Комната, обставленная в провинциальном стиле. Двери по обе стороны и в глубине сцены.

I

Еротие, Анджа.

Еротие взволнованно ходит по комнате, держа руки за спиной. В руках у него письмо.

Анджа (выходит из комнаты слева). Ты зачем меня звал?

Еротие (сует ей в нос письмо). Понюхай!

Анджа. Ах! Хорошо пахнет!

Еротие. Чем?

Анджа (вспоминает). Постой!.. Мятными лепешками.

Еротие. Нечего сказать, угадала!

Анджа. А чем?

Еротие. Джокой пахнет.

Анджа. Бог с тобой, каким Джокой?

Еротие. А вот таким!

Анджа. Да сказки, в чем дело, ничего не могу понять!

Еротие. У тебя в родне есть какой-нибудь Джока?

Анджа (раздумывая). Нет!

Еротие. Так вот, если у тебя нет, то у твоей Дочки есть.

Анджа. Ну что ты говоришь, бог с тобой!

Еротие. Не я говорю, Анджа, а он говорит, он!

Анджа. Кто «он»?

Еротие. Да Джока!

Анджа. Опять Говори же, наконец, так, чтобы можно было тебя понять.

Еротие. Ты хочешь понять. Так на же, прочитай – и поймешь! (Дает ей письмо.)

Анджа (читает подпись). «Джока».

Еротие. С ним мы уже знакомы. Оставь его и начни сначала.

Анджа (читает). «Марица, душа моя!..»

Еротие. Ага, ну, как? По-твоему, все еще мятными лепешками пахнет?

Анджа (продолжает читать). «Я получил твое драгоценное письмо и осыпал его поцелуями».

Еротие. Удивительно, как он не расцеловал и почтальона, и почтмейстера, и…

Анджа (читает дальше). «Я поступлю точно по инструкциям, которые ты в нем изложила».

Еротие. Красота! Твоя дочка рассылает инструкции! Если так пойдет дальше, она, того и гляди, начнет рассылать распоряжения; может, даже рассыльную книгу заведет и начнет регистрировать номера входящих и исходящих…

Анджа (читает дальше). «Не могу дождаться того счастливого мгновения, когда я смогу запечатлеть…»

Еротие (перебивает ее). Что запечатлеть?

Анджа (продолжает)…«поцелуй на твоих устах».

Еротие. Удивительно, что он не пишет: печать на твоем распоряжении.

Анджа (кончает читать). «Твой верный до гроба Джока». (Поражена.)

Еротие. Джока! Вот он, весь как на ладони! Теперь ты знаешь, кто такой Джока!

Анджа (крестмтся). Ию-ию-ию-ию! Да разрази ее господь! Пальцы отрублю ей. Тогда уж она ему, будь он неладен, никогда больше не напишет письма.

Еротие. Ерунда. Тогда она напишет его носом. Носом напишет, если только захочет.

Анджа. Откуда у тебя это письмо?

Еротие. Почтальон принес.

Анджа. Для нее?

Еротие. Конечно, для нее!

Анджа. И ты его распечатал?

Еротие. Распечатал, а как же!

Анджа. Лучше бы ты этого не делал, ей-богу, лучше. Тогда мне не пришлось бы переживать все это. Да и как сказать, что ты распечатал письмо, адресованное ей?

Еротие. Вот тебе и на! Нашла о чем печалиться! Распечатывал я письма господ и поважнее, а тут Джокино не могу распечатать.

Анджа. Распечатывать-то распечатывал, да за это ведь и службы лишился.

Еротие. Лишился, ну и что ж? Посидел немного, пока обо всем не забыли, и снова получил должность.

Анджа. Что верно, то верно, но ты хоть теперь не распечатывай.

Еротие. Должен! Не то чтоб мне хотелось, а должен. Ты ведь знаешь, как это въедается в кровь. Есть люди, которые любят чужих цыплят, есть такие, что любят чужих жен, а я люблю чужие письма. Оно в моих руках: смотреть на него и не знать, что в нем написано? Нет, этого нельзя выдержать, вот и все! Для меня прочитать чужое письмо приятнее, чем съесть три порции рисовой каши с корицей. А ведь ты знаешь, Анджа, как я люблю рисовую кашу с корицей. Так вот, сегодня утром было много писем: из министерства, из округа, из общин. Глядь, одно письмо надушено. Знаю, письма из министерства духами не пахнут, не пахнут и те, что приходят из округа, ну, а письма из сельских общин… можешь себе представить!.. Беру я письмо, смотрю… Глядь… «Барышне Марице Пантичевой». «Эге, – сказал я, – на ловца и зверь бежит!» Распечатал его, понюхал, и, запахло… Джокой. Вот какие дела!

Анджа. Ей-богу, не знаю, о чем только наше государство думает. Разве не лучше было бы, если б девушек учили читать и писать только после замужества.

Еротие. Да и тогда, не знаю, к чему им грамота. Разве только, чтобы вычитать из поваренной книги, как готовить пампушки да коржики с вареньем. Так на то есть муж, и если ему хочется коржиков, пусть прочитает жене, как их нужно готовить.

Анджа. Ты прав!

Еротие. А ты не посмотрела, откуда письмо?

Анджа (заглядывает). «Прокупле».

Еротие. Говорил я тебе, Анджа: «Не посылай дитя в гости к тетке». А ты: «Пускай, пускай дитя немного развлечется». Так вот тебе. Она-то развлеклась, а сейчас пришел твой черед развлекаться.

Анджа (задумчиво). А с другой стороны, кто знает, Еротие, может быть, это хорошая партия?

Еротие. Гм, хорошая партия! Джока – хорошая партия! Оставь ты, ради бога! Хорошая партия – это господин Вича, а не Джока! И будь ты настоящей матерью, ты дала бы ей наставление. Вот ведь хочет же человек на ней жениться, хочет. Всего несколько дней назад опять мне сказал: «Если бы мы породнились, господин начальник, каких бы только мы дел ни наделали!»

Анджа. Говорила я ей, разве не говорила, но что поделаешь, если дитя его не любит.

Еротие. Ас чего бы ей его любить? Ведь и ты меня не любила, когда выходила замуж, а чего тебе сейчас не хватает? Нет, уж скажи лучше, что ты. мало на нее наседала.

Анджа. И то верно. По правде говоря, я затягиваю дело из-за его проступка. Думается, лучше бы сперва все кончилось, а уж тогда пусть и сватается.

Еротие. Что ты, бог с тобой, да какой же это проступок? Где ты видела, чтобы чиновник беспокоился из-за какого-то проступка? Кроме того, он человек умный, знает, что делает. Выкрал он все бумаги: и сейчас нет ни бумаг, ни проступка. Не может ему министр ничего сделать, разве только со службы выгонит. Ну, а если и выгонит, думаешь, это его опечалит? Он сколотил деньжат, обойдется и без службы. Посидит годик-другой и будет давать в рост деньги. А если захочет, снова поступит на службу; подождет, пока сменится правительство, а новое примет его на службу, да еще с повышением в чине.

Анджа. Неужто и вправду у этого человека столько денег?

Еротие. А то как же! Денег у него, слава богу, хватает. Писарь второго класса, хоть еще четырнадцати месяцев не прошло с тех пор, как он в нашем уезде А явился-то гол как сокол. И ведь умеет же, бестия! Вон тот, другой, господин Жика, всю жизнь бедняком проживет. Предложат литр, другой вина – ему и довольно. А этот, шалишь. Он из-за мелочи не станет пачкаться; он даже не любил браться за такие дела, как продажа с молотка, оценка имущества, аукционы и тому подобное: «Пусть, – говорит, – этим занимается господин Жика». Он хватает только по-крупному. Его специальность – политика. И на ней он, ей-богу, хорошо зарабатывает. Больше же всего он зарабатывает на династии. Для него династия – дойная корова. А уж доит он, милая моя, искусно! Не успеешь оглянуться, а он уж посадил в кутузку какого-нибудь толстосума: «Оскорбил, – говорит, – династию!» И тут уж готово столько бумаг… семь, восемь, двенадцать свидетелей… пять лет каторги. А в один прекрасный день, смотришь: либо все бумаги пропали, либо показания свидетелей звучат совсем по-другому, чем в тот раз, когда ты их впервые читал: и глядь… тот уже на свободе. Вог так у него дела и идут. Это, как видишь, человек хозяйственный. Такого зятя мне и подавай, а не Джоку.

Анджа. Что же я могу сделать, если она его Не выносит? Он, говорит, похож на петуха.

Еротие. Чтоб ее разорвало! Чего она еще хочет? Я сам тоже походил на петуха, когда на тебе Женился, а чего тебе сейчас не хватает?

II

Вича, те же.

Вича (входит из канцелярии с телеграммой в руке). Добрый день!

Еротие. А, это ты, господин Вича. Только что о тебе говорили.

Вича. Телеграмма, знаете ли, так я и решил…

Еротие. Из округа?…

Вича. Нет, из министерства.

Еротие (внимательнее). Из министерства? О чем?

Вича. Шифром.

Еротие. Шифром? Секретно?

Вича. Чрезвычайно секретно.

Еротие. Анджа, выйди-ка! Секретные дела, знаешь ли, не для женщин.

Анджа. Знаю, знаю, уж это-то я понимаю! (Собирается уходить.)

Еротие. А письмо с собой берешь? (Замечает в ее руке письмо.) Так вот, намыль ей шею и скажи, что я таких вещей не терплю. Пусть не дожидается, пока я…

Анджа уходит.

III

Еротие, Вича.

Еротие. Так, говоришь, зашифрована? Что-нибудь важное?

Вича. Не знаю!

Еротие. А ты расшифровал ее?

Вича. Так точно.

Еротие. Ну и что?

Вича. Не знаю!

Еротие. То есть, как так не знаешь?

Вича. Вот почитайте-ка сами! (Подает ему телеграмму.)

Еротие (читает и удивляется. Осматривает депешу со всех сторон, смотрит на Вичу, потом снова пытается читать). Ну, хорошо, а что это такое?

Вича. Не знаю.

Еротие (читает вслух). «Голубая рыба» – так и написано «голубая рыба». С нами крестная сила! (Читает дальше.) «Голубая рыба, откормленная династия». (Вздрагивает.) Что же это, господин Вича, а? (Читает дальше.) «Паровоз, округ, пук, пук, пук…» (Бросает взгляд на Вичу и продолжает.) «…заря, приклад, владыка, фонарь, бедро свояченицы, бубен, печать, пенсия, поп»! (Останавливается.) С нами крестная сила! Что же это такое?

Вича. Не знаю, не понимаю. Я полчаса потел, пока ее расшифровал.

Еротие (задумчиво прохаживается). Что ты не понимаешь, это ладно! Но ведь и я не понимаю! Ни одного слова не пойму. Ну вот, например, «династия» и вот это «пук, пук, пук»… Если их, скажем, связать вместе, еще куда ни шло, можно было бы как-нибудь понять. Это могло бы, например, означать: «Внушайте народу страх и трепет перед династией!» Ну а остальное: «поп», «голубая рыба» и «бедро свояченицы» – это-то ничего не может означать. (Снова читает про себя). Не знаю! (Задумывается.) А вдруг это все-таки что-то означает только уж очень заковыристо написано, а? И, может быть, что-то очень важное?

Вича. И я так думаю.

Еротие. Это, должно быть, что-то очень важное; ведь если бы шла речь о том, что тебя, господин Вича, увольняют со службы за то, что ты устроил так, что в бумагах оказалось фальшивое завещание, тогда не было бы нужды писать шифром.

Вича. Разумеется! Не нужно было бы писать шифром и в том случае, если бы вас увольняли на пенсию за то, что вы позволили человеку получить ссуду в Управе фондов под залог чужого имения.

Еротие (оскорбившись). Конечно, не нужно было бы зашифровывать. Должно быть, это что-то более важное. Неужто мобилизация, или… да кто его знает, что все это может значить? Послушай, господин Вича, а хорошо ли ты расшифровал?

Вича. Слово за словом. Я сразу увидел, что это что-то очень важное, и работал весьма прилежно.

Еротие (размышляет). «Голубая рыба»! Ну ладно, пусть будет «голубая рыба», но «откормленная династия»? Если хорошо поразмыслить, то в этом есть что-то оскорбительное, не правда ли, господин Вича? Нет, не иначе, ты что-то напутал.

Вича. Ну, хорошо, принесу вам шифры, тогда сами увидите.

Еротие. Ты что, расшифровал нижним, общим шифром?

Вича. Так точно.

Еротие. А не пробовал верхним, специальным?

Вича. Вот те на! Ей-богу, не пробовал!

Еротие. В том-то и дело, в том-то и дело, господин Вича! Давай быстрее, бога ради, я весь горю от нетерпения! Пошли в канцелярию! (Уходят направо.)

IV

Анджа, Марица.

За сценой слева раздается звон какой-то разбитой посуды. Сразу же вслед за этим появляется взволнованная Марица.

Анджа (входит вслед за пей). Зачем ты разбила миску?

Марица. А что я еще могла разбить, если у меня в руках была миска?

Анджа. Ну хорошо, а зачем тебе понадобилось ее бить?

Марица. Я тебе сказала раз и навсегда: я не желаю от тебя ни слова слышать об этом господине Виче. А ты не желаешь от меня отстать. Вот я и решила: как только ты скажешь мне о нем хоть слово, разобью все, что попадается под руку. Иначе тебя не проймешь.

Анджа. Но ведь я для твоей же пользы говорю.

Марица. Для чего бы ты ни говорила, я не хочу слушать, понимаешь? Как только ты его упомянешь, разобью, что только под руку подвернется.

Анджа (крестится). С нами крестная сила. Но ведь не можешь же ты сказать, что он дурной человек. Вот совсем недавно мы с отцом разговаривали; у него, говорит, есть деньги, да и любит он тебя. Отцу сказал, что любит.

Марица хватает со стола стакан с цветами и бросает об пол.

С ума ты сошла, дочка?

Марица. Сказала я тебе или нет? Так чего же ты меня на это вызываешь?

Анджа. Что с тобой сегодня?

Марица. Что со мной? И ты еще спрашиваешь?… Распечатали мое письмо, читали его чуть ли не всему свету, а теперь еще спрашивают, что со мной сегодня!

Анджа. Ну ладно, давай по-человечески и толком поговорим об этом.

Марица (хватает графин с водой. Решительно). О чем? О ком?

Анджа. О… Джоке.

Марица (ставит графин). О чем тут говорить?

Анджа. Ну, скажи хотя бы: кто он, каков…

Марица. Каков есть, таков и есть. Я его люблю, вот и все.

Анджа. Знаю, дочка, но ведь нельзя так!

Марица. Оставь меня, ради бога! До восемнадцати лет я и не думала о замужестве, предоставила вам; от восемнадцати до двадцати я и думала и говорила вам: найдите. Когда же мне стукнуло двадцать один, а вы никого не нашли, я вам сказала: сама найду. И вот нашла!

Анджа. Ох! Как же это «нашла»… Ведь не значит же это… Ну как тебе сказать…

Марица. Да, да, значит, если ты об этом хотела спросить! Если мне не веришь, давай прочитаю тебе, что я написала ему. (Достает из фартука листок бумаги.) На это письмо пришел тот ответ, который вы распечатали и прочитали. Так слушай! Начало тебя не касается, а вот это… (Читает.) «Я тебе уже лично говорила, что мой отец…» (Прерывает чтение.) И это тебя не касается! (Читает.) «А тот господин Вича, из-за которого…» (Прерывает чтение.) И это тебя не касается! (Читает.) «Да и все прочие в уезде…» (Прерывает чтение.) И это тебя не касается!

Анджа. Так что же тогда меня касается?

Марица. А вот что! (Читает.) «Поэтому, если ты меня действительно любишь, сразу же собирайся в путь. Приезжай сюда и, как приедешь, остановись в гостинице „Европа“, но смотри, никуда в город не выходи. Местечко наше маленькое, и ты сразу бросишься всем в глаза. Сиди в номере и сообщи мне записочкой, что ты прибыл. Тогда я во всем откроюсь отцу и матери. Если согласятся, я позову тебя, чтобы сразу же обделать дело, если же не согласятся, я приду к тебе в гостиницу, и тогда подымется шум, какого с сотворения мира не бывало. Тогда уж отцу с матерью не останется ничего иного, как…» (Прерывает чтение.) Остальное тебя не касается! Вот теперь ты знаешь! Поняла? На это он мне и отвечает: «Я поступлю точно по инструкциям, которые ты мне изложила в письме». Поняла теперь? Так что вот, извольте теперь с этим считаться – и ты и отец.

Анджа (крестится). Ию-ию-ию, дочка, горе ты мое! До чего я дожила. Обещаешь мужчине прийти к нему в трактир. Господи боже, что за молодежь нынче!

Марица. Молодежь такая же, как и всегда была…

Анджа. Что ты? Опомнись, дитятко… никогда такого не было, никогда! Испортились люди, все пошло вверх тормашками, все изменилось…

Марица. Изменилось только место – и ничего больше.

Анджа. Какое место?

Марица. А такое. Сейчас девушки назначают свидание в трактире, а в твое время – на чердаке.

Анджа. Неправда. А если и правда, то опять-таки это дело другое.

Марица. Не знаю, почему же другое?

Анджа. Да потому, что позор, когда девушка выйдет из дома, а чердак-то в доме.

Марица. Это только по-твоему!

Анджа. А ведь это в трактире! Дожила я до того, что моя дочка собирается с кавалером в трактир идти.

Марица. А ты не доводи до этого! Не обязательно я должна идти, может он сюда прийти, если вы дадите согласие.

Анджа. Господи, то есть как это, если согласны? Не знаем ни кто он, ни что он, ни…

Марица. Так спрашивай меня, если тебе нужно, и я скажу.

Анджа (крестится). Господи боже! Ну ладно, вот я тебя спрашиваю. Скажи: кто же такой твой Джока?

Марица. Помощник аптекаря.

Анджа. Помощник аптекаря? Потому-то его письмо пахнет мятными лепешками!

Марица. Угадала, нечего сказать!

Анджа. Неважно чем, а только пахнет. Ну ладно, дочка. А подумала ты серьезно: что такое помощник аптекаря? На что вы будете жить?

Марица. Не твоя забота.

Анджа. А чья же? Не можете же вы питаться мятными лепешками и шить одежду из бинтов и марли.

Maрица. Это наша забота. А ваша – думать как можно скорее, не то будет слишком поздно, если весь этот шум поднимется. Ты слышала, что он в письме пишет, – так и будет. Если не сегодня, то завтра он обязательно приедет, и тогда… Запомни это и смело можешь сказать отцу, что шума ему не избежать!

Анджа. Побойса бога, дитятко! Как же я ему скажу? Да я и не смею…

Марица. Ты не хочешь, так я скажу.

Анджа. Не надо, лучше не надо. Разозлишь его, еще хуже будет. Предоставь это мне. Я начну полегоньку, издалека, по-хорошему. А ты не делай этого, не надо, прошу тебя!

Марица. Как хочешь, мне все равно!

V

Еротие, те же.

Анджа (как только Еротие появился в дверях справа). Я хотела, Еротие…

Еротие (многозначительно, приставив палеи, к губам). Пет!

Марица (решительно). Послушай, отец!

Еротие (так же). Пет! Чрезвычайно важное дело! Выйдите из этой комнаты.

Анджа. Мне нужно поговорить с тобой наедине немедленно.

Еротие. И государству нужно поговорит со мной наедине, а государству следует отдавать предпочтение.

Марица. Мне все равно, только потом не раскаивайтесь. (Уходит в комнату слева.)

Анджа. Дело-то важное…

Еротие. И это дело важное, да еще какое важное! Позову тебя, иди, иди, позову! (Выталкивает ее в комнату слева.)

Анджа (уходя). Ошибаешься, Еротие, ей-богу… (Уходит.)

VI

Еротие, Вича.

Еротие (в дверь, из которой вышел). Поди сюда, господин Вича!

Вича. Вы один?

Еротие. Один. Во всем доме не найдешь места, где можно было бы поговорить о секретном деле. Наша канцелярия – настоящий базар: только откроешь рот, кто-нибудь да ворвется! Ну, а здесь можно! (Садится). А теперь, господин Вича, прочитай-ка мне, милый друг, пожалуйста, еще раз эту депешу, только медленно, слово за словом. (Складывает ладонь лодочкой и приставляет к уху.)

Вича. (оглядываясь, не подслушивает ли кто). «Чрезвычайно секретно. Согласно имеющимся сведениям и обнаруженным до сего времени следам…»

Еротие. Ara, ara!

Вича (продолжает). «… в указанном уезде в настоящее время находится известная подозрительная личность…»

Еротие. Запомни, господин Вича, «подозрительная личность»!

Вича (продолжает), «…которая имеет при себе революционные и антидинастические сочинения и письма…»

Еротие. Прочитай это, прошу тебя, еще раз! (Приставляет ладони к обоим ушам.)

Вича (повторяет) «…которая имеет при себе революционные и антидинастические сочинения и письма…»

Еротие (берет депешу). Дай-ка и я прочитаю. (Читает.) «…которая имеет при себе революционные и антидинастические сочинения и письма…» (Возвращает ему депешу.) Читай дальше!

Вича (читает), «…и намеревается перенести их через границу…»

Еротие. Aгa, aгa! Давай дальше!

Вича (читает). «Особые приметы указанной подозрительной личности властям не известны! Известно только, что это молодой человек. Примите все меры к тому, чтобы личность эта была в вашем уезде разыскана, изымите у него сочинения и письма и под усиленной стражей отправьте в Белград. Удвойте пограничные посты, дабы он не мог перейти границу, а в случае, если вам потребуется помощь, обратитесь от моего имени к властям соседних уездов».

Еротие. Ага, господин Бича, это, брат, тебе не «голубая рыба» и не «бедро свояченицы». Это дело важное и серьезное. А? Дай сюда эту депешу! (Кладет ее на ладонь и словно взвешивает.) Как ты думаешь, господин Бича, сколько весит эта депеша?

Бича. Да уж, ей-богу, немало!

Еротие. Если ты хочешь узнать ее вес, ты должен знать, что она несет в себе. Как ты думаешь, господин Бича, что несет с собой эта депеша?

Вича пожимает плечами.

Повышение в чине, господин Вича, повышение в чине!

Вича. Вам, господин начальник!

Еротие. Мне, а то кому же! Впрочем, ты, господин Вича. об очередном чине и не особенно беспокоишься. Да и на что он тебе?

Вича. Я не говорю, что мне нужно повышение в чине, я просто хотел бы, так сказать, остепениться, обзавестить своим гнездышком…

Еротие. Знаю, что ты хочеш сказать. Будь покоен, господин Вича! Если успешно проведем это дело, будет мне очередной чин, а тебе – невеста.

Вича. Это вы так говорите, а девушка…

Еротие. Девушка должна молчать и слушаться родителей. Ты только помоги мне схватить эту личность.

Вича. Если вы только доверите дело мне, я его поймаю.

Еротие. Ладно, я тебе доверю, но как ты его найдешь? Ну-ка, скажи, как ты его найдешь?…

Вича. Я думаю, значит, арестовать на основании этой депеши купца Спасое Джурича.

Еротие. Арестовать купца Спасое? Ишь ты, куда загнул, господин Вича. Человек честный, смирный, самый богатый торговец…

Вича. Вот именно поэтому!

Еротие. Постой, но почему же его?

Вича. Ничего с ним не сделается. Отсидит два-три дня в кутузке, а потом я его выпущу.

Еротие. Знаю, что ты его потом выпустишь, но что не годится, то не годится! Откуда купец Спасое – подозрительная личность? Разве ты не видишь, что здесь написано: «Молодой человек», – а купцу Спасое шестьдесят лет. Ну ладно, ты его арестуешь, а откуда у него возьмутся революционные и антидинастические сочинения? Да если ты даже перевернешь все бумаги купца Спасое, что ты там найдешь? Твой вексель, мой вексель, а это, братец, не подозрительные сочинения.

Вича (смущенно). Оно, конечно…

Еротие. Оно, конечно, они подозрительные, потому что ты ему платить не собираешься. А уж если говорить правду, то и я не собираюсь. Довольно он наживается на народе, а мы, как власть, обязаны защищать народ от такого живодера. А как его иначе защитишь, если не сорвешь чего-нибудь с купца Спасое. Но, господин Вича, хоть наши векселя и подозрительны, но они не антидинастичны. Не можешь же ты взять наши векселя и послать их господину министру как антидинастические сочинения! Не так ли? Нет, ты слушай меня, господин Вича. Это большое и важное дело. От нас зависит спасение государства, и поэтому мы должны отнестись к этому серьезно. Все ли чиновники в сборе?

Вича. Все. Только господин Жика «выехал в уезд».

Еротие. Вот тебе на! Что он забыл в уезде?

Вича. Да он не уехал, а напился вчера, а наши чиновники обычно про того, кто напьется и весь день не появляется в канцелярии, говорят: «Выехал в уезд».

Еротие. Больно уж часто он в уезд выезжает. Ну понятно, когда он напьется при какой-либо крупной распродаже за долги, при какой-либо оценке имущества для займа в Управе фондов или чем-нибудь в этом роде, но ведь он же в последнее время начал напиваться даже при самых мелких услугах, которые он оказывает гражданам. Выдаст кому-нибудь фальшивое разрешение на забой и продажу скота – напьется; заставит кого-нибудь уплатит долг, который тот не признает, – напьется. Нет, братец, по таким мелочам пить не годится. От этого страдает государство, а ведь иногда и о нем следует думать.

Вича. Конечно, следует!

Еротие. Скажи стражнику Йосе – у него хороший рассол – пусть отнесет ему ковшик, и когда тот протрезвится, пускай является сюда. А остальные?

Вича. Остальные здесь.

Еротие. Как только придет господин Жика, пускай все идут сюда. Не могу я там в канцелярии разговаривать о секретных делах. Как прижмут эти практиканты уши к дверям, так о каждой шифровке сразу же весь город знает. И сколько раз я отучал их от этого, все впустую, ничего не помогает. Давай, господин Вича, как только придет господин Жика, приходите все сюда, поговорим и посоветуемся, ведь дело серьезное и важное.

Вича. А что, господин начальник, если бы сейчас же послать сыщика Алексу, пусть малость поразнюхает по городу.

Еротие. Не думаю я, что эта личность в городе, она где-нибудь в уезде скрывается. Но пускай посмотрит. Скажи ему, пусть заглянет повсюду, куда только можно заглянуть. Во все трактиры. Пусть зайдет и к той Кате, что у верхнего колодца; она сдает комнаты холостякам. Пусть завернет и к Йоце Малому, он-то наверняка какой-нибудь да революционер, может и он у себя спрятать.

Вича. Это тот, женский портной?

Еротие. Да-да, он самый! Не так давно зашел ко мне, чтобы я заплатил ему по какому-то счету, и когда я вышвырнул его из канцелярии, поднял такой крик против власти, что я сразу сообразил, что он революционер. Пусть и к нему заглянет.

Вича. Не беспокойтесь, это Алекса умеет. (Уходит.)

Еротие (провожая его). Поспеши, поспеши, господин Вича.

VII

Еротие один.

Еротие. «Голубая рыба»… Да, голубая рыба, но надо се поймать. Надо насадить приманку, забросить крючок в воду. И тихо… молчишь, не дышишь… и лишь поплавок запрыгает – ты хоп!.. Выскочит крючок, а как взглянешь, на крючке-то – чин! Ей-богу, чин! Во время прошлых выборов он у меня сорвался, а теперь, мамочка, не сорвется. Переарестую половину уезда, если нельзя будет иначе. А потом возьму решето, да и начну просеивать. То, что чисто, пройдет сквозь решето, а что подозрительно – останется и будет биться, как рыба в сетях. А я стану только вытаскивать. (Как бы вытаскивает из решета кого-то.) А ну-ка, голубчик, перво-наперво тебя!» Как возьму его за глотку, он у меня только заблеет, словно ягненок. Признается, хоть ему и очень неохота. «Не ты ли подозрительная личност?» – «Я, я, сударь, а то кто же?» – «Вот тебя-то мне и надо, голубчик мой!» – и сразу бегу на телеграф. (Делает движение, будто стучит ключом.) «Господину министру внутренних дел. В моих руках ваша подозрительная личность, в ваших руках мой очередной чин. Прошу произвести срочный обмен!» Вот так-то. Еротие дело знает.

VIII

Еротие, Марица.

Марица (выходит из комнаты). Ты один, отец?

Еротие. Нет.

Марица (оглядывается). Никого же нет…

Еротие. Раз говорю тебе, не один, значит, не один… занят я мыслями… чрезвычайно важные заботы.

Марица. Не знаю, какие у тебя заботы, но мне нужно поговорить с тобой именно сейчас.

Еротие. Не могу, у меня нет времени!

Марица. Если мы не поговорим сейчас, потом будет поздно. Я тебя прошу: выслушай, иначе будешь каяться.

Еротие. Ладно, говори, только коротко и ясно. Назови имя, фамилию, возраст, место рождение, была ли под судом и за что и сразу же переход!! к делу.

Марица. Послушай, отец. Ты ведь знаешь, что я уже в годах, и долг родителей позаботиться о моей судьбе.

Еротие (не слушая се, размышляет о своих делах). Надо послать стражников в уезд. Сколько же у нас конных стражников? (Считает по пальцам.)

Марица. До сих пор я все ждала, что вы выполните свою обязанность.

Еротие (про себя}. Надо распоряжение председателям общин…

Марица. Да вы меня не слушаете!

Еротие. Не слушаю. Сама теперь видишь, что мне некогда тебя слушать!

Марица. Хорошо, отец. Но знайте, вам придется в этом раскаяться…

Еротие. Слушай! Все, что у тебя есть ко мне, иди и расскажи своей матери, а я… того… сама видишь, у меня голова распухла от забот. Личность… антидинастические сочинения, голубая рыба, очередной чин. стражники, рассол для господина Жики, а тут еще фонарь, да поп, да очередной чин, распоряжение председателям общин… Видишь, все это перемешалось у меня в голове, так что она готова лопнут. Оставь ты меня, оставь меня, пожалуйста, или… еще лучше, ты сиди здесь, а я тебя оставлю. (Уходит направо.)

IX

Марица, затем Йоса.

Марица (одна). Я этого не потерплю. (Берет со стола тарелку, на которой раньше стоял стакан с цветами.) Буду бить в доме все подряд, когда-нибудь им это надоест. Иначе мне с ними не сладить. И, кроме того, если я что-нибудь случайно разбила, то сказали бы: «Что бьешь посуду, словно ты влюблена». А теперь – вот вам, я влюблена, и буду бить все подряд. (Бросает тарелку на пол.)

Йоса (появляется в дверях в глубине сцены). Пришел тут, значит, недавно паренек и говорит: «Где здесь Йоса-стражник». А я говорю: «Я – Йоса-стражник!» А он говорит: «Вот тебе письмо!» А я говорю: «Давай сюда это письмо». А он говорит: «Передашь его в руки барышне». А я говорю…

Марица (выхватывает письмо). Хорошо, хорошо, хорошо!..

Йоса. Потом он говорит…

Марица. Хорошо, я слышала! (Взволнованно распечатывает письмо и читает подпись.) «Джока!" (Громко.) Спасибо тебе, Йоса!

Йоса. А я ему тогда сказал…

Марица. Хорошо, я слышала. А теперь иди, Йоса!

Йоса. Да я и пойду, а то как же!.. (Уходит.)

X

Марица, затем Анджа.

Марица (в восхищении). Прекрасное имя – Джока. Боже мой, как я волнуюсь! (Читает.) «Я приехал, нахожусь в гостинице „Европа“, номер четыре и никуда не выйду до тех пор, пока ты мне не сообщишь. Я даже отказался открыть свое имя хозяину гостиницы, чтобы не провалить дело. Как видишь, я сделал все так, как ты пожелала. Обнимаю тебя, твой Джока».

Анджа (входит слева и, увидев разбитую посуду, застывает в дверях). Мара, дитя мое, ты, должно быт, говорила с отцом о своем замужестве?

Марица. Кто это сказал?

Анджа. Да вот разбитые тарелки да стекла…

Марица. Мама, милая моя мамочка, иди я тебя поцелую. (Целует ее.)

Анджа (изумлена). Целуешь меня? Что с тобой, дитя мое?

Марица. Скажу тебе только одно слово, и ты все поймешь.

Анджа. Одно слово?

Марица. Джока!

Анджа И что же?

Марица. То, что я тебе сказала, – Джока! (Весело убегает в комнату, из которой вышла Анджа.)

Анджа смотрит ей вслед и крестится.

XI

Анджа, Еротие.

Еротие (выходит из канцелярии). Иди отсюда, Анджа, и закрой дверь, да следи хорошенько, чтобы никто не подслушивал.

Анджа. Боже мой, что сегодня творится?

Еротие. Не спрашивай. Важное дело! Я пригласил сюда всех чиновников на совещание.

Анджа. А на что тебе тогда канцелярия?

Еротие. Не могу я, милая моя, там. Что ни скажешь в канцелярии, весь базар знает. Приходится здесь. Спокойнее. Смотри, идут, закрой хорошенько дверь.

Анджа. Хорошо! (Уходит и закрывает за собой дверь.)

XII

Еротие, чиновники.

Еротие (в дверях, ведущих в канцелярию). Входите, пожалуйста.

Входят Вича, Жика, Милисав и Таса.

Вича сух, с длинными тонкими ногами. На нем очень короткий пиджак, тесные, в обтяжку, брюки для верховой езды, сапоги со шпорами. Усы подстрижены, на лоб свисает чуб. Жика приземист, с большой лохматой головой, опухшими глазами и толстыми губами. На нем болтается ветхий грязный костюм, жилет настолько короток, что из-под него видна рубаха. Брюки его, сверху чересчур широкие, а снизу узкие, спадают складками. Милисав среднего роста, с прилизанными волосами и нафабренными усами. На нем старый офицерский китель со споротыми петлицами и кантами, следы которых еще видны. Он по-солдатски коротко подстрижен, носит брюки со штрипками. Таса маленького роста, сутулый, с седыми усами, лысый. На нем длинный лоснящийся редингот и грязные ботинки со сбитыми каблуками.

Еротие (сперва их всех оглядывает, а зател начинает торжественным тоном). Господа, дело чрезвычайно важное и серьезное… все мы должны… (Взгляд его останавливается на Жике.) Как ты себя чувствуешь, господин Жика?

Жика (заплетающимся языком). Я готов к исполнению своих обязанностей!

Еротие. Так и надо, так и надо! Все мы должны исполнять свои обязанности, ибо дело серьезное… Дело, как бы вам сказать… да, господа, мы здесь все собрались… вернее, я вас позвал, господа! Господин Вича, ты, братец, так смотришь человеку в глаза, словно хочешь что-то сказать, а это может смутить даже самого лучшего оратора.

Вича. Да я и хотел бы вам сказать…

Еротие. Что?

Вича. Я уже послал Алексу.

Еротие. Вот, вот. Хорошо сделал!! Итак, что я хотел сказать. (Вспоминает.) Ах, да! Слушай, Таса, прочитай эту депешу. (Дает ему депешу.) Господа, депеша секретная, от господина министра внутренних дел!.. Читай!

Таса (читает). «Голубая рыба, откормленная династия…»

Еротие (вздрагивает и отнимает депешу). Да нет, не то, кто тебе это дал? Господин Вича, это следовало уничтожить. (Запихивает бумажку в карман и, вытащив из другого кармана еще бумажку, дает ее Тасе). Читай вот это…

Таса (читает). «Чрезвычайно секретно»!

Еротие. Слышали, господа, «чрезвычайно секретно! Слушай, Таса, перед всеми тебе здесь говорю: все ноги тебе переломаю, если ты пойдешь отсюда на базар и начнешь болтать о том, что здесь прочитаешь.

Таса. А, господин начальник!..

Еротие. Ты давай без этих: «А, господин начальник!..» Ведь ты, братец, способен за полбутылки ракии разболтать любую государственную тайну. А так не годится. Простая женщина, и та скрывает свои тайны, а государство, выходит, свои сберечь не может. И все из-за полбутылки ракии. Я, видишь, эту тайну еще своей жене не рассказал, а ты уж собираешься раструбить по всему базару! Если у тебя зачешется язык, возьми сапожную щетку да почеши его хорошенько, а в ущерб государству его чесать не смей! Понял?

Таса. Понял!

Еротие. Это все лица, облеченные доверием, а я, как видишь, оказываю тебе честь и приглашаю вместе с доверенными лицами. Почему? Потому, что ты уже тридцать лет здесь чиновником, и потому, что ты старый человек. Так что не смей… Читай, давай, дальше!

Таса (читает). «Согласно имеющимся сведениям и обнаруженным до настоящего времени следам, в указанном уезде находится известная подозрительная личность, которая имеет при себе революционные и антидинастические сочинения и письма и намеревается перенести их через границу. Приметы указанной подозрительной личности властям не известны, известно только, что это молодой человек. Примите все меры к тому, чтобы эта личность была в вашем уезде разыскана, изымите у него сочинения и письма и под усиленной стражей отправьте в Белград. Удвойте пограничные посты, дабы он не мог перейти границу, а в случае, если вам потребуется помощь, обратитесь от моего имени к властям соседних уездов».

Еротие (во время чтения с важностью смотрит на всех). Слышали?… Вы слышали, господа! Чувствуете, какое это важное дело? От нас зависит спасение государства; на нас в этот момент смотрят и государство, и династия! (Общее молчание. Он смотрит на них и, пройдясь два-три раза в раздумье, продолжает.) Дело это не простое, и все мы должны серьезно подумать над тем, как сможем помочь государству. Это вам не то, что, скажем, например, разбойник. Тут бы мы все на ноги – и айда на ужин к председателю общины в ту деревню. Наутро оставили бы господина Жику проспаться, а сами айда в другое село – на обед к другому председателю общины, а затем, возвратившись, шлем депешу в Белград: «В результате энергичного преследования со стороны властей данного уезда разбойник имя рек ускользнул от погони в соседний уезд!» А тут дело другое, тут подозрительная личность! А что такое подозрительная личность? Скажи, Таса, что такое подозрительная личность?

Таса пожимает плечами и смотрит на лиц, облеченных доверием государства.

Конечно, не знаешь! Подозрительная личность – это перво-наперво личность, особые приметы которой не известны, а во-вторых, личность, которую трудно обнаружить, а государственные интересы требуют, чтобы ты ее обнаружил! А как ты узнаешь среди стольких лиц, кто из них подозрительная личность? Вот скажите, подозрительная ли личность господин Жика?

Жика протестует.

Нет! Подозрительная ли личность Таса?

Таса снисходительно улыбается.

Вот посмотрите на него и скажите, подозрительная ли он личность? Это вам, господа мои, все равно, что на посиделках: соберутся женщины, десять, двадцать, тридцать женщин, – и поди-ка, если можешь, узнай, которая неверна мужу? Не можешь узнать, даже которая верна, а уж где там узнать, которая неверна! (Пауза, расхаживает.) Так вот, господа, скажите-ка вы мне, как нам следует в данном случае поступить? Что, например, думаешь ты, господин Жика?

Жика (не слушал речь уездного начальника, так как, не выспавшись, боролся со сном и глаза его то и дело закрывались). Я? Я ничего не думаю!

Еротие. Как так не думаешь?

Жика. Меня прохватило сквозняком, а когда меня прохватывает сквозняком, я ни о чем не могу думать.

Еротие. Однако тебя слишком часто прохватывает таким сквозняком, это не годится. Лечиться тебе надо. Поехал бы на какие-нибудь серные воды. Знаешь, есть такие воды, которые тухлыми яйцами воняют.

Жика. Так точно!

Еротие. Я думаю, господа, во-первых, надо написать распоряжение всем председателям общин. Это ты, господин Милисав, напишешь.

Милисав. Строгое?

Еротие. Строгое, а то как же. И закончишь распоряжение следующими словами: «За всякую небрежность в этом деле передо мной будет отвечать лично председатель. А они там знают, что означает такое окончание в моем распоряжении: двадцат пять горячих в закрытом помещении и без свидетелей! Ты понимаешь меня, господин Милисав? Напиши такое распоряжение, прочитав которое, председатели общин сразу же почесали бы себе зады, Теперь далее. Господин Жика, надо послать по уезду конных стражников.

Жика. Можно!

Еротие. Да, да, послать конных стражников во все стороны, пусть прочешут весь уезд, заглянут в каждый лесок, под каждый плетень, на каждую мельницу. Пусть конные стражники немного порастрясутся, ведь они только и делают, что рыщут по селам да собирают для чиновников яйца. Кроме того, эти стражники зарабатывают хорошие денежки на контрабанде, так что будет даже справедливо, если они кое-что и для государства сделают.

Милисав. Безусловно!

Еротие. Мы же, господа, должны поделить между собой обязанности. Ты, господин Милисав, скажем, напишешь распоряжение… Хорошо! Ты, господин Вича, к примеру, возьмешь на себя город… Хорошо! Ты, господин Жика, скажем, будешь… (смотрит на него, тот дремлет) спать!

Жика. Так точно!

Еротие. Ты, Таса, скажем, будешь переписывать распоряжения. Хорошо! А кто же отправится по уезду? Кто-нибудь да должен выехать в уезд!

Жика что-то мычит.

Ты что, господин Жика? Говоришь что-нибудь или нет?

Жика. Говорю… госпожа начальница могла бы отправиться в уезд.

Еротие. Вот тебе и на! Как же она может отправиться в уезд по служебному делу?

Жика. Председатели общин боятся ее больше всех.

Еротие. Что она строга, это верно, с этим я согласен. Но что не годится, то не годится. Не могу же я отправиться в уезд, я должен быть здесь; каждую минуту может прийти какая-нибудь новая депеша от господина министра. Я должен быть здесь. Если бы ты, господин Жика, хоть как-нибудь преодолел свою дремоту. Ведь это такой момент! Государство требует, чтобы все мы были бдительны.

Жика. Да я мог бы… только…

Еротие. Только заснешь в первой же общине, и кто знает, когда проснешься! Ладно, лучше уж спи здесь, в городе тебя мы сможем разбудить, если понадобишься. Не остается ничего другого, господин Милисав, как тебе быстро написать распоряжение и потом отправляться в уезд!

Жика. Так точно!

XIII

Йоса, те же.

Йоса приносит визитную карточку и передает ее Виче.

Еротие. Что такое?

Вича. Алекса.

Еротие. Скажите пожалуйста! Я не имею визитных карточек, а у Алекси они есть.

Вича. Да ведь знаете, как бывает… был жандармом в Белграде. Стоял у дверей министров.

Еротие. Дай-ка сюда, я посмотрю! (Берет карточку и читает.) «Алекса Жунич, уездный сыщик». Да что он, с ума сошел? Кто же это в открытую говорит, что он сыщик?

Вича. Он говорит, что раньше, когда он это скрывал, никак ничего не мог узнать, а сейчас ему все наговаривают друг на друга.

Еротие (Йосе). Где он?

Йоса. Здесь, ожидает.

Вича. Он рыскал по городу, должно быть, напал на какой-то след, раз так быстро вернулся.

Еротие (орет на Йосу). Чего ты ждешь, болван, зови его, пусть войдет.

Йоса уходит.

А ты, господин Вича, вместо того чтобы тут же позвать его, завел какие-то разговоры: был, мол, жандармом в Белграде, заказывал, мол, визитные карточки! А время идет, и каждое упущенное мгновение потеряно для родины.

XIV

Алекса, те же.

Еротие, Вича, Милисав (одновременно, как только Алекса вошел). Ну что!

Алекса (оглядываясь). Здесь!

Еротие (ошарашен страшным фактом). Личность?

Алекса. Тот, кого мы ищем!

Все (кроме Жики). А, а, а?!

Еротие (в смятении). Да, но… подозрительная личность?

Алекса. Тот, кого мы ищем!

Все собираются вокруг Алексы.

Еротие (передразнивает Алексу). «Тот, кого мы ищем!» «Тот, кого мы ищем!» Неужели ты, черт бы тебя побрал… не можешь ничего больше сказать в такую важную минуту.

Алекса. А чего же мне еще говорить?

Еротие. Где он?

Алекса. В гостинице «Европа», сегодня утром приехал.

Еротие. Сегодня утром?… Это… что я хотел сказать… Ты, брат, отвечай мне по порядку, а не так: «Утром приехал». Значит, перво-наперво… (В смятении.) Господин Вича, что я хотел прежде всего спросить?

Вича. Когда он прибыл?

Еротие. Да спрашивал я это! Ах, да. Таса, читай, братец, депешу.

Таса (читает). «Согласно имеющимся сведениям и обнаруженным до настоящего времени следам…»

Еротие. Это пропусти! Отсюда, вот отсюда читай!

Таса (читает). «Приметы данной подозрительной личности властям не известны, известно только, что это молодой человек».

Еротие. Стой! Так ты знаешь его приметы?

Алекса. Не знаю!

Еротие. Да это и не надо, поскольку его приметы и властям не известны. А он молод?

Алекса. Так точно!

Еротие. Молод? Ты точно знаешь, что он молод0

Алекса. Ну да! Молод!

Еротие. Хорошо, пойдем дальше… (Чиновникам.) Да спросите и вы его о чем-нибудь, я уж не могу вспомнить, о чем бы еще его спросить.

Вича (Алексе). На основании чего ты заподозрил, что этот юноша – подозрительная личность?

Еротие. Да, да, на основании чего ты заподозрил?

Милисав. Ты разговаривал с ним?

Еротие. Да, да, ты с ним разговаривал?

Алекса. Так вот, если хотите, я расскажу все по порядку.

Еротие. А то как же, братец! Разумеется, надо рассказать нам все по порядку. Не знаю, чего это вы на него набросились с вопросами, только сбиваете человека с толку.

Алекса. Проснулся я сегодня рано утром. Часы у меня испортились, и не знаю, сколько было времени, но пять – полшестого было наверняка. А может, и больше, но не позже шести. Итак, я проснулся и почувствовал, что у меня что-то неладно с желудком. На днях ел баранину со шпинатом, и с тех пор вроде бы как что-то неладно с желудком. Крутит меня, приходится вставать два-три раза за ночь. Вот я и решил: выпью-ка я немного старой перцовочки…

Еротие. Эх-ма, куда забрался! Да тот, брат, убежит раньше, чем ты все это расскажешь. Говори, братец, поскорее!

Вича. Короче!

Милисав. Представь себе, что ты на допросе!

Еротие. Да, да, говори, словно ты на допросе.

Алекса (выпаливает, как ученик вызубренный урок). Я, Алекса Жунич, по профессии сыщик, сорок лет, под судом и следствием не был, с обвиняемым ни в каких родственных отношениях не состою…

Еротие (затыкает ему ладонью рот). Да стой. ты, братец! Вот уж глупо, так глупо. Чего ты трубишь на весь уезд.

Вича. Начни с того, как я послал тебя поразнюхать по городу.

Еротие. Да, да, с того!

Алекса. Ну если с этого, то легко. Пошел я по приказу господина Вичи сперва по всем гостиницам…

Вича. Во всем городе одна ведь только и есть.

Еротие. Да не перебивай ты его!

Алекса. Так точно, поскольку в городе всего одна гостиница, я в первую очередь пошел в нее, то есть в «Европу». Спрашиваю хозяина: «Приехал кто-нибудь в последние два-три дня?» А он говорит: «Вот уж три недели, как ни один приезжий не переступал порога».

Еротие. Не знаю, какого дьявола нужно здесь приезжим!

Алекса. Так вот… Ух ты! Забыл, где остановился!

Еротие. Ну, конечно! Да говорю я вам: не перебивайте! Ты остановился на том, что вот уже три недели ни один приезжий не переступал порога.

Алекса. Так точно! И только я собралься уходить, хозяин-то и вспомни, что сегодня утром…

Еротие. Ara, ara…

Алекса. «Сегодня утром, говорит, прибыл один».

Еротие. Утром, значит. Господа, запомните, сегодня утром!

Алекса. Я и спрашиваю хозяина: «А как его зовут?» Хозяин говорит: «Не знаю». Когда он его спросил, тот не захотел назвать свое имя.

Еротие. Ага, вот оно что! Не захотел назвать свое имя. Запомни, господин Вича!

Вича. Очень подозрительно!

Милисав. Это он!

Таса. Он!

Алекса. Я и спрашиваю: «Выходил ли куда, разговаривал ли с кем, что делает?» Хозяин говорит: «Засел в номере и никуда не выходить».

Еротие. Ага!

Вича. Ага!

Милисав. Ага!

Таса. Ага!

Алекса. Хотел было я к нему войти, да решил: лучше пока ему на глаза не попадаться. Только подошел к двери, прижал к ней ухо и слушаю: слышу – возится.

Еротие. Возится?

Алекса. Так точно, возится! Ну я и решил: пойду-ка поскорее да сообщу лучше вам.

Еротие. Господа, это он!

Вича. А кто бы другой мог быть?

Милисав. Прибыл сегодня утром, молод, имя назвать не хочет, засел в номере…

Еротие. И возится!..

Таса. А быстро же мы его поймали!

Еротие. То-то и оно, что мы пока еще не поймали.

Вича. Он может еще от нас ускользнуть.

Еротие. Ну, конечно, может, если этот завел волынку да начал рассказывать, как у него в животе крутит да как его ночью с постели подымает. Ну говорите же, что нам делать? Мы должны быть осторожны. Такие люди легко в руки не даются: он станет защищаться, стрелять будет.

Вича. Будет!

Еротие. Слушай, господин Милисав, ты был унтером в армии! Вот ты, брат, и разработай план. Ну-ка, покажи себя!

Милисав (важно, Алексе). В каком он номере?

Алекса. В четвертом.

Милисав (сперва раздумывает, потом берет у Алексы трость и, объясняя план, чертит тростью по полу). Я думаю так: господин Вича со стражником Ристой будут правым флангом и выступят отсюда, по Миличеву переулку, через Милетин огород, и выйдут с той стороны «Европы».

Все внимательно следят и движутся за Милисавом, не спуская глаз с кончика трости.

Я с Йосой буду левым флангом и ударю на колодец князя Ефты, мимо сапожника Милы и выйду из-за общинных весов, вот с этой стороны «Европы». Вы же, господин начальник, будете центром…

Еротие (испуганно). Кто центр?

Милисав. Вы!

Еротие. Ну, да! Чтобы он как раз в меня и стрелял?

Милисав. Да нет, вы будете обеспечивать середину. С вами пойдет Таса.

Еротие. Таса? Нечего сказать! Подобрали мне войско.

Вича. Лучше будет, господин начальник, если он пойдет с вами. И не для того, чтобы оказать вам помощь, а чтобы он не оставался в канцелярии, иначе убежит, отправится на базар и все разгласит.

Таса. Ей-богу, не разглашу!

Еротие. Разгласишь! Я тебя знаю! Давай уж лучше со мной – в центр!

Милисав. Вы пойдете прямо через базарную площадь.

Еротие. И буду делать вид, что пошел на базар. А ты (Тасе) от меня ни на шаг.

Милисав. И после того как мы таким образом окружим «Европу» со всех сторон…

Еротие. Ох-хо-хо, всю Европу окружим! Ну, а дальше?

Милисав. Дальше пойдем в атаку.

Еротие (испуганно). В какую атаку?

Милисав. Как прибудем все на свои места, вы, господин начальник, дадите нам сигнал свистом.

Еротие. Нет, этого я не могу!

Милисав. Почему?

Еротие. Не умею!

Милисав. Что не умеете?

Еротие. Не умею свистеть, не дал мне бог таланта на это. Могу собаку свистнуть, индюка подозвать, а как дело дойдет до какой-нибудь опасности, сопрет у меня что-то вот здесь, и, как ни вытягиваю губы, как ни дую, никакого звука не получается.

Милисав (Тасе). A ты умеешь свистеть?

Таса. Умею, господин Милисав!

Милисав. Так вот, Таса будет свистеть.

Еротие. Ладно, пускай он будет свистком, чтоб и от него какая-нибудь польза была.

Вича. Хороший план составил Милисав, господин начальник!

Еротие. Эх, господин Милисав, кем бы ты стал, если б остался в армии и таким манером завоевывал Европы. Твой план денег стоит. Ты только не сказал, что нам делать с господином Жикой? (Ищет его глазами и видит, что тот сидит на стуле и спит.) Знаешь, пускай остается здесь в качестве резерва.

Алекса. А я пойду вперед и буду там.

Еротие. И послушаешь малость, что будут говорить граждане. Если кто станет ворчать, запиши его имя, ибо граждане должны знать, что государство не потерпит воркотни в столь ответственные минуты. (Остальным.) А теперь, господа, пошли, но храбро и разумно. Таса, подождешь меня у калитки.

Все уходят в канцелярию, кроме Еротие и Жики, который остается спать.

XV

Еротие, Анджа, Марица.

Еротие (подходя к дверям слева). Анджа! Марица!

Анджа (появляясь одновременно с Марицей в дверях). Что такое?

Еротие. Дайте мне фуражку и пистолет!

Анджа. На что тебе пистолет?

Еротие. Дай, раз говорю!

Марица. Но почему вы нам не скажете?…

Еротие (кричит на них). Подайте фуражку и пистолет, приказываю! Вы знаете, что такое приказ?

Анджа и Марица скрываются в комнате.

Еротие возбужденно ходит, разговаривая сам с собой.

Появляется Анджа, за ней Марица; одна несет фуражку, другая – пистолет.

Анджа. Да скажи ты нам, на что тебе пистолет?

Еротие (надевает на голову фуражку, пистолет засовывает в задний карман). Пет! Я сегодня центр!

Анджа. Кто?

Еротие, Центр!

Анджа (крестится). С нами крестная сила и матерь божия! Ну ладно, а зачем тебе пистолет?

Еротие. На охоту иду!

Марица. На охоту!

Еротие. Да!

Анджа. Да что с тобой, что ты городишь, господи?!

Еротие. Запомни. Иду на охоту – за очередным чином! (Уходит.)

Анджа и Марица, потрясенные, долго смотрят ему вслед. В этот момент Жика громко всхрапывает, они взвизгивают и убегают в другую комнату.

Занавес