– Ну, а теперь, ты расскажешь мне всё, – потребовала я, когда первые волны восторга стали стихать, и мы, наконец могли обо всём поговорить. Я перевернулась на живот, и подперев подбородок кулачками, приготовилась слушать.

Фантом слегка задумался, решая с чего начать, а потом приступил к повествованию:

– Прежде всего, должен тебя огорчить, но я и в самом деле генерал – губернатор и единственный законный правитель этих мест шейх Харун бин Халиль.

– Но, как же так? Я же…

– Шш, милая, успокойся, и позволь мне всё объяснить. Так вот… Моим отцом был шейх Халиль бин Дауд. Человеком он был суровым, но справедливым, за что местные жители его очень любили. А вот моя мать… Ты, кстати, с ней уже успела познакомиться во время своего первого пребывания здесь, помнишь?

Ещё бы! Я прекрасно помню, как умудрилась нагрубить женщине, сына которой люблю больше жизни. Мне стало очень стыдно, в чём я не преминула сразу же, признаться.

– Не волнуйся, любовь моя, она прекрасно тебя понимает, и не держит зла. Напротив, ей хотелось бы с тобой подружиться. Завтра, я представлю вас друг другу как следует. Ну а теперь, позволь мне продолжить рассказ. Итак, …

Моя мать родом из Англии. Её отец, баронет, был страстным любителем путешествий, а мать, была ближайшей подругой знаменитой Флоренс Найтингейл. Как и Флоренс, моя бабушка всё положила на алтарь самопожертвования, дни и ночи проводя в госпиталях и приютах, где могла понадобиться её помощь. Тридцать лет назад, обе подруги, сопровождаемые моим дедом и их единственной дочерью Мелани, совершили путешествие в Египет, чтобы поделиться с тамошними сёстрами милосердия своим опытом и знаниями. Мама частенько была предоставлена самой себе, поэтому много времени проводила в прогулках по Каиру. Во время одной из таких прогулок, мама, тогда ещё совсем юная семнадцатилетняя девушка, познакомилась с моим отцом, прибывшим в Египет по делам. Молодые люди влюбились друг в друга с первого взгляда. Однако, по всем социальным меркам, между ними пролегала огромная пропасть – она была христианкой, он – мусульманином. Разумеется, её родители никогда бы не одобрили подобный мезальянс. И молодые люди сговорились сбежать. Они приехали сюда, в Бискару, и долгие годы жили в мире и согласии, управляя этими землями.

Через год после побега, у них родился я. К тому времени, стало известно, что безутешные родители вернулись на Родину. Мама решилась написать им письмо, в котором сообщила о рождении внука. Для неё было очень важным, чтобы они её простили, и чтобы её отец, дал малышу христианское имя.

Вскоре пришёл ответ. Родители, узнавшие о внуке, простили нерадивую дочь, но выдвинули одно условие. После того, как мне бы исполнилось шестнадцать, я, в течение трёх месяцев каждого года, должен был гостить в их поместье в Англии, чтобы они могли иметь возможность наблюдать за тем, как я расту, и принимать живое участие в моём воспитании. Знаешь почему я поперхнулся, когда, ты впервые назвала меня Томом? Потому, что имя, которое дал мне дед – Томас Роберт Деринджер. Тогда, мне это показалось символичным.

«Надо же, а мне и в голову тогда не пришло, обратить на это внимание. Я просто из ребячества тогда решила сократить имя Фантом до одного слога».

А Том, тем временем продолжил:

– Благодаря родителям, я рос достаточно образованным молодым человеком, а когда мне исполнилось восемнадцать, было решено, что по протекции деда, я буду зачислен в военную академию. Там, в Англии, изучая дисциплины и языки, я по-настоящему увлёкся легендами о благородном шервудском разбойнике Робин Гуде. В своих мечтах, я множество раз спасал бедных и обездоленных от рук тиранов, и убийц. И, кто мог тогда подумать, что однажды мои мечты осуществятся.

На нашу землю пришли чужаки. Французские легионеры, вторгшись на эти земли, стали строить форты, укреплять гарнизоны. Не испытывая никакого сострадания, они истребляли местных жителей, насиловали и продавали женщин.

Мириться с их присутствием, становилось с каждым разом всё сложнее. Тогда-то, мне впервые и пришла в голову идея, стать эдаким Робин Гудом – защитником обездоленных здесь, на Родине. Я собрал верных людей, и с их помощью, мы стали совершать вылазки в стан врага. Моё правильное произношение ставило французов в тупик. Они были уверены, что я француз. А так, как никому, ни разу так и не удалось увидеть моего лица, меня окрестили призраком – месье Фантомом.

Отличное знание местности позволяло начисто заметать следы. У меня было идеальное алиби: я был сыном правителя. Никому бы и в голову не пришло, что я и разбойник – одно лицо.

А затем, умер отец, и следующим губернатором стал я. Для того, чтобы уж совершенно исключить у кого бы то ни было любую мысль о возможном сходстве с разбойником, было решено, что я кардинально поменяю внешность. Только самые близкие и доверенные люди знают правду, но они будут молчать.

Изменение внешности было удобно ещё и тем, что во времена моих отъездов в Европу, любой из моих соратников мог в случае необходимости переодеться в этот маскарадный костюм, тем самым отводя подозрения от моей персоны.

Наше противостояние с военными стали приобретать всё большую популярность и массовый характер. Десятки людей ежедневно изъявляли желание вступить в ополчение. Но, мы не хотели торопиться. Что могли сделать сабли и кинжалы против ружей и пулемётов?

Я стал всё чаще отлучаться из Бискары. В Европе и Америке, я закупал необходимое оружие, и перевозил на корабле до Аннабы. Наши люди принимали ценный груз и распределяли между повстанцами.

Однажды, около месяца назад, я, заполнив до отказа оружием трюм межконтинентального судна «Колумбия», возвращался из Америки домой. Всё было так же, как и всегда. Я не испытывал ничего, кроме скуки, приготовившись к долгому и утомительному путешествию. Но, только до тех пор, пока не встретил тебя, – Он чмокнул меня в нос.

– Меня? – удивилась я.

– Именно, – улыбаясь, ответил он. – Вот, как это было…