Та же комната.

 

Явление первое

Сарка, Мича.

Сарка в мужском домашнем халате, на ногах огромные мужские домашние туфли; сидит на диване, курит и рассматривает альбом.

Мича (входит с улицы, несет чемоданчик). Как, вы уже тут, кума Сарка?

Сарка. Не уже тут – я и не уходила отсюда.

Мича. Так и остались?

Сарка. Конечно, осталась! Если бы не осталась, другие заняли бы эту комнату с балконом. Я хочу хоть немного посмотреть на людей.

Мича. Я должен был сходить домой, чтобы взять самые необходимые вещи.

Сарка. Ну, какие вещи! Не собираюсь ведь я здесь век вековать. Походила по дому, отыскала халат и туфли покойного, чего же мне еще надо!

Мича. А пришел еще кто-нибудь?

Сарка. Все пришли.

Мича. Неужели все?

Сарка. Конечно, все.

Мича. И заняли комнаты?

Сарка. Как же, заняли. Вон в той комнате – Агатон и Симка. Здесь – я.

Mича. А вон там?

Сарка. Там Танасие с Видой.

Mича. А Прока?

Сарка. Он там, со двора, а Трифун в маленькой комнате наверху.

Mича. Куда же мне деваться?

Сарка. Свободна только комната покойного, где он умер.

Mича. Собственно говоря, эта комната мне и полагается.

Сарка. Можешь устроиться там, если не боишься.

Mича. Чего бояться-то?

Сарка. Не явился бы тебе покойный ночью во сне.

Mича. Пусть явится. Я даже хотел бы, чтобы он явился. Честное слово, кума Сарка, мне необходимо поговорить с ним с глазу на глаз.

Сарка. В таком случае, кум Мича, я тебя попрошу кое о чем. Если покойный тебе явится, спроси, ради бога, как ему приходятся Агатон с Симкой. Вот где они у меня сидят со своим родством!

Мича. Не беспокойтесь, кума Сарка, спрошу и об Агатоне, и о многих других (поднимаясь по лестнице), потому что сейчас все оказались близкими родственниками, словно я и не существую. (Уходит.)

 

Явление второе

Сарка, Гина.

Гина входит очень осторожно, осматриваясь по сторонам и не замечая Сарки. На цыпочках проходит через сцену, несет под мышкой большую черную коробку с серебряным сервизом.

Сарка (поворачивается и замечает ее). Откуда ты, Гина?

Гина (испуганно вскрикивает, быстро прячет коробку за спину и прислоняется к стеке, чтобы высвободить руки). Ию-у! Ию-у!

Сарка. Что с тобой?

Гина (ужасно взволнована). Ю-у, как я испугалась!

Сарка. Отчего же ты испугалась, ведь я не дух покойного. Откуда ты?

Гина. Откуда?… Да я… вышла немного прогуляться и зашла в столовую, чтобы пыль стереть.

Сарка. Ю-у, кума Гина, зачем же стирать пыль, неужели здесь нет человека, который ее стирает?

Гина. Стирает, конечно, стирает, и стерта пыль, конечно, не то, чтобы не стерта, но я так привыкла…

Сарка. Да, да, по правде сказать, я тоже так. Люблю стирать пыль в чужом доме, хоть и не знаю зачем.

Гина. И, видишь ли, задержалась там. Боже мой, гляжу на вещи, и все мне напоминает покойного. Смотрю на стул, где он сидел, на тарелку, на нож, вилку, и такая тоска гнетет меня! Потом смотрю на солонку, и приходит мне в голову: боже мой, только вчера покойный пользовался этой солонкой! (Плачет.)

Сарка. Ну вот, опять. Чего же плакать-то? Неужели потому, что он пользовался солонкой?

Гина. Да нет, не потому, но как только вспомню, душат меня слезы.

Сарка. Ради бога, перестань! Но что с тобой? Почему ты приклеилась к стене, словно почтовая марка?

Гина (взволнованно). Как тебе сказать… того… я не приклеилась, а так, прислонилась; отнялись у меня ноги, вот я немного и прислонилась.

Сарка. Пойди в комнату, полежи.

Гина. Не могу, двинуться не могу.

Сарка. Я помогу тебе!

Гина. Не надо, ты иди в свою комнату, а я сама потихоньку.

Сарка (подходит к ней). Как же я пойду, что ты, а тебя оставлю так у стены! (Хочет обнять ее). Попробуй, обопрись на меня.

Гина (в отчаянии). Нет, нет, ради бога, не надо!

Сарка. Ю-у, бессовестная Гина, что это у тебя за спиной?

Гина (испуганно). Где?

Сарка (вытаскивает коробку). Вот!

Гина. Это? Похоже на коробку какую-то.

Сарка. Это не коробка, а серебряный сервиз, Гина.

Гина. Смотри, действительно сервиз, раз ты так говоришь.

Сарка (открывает коробку). Конечно, сервиз!

Гина. Ию-ию-ию! Кто бы мог подумать?!

Сарка. Что: кто бы мог подумать?

Гина. Что это сервиз. Я думала – коробка.

Сарка. Ты не говори, что ты думала, а вот скажи, пожалуйста: разве ты не могла взять что-нибудь поменьше, чем серебряный сервиз?

Гина. Право же, Сарка, я взяла его на память. Ты ведь знаешь, как мне жалко покойного.

Сарка. Знаю, как не знать.

Гина. Вот я и говорю: за такую жалость разве не могу я взять какую-нибудь мелочь на память?

Сарка. Ну, если ты хотела взять мелочь, почему не взяла солонку, раз она тебя разжалобила больше, чем целый сервиз?

Гина. По правде сказать, Сарка, я взяла его, чтобы спрятать. Смотрю я на Агатона, как они с Сим-кой ходят по всему дому, рыщут повсюду. Я и подумала: если Агатон заметит этот сервиз… Ты ведь знаешь, какой он любитель серебряных вещей!

Сарка. Что правда, то правда! (Вспоминает.) Ю-у, ведь он может мой будильник взять!

Гина. А в какой комнате этот будильник?

Сарка. В его комнате.

Гина. Так знай, что будильник уже у него в чемодане.

Сарка. Что ты говоришь?

Гина. То, что сказала.

Сарка. Нет, я его не отдам, даже если придется подраться! Ты говоришь, Агатон и Симка уже там.

Гина. Там, конечно!

Сарка. Хорошо, Гина, возьми эту мелочь на память и спрячь в чемодан, пока не появился Агатон. А я уж знаю, что делать!

Гина (уходя). Только знаешь, Сарка, об этом не следует всем рассказывать.

Сарка. Не беспокойся, я знаю, что такое семейная тайна.

Гина. Конечно, это должно остаться между нами (Уходит с коробкой.)

 

Явление третье

Сарка, Агатон, Симка.

Сарка оглядывается и, убедившись, что никого нет, осторожно пробирается в комнату Агатона. Агатон входит из боковой двери, за ним Симка. Он идет очень прямо, потому что сзади под пиджаком у него большой серебряный поднос, часть которого видна. Сарка выходит из их комнаты, в руках у нее какой-то предмет, завернутый в носовой платок. Ее неприятно поражает встреча с Агатоном и Симкой, она смущается и сует пакет под халат.

Симка. Что тебе понадобилось в нашей комнате?

Сарка. Хотела, знаешь, стереть пыль… то есть нет, какая там пыль, что я говорю! Не знаю, где оставила туфли.

Агатон. Они у тебя на ногах.

Сарка. Смотри ты, в самом деле!

Симка. Конечно, в самом деле! Не понимаю только, почему ты искала туфли в моей комнате?

Сарка. Боже мой, Симка, ведь не чужие же мы. Разве не могу я зайти к тебе? Я могу войти к тебе в комнату, а ты ко мне.

Симка. Конечно, мы свои, приходи ко мне, но когда я в комнате. Не забирайся туда в мое отсутствие.

Сарка. Боже, Симка, не думаешь же ты, что я вошла… не знаю зачем!..

Агатон. Нет, только, видишь ли, этот… пакет…

Сарка. Я проголодалась и взяла две булочки, вот и все.

Агатон. Зачем же ты, увидев нас, сунула булочки под халат?

Сарка. Похоже, что ты меня в чем-то подозреваешь? Знаешь, Агатон, этого я от тебя никак не ожидала! Не ожидала!.. Не бойся, я не из таких. Я бы скорее позволила пальцы себе отрубить, чем дотронулась бы до чужих вещей. (В этот момент будильник под халатом начинает громко звонить. Сарка бледнеет, пугается, смущается, начинает метаться и кричит.) Ию, ию, ию!

Симка. Что с тобой, Сарка?

Агатон. Ты как будто звонишь, Сарка.

Сарка (прикрывает будильник, сжимает его, но ничего не помогает). Как звоню?! Как это я могу звонить?!

Агатон. Звонишь, и еще как!

Сарка. Да нет же, говорю тебе, ведь я не электрическая батарея, чтобы звонить.

Агатон. Прислушайся-ка, Симка!

Симка подходит ближе к Сарке.

Сарка (чтобы заглушить будильник, поет). Тра-ля-ля! Тра-ля-ля!

Симка (крестится). Бог с тобой, Сарка, поешь в таком доме!

Сарка (ужасно смущена). О, господи боже! (Оглядывается по сторонам и, наконец, в отчаянии бросает пакет на кресло, а сама уныло и устало садится ма него чтобы заглушить звук. В этот момент будильник перестает звонить; она успокаивается и с отчаянием смотрит то на Симку, то на Агатона.) Что же это было, люди?!

Агатон. Звонила ты, Сарка, вот что было, звонила ты.

Симка. И пела.

Сарка (крестится). Спаси нас, господи, но это, наверно, какие-то духи.

Агатон. Не духи это, Сарка, а будильник.

Сарка. Ю-у, какой будильник?

Агатон. Тот, на котором ты сидишь.

Сарка. Зачем мне сидеть на будильнике? Никогда в жизни я не сидела на будильнике, а сейчас буду сидеть!

Агатон. Я говорю о том будильнике, который ты взяла в нашей комнате.

Сарка. Ию-у!

Симка. Боже мой, чего только не бывает на свете! А д еще утром говорю Агатону: «Заведи-ка будильник, послушаем, как он звонит».

Сарка. Вот, теперь ты слышала?

Симка. Да, слышала.

Агатон. Стыдно, Сарка, должен тебе сказать, стыдно! Мы пришли в этот дом не для того, чтобы грабить, а чтобы охранять имущество покойного, а ты!.. Пойдем, Симка, оставь ее! (Рассердившись и забыв, что у него за спиной поднос, идет и поворачивается к Сарке спиной.)

Сарка (замечает поднос). Постой, постой, кум Агатон! Я все хочу тебя спросить, да никак не удается вымолвить слово: что с тобой, приятель? Ты словно молодая на смотринах, будто аршин проглотил?

Агатон. Не знаю, ревматизмом мне спину свело.

Сарка. Вижу, что ревматизм, только похоже, что он серебряный.

Агатон. Хоть бы и серебряный, зато не звонит.

Сарка. Он-то не звонит, но если я потяну за веревку, могут зазвонить все четыре колокола на соборной церкви.

Агатон. Сейчас же замолчи!

Сарка. Я замолчу, только хочу сказать тебе то, что ты мне сказал: мы пришли в этот дом не грабить, а охранять.

Агатон. Ну, конечно, охранять. Потому я и взял это, как же иначе!

Сарка. Разумеется, поэтому!

Агатон. И чтобы взять это, я не забирался в чужие комнаты, а воспользовался случаем, больше так, мимоходом.

Сарка. Ну, ясно!

Агатон. Я и Симка пошли в сад набрать цветов, да, пошли в сад, зашли в столовую, я увидел там поднос и говорю Симке: «Зачем нам идти в сад и собирать цветы, лучше возьмем этот поднос».

Сарка. Конечно, лучше!

Агатон. Ну да! Я сказал: «Лучше возьмем с собой поднос». И я скажу тебе, почему это лучше. Видишь ли, если Трифун доберется до подноса, он способен отнести его в ломбард, лишь бы только получить возможность играть в карты. Тем, что я взял этот поднос, я, можно сказать, его спас.

Сарка. Верно! Я тоже спасла будильник.

Агатон. И хорошо сделала, пусть он будет у тебя. Только знаешь, Сарка, не надо, чтобы кто-нибудь знал об этом, а то все кинутся спасать.

Симка. Они способны разграбить весь дом!

Агатон. В таком случае, разойдемся по комнатам и разгрузимся.

Сарка (все время сидевшая на будильнике, встает). Пойдем, конечно. Мне так намозолило, что хоть кричи.

Расходятся по своим комнатам.

 

Явление четвертое

Мича, Даница.

Мича выходит из своей комнаты, спускается по лестнице. Даница входит из средних дверей.

Мича. Какой приятный сюрприз! Первая встреча в новой квартире – с вами!

Даница. В какой новой квартире?

Мича. Я тоже поселился здесь.

Даница (в ужасе). И вы?

Мича. Как «и вы»? Прежде всего я, раньше всех других.

Даница. Господи, что же это, что здесь делается, словно это пустой дом!

Мича. В самом деле, нагрянули все!

Даница. Бедная тетя расхворалась от огорчения, да и я…

Мича. Не понимаю, почему бы ей из-за этого расхвораться?

Даница. Ну как же, ей-богу! Это… я просто не могу понять, как господа и дамы могли сюда переселиться. Спрашивал ли кто-нибудь адвоката? Разрешил ли он? Вы, например, спросили адвоката?

Мича. Зачем же я стану спрашивать адвоката! Для чего мне это? Он сам мог бы спросить меня: «Не желаете ли, сударь, поселиться в доме?» Он меня, но не я его.

Даница. А он вас спрашивал?

Мича. Нет, да и не должен спрашивать; ни я его, ни он меня.

Даница. Не знаю, что и делать!

Мича. Будьте спокойны! Такой хорошенькой девочке не к лицу печалиться.

Даница. Значит, по-вашему, равнодушно смотреть на все, что происходит?

Мича. Почему равнодушно? Вот и я, когда нахожусь около вас, неравнодушен. И если бы вы доставили мне подходящую возможность, то могли бы убедиться, что я неравнодушен к вам.

Даница. Сударь, я однажды уже напомнила вам, что существует учтивость. Если вам этого не достаточно, я сумею сделать это иначе.

Мича. Боже мой, боже мой, такая красивая девушка и так груба! Ну, что вы, ей-богу! Мы могли бы с вами поладить; будем жить вместе, в одном доме, под одной крышей, так сказать.

Даница. Ошибаетесь, сударь, никогда я не буду жить под одной крышей с вами.

Мича. Не думаете ли вы выехать отсюда?

Даница. Возможно, но сперва пойду к адвокату и расскажу ему обо всем, что здесь происходит.

Мича. Какое отношение он к этому имеет?

Даница. Мне известно, что он душеприказчик, что он заботится о доме и потому лучше всех знает, можно ли дом превращать в табор. (Уходит.)

 

Явление пятое

Мича, Агатон, Симка.

Мича смотрит вслед Данице, садится, закуривает папиросу.

Агатон (возвращается из комнаты, за ним Симка). Смотри-ка, и ты тут!

Мича (обиженно). То есть, как: «Смотри-ка, и ты тут?» Может быть, я скорее могу сказать: «Смотрите-ка, и вы тут?…»

Агатон. Ну, ничего, я и ты, нам здесь и место, но ведь тут собралась вся родня!

Мича. Неужели вся?

Агатон. Ей-богу, вся! В этой комнате – Сарка. Все время сидит на балконе, а если выходит из комнаты – звонит. Там – Танасие и Вида; сидят и определяют степень родства с покойным. Там – Прока с Гиной. Они заняли комнату, где стоит касса покойного, и Гина не переставая плачет у кассы. А там наверху – Трифун; нашел в столовой старую колоду карт, играет сам с собою.

Симка. А ты какую комнату занял?

Мича. Я? Ту, которая мне и полагается. Я занял комнату покойного.

Симка. Там еще горит лампада?

Мича. Я погасил ее.

Симка. Зачем же ты ее погасил? Ведь она горит на помин души покойного.

Агатон. Так ведь она горела, Симка, целую неделю, зачем ему еще?

Мича. Конечно.

 

Явление шестое

Те же и Гина.

Симка (при появлении Гины). А я только что говорю куму Миче: «Наша кума Гина забралась в комнату и по целым дням плачет».

Гина. Что поделаешь? Кто пожалеет о нем, если не я?

Агатон. А где Прока?

Гина. Он пошел в общину к адвокату, чтобы узнать, имеем ли мы право поселиться здесь в доме.

Агатон. Зачем же об этом спрашивать?

Мича. Это само собой разумеется!

Симка. Почему бы ему не спросить Агатона? Агатон знает все законы.

Гина. Вы еще не знаете, что здесь было! Вы пришли сюда на готовое, когда Прока уже захватил дом.

Мича. Как захватил?

Гина. Вы не представляете себе, как встретила нас эта тетка, когда мы первыми пришли сюда!

Симка. Какое ей дело до всего этого?

Гина. Она встретила нас так, будто мы враги, а не родственники. Запретила нам поселяться в доме, говорит: ей доверили дом, и она должна его охранять.

Симка. Ишь какая, держит себя хозяйкой в чужом доме!

Гина. Она заперла дом и не впускала нас.

Симка. Как же вы вошли?

Гина. Слава богу, Сарка была уже здесь, она открыла нам изнутри, а Прока толкнул тетку локтем, и та ушла, угрожая сообщить обо всем полиции. Поэтому Прока и пошел узнать, можем ли мы поселиться в доме.

Симка. Хорошо, Агатон, ты знаешь законы. Может ли она пожаловаться полиции?

Мича. Я полагаю, что мы, как родственники, имеем право поселиться в доме.

Агатон. Как вам сказать… В этом отношении закон очень растяжим, может быть так, а может быть иначе.

Мича. Я не могу понять – как это закон может говорить и так и иначе.

Агатон. Есть, есть и такие законы!

 

Явление седьмое

Те же, Танасие, Вида.

Вида (взволнованно). Ю-у, уж не заговор ли здесь? Может быть, нам уйти, если мешаем?

Симка. Почему вы мешаете? Мы и о вас заботимся, потому что полиция может и вас выгнать отсюда.

Танасие. Как это выгнать, почему?

Mича. Из-за растяжимости.

Танасие. Из-за какой растяжимости?

Mича. Из-за растяжимости законов, по которым может быть и так и иначе. Спросите кума Агатона.

Танасие. Что ты говоришь, Агатон?

Агатон. Что я говорю? Нас могут выгнать, потому что мы поселились в этом доме без всяких на то прав.

Симка. Тетка угрожает, что выгонит нас с полицией.

Вида. Ию-у! Вот тебе и раз! Как это мы, его родня, не имеем права?

Танасие. Хорошо, Агатон, я думаю, что ты, как человек закона, лучше всех это знаешь.

Агатон. Конечно, знаю.

Танасие. Но ты ведь поселился?…

Агатон. Я – другое дело! Ты на меня не смотри. То, что поселился я, можно было бы как-нибудь оправдать перед законом, а вот вы все потянулись сюда и совершенно заполнили дом.

С им к а. Конечно, конечно! Например, ты, Танасие, и ты, Вида, и скажем, кум Мича; ну, хорошо вы, а что здесь делать этому Трифуну или Сарке? Наконец, все вы – куда ни шло, но позволительно спросить: при чем тут Сарка?

 

Явление восьмое

Те же и Сарка.

Сарка (одета). Схожу-ка навещу кого-нибудь. Совсем язык засох в комнате.

Агатон. Да, промочи его немного.

Сарка. Ю-у, наслаждение, скажу я вам, эта комната с балконом! Сижу это я на балконе и, сказать по правде, чувствую, будто родилась здесь. А люди идут, идут, идут… Наслаждение, уверяю вас!

 

Явление девятое

Те же и Трифун.

Трифун (появляется на лестнице). Что здесь за собрание? (Спускается). Ты, братец Агатон, отныне, если пожелаешь созвать семейный совет, заиграй на трубе или ударь в барабан, мы все и соберемся.

Агатон. Пожалуй, нам надо собраться, потому что всех нас тревожит одна забота.

Трифун. Ты это о чем?

Агатон. О том, что мы все нагрянули и поселились здесь. Если бы вы предоставили это мне одному…

Трифун. Не лучше ли нам всем вместе?

Агатон. Лучше? Увидим, будет ли это лучше!

 

Явление десятое

Те же и Прока.

Прока (входит с улицы). Все здесь?

Симка, Гина, Танасие, Мича. Что случилось?

Прока. Нельзя.

Гина. Что нельзя?

Прока. Я был у нашего общинного адвоката, он сказал, что мы поселились в доме противозаконно.

Агатон. Конечно, противозаконно, об этом и я толкую. Если бы вы предоставили это мне одному, было бы совсем иначе.

Трифун. Да, было бы совсем иначе!

Танасие. Хорошо, Агатон. Что нам теперь делать?

Трифун. Как поселились, так же точно надо и выселиться.

Гина. Ю-у! Ю-у! Ведь перед людьми стыдно!

Прока. Конечно, будет очень стыдно. Не пойти ли тебе, Агатон, к адвокату.

Агатон. К какому адвокату?

Прока. К душеприказчику. Объясни ему этак толково, что мы поселились здесь из добрых побуждений.

Агатон. О себе я знаю, что побуждения у меня добрые.

Сарка. А у меня разве нет?

Агатон. И у тебя тоже.

Гина. Почему только у вас? Все пришли сюда с добрыми намерениями.

Сарка. Верно говорит Гина. Мы все пришли с добрыми намерениями.

Прока. Прекратите споры, кто зачем пришел! Как, Агатон, пойдешь к адвокату?

Несколько голосов. Нужно пойти, нужно!

Агатон. Раз вы так говорите, я пойду.

Мича. Как ты думаешь, Агатон: вступив с ним в разговор, удастся ли тебе воспользоваться случаем и поспрошать его, что гласит завещание?

Несколько голосов. Да, да! Это было бы хорошо!

Агатон. Пробовал я, не думайте, что не пробовал, но не выходит. Ни слова он не хочет сказать, говорит, не знает.

Прока. Как же он не знает, если он писал завещание?!

Агатон. Конечно, он знает, но из него невозможно слова вырвать.

Трифун. Ты, Агатон, все хвалишься, что хороший следователь; вот и покажи себя!

Агатон. Я не хвалюсь, меня действительно ценили как самого искусного следователя. У любого обвиняемого умел вырвать признание. Э, у меня были особые методы. Допрашиваю обвиняемого гуманно, или, как говорится, по-человечески, а он не хочет сознаваться. Не хочет – хорошо! Я приказываю измолотить его как следует в камере, а когда его хорошенько обломают, он прекрасно сознается. Что ему еще остается, как не сознаться. Говорю тебе, у меня были свои методы, и я считался искусным следователем, но там – одно дело, а здесь – другое. Не могу же я приказать измолотить и обломать адвоката, чтобы он рассказал, что написано в завещании.

Танасие. Разумеется, не можешь.

Прока. Оставьте, люди, пустые разговоры, не будем терять времени. Сходи-ка ты, Агатон, к адвокату.

Вида. Скажи ему, что мы поселились здесь потому, что мы родня. Ведь не чужие же мы, не с улицы.

Симка. И что у нас на это больше прав, чем у тетки.

Мича. Скажи ему, кум Агатон, что мы наследники.

Прока. И скажи, что мы уважаем законы и не намерены их нарушать.

Гина. Скажи ему, что мы поселились здесь для того, чтобы дом не разграбили.

Танасие. И скажи, что все мы – честные, уважаемые люди.

Трифун. Скажи ему, что мы обратимся еще к другим адвокатам.

Агатон. Не учите меня. Я уж столько раз имел дело с адвокатами, что и сейчас сумею договориться.

Прока. Ну, иди, иди с богом!

Мича (который все время поглядывал на стеклянные двери, рассчитывая увидеть Даницу). Не нужно тебе никуда идти, кум Агатон, адвокат сам идет сюда!

Все (пораженные). Идет?

Мича. Да, идет с ней!

Гина. С теткой?

Мича. Не с теткой, а с ней!

Симка. С девушкой?

Мича. Она недавно ушла сообщить ему, что мы поселились.

Агатон. Это меняет ситуацию. Знаете что? Все мы не сможем разговаривать с ним; я думаю, будет лучше, если вы все уйдете и оставите меня одного.

Прока. Пожалуй… Будет лучше, если он не увидит такую толпу.

Агатон. Уйду и я, не хочу, чтобы он подумал, будто я нарочно поджидаю его. Я потом приду, как бы случайно.

Танасие. Да, да, конечно, разойдемся по комнатам.

Все расходятся по своим комнатам.

 

Явление одиннадцатое

Даница, адвокат.

Адвокат (входит с улицы с Даницей). Так где ваши переселенцы?

Даница (одета, так как пришла с улицы). По комнатам.

Адвокат. По каким комнатам?

Даница. По всем. Они заняли весь дом.

Адвокат. Гм! Весьма занятная родня!

Даница. Вы смеетесь?

Адвокат. И вы должны смеяться, здесь нет нечего трагичного.

Даница. Как нет, если тетя расхворалась от огорчений!

Адвокат. Успокойтесь, все будет в порядке.

Даница. Дай бог!

Адвокат. Я сразу же предприму кое-какие шаги, но, скажу вам по правде, затрудняюсь, на чем остановиться. Самым простым было бы позвать полицию и выбросить их.

Даница. Пожалуйста, не надо, это чересчур грубо.

Адвокат. Это меня и удерживает. Выселение всей опечаленной родни было бы очень неприятным происшествием. Неизвестно, как отнеслись бы к этому в обществе. Народ у нас сентиментальный.

Даница. Нет, нет, не нужно полиции; может быть, есть какой-нибудь другой способ?

Адвокат. Другой способ – потребовать, чтобы завещание было вскрыто немедленно.

Даница. Но я слыхала, что завещание может быть вскрыто только спустя сорок дней.

Адвокат. Да, таково было желание покойного, но оно не основано на законе и может не выполняться.

Даница. Все же лучше было бы выполнить волю покойного.

Адвокат. И я не хотел бы так поступить, но он сам предвидел подобную возможность. В протоколе, где записано его желание, чтобы завещание было вскрыто спустя сорок дней, он добавил еще следуюу-щее: «если только душеприказчик не посчитает необходимым поступить иначе». Я мог бы посчитать, что подобная ситуация вызывает необходимость этого, и завтра можно было бы вскрыть завещание.

Даница. И что тогда будет?

Адвокат. Станет ясно, кто наследник, а все остальные разбегутся.

Даница. В таком случае нам с тетей придется уже завтра выехать из дома?

Адвокат. Думаю, что не обязательно завтра, но кто знает, может быть, и вовсе не придется выезжать.

Даница. Как так?

Адвокат. Я хотел сказать, что наследник, возможно, не будет вас гнать отсюда.

Даница. Но в таком случае уже с завтрашнего дня нам придется платить за квартиру. Вы знаете, ведь мы покойному не платили… Тетя вела хозяйство в доме, и за это мы имели бесплатную квартиру. Покойный вообще много для нас делал, особенно для меня. Сколько раз радовал меня подарками; часто подолгу беседовал со мной, а однажды, когда я хворала, не отходил от моей постели. Это был добрый и благородный человек.

Адвокат. Я знаю об этом, поэтому и полагаю, что будущий наследник окажет вам полное внимание.

Даница. Ошибаетесь! Все они смотрят на меня косо и враждебно. Здесь, среди них, я чувствовала бы себя очень неприятно… Я хотела бы уехать отсюда, хотя это доставит и тете и мне много забот.

Адвокат. Разве так трудно найти квартиру?

Даница. Нет, но… Тетины доходы – скромная пенсия – невелики, их не хватит и на оплату квартиры, и на жизнь. Следовало бы и мне постараться чем-нибудь помочь ей. Кстати, не возьмете ли вы меня на службу в свою контору? Пусть жалование будет очень скромное, все же я буду что-то зарабатывать.

Адвокат. Охотно возьму вас.

Даница (радостно.). Правда? О, как я рада! А как тетя обрадуется! Уверяю вас, она из-за этих забот и заболела. Правда, она говорит, что больна от всего происходящего в доме, но я думаю, что на самом деле ее удручают заботы о будущем. Разрешите, я пойду сообщить ей приятную весть, что вы берете меня к себе в контору. Поверьте, это будет для нее самым лучшим лекарством. Можно?

Адвокат. Конечно, я привык держать свое слово.

Даница (очень довольная). Извините, пожалуйста, я сразу же возвращусь, но я должна сбегать к тете, обрадовать ее. Я тотчас вернусь. (Уходит.)

 

Явление двенадцатое

Адвокат, Агатон.

Агатон (сначала выглядывает из двери и, убедившись, что адвокат один, входит). Я ждал, когда вы останетесь в одиночестве. Хочу серьезно побеседовать с вами.

Адвокат. Очень хорошо, так как и я хочу поговорить серьезно.

Агатон. Очень приятно. Нас двое, и мы должны переговорить обо всем, потому что вы и я – люди закона.

Адвокат. Вы – человек закона?

Агатон. Как же! Двадцать семь лет я был волостным начальником.

Адвокат. Очень хорошо, в таком случае вы сможете дать мне очень нужное разъяснение.

Агатон. О, пожалуйста, с удовольствием!

Адвокат. Приходилось ли вам, будучи волостным начальником, привлекать к ответственности людей, когда их скотина, скажем, – жеребенок, свинья, ягненок или осел – забиралась на чужое поле?

Агатон. Ну, как же!.. Я наказывал хозяина скотины, а хозяину, чье поле было потравлено, разрешал поколотить дубиной скотину, которая зашла на его поле.

Адвокат. Хорошо, скотина ничего не понимает, а как бы вы наказали людей, разумные, грамотные создания, за то, что они забрались в чужое хозяйство.

Агатон. Ага, теперь я понимаю, на что вы намекаете. Что ж, вы правы. Я говорил им: «Не надо, люди, это противоречит законам», но они…

Адвокат. Ну, им, знаете, можно и простить, но вы называете себя человеком закона.

Агатон. Поверьте, сам я никогда бы этого не сделал. Разве я, не дай бог, преступил бы закон! Но, вижу, толпа народа поселилась в доме, а порядок поддерживать некому. Что мне оставалось делать? И я тоже поселился здесь, чтобы поддерживать порядок. Адвокат. Хорошо. А как бы поступили вы, бывший начальник волости, в том случае, если бы сейчас оказались членом квартального совета? И к вам пришел бы я, как душеприказчик, и сказал: «Какие-то люди поселились в доме, который поручен моим заботам». Что бы вы сделали?

Агатон. Сразу же позвал бы сержанта, дал бы ему еще жандарма и сказал- «Иди туда и разгони этих скотов!»

Адвокат. Следовательно, и мне нужно так поступить?

Агатон. Вы могли бы так поступить. Я не скажу, что не могли.

Адвокат. А я не хочу этого и не поступлю так.

Агатон. И не нужно!

Адвокат. Я поступлю совсем иначе.

Агатон. Хотел бы я узнать, что вы задумали?

Адвокат. Я думаю пойти в суд и потребовать, чтобы завтра же было вскрыто завещание.

Агатон. Разве это возможно?

Адвокат. А почему бы нет?

Агатон. А последняя воля покойного?

Адвокат. Это только пожелание; в конце концов, и сам завещатель предусмотрел, что, если опекун посчитает необходимым, завещание может быть вскрыто и раньше.

Агатон. И вы считаете, что это необходимо?

Адвокат. Конечно, необходимо, потому что родня противозаконно поселилась в доме.

Агатон. Правильно. Действительно, лучше всего, если бы завещание вскрыли завтра.

Адвокат. Это мы и сделаем.

Агатон. А мы сможем до завтра остаться здесь в доме?

Адвокат. Это непорядок, но, в конце концов, один день…

Агатон. Разумеется. Подняться всем и выходить одновременно, по правде сказать, было бы стыдно перед людьми.

Адвокат. Хорошо, в таком случае, оставайтесь до завтра!

Агатон. Как вы любезны! Говорил я им: «Умный человек этот адвокат, он не будет пускаться в крайности». Я это знал. Благодарю вас от имени всех родственников.

Адвокат. Пожалуйста! Сообщите в таком случае родне, что завтра утром завещание будет вскрыто.

Агатон. Сообщу, не беспокойтесь. Но, если позволите, я хотел бы так, совсем издалека, спросить вас кое о чем.

Адвокат. Спрашивайте.

Агатон. Я все узнаю завтра. Сегодня или завтра – это ведь не изменит дела. Только, знаете, так, любопытства ради, не могу я терпеть до завтра Адвокат. Что такое?

Агатон. Я хотел бы узнать, что именно завещано мне.

Адвокат. Если вы так издалека меня спрашиваете, я вам издалека и отвечу. Я не знаю, что написано в завещании.

Агатон. Как не знаете, ведь вы же писали завещание!

Адвокат. Потому-то и не знаю, что сам его писал. Если бы писал его не я, то мог бы сказать что-нибудь, а сейчас…

Агатон. Понимаете, я возлагаю большие надежды на завещание. Конечно, и остальные возлагают большие надежды, но я думаю…

Адвокат. И все ожидают наследства?

Агатон. Конечно, все, и каждый полагает, что он – главный наследник.

Адвокат. Почему же вы в таком случае не договоритесь между собой?

Агатон. Каким образом?

Адвокат. Если каждый из вас уверен в том, что он главный наследник, значит, у вас у всех равные права; соответственно этому вы могли бы прекрасно, по-семейному, по-приятельски, согласно разделить имущество.

Агатон. Конечно, могли бы. Как вы думаете, что сказал бы опекунский судья, если бы мы договорились между собой, а завтра сказали бы: «Мы поделили имущество!»

Адвокат. Судья принял бы во внимание только то, что написано в завещании.

Агатон. А разве в завещании не сказано, чтобы мы договорились?

Адвокат. Не знаю, потерпите до утра, и если так написано – договаривайтесь. Нет смысла делать это заранее.

Агатон. Разумеется, вы правы.

Адвокат. Не забудьте сообщить всем родственникам, что завтра будет вскрыто завещание.

Агатон. Как же забыть! Но прежде всего я должен сообщить об этом моей жене. Вы не представляете себе, с каким нетерпением она ждет, чтобы я рассказал ей, о чем мы беседовали с вами. Раньше я пройду к ней!

Адвокат. Пожалуйста, пожалуйста.

Агатон уходит.

 

Явление тринадцатое

Адвокат, Даница.

Адвокат (заметив в задних дверях Даницу). Ну что, обрадовалась тетя?

Даница Еще бы!

Адвокат. Хорошо ли вы обдумали свое желание стать моей служащей?

Даница. А зачем мне размышлять об этом?

Адвокат. Я, например, очень строгий начальник.

Даница. Ая очень исполнительна.

Адвокат. Кроме того, я большой педант.

Даница. Я в работе очень аккуратна.

Адвокат. Может случиться, что иногда я и понервничаю.

Даница. Я умею быть сдержанной и терпеливой.

Адвокат. Должен вам сказать, что на службе я очень серьезен.

Даница. Это мне особенно нравится.

Адвокат. Прямо удивительно, как сходятся черты наших характеров и, так сказать, дополняют друг друга!

Даница. Значит, вы с полной уверенностью можете взять меня на службу.

Адвокат. И все же у меня есть одна черта или, вернее сказать, один недостаток, который вам никак не может быть приятен.

Даница. А именно?

Адвокат. Я могу быть ревнив.

Даница (изумлена). Ревнивы? (Пристально смотрит ему в глаза.) Не понимаю.

Адвокат (желая сгладить впечатление). В конце концов, это несущественное обстоятельство; это вас не касается.

Даница (все еще под впечатлением его слов). Не понимаю.

Адвокат (хочет извернуться). Итак… да… я сообщил родственникам: завтра будет вскрыто завещание, и после этого вы будете избавлены от всех неприятностей.

Даница. Вот этого я от радости и не сказала тете.

Адвокат. Скажите ей!

Даница. Скажу.

Адвокат. Сделайте это сейчас же, а я должен вас оставить. Нужно срочно предпринять кое-какие шаги, чтобы обеспечить вскрытие завещания завтра. Итак, до свидания! (Уходит.)

Даница (провожая его). До свидания!

 

Явление четырнадцатое

Агатон, Симка, затем Сарка.

Агатон (выходит из своей комнаты, за ним Симка). Надо собрать всех.

Симка. Ну что ж, пойдем по комнатам.

Агатон. Подожди, позовем Сарку, пусть она их соберет. (Стучит в двери комнаты Сарки.)

Сарка (выходит). Ты меня зовешь, кум Агатон?

Агатон. Я не зову тебя, так сказать, а должен сообщить всей родне важные новости и не знаю, как созвать их на собрание.

Сарка. Уж не думаешь ли ты, что я их стану собирать! Я не сборщик налогов твоей общины.

Агатон. Конечно, ты не сборщик, но если завести будильник, они сразу все соберутся.

Сарка. Будильник будет плохо слышно; лучше, если ты, Агатон, ударишь в поднос. Это будет слышно очень хорошо!

Агатон. Конечно, слышно будет хорошо, да не годится.

Сарка. Ну, если это не годится, то ты, как бывшее начальство, человек горластый. Когда ты кричал, тебя слышала вся волость, постарайся и сейчас.

Агатон. Верно! (Приставляет ладони рупором ко рту и кричит.) Эй, люди! Прока, о, Прока, Трифун, Танасие, Мича! Эй, ей!

Все один за другим выходят из своих комнат и собираются вместе.

 

Явление пятнадцатое

Все родственники в сборе.

Прока. Что случилось, Агатон?

Агатон. Сначала соберитесь все!

Танасие. Мы все тут.

Агатон. Тогда рассаживайтесь, я расскажу вам все по порядку.

Прока (садится). Ты разговаривал?

Агатон (стоя, после того как все сели). Разговаривал, конечно, разговаривал, и не так, издалека, как до сих пор, а прямо сказал: «Ты, сынок, знаешь законы, но знаю их и я, давай, говорю, поспорим». И сразу же заявил: «От имени всех родственников требую, чтобы сейчас же было вскрыто завещание».

Прока и Танасие. А он?

Агатон. Стал он выкручиваться, когда услышал, что я… не прошу, а требую; стал вилять: это желание покойного, да сорок дней, да то, да се. Но я ему: «Нет такого закона, чтобы сорок дней дожидаться, и я не желаю ждать». Так я прикрикнул на него…

Вида и Сарка. А он?

Агатон. Снова начал выкручиваться: параграф семьдесят второй, да пятьдесят шестой, а я ему: «А сто сорок седьмой, а сто сорок седьмой, сударь?» Когда он это услышал – побледнел и смешался.

Несколько голосов. Да неужели?

Агатон. Увидел, что ему не справиться со мной, что не помогут ему увертки, и согласился.

Все (возбуждено). На что?

Агатон. Согласился вскрыть завещание.

Все. Ах!!!

Агатон. Да, да, вскрыть завещание!

Все. Когда?

Агатон. Снова начал он выкручиваться: «Ну, хорошо, господин Агатон, сделаем это на днях». «Ни в коем случае, – закричал я на него, – требую, чтобы завещание было вскрыто завтра утром».

Все. Завтра!!!

Агатон. А как же!

Прока. И он согласился?

Агатон. Когда я припер его к стене, увидел он, что выхода нет, – и согласился.

Все. Значит, завтра!

Агатон. Завтра. (Гордо.) Вот как я разговариваю с адвокатами!

Прока. А как он отнесся к тому, что мы поселились в этом доме?

Агатон. Тут, конечно, тоже были трудности. Он уперся на том, что мы не имеем права. Говорит: «Иное дело, господин Агатон, что поселились вы, но все родственники!..»

Трифун. Ты пропусти то, что он тебе сказал, скажи лучше, что ты ему сказал.

Агатон. А я ему говорю: «Нет законов, запрещающих, и нет законов, разрешающих родственникам покойного поселяться в его доме. А если нет таких специальных, писаных законов, то в данном случае можно применить законы естественные, а по естественным законам родня имеет право охранять имущество скончавшегося ее члена».

Несколько голосов. Да, да!

Агатон. Ясно, что да, но он, – знаешь их адвокатскую натуру, – стал и тут крутить, пока я не закричал: «Никуда из дома я не выеду, и нет такой силы, которая меня отсюда выбросит».

Прока. Вот именно!

Агатон. Как услыхал он это, так и уступил… словно вдова: «Пожалуйста, господин Агатон, не сердитесь, пожалуйста, оставайтесь в доме».

Мича. И останемся!

Сарка. Вот и хорошо. Значит, вовсе не надо выселяться?

Агатон. Опять ты за свое! Ты что, всю жизнь хочешь просидеть на балконе? Мы имеем право жить здесь до тех пор, пока не вскроют завещание, а затем останется тот, кто получит в наследство дом.

Мича. Разумеется!

Сарка. Мне так нравится моя комната!

Танасие. Если ты, Агатон, так пригвоздил адвоката, неужели нельзя было спросить у него и об этом?

Агатон. О чем?

Танасие. О том, что написано в завещании.

Прока. Это ты услышишь завтра.

Вида. Нужно еще дожить до завтра!

Агатон (Танасию). Об этом деле я его также спрашивал.

Все (с любопытством придвигаясь поближе). Ну???

Агатон. Да, спрашивал.

Прока. И что же? Говори, братец Агатон, говори!

Агатон. Будь он хоть сто раз адвокат, я старый следователь, у меня он не вывернется!

Прока (с любопытством, загоревшись). Богом прошу, говори скорее!

Агатон. Начал я с ним разговор о завещании, но так издалека и искусно, чтобы он не догадался. Говорю ему: «Поскольку вы писали завещание, все обстоятельства говорят за то, что оно вам до некоторой степени известно».

Несколько голосов. А он?

Агатон. Он только смотрит в землю и молчит, не смеет смотреть мне в глаза, потому что я в его глазах прочитаю завещание. Но я старый мастер, не выпущу ситуации, коль скоро ее ухватил. Засыпал его перекрестными вопросами; перекрестные вопросы да перекрестные вопросы.

Прока (горя от нетерпения). Что же он ответил?

Агатон. Он все по-прежнему, ни бе ни ме, а я снова перекрестные вопросы да перекрестные вопросы.

Прока (в отчаянии). Хватит тебе, братец, этих перекрестных вопросов!

Сарка. А дал ли он тебе, по крайней мере, какой-нибудь перекрестный ответ?

Агатон. Видишь ли, он мне не ответил, не могу сказать, что он мне ответил, но я выудил у него одно слово. А мне достаточно одного слова, мне большего и не надо. Кад говорится, скажи «Отче наш», и мне этого достаточно, чтобы отправить тебя на каторгу. На основании одного-единственного слова я вывожу заключение.

Танасие. Ну, а сказал он это единственное слово?

Агатон. Конечно, сказал.

Прока (кричит). Что же он сказал, ради бога!

Агатон. Он не сказал открыто, а так, намеком. Но я сразу сделал вывод, что завещание представляет родственникам право разделить имущество по соглашению между собой.

Все (величайшее изумление). Ах!!!

Агатон. Он не сказал, что это так, но мне ясно, как день, что это так.

Танасие (обеспокоенно). Что же теперь делать?

Агатон. Я думаю, братья и сестры, мы должны приготовиться к такому обстоятельству.

Танасие. Как приготовиться?

Агатон. Да так. Мы должны договориться между собой. Можно было бы это наше собрание превратить в конференцию.

Трифун. Ты, конечно, будешь ее председателем!

Агатон. Не обязательно я, почему я? Пусть председательствует Трифун. (Садится.) Он эти дела лучше знает, пусть председательствует он.

Прока. Ты, ты, Агатон!

Все. Конечно, ты.

Агатон. Почему я, пусть Трифун.

Трифун. Ну, не сердись! Ты лучше знаешь, признаю, что ты лучше знаешь.

Агатон. А если я лучше знаю, то ты не перечь. (Ходит с многозначительным видом по комнате.) Итак, братцы, мы должны быть готовы к тому, что в завещании будет предложено нам произвести раздел по соглашению между собой. Когда завтра опекунский судья прочитает: «Оставляю все имущество моим родственникам с тем, чтобы они по взаимному соглашению его поделили», – мы должны сразу ответить: «Мы уже всё поделили!»

Все. Так! Верно! Так!

Агатон. Вот, видите, мы и должны всё сейчас решить.

Танасие. Как же, ты думаешь, это можно сделать?

Агатон. Вот так: прежде всего, мы должны спокойно, благородно и по-братски разделиться на близких и дальних родственников.

Сарка. Разве это возможно? Ведь все мы близкие родственники!

Агатон. Не все! Ты первая – не близкая!

Сарка. Почему же я не близкая?

Агатон. Потому что – нет…

Сарка. А ты – близкий?

Агатон. Разумеется, близкий.

Сарка. Каков ты, такая и я!

Агатон. Э, нет, Сарка! Ты не близкая. Не близкая ты, не близкий Прока, не близкий…

Прока (вспыхивает). Почему?

Симка. Потому, что ты, Прока, родственник по твоей первой жене.

Прока. Если бы я был родственником по своей первой жене, вторая моя жена не плакала бы так по покойнику.

Вида. По правде сказать, Прока, мы все и удивляемся, что твоя Гина так плачет и убивается.

Гина. И, если хочешь знать, искренне его оплакиваю, не так, как вы.

Сарка. Как это – мы?

Гина. Надели траур ради завещания, а никто из вас и слезы не уронил.

Симка. Известно, Гина, почем литр твоих слез!

Гина. Ию! Тебе известно!..

Трифун. Агатон, братец, ты председатель собрания или нет? Если ты позволишь женщинам объясняться, мы никогда не придем к соглашению.

Агатон. В самом деле, схватились, словно на собрании какого-нибудь женского общества. Будем продолжать. На чем мы остановились?

Прока. Я не закончил свою речь!

Агатон. Ну, говори!

Прока. О том, что я близкий родственник, говорю я, у меня имеются доказательства. (Достает из кармана большой лист бумаги.) Вот документ!

Агатон. Что это, свидетельство о крещении?

Прока. Нет, ты только посмотри! (Разворачивает.)

Агатон (смотрит). Это какой-то план?

Трифун. Прока ведь архивариус в общинном налоговом бюро, ему известно, как составлять планы.

Агатон (смотрит). Ты, кажется, составил подушный реестр всех родственников?

Прока. Нет, не реестр, а родословное дерево. Видишь этот ствол?

Агатон. Вижу, и что же?

Прока. Этот ствол – покойный!

Агатон. Покойный Мата?

Прока. Да.

Агатон. Может быть. Потому что покойный Мата тоже был немного кривобок.

Прока. А видишь эту ветку?

Агатон. Вижу.

Прока. Это – покойный дядя Риста Николич.

Агатон. Какой дядя Риста?

Прока. Дядя по отцу покойного Маты.

Агатон. Ах, этот! Знаю! Дальше!

Прока. Ну вот, видишь, у дяди Ристы было четыре сына: Спира, Бошко, Таса и Мика. Вот здесь четыре ветки идут книзу.

Агатон. Вижу.

Прока. А видишь ту ветку, которая опускается от Мики вниз?

Агатон. Вижу. Ну так что?

Прока. Это я.

Агатон. Ты?

Прока. Да, потому что я сын Мики.

Агатон. Если это ты висишь на этой ветке, так знай: низко ты спустился.

Прока. Разве теперь не ясно, как день? Это документ, братец!

Сарка. Но если так, Прока, то должна и я висеть на какой-нибудь ветке, а не только ты.

Трифун. Как было бы хорошо, если бы Агатон сначала объяснил нам, откуда у него такое близкое родство.

Агатон. Мое родство – известно.

Гина, Агатон, Вида, Трифун, Сарка. Объясни!

Агатон. Ну, если мы начнем отвлекаться разными деталями, то никогда не кончим; лучше перейдем к делу; произведем раздел наследства по-дружески и по-братски, как подобает такой приличной семье.

Прока. Послушаем, что ты предлагаешь!

Агатон. Начнем хотя бы с Сарки.

Сарка. Почему ты всегда начинаешь с меня?

Агатон. Да так, ты всегда оказываешься под рукой. Итак, начнем с Сарки. Что ей нужно? Один рот – нет хлопот.

Сарка. Тебя не касаются ни мои рты, ни хлопоты. Ты делай, что полагается.

Агатон. Я должен считаться и с потребностями. У тебя, например, одни потребности, у меня – другие.

Сарка. Смотрите, пожалуйста! Агатон. Не скажешь ведь, что ей нужно приданое? Нет! Нет! Оно ей не нужно. Два раза выходила замуж, достаточно с нее.

Сарка. Почему достаточно? Какие у тебя основания говорить, достаточно мне или нет? Я лучше знаю, достаточно или нет.

Агатон. Иное дело, если бы у тебя были дети, но ты и на это не годна.

Сарка. Опять! Ию! Теперь ты станешь говорить, что я не годна! А почему не годна?

Агатон. Да вот, два мужа было – и ничего! Сарка. Было, действительно было, но разве я виновата, что мне времени не хватило. Сколько я прожила за первым мужем? Два года… а за другим – три года и семь месяцев, и это, братец мой, пролетело, как одно мгновение, не было времени и родить! Некогда мне было, а не то, что я была не годна. И при чем тут дети, ведь и у тебя нет детей, что же из этого?

Агатон. Да я не упрекаю, а говорю, что если бы у тебя были дети, ты могла бы и больше получить; а так, думаю, довольно с тебя пяти тысяч динаров наличными и всей кухонной посуды.

Сарка. Ию-у, ию-у, ию-у! Как тебе не стыдно, Агатон! Как будто я выпрашиваю что-то у вас. Я не выпрашиваю, а требую то, что мне полагается.

Агатон. Хорошо, дадим тебе еще серебряный будильник. Вот!

Сарка. Возьми его себе, Агатон, и поставь на серебряный поднос, он будет красивее выглядеть.

Танасие. Правда, Агатон, ты все решаешь с потолка.

Агатон. Постой, братец! Я вношу предложение. Потом мы его обсудим. Если нужно – срежем, если нужно – прибавим. Будьте только терпеливы. Вида. Ну, говори дальше.

Агатон. Проке и его Гине пусть достанется принадлежавшее покойному поле на Малом Мокром Лугу и десять тысяч динаров наличными.

Прока (вскакивая). Ого? Возьми это себе, а я хочу получить свою долю!

Агатон. Это и есть твоя доля.

Гина. Бесплодное поле, которое не стоит и понюшки табаку. Посмотрите, что он вытворяет с нами!

Прока. Я хочу, чтобы Агатон сначала сказал, чего он требует для себя; что, по его мнению, полагается ему.

Все (кроме Силки). Да, да, пусть скажет!

Агатон. Скажу, когда придет время.

Все. Нет, нет, сейчас, сейчас скажи!

Прока. Мы хотим сейчас знать, а потом будем и себе отмеривать твоей мерой.

Агатон. Я думал, братцы, сначала выделить вам, а мне – что останется.

Прока. Ну да, что останется! Нам поле на Мокром Лугу, и кухонная посуда, и по две-три тысячи динаров, а все остальное – тебе! Мы хотим сперва знать, что, по-твоему, должно принадлежать тебе?

Все. Да! Да!

Агатон. Ну, хорошо, я вам скажу. Принимая во внимание, что я ближайший родственник…

Несколько голосов. Ну, уж извини! Почему это?

Агатон. Хорошо, ну тогда так: принимая во внимание мои родственные связи с покойным, принимая во внимание, что я глава семьи…

Трифун. Опять он свое! Почему ты глава семьи?

Агатон. Потому, что от имени семьи разговаривал с адвокатом я, а не ты. Итак, если хотите, слушайте: принимая во внимание родственные связи, принимая во внимание, что я глава семьи, принимая во внимание мои личные и общенародные потребности, принимая во внимание все обстоятельства и события в данный момент, я полагаю, что мне прежде всего принадлежит этот дом.

Все (общий крик). У-у!!

Агатон. Постойте: этот дом со всей мебелью, считая и будильник…

Сарка. И будильник, и поднос, и все остальное…

Агатон. Да, и все остальное, Затем…

Трифун. Как, еще?

Агатон. Конечно, еще!

Прока (Трифуну). Оставь его, пусть скажет!

Агатон. Затем, мне должны принадлежать и лавки на Теразии.

Все. Ого!

Агатон. Это еще не все.

Танасие. Ну, конечно, не все!

Прока. Затем виноградник с дачей на Топчидерском холме.

Все. Ого!

Трифун. Может быть, и акции народного банка?

Агатон. Конечно, и акции народного банка.

Прока. А мне поле на Малом Мокром Лугу?!

Сарка. А мне кухонная посуда?!

Мича. А я словно вовсе не существую?!

Агатон. Действительно, не существуешь, братец.

Трифун (Миче). Конечно, не существуешь! Неужели тебе не ясно, что здесь существует только Агатон?

Танасие. Может быть, я ближе покойному, чем Агатон!

Симка. Молчал бы ты, Танасие!

Вида. Ю-у, почему ему молчать?

Прока. Братья и сестры, разве вы не видите, что это не семейная беседа, не соглашение, а грабеж?

Сарка. Конечно, грабеж! Ему акции народного банка, а мне кухонная посуда!

Трифун. Мы не пятьдесят две тысячи триста семьдесят четыре волостных жителя, чтобы Агатон кричал нам: «Смирно!», а мы становились бы во фронт и дрожали.

Начиная с этих слов Трифуна и до окончания действия Диалог проходит очень горячо и живо. Все говорят одновременно, перебивают друг друга, повышают голоса; возбуждение нарастает, и действие заканчивается бурной ссорой.

Танасие. Здесь все одинаковы.

Прока. Не признаю соглашения, не признаю никакого главы семьи, не признаю завещания, никого и ничего не признаю!

Агатон. И тебя никто не признаёт!

Трифун. Это грабеж!

Мича. И этот грабеж направлен против меня!

Гина. Он хочет и дом, и лавку!

Сарка. Помещик!

Вида. А покойный на него и не глядел!

Симка. Он на тебя глядел, Вида.

Прока. Не согласны с таким соглашением!

Танасие. Каждый будет свое защищать!

Агатон. В таком случае я ничего вам не дам!

Все (гневно). Кто не даст? Кто ты такой?

Агатон (хватает стул). Не подходите!

Прока. Он собирается драться! (Тоже хватает стул.)

Трифун. Не сдадимся!

Все хватаются за стулья и другие предметы, принимают угрожающие позы, женщины кричат. Мича влезает на стол, размахивая руками, призывает всех к порядку. Родственники пускают в ход стулья.

Занавес