Пролог

Каир, октябрь 1798 года

Отряд французских солдат в синих мундирах победоносной армии Наполеона Бонапарта двигался по пыльным улицам Каира, преследуя восставших горожан. Восстание началось солнечным осенним утром двадцать первого октября. Недовольство жителей зрело со времени вступления французов в город, но главными причинами стали казнь шейха Эль-Кораима в сентябре и попытка ввести налог на недвижимое имущество. Подлил масла в огонь и султан Османской империи Селим, призвавший египтян к священной войне против неверных. Этот призыв громкоголосо и многократно повторили муэдзины с минаретов. Толпы гневных каирцев с оружием в руках заполнили улицы города. Вскоре изрядная его часть была в их власти. Появились первые жертвы среди воинов Наполеона и ученых мужей Французской республики, коих взял в экспедицию «маленький капрал». Одной из жертв стал сам командующий гарнизоном Каира генерал Мартен Дюпюи. В отсутствие Бонапарта, который находился в пригороде, командование на себя принял отважный дивизионный генерал Луи-Андре Бон. Он приказал открыть огонь из пушек, и вскоре раскаленные ядра полетели в сторону мечети Аль-Азхар, очага разгоравшегося восстания. Под прикрытием орудий французские солдаты пошли в атаку и вскоре сломили сопротивление египтян. Не остановили воинов Наполеона и баррикады, сооруженные восставшими поперек улиц. И вот теперь, рассеянные и разбитые на мелкие отряды, они пытались скрыться от возмездия. Некоторые, отступая, огрызались. Один из пеших отрядов возглавлял дородный бородач в зеленой чалме и кольчуге. Неподалеку от мечети Аль-Азхар он неожиданно бросил своих воинов на французских солдат, но опытные вояки Бонапарта встретили их ружейным залпом, а потом ударили в штыки. На помощь им пришли драгуны. Восставшие дрогнули, побежали, оставляя лежать в пыли и крови убитых и раненых соотечественников. Жером Броссар заметил, как предводитель отряда восставших нырнул в проулок, увлекая за собой двух воинов в белых одеждах. Заметил их и сержант Оливье Камбер. Окликнув Броссара и бежавшего сбоку солдата, он приказал следовать за ним. Втроем они забежали в узкий переулок. Через десяток шагов им пришлось свернуть за угол дома. Здесь их поджидали два воина в белом. Их лица были скрыты свободными концами тюрбанов, венчающих головы, а черные глаза излучали фанатичную злобу. Молниями сверкнули на солнце две кривых сабли. Солдат, бежавший впереди Жерома Броссара, упал с окровавленной головой. Следующей жертвой должен был стать Жером. Он едва успел выставить перед собой ружье, отвести удар сабли и ткнуть штыком в живот нападавшего. Когда египтянин повалился на тело убитого им французского солдата, Жером обратил свой взор в сторону сержанта. Оливье Камбер отбивался тесаком от наседавшего на него египтянина. Ветеран с трудом сдерживал напор молодого ловкого противника. Жером поспешил ему на выручку, однако все разрешилось без его участия. Они рухнули одновременно. Сержант с распоротым боком лежал у стены, а египтянин у его ног с пробитой клинком тесака грудью. Броссар, как товарищ Оливье и медик по образованию, бросился к бывалому воину, который опекал его с начала экспедиции. Он прислонил ружье к стене, склонился, чтобы осмотреть рану и сделать перевязку, но сержант от помощи отказался:

– Рана пустяковая, царапина. Оставь меня и следуй за предводителем в зеленой чалме. Ты должен его догнать, иначе он снова поднимет против нас горожан. Поспеши.

Следуя приказу Броссар схватил прислоненное к стене ружье и пустился вдогон за предводителем. Дородный бородач оказался не силен в беге, не способствовала его быстрому передвижению и кольчуга. Жером прибавил усилия, и вскоре до предводителя осталось не более трех десятков шагов. Неожиданно дверь одного из домов открылась, и из нее выскочил лысый, безусый человек среднего возраста с густыми бровями и рыжей козлиной бородкой. Он оживленно замахал руками, призывая предводителя спрятаться в его жилище. Бородач поспешил воспользоваться предложением. Еще секунда – и он скроется за дверью. Жером выстрелил. Пуля остановила предводителя у входа в дом. Он медленно повалился в проходе, не давая лысому спасителю закрыть дверь. Теперь гнев Броссара и желание отомстить за убитых и раненых товарищей перекинулись на него. Перепрыгнув через труп предводителя, Жером вошел в дом. Три маленькие комнаты оказались пустыми, прикрытую ковром деревянную дверь четвертой он выбил при помощи приклада. Лысый возился около непонятного сооружения, вершину которого венчала маленькая пирамида из прозрачного материала, похожего на хрусталь. Когда Жером ворвался в комнату, лысый обернулся и бросился на него с кривым, похожим на серп кинжалом. Броссар блокировал удар с помощью ружья, а затем ударил тщедушного противника ногой в живот. Египтянин упал, выронил оружие из руки. Жером ногой отшвырнул кинжал в угол комнаты, замахнулся ружьем. Лысый встал на колени, умоляюще сложил руки, взирая на Броссара жалостливым взглядом больших черных глаз, быстро залепетал по-арабски, время от времени указывая на хрустальную пирамиду. Жером, обладая хорошей памятью, умом и склонностью к быстрому овладению языками, со времени высадки французских войск в порту Александрии научился частично понимать, о чем говорят местные жители. Со слов египтянина он понял, что тот просит сохранить ему жизнь в обмен на странное сооружение из дисков и пирамиды, которое якобы может перенести его в прошлое или будущее. Жером не удивился его словам, за время пребывания в Египте он увидел много чудес и слышал от местных жителей и французских ученых мужей, с коими ему не раз приходилось общаться, много историй, из которых было ясно, что эта земля скрывает в себе много тайн. Жером перевел взгляд на конструкцию. Природная любознательность толкнула его к ней, мысль о том, что она может перенести его в иной мир или иное время, заставила забыть о египтянине. Он не заметил, как тот метнулся к кинжалу. Опрокинутый египтянином медный кумган предупредил Жерома об опасности. Броссар с разворота ударил нападавшего прикладом в лицо и довершил дело штыком. Через минуту, взирая на тело убитого, он пожалел о содеянном. Только теперь до него дошла мысль, что он не узнал, как пользоваться конструкцией. Поиск свитков или книг, где он мог бы найти ответ, результата не дал. Жером завернул конструкцию в кусок найденной в доме материи и вышел из дома. Теперь ему предстояло самому открыть тайну хрустальной пирамиды…

* * *

Летний июльский полдень радовал горожан свежестью, обилием света, щебетом птиц, белизной плывущих в голубом небе облаков, зеленью травы и деревьев. Радость Кирилла Соколикова была двойной, ведь он после долгой разлуки вернулся в родной город. Небольшой, провинциальный, он имел многовековую богатую событиями историю, ему пришлось пережить нашествие татар, литовцев, поляков, французов и немцев. Чтобы подобное не повторилось, Кирилл отслужил свой срок в вооруженных силах и теперь бодро шагал по улицам и площадям мимо знакомых зданий, скверов, храмов и памятников к своему дому, где его ждал самый близкий во всем мире человек – мама. Отец был военным и погиб на Кавказе в бою с боевиками, когда Кириллу было три года, и поэтому они жили вдвоем. Он вошел во двор пятиэтажки. Из-под ног с шумом выпорхнула стая сизарей, взмыла в небо, покружила над двором, села на крышу дома. Голубей вот уже много лет подкармливали хлебом и пшеном соседка баба Нюра и местный дурачок Шалик. Настоящее имя Шалика было Володя, в детстве он не выговаривал букву Р и звал свою собаку породы шпиц не Шариком, а Шаликом. Так и закрепилась за ним прозвище Шалик. Со временем все забыли его настоящее имя. Так и ходил сорокапятилетний любитель птиц и собак с прозвищем Шалик. А пернатые прижились на чердаке и теперь являлись полноправными жителями их пятиэтажки.

Кирилл посмотрел на одно из окон второго этажа. За стеклами все та же сиреневая тюлевая занавеска и керамические горшочки с геранью и фиалками. Мама любила цветы, а потому их квартира была заставлена горшками различных размеров с фикусами, традесканциями, алоэ, диффенбахиями, драценами и другими цветами, названия которых ему трудно было запомнить. Соколиков улыбнулся, направился к подъезду, однако ему пришлось задержаться. Тихо скрипнули тормоза, рядом остановилась вишневая иномарка «Джип Гранд Чероки». Двери со стороны водителя открылись, из машины вышел небольшого роста кареглазый крепкий накачанный парень. Из-под синей бейсболки крепыша выбивался жесткий густой чуб темно-русых волос. На молодом человеке были темно-синие кроссовки, сиреневые тренировочные штаны и коричневая футболка, которая облегала его спортивный рельефный торс.

– Сокол! Кирюха!

Громкий оклик заставил Кирилла остановиться. Парень подошел ближе. Кирилл узнал обладателя вишневого внедорожника. Это был его старый знакомый Аркадий Белозеров. Он был младше на два года и жил в их доме, но в соседнем подъезде. Близко они познакомились, когда Белозерову исполнилось тринадцать. В то время Аркадий был субтильным мальчиком в очках и имел обидные прозвища Ботан и Дрыщ. Тогда, в один из осенних дней, Соколиков шел с тренировки по рукопашному бою и вдруг увидел, как мальчишки из их двора, сверстники Аркадия, издеваются над ним. Они отняли у него футляр со скрипкой и со смехом перебрасывали его от одного к другому. Однако мальчишка оказался с характером и кинулся в драку. Опыта в искусстве махать кулаками у Аркадия оказалось мало, да и противников было больше, трое против одного. Его быстро повалили на землю, стали бить ногами. Тут-то и вмешался Кирилл. Он отогнал мальчишек, поднял Аркадия, подал оброненные очки, черный футляр со скрипкой и спросил:

– За что это они тебя?

Аркадий достал из кармана платок, вытер разбитый нос.

– Я за Шалика заступился. Они его придурком обзывали и камни в него бросали.

– То, что ты Шалика защищал, хорошо, только прежде надо научиться защищать себя.

Соколиков пригласил Белозерова в секцию рукопашного боя, и вскоре Аркадий получил согласие родителей. С той поры они вместе ходили на тренировки. Через два года, когда Аркадий Белозеров начал завоевывать призы и медали на различных соревнованиях, дворовые мальчишки стали относиться к нему с уважением, но он, по совету Соколикова, не остановился на достигнутом и продолжал всесторонне развивать себя. На данный момент бывший Ботани Дрыщ имел за плечами опыт восточных единоборств, обширные знания в физике, химии и истории, неплохо владел несколькими иностранными языками и холодным оружием различных времен и народов. Кроме того, он довольно сносно танцевал брейк-данс и был не последним среди паркурщиков города.

– Аркашка! Здорово!

Кирилл и Аркадий крепко пожали друг другу руки.

– Я думал, что ты раньше демобилизуешься.

– Задержался маленько. Решил сверхсрочно по контракту дослужить в Саратове.

Белозеров, с восхищением разглядывая форму морского пехотинца, сказал:

– Ну, ты и красавчик! Сестра моя, Настюха, тебя вчера во дворе видела и мне сказала, что ты из армии вернулся. Не зря она на тебя с малолетства запала.

В Кирилла, высокого, стройного, сероглазого со светло-русыми волнистыми волосами красавца, были влюблены многие девчонки, но он не особо пользовался своими преимуществами, посвящая основное время занятиям спортом. Соколиков смутился, покраснел. Настя, сестра Аркадия, была всего на год старше брата и потому ее общение с Кириллом, в силу разницы в возрасте, хоть и небольшой, было не частым. Но по мере того, как она взрослела и превращалась в симпатичную девчонку, он обращал на нее все больше внимания. Со слов Аркадия он знал, что она в него влюблена. Анастасия тоже была ему небезразлична, но до его ухода в армию они так и не решились признаться друг другу в своих чувствах. Чтобы сменить тему разговора, Кирилл спросил:

– Как сам поживаешь? Учишься?

– Учусь, в Москве, на физико-математическом факультете. Сейчас отдыхаю. Каникулы.

Когда время позволяет, занимаюсь реконструкцией или вместе с поисковым отрядом розыском останков солдат, погибших во время Великой Отечественной войны. Пару раз участвовал в раскопках вместе со знакомыми археологами. Увлекательные, между прочим, занятия, советую присоединиться.

– Хорошо, подумаю.

– Какие планы на будущее?

– Отдохну месяц, приду в себя после службы, потом буду искать работу и заодно готовиться к поступлению в медицинскую академию. До армии не получилось, пришлось поступать в медицинский колледж, так что среднее медицинское образование у меня есть, плюс боевой опыт санинструктора в роте морской пехоты, а значит, и мои шансы на поступление увеличиваются. Ну а пока можно попробовать тренерской работой заняться.

– Слушай, давай к моему отцу обратимся, я слышал, ему для охраны люди нужны в офис. У него теперь несколько магазинов и мебельное предприятие. Так что подумай. Если согласишься, то завтра поедем за город. Отец там дом построил, мы больше там обитаем, а здесь у нас с Настюхой что-то типа перевалочной базы.

Соколиков родителя Аркадия Белозерова знал давно. Александр Иванович – мужик суровый, но справедливый. Кирилл слышал, что он в лихие девяностые годы открыл ларек, где продавал изготовленные им самим и его товарищами поделки из дерева. В один из дней к нему пришли бандиты и потребовали платить дань. Тогда отец Аркадия на глазах у рэкетиров облил ларек бензином и сжег, но дани платить не стал. Авторитет, приславший к нему своих «бойцов», назначил ему встречу, или, как тогда говорили, «забил стрелку», Александр Иванович прийти не побоялся. Явился один. Однако вместо «разборок» вышла дружеская беседа. Авторитет, как и Аркашкин отец, оказался бывшим «афганцем». Авторитет выразил ему свое уважение и сказал, что теперь у него не будет больше проблем. Так и случилось. Бизнес у Александра Ивановича быстро возродился и пошел в гору. Под руководством такого человека вполне можно было работать, да и очень уж хотелось посмотреть, какой стала сестра Аркадия. И все-таки он сказал:

– Неудобно как-то.

Аркадий хлопнул Кирилла по плечу:

– Да ты что. Предку, наоборот, будет приятно, если я его о чем-то попрошу. Некоторое время назад у меня с ним произошла дискуссия по поводу смысла жизни в современном мире. В ходе жарких дебатов я поставил перед ним условия, что буду жить своей головой и всего добиваться сам. Он с данной концепцией моих планов и взглядов на жизнь согласился, и мы продолжили мирное сосуществование. Так что не заморачивайся, все будет нормально.

Кирилл, после минутного раздумья согласился:

– Хорошо. Давай поговорим.

– Вот и ладушки. Заодно на конях покатаемся. У отца конюшня имеется. Помнится, ты до армии это занятие любил. А сейчас предлагаю пойти ко мне. Отметим твое возвращение.

– Спасибо, уже наотмечался. Я дома почти не был. Вчера с вокзала приехал, помылся, с матерью пообедал, поговорили, потом вздремнул немного. Вечером друзьям позвонил, решили встретиться, вот всю ночь и протусили в клубе. Теперь домой иду, надо с матерью побыть, да и поспать не мешало бы.

– Тоже правильно. Родители – это святое. Тогда до завтра. Утром в десять тридцать заеду. Привет тете Маше!

* * *

Утром, в десять тридцать, вишневая иномарка Аркадия Белозерова плавно подкатила к подъезду. В тот же момент из подъезда вышел Кирилл Соколиков. Поздоровавшись с кормящим голубей Шаликом, прошагал к машине. В этот раз на нем вместо формы была светло-зеленая клетчатая рубашка с короткими рукавами, голубые джинсы и светло-серые кеды. Когда он сел в машину, Аркадий сказал:

– Вот что значит военная дисциплина, не успел я подъехать, а ты тут как тут.

Кирилл с высказыванием Аркадия согласился:

– Факт. Дисциплина в армии прежде всего.

– Ну, тогда поехали!

«Джип Гранд Чероки» приглушенно зарычал, плавно тронулся с места и выехал со двора на проезжую часть улицы. Вскоре «скакун» Аркадия Белозерова уносил их от города. Теперь вместо теплого пыльного воздуха и выхлопных газов в приоткрытое окно устремился свежий с духмяным запахом разнотравья поток. Кирилл Соколиков с удовольствием вдыхал аромат леса, полей и лугов, любовался видами летней природы. От созерцания пасторальных окрестных пейзажей его отвлек Аркадий:

– Слушай, Кирилл, ты вовремя появился, я думаю, это судьба. Есть у меня к тебе одно дело.

– Говори.

– Я вчера рассказывал о своем увлечении раскопками и реконструкцией, так вот, хочу тебе предложить тоже поучаствовать в раскопках. Ты ведь все равно пока в свободном плавании.

– Допустим, я не против, но хотелось бы подробнее узнать о цели поиска и месте объекта, который предстоит исследовать. Надеюсь, нам не надо будет ехать в дебри Африки или в пустыню Наска.

– Не переживай, это недалеко.

– Надеюсь.

– Понимаешь, тут такое дело, я не знаю, как ты к этому отнесешься.

– Не тяни, выкладывай.

– Случилось так, что история и физика привели меня к мысли о возможности создания машины времени. Только не думай, что у меня проблемы с головой. В общем, я взялся за изучение материалов по данной теме и наткнулся на статью французского исследователя начала восемнадцатого века Жерома Броссара, в которой он писал, что перемещение во времени возможно. Более того, он утверждал, что совершал путешествие в прошлое посредством использования конструкции, найденной им в Египте, – Аркадий вытащил из держателя пластиковую бутылку, глотнул воды, после чего продолжил. – Ты, наверное, слышал версии о сверхспособностях древних египтян и особенно их жрецов, а также тайнах настенных надписей и рисунков. Так вот, я заинтересовался биографией Броссара и выяснил, что наш путешественник во времени, будучи совсем молодым человеком, участвовал в египетском походе Наполеона. В каком качестве, мне выяснить не удалось. Может, он был в войске Бонапарта в качестве военного, а может, сумел затесаться в когорту ученых, студентов и людей искусства, взятую Наполеоном в экспедицию в Египет. Однако имена этих ста шестидесяти семи человек известны, а Жером Броссар среди них не значится.

– Может, он присоединился к ним в последний момент?

– Может быть, но, судя по его образованию, он, скорее всего, нес медицинскую службу в войсках. Как и ты.

– И там, в Египте, нашел машину времени и привез ее во Францию? Ели она, конечно, была.

– Так точно. Если наше предположение верное, то как у него это получилось, остается загадкой. Насколько мне известно, французским ученым с большим трудом удалось уговорить англичан разрешить вывезти часть найденных ими древностей на родину.

– И что же было с этим Броссаром дальше?

Аркадий крутанул руль, избегая попадания колеса в выбоину на дороге, ругнулся и продолжил рассказ:

– В тысяча восемьсот четвертом году его заточили в тюрьму по обвинению в пособничестве роялистам, которые готовили заговор против Бонапарта. Возможно, что обвинение в измене было ложным, так как по истечении четырех лет тюрьмы Жерома освободили по указу самого императора Наполеона. А еще через два года появилась статья, о которой я тебе говорил. Кроме того, Броссар предоставил в доказательство своей правоты предметы, например, рыцарский шлем, монеты, меч, и женское украшение, якобы взятые им в средневековой Франции. Предметы старины сочли за подделки или артефакты, найденные им или купленные у кого-либо, и Жерома Броссара признали сумасшедшим. Причиной его странного поведения называли последствия продолжительного пребывания в застенках.

Кирилл прервал рассказ:

– Извини, но я пока не вижу связи между предложением вести раскопки и сумасшедшим французом. Ты что, предлагаешь перерыть всю Францию в поисках машины времени, которой, скорее всего, не существует?

– Существует машина или нет, нам предстоит выяснить, и произойдет это гораздо ближе, чем ты думаешь. Я узнал, что некий Ж. Броссар был медиком в армии Наполеона в походе на Россию и попал в плен при ее отступлении. Что самое удивительное, мне удалось отыскать его след в России. Это получилось случайно, в прошлом году. Я уже забыл о Броссаре, когда мы с ребятами-поисковиками отправились на раскопки неподалеку от одного селения нашего района. В этих местах в сентябре и октябре сорок первого года шли кровопролитные бои.

– Знаю, где-то здесь погиб мой дед, младший лейтенант Николай Константинович Соколиков. К сожалению, до сих пор не удалось отыскать место его захоронения.

– Вот потому-то мы с ребятами и занимаемся поисковой работой. Так вот, у местного сельского краеведа мне посчастливилось узнать интересную историю, о разрушенном особняке, около которого мы производили раскопки. Усадьба принадлежала дворянскому роду Луковицких. Один из них, Дмитрий, построил ее еще в царствование Екатерины Второй. Человек он был нелюдимый, а потому свое родовое гнездо свил в глухом лесу, среди ручьев, болот и озер на невысоком холме неподалеку от небольшой речки. Позже, во времена правления императора Александра Павловича, хозяином усадьбы стал его потомок Василий Сергеевич Луковицкий, капитан артиллерии в отставке, получивший ранение в руку в сражении с французами под Аустерлицем. Со слов крестьян, барин был сурового нрава. На момент нашествия наполеоновских войск на Россию он имел двух детей от первой жены и молодую супругу Елизавету Ивановну, в девичестве Грунину, девицу весьма привлекательную. Наполеоновские солдаты не добрались до расположенной в глухом лесу усадьбы Луковицкого, но разорили деревню, принадлежавшую ему Обиженный на французов за разорение вотчины и увечье руки Василий собрал отряд из своих крестьян и отставших от полков русских солдат и стал мстить французам. Во время отступления Наполеона он взял в плен около двух десятков французских солдат. Среди пленных оказался медик по имени Жером Броссар. Капитан предложил французу поселиться у него в имении в качестве доктора или, иначе, лекаря, учителя французского языка для его детей и советника в виноградарстве и виноделии, поскольку барин, по имеющимся сведениям, был большим любителем вина. Возможно, он любил выпить, а возможно, что коллекционировал вина.

– Скорее всего, и то и другое, – предположил Кирилл.

– Может быть и так. Отсюда и наличие обширных подвальных помещений под домом, часть из которых, скорее всего, были винными погребами. Более того – он заразился безумной на тот период идеей выращивания винограда в своем имении и даже намеревался разбить виноградники вблизи от деревни. Для этого ему был нужен человек, знающий толк в подобном деле. Ну а поскольку Франция имеет многовековые традиции в виноградарстве и виноделии, то Жером Броссар вполне мог обладать такими знаниями. И он согласился. Да и как иначе, война на тот момент еще не кончилась, и о возвращении во Францию не могло быть и речи. Опять же, предложенные Василием Луковицким условия были вполне приемлемыми. Будучи в усадьбе, Жером Броссар попросил хозяина выделить ему для изготовления лекарственных форм и опытов одно из подвальных помещений. Луковицкий любезно согласился, но скрытность французского врачевателя вызывала определенные подозрения у местных крестьян, прозвавших его колдуном…

Автомобиль съехал с трассы на проселочную дорогу. Аркадий обернулся к Кириллу:

– Скоро приедем.

– Я надеюсь, ты успеешь рассказать мне всю историю.

– Конечно. Слушай дальше. Броссар, к которому недоверчиво относились крестьяне, сумел-таки заслужить расположение молодой жены хозяина усадьбы. За что и поплатился. Василий Луковицкий случайно увидел супругу в саду в объятьях француза. Капитан не стал устраивать сцен и прерывать тайное свидание. Будучи незамеченным любовниками, он сходил в дом и вернулся назад с управляющим, слугами и двумя пистолетами. Он приказал слуге увести неверную Елизавету в особняк, а сам вызвал Жерома на дуэль. Поединок произошел сразу же после ее ухода в присутствии управляющего.

Луковицкий оказался опытнее во владении оружием. Броссар был убит, а дверь в его каморку Луковицкий велел замуровать.

– Что же стало с его женой?

– Она повесилась через три дня после кончины возлюбленного. После этого в особняке стали появляться привидения мужчины и женщины. Говорили, что привидение мужчины приходило к капитану каждую ночь и просило открыть дверь в каморку, а привидение женщины – вернуть ей любимого. Так это или иначе, но через год барин сошел с ума и вскоре, как тогда говорили, почил в бозе. Вскоре усадьбу с привидениями покинули его сыновья, а следом и прислуга с управляющим. Постепенно особняк пришел в запустение. Со временем пруды, ручьи, озера и речка заболотились, а после того как здесь исчезли несколько местных жителей, это место стало пользоваться дурной славой. После революции, во время гражданской войны здесь скрывалась банда, которую возглавлял бывший подпоручик царской армии Алексей Луковицкий, потомок владетелей усадьбы. Тут-то его выследили и убили чекисты. Позже, в конце тридцатых годов, в усадьбе был пионерский лагерь, а во время войны разместился эвакогоспиталь. Во время боев осенью сорок первого здание было разрушено, но я думаю, что подвальные помещения уцелели.

– И в одном из них ты надеешься найти машину времени.

– Или какие-нибудь свидетельства, оставленные Броссаром.

– Официального разрешения на проведение раскопок, я так понимаю, у тебя не имеется, и мы, приступая к земляным работам на данном объекте, невольно становимся на преступный путь черного копательства. Получается, что наша незаконная деятельность уголовно наказуема.

– Совершенно верно, однако в сложившейся ситуации иного выхода не вижу. Так я не понял, ты что, задний ход включил?

– Я этого не говорил, просто должен знать, в какую аферу ты меня втягиваешь и чем нам это грозит.

– Теперь, когда ты знаешь все, каким будет твое окончательное решение?

– Я, конечно, за любой кипиш, но в рамках законодательства Российской Федерации.

– Понятно, – с расстроенным видом сказал Аркадий.

Кирилл бросил на Белозерова лукавый взгляд, улыбнулся, шутливо-официальным тоном произнес:

– Однако для некоторых кислых лиц, несмотря на свои устоявшиеся принципы, я все-таки готов сделать исключение.

На лице Аркадия засияла улыбка:

– Значит, по рукам?!

– По рукам.

Внедорожник проехал небольшую, в два десятка дворов, деревню и остановился на ее окраине у ворот, за которыми возвышался трехэтажный коттедж из желтоватого кирпича, дикого камня и стекла. Аркадий заглушил двигатель.

– Вот и приехали. А это мое новое родовое гнездо.

* * *

Новое родовое гнездо Белозеровых оказалось довольно обширным и со вкусом обставленным. В доме их встретила Настя, красивая, стройная, с выразительными васильково-синими глазами, обрамленными длинными ресницами. Одетая в джинсовые обтягивающие шорты и белый топик, она выглядела эффектно. Сестра Аркадия уже не была той прежней скромной и стеснительной девчонкой, которую он знал до армии.

– Привет! – Настя нежно улыбнулась, протянула Соколикову узкую ладонь с тонкими ухоженными пальцами. – Как дела?

Кирилл слегка пожал ее прохладную ладонь.

– Нормально.

– А ты изменился, возмужал и стал еще привлекательней. Видела тебя из окна нашей городской квартиры, ты шел в форме, она тебе к лицу.

– Спасибо за комплимент. Ты тоже изменилась, стала еще красивее. Прямо фотомодель. Наверное, от ухажеров отбоя нет.

Настя одарила Кирилла кокетливым взглядом, перекинула через плечо тугую русую косу.

– Ухажеров хватает, только я тебя ждала.

Полушутливое признание смутило Кирилла, он, к своему удивлению, растерялся и не знал, как ответить. Выручил Аркадий:

– Настюха, ты чего гостя на пороге держишь, не отвлекай нас глупостями, у нас серьезный разговор с отцом. Он у себя?

– Да. В кабинете.

Кабинет Александра Ивановича Белозерова был обставлен в классическом английском стиле: фактурные фисташковые обои, зеленые занавески, деревянная мебель темных тонов, бронзовые подсвечники, на стенах старинное холодное оружие и картины с изображением собак, лошадей и сцен охоты. Из стиля выбивались лишь современная компьютерная техника и увеличенная фотография в рамке, которая висела за спиной хозяина дома. На черно-белом фото, на фоне заснеженных гор Кирилл увидел четверых солдат в панамах. Они стояли рядом с БТРом, у всех в руках автоматы АК-74, на поясных ремнях подсумки и штык-ножи. Среди них Кирилл узнал Александра Белозерова. С фотографии на него смотрел молодой безусый парень, а сейчас перед ним в кресле сидел седовласый человек лет шестидесяти с седыми густыми усами и карими, как у Аркадия, глазами. Когда они вошли, он разговаривал по телефону. Кирилл поздоровался. Отец кивнул, указал на диван. Кирилл и Аркадий сели. Через две минуты Белозеров-старший закончил разговор и вновь обратился к Кириллу:

– С возвращением.

– Спасибо.

– В каких войсках служил?

– Морская пехота.

– Звание?

– Старшина.

– В горячих точках бывал?

– Приходилось.

Белозеров одобрительно кивнул:

– Добро. И мне тоже приходилось. Такие люди мне нужны. Аркадий рассказал о твоей проблеме. Могу предложить должность начальника охраны, но не сразу, конечно. Дело серьезное, офис, склады, магазины и еще несколько объектов. Прежний начальник, афганец, мой сослуживец, через полгода собирается в отставку подать. Решил-таки старый вояка насладиться спокойной жизнью пенсионера. Я бы и сам от дел ушел, только вот передать эти дела некому, Аркадий принять их желанием не горит.

Аркадий с укором посмотрел на отца.

– Батя, может, хватит.

– Ладно, не буду, – Белозеров снова перевел взгляд на Кирилла. – Так вот, до его ухода ты поработаешь в охране, пройдешь специальное обучение. Заодно обвыкнешься, познакомишься с коллективом, попрактикуешься, наберешься у Михалыча опыта, ну а потом примешь у него дела.

Кирилл с сомнением произнес:

– Не знаю, справлюсь ли. Вроде бы по возрасту рановато. Опять же, я в медицинскую академию хотел поступать.

– Молодость не порок, мне как раз нужны молодые, энергичные, перспективные. Зарплатой не обижу. В общем, поработай пока в охране, а потом решишь, у меня остаться или людей лечить. Если согласен, можешь недели две-три отдохнуть после армейской жизни, а потом приходи.

– Согласен. Спасибо.

– Не за что. Это тебе спасибо, что в свое время моего Аркашку под опеку взял и мужика из него сделал.

– У него и без меня характер был.

– Это точно, характера и упрямства ему не занимать. – Белозеров потер ладони. – Ну, закончим с делами и пойдем обедать. Моя несравненная супруга обещала испечь мой любимый пирог с рыбой и приготовить голубцы.

Обед прошел в дружеской атмосфере, на десерт Аркадий предложил катание на лошадях. Поехали втроем: Кирилл, Аркадий и Анастасия. Кирилл наслаждался быстрым бегом гнедого коня, солнцем, видами леса, полей и лугов, средь которых тянулась серебристая нить реки. Исподволь любовался Настей. Ее стройные ноги, загорелые плечи, развевающиеся на ветру волосы, звонкий смех заставляли чаще биться его сердце. Чувство любви к сестре Аркадия овладевало им все больше. Аркадий будто почувствовал его состояние и оставил их вдвоем, сославшись на то, что ему надо заехать на ферму, которая принадлежала его отцу. Настя предложила прокатиться по лесу, но едва они въехали под кроны деревьев, она остановила свою буланую лошадь.

– Ой, смотри, черника!

Настя слезла с седла на землю, подошла к низкорослым кустикам и стала собирать черные с сизым налетом ягоды. Соколикову тоже пришлось покинуть коня. Он неспешно подошел к девушке. Она поднялась. В ее маленькой ладошке лежал десяток ягод, рука потянулась к Кириллу.

– Будешь?

Они стояли совсем близко друг к другу. Кирилл почувствовал, что тонет в ее взгляде, запахе духов, в ее обаянии и красоте. Он не смог совладать с этими чувствами и не заметил, как руки обняли ее талию.

– Ты сказала, что ждала меня, это правда?

Настя посмотрела ему в глаза.

– Правда.

Кирилл наклонился, приблизил лицо к лицу девушки. Настя потянулась навстречу. Их губы слились в поцелуе. Ягоды выпали из ее ладони, черными бусинами рассыпались по траве.

* * *

На раскопки отправились через три дня. Кирилл предупредил мать, что уезжает на неделю, он боялся упреков с ее стороны, но их не последовало, за что он был ей очень благодарен. И вот теперь вишневый «скакун» Аркадия снова летел по трассе, с каждой секундой удаляясь от города.

Путешествие было недолгим, прошло чуть более часа, а они были почти на месте. Перевалочной базой оказался дом в небольшом селении. Скромное одноэтажное деревянное жилище с ажурными резными наличниками на окнах принадлежало бывшему учителю истории и местному краеведу Василию Григорьевичу Тютюхину, подвижному, энергичному человеку невысокого роста и сухого сложения. Несмотря на пожилой возраст, он был крепок телом и духом. Внешне, имея в наличии крупный похожий на картофелину нос, большие голубовато-серые навыкате глаза, длинные седые волосы, обрамляющие розоватую лысину, и белую окладистую бороду, он напоминал Соколикову доброго гнома из сказок. У него во дворе и оставили машину Аркадия. Дальше пошли втроем. Василий Григорьевич Тютюхин любезно согласился быть проводником. Без него путь до затерянной в густом лесу усадьбы мог привести к различным неприятностям. Во-первых, они могли заблудиться, во-вторых, половодье, произошедшее вскоре после последней войны с немцами, превратило местность перед усадьбой в сплошные болота, поэтому Василий Григорьевич осторожно вел их по старой, теперь едва заметной дороге к цели, при этом нагрузив на себя часть поклажи. В нескольких местах дорога скрывалась под водой, и тогда им приходилось идти по колено в воде. Небольшому отряду понадобилось почти три с половиной часа, чтобы добраться до места – расположенных на невысоком холме развалин бывшего дворянского особняка, от которого осталась только часть стены с арочными окнами и колоннами да каменная лестница, некогда ведущая к главному входу в особняк. У лестницы на тумбе лежал обросший мхом каменный лев. Грозный хищник остался единственным стражем того, что осталось от усадьбы. Сопроводив Кирилла и Аркадия до места, краевед полюбопытствовал:

– Помнится мне, что в том году экспедиция завершила свою работу. Или еще чего разведать решили?

Тютюхину ответил Аркадий:

– Да, остались некоторые вопросы.

– Ладно. Вы располагайтесь, а я, пожалуй, пойду назад.

– Спасибо за помощь.

– Да чего там, я хорошим людям завсегда помочь рад. А вы дело нужное делаете. Возвращусь через неделю, как договаривались. Если вдруг приспичит самим возвращаться, идите по зарубкам на деревьях, которые я вам показывал, с пути не сворачивайте. Ну, Бог вам в помощь.

Старик ушел, а Кирилл и Аркадий занялись обустройством лагеря. Вскоре рядом с развалинами особняка появились двухместная палатка, пластиковый раскладной столик, стулья и очаг, выложенный из найденных в руинах кирпичей.

Раскопки начали на следующее утро, но первые два дня результатов не дали. Аркадий и Кирилл тщетно вырубали траву и кустарник, разгребали строительный мусор в надежде найти что-либо заслуживающее внимания, однако обследованный участок показал, что подвалы дома основательно разрушены. И все же позаимствованный Аркадием у поисковиков металлоискатель указывал на наличие металла под обломками. Удача улыбнулась им на третий день. Раскидав груду кирпича и старые бревна, Кирилл неожиданно наткнулся на деревянную, оббитую изъеденной коррозией жестью дверь. От волнения сердце его забилось, как при встрече с Настей. Он толкнул ее плечом, но она не поддалась. Отыскав глазами Белозерова, крикнул:

– Аркаша! Давай сюда, скорее! Кажется, я что-то нашел!

Дверь сломали при помощи ломика. Из пролома пахнуло затхлым, неприятным запахом. Первым в полутемный подвал вошел Кирилл, за ним последовал Аркадий. Лучи налобных фонариков заскользили по выложенным из красного кирпича стенам помещения и низким арочным сводам. Помещение было небольшим, четыре на четыре метра. Судя по стеллажам, пустым бочкам и деревянным ящикам, оно служило складом. В том числе и для боеприпасов, поскольку содержимое ящиков составляли патроны, мины и гранаты. Здесь же стояли три прислоненные к стене винтовки времен Великой Отечественной войны. Аркадий вздрогнул, когда свет фонаря упал на череп в фуражке командира Красной армии. Сдавленным голосом он произнес:

– Кирюха, здесь останки…

– У меня тоже двухсотый, подойди.

Аркадий подошел к товарищу. Кирилл направил луч на стену.

– Похоже, здесь, почти под потолком, была амбразура. Бойцу пришлось подставить под ноги ящик, чтобы вести огонь. Во время взрыва снаряда произошло частичное обрушение свода, парню раздробило голову. – Кирилл направил луч фонаря на пол, где лежали останки солдата. В черепе зияла дыра размером с кулак. Тут же валялись ручной пулемет и каска.

Белозеров нагнулся, поднял с пола каску, повертел в руках.

– Стальной шлем РККА образца тридцать шестого года. Эту каску бойцы еще халхинголкой называли, потому что их использовали во время конфликта с японцами у озера Хасан и в боях на Халхин-Голе. Похоже, парень ею не воспользовался, а ведь она могла спасти ему жизнь.

Соколиков направил луч фонарика на грудь солдата:

– Посмотри в нагрудных карманах, может, документы сохранились.

Аркадию, как опытному поисковику, это было не впервой, он присел на корточки и стал неторопливо исследовать останки. Время пощадило то, что находилось в подвале. Каменные стены и руины особняка укрыли подземелье от сильного разрушительного воздействия внешней среды, словно законсервировали для будущего. Немалую роль сыграло и то, что остальные помещения подвала были почти на полметра ниже, талая и дождевая вода собиралась там и через промоину утекала в заболоченную речку Несмотря на близость и сырость леса и болот, все, что находилось внутри погреба, сохранилось в сносном состоянии.

– Судя по петлицам, красноармеец. – Аркадий осторожно распахнул полуистлевшую шинель, ощупал гимнастерку. Подушечки пальцев ощутили под ветхой материей твердый продолговатый предмет, по форме напоминающий короткий толстый карандаш. Это был личный медальон бойца Красной армии. Аркадий с трепетом изъял из-под гимнастерки эбонитовый пенал, внутри которого должны были находиться бланки со сведениями о красноармейце. Бланков не оказалось. Капсула была пуста. Аркадий разочарованно вздохнул.

– К сожалению, такова статистика, из ста «смертных медальонов» только в одном удается обнаружить заполненные бланки. Есть версия, что бойцы считали, что если заполнишь бланк, то гибели не избежать. Короче, плохая примета. Капсулу для опознания личности в большинстве случаев просто выкидывали или оставляли бланк не заполненным. Красноармейские книжки ввели в октябре сорок первого, так что эти ребята получить их не успели.

– Жаль. Значит, имя этого бойца так и останется неизвестным.

– Подожди. – Руки Аркадия потянулись к сапогам убитого красноармейца. – Так я и думал. – Аркадий вытянул из-за голенища алюминиевую ложку прочитал надпись: Митрошкин.

– Красавчик, Аркаша! Теперь хоть фамилию знаем. Пойдем посмотрим второго.

Кирилл повел лучом в сторону двери, где Аркадий обнаружил останки командира. Они подошли, свет фонарей разогнал темноту около дверей. Рядом с останками лежали пустая фляжка и автомат ППШ. Судя по одному кубарю в петлице, это был младший лейтенант. Когда осмотр останков был закончен, Аркадий констатировал:

– Он был ранен в живот и, судя по гранате, которую он сжимал, готовился к смерти.

– Почему ты так решил?

– Известно, что немцы уничтожили позиции роты в трехстах метрах перед особняком, а затем разрушили усадьбу. Похоже, что командир и красноармеец, скорее всего, были ее последними защитниками. Возможно, что здесь были запасные позиции, только отступили сюда единицы. Участь командира была предрешена, а потому он решил погибнуть, но не сдаваться. Ты думаешь, ящики с гранатами и взрывчаткой лежат рядом просто так? Если бы немцы ворвались в погреб…

– Он бы дернул за кольцо, и тогда…

– Да. Но, похоже, до этого не дошло. Взрыв артиллерийского снаряда немцев обрушил здание и похоронил под развалинами винный погреб и его защитников.

– Узнать бы имя героя.

– Сейчас попробуем. Надо обследовать карманы и командирскую сумку-планшет. – Аркадий шагнул к выходу из подвала.

Кирилл удивленно посмотрел на товарища:

– Ты куда?

– Я сейчас.

Вернулся Аркадий Белозеров с пинцетом и целлофановыми пакетами, в которые отправились командирская сумка и комсомольский билет, извлеченный из нагрудного кармана павшего воина.

Кирилл разочарованно спросил:

– И что же, мы даже не узнаем его имени и фамилии?

– Узнаем, но чуть позже. Я передам документы специалистам, которые изучат и восстановят их, а мы неумелым обращением можем сделать так, что они будут утеряны навсегда, и тогда нам будет не суждено узнать имя героя. Бумаги ветхие и требуют бережного к ним отношения. Ты не переживай, о результате я тебе обязательно сообщу, а останки мы уложим в картонные ящики и доставим в город. Когда имена воинов будут известны, их захоронят со всеми почестями, как подобает хоронить защитников родины.

Кирилл поднял лежащий рядом с останками младшего лейтенанта автомат ППШ.

– Это хорошо, а что будем делать с оружием и боеприпасом?

– Что и положено, передадим соответствующим органам. Арсенал здесь приличный.

Аркадий окинул помещение взглядом:

– Весьма приличный, только вот твоей машины времени здесь не оказалось.

– Ну, во-первых, не моей, а во-вторых, есть у меня кое-какие соображения. Надо мне сделать некоторые промеры развалин. Если предположить, что подвалы находились под всей площадью дома, то остается необследованный участок…

Кирилл перебил:

– Ладно, ты тут пока занимайся промерами, соображай, а я пойду готовить нам ужин, а то стемнеет скоро.

Макароны с тушенкой были готовы через час. Ужинать сели в сумерках. Покончив со своей порцией, Аркадий изрек:

– Завтра надо убрать стеллажи и обследовать стену с северной стороны. За ней единственный не обследованный участок, где может находиться подвал.

Кирилл отогнал комара, не отрывая взгляда от языков пламени в очаге, произнес:

– Надо – значит надо, но мне кажется – это пустая затея.

Аркадий не ответил. Сидели молча, слушали звуки ночи, потрескивание углей в очаге, думали каждый о своем. Недолго. Прибывающие с каждой минутой полчища злых кусачих комаров заставили их укрыться в палатке.

* * *

Утро встретило искателей яркими лучами солнца и веселым щебетом птиц. Они умылись, наскоро выпили по чашке крепкого растворимого кофе с бутербродами и принялись за работу. Прежде всего, соблюдая осторожность, аккуратно убрали ящики с боеприпасами, затем отодвинули стеллажи. Заодно и подсчитали «трофеи». Арсенал вооружения оказался внушительным и составил десять ящиков с патронами, два с гранатами, один с взрывчаткой, один с минами, три винтовки Мосина, ручной пулемет Дегтярева ДП-27, один автомат ППШ, один револьвер системы Наган. В полдень добрались до стены. Предложение пойти пообедать Аркадий отверг. Увлеченность Белозерова заразила и Кирилла. Простукивание стены результата не дало. В дело снова пошел металлоискатель. С помощью прибора обшарили каждый сантиметр кирпичной кладки стены. Пронзительный сигнал в углу подвального помещения вселил в Аркадия и Кирилла надежду. Обнадежило и то, что при более мощном освещении оказалось, что кладка в этом месте оказалась иной. Только сейчас они заметили, что участок кладки высотой в полтора метра и шириной где-то с метр выложен из булыжника, посаженного на известковый раствор. К тому же, кладка оказалась крепкой, хоть гранатой взрывай, однако применение в данном случае взрывчатых веществ грозило негативными последствиями. Поэтому пришлось обходиться монтировкой, ломом и кувалдой. Но, как говорится, «упорство и труд все перетрут», перетерли и стену. Усилия не прошли даром. За кладкой, к великой радости Аркадия, оказалась массивная деревянная дверь. Ломом и кувалдой сбили пудовый замок, отворили дверь, с трепетом вошли внутрь.

Лучи фонарей осветили помещение, ширина которого составляла три, а длина – четыре метра. Время и внешняя среда отнеслись к обстановке благосклонно, а она была скромной: полки со склянками, вешалка, деревянная грубо сколоченная кровать, табурет, дощатый стол, на котором стояли запыленные подсвечник, чернильница, расписная фарфоровая кружка, стеклянная бутылка с вином. Здесь же лежали несколько гусиных перьев, нож, две книги и раскрытая на середине толстая тетрадь с пожелтевшими, покрытыми серыми пятнами листами. Она-то и заинтересовала Белозерова в первую очередь. Он осторожно смахнул с нее слой пыли, но листать не стал, как и в случае с документами погибших солдат, аккуратно сложил книги и тетрадь в целлофановый пакет и только после этого обратился к Кириллу:

– Похоже, что моя версия оказалась верной, это и есть коморка Броссара. Книги на французском языке есть тому подтверждение, а тетрадь, по всей видимости, является его личным дневником, который предстоит сохранить, восстановить и сделать копию. Из нее-то я, возможно, смогу добыть информацию о конструкции, с помощью которой наш герой перемещался во времени.

– А привидений ты не боишься? Вдруг Бросар охраняет свои сокровища? Вот возьмет и сделает так, что у тебя крыша поедет, как у покойного хозяина усадьбы.

Кирилл направил луч фонаря в один из углов комнатенки.

– А вот, по-моему, и предмет твоих мечтаний.

Соколиков подошел к оплетенной тенетами конструкции. Когда та была освобождена от густых лохмотьев паутины, они увидели перед собой подобие невысокого деревянного стола, на котором стоял диск, напоминающий гончарный круг. Его толщина была не более пяти сантиметров, а диаметр – чуть больше сорока. Материал, из которого он был изготовлен, напоминал эбонит. На нем в порядке уменьшения расположились пять тонких дисков из неизвестного металла, который напоминал платину. Диски были испещрены египетскими иероглифами, рисунками и знаками, непонятными для Белозерова и Соколикова. Венчала конструкцию хрустальная пирамида величиной с кулак. Совместная высота конструкции, вместе с деревянной подставкой, не превышала полутора метров, с четырех сторон ее охраняли изящные, размером с сигаретную пачку, бронзовые фигурки сфинксов: львов с человечьими головами. Их скуластые непроницаемо-строгие лица были отвернуты от пирамиды и внимательно всматривались в темноту комнаты. Кирилл и Аркадий поняли, что перед ними машина времени, которою они искали. Около пяти минут они стояли молча, не в силах побороть волнение, и завороженно смотрели на конструкцию. Первым заговорил Аркадий. Не сдерживая эмоции и выражая восторг, он согнул в локте правую руку, сжал пальцы в кулак и опустил ее вниз:

– Йес! Да! Кирюха, мы сделали это! Я знал! Я чувствовал, что мы найдем ее!

Кирилл присоединился к ликованию друга, но в его голосе было больше удивления:

– Офигеть, не встать! Не верю своим глазам. Честно признаться, я до последнего сомневался, что существование этого агрегата реально. И что же мы теперь будем делать с этим богатством?

– Придется оставить его здесь. Пока я не изучу дневник Броссара и принцип действия этой машины времени, трогать ее нельзя. Вход в уцелевшие помещения надо будет завалить и замаскировать. Когда я закончу знакомство с материалом, мы сюда вернемся. Останки павших солдат мы возьмем с собой, а вот обнаруженное оружие и боеприпасы придется временно утаить. Я думаю, что они нам очень пригодятся в случае, если мы научимся эксплуатировать этот агрегат и путешествовать во времени.

Кирилл усмехнулся:

– Однако ты, Аркаша, авантюрист. Хочу тебя предупредить, что это уже будет незаконное хранение огнестрельного оружия.

Аркадий парировал:

– Это как посмотреть. У отца хороший адвокат, думаю, он не даст в обиду, в общем, если что, – нас отмажут. Опять же, мы сохраним его только на время использования машины времени, а потом отдадим куда следует. А насчет авантюризма ты не прав, это не я такой, это жизнь такая. Иначе нельзя. У меня дух захватывает от перспективы побывать в ином времени.

– Не говори гоп, пока не перепрыгнул. Сначала надо с этим агрегатом разобраться.

* * *

С «агрегатом» Аркадий разобрался уже через неделю. Утром, в назначенное время, автомобиль Белозерова подъехал к подъезду. Кирилл немало удивился, когда увидел на заднем сиденье Настю. Присутствие девушки было для него полной, но приятной неожиданностью. Их предыдущая встреча состоялась тремя днями ранее. Настя позвонила сама сразу же после их приезда с раскопок и предложила продолжить отношения, которые завязались в лесу, неподалеку от загородного дома Белозеровых. Кирилл согласился, и через три дня они встретились. После прогулки по городу и посещения ночного клуба они забрели в городскую квартиру Белозеровых. Приятные воспоминания о той ночи до сих пор будоражили душу бывшего морского пехотинца. Кирилл бросил на Анастасию влюбленный взгляд:

– Привет!

Она ответила взаимностью. Обворожительная белозубая улыбка осветила ее красивое слегка загоревшее лицо:

– Привет!

Аркадий за руку поздоровался с Соколиковым, шутливо-официальным тоном добавил:

– Позволь представить тебе еще одного члена предстоящей экспедиции – Белозерову Анастасию Александровну. Обстоятельства вынудили взять это зловредное существо с собой.

Настя легонько стукнула его ладошкой по затылку

– Сам ты зловредное существо!

Белозеров поправил бейсболку тихо хихикнул, почесал затылок.

– Пришлось ей все рассказать. Так что она в теме. Так получилось, что моя сестрица оказалась единственным человеком, кого я готов посвятить в эту тайну. Конечно, не считая тебя. Дело в том, что мы не знаем, удачным ли будет наше путешествие во времени, и если мы не вернемся, то кому-то надо будет сообщить об этом моему родителю, а уж он примет решение, как нас вызволить.

Настя перебила:

– Зря ты, Аркаша, это затеял, да еще и Кирилла втянул в свою авантюру. Надо было сообщить о находке в соответствующие инстанции…

Аркадий возмутился:

– Ну уж нет. Стоит нам заикнуться о машине времени, как туда сразу понаедут всякие научные сотрудники, специальные службы, и тогда не видать мне путешествий во времени, как своих ушей. А оно мне надо? Пока не побываю в другом времени, агрегат не отдам.

– Но вы же рискуете жизнью! Вы подумали о родителях? Кирилл, почему ты молчишь? Обо мне ты подумал?

Аркадий с нарочито удивленным выражением лица посмотрел на Кирилла.

– Похоже, я чего-то не знаю? Ваши отношения зашли так далеко?

Кирилл оставил Аркадия без ответа и обратился к Насте:

– Рисковать жизнью мне приходилось и прежде. Я ведь мог не вернуться из горячей точки, как и мой отец. Маму жалко, но я надеюсь на лучший исход. А если вдруг…

Настя договорить не дала, нахмурила красиво изогнутые брови:

– Мы с отцом о ней позаботимся. Но ты не сказал обо мне.

Лицо Кирилла стало суровым.

– Ты знаешь, как я к тебе отношусь, но ведь у людей, посвятивших себя воинской службе, тоже есть любимые, и они зачастую тоже рискуют потерять жизнь…

– Вы не на воинской службе.

– Да, но ведь кто-то должен первым шагнуть в другое время.

– Может, лучше уничтожить этот ваш агрегат? Мы же не знаем, что он принесет человечеству. А вдруг им завладеет какой-нибудь злой гений. Кто знает, может, он принесет человечеству вред. Давайте выкинем его в реку – робко предложила Настя.

Аркадий вскинулся, перефразируя слова одного из героев фильма «Белое солнце пустыни», сказал:

– Нет, ребята, агрегат я вам не дам!

Кирилл успокоил:

– Никто у тебя его не забирает. Меня больше волнует безопасность Насти, когда она, в случае нашего перемещения в другое время, останется одна.

– Не парься, дело верняк. Все предусмотрено. Во-первых, если верить записям Броссара, то машина времени только забрасывает нас в то или иное время, а сама остается на месте. Правда, место остается тоже.

– Конкретнее.

– Объясняю. Если машина находится рядом с Эйфелевой башней в Париже, то после заброски тебя машиной времени ты окажешься на том же месте, только, например, во времени короля Карла Великого или Наполеона. Возможно, есть функции, переносящие «агрегат» в другое время, но я о них не знаю. Для этого понадобятся дополнительные исследования данного чудесного механизма. В общем, побывав в том или ином времени, мы должны вернуться в исходную точку.

– Как это?

– А так это. Вне зависимости от того, сколько времени будет нами потрачено в прошлом или будущем, здесь мы не потеряем и минуты, то есть вернемся в то же место, где находится машина времени, и в тот же час. В общем, как поется в старой песне, «на том же месте, в тот же час».

– Это меня радует.

Аркадий продолжал:

– Кроме того, у нее будет мобильная связь с отцом, нашим проводником-краеведом Тютюхиным и начальником службы безопасности и другом отца Михалычем, а также травматический пистолет, ну и что-нибудь из найденного нами арсенала. И еще, ребята, у меня Москве осталась девушка. Зовут Ириной, и я ее тоже очень люблю. А еще есть любимая сестра и отец, но, тем не менее, я делаю этот шаг, потому что уверен в успехе.

Кирилл согласно кивнул головой:

– Окей! – взглянув на Настю, успокаивающе произнес. – Вот видишь, твой братец и месье Броссар гарантируют безопасность, а значит, не надо думать о плохом.

Белозеров поспешил поддержать старшего товарища:

– Верняк, поверьте мне, все пройдет без напряга и на расслабоне. А потому на этой оптимистичной ноте предлагаю незамедлительно отправиться в путь, навстречу неизведанному Пассажиров в салоне убедительно просим пристегнуть ремни безопасности.

* * *

Через полчаса внедорожник Аркадия, быстро поедая километры дороги и литры бензина, мчался по трассе. Аркадий на секунду отвел взгляд от дороги, посмотрел на Кирилла, стукнул себя ладонью по лбу:

– Совсем забыл! Вот я растяпа!

Настя не удержалась, чтобы не подначить братца:

– Наконец-то признался.

– Ой, только не надо умничать, – парировал Аркадий.

– Может ты, все-таки, объяснишь, к чему такая самокритика? – прервал перепалку Соколиков.

– Объясню. Я же ведь совсем забыл сказать тебе о результатах исследования документов павших воинов.

Кирилл с заинтересованным видом повернулся к Аркадию.

– А вот с этого места давай поподробнее.

– Докладываю. Красноармеец Митрошкин Александр Матвеевич, тысяча девятьсот двадцать второго года рождения, уроженец Кировской области, до сего времени числился без вести пропавшим. Местные жители, после того как немцы ушли, захоронили часть останков павших бойцов Красной армии неподалеку от деревеньки, где мы оставили машину Сейчас на этом месте стоит скромный памятник павшим воинам, а остальных бойцов обнаружил наш отряд. Надеюсь, что теперь всех… Что касается младшего лейтенанта, то это отдельный разговор. Настя, там, на заднем сиденье зеленая папка, дай ее Кирюхе.

Когда папка оказалась в руках Соколикова, Аркадий сказал:

– Читай. Здесь перечень обнаруженных вещей, ксерокопии документов и фотографий. Думаю, тебе это будет интересно.

Кирилл открыл папку. Первый лист уведомлял, что вместе с останками младшего лейтенанта РККА были найдены: ремень, командирская сумка, карта местности, химический карандаш, комсомольский билет, удостоверение личности, письмо, блокнот с записями, фотографии. Кирилл перевернул лист. Теперь перед его глазами была ксерокопия комсомольского билета. С копии, снятой со старой черно-белой фотографии, на него смотрел молодой красивый парень с зачесанными назад светлыми волосами. Лицо показалось знакомым. Ошибки быть не могло, фотография этого человека, только в форме младшего лейтенанта, хранилась у них дома.

В графе «Фамилия» Кирилл прочитал: «Соколиков». Запись ниже гласила: Николай Константинович. Год рождения – 1918. Его горло перехватило от неожиданной догадки. Сомнений не было, это были личные документы его прадеда Николая Константиновича Соколикова! Желваки заиграли на лице Кирилла от переполнявших его чувств. Через несколько минут молчания он, наконец, вымолвил хриплым голосом:

– Этого не может быть.

Аркадий улыбнулся.

– Может. Чудеса, как ты смог убедиться, случаются. Ты смотри дальше, там фотографии и письмо.

На ксерокопии первой фотографии его прадед стоял в летней военной форме в полный рост, рядом сухощавый подросток в гражданской одежде, между ними на стуле женщина лет сорока пяти. Похоже, это была семейная фотография. Девушку на копии следующей фотографии он узнал сразу, это была его прабабушка Валентина Петровна. Ее старые фотографии тоже бережно хранили в их семье. Ей и было обращено короткое письмо:

«Дорогая, милая моя Валюша! Каждую минуту помню и думаю о тебе! Очень по тебе соскучился! Скоро предстоит бой. Право, не знаю, удастся ли выбраться из этого ада живым, но верю, даже если суждено погибнуть, то не зря. Знаю, мы все равно победим! Будь здорова и знай, что я буду любить тебя до последней минуты своей жизни, а если у нас суждено будет родиться сыну, то назови его моим именем. Твой Соколик».

Кирилл выдохнул, прикусил губу, едва сдерживая скупые мужские слезы.

И снова ехали молча. Кирилл заговорил по истечении получаса, когда они уже подъезжали к деревне, где их ждал Василий Григорьевич Тютюхин. Он с благодарностью посмотрел на Аркадия, негромко произнес:

– Спасибо, Аркаша.

– Не за что.

– Мама говорила, что прабабушка отца всю жизнь ждала его и надеялась… Эх, если бы можно было попасть в то время и спасти прадеда.

– Боюсь, что пока это невозможно. Насколько я понял из записей Жерома Броссара, у него не было инструкций, которыми бы он руководствовался. Я даже не знаю, возможно ли перемещение конструкции во времени или нет.

– Значит, Броссар управлял перемещением наобум?

– Выходит, что так, а посему мы сначала тоже совершим путешествие наобум, а потом, исходя из того, что сложится на дисках управления, я смогу вычислить набор знаков, соответствующих тому или иному времени и определить точку отсчета.

– Будем надеяться, что тебе это удастся, – подала голос Настя.

– А вот когда это будет сделано, мы можем попробовать спасти твоего прадеда. Ну, а пока нам предстоит многое понять и во многом разобраться, – подытожил Аркадий.

* * *

Как и в прошлый раз, местный краевед Василий Григорьевич Тютюхин радушно встретил гостей в своем доме, напоил чаем с малиновым вареньем и проводил их к развалинам усадьбы. Поклажа, которую пришлось нести, оказалась немалой, несмотря на то, что основную часть снаряжения они припрятали поблизости от усадьбы в прошлый раз. До развалин добрались без происшествий. Тютюхин задерживаться не стал. После недолгой беседы он отправился в обратный путь. Когда Тютюхин ушел, Белозеров принялся неспешно вытаскивать из емких рюкзаков содержимое. Один за другим на свет появились бронежилеты, армейские ботинки, перчатки, наколенники, очки ночного видения, камуфляжные костюмы.

Выкладывая их, Белозеров прокомментировал:

– Взял весна-осень. Если попадем в жару, то снять лишнее всегда можно, а если в холод, то для утепления термобелье имеется.

Соколиков одобрительно кивнул, взял в руки бронежилет.

– Хорошая штука, садыки за такой броник хорошую плату давали, а в довесок овец.

– Какие еще садыки?

– В переводе это означает друг, так наши называют союзников из числа местных, в стране, где мне пришлось нести службу.

– Понятно, – Аркадий продолжал выкладывать оптические прицелы, шлемы, ножи, глушитель «БраМит» для револьвера «Наган». Следом за ними из недр очередного рюкзака он стал извлекать аптечки, сухпайки, пакеты автономного источника тепла, фильтры для очистки воды, дымовые шашки.

Наблюдая за Аркадием, Кирилл изумленно присвистнул.

– Ну, ты, брат, и затарился! Ты что, на войну собрался? Где тебе удалось достать все это?

– Кое-что приобрел в магазинах и через интернет, что-то через знакомых. Остальное при помощи Михалыча. Так сложилось, что у него нет детей, поэтому свою любовь он перенес на нас с Настюхой, и стоит нам что-то у него попросить, он все исполняет. В пределах разумного, конечно. А может он многое, у него товарищей в различных силовых и охранных структурах, и не только в них, полно. И, в-третьих, мы можем оказаться где угодно, и не факт, что в том времени нас встретят дружелюбно. Поэтому мы должны быть готовы ко всему Может, тебе хочется, чтобы нас сожрали динозавры, убили какие-нибудь аборигены или ограбили разбойники с большой дороги? Если честно, то меня такая перспектива не очень радует. Опять же, в этих местах в разное время орудовали татары, литовцы, поляки, французы, немцы, и на кого мы нарвемся, еще неизвестно. В общем, где бы мне ни пришлось оказаться, я хочу быть одет, сыт и вооружен. А вооружен – значит, защищен. Кстати, надо не забыть взять телефон и наушники.

Соколиков недоуменно посмотрел на Аркадия:

– Может, еще телевизор с собой возьмешь? Ты думаешь, что мы обязательно попадем в то время, где есть сотовая связь?

– Конечно же, нет. Она мне и не нужна. Просто не могу без музыки. Взял с собой любимые записи в телефоне. Купил новейшую модель, со всякими наворотами. Так сказать, последний писк моды – солнечные батареи, громкость и частота звука просто умопомрачительные, зарядка до трех месяцев.

– Ты думаешь, что в другом времени нам будет до развлечений, и собираешься пробыть там три месяца?

Аркадий покрутил головой и, убедившись, что Настя далеко, тихо сказал:

– Кто знает, может, и всю жизнь, но, думаю, до этого не дойдет. Что касаемо телефона, то он может пригодиться как фотоаппарат, камера, диктофон или, на худой случай, в качестве фонарика.

– Что ж, спорить не буду, доводы убедительные. Кстати, хотел спросить, достал ли ты армейскую аптечку санинструктора и дополнение к ней, то, о чем я тебе говорил.

Аркадий шутливо приложил ладонь к козырьку бейсболки:

– Так точно, товарищ старшина. Все по списку: препараты и прочее. А теперь, раз ты согласен с моими доводами, будем готовиться. Мне как раз нужны твои армейские советы.

* * *

Подготовка к путешествию заняла сутки. За это время расчистили замаскированный проход к подвальным помещениям, выбрали и привели в годность оружие из найденного ими арсенала времен Великой Отечественной войны. С собой взяли по паре гранат РГД-33, часть взрывчатки, ножи. В дополнение, по настоятельной просьбе Аркадия, привезенные им две дымовых шашки, два взрывпакета, две гранаты со слезоточивым газом, одну светошумовую, ракетницу и петарду. Кирилл Соколиков вооружился автоматом ППШ, а Аркадий Белозеров предпочел ручной пулемет Дегтярева и револьвер системы «Наган». Кроме того, Аркадий прихватил с собой японский меч катану, а Кирилл предпочел шлему спецназовца черный берет морской пехоты, который взял с собой из дома. Выбор арсенала вооружения и боеприпасов вызвал у Кирилла некоторые опасения. Ими он и поделился с товарищем:

– Слушай, Аркаша, мы, насколько я понимаю, стартуем из подвала, вот я и подумал, не окажемся ли мы в другом времени под землей? И еще, не рванет ли наш боеприпас во время перемещения во времени?

– Думаю, что нет. Если верить записям нашего французского друга Жерома Броссара, он совершал путешествия во времени с огнестрельным оружием в руках из этого самого подвала и при этом не пострадал. Надеюсь, что и нам повезет. Так что утром в путь!

Утром, выпив по чашке кофе с бутербродами, экипированные и вооруженные, имея за плечами объемные армейские рюкзаки, они вошли в бывшее жилище Жерома Броссара. Аркадий зажег свечи в подсвечнике. Их свет придал комнате еще большей таинственности. Тени от пламени свечей метались по кирпичным стенам и закопченному потолку подобные призракам.

Настя передернула плечами.

– Жутковато как-то.

– Настюха, не драматизируй. – Аркадий включил ручной фонарь на полную мощность, выключил, протянул сестре: – Держи и не мандражируй. Земноводных и паукообразных существ, которых ты так сильно боишься, здесь нет. Дверь изнутри запирается, свет у тебя имеется, чай, бутерброды, травмат, газовый баллончик, винтовка в углу, связь с внешним миром налажена. Так что все нормально. Врубишь свой новый суперайфон и сиди себе, дожидайся нашего возвращения. Кра-со-та!

– Прям курорт, – парировала Анастасия.

– Кстати, возможно, я понял причину того, почему в подвале, а конкретнее, в армейском складе и комнате Броссара все так хорошо сохранилось.

Соколиков смахнул с берета паутину, спросил:

– И что же это за причина?

– Думаю, что этому поспособствовал наш «агрегат», который, возможно, от воздействия взрыва, если так можно сказать, законсервировал время на данной территории. Но оставим мои предположения и перейдем к делу.

Аркадий посмотрел на машину времени, бросил в сторону Кирилла и Насти ироничный взгляд:

– Время не терпит. Можете попрощаться, я отвернусь.

Ирина шагнула к Кириллу обвила руками его мощную шею, Кирилл принял ее в свои объятья. Страстный поцелуй длился недолго. Не прошло и десяти секунд, как Аркадий обернулся.

– Достаточно, а то я сейчас расплачусь. Прервем страстное расставание, пора уже заняться более важными делами.

Кирилл отпустил Настю, шагнул к Аркадию. Вдвоем подошли к конструкции, Ирина осталась стоять у стола. В тусклом свете свечей Кирилл более внимательно рассмотрел машину времени. Только теперь он заметил, что лишь один из четырех сфинксов имеет позолоченный пшент – корону древнеегипетских фараонов, украшенную спереди изображением кобры и стервятника. Рядом с ней и встал Аркадий, сосредоточенно и серьезно, подобно врачу перед началом хирургического вмешательства, выдал:

– Начинаем операцию.

Кирилл шутливо спросил:

– И как же будет называться наша операция перемещения во времени?

Аркадий задумался.

– Верно, надо придумать название.

Соколиков предложил:

– Может быть, назовем операцию АКа.

– Почему АКа?

– Во-первых, это название лучшего автомата в мире, а во-вторых, название можно расшифровать как первые буквы наших имен. А – это Аркадий, Ка – Кирилл.

– Неплохо, но мне кажется, что название должно быть более громким. Например, «Меркурий».

– Почему Меркурий?

– Ну, хотя бы потому, что быстроногий и быстрокрылый римский бог Меркурий был не только покровителем торговли, но и курировал магию, астрологию, изобретательство и всякие там открытия. Опять же, название красивое.

– Пусть будет «Меркурий». Я во время службы на флоте слышал о бриге с таким названием. Так вот, этот бриг во время войны с турками, в тысяча девятьсот двадцать девятом году, под командой капитан-лейтенанта Александра Хазарского принял неравный бой в Черном море с двумя турецкими линейными кораблями и вышел победителем. Так что я с названием «Меркурий» согласен.

– Если согласен, значит, приступим. – Следуя инструкциям из дневника Броссара, Белозеров стал отдавать приказы. – Берем сфинксов за голову, аккуратно тянем на себя.

Кирилл последовал указанию. Соприкосновение с древностью и тайной возбуждало, заставляло сердце биться сильнее. Кирилл осторожно потянул сфинкса за голову. Сфинкс поддался. Как оказалось, под ним скрывалась ячейка, в который лежал браслет для запястья из серебристого цвета металла. Наличие маленького диска делало его похожим на наручные часы. «Циферблат» цвета меди имел вместо цифр похожие на египетские иероглифы значки, в центре была изображена пирамида. Белозеров с серьезным видом продолжал давать указания.

– Надеваем браслеты на правую руку.

Кирилл удивился, когда металлический браслет словно резиновый объял его запястье.

Аркадий бросил взгляд на Кирилла:

– Довожу до сведения, что при помощи браслета можно в любое время и с любого места вернуться в исходную точку. Для этого надо повернуть диск влево и нажать на изображение пирамиды.

– Я так понимаю, мы всегда имеем возможность избежать опасности при помощи браслета?

– Совершенно верно. А сейчас надо снова взять сфинкса за голову и поворотом вперед и вправо обратить его лицо в сторону пирамиды.

Кирилл повернул сфинкса, ячейка для браслета снова спряталась под фигуркой мифического существа. Теперь сфинкс смотрел на пирамиду. Аркадий стал производить манипуляции с дисками «агрегата». Неожиданно голубые лучи из глаз сфинксов, у которых стояли Аркадий и Кирилл, ударили в пирамиду. Свечи потухли, пирамида осветилась ярким бирюзово-зеленым светом, образуя вокруг машины времени световой круг радиусом в полтора метра. Каменный пол под ногами завибрировал. Через мгновение «агрегат» и его «пассажиры» окутались розовым туманом. От предстоящего путешествия в неизвестность у Кирилла захватило дух, как при первом прыжке с парашютом. Он услышал, как Аркадий громко произнес слова первого космонавта Земли:

– Поехали!

Настя зажмурилась от яркой вспышки. Когда она открыла глаза, Никиты и Аркадия рядом с машиной времени уже не было…

* * *

Все прекратилось вдруг, и туманный вихрь, и крутящийся калейдоскоп цветов, и захватывающее дух ощущение падения в бездну. Осталось лишь легкое головокружение и покалывание в теле. Кирилл осознал, что, как и прежде, стоит на ногах. Он встряхнул головой, осмотрелся. Невысокий поросший редким низкорослым кустарником холм, на котором он находился, был окружен вековыми соснами и елями. Под ногами лежало ослепительно белое, покрытое тонкой ледяной глазурью одеяло пористого, похожего на сахар-песок, снега, с частыми заплатками-проталинами, украшенными цветами подснежника. Кирилл оглянулся. Позади, в трех шагах от него – древний поросший густым мхом дуплистый дуб. Неподалеку от лесного великана лежали вырубленные из древесных стволов, почерневшие от пожара и времени идолы. Кирилл перевел взгляд на себя, проверил, все ли на месте, затем посмотрел на Аркадия. Белозеров стоял рядом, живой и здоровый. Словно читая его мысли, он произнес:

– Вроде пронесло. Руки-ноги целы. Ты как? Кирилл кивнул:

– Нормально.

Аркадий поежился, оглядываясь, сказал:

– Однако с погодой мы не угадали. Похоже, что сейчас ранняя весна. Скорее всего, март. На Руси этот месяц протальником называли, встречали весну, водили хороводы, сжигали чучело зимы. Однако тепла особо ждать не приходится. Ничего, у нас пакеты автономного источника тепла имеются, водостойкие спички, портативный разогреватель, два комплекта термобелья и твой армейский опыт выживания в экстремальных условиях.

– Прорвемся. Где мы – там победа.

– Я и не сомневаюсь, – Белозеров, оставляя на снегу глубокие следы, подошел к идолам, потрогал одного из них. – Та-ак, а это что у нас за экспонаты народного творчества? Похоже, это древнее капище. Судя по состоянию этих низверженных истуканов, мы попали во времена средневековья, скорее всего, Древней Руси.

– И каковы наши дальнейшие действия?

– Я предлагаю осмотреться, по карте и по компасу определиться на местности и двигаться в сторону нашего милого городка, чтобы посмотреть, что он собой представляет на данный момент времени.

Кирилл пожал плечами.

– Что ж, я не возражаю.

Определившись на местности, они, не мешкая, двинулись в путь. День выдался ясным, солнечные лучи, пробиваясь сквозь ветки деревьев, грели землю, освобождая ее от снегового одеяния. Почуяв весеннее тепло, оживились птицы, нарушили тишину дремотного леса. Отовсюду неслось веселое чирикание воробьев, стрекот сорок, крик галок и грачей. К полудню светило прибавило обороты. Теперь шли по рыхлому снегу и грязи, то и дело перешагивая юркие ручейки талой воды и слушая чавканье под ногами. Аркадий споткнулся и едва не упал в грязевую лужу.

– Вот, блин, болото, ни пройти, ни проехать. Кирюха, ты чего молчишь? Или после перемещения во времени в себя прийти не можешь?

Соколиков продолжал идти молча.

– А хочешь, я тебе расскажу анекдот, раз уж мы предположительно оказались в Древней Руси.

– Рассказывай, если невтерпеж.

– В Древней Руси больше всего боялись тех, кто отсидел. Потому что тогда сажали на кол.

Соколиков улыбнулся.

– Ты бы, чем анекдоты травить, лучше бы силы поберег.

Аркадий остановился, перевел дыхание.

– Жаль, что мой внедорожник машина времени переправить сюда не может. Сейчас бы мы далеко отсюда были.

– Сомневаюсь, по этим дебрям далеко не уехали бы. Вот если бы сюда БТР или БМП, а лучше танк, тогда другое дело, но, за неимением оного, топаем, Аркадий Александрович, ножками.

В движении прошло еще полчаса, Белозеров посмотрел на ручные часы.

– По-нашему времени один час тридцать минут, думаю, самое время перекусить, да и отдохнуть немного не мешало бы.

Соколиков снял с плеч рюкзак.

– Вот тут я полностью с вами согласен, товарищ старшина.

Присели на поваленный ствол сосны, открыли упаковку сухого пайка. Кирилл выбрал перловую кашу с говядиной, а Аркадий – овощное рагу с мясом. Разогрели, приступили к трапезе. В надежде чем-нибудь поживиться прилетела ворона. Села на ветку сухого дерева, противно каркнула. Аркадий шикнул на птицу:

– Кыш! А ну лети отсюда, каркуша, пока беду не накаркала.

Беда не заставила себя долго ждать. Кочка рядом с корнем упавшей сосны, на которой они сидели, зашевелилась. Ворона испуганно каркнула и улетела. Через минуту в десяти метрах от места их трапезы появился огромный бурый медведь. Маленькие глазки хищника зло смотрели на людей. Зычный рев разнесся по дремучему лесу. Аркадий ошалело произнес:

– Похоже, мы разбудили косолапого. Твою дивизию, я такой громадины даже по телевизору не видел.

Кирилл положил упаковку с перловой кашей на снег, не отрывая взгляда от медведя, медленно поднялся, надел на себя рюкзак, взял наизготовку ППШ, тихо обратился к Аркадию:

– Делай как я, не смотри ему в глаза и не вздумай бежать.

Белозеров последовал совету. Медведь сделал шаг, снова заревел, демонстрируя вооруженную пятнадцатисантиметровыми клыками пасть. Кирилл сделал шаг назад.

– Отходим без суеты.

Аркадий предложил:

– Может, его из автомата? Наши пращуры на медведя с рогатиной ходили, а мы…

– Если ты читал рассказ Рэя Брэдбери «И грянул гром» и знаком с понятием «эффект бабочки», то должен понимать, что убийство этого животного может иметь необратимые последствия. И еще, даже в инструкции бойцов коммандос сказано: «Не связывайтесь с медведем!» Поэтому делай, что я тебе говорю.

Путешественники отступали, а хозяин леса шаг за шагом отвоевывал свою территорию, захватывая трофеи. Зверю понадобилось не более двух минут, чтобы воспользоваться плодами своих завоеваний. Перловая каша и овощное рагу пришлись ему по вкусу, а потому он решил продолжить наступление. Аркадий нервно сглотнул.

– По-моему этот монстр приготовил нас на десерт.

– Сейчас мы его угостим. – Кирилл достал из накладного кармана взрывпакет, поджег шнур, бросил в сторону медведя. Хищник сунулся было к пакету, однако громкий хлопок заставил животное испуганно шарахнуться в сторону. Поджав хвост, он поспешил ретироваться. Аркадий, провожая взглядом убегающее животное, облегченно вдохнул воздух и рассмеялся.

– Вот тебе и хозяин тайги, по-моему, у него от страха внезапная диарея началась.

Кирилл смех напарника не одобрил:

– Хорошо, что так получилось. Могло быть куда хуже, так что, Аркадий Александрович, валим отсюда подальше. Если он вернется, то у нас у самих может «медвежья болезнь» случиться.

* * *

День клонился к закату, Кирилл и Аркадий стали подумывать о ночевке. Перспектива провести ночь в лесу радовала мало, несмотря на то, что опыт в этом деле у Соколикова и Белозерова имелся и приемам выживания в подобных условиях они были обучены. К тому же, экипировка вполне позволяла провести темное время суток в лесу, но возможное появление хищников: волков, рыси, кабана или сородичей напуганного ими медведя – было чревато неприятностями. Лес таил в себе много угроз, и надо было найти надежное пристанище для ночевки. Получасовой поиск привел их в овражек, поперек которого лежал вековой в два обхвата ствол дерева. Под ним они обнаружили уступ, на котором и решили переночевать.

– Здесь и заночуем. Только спать придется по очереди, а то вдруг хищные представители местной фауны пожалуют, – Кирилл сбросил рюкзак, набрал веток, принялся разжигать костер, а Аркадий собрался нарубить еловых лап для подстилки. Он уже вытащил из ножен меч-катану, когда в десяти метрах от него хрустнула ветка, и из-за густой ели появилось нечто огромное буровато-черного цвета.

«Медведь!» – мелькнула в голове Белозерова пугающая мысль. Выставив перед собой меч, он стал пятиться в сторону их предполагаемого ночлега. Правая нога ступила рядом с кустом, из-под которого вдруг выскочил заяц-беляк. От неожиданности Аркадий шарахнулся в сторону споткнулся, приземлился на мягкое место, не спуская глаз с существа, которое скрывали еловые ветки. Существом оказался огромных размеров лось. Он, важно шагая, вышел из-за дерева, потянул воздух ноздрями, посмотрел на людей большими грустными глазами и с достоинством удалился в чащу. Белозеров обернулся. У рюкзаков, держась за живот, сидел Соколиков. Аркадий встревоженно спросил:

– Ты чего, Кирюха?

Ответом был звонкий смех Соколикова.

Белозеров покрутил указательным пальцем у виска.

– Ненормальный, у меня тут чуть медвежья болезнь не случилась, а ему весело!

Кирилл продолжал смеяться, его заразительный смех передался и Аркадию. Когда они успокоились, Белозеров указал на куст:

– Это все косой виноват.

– Ну, конечно, вали все на зайца, у него уши длинные.

– Наверное, у него там лежка была, пойдем посмотрим.

Белозеров подошел к кусту, раздвинул ветки. Он не ошибся. В небольшом углублении было сделано подобие гнезда из тонких веточек и сухой травы, в котором мирно спали четыре зайчонка.

– Понятно. Первый выводок – настовики.

– И откуда ты все знаешь.

– Мы с отцом и его друзьями частенько на охоту ездим.

– Ясно.

– Это, Кирилл, не заяц был, а зайчиха. Она пыталась увести меня от детенышей.

– А ты с испугу на пятую точку сел.

– Тебе бы так. Суток не прошло, а у меня впечатлений по самое не хочу. У меня, наверное, уровень адреналина в крови зашкаливает.

Когда костер был разожжен, а еловая подстилка готова, до них долетел лай собак. Кирилл, сидя на корточках, бросил взгляд на Белозерова.

– А не сделать ли нам, Аркадий Александрович, разведку в направлении собачьего лая? Кто знает, может, нам повезет встретиться с местным жителем, а может, даже и встретить ночь в уютном теплом жилище.

Белозеров шутливо приложил руку к виску.

– Так точно, товарищ старшина. Полностью с вами согласен.

Кирилл поднялся.

– Тогда пойдем. Только все наше имущество придется взять с собой, в противном случае им могут воспользоваться лесные обитатели. И костер потушить придется.

Белозеров хмыкнул. Соколиков спросил:

– Ты чего? Медведя вспомнил?

– Нет, представил себе лося с рюкзаком на горбу.

– Лось ушел, так что рюкзаки придется тащить нам.

Через две сотни шагов Белозеров остановился, втянул носом воздух.

– По-моему, дымком запахло.

– Чую, жилье где-то рядом.

* * *

Жилье показалось еще через сотню шагов. Добротная приземистая рубленая изба с сараем и конюшней, крытая древесной корой, подслеповато взирала на путешественников во времени узкими щелками-оконцами, затянутыми бычьим пузырем. Встреча была недружелюбной. Еще на подходе к огороже, сделанной из жердей, навстречу им со злобным лаем выбежали две похожие на лаек собаки серого окраса. Собак остановил старческий голос:

– Волчок! Зубок! Цыц! Пойдите ко мне!

Из приоткрытой двери избы вышел седовласый старик в заячьем треухе на голове, посконных портах и сероватого цвета ветхой рубахе, поверх которой была надета медвежья безрукавка мехом наружу. Собаки послушно прекратили лаять и, виляя закрученными крендельками хвостами, подбежали к хозяину, не переставая при этом настороженно поглядывать на чужаков. Некоторая настороженность чувствовалась и во взгляде старика. Когда они подошли к дому, он спросил:

– Куда путь держите, люди добрые? И как вас в глушь лесную, к моему жилищу, занесло?

Старику ответил Аркадий:

– Издалека идем дедушка, из чужих земель. Ищем дорогу к Вязьме.

– Путь я вам укажу. Только до дороги путь не близкий, а в лесу вскорости темнеть начнет. Вы у меня переночуйте, а с зорькой пойдете.

– Благодарствуем, дедушка. С превеликим, так сказать, удовольствием.

– Тогда пожалуйте в избу. Давненько гостей у меня не бывало.

Соколиков и Белозеров, минуя сени, вошли во чрево жилища. Пахнуло теплом, дымком, травами. За ними в избу проворно забежали бдительные псы. Полутемная комната освещалась воткнутой в светец сосновой лучиной, пропитанной льняным маслом. При тусклом обманчивом свете гостям удалось разглядеть обстановку. Слева от входа, ближе к углу, стояла печь, на которой примостились многочисленные глиняные горшки и горшочки. Тут же выстроились в ряд ухваты, кочерга и лопата. У подножья аккуратной стопкой лежали поленья, рядом топор и кадушка с водой, на краю которой висел резной ковш-черпак. Тут же расположились и собаки. Справа от печи стоял длинный и широкий грубо сколоченный деревянный стол, вдоль закопченных бревенчатых стен расположились лавки, над ними деревянные полки с корзинками, туесками и пучками трав. В углу емкий обитый железными полосами сундук. Над ним, на полке, стояла закопченная, написанная на деревянном полотне икона святого Николая Чудотворца, без оклада. Старик тихо кашлянул, перекрестился на икону, покосился на гостей.

– Вы что же, не крещеные?

– Крещеные, дедушка, крещеные! – поспешил заверить Белозеров и перекрестился, за ним последовал Соколиков. Старик почесал затылок, подозрительно спросил:

– Что-то я не уразумею, молвите вы вроде бы по-русски, а одеты иначе и креститесь по-иному, тремя перстами. Из греков вы или из иного народа?

Аркадий старика успокоил:

– Русские мы. Меня Аркадием зовут, а друга моего Кириллом кличут. Только воспитывались мы далеко, на чужбине.

– Оно и видно. Ну да Бог с вами. Проходите. А меня Федором величают. Пойдемте, попотчую вас, чем Бог послал.

Соколиков и Белозеров скинули поклажу сложили на одну из лавок оружие, сняли головные уборы, бронежилеты, верхнюю одежду. Старик указал на кадку с водой.

– Чего стоите? Вона на печи ковш, на стене рушник, черпайте воду из кадки, мойте руки да садитесь к столу.

Когда они сели за стол, на нем уже лежали деревянные ложки, стояли деревянные же миски с вареным мясом дикой птицы и зверя, рыбной ухой, солеными грибами, политой медом клюквой, чаши с квасом и сытой, а также три кусочка ржаного хлеба. Старик тихо прочитал молитву, перекрестился, сел за стол, отхлебнул из миски ухи, взялся за хлеб.

– Вы уж не обессудьте, хлебца у меня маловато. Одному землю орать тяжко.

Аркадий не преминул спросить:

– Дедушка Федор, вы что же это, один в лесу живете?

– Один.

– Не страшно.

– А чего мне, сынок, бояться? Зверя? Так он не страшнее человека. Да и человек худой что мне сделает? Богатства я не нажил. Жизнь свою, почитай, отжил. Одно плохо, помру, похоронить некому будет.

– У вас что же, и родственников нет?

Старик тяжело вздохнул, подтянул гайтан на портах, грустно вымолвил:

– Были родовичи. В деревеньке на болотах, неподалеку от града Смоленска. Батюшка, матушка да еще брат Иван. Батюшка мой в той деревеньке священником был. Не знаю, живы ли теперь.

Аркадий встрепенулся:

– Ага, значит, Смоленск уже есть?

– А куда же ему деваться.

Белозеров, желая прояснить ситуацию, задал следующий вопрос.

– А какой сейчас год?

– Эх, паря! Да разве же я знаю. Много зим минуло с той поры, когда я в лес подался.

– А когда это случилось, помните?

– И этого не помню. Одно могу сказать. В то время князь новгород-северский на половцев ходил, был бит, в полон попал.

– Так, значит, получается, что это тысяча сто восемьдесят пятый год.

Старик, не обращая внимания на рассуждения Белозерова, продолжал:

– И мой брат Иван с ним был. Из полона только через три года возвернулся. Родители сосватали его. Нашли девицу из нашей деревеньки. Только мы с той девицей любились. Я родителям и брату о том не сказал, а вскоре случилось так, что брат застал нас в лесу… Пошли мы друг против друга. Я грех совершил, за топор взялся. Хотел брата убить. За грехи мои родители и брат от меня отвернулись, а селяне изгоем нарекли и из деревеньки прогнали. Я же вернулся, любушку свою от позора забрал, да подался с ней в лес, в места глухие. В лесу вода для питья, деревья для строительства, зверь, птица, рыба, мед, грибы да ягоды. Чего еще надо? Опять же, тишь, благодать. Нам с любушкой лепотно вдвоем жить было. Потом дети рождаться начали. Первые девицами были, померли в малолетстве. Потом сыновья народились. Один сын утонул в отрочестве. Еще один ушел от нас в люди. Приспособился. Хорошо зажил. Сказывал, что в дружине у князя. Каждое лето являлся. Подарки нам привозил, посуду, соль, зерно, потом коровенку привел, следом лошадь, кур для нас прикупил. На ней, с третьим сыном, землю орать стали, рожь сажать.

– Где же жена? Сыновья?

– Елисей, тот, который в дружине был, уже пятое лето не является. Что с ним, не ведаю. Как сгинул. Может, полег в битве, а может, от хворобы какой помер. А последнего сына медведь на охоте поломал. Вскоре жена богу душу отдала. С тех пор и живу здесь один. Вернее, доживаю свой срок. Что вокруг творится, не ведаю. Места здесь глухие. За все время только два раза охотники сюда забредали. Зато жили в спокойствии, сами по себе и дани никому не давали.

– Как же вы один будете?

Старик грустно улыбнулся беззубым ртом.

– Я не один. Со мной Волчок, Зубок да кобылка Сивуха, да коровка Пеструха, да кур десяток.

– Сами же говорили, похоронить вас некому будет.

– Оно верно. Я и сам о том думаю. Может, и соберусь обратно в свою деревеньку. Глядишь, поможет Господь, и простят люди и родовичи мне мои прегрешения.

– Простят, обязательно простят.

– Это мы еще поглядим, а вы лучше ешьте. Вот медвежатники отведайте.

– Нас самих сегодня медведь чуть было не отведал.

– И такое бывает. Вы снедайте, стемнело совсем, ко сну пора. На лавках ляжете, а я на печь полезу, кости старые греть, – старик встал из-за стола, взял из миски два куска мяса, кинул собакам, шаркающими шажками поплелся к печке.

Перед сном Белозеров порылся в рюкзаке, вытащил оттуда баллончик, протянул Соколикову.

– Держи, Кирюха.

– Что это?

– Это особо эффективное средство для борьбы с паразитами.

– Зачем?

– Затем, чтобы на твое атлетически сложенное тело, которое так нравится моей несравненной сестрице Анастасии, не посягнули всякие там клопы, вши, блохи и, не дай бог, энцефалитные клещи.

С печи раздался голос старика Федора, который слышал их разговор:

– Ты, молодец, не страшись, в моей избе, окромя Волчка и Зубка, другой живности не водится. Травы, женой моей собранные, их давно прогнали. Так что спи, милок, спокойно. Ляг, опочинься, ни о чем не кручинься, – старик закряхтел, перевернулся на другой бок, и вскоре путешественники во времени услышали его громкий храп. Под храп деда Федора Аркадий быстро заснул, а вот сон Соколикова был недолгим. Натопленная печь источала жар, который и вернул бывшего морпеха в зной восточной страны. Он снова, сжимая в руках автомат, шел со своими товарищами по улице полуразрушенного города, мимо сожженных, помеченных пулями и осколками автомобилей, оборванных проводов электропередач, груд мусора и разбитого стекла руин многоэтажных домов. Те, что уцелели, печально взирают на морпехов пустыми глазницами окон, из которых в любой момент может прозвучать выстрел. На крышах некоторых из них большие пластиковые бочки, в них на солнце греется драгоценная вода для мытья и стирки, которая по шлангам поступает к жителям. Взгляды морских пехотинцев внимательно обшаривают все вокруг. Неожиданно из здания полуразрушенной школы выбегает шумная толпа местных детишек. С криками «Русие!» они обступают российских военных, что-то лопочут по-своему. Черноволосые, большеглазые, улыбчивые, с искренними радостными лицами, они тянут ладошки, чтобы хлопнуть ими по твердым ладоням морпехов. Кирилл улыбается, замечает у одного из детей пластиковую бутылку с водой. Сейчас бы попить. Духота и жара изматывают, в горле пересохло… Соколиков открыл глаза, недоуменно осмотрелся: «Где я?» Память быстро вернула события минувшего дня. Кирилл встал, подошел к кадушке с водой, напился. Голос старика Федора заставил вздрогнуть.

– Что, сынок, не спится? Оно так завсегда на новом месте. Ну, ничего, ты ложись, во второй раз крепко уснешь.

Старик оказался прав. Стоило Соколикову приклонить голову, как он тут же уснул.

* * *

Остаток времени до утра путешественники во времени отоспали крепко, сказались пережитые впечатления минувшего дня. Они даже не заметили, как проснулся и слез с печи старик Федор. Он-то их и разбудил:

– Вставайте, молодцы! Перекусите да в путь собирайтесь. До дороги путь не близкий. Как идти, я вам расскажу.

За столом сидели в полумраке, солнечный свет едва пробивался сквозь окна-щели, обтянутые бычьим пузырем. Завтрак состоял из миски с мясом, вареных яиц, крынки молока и трех кусков хлеба. Его Аркадий и Кирилл, памятуя о скудных запасах старика, есть не стали, да и по вкусу он не был похож на то, что пекли в их времени, а больше напоминал сыроватую, из грубого помола ржаной муки пресную толстую лепешку. Кроме того, Аркадий достал из рюкзака пачку галет, открыл, высыпал галеты перед стариком.

– Это вам, дедушка, подарок от нас. Можно есть вместо хлеба.

Старик взял одну галету.

– Боюсь, суховата будет. Зубов-то у меня, почитай, не осталось, потому и жевать нечем, – старик макнул галету в миску с молоком, потом сунул в рот, пошамкал, довольно проговорил:

– Скусно, однако.

Соколиков и Белозеров улыбнулись, глядя на довольное лицо старика. Он глянул на Аркадия, обеспокоенно спросил:

– Ты чего молоко не пьешь? Ужель не понравилось? У моей пеструхи молоко вкусное, утром надоил.

– Боюсь, дедушка. Молоко во мне не держится. Как выпью, живот крутить начинает, по кустам бегаю, а нам путь дальний предстоит.

– И то верно, не надо. Я тебе сыты и кваса налью.

– Квас, конечно, не кофе, но тоже сойдет.

Старик сходил в сени и вернулся с крынкой кваса, который поставил перед Аркадием.

– Вот, попей кваску, разгони тоску.

– Спасибо.

– Это еще не все, – старик взял с печи туесок, поставил на стол. – Это вам в дорогу медвежатины да вепрятины вяленой.

Сборы были недолгими. Прошли чуть больше пятнадцати минут, а Соколиков и Белозеров стояли рядом с избой в полной готовности продолжать путь. Из избы в сопровождении верных псов Волчка и Зубка вышел старик Федор. Подошел, поглядел на них добрым ласковым взглядом, дребезжащим голосом произнес:

– С Богом, сынки! Доброго вам пути!

Аркадий кивнул.

– И вам не хворать, дедушка.

Кирилл приложил ладонь к груди.

– Спасибо за гостеприимство! До свидания.

Путешественники во времени зашагали к лесу. Они не видели, как старик перекрестил их вслед и смахнул набежавшую слезу На миг ему показалось, что он провожает в дорогу своих сыновей. Теперь он точно решил, что вернется в родную деревню.

* * *

Шли долго, следуя ориентирам, указанным стариком Федором. К полудню достигли густо заросшего кустарником овражка и, минуя его, пробрались через бурелом к дороге. Здесь у обочины перекусили и передохнули. Отдыхали недолго. Сиди не сиди, а идти надо. Встали, взвалили на спины рюкзаки, взяли в руки оружие, зашагали в сторону Вязьмы. Уйти далеко не удалось. Через десяток шагов заметили впереди пятерых всадников. У каждого из них по одному заводному. На русских людей они были похожи мало. Когда незнакомцы подъехали ближе, Аркадий определил, что это монгольские воины.

– Похоже, мы попали в неудачное время, если по русским дорогам спокойно степняки разъезжают.

Может, нам лучше скрыться. По бурелому и оврагу им нас догнать тяжело будет.

– Поздно. Если они не догонят, догонят стрелы, а нам травмы без надобности.

Всадники подъехали, окружили их со всех сторон, с интересом разглядывая необычно одетых незнакомцев. Один из всадников, в металлическом шлеме и пластинчатом доспехе, восседая на чалой лошадке, гортанным голосом выкрикнул приказ. Трое из воинов спешились, бросились к Кириллу и Аркадию, стащили с их спин рюкзаки. Один из них вытащил нож, собираясь разрезать рюкзак, который нес Белозеров. Испортить свое имущество Аркадий позволить не мог. Удар ребром ладони по горлу заставил кочевника отказаться от своих намерений. Он выронил нож, схватился за горло. Аркадий быстро подобрал оружие противника и кольнул им заднюю ногу лошади воина в пластинчатых доспехах. От боли лошадь взбрыкнула и помчалась в обратном направлении. Ее хозяин едва удержался в седле. Он сумел обуздать животное и повернуть назад, чтобы посчитаться с обидчиками, но увиденное заставило монгола отказаться от своих намерений. Трое подчиненных лежали на земле, конь четвертого нес раненого в бедро ножом хозяина в его сторону. За ним увязались остальные лошади. Предводитель отряда решил за благо не испытывать судьбу, а отступить и вернуться с большим количеством воинов, которые следовали за ними на некотором удалении. Что он и сделал…

Путешественники во времени разоружили и связали поверженных противников арканом, взятым у одного из монголов. Аркадий достал из кармана телефон, протянул Соколикову.

– Кирюха, сфоткай меня с ними, а то ведь не поверят, что мы их в плен взяли.

Кирилл исполнил просьбу Белозерова, отдал телефон, с сожалением произнес:

– Жалко, что лошади ускакали. Придется и дальше идти пешком, а на своих двоих от погони не уйдешь, если степняки опять появятся, – Соколиков кивнул на пленных кочевников. – Эти парни опаснее медведя будут.

Идти не пришлось. Для спасения понадобился быстрый бег. Завидев, что монгол в железном шлеме возвращается с подмогой, путешественники во времени предпочли как можно быстрее ретироваться. Бежали, не оглядываясь, перемахивая пни и валежины. Везение было на их стороне, от преследования им удалось избавиться. Бурелом и густо заросший кустарником овражек остановили всадников и помогли Соколикову и Белозерову скрыться.

Выйти к дороге снова удалось ближе к вечеру. Они уже собрались остановиться на ночевку, когда вдруг услышали впереди голоса и ржание лошадей. Не раздумывая, оба пошли на звук. Через три десятка шагов вышли к лесной дороге, залегли недалеко от обочины. Рисковать не хотелось. Можно было снова угодить в лапы кочевникам. Мимо шла вереница людей с пожитками, некоторые ехали на повозках со скарбом. Кто-то нес в корзине гуся, кто-то гнал худую коровенку, кто-то вел за руку малое дитя.

Аркадий подсунулся к Кириллу, прошептал:

– Слышь, похоже, что я не ошибся, мы реально в средневековье. Насколько я разбираюсь, на них одежда времен Киевской Руси. Прямо переселение какое-то. Куда это они все идут?

– Беженцы, – кратко ответил Кирилл. На миг память бросила его в восточную страну, где он проходил военную службу по контракту. Снова контрольно-пропускной пункт, покрытый слоем серой пыли бронеавтомобиль «Тигр», мешки с песком, шлагбаум, два бетонных блока, между которыми течет поток беженцев, выходящих с территории, подконтрольной боевикам. Медленно проплывают в знойной полуденной ряби арафатки, хиджабы, тюрбаны, платки, бейсболки, нечесаные бороды, немытые головы и глаза… Настороженные, изредка недружелюбные глаза мужчин, среди которых несколько инвалидов – искалеченных войной молодых мужчин, испуганные глаза женщин, потухшие и безразличные глаза стариков, по-взрослому серьезные и голодные детские взгляды. Тогда их отделение морской пехоты срочно бросили на помощь военной полиции и местным бойцам правительственных войск. Не зря. В этот день напичканный взрывчаткой пикап «шахид-мобиль», управляемый фанатиком, выехал со стороны позиций боевиков и попытался на скорости врезаться в колонну беженцев, но был уничтожен. Пользуясь паникой и прикрываясь беженцами, боевики пошли в атаку В скоротечном бою их удалось отбросить, однако избежать жертв не удалось. Трое беженцев было убито, четверо ранено. Понесли потери и военные. Один из местных был убит, двое ранено. Зацепило полицейского и двух морских пехотинцев. Боевики оставили убитыми не меньше десяти человек…

Тихий голос Белозерова вернул его в настоящее:

– Похоже, от монголов бегут, которых мы на дороге повстречали.

В подтверждение его слов мимо проехала повозка с ранеными людьми. Стоны, окровавленные повязки – все это снова вернуло Соколикову воспоминания о недавней службе. Бывший морпех отвел глаза от повозки. Теперь его взгляд, впрочем, как и взгляд Белозерова, привлекла девушка в длиннополой, отороченной беличьим мехом шубке. Белкой оторочена и зеленая шапочка, поверх которой надет полотняный белый платок убрус. На ногах девушки были коричневые сапожки. Но не старинные наряды привлекли к ней внимание путешественников во времени, а красота, стать и нечто знакомое в ее облике. Красиво изогнутые брови, обрамленные длинными ресницами васильково-синие глаза, тронутые румянцем щеки невольно притягивали их взгляды. Естественная природная красота, куда там размалеванным фотомоделям из их времени. Аркадий не удержался, посмотрел на Кирилла, тихо сказал:

– Обалдеть! Смотри, это же один в один наша Настюха! Может, она вслед за нами в это время скакнула?

Кирилл шикнул на напарника и снова перевел взгляд на дорогу. Рядом с девушкой шел одетый в черные одежды священнослужителя седобородый старец с посохом, похожий обликом на волшебника Гэндальфа из фильма Питера Джексона «Властелин колец», а еще на их знакомого, лесного жителя старика Федора. Он-то первым и почувствовал присутствие чужаков рядом с дорогой. Вперил настороженный взгляд карих глаз в то место, где они лежали, басовитым густым голосом громко крикнул:

– Кто здесь есть?! Выходи!

Кирилл пихнул Аркадия в бок:

– Вставай, нас засекли.

Они медленно поднялись. Девушка испуганно спряталась за спину монаха. Кирилл, показывая миролюбивые намерения, поднял обе руки вверх.

– Не пугайтесь. Мы не сделаем вам ничего плохого.

Старец наградил их недоверчивым взглядом.

– А мы не из пугливых. Вы-то кто такие будете?

Старику ответил Аркадий:

– Русские мы люди, отче.

– Русские, а одеты чудно, не по-нашему.

– Как гласит поговорка: «Не по сряде суди, по делам гляди».

– Верно молвишь.

– А вы куда путь держите?

Старец хмуро ответил:

– От кровожадного царя Батыги и его псов, безбожных измаильтян, коих всяко моголами, мунгалами, тауменами, тартарами и татарами нарекают, в Смоленск бежим.

Аркадий шмыгнул носом.

– Встретили мы этих измаильтян неподалеку. Еле ноги от них унесли.

– То-то и оно, что бегаем от них как от зверя страшного. Они по всей земле нашей рыщут, поживы себе ищут. Ведомо стало, что поганые град Торжок приступом взяли, хотели на Новгород Великий идти, да только, дойдя до Игнач-креста передумали и повернули в нашу сторону и кон нарушили. А уж как в пределы нашего княжества Смоленского вошли, то Зубцов сожгли, Вязьму, жителей в тех городках многих побили, теперь на Долгомостье большой силой идут. Белозеров переглянулся с Кириллом.

– Похоже, что наши планы меняются.

Кирилл уловил позади движение, обернулся, но было поздно, два пеших воина с копьями и один с секирой были уже рядом.

«Подобрались сзади, пока старец отвлекал нас разговором», – подумалось Кириллу.

Не прошло и минуты, как на помощь воинам явились вооруженные всадники. Все в доспехах, кроме долговязого носатого и длиннолицего пожилого мужа в шубе и бобровой шапке. Из всадников в доспехах особо отличался молодой, лет тридцати пяти, воин на саврасом жеребце без шлема на голове. Темно-русые с рыжинкой волосы, хрящеватый нос, тонкие прямые брови, окладистая, почти черная, борода, внимательный взгляд светло-карих глаз. По его облику и повадкам было видно, что это предводитель отряда. Он-то и обратился к ним первым:

– Кто такие? Откуда? Как звать?

Ответ, по праву знатока истории, взялся держать Белозеров:

– Свои мы, русские.

– Это мы поглядим, свои вы или чужие.

Аркадий подцепил пальцем цепочку на шее, вытащил крестик.

– Вот, православные мы!

– И среди православных переметчики бывают. Говорите, откуда? Как величать вас?

– Меня Аркадием, по батюшке Александровичем кличут, а это друг мой, Кирилл Соколиков.

– И откуда вы, соколики, явились?

– Издалека мы прибыли. Нас малыми детьми, вместе с родителями, половцы в плен взяли и в рабство продали в дальнюю сторону. Мы, как выросли, бежали оттуда, потому и одежда на нас такая. А пришли мы к вам не с пустыми руками, оружие прихватили, которое поможет с врагом справиться.

– Складно речь ведешь. Мы тут засаду поганым готовим, вот и проверим вас в деле.

Пронзительный взгляд уперся в Соколикова. Кирилл взгляд выдержал, с вызовом произнес:

– Проверим, только ты бы сначала сказал, кто ты такой?

– Я-то сотник смоленского князя Всеволода Мстиславича, а звать меня Меркурий.

Кирилл и Аркадий переглянулись, вспомнив название, которое они дали своей операции по перемещению во времени. Меркурий указал на соседа в бобровой шапке.

– А это боярин смоленский Гордей Ермолаевич, – Меркурий с усмешкой посмотрел на новых знакомцев. – Потешный у вас доспех, вы в нем на лягушек похожи.

Аркадий постучал себя по груди.

– Зато крепкий.

– Ну, это мы еще посмотрим. Ладно, пойдемте поганым гостинец готовить, – взглянув на одного из воинов, приказал. – Дай им двух лошадей, которых у воев батыевых отбили, да пригляди за новыми знакомцами. – Будто извиняясь, добавил: – Лошади татарские хоть и неказисты, зато выносливы и быстры в беге.

Не прошло пяти минут, как Кирилл и Аркадий стали обладателями низкорослых монгольских лошадок. Однако объезжать их пришлось недолго. Путешественников во времени ждало иное занятие. На время им пришлось взять в руки топоры и стать лесорубами. Сотник Меркурий, глядя на их работу, усмехался.

– Вижу, с топором вы не дюже управляетесь, а еще молвите, что русские люди. Или на чужбине лесов не было?

Аркадий, вылавливая из памяти старые слова, ответил:

– Зело скудна страна чужедальняя лесами, потому и умения управляться с топором у нас мало.

Меркурий взял у одного из воинов топор, перекинул из руки в руку, озорно сказал:

– Тогда гляди, как надо.

Мощными и точными ударами сотник быстро повалил одно из деревьев и принялся за второе. Кирилл и Аркадий стоять не стали, тоже замахали топорами. Учениками они оказались способными. Вскоре полтора десятка деревьев было повалено на дорогу, вершинами в сторону предполагаемого появления противника, но прежде появились два всадника. Это были воины Меркурия. Разведчики сообщили, что враг рядом.

* * *

Солнце еще не успело уйти на покой, когда на дороге показались всадники на низкорослых лошадках. Аркадий первым увидел неприятелей, взялся за пулемет, вполголоса изрек:

– Кирюха, смотри, татары явились! Сейчас мы их в капусту покрошим. Сделаем, как дважды два.

Соколиков с сомнением произнес:

– Имеем ли мы на то право? Помнишь «Эффект бабочки»?

Аркадий возмутился:

– Да плевать мне на этот эффект. Я землю своих предков защищаю. Ты слышал, что старик говорил, они города пожгли, жителей побили.

Доводы Аркадия Кирилла убедили.

– Хорошо, только давай аккуратно, не будем пороть горячку. Да и боеприпас, я думаю, поберечь желательно. Еще неизвестно, сколько на нас татар придется.

Татар оказалось не меньше сотни против трех десятков дружинных воинов Меркурия.

Передовые всадники остановились перед засекой. Часть из них спешилась и бросилась к сваленным деревьям, чтобы растащить их, однако лесные исполины внезапно сами напали на них. Стоящие у дороги многометровые великаны-сосны одна за другой стали валиться на иноземцев. Испуганно заржали иноземные лошади, закричали люди, придавленные тяжелыми древесными стволами и ветвями. В захватчиков полетели стрелы. Аркадий нетерпеливо переминался с ноги на ногу, то и дело хватался за висевший на груди ручной пулемет.

– Может, дать очередь для острастки?

Кирилл положил ладонь на ствол Дегтярева.

– Успокойся. Успеешь еще пострелять. Сказано, беречь патроны. Думаю, бойцы Меркурия и без нас справятся.

Соколиков оказался прав. Татары, подбирая раненых, отступили. Кирилл и Аркадий ожидали продолжения боевых действий, однако Меркурий скомандовал отход. Пришлось повиноваться. Они сели на монгольских лошадок и последовали за остальными дружинниками. Когда отряд отъехал от засеки, Аркадий выразил разочарование:

– Даже повоевать не пришлось, а ты боялся…

Его стенания прервал Меркурий:

– Ну как, молодцы, страшны татары?

Кирилл ответил поговоркой:

– Волка бояться – в лес не ходить.

– Верно молвишь. Нечего их бояться, с врагами драться надо.

Аркадий с укором спросил:

– Почему же отступили? Почему не стали с ними биться?

Голос Меркурия посуровел:

– Мало нас супротив татар. А они воины умелые и не робкие. Да и кони у них быстрые. Они на них быстро от удара уходят, на них же и быстро нападают, оттого в чистом поле с ними тяжело совладать.

Аркадий не унимался:

– Но здесь же лес, самое место бить татар.

– Ишь ты, прыткий какой. Дело верши, да не спеши. Татары – они ведь тоже не дураки, обойдут крыльями то место, где мы деревья повалили, и ударят с двух сторон. Одолеем ли мы их передовую сотню, то только Господу ведомо, а у них за спиной вся несметная рать Батыева. Долго ли ты супротив них устоишь?

Аркадий покраснел, опустил голову, Меркурий продолжил:

– Свою жизнь отдать – ума много не надо, а вот спасти многие жизни тех, кто от жестокосердных воинов Батыя бежит, – это дело не легкое. На своих лошадках татары их быстро нагонят, кого порубят, кого в полон возьмут, станет ли нам от этого легче?

Наше дело – задержать поганых. Это мы и содеяли. День-то кончается. Татары, не зная, сколько нас, в темень лесом обходить не станут. Пойдут утром, когда рассветет. Только мы за это время с людьми передохнуть успеем и дальше уйти от татар.

Аркадий Белозеров решил разговор продолжить, исходя из научного интереса, спросил:

– Сотник, нам бы узнать хотелось, что на Руси делается? Мы ведь недавно из чужедальних земель вернулись.

Меркурий с хмурым видом ответил:

– Чего молвить, беда у нас великая. Слышали, верно, что прежде татары ненавистные приходили, лет пятнадцать с той поры минуло. Тогда наши князья русские вместе с половецкими, кои помощи у них просили, встали против них на реке Калке. Я в то время тоже там был. В дружине Мстислава Мстиславовича Удатного, князя Галицкого.

– Почему галицкого, а не смоленского?

– Мой отец был знатного рода и жил в городе Риме. Но и в тех землях, как и у нас, усобицы меж родами происходят. Вот из-за такой вот вражды и пришлось моему родителю бежать в Моравию. Там он и женился на моей матери. Она была княжеских кровей и вскоре родила ему меня. Родители нарекли меня в честь святого великомученика Меркурия Каппадокийского, который, будучи скифом, служил в войске римского кесаря Деция. В одной из битв с помощью меча, подаренного ему ангелом, он сразил вражеского царя и за это был пожалован в воеводы. Вскоре он уверовал в Иисуса Христа и стал открыто исповедовать христианскую веру, за что навлек на себя гнев кесаря и был подвергнут пыткам. Позже по приказу Деция его обезглавили. Я же, как повзрослел, ушел из родительского дома и поступил на службу к Мстиславу Удатному. Покойный князь Мстислав, – Меркурий перекрестился, – царствие ему небесное, был храбр и в битвах дюже удачлив. Потому его Удатным и прозвали. Только вот на реке Калке воинская удача от него отвернулась… Да, кроме того, не было меж князьями нашими согласия и единоначалия. Каждый князь себе голова, все врозь. Только ведомо, что по одному прутики ломать легко, а пучок трудно. Так-то, – Меркурий на короткое время замолчал, выдохнув, продолжил свой скорбный рассказ. – Великий князь Киевский Мстислав Романович, коего прозвали Старым, начал ставить стан, а остальное войско стало переправляться на другой берег. Поначалу все, вроде, ладно шло. Мстислав Удатный послал вперед половецкую сторожу во главе со своим воеводой Яруном. Они-то первыми и наткнулись на татар. На помощь им пришли половецкие дружины и князь волынский Даниил Романович со своими воинами. Татары дрогнули, стали отступать. Половцы за ними вдогон пустились. Тут-то и ударили главные силы татар. Половцы не устояли, побежали, внося в полки русские нестроение. Татары, видя это, насели еще больше. Мы ждали помощи из-за реки, от киевского князя, но она не пришла.

– Почему? Как же так? – не удержался от вопроса Аркадий.

– А вот так. Дрогнули дружины наши, стали к реке отступать. Многие в Калке потонули, многие были ранены и убиты, многие в полон попали, – Меркурий огладил бороду, горестно произнес. – Многих соратников своих я в ту пору горькую потерял. А вот Мстиславу Удатному удачливость вновь помогла, в отличие от многих князей и бояр, средь которых был и князь киевский Мстислав и на чьих телах, постелив на них доски, подлые татары праздновали одоление над нами, покуда те не померли. Немало подсобила бегству князя наша сотня под водительством боярина славного Демида. Придержали мы татар, покуда князь от погони уходил. Правда, от сотни нашей, пожалуй, только я и остался. Бог миловал, удалось мне прибиться к смоленским дружинникам, коих на Калку, по причине хворобы смоленского князя Мстислава Давыдовича, привел овручский князь Владимир Рюрикович. Смоляне его знали, поскольку прежде был он князем смоленским и ходил вместе с ними добывать для двоюродника Мстислава Удатного град Галич. Потому и стояли за князя крепко, и отступали стройно. Поганым не давали за хвост нас ухватить, сами покусывали. Малые передовые отряды, что погоней увлеклись, били, препоны всяческие ставили. Так же, как и мы сейчас делаем. С Божьей помощью удалось нам до Днепра-батюшки добраться, а по нему Смоленска достигли. В Смоленск половина возвернулась из тех, кто в поход на татар ушел.

Прерывая его речь, в лесу протяжно завыл волк. Меркурий вгляделся в густой сумрак леса.

– Оголодал серый, ничего, скоро татары тебя накормят.

Аркадий нетерпеливо спросил:

– А что дальше было?

– Дальше жить по-прежнему стали. Опытных воинов в дружине Мстислава Давыдовича стало мало, вот и поставили меня десятником. Много русских воинов на Калке полегло, по всей земле нашей плач стоял великий. Только князьям все нипочем, усобицу не прекратили. От этого нестроение на Руси. Шесть лет назад полоцкий князь Святослав Мстиславович напал на Смоленск, город захватил, людей неугодных побил. Его воины непотребства в Смоленске чинили. Я тогда сильно ранен был, едва выжил. До него землетрясение было, потом два года мор и голод, оттого-то изрядно оскудело людьми княжество Смоленское. Сейчас князем в Смоленске, по смерти старшего его брата Святослава, сидит Всеволод Мстиславович, сын погубленного татарами на Калке киевского князя Мстислава Романовича. Он меня сотником и назначил. Князь наш муж мудрый и многоопытный, ему тоже довелось на Калке кровавой водицы испить, да и к людям он добрый. Княжить бы ему без бед до конца лет своих, но в прошлом году, в зиму, снова поганые явились. Рязанское княжество разорили, Рязань приступом взяли, город сожгли, князя Юрия Ингворевича и жителей многих убили, остальных в полон угнали.

Аркадий не сдержался:

– Почему не готовились к их приходу, ведь знали же…

Меркурий договорить не дал:

– Молод ты еще, парень, чтобы рассуждать да осуждать. Сказано, усобица проклятущая Русь заела. А что будет, то только Господу ведомо. Надеялись, что не сунутся больше татары. Их ведь тогда, после битвы на Калке, на обратном пути, булгары разбили. Только, как оказалось, поганых одолеть не так просто. Вскоре булгары за это поплатились. Татары вновь вторглись в их землю, захватили города, рассеяли и убили часть народа, остальных привели к покорности. Татары изворотливы в науке воинской.

Нашествие свое под зиму подгадали, по рекам замерзшим, как по дорогам, на Русь хлынули, а наши грады да веси почитай все у рек стоят. По льду и пороки хитроумные приволокли, чтобы с их помощью на приступ градов идти, стены и башни разрушать. Порядок в войске у них, все устрожено. Сказывают, за трусость и за неповиновение жестоко казнят, за одного – десяток, за десяток – сотню. Потому на смерть идут, не думая и себя не жалея. Но бить их можно. Рязанцы им обиды не простили. Рязанский боярин, Евпатий Коловрат, из уцелевших мужей земли Рязанской дружину собрал и в спину татарам ударил. Много поганых его люди побили, но и сами в сече кровавой полегли. Царь татарский Батыга предлагал Евпатию сдаться и к нему на службу перейти, но Коловрат отказался и был убит погаными при помощи пороков камнеметных.

– Все верно, – проронил Аркадий. Меркурий покосился на Белозерова:

– Откуда тебе знать, верно это или нет? Аркадий понял, что проговорился, бросил на Кирилла виноватый взгляд, Меркурию ответил: – Да я к тому, что Евпатий верно поступил, что отказался служить Батыю.

– Ведомо, что верно. Он и нам путь указал, как татар бить надо. Если на поле бранном одолеть не можем, значит, надо с погаными иначе бороться. Нежданно нападать, тревожить всяко, кусать, как собаки медведя, чтобы он обессилел, а потом рогатиной его в живот…

Аркадий не удержался и снова ввернул:

– Короче, вести партизанскую войну.

Меркурий недоуменно посмотрел на Аркадия.

– Какую войну?

Выручил Соколиков. С осуждением посмотрел на напарника, сказал:

– Что ж ты все старших перебиваешь! Помолчи, дай говорить.

Аркадий виновато потупил голову, а Меркурий продолжил:

– После разорения Рязанского княжества поганые пошли дальше. У Коломны их встретил с войском Юрий Всеволодович, князь Владимирский, но был разбит и бежал во Владимир. Не иначе наказал его Господь за то, что не стал присылать помощи рязанскому князю Юрию Ингворевичу. Татары же, не мешкая, захватили Коломну, потом пала Москва, следом Владимир, за ним Дмитров, Суздаль, Переяславль и другие грады русские. Теперь царь Батый в нашу сторону повернул. Не иначе, на Смоленск пойдет, выродок собачий.

Аркадий не удержался, вспомнил по истории, что Смоленск в этот год татары не брали, спросил:

– Почему на Смоленск?

– Его войско сейчас ближе всего к Смоленску, от возможности овладеть большим городом он вряд ли откажется. К тому же, думаю, ему известно о нынешнем малолюдстве и напастях, которые во множестве свалились на княжество. Потому князь наш, Всеволод Мстиславович, откупиться решил от него, дабы город свой и люд его опасности не подвергать. Иным это удавалось, но забыл князь, что рязанцы и владимирцы тоже пробовали откупиться, а что из этого вышло…

К Меркурию подскакали два всадника, которых он прежде оставил позади отряда. Один из них доложил, что татары, как он и ожидал, в темный лес не сунулись, отошли и стали станом в чистом поле. А темнота наступающей ночи все больше обступала отряд. В этой темноте голос сотника отчего-то слышался еще более отчетливо:

– Шли, почитай, на смерть, боярин Гордей Тетеря за старшего, я, мои воины, да еще возницы, что на повозках дары ненасытному царю Батыге везли. На пути к стану Батыеву его воины нас чуть было не ограбили, но мы откуп не отдали, все довезли в целости. Татары на нас как на букашек смотрели, коих и раздавить труда много не надо, – Меркурий сплюнул, зло добавил: – Только и букашка укусить может.

Белозеров не смог преодолеть любопытства, в очередной раз спросил:

– Что в стане татар было? Батыя видели? Какой он?

– Видели. Возраста он моего, может, немногим младше. Роста среднего, лицом широк, волосом темен, глаза кошачьи, неведомо, что в них таится. Словно крючьями цепляет своим взором.

– И что же он вам ответил?

– Дары от нас принял и даже на пир пригласил. Правда, там же, на пиру, укорил, мол, я вот вас с почетом встречаю, а отец вашего князя велел наших послов, которых перед битвой на Калке первый раз присылали, убить. Потом ели, пили, смотрели, как девки нагие пляшут. Одни порты на них, и только. Извиваются, будто змеи на горячем камне. Тьфу. Срамота, да и только. Прости Господи! – Меркурий сплюнул, перекрестился. – А Батыга потешается, молвит, и ваших девушек, которых в полон взяли, также плясать научим.

– Вот урод! – сорвалось с губ Аркадия.

– Нам деваться некуда, сидим, молчим, головы опустили. Тут они борьбу затеяли. На середину шатра, в коем мы сидели, вышли двое. Оба из полоняников, один из алан, другой… – Меркурий скрипнул зубами. – Демид, сотник дружины князя галицкого Мстислава Удатного, с коим мы на Калке вместе против татар бились. Я-то думал, он тогда в сече голову сложил, а оказалось, что выжил и в полон к поганым попал.

Когда рог затрубил, поединщики сошлись, но одолеть один другого не могли. Татары таким поединком недовольны были, загомонили, словно сороки испуганные. Тогда Батыга выкрикнул одного из пирующих. Со слов рябого половца по имени Белюк, которого к нам приставили, чтобы он растолковывал нам речь татарскую, это был один из темников. По-нашему значит – воевода, под чьим началом тьма – десять тысяч воинов, и имя его было Шона. Шона этот оказался превеликим могутом. Ростом выше меня, голова лошадиная, шея бычья, ручищи, словно ветви дубовые, обхватит не вырвешься. Я среди татар его сразу приметил, да и он меня. Несколько раз с ним очами встречался, и глядел он на меня так, будто я у него лошадь украл. Потом поединщиков разняли, а на середину вышел Шона. Ручищи и голову свою лошадиную вверх поднял да завыл волком. Я у половца спросил, почему он воет, тот и разъяснил, что он всегда так перед поединком делает, потому и имя его означает волк.

Из темноты леса, неподалеку от дороги, снова послышался тоскливый волчий вой. Аркадий от неожиданности вздрогнул:

– Напугал, бродяга. Наверное, услышал, что про его родственничка говорим.

– Вот и Шона так же выл. Потом Демида в сторону отвели, а алана оставили и велели с Шоной бороться. Алан в борьбе неплох был, только куда против такой громадины. Шона проклятый его в борьбе одолел, а после сломал ему спину об колено. Следующим к Шоне вывели сотника. Демид сопротивлялся, как мог, но против него тоже не устоял. Свернул, поганый, сотнику голову…

Меркурий замолчал, вновь переживая увиденное в стане Батыя. На этот раз даже любопытный и нетерпеливый Аркадий не посмел его потревожить. Через минуту Меркурий снова заговорил:

– Одолев двух противников, Шона обратился к Батыге и указал на меня. Видимо, заметил, как я на него смотрел после убийства сотника Демида. Тогда заговорил сам Батыга. Половец сказал, что он спрашивает, не желаю ли я, сотник смоленского князя, помериться силой с его борцом. Я согласился. Уж больно хотелось посчитаться с ним за Демида, да и отказаться бесчестием было бы… Шона борец сильный и умелый. Два раза он меня наземь бросал, два раза в ручищах своих держал, поломать хотел. Татары загалдели, одоление празднуя. Только и мы не лыком шиты. Отец меня с детства бороться учил, кое-чему я в Моравии научился, кое-чему в галицкой и смоленской дружинах. Потому два раза я на ноги вставал и два раза ускользал из его объятий. Ну а потом сам ногу ему подсек, да подтолкнул малость. Он на живот упал, я ему на спину прыгнул, шею бычью руками обхватил, душить стал. Он на спину перевернулся, а я не отпускаю, душу. Шона задыхаться начал, мнил я придушить волка этого, только Батыга поединок остановил. Видать, осерчал на меня царь татарский за то, что одолел его борца. Велел нам уезжать, сказал, что ответ князю Всеволоду в Смоленск пришлет позже.

Кирилл спросил:

– Почему сразу ответ не дал?

– Потому что есть царю татарскому о чем подумать. Смоленск город немаленький, стены у него и башни крепкие. Оно, конечно, ведомо Батыге, что многие одного его имени боятся, лишь одно появление татарских всадников страх и ужас великий на людей наводит, только понимает он, что не все его убоялись. Немало тех, кто, противника не страшась, за Русь голову сложить готов. Евпатий Коловрат тому есть пример и многие защитники городов русских. Благодаря им войско его изрядно поубавилось, но и то, что осталось, кормить надо. Лошаденкам их тоже корм нужен. А в эту пору его почитай и нет. Мало того, отяжелело войско татар добром награбленным и пленными. Тут и весна подоспела, распутица, дороги развезло, а лед слаб стал. Опять же, болота, леса густые. Так что его путь до Смоленска простым не будет. А значит, надо царю Батыге хорошенько подумать, прежде чем на Смоленск идти. Да и мы сидеть не будем. Есть у меня мысли, как город от ворога уберечь. Я об этом много думал, покуда назад возвращались. Правда, хотел Батый голову мою, в которой эти мысли угнездились, от тела отсечь.

– Как это? Ведь он отпустил вас в Смоленск.

– А так. Мы когда из стана татарского уезжали, нам темник Шона на глаза попался. На меня зло глянул и ребром ладони по горлу себе провел. Показал, что не успокоится, пока за свой позор не отомстит. О том меня предупредил и половец Белюк, которому было поручено нас сопроводить за пределы татарского стана. Половец он наполовину. Отец его из князей-ханов половецких был, а мать русская, родом из Смоленска. Потому он волосом светел. Бежать с нами собирался. Обида у него на татар большая. Они отца его убили, а потом брата в битве у реки Калки. Белюк тогда же в полон к поганым попал. Хотели они его убить, а когда узнали, что он способен на многих языках речь вести, решили оставить в живых. Я его от побега едва отговорил.

– Почему?

– Увести с собой человека из войска Батыги – значит навлечь на себя и на Смоленск его гнев, а нам тогда не до того было. Я Белюку оставаться велел. Сказал, что в стане вражеском от него пользы больше будет. Попросил сообщить, если Батый свое войско на Смоленск бросит. Он согласился.

– Разведчика, значит, оставили.

– Выходит, так.

Снедаемый любопытством Аркадий поторопил:

– А дальше что было?

– Дальше и поехали. Уже далече от стана были, когда заметили всадников позади себя, на всякий случай в лес свернули и след запутали. Всадники нас не обнаружили, дальше по дороге на Смоленск поскакали. Мы немного подождали и вслед за ними отправились. Только вскоре на тех всадников снова наскочили. Их около полусотни было. Они на людей, бежавших от их нашествия, напали. Тех сотни две по дороги шло, почитай, все дети малые, бабы да старики. Защитой им десяток воинов, во главе с братом Анастасии, девицы, которая рядом с отцом Виссарионом была, когда вы из леса на нас вышли.

У Кирилла на миг перехватило дыхание. Неужели совпадение? Вслух переспросил:

– Анастасия?

– Анастасия, дочь убитого татарами Вяземского боярина. А брата ее Терентием зовут.

«Значит, все-таки не она!» – с облегчением подумал Кирилл. Меркурий продолжал:

– Его татары в бою ранили. С ним еще троих, остальных убили. Как тут за них не вступиться?! Мы на татар неожиданно с тыла напали, половину перебили, остальные бежали. В плен двоих взяли. Одним из них половец Белюк оказался, который нам слова поганых на наш язык переводил. С умыслом он в погоню напросился. Боярин Гордей Ермолаевич сетовал, что зря татар побили и гнев царя Батыги на себя навлекли. Оказалось, не зря. Половец Белюк объяснил, всадники за нами посланы были. Батыга решил идти на Смоленск, а нас велел догнать и убить. Впереди войска Батыева идет Шона со своей тьмой воинов. Я уже послал гонца в Смоленск, предупредить князя, а Белюка вслед за бежавшими татарами отправил, он нам среди врагов нужнее будет. Такие вот, браты, дела.

– Да-а, – задумчиво произнес Кирилл, – дела неважные. Думаю, наша помощь в данной ситуации лишней не будет. Как считаешь, Аркадий?

– Считаю, надо спасать город. Только как быть с «эффектом бабочки?»

– Думаю, что ответ очевиден, вопрос, применять оружие или нет, отпадает сам собой.

Меркурий покосился в сторону Кирилла.

– Непонятную речь вы ведете.

– Иногда мы говорим словами той земли, из которой пришли.

– Ну и ладно, поворачиваем, здесь в лесу люди наши должны были остановиться на ночевку.

* * *

Не прошло и пяти минут, как впереди мелькнул огонек, затем еще один и еще. Это был лагерь беженцев. Дружинники спешились, подошли к костру, рядом с которым сидели седобородый священник Виссарион, Анастасия и около десятка разновозрастных детишек. Меркурий обшарил лагерь взглядом, обратился к Виссариону:

– Батюшка, а боярин Гордей где?

– Спит, притомился.

– Пусть спит, завтра силы понадобятся. А вы чего не ложитесь?

– Да вот рассказывал детишкам, как греческий князь Леонид Спартанский смог в ущелье Огненные ворота задержать несметные полчища персидского царя Ксеркса.

– Что ж, и мы послушаем, – Меркурий, Кирилл, Аркадий и остальные воины присели у костра. Виссарион продолжил прерванный рассказ:

– Своих воинов у него всего-то триста было, да еще из других городов греческих несколько тысяч. Царь Ксеркс два дня в узкий проход воинов своих посылал, да все тщетно. Стеной стояли греки. На третий день нашелся предатель, который указал персам путь в обход через горы. Узнав об этом, греки отступили. В ущелье остался только Леонид с тремя сотнями своих воинов…

Аркадий не преминул уточнить:

– По некоторым данным, с ним остались семьсот фессалийских и четыреста фиванских воинов.

Виссарион обратил строгий взор на Аркадия:

– Откуда тебе о том ведомо?

– Читал в книге.

– То, что грамоте обучен, хорошо. А не читал ли ты, молодец, в своей книге, что покуда старшие говорят, надобно молчать и словам их внимать?

Пристыженный Аркадий смущенно ответил:

– Простите, отче, виноват.

– Бог простит, – священник вновь обратился к остальным. – Славной была битва. До последнего стояли греки. Почти все пали вместе с Леонидом, но дали время остальному войску отступить и собрать силы для следующей битвы.

Терпения Аркадия хватило ненадолго, ввернул-таки свое слово:

– Да-а, спартанцы бойцы были отменные, и воспитание у них было очень суровое. Есть такой исторический анекдот.

Виссарион покосился на Аркадия:

– Оно понятно, что вы долгие годы далеко от Руси-матушки проживали, только вот не всегда понятны нам слова ваши. Что за такой анекдот?

Аркадий на секунду замешкался:

– Как бы вам объяснить. Короче рассказ, сказ интересный или веселый.

Меркурий бросил ветку в костер.

– Так сказывай свой анекдот.

– Спартанский воин пожаловался матери, что у него короткий меч, на что мать ему ответила: «Значит, надо всегда делать один шаг вперед».

Виссарион слова матери спартанца одобрил:

– Верно поучала. От воспитания большая польза. Как за семенем ухаживать будешь, такой росток и взойдет. А посему, как ты его называл? Этот, анекдот твой, поучителен.

Меркурий кашлянул, заговорил:

– Поучителен. Поучителен и твой рассказ, отец Виссарион. Вот так и нам надобно супротив татар стоять, как царь Леонид со своими воинами. Ну да сказами сыт не будешь, надо бы нам перекусить после трудов воинских, а после вздремнуть малость. Завтра, мне думается, день тоже не легкий будет.

Виссарион кивнул на медный котел у костра.

– Это все, что вам осталось. Уж не обессудьте, что мало. Собирались впопыхах, от татар бежали, не до съестного было. Кое-как собрали немного крупы, гуся одного зарубили да три каравая хлеба нарезали. Все, что было. На столько ртов – только пригубить. Коровенку трогать не стали, жалко, опять же, молоко от нее. А вы ешьте, только прежде я детишек спать отправлю, а то будут еды просить да в рот заглядывать. Меркурий встал, кивнул на котел:

– Отдайте мальцам, а мы спать пойдем. Кирилл сотника остановил:

– Подождите! Мы найдем чем детей накормить. Аркаша, доставай сухпай.

Вскоре воины Меркурия неспешно черпали деревянными ложками похлебку из котелка, а дети уплетали мясные, овощные и рыбные консервы, печеночный паштет и плавленый сыр. На десерт Аркадий и Кирилл подали им хлебцы и галеты, намазанные сгущенным молоком и шоколадной пастой. Один из таких десертов Кирилл предложил Анастасии. Девушка отказываться не стала, но попробовать лакомство не успела. Протяжный стон в повозке с ранеными заставил ее вскочить с места. С возгласом «Тереньтюшка!» она устремилась к повозке. Туда же направились Виссарион и Кирилл с Аркадием. Сотник Меркурий, следуя за ними, произнес:

– В Смоленск его надо поскорее, к лекарям. Дотянет ли?

Брат Анастасии был возрастом чуть старше Кирилла. Рыжеватая бородка обрамляла слегка вытянутое лицо, в светло-карих глазах – нестерпимая мука. Пересохшими губами он тихо прохрипел:

– Сестрица, пить!

– Господи милостивый, плохо ему совсем! Сейчас, родненький! – Анастасия метнулась к костру, Кирилл остановил:

– Стой! Нельзя ему! – посмотрел на Аркадия, сказал: – Принеси аптечку из моего рюкзака, пакет с медикаментами и всем, что я велел тебе купить. И согрейте воду Аркадий пошел выполнять поручение, а Кирилл при помощи Анастасии и отца Виссариона стал снимать повязку. Когда она была снята, священник обратился к Кириллу:

– Рана не воняет, нежида вроде нет, похоже, что у него огневица. Вона как трясет страдальца. Ты уж посмотри, может, поможешь чем.

Соколиков осмотрел рану, констатировал:

– Все понятно, проникающее ранение в живот, похоже, что раневой канал не глубокий. По всей видимости, главные артерии и жизненно важные органы не задеты.

Кириллу пришлось мобилизовать все свои знания и опыт, чтобы помочь брату Анастасии. Процесс оказания медицинской помощи занял около часа и проходил при тусклом свете факелов. Закончив, Кирилл отошел от повозки, снял одноразовые медицинские перчатки, утер рукавом пот со лба, устало сказал:

– Сделал все, что мог. Надеюсь, антибиотики и антисептики тоже сделают свое дело. Меркурий недоуменно спросил:

– Это какие такие биотики?

За Кирилла ответил Аркадий:

– Так травы лечебные называются, которые могут Терентию помочь.

– Дай Бог, чтобы помогли. Если бы не кольчуга, то сейчас и помогать некому было.

К Соколикову подошла Анастасия, с надеждой посмотрела в глаза:

– Как Терентьюшка, жив будет? Он ведь у меня один остался, матушка умерла, батюшку татары убили.

Не зная, что ответить и как утешить девушку, Кирилл отвел взгляд. На этот раз его выручил отец Виссарион:

– На все, дочь моя, Божья воля, его и проси о скором выздоровлении брата своего Терентия, – священник обратился к Соколикову: – Вижу я, способен ты, сын мой, в лекарском деле, а потому просить тебя хочу посмотреть остальных раненых, может, и им поможешь. Я бы и сам помог, да только Всевышний, одарив многими способностями, не дал мне дара исцелять людей.

Кирилл, поправив черный берет, словно сбрасывая усталость, резко выдохнул и снова направился к повозке делать то, чему его учили и что он делал в далекой южной стране, – оказывать помощь раненым в бою. Он хорошо помнил тот день, когда это случилось в первый раз…

В этот день был сбит российский военный самолет. На поиск были посланы вертолеты с морскими пехотинцами, спецназовцами и местными военными на борту. Посадку пришлось совершать в нескольких километрах от места приземления летчиков. Вертолет, в котором летел Соколиков, при заходе на посадку был обстрелян боевиками. Кирилл помнил противный звук, с которым пули впивались в обшивку вертолета, автоматные очереди, ухающие отрывистые выстрелы пулемета, крик командира группы:

– Саня, мочи чертей! Всем приготовиться к бою!

Вертолет тряхнуло. Словно издалека раздался голос одного из летчиков:

– Мы подбиты! Приготовиться к жесткой посадке!

Эхом прозвучала команда командира:

– Приготовиться к высадке!

Соколикову показалось, что время растянулось. Словно в замедленной съемке он видел, как дернулся и схватился за шею матрос Саня Пахотин. Кирилл рванулся было к нему, но в это время винтокрылая машина ударилась о землю. Лязг зубов, прикушенный язык, привкус крови во рту. Вертолет замер, лишь только лопасти продолжали крутиться по инерции. Голос командира привел Кирилла в чувство.

– Быстро! Всем наружу! Быть готовым к бою! Соколиков, займись раненым!

Раненых не было. Был убитый Саня Пахотин. Соколиков перекинул тело бойца через плечо, вытащил из вертолета. Отбежав десяток метров от вертолета, положил его на землю. Теперь оставалось ждать, пока их эвакуируют свои. Вместо своих появились они – «черти», «бандерлоги» или, как любил называть боевиков его отец, – духи. Команда «Занять оборону!» заставила Кирилла вскинуть автомат. Боевики надеялись на легкую добычу, а потому приближались без особой осторожности. Один за другим они выныривали из зарослей. Кириллу удалось срезать очередями из автомата двоих, еще десяток положили его товарищи, потом сзади прозвучал оглушающий грохот. Соколикова накрыло взрывной волной. Боевикам удалось добить поврежденный вертолет из противотанкового ракетного комплекса. Радость «бандерлогов» была недолгой. Не прошло и пяти минут, как их позиции накрыли ракетным огнем. Тогда же пришла помощь. Группу эвакуировали на вертолете. По пути на базу Соколикову пришлось отложить автомат, чтобы оказать помощь двум раненым товарищам…

Несмотря на усталость, уснуть Кириллу удалось только перед рассветом.

* * *

Спали недолго. Едва забрезжил рассвет, а все уже были на ногах. Вскоре колонна из дружинников и беженцев потянулась по лесной дороге в сторону Смоленска. Колонну возглавляли боярин Гордей Тетеря и несколько дружинников, Меркурий и остальные воины, вместе с пополнением в лице Соколикова и Белозерова, ехали позади, прикрывая беженцев от возможного нападения татар. Меркурий сетовал:

– Медленно движемся, медленно! Надо моста достигнуть, покуда нас татары не нагнали. Боюсь, не успеем мы его разобрать до подхода супостатов.

Кирилл переглянулся с Аркадием, обратился к сотнику:

– Позволь нам этот мост разрушить и погоню задержать.

Меркурий с сомнением посмотрел на новых знакомцев:

– Возмочь ли вам вдвоем дело такое?

– Справимся.

Меркурий, после непродолжительного раздумья, сказал:

– Пожалуй, я с вами двух помощников оставлю и сам погляжу, как вы такое содеете.

Кирилл глянул Меркурию в глаза.

– Не доверяешь?

– Сказано, доверяй, но проверяй. Опять же, береженого Бог бережет. Если мост не разобрать, многие головы свои сложат от татарской сабли.

– Мы это понимаем, – подал голос Аркадий.

– Ну, если понимаете, значит, вместе дело будем вершить.

Не прошло и получаса, как колонна беженцев миновала деревянный мосток через неширокую речку. Кирилл выразил сомнение:

– А по льду татары не пройдут?

Меркурий ответил:

– Лед нынче совсем слаб. Спешенные, может, и пройдут, а коней он не выдержит. А без коней им нас не догнать.

– Тогда мы приступаем.

Кирилл окликнул Аркадия. Белозеров подъехал с лукавой улыбкой на лице.

– Слушай, Кирюха, я тут спектакль задумал, надеюсь, ты меня поддержишь.

– Рассказывай, что за спектакль. Если задумка стоящая, то поддержу.

Спектакль начался через час, когда на мосту появились татарские всадники. На этот раз их было не меньше двух сотен. Когда первые из них оказались на середине моста, впереди на лесной дороге раздался хлопок. Татары увидели, как из дыма появилось странное двурукое и двуногое существо, по окрасу похожее на лягушку, из тела которой росли еловые ветки. Огромные, вполовину лица, глаза взирали с большой округлой головы. На лбу существа красовался еще один глаз поменьше. Третий глаз часто мигал, излучая свечение. Не иначе, это был русский дух леса. Ужас исподволь начал забираться в не знающие страха и жалости сердца татарских воинов. «Дух леса» медленно поднял руки вверх, потом выставил их перед собой в направлении моста. Громкий частый треск прокатился по лесу, по дороге, долетел до моста. Татарские воины один за другим стали замертво валиться с лошадей. Их товарищи с удивлением смотрели на убитых, чьи тела не были поражены стрелой, дротиком или камнем, выпущенным из пращи. Лишь небольшие отверстия говорили о том, что они убиты неизвестным оружием лесного духа. Паника захлестнула воинов Батыя. Они не боялись никого, побеждали и покоряли многие народы, но бороться с неведомой силой волшебства могли только шаманы. Волна всадников схлынула с моста, откатилась от берега. Однако сдаваться они не собирались. Приказы нойонов вернули их назад, но по мосту они не пошли. Часть из них стала пускать стрелы в сторону противоположного берега, силясь попасть в злого «лесного духа» русских, остальные разделились на два отряда и, огибая мост с двух сторон, попытались переправиться по льду. Потуги нойонов не дали результата. Расстояние до цели было слишком далеко, лишь несколько стрел, уже ослабленные полетом, на излете, долетели до «духа», коим оказался Аркадий Белозеров. Одна из стрел ударила в шлем, две клюнули в бронежилет, четвертую он поймал рукой и переломил у себя над головой и отбросил в сторону. Правая рука нырнула в один из нагрудных карманов, вынула сотовый телефон. Белозеров нажал на кнопку. Демонический раскатистый смех долетел до татарских воинов. Вид странного лесного существа, которое невозможно поразить стрелой, поубавил храбрости у воинов Батыя. Неудачной оказалась и переправа. Татары бросили коней к противоположному берегу, но на середине речки обманчивая твердь под копытами лошадей начала проваливаться, всадники стали тонуть, течение быстро утаскивало людей и животных под лед. Нойоны прекратили тщетные попытки своих подчиненных, но ненадолго. Не прошло и пяти минут, как татарские всадники снова, подбадривая себя и товарищей дикими криками, размахивая кривыми саблями и булавами, с копьями наперевес ринулись к мосту. Поток конных воинов Бату-хана почти докатился до противоположного берега, когда «лесной дух» снова выбросил руки вперед. Оглушительный взрыв сотряс землю, поднял в воздух бревна, балки, лошадей и людей…

Когда дым от взрыва рассеялся, злого «лесного духа» на дороге уже не было. Оглушенные и ошарашенные нойоны с ужасом взирали на разрушенный мост, изуродованные тела воинов и их лошадей. Нойоны сильно задумались, стоит ли вести своих воинов туда, где их поджидают духи дремучих русских лесов.

* * *

Они были уже в километре от моста, когда Меркурий заговорил:

– Славно вы татар попотчевали. Такие воины нам надобны. С таким оружием, как у вас, мы Батыя остановить можем.

Кирилл возразил:

– Одним нашим оружием не остановим.

– Не только на него надежду держу, есть у меня замысел, как супротивника остановить.

– Ты уже об этом говорил, только не сказал, в чем твой замысел заключается.

– В том, чтобы завести татар на болота. Через трясину да по распутице они пороки свои и камнеметы к городу не подтащат. А уж если и подтащат, то время изрядно потратят, а мы к тому времени изготовиться, стены укрепить успеем. Надо только их другой дорогой увести. Одна-то идет к Смоленску вокруг болот, по этой дороге до города дальше, вот по ней мы людей, от татар бежавших, и большую часть дружинников с боярином Гордеем во главе отправим. А сами, врага за собой увлекая, другой дорогой поскачем. Другая дорога короче, но идет она до деревеньки, которая на болотах стоит. Болота те непролазные, почитай, до самого града Смоленска тянутся. Вот туда-то и надобно врага завести.

– Врага заведем, а самим куда от татар из этой деревеньки деваться? Остается в болоте сгинуть или неравный бой принимать.

– Боя мы принимать не будем, уйдем тропой малоизвестной. Из деревеньки этой люди ушли, так что показать ее татарам некому будет. Гать та узкая, едва один человек пеший за раз пройдет. Это нам тоже в пользу. Татары, даже если про нее узнают, с конями пройти не смогут, а без коня им воевать тяжелее.

– А как же наши лошадки?

– Придется оставить татарам в подарок.

Кирилл, поправив черный берет, спросил:

– У меня еще вопрос имеется, как же быть с главной дорогой на Смоленск? Увидят ее татары и бросятся вслед за Гордеем с людьми.

Меркурий успокоил:

– Не бойся. Деревья повалим, сосенок молодых на дороге поставим, снегу накидаем, не заметят. Ну и мы постараемся, отвлечем ворога на себя.

Как задумали, так и содеяли. Основную дорогу на Смоленск замаскировали, сидя на конях, стали на развилке ждать появления неприятеля. В малом отряде, кроме себя, Соколиков насчитал сотника Меркурия и трех дружинников. Аркадий Белозеров отделился от отряда и с пулеметом Дегтярева залег у дороги в сотне метров от развилки. К удивлению Кирилла, с ними остался и священник Виссарион. Остался старик неспроста, вызвался, для пущей уверенности, специально попасть в руки воинам Батыя и указать им ложную дорогу. В том сумел красноречивый старец убедить и сотника Меркурия. Такое решение возмутило Кирилла:

– Как же так, пожилого человека в руки врагов, на верную смерть посылать!

Меркурий ответил спокойно:

– Отец Виссарион прежде воином был, и имя иное имел, а родом он из той деревеньки, что на болотах стоит, в тех местах ему каждая тропинка, каждое дерево знакомы. А еще дар у него божий с детства. Беду он может предчувствовать, а еще людей и скот потерянный отыскать. Потому верю я, что справиться и живым вернется, иначе не дал бы на то своего согласия. Ведомо тебе, как имя Виссарион с греческого языка переводится?

– Нет, латинский в медицинском колледже изучать приходилось, а греческий не довелось.

– Не внял я, где ты язык латинян изучал, а имя Виссарион с греческого значит – лесной житель. Вот и смекай. Виссарион…

Договорить сотник не успел, на лесной дороге появились те, кого они ждали. Заметив отряд русских воинов, татарские всадники с криком и воем устремились на него. Меркурий помчался прочь, увлекая дружинников за собой и татар. Через полсотни шагов Кирилл остановил коня, привел в действие и бросил на дорогу дымовую шашку. Когда из нее повалил густой дым, он последовал за остальными, имея немалую надежду, что белое облако химического происхождения напугает и остановит татарских воинов, но этого не случилось. Страх степняков перед наказанием за трусость оказался гораздо сильнее страха перед неведомой магической силой «лесного духа». Первым из облака белого дыма вырвался воин на гнедой лохматой лошадке с луком в правой руке. Аркадий рассмотрел синий с косым запахом стеганый халат, отороченную рыжим мехом войлочную шапку, из-под которой на него смотрели узкие раскосые глаза. Белозеров нажал спусковой крючок. Пулеметная очередь, разрывая в клочья синий халат и тело храбреца, прочертила кровавую дорожку на его груди. Не успев понять, откуда пришла смерть, он вскинул руки и опрокинулся на круп лошади. Остановила она и следующих за ним сотоварищей. Татарские воины один за другим валились в снежно-грязевое месиво вместе с лошадьми, обильно орошая его кровью.

Те, кто скакал за ними, в дыму натыкались на убитых, падали, люди и животные ломали ноги и шеи. Преследователи остановились. Аркадий поднялся, перекинул ремень ручного пулемета через плечо.

– Ну, вот и пообщались.

Белозеров не спеша сел на лошадь и вскоре присоединился к ожидавшему его неподалеку на обочине дороги Соколикову. Аркадий приложил ладонь к шлему, четко произнес:

– Товарищ старшина, разрешите доложить?

– Докладывай.

– Задание выполнено, противник остановлен, потерь среди личного состава нет.

– Это хорошо. Что ж, с боевым крещением тебя, Аркадий Александрович!

Белозеров торжественно выпалил:

– Служу России!

Вполне удовлетворенные выполненной задачей, путешественники во времени помчались вслед за воинами Меркурия. Когда они присоединились к отряду, Аркадий с сожалением произнес:

– Лошадок жалко.

Кирилл ответил жестко:

– А русских людей, которых эти лошадки топчут и на которых их убийцы ездят, тебе не жалко? Я тоже лошадей люблю, но сейчас, Аркаша, не до сантиментов.

* * *

Когда Соколиков и Белозеров догнали отряд Меркурия, отца Виссариона с ними уже не было. Аркадий не замедлил о нем спросить. Сотник ответил:

– Батюшка, как и было прежде уговорено, пошел в полон к татарам.

– Что-то мы его по пути не встретили.

– Он знает, когда и где появиться. Вы-то как? Не поранены?

– Все окейно, татар задержали, не знаю, надолго ли. Думаю, что скоро очухаются и опять продолжат преследование.

– Добро. Они теперь озлились, а потому за нами, как волк за зайцем, гоняться будут. А мы их в силки и завлечем. Теперь бы нам поскорее до деревеньки доскакать.

Скакать до деревеньки пришлось недолго. Не более чем через час были на месте. Деревенька небольшая, десяток крытых соломой бревенчатых домов-избушек, словно вросших в землю, да еще кособокие сараюшки. На отшибе деревянная часовенка и изба священника. В пятидесяти метрах от часовенки погост. Вокруг густой лес да болота.

Аркадий огляделся, изрек:

– Мрачное место. Прямо тоска зеленая. Так сказать, забытый Богом уголок. И как здесь люди жили?

Меркурий высказал свои мысли поговоркой:

– На болоте тихо, да жить здесь лихо.

Кирилл согласился:

– Да-а уж, не курорт. Наверное, летом здесь комаров и мошек навалом.

– И домишки какие-то низкие, кособокие. Эти постройки сжечь бы не мешало, чтобы врагу не достались.

Меркурий осуждающе глянул на Белозерова:

– Ишь ты, все бы тебе сжечь. Уйдут вороги, люди снова сюда вернутся, жить в этих домах станут. А вот нам мешкать не следует, татары того гляди нагрянут. Оставляем коней – и в лес.

Подчиняясь приказу, привязали лошадей у избы священника, за огорожу неподалеку от часовни, и одному только сотнику Меркурию ведомой тропой углубились в лес. От деревни отошли недалеко, метров сто, остановились у камня. Меркурий огляделся, присел на ствол поваленного дерева, рядом с плоским, высотой около метра, камнем-валуном.

– Отец Виссарион велел здесь ждать.

Аркадий подошел к камню, стал внимательно разглядывать поверхность. Отчистив ее от мха, он обнаружил высеченные на камне знаки.

– Это же могильный камень скандинавов. Вот руны высечены. Наверное, здесь викинг похоронен, может, воин, а может, даже и какой-нибудь конунг.

Меркурий бросил взгляд на камень.

– Молвят, купец варяжский здесь покоится, в давние годы похороненный. Сказывают, на родину возвращался с товаром из Царьграда, по пути из варяг в греки, а в Смоленске его хворь одолела. Почуял он, что до родных мест не доберется, и велел себя в земле Смоленской похоронить вместе с богатствами своими. Решил, значит, добытое на этом свете злато, серебро и иные драгоценности на тот свет с собой забрать. Ну, а чтобы богатства из могилы худые люди не выкопали, велел себя в лесу на болотах похоронить. Варяги, которые с ним были, его здесь похоронили, а сами обочь жить стали, чтобы могилу охранять. Так, сказывают, и появилась эта деревенька. Правда то или нет, неведомо, – сотник перевел взгляд на Белозерова. – А ты вместо того, чтобы камни разглядывать, лучше иди поближе к деревеньке да покарауль. Если татары объявятся, сообщишь.

Ждать появления татар пришлось недолго. Белозеров поеживался от прохлады. Вечерний сумрак быстро опускался на землю. От деревьев потянулись длинные серые тени. Затихли птицы. В относительной тишине леса Белозеров неожиданно уловил отдаленное ржание лошади. Аркадий напряг зрение. Спустя несколько минут в деревеньку въехали первые татарские всадники. Среди них, покачиваясь на пегой монгольской лошадке, ехал священник Виссарион. Медлить было нельзя, Аркадий, стараясь быть незамеченным, метнулся к рунному камню. Однако появление неприятеля в деревне не было новостью для Меркурия.

– Ведомо мне о том. Слышал, как конь ржал. Теперь отца Виссариона ждать будем.

Ожидание затянулось. Воины отряда Меркурия в напряжении смотрели в сторону деревни, ведь оттуда в любой момент могли появиться татары. Мало ли, надумают собрать дров или по иной нужде. Татары не пришли, ночь, лес, болото и возможное присутствие «злых духов» отпугнуло степняков. Из деревни доносились гортанные крики и голоса татарских воинов, редкое ржание лошадей, бряцание оружия, глухой стук топоров. Дымок от костров потянулся в их сторону, принес запах аппетитного варева и жареного мяса. К полуночи татарский стан постепенно затих. Тогда-то и появился священник. Тихо, словно приведение, старик возник из ниоткуда возле рунного камня, чем немало напугал Аркадия. Придя в себя от неожиданного появления Виссариона, Белозеров произнес:

– Вернулся наш Иван Сусанин.

Священник бросил на Аркадия внимательный взгляд.

– Откуда тебе имя мое прежнее ведомо?

Белозеров растерянно ответил:

– Да мне это неведомо. Это я про другого Ивана, про Сусанина.

Виссарион недовольно буркнул:

– Ныне меня не Иваном величают, а отцом Виссарионом.

К священнику подошел Меркурий:

– Рад видеть тебя, батюшка, в животе и здравии. Расскажи, что видел, что с тобой приключилось?

Виссарион приложил указательный палец к губам:

– Тише молви! А то поганые могут услышать! – Огладив седую бороду, повел рассказ. – Как мы и задумали, попался я к ним в плен, сказал, что прятался в лесу, потому что убоялся злых духов. Пообещал проводить их по дороге на Смоленск. Среди татар, к великой моей радости, оказался половец Белюк. Тот самый, о котором ты мне прежде молвил. Он-то мои слова поганым и растолковывал. Когда я ему открылся, кто я, от кого и почему у татар в плену оказался, он пообещал меня из полона вызволить, чтобы я в Смоленск поспешал. Молвил, что за тысячей воинов под предводительством князька их Тургеня идет тьма твоего недруга Шоны, а с ним пороки стенобитные, камнеметные и огнеметные, да башни осадные. Поведал, что воевода Шона уже завтра в деревеньке будет и что следом движется все войско Батыево.

Меркурий нахмурился:

– Плохо, стало быть, дело. Большое войско идет на Смоленск. Но худа без добра не бывает.

Отсюда им хода на город нет, а покуда другую дорогу найдут, да вернутся, да по хляби до стен доползут, мы изготовиться успеем. Правда, могут с такой-то силой да розмыслами, имея плененных русичей для работы, наладить гать через болота. Только и на это время у них изрядно уйдет. Ладно, молви дальше, батюшка.

– По пути я премного поганых всесильными лесными духами пугал. Хоть и грех это получается перед Господом, но деваться некуда, коли для дела избавления земли православной от злого ворога сие надобно. Ну а как завел их в деревеньку, то сказал, что духи за предательство и за то, что привел чужаков в эти места, могут меня наказать, и мне, священнику, надо спрятаться от них в часовне. Еще попросил, чтобы стражу у дверей поставили, а я, мол, буду молиться, чтобы духов лесных от стана отогнать. Они не знали, что в часовне лаз потайной имеется, вот через него-то я и ушел. О нем мне с детства известно было. В избе, которая рядом стоит, прежде мои родители жили, и я с ними. Батюшка мой священником был. А я воином супротив воли отцовой хотел стать, да только Господь жизнь мою так повернул, что вышло, как родитель мой желал.

Потому ныне в рясе хожу. Ну да ладно, сейчас не о том. Теперь бы еще поганых для пущего страха пугнуть. Подсобите?

– А то! Это мы, батюшка, с удовольствием превеликим завсегда готовы содеять. Что делать-то надо? Говори.

– Пошуметь немного.

Через минуту Виссарион истошно закричал: «Помогите!» – и к нему присоединились остальные. Лес огласился леденящими кровь воплями. Кто-то из дружинников завыл волком, кто-то закричал выпью, кто-то заухал совой. Телефон Аркадия разродился демоническим смехом, взятым из записи выступления германской рок-группы. Кирилл снял перчатки, засунул пальцы в рот, начал громко свистеть. Сотник Меркурий стал стучать палкой по полому стволу упавшего дерева. В завершение священник достал из недр своего черного одеяния нечто похожее на рожок, приложил к губам. Из рожка вырвался ужасающий звук, похожий на рык тираннозавра из научно-фантастического фильма режиссера Стивена Спилберга «Парк Юрского периода». Лесное эхо отнесло какофонию пугающих звуков во вражеский лагерь…

* * *

Когда «концерт» по заявке отца Виссариона закончился, отряд поспешил покинуть место у рунного камня. Вовремя. Стоило им уйти, как несколько стрел запоздало воткнулись в оттаявшую землю у камня. Страх заставил воинов Батыя обороняться. В надежде отогнать злых лесных духов они пустили стрелы. Белозеров представил, как усилятся их страх и удивление, когда утром они не обнаружат священника в часовне. Аркадий не утерпел, задал вопрос Виссариону:

– Отче, а лаз потайной, я так понимаю, от часовни к могиле варяжской ведет. Поэтому вы так неожиданно появились?

– Так оно и есть.

– А зачем он нужен? Чтобы можно было тайно могилу варяжского купца посещать?

– Верно молвят, что старость не без дурости, а молодость не без глупости. Зачем могилу тайно посещать, если она и без того рядом. Ход подземный надобен, чтобы от врага нежданного быстро и незаметно скрыться. Деревенька-то эта тыном не огорожена, а жителям защитой лес да болота. Вот и прокопали ход. Благо деревенька на кочке стоит, потому и воды в подземелье, почитай, нет. Однако батюшка мне сказывал, что варяги на этом месте малую деревянную крепостцу ставили, и часовня внутри ее была. А ход подземный для того же и служил, чтобы в случае надобности незаметно ее покинуть. Крепостца та то ли обветшала, то ли ее разрушили и сожгли. Как оно было и где правда, неведомо, а часовенка с потаенным ходом осталась.

Аркадий не унимался:

– А откуда у вас столь интересный музыкальный инструмент?

Виссарион бросил на Аркадия вопросительный взгляд. Белозеров поправился:

– Откуда рожок чудесный, который такие столь страшные звуки издает?

– Мне по лесам ходить часто приходится, люд, что в них проживает, на путь истинный направлять. А в лесу и волки, и медведи водятся. Мне же убивать и оружие в руки брать нельзя, грех. Вот я и смастерил этот рожок, чтобы зверя хищного отпугивать. А откуда у тебя взялась чудная черная коробочка, из которой смех раздается?

– Привез из земель далеких, где мы с Кириллом прежде были.

– Видать, смышленые в тех землях люди живут, коли вещицы такие мастерить способны…

Спустя некоторое время отряд остановился у хижины на поляне. Меркурий сказал:

– Здесь переждем до утра, потом к Смоленску пойдем. В темень ночную через болото идти смерти подобно.

Аркадий огляделся, спросил:

– Что это за место? Почему избенка пустая? Наверное, хозяева от татар убежали.

– Хозяин. Тихоня-бортник. Один в глухомани бобылем живет. В прошлом году навестили мы его по указу князя Всеволода Мстиславича. Тихоня этот тайком идолов поставил в укромном месте, на острове средь болот. Себя волхвом возомнил и поклонялся им, к чему склонял жителей деревеньки и даже смолян. О том слух до князя дошел. Послал он меня с десятком дружинников идолов изничтожить, а Тихоню к нему на суд привести. Что мы и содеяли, да только не совсем. Тихоню-то мы изловили, да только сумел он по пути от нас в лес убежать. Хотели поймать, да куда там. Бортник в лесу, как в своей избе. Где он теперь, неведомо. Ничего, мы сейчас его избенкой и воспользуемся. Под крышей оно все лучше спать да утра ждать.

В путь тронулись в предрассветных сумерках. Шли гуськом друг за другом, ступая след в след, как по минному полю. Знали, шаг вправо, шаг влево или одно неосторожное движение могут привести к смерти. Полутьма и туман делали окружающий пейзаж нереальным. Пни, коряги, засохшие деревья, меняя очертания, превращались в невидимых чудовищ. Болото издавало пугающие булькающие, ухающие и чавкающие звуки. Того и гляди, вылезет из мерзостной жижи какой-нибудь монстр, ухватит за ногу и утащит в трясину. Аркадий поежился не то от холода и сырости, не то от неприятных ощущений. Фантазия сделала свое дело. Костлявая шестипалая рука вынырнула из тумана, потянулась к его правой ноге. Белозеров отшатнулся, шагнул с покрытой лежалым снегом кочки на зыбкую травяную подстилку. В ту же секунду левая нога по колено погрузилась в черную жижу. На помощь пришли Меркурий и Кирилл. Вытянули из топи, поставили на ноги. Меркурий пожурил: – Вот сиволап! Сказано тебе, под ноги смотри, а то угодишь в гости к кикиморе.

Слова сотника и перспектива снова оказаться в болоте заставили Аркадия мобилизоваться и быть внимательнее. Путь был не из легких, шли то по настилам из веток или бревен, то прыгали с кочки на кочку, то по колено в воде и жиже. Наконец, к немалому удовлетворению Белозерова, достигли островка. Виссарион подбодрил: – Ничего, еще немного, и твердь будет, а там и до города недалече.

Дальше идти стало веселее. Теплые солнечные лучи осветили лес, загнали вглубь болота седой туман. Вскоре рифленые подошвы армейских ботинок Аркадия коснулись твердой почвы. Минуя лес, отряд вышел к Смоленску.

* * *

Город стоял у берега Днепра, древнего пути из варяг в греки, на возвышенности, окруженный и защищенный крутыми оврагами, валом и рвом. Деревянные стены и башни величаво поглядывали на округу. За ними схоронились жилища смолян, несколько каменных и деревянных храмов да детинец, где стояли хоромы владетеля Смоленского княжества Всеволода Мстиславовича. Туда-то, к князю, и надо было в первую очередь попасть сотнику Меркурию и его воинам. У Аркадия захватило дух от увиденного. Используя слова царя Ивана Грозного из фильма «Иван Васильевич меняет профессию», произнес:

– Красота-то какая! Лепота! Вот блин, даже не верится, что мы реально видим древний город своими глазами. Это тебе не кино.

Кирилл кивнул:

– Я думаю, что мы здесь еще много интересного увидим.

Аркадий достал из кармана телефон.

– Увидим, только прежде надо запечатлеть этот чудесный вид города для истории.

Отряд быстро приблизился к стенам города. У закрытых деревянных ворот уже стояли несколько человек и две повозки.

Меркурий, приложив ладонь ко рту, громко крикнул:

– Отворяй ворота!

– Пождешь ужо! Ишь, прыткий какой нашелся! Сказано, рано!

Полусонный бородатый воин в островерхом шлеме высунулся из смотровой башенки, зевнул, но, признав Меркурия, метнулся назад.

– Викулка! Невзор! Гаврила! Быстро ворота отворяйте, олухи! Сотник Меркурий от царя Батыги возвернулся!

Ворота отворились, впуская воинский отряд и простой люд в город. Минуя полусонные улочки, мимо избенок, теремов, амбаров, торговых мест и храмов достигли детинца, подошли к каменному терему смоленского князя. У входа в княжеский двор их встретила стая сизарей. При приближении отряда к воротам птицы вспорхнули ввысь, сделали пару кругов над их головами и сели на крышу терема. Кириллу вспомнились голуби в их дворе, мама. Сердце на миг сжалось. «Что будет с ней, если со мной что-нибудь случится?» Запоздалое раскаяние отступило, он вспомнил слова одного из своих командиров: «Ввязался в драку, бейся до конца». Один из голубей, из любопытства ли, в надежде ли на то, что люди его покормят, или по другой причине, слетел с крыши, приземлился рядом. Соколиков заметил, что голубь чуть больше обычных городских сизарей и отличался красными лапами и клювом, а также белыми пятнами на шее. Секундой позже на птицу набросилась серая кошка. Взлететь голубю не удалось, зубы серого хищника крепко вцепились в крыло. На помощь птице пришел Виссарион. На удивление резво он подбежал к кошке и ткнул ее посохом. Испуганная кошка бросила добычу. Голубь попытался взлететь, но раны, причиненные кошкой, не дали ему этого сделать. Правое крыло птицы было недвижимо. Виссарион поймал птицу, бережно прижал к груди, посмотрел на Кирилла.

– Сможешь вяхиря исцелить?

– Попробуем.

Из дверей княжеского жилища им навстречу по деревянным скрипучим ступеням неторопливо спустился коренастый, сутулый мужчина средних лет с густыми русыми бровями и сивой курчавой бородой. На мужчине была белая рубаха, синие штаны и добротные коричневые кожаные сапоги. Меховая шапка с зеленым верхом была небрежно сдвинута набекрень. Белозеров легонько пихнул в бок стоящего рядом дружинника, тихо спросил:

– Это князь, что ли?

Дружинник отрицательно помотал головой:

– Не, это Отеня, огнищанин, ближайший, значит, советник князя и за всем хозяйством княжеским приглядчик.

Отеня поздоровался, подошел к Виссариону. Священник отдал голубя Кириллу. Отеня поцеловал старцу руку, обратил взор на Меркурия:

– Спешное что?

– Татары близко.

Огнищанин обернулся к белобрысому отроку:

– Буди князя!

Белобрысый челядин в длиннополом овчинном тулупе подтянул посконные порты, бросился к дверям. Не прошло и трех минут, как он снова оказался на крыльце:

– Князь приказал в гриднице ждать. – Кинув взгляд в сторону Отени, добавил: – Велено всех бояр спешно собрать. Всеволод Мстиславович совет держать будет.

Через час в просторном помещении гридницы собрались знатные мужи Смоленска, бояре и дружинники. Среди них уже знакомые Кириллу и Аркадию лица: боярин Гордей Тетеря, огнищанин Отеня, священник Виссарион, сотник Меркурий. Рядом с сотником сел смоленский воевода Никифор Данилович. Пожилой, дородный, с седой и широкой, словно лопата, бородой. Расселись на лавки у стен, оставляя центр помещения пустым. Сюда поставили громоздкий деревянный резной стул. На него-то и сел смоленский князь Всеволод Мстиславович, муж лет сорока пяти, с волевым лицом, аккуратной бородкой, зачесанным назад светло-русым волосом. Одет ярко. Синяя рубаха, зеленые штаны, на плечах алый плащ-корзно, на ногах красные сапоги, на шее витая золотая гривна. На безымянном пальце правой руки широкий перстень с изумрудом. Драгоценными камнями и золотыми бляшками украшен и пояс, стягивающий узкую талию. Князь внимательным взором сероголубых глаз обвел окружающих, остановился на Кирилле и Аркадии, строго спросил:

– Кто такие? Кто пустил?!

Меркурий встал, поклонился.

– Не серчай, княже, я их привел. На пути из стана Батыги-царя их повстречали. Русских они кровей, в полоне, на чужбине были, теперь на Русь вернулись. Оружием своим и смекалкой помогли татар задержать и завести в деревеньку на болотах. Думаю, их помощь и совет лишними не будут.

– Молоды они еще советы давать, – подал голос боярин Гордей.

Меркурий парировал:

– Молодость не порок, имеет и свой умок.

Тетеря не унимался:

– Молодой умок, что весенний ледок.

– Может, и так. Только ты, боярин, забыл, что если бы не они, неведомо спасли бы мы людей, бежавших из Вязьмы, и свои жизни. Кроме того, Кирилл еще и целитель хороший, – Меркурий вкратце рассказал все, что произошло со времени пребывания посланников князя в стане татар.

Всеволод тяжело вздохнул, задумчиво сказал:

– Плохо дело, други. Что делать будем?

Первым по старшинству взял слово смоленский воевода Никифор, кашлянул, тронул себя за бороду, хриплым голосом произнес:

– Ясное дело, город укреплять надобно, к осаде готовить. Городни чинить, остье в иных местах поменять, камни и стволы древесные на стены поднять, к воротам распоры подтянуть. Огнищанин Отеня добавил:

– Не мешало бы лишнее оружие, у кого какое имеется, раздать горожанам.

Князь одобрительно кивнул:

– Раздадим. Кроме того, кузнецам приказ дан денно и нощно оружие и доспех изготавливать. Только я сейчас о другом думаю. Изготовиться можно, только, сдается мне, тщетны потуги наши. Еще ни один город, ни одно княжество не устояли супротив войска татарского. А оно немалое. К тому же, боярин Гордей Ермолаевич молвил, что видел у них пороков разных много, кои стены и башни разрушать способны. А посему слово мое будет таково, раз не противостоять нам Батыю, значит, надо снова идти на поклон.

Всеволода Мстиславовича поддержали боярин Гордей Тетеря и несколько знатных смолян: – Верно, еще больше откуп соберем, дань платить станем.

С места встал Виссарион, медленно заговорил:

– Просил ягненок пощады у волка, только тот его съел. Почуяв добычу, волк не остановится, не остановится и Батый, раз первый раз не согласился оставить град в покое. От татар пощады ждать не приходится. Или позабыл ты, князь, как отца твоего, Мстислава Романовича, обманули и мучительной смерти предали? Ведаю, княже, тяжкий груз на рамена твои Господь возложил, тебе и решать. Только прежде хорошо подумай.

Князь нахмурился, опустил голову, вспомнилась ему кровавая битва и позор бегства на реке Калке. Прикусил губу, нахмурился, спустя минуту заявил:

– Добро. С поклоном к царю Батыю не пойдем. Станем оборонять город. Только будет ли от того толк. Людей погубим, город погубим, а с татарами совладать едва ли сумеем.

Теперь поднялся Меркурий:

– Князь, дозволь слово молвить?

– Говори.

– Войско Батыево не так страшно и сильно, как кажется. Ослаблено оно долгим походом, многими битвами и взятиями городов. Немало татары на Руси воинов потеряли. Опять же, по распутице идти да еще тяжелые пороки тащить – дело не быстрое. Их передовая дружина сейчас в деревеньке на болотах застряла, пока другую дорогу на Смоленск найдут, пока до города доковыляют, мы подготовиться успеем. Только это не все. Думаю, самим надо на противника нападать и тревожить его, тогда татары подумают, идти ли им на Смоленск.

– Татар тревожить воины нужны, а у нас их не больно и много. А нападения твои для них, что укус комариный.

– Рязанский боярин и воевода Евпатий Коловрат их так куснул, что они по сию пору забыть не могут.

Всеволод Мстиславович недовольно махнул рукой:

– Будет! Пустая это затея! Сказано, будем город оборонять! О том и говори, если есть что.

Меркурий подавил несогласие, ответил:

– Людей надо на краю болота у гати поставить. Чтобы знать дали, если татары появятся. И еще, волчьи ямы вокруг города нарыть. Да и смолян, кои оружием не владеют, надо спешно искусству воинскому обучать.

– Добро, так и сделаем, – Всеволод кивнул на Соколикова и Белозерова. – Что за оружие у них, о котором ты молвил?

Держать ответ перед князем встал Кирилл.

– На что оружие наше способно, мы в бою покажем.

Аркадий не утерпел:

– У меня предложение. Вы тут о камнеметах и огнеметах татарских говорили, так мы тоже такие соорудить можем. Много, конечно, не получится, но несколько сделаем и муляжи. Э-э, как вам яснее объяснить? В общем, обманки, пусть думают, что у нас их много.

Князь одобрил:

– Делай, раз способен. Людей я тебе дам. Искусных древоделей у нас хватает. А пока, если больше никому молвить нечего, пойдемте за стол. Но прежде все-таки хотелось бы поглядеть, что у вас за такое расчудесное оружие. Не иначе, меч-кладенец.

Кирилл тронул автомат:

– На меч это не очень-то похоже, но думаю, что польза будет не меньшей.

К нему присоединился Аркадий, посмотрел на бывшего морского пехотинца, с задором сказал: – Ну что, старшина, покажем преимущество огнестрельного оружия перед холодным. Пусть предки оценят эффективность.

– Ты особо не геройствуй и Рембо из себя не изображай. Патроны экономить надо, они нам еще пригодятся.

* * *

Демонстрацию возможностей оружия Второй мировой войны устроили на княжеском дворе. У бревенчатой стены поставили три набитых соломой чучела, на которые надели кольчуги, а вместо железных шлемов водрузили глиняные горшки. Соколиков, вооруженный ППШ, и Белозеров с револьвером системы «Наган», отошли на двадцать шагов, переглянулись, Кирилл скомандовал:

– Ты по горшкам, я по кольчугам! Поехали! Огонь!

Звуки выстрелов оглушили зрителей, растеклись по улицам города, пугая жителей. Во дворе запахло пороховой гарью. Когда наступила тишина, Кирилл пригласил присутствующих к мишеням. Результат поразил всех, включая князя. Глиняные горшки разлетелись вдребезги, в набитых соломой головах чучел зияли дыры. Немало их было и на кольчугах. Некоторые были прошиты пулями насквозь. Еще больше смолян удивило то, что пули, разорвав металлические кольца, врезались в бревенчатую стену. Когда удивление прошло, князь Всеволод Мстиславович изрек:

– Знатное оружие, пожалуй, с такими воинами мы татарам отпор дадим.

Отеня посетовал:

– Жалко, кольчуги попортили.

– Ничего, бронники починят.

Боярин Гордей змеей вылез из-за спины князя Всеволода:

– С таким-то оружием каждый хорошим воином быть может, а вот на мечах либо безоружным супротив врага встать слабо? Или страшновато?

Кирилл неприязненно посмотрел на боярина, больно не нравился ему этот долговязый тип с высокомерным взглядом. Соколиков закинул автомат за спину, сказал:

– Не слабо. Безоружным, так безоружным.

Гордей Тетеря съехидничал:

– Ну-ну, один хвалился, да с горы свалился.

– Это мы еще посмотрим, кто свалится.

– Смотри, труса не покажи.

Кирилл глянул на боярина жестким и холодным взглядом, с металлом в голосе произнес:

– Не покажу, не надейся. Может, ты со мной силой помериться желаешь?

Тетеря спрятался за спиной князя.

– Я-то, это, болен я. Покуда от Батыя ехали, захворал.

Соколиков посмотрел на Всеволода.

– Я готов к испытанию, князь.

Белозеров вытащил из-за спины самурайский меч-катану.

– А я, пожалуй, покажу предкам, как в нашем времени умеют владеть мечом.

Кирилл сложил оружие на ступени крыльца, снял амуницию. На середину княжеского двора вышел в армейском камуфлированном костюме, берцах и черном берете. Первым против него встал огнищанин Отеня, бросил взор на Всеволода, спросил:

– Позволь, княже, косточки размять, а то все по хозяйству да по хозяйству:

Смоленский князь, зная, что он один из лучших в кулачном бое, дал согласие:

– Разомнись, коли желаешь. Только смотри, гостя дюже не покалечь, а то потом некому будет железякой огнеметной владеть.

Отеня засучил рукава рубахи, ощерился:

– Я легонько. Как биться будем, молодец? На кулачках, бороться или как придется.

Оценивая противника, Кирилл смерил взглядом крепкую фигуру Отени, улыбнулся.

– Как придется.

Воевода Никифор предупредил:

– Бейтесь по правилам! Без лукавства. В голову кулаком и по причинному месту не бить! В глаза пальцами не тыкать, супротивника зубами не кусать! Сходитесь!

Со словами «гляди, пеняй на себя» Отеня пошел на Кирилла. Соколиков не успел опомниться, как пудовый кулак огнищанина ударил в грудь. Не ожидая от противника такой прыти, он не успел увернуться. Дыхание сперло, Кирилл шагнул назад, споткнулся, упал на грязную влажную землю. Дружинники одобрительно загудели, поддерживая смолянина. Боярин Гордей хихикнул, с ехидцей выкрикнул:

– Вот так боец, на заднице сидец. Дружинники поддержали боярина громким смехом. На восстановление дыхания и подъем у Кирилла ушли секунды. Когда он снова оказался на ногах, Отеня ударил второй раз. Кирилл перехватил руку противника, броском через бедро отправил его на землю. Отеня повалился на спину, но проворно поднялся и, сжав увесистые кулаки, снова двинулся на Кирилла. Удар ногой в грудь снова бросил его на землю. Огнищанин не сдавался и снова пошел в атаку. Соколиков уклонился от удара и, используя прием айкидо, направил силу противника против него. Он помнил принцип дзюдо: нападающего тяни, падающего толкни – а потому лишь слегка подтолкнул противника, помогая ему упасть. Попытка одолеть Кирилла в борьбе тоже не увенчалась успехом. Смолянин попытался пройти в ноги, но Кирилл был к этому готов. Отеня в очередной раз оказался в грязи, лицо огнищанина уткнулось в мутную лужицу. Желая остудить пыл неугомонного единоборца, Кирилл прижал его к земле, завел руку за спину.

– Может, закончим?

Отеня сплюнул, хрипло ответил:

– Ладно, пришлый, твоя взяла.

Огнищанин медленно поднялся, по традиции обнял соперника, Кирилл ответил взаимностью. Воевода Никифор хотел объявить об окончании поединка, но боярин Гордей Тетеря снова вставил свое слово. Снял с головы соболью шапку, дребезжащим противным голосом спросил:

– А двух бойцов сможешь ли одолеть? Кирилл с вызовом глянул на боярина:

– Да хоть с десятерыми.

– Хвались, да не поперхнись!

Князь покачал головой:

– Сильно подумай. Не спеши слово молвить. Слово – оно не воробей, выпустишь, не поймаешь. Мои дружинники – воины бывалые и бойцы крепкие. Совладаешь ли?

– Совладаю.

– Ну, смотри, молодец, я тебя за язык не тянул, – Всеволод обратился к воеводе. – А ну, Никифор Данилович, вызови десяток желающих испытать силу молодцов из дружины.

Когда на середину двора вышли желающие померяться силой с Кириллом, воевода Никифор спросил:

– Как биться с ними будешь? По одному или скопом?

– А как хотят, так пусть и нападают.

Охотники выходили по одному, однако никому из них так и не удалось одолеть чужака. Тогда-то и накинулись всем скопом. Кирилл побежал по двору, увлекая их за собой.

Гордей Тетеря обрадовано закричал:

– Глядите! Похвальбун струсил! Словно заяц наутек пустился!

Смоляне, кроме Всеволода, воеводы, Отени и Меркурия, поддержали боярина дружным смехом. Вдохновленные внезапным бегством противника дружинники кинулись за ним следом, но Кирилл неожиданно остановился и нанес несколько ударов ногами и руками первым из них. Двое упали под ноги преследователям. Спотыкаясь о поверженные тела, воины князя падали один за другим. Толчея и несогласованность действий мешали дружинникам сосредоточиться на противнике. Пользуясь этим, Кирилл пустил в действие арсенал известных ему приемов. Накопленный веками опыт единоборств многих народов оказался сильнее княжеских дружинников. Вскоре на ногах остался стоять только Кирилл. Сотник Меркурий одобрительно проронил:

– Я так и думал, что он хитрость задумал.

Воевода его поддержал:

– Ловок молодец!

Не подвел Соколикова и Аркадий Белозеров. Его мастерство удивило князя и его дружинников. Когда испытание закончилось, Кирилл подошел к Гордею.

– Ты, боярин Гордей Ермолаевич, помнится, что-то говорил о трусости, а самому тебе не слабо ли у стены постоять, когда я ножи метать стану?

Длинное лицо Гордея побледнело. Прежде ему приходилось видеть такую забаву, и он знал, что не всегда она заканчивается благополучно:

– Я, да я, да ты…

Трусливый лепет боярина прервал Всеволод Мстиславович:

– Я встану.

Дорогу ему преградил Меркурий.

– Дозволь мне, княже. Не пристало владетелю Смоленска под ножами стоять.

Всеволод охотно предоставил эту возможность сотнику. Меркурий посмотрел на Кирилла:

– Сколько ножей метать будешь?

– Два. Один свой, один Аркадия.

Меркурий вытащил из кожаных ножен тяжелый с широким лезвием нож.

– Свои ножи метать – невелико умение. Ты мой нож метни, да так, чтобы он у меня над головой воткнулся.

Отдав нож Кириллу, Меркурий подошел к стене, прислонился спиной к бревнам, скомандовал:

– Метай!

Соколиков поправил одной рукой черный берет, приступил к делу. Ножи один за другим полетели в сотника. Напряженная тишина повисла в воздухе. Все выдохнули, когда последний нож воткнулся над головой Меркурия. Еще два торчали у его плеч, справа и слева. Сотник сделал шаг от стены, развернулся, выдернул свой нож, одобрительно глянул на Кирилла.

– Неплохо ты ножи мечешь. Такого воина я бы к себе в сотню взял.

Соколиков обратился к князю:

– Ну как, князь, примешь нас в свою дружину?

– Приму. Только прежде в баньке помойтесь, переоденьтесь, а вечером угощаться приходите, с дружиной да с боярами.

Когда новоиспеченные дружинники покинули княжий двор, к Всеволоду лисой подлез боярин Гордей:

– Сдается мне, княже, что воин, владеющий таким оружием, опасен. А ну как они оружие свое супротив тебя обратят?

Князь сплюнул:

– Типун тебе на язык, Гордей Ермолаевич!

– Отобрать бы у них это чудесное оружие, а самих в поруб посадить.

– Опасно, воины они умелые. Опять же, с оружием этим надо уметь обращаться. Да и супротив татар они могут немалую службу сослужить.

– С таким оружием мы и сами татар одолеем, а как им пользоваться, я подглядел. Они перстом указующим на крючочек нажимают, а жерло на супротивника направляют.

– Ладно, поступим так. Мне гостей обижать не можно, свои же смоляне осудят, да и молва недобрая по всей Руси пойдет. Так что, меня не впутывая, возьмись за это дело сам. А если оружие чудесное добудешь, то доставишь его мне. И будет тебе, Гордей Ермолаевич, от меня почет и награда. – Князь развернулся, неторопливо зашагал в дом.

Боярин, сверля его спину недобрым взглядом, подумал:

«Не дождешься. Если оружием завладею, тогда сам Смоленском править стану».

* * *

Кирилла и Аркадия поселили в детинце, в просторной деревянной купеческой избе рядом с княжеским двором. Хозяева год назад умерли во время мора, дом пустовал, а потому сейчас селили сюда тех, кто бежал от жестокости татар. Купеческий дом был куда просторнее избы лесного жителя старика Федора. Комната, в которую поселили путешественников во времени, была шире, а потолки выше. Больше были и слюдяные окна. Соколиков и Белозеров были приятно удивлены, когда в отведенную им комнату вошла Анастасия. Девушка поздоровалась, положила на лавку сверток.

– Вот. Огнищанин Отеня велел вам передать. Здесь рубахи и порты, оденете после бани. А грязную одежду мне дайте, я постираю.

Кирилл смутился:

– Да мы сами можем. Зачем вам утруждаться?

– Мне не в тягость. Хоть так вас отблагодарить за брата.

– Как Терентий? Он здесь?

– Да. В светлице лежит. Нас тоже в этом доме поселили. Лучше ему стало. Бог даст, скоро на ноги встанет.

– Это хорошо.

– Ну пойду я, – девушка бросила взгляд на Кирилла, вышла из комнаты. Аркадий присел рядом с Белозеровым:

– Слушай, Соколиков, мне показалось, что это прекрасное создание испытывает к тебе самые нежные чувства.

– Отвянь. С чего ты взял?

– Уж ты мне поверь, у меня на это дело чутье. Ты видел, как она на тебя смотрела?

– С чувством благодарности.

– Нет, Сокол, здесь пахнет ароматом любви.

– Не говори ерунды. Ты же знаешь, какие у меня отношения с твоей сестрой, и давай больше не будем…

Аркадий прикрылся ладонями:

– Все, все, молчу.

– Вот и молчи.

Дверь отворилась, в комнату величаво вошел смоленский боярин Гордей Ермолаевич Тетеря. Окинув надменным взглядом путешественников во времени, отмолвил:

– Велено князем напомнить вам, чтобы были у него на пиру гостями желанными. На пир надобно прийти в чистом и безоружными.

Кирилл встал с лавки.

– Раз велено, значит, будем.

Боярин окинул комнату цепким взглядом, который остановился на стоявшем в углу автомате ППШ.

– Хорошее у вас оружие, молодцы. Может, мне его продадите? Я ведь злата да серебра за это не пожалею.

Боярину ответил Аркадий:

– Извини, дядя, ничего не получится. Оружие не продается. Да и не будет оно стрелять в чужих руках, – Белозеров взял автомат, протянул Гордею. – На, попробуй. Как им пользоваться, знаешь?

Боярин, с трудом унимая дрожь в руках, взял автомат.

– А то. Видел, куда твой сотоварищ указующим перстом жал.

– Ну так жми, если видел.

Боярин нажал на спусковой крючок, однако выстрела не произошло. Гордей разочарованно отдал автомат Аркадию.

– Как же так, заколдованный он, что ли?

– Совершенно верно. Тебе по секрету скажу, оружие наше заговоренное. Кроме нас, им никто воспользоваться не может.

– Вона оно как. Так и не надо. Вы меня держитесь. Я вам подскажу, как быть. Вместе мы с вашим оружием и татар одолеем, и всей Русью править станем, и богатства несметные обретем.

Лицо Белозерова стало серьезным.

– Уходи-ка ты, дядя, отсюда подобру-поздорову, вместе со своими подходами и провокационными предложениями. Не сбивай нас с пути истинного, а то слова твои и до ушей твоего князя, Всеволода Мстиславовича, дойти могут.

Гордей Ермолаевич насупился, шагнул к двери.

– Как знаете, смотрите, чтобы не пожалеть потом.

Когда дверь за боярином закрылась, Аркадий потер ладоши.

– Ну, как я этого вредоноса развел? Песня. Про предохранитель-то он не знает.

Соколиков взял из рук Белозерова автомат, поставил его в угол.

– Молодец, а теперь пойдем в баню мыться, а то на банкет опоздаем.

На банкет не опоздали, помытыми и переодетыми явились в княжеские хоромины. Князь оказался хлебосольным хозяином. Стол изобиловал едой и питьем. Каши, рыбу, запеченных кур и гусей с мочеными яблоками, нежную отварную говядину, зажаренную на вертеле дичь, тушеную репу, редьку и грибы запивали вином, киселем, квасом, пивом и медами. Аркадий, уплетая кусок зайчатины с хлебом, выговорил:

– Это тебе не армейский сухпай, не наша пища с ГМО и не фастфуды, все натурально. Так сказать, экологически чистый продукт.

Белозеров громко икнул, прикрыл рот рукой, извинительно произнес:

– Пардон. По-моему, я переел. Слушай, Кирюха, у тебя нет с собой случайно павлиньего или страусиного пера?

– Ты что, хочешь украсить ими свою гениальную голову?

– Нет. В прежние времена их засовывали в горло, чтобы посредством щекотания вызвать рвотный рефлекс и освободить желудок.

Соколиков, глядя на осоловевший взгляд Белозерова, улыбнулся.

– Вернемся в избу, я дам тебе таблеток, которые избавят тебя от переедания, а пока тебе стоит тщательнее пережевывать эту замечательную пищу и поменьше запивать ее медовухой. И еще…

Кириллу пришлось прервать речь, так как в трапезную ввели сухонького седовласого и седобородого старика в длиннополой белой рубахе с гуслями в руках. Веки гусляра были закрыты. Старца усадили на почетное место рядом с князем. Всеволод Мстиславович велел налить ему чару. Старец выпил за здравие хозяина, отдал чашу, утер рукавом губы, громко и протяжно запел:

Как во городе стольно-киевском, У Владимира Красна Солнышка Начинается как почестный пир…

Узловатые старческие пальцы тронули струны, и полилась песня по хоромам княжеским:

Путешественники во времени слушали, как завороженные. Когда песня закончилась, Белозеров не замедлил высказать Кириллу свое восхищение:

– Это не то, что я предпочитаю слушать, но меня проняло. Прямо какой-то голос из прошлого.

Голос из прошлого, а точнее, гусляра сменили скоморохи. И снова пошла по кругу братина, потекло хмельное питие по столам. Пили за князя, за воеводу, за одоление над татарами, за град Смоленск, за воинов Кирилла и Аркадия из краев далеких, которые явились за землю русскую постоять. Тут уж не откажешься. Аркадий и не отказывался. Неизвестно, чем бы для него закончился пир, если бы не Кирилл. Он-то и отобрал у него очередную чару с медом.

– Слышал, что сотник Меркурий сказал, напиток этот хмельной, стало быть, алкогольный. Значит, тебе, как спортсмену, им злоупотреблять нельзя. Опять же, завтра нам очень понадобятся светлые головы. Послушай, что князь говорит. Пока есть время, надо приготовиться к встрече врага.

Ни Кирилл, ни Аркадий, ни князь с дружиной не знали, что времени у них мало…

* * *

Пировали долго, в дом путешественники во времени вернулись, когда стало темнеть. Хмель и сон сразу же повалили Аркадия на лавку, а вот Кириллу не спалось. В доме от натопленной печи было душно, сказался и выпитый, хоть и в малом количестве, алкоголь. Кирилл был равнодушен к хмельным напиткам, но не выпить из братины, которая шла по кругу, было нельзя. Этим можно было обидеть князя и всю дружину. Кирилл вытащил из рюкзака контейнер с медикаментами, достав таблетку от головной боли, закинул ее в рот, запил водой из стоявшего на столе ковша. Теперь можно было попытаться уснуть. Кирилл погасил лучину. Комната погрузилась в темноту, которую рассеивал лишь свет луны, который проникал в маленькое слюдяное оконце. Но уснуть не удалось. Чуткий слух, теперь уже бывшего морского пехотинца, уловил лай, а потом тихий визг собаки, скрип двери и крадущиеся шаги. Кто-то осторожно открыл дверь их комнаты. Сквозь ресницы Соколиков увидел тень человека, который крался к лежащим в углу рюкзакам и оружию. Еще две тени направились к лавкам, где они спали. Кирилл заметил, как в лунном свете блеснуло лезвие ножа. Секунда – и он был на ногах. Удар в челюсть свалил одного из незваных гостей на пол. Его товарищ попытался ударить Кирилла ножом. Соколиков сумел в полумраке перехватить и резко вывернуть руку противника, заставляя его выбросить нож, а затем наугад ударить ногой того, кто пытался добраться до рюкзаков и оружия. Громкий стон известил о том, что удар достиг цели. Несмотря на это, двоим из тех, кто покушался на их имущество и жизни, удалось выбежать из дома. Кирилл крикнул, призывая на помощь Белозерова, но было поздно, злоумышленники словно растворились среди неосвещенных улочек Смоленска. Когда Аркадий вернулся, Соколиков, при помощи Анастасии и Терентия, уже связал человека, который пытался ударить его ножом. Шум разбудил Терентия и Анастасию, которые не замедлили прийти на помощь и зажгли лучину. Теперь все вместе рассматривали злодея. Аркадий, разглядывая сидящего на полу незнакомца, спросил:

– Что здесь случилось и что это за тип подозрительной наружности?

Кирилл иронично произнес:

– Меньше надо употреблять алкоголя, Аркадий Александрович. Проспал ты самое интересное. К твоему сведению, нас хотели ограбить и даже покушались на нашу драгоценную жизнь. Вот один из представителей тех, кто пытался это совершить.

Щуплый мужичок, с грязной повязкой на левом глазу опасливо покосился на Кирилла Соколикова. Анастасия мужичка узнала.

– Я его еще засветло приметила, когда за пяльцами у оконца сидела. Потом во двор вышла, а он возле дома нашего крутится и через огорожу заглядывает. Я его окликнула, а он за огорожей спрятался. Я подумала, может, это подзиратель княжеский. На него собачонка наша Липка лаяла. А когда я Терентия позвала, он прочь подался. С ним еще двое были.

Кирилл ухватил одноглазого за ворот овчинного тулупа, строго спросил:

– Кто такой?! Кто тебя подослал и что тебе здесь нужно?!

Мужичок упрямо молчал. В разговор вмешался Терентий.

– Чего молчишь, словно воды в рот набрал? Почто хотели добрых людей извести?! Отвечай, все равно заставим. Расскажешь правду, как есть, – отпустим, а молчать будешь, на суд к князю поведем, он тебя за деяния твои, как есть, в поруб посадит, а коли пытать прикажет, так ты быстро все расскажешь. За воровство пясти тебе не иначе отрубят, а за гостей и вовсе князь может велеть тебя живота лишить, – Терентий перевел взгляд на Аркадия и Кирилла. – А может, его в подклети холодной седьмицу подержать, тогда он сразу сговорчивей станет.

Одноглазый грабитель, понимая, что выхода у него нет, заговорил:

– Не надо к князю и в подклеть не надо. Все расскажу. Долматом Кривым меня кличут. Грех на мне, браты, тать я, разбойник. С сотоварищами своими в лесах на дорогах промышляли, а когда татары появились, в Смоленск бежали. Тут нас один из людей боярина Гордея Ермолаевича Тетери на торгу приметил. Слуги боярина нас схватили, в подвал посадили, хотели пред светлые княжьи очи поставить, потом боярин передумал, предложил ему служить. Деваться нам некуда, вот и согласились. А по возвращению от хана Батыги повелел он к вам в дом наведаться, ваши мешки с добром и иные вещи забрать и ему доставить.

Аркадий стукнул себя кулаком по ладони.

– Вот козел! Он у меня за все ответит! А ну, рассказывай дальше!

Одноглазый испуганно залепетал:

– Гордей приказал это содеять, покуда вы на пиру у князя будете. Мы так и хотели, да девка помешала, а еще псинка малая. Опять же, видоков днем много, не одна девка нас приметила. К боярину Гордею вернулись с пустыми руками, из терема княжеского его вызвали, сказали, что и как. Он осерчал, обозвал нас неумехами бестолковыми, а потом молвил, что вы после княжеского застолья хмельные придете и спать будете крепко, тогда и можно будет добро ваше украсть, а при случае и жизни вас лишить. За это обещал щедро наградить. Мы и пошли. Сотоварищ мой Ноздря через огорожу перелез, на него собачонка лаять стала, он ее приманил, а когда она ластиться стала, тулуп на нее накинул и ножом зарезал.

– Липка! – вскрикнула Анастасия и выбежала из комнаты. В комнате повисла гнетущая тишина. Не прошло и трех минут, как Анастасия вернулась, утирая слезы. Глянув с осуждением на одноглазого, произнесла:

– Ироды! Жалости у вас нет! Чем вы лучше татар! Она же ведь ласковая была. Полает для острастки, а потом к ногам липнуть начинает, чтобы ее погладили, – Анастасия закрыла лицо ладонями.

Терентий сурово глянул на Долмата:

– Чего притих! Рассказывай дальше про дела свои подлые!

– Чего молвить? Потом в дом вошли, да только беду нашли. Вот и весь сказ, а теперь отпустите меня, коли обещали.

Аркадий бросил взгляд на Кирилла:

– Что делать с ним будем?

– Отпустим.

Одноглазый вор Долмат завозился на полу, тщетно пытаясь встать на ноги. Сильная рука Соколикова надавила на плечо.

– Отпустим. Только сначала наведаемся к твоему хозяину Потолкуем с боярином Гордеем, а потом иди на все четыре стороны. Уразумел?

– Не было меж нами такого уговора! Не пойду к боярину! Не простит он мне того, что рассказал вам все! Смерти моей хотите?!

Кирилл успокоил:

– Не бойся, в обиду тебя не дадим, но и спрашивать твоего согласия не будем. Сказано, значит, пойдешь. А обещание свое сдержим. Я слово даю.

– И не дергайся, когда к Гордею в дом пойдем. Попробуешь свалить, получишь по шее.

Кривой Долмат обреченно произнес:

– Ладно. Деваться некуда. Пойду с вами к боярину.

Терентий почесал лоб, озабоченно сказал:

– Я вот думаю, а верно ли вы делаете, что к Гордею идете. Может, прежде к отцу Виссариону или к сотнику Меркурию обратиться? А можно и самому князю рассказать о кознях Гордеевых.

Терентию ответил Аркадий:

– Ты, Терентий, извини, но эту проблему мы сами решим. Зачем тревожить хороших людей?

– Тогда я с вами пойду. У Гордея, небось, молодцы крепкие найдутся, чтобы за хозяина постоять. Так что помощь вам может понадобиться. Я только за мечом схожу…

Благородный порыв брата Анастасии остановил Соколиков:

– Как медицинский работник. Тьфу. Как лекарь, я тебе запрещаю идти с нами. Ходьба на данный момент тебе противопоказана, так что лежи, отдыхай, выздоравливай, а с молодцами Гордея в случае надобности мы справимся. Но кое в чем ты прав, заручиться поддержкой Виссариона и Меркурия было бы неплохо. Так что, если с нами что-нибудь случится, расскажите все им. Ну а пока до утра всем спать. Утром пойдем в гости к зловредному боярину Гордею Ермолаевичу.

* * *

Разгоняя ночную темь, явилось светило, которое люди славянского рода прежде почитали, как Бога весеннего солнца в образе рыжеволосого добра молодца по имени Ярило. Со светом явились ранние незваные гости и к смоленскому боярину Гордею Ермолаевичу Тетере. Застучали могучие кулаки в ворота, будоража обитателей дома. Гордей вскочил с ложа, протер глаза, кинулся к окну. Со второго яруса, где соизволил почивать боярин, ему было видно, кто стоит у ворот. Лицо Гордея побледнело. Незваными гостями были Кирилл и Аркадий, с ними пришел и разбойник Долмат Кривой, коего он посылал добыть чудесное оружие. Боярин заметил, что руки у одноглазого татя связаны за спиной. Было ясно, что попытка завладеть имуществом его недругов окончилась неудачей, а следовательно, ждать от предстоящей встречи хорошего не приходилось. Гордей отпрянул от окна, выругался. Видеть их у себя дома он не желал, но не пустить не мог. К тому же, зная возможности оружия, которым они владеют, он не сомневался, что они разнесут его ворота в щепки и все равно проникнут в дом, а потому спешно оделся и распорядился впустить гостей в его жилище.

Путешественников во времени и их пленника Гордей Тетеря встречал в горнице, с натянутой улыбкой на продолговатом лице:

– Проходите, гостечки дорогие! Чего это вы спозаранку явились, или голова трещит после хмельного, вчера на пиру выпитого? Так я сейчас прикажу, меду, пива да браги принесут, а к ним заедки всякие.

Белозеров набычился, сжал кулаки, пошел на боярина:

– Сейчас, дядя, у тебя голова затрещит!

Гордей попятился, уперся спиной в бревенчатую стену. Впору было звать слуг на помощь, но, памятуя о том, как эти парни умеют расправляться со своими противниками, решил этого не делать, да и свидетели ему были не нужны. Боярин прикрылся ладонями.

– Вы что это, дерзостники, белены объелись?! С кем разговариваете! С боярином смоленским! Да я вас! Да я князю!

Аркадий прижал Гордея к стене:

– Ты, дядя, меня не зли, меня отец учил к старшим с почтением относиться, но сейчас не тот случай. Ты это зачем, ушлепок, подослал к нам своих головорезов, чтобы они нас убили, а оружие наше забрали и тебе принесли!

– Неправда это! Наговаривают на меня! Это вороги мои их подослали, а на меня велели указать.

Разве мог я вам зла жела…

Договорить боярин не успел. Удары в пах коленом и кулаком в солнечное сплетение заставили его согнуться. В следующий миг Белозеров с силой рванул его за ворот, заставляя выпрямиться. Гордей стукнулся затылком об стену. С ошарашенным видом и страхом в глазах он смотрел на нахрапистых чужаков, которые посмели его, боярского сына, вельможу и ближнего боярина смоленского князя унизить. Такого позора он в своей жизни еще не видел. Локоть Аркадия уперся ему в горло.

– Ты кому лапшу на уши вешаешь, жердяй? У нас свидетель имеется, и слышали его слова многие. Так что отвертеться у тебя не получится. И хочу тебя предупредить. Если ты, вредонос хитрозадый, еще раз попытаешься посягнуть на нашу жизнь или имущество, то я из тебя отбивную котлету сделаю!

Ясно? Потом пеняй на себя!

Боярин захрипел, Белозеров убрал локоть с его горла, холодным взглядом, не предвещающим ничего хорошего, взглянул ему в глаза. Что такое отбивная котлета, Гордей Ермолаевич не знал, но смысл сказанного до него дошел. Понял он и то, что произнесенные Аркадием слова – не пустые угрозы. Испытывать заново унижение и побои он не желал, а потому поспешил заверить путешественников во времени:

– Да вы что! Да я, да никогда! Христом Богом клянусь! Крест целовать стану! Никогда вам зла делать не буду! Слово боярское даю!

Белозеров отошел от боярина.

– Ладно. Будет тебе распинаться, а то я сейчас расплачусь.

Соколиков подтолкнул к Гордею одноглазого Долмата.

– Забирай своего несостоявшегося киллера и не вздумай применять к нему санкций. Мы обещали ему безопасность. Ясно?

Боярин поспешил согласиться. После ухода Аркадия и Кирилла строго посмотрел на Долмата:

– Эх ты, растяпа, не мог с пришлыми совладать.

Долмат почесал ухо, ухмыльнулся, вперил в боярина единственный глаз:

– А ты бы боярин сам попробовал. Я смотрю, у тебя тоже не больно получается.

Гордей замахнулся на разбойника кулаком, но памятуя о словах, сказанных незваными гостями, бить передумал.

– Ты язык не распускай, а то велю тебе его подрезать, а самого жизни лишить и в глухом лесу закопать. Тогда и защитнички твои не узнают.

– Они, может, и не узнают, зато други мои узнают, и, кто ведает, глядь, и дойдет молва о том до твоих обидчиков.

Боярин едва подавил в себе гнев, дружелюбно ответил:

– Ладно. Решим все миром. Отыщи в городе своих сотоварищей-татей, которые с тобой были. Я дам вам лошадей, съестного в дорогу. И чтобы я вас больше в Смоленском княжестве не видел и о вас не слышал. Мне видоки дел моих не нужны. И держите языки за зубами или лишитесь их вместе с жизнью!

Долмат сдвинул старую овчинную шапчонку на затылок:

– Может, для того, чтобы нам легче было язык за зубами держать, ты, боярин, нас деньгой одаришь?

Гордей сдвинул брови, в бешенстве прокричал:

– Да я тебя, собака паршивая, сейчас тумаками награжу! Пошел вон из моего дома! И чтоб к полудню своих подручных отыскал и из города выехал!

Долмат, убоявшись гнева боярина, поспешил удалиться. К тому времени Кирилл и Аркадий были уже далеко от дома боярина. Соколиков, бросив на Белозерова лукавый взгляд, произнес:

– Ну, ты, Аркаша, мастер допросы чинить. Прямо Малюта Скуратов, не иначе.

– Я человек добрый и миролюбивый, но обстоятельства вынудили меня действовать жестко. Уж очень я не люблю, когда покушаются на мою жизнь. И пусть я действовал несколько грубо, зато мы решили проблему.

– Очень на это надеюсь.

– Думаю, что после нашего визита Гордей успокоится.

Гордей Тетеря не успокоился, уже вечером этого же дня боярин докладывал Всеволоду, что чужаки заговоренные, как и их оружие. А потому овладеть им нельзя. При этом он убеждал князя отослать их из города, но Мстиславович был непреклонен:

– Покуда татары бесчинствуют в моем княжестве, такие воины мне нужны, а не станет татар, тогда и отошлем чужаков подальше.

Пока же татары были рядом, и даже ближе, чем думал князь Всеволод Мстиславович.

* * *

Шона, знаменитый силач-батыр, знатный нойон и темник, состоящий в дальнем родстве с самими чингизидами, сидел за столом в маленькой тесной избе, которая стояла в стороне от деревни неподалеку от часовни. Его юрта, которую он велел ставить на окраине деревни, еще не была собрана, поскольку ее в суматохе забыли в стане хана Батыя и вскоре должны были доставить, а потому, прячась от холодного моросящего дождя с мокрым снегом, приходилось сидеть в жилище урусутов. Здесь было тесно, пахло незнакомым, чужим, и это еще больше раздражало его. Любимец хана Бату, сына славного Джучи и внука великого Чингизхана, прозванного именем Саин-хан, которое означало добрый и благородный, по приказу которого он ломал спины неугодных ему людей, теперь сам мог попасть в немилость. Он-то знал, что доброта хана обманчива. Причиной опалы могло стать его позорное поражение в борьбе со стольником смоленского князя. И это видели все, в том числе его единственный восемнадцатилетний сын Хулан, который брал с него пример! Этот урусут по имени Меркурий чуть его не задушил, а теперь завел тумен вместе с осадными орудиями на болота. А ведь это он, темник Шона, надоумил Бату-хана убить посланников князя и неожиданно напасть на Смоленск. Хан благосклонно относился к нему, ведь Шона был батыром-силачом, а имя Бату означало сильный, Саин-хан любил верных и сильных людей. Теперь же хорошее отношение к нему хана могло иссякнуть. Что будет, если не знающий жалости «добрый» хан узнает о том, в каком положении оказался он со своим туменом? Повелит разорвать лошадьми или сломать спину, прижимая пятки к голове, как это делал он сам с другими, а может, придумает иную, более страшную казнь. Теперь только взятие Смоленска могло спасти его жизнь и вернуть благосклонность хана, а для этого надо было найти дорогу на город. Шона сглотнул слюну, отпил из деревянной чашки айрага. Напиток из кислого кобыльего молока освежил горло. Шона отрыгнул, взбешенно посмотрел на нойона Тургэна, предводителя тысячи воинов, называемой в монгольском войске минганом.

– Найди мне дорогу на Смоленск и людей, которые нас туда проведут. Прикажи своим людям обыскать округу, не все же урусуты успели убежать в город. Если завтра я не буду знать, где дорога на Смоленск, то этот день станет последним в твоей жизни!

Полноватый, низкорослый Тургэн сжался под его взглядом, уж ему-то был известен крутой нрав батыра. И все же он, опустив глаза, осмелился сказать:

– Я прикажу воинам сделать это, но они боятся лесных духов.

Лицо Шоны побледнело от гнева:

– Что ты бормочешь! Какие еще духи!

– Лесные духи. Это из-за них мы не смогли исполнить твой приказ: убить всех посланников смоленского князя. Духи появляются неожиданно и одним взмахом рук разрушают мосты, насылают дым, убивают наших воинов, пуская железных пчел, пробивающих своими жалами любые доспехи. Наши же стрелы не причиняют им вреда. Это они утащили из жилища урусутского Бога старика, который должен был показать нам дорогу. Я сам слышал их голоса в лесу.

Шона ударил широкой тяжелой пятерней по столу:

– Прекрати разговоры о духах! Если дом урусутского Бога не может защитить от злых духов, значит, сожгите его! Монгольский воин должен бояться только гнева своего повелителя! И найдите мне дорогу на Смоленск!

Тургэн закивал, попятился, быстро выскочил в приоткрытые двери. Сквозь дверной проем Шона увидел воткнутое в землю знамя тумена, горячо произнес:

– О Сульде и Тенгри! Прошу вас о помощи! Пусть город будет в моих руках, и тогда я принесу обильные человеческие жертвы! Вы вдосталь напьетесь крови урусутов! Только пусть мне станет известна дорога к Смоленску!

Дорога к Смоленску стала ему известна на следующий день. Воины нойона Тургэна привели к нему троих. Старика в заячьем треухе и медвежьей безрукавке мехом наружу рослого парня и худого мужичка с кудлатой головой и нечесаной клокастой бородой. Последние двое, в одних рубахах и портах, стояли у юрты темника, переминались с ноги на ногу, поеживались от холода, сырой порывистый ветер терзал их тела. Попытка узнать от старика в треухе, где находиться дорога на Смоленск, оказалась безуспешной. Молчали парень и мужичок с клокастой бородой. Но Шона знал, как заставить их говорить. Темник подошел к костру рядом с юртой, вытащил головню, вернулся, встал напротив старика, велел снять с него медвежью безрукавку и рубаху. Нервный кашель сотряс его тщедушное тело. Ледяной жестокий взгляд пронзил пленника одновременно с раскаленной горящей головней. Старик застонал, отпрянул, но два татарских воина ухватили его за руки, заставляя стоять на месте. Шона повернулся к рябому половцу Белюку. Скажи этому старому и упрямому ишаку, что я буду пытать его, пока не узнаю, как пройти к Смоленску. Белюк перевел, старик ответил:

– Скажи ему, что меня зовут Федор, и родом я из этой деревеньки, в которой не был много лет. Я шел сюда, чтобы вернуться к родовичам, но вместо них увидел разорителей. Шел, чтобы умереть на родной земле, а потому смерть мне не страшна, и говорить я более ничего не буду!

Белюк перевел. Головня снова уперлась в живот, старик сжал зубы. Даже мучительная боль не заставила его говорить. Гнев еще больше охватил темника, упрямые урусуты не желали подчиниться его воле. Шона сграбастал старика мощными ручищами, бросил тщедушное тело в грязь. Нога в кожаном сапоге наступила на горло несчастного. Пока воины прижимали тело старика к земле, Шона продолжал вдавливать подошву сапога в худую морщинистую шею пленника. Старик захрипел, судороги волной прошлись по его телу. Когда Шона убрал ногу с его горла, старик был мертв. Темник перевел тяжелый взгляд на рослого парня, но тот опустил голову. Шона схватил его за подбородок, посмотрел в голубые глаза. Темник не увидел там страха, но увидел затаенную ненависть. Такие люди никогда не смирятся. Шона отыскал глазами сына, свою надежду, продолжателя рода и помощника в делах Хулана. Тонкие черные усики и бородка уже украсили лицо молодого воина. Украсили его и победы над своими противниками в сражениях и в борьбе. Шона кивнул на молодого пленника:

– Возьми его, он твой!

Хулан отцепил пояс с кривой саблей, пошел к парню. Воины толкнули пленника ему навстречу Смолянин не успел сообразить, что от него хотят, а Хулан уже набросился на него, сбил с ног, прижал спиной к земле. Пленник попытался вывернуться, но безуспешно, хватка Хулана была крепкой. Несмотря на отчаянное сопротивление противника, многоопытный в борьбе молодой монгол вышел победителем. Смолянин, устремив взгляд голубых глаз в серое небо, остался лежать на земле со сломанным позвоночником. Шона бросил:

– Добей его!

Хулан вытащил нож, перерезал жертве горло. Кровь смолянина смешалась с грязью…

Шона брезгливо посмотрел на убитых:

– Выбросите эту падаль в болото, для них это будет достойная могила.

Теперь дошла очередь до третьего пленника. Шона вперил свирепый взгляд на обладателя клокастой бороды, а затем обратился к Белюку:

– Переведи ему, если он не укажет дорогу, то его ждет такая же смерть.

Белюк перевел сказанные темником слова, но пленник молчал, с ужасом взирая на бездыханные тела. Шона заиграл желваками.

– Говори!

Второй раз повторять не пришлось, мужичок заговорил так, что Белюк едва успевал переводить.

– Все, все скажу и дорогу вам укажу Я тут каждую тропку знаю. Тихоня я, бортник. Изба моя здесь неподалеку на болоте стоит. Смоленский князь Всеволод – недруг мой. Я тайно истинным богам нашим покланялся, за это он своего сотника Меркурия с дружинниками прислал…

– Меркурия! – гневно вскричал Шона. Одно упоминание этого имени приводило темника в бешенство.

Тихоня испуганно дернулся, ожидая скорой и жестокой расправы, но Шона посмотрел на Белюка, успокоенно проронил:

– Пусть говорит дальше.

Бортник с дрожью в голосе продолжил:

– Сотник и его дружинники низвергли кумиров и хотели доставить меня на суд княжий. Я сбежал, прятался в лесу, а потом меня нашли ваши воины. Многое я претерпел из-за князя, но теперь пришла расплата. Это древние боги прислали вас, чтобы наказать отступников, принявших веру от греков, – Тихоня повернулся в сторону болот и сердито погрозил кулаком. – Ужо, воздастся вам за обиды и притеснения! Попомните меня! – Обезумевший взгляд бортника метнулся к часовне, указав на нее грязным, корявым указательным пальцем, он визгливо крикнул: – Сожгите ее! Сожгите, и я сам проведу вас к городу!

Шона покосился на стоящего рядом нойона Тургэна, строго спросил:

– Почему до сих пор не сожгли дом урусутского бога?!

Нойон потупил взгляд. Шмыгнул носом.

– Прости, мы были слишком заняты поиском этих урусутов. Я сейчас распоряжусь.

– Иди, – Шона обратил взор на Белюка. – Спроси, что он знает о злых лесных духах. И не являются ли боги, которым он покланяется, этими самыми духами.

Половец перевел. Тихоня гневно затараторил:

– Мои боги добрые, хоть и вкушают кровавую, порой человеческую жертву. А злые духи и иная нежить живут в домах, увенчанных крестами! И в этом тоже! Надо быстрее его сжечь!

Шона понял, что ничего не узнает о лесных духах от ослепленного ненавистью к греческой вере бортника. Следующий вопрос, заданный Тихоне, был о дороге, ведущей к Смоленску. Как оказалось, сотник Меркурий со своими воинами обманул Тургэна и завел его тысячу воинов на болота, откуда к городу вела только ненадежная для прохождения гать, да и то не на всем следовании. Основная дорога осталась позади. Шона встал перед выбором – идти коротким путем через болота, без лошадей и осадных орудий или двинуть всю мощь своего тумена по большой, но длинной дороге. Темник решил послать тысячу воинов нойона Тургэна через болота, чтобы, используя внезапность, захватить город, а в случае неудачи держать его в осаде, пока туда не подойдут по большой дороге остальные воины и стенобитные орудия. Следом должно было прийти все войско Бату-хана. Шона обернулся, подозвал Тургэна:

– Готовь своих воинов, завтра пойдете через болота к Смоленску. Если тебе будет сопутствовать удача, я пришлю помощь. Сделайте из бревна таран для пробивания ворот и легкие лестницы, может быть, получится перетащить их через болота. Они могут вам понадобиться.

Нойон приложил ладонь правой руки к груди, склонил голову:

– Исполним.

Шона посмотрел на Тихоню.

– Ты поведешь моих воинов к Смоленску. И смотри, если надумаешь обмануть, тебя ждут страшные мучения.

Белюк перевел пленнику слова темника. Тихоня подобострастно поклонился

– Я сделаю все, только сожгите часовню! Ее построили пришлые варяги-христиане на месте, где прежде стояли истинные боги! Сожгите ее!

Через час часовня была охвачена огнем. Воинам Тургэна сообщили, что злые духи сгорели в доме урусутского бога, и теперь им нечего бояться. И все-таки мысли о лесных духах, помогающих русским, не покидали их, и они с опаской посматривали на чащобу, которая могла таить угрозу.

* * *

Молодой воин смоленской дружины, шурясь, всматривался в вечерний сумрак, который с каждой минутой все больше скрывал болото и гать, за которой ему и трем его товарищам велено было наблюдать самим князем и смоленским воеводой Никифором Даниловичем. От костерка, где сидели трое его соратников, раздался гнусавый голос:

– Викулка! Поди к огню! Будет тебе на трясину таращиться. Чего там не видел? Или болотницу себе в жены подыскиваешь?

Дружный смех растекся по лесу.

– Мы тебе в Смоленске невесту отыщем. Будет тебе невеста слеплена из теста, голова из глины, груди из мякины.

Дружинники снова взорвались смехом.

Гнусавый добавил:

– Иди погрейся. С болота вона как сыростью тянет. Нечего там высматривать.

Гнусавого поддержали:

– Иди, Викулка!

– Ночью на болотах только нечисть гуляет. Иди уже, люди ночью на болото не сунутся, тем паче татаровья.

– Верно, они, поди, и тропы этой не ведают.

Викула, не отрывая взгляда от болота, сказал:

– Истома! Вроде идет кто-то сюда со стороны острова.

Гнусавый Истома успокоил:

– Померещилось. У страха глаза велики. Один из дружинников подначил:

– Гляди, своих лаптей не испугайся.

Другой поддержал:

– Не иначе мороки тебя одолевают.

Викула стоял на своем:

– Да нет, верно молвлю, Гаврила, идет кто-то. К Викуле подошел низкорослый обладатель гнусавого голоса:

– А ну, кого ты там увидел?

Гнусавый дружинник прищурился, вгляделся в сумрак. Различив на гати силуэты, закричал: – Эй! Кто идет?! Отзовись!

Голос из темноты ответил:

– Я это, Тихоня бортник. Со мной трое татар, коих я в полон взял.

– Ты? Татар? Троих? Это ты, брат Тихоня, хватил лишку. Врать-то ври, да знай меру, – гнусавый Истома обернулся к костру, крикнул. – Гаврила! Невзор! Будет вам седалища у огня греть! Пойдите сюда, поглядим, кого нам этот леший привел, на ночь глядя!

К гнусавому подошли остальные дружинники: – Чего там?

– Тихоня бортник объявился, который прошлой осенью от нас убежал, когда идолов валили. Молвит, что тартар в полон взял.

– Врет, оком не моргнет.

– Верно, врать не землю копать.

Тихоня подошел ближе.

– Татары в лесу заплутали, на болото угодили. Двое из них в дрягве утопли. Тут я на них набрел. Они слезно просить стали, чтобы я их спас и из болота вывел. Я сказал, что выведу, если они свое оружие в болото побросают. Они побросали. Вот я их к вам и привел.

– Значит, всех троих и привел?

– Троих.

Гнусавый Истома обрадовано промолвил:

– Ну и угодил, Тихоня! Ныне все больше татары в полон берут, а тут сами в силки угодили. Будет теперь тебе прощение от князя нашего, а может быть, и наградит тебя Всеволод Мстиславич. И нас заодно. Давай, веди своих пленников. Вернемся в город не с пустыми руками.

Тихоня подвел к дружинникам татар. Гнусавый дружинник подошел к одному из них, ухватил цепкими пальцами за подбородок.

– Ишь, мордастый какой.

Узкие щелочки-глаза широколицего татарского воина сверкнули гневом. Ловким движением он выхватил из висевших за спиной ножен нож. Кривое лезвие вонзилось в незащищенное горло гнусавого. Степняк сделал шаг в сторону, избегая горячей кровавой струи. Двое других бросились на дружинников. Татарин пихнул смертельно раненого дружинника ногой и вместе с товарищами бросился на остальных русских воинов. Викула, пораженный внезапным нападением, закричал, побежал к костру Там на суку дерева висел боевой рог, в который следовало трубить в случае опасности. Но подать сигнал тревоги городской стороже он уже не успел. Тихоня рысью кинулся ему на плечи, повалил на спину. На помощь бортнику подоспел мордастый татарин. Неожиданность сделала свое дело, вскоре Викула, как и его товарищи, лежал с перерезанным горлом.

Тихоня рассчитал все. Засветло он провел через болото передовой отряд татарских разведчиков, перед рассветом пришла пора сопроводить всю тысячу нойона Тургэна.

Татары шли сами, тащили за собой лошадей, грубо сработанные лестницы, заостренное с одного конца бревно для пробивания ворот. Знали, там, в лесу за болотами, надо быть скрытными, а стук топоров мог их выдать. Прихватили с собой бревна, жерди и вязанки с хворостом, чтобы укреплять, где можно, зыбкий путь к Смоленску. Шли с опаской, помнили о злых лесных духах. Страха перед ними добавили рассказы русского пленника Тихони, которые переводил половец Белюк. Бортник рассказывал о лешем, болотнице, кикиморе и хозяине топей болотнике, который превращался в кочку, подставлял человеку свою спину, а когда тот наступал, он ускользал из-под ног, а после утаскивал несчастного в трясину. Дабы избежать коварных уловок обитателей болот, Тихоня учил, чтобы шагали друг за другом след в след. Татары внимали, да многие о том забыли, с опаской смотрели по сторонам. За что и поплатились. Взял-таки болотник плату с проходящих по его владениям иноземных воинов. Дюжину из них поглотила коварная трясина. Столько же потонуло и лошадей. Лишь чуть более пяти десятков удалось переправить через болота, остальных, боясь их гибели, развернули назад в стан темника Шоны.

Тихоня, гонимый жаждой мести, старался изо всех сил. Утро еще только сдавало свои права светлому дню, а большая часть тысячи нойона Тургэна уже была на суше и притаилась в лесу неподалеку от Смоленска. Воины хана Батыя с вожделением и алчностью взирали на его стены, башни, храмы и крыши домов. Богатый город – богатая добыча. Вот и ворота открылись, словно приглашая завоевателей в чрево города. Мирные жители выходили из ворот и входили в Смоленск. Селяне и горожане еще не знали, какая опасность нависла над ними и над самим городом. Тургэн тронул тонкий вислый ус. Самое время для нападения. Внезапность, страх перед войском хана Бату и неразбериха могли сослужить татарам хорошую службу. Один наскок – и они будут в городе. Нойон Тургэн уже приготовил полсотни имеющихся у него в распоряжении всадников для внезапного удара. Конные воины ворвутся в город, посеют панику, захватят ворота и будут держать их открытыми, пока им на помощь не подоспеют остальные воины мингана. Затем придет тумен Шоны, а следом и все войско Бату-хана. Тургэн поднял руку, собираясь бросить на город всадников, как вдруг увидел Белюка. Он был на лошади и стремительно мчался к воротам города. Гневная мысль пронзила голову нойона:

«Почему он на лошади?! Почему без моего приказа!?»

Половец быстро приближался к городу, теперь он что-то кричал, размахивал руками, указывал на лес. Только теперь до Тургэна дошло, что Белюк стремится не ворваться в город первым, а предупредить русских об опасности. Теперь дорога была каждая секунда. Нойон махнул рукой. Конные татары с дикими криками и воем устремились к воротам. За ними последовали спешенные воины.

Полусотня быстро катилась в сторону ворот. Подгоняемые страхом мирные жители бежали под защиту городских стен. Тревожно забили колокола храмов. Еще немного, и конный отряд ворвется в город, но измена половца Белюка сделала свое дело. Стражники успели закрыть ворота перед самым носом неприятельских всадников. Тургэн с досады выхватил саблю, срубил еловую лапу. Но еще не все было потеряно. Его воины не первый раз ходили на приступ русских городов, а потому знали, что делать. Всадники отпрянули от ворот, стали осыпать стражников стрелами. К ним на помощь подошли спешенные воины. Заостренное бревно с глухим звуком ударило в ворота. В ход пошли лестницы. Опытные во взятии крепостей татары быстро взбирались на стены. Они были почти у цели, когда на головы им полетели камни и бревна, полились кипящие вода и смола. Русские воины при помощи рук и рогатин спихивали лестницы вместе с нападавшими, метали сулицы и стрелы. Татары падали один за другим. Те же, кому удалось взобраться на стены, были нещадно биты топорами, мечами и булавами. Атака захлебнулась. Первый приступ города не удался. Подчиненные Тургэна отхлынули от ворот, штурмовавшие стены воины скатились по склону вала в ров. Вдогон им полетели камни, горящие бочки и колеса повозок. Жители Смоленска с довольством взирали на отступающих от города татар.

* * *

Меркурий, наблюдая, как пятятся к лесу татары, решился подойти к князю и предложил выйти за стены, чтобы преследовать неприятеля, однако осторожный Всеволод идею сотника отверг:

– Забыл, как на Калке татары заманили нас ложным бегством, а потом ударили всей силой! Может, им того и надо, чтобы мы из ворот вышли. Неведомо, сколько их еще в лесу засело.

– А это мы можем у половца Белюка узнать.

– Предавший раз предаст и в другой. Можно ли верить переметчику?

– Можно. Верный человек. От него я о многих кознях татарских узнал. Если бы он сейчас нас не предупредил, то быть татарам в городе.

Всеволод задумчиво почесал бородку.

– Ладно. Пойдем с половцем потолкуем, а там решим, как быть дальше.

Белюка нашли у ворот. Две татарские стрелы вонзились в его спину. Он лежал на боку, из уголка рта, извиваясь, ползла тонкая змейка крови. Дыхание его было тяжелым и сопровождалось хрипом и свистом. Рядом с ним уже хлопотали Кирилл, Аркадий и Анастасия. Князь бросил взгляд на Белюка, потом перевел его на Кирилла.

– Жив будет?

Кирилл отрицательно покачал головой.

– А говорить может?

Соколиков сел на корточки, склонился над аптечкой, достал шприц. Сделав смертельно раненому половцу инъекцию, встал.

– Если хотите его о чем-то спросить, то поторопитесь.

Теперь над Белюком склонились князь Всеволод и Меркурий. Половец посмотрел на них мутным тускнеющим взглядом. Сознание еще не оставило его. Он через силу улыбнулся Меркурию, тяжело выговаривая слова, сказал:

– A-а, сотник, не ждал меня? А я вот явился. Нужно было предупредить вас…

Всеволод прервал:

– Ты лучше скажи, что задумали татары, какие у них силы?

Чувствуя, что жить ему осталось недолго, Белюк торопился поведать о главном:

– За болотом воины темника Шоны. Тьма не полная. Часть воинов погибла в прежних боях и при взятии городов. У Шоны осталось не более восьми тысяч. Здесь, у города, в лесу, тысяча нойона Тургэна. За болотом остальное войско темника Шоны. Стан их между гатью и деревней. У деревни пороки и повозки с камнями и огневыми кувшинами. В самой деревне хашар держат – две сотни пленных мужей русских, коих при взятии городов используют. У дороги на въезде в деревню они скот и часть лошадей пасут. Остальные лошади при воинах, в стане. Сам темник поселился за деревней, в избе, рядом с сожженной татарами часовней, – половец сплюнул кровавый сгусток, утер рот. – Шона еще пришлет помощь Тургэну. Для этого он велел укреплять дорогу через болота ветками и бревнами. Через трясину его воинов переводит… – Белюк глубоко вдохнул, захрипел, закашлялся, восстановив дыхание, продолжил: – Проводник бортник по имени Тихоня.

Всеволод заскрипел зубами:

– Объявился-таки, пес шелудивый! Не зря я в прошлом годе велел его изловить и на суд привести. Если бы вы его тогда не упустили, глядишь, и сейчас бы беда миновала.

Укор князя попал в цель, Меркурий покраснел, сжал пальцы в кулак, стиснул зубы, а Белюк продолжал говорить:

– Кроме того, Шона намеревается послать тысячу воинов назад к большой дороге, о которой ему рассказал Тихоня. Там, на развилке, они и встанут. Еще одна тысяча татар пойдет по дороге, разведкой к Смоленску.

Князь зло плюнул на землю:

– И здесь расстарался Иуда!

Белюк облизнул пересохшие губы.

– Мне бы воды испить. Горло горит. Мочи терпеть нет.

Меркурий бросил взгляд на Кирилла. Соколиков разрешительно кивнул. Он знал, что половца уже ничего не спасет.

Белюку дали попить. Сделав два глотка, половец закашлялся, застонал. Спустя минуту он заговорил снова:

– За малым отрядом он пошлет остальные силы и пороки. Но это не беда. Беда в том, что за тьмой Шоны придет вся рать Батыя. Больше мне сказать нечего. Об одном хочу вас просить. Подымите меня на стену хочу посмотреть на город, где родилась моя матушка.

Князь распрямился, приказал:

– Отнесите его на стену.

Меркурий подошел, пожал половцу руку, громко сказал:

– Низкий поклон тебе и благодарность от всех жителей града нашего Смоленска.

Соколиков, Белозеров и еще два дружинника подняли половца и понесли мимо толпы горожан. Белюка провожали до стены молча. Снимали головные уборы, кланялись, утирали влажные от слез глаза. Подняли по ступенькам неспешно, дабы не причинить боли, посадили на дощатый настил. Аркадий держал за плечи, Кирилл придерживал голову. Белюк устремил взгляд в сторону детинца, тихо произнес:

– Красиво.

Улыбка застыла на его лице, глаза остекленели, жизнь покинула бренное тело молодого половца.

* * *

Не прошло и получаса, как князь Всеволод Мстиславович собрал совет. Были призваны и Аркадий Белозеров с Соколиковым. Совет провели в купеческом доме, неподалеку от ворот, так как опасались повторного нападения татар. Меркурий сетовал, корил князя за то, что не ударили всей силой по отступающему неприятелю. Воевода Никифор Данилович возражал:

– Верно сделали. Зато людей сохранили. В битве на поле потеряли бы мы воинов многих. С кем тогда город оборонять? Сказано переметчиком, что сила великая следом за передовым татарским полком идет. От нее как отбиваться думаешь?! Нешто камнеметами ложными, кои други твои пришлые изготовить еще не успели. Боярин Гордей поддакивал:

– Правду воевода молвит, не надо нам за стены выходить.

Меркурий не сдавался:

– Камнеметы завтра или послезавтра будут готовы, и ложные, и настоящие. Аркадий толк в этом знает, да и мастера-древодели у нас искусные. Но прежде надобно ударить по татарам и загнать их в болото, покуда не накопили они силы, кои шлет им из-за болот темник Шона. А вот если они гать укрепят, то беды точно не миновать. Опять же, как вы видели, комонных воинов у них мало, больше пешцев, а без коня с татарским воином совладать легче.

Сотника поддержал огнищанин Отеня:

– Верно сотник молвит. Бить противника надо, пока он в меньшинстве. И совершить это надобно скорее. Лучше до темноты. Ночью татары на болото не сунутся, а за ночь мы стену деревянную поставим на краю болота, там, где прежде караул наш стоял. Тогда и гать татарам не поможет. А сидение за стенами еще ни один город от татар не спасло.

Доводы Меркурия и Отени князя убедили. Немного подумав, Всеволод Мстиславович озвучил свое решение:

– Рисковать мы не будем. Выведем за стену половину смоленской рати, остальные останутся в городе, – окинув взглядом присутствующих, спросил: – Кто поведет воинов на татар?

Первым голос подал боярин Гордей Тетеря:

– Сотника Меркурия придумка, вот пусть он и верховодит.

Воевода Никифор поддержал:

– Я ныне стар стал, пришла пора Меркурию воев в битву водить.

Все согласно загомонили. Всеволод кивнул:

– Значит, так тому и быть. Рать на татар поведет сотник Меркурий. На это дело велю брать в первую очередь тех, кто сам вызовется. Кроме того, дам тебе три десятка вершников, больше не могу, – князь встал из-за стола. – С богом! Идите готовьте воинов к битве.

Солнце уже клонилось к закату, когда ворота Смоленска открылись. Конный отряд дружинников выскочил из города и помчался в сторону леса, где находился стан тысячника Тургэна. За ним за стены высыпали пешие воины, руководимые Отеней. Смоленское воинство быстро двинулось на врагов. Татары такой дерзости не ожидали и спешно стали готовиться к битве. Боевой рог подал тревожный сигнал. Они едва успели надеть доспехи, взять в руки оружие, сесть на коней и выйти из леса, как смоляне врезались в их нестройные ряды. Закипела кровавая сеча.

Кирилл на пегом рослом коне, в островерхом металлическом шлеме, с автоматом ППШ на груди и мечом в руке, врезался в ряды врагов. Рубанул одного, другого, наскочил на конного воина. Татарин увернулся от его удара, ошеломил Соколикова саблей. Удар был тяжелый, но Кирилл удержался на коне. Спас шлем. Его перед битвой Кириллу подарил Терентий, брат Анастасии. Сказал: «Возьми мой доспех, сам я биться пока не в силах, так хоть доспех мой службу добрую тебе сослужит». Кирилл взял только шлем. Вышло, что не зря. Татарин замахнулся снова, но его опередил Меркурий. Голова слетела с плеч степняка. Горячая кровь оросила грудь могучего воина и густую гриву его лошади, которая понесла своего безголового хозяина в гущу битвы. От увиденного Соколикова охватила мимолетная слабость, но появление очередного противника и чувство опасности заставили его прийти в себя. Воин остается воином, где бы он ни находился. Кирилл отклонился, ловко срубил наконечник копья, полоснул татарина мечом по лицу. Еще одного неприятеля удалось столкнуть с коня. В следующую секунду его самого, вместе с конем, повалил на землю воин в доспехах. Доспехом была защищена и его лошадь. Кирилл не знал, что это был предводитель тысячи Тургэн. Нойон приметил среди смоленских дружинников всадников в необычной пятнистой одежде. Приметили их и его подчиненные, кто-то крикнул, что вместе с урусутами духи лесов. Тургэн решил сам проверить силу лесных духов. Теперь, как оказалось, их можно одолеть в бою. Одного из них Тугрэну удалось сбить конем. Это вдохновило его воинов. К тому же, Тихоня привел из-за болот очередной воинский отряд, присланный Шоной. Татары стали теснить смолян.

Кирилл едва избежал гибели. На этот раз ему на помощь пришел Аркадий Белозеров. Выстрелами из револьвера он остановил «железного всадника». Тургэн замертво свалился с лошади. Но, несмотря на потерю своего предводителя, татары упорно продолжали теснить смолян. Белозеров достал гранату.

– Кажется, пора образумить этих наглецов.

Кирилл взялся за автомат.

– Пора.

Взрыв гранаты и длинная очередь из автомата остановили натиск татар, а появление на поле битвы нового воинского отряда во главе со смоленским воеводой Никифором заставило их попятиться к лесу. Не утерпел-таки князь Всеволод, видя, как напирает неприятель, послал помощь Меркурию. Вскоре отступление татар переросло в паническое бегство. Теперь безлошадный Кирилл бежал вместе с пешей ратью. С ней ворвался и в лес. Между деревьями шла жестокая рубка. Люди рубили не деревья, а друг друга. Краем глаза Соколиков увидел, как на Аркадия напали сразу два татарских воина. Он бросился ему на выручку, но она не понадобилась. Белозеров отрубил катаной руку наседающего на него противника, развернулся, одновременно присаживаясь, чтобы избежать удара саблей, вспорол живот второму татарину. Кирилл подбежал к Белозерову, запыхавшись, спросил:

– Ты как?

– Нормально. Все путем.

Кирилл глянул вперед. Огнищанин Отеня во главе десятка воинов гнал полусотню татар к болоту.

– Давай за ними.

Соколиков и Белозеров побежали следом. Они еще не успели догнать отряд Отени, когда татарские стрелы стали разить русских воинов одного за другим. Первым рухнул в грязное снеговое месиво огнищанин. Стрела вонзилась ему в шею. Следом полегли еще шестеро смолян.

Всех смерть настигла сзади. Но позади неприятеля не было. Кирилл бросил взгляд на крону одного из деревьев. Там на разлапистой ветке сидел лучник. Кириллу пришло на ум слово «кукушка», он вспомнил, что именно так называли в советско-финскую войну финских снайперов, стрелявших с деревьев. Не раздумывая, он прицелился, дал короткую очередь. Татарин с криком рухнул с дерева. В тот же миг с другого дерева на Аркадия прыгнул еще один татарин с луком. Стрелы в колчане степняка закончились, а потому он решился на отчаянный шаг. Повалив Белозерова, лучник хотел кинуться на него с ножом, но на его пути встал Кирилл. Он-то и принял удар ножом в грудь на себя. Соколиков ухмыльнулся, бронежилет надежно защищал от ударов холодным оружием и не только. Обескураженный неудачей татарин ударил второй раз. Теперь он метил выше, силясь попасть в лицо или шею. Кирилл поставил блок правой рукой, отбив удар, подал корпус вперед, атаковал противника кулаком в голову и ногой под колено. Бросив его на снег, обезоружил болевым приемом. С «кукушками» было покончено, но оставались еще татарские воины у болота. Некоторые толпились у узкой гати, пытаясь ступить на спасительную тропу. Спасая свою жизнь, они не брезговали погубить другую и сталкивали своих соплеменников в болото.

Многие тонули, тщетно ожидая помощи. Трясина засасывала одного врага за другим. Болотник продолжал брать плату человеческими жизнями. Другая часть татар, выбирая между смертью на болоте и смертью в бою, выбрала второе. С отчаянием обреченных, с криками и оружием в руках, они кинулись назад. На долю Кирилла, Аркадия и троих смолян пришлось не менее двух десятков татарских воинов. Схватка могла стать для защитников Смоленска последней, но на подмогу им пришел сам воевода Никифор Данилович с дюжиной конных дружинников. Татар смяли и, нещадно истребляя, снова погнали к болоту. Из двух десятков воинов, атаковавших Кирилла, Аркадия и троих смолян Отени, в плен взяли только троих. Остальные были либо убиты, либо утонули в болоте. Похожая участь постигла и всю тысячу убитого Аркадием нойона Тургэна, за исключением сотни взятых в плен и восьми десятков воинов, которых успел увести за собой бортник Тихоня. Выжившие в кровавой потехе татары несли темнику весть, что урусуты при помощи лесных духов уничтожили тысячу Тургэна. Первая битва с татарами за Смоленск была выиграна, но еще стояли за болотами десять тысяч воинов темника Шоны, еще шло к городу войско Бату-хана, еще скакал отряд вражеских разведчиков по дороге на Смоленск.

В предрассветных сумерках снова сунулись ведомые бортником Тихоней татары через болото, но уже с острова увидели поставленную за ночь огорожу из бревен. Потянулись было степняки к частоколу но на этот раз смоляне были более бдительными. Неласково встретили татарских воинов пущенные ими остроклювые стрелы и растяжка, поставленная Аркадием и Кириллом. Взрыв разбудил дружину, которая не замедлила явиться на помощь стороже. Татарам «подарков» хватило, они ушли, оставив на болоте два десятка убитых соплеменников и обезображенное взрывом гранаты тело бортника Тихони. И снова в стан Шоны пришла весть о лесных духах, которые разрушили гать и убили его людей. На этот раз темник слышал ужасающий грохот своими ушами. Страх перед злыми духами русских все больше проникал в его душу. Он задумался, что делать дальше. Настилать гать к Смоленску, которую лесные духи могли в любое время разрушить, не имело смысла, да и проводника у него тоже не было. Бортник Тихоня, убитый взрывом гранаты, лежал на болоте. Сотник Меркурий, обнаружив на кочке его останки, произнес:

– Собаке – собачья смерть. Израдник подлый. И на Калке-реке такой объявился. Полоскиней его звали. Прежде перетянул он бродников на сторону татар, после, как человек православный, целовал крест киевскому князю Мстиславу Романовичу когда тот оборонялся три дня со своей дружиной и теми, кто к ним прибился, в огороженном тыном стане. Полоскиня пришел к нему, вывел обманом, связал и отдал на расправу татарам. И ведь во все времена такие пакостники находятся…

Аркадий Белозеров, осматривая поле боя, радостно констатировал:

– Получается, что мы нисколько не хуже трехсот спартанцев, которые остановили армию персов.

Соколиков его радости не разделил:

– Пока еще не остановили…

Лицо Аркадия стало серьезным:

– Ты прав. Слушай, я тебя хотел спросить. Ты как… это… ну после рубки…

– Что после рубки?

– Я понимаю, ты служил, был в горячей точке, тебе уже приходилось стрелять в людей, но вот чтобы своими руками рубить человеческую плоть… Мне не по себе как-то.

– Понимаю, муторно. Это не в компьютерной игре мечом махать. Убийство себе подобного, смерть – все это противоестественно для человека, – Кирилл окинул взглядом лес и болото, усеянное обезображенными трупами. – Война – дело кровавое и поганое, но, к сожалению, не убив врага, родину не защитишь…

* * *

Днем Всеволод Мстиславович снова собрал совет в княжеских хоромах в детинце. Как и прошлый раз, не обошлось без споров. Воевода Никифор Данилович и боярин Гордей Ермолаевич требовали запереться в городе и готовиться к осаде, Меркурий стоял на своем:

– Надо бить первыми, покуда не явилась вся Батыева рать. Войско темника Шоны раздроблено. Половец Белюк говорил, что тысяча стоит у развилки, а еще одна идет разведкой по дороге на Смоленск. По ней может пойти и все войско. Этого допустить нельзя. Надо бить татар у болот, пока их не много. Тысячу Тургеня мы разбили, значит, если Белюк прав, то татар у деревеньки не более пяти тысяч, и они не ждут нападения. Если ударим под утро…

Боярин Гордей договорить не дал:

– И как же ты собираешься незаметно через болота к татарам подобраться?

– А как татары к нам подобрались? Не всем же войском они стоят у гати. Попробуем сторожу по-тихому изничтожить.

Голос подал священник Виссарион:

– Я могу провести малый отряд по болоту иным путем. Он в стороне от деревеньки нашей и от гати. О нем мне в былые времена отец поведал. Путь этот опасен, но пройти можно.

– Вот и ладно. На сторожу с тыла нападем, а потом на стан татарский двинемся.

Теперь в разговор встрял воевода Никифор:

– Один раз двинули. Если бы мы не подоспели, быть бы вам битыми.

Меркурий нахмурился.

– Если бы да кабы, были б не мужи, а бабы. Если бы сразу, всей ратью смоленской ударили, то, может, и воинов меньше полегло. Как содеялось бы, только Господу ведомо, а я знаю, что урон можно нанести татарам большой, и неизвестно, захотят ли они после того идти на Смоленск. Кроме того, был мне ноне знак свыше, что заставим мы отойти врага от города. Ударим по поганым, пока спят. Наперед разведчиков пошлем, а уж за ними и остальных. Как стан вражеский обустроен, то нам от покойного половца Белюка известно и от татар пленных. Если получится задуманное свершить, то, прежде всего, попробуем подлого темника Шону, ненавистника моего, который прежде грозился меня зарезать, в стане отыскать и убить. Без верховодства и в войске непорядок.

Слово взял КНЯЗЬ:

– У татар и кроме Шоны воевод хватает, эти оружие после его смерти не сложат.

– Но спеси у них поубавится.

– Это ты верно молвишь, только прежде надо до него добраться.

– Белюк поведал, что Шона, поганец, в избе расположился, рядом с сожженной проклятыми татарами часовней. Из той часовни в лес к камню варяжскому подземный ход ведет. О том и отец Виссарион ведает.

Священник кивнул:

– Верно, есть такой ход. Главное, чтобы татары его после сожжения часовни не обнаружили.

– Вот мы и проверим. На то надежду и держу, отче, что не обнаружат. Попытка не пытка. По этому тайному ходу чаю пробраться к избе, где Шона обосновался, и там его порешить. Ведомо, что без головы змея не кусает.

Князь правоты слов сотника отрицать не стал:

– Согласен. Потому и разрешаю тебе набрать охотников для нападения на татарский стан. Воеводе Никифору Даниловичу велю вскорости идти на большую дорогу и нежданным нападением остановить воинскую дружину, посланную подлым темником Шоной для разведки к Смоленску. Я остаюсь укреплять город. Отцу Виссариону ведать переправой, а Меркурию быть вторым воеводой и вести охотников на татар. На этом и порешим…

Воевода Никифор возразил:

– Верно ли делаем, князь, что силы свои, кои при обороне города весьма пригодились бы, на части разбиваем?

Всеволод отрезал:

– Как сказано, так и будет!

Больше перечить никто не решился, решение Всеволода Мстиславовича немедля принялись воплощать в жизнь. Меркурий набрал в свою дружину почти тысячу охотников. Напросился к Меркурию и брат Анастасии Терентий. Пришел вместе с сестрой. Анастасия упрашивала Меркурия не брать брата с собой, но Терентий настаивал:

– Рана, благодаря стараниям Кирилла, почитай, зажила, – Терентий с благодарностью посмотрел на Кирилла. – Так отчего же мне тогда, словно старику немощному, на печи лежать, когда сотоварищи мои в бой идут!

Сотник пытался отговорить:

– Рановато тебе в сечу. Побудь пока в городе, в дружине князя. Смоленск тоже от ворога беречь надо. А ну как не сладится у нас, тогда каждый опытный воин дорог будет. Опять же, дело нам надо по-тихому содеять. А вдруг рана твоя разверзнется, кровоточить начнет? Нам с тобой возиться некогда будет.

Терентий не сдавался:

– Верь, сотник, от меня помехи не поимеешь, а не позволишь, так сам за вами пойду. Я человек вольный.

Меркурий махнул рукой:

– Ладно, собирайся. Был я свидетелем, как ты бежавших из Вязьмы людей от татар оборонял, а потому дело у меня к тебе будет важное. Даю под твою руку два десятка воинов, с ними тебе надо будет татар, которые скотину и лошадей за болотом стерегут, заставить замолчать на веки вечные, а животину угнать подальше от стана вражьего. Если это содеем, то татарам, без лошадей и мяса, не до Смоленска станет. Готов на такое дело?

На лице Терентия появилось довольство:

– А то! Я хоть сейчас.

– Подожди. Ведомо – дело верши, да чересчур не спеши. Нападем на татар перед рассветом, покуда спят, а вот переправиться через болото надо засветло.

– А вдруг татарский заслон за болотом ждать будет?

– Отец Виссарион еще одну тропу знает через болото. Тропа та опасная, но нам выбирать не приходится. Малым отрядом проберемся. Проход по гати освободим, а там и остальные воины топь перейдут. Уж тогда-то мы и ударим, а сумрак да неожиданность удвоят наши силы. Ну как, готов порученное содеять?

– Готов.

Из-за спины брата выпорхнула Анастасия:

– Как же так? Не можно ему. Рана ведь не зажила, – Анастасия обратила умаляющий взор на Кирилла. – Хоть ты скажи!

Соколиков замялся:

– Конечно, желателен постельный режим, но не заставлять же его силой.

Анастасия закрыла лицо ладонями, отошла в сторону. Успокаивать ее пошел Кирилл, к нему присоединился Терентий. Неизбежность того, что должно случиться, заставила Анастасию справиться со слезами. Когда она утерла лицо, Соколиков обратился к Терентию.

– Раз ты с нами в бой идешь, то я верну тебе твой шлем. Добрую службу он мне сослужил. Спас от татарской сабли.

– Как же ты будешь без шлема?

– В сече у болота много воинов погибло, оружия и доспехов теперь в достатке.

Анастасия тронула Кирилла за локоть.

– Ты уж за братцем пригляди. Горяч он больно, – покраснела, посмотрела Кириллу в глаза, тихо добавила. – И себя побереги.

– Постараюсь.

Меркурий окликнул:

– Пойдемте! Надобно мне потолковать с вами о предстоящей сече.

Они направились к сотнику, когда Анастасия снова остановила Соколикова:

– Кирилл! Подожди!

Кирилл остановился. Сотник Меркурий бросил: «Пойдем мы! Догонишь!» – и в сопровождении Терентия зашагал дальше. Анастасия подошла к Соколикову, с укором, глядя ему в глаза, сказала:

– Что ж ты очи от меня воротишь? Ужель я тебе совсем не нравлюсь? Не пристало так девице молвить, но я скажу Люб ты мне! Покоя мне нет. Как увидела тебя, так ты мне сразу в душу и запал. Будто был ты там всегда! Будто знала тебя с рождения! А теперь вот, не обретя, могу потерять. Знаю от Терентия, что дело опасное вам предстоит. Я и в прошлую битву боялась за тебя, а теперь и вовсе страшно. Что же ты молчишь? Хоть слово в ответ молви. Или не красива я?

– Красива, да только есть у меня уже девушка.

В разговоре наступила минутная пауза. Кирилл переминался с ноги на ногу, мял в руке черный берет, Анастасия кусала губы. Она-то и заговорила первой:

– Тогда будь мне братом названным, – девушка торопливо расплела косу, вынула из нее красную атласную ленту, протянула Соколикову. – Это тебе! Чтобы ты меня не забыл. Пусть оберегом тебе будет.

Кирилл взял ленту, улыбнулся, приобнял Анастасию за плечи:

– Не забуду, сестренка.

Спустя минуту, девушка печально смотрела вслед человеку, которого полюбила. Она не знала, суждено ли им встретиться вновь.

* * *

Вечер еще не наступил, а Виссарион уже вел по болоту четыре группы по двадцать человек. У каждой было свое задание, но прежде надо было совместными усилиями обеспечить переправу через болото по гати остальных воинов специального отряда. Переправой было поручено ведать отцу Виссариону, ему должен был помогать боярин Гордей Тетеря. Ему же предстояло возглавить воинов на время, пока сотник Меркурий будет заниматься устранением темника Шоны. Первую группу, задание которой было ликвидировать татарскую сторожу у болота, если таковая имеется, и удерживать переправу, возглавил сам Меркурий. На первом этапе ему должны были помочь остальные три группы, которые возглавили Кирилл, Аркадий и Терентий. Белозеров подсунулся к Соколикову, тихо спросил:

– Кирюха, как бы нам на засаду не нарваться. На болоте нас, как дважды два, всех положат.

– Не дрейфь. Виссарион сам в разведку ходил, сказал, что, вроде бы, на этой тропе все чисто.

Аркадий хмыкнул:

– Вроде бы. Ты, Сокол, человек военный, сам знаешь, что такое точные разведданные.

– Знаю и старику верю.

– Доверяй, но проверяй. Эх, если бы нам сейчас сюда беспилотный дистанционно пилотируемый летательный аппарат с видеокамерами наблюдения.

– И еще спутники в космос запустить, да пару МиГов. Мечтать, Аркаша, не вредно, но по причине отсутствия у нас квадрокоптеров и всяких там дронов-беспилотников нам придется довериться чуйке Виссариона. А он сказал, что татарский сторожевой отряд находится у гати.

Виссарион не ошибся, сторожа около болота была. Не менее трех десятков татарских воинов расположились рядом с гатью. Первым весть об их нахождении принес дым костров. Смоляне затаились, стали ждать. Напали, когда ночь опустилась на лес, и татары улеглись спать у костров. Бодрствовать, приглядывать за гатью и охранять покой товарищей остались три татарских воина. Соколиков и Белозеров ждали. Аркадий нервничал, ведь утро приближалось с каждой секундой, а до предрассветного времени, на которое была назначена атака на стан противника, предстояло еще многое сделать. Но вот один из караульных встал, пошел в сторону от костра. Справить малую нужду он не успел, нож Меркурия перерезал кочевнику горло. Теперь настала пора действовать Кириллу и Аркадию. Очки ночного видения давали им преимущество перед другими. Белозеров отдал Кириллу револьвер «Наган» с глушителем «БраМит», а сам вооружился луком, благо опыт владения этим оружием у него был. Аркадий наложил стрелу, медленно натянул тетиву, выстрелил. Каленая стрела угодила татарину в незащищенное горло. Выстрел из револьвера сразил второго. Татарин дернулся, уткнулся лицом в костер. Крик филина дал сигнал к началу атаки. Из ночной непроглядной тьмы к спящим татарам метнулись черные тени. Один из татар проснулся, медленно приподнялся, почуяв неладное, хотел крикнуть. Кирилл метнул нож, патроны надо было экономить для главного боя. Татарин захрипел, повалился на свое место, чтобы продолжить сон, теперь уже вечный…

Спящих врагов резали молча, ни один не успел оказать сопротивление. Только несколько коротких вскриков и тихих стонов раздалось у гати, нарушая симфонию звуков ночного весеннего леса. Когда с отрядом татарских воинов, стороживших гать, было покончено, Меркурий подозвал к себе командиров групп.

– Перед рассветом мы станем переправлять людей через болота. Держу надежу, что когда все будут здесь, вы будете готовы, – сотник посмотрел на Соколикова. – Да поспешайте, надобно успеть напасть на татар, покуда они спят. Я тоже медлить не буду. А потому, как только первая сотня будет здесь, поведу ее в стан вражий по подземному ходу. Вместо меня с остальными воинами боярин Гордей Ермолаевич останется. Будем ждать, когда подашь знак. Дальше по уговору, а там как Бог даст.

Кирилл кивнул.

– Все по плану, как и договаривались. Когда в небо поднимется красная звезда, начинайте.

– Ну, с богом!

Группы, ведомые Соколиковым, Белозеровым и Терентием, растворились в ночи. Шли окраиной леса, соблюдая тишину. Дальше действовали по отработанной схеме. Вместе сняли караульных у обоза и осадных орудий. В повозках обнаружили провиант, награбленное татарами в русских городах и селениях добро и трофейное оружие. Аркадий тихо подозвал Кирилла:

– Гляди, теперь будет чем вооружить пленных. Думаю, многие из них согласятся нам помочь.

– Надеюсь.

Один из воинов, пригнувшись, подбежал к командирам, полушепотом сообщил:

– Там, у камнемета, три повозки, в них кувшинов множество. Жижа в них вонючая.

Кирилл тронул Аркадия за локоть:

– Пойдем посмотрим, что там за кувшины.

Когда путешественники во времени оказались у одной из повозок, Аркадий приподнял кошму. Кирилл посветил фонариком. Тонкий луч выхватил аккуратно уложенные на сено глиняные и железные сферические сосуды, из горлышек которых торчали пеньковые и хлопковые промасленные шнуры.

– Аркаша, да это же гранаты!

– Точно, про такие «громовые бомбы» я читал в исторической литературе. Монголы взяли их на вооружение у китайцев и использовали при взятии городов как зажигательные снаряды, а также в некоторых случаях в борьбе с живой силой противника. Я так полагаю, что вот эти маленькие глиняные кувшинчики, скорее всего, и являются пехотными гранатами. Зажег фитилек, бросил – и бух!

– Надо раздать их нашим бойцам, каждому по одному сосуду, и провести краткий инструктаж по использованию и применению. А остальное надо цепочкой разложить от повозок к осадным орудиям и обозу. Приготовь взрывчатку, гранату и зови сюда бойцов. Устроим ребятам фейерверк.

Когда все было готово, Соколиков похлопал Белозерова по плечу и протянул ему револьвер с глушителем.

– Держи, возвращаю твою игрушку. Ну, до встречи, физик, действуй дальше сам. Мне пора освобождать пленных. Раньше не высовывайся, жди сигнала, как увидишь красную ракету, поджигай шнур.

– Понял.

– Если понял, значит, мы с Терентием пошли. И смотри здесь, аккуратнее. Мне за тебя отчет держать перед отцом и сестрой.

– Не переживай, старшина. Все будет тип-топ. Как в лучших домах Лондона и Парижа.

* * *

Все шло по ранее разработанному плану. Группы Кирилла и Терентия действовали быстро и четко, не прошло и получаса, а пастухи, табунщики и татарские воины, охранявшие скотину и часть лошадей, лежали мертвыми. Теперь оставалось ждать условного сигнала, пока же угонять скот и лошадей было преждевременно, шум мог разбудить неприятельский лагерь. Группа Терентия затаилась в ожидании, бойцы Соколикова тенями заскользили между домами деревеньки. Кирилл выглянул из-за угла. У дверей покосившейся избенки с узкими оконцами-щелями, притулившись к бревенчатой стене, дремал татарин. Кирилл, ступая как можно тише, приблизился, зажал ладонью рот воина, полоснул лезвием ножа по горлу. Струя горячей крови ударила в стену. Тело кочевника судорожно дернулось, обмякло. Кирилл осторожно положил его на крыльцо, убрал подпорку, открыл дверь. Луч фонаря зашарил по тесному помещению. Пленные, облаченные в грязные лохмотья, лежали и сидели на деревянном полу. Кирилл кашлянул, негромко сказал:

– Вставайте, хватит бока отлеживать. Пора и отчизне послужить. Воины среди вас есть?

Подслеповато щурясь и прикрываясь руками от света, пленники начали подниматься. Один из них отозвался хрипловатым голосом:

– Есть и воины. А ты кто таков будешь?

– Я дружинник смоленского князя Всеволода Мстиславовича. Поторапливайтесь, пока татары не очухались! Вам еще вооружиться надо. В избу вошел один из смоленских воинов:

– Весь полон освободили. Что делать дальше? – Срочно веди пленников к Аркадию, к обозу татарскому. Вооружай всех, кто пожелает, а мы тут немного задержимся.

Когда смолянин увел пленных, Кирилл собрал остальных воинов, распорядился:

– Приготовьте горшки огненные, будем дома поджигать. – Достав из кобуры ракетницу, добавил:

– Пора!

* * *

Светлело, вот-вот с небосвода должна была исчезнуть предвестница восхода солнца утренняя звезда Венера, называемая на Руси Денницей и Заряницей, как вдруг по лесу раскатился звук выстрела, в темно-серое небо взметнулась красная сигнальная ракета, повисев несколько секунд в небе, она начала падать. В это время лес огласился тысячью воющих голосов русских воинов. Смоляне выли по приказу Меркурия. Сам же сотник к тому времени был рядом с избой, где поселился Шона. Его отряд по подземному ходу подобрался к лазу сожженной часовни. Обгорелые бревна скрыли лаз от глаз врагов. Воины Меркурия осторожно, без шума разобрали препону, стали ждать. Когда в небо взвилась красная ракета, сотник скомандовал:

– С Богом, браты!

К немалому удивлению караульного татарского воина, у него на глазах из-под земли стали появляться вооруженные русские воины. Или это были злые лесные духи?! Разобраться, кто это, и криком предупредить сотоварищей об опасности он не успел. Брошенный Меркурием нож впился ему в горло. Караульный рухнул у крыльца избы. Сотник перепрыгнул через убитого, пинком открыл дверь, ворвался в избу. За ним последовали его воины. Орудуя мечами и ножами, они накинулись на спящих татар. Спустя минуту все было кончено. Меркурий крикнул:

– Огня!

Один из воинов выбежал из избы и вскоре вернулся с горящей головней. Сотник выхватил головню из его рук, осветил лица убитых. Темника Шоны среди них не было. Меркурий с досады ударил рукоятью меча по бревенчатой стене. Он не знал, что Шона накануне перешел в юрту на другом конце стана. Сотник прислушался: волчий вой, крики и звон мечей возвещали о начале битвы. Меркурий окинул взглядом своих воинов и устремился к дверям:

– За мной! Потрудимся во имя Руси-матушки!

А битва набирала обороты. Татарские воины, ошарашенные, полусонные, с занемевшими от долгого лежания телами, вскакивали со своих мест, торопливо хватали оружие и надевали доспехи, готовились противостоять страшным лесным духам. Ведь только они могли издавать этот ужасающий вой. Но вместо духов на них напали русские воины. Рубили мечами и топорами, кололи копьями и рогатинами, били палицами и дубинами. Они не знали жалости и были подобны злобным духам. Зарево полыхающей деревеньки за татарским станом отражалось на искаженных яростью лицах, делая их еще ужаснее.

Шона метался по лагерю, пытаясь собрать воинов воедино и ударить на противника. Но куда? Русские были повсюду. Нойоны присылали гонцов со всех концов обширного стана. Со стороны гати на них напирал большой отряд смолян, он продвигался к центру стана. Мало того, русские воины появились у избы, где недавно он спасался от непогоды. Но это было не все. Пленные руссы освободились и теперь жгли деревню. Еще один отряд угнал скот и лошадей, опасность грозила обозу и стенобитным орудиям. Туда, к обозу, он послал своего сына Хулана. Имя Хулан означало «дикая лошадь», Шона дал его сыну не зря. Нрав у него был, как у необъезженного жеребца, не был он обделен умом и силой. В свои восемнадцать он уже легко командовал тысячью воинов. Темник верил – если приведется, то сын отобьет обоз и придет ему на помощь. Сам Шона, отправив пять сотен воинов против освобожденных пленных в деревню, вместе с остальными воинами, которых сумел собрать возле себя, спешно устремился навстречу большому русскому отряду.

* * *

Кирилл бросил взгляд в сторону вражеского лагеря. Оттуда надвигалась опасность. Около десятка всадников уже достигли горящих домов, за ними следовали безлошадные татары. Соколиков бросил гранату, дал очередь из автомата. Оружие «злых духов» вновь остановило татар. На время.

– Уходим!

Громкий приказ командира заставил смолян быстро покинуть горящую деревню. Теперь надо было спешить на помощь группе Белозерова. Кирилла тревожило, что осадные орудия и обоз до сих пор не горели. Но тому была причина.

Аркадий чиркнул зажигалкой и поднес пламя к промасленному шнуру. Секунда – и огонек поползет к сосуду с зажигательной смесью, и… Нога в кожаном сапоге ударила по запястью Белозерова. Зажигалка вылетела из рук Аркадия. Следующий удар был нацелен в лицо, но Аркадий успел откатиться и встать на ноги. Перед ним стоял сухощавый узкоглазый и узколицый человек в соломенной шляпе конической формы. Это был не татарин. Белозеров предположил, что, возможно, перед ним стоял один из китайцев, обслуживающих осадные орудия. Китаец ловко подпрыгнул, ударил ногой в защищенную бронежилетом грудь Аркадия. Удар был сильным. Белозерова качнуло назад, он споткнулся, повалился на спину. Китаец визгливо закричал, кинулся к противнику. Аркадий поджал ноги, а затем резко выбросил их навстречу китайцу. Подъемом стопы правой ноги он зацепил голеностоп противника, а подошвой левой ударил в колено. Китаец упал рядом. Аркадий, не теряя времени, набросился на противника. Два точных удара в лицо – и китаец оказался в глубоком нокауте. Однако свое подлое дело азиат совершить успел. На крик сбегались татарские воины и прислуга, а его бойцы, подчиняясь приказу, стояли в стороне от обоза и орудий, в бездействии ожидая сигнала. Вместе с ними были и вооруженные наспех трофейным оружием теперь уже бывшие пленники, но сейчас их нельзя было использовать, ведь задача стояла в уничтожении обоза и осадных орудий. Аркадий схватил стоявший рядом на сошках ручной пулемет Дегтярева, нажал спусковой крючок. Очередь скосила несколько человек, но татары напирали, некоторые из них были уже между повозок и у осадных орудий. Помощь пришла неожиданно. Рядом, справа, короткими очередями застрочил ППШ. Голос Соколикова приказал:

– Аркаша, отходи!

Аркадий и Кирилл попятились, отстреливаясь от противника. Над головой Соколикова пролетело брошенное татарским воином копье, в защищенную бронежилетом грудь Белозерова ударила стрела. Положение ухудшалось с каждой секундой, татар становилось все больше. Они были в сорока метрах от них, когда Кирилл крикнул:

– Гранату! Дай гранату!

Аркадий перестал стрелять, вынул из подсумка гранату, отдал Соколикову.

– Держи!

В ответ услышал: «Ложись!», бросился на землю. Соколиков размахнулся, метнул гранату, упал рядом с ним. Раздался оглушающий взрыв, теплая волна прошлась над ними. Кирилл хрипло скомандовал:

– Подъем!

Они встали. Теперь огненная стена отделяла противников друг от друга. Горели повозки, горели деревянные осадные орудия, горели татарские воины. Многочисленные истошные крики и языки пламени взметнулись к небу. Три десятка татар, коих огненная стена отделила от своих, были истреблены бывшими пленными и бойцами групп Соколикова и Белозерова. Но «сюрпризы» для недругов еще не закончились. Аркадий потянул Кирилла за собой:

– Пойдем, мы тут одну катапульту сохранили и несколько зажигательных снарядов. Хочу татарам подарочек послать.

Соколиков согласно кивнул:

– Готов поучаствовать.

Вскоре около десятка огненосных кувшинов полетели в сторону татар, усиливая панику во вражеском стане. Уничтожив катапульту, Кирилл и Аркадий собрали своих воинов и стали уводить их подальше от огня.

Поставленная задача была выполнена в полной мере. Пленные русичи освобождены и вооружены, обозные повозки и осадные орудия сожжены, силы противника раздроблены, а главное, отвлечены от направления основного удара. Теперь пришла пора идти на помощь отряду Меркурия.

* * *

Хулан, сын Шоны, защитить обоз и осадные орудия не успел. Пламя сожрало метательные машины и повозки, в том числе и награбленное отцом добро. Оно посеяло беспорядок в тумене и не дало отомстить дерзким урусутам, совершившим нападение и поджог. Стена пламени преградила путь воинам Хулана. Даже ветер был против татар и дул в сторону стана. Густые черные клубы дыма накатывались на войско, внося сумятицу и разлад. Положение татар было незавидным. Тумен Шоны оказался запертым на небольшом участке суши. Смерть ждала отовсюду. С одной стороны бушевал огонь, он протянулся от болота через деревню к орудиям и обозу, с другой была топь, с третей стороны упорно наседали русские воины, ведомые «лесными духами». Туда-то, на помощь отцу, направил своего коня Хулан. Раздавая направо и налево удары плеткой, он, увлекая за собой свой отряд, стал пробиваться назад, сквозь дым и толпу снующих в панике воинов, обозников и орудийной прислуги. Он спешил. Сейчас дорога была каждая минута…

Кирилл Соколиков и Аркадий Белозеров с бойцами своих групп, с освобожденными и вооруженными пленными и примкнувшими к ним воинами Терентия, уже спешили на помощь сотнику Меркурию. Бойцы диверсионной группы Терентия тоже выполнили порученное им задание. Скот и лошади были угнаны и рассеяны в лесу. Терентий с довольством доложил:

– Теперь татары долго животину свою искать будут, погнали так, что хвосты завернулись, да и грохот и огонь, который вы устроили, страха прибавил. А если собирать и начнут, то много недосчитаются, изрядно в болотах утопнет да волками съедено будет.

Они появились рядом с основным местом битвы, когда главный отряд под командованием боярина Гордея соединился с воинами Меркурия. Он-то и возглавил объединенное войско смолян. Возглавить возглавил, да не заметил, что отряд из двух сотен татарских всадников смял левый фланг дружины и устремился к гати, в тыл русскому воинству. Прорыв неприятеля не ускользнул от взгляда Соколикова, он подозвал Белозерова и Терентия:

– Берите своих бойцов, сотню пленных – и бегом к гати. Похоже, что татары решили отрезать нам путь к отступлению. Если они бросят в прорыв дополнительные силы, то смогут нас окружить и прижать к болоту. Тогда нам точно трындец будет. Действуйте, а я с остальными бойцами попробую прикрыть фланг.

Аркадий Белозеров, Терентий и вверенные им воины поспешили к гати. Успели вовремя.

Татары почти достигли переправы через болото, когда заговорил ручной пулемет Дегтярева. Всадники валились один за другим между деревьями и кустами. Казалось, что атака воинов Шоны вот-вот захлебнется, но неожиданно пулеметная очередь прервалась. Аркадий посмотрел на пустой диск, огорченно произнес:

– Все! Приехали! Финита ля комедия. Концерт окончен. Патроны кончились.

Однако опускать руки Белозеров не собирался. В его арсенале оставались револьвер с шестью патронами, одна граната со слезоточивым газом, одна светошумовая, лук со стрелами и японский меч катана. Аркадий положил пулемет на землю, вынул из-за спины меч с намерением повести воинов в контратаку, но сзади раздались крики. Белозеров обернулся. Не менее дюжины спешенных татарских воинов сумели зайти им в тыл. Теперь отряд оказался между двух огней. Помощь пришла неожиданно, в лице священника Виссариона. Старец провел через болото последний десяток смоленских ратников в то же время, когда татары собрались напасть с тыла на отряд Аркадия и Терентия. К удивлению Белозерова, отец Виссарион первым бросился на врага. Несмотря на преклонный возраст, прыти и воинского умения в нем оказалось предостаточно. Уворачиваясь от ударов и ловко орудуя своим посохом, используя приемы, схожие с японским боевым искусством бодзюйу, английским йоменри и китайским гунь-шу, уже известными Аркадию, он валил на землю одного противника за другим. Белозеров успел заметить, как священник легко расправился с тремя татарскими воинами, напавшими на него одновременно. Первый из нападавших попытался проткнуть его живот саблей, однако отец Виссарион парировал удар посохом, опуская передний и поднимая его задний конец, а затем резко ткнул противника в лицо. Продолжая движение, он увел другой конец посоха к земле и подсек правую ногу следующего татарина. Избегая боевой татарской дубины, Виссарион плавно присел и ударил третьего противника в незащищенный доспехом пах. Больше времени, чтобы любоваться мастерством священника, у Аркадия не было. Теперь, когда за тыл можно было не беспокоиться, первостепенной задачей стало отражение атаки конного отряда татар. Белозеров махнул катаной и с криком «Вперед! За мной! За родину! За Русь!» устремился на противников. Вторя ему, за ним последовали Терентий и остальные бойцы отряда. Противники сошлись в кровавой сече. В густом лесу, среди множества древесных стволов, шансы пеших русских воинов и татарских всадников уравнялись. Смоленские воины при атаке всадников укрывались за деревьями, а потом неожиданно нападали. Аркадий поступил подобным образом. Доспешный татарин с саблей в руке бросил низкорослого коня на него. К удивлению степняка, Белозеров вложил меч в ножны. Татарин хищно ощерился, возможность расправиться с безоружным противником его обрадовала, но радость была непродолжительной и преждевременной. Когда всадник был совсем рядом, Аркадий шагнул за ствол дерева, подпрыгнул, ухватился руками за ветку, поджал ноги и выбросил их при появлении татарина. Сделать подобное действие, имея на себе достаточно весомую экипировку и вооружение, было нелегко, но Белозерову уже приходилось прибегать к подобному упражнению во время занятий паркуром. Это ему помогло. Мощный удар в грудь сбил степняка с лошади, которой не преминул завладеть Белозеров. Терентию тоже удалось захватить лошадь. Молодой татарин в лисьей шапке попытался проткнуть его копьем, но Терентий уклонился, ухватил древко, дернул копье на себя. Татарин свалился на бок, но на лошади удержаться сумел. Этим неудобным положением противника немедля воспользовался Терентий. Запрыгнув на круп лошади, он сбросил всадника. Конные Аркадий и Терентий бросились на врага, увлекая за собой остальных.

Яростная атака русских воинов заставила татарских всадников ретироваться. Оставив отцу Виссариону два десятка воинов для охраны гати и ручной пулемет Дегтярева на сохранение, Аркадий и Терентий поспешили на помощь Меркурию.

* * *

Битва была в самом разгаре. Смоляне во главе с Меркурием рвались к центру стана, где по предположению сотника могла находиться юрта темника Шоны. Затея ликвидировать Шону, тайно пробравшись в стан противника, и обезглавить неприятельское войско не удалась. Теперь Меркурий придерживался общего плана, но от цели не отказался. Сотник выискивал глазами своего ненавистника. Пробиваясь к юрте темника, он, искусно орудуя мечом, зарубил пятерых татар. Шестой попытался срубить ему голову. Сотник отбил татарскую саблю и нанес несколько ударов по защищенному кожаным доспехом плечу противника. Рука татарина безвольно повисла. Мощный удар мечом в грудь довершил дело. Меркурий посмотрел вперед. В двадцати пяти шагах от него, над головами сражающихся воинов, возвышалось зеленое бунчужное знамя с изображением волка. Под ним на гнедом коне восседал сам Шона. Сабля темника была обагрена кровью семерых русских воинов, но ему нужна была кровь лишь одного человека – смоленского сотника Меркурия.

Шона не поверил своим глазам и ушам, когда услышал крик: «Шона!» – и отыскал глазами того, кто выкрикивал его имя. Это был Меркурий. Урусут вызывал его на бой. Шона осклабился, ягненок сам пришел к волку, и ему не будет пощады. Шона выкрикнул приказ. Протяжный звук боевого рога возвестил о временном прекращении битвы. Около двух тысяч воинов, которых Шоне удалось собрать около себя, несмотря на неразбериху в войске, остановились. Опустили по сигналу оружие и смоляне. Противники неохотно разошлись, оставляя между собой полосу свободного места шириной не более десяти метров и множество трупов.

Первым на середину освобожденного для поединка места вышел Меркурий. В правой руке он держал меч, в левой – миндалевидный щит. Голову сотника защищал островерхий шлем с наносником, а тело – кольчуга с металлическими наплечниками. Из-за голенища кожаного коричневого сапога торчала рукоять ножа-засапожника. Шона выехал на защищенном доспехом коне. Он был вооружен саблей, а защитой ему служили круглый щит, кожаный доспех с металлическими бляшками и шлем, украшенный конским хвостом. Темник, уверенный в своем превосходстве над противником, слез с коня. Победа должна была достаться в честной борьбе, и ему, одному из лучших воинов хана Батыя, не нужны были преимущества. Хотя они были. Шона был крупнее и на голову выше сотника, его руки были длиннее, что давало ему определенные бонусы, но бывалые воины знали: опыт и умение в таких поединках важнее. Да и Меркурий помнил, что, несмотря на преимущества Шоны, ему удалось одолеть его в борьбе. Надеялся, что так случится и в этот раз…

Поединщики шагнули навстречу друг к другу. Молча. Ни тот, ни другой не знали языка соперника, но их взгляды, которыми они обменялись, сказали многое.

Темник ударил первым. Меркурий принял удар на клинок, сделал шаг в сторону, увел меч вниз. Сабля Шоны по инерции последовала к земле. Этим не замедлил воспользоваться Меркурий. Сотник нанес колющий удар в бок противника, но темник успел среагировать. Острие меча клюнуло броню, не причинив вреда татарину. Ярость ударила Шоне в голову. Мощные удары последовали один за другим. Меркурий отступал, но успешно уклонялся и отражал удары сабли щитом. Шона понял, что он сильнее, но противник ловчее и быстрее. Понял это и Меркурий. Улучив момент, он сблизился, рубанул сам. Удар пришелся на шлем темника. Это еще больше разозлило Шону. Темник с силой оттолкнул сотника щитом. Меркурий попятился, споткнулся о труп павшего воина, упал на спину.

Огромная, обутая в остроносый кожаный сапог ступня темника придавила руку с мечом к земле. Шона хищно улыбнулся, занес клинок для удара. Меркурий отпустил рукоять меча, что было сил рванул руку из-под подошвы и быстро откатился в сторону. Смертоносное железо татарской сабли пронзило землю. Сотник вскочил на ноги. Теперь из оружия у него оставался только засапожный нож. Выхватив нож из-за голенища, он метнул его в противника. Шона прикрылся щитом. Заминка темника дала Меркурию время отыскать оружие. В двух шагах от него лежал русский воин с топором в руке. Сотник кинулся к оружию. Едва он успел схватить топор, как Шона вновь обрушился на него. Мощные удары сокрушали щит Меркурия. Шона, желая поскорее покончить с недругом, вкладывал в каждый удар всю свою силу и злобу. Очередным ударом он разрубил обрамленный железом край и вогнал клинок в деревянное, оббитое кожей полотно щита на добрую дюжину сантиметров. Меркурий резко повернулся, отводя шит в сторону и вниз. Клинок хрустнул. В руках Шоны осталась рукоять сабли с обрубком у основания. Противники поменялись местами. Теперь темник стоял перед Меркурием, имея из оружия только нож. Сотник использовать преимущество не стал, сбросил с руки теперь уже бесполезный щит, кивнул противнику на копье убитого татарского воина, лежавшее от него в двух шагах. Шона подошел к убитому не отрывая глаз от Меркурия, медленно наклонился, взял в руки копье. Поединщики сошлись снова. Шона ударил копьем в голову сотника. От могучего удара шлем слетел с головы Меркурия. Теперь голову сотника защищал только кожаный подшлемник. Шона повторил удар в голову, однако Меркурий отбил наконечник копья топором и, ухватив топорище двумя руками, ударил сам. Шона прикрылся щитом, намереваясь ответить, но смолянин бил так быстро и сильно, что темнику пришлось защищаться и отступать. Сокрушительные удары боевого топора превратили щит в бесполезный предмет, Шона поспешил от него избавиться. Схватив копье двумя руками, он сделал обманное движение, направляя острие в грудь недруга, но, резко его опустив, ткнул в правую ногу. Острие распороло штанину и кожу выше колена. Кровь окрасила материю. Рана была не серьезная, но Меркурий сделал вид, что испытывает боль. Прихрамывая, он отступил. Шона двинулся следом. Желая обездвижить противника, он ударил копьем в его левую ногу. На этот раз Меркурий предугадал его действия. Копье вместо горячей человеческой плоти воткнулось в холодную землю. Сотник прыгнул обеими ногами на древко копья и одновременно рубанул топором. Лезвие разрубило доспех, сломало ключицу. Рука Шоны отпустила колье. Меркурий нанес второй удар, сокрушая грудную клетку татарского богатыря. Третий удар, обухом по голове, довершил дело. Темник глыбой рухнул на обагренную кровью землю. Со стороны смоленского воинства раздались восторженные крики, однако радость смолян была преждевременной…

* * *

Хулан подоспел, когда поединок шел к завершению, и успел увидеть только гибель отца. Смерть родителя породила жажду мести. Хулан молниеносно вытащил из саадака лук, выхватил из колчана стрелу, наложил ее на тетиву. Гневный взор сына темника Шоны уперся в Меркурия. Хулан вскинул лук, плавно оттянул тетиву до уха, почти не целясь, выстрелил. Коротко тренькнула тетива, оперенная смерть стремительно полетела к сотнику. Стрела вонзилась в горло Меркурия. Секунду постояв, он захрипел и упал рядом с телом поверженного им врага. Хулан с призывным криком бросил коня к поверженному убийце родителя. Татарские воины, вдохновленные прибытием Хулана во главе тысячного отряда отборных воинов и смертью предводителя смолян, ринулись в атаку. Хулан остановил коня рядом с телами Шоны и Меркурия. Покинув седло, он подошел к мертвому отцу, встал на колени, закрыл ему глаза, завыл волком. Десяток конных воинов из его отряда окружили предводителя. Хулан повернулся к одному из них, приказал:

– Отвезите тело отца к юрте.

Четверо всадников оставили седла, подошли к темнику. Хулан встал, шагнул к телу Меркурия, наклонился, с ненавистью глянул в лицо убитого врага. Цепкие пальцы кочевника сорвали с головы сотника кожаный подшлемник, ухватили за волосы. Хулан выхватил саблю. Клинок сверкнул в лучах утреннего весеннего солнца, горячая кровь Меркурия оросила землю. Хулан вложил в ножны окровавленную саблю, подошел к одному из воинов, взял у него копье, насадил на наконечник отрубленную голову сотника и вновь сел на коня. Подняв над собой кровавый трофей, он громко закричал. Победный клич, переходящий в волчий вой, полетел над головами татарских воинов, еще больше вдохновляя их и побуждая к наступлению. В сердцах русских воинов он отозвался болью и яростью…

Кирилл стиснул зубы, застонал от увиденного. Смерть сотника Меркурия, с которым он успел подружиться, поразила его. Отбить у врагов тело сотника и довершить начатое им дело – это все, что он мог для него сделать. Но сейчас русские воины пятились, отбиваясь от наседающих татар, и это надо было остановить.

Подобные мысли были и у Аркадия с Терентием, которые сражались плечом к плечу рядом с ним. Соколиков бросил взгляд на Белозерова, крикнул:

– Аркаша! Что у тебя осталось?!

Аркадий ответил хриплым голосом:

– Шесть патронов в револьвере и гранаты, одна светошумовая, другая со слезоточивым газом.

– У меня тоже газовая и взрывпакет. Патроны на исходе. Слушай меня! По моей команде кидаем гранаты – и вперед!

– Понял, командир!

Соколиков вскинул автомат ППШ, прицелился, короткими очередями срезал Хулана и знаменосца позади него. Хулан замертво рухнул с коня. Копье с головой сотника Меркурия упало на землю, следом повалилось бунчужное знамя с изображением волка. Это было плохим предзнаменованием для татарского войска. Кирилл обернулся к Аркадию, скомандовал:

– Аркаша! Гранаты!

Две гранаты со слезоточивым газом, одна светошумовая и взрывпакет полетели в сторону противника. Вспышки, взрывы, дым привели татар в замешательство и умерили их пыл. Злые духи леса помогали урусутам и снова применили против них свое волшебство. Гибель темника Шоны и его сына не прибавили воинам Батыя храбрости, но зато добавили ее русским воинам. Не давая противнику опомниться, они пошли в атаку Кирилл во всю мощь своих легких закричал:

– Вперед! За мной! Где мы – там победа!

Стреляя на ходу, бывший морской пехотинец устремился на чужеземцев. Пробивая себе путь выстрелами из автомата, он продвигался вперед. Не остановился он и тогда, когда в диске закончились патроны. Следующего противника он сокрушил ударом приклада в лицо, еще одного отпихнул ногой, третьего перекинул через себя. Перехватив автомат за ствол, Соколиков стал биться им, как дубиной, а когда деревянный приклад разлетелся в щепы, он взялся за нож. Татарин в лисьем малахае, вооруженный саблей, довольно осклабился, когда увидел перед собой противника с одним лишь ножом в руке. Прикрываясь щитом, он бросился на Кирилла. Кочевнику не было известно, что такое умелое владение приемами военной системы ножевого боя. Через несколько секунд он лежал в кроваво-грязевом месиве с перерезанным горлом. Но с перерезанным горлом мог оказаться и сам Соколиков. Один из противников сумел оказаться у него за спиной и уже занес саблю для удара, когда сам был сражен мечом молодого воина в доспехах. Татарин вскрикнул, Кирилл обернулся и увидел знакомое лицо. Молодой смоленский воин как две капли воды был похож на Анастасию, сестру Терентия. В следующий момент воин отвернулся. Останавливать его времени не было, на Соколикова набегал очередной противник.

Покрытый вражеской кровью с ног до головы, вооруженный только ножом, Кирилл производил устрашающее впечатление. Почти безоружный, уничтожающий одного противника за другим, он вселял в сердца татар невольный страх. Не меньший страх внушал и Аркадий Белозеров, сеявший смерть в их рядах при помощи японского меча-катаны. Сражаться против бессмертных лесных духов они были не в силах. Под натиском «лесных духов» и русских воинов татары дрогнули, стали отступать, а вскоре и вовсе побежали, желая уйти подальше и поскорее от проклятых болот.

* * *

Враг был разбит, начатое славным сотником Меркурием дело завершено. Однако опасность не миновала. Татары вполне могли собраться с силами и вернуться, кроме того к ним шла помощь – все войско хана Бату. Потому смоляне и не стали преследовать противника, а принялись подбирать раненых. Павших соратников похоронили на месте, дабы животные и татары, которые могли нагрянуть в любую минуту, не осквернили их тела. Доставлять убитых через болота в Смоленск сейчас было большой проблемой. Похоронили всех, кроме одного. Истоптанное копытами лошадей тело и голову сотника Меркурия нашел старец Виссарион. Священник тщательно отмыл их от крови и грязи у незамерзающего ключа неподалеку от деревеньки. Белозеров, наблюдая за Виссарионом, выразил надежду, что, возможно, старик, обладая тайными знаниями, омыв тело в целебной воде, сможет воскресить сотника, как это зачастую бывало в русских народных сказках. Чуда не случилось. Тело и голову Меркурия завернули в кусок шелковой китайской ткани, найденной в юрте темника Шоны, и доставили в Смоленск. Князь велел похоронить Меркурия в соборе, как смоленского воеводу, при доспехах и оружии.

В город принесли не только тело Меркурия, но еще радость победы и горе утрат. Из отряда Меркурия назад вернулась только половина воинов. Ликование и горький многоголосый плач встретили тех, кто выжил в мясорубке жестокой битвы. Из тех, кто вернулся, большинство были ранены. Не миновала сия участь и Кирилла с Аркадием. У Кирилла был рассечен лоб и поцарапана щека, Белозеров получил легкое ранение в руку, а брат Анастасии Терентий отделался незначительной раной ноги. Священник Виссарион и вовсе не пострадал, вроде и не участвовал в битве, а пролежал на теплой печи. Не коснулось вражеское оружие и Гордея. Боярин подвернул ногу и во время битвы отсиделся в стороне. Белозеров не утерпел, чтобы не выразить Соколикову своего мнения по этому поводу:

– Похоже, что у нашего зловредного боярина Гордея случилась та же болезнь, что и у медведя, которого мы напугали взрывпакетом.

Гордей его слов не слышал, а потому в город вошел первым, с видом предводителя и победителя. О битве рассказывал князю и люду смоленскому, выпячивая себя, будто не Меркурий одолел Шону и привел смолян к победе, а он, боярин Гордей Ермолаевич Тетеря. Но люди знали, кто одолел татар, а потому за глаза посмеивались над хвастливым боярином.

Из-за болот пришли не с пустыми руками, принесли трофеи, все что смогли, остальное сожгли или утопили в болоте, чтобы не досталось врагу. Привели и полторы сотни пленных: монголов, уйгуров, кипчаков, аланов, булгар, китайцев и представителей других народов, из которых состояло великое войско хана Батыя. Смоляне горели желанием их растерзать, отомстить поганым за убитых родственников, за смерть славного воина сотника Меркурия, но князь Всеволод Мстиславич не позволил. Как поступить с пленниками, у него была своя задумка. Татар присоединили к пленным войнам из уничтоженной тысячи нойона Тургеня. Им предстояло ожидать своей дальнейшей судьбы. Сейчас князю было не до них, перед ним стояла более важная задача – по дороге к Смоленску шел тысячный разведывательный татарский отряд, и его следовало остановить. Для выполнения этой задачи Всеволод Мстиславич отправил отряд воеводы Никифора, к коему прибавил сотню из вернувшихся воинов во главе с Кириллом. Теперь Соколикову предстояло стать советником воеводы. На задание Кирилл, к своему неудовольствию, отправлялся один, так как Аркадия Белозерова князь оставил для руководства постройкой метательных орудий и их муляжей. К радости Кирилла, с ним напросился Терентий. Перед выездом из города Кирилл взял часть экипировки у Белозерова и отдал Терентию. Служба в морской пехоте научила – при выходе на задание нужен надежный напарник. Теперь следовало обучить Терентия и согласовать с ним совместные действия. В путь их провожала Анастасия. Поцеловала брата, подошла к Кириллу:

– Вы уж там осторожнее, берегите себя.

Соколиков пытливо посмотрел ей в глаза:

– Мы-то себя бережем, а бережешь ли себя ты? Скажи мне, сестрица названная, не тебя ли видел я в сече у деревеньки за болотом?

Анастасия отвела глаза, лукаво ответила:

– Почудилось тебе, братец, я в Смоленске в ту пору была.

– Берут меня сомнения, что ты правду говоришь. Ну да ладно, поверю на слово, только если мне и в этот раз почудится, разговор у нас другой будет. И Терентию о том расскажу.

– Ну и сказывай, а я все равно по-своему делать буду. Мне никто не указ, – Анастасия закинула тугую косу на плечо, горделиво зашагала в сторону детинца. Соколиков сел на коня. К нему подъехал Терентий.

– Чего это она?

– Похоже, что обиделась на меня.

– Это у нее бывает. Норовистая, вся в покойного батюшку.

* * *

Засаду для татарского отряда устроили на небольшом холме, неподалеку от Смоленска. Здесь дорога круто шла вверх, и это давало смолянам преимущества. Оставалось только правильно их использовать…

Смолянские ратники едва успели приготовиться, как появились татары. Передовая сотня стала подниматься по дороге на холм, когда в них полетели стрелы. Только теперь они увидели на вершине холма русских воинов и несколько повозок. Степняки ответили выстрелами из луков. Черноперые стрелы хищной стаей полетели в сторону смолян, но, к удивлению татар, они не принесли противнику урона. Истыканные стрелами русские продолжали стоять и размахивать руками. Не иначе лесные духи в очередной раз заступили им дорогу. Суеверный страх овладел кочевниками. Они не знали, что это были не смоляне, а чучела, облаченные в одежды и доспехи, которых изготовили после недолгого спора с воеводой Никифором по задумке Кирилла Сокольникова. Подвижность конструкций из жердей, сена и соломы достигалась при помощи веревок, за которые их дергали смоляне. Однако это был не последний «сюрприз», приготовленный гостям непрошеным.

Робость степняков поубавилась, когда к холму подошла вся тысяча во главе с нойоном Ганхуягом. Отважный воин, носящий имя Стальная кольчуга, не боялся злых лесных духов, а потому приказал сбросить урусутов с холма. Для этой цели он отрядил три сотни всадников. Еще три сотни пошли в обход через лес. Остальных воинов он оставил подле себя, так как не знал, какими силами обладают смоляне, и опасался нападения с тыла.

Повинуясь приказу нойона Ганхуяга, всадники с воинственными криками помчались вверх по склону. Когда до вершины оставалось не более двадцати метров, наполненные камнями повозки вдруг занялись огнем и покатились на них. Всадники повернули назад, но спастись удалось не всем. Повозки догоняли всадников, палили их огнем, сбивали, калечили людей и лошадей, из разбитых повозок вылетали камни и катились к подножью, увеличивая жертвы среди татарских воинов.

Атака на холм не удалась. Неудачей обернулась и попытка второго трехсотенного отряда обойти позиции русских. В лесу их поджидал Кирилл. Татары въехали в лес, когда раздались свист и вой множества голосов, в них полетели стрелы, а из-под земли с шипением вырвалось густое белое облако. Это была приведена в действие дымовая шашка, последнее, что осталось в арсенале Соколикова и Аркадия. Туман накрыл конных степняков, лишая их возможности ориентироваться на местности. Кочевники вынуждены были повернуть назад.

День заканчивался, а потому нойон Ганхуяг решил прекратить попытки двигаться к Смоленску. Он повелел ставить свою юрту неподалеку от подножья холма и скрылся в ней, чтобы обдумать дальнейший план действий. Вскоре обильное потребление конского мяса и хмельного молочного напитка сделали тяжелым его живот, а сон – веки. Нойону снились обширные родные степи, похожие на верблюжьи горбы холмы, голубые воды реки Керулен и табуны лошадей на зеленом ковре травы. Вдруг степь стала бугриться, отовсюду из бугров быстро вырастали деревья. Они подымались все выше и выше, закрывая ветвями синее безоблачное небо. Теперь Ганхуяг оказался в густом лесу, ветки деревьев превратились во множество рук, они тянулись к нему, волосяным арканом стянули конечности. Ганхуяг попытался освободиться от могучих объятий, но деревья держали крепко. В страхе нойон вырвался из сна, открыл глаза и увидел перед собой лесного духа. В тусклом свете затухающего костра очертания его лица были почти неразличимы, зато нойону хорошо был виден единственный, похожий на нарост, большой неживой глаз, холодно взирающий на него из полумрака. Этот взгляд не предвещал ничего хорошего. Нойон Ганхуяг хотел закричать, позвать на помощь, но «злые духи» не позволили ему этого сделать, сунули в раскрытый рот тугой кляп, ударили чем-то тяжелым по голове. Впавшего в беспамятство нойона один из духов, коим являлся Терентий, взвалил себе на плечо, вынес из юрты. Второй «дух», по имени Кирилл Соколиков, надел на голову найденный в юрте малахай и последовал за товарищем, прикрывая его. Перешагивая через тела убитых ими караульных и спящих татарских воинов, они неторопливо направились к краю вражеского стана. Там-то их и окликнул один из караульных. Соколиков тихо приказал Терентию продолжать движение, а сам пошел навстречу татарину Не прошло и минуты, как Кирилл снова присоединился к Терентию. Окровавленный нож бывшего морского пехотинца говорил о том, что бдительный татарин уже никогда им не помешает. Еще через три минуты они были на окраине леса, где их ждал смоленский воевода с сотней дружинников. Терентий сбросил нойона с плеча. Ганхуяг кулем упал к ногам Никифора, тихо застонал. Воевода покосился на трофей:

– Значит, содеяли. Молодцы. Только верно ли, что это их воевода?

Соколиков приподнял очки ночного видения, с укором посмотрел на Никифора. Идея похитить предводителя тысячи татар исходила от него, и она не очень понравилась воеводе. Задумка обезглавить воинский отряд принадлежала ныне покойному Меркурию, но тогда попытка сорвалась, сотник, опасаясь навредить общему плану нападения на войско Шоны, от рискованной операции отказался. Хотя и добился своего, убив темника в бою. Теперь подобную задумку решился осуществить Кирилл.

– Обижаешь, командир. Все без косяков, сделано в лучшем виде. Упакуем мурзу и отправим подарок князю, а он пусть решает, что с ним делать, а пока надо немного пугнуть этих наглецов и лишить их спокойного сна. Терентий, включай фонарь!

Терентий и Кирилл включили фонарики. Два луча устремились к стану татар. Как и в прошлый раз у лагеря Шоны, завыли, засвистели, закричали смоленские воины. Какофония жутких звуков разбудила татар. Караульные обратили взоры в сторону леса, откуда они раздавались, и увидели два светящихся глаза. Они исторгали лучи, которые метались по лагерю, слепили, били по глазам. Не иначе к ним явилось из леса чудище, подвластное злым духам урасутов. Неожиданно светящиеся «глаза чудовища» погасли, и из леса в стан полетели обвитые просмоленной паклей огненные стрелы. Большого ущерба они не нанесли, но принесли смятение в души татарских воинов. Еще большим оно стало, когда они обнаружили в стане пятерых караульных с перерезанными горлами и пропажу своего предводителя.

* * *

Ганхуяг появился в стане в полдень не один, привел с собой взятых русскими в предыдущих столкновениях воинов нойона Тургэна и темника Шоны, коих набралось две с половиной сотни. От них Ганхуяг узнал подробности разгрома тумена Шоны и смерти темника, а потому решил не испытывать судьбу и возвратиться. Тем более, было чем оправдаться – смоленскому князю помогают злые духи лесов. Кроме того, он вез великому хану освобожденных пленников и весть от Всеволода Мстиславовича. Смоленский князь призывал хана Вату прекратить вражду. Уверял его, что не хотел войны, но вынужден был защищаться. Более того, на татарских воинов обрушился гнев лесных духов, которых они потревожили и над коими он не властен. Было у нойона и еще одно сообщение. Вез Ганхуяг сведения о наличии у смоленского князя метательных машин и тайного оружия. Нойон своими глазами видел на башнях и стенах сооружения из дерева, подобные тем, что применяли татары при взятии городов и крепостей. Еще не утаилась от него работа смоленских плотников, которые изготавливали подобные конструкции. Некоторые из них от чужих глаз тщательно охранялись вооруженными смоленскими стражами и были скрыты от любопытных взоров частью материей, сосновыми и еловыми лапами, а то и вовсе тыном. Однако Ганхуягу повезло увидеть одно из них в действии. Это случилось, когда князь провожал его и пленных за городские ворота. Неподалеку от них нойон увидел двухметровый ствол дерева, обжатый металлическими обручами, к которому были приделаны два колеса от повозки. Один конец бревна смотрел в поле, другой уперся в землю. Молодой крепкий воин подошел к нему с факелом, поднес к упертому в землю концу Раздался хлопок, бревно изрыгнуло белое облако. Через секунду в пяти сотнях шагов от бревна на колесах вспыхнула земля, пламя и черный дым поднялись в небо. Это было оружие, которое могло погубить все монгольское войско, и об этом следовало срочно предупредить великого хана.

Нойон Ганхуяг не знал, что демонстрация возможности и наличия у смолян такого оружия была проведена преднамеренно. Не знал он и того, что метательных машин изготовили только две штуки, остальные были муляжами, а то и вовсе бревнами, прикрытыми материей и ветками. Муляжом была и «пушка», сработанная при непосредственном участии Аркадия Белозерова. Хлопок и белое облако были следствием действия петарды, которая сохранилась у Аркадия из всего арсенала, а дым и огонь организовали при помощи сухого сена, соломы и смолы притаившиеся в поле дружинники князя. Там же, в поле, нойон увидел крытую колесницу с башней наверху, из которой торчал «хобот», периодически извергающий огонь. Колесница двигалась медленно, но без помощи лошадей, верблюдов и быков. Подобие танка тоже было изобретением Белозерова. Танк приводился в действие людьми, которые находились внутри, а пламя извергалось из полого древесного ствола при помощи длинного факела, который время от времени высовывал из него один из «танкистов».

Нойону Ганхуягу эти хитрости смолян были неизвестны, а потому утром следующего дня он увел свою тысячу обратно. Чтобы убедиться в его намерениях, следом за татарами отправился отряд разведчиков из пятнадцати человек во главе с Кириллом Соколиковым и Терентием.

* * *

Соколиков с пятью разведчиками вернулся в Смоленск уже вечером того же дня и привез нерадостную весть. Батый с войском встал станом на дороге, которая вела к городу. Над жителями города нависла смертельная опасность, они с тревогой ожидали, пойдет татарский царь на Смоленск или нет. Кто-то стал покидать город, надеясь подальше уйти от жестокосердных завоевателей или спрятаться в лесах, те, кто остался, стали готовиться к обороне. В городских храмах священники горячо молились об избавлении от врагов. Молился князь, молились горожане. Молились не зря. Отвел Господь беду. Утром в город явился из разведки отряд Терентия. Терентий доложил князю об уходе татарского войска в сторону Дикого Поля.

Решение непросто далось великому хану Бату. Желание овладеть одним из крупнейших городов Руси, Смоленском, было немалым, но поражение тумена Шоны, истощение съестных припасов и людской силы, распутица, наличие у смолян метательных и огнеметных орудий, помощь лесных духов и скрытая угроза в послании смоленского князя Всеволода Мстиславовича заставили его изменить планы. Хан решил найти добычу полегче, а захватив ее, увести войско через Черниговское княжество в половецкие степи.

Жители Смоленска радовались. Миновала беда! Ушли поганые восвояси! Но смоленский князь осторожничал, а ну как вернется коварный Батый. К такой хитрости татар надо было быть готовым. Для этого Всеволод Мстиславич отправил за войском Батыя сотню разведчиков, которую вновь возглавил Терентий. К отряду присоединились Соколиков и Аркадий. Путешественники во времени решили, что их миссия выполнена, и пора вернуться в свое время. Во избежание каких-либо накладок место возвращения определили прежнее. Белозеров поначалу шутливо отказался:

– Нет, Кирюха, я назад в лес не пойду. А вдруг нас медведь поджидает, которого мы взрывпакетом угостили.

Соколиков успокоил:

– Не дрейфь, косолапый нам все простил. Князь Всеволод отговаривал, просил остаться в дружине, обещал сделать сотниками, а то и вовсе воеводами вместо пожилого Никифора Даниловича, но они отказались. Мстиславович препятствовать не стал, кто знает, может, и прав боярин Гордей Тетеря, таких отчаянных воинов, обладающих чудесным оружием, следует держать от себя подальше. Потому и отпустил с благодарностью, а за честную службу и помощь в избавлении города от врагов одарил путешественников во времени подарками, просил почаще наведываться в гости. Княжеские подарки Соколиков и Белозеров решили отдать Терентию и Анастасии. Брат с сестрой по причине нашествия татар остались без родителей, дома и имущества. Кирилл, отдавая Анастасии серебряный кубок, соболиные шкурки и мешочек с монетами, сказал:

– Это тебе приданое. Когда замуж пойдешь, меня добрым словом вспомнишь.

Анастасия покраснела, опустила глаза, с дрожью в голосе произнесла:

– Благодарствую, только я и без подарка о тебе всегда помнить буду.

Кирилл испытывал неловкость, он понимал, что девушка хочет сказать этими словами, но ничем не мог ей помочь, в другом времени его ждала другая Анастасия. Соколиков промолчал и был рад тому, что этот разговор будет последним. Однако он ошибался…

Велико было его удивление, когда в одном из воинов отряда Терентия он признал Анастасию. Облаченная в доспех, в островерхом железном шлеме она была похожа на юношу. Того самого, который спас его в битве у болота под Смоленском. В голове Кирилла мелькнуло: «Значит, я не ошибся, слукавила Анастасия». Соколиков не преминул спросить ее брата, почему он взял сестру с собой. Терентий отмахнулся:

– Пусть будет со мной. От нее разве отстанешь, прицепилась как репей. Если решила, на своем стоять будет. Я же тебе говорил, что норов у нее, как батюшки покойного.

Кирилл возразил:

– Неладно это девушку на такое опасное дело брать.

– Эка невидаль, баба с оружием. Али неведомо тебе о девах воинствующих, коих поляницами нарекли, о богатыршах Василисе и Настасье Микулишне? А Ольга, княгиня киевская, сама дружину на врагов своих водила, а ты молвишь, опасно. Когда беда приходит, на Руси всяк за оружие берется: и мал, и стар, и женки, и девицы.

Соколиков вспомнил донскую казачку Татьяну Маркину, ставшую офицером еще при Екатерине Второй, капитана Александру Тихомирову, лихого гусара Надежду Дурову старостиху Василису Кожину воевавших против солдат Наполеона. Пришел на ум и женский батальон Марии Бочкаревой, который принимал участие в Первой мировой войне. Вспомнились летчицы, снайперши, санитарки, радистки Великой Отечественной.

– Согласен. Русские женщины в беде всегда рядом с мужчинами были.

– То-то и оно. Да и дело это не особо опасное, не на битву ведь идем, а за супротивником следим, чтобы назад к Смоленску не повернул, – утишив голос, Терентий добавил. – Сдается мне, это ради тебя она со мной напросилась.

Больше Кирилл возражать не стал, пришла пора прощаться. У отряда была своя дорога, у Кирилла с Аркадием своя, а у священника Виссариона с голубем, коего он отбил от кошки в Смоленске, назвал Воркушей и вылечил при помощи Кирилла Соколикова, своя. Спешились у знакомой развилки. Белозеров достал из кармана сотовый телефон, обратился к Виссариону, Кириллу и Анастасии:

– Минуточку внимания! Предлагаю сделать фото на память. Встаньте рядом, смотрите на меня. Отче Виссарион, посадите вашего Воркуту на плечо, а то он сливается с вашей черной одеждой, и попросите его не махать крыльями. Так. Отлично. Улыбочку. Скажите «чиз». Готово. Теперь мы с Кирюхой поменяемся.

Терентий посмотрел на Соколикова, изумленно спросил:

– Чего это он?

Кирилл улыбнулся:

– Сейчас увидишь.

Он поменялся с Аркадием и после того, как съемка была произведена, показал фотографии на экране.

Удивление Терентия увеличилось в разы.

– Это как же? Это что же? Это мы, что ли? Вот уж чудо, так чудо!

Виссарион был иного мнения об увиденном: – Колдовство это бесовское. Не иначе. Сплюнул, перекрестился, отошел в сторону. Все последовали за ним. Часа расставания никто не отменял. К первому, соблюдая старшинство, Соколиков обратился к Виссариону:

– Прощайте, батюшка, всего вам доброго. Вы-то теперь куда?

– Добирался я из земель Новгорода Великого в княжество Черниговское, да вот из-за поганых путь мой иначе лег. Из-за них же в граде Смоленске задержался, проведал места родные. Теперь вот в Козельск путь держу.

Аркадий вдруг встрепенулся:

– Козельск?!

– Он самый.

Белозеров перевел взгляд на Соколикова:

– Кирилл, татары на Козельск пошли.

– Почему ты так решил?

– Да потому! Ты что, историю не учил? Про оборону Козельска забыл, про «злой город»? Если верить историческим документам, то татары из Смоленского княжества вторглись на территорию Черниговского, разграбили и сожгли городок Вщиж, а затем, минуя Брянск и Карачев, достигли Козельска и осадили его. Кирилл, ты понимаешь, что у нас есть возможность спасти город.

– Ты предлагаешь отложить наше возвращение?

– Да.

– Отлично. Только скажи, чем ты собираешься помочь городу? У нас ни патронов, ни гранат, ни взрывчатки.

– У нас есть головы, надо подумать. Прежде всего, надо вернуться и попросить помощи у князя Всеволода.

Кирилл добавил:

– И предупредить жителей Козельска.

Терентий удивленно спросил:

– Откуда вам ведомо, что татары на Козельск пойдут? Почто другие грады разорять не станут?

Аркадий отмахнулся:

– Известно, и все тут. Дар у меня предвидения.

Белозерова поддержал Виссарион.

– Думается мне, правда в словах Аркадия есть. Возможно, не забыли поганые, что полтора десятка лет назад, перед битвой на реке Калке, князь черниговский и козельский Мстислав приложил руку к убийству их послов, вот и решили отомстить.

Терентий задумался:

– Может, и так, только как убедить Всеволода в том, что татары пойдут на Козельск, а более того, в том, что надо оказать помощь Козельску и князю черниговскому?

Отец Виссарион посмотрел на Соколикова:

– Тебе, Кирилл, надобно с воинами и Терентием спешно в Смоленск возвращаться. Всеволод к тебе прислушивается, а после смерти Меркурия ты у него еще в большем в почете. Я же в Козельск отправлюсь, о поганых предупредить. Мне этот путь хорошо ведом.

– И я, – подал голос Аркадий, – помогу готовить город к обороне.

Виссарион кивнул:

– Ладно. Так и быть, поедешь со мной.

Кириллу эта идея не понравилась, но перечить священнику он не стал.

Бесполезные теперь автомат ППШ, пулемет и револьвер спрятали под корнями векового дуба, на коре которого сделали зарубку. Оружие предстояло забрать перед возвращением, а пока надо было спасать Козельск. Перед расставанием Кирилл наставлял подопечного:

– Будь осторожен. Не лезь на рожон. Береги себя. Помни об отце и сестренке. И еще, в случае крайней опасности сразу же используй браслет, для возвращения в наше время.

Аркадий улыбнулся:

– Забей, Сокол, все будет тип-топ. Я вот о чем думаю, может быть, нам махнуть в наше время, пополнить боеприпас и вернуться назад.

– Помнится, ты сам говорил, что еще плохо изучил машину времени, значит, путешествие туда и обратно сопряжено с риском, а рисковать мы не имеем права. Надо исполнить задуманное здесь и сейчас.

* * *

Путь к Козельску оказался не близок, потому и спешили коней, не жалеючи. Священник Виссарион, несмотря на свой сан и возраст, оказался опытным наездником и не отставал от Белозерова и двух десятков воинов, прежде прибившихся к сотне Меркурия, а теперь решивших верно послужить козельскому князю. Аркадий таким спутникам был рад. Воины подобрались как на подбор опытные. Были среди них и бывшие дружинники смоленского князя, и те, кто дрался на Калке, и рязанцы, и владимирцы, и жители Торжка, коим удалось пробиться из осажденного врагами городка. Всем приходилось в разное время померяться силой с татарами. Во время очередной остановки Белозеров не преминул спросить у Виссариона:

– Отче, хотел у вас поинтересоваться. У вас, как я погляжу отличные навыки верховой езды, и в бою у болота под Смоленском вы неплохо с татарскими вояками справлялись. Похоже, у вас немалый боевой опыт имеется. Сотник Меркурий, помнится, об этом тоже упоминал.

Виссарион протянул руки к костру:

– Опыт имеется. Приходилось мне ратиться и с половцами, и с литовцами, и с татарами, а бывало, что и со своими русичами мечи скрещивал. В младые годы покинул я родные места, и привела меня дорога в дружину новгород-северского князя Игоря Святославича. С ним-то и довелось мне ходить против половцев и в плену у них долгие три года пробыть… Потом бежал, вернулся в Смоленск, к родителям. Вскоре их не стало. А брат Федор еще раньше в леса ушел…

Неожиданная догадка пронзила Аркадия:

– И как я сразу не догадался. А ваш брат Федор не с вашей ли невестой в леса подался?

Виссарион удивленно и строго посмотрел на собеседника.

– Тебе о том откуда известно?

– Он сам нам рассказывал с Кириллом. Мы его жилище случайно в лесу встретили.

Белозеров подробно рассказал об их встрече со стариком Федором. Виссарион некоторое время молчал, потом произнес:

– Значит, жив братец. Надобно будет его отыскать. Виноват я перед ним. Хотел любую у него отнять, а после ссоры отвернулся, а ведь Господь учит прощать.

Виссарион снова ушел в горестные раздумья, из которых его вывел Аркадий:

– Батюшка, вы не рассказали, что было после смерти ваших родителей.

– Что ж, расскажу, коли просишь. После кончины батюшки и матушки пошел я в дружину к смоленскому князю. Зрелым мужем вместе со смолянами воевал я на стороне Константина, старшего сына Великого князя Всеволода Большое Гнездо, против младших братьев своих, которые пытались отнять у него владимирский престол. Мы же тогда совместно с новгородцами, во главе с покойным ныне князем Мстиславом Мстиславичем Удатным, одержали победу на речке Липице, неподалеку от града Юрьева-Польского. С ним же надеялись одолеть и татар. Потом была битва на Калке… Мне повезло, живым остался, только десницу поганый татарин мне своей саблей пометил. Только после этой сечи отвратило меня от войны и крови. Отошел я от дел суетных, чтобы отмаливать грехи, содеянные мною, за убиенных мною людей, средь которых и своеземцев было немало, и служить Господу. Он, Всевышний, берег меня все эти годы от смерти, тяжких ран и болезней. Только душу мою от ран не уберег, потому и лечу я ее по сию пору молитвами и делами богоугодными.

Аркадий бросил в костер ветку спросил:

– А можно ли вам оружие в руки брать и людей убивать? Ведь там, у болот, вы, получается, над людьми насилие творили. Немало татар от вашего умения на землю легло.

Виссарион огладил седую бороду.

– А я и не убивал. На землю валил, но убийства не совершал и оружия в руки не брал. Посох разве оружие?

– Лукавите, батюшка, посох может быть вполне эффективным оружием.

Старец удивленно посмотрел на Белозерова:

– Каким?

Аркадий почесал затылок, подыскивая нужное слово.

– Может быть вполне пригодным для нанесения ударов.

Виссарион согласился:

– Может.

– А как же заповедь, в которой говорится о том, что если тебя ударили по одно щеке, надо подставить другую?

– Верно, есть такая заповедь. Только постоять за ближних своих, своеземцев и единоверцев не возбраняется, ибо сказано в заповеди Христовой: «Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя…»

Так, коротая путь за разговорами, достигли Козельска, городка не великого и не малого, что расположился на возвышенности, между реками Жиздрой и Другусной. Река, прорытая между ними, наполненный водой ров, высокие валы, крутые берега, мощные бревенчатые стены-прясла и башни-вежи со стрельницами надежно охраняли город. Аркадий прикинул:

«Склоны не менее двадцати метров высотой, стены метров десять, плюс подступы к городу, залитые весенним половодьем. Такую крепость наскоком не возьмешь».

Разглядывая город и его окрестности с южной стороны, миновали по подъемному мосту глубокий ров, въехали в открытые ворота. Воины у ворот строго спросили, куда они держат путь. Виссарион ответил, что спешат к князю Василию в детинец с важной вестью. Вратники препон чинить не стали. У козельчан, живших на границе с Диким Полем, глаз был наметан: распознать, кто друг, а кто враг, умели.

Въезжая в город, священник перекрестился, промолвил:

– Слава тебе, Господи, за то, что привел нас к граду вперед нехристей поганых!

Козельск мало чем отличался от Смоленска, только размером и меньшим количеством жителей. Те же рубленые приземистые избы горожан, купеческие и боярские дворы, храмы, на вершине холма, в детинце, – княжеский терем. Туда-то и направился малый отряд, возглавляемый отцом Виссарионом и Аркадием Белозеровым.

Гостей приняли не сразу, поскольку время было позднее. Встречу с князем перенесли на утро, а гостей отвели в баньку, затем накормили, напоили да спать в молодечной уложили. Виссарион, несмотря на позднее время, отправился в один из храмов и ночь провел у знакомого настоятеля церкви. Он же и разбудил Аркадия рано утром:

– Вставай, сын мой, пришла пора предстать пред светлые очи козельского князя Василия.

* * *

Белозеров рассчитывал увидеть пред собой зрелого мужа, а увидел белокурого мальчонку лет десяти-двенадцати. Несмотря на юный возраст, князь имел серьезный вид и умный взгляд темно-серых глаз. Правитель Козельского удела, внук черниговского и козельского князя Мстислава Святославича, которого отец назвал в честь погибшего вместе с дедом на Калке старшего брата, сидел в накинутом на плечи красном корзне, на массивном резном кресле из дерева. Рядом в кресле поменьше сидела вдовствующая княгиня и мать Василия. Здесь же в горнице на широких скамьях, поставленных вдоль стен, сидели помощники князя – широкоплечий с длинной густой рыжеватой бородой козельский воевода Симеон Вышатич, бояре, воинские люди и городская старейшина. Советников было не много, не более дюжины, но это были люди верные и проверенные, готовые умереть за своего малолетнего князя. Виссарион и Аркадий чинно поклонились. Первым слово по старшинству взял Виссарион. Не спеша рассказал о победе над татарами смоленской рати, поделился соображениями о дальнейшем продвижении татар и возможном нападении их на Козельск, а также сообщил, что отряд во главе с Аркадием прибыл на службу к князю Василию, чтобы помочь городу и поделиться опытом. Не преминул поведать и о возможной помощи со стороны смоленского князя Всеволода Мстиславовича. Малолетний князь, княгиня и ближние мужи посовещались и решили: «Воинов в дружину примем, Козельск готовить к обороне станем, от города разведку пошлем за врагом приглядывать, а дальше будет видно, как поступить. Может быть, и пройдут мимо татарские конные тьмы».

Не прошли. Уже на другой день воины Батыя окружили крепость. Запылали расположенные вблизи города деревеньки, черные столбы дыма потянулись к небу. Козельчане с тревогой взирали на многочисленное войско. Было видно, что воины Батыя не собираются в скором времени отойти от города. Степняки ставили юрты и шатры, разжигали костры. К вечеру к воротной башне, со стороны южного вала, в сопровождении двух облаченных в доспехи воинов и переводчика подъехал посланец хана. Задрав голову, он прокричал:

– Справедливый и великодушный Бату-хан, внук великого Чингиз-хана, предлагает вам сложить оружие и сдать город на его милость, и тогда он пощадит всех жителей. Если же вы воспротивитесь, то будете истреблены все до единого, а город ваш сожжен дотла. Бату-хан дает вам время на раздумье до завтрашнего утра. Передайте князю слова хана. Если в назначенное время ответ не будет получен, мы возьмем Козельск приступом.

Слова ханского посланца разлетелись по городу, достигли и слуха князя. Загудел тревожный колокол главного храма, собирая людей на вече, на площадь неподалеку от княжеского двора. Прибыл сюда и малолетний Василий с советниками, среди которых оказались и Аркадий с отцом Виссарионом. Первым выступил боярин и воевода Симеон Вышатич. С деревянного помоста, на котором стояли князь и советники, громко возгласил:

– Славные жители града нашего Козельска! Пришла большая беда к нашим воротам, пришел враг жестокосердный, пощады не знающий! Требует царь Батыга врата в город отворить и впустить сюда хозяевами его воинов! Обещает не чинить нам разора и обид! Верите ли вы словам его?! Готовы ли подчиниться воле его?! А может, хотите откупиться от поганых находников данью, как иные русские города сделали?!

Толпа разноголосо загудела:

– Не хотим!

– Не откроем ворота!

– Не бывать этому!

– Пустить татар в город – все равно, что пустить волка в овчарню. Ведомо нам, что они в градах русских сотворили.

– Они после Смоленска злые, вот на нас злобу и выльют. Тут и откуп не поможет.

– Нет веры нехристям!

Воевода Симеон горожан поддержал:

– Верно, нет поганым веры! Не забыли мы еще, как на Калке-реке татары обещали пощадить воинов русских, которые крепко сели в стане киевском за частоколом, а князей и воевод отпустить за выкуп, сами же их безоружных частью побили, а частью взяли в полон. Воеводы и князья, среди коих и наш был, приняли смерть мученическую. Вот каковы их обещания! Но не только обещания пощадить нас дал царь татарский, но и пообещал, собака, если мы воспротивимся, всех нас до единого перебить. Так что подумайте шибко, прежде чем слово свое сказать.

Козельчане вновь загомонили:

– А нам теперь все едино, что так, что эдак со смертушкой обниматься.

– Пусть попробует!

– Мы ему рыло свиное почешем!

Воевода подытожил:

– Коли так, то выход у нас един – стоять до конца! Согласны?!

Кто-то засомневался:

– Возможем ли мы устоять супротив татар? Достанет ли сил отбиться? Врагов то видимо-невидимо. Конца им нет, рекой текут к городу. Вона, со всех сторон обложили, как медведя в берлоге.

– Разве такого в прежние времена не бывало, когда города русские от врага многочисленного отбивались?

– Бывало, только вот и такого нашествия на Русь прежде не видывали.

Слово снова взял воевода Симеон Вышатич:

– Ничего, сдюжим! Оружия и стрел каленых у нас припасено в достатке, да и съестного запасы имеются. А у татар поганых запаса того немного. Стало известно, что они в граде Серенске пытались зерна раздобыть, коего там преизлиху было, да только когда после приступа в него ворвались, жители города зерновые припасы сами подожгли, дабы врагу не досталось. И мы прежде не сидели сложа руки, ворога дожидаючи. Опять же, у нас дружина добрая, и из Чернигова малость людишек ратных прислано. А еще и стены крепкие, да и вы, люд козельский, в стороне стоять не будете. Кроме того, половодье и крутые валы – ворогу препона не малая. Кроме того, есть надежа на то, что князья черниговский и смоленский на подмогу придут. А еще надобно держать надежу на Господа и молиться вместе с отцами святыми в храмах, – воевода обернулся к Виссариону. – Вот и отец Виссарион пришел из Новгорода Великого, чтобы помолиться с нами за избавление от ворога злого. Верно ли я молвлю, отче?

– Верно! – старец подошел к воеводе, встал рядом. – Вместе с вами просить Господа стану, и если ему будет угодно, то оградит нас Всевышний от врагов наших и укроет дланью своей! Верно и то, что человек духом силен, и чтобы его в вас поднять, поведаю вам вот о чем. Разор земли русской дался поганым не бескровно. Многие города оказали сопротивление татарам. Всем вам известно, как пострадало войско Батыги от воинов рязанца Евпатия Коловрата. А известно ли вам о том, что мал город Торжок две недели от ворога злого оборонялся без князя и дружины? Простые жители, как и вы, во главе с посадниками защищались, а мало того, часть из них сумела сквозь татар пробиться из города. Двое из тех воинов со мной к вам пришли. Пришли и смоляне. Им во главе со славным воеводой Меркурием удалось поганых от Смоленска мечом отвадить. Ужель вы не возможете?!

От слов священника горожане еще больше воспряли духом.

– Возможем, батюшка!

– Возможем!

– Будем биться, покуда всех не одолеют!

– Научите, как с татарами бороться!

Виссарион указал на Белозерова:

– Вот раб божий Аркадий с воинами своими, которые с ним татар под Смоленском били, научат и совет дадут.

Белозеров пожал плечами:

– Какие здесь могут быть советы. Главное, врага не бояться, учиться его бить, а еще надо припасы съестные беречь, ведь неизвестно, когда помощь подойдет.

– Слышали?! А пока надобно дать царю Батыге ответ…

* * *

Ответ хану дали в письменном виде. В послании Батыю написали: «Хоть наш князь и молод, но отдадим жизнь свою за него, и здесь славу света сего примем, и там получим небесные венцы от Христа Бога».

Написать написали, да некоторые из горожан позже пожалели о том, глядя на великое множество костров вокруг города. В ночной тьме казалось, что это многоглазое чудовище притаилось в темноте, чтобы напасть и поглотить город. Ближе к рассвету костры погасли, вскоре солнечные лучи разогнали темноту и сомнения козельчан. Утром в стан Батыя был послан гонец с письмом.

Ответ разозлил хана, не прошло и двух часов, как татары стали обстреливать город камнями и горшками с зажигательной смесью из нескольких метательных орудий, которые у них еще оставались после потерь под Смоленском. Однако обстрел не дал результатов. Камни и горшки падали в воду и у подножья холма, на котором стояла крепость. Лишь несколько камней ударили в бревенчатую стену, не причинив особого вреда. Долгий полет ослаблял силу удара, но подтащить орудия ближе татары не и могли из-за половодья. Реки встали на защиту горожан, создав на пути врагов водную преграду. Некоторые из татар подумывали: «Уж не лесные ли злые духи вновь помогают урусутам». Подумывали, а намерений своих не оставляли. После неудачного обстрела пошли на приступ. Однако напасть на город с разных сторон они не могли, все из-за того же разлива рек, а потому шли на штурм только с одной, южной, стороны.

Здесь-то козельчане и собрали свои основные силы. Татары шли напролом, без поддержки осадных орудий. Подтащить их ближе к крепости с этой стороны мешал крутой скользкий склон. Превосходство в численности не давало преимущества татарам, наступавшим на узком участке по грязевой жиже. Мешая друг другу, падая и снова поднимаясь, они достигли стен, но тут их встретили стрелы, камни, кипящая вода и смола. Татары отвечали, меткими выстрелами сбивая защитников города со стен, но на место павших тут же вставали другие воины. Упорство козельчан заставило татар отступить. Еще две попытки ворваться в город с южной стороны успеха не принесли. На валу осталось лежать не менее двух сотен воинов Батыя. Однако к вечеру потери неприятеля восполнил воинский конный отряд. Это видели и козельчане со стен города, что уменьшило их радость от победы, да и первые потери не вселили в них особого оптимизма. Всех волновала дальнейшая судьба города. Ведь в другой раз они могли и не устоять. Опасаясь ночного нападения, многие не спали. Часть горожан и беженцев из близлежащих деревень собралась на площади, где накануне прошло вече. Пришли сюда и воевода Симеон Вышатич с Аркадием. Белозеров был в камуфлированном костюме, берцах и бандане цвета хаки на голове. На руках красовались тактические беспалые перчатки спецназа. Окинув взглядом толпу молчаливых хмурых людей, средь которых были и бойцы его отряда, Белозеров громко и задорно сказал:

– Чего кислые такие? Радоваться надо.

Воевода Симеон поддержал:

– Верно молвишь, молодец. Чего приуныли, люди добрые?! Али не за вами победа была?! Радуйтесь, что врага в город не пустили! Пусть слышат Батый проклятый и его воины, что нет у нас страха перед ними!

Заметив в толпе скоморохов, Аркадий обратился к ним:

– А ну сыграйте нам, да повеселей! Раздвинься, народ! Дай место для танцев!

Скоморохи заиграли на гуслях, сопелях, бубнах и рожках. Аркадий подбадривал горожан:

– А ну выходите танцевать! Не тормозите! Чего стоите, как столбы фонарные!

Что такое фонарные столбы, козельчане не совсем поняли, однако несколько парней вышли на освобожденное для танцев место, нехотя пустились в пляс. Переваливаясь с ноги на ногу, словно медведи, они пошли по кругу. Белозеров хмыкнул, раздраженно махнул рукой.

– Да кто же так танцует! А ну, скоморохи, играйте быстрее!

Музыканты-потешники прибавили темп, но, тем не менее, задора танцующим это не прибавило. В дело пошла техника из двадцать первого века. Аркадий вытащил из нагрудного кармана куртки суперсовременный навороченный сотовый телефон. Ритмичная оглушающая музыка заполнила площадь. Белозеров передал сотовый Симеону:

– Держи, воевода!

Симеон опасливо взял из его руки коробочку стального цвета, стараясь перекричать музыку, громко спросил:

– Откуда у тебя чудо такое? Слыхивал я в сказах про гусли-самогуды, но видывать не видывал.

Белозеров отвечать не стал, потер ладони, разбежался, оттолкнулся от земли, сделал кувырок в воздухе и приземлился на ноги на деревянный помост, с которого утром выступали воевода Симеон и Виссарион. Тут-то Аркадий и выложил все свои познания в танцах и познакомил жителей Козельска с брейк-дансом. Различные движения этого танцевального направления хип-хоп культуры то и дело менялись. За флимором следовал страттинг, за даймстопом вэйвинг, за ними поппинг, верхний брейк переходил в нижний и обратно. Козельчане с изумлением и восторгом смотрели на чудесную коробочку, из которой доносилась музыка, и на то, как Аркадий то ходил роботом, то дергался, словно в припадке, то крутился юлой, стоя на голове, то махал ногами и руками, словно мельница. Танец завораживал. Не утерпела молодежь. Показывая свою удаль, смоленский дружинник из отряда Аркадия Белозерова прошелся на руках, рыжеволосый козельчанин сделал «колесо», один из скоморохов начал кувыркаться. Вскоре более десятка молодцев азартно закружились, заплясали вокруг Белозерова. Подбадривающие радостные крики козельчан встречали приближение ночи. Долетели звуки веселья и до слуха Бату-хана. Хан сжал зубы, заиграл желваками, сдерживая ярость. Урусуты издевались над ним и его воинами. Этого он им не простит. Еще не было такого города, который татары не взяли бы. Участь Козельска была предрешена. Бату-хан принял решение – он будет стоять у города, пока не овладеет им и не накажет его непокорных жителей. И пусть сейчас у него недостаточно осадных орудий, и они не могут нанести вреда стенам крепости, он будет морить осажденных голодом и терпеливо ждать, как ждет волк, когда добыча ослабнет. А когда к нему подойдут войска сородичей, военачальников Бури и Кадана с метательными орудиями, настанет час возмездия, и тогда он обрушит на город всю мощь и ярость. Сейчас же хан, не в силах больше ее сдерживать, разразился громкой руганью, понося защитников города бранными словами.

* * *

Хан Батый следовал своему плану. Надежды козельчан на то, что неприятельское войско после первой неудачи, постояв под городом, уйдет в половецкие степи восстанавливать силы, не оправдались. Татары уходить не собирались. Они обложили город со всех сторон и время от времени вступали в скоротечные перестрелки с его защитниками. Козельчане отвечали, и не только стрелами, но и частыми вылазками. Отец Виссарион укреплял дух осажденных Божьим словом и рассказами о славных русских князьях Святославе Игоревиче, Владимире Мономахе, о греческом царе Леониде Спартанском и Великом Александре Македонском, а также о библейском герое Давиде, одолевшем Голиафа, превосходившего его силой. Козельчане же, не теряя времени, с помощью опытных воинов во главе с Аркадием Белозеровым обучались воинской науке. Сперва некоторые из горожан артачились. Первым воспротивился молодой рыжеволосый козельчанин, который прежде показывал колесо во время танцев. Ему претило, что ровесник его поучает.

– Чему тут учиться: копьем ткнуть или мечом ударить – ума много не надо. Не велика наука – на рать идти.

Аркадий возразил:

– Смотря как ударить, – Белозеров обернулся к одному из дружинников. – Неждан, дай ему меч.

Дюжий дружинник вынул из ножен меч, отдал рыжеволосому. Козельчане и воины из отряда Аркадия образовали круг, в середине которого оказались поединщики. Белозеров вытащил из-за спины самурайский меч-катану.

– Бей!

Рыжеволосый смутился:

– Взаправду?

– Бей по-настоящему, будто перед тобой враг!

– Я ведь и поранить могу.

– Попробуй.

– Ну, гляди. Не обессудь, ежели чего.

Рыжеволосый размахнулся, с силой ударил мечом сверху вниз. Аркадий отбил удар. Отбил и все последующие атаки. Рыжеволосый остановился, тяжело дыша, произнес:

– Ловок ты, однако. Коли меня этому научишь и других, польза будет, а от боя твоего рукопашного какой толк? Супротив копья или меча с голыми руками не попрешь.

Белозеров вернул катану в ножны.

– А ты попробуй.

– Не дури, паря. А ну как задену, на кого пенять станешь?

– Бей, говорю, не мандражируй.

– Не чего?

– Не бойся, значит. Ты уж, парень, извини, так мы, неблагодарные ваши потомки, язык свой загадили и слова многие исконно русские позабыли. Ну да ладно, это тема отдельного разговора. Бей давай!

Рыжеволосый пожал плечами.

– Твоя воля.

Поединок возобновился. Рыжеволосый вновь пошел в атаку, но его удары не достигали цели. Аркадий то и дело уворачивался, рыжеволосый все больше распалялся. Наконец Белозерову надоела игра в кошки-мышки. Неожиданно он шагнул к рыжеволосому, одной рукой перехватил запястье, подсел, ухватил второй рукой ногу противника, резко приподнялся, перекинул его через себя. Рыжеволосый упал на спину. Аркадий навис над козельчанином, поучительно спросил:

– Теперь ты понял, для чего рукопашный бой нужен?

– Отчего же не понять. Понял. Ты вона как доходчиво объяснил.

Белозеров улыбнулся, подал руку поверженному противнику.

– Вставай.

Рыжеволосый ерепениться не стал, помощью воспользовался. Поднялся, отряхнулся, изрек:

– Такой науке, у такого знатока и поучиться не зазорно. Говори, что и как делать, все исполнять буду.

– Как звать тебя?

За рыжеволосого ответили козельчане:

– Звать его Мякита, голова соломой набита.

– Молвили ему, мол, учись да помалкивай, а он, негораздок, сумничать решил.

– На то он и есть Мякитка, рот как калитка.

Рыжеволосый Мякита погрозил увесистым кулаком в толпу:

– Ужо я вам, языкатые, покажу, как насмехаться надо мной.

Аркадий успокоил:

– Ты вот что, Мякита, вставай вместе со всеми, дальше заниматься будем. И запомни, главное – сблизиться с противником вплотную, чтобы он ни мечом, ни копьем воспользоваться не мог, а уж тут бей его руками, ногами или ножом…

Ежедневные занятия по рукопашному бою и владению холодным оружием вскоре сделали из козельчан первоклассных воинов. В помощь им, под руководством Аркадия, были построены два метательных орудия. Татары немало удивились, когда к ним в лагерь прилетели бревна, камни и горшки с зажигательной смесью, изготовленной Белозеровым. Опасаясь повторения обстрела, Батый отодвинул передовые позиции подальше от города. Мало того, по инициативе Аркадия козельчане использовали хитрости. Опыт, прежде обретенный Кириллом в стычке с разведывательным отрядом татар под Смоленском, пригодился Белозерову сейчас. В один из дней на стенах появились набитые соломой чучела и одетые в доспехи с ног до головы дружинники, рядом с которыми встал и Аркадий в пуленепробиваемом жилете и шлеме. Во время очередной перестрелки татары к своему удивлению увидели, что их стрелы не причиняют вреда козельчанам. Среди воинов Бату-хана поползли слухи, что злобные лесные духи урусутов, как и под Смоленском, снова пришли им на помощь. В подтверждение тому текущей ночью со стен города раздался многоголосый жуткий вой и ужасный рык, на надвратной башне засветился глаз невиданного чудовища, исходящий от него луч зашарил по лагерю передового отряда татар, осаждавших город со стороны южного вала.

Татары не знали, что это очередной спектакль, затеянный по инициативе Аркадия и Виссариона. Когда он закончился, Белозеров протянул отцу Виссариону рожок.

– Держите, батюшка, жути мы на татар нагнали, теперь пора вылазку сделать.

Утром осаждающие не досчитались десятка воинов, стоявших в карауле. В стане Бату-хана заговорили, что одноглазое чудище утащило их в реку. Татары не знали, что вой производился двумя десятками дружинников, рык рожком Виссариона, а светящимся оком был мощный тактический фонарь. Исчезновение караульных татар было результатом вылазки козельцев.

Не знал об этом и Бату-хан, а потому решил пресечь разрушающие дисциплину слухи жесткими мерами, приказав рубить голову каждому кто заговорит о всемогущих лесных духах урусутов. Появление лесных духов не повлияло на решимость Батыя взять город. Прекратить упорство хана, памятуя о сотнике Меркурии, убившем темника Шону, и Соколикове, взявшем в плен нойона Ганхуяга, решил и Аркадий Белозеров. На это его вдохновила предыдущая удачная вылазка. Однако следующая попытка оказалась менее удачной. В стан врагов десяток отчаянных козельцев во главе с Белозеровым пробрались в татарской одежде. Они уже почти подобрались к шатру Батыя, когда поднялась тревога. Ее поднял полоумный старик-шаман. Он сидел неподалеку от временного жилища великого хана и, взирая на луну, нашептывал заклинания против злобных лесных духов. Заклинания должны были защитить Батыя и весь татарский стан, но защитником оказался сам степной колдун. Непостижимым образом шаман почувствовал в ночи их присутствие и приближение к шатру Батыя. Визгливый крик: «Духи! Они здесь! Спасайте хана!» – поднял на ноги весь вражеский лагерь. Телохранители плотным кольцом окружили шатер. И все же Аркадий успел заметить полоску света и силуэт человека у входа в шатер. Почти не целясь, он выпустил стрелу. Белозеров очень надеялся, что руки и глаза его не подвели, и стрела достигла цели, но убедиться в этом времени не было, теперь только ночь, быстрота и везение могли спасти ему и его бойцам жизнь. В суматохе удалось вернуться в город. Вернуться ни с чем. Точный выстрел Аркадия поразил не ту цель. Он не знал, что стрела пронзила одного из слуг хана, когда тот выходил из шатра…

Наутро в татарском стане приступили к расследованию ночного происшествия. Батый решил выяснить, кто пытался совершить на него покушение: русские или его недоброжелатели из своих, коих у хана хватало. Чего только стоил нелюбимый им своевольный злопыхатель и пьяница Бури. Однако большинство в татарском стане считало, что это дело рук лесных духов. Впрочем, сам хан лесных духов не боялся, а покушение не поколебало его намерений. Теперь козельчанам оставалось уповать только на бога, собственную стойкость и скорую помощь от черниговского и смоленского князей. Надеялся на помощь князей и Аркадий. Белозеров верил, что Кириллу и Терентию удастся убедить смоленского князя Всеволода Мстиславича. Каждый день он поднимался на одну из городских башен и с надеждой смотрел в сторону Смоленска, но день шел за днем, неделя за неделей, минул месяц, а помощи все не было.

Время от времени поднимался с ним на башню и отец Виссарион. Поднимался не один, с голубем, которого отпускал полетать. Воркута всякий раз возвращался к хозяину. Аркадия такое развлечение священника удивляло, а потому он не преминул спросить:

– Отец Виссарион, чего это вы все с вашим Воркушей возитесь? Летать он уже может, так отпустили бы его на волю, или вы из него почтового голубя сделать хотите?

Священник поднял указательный палец вверх, поучительно изрек:

– Голубь есть символ Святого Духа, третьей ипостаси Троицы.

– А еще символ мира.

– Верно молвишь. Придет время, и вяхирь этот нам еще службу может сослужить немалую, только для этого подождать нужно.

Дни шли, а они ждали. Ждали, пока голубь обретет полезный навык, ждали помощи от князей Земли Русской. Им было неведомо, что ожидания их тщетны…

* * *

По прибытию в Смоленск, Кирилл и Терентий сразу же направились к князю. Всеволод встретил их в трапезной с немалым удивлением. Усадил за стол, встревожено спросил:

– Что заставило вас возвернуться? Я думал, вы уже далече от города. Ужель, снова татары окаянные решили на Смоленск напасть?

Князю ответил Терентий:

– Возвернулись мы из-за поганых. Только ныне опасность грозит Козельску.

Кирилл добавил:

– Городу помочь надо.

Всеволод утер губы, огладил русую ухоженную бородку.

– Почему это я должен помогать козельскому удельному князю, пусть ему князья черниговские и новгород-северские помогают.

Соколиков нахмурился:

– Не учит вас, князей, жизнь. Ужель не ясно, что только в единении сила.

Всеволод пронзил его строгим взглядом:

– Дерзок ты больно! Князей поучать удумал!

Терентий поддержал Соколикова:

– Не гневайся, Всеволод Мстиславич. Кирилл правду молвит. Если объединиться с черниговцами и другими князьями, можно ударить Батыю в тыл, а из города помогут. Войско татарское многими битвами и взятием городов истощено, полоном и добычей изрядно отяжелено, да и поражение под Смоленском им силы не прибавило, так что одолели раз, сможем и другой.

Князь нервно сжал кулаки.

– Ишь, какой прыткий! А Смоленск и княжество свое с кем оставлю?! После татар воинов, почитай, вполовину меньше осталось, а у меня литовцы под боком. Они только и ждут, чтобы город разорить. Кто его защищать будет? Княжество и без того ослаблено.

Кирилл обреченно махнул рукой:

– Все ясно, похоже, что нам здесь делать нечего. Как говориться: «Своя рубашка ближе к телу», – А мы ради тебя и княжества твоего своими жизнями рисковали!

Соколиков встал, собираясь выйти из трапезной, но Всеволод остановил:

– Постой! Ты глянь на него, обиделся, словно девица. Дело это серьезное, тут очень подумать надо, прежде чем на дело решиться. Вестимо, что слово скоро молвиться, да не скоро дело делается. Надо гонцов послать к другим князьям, посоветоваться, подготовиться, а уж потом на татар идти. Ждите покуда. Как дело содеется, вам о том сразу известно станет.

С тем и покинули широкий княжий двор. Ждать пришлось долго, почти месяц провели в Смоленске. Прождали впустую. В один из дней князь Всеволод Мстиславич через посыльного вызвал их к себе. Встретив Кирилла и Терентия на крыльце, с серьезным видом сообщил:

– Вот что я вам скажу. Помощи Козельску не будет. Иные князья с нами идти отказались.

Не хотят, опасаются, что повторится то, что на реке Калке прежде содеялось. Не верят, что татар можно одолеть. Опять же, князь Мстислав Глебович в Чернигове сидит, а Михаил Всеволодович в Киеве, и на выручку к козельчанам не идут, помощи не просят, а это их владения. Михаил-то сам прежде Евпатию Коловрату, послу рязанского князя Юрия Ингваревича в помощи отказал. Припомнил, что ранее не пошли с ним на Калку против поганых. Говаривал: «Если бы мы тогда поганых на Калке били, то они бы сейчас к вам не пришли», – кроме того, стало мне известно, что войска двух татарских царевичей воевод, пограбив русские города, идут к Козельску, дабы соединиться с царем Батыем. С такой великой силой нам в одиночку не совладать, а потому не обессудьте, свою дружину я на погибель не пошлю, да и город без защиты не оставлю. А посему могу посодействовать вам, только разрешив набрать охотников, как в прошлый раз, и коней дам, которых у татар отбили.

Кирилл низко поклонился, со скрытой иронией произнес:

– И на том спасибо, князь.

Через день отряд в сто пятьдесят вооруженных всадников мчался к городу Козельску во главе с Соколиковым и Терентием. На пути следования им несколько раз попадались сожженные дотла деревни, кровавый след войска Батыя, который огнем и мечом прошелся по русской земле. С каждым разом гнев все больше закипал в сердцах воинов маленького воинского отряда. Когда до города Козельска оставалось менее половины одного конного дневного перехода, они неожиданно наткнулись на большой татарский отряд. Первым опасность почуял Терентий. Он поднял руку вверх, малая дружина смоленских охотников, повинуясь жесту старшего, остановилась. Теперь уже и Соколиков слышал отдаленное ржание лошадей. Терентий посмотрел на Соколикова, приглушенным голосом произнес:

– Надо бы нам в лесу схорониться.

Кирилл согласно кивнул.

– Уводи людей.

Терентий молча указал подчиненным рукой на лес и сам направил коня прочь с дороги. За ним последовали Кирилл, Анастасия и остальные воины. Десяток спешенных воинов вместе с Кириллом и Терентием остановились и притаились у дороги, остальные увели коней в чащу. Животные, признав своих степняков, могли храпом или ржанием невольно выдать их присутствие, ведь подаренные князем Всеволодом лошади были татарские. Сами татары не заставили себя ждать. Вскоре на дороге появились всадники. Они мелькали между веток деревьев и кустарника, за которым залегли смоляне, нескончаемой чередой. Десяток за десятком, сотня за сотней, они тянулись и тянулись вереницей в сторону Козельска. Оглушительно ржали лошади, ревели верблюды, скрипели повозки. Это был не малый отряд, а многочисленное подразделение татарской армии. Терентий подсунулся к Кириллу, зашептал:

– Похоже, это одно из двух войск, о которых прежде князь Всеволод молвил.

– Похоже на то. Туговато теперь козельчанам придется.

Они не ошиблись, это было войско Кадана, внука великого Чингизхана. Соколиков хотел что-то добавить, но в это время справа от них раздался истошный крик. Татарский всадник, решивший справить нужду на обочине, заметил русских воинов. Он-то и поднял тревогу. Один из смолян выстрелил из лука, стрела пронзила горло татарина. Крик прервался, но было поздно. Соколиков скомандовал:

– Бежим.

Разведчики бросились вглубь леса. Вслед им полетели стрелы. Одна из них легко ранила Кирилла в бедро. Превозмогая боль, он продолжал бежать. Потерь избежать не удалось. Еще три стрелы догнали людей его отряда. До чащи, где спрятались остальные воины, добежали семеро, но и им грозила смертельная опасность. Татарские всадники мелькали между деревьями совсем близко. Смоляне вовремя пришли на помощь своим командирам. Их стрелы и мечи разили неприятеля одного за другим. Неожиданное нападение на время остановило врагов, но их становилось все больше. Кирилл сел на коня, крикнул Терентию:

– Уводи людей! Спасай Анастасию! Я их задержу! Иначе все здесь поляжем!

Терентий, понимая правоту слов Соколикова, поспешил исполнить приказ. С Кириллом остался десяток воинов. Вместе с ними он и вступил в неравную схватку против татарских всадников. Теперь у него не было ничего из оружия будущего, оставалось надеяться только на силу, ловкость и опыт. Они-то, а еще воинское умение, помогли ему выстоять некоторое время против многочисленных врагов. Кириллу удалось отсечь руку первому из нападавших, проткнуть мечом второго, столкнуть с коня третьего, а потом боевая дубина татарского воина опустилась на его голову, защищенную лишь черным беретом морского пехотинца. Жуткая боль бросила в беспамятство, звенящая тишина и темнота окружили его.

* * *

Он снова был в жаркой восточной стране. В бреду ему снилась пустынная местность и возвышенность, окруженная со всех сторон боевиками. Вокруг его товарищи, убитые и живые, последних с каждой секундой становится все меньше, а врагов все больше. Только это теперь не боевики, а вооруженные автоматами головорезы хана Батыя. Они совсем близко. Один из них щерится, бросает гранату. Оглушительный взрыв, нестерпимая боль в голове… Кирилл открыл глаза. Над ним упертые в серое небо макушки деревьев. Пробуждение отозвалось тупой болью в голове. Он тихо застонал, провел языком по пересохшим губам, ощутил во рту привкус крови. Кирилл коснулся головы рукой. Вместо берета тряпичная повязка. Прикрыв на короткое время глаза, он попытался вспомнить последнее, что с ним произошло. Воспоминания обрывались на стычке с татарами в лесу. Потом был удар по голове. Кирилл снова открыл глаза. Теперь небо и деревья заслонило лицо Терентия.

– Слава богу, очнулся? Как ты? Уж больно ты кричал в беспамятстве. Все чертей поминал, духов и еще каких-то бандерлоков.

Соколиков ответил ему несколько охрипшим голосом:

– Не бандерлоков, а бандерлогов. Это я так своих врагов называю.

– Бог с ними, с твоими бандерлогами, сам-то как?

– Попрет. Что со мной? Где мы?

– В лесу. Тебя дубиной с коня сбили, мы было подумали, что ты богу душу отдал. Ан нет, сдюжил. Два дня, почитай, в беспамятстве пролежал, уж и не знали, выживешь ли. Говорил я тебе, чтобы шлем надевал, а ты не слушал. Сказано, что береженого Бог бережет.

Кирилл попытался приподняться, но тошнота, головокружение и боль бросили его назад. Терентий предостерег:

– Ты бы не вставал. Рано тебе еще, как бы хуже не сделалось.

Соколиков снова облизнул губы, попросил:

– Воды бы мне попить.

Терентий сходил к коню, принес емкую чарку с водой. Кирилл с жадностью осушил деревянную посудину, отдал Терентию:

– Что случилось после того, как меня вырубили, то есть ударили по голове?

– Мы начали уходить, да только недалече ускакали, снова на поганых наткнулись. Повернули назад. В это время татары пытались тебя связать беспамятного. Мы отбили и с тобой в другую сторону поскакали. Однако вороги окаянные за нами увязались. Хотели нас, как зверя, со всех сторон обложить. Только как молвится – на Руси святой, каждый кустик свой. Уйти от них удалось, только нас теперь сотня и наберется. Вот и сидим здесь, как медведи в берлоге.

– Анастасия как?

Терентий отвел взгляд, с горечью в голосе вымолвил:

– Проглядел я Анастасьюшку. В полоне моя сестренка оказалась. Не углядел в суматохе, как татарин поганый на нее аркан накинул и с лошади стащил. Мне о том один из наших людей после поведал. Где она теперь, неведомо. До смерти себе этого не прощу! Прав ты был, не след было ее с собой брать!

Кирилл скрипнул зубами, застонал от боли, потери и бессилия.

– Ничего, найдем. Татары к Козельску пошли, там ее искать следует, во вражеском стане. Надо туда выдвигаться.

– Двинемся, придет срок, а покуда ты денек-другой полежи, как на ноги крепко встанешь, тогда и дела вершить станем. Да, чуть не забыл. Вот шапка твоя. Подобрал, когда тебя у татар отбивали. Держи, – Терентий протянул Соколикову черный берет морского пехотинца. Кирилл благодарно посмотрел на Терентия.

– Спасибо, брат!

На ноги Белозеров встал уже на следующий день. К наступлению ночи отряд подобрался поближе к татарскому стану и притаился в леске неподалеку от города. Ночью Кирилл и Терентий попытались пробраться во вражеский лагерь и отыскать в нем Анастасию, но попытка оказалась неудачной, их приметил один из бдительных караульных и поднял тревогу. Вернулись ни с чем. Утром, глядя из-за кустов на осажденный Козельск, Соколиков сказал:

– Пробраться бы в город, дать знать Аркадию, что мы здесь. Дружина у нас небольшая, но, может, чем и пригодимся.

– Думаю, что и внутри им воины лишние не помешали бы.

– Это верно, только всем отрядом туда не пробиться.

– Есть у меня задумка, как козельчанам воинами помочь, а заодно и дух укрепить.

– Выкладывай.

– Заявимся к татарам сами, попросимся к Батыю на службу, а когда на город приступом пойдем, то к своим переметнемся.

– Переметнемся, только сначала свои же нас и перебьют. Откуда им знать, что мы не предатели.

Терентий не сдавался:

– Я в татарскую одежду переоденусь, в город проберусь, перемолвлюсь с козельчанами и назад возвернусь. Заодно разведаю в стане вражеском, где они полон держат, кто знает, может, поможет Господь, отыщу сестрицу.

– Рискованно все это. Неизвестно, как с нами хан Батый поступит, если мы к нему на службу попросимся.

– У него воинов на Руси изрядно полегло, вряд ли он от помощи откажется. Да и если русичи русичей убивать станут, ему потеха и удовольствие. Думается мне, что он нас первыми на приступ бросит, вот тут-то мы и обратим мечи против татар. Опять же, не зря говорится, что сиднем сидеть – ничего не иметь.

– Что ж, может, ты и прав. Под лежачий камень вода не течет. Давай попробуем.

* * *

Время шло, вовсю разгулялся апрель-цветень, с каждым днем становилось теплее и солнечнее. Исчезли на реке льдины, горожане сняли зимние одежды, запахло первоцветом, к солнцу и теплу потянулась молодая трава. Пора бы и землицу пахать, да не до того, враг на той землице стоит, не дает мужику трудными делами заняться. На смену апрелю пришел май-травень, а татары из-под Козельска все не уходили, не появилась и помощь от смоленского князя. Зато пришла она к Батыю. Два войска под предводительством Бури и Кадана подошли к городу. Широко раскинулись по округе многочисленные вежи степняков. Силы Бату-хана удвоились. Необозримым морем растеклись они вокруг Козельска. Теперь можно было покончить со «злым» русским городом, но прежде предстояло как следует подготовиться к тому, чтобы этот удар был последним и смертельным.

Татары, используя пленных, насыпали землю и устанавливали на площадки метательные осадные орудия. Осажденные с тревогой наблюдали за приготовлениями неприятеля. Попытки помешать их приготовлениям не увенчались успехом. Две ночных вылазки татары отбили. Среди тягостного ожидания беды радостным стало появление в городе смоленского сотника Терентия. Радость улетучилась, когда он сообщил, что из Смоленска им на помощь пришла только сотня воинов. И все же дух козельчан поднялся. На совете решили, что полусотня попытается по придуманному сотником Терентием плану пробраться в Козельск, а другая часть пришедшего на помощь отряда останется на всякий случай в засаде, за спиной татар. С таким решением, а еще с приветом Кириллу от Аркадия сотник Терентий отправился назад. Козельчанам же оставалось ждать приступа.

Штурм начался через неделю, а перед тем в стан Батыя пришел полусотенный отряд русских воинов под рукой сотника Терентия. Волею судеб встретил его нойон Ганхуяг со своими воинами, он же и передал хану Бату просьбу русских поступить на службу в татарское войско. Хан великодушно согласился принять русских воинов, но, как и предполагал Терентий, повелел пустить в бой первыми в составе воинского подразделения нойона Ганхуяга, чтобы проверить их верность. План Терентия удался, но едва не рухнул благодаря старому знакомому по Смоленску, одноглазому вору Долмату Кривому. Разбойник первым признал Терентия, вскипела в нем притухшая жажда мести, потому и подошел он в удобный момент к Ганхуягу с советом:

– Ты бы, нойон, не верил русским, а особо сотнику их Терентию. Не зря они в ваш стан пришли, видимо, затеяли недоброе.

Ганхуяг над ответом долго не думал.

– Вот и приглядишь за ними, а заодно и узнаешь их замыслы.

Долмат обреченно вздохнул, опустил голову. Вот и нажил себе занозу. Хотел отомстить за обиду чужими руками, теперь придется самому. Но предвкушение радостного мига отмщения заставило взяться за дело с охотой. Да и хозяину, коим являлся нойон Ганхуяг, надо было подчиняться, неподчинение грозило смертью.

Вечером Долмат, улучив момент, подошел к Терентию.

– Здравствовать тебе, сотник.

Терентий грубо бросил:

– Тебе, переметчику, того не пожелаю.

– Отчего же переметчику? Не по своей воле я здесь оказался. Сложилось так. Боярин Гордей велел нам из Смоленска бежать, смертью лютой грозил. Вот я с двумя сотоварищами своими и бежал, да только на татар наскочили. Другов моих убили, а меня поганые в полон взяли, в ногу стрелой раненого. С той поры хромаю.

На мое счастье татары заплутали, я им путь правильный указал, а они меня убивать не стали, проводником у себя оставили. Хотел бежать, да куда без коня с ногой пораненной. Ты вот меня переметчиком назвал, а сам со своими воинами не переметнулся ли к татарам?

Терентий неприязненно глянул на разбойника.

– Переметнулся, только это не твоего ума дело. Да и не зачем мне с тобой, татаем подлым, речь вести.

Терентий собрался уходить, Долмат остановил:

– Погоди! Знаю, неспроста ты своих воинов в стан вражеский привел. Верно, супротив татар замышляешь. Я ведь татарам недруг и тебе против них могу пригодиться. Ты только скажи, что надо делать.

Терентий задумчиво постоял, почесал затылок.

– Что ж, коли хочешь татарам навредить, следуй за мной.

– Пойдем, – Долмат радостно потер ладони, а про себя подумал: «Вот и попалась мышь кошке в лапы. Сам в силки, мною расставленные, лезет сотник».

Радость одноглазого разбойника и вора была преждевременной. Терентий подвел его к юрте Ганхуяга, где неожиданно повалил на землю. Сев на него верхом, закричал:

– Давай веревку! Вяжи предателя!

На крик сбежались татарские воины, из юрты, с обнаженной саблей, выбежал нойон. Устремив на русских гневный и встревоженный взгляд, спросил, что случилось. Терентий, не слезая с Долмата, поведал нойону о том, что тот подговаривал его убить хана Батыя и бежать из стана в Козельск. Слова сотника перевели нойону, хотя он и без того понял, о чем идет речь. Собравшиеся у юрты воины загомонили, послышались крики, требующие скорой расправы над предателем-проводником. От смерти разбойника спас Ганхуяг. Нойон велел воинам разойтись, а Терентия отправил к своему отряду, сказав, что это была проверка на верность хану Бату. Долмат Кривой получил в благодарность от нойона пинок в живот и ругательства, но разбойник был несказанно счастлив, поскольку ему посчастливилось остаться живым. Своим же врагам, к коим причислял теперь, кроме Терентия, и нойона Ганхуяга, он пожелал скорейшей смерти во время приступа Козельска.

* * *

К приступу татары готовились тщательно. В течение трех дней метательные орудия разрушали стену со стороны южного вала и жгли город. Обстрел не прошел даром, в стене образовался пролом. Сюда-то и ринулись татары. Впереди них, на острие атаки, шли русские воины, возглавляемые смоленским сотником Терентием. Козельчане успели соорудить позади пролома подобие высокой баррикады из камней и бревен. Здесь и встретили злого ворога. Преждевременно не высовывались, переждали обстрел из луков, а после пропустили в город воинов Терентия, когда же, вслед за ними, к вершине баррикады подобрались татары, ударили сами. Звон мечей, треск сломанных копий, крики и стоны взвились над городом. Аркадий бился плечом к плечу с воеводой Симеоном. Воевода напоминал ему Добрыню Никитича, изображенного на известной картине Васнецова «Три богатыря». Силой и воинским умением он тоже не уступал былинному богатырю. Тяжелая шипастая палица пропеллером крутилась у него над головой, время от времени опускаясь на головы татарских воинов. Удары были такой силы, что после первого уже никто не вставал. Белозеров орудовал катаной, время от времени пуская в ход ноги. Сразив очередного противника и оттолкнув следующего ударом ноги в живот, он увидел, что воевода увлекся сечей и оказался в окружении неприятелей. С криком «За мной! Спасай воеводу!» Белозеров кинулся на врага. В последний момент он успел пронзить спину татарского воина, который пытался ударить Симеона саблей сзади, однако уберечь воеводу от ран не удалось. Татары успели изрядно пометить богатыря воеводу копьями и саблями. Израненного Симеона, прикрывая щитами и отбиваясь от татар, увели в город. Его отсутствие заставило козельчан попятиться, но Аркадий не дал этого сделать. С призывом отомстить за его раны и смерть товарищей он ринулся вместе с воинами смоленского отряда Терентия на татар, за ним последовали козельчане. Эта атака была отбита. Отбили защитники города еще два штурма, затем наступили сумерки. Они принесли долгожданный отдых и тяжкие раздумья. Эта победа досталась козельчанам большой ценой, почти половина защитников города пала в этом бою. Получил смертельную рану и Терентий. На этот раз спасти его от смерти не удалось. Истощился город людьми воинскими, истощился, невзирая на экономию, и съестным припасом. Тяжелые дни наступили для козельчан. Крепко призадумались осажденные. Было ясно, второго штурма Козельск не выдержит. На совете у князя Василия Аркадий предложил выход. Памятуя о битве на болотах у Смоленска, он избрал тактику Меркурия.

– Помощи нам ждать неоткуда. А одним долго не продержаться. Короче, капец. Иным словом, худо дело. В создавшейся оперативной обстановке я вижу единственный выход, конкретнее – сделать вылазку. Татары вряд ли будут ожидать ее после сегодняшней мясорубки. Если ударим под утро, то застанем их врасплох полусонными. В первую очередь надо уничтожить осадные машины и, если повезет, добраться до Батыя и грохнуть, извиняюсь, лишить его вражье величество жизни. Сегодня взяли мы в бою знатного пленника, нойона, князька татарского. Воевода Симеон его своей палицей ошеломил, вот мы его беспамятного в город и притащили. Пленника этого Ганхуяг зовут.

– Тьфу ты, имена то у них какие поганые, – не удержался один из бояр.

– Какие есть. Имя это, с его слов, по-русски можно истолковать как «стальная кольчуга».

– И что же этот, как его, Ганэ-э, прости Господи, Кольчуга?

– А то, что видел я прежде этого Ганхуяга в Смоленске. Не в первый раз ему в плен русский попадать. Так вот, учинили мы ему допрос с пристрастием и спросили, как добраться до Батыя. Оказалось, что малыми силами или в одиночку к нему не пробиться. Отборные воины охраняют его день и ночь: во время советов, приемов и сна. Живет и спит он в середине стана. У него три юрты, и каждую ночь он спит в одной из них, а в какой, неизвестно. Юрты эти охраняют три кольца воинов. Ганхуяг сказал, что Батый опасается за свою жизнь, поскольку у него враги не только среди русских имеются, но и среди своих. Опять же, не забыл он и про неудачное прошлое наше покушение на него. В общем, достать царя татарского очень непросто, о том мне прежде еще сам смоленский сотник Меркурий рассказывал, а потому, думаю, пробиваться к нему надо большим отрядом. Вот и можно попробовать это сотворить во время вылазки. Возможно, что татары, оставшись без предводителя, уйдут от города.

Воевода Симеон, с перевязанной головой и рукой, возразил:

– Это вряд ли. Свято место пусто не бывает, убьешь Батыя, найдут другого вожака, однако попробовать можно. Глядишь, и сподобит Господь свершить дело славное и спасти город.

Симеона поддержал приглашенный на совет князем Василием отец Виссарион:

– Это верно воевода молвит, тут, как в сказах, одну голову у змея многоглавого отрубишь, другая появится. Однако вылазку делать надо и змея этого в сердце бить. В орудиях метательных таится для нас великая опасность. Главное – их уничтожить, а уж с Батыем поганым, как получится.

Подумали, потолковали, на том и порешили. В особый отряд отобрали самых сильных и умелых в воинском деле, коих набралось триста человек. Аркадий невольно вспомнил рассказы Виссариона о царе Леониде и трехстах спартанцах. Возможно, их ждала та же судьба, они должны были использовать последний шанс спасти город. Остальных, раненых, немощных и два десятка княжеских дружинников, во главе с раненым воеводой Симеоном, оставили оборонять город. Старшим отряда, как автора плана действий, назначили Белозерова. Один из бояр возразил, ссылаясь на молодость Белозерова. Воевода его осадил:

– Не по возрасту судят, а по уму и опыту, а его у Аркадия предостаточно. Он под Смоленском татар бил и здесь с нами плечо к плечу стоял супротив ворога. Если бы не он, то не стоять мне сейчас перед вами. О том молчу, сколько советов его в пользу пошло, да и очи у него имеются, в коих ночью словно днем видно. А посему ему надобно воинов на поганых вести. На него вся надежда. Ему ныне быть воеводой Козельским!

С Симеоном согласился малолетний князь Василий, княжна и все остальные. Ближе к рассвету Аркадий повел воинов к татарскому стану.

* * *

Они появились из тумана, словно призраки. Татары, как и предполагалось, вылазки не ожидали, уверенные в том, что жители Козельска заняты укреплением стен, но они ошиблись. Караульные были ликвидированы без единого звука. Козельчане беззвучными тенями заскользили по вражескому лагерю, уничтожая спящих татар и щедро поливая родную землю кровью чужаков. Аркадий надеялся незаметно пробраться к юрте Батыя, но этого не случилось. Тревога поднялась, когда русские воины достигли метательных орудий. Теперь уже было не до хана Батыя. Аркадий сунул в костер заранее приготовленный просмоленный факел. То же начали делать и остальные воины. Сотни огненных цветков полетели в осадные машины, десятки топоров заработали, разрушая смертоносные конструкции. Как и под Смоленском, в татарском стане началась неразбериха. Этим воспользовались козельчане, повязав головы поверх шлемов белыми платками, чтобы в предутреннем сумраке отличать своих от чужих. Они с криками бросились на ошарашенного противника. Аркадий надеялся, что смоленский сценарий повторится, но в этот раз случилось иначе. С рассветом воины Бату-хана пришли в себя и стали отжимать отряд, в котором осталось чуть больше сотни бойцов, от города и теснить к реке.

Белозеров понял, что все кончено. Он бросил взгляд на серебристый браслет на правой руке. Стоило только повернуть испещренный знаками диск влево, нажать на изображение пирамиды, и он снова окажется в безопасности в своем времени. Но Аркадий Белозеров, сын ветерана войны в Афганистане, не мог себе позволить бросить боевых товарищей и сдаваться не собирался, несмотря на предложение татар. Один из них сообщил, что великодушный Бату-хан обещает сохранить храбрым русским воинам жизнь, если они сложат оружие, перейдут к нему на службу и уговорят козельчан сдать город. Аркадий посмотрел на направленные на них острия копий, сверкающие лезвия сабель, натянутые луки татар – смерть была всего в трех шагах. Белозеров обернулся к воинам своего отряда, громко произнес:

– Слушай меня! Бросайте оружие на землю!

Недоуменные, суровые, неприветливые взгляды соратников вперились в Аркадия. Утишив голос, он продолжил:

– Все, кроме засапожников, – отыскав глазами рыжеволосого козельчанина Мякиту, сказал. – Помнишь наш поединок и чему я тебя учил?

Окровавленное, испачканное грязью лицо Мякиты озарилось улыбкой:

– Помню.

– Раз помнишь, значит, знаешь, что делать, передай это другим. Действуем по моей команде, потом прорываемся к лесу.

Белозеров тоже вспомнил об иканцах, сотне уральских казаков, которые в декабре 1864 года три дня в окружении отбивались от десятитысячной армии кокандского правителя Алимкула, а потом пошли на прорыв к крепости Туркестан, где находился русский гарнизон. Части из героев удалось выжить. Надеялся на подобный исход и Аркадий.

К удовольствию татар, русские воины стали бросать оружие на землю. Когда половина из козельчан осталась безоружной, Аркадий вдруг громко скомандовал:

– Поехали! За мной!

Воины отряда Белозерова метнулись к татарам, стремительно сокращая расстояние. Теперь они были лицом к лицу с противником, вооруженным щитами, саблями, копьями и луками, бесполезными в ближнем бою. Хищно сверкнули на солнце ножи-засапожники, остро заточенные лезвия пронзали тела татар, резали горла. Кровавый след потянулся от реки к лесу. Козельчане шли на прорыв, но с каждым шагом их становилось все меньше. Аркадий с болью в душе понял, что до леса им добраться не удастся. Но именно оттуда, из леса, пришла неожиданная помощь. Конный отряд русских воинов, возглавляемый «лесным духом», бывшим морским пехотинцем Кириллом, с криком «Где мы – там победа!», издавая волчий вой, ударил неприятелю в тыл. Татары от неожиданности и суеверного страха попятились и расступились, освобождая козельчанам путь к спасению. Не иначе, к осажденным пришла немалая помощь, если урусуты осмелились напасть на столь большое войско. Они не знали, что это был всего лишь небольшой отряд под предводительством Кирилла Соколикова. Его-то и успел увидеть Аркадий Белозеров перед тем, как обессиленный упал на залитую кровью землю.

* * *

Аркадий и Кирилл сидели у костра, печально взирая на языки пламени и тихо потрескивающие ветки и поленья. Печалиться было от чего. В бою за Козельск погиб брат Анастасии, славный воин Терентий. В последней предсмертной просьбе он попросил Белозерова вызволить сестру Анастасию из татарского плена. Как это сделать, когда вокруг полно вражеских воинов, они не знали. Печалило и то, что им не удалось спасти Козельск, теперь город был обречен. Сил, чтобы помочь козельчанам, у них не было. Из отряда Белозерова к лесу пробилось только тридцать три человека, еще полусотня была под рукой Кирилла. Попытка проникнуть в стан противника, чтобы освободить Анастасию, не увенчалась успехом. Последняя вылазка козельчан сделала татар еще более бдительными. Теперь оставалось одно – попробовать освободить девушку, когда войско Батыя станет уходить в половецкую степь, но прежде надо было посмотреть, что стало с городом. С высоты поросшего лесом холма они весь день наблюдали, как огромный черный хвост дыма тянется от Козельска вдоль реки Жиздры, а зарево пожарищ озаряет город. А ведь там были отец Виссарион, воевода Симеон, малолетний князь Василий, с которым Аркадий сдружился, и многие жители – женщины, старики, дети…

Батыево войско ушло от Козельска через три дня. Батый сжег дотла «злой город». Кирилл и Аркадий увидели только пепел, опаленные останки разрушенного каменного храма, обгорелые бревна и обезображенные трупы людей, которыми не замедлили полакомиться волки и вороны. Приторный запах гари и разложившихся останков перехватывал дыхание. Белозеров стоял с поникшей головой, сглотнув подступивший к горлу ком, сдавленно произнес:

– Мы не смогли спасти город. Если бы Всеволод прислал дружину…

Старческий голос прервал его горькие рассуждения:

– Все, сын мой, предопределено свыше. Никакое вмешательство не может изменить того, что предначертано.

Кирилл и Аркадий обернулись. Перед ними, с перепачканным сажей лицом, растрепанной седой бородой, с лесным голубем Воркушей на плече, стоял Виссарион.

Аркадий обрадовано сказал:

– Отче, вы живы?! Как вам это удалось? Старик ответил уклончиво:

– Господь уберег.

– Что же стало с остальными жителями? С князем Василием, воеводой Симеоном?

– Когда поганые на город поперли, боярин собрал всех, кто мог оружие держать, и вышел на его защиту… В этот раз удержать татар не удалось. Там, у пролома, сложил свою голову воевода. Татары в город рекой потекли. Бились с ними на улицах и старики, и бабы, и юнцы. Да только разве одолеть такую силищу. Кровь по улицам рекою потекла. Княгиню поганые в храме убили, когда она Господу молилась, а князя Василия под настил на площади успели спрятать, где ты пляски устраивал. Только не спасло это душу безвинную. Поганые стали на помосте козельчан казнить, их кровь под настил стекала, место меж досками и землею малое, вот и захлебнулся князь малолетний в крови. Царь Батыга проклятый повелел изничтожить горожан непокорных всех до единого, – Виссарион утер набежавшую слезу. – Даже отрочат, молоко сосущих, не пощадили ироды. В огонь живьем бросали, за ножки хватали и головы о стены разбивали.

Кирилл сжал кулаки:

– Вот сволочи!

Виссарион указал на два десятка человек на пепелище.

– Вон все, кто уцелел. В подполье, подвалах, колодцах схоронились, да еще из ближних сел, кто в лесах прятался, столько же, остальные убиты или уведены в полон.

– Анастасию тоже в полон увели?

Виссарион с тревогой посмотрел на Кирилла.

– Как же так?! А Терентий где?

– Убили, батюшка, Терентия. Он перед смертью просил освободить ее.

– Ох, беда! Жалко молодца! Хороший и смелый был воин! К старшим уважительный. Надо просьбу его исполнить и спасать девицу, покуда не ушли нехристи далеко в Дикое Поле. Я, пожалуй, с вами пойду, она ведь, сиротинушка, мне как дочь стала. Да и не обойтись вам без моей помощи.

– Чем же вы можете нам помочь в этом деле, отец Виссарион?

– Дар у меня от Бога, – Виссарион снял с плеча голубя, погладил по головке. – Да еще Воркута нам поможет.

– Чем в поисках Анастасии нам может помочь голубь, я не знаю, а о ваших способностях помню. Меркурий рассказывал, что вы скотину и людей пропавших можете отыскать.

– Это верно, чуйка у меня.

Кирилл улыбнулся:

– То, что у вас, святой отец, чуйка, я еще во время нашей первой встречи заметил, когда вы нас в кустах у дороги обнаружили.

– Анастасию обнаружить будет куда тяжелее среди множества полоняников, кроме того, воины татарские помехой нам будут. Вот если бы вещица ее у меня была, мне бы было легче искать.

Кирилл на короткое время задумался, потом встрепенулся, полез в нагрудный карман. Через секунду в его руках была красная атласная ленточка.

– Вот. Анастасия, мне ее еще в Смоленске на память подарила. Кто знал, что нам вместе к Козельску пробираться придется.

– Пути Господни неисповедимы, сын мой.

– Это верно, – Кирилл отдал ленточку отцу Виссариону, подошел к коню, вставил ногу в стремя. – А потому не будем терять времени, сейчас дорога каждая секунда.

* * *

Молодой орел парил в синем безоблачном небе, широко раскинув огромные сильные крылья. С высоты полета взирал он зорким оком на бескрайнюю весеннюю степь, уже покрытую зеленеющим ковром молодых духмяных трав. Наблюдал, как медленно ползут по зеленому с проплешинами ковру три гигантские змеи. Он не боялся змей, они часто становились его добычей, но эти гады были особенными. Таких он еще не встречал. Они растянулись на многие километры и состояли из людей, скота и повозок. Орел не знал, что это шло войско великого хана Бату. Шло, чтобы отдохнуть в степных просторах после многих сражений на земле Руси, а потом принудить к полному повиновению половцев, черкесов и алан. Шло, сопровождаемое топотом копыт, бряцанием оружия, криками, гулом голосов, ржанием лошадей, ревом верблюдов, мычанием коров и волов, скрипом деревянных колес. Время от времени в эту оглушающую какофонию звуков, будоражащих девственную степь, вплеталось щелканье бичей, которые использовались не только для того, чтобы подгонять скот, но и для наказания пленников. Таковых в войске Батыя имелось немало. Тысячи русских людей угоняли с собой, словно скотину, монгольские воины. Шла среди прочих сестра Терентия и дочь вяземского боярина Анастасия. Она отличалась от остальных пленных женщин не только осанкой и красотой, но и мужской одеждой. В ней-то она и попала в плен в тот злосчастный день. Анастасия шла, опустив голову, перед глазами дорога, проложенная в степи многочисленным войском хана Батыя, изношенные поршни впереди идущей девушки и нерадостные воспоминания последних дней. Она хорошо помнила, как они нарвались на татар и как Кирилл остался их прикрывать. Однако попытка уйти оказалась неудачной, они во второй раз наткнулись на врагов и повернули назад. Она помнила, как сжалось сердце, когда увидела беспамятного Кирилла, окруженного татарами. Им удалось отбить его у врагов. Татары бросились в погоню. Отряд Терентия стал уходить. Уходила с остальными и Анастасия, и ушла бы, да захромала в неподходящий момент буланая лошадь.

Неудачно прыгнула животина через поваленное дерево, поранила правую переднюю ногу. Захромала, сбавила ход. Тогда-то и обхватил ее тело крепкой хваткой татарский волосяной аркан, сбросив с лошади. При падении она ударилась о землю головой, шлем слетел с ее головы, сознание на короткое время погасло. Когда оно вернулось, Анастасия увидела перед собой темнолицего рябого татарина в металлическом шлеме. Он довольно щерился редкозубым ртом. Да и как не быть довольным, когда посчастливилось завладеть такой добычей. Накидывал аркан на воина, а оказалось, что это девица. Да еще какая! При падении шлем с подшлемником слетели с ее головы, и шелковистые русые волосы рассыпались по земле. Татарский воин на миг представил, как будет гладить их в своей юрте, когда вернется в родное кочевье. Однако его мечте не суждено было сбыться. Нойон Ганхуяг приметил девушку и выменял ее за коня. Зачем простому воину такая красавица, конь кочевнику куда нужнее. Этим же вечером, по прибытию в стан у Козельска, он отвел пленницу к нойону. Анастасия узнала знатного татарина, которого видела среди пленных в Смоленске. Тогда вид богато одетого крепыша был куда менее высокомерным. Ганхуяг удивился, когда увидел, что руки девушки связаны, и спросил:

– Зачем ты связал ее?

– У этой красавицы нрав, словно у дикой кошки наших степей.

Нойон гневно посмотрел на воина.

– Неужели ты думаешь, что я, Ганхуяг, сын Цэрэна, не способен справиться с женщиной?! Развяжи ее!

Воин развязал девушке руки и опасливо отошел в сторону. Ганхуяг приказал:

– Ступай прочь!

Воин поклонился и поспешил удалиться. Нойон подошел к Анастасии, вожделенно взирая на нее при тусклом свете факела, вполголоса стал выговаривать русские слова, коим обучился за время пребывания в Смоленске:

– Э-э, девка, мине много люби, будешь карош кушать, карош спать, юрта жить. Тебе одежда красивый дам. Послушный будешь, жена мине будешь.

Похотливые руки нойона схватили девушку за талию, потянули к себе. Анастасия с силой оттолкнула его от себя. Он пошатнулся, но устоял на ногах. И без того узкие глаза монгола зло прищурились, он ударил девушку ладонью по лицу, швырнул на пол. Анастасия упала на войлочный тюфяк. Ганхуяг попытался навалиться на нее сверху, девушка резко выкинула поджатые ноги ему навстречу. Удар в живот откинул нойона от Анастасии. Она вскочила, бросилась к лежавшему у стены оружию. Ее рука почти ухватила саблю, но в это время цепкие пальцы Ганхуяга схватили ее за волосы сзади. Монгол снова швырнул девушку на пол, прыгнул сверху, зажал ладонью рот. Другая рука потянулась к гайтану на портах. Анастасия исхитрилась, вцепилась в жесткую ладонь монгола молодыми крепкими зубами. От неожиданности нойон приглушенно вскрикнул, ослабил хватку. Этим воспользовалась Анастасия. Она вывернулась из-под него, рванулась к выходу. Ганхуяг громко крикнул по-монгольски.

Два дюжих стражника схватили ее на выходе, выкрутили руки, завели в юрту. Нойон, поглаживая укушенную руку, зло произнес:

– Отведите эту необъезженную, бешеную кобылицу к остальным пленным, когда с нее сойдет спесь, я снова займусь ею. В следующий раз она будет покладистее.

Следующего раза не случилось. На следующий день нойона послали с подчиненным ему отрядом на штурм Козельска. Ганхуяг должен был искупить вину за Смоленск. Тогда ему с трудом удалось избежать смерти и гнева Бату-хана. Ему не сломали позвоночник, не отрубили голову, не зарезали, как барана, не разорвали лошадями и даже не понизили до простого воина. Вместо наказания ему велели первым ворваться в Козельск, однако неудача преследовала его и здесь. Во время приступа города он попытался взять в плен воеводу Козельска, но палица Симеона отправила его в глубокий нокаут. Последствием удара стал плен. Нойон и несколько его воинов провели сутки в конюшне в плену у козельчан, пока их не освободили. Ганхуяг не знал, радоваться ли освобождению, хан мог не простить его второго пленения, но Батый на радостях не стал наказывать неудачливого нойона. Главное, что был взят город, который велено было называть злым. Добыча, взятая там, не стоила жизней убитых воинов, но это не испортило настроения хану. Ганхуяг был счастлив тем, что остался цел и невредим, и когда Батый увидел среди его пленниц Анастасию и пожелал ее себе в наложницы, нойон только обрадовался, что может угодить хану. Бату-хан с любимым беркутом на правой руке, проезжая после охоты мимо вереницы пленных, обратил внимание на высокую стройную красавицу в мужской одежде. Он даже слез с коня, чтобы поближе рассмотреть ее. Надсмотрщики заставили пленников встать на колени, но Батый велел поднять Анастасию на ноги. Гипнотический, властный взгляд великого хана вперился в девушку. Этот взгляд вселял трепет и страх, подавлял волю бывалых воинов, но только не Анастасии. Батый это почувствовал, его взгляд стал мягче, но Анастасия прочитала в нем скрытую угрозу и интерес. Словно из-под земли рядом с ханом вырос Ганхуяг. Подобострастно кланяясь, он спросил:

– Великий хан, могу ли я подарить тебе этот чудесный цветок?

Бату-хан улыбнулся:

– От такого подарка я не откажусь.

– Великий хан, хочу предупредить, что у девушки строптивый нрав, она словно дикая лошадь.

Батый снова обратил взгляд на девушку, он не обещал ей ничего хорошего.

– Я люблю усмирять необъезженных кобылиц. Завтра будет долгая стоянка, приведешь ее вечером ко мне в юрту.

Хан неспешно сел на коня и так же неспешно последовал дальше в окружении телохранителей и советников. Анастасия провожала его ненавидящим взглядом. Ведь этот человек привел на русскую землю безжалостных татарских воинов, которые разорили ее родину сожгли ее город, убили батюшку, заставили бежать из дома. Теперь у нее появилась возможность отомстить. Прежде отец Виссарион рассказывал ей о Юдифи, женщине, которая спасла свой народ от врагов. Она проникла в стан врагов, соблазнила их предводителя и убила его, когда он уснул. Подобное решила свершить и Анастасия. Надо было только немного подождать…

Ночь не дала девушке успокоения, мысли о завтрашнем дне не давали уснуть. Возможно, что он станет последним в ее жизни, ведь она задумала убить самого татарского царя Батыя. Только как это сделать? Многие вопросы мучили ее. Где взять оружие? Как справиться с опытным воином, коим, без сомнения, был Батый? Ответы надо было искать сейчас, поскольку завтра могла быть единственная возможность свершить задуманное. Наверное, брат Терентий и Кирилл подсказали бы, как поступить, но сейчас их не было рядом. Где они и что с ними, она не знала. Думы одолевали, но усталость брала свое, и вскоре сон погрузил ее в свою пучину. И вот она уже в юрте ненавистного хана, его руки терзают ее молодое тело, она пытается оттолкнуть насильника, закричать, но не может, из груди вырывается стон. Батый смеется, отвратительный запах вырывается из его рта. Она отворачивается, видит нож. Он на расстоянии протянутой руки. Пальцы судорожно хватают рукоять. Удар, второй. Батый откидывается на спину, стонет. Лезвие ножа стальным жалом вонзается в грудь хана. Кровь заливает его тело и ложе. Она встает, отбрасывает нож, направляется к выходу, но крепкая мужская ладонь неожиданно ложится ей на плечо…

* * *

Кирилл, Аркадий и отец Виссарион времени зря не теряли, прямо из сожженного града Козельска пустились вдогон за татарским войском. К ним присоединился козельчанин Мякита, коему удалось уцелеть в страшной сече и вырваться из окружения. Вражеское войско нагнали на следующий день, используя навыки искусства маскировки на местности и экстрасенсорные способности отца Виссариона. Стали высматривать полон. Лишь через два дня им удалось обнаружить пленников. Татарские конные воины, словно скот, гнали многочисленную вереницу русских пленников. Они шли цепочками друг за другом, связанные между собой по десять и более человек. В основном это были женщины и дети, мужчин было меньше.

Не было и стариков, зачем нужен старый больной раб?

Время от времени взлетала над пленниками плетка и со свистом опускалась на их плечи, головы, спины. Время от времени падали они обессиленные под ноги своих соотечественников. Не многие поднимались снова.

Кирилл и Аркадий в бессильной ярости играли желваками, скрипели зубами, сжимали кулаки, но помочь несчастным ничем не могли. Не могли они отыскать среди огромного количества пленных и Анастасию. Тут-то и пришел на помощь голубь Воркута. Путешественники во времени немало удивились, когда Виссарион подбросил птицу вверх, заставляя лететь, а сам остался стоять с закрытыми глазами, вытянув руки вперед. Время шло, а священник продолжал стоять с закрытыми глазами.

Аркадий покосился на Кирилла:

– Чего это он?

Соколиков пожал плечами.

– Не знаю, медитирует, наверное, или…

Кирилл не успел закончить фразу, как заговорил Виссарион. Монотонным голосом он стал вещать:

– Вижу Анастасию, здесь она среди пленников. Опасность немалая нависла над ней. Нужно быстрее вызволять ее из полона, – священник поднял веки, посмотрел на Кирилла и Арка-дня. – Вот, пришло время, пригодился нам Воркуша. Его очами увидел я Анастасию.

Белозеров присвистнул.

– Вот так дела! Круто!

Кирилл улыбнулся.

– Помнится, ты жаловался на отсутствие у нас дронов и квадрокоптеров с видеокамерами. Вот тебе, господин Белозеро, пожалуйста, Воркута, биологический дрон-разведчик исполнения первой половины тринадцатого века.

– Сума сойти! Я и раньше предполагал, что человечество пошло не тем путем развития. Вместо технологий надо было развивать способности, заложенные в нас самих.

– Согласен, – Кирилл задрал голову вверх. В ясном синем небе он увидел летящего к ним голубя. – А вот и наш крылатый друг. Отец Виссарион, готовьтесь к посадке вашего подопечного.

Посадки не случилось. Голубя заметил не только Белозеров, но и степной орел. Хищнику не понравилось появление чужака. Чужаков хватало и без того, некоторые из людей, которые двигались вместе с войском, везли с собой его соплеменников и время от времени выпускали их для охоты. Могучие беркуты охотились в его владениях, присваивали себе добычу, которая должна была принадлежать ему. Но только не в этот раз. Орел стремительно спикировал вниз.

Голубь, почуяв опасность, метнулся в сторону, но было поздно. Орел сбил птицу с курса, острые когти впились в тело Воркуши. Спустя минуту, на земле мощный клюв повелителя степей рвал жертву на части.

Виссарион вздохнул, скорбно произнес:

– Жаль вяхиря. От кошки я его уберег, а от орла не смог. Без его очей мне нелегко будет. Ну да ладно, знать, свыше предопределено, что быть ему убитому. Как-нибудь справимся, главное, что Воркуша помог нам отыскать Анастасию.

На третий день при помощи способностей отца Виссариона, который, по словам Аркадия, был подобен служебной собаке, взявшей след, они высмотрели среди пленников Анастасию. Отличить ее среди других женщин оказалось легко, так как она была в мужской одежде. Воинский доспех с нее сняли, а одежду оставили. Лишь по фигуре и распущенным длинным русым волосам можно было понять, что это девушка. Теперь оставалось дождаться ночи. Когда она наступила, поползли к татарскому стану. Камуфляжные костюмы, очки ночного видения, маскировочная краска на лицах, темная безлунная ночь и стрекот сверчков помогли Кириллу и Аркадию подобраться к пленникам незамеченными. Помогла и беспечность татар, не ожидавших от русских преследования или нападения. Не особо бдительно они стерегли и пленников.

Несчастные были связаны, некоторым на ночь, кроме рук, связали и ноги. Да и куда бежать, если повсюду степь и татары…

Пленники сидели и лежали на земле рядом с обозными повозками. Соколиков и Белозеров прошмыгнули под одну из них, затаились. Вовремя. Перед их лицами затопали кожаные сапоги одного из татар. Аркадий ухватил их, дернул на себя. Татарин рухнул на землю. Кирилл бросился на него с ножом. Короткий удар, приглушенный стон, тишина. Тело убитого затащили под повозку, сняли островерхую меховую треухую шапку-малахай, пояс, стеганый халат с косым запахом. Кирилл накинул на себя халат, водрузил поверх черного берета шапку. Вдвоем вылезли из-под телеги и, почти не таясь, подошли к пленникам. Анастасия спала, свернувшись калачиком и поджав под себя ноги. Прохладная ночь заставила ее принять «позу эмбриона». Кирилл рассмотрел на лице девушки кровавую ссадину, запястья были связаны веревкой. Она застонала, перевернулась на другой бок. Комок жалости к этому беззащитному существу подкатил к горлу Соколикова. Не поленились охранники связать и ноги. Видимо, Анастасия уже успела показать свой строптивый нрав. Кирилл присел на корточки рядом с ней, тронул за плечо. Анастасия открыла глаза. Перед ней сидел большеглазый татарин с безобразным лицом. Ее рот открылся для крика, но его накрыла крепкая ладонь Аркадия. Он прошептал:

– Тихо! Это мы, Кирилл и Аркадий. Мы тебя освободим.

Кирилл разрезал веревку на ногах, а затем, освободив руки девушки, тихо произнес:

– Вставай.

Когда Анастасия поднялась на ноги, Кирилл снял с себя татарский халат и шапку, надел на нее. Они собрались уходить, когда женский голос умоляюще попросил:

– Люди добрые! Меня, меня освободите!

Рядом с ногами Кирилла поднялась лохматая голова, крепкие мужские пальцы ухватили за штанину.

– И меня, меня возьмите с собой. Не бросайте, православные! Христом Богом прошу!

Со всех сторон послышалась возня, пленники просыпались. Не ускользнула возня и от чуткого слуха кочевников, дремавших рядом у костра. Один из охранников встал, взял факел, сунул в костер. Факел вспыхнул. Охранник, разгоняя ночную тьму, направился к пленным. Кирилл и Аркадий, увлекая за собой Анастасию, бросились к повозке. Пленники затихли, но татарин уже почуял неладное, он осветил то место, где недавно спала Анастасия. Громкий крик поднял на ноги остальных охранников. Кирилл дернул Аркадия за руку:

– Уходим!

Петляя между повозками, они побежали прочь. Уйти незаметными не получилось, охранники подняли тревогу и пустились вслед за ними. Оторваться не удавалось, занемевшие ноги Анастасии не давали ей бежать быстро. Первым, освещая дорогу товарищам, бежал татарин с факелом. Кирилл остановился, метнул нож. Кочевник вскинул руки, повалился на повозку, факел поджег награбленное добро, повозка загорелась. Преследователи замешкались, это дало возможность оторваться от преследователей. Они вырвались из татарского стана невредимыми и достигли назначенного места, где их ждали отец Виссарион и Мякита. Но погоня не прекратилась. Утром озлобленные наглостью урусутов татары пустились в погоню по их следам. Аркадий и Никита не знали, что красота девушки привлекла самого Батыя, и он не собирался лишиться такой наложницы.

* * *

Привал сделали в полдень на вершине заросшего кустарником взлобка. Аркадий и Кирилл достали остатки армейского сухпая, а Мякита – черствый, обгорелый с одного бока хлебец, найденный им на пепелище в сожженном Козельске. Этим и насытились. За трапезой Анастасия рассказала, что хотела убить Батыя. Виссарион ее задумки не одобрил:

– Зря бы себя погубила. На его место другой хан придет, да незачем это, когда Русь разорена, а враг покинул ее пределы.

Девушка согласно промолчала и неожиданно спросила:

– А Терентий где? Будучи в татарском полоне привелось мне свидеться с Долматом Кривым, который хотел в Смоленске вас убить и для боярина Гордея Тетери ваше оружие похитить. Он сказал, что видел брата в стане татарском. Правда ли это? Жив братец?

Мужчины опустили глаза. Их молчание было красноречивее всяких слов. Анастасия закрыла лицо ладонями, всхлипнула, плечи девушки судорожно дернулись. Виссарион встал, окинул взглядом остальных.

– Вы покуда отойдите, пусть посидит, поплачет, от того легче станет. Я с ней останусь, все расскажу, как было, словом божьим успокою.

Мужчины отошли в сторону, оставив девушку наедине со священником, сели на землю. Аркадий вытащил телефон, надел наушники в надежде успокоить нервы музыкой. Долго наслаждаться ему не пришлось, прослушиванию помешал Мякита. Рыжеволосый козельчанин дернул его за рукав, привлекая внимание. Белозеров снял наушники, обернулся:

– Тебе чего?

Простодушное, усеянное веснушками лицо Мякиты расплылось в улыбке:

– А я думал, что ты на оба уха тугой стал, а ты зачем-то веревки в уши заткнул. Видать, потому и не слышишь.

Аркадий покрутил указательным пальцем у виска.

– Сам ты тугоухий, и не веревки я в уши воткнул, а наушники. Музыку я через них слушаю, понимаешь?

Мякита почесал лоб.

– Понимаю, а мне эту самую музыку послушать можно.

– Можно, – Аркадий протянул козельчанину наушник. – Вставляй в ухо, вместе музыку слушать будем.

Мякито осторожно засунул наушник в ухо, блаженно закатил глаза. Блаженство длилось недолго. Когда из наушника послышался мужской голос, он отшатнулся от Белозерова, ошарашенно огляделся. Аркадий удивленно спросил:

– Ты чего как ошпаренный? Какая муха тебя укусила?

Мякита поднял указательный палец вверх.

– Слышишь глас человеческий? Никого вокруг нет, а глас есть.

Аркадий рассмеялся:

– Ну ты, Мякита, и тормоз. Голос этот из наушника слышится, а в него звук поступает из телефона.

Мякита недоверчиво посмотрел на Белозерова:

– Гусли-самогуды твои мне видеть доводилось, но как ты туда мог человека, который песни поет, посадить?

– Это не я. Это мастера-умельцы, они живут в стране, из которой мы к вам с Кириллом пришли.

– Не мастера это, а колдуны-чародеи, коли такие вещи чудные изготавливают.

– Можешь называть их, как хочешь, главное – факт наличия у меня этого чуда современной техники. Короче, ты музыку слушать будешь?

Мякита думал недолго, любопытство взяло верх над страхом.

– Буду!

Аркадий протянул ему наушник, и они вновь погрузились в прослушивание. Когда песня закончилась, Белозеров выключил телефон, вынул из уха Мякиты наушник, спросил:

– Ну как, понравилось?

– Угу, хорошо поет, душевно. Слова хорошие. Как это. Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне удачи.

– А то, это Виктор Цой, группа «Кино». Ну, да ты все равно не поймешь. Я вот что думаю, а не сделать ли нам с тобой сэлфи?

– Чего?

– Чего, чего, давай сфотографируемся. Садись ближе, – Аркадий одной рукой обнял козельчанина за плечи, другую, с телефоном, вытянул перед собой. Щелчок известил, что фото готово. Белозеров показал изображение на экране Мяките.

– Смотри, какие красавцы.

И без того большие светло-карие глаза Мякиты расширились от удивления:

– Вот так чудо чудесное!

– Это чудо называется телефон.

Козельчанину было не до поправок Белозерова. Тыча грязным пальцем в экран, он вымолвил:

– Да это никак ты! А подле кто?

– Не узнаешь?

– Неужели я?!

– Нет, это британская королева. Конечно, ты!

Мякита ощупал свое лицо.

– И впрямь я. Вот так дела! Наверное, много чудес в тех землях, из которых вы прибыли?

– Уж чего, а чудес хватает.

– Рассказал бы о той земле чудесной.

Аркадий любопытство боевого товарища решил удовлетворить:

– Страна та находится за тридевять земель. Чтобы ее пройти с одного конца до другого, понадобится не один десяток дней.

– У нас Русь тоже не маленькая, за один день на лошади не обскачешь. Ты лучше скажи, как там люди живут? Верно, в великом достатке?

– По-разному И бедные есть и богатые.

– Вот ведь как, и в чудесной стороне не без бедности. А ты мне лучше про чудеса расскажи, кои там есть и о коих я не ведаю.

Белозеров озадаченно почесал нос.

– Чудеса, говоришь. Даже и не знаю, с чего начать. Ладно, начнем с мест проживания гомо сапиенсов двадцать первого века. Есть у нас, конечно, и избы, и хижины, но большинство людей проживает семьями в больших высоких каменных домах, некоторые из них намного выше вашей колокольни в Козельске.

Мякита задрал голову, представляя, какой высоты может быть такой дом.

– Ужель такое возможно?! Как такую хоромину отопить зимой?

– Возможно. Внизу нагревают воду, а она по специальным трубам-водоводам поднимается вверх, обогревая дом.

– И зачем такие хоромины высокие строить, да еще из камня? Мало ли вокруг места и леса. Понастроили бы себе изб. Сам молвил, что земля ваша велика. Или лесов у вас мало?

– Да уж, меньше, чем у вас. Повырубили леса в прежние времена и сейчас вырубают нещадно. Если так дальше будет продолжаться, лесов и вовсе не останется.

– Это плохо. Лес, его беречь надо. Лес кормит. Не будет леса, не станет зверя дикого, грибов, ягод, дров для растопки, у древоделей работы не станет.

Без леса худо. А почему у вас такие дома строят, я смекнул, это чтобы от врагов обороняться. Верно молвлю?

– Я бы не сказал, что твоя версия правильная, но вдаваться в объяснения причин строительства таких сооружений на данный момент у меня нет желания, да и обсуждение этой темы займет много времени и, скорее всего, заведет ход твоих мыслей в тупик, а потому продолжим наш разговор о чудесах.

Пока козельчанин с несколько глуповатым видом переваривал сказанное Аркадием, Белозеров продолжил рассказ:

– Теперь перейдем к транспортным средствам. Смею вам доложить, что люди в моей стране, помимо передвижения пешком, пользуются еще и автотранспортом. Как это тебе сказать понятнее… В общем, ездят на железных телегах.

– Лукавый ты, я погляжу, бахарь Аркадий. Это сколько же надобно лошадей, чтобы тащить за собой железную телегу?

– Мою телегу тащат не меньше семи сотен лошадей.

Мякита недоверчиво посмотрел на Белозерова:

– А не брешешь? Откуда же у тебя столько лошадей? У нас и у иных князей столько не наберется. Да и зачем такая телега, если ее столько лошадей тянуть должны?!

Аркадий покачал головой, посмотрел на сидящего в раздумье Кирилла.

– Кирюха, подскажи, как ему проще объяснить, что такое лошадиная сила.

– Лучше тебе прекратить этот разговор и не напрягать умственные способности нашего друга.

Аркадий перевел взгляд на Мякиту:

– Слышал? Господин Соколиков предлагает нам прекратить разговор.

Мякита замотал рыжей шевелюрой.

– Не, не надо, расскажи еще чего-нибудь.

– Что тебе еще рассказать? Есть у нас еще железные ладьи, которые по морю-океану людей возят, и помещается их на той ладье столько, сколько жителей у вас в Козельске до татар проживало.

– Да не может того быть, чтобы железная ладья по воде плыла. Она же сразу потонет. А паче того, ежели на ней людей будет, как живности на ковчеге Ноевом, о котором отец Виссарион сказывал.

Белозеров обиженно отвернулся.

– Если я вру, тогда и не слушай.

Мякита тронул Аркадия за рукав:

– Ты не серчай на меня, друже, сказывай дальше, уж больно интересно.

– Ладно, слушай, Фома неверующий. Еще есть у нас птицы железные, на которых люди летают.

Мякита погрозил Аркадию пальцем.

– Вот тут ты уж точно хватил. Железной птице разве в небе удержаться? А коли и так, то почему ты на такой птице к нам не прилетел?

Аркадий на короткое время задумался.

– Как бы это тебе объяснить…

Кирилл повернулся к Белозерову:

– Ты ему еще про космос, НЛО и ядерную физику расскажи, чтобы у него окончательно башню снесло.

– Верно, давай, Мякита, оставим этот разговор до следующего раза.

– А вы, чтобы не рассказывать, возьмите меня в свои земли чудесные, чтобы я все своими глазами увидел.

Аркадий ответил извиняющимся тоном:

– Прости, но взять тебя с собой мы не можем.

Козельчанин опустил голову, тихо произнес:

– И то верно, каждому место на своей земле. Где родился, там и пригодился.

Белозеров положил руку ему на плечо:

– Ты обиды не держи, поверь, если бы была возможность, то я бы тебя взял.

– Не малец, понимаю, да и забота у нас сейчас иная, от татар подальше уйти, – Мякита глянул в сторону зеленеющей на севере полосы. – До леса недалече осталось, там нам татары не страшны.

Кирилл напряженным голосом произнес:

– До леса еще добраться надо. Не туда смотришь, Мякита. Назад смотри.

Козельчанин повернулся. С взлобка хорошо были видны не менее полусотни черных точек, они быстро приближались.

– Татары!

– Они самые. Быстрее собираемся. Пора делать ноги.

Аркадий сплюнул:

– Вот облом. Пообедать нормально не дали, косоглазые.

Мужчины рванулись к месту стоянки. Не теряя времени, собрались, поскакали дальше. Путая следы, уходили в леса. Надежда на то, что татары не станут преследовать их в лесах, не оправдалась. Погоня продолжалась, было понятно, что у преследователей имеется опытный проводник и следопыт. Когда очередная уловка не удалась, и оторваться от преследователей не получилось, Аркадий раздраженно произнес:

– Вот заразы, прилипли, как банный лист к заднице. По следу словно ищейки идут. Кирилл, что делать будем? Не отстанут ведь, ушлепки. Ведать, Батый серьезно глаз на Анастасию положил. Похоже, погоня по его приказу. Татары теперь землю рыть будут, чтобы ее в его лапы вернуть. Надо их задержать.

Соколиков сдвинул берет на затылок, почесал лоб, бросил взгляд на Виссариона, Анастасию и Мякиту.

– Похоже, пришла пора нам прощаться. Вы уходите, а мы с Аркашей уведем их за собой.

Кирилл слез с коня, за ним последовали остальные. Мякита прощался крепкими объятиями. Анастасия подошла к Кириллу, уткнулась головой в грудь, заплакала. Соколиков погладил шелковистые волосы девушки.

– Не плачь, все будет у тебя хорошо, отец Виссарион тебя в обиду не даст.

Анастасия подняла лицо, полные слез глаза вопросительно посмотрели на морпеха.

– Ты вернешься?

Как и в прошлый раз, Кирилл отвел взгляд. Выручил отец Виссарион. Старец подошел, взял ее за плечи.

– Пойдем, дочка, пора на коней садиться, татары близко.

– Я сейчас, – Анастасия обратилась к Аркадию. – Позволь на прощание на лик брата в твоей волшебной коробочке посмотреть.

Аркадий достал телефон, показал фотографию, сделанную более месяца назад после их отъезда из Смоленска. Анастасия отыскала глазами брата, силясь запомнить его изображение. Виссарион позвал снова:

– Пора, Настьюшка, в путь.

Девушка покорно села на коня, бросила на парней прощальный взгляд, произнесла:

– Берегите себя!

Виссарион добавил:

– Храни вас Господь! Думаю, что скоро вы окажитесь там, где вас ждут.

Вскоре троица всадников покинула опасное место, а Кирилл и Аркадий стали дожидаться появления татар. Гнетущее молчание прервал Белозеров:

– Интересный чел этот отец Виссарион.

– Не прост батюшка. Эти его экстрасенсорные способности, чуйка, его издающий странные звуки рожок, фантастическое владение рукопашным боем.

– И это в его-то годы. Такое в таком возрасте из известных мне мастеров боевых искусств могли проделывать только создатель айкидо Морихэй Уэсиба, шаолиньские старцы-монахи и еще несколько спецов, ну и, пожалуй, наш Алексей Кадочников.

– Это верно. Думаю, что он и нас бы сделал в рукопашном бою. А его умение управлять с помощью мысли голубем и видеть его глазами, кроме того, сказанные им на пепелище Козельска слова о том, что никакое вмешательство не может изменить того, что предначертано. Или его последние слова: «Думаю, что скоро вы окажетесь там, где вас ждут». Такое впечатление, что он знает о нас больше, чем мы о нем.

– И я такого же мнения…

Кирилл приложил указательный палец к губам, призывая Белозерова замолчать. Спустя минуту негромко произнес:

– Похоже, татары рядом.

Преследователи не замедлили появиться. Не прошло и получаса, как послышались топот и ржание лошадей. Когда татары выехали на лесную дорогу, крупы коней Кирилла и Аркадия мелькнули среди деревьев. Увлеченные погоней, степные воины бросились за ними.

* * *

От преследователей удалось оторваться и увести опасность от Анастасии, отца Виссариона и Мякиты. Через два дня они стояли у векового дуба с зарубкой, где прежде спрятали оружие. Вытащив из-под корней автомат, пулемет и револьвер, они собрались сесть на коней, но в это время в ствол дерева воткнулась стрела с черным оперением. Только теперь они обнаружили, что окружены татарскими воинами. Их было не меньше пяти десятков. Среди них Кирилл заметил знакомое круглое лицо Ганхуяга. Нойон ехидно улыбался. Эта улыбка не предвещала ничего хорошего. Аркадий констатировал:

– Все, Сокол, на этот раз нам не выкарабкаться.

Ганхуяг, плохо выговаривая русские слова, крикнул:

– Урус! Меч, щит бросай, плен ходи!

Аркадий усмехнулся:

– Ишь ты, два раза в плену побывал, а уже русский язык выучил. Теперь нам предлагает в плену татарский учить.

Но, как оказалось, нойон Ганхуяг был не единственным знакомцем. Из-за его сутулой спины появился Долмат Кривой. Одноглазый разбойник противным дребезжащим голосом известил:

– Татарский воевода Ганхуяг предлагает перейти к нему на службу. И оружие свое чудесное прихватите. Я про него уже рассказал. И про вас поведал, кто вы есть и откуда. А они, татары, спервоначалу вас за лесных демонов принимали. Так что лучше вам сдаться. Иначе смерть. Соглашайтесь. Я вот служу татарам и доволен.

Аркадий не утерпел, крикнул:

– Тебе, оборотень, без разницы, кому служить, а мы за Русь стоим и стоять будем. А тебе смерти не избежать! Я так понимаю, это благодаря тебе татары за нами по пятам шли. Получается, что это ты у них проводник?

– Я.

– Не сомневался. Только Тихоня-бортник тоже, как мне помнится, проводником был, пытался, душа продажная, провести татар к Смоленску, да так на болотах остался. И тебя, иуду, божья кара ждет! А с предложением сотрудничать вы, господа, опоздали! – Белозеров обратился к Соколикову. – Пора нам, Кирюха, домой возвращаться.

Кирилл кивнул:

– Пора.

Путешественники во времени одновременно повернули диски на браслетах влево и нажали на изображение пирамиды. Через секунду татарские воины в замешательстве смотрели на место, где совсем недавно стояли злые «лесные духи».

* * *

Все повторилось вновь: туманный вихрь, крутящийся калейдоскоп цветов, захватывающее дух ощущение нескончаемого падения в бездну, легкое головокружение и покалывание в теле. Кирилл открыл глаза. Он, как и в прошлый раз, стоял на своих ногах рядом с Аркадием. Напротив них с расширенными от удивления глазами стояла Настя. С криком «Мальчики!» она бросилась к ним. Объятья и поцелуи переходили от одного к другому. Наконец Аркадий отстранил сестру строго спросил:

– Сколько времени мы отсутствовали?

– Секунду. Была вспышка, потом вы появились снова. Но судя по вашему виду… Вы посмотрите на себя, обросшие, лохматые, грязные, одежда изорвана, в пятнах. Это что, кровь? Где вы были? Что с вами произошло?

– Все нормально. Что с нами произошло, долго рассказывать, а были мы в далеком прошлом, точнее, в тринадцатом веке. Период пребывания более двух месяцев. Еще вопросы есть?

– Нет. Главное, вы живые и здоровые вернулись. Давайте умывайтесь, приводите себя в порядок, а я вам перекусить приготовлю. Проголодались, наверное, в своем тринадцатом веке.

Белозеров подмигнул Кириллу.

– Перекусить – это дело хорошее. Я бы сейчас с превеликим удовольствием отведал яичницу с ветчиной, круассан и запил бы все это хорошим колумбийским кофе, а то надоело кашу деревянной ложкой есть да квас с киселем хлебать.

Кирилл положил руку на плечо Аркадию.

– Приедешь домой, будет тебе и кофе, и какао, и устрицы с черной икрой, и омары, а пока ресторан под названием «Анастасия» предлагает нам меню из бутерброда с колбасой и сыром, галеты, а также зеленый чай в пакетиках…

В город отправились на следующий день. По пути Кирилл спросил:

– Слушай, Аркаша, а не побывать ли нам в Смоленске. Уж больно хочется посмотреть на места, где пролег наш боевой путь.

– Идея неплохая. Может, сейчас и махнем? Настюха, ты не против?

Настя радостно ответила:

– Я – за. Люблю путешествовать, особенно с такими авантюристами, как вы.

Аркадий резко повернул руль.

– Тогда поехали.

Вишневый внедорожник «Джип Гранд Чероки» сделал крутой вираж и рванул по дороге в сторону Смоленска…

* * *

Кирилла и Аркадия поразили изменения, произошедшие с городом со времени их последнего пребывания в нем в период татаро-монгольского нашествия на Русь. Белозеров достал сотовый телефон.

– Хочу сравнить то, что сфотографировал во время нашего путешествия, и нынешний вид города, – Аркадий посмотрел на экран, на его лице отобразилась досада. – Вот так фокус! Кирюха, похоже, что во время нашего возвращения, точнее, перемещения обратно во времени фотографии удалились. По всей видимости, в силу каких-то физических явлений. Теперь мы не имеем ни вещественных, ни видео-, ни фотодоказательств нашего пребывания в ином времени. Что очень прискорбно.

Соколиков постарался успокоить товарища:

– Жаль, но ничего не поделаешь, нам остается только наслаждаться видами Смоленска в настоящем времени.

Современный Смоленск широко раскинулся по обоим берегам Днепра. Зеленый, расположенный на холмах, он имел живописный вид. Аркадий, Кирилл и Настя любовались его улицами, скверами, памятниками, зданиями, высокими мощными башнями из красного кирпича и остатками крепостных стен с многочисленными бойницами, построенными в далеком шестнадцатом веке. Любовались и величественными храмами. Один, на Соборной горе, где прежде стояли детинец и каменный княжеский терем, особо привлек их внимание. Необычайной красоты, бирюзово-белый, украшенный лепниной, он словно парил над городом.

К храму поднимались по белой парадной лестнице. Здесь Кирилл обратил внимание на благообразного седобородого старика в потертом сером костюме, с железной миской в руках. На миг ему показалось, что он чем-то похож на отца Виссариона. Кирилл вытащил из кармана мелочь, подошел к старику. Монеты со звоном упали на дно миски. Старик поклонился, дребезжащим голосом произнес:

– Спаси тебя Господи! Дай бог здоровья! Настя указала на храм, спросила:

– Дедушка, а вы не подскажете, что это за храм?

– Это, доченька, Свято-Успенский кафедральный собор. В нем святыни имеются многие. Плащаница «Положения во гроб», здесь же чудотворные иконы Казанской Божьей Матери и Божьей Матери «Одигитрия». А еще хранятся в храме железные сандалии святого мученика воина Меркурия, защитившего Смоленск от татар.

Соколиков и Белозеров многозначительно переглянулись, а старик продолжал:

– Говорят, что прежде его мощи лежали вместе с доспехами и оружием, но город в разное время подвергался нашествию врагов, которые подвергали разорению храм. Что-то унесли поляки, что-то наполеоновские вояки, что-то фашисты во время оккупации, а что-то и наши недобросовестные сограждане. В общем, теперь ни копья, ни меча, ни шлема. Остались только сандалии. Но сказано, что пока хоть что-то из доспехов святого Меркурия будет храниться в одном из храмов Смоленска, город будет существовать. Так что вы в храм зайдите, сами посмотрите. Словами-то всего не передашь.

Настя поблагодарила:

– Спасибо, дедушка.

Аркадий посмотрел на Кирилла:

– Вот и напомнил Меркурий о себе.

Кирилл кивнул, шагнул вверх по лестнице. Остаток пути молодые люди преодолели молча, у входа перекрестились, вошли в храм…

На следующий день внедорожник Белозерова мчался прочь от Смоленска. Громкая ритмичная музыка в стиле рэп рвалась из динамиков в салоне автомобиля. Аркадий, не выпуская из рук руля, покачивался в ритм музыке. Кирилл с задумчивым видом сидел рядом. Белозеров убавил звук, спросил:

– Что, музыка не нравиться?

Кирилл безразлично пожал плечами. Аркадий нажал клавишу. Из динамиков зазвучали слова песни Виктора Цоя:

Белозеров, обеспокоенный состоянием друга, отключил радио.

– Кирюха, ты чего завис?

– Да вот все про прадеда своего думаю. Если бы можно было бы его спасти. Мама говорила, что прабабушка его до самой смерти ждала, да так и не дождалась.

– Не парься, Сокол, все будет гуд! Машина времени нам поможет. Поверь мне, нас еще ждут необыкновенные приключения!

О возможности их будущих путешествий во времени высказался, к великому удивлению Кирилла и Аркадия, слабоумный Шалик. Когда внедорожник Белозерова въехал во двор, Шалик кормил голубей. Завидев машину, он поспешил к ней. Аркадий и Кирилл вылезли из автомобиля. Шалик, в широкополой фетровой шляпе серого цвета, из-под которой торчали оттопыренные уши и седые пряди волос, одетый в мятый пиджак, шорты и сланцы, вежливо поздоровался, а затем жалобно попросил:

– Возьмите меня с собой.

Аркадий столь же вежливо ответил:

– Возьмем. Только куда?

Шалик поковырялся в носу.

– Туда, где вы были.

– И где же мы были?

Шалик махнул в сторону въезда во двор.

– Далеко. В другие года. Там люди живут, которые раньше жили. Давно. Возьмите меня.

Белозеров и Соколиков переглянулись. Им на миг стало не по себе. Кирилл нервно кашлянул.

– Прямо мистика какая-то.

Аркадий обратился к Шалику:

– Извини, но мы не можем взять тебя собой.

Шалик поковырял пальцем в носу, обреченно кивнул:

– Ладно. Я буду вас ждать, когда вы опять туда отправитесь.

– Откуда ты знаешь, что мы снова туда отправимся?

– Знаю. Я чувствую, я вижу. Только мне никто не верит.

Кирилл с благодарностью посмотрел в большие карие глаза Шалика.

– Мы верим. А ты нас жди, – Кирилл бросил взгляд на Аркадия. – Возможно, мы скоро отправимся туда, где нас ждут необыкновенные приключения.

Пояснительный словарь

Бахарь — бакуня, краснослов, краснобай, говорун, рассказчик.

Батыр — у тюркских народов храбрец, богатырь.

Болотник — хозяин болота в славянской мифологии.

Болотница — в славянской мифологии водяная дева, живущая в болотах, омутах, трясинах.

Бортник — человек, занимающийся бортевым (лесным) пчеловодством.

Бродники — этнически смешанное население побережья Азовского моря, нижнего Дона и Днестра.

Бывальцы — бывалые, опытные люди; в данном случае воины.

Валежина — бурелом либо верхосушник, обломанные сухие ветки или поваленное ветром дерево, лежащее на земле.

Вежа — шатер, кибитка, становище кочевников.

Вепрятина — мясо дикого кабана.

Вершник — верховой, конный.

Вестимо — известно, конечно, само собой разумеется.

Видок – свидетель.

Волхв – служитель языческих богов у древних славян.

Гайтан — шнур, подвязка.

Городни – деревянные и деревянно-земляные оборонительные сооружения, бревенчатые стены с боевыми площадками.

Гривна — денежная единица, около двухсот граммов серебра; шейное украшение, могло служить показателем чина и знаком отличия.

Гридь — воин княжеской дружины, телохранитель.

Гридница — помещение для дружины, «приемный зал».

Десница — правая рука.

Дикое Поле – название степей между Доном, верхней Окой и левыми притоками Днепра и Десны.

Длань – ладонь.

Древко — палка, шест, на который насаживается какой-либо снаряд или орудие.

Древодели — плотники.

Дружина — вооруженные отряды при князе в Древней Руси, участвовавшие в войнах, управлении княжеством и личным хозяйством князя. Делились на «старшую» – «княжие мужи» и «молодшую» – «гриди» и «отроки».

Дрягва — болото, зыбун, трясина.

Жердяй — долговязый человек.

Живот — жизнь, добро, имущество.

Живота лишить — убить, казнить.

Заводной – запасной верховой конь.

Извести — уничтожить, истребить, измучить.

Измаильтяне — в средневековой христианской традиции название мусульман.

Капище — место нахождение капов – идолов, языческий храм у древних славян.

Комонные — конные.

Кон – начало, предел, межа, рубеж, конец.

Корзно — плащ князей и знатных людей в Древней Руси.

Кудлатый — косматый, с длинными всклокоченными волосами.

Кумган — металлический или керамический сосуд для воды или вина.

Ладья, лодья – тип морского и речного деревянного судна на Руси. Использовалось в торговых и военных целях.

Лепотный — красивый, благовидный.

Лучина — тонкая щепа, укрепленная в светце, предназначалась для освещения жилища.

Минган – тысяча воинов в монгольской армии.

Мнить – думать, считать, полагать.

Могут — богатырь, силач; могутный – сильный, могучий.

Молодечная – караульное помещение; казарма, где находилась дружина, охранявшая господский двор.

Мор – эпидемия.

Мороки — видения.

Находчики — от слова наход – нашествие, набег, нападение: временное пребывание.

Негораздок — недалекий, слабоумный человек.

Нежид – дурной гной от раны или язвы, сукровица.

Нежить — в славянской мифологии собирательное название человекоподобных духов.

Непотребство – излишний поступок дурной нравственности и поведения.

Нестроение — разлад.

Нойон — в средневековой Монголии предводитель рода, воинского отряда.

Оберег — талисман, предмет, обладающий волшебным охраняющим действием.

Обочь — сбоку, подле, рядом.

Огневица — жар, лихорадка.

Опочинитъся — уснуть, отойти ко сну.

Остъе – заостренные бревна тына, крепостной стены.

Отрочата — дети.

Пегий – конская масть: пестрая, имеющая неоднородный окрас.

Переметчик – перебежчик.

Персты – пальцы.

Пешцы — пехота.

Подзиратель — подглядчик, соглядатай.

Подклеть – чаще нежилое помещение нижнего или подвального этажа; кладовка в доме.

Полон – плен.

Порты – штаны.

Поруб – место заключения, темница (на Руси 9-13 вв.), деревянный сруб, используемый в Древней Руси в качестве места заточения.

Пращур – предок.

Призирать – приглядывать, присматривать, наблюдать.

Поганые – иноверцы.

Пороки – осадные машины.

Посконный – из домотканого холста.

Пяльце, пяльцы – женский рукодельный верстак; рама для шитья.

Пясть – кисть руки, кулак.

Рамена – плечи. Рамо – плечо.

Ратиться — биться, сражаться.

Родович — родич, родственник.

Розмыслы – мастера, умельцы.

Саврасый — конская масть: светло-гнедой с желтизною.

Светец — вилкообразное приспособление для горящей лучины

Седмица — неделя, семь дней.

Секира — боевой топор.

Сиволап — неповоротливый человек.

Сряда — наряд, одежда.

Стрельница — в древнерусской архитектуре башня с площадкой для стрелков из лука.

Сулица — легкое копье, дротик.

Сыта — напиток, кипяченый с водой мед.

Тумен — воинское подразделение средневековой монгольской армии количеством в 10 тысяч воинов.

Убрус — плат, платок, полотенце.

Урусуты – русские.

Хлябь — жидкая грязь, топь, слякоть.

Хоромина — жилое строение, дом.

Чалый (масть) – серый с примесью другого цвета.

Челядинцы, челядь — в данном случае домашняя прислуга.