Проходил день за днем, и господин Джурджевич привык сидеть в лавке Тодора и наблюдать за торгующимися покупателями, за учениками, наполняющими кульки, за качающимися весами. И если сначала он сидел в лавке по получасу, чтобы занять себя, пока не пройдет время идти в канцелярию, то сейчас он уже привык сидеть в лавке с семи утра и до обеда. Привык он, привык и Тодор, привыкли и ученики. Даже стул, на котором сидел господин Джурджевич, имел определенное место; он всегда стоял возле мешка с кофе; ученики изучили его привычки и примерно в десять часов заказывали для него кофе.

Сначала, разумеется, господин Джурджевич только наблюдал за покупателями и торговлей, но постепенно, с каждым днем, он все больше входил в дело. Он начал уже разбираться в сортах, знал цену миндалю, свечам, растительному маслу, перцу, конфетам, знал, сколько можно уступить и сколько нельзя.

– Не уступите ли вы мне это постное масло за шесть с половиной грошей? – спрашивает Тодора служанка.

– Нельзя! – отвечает господин Джурджевич.

И теперь, когда он уже вошел в курс дела, он начал приходить в лавку и после обеда. Придет в семь утра, сядет на свой стул, в полдень сходит пообедать, а в два возвращается и сидит до вечера, до самого закрытия лавки. Так, день за днем, он входил в дело. Приходит, например, прислуга и приносит рис, купленный утром.

– Хозяйка говорит, что это плохой рис. Дайте мне другой, если у вас есть.

Только Тодор откроет рот, чтобы объяснить, что это лучший рис в Белграде, как господин Джурджевич перебивает его:

– Если ей не нравится, пусть она его поцелует и бросит. Нет у нас лучшего'.

Или приходит мальчик и говорит:

– Мама говорит, что здесь нет кило соли.

– Как это нет? – кричит он. – Я своими глазами видел, когда взвешивали. Неси-ка ты соль матери и скажи ей, что здесь ни граммом больше, ни граммом меньше.

Теперь даже мальчишки, ученики при лавке, стали его бояться. Он замечал каждую мелочь.

– Эй, эй, ты ослеп, что ли, не видишь, что кофе сыплется? А ну, нагнись, да собери все. Разве ты не знаешь, что каждое зернышко на вес золота ценится?

Накричит он на одного и принимается за другого:

– А ты почему не вытер крышку от бидона с постным маслом, не видишь, сколько пыли на ней? Я тебе уши оборву, если покупатель придет и вернет товар из-за грязи.

Он совал свой нос не только в мелочи, с каждым днем он все больше вмешивался и в крупные дела. Садится, например, Тодор за прилавок писать письмо.

– Что пишешь? – спрашивает господин Джурджевич тоном опекуна.

– Да вот хочу заказать немного постного масла, – виновато отвечает Тодор.

– А сколько его еще осталось? – продолжает допытываться тот.

– Да немного есть.

– Э, тогда не заказывай. Закажешь перед постом; тогда свежее масло будет очень кстати.

– Как бы не опоздать, – замечает Тодор.

– Не опоздаем – придет время, я тебе скажу.

И бедняга Тодор рвет начатое письмо