Семена ждали около часа за углом соседнего дома. Октябрьская прохлада лезла под шинель, под гимнастерку, заставляла ежиться и переминаться с ноги на ногу. Селиванов передернул плечами, плюнул на землю, тихо сказал:

– Курить охота.

Гришка посмотрел по сторонам:

– Кури, пока никого нет.

Николай наставительно произнес:

– Запомни, на задании курить нельзя. Огонь и дым могут выдать разведчика. Понятно?

– Понятно…

Из дома, на углу которого они стояли, вышла женщина с ведром. Выплеснув помои в выгребную яму, она подозрительно покосилась на незнакомцев, что-то тихо буркнула себе под нос и поспешила скрыться за дверью. Гришка покосился на ворота, из которых должен был выйти Семен.

– Может, нам его здесь взять?

– А если он будет без ракетницы? Что ты ему скажешь? Здравствуйте, мы пришли вас схватить, потому что думаем, что вы диверсант.

– Можно его взять позже, пока он до места будет идти.

– Гриша, думай головой. Ему в случае опасности не составит труда незаметно выкинуть оружие и другие улики.

– Все-то ты знаешь, прямо Нат Пинкертон – «король сыщиков».

– Просто у меня дядя до войны в милиции работал… Где он сей… – Николай прервал речь на полуслове, ухватил Гришку за рукав шинели, прошипел: – Тс-с-с.

Из ворот вышел Семен, воровато огляделся, приподнял воротник шинели, натянул козырек кепки на глаза, быстро зашагал по улице. Когда он завернул за угол, Селиванов тихо скомандовал:

– За мной.

Селиванов первым достиг поворота, осторожно заглянул за угол, махнул рукой. Гришка следовал за товарищем по пятам. Так и шли, от угла до угла, старались оставаться незамеченными и не упускать Семена из вида. А это было непросто. Ночная мгла мешала наблюдению, и если бы ни луна и опыт разведчиков, то преследование, скорее всего, могло оказаться безуспешным.

Семен тоже передвигался с опаской; постоянно останавливался, озирался по сторонам, прижимался к домам и заборам, готовый в любой момент нырнуть в подворотню, в арку, открытую калитку. Особенно осторожничал на перекрестках, старался поскорее их миновать. Он, как и Селиванов с Вострецовым, больше всего опасался военного или милицейского патруля. Два раза ему, как и его преследователям, приходилось прятаться, чтобы не быть обнаруженным патрульными…

Недалеко от порта Семен неожиданно исчез. Как оказалось, не дойдя до перекрестка, он перелез через забор. Селиванов поначалу растерялся, но опыт разведчика подсказал, куда предполагаемый диверсант мог деться. Для бывших десантников преодолеть такое пустяковое препятствие было делом плевым. Они ловко перемахнули через забор, затихли. Семена здесь не было. В конце двора скрипнула калитка. Бросились на звук, но время было потеряно. За калиткой их встретила пустая темная улица. Гришка огляделся, полушепотом произнес:

– Я помню это место. Мы здесь с Дениской были, когда я к тетке на каникулы приезжал. Через дорогу проходной двор, так быстро он мог только туда…

Не дав Вострецову договорить, Селиванов потащил его за собой. Они быстро миновали проезжую часть, тротуар и проходной двор. Им повезло. При выходе из полуоткрытых ворот двора Николай успел заметить, как, подобный тени, Семен нырнул в неприметный проулок. Селиванов шагнул туда первым. Проход между двумя каменными двухэтажными домами вел во двор, похожий на захламленный пустырь, огороженный высоким деревянным забором. Посредине двора Николай увидел силуэт Семена. Он отпрянул, посмотрел на Вострецова, приложив указательный палец к губам, прошептал:

– Он здесь. Похоже, это тупик. Теперь он от нас не уйдет. Будем ждать.

* * *

Прошло более получаса, и время перевалило за полночь, когда над городом послышался гул самолетов. Снова, уже в который раз, тревожно и протяжно завыли сирены, застрекотали зенитки, лучи прожекторов зашарили в ночном небе в поиске неприятельской авиации. Селиванов заглянул во двор, кивнул Гришке.

– Пора!

Не таясь, они забежали в проход. Вовремя. Семен уже держал в левой руке ракетницу. Селиванов, не давая диверсанту опомниться, резко крикнул:

– Стоять! Руки вверх! Бросай оружие!

Подать сигнал немецким самолетам и выстрелить из ракетницы в сторону порта Семен не успел. От неожиданности он пустил ракету в преследователей. Николай и Гришка едва успели увернуться и выбежать из прохода во двор. Ракета с шипением заметалась между каменными стенами, ежесекундно меняя траекторию полета, и, наконец, вылетела на улицу. Оставалось надеяться, что немецкие летчики не заметят сигнала. Не было возможности и времени тушить ее, сейчас надо было схватить диверсанта. Они кинулись к Семену, но тот уже успел прийти в себя. Он выбросил ракетницу, выхватил из кармана шинели пистолет и, не целясь, выстрелил… Что спасло Гришку: то, что Семен стрелял левой рукой, темнота ли, Господь ли отвел от него беду, – он не знал. Пуля просвистела рядом с ухом, ударила в кирпичную стену. Семен метнулся к забору. Такой прыти друзья от него не ожидали.

– Стой, сволочь! – Селиванов нагнулся, нашарил подвернувшийся под руку камень, кинул в Семена. Камень угодил диверсанту в спину, он вскрикнул, повернулся к преследователям лицом, прижался к забору. Только теперь он понял, что они не вооружены. Семен сплюнул себе под ноги, злорадно улыбнулся. Его улыбка была похожа на волчий оскал, да и сам он был подобен загнанному зверю. Селиванов и Вострецов сделали попытку приблизиться, но Семен выставил перед собой пистолет:

– Стоять, суки! Вы что же, легавые, без волын меня взять хотели?!

До него было три метра с небольшим. Селиванов знал, что если они одновременно бросятся на Семена, то ему вряд ли удастся выстрелить в обоих, но рисковать жизнью Гришки он не мог. Знал и то, что ракета и выстрел обязательно привлекут внимание патрулей, а потому решил тянуть время, ожидая помощи. Сейчас главное было не дать немецкому шпиону уйти, задержать его, насколько это было возможно. Поэтому и решил вступить с диверсантом в переговоры:

– Ты, Сема, не психуй. Успокойся, положи оружие на землю. Сдашься, глядишь, и простят тебе предательство…

– А-а, Сашкины защитники! А я вас сразу и не признал…

Договорить он не успел. На улице послышался топот ног и рычание автомобильного двигателя, к проулку подлетела полуторка, из кузова посыпались автоматчики. Крики: «Стоять, руки вверх! Бросай оружие!» – наполнили улицу, лучи фар осветили часть двора и две фигуры. Это были Селиванов и Вострецов. Семену повезло, угол дома заслонил свет, и он остался в темноте у забора, чем не замедлил воспользоваться. Диверсант быстро отодвинул широкую доску позади себя и ловко протиснулся в образовавшуюся щель. Гришка, на миг ослепленный светом фар, все же успел заметить, куда скрылся Семен. Он бросился за ним. Крики: «Стоять! Ни с места!» – его не остановили. Селиванов успел крикнуть: «Гришка, стой! Не сопротивляйся!» – когда его сбили с ног, прижали к земле. Предупреждение товарища и оклик автоматчика: «Стой, стрелять буду!» – заставили Вострецова остановиться… Автоматчики мешкать не стали. Один из них прыгнул сзади, Гришка машинально пригнулся, перекинул его через себя. Он попытался выпрямиться, чтобы объяснить представителям закона, в чем дело. Не получилось. Ударили прикладом в спину, схватили за ноги, повалили. Приказ: «Лежать, сука!» – сопроводили болезненными пинками. Гришка поднял голову, хрипло крикнул:

– Дайте встать! Надо поймать диверсанта! Уйдет ведь!

Удар сапогом в лицо заставил его замолчать. Он сжал зубы от боли, с сожалением подумал: «Уйдет ведь!»