Я еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Иными словами, я останусь пленницей в доме этого урода, а он, будет наведываться ко мне, как к любовнице, за спиной своей старухи жены. Круто!

— Защитите меня, дон Рауль, и я буду вам очень благодарна, — доверительно ответила я. Видя его довольную ухмылку, тут же добавила:

— Ну, разумеется, после того, как выйдет срок траура!

Видели бы, вы, его лицо! Улыбка стёрлась за долю секунды. Я, только что, отложила исполнение его мечты на целых полгода. Ха! Разочарование отобразилось на его лице, но открыто возразить, он не решился.

Раздался стук в дверь.

— Войдите! — раздражённо крикнул Монтойя.

«Злись сколько угодно!» — злорадно подумала я.

Тем временем, дверь открылась, и на пороге возник мужчина лет тридцати пяти — сорока. Высокий рост и атлетическое телосложение, выдавали в нём спортсмена. Судя по слегка деформированному носу и характерной стойке, он скорее всего в прошлом был боксёром. Теперь же, одетый в строгий костюм, из-под пиджака которого выглядывал ствол уж не знаю какого калибра, он производил впечатление весьма опасного человека. Мне, уже было страшно.

Приятное, мужественное лицо с квадратной челюстью, несколько портило суровое, я бы даже сказала, жестокое выражение. Тёмные, с проседью волосы, были коротко острижены, и зачёсаны назад с помощью геля. Внимательные тёмные глаза изучающе скользнули по мне, прежде, чем обратиться к хозяину. Тем не менее, за ту долю секунды, что он оглядывал меня, я успела заметить в его глазах искру интереса. Ну что же, это хороший знак. При правильном подходе, я смогу раздуть из этой искры такое пламя, которое спалит здесь всё дотла.

— В чём дело, Риго? — Монтойя и не думал скрывать своего раздражения от несвоевременного вторжения.

— Простите, сеньор, но вы должны знать, что дон Пепе пытается с вами связаться. Похоже что-то срочное.

— Проклятье! Как не вовремя! Простите, дорогая, но я вынужден буду вас оставить, у меня срочная встреча. Кстати, знакомьтесь, это— Родриго, ваш охранник. В моё отсутствие, со всеми просьбами, можете обращаться к нему. Ему даны чёткие инструкции, и, он знает, что нужно делать. Я доверяю ему, как себе. В шкафу, вы найдёте кое-что из одежды, а в ящиках — всё, что вам может понадобиться на первое время. До свидания, Айлита. Я уношу в своём сердце ваш прекрасный образ, надеясь увидеть вас в скором времени.

Облобызав обе мои руки, Монтойя устремился к двери, которая тут же за ним захлопнулась. Звук поворачивающегося в замке ключа, лишил меня надежды на то, что мне удастся воспользоваться моментом, и сбежать отсюда.

Я с силой пнула ногой дверь:

— Проклятье!

* * *

— Простите, сеньор Уэйн, но женщину с такими приметами, никто среди прибывающих не видел.

— Чёрт вас побери! — Девлин вскочил так резко, что перевернул стоящий рядом с ним изящный стеклянный столик. — Ни на что не годные идиоты! За что я вам плачу? Вам же человеческим языком объяснили, что её похитили, каким образом она должна была появиться в аэропорту?

Он нервно мерил шагами кабинет лучшего частного детектива в Боготе. Неведение о судьбе и местонахождении любимой, выводили его из себя. Собственное бессилие и некомпетентность сыщиков бесили до такой степени, что хотелось всё вокруг громить и разрушать.

— Айла, держись, родная! — мысленно, обратился он к любимой, моля Бога, чтобы успеть найти её вовремя.

— Даю вам последний шанс доказать, что вы не конченые болваны, — смерив презрительным взглядом детектива и его помощников, он продолжил:

— Ищите повсюду, в городе, за городом — везде! Выясните, с кем общался её муж, кому мог задолжать такие деньги. Не раскрывайте всех карт полицейским, они здесь все связаны с преступниками. Я остановился в этом отеле, — он кинул на стол карточку, с выгравированным на ней золотыми буквами названием лучшей гостиницей в стране. — Обо всём, что узнаете, сразу докладывайте лично мне. Будьте на связи двадцать четыре часа в сутки!

Сыщики возмущённо переглянулись между собой, но в открытую, протестовать не стали — сеньор платил такие деньги, на которые можно было содержать половину города.

Отдав ещё несколько коротких приказаний, сеньор Уэйн устало опустился на стул, прикрыв ладонями лицо:

— Умоляю, берите всё, что хотите, только найдите её…

* * *

После ухода тюремщика, я решила хорошенько обследовать комнату. Открыв дверцы платяного шкафа, я, аж присвистнула. Чего там только не было! Платья, блузки, брюки, топы… Ящики до отказа были заполнены шёлковым нижним бельём и всяким хламом, который, следуя логике дона Рауля, непременно должен был быть необходим всякой уважающей себя узнице.

В комнате было всего полно, за исключением того, что мне в действительности могло пригодиться, а именно, чего-нибудь острого, и желательно ещё и режущего… ну, а если было бы ещё и стреляющее, то моему восторгу вообще не было бы предела.

В двери повернулся ключ, и в комнату вошла пожилая горничная с подносом, со стороны которого, до меня доносились просто неприлично аппетитные запахи.

Желудок протестующе заурчал, тем самым давая мне понять, чтобы я засунула свою гордость далеко и глубоко, и не смела отказываться от еды. Ну что же, тут я была с ним полностью согласна. В последний раз, я ела у себя дома, и только одному Богу известно, сколько времени прошло с того дня. А мне, сейчас, силы ого-го, как будут нужны!

Почувствовав слабость в коленках, я стремительно присела в стоящее возле кровати кресло, с благодарностью принимая поднос из рук учтиво улыбающейся женщины.

Следом вошёл Родриго, или Риго, как его называл хозяин. Скрестив руки на груди, он удивлённо следил за тем, с каким аппетитом я расправляюсь с содержимым подноса.

Не выдержав его пристального взгляда, я с вызовом уставилась на него:

— Что?

Он покраснел. Хм, я его смущаю, это хороший знак.

— Простите, сеньора, я не хотел вас обидеть. Просто, я ожидал чего угодно: протестов, криков, объявлений голодовок, разбитой посуды… Но, никак не того, что вы, вот так вот просто смиритесь со своим положением. Хотя, должен признать, что это мудро с вашей стороны.

— Ну, — проговорила я, обгладывая жареную куриную ножку, и провоцирующе облизывая пальцы, — бунтовать на голодный желудок — действительно глупо! Вот сейчас, наемся до отвала, наберусь сил, и начну!

Что это? По лицу моего стража промелькнула лёгкая улыбка. Отлично, значит я на верном пути. Я его веселю, а значит становлюсь ему небезразличной…

— С чего собираетесь начать? Я, это так, на всякий случай спрашиваю, чтобы быть готовым.

Допив сок, и вытерев рот и руки салфеткой, я отложила поднос и откинулась в кресле:

— Вас ведь всё это забавляет, не так ли? Браво! Сильные, вооружённые мужики, стережёте слабую беззащитную женщину! Вас не заботит то, что я не ела уже несколько дней, вы предпочли бы видеть, как я, гордая и не сломленная умираю от голода. Вам плевать, что я мечтаю о душе, плевать, что я тоскую о своих близких, что у меня ПМС, что меня держат взаперти несмотря на мою клаустрофобию — мои мучения вас забавляют! Я права?

— ПС… чего?

Всё произошедшее со мной, и, так болезненно копившееся в душе, вырвалось из меня в неудержимом истерическом хохоте! Слёзы фонтаном брызнули из глаз, и я, всё никак не могла успокоиться.