ткань была необычная: плотная, напоминающая замшу, одновременно бархатистая и гладкая на ощупь, как дорогой мех. Даже несмотря на бурые пятна («Неужели это кровь?»), грязь и пыль, одежда выглядела вполне презентабельно, даже щеголевато.

Сжав челюсти, страшась того, что может увидеть, Алекс перевернул человека на спину. И тут же, увидев лицо лежащего, отпрянул, не сдержав крика. Вскочил на ноги, не в силах отвести взгляда от мертвеца.

Лицо было белое, застывшее, искаженное, рот раззявлен в немом крике, глаза вытаращены. Но пугала не маска смерти, а то, насколько безобразен был несчастный.

Никогда прежде Алексу не приходилось видеть таких лиц, он вообще не подозревал, что подобное уродство существует в природе. В его прежней реальности люди по большей части были красивы благодаря пластике. В новом времени Алексу встречалось много несимпатичных людей, но этот мужчина был не просто некрасив.

Когда Алекс поворачивал тело, с головы покойного свалилось кепи. Выяснилось, что человек был абсолютно лыс, а череп у него бугристый, как картофелина. Лицо было маленькое, обезьянье, и половину его занимал низкий лоб. Широкие, тяжелые надбровные дуги, приплюснутый нос с вывернутыми ноздрями, жабий рот с крупными зубами. Глаза были глубоко утоплены в глазницы и почти лишены ресниц.

Алекс встал и попятился. Смотреть на мертвеца было жутко, и в то же время он вызывал острое сочувствие, странно граничащее с неприязнью. Поняв, что не сумеет дознаться, кто перед ним и что произошло когда-то в этой комнате, Алекс счел за благо уйти отсюда.

— Кто бы ты ни был, покойся с миром, — пробормотал Алекс и поспешил к Порталу.

Все еще под впечатлением от увиденного, он вошел в очередную проекцию и не сразу понял, что очутился в аду.

Ему открылось огромное пространство: Алекс сразу понял, что нет ему предела. Однажды, когда ездил маленьким с родителями в морской круиз — настоящий, не в заказанную проекцию, они с мамой вышли поутру на верхнюю палубу.

Слева, справа, спереди, сзади — везде было море. Сверкающая синь, заливающаяся за край горизонта, искристые блики на волнах, небо, соединяющееся с морем — у него дух захватило от величия и грандиозности бесконечности.

Здесь было то же самое, только это величие было куда более мрачным. Ни малейшего намека на солнечный свет — все кругом казалось белесовато-серым. Воздух был плотный, дышалось тяжело.

Бескрайняя равнина, что тянулась во все стороны, была неровной: тут и там на поверхности торчало… что-то.

Алекс не мог понять, что видит перед собой. Это было дикое, невообразимое ощущение: глаз видит, информация передается в сознание, но мозг не в состоянии ее переработать.

Он двинулся вперед, к одному из объектов, который словно бы вырастал из-под земли, и тут же понял, что идти по какой-то причине трудно.

Алекс опустил голову и в первый миг решил, что под ногами у него лед или стекло: то, по чему он шел, было прозрачным. Он инстинктивно раскинул руки в стороны, надеясь удержать равновесие. Голова закружилась — там, внизу, была бездонная глубина… или то была высота?

«Боже, что со мной? Где я?»

Мир словно постоянно переворачивался с ног на голову, земля и небо менялись местами, и невозможно было понять идешь ты, подвешен в пространстве, летишь или падаешь в пропасть. Все привычные ориентиры сместились, чтобы сделать шаг, приходилось сосредотачиваться.

Что происходило внизу? Алекс осторожно присел, опустился на колени и присмотрелся. Бездна состояла из двух слоев. Первый был прозрачным, как слеза. А ниже бурлила и клубилась густая белая масса.

И верхний, и клубящийся, как кипящее молоко, нижний слой не были пустыми. То, что медленно, переворачиваясь и покачиваясь, плавало в льдисто-прозрачной, как родниковая вода субстанции, было целым. Дома, катера, заборы, автомобили, компьютеры, шкафы, столы, кровати, картины. С крупными предметами соседствовали мелкие — украшения, книги, лампы, посуда, рамки для фотографий, фотокамеры; с неодушевленными — люди и животные.

Когда Алекс впервые заметил молодого человека в костюме и галстуке-бабочке, то ахнул и протянул руку, желая вытащить его, помочь спастись. Но рука натолкнулась на твердую поверхность. Даже нет, это была не твердь, а нечто, напоминающее мармелад — что-то пружинящее, словно бы сделанное из каучука или резины, тугое, плотное.

Мужчина плыл, как диковинная рыба, и лицо его было безмятежным. Он не страдал, не стремился выбраться наружу по губам блуждала странная полуулыбка.

«Как он там дышит?» — смятенно подумал Алекс.

Он перевел взгляд чуть дальше и увидел животных — собаку и кошку. Пушистый котяра с роскошной белой шерстью и пес. Кажется, ризеншнауцер.

Как и человек, звери не выказывали никаких признаков беспокойства: не колотили лапами, не рвались, пытаясь выбраться. Они плыли, постепенно опускаясь на нижний уровень, как и все, что их окружало. Алекс заметил это постоянное, неотвратимое движение вниз. Предметы и существа словно притягивало туда неким магнитом — и они, кружась, как осенние листья, летели в глубину.

А там… Алекс смотрел и не верил тому, что видит.

Белая клокочущая субстанция не просто принимала все, что опускалось, погружалось в нее. Будто кислота, она растворяла то, что касалось ее поверхности. Садовая скамья, манекен в мехах, стул с резной спинкой, вышитая подушка, огромный телевизор — в этой вязкой, сметанообразной массе они таяли, как кусок рафинада в стакане кипятка.

Возле самой границы прозрачного и белого Алекс вдруг увидел женщину, которой прежде не замечал. Он не хотел видеть того, что произойдет с нею, но не мог отвезти глаз.

На женщине, лица которой Алекс не видел, были лишь туфли на тонких высоких каблуках и крошечный купальник. Длинные волосы плыли вокруг ее головы темным облаком, руки безвольно болтались вдоль тела.

Секунда — и вот она стала погружаться в белое. Девушка как будто собиралась нырнуть поглубже: сначала исчезли кончики пальцев, затем кисти, локти. И все это в полной тишине — плотной, тяжелой, как ртуть. Все, что происходило в этом месте, совершалось в таком абсолютном безмолвии, что казалось, будто звук и вовсе не был еще придуман Господом, не был дарован этому миру.

Когда в пенящейся массе скрылась голова девушки, Алекс прикрыл глаза и отвернулся — не мог смотреть на обезглавленное тело.

Сел, обхватив себя руками, зажмурился, стараясь преодолеть дурноту, отдышаться, прийти в себя. Алекс уже понял, где оказался. Не мог знать наверняка, однако был уверен, что не ошибается.

«Помнишь, Кайра, мы гадали, что происходит с проекциями после закрытия Порталов? Что с ними происходит рано или поздно, когда выцветают краски, окончательно пропадают вкусы и запахи? Теперь я знаю».

Пространственная Зона уничтожает проекции, созданные людьми. Как гигантский желудок, переваривает их вместе со всем, что внутри — в том числе и с Обитателями. Зона очищается, обнуляется, оборачивается пустотой. Пустота поглощает все сущее. С нее все начинается, и ею же заканчивается.

Алекс сидел, не в силах подняться и идти дальше. Да и куда идти? Он не знал. Импульс, который вел его, угас, исчез — как пропадали здесь свет, звук, запах. Он не видел Портала, через который вошел — и другого Портала тоже не было, да и быть не могло, наверное.

Он не знал, сколько времени прошло, и встрепенулся лишь, когда понял, что тоже медленно погружается. То, на чем он сидел, напоминало зыбучие пески: пусть на доли сантиметра, но его уже засосало вниз.

При мысли о том, что он тоже может раствориться в утробе Зоны, Алекс подскочил, как ужаленный. Поспешно поднявшись на ноги, он двинулся вперед.

Неважно, куда. Главное — подальше отсюда.

Далеко впереди был большой каменный дом с колоннами. Окна первого этажа успели погрузиться внутрь. Алекс уже знал, что ошибся в своей первоначальной оценке: дом не вырастал из-под земли, как ему показалось, а проваливался вниз, как и все, что пока еще оставалось на поверхности. Участь у всего, что находилось в этом пространстве, была одна: окунуться в прозрачную жидкость, а потом — в белую.

«Вода — основа всего сущего. Все мы, вся цивилизация вышли из воды. Младенец в утробе пребывает в околоплодной жидкости», — подумал Алекс и вспомнил старую сказку, ту, в которой царю, чтобы омолодиться, следовало побывать в двух водах — мертвой, живой, да еще и в молоко окунуться.

Здесь происходило то же самое. Зона сбрасывала старую шкуру, преображалась. Здесь все заканчивалось — и вместе с тем начиналось заново.

Какая вокруг была мешанина! Бред сумасшедшего, наркоманские видения, кошмарный сон! Желтая пустыня соседствовала с водопадом, бесшумно низвергающим струи воды. На цветущем лугу примостился зал ресторана. Посреди тронного зала цвели каштаны.

Алекс шел вперед, глядя по сторонам. Он будто очутился не то в парке аттракционов, не то в компьютерной игре.

«Что делать? Как отсюда выбраться?»

Он не знал, сколько уже блуждает здесь, в этой Зоне внутри Зоны, но лишь когда почувствовал, что идти становится все сложнее, ощутил настоящий приступ паники.

Сначала Алекс решил, что, если двигаться, не сидеть на месте, то не провалишься, но это оказалось не так. Его неумолимо затягивало вниз, как и все вокруг, причем процесс явно набирал темп. Ступни проваливались уже до самых щиколоток, выдергивать их и делать новый шаг было тяжело.

Алекс почувствовал себя, как апостол Андрей, который шел-скользил по воде, но внезапно осознал, что под ним бездна. Утратил веру, которая держала его на поверхности, и испугался, что вот-вот потонет.

Он рванулся вперед, стараясь не обращать внимание на сопротивление. Бежал, как по песку или по глубокому снегу, работая локтями, невзирая на боль в икроножных мышцах и лихорадочно соображая, что можно предпринять, как покинуть место, не имеющее конца и начала.

«Господи, пожалуйста! Помоги!» — взмолился Алекс и в этот момент вправду уверовал. Так многие начинают в минуты отчаяния верить в Высшие Силы, понимая, что больше уповать не на кого.

Как ни странно, его услышали. Может, Бог не глух даже к тем, кто находится в Пространственной Зоне, а может, именно потому, что отсюда ближе до Его небесных чертогов.

Бросив взгляд влево, Алекс увидел почти не тронутую, хотя и ушедшую уже сантиметров на тридцать вниз проекцию просторного и светлого бального зала, в центре которого высилась наряженная новогодняя елка. Видимо, то были чьи-то ностальгические воспоминания: гирлянды сверкали и перемигивались, игрушки блестели, искусственный снег выглядел как настоящий. Но самым прекрасным во всем этом был тусклый, но все же пока еще хорошо заметный прямоугольник в углу.

Портал! Алекс бросился туда с максимальной скоростью, которую был способен развить. Внутри проекции передвигаться было еще тяжелее: ноги утопали почти по колено, но Алекс, окрыленный надеждой на спасение, не дал себе заметить этого. Однако ощутил, что погружение стало еще более стремительным: добравшись до Портала, Алекс провалился уже почти по бедра.

«Если ничего не выйдет, окажусь внизу вместе с проекцией», — подумал он и не стал медлить. Не шагнул, а нырнул, протиснулся в Портал, помогая себе всем корпусом.

 

Глава четвертая. Разрушенная лаборатория

Три часа — ровно столько ему осталось. Мука прекратится, а вместе с ней угаснет и надежда.

Проекции сменяли одна другую, силы таяли. Алекс уже ничего не ощущал при мысли о том, что ничего у него не получится: чувства притупились, угасли. В голове стоял гул, по ней словно молотом колотили. Болело все: глаза, руки, грудь, живот. По шее стекали струйки — поначалу Алекс думал, что это пот, но потом поднес пальцы к глазам и увидел, что это кровь.

Его шатало, ноги заплетались, он то и дело падал, но снова подымался. Алекса снова вырвало, но на сей раз это не принесло даже крошечного облегчения. Он толком не понимал, где находится, но упорно двигался вперед.

Наконец, оказавшись в одной небольшой, тесной комнатушке, где стояли мягкие пуфы, а прямо на полу лежали большие подушки, он решил немного отдохнуть.

Нет, не он решил — измученное тело решило за него. Алекс упал, прикрыл глаза. На какое-то время он забылся, и ему привиделась мать. Она была такая, какой он помнил ее в прежней, утраченной реальности. Мама улыбалась и говорила что-то: губы ее шевелились.

— Я не слышу, — хотел сказать он, но вместо слов получался лишь хрип.

Мама наклонилась к его уху, и тут он услышал, что она говорит:

— Ты близко, сынок. Скоро ты ее увидишь. Нужно идти. — Прохладные пальцы коснулись щеки Алекса. — Поднимайся, прошу тебя.

— Не могу, мам. Я больше не могу этого вытерпеть.

— Ты уже вытерпел, сын. Прислушайся. Ты совсем рядом.

Алекс открыл глаза. Видение растаяло. С трудом приподнявшись, он сел и взглянул на ПП «Маяк».

Не может быть! Он думал, что лишь сомкнул глаза на минутку, а оказалось, пролежал тут больше часа! Времени почти не осталось!

«Прислушайся», — вновь прозвучали в памяти тихие мамины слова. И в этот миг, сквозь волны дурноты, боли, сквозь страх опоздать, не справиться, подвести себя самого и Кайру, Алекс почувствовал, что сигнал, который вел его, стал гораздо сильнее. Импульс усилился.

«Ты совсем рядом», — сказала мама. И Алекс понял, что это так.

Поднялся и пошел на зов.

Наверное, у него открылось второе дыхание, о котором часто пишут в приключенческих романах. Эта фраза не казалась Алексу лишь красивой метафорой: здесь, в Пространственной Зоне, такое с ним бывало уже не раз. Депрессивную безнадежность и тоскливую уверенность, что он оказался в смертельной ловушке, внезапно сменяла вера в хороший исход. Из глухого тупика неизменно находился выход…

… Покинув Болото, Алекс оказался посреди поля. Кругом перешептывалась на ветру кукуруза — высокая, выше человеческого роста, а сам он сидел прямо на земле (о, это блаженное ощущение твердой почвы!), на небольшом островке возле фермерского дома.

От облегчения, что ему удалось вырваться, Алекс едва не заплакал, но радость тут же угасла, стоило ему взглянуть на дисплей ПП «Маяк»: оказалось, что в Болоте он провел больше двух суток! Большая часть времени, отпущенного ему на поиски Кайры, истекла.

К счастью, импульс ощущался — охотничий нюх и поисковые способности по-прежнему были при нем. Он поднялся с земли, отыскал початок, который показался ему достаточно аппетитным и пригодным в пищу, перекусил, восполняя силы, и отправился дальше.

После череды всевозможных проекций — причем каждая следующая выглядела некрасивее, нелогичнее, тревожнее, неправильнее предыдущей! — Алекс наткнулся на еще одну лабораторию.

Здесь тоже все было разгромлено, сломано — словно прошла ударная волна и смела все на своем пути. Перевернутые столы, опрокинутые компьютеры, осколки битого стекла, расплавленный пластик — Алекс медленно шел, разглядывая царящий везде хаос и гадая, что могло случиться.

Одна стена сохранилась лучше других, и, подойдя к ней ближе, он увидел…

«Показалось?»

Алекс поморгал, помассировал пальцами веки. Снова посмотрел. Ничего не изменилось. На стене, рядом с погасшими экранами, обломками всевозможной аппаратуры висел его собственный портрет.

У Алекса вырывался истерический смешок.

— Что за фигня? Что происходит? — проговорил он вслух, словно кто-то мог ему ответить.

Его лицо на портрете было гораздо одухотвореннее, значительнее, строже и, пожалуй, старше. Брови сурово сдвинуты, челюсти напряжено сжаты, взгляд прямой и жесткий. К тому же на Алексе был строгий костюм, которых он никогда не носил. Ни дать ни взять вождь, отец народов. Снизу были написаны на английском языке его имя и фамилия.

Поглазев на свое изображение, так и не сообразив, что это могло бы означать, Алекс решил осмотреться, поискать какую-то информацию, попытаться получить ответы.

Вся техника пришла в негодность, но, может быть, сотрудники вели записи и на бумаге. Эта надежда не оправдалась. Нигде ничего — ни единого клочка бумаги, ничего похожего на журналы или книги.

Зато он нашел кое-что другое. Вернее, кое-кого.

В соседней комнате лежали тела. Они были свалены в кучу, их просто побросали друг на друга, и это было сродни надругательству.

Четыре человека — трое из них в одежде, которая, наверное, была униформой научных сотрудников: на двух мужчинах были надеты комбинезоны, на женщине — лабораторный халат. Четвертый мужчина, видимо, был охранником: его одеяние напоминало ту белую форму, которую Алекс уже видел на другом мертвеце, в другой лаборатории.

И снова Алекс задался вопросом: кто они? Обитатели? Люди?

Тела были в ужасном состоянии: вместо лиц кровавая каша, одежда залита кровью. Какая страшная участь!

Давно ли убили этих людей? Алекс не мог понять этого, потому что знал, что время в Пространственной Зоне течет по собственным законам. Если бы они находились в реальности, он сказал бы, что прошли несколько дней — кровь успела высохнуть, пятная побурели.

Похоже, это была комната отдыха: здесь стояли диваны, кресла, журнальные столики — все почти нетронутое. Алекс подошел к шкафу, стараясь не смотреть обезображенные трупы. Дверь отъехала в сторону, и он увидел висящую на плечиках одежду — четыре комплекта.

Странно… Можно подумать, эти люди пришли в проекцию, как на работу: переоделись, занялись своими исследованиями. Но ведь в Зону приходят не за этим — здесь отдыхают, развлекаются, а переодеваются (если нужно) обычно в Комнатах, прежде чем зайти, а никак не в проекциях. Или это все-таки Обитатели, ожившие в Зоне голограммы, заказанные кем-то, кто пожелал поиграть в научную лабораторию или что-то подобное?

Это уже вторая проекция-лаборатория, и второй раз он находит в ней тела убитых… Алекс, игнорируя властно зовущий продолжить поиски импульс, принялся осматривать комнату, надеясь обнаружить хоть что-то, что сможет пролить свет на происходящее.

Рыться в чужих вещах было неприятно, тем более что хозяева (кто бы то ни был — люди или Обитатели) лежали тут же, изуродованные, мертвые. Но желание докопаться до правды было сильнее, и Алексу повезло.

В сумке, которая принадлежала кому-то из мужчин, он обнаружил лист бумаги — график выхода на дежурство. Сверху значилось: «Октябрь — 2055». Слева были написаны фамилии и обозначены числа, когда надлежало выходить на службу.

Похоже, никакие это не Обитатели. Это люди, и сюда, в проекцию, они приходили на работу. И было это в 2055-м году. Спустя почти тридцать лет после второго выхода Алекса в Зону, или через пятнадцать лет после первого.

Голова шла кругом: привыкнуть к парадоксам Зоны Алекс так и не сумел. Всего пять дней он находится здесь, ПП «Маяк» прилежно считает часы и минуты, таймер работает. Но, тем не менее, он встречает людей, которые жили на несколько десятилетий позже.

Ладно, пусть так, но что они здесь делали? Почему лабораторию украшает его собственный портрет?

Алекс стал искать дальше. В той же сумке нашелся еще один лист бумаги — точнее, обрывок.

«…недавно разработанный Партией.

Мы бесконечно гордимся вами! Отважные, высокопрофессиональные, целеустремленные сотрудники, которые денно и нощно, подчас с риском для жизни несут свою вахту в Исследовательских Центрах и Транзитных Лабораториях Пространственной Зоны, — это настоящий оплот человечества!

Цели, которые ставит перед всеми нами Партия, грандиозны и масштабны. Важно помнить, что, только сплотившись, не жалея себя и поставив общественные интересы выше мелких личных нужд, мы сможем воплотить их в жизнь.

Все мы бесконечно верим в мудрость Лидеров нашей Партии и доверяем их продуманным и взвешенным решениям. Ведь только благодаря им был сделан столь мощный технологический прорыв, который позволил обеспечить необходимыми для жизни ресурсами многомиллиардное население Земли за счет Пространственной Зоны!

Теперь нам доступно то, о чем прежде приходилось лишь мечтать: мы научились извлекать из Пространственной Зоны все, что нам нужно для жизни. Полет научной мысли, кропотливый многолетний труд ученых, которые трудились и продолжают трудиться в Центральной Научно-исследовательской Лаборатории, носящей имя Саймона Тайлера, при постоянной поддержке Партии, в свое время позволил решить эту главную задачу.

Как известно, на начальном этапе люди приходили в Пространственную Зону лишь на краткое время в поисках развлечений. Теперь же мы можем находится в Зоне столько, сколько требуется, без закрытия Порталов и с огромной практической пользой, котор…»

Алекс был не просто потрясен. Его мир снова, в который уже раз перевернулся с ног на голову. Этот клочок бумаги — по всей видимости, какая-то агитка — рассказал ему о многом, хотя, конечно, львиная доля информации осталась за кадром.

Лаборатория названа в честь Саймона, под руководством которого была открыта Пространственная Зона. Портрет Алекса может свидетельствовать о том, что ему, видимо, отведена роль некоего идола-Первопроходца.

Получается, что во главе государства (видимо, США, потому что написано все было на английском языке) стоит не Президент, а Лидеры какой-то Партии. Отсутствие более развернутого наименования говорит о том, что других партий попросту не имеется. На смену демократии пришла диктатура? Скорее всего, это именно так, особенно если принять во внимание лязгающую, истерическую стилистику текста, изобилующие тяжеловесными штампами предложения и сквозящее в каждой фразе раболепие.

Замени несколько слов, и можно подумать, что дело происходит в черное время, в тридцатых — сороковых годах двадцатого века. Махровым сталинизмом, гитлеровскими речевками от всего этого несет за версту.

Значит, Пространственная Зона перестала быть местом, где люди пытались воплотить свои мечты, и начала каким-то образом обеспечивать человечество некими ресурсами. Правда, похоже, всячески этому сопротивляясь: поэтому речь идет о «риске для жизни». Отсюда и трупы в комнате и разгром в Исследовательском Центре или Транзитной Лаборатории — Алекс пока не понял, где находится.

Дальнейшие поиски ничего не дали. Больше ничего стоящего обнаружить не удалось. Однако фраза «мы научились извлекать из Пространственной Зоны все, что нам нужно для жизни» навела Алекса на мысль. Конечно, не факт, что получится, однако попробовать можно.

Будь у них с Кайрой возможность переносить вещи и еду из проекции в проекцию, им было бы намного проще, подумалось ему.

Алекс пересек комнату и осторожно приблизился к мертвецам. К счастью, охранник лежал на самом верху жуткой пирамиды из тел. Внутренне сжавшись, Алекс протянул руку и вытащил из кобуры на поясе покойного пистолет.

Хорошо бы, конечно, чтобы это не понадобилось, но если вдруг придется встретиться с тем, что убивало людей, работающих в Зоне, то возможность защищаться окажется очень кстати. В том, что сумеет при необходимости воспользоваться оружием, Алекс не сомневался: пару лет назад он брал уроки стрельбы, любил ходить в тир.

По форме оружие напоминало то, которое он привык видеть, только было гораздо меньше и легче. Почти игрушечный на вид, пистолет был серебристого цвета, с коротким дулом. Он хорошо лежал в руке, предохранитель, как ни странно, отсутствовал.

Магазин был прозрачным — видимо, чтобы можно было в любой момент посмотреть, сколько патронов осталось. Обойма оказалась полной: выстрелить человек явно не успел. Приглядевшись к патронам, Алекс понял, что пули были разрывные.

Все, теперь можно уходить. Алекс пошел к Порталу, гадая, удастся ли ему вынести оружие из этой проекции. Если люди научились делать, то и у него должно получится.

Алекс шагнул в Портал с трепетом, какого не испытывал уже давно. Останется ли пистолет при нем или растворится, исчезнет где-то на границе Порталов?

Оказавшись в следующей проекции Алекс обнаружил, что оружие по-прежнему у него.

 

Глава пятая. Противоядие и медленная смерть

Тридцать семь минут. Ровно столько оставалось до того момента, как поисковой сигнал пропадет и поиски нужно будет прекратить.

Ноги заплетались, и Алекс шел, запинаясь, спотыкаясь на ровном месте. Головная боль не отпускала, пульсировала, словно в голове у него был гнойный нарыв. Перед глазами все плыло, Алекс не видел, куда ступает, и едва замечал, что его окружает. Единственное, что он ощущал совершенно четко, был импульс, сигнал, который вел его по следу Кайры.

Тошнота выматывала. Желудок был пуст, и, когда подкатывала очередная волна, Алекса даже и желчью уже не рвало, даже крови не было. Сухие позывы выворачивали наизнанку, он падал на колени и корчился, пока его не отпускало.

А затем вставал, преодолевая головокружение, и шел вперед, как робот, автоматически выполняющий то, на что его запрограммировали: оторвать ногу от земли, разогнуть колено, поставить ногу, затем проделать то же самое с другой ногой. Простейшие действия, которые не требовали сосредоточенности, однако причиняли боль: ломота в мышцах была такая, что Алексу казалось, будто в суставы ему насыпали битое стекло.

Сконцентрировавшись на боли, на набирающем силу сигнале, ничего не видящий и не соображающий, он, конечно же, не заметил отвратительную тварь, когда она возникла на его пути. Алекс вообще не разглядел бы ее и прошел мимо, если бы она не напала на него, не ухватила его зубами за икру.

Вспышка новой боли, настолько сильной, что затмила то, что мучило его раньше, заставила Алекса испустить хриплый вопль. Прояснившимся взором он глянул вниз и увидел в полуметре от себя существо кошмарного вида: скользкая змеиная шкура, пятнистая, как у гиены, узкая тупоносая морда, кривые клыки, поблескивающие в открытой пасти.

Тварь была размером с крокодила, но больше походила на варана. Только вот у варанов не бывает таких капюшонов, что раздувался у животного вокруг шеи — кроваво-красных, в отвратительных прожилках, с острыми шипами.

Существо громко зашипело и припало к земле.

«Готовится снова напасть!» — промелькнула мысль, и, не успев додумать ее, Алекс выхватил из-за пояса пистолет, позаимствованный у мертвеца. Он успел разобраться в его устройстве, хотя стрелять еще не пробовал. Надеясь, что все сработает, как надо, Алекс вытянул руку вперед и нажал на спусковой крючок.

Он ожидал отдачи, но рука лишь чуть дрогнула. Пистолет стрелял мягко, почти беззвучно. Однако то, что выплевывал серебристый ствол, обладало мощной разрушительной силой. Животное, которое только что стояло перед Алексом, собираясь атаковать, разорвало в клочья. Не осталось ни хвоста, ни гладкого змеиного брюха, ни мерзкого капюшона.

«Вот тебе, сволочь!» — подумал Алекс.

Спрятал оружие и хотел пойти дальше, но понял, к своему ужасу, что не может сделать ни шага.

Боль сверлила его и грызла, но он был достаточно вынослив и успел привыкнуть к ее постоянным укусам. Рана была не столь уж велика, и даже крови натекло не слишком много, как будто ее и вовсе не осталось в его измождённом теле. Но пошевелить ногой Алекс не мог, как ни старался. Она распухла и была будто парализована до колена. Попытавшись шагнуть, Алекс повалился на землю.

Правая нога, тяжелая, как колода, казалась не частью тела, а чем-то чужим, инородным. Алекс ущипнул себя за бедро — тут чувствительность еще оставалась. Должно быть, это какой-то яд. Животное, видимо, охотится таким образом: кусает жертву, а потом просто ждет, когда у нее наступит паралич, и приступает к обеду. Возможно, не дожидаясь даже, чтобы она умерла.

Черт! Черт! Стычка с монстром отняла больше десяти минут, у него в запасе — меньше получаса, но что толку, если ты лишен возможности передвигаться?

Неужели все закончится так глупо? Окажется зря, пойдет прахом из-за какой-то тупой, бессмысленной, отвратительной твари? Ее банальный голод встал на пути его замысла, перечеркнул все усилия….

Ну уж нет! В рюкзаке ведь есть лекарства. Среди них должно быть и противоядие. Стянув рюкзак с плеча, Алекс положил его на колени и запустил руку внутрь. Где же аптечка? Ага, вот она.

Алекс лихорадочно рылся в ней, перебирая флаконы, упаковки с бинтами, коробочки с пилюлями, пока в руке у него не оказался шприц с мутноватой жидкостью. На упаковке было написано, что препарат содержит антитела, которые нейтрализуют большинство вдов. Он сомневался, что яд этого животного был известен ученым, которые разрабатывали сыворотку, но не оставалось ничего другого, кроме как испробовать ее на себе.

Не снимая брюк, Алекс вонзил шприц в бедро и нажал на поршень. Из шприца жидкость перетекла в его тело, и теперь оставалось лишь одно: ждать.

В инструкции было сказано, что сыворотка действует почти мгновенно, в течение трех минут. Что ж, хотелось бы верить. Алекс не мог сейчас умереть, просто не имел права, даже если это было самым легким исходом. Думая об этом, он вспомнил, как на его глазах недавно умер человек…

… Прошли сутки с того момента, как у него в руках оказалось оружие. С ним он чувствовал себя куда увереннее. Перед выходом в Пространственную Зону Алекс вскользь обмолвился о том, чтобы взять с собой что-то для защиты, но понимания его идея не встретила. В самом деле, к чему все это, если он должен пробыть в Зоне меньше пяти минут и никого не собрался искать? Он не стал настаивать, опасаясь, что его могут заподозрить в обмане, потому и отправился на поиски Кайры безоружным.

Алекс знал, что в его распоряжении остается все меньше времени, поэтому шел сквозь проекции стремительно, нигде не задерживаясь, следуя своему нюху. К счастью, на его пути не возникало ничего, что могло бы его остановить.

Зона была странной, но он уже начал привыкать к этим странностям. Проекций, которые прежде люди заказывали, желая развлечься, попутешествовать или научиться чему-то, становилось все меньше, и были они, как Алекс и заметил раньше, подпорченными, сломанными.

Например, ему встретилось чудесное живописное озеро, на берегу которого стоял домик с беседкой. Причал был украшен шариками, цветами и лентами, на воде покачивалась лодка. Наверное, проекцию заказали для свадебного торжества или медового месяца, только вот вряд ли молодоженам пришелся бы по вкусу этот райский уголок. Вода в озере была бурого цвета — мутная, гнилая, с расползающимися по поверхности маслянистыми пятнами. Никто в здравом уме не пожелал бы купаться или кататься на лодке в зловонной жиже. Проекция испортилась, точно так же, как портилась почти везде еда, оказывались ветхими и ненадежными строения.

Парки и детские площадки были постапокалиптического вида: кривые качели, заросшие дорожки, сломанные скамьи. Во многих проекциях шел нескончаемый ледяной дождь, пробиравший до костей.

Алекс старался не обращать на все это внимания, тем более что большинство проекций теперь имели совсем иное назначение. Он видел железные конструкции непонятного назначения, мрачноватого вида здания с зарешеченными окнами, длинные тоннели, шахты, цеха, перевернутые вагонетки, устройства, напоминающие нефтяные качалки.

Кое-где были трупы. Алекс не подходил, не смотрел на них, шел мимо. Один раз ему снова встретилась лаборатория, но она была в еще более плачевном состоянии, чем две другие, встреченные ранее.

Лишь в одной проекции Алекс задержался. Он встретил там человека, и этот человек был еще жив. Хотя, без сомнения, призывал свою смерть.

Алекс очутился в локации, напоминавшей заброшенное предприятие. Все кругом было разрушено — возможно, взрывом невероятной ударной силы. Здания рассыпались в прах, не было ни одной целой стены. Всюду валялись обломки, из которых торчали искореженные металлические штыри. Груды камней, пыль, расплющенные машины, о первоначальном виде и назначении которых оставалось только догадываться.

Повидав уже немало подобных мест, находящихся в разной степени запустения, Алекс хотел было пойти к Порталу, который виднелся неподалеку, но его внимание привлек протяжный стон.

Алекс замер на месте, вытянув шею. Стонал человек — в этом не было сомнения. Звук доносился с левой стороны, и Алекс бросился туда, не раздумывая, что это может быть опасно.

Его взгляду предстала дикая картина. В обломок стены был впаян человек. Впаян, вдавлен, впечатан — сложно было найти подходящее слово. Ног и рук не было, на поверхности проступало лицо и часть туловища, превращенного в кровавое месиво. Вся стена и земля вокруг были в потеках спекшейся крови, тут же валялись куски человеческой плоти и, кажется, внутренностей.

— Что с вами произошло? — тихо проговорил Алекс, подойдя ближе к несчастному, и не надеясь, что пострадавший может говорить.

Это был совсем еще молодой юноша — вряд ли ему было больше двадцати. Губы искусаны в лохмотья, а глаза воспаленные, обведенные красными полукружьями. И в этом изуродованном теле, в этих затуманенных болью глазах все еще теплилась жизнь.

Услышав голос, умирающий медленно моргнул и поглядел на Алекса. Сначала взгляд был пустым, но, чем дольше парень смотрел, тем больше понимания, осмысленности появлялось в его взоре. А потом Алекс прочел в нем нечто сродни восторгу, даже какой-то экзальтации. Возможно, парню привиделось что-то или же он просто принимал Алекса за кого-то другого. Потом губы живого мертвеца шевельнулись: он пытался заговорить.

— Вы? — прочел по губам Алекс. — Боже!

Не зная, как реагировать, он прижал руку к груди и проговорил:

— Меня зовут Алекс. Алекс Кущевский.

Умирающий прикрыл глаза, но тут же снова открыл их. Потрясенный, изумленный происходящим, Алекс увидел, что из уголка глаза выкатилась слеза. На грязном лице появилась тонкая прозрачная дорожка.

— Счастье! — выговорил он, и Алексу даже не пришлось угадывать: слово прозвучало совершенно отчетливо.

Через мгновение глаза юноши закатились, рот приоткрылся, лицо сначала конвульсивно задергалось, а через мгновение расслабилось. Печати страдания на нем больше не было: скончавшись, этот человек обрел покой. А за секунду до смерти, без сомнения, почувствовал себя счастливым.

Алекс отошел от мертвеца, и его вдруг обуял такой ужас, какого он давно не испытывал. Страшна была смерть, которую принял этот человек. Страшны были обстоятельства, которые привели его к такой ужасной гибели. Но хуже всего была неподдельная радость при виде Алекса — фанатичная, невозможная, иррациональная.

Отступив назад, Алекс побежал прочь от стены, стремясь скрыться, оказаться как можно дальше от умершего, словно замурованный в стену труп мог каким-то образом начать его преследовать. Портал казался спасением, и Алекс кинулся в него, уже понимая, что ему никогда не удастся убежать от горящего экзальтированным восторгом взора полумертвого человека. Это было одно из тех воспоминаний, который остаются с тобой до конца, преследуют до самого смертного часа.

Алекс не мог этого знать, но если бы ему было дано читать мысли, то он понял бы, что оказался прав.

Его легендарная, почти не имеющая отношения к подлинному Алексу личность, его овеянная творимыми сначала Корпорацией, а потом выросшей из нее Партией мифами биография — все это было предметом горячего поклонения молодых людей по всему миру.

Умерший мальчик (которого, кстати, тоже звали Александром, в честь великого человека!), как и миллионы других людей, послушно боготворил образ Алекса Кущевского. Равнялся на него, хотел быть хоть немного похожим на своего кумира, а потому то, что ему довелось перед смертью увидеть канонизированный образ, воспринял как высшую награду.

Тот, кого он обожал, пришел, чтобы избавить его от мук.

Разве ради этого не стоило умереть? Это ли не счастье?..

 

Глава шестая. В конце пути

В ожидании, когда подействует сыворотка, Алекс думал, что все познается в сравнении. Старая истина, но вывод безошибочно точный.

Сейчас он почти не замечал боли, которая терзала каждую клетку его тела, не обращал внимания на тошноту и багровый туман, повисший перед глазами. Не ощущал ни жажды, ни голода, хотя в последний раз ел и пил больше суток назад.

Алекс ждал, когда вернется чувствительность в израненной ноге, и призывал эту новую боль, как самое высшее благо. Он гнал от себя мысль о том, что достижения фармакологии окажутся бессильны против неведомого монстра, обитающего в Зоне. Старался не думать о том, что брат или сестра кровожадного чудовища могут находиться где-то поблизости и напасть на него, а он, вне всякого сомнения, даже и не заметит их приближения.

Однако время шло, а ничего не происходило. Счет шел на минуты. Двадцать шесть минут ему оставалось. Двадцать пять. Двадцать три.

Хорошей новостью было то, что онемение не распространялось выше по ноге. Бедро по-прежнему сохраняло чувствительность, и это, возможно, означало, что распространение яда удалось приостановить.

Двадцать две минуты. Двадцать.

Алекс усилием воли заставлял себя не впасть в отчаяние.

Девятнадцать. Еще немного — и прекратятся мучения. Его нечеловеческое чутье пропадет. Боль, которая соединяет его с Кайрой, исчезнет. Умрет последняя надежда.

Восемнадцать. Кажется, удалось пошевелить пальцами? Или показалось?

Шестнадцать. Пятнадцать.

Когда растаяла, ушла в небытие пятнадцатая минута, Алекс сообразил, что снова чувствует свою ногу — новая боль поведала ему об этом. Тянущая, давящая, но, впрочем, вполне терпимая. Колено теперь сгибалось, ступней можно было пошевелить. Хотя опухоль еще не спала, и каждое движение давалось непросто, но главное — Алекс смог подняться!

Надо бы поискать какую-то опору, палку… Но некогда, некогда. Пока он поднимался, пытаясь сохранить равновесие и делая первые осторожные шаги, истекли еще две драгоценных минуты.

Он двинулся вперед — медленно, как глубокий старец, осторожно (если упадет, то вставать будет долго, а от болевого шока недолго и сознание потерять).

Покачиваясь, припадая на больную ногу, Алекс кое-как добрался до Портала и вышел из проекции, в которой едва не погиб. В следующий миг он оказался в огромном гулком помещении, похожем на ангар. До противоположной стены, куда его тянуло, было так далеко, что он не мог разглядеть ни эту стену, ни Портал, который, судя по всему, был где-то там.

Не теряя времени, Алекс поковылял дальше. В «ангаре» было пусто, только вдоль стен громоздились беспорядочно сваленные предметы. Алекс толком не разглядел, что это такое: не то каменные блоки, не то ящики.

Потолок был высоким и прозрачным, так что через стеклянную крышу в помещение проникал сероватый дневной свет. Каждый шаг выжимал из Алекса последние силы, и он не смотрел по сторонам, чтобы сберечь остатки их. Просто шел и шел, повинуясь лишь нюху, как животное, и явственно ощущая, что цель уже близка.

Ближе, чем он мог подумать.

Сосредоточенный на своих ощущениях, Алекс поначалу не заметил, что приблизился к очередному Порталу и шагнул в него, не отдавая себе отчета, что оказался в новой локации. Лишь сделав несколько шагов, он осознал этот факт.

Перед ним снова было помещение, на этот раз гораздо меньше по размеру, но все равно просторное — что-то вроде концертного зала: широкая сцена и сбегающие к ней ряды стульев. Алекс очутился примерно посередине зала и шел по направлению к сцене.

Спуск был пологим, но шагать под горку из-за больной ноги оказалось сложнее. Он приноровился идти боком, и дело пошло быстрее. А оказавшись внизу, Алекс внезапно осознал две вещи.

Боль, которая много часов не оставляла свою жертву в покое, терзая железными зубами, нарастая с каждым мгновением и сводя его с ума, прошла без следа.

Только что Алекс барахтался внутри нее, ощущая себя в жерле огненного вулкана, а уже в следующую секунду был свободен. Растаяла кроваво-красная пелена, от которой он почти ослеп, исчез гул в ушах, ставший уже привычным.

Нога, конечно, продолжала ныть, отек никуда не делся, но это были сущие пустяки в сравнении с мучениями, которые Алекс терпел почти сутки. Вместе с болью пропал и поисковый импульс: время, отведенное на поиски Кайры, закончилось. Таймер выключился.

Испугаться, запаниковать Алекс не успел, потому что услышал голоса. Помещение не было пустым. Теперь, когда зрение вернулось, он разглядел возле сцены дверь.

Она была закрыта, голоса раздавались изнутри.

Мужские и женский.

Его Алекс узнал бы из миллиона. Сказать, что он прозвучал музыкой для его слуха, было бы преуменьшением. Так, наверное, звучат голоса ангелов в раю, если рай существует.

Слов было не разобрать; того, о чем говорили за дверью, понять не удавалось, но это не имело значения.

«Я здесь, Кайра! Я все-таки отыскал тебя!» — хотел крикнуть Алекс, но голос ему не повиновался. Стараясь унять волнение, от которого перехватывало горло и сбивалось дыхание, он похромал к двери.

Чем ближе он подходил, тем отчетливее понимал, что там, внутри, происходит что-то плохое. Те эмоции, что охватили Алекса, тот восторг, который его обуял, то счастье, которое он испытал, поняв, что конец пути все-таки не похоронил надежду, не дали ему осознать этого сразу.

Однако, когда до двери оставались несколько метров, он услышал, что Кайра не говорит, а почти кричит что-то срывающимся, ломким голосом, в котором звенят страх и смятение. Кажется, она уговаривала кого-то или о чем-то умоляла. Жалобные, плачущие интонации резанули Алекса по сердцу — он не помнил, чтобы когда-то слышал их у Кайры.

Один из мужчин бросал отрывистые короткие фразы: будто не говорил, а лаял. Второй говорил быстро, твердо, и этот голос тоже был почему-то знаком Алексу.

Но понять, так ли это, он не успел, потому что за дверью раздался негромкий сухой хлопок. Алекс тут же понял, что это — точно такой же звук он слышал совсем недавно… На долю секунды воцарилась хрупкая тишина, а потом ее пронзил острый, как игла, женский крик.

А потом прозвучал и третий звук: стук падения тела. Человек, в которого попала пуля, повалился на пол. И, очевидно, что это был не тот, кого Кайра считала врагом. Враг, изрыгающий лающие резкие слова, был жив и угрожал ей.

Алекс вмиг оказался у двери. Ему повезло, что он не выкрикнул имя Кайры, как только услышал, что она внутри. Пока о его присутствии никто не подозревал, у него оставался шанс справиться с убийцей, хотя этот человек, возможно, сильнее, лучше вооружен, и, скорее всего, не ранен, как Алекс.

Зато на его стороне был эффект неожиданности, и Алекс собрался воспользоваться своим преимуществом в полной мере. По тому, откуда раздавались голоса, он понял, что Кайра стояла слева, ее мучитель — справа. Алекс достал пистолет.

«Не облажайся, будь добр!» — сказал он себе, распахнул дверь и тут же развернулся всем корпусом туда, где находился мужчина.

Комната, на пороге которой оказался Алекс, была небольшой. Наверное, когда-то здесь располагалось что-то вроде гримерки или комнаты отдыха для выступающих. В комнате стояло трюмо с большим зеркалом, круглые журнальные столики, а возле стен — диваны и кресла.

Посреди комнаты на полу неподвижно лежал мужчина. В углу, прижав ладони к лицу, стояла Кайра. Напротив девушки стоял мужчина в светло-серой военной форме — Алексу уже доводилось видеть такую в Пространственной Зоне. На голове у него было что-то вроде шлема, полностью скрывающего лицо, в руках он держал оружие, направленное на Кайру.

Сомнений не было: не появись Алекс, убийца расправился бы с ней, но неожиданное вторжение отвлекло внимание этого человека, и Алекс не собирался давать ему возможности сосредоточиться.

Не говоря ни слова, он вскинул руку и сразу же выстрелил. Снова стены комнатки услышали тихий смертоносный хлопок («Слава Богу! Пистолет не подвел»!)

Эффект от выстрела бы в точности такой, какой Алекс наблюдал несколькими минутами ранее. Тварь была намного мельче, и ее разорвало. Стоящий перед ним человек был высок и крепок, но выстрел проделал в его груди огромную рваную рану. Его отбросило назад, к стене.

— Ложись, Кайра! — запоздало прокричал Алекс, вдруг испугавшись, что убийца может успеть автоматически выстрелить, ведь палец его уже лежал на спусковом крючке.

Но опасение оказалось напрасным. Ударившись спиной о стену, человек в светлой форме сполз на пол и затих.

«Получилось! — подумал Алекс, глядя на безвольно повисшие руки, на голову, что свесилась на грудь. — Я убил его».

На всякий случай он подошел ближе и пару секунд стоял, глядя на лежащего. Рана была огромной, но кровь не вытекала из нее: сердце остановилось. Никогда прежде, несмотря на все происшествия, на все, что происходило с ним на протяжении жизни, Алексу еще не доводилось убивать.

Что полагается чувствовать в таких случаях? Опустошение? Потрясение?

Алекс чувствовал радость и удовлетворение.

Он обернулся к Кайре, которая все так же стояла поодаль, не сводя с него глаз. Алекс не мог понять, что читается в этом взгляде, не знал, рада ли она ему, узнает ли… А может, это был еще один двойник, еще одно порождение Пространственной Зоны, очередной ее парадокс?

— Можно мне поверить тому, что я вижу? — спросила Кайра.

Услышав эти слова — неловкие, странные, немного жалкие, Алекс ощутил, что внутри него что-то взорвалось. Костяной панцирь, толстая броня, которая так давно защищала его сердце, прятала сокровенные чувства, живущие в душе, лопнула. Он больше не знал, что чувствует, и даже, кажется, не вполне сознавал, кто он такой и где находится.

Он смотрел на Кайру и летел в звенящую, искристую пустоту, не понимая, падает или взмывает ввысь.

— Поверь, — только и ответил он.

 

Глава седьмая. Выжившие

— Поверь, — сказал Алекс.

А в следующую секунду Кайра бросилась к распростертому посреди комнаты человеку.

Он смотрел, как она падает возле него на колени, как пытается повернуть на спину, и слезы текут по ее лицу. Он похромал к этим двоим, кое-как согнул распухшую ногу, опустился на пол рядом с Кайрой.

— Погоди. Я помогу.

Кайра всхлипнула.

— Он… умер?

Не отвечая, Алекс взял мужчину за плечи и перевернул. Теперь он видел его лицо: мучнисто-белая кожа, закрытые глаза, впалые щеки. Неудивительно, что голос этого человека показался ему знакомым, хотя слышал он его давно.

— Даниил? — прошептал Алекс. — Он все-таки выжил тогда?

В последний раз, когда Алекс видел Даниила, они все были в макромире. Ему вспомнился тот день — самый страшный в его жизни. Они все сражались с гигантскими кошмарными тварями, пытались выжить.

Сначала погиб Мопс — и, хотя смерть его была жуткой, Алекс не испытывал к нему жалости.

Потом твари несколько раз пытались убить Даниила, а он, вопреки тому, как вел себя прежде, стремился спасти их с Кайрой. Кайру, если точнее.

Алекс смотрел сейчас в искаженное мукой бледное лицо и вспоминал, как Даниил кричал ему:

— Уведи ее отсюда! Бегите! Я отвлеку!

— А ты?

— Прочь! Давай же!

Они бежали к Порталу: Алекс поддерживал раненую Кайру, потом подхватил ее на руки, а за спиной у них грохотали выстрелы.

Довелось им увидеться и еще раз: Даниил боролся за жизнь, пытался дойти до них с Кайрой, но одна из паукообразных тварей несколько раз хлестнула щупальцем-плеткой, и он упал, чтобы больше не подняться…

Алекс оказался единственным, кто выбрался из жуткой проекции.

Выбрался — и все это время верил, что Кайра жива.

И был уверен, что Даниил погиб.

Кайра прижала пальцы к шее раненого.

— Кажется, пульс есть.

Алекс сделал то же самое.

— Он еще жив.

Оба понимали, что именно «еще». Убитый Алексом военный ранил его в живот, и смотреть на месиво, в которое превратились внутренности Даниила, было невыносимо. Он потерял много крови, позвоночник был, скорее всего перебит.

Кайра не вытирала слез, она вообще ничего вокруг не замечала. Положив голову Даниила к себе на колени, девушка держала умирающего за руку и не отводила от него глаз.

«Напрасно она ждет, — подумал Алекс. — Он не придет в себя».

Кем они стали друг для друга? Сколько времени, по их меркам, Даниил и Кайра пробыли в Пространственной Зоне? Какой она была для них — такой, как обычно, или изменившейся? Почему тот военный хотел убить их?

Алекс не задал ни одного вопроса. Радуга, что начала расцветать внутри него, когда он, стоя в зале, услышал голос Кайры, погасла. Знакомый холод снова сковывал его существо и прозвучал в голосе, когда он проговорил:

— Мы не сможем помочь ему. У меня есть лекарства и бинты. Можно перевязать Даниила, но это бесполезно. Лекарства не помогут. Нужна операционная, хирурги и…

— Я знаю, — перебила Кайра, по-прежнему не глядя на Алекса. — Но мы должны что-то сделать! Нельзя же вот так сидеть и ждать! Он столько раз спасал мне жизнь, рисковал ради меня…

Голос ее оборвался.

Алекс не знал, что ей ответить, и в этот миг Даниил открыл глаза. В нем была заложена исключительная воля к жизни. Там, где кто-то другой давно сдался бы, Даниил продолжал бороться.

— Не плачь, — слабо проговорил он.

А потом посмотрел на Алекса. В помутневших глазах промелькнуло изумление, по губам скользнула призрачная тень улыбки.

— Вернулся… Убил, — Даниил дернул углом рта, — того?

Алекс кивнул.

— Хорошо. Могу умереть спокойно. Не одна.

Ему было трудно говорить. Алекс вообще не понимал, как он до сих пор держится, с такими-то ранами.

— Пожалуйста, — сказала Кайра. — Даня, пожалуйста.

— Прости, что так вышло, — он снова попробовал улыбнуться. — А все же я был прав.

Они неотрывно смотрели друг на друга, и Алекс чувствовал себя лишним. Ему захотелось уйти прочь, оказаться за тысячу километров от этого места. От этой женщины, встречи с которой он так ждал.

Глупо было ревновать к человеку, которому оставалось жить считанные минуты, но Алекс и не ревновал. Он чувствовал себя обманутым, раздавленным. У Даниила были кишки вывернуты наружу, а у него самого — душа. И неизвестно, что хуже. Одно точно: Даниил отмучается быстрее.

Думая об этом, Алекс не заметил, как Даниил приподнял руку. Прикосновение было почти невесомым, но он вздрогнул от неожиданности, будто его обожгло. Умирающий смотрел странным, настойчивым взглядом.

— Я ошибался… тогда.

— Что?

— Насчет тебя.

Алекс вспомнил далекий вечер, когда они сидели вдвоем у костра. Кайра увидела в одной из проекций маленькую мертвую девочку, встающую из гроба, напомнившую ей об умершей дочери. Тогда-то Алекс и узнал о ее секрете, и ему было горько от того, что Кайра доверилась вовсе не ему, а беглому преступнику, жестокому, грубому человеку, который умирал теперь у них на руках.

Даниил сказал Алексу, что Кайра — не его женщина. Обозвал сосунком, глупым теленком, который просто подвернулся ей, когда она была одинока и несчастна.

Алекс долго раздумывал над этими словами, не понимая, чего в них было больше: правды или едкой горечи безответно влюбленного мужчины? Он не знал, верить ли сказанному, но потом решил, что это неважно. Неважно потому, что рядом с Кайрой сейчас нет ни его самого, ни Даниила.

Как выяснилось, ошибался. Даниил был с Кайрой все это время. Он хотел прогнать Алекса, остаться с ней в Пространственной Зоне — так и случилось. «А если она надоест тебе?» — выпалил Алекс тем вечером. Даниил ответил: «Если в твоей голове родился этот вопрос, ни черта ты, выходит, не смыслишь. Любовь пройти не может. Раз прошла, значит, это была не любовь…»

— Не прав, — снова сказал Даниил, пристально глядя на Алекса, словно желая сказать взглядом больше, чем словами.

Будто удостоверившись, что Алекс понял все, как нужно, он посмотрел на Кайру.

— Дай мне воды.

— Тебе нельзя, — запротестовала та, — ты ранен в живот!

— Все теперь можно, — сейчас улыбка далась Даниилу лучше.

Алекс потянул рюкзак с плеча, достал бутылку воды. Отвинтил крышку и поднес бутылку к губам Даниила. Но тот не успел сделать ни глотка.

Голова раненого вдруг резко запрокинулась. Даниил захрипел, изо рта выплеснулась струйка густой крови. Кайра вскрикнула, крепче сжав его руку. Тело Даниила несколько раз конвульсивно дернулось, потом расслабилось, вытянулось и замерло. Открытые глаза уставились в потолок.

Душа покинула тело, борьба закончилась.

«Вот Зона и отпустила его, — подумал Алекс, чувствуя что-то похожее на зависть. — Теперь он свободен. Дверь открылась».

Сам Алекс так до конца и не покидал Территорию.

И никто никогда ее не покидал.

Некоторое время они с Кайрой сидели, не говоря ни слова. Девушка по-прежнему держала на коленях голову Даниила. Потом острожно опустила ее на пол, поднялась. Слез больше не было, она лишь с тоской смотрела на того, кто сопровождал ее в странствиях по Пространственной Зоне.

Алекс прикрыл Даниилу глаза, потом тоже встал рядом с Кайрой.

— Мне он сказал, что ошибся, а тебе — что был прав. В чем? — Алексу почему-то показалось, что это важно.

Кайра взглянула на него и тихо ответила:

— Я горевала. Не верила, что ты вернешься. Хорошо знала особенности Пространственной Зоны, поэтому понимала: это невозможно.

— А он?

— А Даниил говорил, что Зону я, может, и знаю, а вот людей — не особенно-то. Говорил, если человек любит, он вернется.

«Мы любили друг друга. Я любил тебя», — подумал Алекс, но вслух произнес другое:

— Я здесь.

— Да. — Кайра подошла к нему и спросила: — Ты поэтому вернулся? Или вовсе никуда и не уходил?

Они стояли совсем рядом, и Алекс не мог понять, что чувствует, почему не может просто обнять Кайру, прижать к себе, как мечтал?

Может быть, мешал Даниил, тело которого остывало на бетонном полу, а дух незримо присутствовал где-то рядом. А может, они оба стали другими. «Пространственная Зона не меняет людей», — давным-давно сказал Саймон. И ошибся. Алекс и Кайра изменились. И эта встреча, которой могло и не быть, шла по другому сценарию, совсем не так, как представлялось Алексу.

— Сколько вы пробыли здесь без меня? — спросил он.

— Тысячу двести восемьдесят шесть снов, — немедленно ответила она.

Алекс быстро подсчитал в уме: получилось примерно три с половиной года. Сам он, с момента расставания с Кайрой, провел в реальном мире около семи лет. Но, блуждая по Зоне, видел следы пребывания людей и через тридцать лет после того, как сюда вернулся. Нет, ему не понять, как течет время в двух этих мирах.

Ее лицо было совсем близко. На щеке у Кайры — там, куда хлестнула ядовитая плеть, виднелся большой побелевший шрам. Именно такой, с уродливым шрамом, она однажды встретила саму себя в одной из проекций. Кайра рассказывала Алексу, как сильно напугала ее та встреча.

— Я не бросил тебя, — вырвалось у него. — Я бы ни за что тебя не оставил, ты ведь знаешь?

— Знаю, конечно.

В глазах ее заблестели слезы.

— Ты потеряла сознание, я бежал к Порталу с тобой на руках, а потом из-под земли появилось то чудовище. Я стал проваливаться, но успел отбросить тебя, чтобы ты могла спастись. Падал вниз, но вдруг проклятая землеройка выбросила меня на поверхность. Я очутился возле Портала, а ты осталась на краю ямы… — Он прикрыл глаза рукой. Та картина встала перед мысленным взором так живо, словно все происходило на самом деле.

Алекс вспомнил как, раззявив пасть, лезло к нему уродливое существо, вылезшее из разлома. А на другом конце ямы поджидали паукообразные твари, и везде, куда ни посмотри, выползали из-за валунов, спускались с неба и с деревьев, ползли по земле все новые и новые монстры. Они кишмя кишели на каждом сантиметре, лезли отовсюду, и не было от них спасения…

— Мы оказались разделены, я был уверен: нам не выжить. Рядом со мной приземлилась «муха», проткнула мне плечо своим жалом. Я схватился за него, хотел вытащить, и мне удалось. Стоял пару секунд, вцепившись в это жало, а потом тварь дернулась и… Меня мотнуло вперед, потом я не удержался на ногах и опрокинулся на спину. Портал был позади, и я просто провалился…

— Перестань себя казнить, Алекс. Я же сказала, что все знаю.

Слезы дрожали в ее глазах. Кайра смотрела на Алекса, словно ждала чего-то, а он не понимал, чего. Опустил голову, снова взглянул на тело Даниила. Только в этот момент Алекс обратил внимание на то, что левая нога его вывернута под невозможным углом, словно была сломана или…

— Это протез, — проговорила Кайра, очевидно, проследив за его взглядом.

— Давно он потерял ногу? — спросил Алекс, хотя это уже не могло иметь никакого значения.

— Зона изменилась. Наверное, ты заметил?

Алекс согласно кивнул.

— Мы тоже… не сразу, но заметили. Та Пространственная Зона, в которой мы встретились с тобой, — Кайра запнулась. — Где мы были так счастливы, хоть это казалось невозможным…

Сердце Алекса заныло от печали, которая сквозила в ее голосе. Кайра смахнула слезу и договорила:

— Той Зоны не стало. Да, она всегда была опасна, но теперь это не просто вопрос выживания, испытания на прочность. Долгое время мы, люди, были для нее чем-то вроде докучливых комаров или мошек, она едва замечала наше присутствие. Но все изменилось, когда люди попытались использовать Зону не просто ради забавы. Пространственная Зона стала убивать нас, потому что люди стали убивать ее.

 

Глава восьмая. Примерно тысячу снов назад

Это обнаружилось случайно — так, как самое важное всегда и обнаруживалось. Кайра давно заметила: все значительное, существенное в этой жизни обычно сваливалось на голову внезапно, неожиданно, а не как результат усилий и опытов.

В одной из проекций они с Даниилом обнаружили большую библиотеку. Здесь были сотни книг на английском языке, и Кайра долгие часы бродила между стеллажей, с наслаждением касаясь пальцами корешков, вытаскивая с полки и открывая одну книгу за другой, вчитываясь в знакомые строчки.

Шекспир, Драйзер, Диккенс, Хемингуэй, Моэм, Фицджеральд, Гете, Маркес… Кайра искренне радовалась им, словно встретила старых друзей. А когда наткнулась на томик «Листья травы» Уолта Уитмена, душа ее запела, затрепетала. Любимый Уитмен! Кайра быстро пролистала книгу, нашла «Песню радостей», которую любила больше других стихотворений, и прочла:

«О, покуда живешь на земле, быть не рабом, а властителем жизни!

Встретить жизнь, как могучий победитель,

Без раздражения, без жалоб, без сварливых придирок, без скуки!

Доказать этим гордым законам воздуха, воды и земли,

что душа моя им неподвластна.

Что нет такой внешней силы, которая повелевала бы мной.

Ибо снова и снова скажу: не одни только радости жизни

воспеваются мной, — но и радости Смерти!»

Читала вслух, чувствуя, легкие наполняются воздухом, в голове проясняется, и все ее существо наливается особой духовной силой. Так всегда было, стоило ей начать читать великого Уитмена. Его книга всегда была с нею, как Библия, и Кайра часто сожалела о том, что не взяла ее с собой, отправляясь в Пространственную Зону. Досадное упущение, непростительная ошибка.

Отходя от стеллажа, Кайра не выпустила томик из рук, машинально, не задумываясь, сунула книгу за пояс.

Даниил не особенно любил читать, ее радость была ему непонятна, поэтому он просто дремал, дожидаясь, пока она закончит свой экскурс в книжный мир. Когда пришло время уходить (как ни грустно Кайре было расставаться с этим местом), они двинулись дальше в поисках пищи и ночлега.

Расположившись в живописном домике на краю леса, стали готовить ужин из найденных в проекции продуктов, и вот тут-то Кайра и обнаружила книгу. Несколько мгновений она просто стояла, тупо глядя на то, что оказалось у нее в руках, а потом деревянным голосом окликнула Даниила.

— Что случилось? — отозвался тот. — Что с тобой?

— Книга.

Он мгновенно сообразил, что она имеет в виду.

— Ты взяла ее в той проекции, так ведь?

Кайра посмотрела на него.

— Это все меняет.

Они оба это знали. Возможность выносить из одной проекции в другую вещи, одежду, продукты, медикаменты значительно облегчила бы процесс выживания. Ведь им столько раз приходилось покидать удобные, безопасные локации только потому, что в них не было еды! А если можно будет сделать запасы продовольствия, взять с собой рюкзаки или сумки, сменить износившуюся за долгое время одежду и обувь, это будет великолепно.

Да, с одной стороны все так. Но с другой… Это означает, что Зона действительно становится иной. Меняются правила игры, меняются свойства Нулевого измерения. Больше не удастся убеждать себя в том, что это случайные совпадения, что перемены присущи лишь отдельным проекциям.

Даниил и Кайра стали впервые замечать неладное примерно два — три десятка снов назад. Еда нередко имела вкус, отличный от привычного: малина была горькой, хлеб напоминал жженую резину, от воды несло тухлой рыбой, а от мясного рулета пахло шоколадом и ванилью. Они чаще, чем прежде, оставались голодными, и, что еще хуже, нередко мучились от жажды.

Однажды Кайра с Даниилом в прямом смысле чуть не провалились сквозь землю, идя по городской улице: асфальт неожиданно стал мягким, как патока. В другой раз обнаружили в реке вместо воды битое стекло — оно хищно сверкало острыми гранями под палящим солнцем. Стеклянная река, извиваясь блестящей острозубой змеей, текла по широкой равнине, и смотреть на нее было больно и страшно.

Путешественникам то и дело встречались странные, ни на что и ни на кого не похожие твари угрожающего, мерзкого вида. А шесть снов назад они оказались в лесу. Не шагнули обратно, а пошли вперед в поисках Портала, и, пока шли, из кустов вдоль дороги на них смотрели… существа. Кайра до сих пор не могла без содрогания вспоминать об этом. Никто не причинил им вреда, существа (они так и не поняли, кто там был, кто следил за ними) просто неподвижно стояли и смотрели — Кайра видела их глаза сквозь зелень листвы.

Оружия у них не было: у Даниила давно кончились патроны, и он таскал с собой пистолет просто по привычке. Вздумай эти твари напасть на них, им не под силу было бы оказать сопротивление. Бежать тоже нельзя — Кайра инстинктивно это чувствовала. Присутствие Даниила, конечно придавало уверенности, но все равно она с трудом сдерживалась, чтобы не завопить от ужаса. Вцепилась в руку Даниила, как маленькая девочка, и шла, еле переставляя ноги. Десятки, сотни глаз следили за ними, Кайра кожей ощущала жжение настойчивых, пристальных взоров…

— Почему так происходит? — спросила она, протягивая ему книгу. — Почему все здесь становится другим?

Даниил не знал ответа, как не знала его и Кайра.

Поужинав, они стали располагаться на ночлег. Даниил лег в гостиной, на большом раскладном диване, оставив своей спутнице спальню.

Кайра долго лежала без сна, размышляя о том, что может ждать их в будущем. Пустые, бесполезные, бесплодные мысли — и чем дольше она думала на эту тему, тем страшнее ей становилось, тем тяжелее было на душе. В голову полезли непрошенные воспоминания, просочился тонкой струйкой страх. Кайра слышала, как Даниил в соседней комнате тоже не спит: ворочается, кашляет.

В одну из таких же бессонных ночей, измученная горькими мыслями и безнадежностью, которая грызла ее подобно тому, как червь точит яблоко, Кайра не выдержала и пошла к Даниилу: ее толкнули к нему не влюбленность или страсть, даже не физиологическая потребность, а отчаяние, которое она не могла преодолеть в одиночку.

Наутро Кайра не понимала, как могла так поступить. Корила себя, презирала, ругала за то, что дала надежду Даниила, и знала, что больше не повторит ошибки. Когда Алекс был с ней, она не ощущала так остро, что любит его — это была просто данность, а иногда Кайре даже казалось, что она выдумала себе эту любовь, чтобы выжить в Зоне, чтобы не сойти с ума.

Но когда Алекс пропал, в ее душе зашло солнце. Наверное, поэтому она так долго не могла поправиться: ей хотелось умереть. Но против смерти выступал Даниил, и в итоге победа осталась за ним и за жизнью.

Он вытащил ее из макромира — из проекции с чудовищами, когда она была без сознания. Пришла в себя лишь спустя четыре сна, сказал Даниил. Он тащил ее из последних сил, хотя сам был еле жив из-за страшных ран.

Им невероятно повезло: вскоре встретилась проекция школы, а в ней был медпункт. Там нашлись бинты, антисептики, антигистаминные препараты, аспирин. Что-то из всего этого (или все сразу) помогло, поставило их на ноги. Они пробыли в этой проекции почти целый месяц, благо что в школьной столовой нашлась еда.

Даниил выхаживал ее, как ребенка: зашил и обрабатывал рану на лице, давал лекарства, поил и кормил с ложечки. А она думала о том, что, когда они еще странствовали вчетвером, в ее голову время от времени закрадывались грешные мысли, в душе просыпался женский интерес к Даниилу. Теперь же, оставшись с ним вдвоем, Кайра осознала, что никто и никогда не был и не будет нужен так, как Алекс. С его исчезновением угас и интерес к Даниилу.

— Ты жалеешь? — спросил ее Даниил тем утром, когда они проснулись в одной постели.

Он говорил спокойно, стараясь, чтобы надежда не прозвучала в голосе, но она все равно почувствовала ее — эту веру, эту мольбу. На душе стало еще гаже.

— Прости, — Кайра мучительно покраснела. — Я вела себя, как идиотка. Это была…

— Замолчи, не надо. Сам понимаю, не маленький. Я был тебе нужен, но больше — нет.

Это была неправда. Даниил был ей нужен — и тогда, и сейчас. Этот сильный, суровый, молчаливый человек был ее братом, другом, защитником, ангелом-хранителем. Кайра по-сестрински любила его, доверяла, как себе самой, и ей не было больше дела до его преступного прошлого.

Она теперь считала, что у Даниила вообще его не было, да и не могло быть. Как и у нее самой. Они заново родились в Пространственной Зоне, а все, что было с ними прежде, — это, по сути, загробное существование. Нельзя было мерить свою нынешнюю жизнь той старой мерой, и Кайра не мерила.

С той поры они не возвращались ни к той ночи, ни к короткому разговору. Кайра знала, что Даниил относится к ней иначе, чем она к нему, но он не делал попыток сказать ей об этом и попробовать перевести их отношения в другую плоскость. Возможно, был слишком горд и боялся получить отказ, а может, просто выжидал, когда ее чувство к Алексу угаснет само по себе.

О своей любви Даниил сказал ей лишь однажды, да и то не напрямую. Это было спустя восемь снов после того, как они остались одни. Кайра лежала на кушетке в школьном медпункте, а Даниил пытался ее накормить. Она отказывалась от еды и мечтала, чтобы он оставил ее в покое.

Кайра лишь недавно пришла в себя и узнала, что Алекса с ними больше нет. Ей хотелось, чтобы и ее не стало тоже. Даниил рассказал ей, что произошло: все случилось на его глазах. Он видел, как Алекса ранила тварь-«муха», как она толкнула его в Портал и тем самым спасла.

Сам Даниил чудом добрался до лежащей на краю обрыва полумертвой Кайры и сумел дотащить ее до Портала. Раненому, обессилевшему от ран, боли и потери крови, ему было бы ни за что не справиться с этой задачей, но помогло внезапно начавшееся затмение: оба светила, два красных шара, висевших над горизонтом, словно бы погасли. Их затянула черная густая пелена, свет померк, и все твари — бегающие, летающие ползающие, запаниковали. Позабыв о своих жертвах, одни спешили убраться обратно под землю, другие жались к толстенным деревьям, третьи попросту замирали на месте, глядя ввысь. Это и спасло Даниила и Кайру.

— Ты уверен, что Алекс жив? — снова спросила она. — Ты не врешь мне?

Даниил поставил тарелку на столик, взял стул и присел рядом с кушеткой.

— Посмотри на меня.

Кайра повернула голову.

— Однажды вечером я сказал Алексу, чтобы он уходил. Шагнул в Портал и избавил меня от своего присутствия. Хотел прогнать его, а тебе сказать, что он сбежал и бросил тебя.

— Зачем?

Кайра была так шокирована его словами, что приподнялась на локте. Но голова закружилась, перед глазами замелькали разноцветные мушки, и она снова упала на подушку.

— Думаю, ты и сама знаешь. Догадалась уже. — Даниил смотрел вбок, избегая ее взгляда. — Так вот, Алекс отказался. Я сказал, что убью его и выброшу в Портал, и все равно все кончится одинаково: я от него избавлюсь. Но он не ушел. — Даниил помолчал. — Я говорю это потому, что мне было бы на руку соврать тебе: сказать, что он сбежал или умер. Чтобы ты поняла, что он больше не вернется, и тебе придется смириться с этим.

— Почему же тогда не сказал?

— Я мог бы ответить тебе, что не хочу начинать все со лжи. Но причина в другом.

Он молчал, и Кайра спросила:

— В чем же причина?

— Мне кажется, смерть Алекса убьет и тебя. Вы спаяны крепче, чем мне думалось. Чем я надеялся. Я видел, как он бился с теми тварями. Ему было все равно, умрет ли он сам — он пытался спасти тебя. Так можно сражаться только за того, кого… — Он посмотрел на Кайру. — Я и сам на это готов. И если бороться нужно с самим собой, если нужно защищать тебя от меня самого, то я буду это делать.

По ее щекам потекли тихие безмолвные слезы.

— Он жив, Кайра. Не знаю, где он и что с ним, но он жив. А значит, и ты должна жить. Я не дам тебе умереть.

— Ты думаешь, он вернется? — спросила она, хотя и знала, что это глупый, детский вопрос, на который никто не сможет ответить.

— Конечно, — уверенно ответил Даниил, и отвечал так потом раз за разом, даже когда Кайра перестала спрашивать. Говорил это всякий раз, когда она готова была сдаться. — Тот, кто любит, всегда возвращается. Я бы вернулся.

Отчаяние и боль, конечно, не прошли в одночасье. И депрессия, которая накрыла Кайру, не отступала еще долго. Но это был первый шаг к исцелению, и она сделала его благодаря Даниилу.

Воспоминания, воспоминания…

Не в силах больше оставаться одна, Кайра встала с кровати, накинула теплую кофту, натянула носки и вышла в гостиную.

— Не спишь? Я слышал, как ты ворочаешься. Мне тоже не спится.

— Давай чаю, что ли, выпьем, — предложила Кайра.

Так они и просидели на диване до самого утра. Пили чай, изредка перебрасывались отдельными фразами, но толком ни о чем не говорили. И все же обоим становилось легче, ведь молчать вдвоем — это совсем не то же самое, что молчать поодиночке.

Тоска и страх в итоге отступили, и Кайра с Даниилом заснули, обнявшись, прижавшись друг к другу, словно дети, оставшиеся без родителей — потерявшиеся, испуганные, ничего не понимающие, но хотя бы не одинокие.

 

Глава девятая. Несколько сотен снов назад

— Пожалуйста, Данечка, милый, потерпи, пожалуйста, — снова и снова говорила Кайра. Уговаривала больше себя, чем Даниила.

— Все нормально, нормально, не бойся, — как заведенный, не слушая ее, не понимая, что она говорит, шептал он в ответ. Кажется, держался за эти слова, пытаясь балансировать на грани обморока.

Наверное, в первый момент Даниил даже не понял, что с ним произошло. Все случилось так быстро! Едва войдя в Портал, Даниил, обычно сдержанный, не слишком эмоциональный, ахнул:

— Вот это да! Красотища!

Перед ними было маковое поле, освещенное лучами восходящего солнца. Малахитово-зеленая трава в сверкающих бриллиантовых каплях росы, алые цветы, а вдалеке — белый двухэтажный дом. К дому вела широкая дорожка, выложенная камнями и Даниил, не раздумывая, ступил на нее и пошел в дому.

— Можем остаться здесь подольше, — возбужденно говорил он, все дальше удаляясь от Портала и Кайры, стоящей возле него. — Отдохнем, как следует. Будем сидеть на балконе и любоваться… Это ведь маки, верно? Я уж и забыл, как они выглядят. А воздух-то какой, чувствуешь? Такой аромат!

Кайра слушала его, не двигаясь с места. Она не могла понять, почему, но это место наводило на нее оторопь. Картинно-прекрасное поле, чудесный дом, буйство красок, сладость, разлитая в воздухе — за всем этим таилось что-то настолько страшное, что, кажется, волосы у нее на затылке вставали дыбом, как у встревоженной кошки.

Это был пряничный домик, в котором скрывалась злая ведьма, а они с Даниилом были Ганзелем и Гретель, что пришли сюда на свою погибель.

А Даниил все шел и говорил, размахивая руками, и был не похож на самого себя. Он был опьянен этим полем и маками, этим домом. Показная, фальшивая благодать размягчала его душу, опутывала Даниила липкой паутиной, и где-то тут, в центре ложной красоты таился паук, готовый выпить кровь из его сердца…

— Стой! — выкрикнула Кайра, и он застыл на месте, но было поздно.

Спустя мгновение Даниил вдруг словно дернули за ногу, и он провалился по колено вниз. Кайра закричала и, не помня себя, не рассуждая, бросилась к нему. Когда она подбежала, Даниил уже лежал на спине, а на том месте, где он только стоял, была яма, наполненная алым веществом, напоминающим кипящую лаву. От провала шел жар и, кажется, края его расширялись.

Даниила спасло то, что он угодил во внезапно образовавшийся разлом лишь одной ногой, да к тому же быстро сориентировался и сумел выдернуть ее.

Только от ноги мало что осталось. Огненная жижа или кислота, бурлившая в уме, сожгла ее до кости. Ниже колена свисали окровавленные лохмотья, кое-как державшиеся на кости.

Кайра оттащила Даниила от края ямы, в которую он провалился, понимая, что оставаться в этой проекции опасно. Глаза ее не обманывали — проем расширялся, багряная бурлящая масса подползала к ним все ближе. Да и повсюду в цветочном поле могла таиться смертельная опасность. Ей показалось, что небо низко нависло над их головами, солнце потемнело, а дом, что стоял вдали, усмехался и зловеще чернел окнами.

Прочь, прочь отсюда!

Даниил был крупным мужчиной, Кайра едва доставала ему до плеча, к тому же была худой и хрупкой, но, под действием адреналина, кипевшего в крови, как санитарка с поля боя, доволокла своего друга до Портала, молясь о том, чтобы им попалась подходящая проекция.

Они оказались в полутемном помещении с низким потолком. Комнаты казенного вида — большие и маленькие, уставленные аппаратурой, техникой и полупустые — встречались им теперь постоянно. Горазда чаще, чем пейзажи или городские локации. А уж когда в последний раз попалась обучающая проекция, банкетный зал, казино или номер для новобрачных, было и не вспомнить. Пространственная Зона теперь больше напоминала промышленное предприятие, склад или поле боя.

Кайра щелкнула выключателем, и под потолком послушно зажглись лампочки. В комнате стояли столы и стулья, был даже диван, и Кайра горячо поблагодарила небеса за милосердие. Даниил тяжело повалился на диван, и она кое-как помогла ему устроиться.

Он лежал на спине, стиснув челюсти. По белому, осунувшемуся лицу с заострившимися чертами стекали крупные капли пота. Его била дрожь, но он не стонал, не жаловался на боль, хотя боль была дикая, невообразимая.

С того момента, как Даниил и Кайра поняли, что могут выносить из одной локации в другую все, что угодно, прошли четыреста тридцать снов. Теперь они всегда носили с собой туго набитые рюкзаки, и медикаменты, наряду с оружием, занимали в их снаряжении особое место.

Кайра, хотя и не была врачом или медсестрой по образованию, умела оказывать первую помощь. Это было вынужденное умение: отец бил мать, и в детстве и юности ей часто приходилось останавливать кровь и накладывать повязки. Больная тема, которой Кайра никогда не касалась в разговорах. Алекс был единственным человеком, с которым она говорила об этом.

Антибиотики, антисептики, перевязочный материал — в распоряжении Кайры имелось сейчас все необходимое. Были даже ранозаживляющие антигангренозные бинты, найденные ими однажды на военной базе, которых она никогда не видела прежде, и которые использовались при тяжелых поражениях конечностей.

Но она знала, что ей предстоит сделать, и это приводило ее в ужас.

— Ты должна отнять ее, — сквозь стиснутые зубы прорычал он, стараясь не кричать от боли. — У нас нет инструментов, но ты поищи, тут может что-то найтись. Пила, ножовка. В Транзитных Лабораториях полно всего.

— Пилу? — с трудом сдерживая слезы, пробормотала она.

— Нужно распилить кость.

Увидев неприкрытый ужас в ее глазах, он повысил голос:

— Не вздумай хлопнуться в обморок! Давай же, Кайра, ты справишься. У тебя нет выбора. Сам я не смогу.

И она справилась. Господи, справилась! Хотя подумать не могла бы, что способна отрезать человеку ногу. Вернее, то, что от нее осталось.

Кайра старалась, как могла, но руки тряслись, перед глазами все плыло, и ее неуклюжие действия наверняка причиняли Даниилу ему дополнительные страдания.

Потом, когда все закончилось, и она сумела наложить на обрубок ноги повязку, ее долго и мучительно рвало в туалете.

С того момента прошли, наверное, пятнадцать снов — трудно было сказать точнее, потому что поначалу Кайра почти не спала, дежуря возле больного, а Даниил почти не просыпался. Приходил ненадолго в себя и снова впадал в тяжелое забытье.

Потом, к счастью, в его состоянии произошел перелом. Лекарства подействовали, «волшебные» бинты (спасибо ученым нового поколения!) оказались настоящим спасением. Рана стала заживать, температура снизилась. Было ясно, что Даниил выживет, хотя, конечно, процесс выздоровления будет долгим.

Даниил был прав — они находились в заброшенной Транзитной Лаборатории. Не разрушенной, как это часто бывало, а именно заброшенной по какой-то причине. Здесь нашлось немало полезного: одеяла, подушки, одежда, которая могла пригодиться, съестные припасы, посуда, медикаменты. Из крана текла вода, и, хотя она отдавала хлоркой, пить ее было можно. Кайра перетащила из другой комнаты кушетку и спала рядом с Даниилом, поминутно просыпаясь и прислушиваясь к его дыханию.

Но в последнюю ночь он, похоже, даже не задремал ни на минуту, хотя старательно делал вид, будто спит. Кайра прикусила губу, уставившись в темноту. Она ясно видела: хотя физическое состояние улучшается, на душе у него становится все тяжелее. Даниил проваливался куда-то во мрак, как провалился в ту проклятую огненную яму, и она не знала, как вытащить его из этой черноты.

Чтобы спасти друга тогда, ей пришлось отрезать ему ногу. А что нужно сделать сейчас, чтобы он жил?

Поутру она старалась вести себя, как ни в чем не бывало. Приготовила кашу на завтрак, заварила чай, намазала джемом хлеб. Говорила что-то, не вникая в смысл собственных слов, следя лишь за тем, чтобы тон был легким, и улыбка не сползала с лица.

Но Даниила было не обмануть. Он знал, что она на взводе — он всегда все знал и понимал.

— Хватит меня развлекать, — проговорил Даня, отодвигая от себя полную тарелку. — Не прикидывайся. Дело швах.

— О чем ты? — притворно изумилась Кайра, по поймав его взгляд, осекалась.

Отставила в сторону чашку, которую держала в руках, присела на стул возле Даниила.

— Я вижу, что с тобой что-то творится, — осторожно проговорила она. — Скажи мне, что не так? Ты идешь на поправку, лекарства действуют, как надо: никакого заражения, слава Богу.

— Слава Богу? — мягко перебил он. Говорил тихо, но от этого было только хуже. Лучше бы кричал, ругался, ерничал. — За что же ты его благодаришь?

— Как же… — запнулась она, — ты выздоравливаешь. Еще немного и…

— И что, Кайра? Ты думала об этом когда-нибудь?

Она растерялась. Ей не нужно было объяснять, что он имеет в виду, она все отлично понимала. Но понимала и то, что Даниил ждет от нее правильных слов — тех, что помогут ему встать на ноги в прямом и переносном смысле. Если она скажет что-то не то, это подтолкнет его. Он упадет и больше не встанет.

Соображая, какие слова окажутся правильными, она тянула время говоря, говоря о другом.

— У тебя руки золотые. Сделаем тебе протез. Ты научишься ходить на нем. Перестань. Главное, что ты выжил, Даня.

— Не в этом дело, Кайра. Ты же и сама знаешь. Конечно, и с протезом можно по проекциям скакать. Вопрос же в другом. Я не спрашиваю тебя, «как». Я спрашиваю «зачем».

Она промолчала.

— Вам с Алексом Зона была не страшна. Вы укротили ее, вы ее победили тем, что любили. Было время, мне казалось, что и меня ты сможешь… В общем, не важно уже. Мы с тобой, как два обломка. У нас нет цели. Ты права, мы сможем и дальше идти, но куда нам двигаться? Во имя чего? Мы знаем, что нам отсюда не выбраться. Никогда. Зона превращается в камеру пыток. Рано или поздно она убьет нас, так к чему продлять мучения? Скажи, разве я не прав?

— И да, и нет. — Кайра шла по тонкому льду и знала это. — Насчет нас с Алексом ты сказал правду, но ты не понимаешь всего… Мы были уверены, что выбраться невозможно. Да, проектор у нас был, но ты ведь знаешь, что без проекции он бесполезен. Мы знали, что мы в ловушке, это отравляло нам жизнь. Та же неуверенность, страх, отчаяние… Мы преодолевали их каждый день!

— Вы были друг у друга. Это помогало.

— А сейчас есть мы с тобой. — Она смотрела ему в глаза. — Ты не дал мне умереть, поддерживал во мне надежду, когда я готова была сдаться. Ты нужен мне. Я люблю тебя, Даня, разве ты не чувствуешь моей любви? Никогда у меня не было такого надежного друга. Старшего брата. Теперь есть! И я не могу потерять его… Потерять тебя!

— Это эгоистично.

— Может быть! Наверное, ты нужен мне больше, чем я тебе.

В глазах его что-то промелькнуло, но он говорил все тем же безжизненным, тусклым голосом. Как расшевелить его, как пробить этот лед?

— Зона уничтожает нас.

— Да, если мы ей позволяем.

— Это всего лишь слова, Кайра. Все бесполезно. Я устал. Устал так, что и дышать сил нет.

— Хорошо, — спокойно сказала она.

— Что? — удивился Даниил, и она поздравила себя с тем, что вывела его хоть на какое-то подобие живых эмоций.

Кайра поднялась, обошла стол, подошла к тумбочке в углу. Краем глаза она видела, что Даниил следит за ней взглядом. Нагнувшись, достала пистолет и пошла обратно. Протянула оружие Даниилу.

— Возьми.

— Зачем?

— Если решил умереть, это твое право. Но и у меня есть права. Я точно знаю, что одна не выживу, не справлюсь. Так что прояви милосердие, прошу тебя: сначала убей меня. Сама я не смогу.

Они смотрели друг на друга. Не отрывая от него взгляда, Кайра разжала его пальцы, вложила пистолет Даниилу в руку, направила себе в грудь. В этот момент она не кривила душой, не лгала, не пыталась играть на его чувствах или шантажировать.

Все было именно так — Кайра не могла жить без него, и поняла это сейчас со всей отчетливостью. Даниил был ее соломинкой, ее надеждой. Ее шансом оставаться тем, кем она была. Кайра говорила правду, и он почувствовал это.

И остался с ней.

 

Глава десятая. Несколько снов назад

Кайра проснулась с тяжелой головой. Ее мучили дурные сны, которых она не помнила. Отголоски кошмаров плавали в голове подобно льдинкам на поверхности воды: прозрачные, тонкие, неуловимые, они таяли, стоило попробовать взять их в руки. Кайра пыталась вспомнить, что мучило ее во сне, но ничего не получалось, и от этого плохое настроение становилось еще хуже.

Ночевали они в чьем-то кабинете без окон — теперь все помещения в Пространственной Зоне были такими, слепыми. Устроились на диванах, которые прежде предназначались для посетителей. Кожаные, коричневые, они походили на спины неповоротливых животных.

Пока Кайра умывалась, Даниил успел сварить кофе. Настоящий кофе они не пили уже так давно, что успели забыть и вкус, и аромат. Давно привыкли к тому суррогату, который предлагала Зона, но иногда так хотелось ощутить насыщенный, густой запах, от которого приятно щекочет в носу, почувствовать энергию, которая наполняет тебя и звенит в каждом нерве, стоит сделать несколько глотков…

Она прогнала прочь непрошенные желания и взялась за чашку.

— Бери бутерброд. — Даниил придвинул к ней тарелку. — Тут один из шкафов с секретом оказался: не шкаф, а холодильник. Мясо, сыр, колбаса. Даже молоко и масло есть. Можем тут задержаться на два — три сна: свои продукты сэкономим.

Кайра вяло кивнула, продолжая думать о своем. Некоторое время они ели молча, потом Даниил встал и пошел к тумбочке, на которой стоял кофейник. Они обычно выпивал по две больших чашки, причем кофе должен быть горячим, обжигающим, и сахару побольше. Кайра подумала о том, как хорошо они изучили привычки и вкусы друг друга. Некоторые супружеские пары за всю жизнь столько о своем партнере не узнают.

Она следила за ним взглядом. В Зоне не стареешь, седины не прибавляется, но все равно казалось, что Даниил стал старше после травмы. То, что он многое пережил, читалось во взгляде, в посадке головы, в жестах, которые стали скупыми и более точными. Ее друг стал мягче, задумчивее, резкость и задиристая дерзость пропали без следа. Некоторые души страдание калечит, а вот его — облагородило.

Даниил изготовил себе протез и научился ловко передвигаться с его помощью. Поначалу было трудно, он стирал кожу в кровь, психовал и пил обезболивающее горстями, но больше никогда Кайра не замечала в нем того нежелания жить, уныния, что так напугало ее.

Со временем он смирился со своим увечьем, стал даже подшучивать над собой, и она заставляла себя поддерживать его шутки, хотя на сердце было тяжело. Кайра знала, что он не выносит жалости, не потерпит снисхождения, поэтому делала вид, будто все в порядке.

— Долить тебе?

Кайра отрицательно покачала головой, старательно, но без аппетита пережевывая бутерброд. Пить коричневую бурду не хотелось.

— Ты что-то притихла сегодня. Спала неважно?

— Снилась ерунда какая-то. Голова как чугун.

— Устали мы с тобой. Нервы на взводе.

Им пришлось долго ходить по проекциям, пока не нашлось подходящей, чтобы сделать привал. Кайра волновалась за Даниила, но тот только отмахивался: «все хорошо, я как огурчик».

— Надо тут осмотреться, вчера толком не успели.

— То, что они делают с Пространственной Зоной, плохо, губительно, — внезапно проговорила Кайра. — Это кончится катастрофой. Неужели никто не понимает?

Даже заметив перемены в Зоне, они долго не могли сообразить, в чем причина, для чего предназначены странные механизмы и строения, которые им встречались. Кайра и Даниил не встречали ни живых Обитателей, ни таких же путешественников, как они сами, зато несколько раз им встречались трупы в разрушенных неведомой силой проекциях.

Кто это? Люди или Обитатели? На покойниках была либо военная форма, либо рабочая одежда или лабораторные халаты. Причем лица часто были невообразимо уродливы.

Узнать, что происходит, не удавалось. Но потом завеса стала приоткрываться.

Сначала в одной из проекций они обнаружили некое подобие музея. Это место потрясло Кайру до глубины души: она увидела здесь себя, Саймона, Теану и всех остальных коллег. Фотографии, статьи, личные вещи, отрывки из интервью — чего здесь только не было!

Пятерку гениев (не четверку, как прежде, ибо Саймон разделил успех вместе со всеми!) всячески прославляли, им воспевали невиданные дифирамбы, об их жизни рассказывалось во всех подробностях, причем все они на момент открытия проекции-музея были живы-здоровы.

— Я была замужем за Саймоном! — не веря глазам своим, Кайра разглядывала фотографии счастливого семейства: он, она и двое детей. — Мари, боже мой! Мари!

Она кончиками пальцев гладила снимок девочки, которую знала лишь младенцем, и которую теперь видела подросшей. В душе бушевала буря: Кайра, не сдерживаясь, плакала впервые за долгое время, глядя на саму себя — молодую, яркую, довольную жизнью женщину с безмятежной улыбкой и горделивым спокойствием во взоре.

Видимо, в этой реальности не было ни болезни, ни разочарований в чувствах к Саймону, ни побега в Пространственную Зону… Но самое удивительное, здесь был Алекс.

Его портретов было больше всего. Красивое, даже слишком красивое лицо смотрел на Кайру отовсюду.

— Да он их идол! — изумленно произнес Даниил. — Кумир. Звезда.

Так оно и было. Алекс Кущевский, непонятно как оказавшийся в рядах первооткрывателей Нулевого измерения, являлся властителем дум и настоящим символом Пространственной Зоны.

— «Алекс, я тебя обожаю!» «Алекс, я хочу от тебя детей», «Как он хорош! Я люблю его»… Видела? Вся книга отзывов этой ерундой исписана!

Под стеклом лежала книга «Не#мой мир» — непревзойденный по популярности бестселлер, который написали Алекс и Линда Гиллеспи (Кайра вспомнила, что читала ее романы).

Кайра и Даниил провели в проекции-музее несколько часов, пока не узнали все, что было возможно. Выяснилось, что Алекс сумел выбраться из Пространственной Зоны, но угодил в прошлое. Добрался до Института, помог в создании проекторов и проекций, сделался Испытателем, стал миллионером…

— Ты все еще думаешь, что он вернется за мной? — с грустной усмешкой спросила Кайра. — От такой-то шикарной жизни?

— Ну, тебе там, похоже, тоже жаловаться не приходилось, — желая переключить ее внимание, парировал Даниил. — И муж, и дети, и деньги.

— Не могу, никогда не смогу понять этого! Одна «я» счастлива, вторая застряла в этом… Господи! — Кайра оборвала себя на середине фразы.

— Зачем он ходит в Зону? Давно мог бы успокоиться, купаться в золоте, жить как король, — сказал Даниил. — В этом есть какая-то странность.

— Никакой странности! — вскликнула Кайра. — У него, вероятнее всего, контракт. Ты же видишь, кем он стал! «Лицо» Пространственной Зоны! Как будто это модный бренд!

Она чувствовала, что ее переполняют ярость и отчаяние.

— Кайра…

— Пошли отсюда! — Девушка подхватила рюкзак и пошла к Порталу. Даниил похромал за ней.

Кайра долго не могла прийти в себя, вспоминая ту проекцию. Они часто говорили о том, что увидели, пока, наконец, тема не была исчерпана полностью. В душе Кайры появилась еще одна рана. Или темная дыра.

— Он не предавал тебя, — твердил Даниил. — Ты понятия не имеешь, что там на самом деле происходило и происходит. Не всегда то, на что смотришь, является истиной. Если не перестанешь считать себя жертвой, жалость к себе сожрет тебя изнутри!

Наконец Кайра заставила себя поверить его словам; приняла действительность, как Даниил принял свою инвалидность. Они поддерживали друг друга, и это помогало обоим держаться на плаву.

Блуждая по проекциям, они по крупицам собирали информацию и, наконец, выяснили, что с годами люди стали использовать Пространственную Зону по-другому. Теперь они отправлялись в проекции не развлекаться или учиться. Зона стала карьером, сырьевой базой, предприятием. Люди теперь работали здесь — именно люди, а не Обитатели. И гибли здесь тоже люди.

Даниил положил в чашку сахар, размешал и сделал глоток.

— Кто-то, возможно, и понимает. Но пока все это выгодно Партии и ее лидерам, ничего не изменится.

Невозможно поверить, но это была правда: Корпорация превратилась в Партию, демократия выродилась в тиранию, да к тому же и государство на планете теперь было только одно.

Когда они впервые прочли об этом в записях одного из сотрудников брошенной Транзитной Лаборатории, то не могли поверить увиденному. Корпорация владела Зоной, открывала доступ в нее. А Зона владела людьми. Сначала она их развлекала, а потом…

— Хватит, Кайра. Не то у тебя сейчас настроение, чтобы рассуждать об этом, — решительно сказал Даниил. — Пошли, осмотрим тут все.

Проекция, в которой они очутились, была непохожа на многократно встреченные ими Транзитные Лаборатории или Исследовательские Центры.

Здесь были два крыла: на указателях значилось — «Управление» и «Лаборатории». Они ночевали в первом и, обойдя его целиком, обнаружили, что тут нет ни малейшего намека на то, чем занимались работники, чем именно они управляли, какими исследованиями руководили. Здесь было много мебели, шкафов, столов и стеллажей, однако внутри — ничего. Ни бумаг, ни электронных носителей, ни компьютеров.

— Видать, не успели еще обустроиться. Только мебель завезли, в холодильник продукты положили, а потом что-то пошло не так.

— Пошли в «Лаборатории», — отозвалась Кайра.

За дверью, что вела в то крыло, был хаос, погром. Но к этому они уже привыкли, всерьез и не рассчитывали застать тут нетронутое оборудование.

Кайра с Даниилом обходили одно помещение за другим, пока не наткнулись на небольшую комнату. Здесь тоже все было перевернуто вверх дном, кроме запертого металлического шкафа, словно бы вросшего в пол. Шкаф был маленький, похожий на сейф.

— Интересно, что там? — проговорила Кайра.

— Сейчас узнаем, — ответил он. — Придется вспомнить прошлое.

Кайра оставила его одного сражаться с замком, снова принялась бродить по комнатам, пока не услышала:

— Готово.

В шкафу лежало что-то вроде шприца, наполненного белесой жидкостью. На емкости значилось: «Образец для синтеза».

— Что они собрались синтезировать? — Даниил обернулся к Кайре. — Как думаешь?

Кайра взяла «шприц», повертела в руках.

— Интересно, — задумчиво протянула она. — Запечатано, не открыть.

— Если что, я мог бы попробовать…

— Не нужно! — резко сказала Кайра. — Это может быть опасно.

— Как скажешь. Ты у нас ученый.

Кайра сунула находку в рюкзак, предположив, что позже они смогут разобраться с тем, что обнаружили. Друзья вернулись в кабинет, где ночевали.

— Останемся тут, пока еда не кончится? — предложил Даниил.

Решение было принято единогласно, и три сна прошли спокойно. А потом путешественники двинулись дальше и оказались в роковой проекции, которая отняла Даниила у Кайры.

 

Глава одиннадцатая. Проект «Окно»

Только что лицо Кайры было близко, но вдруг стало отдаляться, уплывать куда-то. В ушах зашумело, и Алекс понял, что теряет сознание.

«Дьявол! Очень вовремя!» — только и успел подумать он.

А в следующее мгновение обнаружил, что лежит на кушетке в том самом зале с креслами и сценой. Брючина была разрезана, на раненую ногу наложена свежая повязка. Кайра стояла рядом и смотрела на него, озабоченно нахмурив брови.

— Как ты меня сюда дотащила? И кушетку где-то нашла… Долго я провалялся?

— Кто тебя укусил? — спросила в свою очередь Кайра, игнорируя его вопрос.

— Вроде ящерица какая-то. Никогда таких не видел.

— У тебя температура. И крови, видно, много потерял. Я вколола антибиотики, обработала рану. Нога опухла, но рана чистая, нагноения нет. Надеюсь, не воспалится. Но, возможно, яд…

— Я вколол сыворотку, — перебил Алекс, — все будет хорошо, не волнуйся.

Она присела возле него. Он вспомнил тот день на катере, когда подводная тварь чуть его не убила. Кайра сумела его вытащить, а потом лечила рану, а потом…

— Все повторяется, правда? — вторя мыслям Алекса, проговорила она. — Ты помнишь?

— Я думал о том же самом.

Не сговариваясь, они потянулись друг к другу. Кайра была совсем рядом, Алекс почувствовал знакомый медовый запах ее кожи. Голова снова закружилась, но это не имело никакого отношения к лекарствам и кровопотере.

Они поцеловались — сначала робко, словно узнавая друг друга, потом со все возрастающей страстью. Алекс прижал Кайру к себе, все еще не до конца сознавая, что не спит, не грезит. Когда он упал в Портал, оставив ее в макромире, был один шанс из миллиона, что ему удастся найти Кайру. И все же у него получилось.

— Мне нужно столько рассказать тебе, — прошептал он.

Она улыбнулась, поглаживая его вискам.

— Ты стал старше. Поседел.

— Я провел вне Зоны семь лет. Так что сейчас мы почти ровесники. — Он усмехнулся. — Не сможешь больше обзывать меня мальчишкой.

Кайра тихо засмеялась и отстранилась от Алекса.

— Не могу поверить, что вижу тебя.

Она вдруг помрачнела, между бровей пролегла морщинка.

— Что такое?

Кайра слегка повернула голову в сторону двери, за которой лежало тело Даниила.

— Мне жаль, что я не появился раньше.

Она отвела глаза.

— Расскажи, как ты здесь оказался.

Он не просто рассказывал — заново переживал и проживал минувшие события. Алекс никогда, никому не говорил всей правды о том, что произошло с ним, когда он снова остался один в Пространственной Зоне. Его рассказ всегда был неполон, от утаивал детали даже от друзей — от Саймона и Линды. Родители знали о Кайре, но они бы при всем желании не поняли всего того, что было у него на душе, того, что ему довелось пережить.

«Нет, только тот, кто знал свиданья жажду, поймет, как я страдал, и как я стражду». Единственный человек на свете, который понимал это, был сейчас рядом с ним, и Алекс чувствовал, что душа его оживает, снова раскрываясь навстречу Кайре. Он освобождался от того груза, что так долго носил внутри, опасаясь выдать себя неосторожным словом, и знал: как бы ни сложилась жизнь дальше, он все сделал правильно.

— Ты не жалеешь, что возвратился за мной сюда? Ведь мог бы…

— Не мог. Я пришел сюда не только за тобой, но и за собой.

Кайра взглянула на него. Если его слова и были ей непонятны, она промолчала. Коснулась рукой его щеки.

— Ты так страдал в последние дни. Представить не могу.

— Гораздо хуже мне было, когда я думал о том, что наслаждаюсь жизнью, а ты в это время одна. Я не знал, мог ли кто-то помочь тебе, залечить твои раны. Сыта ли ты, есть ли у тебя крыша над головой. — Он вздохнул. — Мы с тобой были как два материка, разделенных океаном. Я знал, что ты есть, что ты жива, никогда не сомневался в этом. Но не мог до тебя дотянуться, и это мучило меня.

— Теперь я здесь, — тихо сказала Кайра, приблизившись к нему. Ее глаза казались огромными и мерцающими, как звезды. — Не говори ничего больше.

Их любовь не просто была проверена временем и расстоянием — она смогла раздвинуть их границы. Выйти за рамки реальности.

Они не знали, сколько времени прошло с того момента, как Кайра прижалась к его губам, потому что не чувствовали, как текут часы и минуты. В их душах и телах жил голод, который невозможно было утолить, и который становился все сильнее. Даже сознание того, что им предстояло, не отравляло Алекса.

— У тебя кто-то был за эти годы? — ревниво спросила Кайра. — Знаю, глупо спрашивать о таком, конечно, ты же не монах, но…

— Вот именно. Поэтому не спрашивай. Если бы кто-то стал для меня важнее, меня бы здесь не было. Есть ты и я, разве что-то другое может иметь значение?

Она соглашалась. А потом он сам задал вопрос, который мучил его («Уж это тем более глупо!»), и Кайра, не колебалась ни секунды, ответила:

— Нет. Никогда. Даня оберегал меня, был лучшим другом за всю мою жизнь. Если бы не он, я бы не сумела выжить и дождаться тебя.

Нога Алекса быстро заживала — наверное, еще и потому, что ему было не до раны. Температура не поднималась, красноты не было, опухоль спала.

Они не говорили о проблемах, о Пространственной Зоне, о том, как им быть дальше, куда идти. Защищали друг друга от тьмы и боли. Стремились, насколько могли, продлить свое короткое счастье. Оба чувствовали, что скоро придет время двигаться дальше, принимать непростые решения, и хотели быть сильными к тому моменту, и черпали эту силу друг в друге.

Прошли, наверное, два сна — и иллюзия покоя рассыпалась. Пространственная Зона напомнила о себе.

В проекции, где они находились, была вода: текла из крана в туалетных комнатах. А однажды вдруг перестала течь. А больше взять ее было негде.

— Нам придется уйти, — сказала Кайра.

Она стояла возле их рюкзаков, собираясь упаковать все необходимое.

— Пришлось бы сделать это в любом случае.

— Даниил, — она посмотрела на Алекса. — Не могу его тут оставить.

«Вот и все, — подумал Алекс, — настало время трудных вопросов».

— Кто напал на вас? Ты знаешь, кто тот человек?

— Человек! — горько сказала Кайра. — Если бы! В Транзитных Лабораториях работают не только…

Она посмотрела на него и осеклась.

— Алекс, что тебе известно о Зоне? О том, что с ней сейчас делают?

— Я не очень-то успел во всем разобраться. Зона теперь другая. Я говорил тебе о том, что видел здесь, и это оказалось… — Алекс покачал головой.

— Ты понял, для чего нужны Транзитные Лаборатории?

— Это какие-то ресурсные центры.

— Мы с Даниилом тут куда дольше тебя. Пространственная Зона стала меняться давно, и мы старались понять, чем это вызвано. Искали ответы, где только могли, и постепенно картина прояснилась. Я расскажу, как мы с Даней представляли себе положение дел: все детали нам, конечно, неизвестны, но общие выводы, думаю, верные.

Алекс слушал внимательно, не перебивая.

— С годами Корпорации показалось мало зарабатывать миллиарды, отправляя людей в Пространственную Зону развлекаться. В чье-то голову пришла мысль, что Нулевое измерение можно использовать куда более выгодно. Как известно, земные ресурсы истощаются, так почему бы не заставить Зону работать на себя, воспроизводя то, что нужно людям: нефть, газ, драгоценные металлы, железную руду и так далее? Ведь Зона способна оживить любую картинку! В руках Корпорации сосредоточились огромная власть и деньги, она получала фантастическую прибыль, которую сложно представить. Постепенно Корпорация превратилась в Партию. Партия возглавила не только Штаты, но и другие государства. Она разрасталась, как раковая опухоль, расползалась, как метастазы. Мечты о мировом господстве, которые лелеяли многие тираны, стали вполне реальными для Лидеров Партии. Действовали они не оружием, не огнем и мечом. В их руках было главное — жизненные ресурсы, без которых человечество вымрет. И поначалу все аплодировали. Полная эйфория, триумф научной мысли под флагом общечеловеческого блага и труда во имя будущих поколений! Мы, ученые, открывшие Зону, обессмертили свои имена. А ты… Тебя всегда обожали, но после своего исчезновения ты стал настоящей иконой.

— Значит, вы с Даниилом знали, что я где-то здесь, в Зоне?

— Сведения, которые мы получали, всегда были обрывочны, что-то приходилось просто додумывать, но мы поняли, что однажды ты пошел в Пространственную Зону с очередной миссией и не вернулся. Мир погрузился в траур, тебя чуть не канонизировали и… В общем, ты понял.

Алекс криво усмехнулся.

— Первым серьезным прорывом стало то, что Порталы научились держать открытыми столько, сколько нужно. Можно было входить в Зону и выходить оттуда, когда вздумается. Люди отправлялись в иное измерение на работу! Но сложность состояла в том, что Зона начала сопротивляться. Когда мы просто заглядывали туда поразвлечься, это одно. Хозяйничать в Нулевом измерении — совсем иное. Транзитные Лаборатории и Исследовательские Центры успевали проработать недолго: Подлинные Обитатели Зоны уничтожали их, убивали людей. Многие объекты даже открыться не успевали, а уже оказывались разгромленными. Поэтому их открывали в другом месте, и именно поэтому их сотни! Добывающие предприятия наводнили Зону, они множатся и множатся, прямо сейчас, каждую минуту!

Кайра всплеснула руками, не находя слов.

— Ты сказала: «Подлинные Обитатели». Как они выглядят? Та видела их?

— Нет, конечно. Те, кто их видели, не выживали. Возможно, это чистая энергия хаоса и разрешения. А может, вид их таков, что человеческий мозг не в силах этого вместить и осознать, или описать словами — нет таких слов ни в одном языке. Мы натыкались на проекции, где люди были расплавлены, как свечной воск. Или спаяны, слиты воедино с металлическими деталями. Видели трупы, вросшие в технику или камень — такое ведь просто невозможно!

Алекс вспомнил юношу, замурованного в стену.

— Все хотели пользоваться ресурсами Пространственной Зоны, но желающих работать там находилось все меньше. В Нулевое измерение посылали солдат, платили работникам огромные деньги. Кто-то соглашался, но все равно это не решало проблемы. Попробовали отправлять в Зону Обитателей — теперь это были не официанты и массажисты, а лаборанты, рабочие, инженеры, охранники. Однако затея провалилась. Обитатели оказались способны лишь на простейшие действия. Мозг — единственная материя, которая не могла воспроизводиться в Нулевом измерении, какой бы подробной ни была созданная проекция. Ученые «прописывали» и отправляли в Зону гениального физика или высокопрофессионального инженера, но там он оказывался лишь тупой марионеткой, не способной принимать самостоятельные решения. Тогда людей стали отправлять туда принудительно. И это были не люди в полном смысле слова.

— Ты говоришь об этом второй раз. Что значит «не люди»?

— Когда предназначение Пространственной Зоны изменилось, возвращать клиентов из проекций или искать их там уже не требовалось: теперь нужно было другое. На основе разработок «кошачий глаз» и ПП «Маяк» были придуманы вещества, меняющие сознание и поведение человека, делающие из него послушного, но вполне разумного, мыслящего робота. Использовались те же технологии вживления, только действие было не краткосрочным, а постоянным. Вещество действовало столько, сколько потребуется. Или пока Зона не уничтожит работника. Ты сам ощутил на себе действие подобных препаратов, лучше меня представляешь, что может сделать с мозгом и телом небольшая инъекция.

— Но кто в здравом уме согласится бы, разрешил сотворить с собой такое?

— Правильно, никто. Тем более что имелся побочный эффект: помимо трансформации сознания препарат буквально уродовал человека. Его лицо…

— Видел! Я видел, во что они превращались!

Алекс думал, что ничто уже не способно потрясти его, но ошибался. Люди могут творить с себе подобными жесткие, жуткие, немыслимые вещи.

— Заключенные, отбывающие сроки по тяжелым статьям — вот кто стал расходным материалом. Законы, ясное дело, стояли на службе интересов Партии. Судебная система стала выносить суровые наказания за малейшие провинности, а чаще — по политическим статьям, за несогласие с режимом. В общем, недостатка в жертвах не было.

— Как можно было терпеть все это? — пробормотал Алекс. — Дойти до такой мерзости…

— Не только терпели — одобряли, — заметила Кайра. — Самые страшные преступления всегда прикрываются высокими идеями патриотизма, добра или всеобщего блага.

— Неужели там, наверху, никто не понимал, что они испытывают судьбу? Что Пространственная Зона может перестать вести борьбу на своей территории? Удивительно еще, что этого до сих пор не случилось.

— Может, все дело в том, что время течет здесь иначе. В реальном мире проходят годы, в Пространственной Зоне — мгновения. Но ты прав, рано или поздно это произойдет. А сейчас, похоже, Партия взялась еще за какой-то проект.

— Куда уж дальше… Что за проект?

— Я не успела понять. Солдат, который убил Даню… — Кайра прикусила губу. — Мы не ожидали увидеть здесь кого-то живого. Похоже, когда Транзитные Лаборатории и Исследовательские Центры функционируют, попасть в них со стороны невозможно. По крайней мере, мы ни разу не видели их работающими. В общем, прошли сотни разрушенных проекций, и нигде никого не встретили, вот и потеряли бдительность: шагнули в Портал и сразу наткнулись на солдата. Он взял нас на мушку, но не стал стрелять, сначала спросил: «Вы тоже сотрудники проекта «Окна»? Даня сказал «да», и он потребовал код. Мы его, разумеется, не знали. Но попытались потянуть время.

— Погоди, так работы над «Окнами» велись здесь, в этой проекции?

— Нет. Солдат сказал, что лаборатория пострадала. Он, видимо, каким-то чудом ускользнул и подумал в первый момент, что и мы тоже сумели спастись. Я умоляла не трогать нас, говорила, что мы работали в другой лаборатории, спросила, что это за «Окна», а он ответил, что Партия «идет дальше, расширяет горизонты и стирает границы», что-то в этом роде. Упомянул про какой-то «Белый Огонь», сказал: «мы войдем в пределы и покорим миры».

— «Белый Огонь?»

— Бог знает, что это. Он странно разговаривал, как будто повторял лозунги или инструкции. Может, сказал бы что-то полезное, но Даня, видно, подумал, что, пока я отвлекаю солдата, он сумеет выстрелить. Только не успел.

«Расширяет горизонты и стирает границы», — вертелось в голове у Алекса, а потом его осенило:

— «Покорим миры»! Господи! — вскричал он, и Кайра подскочила на месте. — Я, кажется, догадываюсь, что это за проект «Окна»!

 

Глава двенадцатая. Белый Огонь

Кайра смотрела на него широко раскрытыми глазами и ждала, что еще он скажет. Алекс ходил по залу, прижав пальцы к вискам.

— Как-то я оказался в таком месте… Не успел рассказать тебе. Никогда прежде не видел ничего подобного. — Он вкратце описал «Болото». — «Белый Огонь» — это, вероятно, та белая субстанция! Пространственная Зона очищается, обнуляется; «переваривает» проекции, словно гигантский желудок… — Алекс оборвал себя на полуслове. — Я и сам до конца не понимаю. Вспомни, как сказал солдат!

— «Мы войдем в пределы и покорим миры», — послушно воспроизвела Кайра. — Значит, проект называется «Окна», потому что они пытаются…

— Вот именно, — подхватил Алекс, перебивая ее, — они собираются открыть туда дорогу! Лидеры Партии ведут себя, как старуха из «Сказки о рыбаке и рыбке»: им мало качать ресурсы из Пространственной Зоны, мало того, что наш мир фактически уже постоянно связан с Нулевым измерением! Они собираются вторгнуться в чужие Вселенные — только не в космос, не на другие планеты, как человечество все время мечтало! Зачем куда-то лететь, если запредельные миры — совсем рядом, за тонкой гранью! Но эту грань надо как-то преодолеть.

— И как раз в этом должен помочь «Белый Огонь».

— Очевидно, с помощью этого вещества надеются стереть, уничтожить границы между измерениями. Белая субстанция обладает колоссальной мощью. Возможно, уже созданы технологии, позволяющие открывать «Окна» в другие неведомые миры — как в свое время были созданы проекторы для выхода в Пространственную Зону. Но для их функционирования требуется энергия «Белого Огня», как для взлета ракеты требуется ракетное топливо.

— Это неминуемо обернется катастрофой.

Алекс и Кайра стояли рядом, но не было больше ни нежности, ни страсти. Мысли их были заняты грядущими ужасами. Та краткая иллюзия спокойствия и гармонии, которая еще недавно царила в их умах и сердцах, растаяла без следа. Ему казалось, что мир балансирует на грани разрушения. И хуже всего, что они двое причастны к катастрофе.

Это было так невыносимо, что Алекс сказал, подсознательно стремясь отгородиться от истины:

— Возможно, мы ошибаемся, ведь все это только предположения.

Она дернула краем рта.

— Вряд ли. «Белый Огонь»… — Кайра умолкла.

— Тебе известно что-то?

Не отвечая, Кайра подошла к своему рюкзаку и, порывшись в нем, достала предмет, напоминающий шприц или капсулу.

— Посмотри, это похоже на вещество из «Болота»?

Алекс взял «шприц» у нее из рук, поглядел и кивнул.

— Где ты его взяла?

— В последней проекции — той, откуда мы с Даниилом пришли сюда. Там все было пусто и сломано, как обычно. Но вмонтированный в пол шкаф оказался цел. Это лежало внутри.

— Та жидкость разъедает все, как кислота. Обитатели, предметы, дома, автомобили — все плавится и исчезает. Почему она не тронула ампулу?

Кайра пожала плечами.

— Этого нам не узнать. Может быть, она должна быть каким-то образом активизирована. Или нужно определенное время, чтобы субстанция начала действовать. Или эта капсула сделана из материала, в котором «Белый Огонь» может храниться какое-то время. Неясно даже, то ли это вещество, которое находится в «Болоте» или его искусственно созданный аналог.

— В любом случае, Партия работает над тем, чтобы использовать еще одно свойство Пространственной Зоны для своих целей.

— Или это уже происходит: мы ведь не знаем, какой год за пределами Зоны.

Алекс тяжело опустился в кресло и посмотрел на Кайру. Она казалась особенно хрупкой и бледной в темной одежде, похожей на военное обмундирование, и тяжелых высоких ботинках. Алекс вспомнил ее в косынке, водолазке и джинсах — такой, какой увидел впервые, и к горлу подкатил ком.

Он знал, всегда знал, что разыскивает Кайру не только потому, что любит и скучает. Не только потому, что не может бросить одну в Пространственной Зоне. Была еще одна причина, и, видимо, настало время поговорить об этом.

— Человечество может исчезнуть. Или уже исчезает, в эту самую минуту, — сказала Кайра.

Алекс посмотрел ей в глаза и прочел в ее взгляде, что она знает. Даже если сама еще не сознает. И, возможно, это не то знание, которое рождается в мозгу — Кайра догадалась сердцем.

— Это наша вина, — тихо проговорил он. — Твоя и моя. Я не знаю, как так вышло, почему именно на нас лежит это бремя.

— С чего ты взял? — слабо проговорила Кайра.

Она не отрицала, нет.

— Лет пять назад — я имею в виду земные года — мы говорили с Саймоном о том, была бы открыта Пространственная Зона, если бы не ты. Сначала он сказал, что ты никак не можешь быть ключевой фигурой, что это случайность. Если бы ты не разбила колбу и не задумалась о том, куда делись осколки, это сделал бы кто-то другой. Обстоятельства были бы иными, но результат бы не изменился — точно так же, как все равно были бы созданы самолет, космическая ракета или телевизор. Я предположил, что это не совсем верно. Ведь выход в другое измерение — явление иного порядка. Это не научный или технический прогресс, вернее, не только он. Это нечто сродни религии или контакту с внеземными цивилизациями.

Кайра напряженно слушала. Глаза ее стали казаться еще больше на худом тонком лице.

— Саймон согласился со мной. Согласился с тем, что по неизвестной причине все оказалось завязано на твоей личности, Кайра. По крайней мере в двух вариантах бытия все начиналось именно с тебя. Может статься, сказал Саймон, что, если бы ты не сделала этого, если бы… — Алекс тяжело сглотнул, как будто слова стояли поперек горла, — если бы тебя и вовсе не было, Нулевое измерение так и не было бы открыто. О нем подозревали бы, его бы боялись, снимали о нем фильмы, писали книги, но дальше этого ничего бы не шло. Не случилось бы того, что происходит сейчас.

Он умолк. Кайра стояла прямая, как струна.

— Милая, я не говорю, что ты виновата, я всего лишь…

— Хорошо, со мной все ясно. А ты? Почему ты берешь вину и на себя?

— Разве ты не понимаешь? Если бы я не встретил тебя в Зоне, не полюбил, не тосковал и не решил вернуться за тобой, не приволок бы Саймону проектор, возможно, все не стало бы развиваться по самому худшему из всех возможных сценариев. Открытие было бы сделано, но дело двигалось бы не столь стремительно. И на мысль о «кошачьем глазе» и ПП «Маяк» их ведь навел тоже я — своими рассказами, одной лишь историей своего появления! Ты понимаешь? Получается, что ты запустила процесс, а я усугубил все, ускорил, приблизил катастрофу!

— Алекс! — воскликнула она и хотела сказать еще что-то, но он недослушал.

— Так складывались обстоятельства! Тут не было злого умысла — просто рука судьбы. Но когда я осознал все… — Ему трудно было говорить. Алекс подошел к Кайре и обнял, ища у нее поддержки. — Мне стало ясно, что мы должны все исправить. Хотя бы попытаться.

— Значит, я была права. Ты пришел сюда, вернулся не только потому, что любишь меня.

Алекс погладил девушку по темным волосам.

— Я и сама думала об этом. Когда говорила, что не смогла бы выжить без Даниила, то имела в виду не только опасности Зоны. Они страшили меня в меньшей степени. Гораздо хуже была мысль о том, что весь тот ад, который окружал нас, был создан мною. Мы с Даней говорили об этом миллион раз. Спрашивали себя, могли ли мы хоть что-то изменить, но всегда получалось, что нет. А потом появился ты. И я даже не успела обрадоваться или удивиться, как мне пришло на ум… Знаешь, о чем я подумала? Что ты — это шанс. Мой шанс на прощение.

— Ты не виновата, — снова сказал он.

— Но я причина всего этого! — Кайра раскинула руки.

— Как и я.

Алекс поцеловал Кайру. Ее губы были сухими и теплыми, глаза блестели, как от жара или от долгих слез.

— Когда меня отправляли в Пространственную Зону, то установили на ПП «Маяк» место и время возвращения в реальность. Место изменить невозможно, а вот время — можно попробовать. Я не уверен, что получится — это же экспериментальный прибор, но задал нужную дату. Будем действовать на свой страх и риск: если ничего не выйдет, мы можем оказаться Бог знает где.

— Или вообще — нигде.

— Эх, если бы можно было выбрать любое время — лучше всего в далеком прошлом, вернуться в реальность и прожить жизнь так, как захочется!

— Все равно ничего у нас не вышло бы, — возразила Кайра. — Мы прокляты, Алекс. Чем-то или кем-то прокляты, ты ведь и сам это понимаешь. И потом, моя болезнь. Она убила бы меня очень скоро.

— Мы могли бы остаться здесь.

— Конечно, не могли бы, — грустно улыбнулась она. — И хватит об этом.

— Я люблю тебя.

— Знаешь, что вспоминалось мне чаще всего?

— Кажется, догадываюсь.

— Та земляничная поляна. Это был момент такого абсолютного счастья… Не понимаю, как мое сердце выдержало. Я думала: главное, что это случилось со мной. Когда испытаешь такое, можно выдержать что угодно.

Кайра и Алекс долго стояли, обнявшись, прижавшись друг к другу. Время остановилось. Да оно и не имело никогда значения в Пространственной Зоне.

Когда они почувствовали, что готовы двигаться дальше, Алекс взял рюкзак и достал ПП «Маяк».

— Как же Даня? — спросила Кайра. — Оставим его там, рядом с убийцей?

— Мы не можем похоронить его. Пространственная Зона позаботится о нем… — Он умолк и поглядел на Кайру.

— Ты думаешь о том же, о чем и я?

— Давай попробуем. Возможно, получится.

Они пошли в комнату, где лежал Даниил. Кайра судорожно вздохнула, потом подошла к мертвому другу, опустилась возле него на колени.

— Данечка, я надеюсь, ты сейчас в тихом, светлом месте, — прошептала она. — Тебе хорошо и спокойно, и нет на тебе грехов, которые Господь не простил бы.

Кайра провела рукой по его коротким жестким волосам и долго всматривалась в ставшее родным лицо, стараясь понадежнее запечатлеть в памяти каждую черточку.

Потом протянула руку Алексу, и тот вложил ей в ладонь прозрачную колбу с белой жидкостью. Колба была запечатана, и Кайра не знала, как ее открыть. Проще было разбить.

Она положила «шприц» рядом с Даниилом, а потом взяла валяющийся рядом кусок металлической трубы, размахнулась и ударила.

Алекс не думал, что все будет так просто, но колба разлетелась на тысячу мелких осколков. Белая жидкость, что была внутри, заклубилась, растекаясь по полу. То, чего она касалось, растворялось, пропадало.

Волна «Белого Огня» докатилась до руки Даниила, и Кайра с Алексом смотрели, как она исчезает. Загадочная субстанция Пространственной Зоны забирала Даниила с собой в Великую Пустоту.

— Какое чудо, — сказала Кайра. Голос ее дрогнул. — Это одновременно так жестоко и… правильно.

— Нам пора, милая, — негромко проговорил Алекс и взял ее за руку. — Я уже задал нужное время.

Кайра смотрела на него.

— Тебе страшно, Алекс?

— Нет, — солгал он. И тут же почувствовал, что никакая это не ложь. — Мне не страшно. Нет ничего на свете, через что я не смог бы пройти, если ты рядом. Мы вместе, и мы справимся.

 

Эпилог

Он проснулся, и еще не успел открыть глаза, как понял: ее нет рядом. Не нужно было звать, искать, бегать по комнатам: Кайры нет ни в спальне, ни в гостиной. Она не варит кофе на кухне, не принимает душ. Когда ты настолько близок с кем-то, то умеешь осознавать такие вещи.

Квартира по-другому звучит — точнее, отвечает молчанием. Что-то меняется в атмосфере комнаты, даже воздух как будто становится другим — иная плотность, другой состав молекул и атомов.

Алекс вскочил — сна уже не было ни в одном глазу.

Куда она могла уйти? Накануне они в который раз обговаривали, что нужно делать, когда и как. Время для реализации плана еще не пришло.

«Что ты дергаешься? Может, она всего лишь пошла в магазин», — попробовал он себя успокоить, зная, что это не так, и на всякий случай заглядывая в каждый уголок квартирки. Спрятаться тут особо и негде: две маленькие комнаты — гостиная и спальня, пятиметровая кухонька, ванная. Даже балкона нет.

Шестое чувство не подвело, не обмануло. Кайры нигде не было.

Зато на кухонном столе, придавленная солонкой, лежала записка. Алекс увидел знакомый почерк и внутри все оборвалось. Еще не успев прочесть написанного, он уже знал, догадывался.

— Кайра, что ты наделала!

Алекс протянул руку к листку бумаги, не решаясь прикоснуться к нему, словно это была гремучая змея, готовая в любой миг развернуть свои кольца и броситься на него.

Строчки прыгали перед глазами, когда он читал. Смысл написанного вонзался в мозг, как раскаленные стрелы.

«Не верю, что она это сделала… Не могу…»

Минутой позже он включил телевизор и почти сразу наткнулся на выпуск местных новостей. Корреспондент — молодая черноволосая женщина с тонкими губами и острыми скулами, взволнованным голосом быстро тараторила в камеру:

— Это потрясло тихий пригород, где самым серьезным преступлением считается кража велосипеда. По сообщению полиции, молодая женщина, чью личность еще предстоит установить, появилась на заднем дворе дома семьи Буковски. Глава семьи, как обычно, был на работе, его супруга и годовалая дочь находились возле бассейна. Преступница — боже, даже говорить о таком невозможно! — подошла к манежу, в котором играла крошка и выстрелила в ребенка. Пока не известно, из какого именно оружия был произведен роковой выстрел, но несчастную крошку в буквальном смысле разорвало! После этого убийца сделала еще один выстрел, совершив суицид. Обезумевшая от горя мать…

Алекс выключил телевизор. Экран погас, но он все еще видел вместо черного квадрата только что мелькавшие кадры: бьющуюся в истерике женщину, черный пластиковый мешок на носилках, толпу возле живой изгороди, полицейских, репортершу с выпученными глазами и прыгающим возле рта микрофоном.

Ее нет. Теперь Кайры нет навсегда. Насовсем.

Когда они оказались разлученными в разных проекциях; когда Кайра осталась в Пространственной Зоне, а Алекс вышел в реальность — тогда они тоже расставались, и он тоже был один, без нее. Но пустоты не было, потому что была надежда. Теперь ее не осталось. Она погибла вместе с Кайрой.

Алекс повернулся, как заводная игрушка с ключом в спине, взял свой рюкзак, быстро сложил туда все необходимое. Все, с чем не хотел расставаться. Вещей оказалось совсем немного. Сунул в карман записку Кайры и, стоя на пороге, обвел квартирку взглядом.

Ему вдруг показалось, что здесь поселились призраки — он видел их перед собой так же четко, как кушетку или обеденный стол. Вот Кайра причесывается перед зеркалом, садится в кресло, оборачивается к нему с улыбкой. А вот и он сам… Впрочем, именно призраками они с Кайрой всегда и были. Застрявшие между миров, не принадлежащие ни одной Вселенной скитальцы.

Кайра и Алекс прожили здесь пять дней, и это место было им чужим. Маленькая квартирка в убогой многоэтажке, похожей на муравейник, которую они сняли за наличные у неопрятной старухи с гнилыми зубами и вечной сигаретой во рту. От хозяйки несло перегаром, вид у нее был не вполне нормальный, но главное — она не задавала вопросов и вообще, кажется, забыла об их существовании, как только получила деньги.

Никем не замеченный, Алекс вышел из подъезда, чтобы больше никогда сюда не вернуться. Он пересек улицу, нырнул в метро, проехал несколько станций, прежде чем сообразил, куда направляется.

Ноги сами несли его на окраину города, на высокий обрыв, с которого открывалась городская панорама. Кайра называла его Плато Тишины и говорила, что это ее самое любимое место во всем городе. Когда была подростком, она приходила сюда, если ей было плохо, хотелось подумать о чем-то или просто побыть в одиночестве.

Позавчера они приходили на Плато Тишины вдвоем, и Кайра сказала, что Алекс был первым человеком, которого она привела на свое «место силы». Внизу, под горой, протекала узкая шумливая речонка, большую часть года похожая на ручей, и лишь по весне или в дождливый сезон разливающаяся мощным потоком.

Сидя в вагоне метро, Алекс натянул на голову капюшон, поставил рюкзак возле ног и прикрыл глаза. Ему вспомнилось, как он был «звездным мальчиком», как иногда говорила Теана Ковачевич. Его обожали, им восхищались, всем хотелось прикоснуться к нему, заглянуть в глаза, поймать его улыбку. Конечно, и речи не было о том, чтобы вот так прокатиться в метро, пройтись по городской улице — ему бы и шагу не дали сделать.

Теперь Алекс снова впал в безвестность. Человек-невидимка, лицо в толпе, один из многих. Больше он никому не был интересен и важен.

Пришел ниоткуда и вернулся в никуда.

ПП «Маяк» сработал как надо. Когда они с Кайрой вышли неделю назад из Пространственной Зоны, то очутились на пустыре. Здание Центра «Возвращение», куда Алекс должен был вернуться в 2027-м году после испытания, и куда другие Охотники, по замыслу Корпорации, должны доставлять потерявшихся в Пространственной Зоне людей или сбежавших преступников, в начале нулевых еще отсутствовало.

Никто не увидел внезапно материализовавшихся людей со странным прибором в руках. Алекс шагнул в Портал богатейшим человеком, а вышел бедняком. Хорошо еще, что, отправляясь с Зону, взял с собой портмоне — по замыслу руководителей испытаний, он вносил в Нулевое измерение и выносил оттуда всевозможные предметы: то была часть эксперимента.

К счастью, доллары были в ходу и тогда, и сейчас. Денег хватило, чтобы купить самую дешевую одежду, добраться до родного города Кайры, снять жилье и питаться. План, который они собирались осуществить, и который Кайра привела в исполнение по-своему, не был еще продуман до конца.

Цель была ясна: нужно было сделать так, чтобы Кайра никогда не пошла работать в лабораторию Саймона и не разбила ту колбу. Чтобы у нее вообще не осталось ни единого шанса заняться наукой и принять участие в разработках.

— Это даже не убийство, — сказала вчера Кайра, — а самоубийство, ведь я убью саму себя.

Они оба знали, что обречены, и не пытались спастись — они и вышли из Пространственной Зоны не для того, чтобы выжить, а лишь затем, чтобы исправить ошибку, которую человечество совершило с их подачи. Но Алекс все же рассчитывал, что им удастся скрыться и, быть может…

Кайра решила иначе. Она лишила себя хоть какого-то «может быть».

Выйдя из метро на конечной станции, Алекс проехал пару остановок на автобусе и, очутившись на окраине города, пошел пешком в сторону Плато Тишины.

Был один из тех редких дней, которые выпадают иногда в октябре, чтобы напомнить об ушедшем лете. Воздух был сухой и чистый, как душа младенца, а небо — пронзительно-синее, какое бывает лишь осенью.

Алекс шел довольно долго: не стал ловить попутку. Недавно залеченная нога начала ныть, но он не замечал боли.

Настоящая боль была в сердце.

Когда он поднялся на взгорье, был уже полдень, солнце стояло в зените. Легкий ветерок тихонько секретничал о чем-то с кронами деревьев — до Алекса долетал этот мягкий шепоток.

Он скинул с плеча рюкзак, достал оттуда ПП «Маяк» — прибор из далекого будущего, который, наверное, снова смог бы озолотить его и сделать «звездным мальчиком».

Алекс подержал диковинное устройство в руках, а потом подошел к краю обрыва. Глянул вниз: речушка прыгала по камням, ворчала, искрилась на солнце, закручивалась маленькими бурливыми водоворотами. Не раздумывая и не сомневаясь, Алекс поднял ПП «Маяк» высоко над головой и с размаху швырнул вниз, на растерзание бездне.

Черный прямоугольник упал вниз, ударившись о камни и расколовшись на множество обломков. Речная вода скрыла крупные осколки, а маленькие, легкие подхватила и понесла дальше.

Посмотрев пару мгновений на то, что осталось от прибора, который мог бы изменить и его жизнь, и жизнь каждого человека в этом городе, в стране, в мире, Алекс вернулся к месту, где оставил рюкзак.

Расстелил на земле ветровку, сел, с наслаждением вытянув ноги. Просто сидел и смотрел на город, что раскинулся внизу. Дома и машины казались маленькими, игрушечными, людей и вовсе не было видно. Городской шум не долетал сюда, так что тут, на Плато Тишины, и в самом деле было тихо, как в церкви или в библиотеке.

Алекс сунул руку в карман и достал записку Кайры. Он думал, что будет плакать, но слезы не шли. Наоборот, тяжесть и горечь растаяли — разбились, как сброшенный с обрыва ПП «МАЯК»; растворились в той благодати, что окружала его, и он подумал, что это Кайра привела его сюда, чтобы поведать нечто важное. Алекс остро ощутил ее присутствие, словно она сидела рядом с ним, склонив голову ему на плечо. Показалось, что он чувствует запах ее волос — медовый, яблочно-ванильный, сладковатый.

— Ты здесь, правда? — прошептал он.

И, кажется, услышал ответ.

Алекс развернул записку и прочел:

«Алекс, милый мой, я знаю, что причиню тебе боль. Знаю, но не могу поступить иначе, и в глубине души ты тоже понимаешь это.

Твоей вины в том, что случилось, нет и никогда не было. Все, в чем ты себя упрекал, ты совершил из-за меня. Я, только я одна в центре всего этого, мне и предстоит попытаться все исправить. Мне одной, понимаешь?

Как я могу допустить, чтобы ты пострадал — ты, которого я люблю больше всего на свете, чья жизнь оказалась исковерканной мной, моим изобретением, Пространственной Зоной?!

Пишу сумбурно, но ты поймешь.

Я все сделаю сама. Уйду рано утром (прости, подмешала тебе в чай легкое снотворное, чтобы ты заснул покрепче и не смог мне помешать). Когда ты проснешься, то, наверное, узнаешь о случившемся из новостей.

Это единственный выход, и я иду на это осознанно. Пойми это, прими и не смей ругать себя! Я бы ни за что и никогда не позволила тебе в этом участвовать!

Пистолет, конечно, окажется у полиции — тут уж ничего не поделаешь. Они никогда не видели подобного оружия и, конечно, примутся изучать его, дознаваться, откуда оно взялось. Но этой загадки им все равно не решить.

Все, не нужно больше об этом.

У меня есть к тебе просьба. И ты должен обещать мне, что выполнишь ее. Да, я не услышу твоего ответа, но он ДОЛЖЕН быть положительным, потому что только так моя душа будет спокойна, слышишь? Поэтому ты не посмеешь мне отказать!

Я прошу тебя об одном, Алекс: живи!

Живи счастливо.

Живи в мире, который еще не тронут зловонным, мертвенным дыханием разложения. Где Пространственная Зона, Нулевое измерение — не более, чем миф или сказка.

Начни все сначала — ты молод, силен, умен, красив, у тебя все получится. Я хочу, чтобы ты жил за нас двоих — за меня и за себя. Вспоминай обо мне, но не смей тосковать! Не теряй в грусти и унынии ни единого дня, не упускай ни одной возможности быть счастливым.

Всегда помни: ты осветил мою жизнь — и я ухожу в лучах этого света.

Не прощаюсь (мы-то с тобой знаем, что жизнь на самом деле бесконечна!), но все же обнимаю тебя, как перед долгой дорогой.

С любовью, Кайра».