Утром Мигулин сказал:
— Рисковая ты женщина. У тебя и вправду муж живой?
— Да, — твердо ответила Анжелика.
— Ну, тебе виднее… Мы все еще едем в Кафу?
— Да…
— Поехали.
Еще один день в безводной степи. Вечером Мигулин свернул к морю, и они встретили на своем пути маленькую деревушку. Коня Исмаил-аги они оставили в какой-то лощине. Мигулин поехал верхом, а Анжелике сказал идти следом.
В деревушке он стал торговать арбу. Анжелика увидела, что он совсем преобразился: спорил, торговался, даже улыбался по-особому, скалясь. К ее тревоге старики-татары не столько торговались, сколько вслушивались в его произношение. Но предположить в Мигулине казака, а в Анжелике беглянку они не могли; невероятно, чересчур смело.
— Он из липков, с Литвы, — сказал один старый татарин другому. — Все правоверные собираются под зеленое знамя султана Мухаммеда.
Анжелику испугало упоминание Литвы, но татары странным образом успокоились.
Мигулин сразу же запряг буланого коня в арбу, знаком велел Анжелике садиться, подхватил буланого под уздцы, и они поехали, оглашая окрестности ужасным скрипом.
— Кто такие «липки»? — спросила Анжелика, когда они отъехали подальше.
— Так у нас называют литовских татар.
— Они приняли тебя за литовского татарина?
— Конечно, я у них учился языку.
Когда стемнело, они остановились. Мигулин оставил Анжелику у арбы, а сам ускакал за оставленным татарским конем.
Ночь оказалась холодной. Ветер пронизывал черную накидку Анжелики, но стоило спрятаться за какое-либо укрытие, и остановилось теплее. Пока не вернулся Мигулин, она простояла, укрывшись за буланого коня и обняв его за шею.
До Кафы они добрались благополучно. Город был бедный, грязный и шумный. Казалось, что иностранцев здесь больше, чем коренных жителей. Центр жизни — порт — кишел торговцами всех национальностей. Турецкие военные корабли держались особняком среди переполнивших бухту судов под разными флагами. Площадь около порта и ближайшие кварталы — все шумело, кричало, торговалось. Толпы изможденных, оборванных рабов были согнаны сюда татарами. Они представляли собой основной и главный товар. Особо ценились женщины.
Мигулин и Анжелика сразу же затерялись в этом городе. Мигулин, помня рассказ итальянца на захваченном корабле, спрашивал, где можно найти франков, торговцев или воинов. Несколько раз им показывали неправильно. Это оказывались итальянцы или греки. Мигулин издали показывал их Анжелике. Она не могла узнать ни одного лица.
Наконец, какой-то татарин указал им квартал, где три франка снимают целый дом. Скрипя, они поехали по кривым улочкам, и в одном окне на подоконнике Анжелика заметила молодого человека, одетого по парижской моде, он сидел, опираясь спиной о раму и поставив согнутую ногу на подоконник. Кажется, она видела его в Версале.
— Это они, — сказала она Мигулину. — Не понятно только, почему они ждут именно меня.
— Сейчас узнаем, — отозвался Мигулин.
Молодой человек в окне не обратил ни малейшего внимания на арбу, татарина и закутанную женщину.
— Ты на всякий случай не говори, кто я. Так спокойнее, да и говорить при мне будут без опаски, — предупредил Анжелику Мигулин. — Пошли…
Хозяин-татарин не хотел их пускать, но потом решил, что Мигулин привел к франкам женщину на продажу, и отступил.
Из комнаты слышались обычные в мужской компании разговоры о женщинах и громкий смех. Анжелика первой без стука шагнула в зал. Мужчин было трое. С появившимся за последние годы навыком определять с первого раза различного рода проходимцев, Анжелика сразу же поняла, что это за люди.
— Кой черт? Кого это несет? — спросил сидевший на подоконнике. — О, мадам!..
Анжелика откинула с лица темное покрывало, и молодой человек соскочил с подоконника. Двое остальных, сидевших за столом с бокалами в руках, встали.
— Да, это я, — сказала Анжелика, проходя на середину комнаты.
Мигулин, скрестив руки, остался у двери. Один из господ бросился подавать маркизе стул, второй куда-то выскочил.
— Я вас видела в Версале, сударь, не так ли?
— Да, мадам. Позвольте представиться… Шевалье де Монвилье, к вашим услугам… А это господин Вельварт…
— Благодарю вас, месье, — кивнула Анжелика господину, подавшему ей стул.
— …и господин Шобер… Где же он? Ах, да… Какое счастье, что мы нашли вас, маркиза! — шевалье де Монвилье буквально сиял. — Мы были в отчаянии, уже хотели убираться отсюда обратно во Францию…
— Во Францию? Объясните мне, ради всех святых, почему вы здесь и зачем я вам нужна, — стала расспрашивать Анжелика, усаживаясь на стул.
— О, мадам! Вы поймете меня! С самого начала всего этого предприятия меня преследуют неудачи… Ваше появление сегодня единственный успех, который может компенсировать все остальное…
— Ради бога, говорите яснее…
— Господин де Помпон, министр… вы, конечно, помните его…
— О, еще бы!
— …поручил мне тайно сопровождать вас. Выехать вместе с вами из Франции как можно незаметнее…
— Так это вы — та самая «охрана»? — перебила его Анжелика.
— Увы, мадам!.. Я должен был выехать вместе с вами, но опоздал… Здоровье моей бедной матушки сильно пошатнулось… Вы понимаете? Да… Я не успел сесть на корабль… Но к счастью, мадам, специальный посланец от господина де Помпона должен был везти инструкции нашему послу в Турции, маркизу Нуантелю. Я рассудил, что если поеду с ним, то рано или поздно все равно встречусь с вами…
— Разумеется! Если учесть, что земля круглая…
— Я догнал господина Жирардена под самым Тулоном, — продолжал шевалье де Монвилье, не реагируя на замечание Анжелики. — Он был не против. Мы вышли в море в сопровождении трех военных кораблей. Знали б вы, мадам, какие беды и испытания пришлось нам вынести! Если б не наш конвой, не миновать бы нам лап этого головореза Рескатора! Он преследовал нас…
— Рескатор?..
— Да, мадам. Это самый страшный пират Средиземного моря. Кстати, его ждут здесь… Он должен приехать за новой партией рабов. У него есть мания покупать их и выпускать на свободу… Впрочем, я отвлекся…
— Да, да… Продолжайте…
— Он преследовал нас… Ах, да! Об этом я уже говорил… После долгих странствий, сражений и невзгод господин Жирарден выполнил возложенное на него поручение и должен был вернуться во Францию. А я, мадам, поспешил, чтобы встретить вас здесь…
— Прекрасно! Посылал вас, господин де Помпон, действуя от имени его величества, несомненно, дал вам достаточно ясные указания. Так?
— Да, мадам. Каюсь, я не выполнил их… Но вы сама — мать. Вы поймете мои чувства, когда я узнал, что здоровье моей матери…
— Да. Довольно об этом. Я вас прекрасно понимаю, господин де Монвилье.
— О, Вы так великодушны! Не могли бы вы сделать мне еще одно одолжение? И я буду вашим рабом до конца моих дней…
— Одолжение? Какое?
— Никто не должен знать, что я встретил вас только здесь, в Кафе. Пусть думают, что мы выехали вместе… Могу я надеяться на вашу скромность, мадам? Сделайте это, умоляю вас…
Анжелика задумалась. Несомненно, этот мальчишка просто испугался ехать вместе с ней в Россию… Конвой из трех военных кораблей он предпочел ее обществу. Уж не из окружения ли он брата его величества? И еще… Откуда он знал, что встретит ее в Кафе?
— Что ж, — сказала она. — Я могу обещать вам это, если вы искупите свою вину и доставите меня к маркизу де Нуантелю. Вы удовлетворены?
— К Нуантелю? Зачем? — удивился шевалье де Монвилье. — Господин Жирарден сделал все, что нужно…
— В данном случае меня менее всего интересуют дипломатические сношения, — сухо ответила Анжелика. — У меня личное дело к господину маркизу.
Шевалье де Монвилье хотел что-то возразить, но запнулся, будто вспомнил нечто очень важное.
— Итак, слово за вами, шевалье, — взглянула на него Анжелика.
— Да, мадам, — пробормотал де Монвилье. — Разумеется… Но…
— «Но»? — переспросила Анжелика.
— Разумеется, я доставлю вас к господину послу, — быстро ответил молодой человек. — Но в настоящее время у меня нет денег, чтобы зафрахтовать корабль…
Шевалье явно лгал, лихорадочно что-то придумывая.
— Мне нужно время, — нашелся он, наконец. — Да, мадам, я достану эти деньги и отвезу вас к Нуантелю. Но мне нужно время…
— Время… — вздохнула Анжелика. — И сколько же вам нужно времени?
— Хотя бы три дня, — ответил де Монвилье, переглянувшись с господином Вельвартом.
— Три дня я подожду, — сказала Анжелика, переводя взгляд с одного на другого. — И как вы намерены добыть деньги?
— Я их выиграю… или займу… — легкомысленно брякнул молодой человек.
— Все ясно. Желаю вам удачи в игре, — поднялась со стула Анжелика. — Вы занимаете весь дом? И сколько платите? Я займу две комнаты… Да, и еще одну для моего стражника.
Молодые люди оглянулись на Мигулина. Тот безмолвно стоял на прежнем месте, скрестив руки на груди.
— Хорошо, мадам. Я покажу вам ваши комнаты, — сказал де Монвилье, жестом приглашая Анжелику в соседнее помещение, и, проходя вслед за ней, как бы случайно спросил. — Он говорит по-французски?
— Мы с ним объясняемся по-турецки, — ответила Анжелика, но таким тоном, что не ясно было, шутит ли она или говорит правду.
Показав Анжелике уступаемые ей комнаты и особую каморку для Мигулина, шевалье де Монвилье откланялся. Анжелика устало опустилась на диван. Мигулин осмотрел все помещения, проверил, не подслушивают ли их, и опустился на ковер напротив.
— Что ты об этом думаешь? — спросила его Анжелика.
— Время выигрывает, — ответил казак. — Ехать не хочет. Наверное, здесь в какое-то дело впутался.
— Я тоже так думаю. Ты слышал об особых инструкциях Нуантелю? Значит, они действительно были. Их вез какой-то Жирарден, а наш бедный граф что-то перепутал.
— Да, видимо, так, — отозвался Мигулин. — Что теперь ты будешь делать?
— Пока не знаю. Надо побольше узнать. Или достать денег. Тогда я отправлюсь к Нуантелю сама, без этого слюнтяя.
— Что ж, — вздохнул Мигулин. — Будем ждать.
Вставало еще одно препятствие, но Анжелика чувствовала себя как дома, была спокойна. Молодые люди, эгоисты и корыстолюбцы, всегда окружали ее во Франции, к ним она привыкла, иных отношений с ними не представляла. Молодой человек струсил, бросил ее, а теперь, видимо, влез в какие-то аферы с работорговлей; ей оставалось шантажировать его королевским гневом и заставить отвезти ее к Нуантелю или хотя бы достать для нее денег. Все, как обычно…
Мигулин ушел в порт, посмотреть, послушать, расспросить. Вернулся он на удивление быстро.
— Все воронье слетается! Знаешь, кого я видел только что? Графа нашего. Одет опять по-европейски и ищет французов. Вскорости надо ждать его сюда.
— Здесь он нам не опасен, — ответила Анжелика. — Наоборот, может быть полезен.
— Каким же образом?
— Пусть только придет, припугнем его, что выдадим татарам, и заставим делать то, что надо нам. Он испугается. На моих глазах он обманом убил Баммата-мирзу…
— А это еще кто?
— Был такой, — вздохнула Анжелика.
— Как бы хуже не было. Такие, запуганные, очень ненадежны…
— Мы не будем искать его сами, но и прятаться от этого мальчишки я не намерена, — упрямо притопнула ногой Анжелика.
Она так и не переоделась и все время была в темной одежде татарской женщины, которая, тем не менее, не могла скрыть ее красоты, приобретшей после путешествий и приключений несколько иной оттенок.
— Что удалось узнать о наших хозяевах?
— Вельварт и Шобер — свои люди среди торговцев живым товаром, но они не настоящие купцы. Скорее всего, это офицеры флота, которые решили подзаработать. А этот мальчишка де Монвилье у них для прикрытия.
— Я так и думала.
За несколько дней, испрошенных господином де Монвилье, он должен был «дозреть», да и юному графу Раницкому надо было показаться, посмотреть, как можно его использовать. Мигулин, конечно, будет ревновать… Впрочем, у нее есть опыт, как вести себя в таких ситуациях.
Вечером господин де Монвилье пригласил к себе нескольких торговцев. Обсуждалась какая-то сделка. Через тонкие перегородки Анжелике все было слышно, но разговор начался до того, как гости вошли в дом, снимаемый де Монвилье, и кое-что ускользало от понимания.
Судя по интонациям, среди гостей оказался тот, кто держал в своих руках и господина де Монвилье, и двух его товарищей. Все трое они почтительно именовали «мэтр Сизье» одного из присутствовавших, обладателя визгливого голоса, который постоянно смеялся и внезапно обрывал смех, после чего всякий раз устанавливалась напряженная тишина.
— Пиастры… Фунты… Луидоры… Обменный курс… Передохнут… — доносилось из-за перегородки.
— А знаете, мэтр Сизье? Наш юный друг, шевалье де Монвилье, сегодня именинник, — раздался голос господина Вельварта. — Ожидаемая им маркиза объявилась.
— Объявилась?! Чудесно! — воскликнул мэтр Сизье, громко расхохотался и сразу же оборвал смех.
— Да, она нашла меня… — проговорил де Монвилье после некоторой заминки.
— Стало быть, обстоятельства меняются? А? — опять воскликнул мэтр Сизье очень весело.
— Да, месье…
— Я много слышал об этой женщине. И где же она?
На некоторое время все смолкло. Видимо, де Монвилье молча указал мэтру Сизье на перегородку.
— Ах, вон оно что! А мы не побеспокоим ее? — понизив голос, осведомился торговец. — А впрочем…
И он стал смеяться еще громче и говорить нарочито хозяйским и важным тоном.
«Выскочка, — определила Анжелика. — Нувориш. А в душе — лакей…» Такие люди все чаще стали входить в силу во Франции и подминать вот таких, как шевалье де Монвилье.
— Прекрасные работники… Прибыль… Попорчены… — опять зашумело за перегородкой.
Прислушиваясь, Анжелика все же уловила несколько раз имя «Рескатор» и обрывок фразы: «…Меня ей представите…».
Вскоре мэтр Сизье стал прощаться. Анжелика подошла к окну, чтобы хотя бы со второго этажа разглядеть пыжащегося «мэтра», но сразу же отшатнулась и набросила на себя покрывало — по улице, разглядывая дома, шел граф Раницкий, а за ним незнакомый Анжелике человек, похожий на слугу. Еще дальше, в самом конце улицы, вплотную к стенам, медленно брела сгорбленная фигура, в которой Анжелика с первого же взгляда узнала Мигулина.
Она встала подальше от окна и закрыла лицо черной материей, оставив лишь глаза. Отсюда виднелась противоположная сторона улицы. Она видела, как граф поравнялся с домом, остановился, замешкался, но тут из дверей повалила толпа торговцев, спорящих и выкрикивающих на разные голоса, и граф, нахмурившись, пошел дальше.
Вскоре после ухода гостей шевалье де Монвилье постучал в двери.
— Вы без прислуги, мадам, и я, право, теряюсь, когда приходится самому, без доклада, врываться к вам…
— Я слушаю вас, шевалье, — сухо сказала Анжелика, не предлагая господину де Монвилье пройти и сесть.
— Э-э, да, мадам… Мой добрый друг, мэтр Сизье, весьма забавный и остроумный человек, навещал меня сегодня. Он много слышал о вас, мадам. Вы, насколько мне известно, имеете свои торговые корабли… Он хотел… хотел бы…
— Сколько вы ему задолжали? — резко спросила Анжелика.
— Что?.. Откуда вы знаете?.. Да, я должен ему… Немного…
Этот мальчишка, посланный с ответственным поручением, совсем запутался, влез в долги… Конечно, он ей не помощник…
— Я согласна принять вашего мэтра Сизье, — высокомерно произнесла маркиза дю Плесси де Бельер. — Завтра вечером. А теперь идите. Я хочу отдохнуть.
— О, мадам…
— Да, да… Не стоит благодарности. Идите…
Итак, первый вариант: заинтересовать этого работорговца чем-либо, чтоб он довез ее до Стамбула и ссудил деньгами на первое время… Но чем его заинтересовать? Всевозможные планы возникли в голове у Анжелики: обещать покровительство Кольбера… долевое участие в его предприятии… свои корабли… Вряд ли ему нужны компаньоны, могущие стать конкурентами. А в покровительство Кольбера он не поверит… и правильно сделает… Что еще? Второй вариант: граф… Вернее, его деньги…
Она прохаживалась из угла в угол, взвешивая все «за» и «против». Вариант с графом был предпочтительнее, но не особо приятен. Шантажировать юношу… Фи… Нельзя ли как-либо использовать «охрану»? Она вновь вернулась в мыслях к шевалье де Монвилье. Нет. Как-то в детстве Гийом, старый солдат, живший у них в замке, дал маленькой Анжелике не по возрасту жестокий совет, что сильного и злого врага надо убить, а трусу дать убежать. Вряд ли шевалье де Монвилье будет ей другом. Пусть убирается!
Вернулся Мигулин, взявший на себя слежку за графом Раницким. Он рассказал, что граф долго приглядывался к торговцам, вышедшим из их дома, но не подошел и не заговорил, и все же дом привлек его внимание, он несколько раз оглянулся на него и был задумчив.
— Завтра он опять сюда придет, — предупредил казак.
На улице стало совсем темно. Слышен был шум моря, Ветер доносил его запах. Анжелика тихо затворила окно. Три ночи, весь путь до Кафы, они были вместе с Мигулиным. Но теперь она заперла дверь из его каморки в ее комнаты. Сделала это молча, ничего не сказав ему.
Ночью она слышала, как Мигулин надавил на дверь. Один раз… Она лежала, замерев, и вслушивалась. Нет, была всего одна попытка…
Утром она внимательно смотрела на него, готовая к отпору, но он ничуть не изменился в своем поведении. Молчалив, почтителен…
— Этот шалопай де Монвилье ничем мне не поможет, — сказала Анжелика казаку. — И сегодня же я от него отделаюсь. Надо добыть денег на путь до Стамбула и на первое время в Турции. Я их добуду…
Мигулин молчал и внимательно слушал.
— …Ты очень много сделал для меня, — продолжала Анжелика. — Представляю, во сколько обошлась для тебя вся наша «прогулка». Я очень благодарна тебе…
В глазах казака появился интерес. Он повел шеей, как будто воротник был тесен ему.
— …Но я сто раз говорила тебе, что я ищу своего мужа, который был приговорен к смерти; но казнь заменили ему заточением, он бежал… Теперь я ищу его… Понимаешь? То, что было между нами… — она пожала плечами. — Я замужем, я не свободна… Ты настоящий рыцарь…
Мигулин усмехнулся, поднялся и церемонно поклонился ей.
— …Не поедешь же ты за мной в Турцию…
Он снова усмехнулся и отрицательно покачал головой.
— …Да ты и сам женат… У тебя дети…
— Короче, ты собираешься обделать кое-какие свои делишки, боишься, что я буду ревновать и помешаю тебе. Так? — перебил ее казак.
— Если честно, то — да.
Анжелике хватило силы воли посмотреть ему в глаза. Взгляд казака был спокоен и задумчив.
— Мне надо исчезнуть отсюда? — помолчав, спросил он.
— Было бы хорошо, если б ты задержался дня на два, — быстро ответила Анжелика. — Встречаться с графом пока не в моих интересах.
— Хорошо, я постараюсь отвлечь его.
— Иди и не спускай с него глаз, — напутствовала Анжелика Мигулина. — Возможно, он понадобится, но позже…
Вечером шевалье де Монвилье привел в комнаты к Анжелике мэтра Сизье и несколько других торговцев.
Вспомнив роль хозяйки и устроительницы приемов, маркиза дю Плесси после беглого взгляда оценила всех своих гостей. Господа Вельварт и Шобер показались ей проходимцами не особо высокой пробы, провинциалами и хроническими неудачниками. На лицах торговцев читались алчность и любопытство. Не каждый день выпадает представляться маркизе, любовнице французского короля (именно этот слух распустил в своей среде шевалье де Монвилье, чтобы возвыситься знакомством с Анжеликой в глазах сотоварищей). Мэтр Сизье выделялся из этого сборища плотной, несколько сгорбленной, коренастой фигурой, красным лицом и, естественно, глазами, пристальным, властным взглядом.
Он наговорил Анжелике кучу довольно бесцветных комплиментов, она их выслушала и демонстративно окинула мэтра Сизье оценивающим взглядом. Он смутился и отошел. Это был удобный миг, чтобы выстрелить сразу по двум зайцам.
— Господин де Монвилье, — сказала она молодому человеку, подозвав того легким движением пальцев. — Вы хотите, чтобы ваши грешки остались навсегда забытыми мной и не стали известны его величеству? Конечно, вы хотите. Я разрешаю вам уплыть во Францию и обещаю молчать обо всем, но вы за это замолвите за меня словечко перед мэтром Сизье. Согласны?
Шевалье де Монвилье просиял:
— Да, мадам! Конечно, мадам! Но вы мне точно обещаете?..
Анжелика кивнула.
Через некоторое время мэтр Сизье бочком пробрался к Анжелике, стоявшей у окна. Он был развенчан и вновь ободрен. Железо надо было ковать, пока горячо.
— Я как-то занималась морской торговлей, мэтр Сизье, — улыбнулась ему Анжелика, — и кое-что смыслю во всех этих делах. Не будете ли вы так добры ввести меня в курс местной жизни. Тарифы, налоги, таможенные сборы — все это страшно интересно.
— Охотно, — осклабился мэтр Сизье. — Основа местной экономики — торговля живым товаром. Местные источники буквально неиссякаемы. Татары и ногайцы растащили всю северную территорию. Любая европейская страна уже опустела бы, но эти славяне размножаются, как кролики.
— «Размножаются, как кролики». Как интересно!..
— Да, мадам! И это — основа благосостояния всего Средиземноморья. Каждый год татары пригоняют тысячи и тысячи рабов с Украины. Часть они выпускают за выкуп обратно. Часть продают сами. В частности, донские казаки охотно покупают женщин с Украины, Литвы и Подолии. Но основную массу рабов перекупаем мы и вывозим в Египет, Мавританию, Грецию, даже в Италию. Значительная часть перепадает туркам. Примерно то же самое делают ногайцы. Но этот рынок как бы второстепенный, вспомогательный. Он не идет ни в какое сравнение с местным. Барьером между ногайцами и русскими стоят донские казаки. Это серьезное препятствие. Дело выгодное, мадам. Один удачный рейс может удвоить или даже утроить вложенные деньги.
— Но все это связано с риском. Не так ли, месье?
— Увы, мадам. Иногда рабы восстают, иногда нападают пираты…
— Пираты? — вспомнила Анжелика. — Я знавала одного из тех, о ком вы говорите.
— Кого же?
— Его называли Рескатор.
— Рескатор…! И вы знали его? — в голосе мэтра Сизье чувствовалось невольное почтение.
— Это давняя история, мэтр Сизье. Все это весьма интересно, но совсем не относится к сегодняшнему дню, — ответила Анжелика.
— Да, я понимаю, мадам, — пробормотал торговец.
— Меня больше интересует ситуация в Крыму. Не думаю, что я могла бы составить вам конкуренцию. Я располагаю несколькими кораблями, но они далеко, во Франции. Я же здесь по своим личным делам. Шевалье де Монвилье, я думаю, говорил вам об этом.
— Да, он что-то говорил… Но я охотно послушаю вас, мадам, — прогнулся Сизье.
Анжелика была уверена, что он все знает, и сразу же перешла к делу:
— Это довольно скучная история. Семейная история… Мне не повезло — по воле судьбы я познакомилась с татарами как раз на территории Украины и чуть ли не разделила участь тех, кем вы сейчас торгуете, но мне удалось спастись. Мне очень нужно как можно быстрее оказаться в Стамбуле, у нашего посла, маркиза де Нуантеля. Могу я рассчитывать на вас, мэтр Сизье? — в лоб спросила Анжелика.
— О, мадам, — закрыл глаза торговец и развел руками. — Я был бы рад лично доставить вас в Стамбул. Мы снимаемся с якоря через несколько дней, но мы делаем большой крюк. Мы вынуждены будем идти на Темрюк. Здесь у торговцев устойчивые связи. Турки все раскупили. Нас, французов, теснят… К тому же приток рабов с Украины сократился. Украинские казаки дважды подходили к Перекопу. Один раз это был какой-то «Сын Вдовы», видимо, местный сумасшедший, а затем под руководством какого-то Демки подошло довольно сильное войско…
— Похоже, что я знаю этого «Сына Вдовы», — вздохнула Анжелика.
— Вы знаете и его? — изумился мэтр Сизье. — Удивительно!
— Ничего удивительного. Итак, они отбили рабов, и вы вынуждены сделать крюк до какого-то Темрюка, на запасной рынок.
— Увы, мадам, это так.
— Но мне нужно добраться туда как можно быстрее. Не могли бы вы рекомендовать мне какое-нибудь судно, уходящее в Стамбул в ближайшие дни?
— Мы, французы, здесь держимся все вместе. Все наши пойдут на Темрюк. Я затрудняюсь, мадам…
— Жаль, мэтр Сизье. Очень жаль, — кивком Анжелика отпустила его.
Торговец, поклонившись, отошел, но недалеко. Он бродил среди других приглашенных, о чем-то сосредоточенно думая. Он привык торговаться, и заведенный Анжеликой разговор о купле-продаже внушал ему надежды. Он привык иметь дело с рабынями, с безропытными женщинами Востока, и это делало его самонадеянным. И главное — тщеславие. Любовница французского короля нуждалась в нем. Покрутившись в толпе, он снова подошел, оперся руками о подоконник и стал смотреть в окно на засыпающий город.
— Интересный город, сударыня…
— Да, месье, — подтвердила Анжелика.
— Точный срез всего нашего мира. Здесь все можно купить…
«Да вы наглец, сударь», — подумала Анжелика, но вслух сказала:
— Сколько же вы хотите?
Ей было видно, как наливаются кровью шея и щека мэтра Сизье.
— Как мне представляется, мы говорим не о деньгах, — глухо выдавил наконец торговец.
«Подонок, а нервничает,» — констатировала Анжелика, голос ее прозвучал тихо и равнодушно:
— Разумеется. Я даже собиралась занять их у вас.
— Деньги? О, охотно… Ну, так… Ах, да! Я надеюсь, что мы оба имеем в виду отнюдь не материальные ценности…
— Ну, это как сказать… — усмехнулась она.
— Н-да… — мэтр Сизье стал говорить еще и еще, он волновался, сам пугался своей дерзости, но не мог отстать, как муха, попавшая в мед. Анжелика забавлялась, глядя на него. «Надо как-то кончать это дело», — решилась она. Ей нужны были деньги для последнего рывка, и она, измученная непередаваемо трудными приключениями, а вернее — злоключениями, шла по наиболее короткому и верному пути.
— Короче, — перебила она смущенного Сизье. — Вы полагаете, что я должна расплатиться своим телом?
— Да, — облегченно вздохнул торговец.
— Итак, ночь любви, — Анжелика подняла глаза, как будто что-то подсчитывала в уме. — Или мы ограничимся одним… э-э сеансом?
Мэтр Сизье искренне обрадовался подсказанным ему терминам и ухватился за них.
— Сеанса мало, — алчно прошептал он, поднимая глаза на Анжелику. — Ночь!
— А за это? Надеюсь, вы понимаете, чью ночь вы покупаете?
— Да, — Сизье проглотил набежавшую слюну. — Конечно, мадам. Монвилье говорил мне…
— А вы меньше слушайте Монвилье. Итак? А за это…?
— А за это я немедленно снаряжаю корабль до Стамбула, — быстро сказал мэтр Сизье, — и даю вам тысячу…
— Что?!
— Три тысячи…
— Хорошо, — твердо сказала Анжелика. — И когда же мы с вами рассчитаемся?
— Сегодня. Сейчас…
— Здесь?!
— О нет! Здесь, в пригороде, у меня целый дом. Там нам никто не помешает.
— А завтра корабль выйдет в море?
— Да, обещаю вам!
— Предупреждаю вас, мэтр Сизье, — она улыбнулась ему своей самой обворожительной улыбкой. — Если вы меня обманете, мой охранник зарежет вас, зарежет, как свинью…
Она оглянулась, отыскивая взглядом Мигулина, но вспомнила, что еще утром отослала его следить за графом Раницким.
Мэтр Сизье, казалось, проигнорировал предупреждение Анжелики, он легкомысленно произнес: «Э-э…» и тотчас же подозвал проворного, юркого господина Шобера, что-то пошептал тому на ухо и довольный отошел от окна. Он был счастлив, победителем оглядывал всех собравшихся. Господин Шобер исчез.
Вечер продолжался. По распоряжению шевалье де Монвилье слуга подал вино, потом, следуя турецким обычаям, стали пить кофе, очень крепкий и горький. Мэтр Сизье старался быть душой компании, он беспрестанно острил и задирал своих компаньонов. «Вот же мерзавец, — думала Анжелика, наблюдая за ним. — Скорее бы все это кончилось…!»
Появился господин Шобер, покосился на Анжелику и зашептал что-то на ухо мэтру Сизье. Тот напыжился и хотел что-то громогласно заявить, но Анжелика взглядом приказала ему молчать.
— Продолжайте, продолжайте, господа… — смущенно повел ладонью Сизье и подошел к Анжелике. — Карета подана, сударыня…
— Мы уйдем отсюда через некоторое время и как можно незаметнее, — процедила сквозь зубы Анжелика.
— Да, да, конечно, — поспешно согласился торговец.
Он опять стал лицом к окну и засопел в предвкушении. Анжелика искоса посматривала на него.
— Пора? — вопросительно посмотрел он на нее.
— Да. Я выйду, а вы ступайте за мной…
Мэтр Сизье, у которого перехватило дыхание, молча кивнул.
Спускаясь по лестнице, Анжелика увидела поднимавшегося ей навстречу Мигулина. Он поднял голову, услышав ее шаги, и остановился.
— Ты вернулся? А что же граф? — спросила она быстро, предупреждая его расспросы, и добавила приказным тоном. — Жди меня здесь!
У дверей дома стоял крытый экипаж со слугой-возницей. Не дожидаясь мэтра Сизье, Анжелика взобралась внутрь. Немедленно вслед за ней спустился он сам, взобрался следом и буркнул слуге сквозь зубы:
— Поехали…
Он говорил, не разжимая зубов, и Анжелика поняла, что так он хочет унять сотрясавшую его дрожь. Ей смешно было видеть взрослого мужчину, дрожавшего в преддверии «ночи любви». «Ах, да! Он едет на любовное свидание с любовницей короля Франции! Плебей…!»
Экипаж завилял по узким, кривым улочкам и вскоре вывез их за город к особняком стоявшему дому, с оградой, увитой какими-то ползучими растениями. Мэтр Сизье выскочил из экипажа и подал Анжелике руку. Рука его была холодна и дрожала.
Они прошли в небольшой дом, слуга обогнал их и зажег свечи. Анжелика мельком оглядела покрытые коврами стены, всю обстановку, являвшую собой смесь европейского и азиатского. Здесь все было довольно безвкусно.
Чтобы как-то взять себя в руки, мэр Сизье хотел показать Анжелике весь дом, все комнаты.
— Разве мы приехали сюда для этого? — спросила Анжелика ледяным тоном. — Где у вас… спальня?
Мэтр Сизье сглотнул слюну и молча показал Анжелике на дверь в боковую комнату.
— А где у вас можно помыться?
— Вон там…
Тут он заметил все еще торчавшего в комнатах слугу, сделал страшные глаза, и того как ветром сдуло.
В отдельной комнате Анжелика нашла тазик, воду и простыни. Мэтр Сизье маялся за закрытой дверью, но не решался приоткрыть ее. Стиснув зубы, Анжелика помылась, замоталась в простыню, открыла дверь и мимо хозяина прошла через центральную комнату в приоткрытую дверь спальни. Обычная кровать, несколько расшатанная, стояла там. Анжелика откинула покрывало, сбросила с себя простыню и легла на холодное и шершавое.
— Итак… — она закинула руки за голову и обернулась к двери.
Появился мэтр Сизье, лицо его подергивалось. Он подошел к кровати, остановился в нерешительности, отошел в уголок и стал поспешно стаскивать с себя одежду, зацепился и запрыгал на одной ноге, жирное тело его заколыхалось. «Довольно мерзкое зрелище,» — отметила Анжелика.
Раздевшийся до нага мэтр как-то боком подобрался к кровати и присел на краешек ее, затем снова встал.
— Что с вами? — холодно спросила она.
Сизье молча всплеснул руками и заметался по комнате. Сквозь дверь проникал слабый свет горящих свечей, и даже в полумраке заметно было, что торговец то бледнеет, то наливается кровью. Он был бессилен…
«Еще не заплатит…» — подумала Анжелика.
— Идите сюда. Смелее…
Сокрушенный мэтр Сизье робко приблизился, прикрываясь руками.
— Присядьте. Да уберите вы ваши руки…
Через несколько минут мэтр почувствовал себя лучше и, боясь растерять появившуюся упругость, торопливо набросился на Анжелику. Кресло, прислоненное к кровати и нетвердо стоявшее на полу, своим дребезжанием создало звуковое оформление этого поспешного акта:
— Т-р-р-р-р-р-р-р-р-рыть…
И Мэтр Сизье со сдавленным писком отвалился в сторону. «На кого он похож? На кролика…»
— Все? — деловито осведомилась Анжелика.
Он молча и злобно сопел.
Анжелика приподнялась и села. Щеки ее горели. Она закрыла лицо руками и постаралась успокоиться. Ее тошнило. Сглатывая соленую слюну, она нашла силы сказать:
— Успокойтесь. Впереди у нас целая ночь. Ночь любви…
Но осрамившийся торговец хотел как-то компенсировать свой плачевный дебют.
— Я думаю, что наша ночь затянется… — проговорил он ворчливо и с вызовом.
— Что это значит?
— Я не сумасшедший, чтобы выбрасывать такие деньги за какую-то… минуту…
«За десять секунд,» — поправила его мысленно Анжелика.
— Итак…?
— Итак, я заплачу вам за ночь, когда это действительно будет ночь. Я думаю, вам стоит прогуляться со мной в Темрюк…
Анжелика поднялась и молча стала одеваться.
На столе стояли два кубка с вином. Анжелика отхлебнула из одного и вышла. Жажда мести заставила ее улыбнуться слуге:
— Я еще вернусь. Не закрывай…
Обратно она возвращалась, как во сне, но почти не плутала. Было уже за полночь. Окраины спали, лишь портовые кабаки гудели да несколько центральных кварталов. Она поднялась по кривой улочке к дому, где остановилась. Гости все еще шумели. Она прислушалась. Конечно же, обсуждали ее и мэтра Сизье.
— Вот вам и аристократки! Продажные твари…!
— Боже, какой разврат!
— Надо разыграть эту красотку, — предлагал господин Вельварт. — Когда я купил себе чин, у нас на флоте был такой случай…
— Сизье не позволит, — довольно трезвым голосом рассуждал господин Шобер. — Он не любит делиться…
— Зато его величеству пришлось поделиться…!
— Помолчите, Монвилье! Нам известны ваши шашни с маркизом де…
— Клевета! Это клевета, господа! Я вызову на дуэль любого…
— Начните с его высочества. Я сам слышал, как он говорил с…
— Вы, Вельварт? Вы никогда не бывали в Париже!
— Можно подумать, что вы бывали!
— Но какова маркиза! А?
— О, да! За одну ночь она заработает столько…
— Подонки, — прошептала Анжелика.
По темной лестнице она поднялась к себе и прошла в каморку к Мигулину. Было темно, но Анжелика разглядела на фоне окна силуэт человека, сидящего на подоконнике.
— Это ты…?
Человек не отзывался и не двигался. Она на ощупь нашла свечу и зажгла ее. Сидевший на подоконнике Мигулин медленно повернул к ней угрюмое лицо.
— Что? — сказал он. — Пошла звезда по кочкам?
Предельно обострившиеся чувства подсказали Анжелике, что казак пьян, смертельно пьян…
— Ты пьян… — прошептала она.
— Пьян, — гордо ответил Мигулин.
«Все равно», — подумала она.
— Иди за мной. Меня только что смертельно оскорбили. Ты зарежешь этого человека.
— Мне теперь только человека зарезать… — горько рассмеялся Мигулин.
— Лошадей! — не дала ему опомниться Анжелика.
Внизу, в конюшне, он спросил ее:
— Ты оттуда одна ушла?
Анжелика кивнула.
— На одной поедем, — высказал пьяный казак довольно трезвую мысль.
Он заседлал своего золотистого, сел в седло, нагнулся, подхватил и посадил Анжелику перед собой.
Конь пошел, осторожно ступая по каменистой улице. Мигулин покачивался в такт шагам и дышал в щеку Анжелике перегаром. Ехали они молча. Анжелика правила или Мигулин, но конь вынес их к одиноко стоявшему дому мэтра Сизье.
Размеренный стук копыт одиночной лошади, видимо, не вызвал у стражника подозрений, и когда Анжелика стукнула в калитку, он немедленно отодвинул засов, приоткрыл, увидел недавнюю гостью и улыбнулся. Мигулин, прижавшийся к забору вблизи, схватил его за волосы, выволок и ребром ладони ударил по горлу.
— Этот, что ли?
— Нет… Но мы не должны оставлять свидетелей… — прошептала Анжелика.
Мигулин затащил хрипящего стражника внутрь дворика, нагнулся над ним, взял обеими руками за уши и резко крутнул ему голову. Раздался хруст, и страж затих. Мигулин качнулся, но устоял на ногах.
— Иди за мной…
Они поднялись внутрь дома. Мэтр Сизье храпел в спальне, рядом с ним на ковре валялся пустой кубок из-под вина. Анжелика остановилась и помолчала. «Пора…»
— Вот этот, — громко сказала она и указала пальцем.
Мигулин шагнул вперед, но остановился в нерешительности. Вид безоружного и спящего врага привел его в растерянность. Мэтр Сизье проснулся, поднял голову и отпрянул, уперся спиной в спинку кровати…
При первом же резком движении этого человека Мигулин как бы пробудился, он схватил мэтра за загривок, стряхнул с постели, вывернул и заломил ему руку и, потянув сзади за волосы, заставил поднять голову. Потрясенный мэтр Сизье даже не пикнул.
Анжелика молча рассматривала перекошенное от страха лицо.
— Я предупреждала вас, мэтр Сизье, что если вы меня обманете, вас зарежут как свинью….
— Не-е-эт… — прохрипел близкий к обмороку мэтр. — Я за все заплачу…
— Нет. Плевала я на ваши деньги. Вас зарежут. Зарежь его!
Перекошенное лицо мэтра Сизье налилось свекольным цветом. Он несколько раз судорожно зевнул. Мутноглазый Мигулин перехватил его волосы в левую руку, правой рукой достал из-за голенища кожаного сапога нож, закусив губу, полоснул мэтра по горлу и отстранился, держа его голову за волосы на вытянутой руке. Забулькала и полилась кровь… Мэтр забился, но казак крепко держал его…
Вскоре он затих, обмяк. Мигулин выпустил его волосы, и торговец бесшумно повалился на залитый кровью ковер.
— Пошли отсюда, — тихо сказала Анжелика.
Они вышли и остановились на ступенях тихого и темного дома. Мигулин шевелил и тер пальцы левой руки о зудящую ладонь, как будто хотел стереть этот зуд. Он стремительно трезвел, и ему, похоже, обручем боли стянуло голову.
— Мне надо будет скрыться, — сказал он. — Тут — турки и татары, глаза и уши…
— Да, тебе лучше исчезнуть, — подтвердила Анжелика.
Они прошли в калитку и остановились возле привязанного коня.
— Последнее время я часто думал… — дрожащие губы плохо слушались Мигулина. — Думал… Есть грань между служением и сообщничеством… Может быть, из-за незнания этой грани и погибло наше рыцарство. Погибло…
Бред какой-то — подумала Анжелика.
Он рывком заскочил в седло и придержал метнувшегося коня:
— Лошадей продай. Того гнедого татарам не продавай, по тавру узнать могут… Прощай…
Он еще что-то добавил шепотом, но она не расслышала.