КАРТИНА ПЕРВАЯ
Двор профессора Лазича. Лазич, затем Софи.
Лазич (средних лет мужчина с профессорской внешностью, в очках с толстыми линзами. Он сидит у столика без пиджака. На коленях у него жилет, к которому Лазич тщетно пытается пришить пуговицу. Иголка его не слушается, нитка, то и дело выскакивает из угольного ушка, и ему никак не удается вдеть ее обратно. Несколько раз Лазич колет палец, бормочет что-то в сердцах, встает, пытается найти более светлое место, но все безрезультатно. Потеряв всякую надежду на успех, он плюхается на стул.) О-ох!..
Софи (молодая, краснощекая, миловидная девушка крестьянского типа.) Что вы охаете господин Лазич?
Лазич. Что охаю? Я пытаюсь осуществить процесс пришивания предмета, именуемого пуговицей, к другому предмету, именуемого жилетом. Умоляю вас, Софи, произведите процесс вдевания нитки в иголку.
Софи. Позвали бы меня, я бы пришила.
Лазич. Я звал всех на свете, но в доме не было ни одной живой души, а я очень спешу.
Софии (Берет у него жилет.) Господи, это же пуговица от ваших ночных панталон!
Лазич. Другой пуговицы у меня нет. Я обыскал весь дом, я перевернул все вверх дном и в конце концов вынужден был срезать пуговицу именно с того предмета, который вы сейчас назвали.
Софи. Я найду что-нибудь получше.
Лазич. Вы сделаете великое дело?
Софи. Пока Спира спит, я оторву пуговицу с его гимнастерки.
Лазич. Спира? Кто такой Спира?
Софи. Пожарник.
Лазич. Пожарник? А почему, интересно, в моем доме ночует пожарник?
Софи. Госпожа мне разрешила.
Лазич. Госпожа разрешила… То садовник, то студент… Теперь вот, пожарник… А потом кто?
Софи. Не знаю, господин Лазич.
Лазич (официально.) Прошу вас, Софии, пришейте мне пуговицу.
Софи. Непременно, господин Лазич (Выходит, с жилетом в руках).
Лазич, Маркович.
Лазич (берт телефонную трубку, которую Софи подает ему через окно.) Алло! Да, это дом господина Лазича. Госпожу Лазич? Ее нет дома. Не могу вам сказать, когда. Иногда забегает… Во всяком случае позавчера я ее, кажется, видел, когда она уходила… Если встречу, передам.
Маркович (входя.) Извините, господин профессор, что без предупреждения.
Лазич. Это вы меня извините за мой внешний вид. Месяц назад от моего жилета оторвалась пуговица, и сегодня я дал распоряжение ее пришить.
Маркович. Я бы не стал вас беспокоить, но мне надо повидать вашу супругу.
Лазич. Увы, ее нет дома… Но вы присядьте, отдохните.
Маркович. Спасибо, я постою (Садится.) Я очень взволнован господин Лазич.
Лазич. Что-нибудь случилось?
Маркович. Боюсь, что да. Моя жена вчера утром ушла из дома и до сих пор не вернулась.
Лазич. Вы уверены?
Маркович. Абсолютно. Когда я вчера пришел домой обедать, то нашел на столе вот эту записку из двух слов, отпечатанную на машинке: «Я ушла». И все.
Лазич (берт записку, читает). «Я ушла»? Почему с вопросительным знаком? Она что не уверена, что ушла?
Маркович. В нашей машинке отсутствует восклицательный знак, и жена всегда пользуется вопросительным… (Вздыхает.) Мы так любили переписываться… Помню, через два месяца после свадьбы она напечатала мне: «У нас будет ребенок». И поставила вместо восклицательного знак вопроса… «У нас будет ребенок?» А я тоже напечатал ей: «Да. Это будет мой ребенок: И тоже поставил вопросительные знаки… (Почти плача.) Получилось: «Да? Это будет мой ребенок?» Она решила, что я ее подозреваю…
Лазич. Успокойтесь, господин Маркович. Выпейте воды… Извините за нескромный вопрос: не предшествовала ли этой записке крупная ссора?
Маркович. Боже сохрани! Мы так редко видимся, что у нас нет повода для ссор.
Лазич. В таком случ… нет ли у вас предположения, что она ушла от вас… с кем-то?
Маркович. Исключено. Во-первых, она в силу внутренней чистоты не способна на такой поступок, во-вторых, ее это… не интересует, а в — третьих…
Лазич. Что в третьих?
Маркович. Вряд ли найдется человек, который бы захотел уйти с ней.
Лазич. Откуда такая уверенность?
Маркович (со вздохом). Вы же ее не видели, господин Лазич.
Лазич (сочувственно). Понимаю вас, друг мой… А нет ли здесь худшего — ну, скажем, самоубийства?
Маркович. Исключено! У нее аппетит как у свиньи…
Лазич (размышляя). А не является ли случайно ваша жена членом правления какого-нибудь общества?
Маркович. Является.
Лазич. С этого надо было и начинать.
Маркович. Она член правления общества ОБЭЖ, председателем которого — ваша жена.
Лазич. Теперь все ясно. Держу пари, что ваша жена на заседании правления этого общества.
Маркович. Заседание? Со вчерашнего утра?
Лазич. У них повестка дня на сто лет вперед. (В дверь.) Софи! Поторопитесь, прошу вас! Я сижу здесь, как заключенный, в то время как в космосе происходит интереснейшее явление!.. (Словно читая лекцию). Планета Уран, которая до сих пор является для нас загадкой, сейчас приближается к точке наикратчайшего расстояния от Луны. Аналогичное событие наблюдалось триста лет назад. Или точнее — восемнадцатого июля тысяча шестьсот двадцать седьмого года…
Маркович. Профессор, вы — астроном?
Лазич. Нет. Я читаю лекции по истории литературы, но, заменяя в течение двух лет больного преподавателя географии, страстно увлекся астрономией… Я, видите ли, пришел к выводу, что литература и астрономия имеют очень много общего: звезды гаснут и тут и там, а свет от них продолжает излучаться!
Маркович (восхищенно). Фантастично!
Те же и Софи.
Софи (она держит в руках жилет, к которому пришита желтая форменная пуговица). Ничего другого не нашла. Пришлось отрезать от Спиры. Все-таки мужская пуговица, военная, а не от каких-то ночных панталон.
Лазич (рассматривая). Восхитительно! Софи, вы — кудесница! Благодарю Вас и вашего пожарника Спиру! (Надевает жилет.)
Софи выходит.
Маркович. Честно говоря, эта военная пуговица не слишком гармонирует с жилетом.
Лазич (философски). Что делать, друг мой! Легче отыскать Уран в небе, чем пуговицу в моем доме!
Маркович. А я изобрел другой способ. (Расстегивает жилет.) У меня тоже отскочила пуговица, на которой держались подтяжки. Другой бы на моем месте пошел, а с него прямо на улице соскочили бы брюки. Но я не такой! Я снял со стены картину, вытащил из стены крюк, на котором она висела, картину продал, а в брюках сделал дырки и закрепил подтяжки на этот крюк! Вот взгляните! (Показывает.)
Лазич. Гениальное решение, но, к сожалению, не мой случай.
Маркович. Да, вам крюк не поможет…
Те же и Сушич.
Сушич (просунув голову в дверь.) Разрешите?
Лазич. О, господин Сушич! Пожалуйста!
Сушич. Но я в некотором роде не один…
Лазич. Не имеет значения. Прошу!
Сушич (исчезает и тотчас появляется, толкая перед собой детскую коляску. В каждом кармане у Сушича бутылки с детским питанием. На одной из бутылок соска). Вот и мы, господа…
Лазич. Боже! Господин Сушич должен сам возить, коляску с ребенком.
Сушич. Обязан, господа, обязан! Я. Сима Сушич, начальник государственного арбитража, обязан возить детскую коляску по зеленым улицам солнечного Белграда! (Марковичу). Разрешите представиться: Сима Сушич, начальник государственного арбитража, катающий детскую коляску по зеленым улицам солнечного Белграда.
Маркович. Очень приятно, Светислав Маркович — муж жены, которая «Я ушла».
Лазич. Разве у вас нет няни, господин Сушич?
Сушич. Не одна, а две! Но я это делаю сам! Принципиально! Хочу, что бы на меня все указывали пальцем! Хочу стать посмешищем, городским сумасшедшим, уличным призраком! Хочу, чтобы газеты пестрели моими фотографиями с надписью: «Сима Сушич, начальник государственного арбитража, со своей детской коляской на улицах солнечного Белграда!»
Маркович. Это очень интересно, господин Сушич, но зачем это вам?
Сушич. Зачем?! А затем, что его мать и моя жена — это одно и тоже лицо и с раннего утра это лицо убегает в свое общество и забывает оставить ему грудь. И ребенок, как только она уходит, начинает орать так, что его не может заглушить ни одна пожарная сирена города!
Маркович. Но может быть он, он хочет…
Сушич. Пить?.. Я вливаю в него пол — литра цветочного чая! А он орет!
Лазич. А может быть, он хочет…
Сушич. Понимаю! Я по полтора часа держу его над горшком и уговариваю! Кончается тем, что я не его, а себя уговариваю! А он орет!
Маркович. Может быть, его надо чем-то отвлечь?
Сушич. Отвлекал! И петухом кричал, и со шкафа прыгал, и с нянями в жмурки играл! А он все орет! И тогда я понял, что этот негодяй находится в преступном сговоре со своей матерью!
Лазич. А сколько негодяю?
Сушич. Семь месяцев.
Маркович. О каком сговоре может идти речь в таком возрасте?
Сушич. А почему же тогда, когда она дома, он лежит тихо как мышонок? Но стоит ей уйти, этот подлец начинает так орать, что, поверите ли, я неоднократно собирался выбросится из окна. Меня остановило только то, что мы живем на десятом этаже.
Ребенок начинает плакать.
Вот! Извольте радоваться! Вандал хочет себя показать!.. Поэтому я, Сима Сушич, чиновник государственного арбитража, катаю эту коляску по улицам солнечного Белграда! От дома к дому! И ищу жену, которая должна покормить ребенка!.. Найти бы мне место, где у этих дам происходит заседание… Я бы ввез коляску прямо посреди прений и заявил: «Уважаемые дамы! Я требую выделить хотя бы одну грудь для кормления моего ребенка».
Лазич (испуганно глядит за нервной жестикуляцией Сушича). Послушайте, вы так жестикулируете, что можете уронить ребенка. Дайте его мне (Забирает ребенка.) Продолжайте господин Сушич.
Сушич. Я, кончил, господа. Но будь на то моя воля, я бы вообще запретил женщинам объединятся в общества. И потом, где это видано, что бы общество женщин носило название ОБЭЖ?
Маркович. Это сокращенное название общества. Общество Белградских Эмансипированных Женщин, ОБЭЖ.
Сушич. Для женщин надо узаконить только одно общество — единственным сокращением — УЖОДОЭОМ: У Женщин Одно Добровольное Общество — Это Общество Мужа!
Лазич. Я бы лично не шел так далеко. (Философски.) Жена не столовая ложка — поел, вымыл и снова поел… Жена тоже является гражданином, поэтому она должна быть на службе интересов общества и человечества… Согласитесь, возразить трудно…
Сушич. Тем не менее я возражаю!
Лазич. Против этого вы не можете возразить. Вы возражаете против другого. И тут я с вами согласен… (передает ребенка Марковичу.) Не могу сосредоточится, когда в руках посторонние предметы… (принимает позу лектора.) Видите ли, женщины, делятся на два вида…
Сушич. Вы зоолог?
Лазич. Я преподаю историю литературы и страстно увлекаюсь астрономией…
Сушич. Тогда почему вы делите женщин на виды?
Лазич. Потому что типы бывают только у мужчин, а у женщин — виды. Так вот, существуют два вида женщин: женщины-самки и женщины-самцы. Речь пойдет о женщинах-самцах, то есть о тех женщинах, которые занимаются общественной деятельностью… Они не могут усидеть дома и придумывают себе разные благотворительные общества, организовывают концерты, бегают по учреждениям, фотографируются, присутствуют на банкетах… И мало того, что все это делается для их же личной пользы, они еще умудряются получать награды…
Сушич. Протестую! Протестую! Долой женщин-самцов!
Лазич (Услышав телефонный звонок, берет трубку). Алло! Это ты? Тебя многие спрашивали. Из министерства путей сообщения пакет не приходил, но зато звонили из Африки… Ты домой сегодня зайдешь?
Маркович (сует ребенка Сушичу и спешит к телефону.) Это ваша супруга?
Лазич кивает.
Попросите ее не вешать трубку!
Сушич. У них заседание?
Лазич кивает.
Спросите где оно проходит?
Лазич (в трубку.) Из Африки? Низкий мужской голос… Где вы сегодня заседаете? У госпожи Живанович? Улица Джорджа Клемансо, семьдесят восемь?
Сушич (запоминая). Госпожа Живанович, улица Джорджа Клемансо, семьдесят восемь… (поспешно кладет ребенка в коляску). Джорджа Клемансо, семьдесят восемь… До свиданья, господа, извините! (Уходит, толкая перед собой коляску.)
Лазич, Маркович.
Маркович. Спросите ее о моей жене!
Лазич (в трубку). Мария, ты не знаешь, где сейчас госпожа…
Маркович. Магдалена… Магдалена Маркович.
Лазич (в трубку). Магдалена Маркович. Она вчера утром вышла из дома и до сих пор не вернулась. Ее супруг очень волнуется… Хорошо, я передам… (Вешает трубку.)
Маркович. Не томите! Что там? У меня сердце замирает!
Лазич. Ваша супруга вчера выехала в Галицию на открытие памятника женщинам-санитаркам…
Маркович. Господи! Хотя бы предупредила…
Лазич. У женщин-самцов не хватает времени даже на это. (Замечает на столе бутылочки с детским питанием, хватает их и бежит.) Господин Сушич! Господин Сушич! (Возвращается с бутылочками в руках.)
Маркович (откланиваясь). Извините, господин Лазич, что оторвал вас от работы…
Лазич. Какая работа? Я с утра занимаюсь бог знает чем! (машинально протягивает бутылочки Марковичу, тот так же машинально берет их). Пока я тут занят вопросами кормления ребенка начальника государственного арбитража, который возит детскую коляску по улицам солнечного Белграда, и веду частный розыск Магдалены Маркович уехавшей на открытие памятника женщинам-санитаркам, и пришиваю к жилету пуговицу с гимнастерки пожарника, который ночует у моей служанки с позволения моей жены, которая в этот момент заседает на улице Джорджа Клемансо, семьдесят восемь, Уран, возможно, уже прошел точку кратчайшего расстояния от Луны и начал удаляться… Триста лет мы ждали этого дня!..
Маркович. Именно поэтому я не буду вас больше задерживать. Большое спасибо! (Уходит с бутылочками в руках.)
Лазич, Дана.
Лазич одевается, собирает бумаги, берет шляпу и собирается уходить.
Дана (выходя из своей комнаты). Папа!
Лазич (торопливо). Что?
Дана. Мне надо с тобой поговорить.
Лазич. Почему именно сейчас?
Дана. Дело очень серьезное.
Лазич (взглянув на часы). Дитя мое, что значит твое важное дело по сравнению с вечностью, с космическими катаклизмами и передвижениями небесных тел? Если я пропущу приближение Урана к Луне, что скажу людям? Как я буду смотреть им в глаза?
Дана. Папа, я проплакала всю ночь и решила с тобой поговорить. Ты должен знать все.
Лазич. Дитя мое, почему бы тебе не поговорить с мамой?
Дана. Но где ее найти?! Я же никак не могу с ней встретится! Папа! Дело очень неотложное! Как быть, папа? Посоветуй!
Лазич. Хорошо, дочь моя. Я дам тебе совет: если дело столь неотложное… постарайся как можно скорее увидеться с мамой. (Уходит.)
КАРТИНА ВТОРАЯ
Заседание правления общества ОБЭЖ продолжается. Когда занавес открывается, мы видим ту же мизансцену, которой закончился пролог. Все дамы обсуждают светские сплетни. Госпожа Терзич сидит с поднятой рукой.
Госпожа Лазич. Я спрашиваю: кто «за».
Кое-кто из дам механически поднимает руку. Входит госпожа Спасич.
Госпожа Спасич (одета ярко и модно). Добрый день! Прошу прощения. Я немного задержалась.
Госпожа Арсич. Вовсе нет. Вы явились как раз вовремя. Это просто мы все пришли раньше.
Госпожа Спасич. Раньше обычно приходят те, кому делать нечего. А человек, у которого тысяча дел…
Госпожа Живанович. Вас никто не упрекает, госпожа Спасич. Мы понимаем, что в вашем положении…
Госпожа Спасич. Мое положение? Я понимаю, что вы имеете в виду. Но мое положение здесь ни при чем. Я опоздала из-за портнихи.
Госпожа Живанович (разглядывая госпожу Спасич.) Восхитительное платье!
Госпожа Спасич. Я его сразу надела (Демонстрирует платье.)
Госпожа Живанович. Что-то необыкновенное!
Госпожа Сушич. Да на вас, госпожа Спасич, хоть попону надень, все к лицу.
Госпожа Лазич. Один вопрос, и займемся делами. Вы шили его у Лауры?
Госпожа Спасич. Нет. Это платье от мадам Веры.
Госпожа Арсич поднимает руку, пытаясь получить слово.
Госпожа Лазич. Еще один вопрос, и продолжим заседание. Почем вы брали ткань?
Госпожа Спасич. По сто восемьдесят динар за метр.
Госпожа Живанович. Мое стоило по триста пятьдесят за метр!
Госпожа Лазич. А выглядит хуже.
Госпожа Петрович. Даже зонтик гармонирует с платьем!
Госпожа Спасич. Это новый зонтик, госпожа Петрович. Я его вынуждена была купить, потому что старый сломала об маникюршу…
Все дамы. Как? Значит, это правда?
Госпожа Петрович. Я лично отказываюсь в это верить!
Госпожа Спасич. А что ж тут такого?
Госпожа Петрович. Вас тут так жалели…
Госпожа Спасич (с аппетитом ест бисквит). Жалеть надо того, об кого сломали зонтик.
Госпожа Лазич. Сочувствую вам, госпожа Спасич. Неприятности, нервная обстановка в доме…
Госпожа Спасич. Чепуха! Я все поставила на место. Маникюрша получила свое и не скоро выйдет на работу, поверьте мне… А с мужем я объяснилась по-своему. И вы знаете, что самое поразительное? (отхлебывает чай.) Между ними ничего не было, кроме массажа!
Госпожа Петрович. Это вам маникюрша сказала?
Госпожа Спасич. Я верю мужу, а он меня обожает. Он мужчина спортивный. Ему необходим массаж, а я, честно говоря, в последнее время его не баловала… Он так и сказал мне: «Я не виноват. Ты целыми днями пропадаешь на заседании этого ОБЭЖа».
Госпожа Петрович. Обычное оправдание, когда рыльце в пуху.
Госпожа Спасич. У кого-то может быть, и в пуху, но мой Баян не знал ни одной женщины в жизни, кроме меня!
Госпожа Янкович. Это все утешения, как говорят англичане.
Госпожа Спасич. Утешение, моя милая в том, что бывают случаи и почище. Как говорится в наш дом только свататься пришли, а у соседа невеста родила.
Госпожа Петрович. Вы намекаете на вашу соседку, госпожу Ристич?
Госпожа Спасич. Как вы догадались?
Госпожа Елич. О ней в последнее время столько говорили!
Госпожа Спасич. Говорили, говорили, а теперь все выплыло наружу.
Госпожа Елич. Это та брюнетка, у которой на носу родимое пятно? С ней всегда происходили забавные истории. Помню, когда я встречалась со Златко, а он был широкоплечий, высокий, велосипедист, похож на Гарри Купера, с тяжелой челюстью, а Златко только вернулся из Парижа, где выиграл «тур де Франс», и привез мне вишневого цвета кордиган… Я выглядела в нем очень эффектно, и со мной весь вечер танцевал грек Аристофидис, а Златко с ума сходил от ревности, хотя лично мне греки не нравятся, я больше люблю скандинавов…
Госпожа Петрович. Про нас давно уже говорят открыто. Даже странно, что муж до сих пор ничего не замечал.
Госпожа Спасич. Теперь он все увидел собственными глазами!
Все дамы. Что увидел?
Госпожа Спасич. Он их застал.
Все дамы. Говорите! Ради бога, говорите!
Госпожа Спасич. Застал с этим секретаришкой!
Госпожа Стокич. Ууооааууээй!
Госпожа Панайотович. Рассказывайте! Нас интересуют подробности.
Госпожа Спасич. Скоро мы все узнаем. По моей просьбе госпожа Миркович на правах ближайшей подруги Ристич с утра уже у нее в гостях. Она выяснит все подробности и позвонит по вашему (к госпоже Живанович) телефону, если не возражаете…
Госпожа Живанович. Я не дождусь этого момента… Но хоть что-нибудь, госпожа Спасич, вам известно?
Госпожа Спасич. Так… Детали… Ссора в загородном ресторане, пощечина, публичные оскорбления, слезы, попытки самоубийства… Говорят, будто бы видели, как этот секретарь вышел из ресторана весь в слезах…
Госпожа Терзич. Он вообще, я слышала, не мужчина…
Госпожа Арсич. Да и господин Ристич не внушает доверия…
Госпожа Лазич. Дамы! Оставим эту мерзкую тему! Госпожа Спасич, вы не располагаете еще какими-нибудь фактами?
Госпожа Спасич. Дождемся звонка.
Госпожа Лазич. В таком случае займемся работой. У нас уже кворум, а повестка дня довольно длинная… Слово для доклада имеет госпожа Арсич.
Госпожа Арсич (до этого момента сидела с поднятой рукой, желая выступить, а теперь поднялась и подошла к столу госпожи Лазич). Уважаемые дамы! (Дальше читает по бумажке.) Устав и программа четко определяют задачи нашего ОБЭЖа. Мы считаем семью основой общественного порядка и главным источником продолжения человеческого рода.
Все дамы уже после первых слов не проявляют интереса к высказываниям госпожи Арсич.
Волею экономических, политических и нравственных катаклизмов семья в двадцатом столетии подвергается распаду и перестает быть основой общественного порядка и главным источником продолжения человеческого рода. Общество, которое мы с вами организовали, как раз и должно защитить семью от разрушительных влияний экономических, политических и нравственных катаклизмов с тем, что бы сохранить семью как основу общественного порядка и главный источник…
Раздается телефонный звонок.
Госпожа Лазич (в трубку). Алло!.. Да, здесь… Госпожа Арсич, вас кто-то спрашивает приятным грудным голосом.
Госпожа Арсич (берет трубку). Слушаю. Это ты Милан? Где чистые трусы?.. Боже мой! В тот момент, когда я делаю доклад… Откуда я знаю, где они? Поищи в шкафу. Нет? В столовой? Тоже нет? А в буфете между салфетками? Тогда я не знаю!.. Вполне можешь надеть старые. Они еще очень приличные… А я не считаю, что во время вручения ордена тебе необходимо снимать брюки! (Кладет трубку.) Вот и занимайся общественной деятельностью! Вы слышали, зачем он мне звонил?
Госпожа Спасич. Когда муж уважает и любит, он не станет беспокоить жену по пустякам.
Госпожа Арсич. Я думала, пожар…
Госпожа Живанович. Мой, слава богу, меняет по пять раз в день. Я его обожаю.
Госпожа Петрович. Вам повезло. А я своему оставлю ужин на кухне и говорю: вот сковородка, вот спички, вот посуда, вот все, что надо… Видели бы вы, что он умудряется натворить!
Госпожа Спасич. Мне трудно представить. А мой Баян обожает готовить!
Госпожа Арсич. Маникюрша говорила, что он даже умеет печь пироги.
Госпожа Петрович. Однажды, я застала голубцы на паркете, а на стене, на моем портрете — огромное масляное пятно. Он, видите ли, рассердился, что голубцы пересолены, и запустил один из них в мой портрет!
Все смеются.
Госпожа Лазич. Мне кажется, мы несколько удалились от повестки дня.
Госпожа Арсич. Кстати, я еще не кончила…
Госпожа Лазич. Прошу вас.
Госпожа Арсич (продолжая).… с тем, что бы сохранить семью как основу общественного порядка и главный источник продолжения человеческого рода. В свое время я была против расшифровки ОБЭЖа как Общества Белградских Эмансипированных Женщин. Полное освобождение и раскрепощение исключает традиции, в то время как основой нашего общества является именно традиция. Поэтому ОБЭЖ следует расшифровывать как Общество Белградских Этических Женщин…
Госпожа Спасич. Лично я считаю ОБЭЖ Обществом Белградских Энергичных Женщин.
Госпожа Рапаич. Не ОБЭЖ, лучше — ОБЭД: Общество Белградских Эмансипированных Дегенератов!
Госпожа Лазич. Дегенератов? Каких дегенератов, госпожа Рапаич?
Госпожа Рапаич. Причем здесь «дегенератов», госпожа Лазич?
Госпожа Лазич. При том, что вы только что произнесли «де-ге-не-ра-тов»!
Госпожа Рапаич. Я произнесла?! Господа! (Пауза.) Если вы не прекратите меня подозревать, я покину это…
Госпожа Панайотович. Заседание?
Госпожа Рапаич. А это не ваше дело!
Госпожа Арсич. Так вот, уважаемые дамы! Этика — основа нашего общества. Не материальная помощь, а моральная! Пропаганда, совет, наблюдение, бдительность, забота, профилактика… Только тогда семья станет основой общественного порядка и главным источником продолжения…
Телефонный звонок.
Просто невозможно выступать!
Госпожа Лазич (в трубку.) Алло! Госпожа Спасич? Здесь. Пожалуйста…
Госпожа Спасич (в трубку.) Госпожа Миркович? Наконец-то! (Всем.) Сейчас узнаем подробности!..
Все собираются возле телефона.
Слушаю вас, дорогая… так… так… Невероятно! Значит, это правда?.. Грандиозно!.. Не может быть!.. Вы умница, что позвонили! Целую вас! (Вешает трубку.)
Все дамы. Ну? Что там?
Госпожа Спасич. Все именно так, как я и говорила! Он застал их в ресторане, публичная ссора, скандал! Он дал ей пощечину, она выхватила из сумочки пачку снотворного и попыталась ее всю проглотить, но секретарь выхватил пачку из ее рук и сам проглотил ее целиком!.. Но это оказалось не снотворное, а сильнодействующее слабительное!.. Секретаришка выбежал из ресторана весь в слезах… А госпожа Ристич десять минут назад уехала на машине к своим родителям, увезла с собой шесть чемоданов вечерних туалетов!..
Госпожа Петрович. Не сомневаюсь, что этим кончится.
Госпожа Лазич. Госпожа Спасич, мы благодарим вас за новые подробности, но продолжим работу… Мы вас слушаем, госпожа Арсич!
Госпожа Арсич. Итак, уважаемые дамы, только этика — основа нашего общества! Не материальная помощь, а моральная! Пропаганда, совет, наблюдение, бдительность, профилактика… Только тогда семья останется основой общественного порядка и главным источником продолжения… (Замечает, что ее никто не слушает.)
Все обсуждают сенсационный поступок госпожи Ристич.
Госпожа председатель! Позвольте узнать: что у нас на повестке дня? Любовные похождения госпожи Ристич или морально-этическая основа нашего общества?
Госпожа Лазич. Дамы! Я постоянно требую слушать оратора! Однако справедливости ради замечу вам, любезная госпожа Арсич, что вы несколько затянули свое выступление.
Госпожа Спасич. А самое главное, дорогая, что вы каждый раз говорите одно и то же. Как испорченная пластинка.
Госпожа Арсич. Ну уж это слишком!
Госпожа Спасич. Да. Моя душенька! Меня тошнит от вашей бесконечной этики и морали! Мне ночами снятся ваши этики и морали! Я кричу в ужасе и недаю спать Баяну!..
Госпожа Арсич. Вы так громко кричите, что ваш Баян слышит это, даже ночуя у маникюрши! Ха-ха-ха!
Госпожа Спасич. А самое интересное — это то, что речь, которую вы на каждом заседании читаете, сочинили не вы и даже не ваш муж, потому что он занят поисками чистых трусов, а кто-то другой… И не удивлюсь, если это не тот самый секретаришка! Ха-ха-ха!.. А вы даже не потрудитесь выучить наизусть!..
Госпожа Арсич (в крайнем волнении). Клевета! Оскорбление! А-ах! (Без чувств падает в кресло.)
Госпожа Лазич (вынимает из сумочки флакон). Дамы, ей плохо! Возьмите одеколон…
Госпожа Спасич. Одеколон? С нее хватит и нашатыря!
Госпожа Лазич. Расшнуруйте ее. Пусть отдохнет.
Госпожа Арсич (вскочив на ноги). Не хочу отдыхать! Сейчас я всем расскажу, кто такая эта госпожа Спасич! Она… Она… родилась в… борделе!
Госпожа Спасич. Еще одно слово, и я пришибу тебя, как моль!
Госпожа Рапаич (неожиданно взяв поднос). Бейте их!
Госпожа Терзич. Держитесь!
Госпожа Живанович (пытаясь посадить госпожу Рапаич на место). Успокойтесь! Не надо никого бить!
Госпожа Рапаич. Руки прочь! Не терплю мужских прикосновений!
Госпожа Панайотович. Это уж что-то новой.
Госпожа Стокич. Ууооааууээй!
Госпожа Пантич. Се манифик!
Госпожа Петрович. Отберите у нее зонт!
Госпожа Терзич (закрывая госпожу Лазич своим телом). Не бойтесь, госпожа Лазич. Я вас прикрою.
Госпожа Лазич (звонит колокольчик из-за спины госпожи Терзич). Дамы! Дамы! В такой накаленной обстановке собрание продолжатся не может! Я объявляю перерыв! О продолжении заседания будет объявлено особо!
Призыв госпожи Лазич тонет в общем шуме потасовки.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Снова тот же двор господина Лазича. Картина начинается как бы из-за такта, продолжая действие первой картины.
Дана. Но где ее найти? Я же никак не могу с ней встретится! Папа! Дело очень неотложное! Как мне быть, папа? Посоветуй!
Лазич. Хорошо, дочь моя. Я дам тебе совет: если дело столь неотложное… постарайся как можно скорее увидеться с мамой. (Уходит.)
Дана в каком-то оцепенении смотрит на дверь, в которую только что вышел отец, и возвращается в действительность в тот момент, когда в дверях появляется Душко.
Душко. В кафе напротив вас делают классный кофе. И я ждал, пока твой родитель уйдет из дома, а то бы пришел раньше…
Дана смотрит на него, думая о своем.
Теперь я здесь.
Дана. Вижу.
Душко. Ну и что?
Дана. Что «что»?
Душко. Это я пришел, что бы выяснить, «что»! Что это за истеричное послание? (Достав из кармана письмо и читает.) «Прежде чем я шагну в пропасть, мне надо с тобой встретится. Если ты не придешь, твоя совесть не оправдает тебя за случившееся». Какая-то сентиментальная чепуха! Что это — отрывок из «Мадам Бовари»? Пропасть… совесть… случившееся… А я из-за этого должен отменять теннис? Что все это значит?
Дана. Это значит, что одинокая несчастная девушка дошла до отчаяния.
Душко. Опять драма! Опять фразы! Можно же было просто написать: «Душко, милый! Приходи!» И я бы пришел.
Дана. Я так и писала, но ты не приходил.
Душко. Ты прекрасно знаешь, что у меня теннис и много всяких других дел.
Дана. У тебя всегда был теннис, всегда был кинофильм, однако ты приходил. А с некоторых пор не только не приходишь, но и избегаешь меня.
Душко. Избегаю? У тебя просто больное воображение!
Дана. Позавчера ты увидел меня на улице и бросился в переулок, как заяц.
Душко. Не бросился, а свернул. Видимо в переулке у меня были дела… И потом: объяснится на улице — это уж совсем низкий класс… Короче — зачем ты меня позвала?
Дана. Хочу спросить, что мы будем делать дальше?
Душко. Опять «мы»! Боже мой!
Дана. Хорошо. Что МНЕ делать дальше? Больше я скрывать не могу.
Душко. Да что за безысходность! Со всеми случаются такие вещи, и каждый их решает по-деловому. Это жизнь. Одна ты постоянно твердишь: что делать? Что дальше?
Дана. Мне кажется, что эта проблема качается нас обоих.
Душко. Во-первых, не вижу проблемы, а во-вторых, думаю, что тебе надо решить все обычным способом.
Дана. А ты? Ты и дальше намерен относится ко мне обычным способом?
Душко. Даночка! Не говори пошлостей! Ты унижаешь мое мужское достоинство.
Дана. Чем?
Душко. Тем, что требуешь от меня чего-то… А я… Я просто не представляю, что я могу для тебя сделать! Что? Скажи, что? Посочувствовать? Я сочувствую… Могу посоветовать… утешить…
Дана. И все?
Душко. А что еще?
Дана (с ненавистью). Пошел вон! (Плачет.) Убирайся!
Душко (оглядевшись, пытается ее обнять). Ну, воробушек… Ну, не надо… Раскрой мне свои крылышки… Ну, пойдем к тебе… Я все равно отменил теннис…
Дана (отталкивает его). Убирайся с глаз моих! Слышал?!
Душко (сухо). Так. В конце концов я сделал все, что мог. На большее я не способен. (Уходит.)
Дана, Заре.
Заре (подросток лет пятнадцати). Я принес письмо для отца.
Дана (берет письмо). Почему ты его распечатал?
Заре. А почему нет? Отец мои письма тоже распечатывает. Он — мои. Я — его. Взаимопроникновение. Диффузия. Кстати, письмо неинтересное. Директор гимназии сообщает отцу, что я уже восемь дней не посещаю занятия. Это я и без него знаю.
Дана (бросает письмо). Мне все равно.
Заре. Мне тоже. Пусть отец и директор гимназии сами ломают голову. Дети не обязаны вмешиваться в дела отцов.
Дана. Ты его хотя бы передай.
Заре (Указывая на пол). Вот оно лежит. Пусть сам возьмет. Я не почтальон… На кухне есть что-нибудь перекусить? Я не приду обедать.
Дана. Не советую вообще ходить на кухню. София говорит, что ты украл у нее девять динар, которые остались после рынка.
Заре. Девять динар! Тоже мне деньги!.. И вовсе не украл, а взял с полки…
Уходят. Софи, потом Ружица.
Софи (увидев, что комната пуста). Ружица!
Входит Ружица, девочка лет двенадцати-тринадцати.
Здесь никого нет. Прочти-ка мне вслух (Протягивает Ружице письмо.) Чья подпись?
Ружица (читает). Славко.
Софи. Славко! Ой, я не выдержу! Что он пишет?
Ружица. А кто такой Славко?
Софи. Шофер такси, сорок четыре двенадцать! Ой, я не выдержу! Читай!
Ружица. А что это он вдруг тебе пишет.
Софи. Влюбился! Читай же!
Ружица (читает). «Милая Софи вы мне очень правитесь в среду…»
Софи. Ну?
Ружица. Здесь ни точек, ни запятых.
Софи. Читай как есть!
Ружица (Продолжает.) «… в среду помните мы с вами разговаривали с тех пор… я хочу вас целовать в сердце… в сердце у меня слабость и еще много всего… Много всего хочу вам сказать и встретится в четверг до гроба… до гроба ваш Славко».
Софи. Ой, я не выдержу! И все здесь написано?
Ружица. Да.
Софи. Ну почему я неграмотная?! Все мать, царство ей небесное. Кто шибко грамотный, тот рожать не может… Теперь вот даже письмо любовное прочесть не могу.
Ружица. А он красивый?
Софи. Еще какой! Фуражка! Форма!
Ружица. А высокий?
Софи. Не знаю. Он в кабине сидел, когда мы с ним разговаривали.
Ружица. А как же Спира?
Софи. Что ж я теперь, всю жизнь со Спирой буду? Хватит! И так четыре месяца встречались.
Ружица. Спирее тоже идет форма.
Софи. Ну а как же. Плохо только, что он пожарник. Целый день спит, а ночью завоет сирена — он вскакивает и бежит как сумасшедший…
Ружица. Зато у него каска.
Софи. А у Славко — гудок: аву ва! Аау ва! Ой, не могу! Аж дрожь в коленках! Давай ему ответим, а?
Ружица (берет со стола бумагу). Диктуй.
Софи. Пиши. Дорогой мой Славко! Вы мне тоже ужасно нравитесь, я даже помню номер вашей машины…
Ружица. А это зачем? Я вот «Три мушкетера» читала, так там барышня мушкетеру любовное письмо писала, и там про номера ни слова.
Софи. Пиши! Пусть видит, что я о нем все время думаю. Дальше. Скажи ему так: мол, проедьте в субботу после обеда мимо нашего дома и прогудите, а я, мол, буду стоять у окна и слать вам воздушные поцелуи… Написала?
Ружица. Угу.
Софи. И в конце напиши: обнимает вас до самого гроба ваша Софи. Написала? Теперь положи в конверт и напиши его имя.
Ружица (кладет письмо в конверт). А адрес?
Софи. Адрес? Откуда я знаю его адрес? А ты напиши: дорогому моему Славко-таксисту.
Ружица. Думаешь, дойдет?
Софи. А не дойдет — значит не любит!
Ружица. Ты знаешь, Софи, когда я пишу для тебя письма, мне всегда грустно.
Софи. Почему?
Ружица. Умею так красиво писать, а писать некому.
Софи. А этому?
Ружица. Кому?
Софи. Гимназисту, который за тобой бегает.
Ружица. Драгану?.. Не знаю, писать ему или нет… Он мне вообще-то нравится, но ведь и Савва Демянович мне тоже нравится.
Софи. А ты делай так: четыре месяца — Драган, а потом четыре месяца — Савва, а там видно будет.
Ружица (раздумывая). Можно и так.
Софи (Заметив на полу письмо, брошенное Заре). А это что за конверт?
Ружица. Не знаю… (Читает.) «Уважаемый Господин Лазич! Ваш сын Светозар восьмой день не посещает занятия. Поскольку число прогулов превысило все нормы и оценки, у Свнтозара по всем предметам неудовлетворительные, то я с прискорбием должен сообщить вам об этом. Директор гимназии…» Ой я опоздала на урок!
Софи. Так это твой братец?!
Ружица. А кто ж еще!
Софи. Дай-ка мне письмо. (Забирает у Ружицы письмо.) Поплатится он у меня за девять динар!
Те же и госпожа Лазич.
Госпожа Лазич (снимая шляпу). Софи, почему ты здесь, а не на кухне.
Софи. Ружице было скучно, и мы играли с ней в жмурки.
Госпожа Лазич. Почта была?
Софи. Несколько писем на столе и вот еще одно. (Протягивает ей письмо о Заре.)
Госпожа Лазич (пробежав глазами письмо, возвращает его Софи). Это не мне, это мужу… Кто-нибудь приходил?
Софи. Двое мужчин к господину Лазичу.
Госпожа Лазич. Я не спрашиваю, кто приходил к хозяину. Мною интересовались?
Софи. Не знаю, госпожа.
Ружица. Добрый день, мама.
Госпожа Лазич. Добрый день, Ружица… А теперь оставьте меня. У меня дела…
Софи и Ружица выходят. В дверях появляется Дана.
Дана. Мама, мне надо с тобой поговорить.
Госпожа Лазич (просматривая почту). О чем?
Дана. Я… не знаю, с чего начать… (Всхлипывает.)
Госпожа Лазич. Опять хочешь поехать на море — езжай.
Дана (в отчаянии). Не хочу я ехать на море!
Госпожа Лазич. Не езжай…
Звонит телефон, госпожа Лазич берет трубку.
Да, это я… Ах, боже мой! Я сошла с ума! Я была уверена, что завтра… Бегу! И нас примет господин министр? Ах, его заместитель? Это даже лучше. Первый заместитель очень приветлив… Господин… Второй? Совсем хорошо. Он еще более приветлив… (Дане, на ходу.) Тебе лишь бы отвлекать меня от общественно полезных дел! (Поспешно уходит.)
Лазич, Дана.
Лазич (у него крайне расстроенный вид, в руках — расчехленный телескоп). Все кончено. Уран прошел.
Дана. Вы все помешались! Папа! Выслушай меня, наконец!
Лазич. Прошел! Ты понимаешь? Уран прошел! Конец. Я этого не переживу! (Взорвавшись.) Заговор в моем доме! Против меня!.. Умышленно попрятали все пуговицы! Завели в доме пожарника, который отвлекает Софи от ее прямых обязанностей. Дочь плачет! Лишь бы господин Лазич не увидел неба!..
Появляется Маркович с бутылочками в руках.
Маркович. С какой целью, господин Лазич, вы подсунули мне эти бутылочки? Что бы сделать из меня посмешище?..
Лазич. Самый настоящий заговор! Инсценируют пропажу жены, чтобы превратить меня в частного детектива! Только бы не позволить мне взглянуть на Уран! Уран прошел! Вы понимаете?! И по вашей вине люди не узнают правду об этом явлении!
Маркович. Я тут ни при чем. Лучше скажите, что мне делать с бутылочками?
Лазич. С бутылочками?
Появляется Сушич с детской коляской.
Отдайте их тому, с кем вы сговорились! (Сушичу.) Вы! Начальник государственного арбитража! Делаете вид, что катаете детскую коляску! Подговорили ребенка, чтобы он орал как резаный! Лишь бы помешать честному исследователю!
Сушич (в отчаянии). Господин Лазич! Я их не застал! Заседание закончилось!
Ребенок начинает плакать. Маркович сует бутылочки в карман Сушича. Дана плачет, слышны звуки клаксонов, выбегает Софи.
Софи. Славко! Славко!
Лазич (гневно, стараясь всех перекричать). Через триста лет, когда Уран снова подойдет к Луне, вашим потомкам будет стыдно за своих предков-мракобесов! Это они затормозили развитие науки на триста лет, заткнув рот отважному борцу за истину!(Лазич опирается на телескоп и принимает героическую позу.) И потомки склонят головы перед именем Джордже Лазича подобно тому, как Лазич сегодня склоняет голову перед именем Джордано Боуно!
Раздается вой пожарной сирены. Выбегает Спира в полной пожарной экипировке.
Спира. Пожар! Пожар!
Лазич. Это не пожар… Это костер для бедного Лазича!