Остаток ночи путники провели в Чернигове. Утром, когда все ночные страхи рассеиваются, Анжелика предложила еще раз съездить в замок. Поехали граф и Мигулин, но скоро вернулись. Замок, как и ночью, был пуст, безмолвен, ничего они там не нашли, никого не дождались.

Три дня, больше, чем где бы то ни было, прождала Анжелика в городе неподалеку от замка. Ответ всегда был один и тот же.

— Я не могу больше ждать, — сказала она Мигулину. — Мне надо в Турцию. Твой сеньор, боярин Матвеев, приказал тебе доставить меня туда, куда я скажу. Мы едем в Турцию.

Мигулин отнесся к ее словам, как к должному. Он спокойно выслушал и сказал:

— Дело хозяйское. Как поедем?

Граф, присутствовавший при разговоре в качестве переводчика, вмешался:

— Зачем ехать в Турцию? Турки уже на Украине. Их войска, насколько мне известно, перешли Днестр. И сам султан при войске.

— Не думаю, чтоб при турецком войске был наш посол, маркиз Нуантель. Мне надо передать ему рекомендательное письмо, чтоб он помог мне найти моего мужа, — отозвалась Анжелика.

— Так или иначе, путь в Турцию лежит через Украину. Этой благословенной страны вам не миновать.

— Это так? — обратилась Анжелика к Мигулину.

Тот безразлично пожал плечами, показывая, что ему все равно, как ехать.

— В Турцию лучше ехать через Украину и Бессарабию. Там, правда, тоже встречаются гайдуки, но их единицы, может быть — сотни. Но у остальных — татар, черкесов грабежи и разбои явление настолько естественное, что ими занимается весь народ без исключения, — уговаривал граф.

— Да, веселенький выбор, — улыбнулась Анжелика. — Все страны, окружающие Турцию, или воюют, или профессионально занимаются грабежом и разбоем. А как, по-вашему, нам лучше ехать? — снова обратилась она к казаку.

— Наше дело маленькое, — уклонился тот от ответа. — Как скажешь, так и поедем.

— Через Украину ближе, — продолжал граф. — Отсюда всего полтораста верст до Киева, а там — Белая Церковь, Винница или Умань, а там уже турки.

«Когда-то этот молодой человек мечтал, чтоб я поехала в Китай, чтоб была возможность подольше меня сопровождать. Странно», — подумала Анжелика. Она колебалась, с надеждой поглядывая на Мигулина, графу с его горячностью она не доверяла.

— А что за война сейчас идет на Украине?

— Да как обычно: поляки, татары, казаки… Там всю жизнь такая война идет… — отозвался Мигулин.

Наконец, решение было принято: Анжелика решила пробираться в Турцию через Украину и Бессарабию. Предприятие, мягко говоря, — рискованное. За Днепром настоящая война вспыхнула с новой силой. Год назад украинский гетман Дорошенко вместе с крымскими татарами напал на коронные войска в Умани, но неудачно. Поляки отбились и даже перешли в наступление. Но все с тревогой поглядывали за Днестр, где сосредоточилась огромная турецкая армия, гроза всей Европы. Оттуда ждали удара. Султан медлил, сначала он был занят войной с венецианцами и отвоевал у них Кандию, потом отдыхал после ратных трудов, проводил время в гареме и на охоте, но мудрый диван все это время следил за событиями в мире, выбирал, куда послать войска, какой совет дать великому султану. Армия, собранная на Дунае, съела все запасы и разорила местное население. Воинов надо было кормить, а издержки на их содержание покрыть за счет добычи и грабежа. Весной, пока наши путники пробирались беспредельными русскими лесами, огромное турецкое войско двинулось за Днестр. Неповоротливая трехсоттысячная громада передвигалась медленно, и первыми, далеко оторвавшись от главных сил, через Днестр в Подолию хлынули татары, легкая конница. На берегах Южного Буга татар встретили поляки Лужецкого и верные королю казаки полковника Ханенко. Шесть тысяч против сорока. Невзирая на свою малочисленность, поляки и казаки опрокинули и потоптали татар, загнали их в реку, и Лужецкий хотел гнать их еще дальше, за Буг и за Днестр. Более осторожный Ханенко не советовал переходить реку, но Лужецкий, окрыленный успехом, ничего не хотел слушать. Войско разделилось. Ханенко за Буг не пошел, а Лужецкому сказал очень хитро: «Я останусь здесь. Если ты победишь, будешь иметь свидетеля своего славного подвига, а если дело не пойдет на лад, я разделю с тобой твой жребий». Поляки погнали лошадей в воду, а казаки стали спешно окружать свой лагерь обозом. На другом берегу Буга солдаты Лужецкого встретили оправившуюся и жаждавшую мести орду и не смогли устоять — кони измучились на перепрыве и порох подмок. Торжествующие татары загнали отряд Лужецкого обратно в Буг и бросились за ним следом. Разгромленный и потерявший людей Лужецкий спасся в казачьем таборе. Едва остатки польского отряда заскочили в казачий лагерь, налетели татары. Отстреливаясь во все стороны, огромный «гуляй-город» двинулся назад. Татары провожали окутанный дымом обоз до Ладыжина и даже осадили этот городишко, но были отбиты и рассеялись по всей Украине, грабя и убивая. Меж тем основное турецкое войско только-только начало переправу через Днестр. Вот в эту кровавую кашу и лезли Анжелика и ее спутники, надеясь быстрее добраться до Турции.

От Чернигова до Днепра тянулась спокойная еще Малороссия, за Днепром бурлила, горела и обливалась кровью Украина. Решено было ехать на Киев, а там, разобравшись в обстановке, выбрать путь наиболее безопасный.

Путники торопились. Малороссийский пейзаж, прекрасный в начале лета, почти не привлекал их внимания. Живописные холмы и рощи, безмятежно спящие озера и тучные поля не могли рассеять чувства беспокойства, которое беспрестанно преследовало их после оставления Черной Кручи и Чернигова. Кони пугались и беспокоились ночами, как и в замке. Все время хмурился Мигулин. Теперь он уже не ехал возле правой дверцы кареты, а постоянно отставал, оглядывался, поперек седла у него лежало заряженное ружье.

Анжелика и граф начали посмеиваться над слишком уж осторожным казаком. Но однажды случай показал им правоту Мигулина. Как-то в дороге, проезжая мимо большой и богатой деревни, Крис попросил Анжелику разрешить заехать в кузницу и поправить расшатавшееся колесо. Потратив несколько часов, выбрались на прежнюю дорогу. Местность была ровной и пустынной, за несколько верст ни кустика, лишь начало длинного и глубоко оврага пересекало дорогу. Не доезжая мостков, лошади встали, как вкопанные, храпели и не шли дальше. Граф по-рыцарски беспечно выехал вперед и дал своему вороному шпоры. Конь упрямился, но все же пошел, шел обреченно, как на смерть. Подлетел к мосткам и вдруг дал свечку. Граф, не удержавшись, соскользнул с седла. Слуги бросились наперерез шарахнувшемуся коню.

— Вижу!.. Вон он!.. — закричал граф, вскакивая на ноги и указывая куда-то в овраг.

К мосткам подскакал Мигулин, тоже заглянул вниз.

— Что там у вас такое? — спросила Анжелика, выбираясь из кареты.

— Опять волк, сударыня, — раскланялся граф. — Настоящее волчье царство. Интересно, чем мы им так понравились?

— Это все тот же, — уверенно сказал Мигулин. — А чем мы ему понравились, чего ему от нас надо — это, действительно, интересно.

— От нас или от кого-то из нас? — задумчиво спросил граф.

— А это мы проверим.

До этого момента казак всемерно уклонялся от схватки, но враг наседал, и он смело пошел навстречу неизвестности и опасности. Весь следующий день он внимательно рассматривал дорогу и окружающую местность, как будто выбирал место для сражения. Ехали без привалов.

— Не надо останавливаться, — сказал Мигулин, когда Анжелика хотела отдохнуть.

Казалось, он хотел оторваться и убедиться, что противник сзади, а не впереди и не сбоку. Но вот, миновав долину, на холме казак приотстал от общего кортежа, спрятался за кустами и стал наблюдать за оставшейся позади дорогой. Потом он вскочил верхом, пустился во весь дух, догнал карету и, втискиваясь своим золотисто-рыжим конем между дверкой кареты и вороным графа, подтвердил:

— Он идет за нами.

— Занятно! — воскликнул граф. — И что же будем делать?

— Ветер с севера, это нам на руку, — сказал Мигулин. — Как только дорога будет раздваиваться, нам надо будет разделиться. Вы со слугами поедете по одной дороге, карета — по другой. Я останусь на развилке и постараюсь увидеть, за кем он пойдет. По выстрелу, граф, вам надлежит свернуть и без дороги скакать к карете. Ее нельзя оставлять без охраны и защиты…

— Что вы затеяли? — спросила из кареты Анжелика, которая ничего не поняла из торопливой речи казака.

— Месье считает, что нас преследует тот самый волк, что напугал вас в замке, — объяснил граф.

— Он уже говорил это. Что еще?

— Он предлагает разделиться и посмотреть, по чьему следу пойдет этот волк.

— Какая разница?

— Н-ну… если это перевоплощенный пан Борковский… — граф прыснул, представив что-то, — то нам нелишне было бы знать его намерения. Итак, мы разделимся, но не бойтесь: с вами остаются Крис и Майгонис, они вооружены. И я по первому же знаку прискачу к вам. Прилечу на крыльях любви.

— Вы нашли не совсем удачное время для шуток, — ответила Анжелика.

За холмом дорога раздвоилась. Одна исчезала в лесу, другая огибала его, и видно было, как она бесцветной полоской перетекала через зеленую макушку далекого взгорка.

— Граф, в лес придется ехать вам, — сказал Мигулин. — Я хочу, чтобы карета все время была на виду. Особо не торопитесь. Если увидите влево какую-нибудь просеку или прогалину, задержитесь возле нее, чтоб в случае нужды скакать к карете.

Граф подчинялся с неохотой, как бы говоря: «Воля ваша…» Призывно взмахнув рукой, он, сопровождаемый слугами, поскакал в лес.

Карета свернула влево. Мигулин какое-то время скакал возле нее, затем резко свернул в лощинку на опушке, оставил там коня, поднялся на край и из-за редкой поросли стал наблюдать за развилкой.

Время шло. Зверю пора было появиться. Мигулин, подавшись вперед, всматривался до боли в глазах. Волк, как из-под земли, выскочил прямо возле развилки. Он обошел стороной вершину холма, где должен был показаться по расчетам казака. И Мигулин, увидев его гораздо ближе, чем предполагал, почувствовал, как внутри что-то сжалось от неожиданности.

На развилке зверь помедлил. Он не нюхал землю, не метался туда и обратно по одному, а затем по другому следу, как это делают охотничьи собаки. Казалось, что он думал.

Мигулин, затаив дыхание, следил за ним, не поднимая ружья, чтоб случайный луч не отразился от чищенного металла. Обычно перед походом казаки опускали оружие в рассол, чтоб не блестело, но Мигулин, уезжая с посольством в Москву, и сам принарядился и оружие начистил. Но ничего, пусть только приблизится, Мигулин встанет и ударит навскидку… На чистой, ровной дороге зверь никуда не денется…

Казалось, волк выбрал. Он сделал несколько шагов по следам кареты, но замер все еще вне досягаемости выстрела. Мигулин напрягся. Ему чудилось, что волк смотрит прямо на него, что они встретились взглядами.

Оскалясь, как в усмешке, зверь отошел и сел на задние ноги. Мигулин, понял, что начинается игра «у кого нервы крепче», зверь знает о засаде. Мигулин, напрягшись, ждал и волк ждал. Волк потягивался, тряс головой, ероша загривок, зевал. «Издевается…» — подумал казак. Конечно, это был оборотень, а не обычный зверь. «А перекрещу-ка я его…». Зверь, будто играя, прилегая и подпрыгивая, пробежался по полю и вдруг метнулся в придорожные кусты.

Мигулин выстрелил наудачу, спрыгнул в лощину прямо в седло прянувшему коню и пустился, выбивая пыль, но дороге за каретой. Из леса показался скачущий наперерез граф, а за ним — кавалькада слуг.

— Ну? Что? — спросила Анжелика, когда они догнали ее.

— Хитер… нечистый дух… — покачал головой Мигулин. — Ему нужны вы или что-то в карете.

— И этому вы вскружили голову, — подмигнул граф Анжелике.

— Что вы себе позволяете, сударь?

— Извините, маркиза! Но по-моему, лучше считать, что в тебя влюблены, чем бояться, что тебя хотят убить…

— Но почему я?.. — спросила Анжелика, в тревоге оглядываясь на лес.

— Он мог идти и по моему следу, — успокоил ее Мигулин. — Ведь сначала я поехал по дороге вместе с вами. Завтра мы проверим: за мной или за каретой пойдет зверь. Хорошо ли вы стреляете, граф?

— Да уж не промажу!

На ночь путники остановились на отдаленном хуторе, притаившемся в низинке над озером. Багровая луна выползла из-за холма и низко нависала, давила на хуторок. Все невольно разговаривали вполголоса. Опять храпели и пугались кони. Местные жители, пустившие путников на ночлег, испуганно забились в пристройку, как будто те привезли с собой беду.

Новое испытание свалилось на всех ночью: всех разбудил странный вой, низкий и хриплый. Он больше напоминал рев племенного быка, чем вой волка. Бывает, что племенной бык ревет высоко и сипло, будто через силу, этот же звук при всем прочем тянулся бесконечно и с переливами. Иногда он срывался на хриплый кашель, иногда переходил на прерывистый визг, как будто девчата балуются где-то в хороводе.

— Ох, расходилась нечистая сила… — пробормотал Мигулин.

Стены беленой хатки глушили звуки, но Анжелика все равно хорошо различала их. Луна поднялась высоко в небо, свет ее был мертвенно бледен, отчего лицо перепуганной Жаннетты напоминало Анжелике маску покойницы. Сердце колотилось. Звуки доносились из-за гряды холмов южнее хутора — зверь обогнал путников и выл где-то впереди, словно хотел преградить им дорогу. Придавленно молчал хутор. А вой взлетал выше, выше, казалось, что сквозь него просачивается смех, плач, какие-то вздохи…

Утром хозяева отказались от денег за постой и с нетерпением ждали отъезда постояльцев. Перепуганные дети жались к матери, та беспрестанно осеняла себя крестом. Прощаясь, Мигулин развел руками, как бы говоря жителям: «Ничего не поделаешь. Вы уж извините…».

Он выехал со двора первым с ружьем наготове, будто зверь и при свете дня мог броситься на них из-за холмов.

Весь день Мигулин и граф высматривали зверя и искали возможность повторить вчерашний опыт — проверить, за кем пойдет зверь.

— Вон он, — наконец сказал Мигулин. — Теперь ждем первую развилку.

Никто, кроме него, не увидел волка, но все поверили и напряглись, готовые ко всему.

— Без нужды не стреляйте, — объяснял графу Мигулин, — нам надо лишь выяснить его намерения. Берегите патроны. Впрочем, он вас и не подпустит близко…

Граф слушал его плохо, все время смотрел на Анжелику. Мигулин настоял, чтобы она ехала в карете. Профиль ее появлялся и исчезал за легкой кружевной занавеской. Граф, как завороженный, смотрел на ее лицо, шею, приоткрывавшуюся линию плеча.

Она вскинула голову, словно проснулась, и повернулась к окошку:

— Что с вами?

— Я всего лишь задумался, мадам, — с грустной улыбкой ответил граф.

— О чем же?

— О чем? О том, что женщина, красивее которой нет на свете, мчится куда-то… сама не знает, куда…, а мужчины помогают ей, они рискуют своей жизнью, но помогают этой женщине как можно скорее упасть в объятия ее мужа, их счастливого соперника. Какая-то игра в поддавки.

— Я не участвую в такой игре, — ответила Анжелика. — И не просила вас в ней участвовать…

Как только они заговорили, Мигулин, приотстав, безнадежно покачал головой и больше с графом не заговаривал.

Но вот за покрытым редким кустарником холмом они увидели далекую развилку, и Мигулин, оживившись, догнал графа.

— Развилка, — указал он.

И граф, и Анжелика с досадой, как показалось казаку, прервали свой разговор.

— Что вы опять затеяли? — спросила Анжелика.

— Дорога раздваивается, — напомнил Мигулин.

— Мы еще раз попытаемся подловить пана сотника, — объяснил Анжелике граф. — Надо же наказать его за ночной концерт. Полное отсутствие слуха и — такая навязчивость!..

Поле за развилкой было ровным и голым, что лишало возможности устроить засаду возле одной из дорог.

— Так что же делать будем? — в голосе оторванного от беседы графа чувствовалось раздражение.

— Там, похоже, начинается овраг, — указал Мигулин в сторону на поросль и верхушки деревьев. — Ветер дует от дороги в ту сторону, и если вы укроетесь там, то зверь с дороги вас не учует. Понаблюдайте оттуда. Зверь пройдет стороной мимо вас. Посмотрите, за кем он пойдет. Как увидите, стреляйте хотя бы вверх и скачите прямо к карете. Возьмите с собой слугу, так надежнее. Может быть, на этой развилке нам удастся взять его между двух огней.

— А он точно идет за нами?

— Если б я знал… — вздохнул Мигулин.

— Хорошо. Яцек, за мной! — приказал граф и, круто свернув, поскакал к кустам, темневшим далеко в стороне от дороги. Яцек с ружьем в руках следовал за ним.

Подъезжая к отрожине оврага, граф оглянулся. Путники только что разделились: карета свернула влево, одинокий Мигулин рысцой, осторожно озираясь, ехал по правой дороге. Теперь надо было выбрать место для наблюдения. Граф стал подыскивать, где бы спешиться. Взгляд его скользил по гребню оврага, выбирая покатый склон, чтоб легче было подняться.

Серый ком (граф потом никак не мог вспомнить, откуда он появился) метнулся под копыта. Вороной конь дал свечку, визг и стон одновременно вырвались у него. Он рухнул с распоротым брюхом, и граф покатился по земле, путаясь в шпаге. Он вскочил, но не удержался на ногах и, сделав несколько шагов, падающим движением привалился к стене оврага. При падении ножны шпаги погнулись, шпага шла очень туго, и граф, торопясь, выхватил левой рукой висящий на поясе короткий дуэльный кинжал.

Лошадь Яцека рванулась и влетела в кусты, Яцек рвал поводья, но лошадь упрямилась, не шла, становилась на дыбы…

Зверь, подмятый рухнувшим конем, тоже потерял время, он выскочил из-под туши и присел в трех шагах от графа, готовый к прыжку. Шерсть на загривке у него дыбилась, глаза горели.

Побледневший граф переложил кинжал в правую руку и держал у бедра, готовясь ударить, а левую вытянул вперед, подставляя под сверкающие зубы и острые когти, чтоб перехватить бросок.

Зверь медленно, еле заметно пополз к нему, дюйм за дюймом, глядя прямо в глаза, будто гипнотизируя. Хвост его подрагивал, пасть ощерилась, приоткрывая клыки…

Тут из кустов с треском выломился спрыгнувший с коня Яцек и вскинул ружье. Уклоняясь от выстрела, зверь прыгнул, но прыгнул не на грудь, как ожидал граф, а в ноги. Тело его серой молнией метнулось низко над землей и сразу же отпрянуло. Граф вскрикнул и повалился. Несколько раз он ударил кинжалом в пустоту и, собрав все силы, рывком приподнялся. Он стоял на коленях с кинжалом в руке. Зверь лишь разорвал ему ботфорт от отворота до щиколотки и теперь вновь медленно полз, ближе и ближе…

Яцек подбежал ближе, сохраняя заряд и намереваясь стрелять наверняка. Зверь вскинул голову, подскочил и бросился от Яцека в кусты. Старый слуга с торжествующим криком выстрелил ему вслед, а граф, облегченно вздохнув, стал подниматься с колен.

— Собака…

И вдруг кусты раздвинулись и зверь вновь появился. Он выступал победителем, страшная морда его скалилась торжествующей ухмылкой.

Яцек вскрикнул от ужаса и, отшвырнув пустое ружье, выхватил из-за пояса широкий охотничий нож. Они с графом стали плечом к плечу.

Зверь остановился как бы в нерешительности, он давился хрипом, ярость пропитала его тело до кончика хвоста, но люди стояли стеной, сжимая кинжалы. И тогда зверь двинулся в сторону, он обошел кругом медленно поворачивающихся людей и приблизился к стонущему, бьющемуся, издыхающему коню. Вороной из последних сил рванулся от зверя, но тот одним прыжком оказался на нем и со страшным звуком, сочетающим лязг и чавканье, перегрыз коню горло. Кровь брызнула фонтаном, и волк стал жадно глотать ее. Он хлебал, поворачивая к графу и Яцеку окровавленную морду и сверкая глазами.

— А-а! — граф все же вытащил из ножен шпагу. — Яцек, за мной!

Он бросился к зверю, шпага дважды со свистом разрубила воздух, волк увернулся и отскочил к кустам. Он отяжелел от выпитой крови, глаза его стали более тусклыми, он зарычал и с сытым достоинством ушел в кусты.

Раздался топот. Мигулин и графские слуги подскакали. Они услышали выстрел, но не увидели ни волка, ни графа и, решив, что дело неладно, бросились на выручку.

— Проклятая тварь! Видели б вы его гнусную рожу! — кричал граф. — Мой конь! О, сволочь! Я отомщу тебе…

Губы графа дрожали, он был смертельно обижен.

— Давайте подумаем, как нам поймать этого выродка…

— Давайте. Но только подумаем. Вдруг он нас подслушивает, — ответил Мигулин.

— Прочешите этот овраг! — закричал граф слугам. Те бросились вперед, но, дойдя до кустов, они умерили свой пыл.

— Так мы его не найдем, — сказал Мигулин. — Скорее к карете.

Анжелика тоже слышала выстрел и велела остановить карету. Судьба вновь и в который уже раз вовлекала ее в какой-то дьявольский хоровод со стрельбой, скачкой и чудовищными завываниями по ночам. Когда-то (это казалось теперь далекой чужой жизнью) по ночам ее пугало рычание львов… «Господи, когда же это кончится?» — думала маркиза.

Подскакали разгоряченные, не остывшие после очередного приключения мужчины.

— Вы говорили, что он пошел за каретой, а как же вы объясните то, что он напал на меня? — кричал граф.

— Да откуда ж я знаю! — отвечал Мигулин.

— Итак, война! — объявил граф. — Он напал на нас, он объявил нам войну.

— Главное, чтоб он не напал на карету, — говорил Мигулин. — Надо выследить его. Мы начали войну по всем правилам военного искусства…

— Мы обороняемся, он нападает. Надо достойно встретить его очередную атаку.

— Надо выбрать позицию. Заставить его атаковать в чистом поле…

— Водный рубеж… Днепр… — вспомнил граф.

Спор и планы, которые строили мужчины, казались Анжелике бессмысленными. Они согласились на том, что будут оборонять карету, на нее же несколько раз глянули, как на пустое место. Это было обидно. Но она знала мужчин, знала, что пережитая смертельная опасность пробуждает в них инстинкт сохранения и продолжения рода, и потому боялась не столько зверя, сколько графа, на которого зверь сегодня напал. Нынешней ночью граф должен был вспыхнуть с новой силой, устроить новое представление.

На месте очередного ночлега Анжелика приняла ряд мер, предохраняющих ее от возможных посягательств ветренного юноши. Она велела разгрузить все вещи и сложить у порога самой дальней комнаты. Мигулин, о чем-то догадывавшийся по ее поведению, сразу же расположился у ее порога.

И все же нельзя было показать, что ты боишься, и Анжелика долго не ложилась спать, расчесывала волосы, просто рассматривала себя в зеркало.

— Граф Раницкий к вашему сиятельству, — доложила Жаннетта, выходившая в коридор по какому-то незначительному делу.

— Пусть войдет, — сказала Анжелика, давно готовая к такому повороту событий.

Граф вошел бледный, тихий, сдерживающий невольную дрожь:

— Добрый вечер, сударыня…

— Добрый вечер, граф, — ответила Анжелика, не поворачиваясь от зеркала.

Граф колебался, не мог подобрать слова. Для Анжелики, привыкшей видеть его отнюдь не таким скромным, это было ново. Она наблюдала за его отражением в зеркале и в то же время делала вид, что рассматривает себя, переплетает волосы.

— Присядьте, граф, — сказала она, когда молчание затянулось. — У вас сегодня выдался трудный день. Зверь напал на вас…

— Видели б вы его морду! — подхватил граф, и Анжелика с удивлением почувствовала, что он не играет, он искренен, он, действительно, напуган.

— Я знаю, что это такое. Мой муж устраивал королевские охоты…

— Клянусь, такого не видел никто! Видели б вы, как он полз ко мне, полз, глядя в глаза… Так палач смотрит на свою жертву…

— Это обыкновенный зверь, не более…

— О, нет! Это не обыкновенный зверь, маркиза. Это нечто… Этому нет названия…

Она поняла, что надо затеять спор и дать юноше возможность выплеснуть свою горячность.

— Вам могло и показаться…

— Мне не могло показаться! — с мукой в голосе воскликнул граф. — Погиб мой конь. Эта тварь пила его кровь и искоса смотрела на меня. Видели б вы, как она смотрела…

— Может быть, я покажусь вам жестокой, но подобные картины вызывают у меня довольно странные воспоминания, — стараясь сдержаться ответила Анжелика. — Коленом вы трогали колено вашей несчастной тетушки, а в это время поглядывали на меня. Как вы думаете? Почему именно эта сцена приходит мне на ум? Может быть, в них, в этих картинах, есть что-то общее?

— Вы не милосердны, маркиза! — воскликнул граф, становясь перед ней на одно колено. — Эльжебета — жертва. Она жертва своего, мужа, своего отца… Неужели вы будете и впредь попрекать меня родством с несчастной женщиной? Она не стоит вашей ревности, поверьте!

— Я вовсе не ревную. Я говорю о вас… — немного растерялась Анжелика, не ожидавшая такого маневра. — Вы только что говорили мне…

— Я говорил и не перестану повторять, что вы, ваша несравненная душа пробудили меня к жизни. К новой жизни! — воскликнул еще громче граф, пытаясь поймать ее руку. — Пожалейте, маркиза, я весь дрожу от страсти!..

— Может быть, от страха? — оскорбление невольно вырвалось у Анжелики, пытавшейся освободить свою руку.

Граф застонал сквозь зубы. Видимо, он хотел лишний раз упрекнуть Анжелику, посетовать на ее жестокость, бессердечие, несправедливость, но вместо слов он впился в ее руку; это было нечто среднее между поцелуем и укусом, от резкого движения светлые волосы графа рассыпались по ее руке, закрывая ее от кисти до локтя.

— Что вы делаете?..

Низкий, тоскливый, страшно знакомый вой раздался в ночи совсем близко и заставил Анжелику отдернуть руку.

— Черт! Он видит нас в окно!.. — заскрежетал зубами граф Раницкий. — От этого выродка никуда не скроешься…

Во дворе заржали, захрапели и завизжали кони. Вой приближался, он становился громче, яснее, казалось, что зверь воет прямо за забором. Захлопали двери. Яцек без шапки с блуждающим взором без стука заскочил в комнату Анжелики.

— Не можем, пан… Кони побесились… — пробормотал он.

Побледневший и даже позеленевший граф схватился за шпагу и бросился на улицу. Анжелика, помешкав, поднялась и пошла за ним, но в прихожей натолкнулась на Мигулина. Вместо того, чтобы посторониться, казак заступил ей дорогу и, оглядываясь через плечо, хмуро покачал головой.

— Огня! — крикнул во дворе граф.

Выстрелы осветили ночь. Графские слуги ударили из ружей по плетню. Полетели щепки, все заволокло пороховым дымом.

Вой оборвался. Несколько минут тянулась тягостная тишина, и вдруг злорадный вой зазвучал совсем близко, но с другой стороны поместья. Зверь издевался над стрелками.

Новые выстрелы загрохотали в ночи, и снова вой смолк, чтоб повториться с той стороны, откуда его не ждали…

Зажав уши, Анжелика пошла в свою комнату. «Это невыносимо…» — думала она.

Всю ночь трещали выстрелы и звучал перемещавшийся с места на место вой.

— Ты, скотина безрогая! Я тебе забью кол в глотку! — кричал доведенный до отчаяния граф. — Ты мне ответишь!..

Новый стонущий вой взмывал над смертельно перепуганным малороссийским хутором. Зверь не то жаловался, не то спорил с графом.

— И за коня ответишь!.. — кричал близкий к истерике граф…

Дикая какофония длилась всю ночь.

— Быстрее бы до Киева… — сказал утром осунувшийся Мигулин. Он тоже не спал ночь, был хмур и бледен.

Из хуторка выехали поздно: зверь убрался со светом, и людям решили дать отоспаться.

— Ночевать теперь будем в больших селах, — решил граф. — В маленьких хуторках он нас доканает…

Торопились в Киев, там хотели сделать дневку — люди выбились из сил, кони спали с тел, отдых был просто необходим. На волка уже не охотились, не устраивали засад. Ехали кучно, с оружием наготове, готовые в любую секунду стрелять. Лишь Мигулин не оставлял мысли подкараулить зверя.

— Вот будет Киев, — говорил он. — Там через Днепр две дороги: либо по мосту, либо вплавь…

К Днепру подъезжали в сумерках, и казак предложил заночевать, не доезжая до переправы, чтоб на следующий день перебраться среди бела дня и постеречь на берегу, пока все видно, не попытается ли зверь переплыть широкую реку…

Ночью, как и обычно, волк куролесил вокруг постоялого двора, распугав всех прочих постояльцев, которые с молитвами отсиживались в погребе, к утру стих. Всю дорогу до переправы Мигулин высматривал его в степи и никак не мог высмотреть.

На моту путешественников ждал неприятный сюрприз. Толпа богомольцев обступила стражников, которые в сотый раз рассказывали всем желающим, что город Киев ожидают великие беды, по всей видимости — мор и глад.

— А что ж такое? — спрашивали богомольцы. — За что?

— Нынче ночью вышел из степи огромный волк и по мосту прошел в город, мы и ахнуть не успели, — объясняла стража. — Дурная примета. Теперь жди беды.

Богомольцы крестились и спешили в город замаливать грехи.

Киев — мать городов русских — по мирному договору отходил к Польше, но московские войска из Киева так и не вышли. Отговоривались разными предлогами: то обнаружат в польских грамотах какое-нибудь бесчестие для государя и предков его, пропуски в многочисленных титулах, то потребуют, чтобы в Варшаве, в королевском дворце сняли бы со свода роспись, где с одной стороны изображен король с сыном и с панами-радою, а с другой — гетман польский гонит московские полки, царь и бояре взяты в плен и связаны. Теперь же, когда началась война, сказали московские бояре своим союзникам-полякам открыто: «Уступи вам Киев, а турок войдет в Украину, и Киев сделается гнездом для турецких войск».

Русские воинские люди, опираясь на укороченные алебарды-бердыши, встретили въехавших путников и подробно их обо всем распросили. Анжелика, не выходившая из кареты, заметила, как по какому-то непонятному знаку несколько людей сели на заранее оседланных лошадей, и, оглядываясь на карету и всю кавалькаду, скрылись в проулке.

— За нами следят, — сказала она Мигулину, когда воинские люди пропустили путников.

— Матвеев осторожничает, — отозвался казак.

Анжелика не поняла слово «осторожничает», но не стала просить графа перевести.

В Киеве, как и договаривались, устроили дневку. Город совсем не напоминал Москву. Был выше, чище, достойнее.

Слуги графа Раницкого тоже что-то заподозрили.

— Должен вас огорчить, маркиза, — со зловещей торжественностью сказал Анжелике граф. — За нами следят.

— Скорее всего — нас охраняют по инициативе боярина Матвеева, — утешила графа Анжелика. — Мы под его охраной. Кто посмеет?..

— Это могут быть обыкновенные грабители, — предостерег граф Раницкий.

— Вам ли их бояться… — отмахнулась маркиза.

Опасения графа оказались обоснованными. Когда на другой день путники выбрались из Киева, Яцек показал на группу всадников, выезжавших из соседнего предместья:

— Посмотрите, вельможный пан! Те люди за нами охотятся.

— С чего ты взял?

— Так вон тот, что первый, за нами вчера весь день подсматривал.

Мигулин, который по привычке начал высматривать волка, отвлекся, внимательно рассмотрел всадников, их было человек десять, и они являли собой причудливую сметь народностей и костюмов.

— Променяли кукушку на ястреба, — вздохнул Мигулин.

— Ну, эти хоть не оборотни, — легкомысленно сказал граф, но вовремя одумался и посерьезнел.

Весь день всадники ехали вслед за каретой и эскортом, но держались на почтительном расстоянии.

— Что это за люди? — спросила Анжелика Мигулина, с беспокойством оглядываясь на пылящих вдали конников.

— Меня больше беспокоит то, что мы не видим нашего старого знакомого — волка.

Между тем граф и его люди тоже стали нервничать. Все чаще оглядывались они на преследователей, непроизвольно хватались за оружие. Мигулин обратил на это внимание и указал на деревню, лежавшую чуть в стороне от дороги:

— Давайте свернем туда и посмотрим, что они будут делать. Проверим, что это за люди.

— Почему мы свернули? — спросила Анжелика.

— Нам пора отдохнуть, — успокоил ее граф.

Преследователи проехали мимо, но нагло поглядывали на путников, показывая свою заинтересованность и как бы обещая скорую встречу.

«Если преследующий нас зверь — дьявол, то это, несомненно, его слуги», — подумала Анжелика, разглядывая живописные наряды довольно пестрой кавалькады. Там были и европейцы, и азиаты, были оборванцы и богато одетые люди.

— В чистом поле встретят, — сказал Мигулин. — Подождите меня здесь.

Он поскакал вслед за проехавшими всадниками, скрывшимися за рощицей, и скоро вернулся.

— Остановились. Или за рощей ждать будут, или ночью попытаются нас прощупать. Ничего, постоялый двор здесь крепкий. Отсидимся, а там видно будет.

Ночью внезапно завыл исчезавший из поля зрения зверь. Граф и его слуги на этот раз не отвечали ни криками, ни стрельбой. Все замерли и ждали нападения. Нападения не произошло…

Утром Мигулин выехал на разведку и обнаружил за рощей следы поспешного бегства. Разбойники сбежали, испугавшись волчьего воя.

— Итак, путь свободен? — спросила Анжелика, когда Мигулин рассказал, что вчерашние преследователи исчезли.

— Они ведь не дети. Ночью их еще можно испугать воем, но днем… — возразил граф.

— У нас достаточно людей, — ответила Анжелика. — И, вдобавок ко всему, я еще не встречала разбойников, которые напали бы на вооруженных людей ради сомнительной добычи. Если б мы везли королевскую казну… У нас равные силы. Вперед!

Трезвый расчет подсказывал маркизе, что никакие грабители не нападут на нее при таком раскладе сил. Если же их, ее и спутников, преследуют, то это, возможно, продолжение каких-то личных дел графа. С этим молодчиком все могло случиться…

Мигулин, как и обычно, ехал первым. Граф со своими людьми тесной кучей замыкал небольшой отряд.