Раскайся, ибо ты язычник. Ибо твои убеждения навязаны тебе твоими ложными богами. Пойми наконец, что они не существует. Если они когда-то и были, то их больше нет. Есть лишь Империя. Есть лишь Император. Он кровь Миора. Он кровь Ардалии. И все твои сопротивления тщетны. Ибо огнем и мечом пройдут по вашим землям дети Империи и искоренят невежество и язычество. Искоренят нечестивые мысли и пороки. Прими Императора, прими его власть, прими его мудрость. Отринь богов лживых и быть может тогда кровь твоя не обагрит землю, не заставит сынов и дочерей Империи поднимать сталь опротив тебя. И наступит тогда мир и благоденствие под властью Императора нашего. Ибо только он несет свет, все остальное тьма.

Лан Призвел «Великая Империя»

– Вот и попался, – раздался восторженный голос мужчины сверху. – А ты говорил, что крыса.

– Ну а это тебе чем не крыса, Алинн? Большая такая и жирная двуногая крыса, – второй голос звучал молодо и дерзко.

– Ну что, давай сдадим его страже? – голос первого прозвучал неуверенно. Судя по тембру, он принадлежал более взрослому человеку, но он явно подчинялся тому, кто моложе его.

– Ага, и они присвоят всю заслугу по его поимке себе, старый ты дурень, – огрызнулся молодой. – Ну уж нет, не для этого я полночи просидел здесь за бочками.

– Ну и что нам тогда делать Квин? – спросил названный Алинном, видимо без слова и подсказки Квина не способный сделать и шагу.

– Во-первых, связать этого, – я услышал звук соприкосновения сапога о бесчувственное тело Стагона. – А во-вторых, надо обезопасить себя от новых гостей.

– Каких еще новых гостей? – в голосе Алинна прозвучали нотки неподдельного страха.

– Дружков этого. Ты разве не слышал, как он разговаривал с кем-то в тот момент, как я его оглушил?

– Нет, – искренне ответил Алинн. – Если честно я так перепугался, увидев этого, что ничего не слышал вокруг себя.

– Тогда пораскинь мозгами, тупица, – огрызнулся Квин. – Вряд ли этот крысенок полез сюда один, хотя кому я это говорю. У тебя мозг с горошину. Этот безоружный, судя по всему обычный пройдоха, повадившийся к нам за харчами.

– А по одежде и не скажешь, – заметил Алинн.

– По тебе тоже не скажешь, что ты идиот, – гоготнул Квин.

– Я не идиот, – обиженно просипел Алинн. – А эти, ейновы друзья, они что же сейчас нас слышат?

– Думаю да. А мы сейчас проверим. Глупо конечно, но проверить стоит.

Сначала я услышал легкое шуршание, а затем из проема показалось худое лицо человека. Из-за темноты я не мог видеть его черт, но догадался, что оно принадлежит тому самому Квину.

– Эй, крысята, – крикнул он срывающимся голосом, – у нас ваш друг. Если хотите, чтобы с ним все было хорошо, сдавайтесь.

С каждым словом его голос становился все увереннее. Но я чувствовал в нем проскальзывающие нотки страха, несмотря на всю ту браваду, которую пытался показать Квин. Внезапно в моей голове промелькнула дикая мысль, и я, недолго думая, ухватился за нее. Я не знал, как мне подняться наверх самостоятельно без Стагона, к тому же бросать там наемника я не собирался. Поэтому я шагнул вперед и громко произнес:

– Хорошо, я сдаюсь.

Голова Квина дернулась от неожиданности, а затем замерла на какие-то мгновения.

– Ага, – не ожидавший того что его предложение возымеет действие Квин не смог сдержать сдавленного победного смешка. – Сложи оружие, если оно у тебя есть и поднимайся наверх. И не делай лишних движений, иначе твоему другу придется несладко.

– Оружия у меня нет, – солгал я, осторожно отставив к стене скимитары Стагона и сильнее запахнув плащ, чтобы не было видно моих кинжалов. – А наверх вам придется меня поднять, сам я залезть без чьей-либо помощи не сумею.

– Но твой дружок как-то же залез, – заметил Квин. – Значит и ты сможешь.

– Да, залез, – покорно согласился я, – только вот прежде я его подсадил. Он должен был подать мне руку, но так как вы его вырубили, сделать этого он не может и…

– Ладно, ладно, – нетерпеливо прервал меня Квин. – Я понял. Руку подавать тебе мы не будем. Сейчас спущу лестницу. Но сразу предупреждаю, мы вооружены. Попробуешь валять дурака, получишь болт в брюхо.

Лицо Квина скрылось, а я подошел к проему и стал ждать. Несмотря на заверение парня, лестницу пришлось ждать довольно долго. Запах нечистот смешивающийся с гниющим мусором пробивался даже сквозь плащ, которым я пытался закрыть нос и рот. Меня уже порядком мутило от обилия всех этих запахов и когда я, наконец, увидел опускаемую мне Квином лестницу, то не смог не почувствовать облегчения. Я буквально вспорхнул по ней вверх, вылезая из мерзкой помойной ямы. Оказавшись наверху, я бегло огляделся. Длинное прямоугольное помещение было завалено всяким хламом. Дальняя его часть была заставлена пузатыми бочонками, по всей видимости, пустыми, так как половина из них имели довольно плачевный вид. Тут и там были сложены орудия, служащие для уборки территории Дома Равнодушия и его помещений. Если конечно нищий не обманул нас и указал верное место. Напротив меня, в шагах трех, стоял пожилой мужчина в длинной до пола серой рясе, перевязанной на поясе узким матерчатым ремнем. Широкую залысину лишь слегка обрамляли по бокам и на затылке уже начавшие седеть волосы. Расплюснутый нос занимал значительную часть лица, а подбородок венчала козлиная бородка. Огромные, словно блюдца, зеленые глаза, смотрели на меня с неприкрытым страхом. В дрожащих руках он держал заряженный маленький арбалет, нацеленный в мою сторону. Второй действительно был молод, наверное, мой ровесник или чуть старше. Тощий и невероятно длинный, словно жердь, он сильно горбился в плечах, а ряса на нем выглядела так, будто на него накинули обычный мешок, предварительно пришив к нему рукава и вырезав дыру для головы. У него были длинные и грязные каштановые волосы, и крючковатый нос. Он стоял в паре шагов в стороне от меня. Оружия у него в руках я не видел.

– Не дергайся, – сказал меня длинный, голосом Квина, – иначе Аллин сделает из тебя решето. Повернись ко мне спиной и заведи руки за спину. И только попробуй пошевелиться, пока я тебя связываю.

– Конечно, конечно, как скажешь, – я покорно повернулся к парню спиной при этом, чуть придерживая полы плаща так, чтобы они не заметили кинжалов. После этого я медленно завел руки за спину, давая понять, что готов, чтобы меня связали. Затем я услышал торопливые шаги Квина в мою сторону, а когда моих запястий коснулась грубая шероховатая веревка, я резко рванулся вниз, припадая на колени и низко склоняя голову к земле, впрочем, это уже было излишне, так как просвистевшей болт из арбалета пролетел слишком высоко. Я, если честно, надеялся, что Алинн не выстрелит вовсе, но видимо его палец по инерции нажал на спусковой крючок арбалета. Я резко вскочил на ноги, выхватывая кинжалы и разворачиваясь к Квину. Я знал, что Алинну надо приличное количество времени, чтобы вновь перезарядить арбалет, и это при том, что его руки сильно тряслись.

Квин, взвизгнув, отпрыгнул назад, но это ему не помогло. Я сделал быстрый выпад, пронзая его сердце острием кинжала, и тут же выдернул оружие обратно. По серой рясе Квина тут же стало расползаться широкое алое пятно. Он бесформенным кулем свалился ко мне под ноги. Я тут же повернулся к Алинну. Как оказалось, тот даже и не попытался перезарядить арбалет, а бросился к выходу в дальнем конце помещения. Я нагнал его уже самых дверей, которые больше напоминали небольшие деревянный ворота. Я набегу ударил его ногой в спину, валя на землю, Алинн начал было вопить, но я вовремя оглушил его, ударив навершием кинжала по затылку. Затем сел на спину затихшего мужчины, решив отдышаться. Впрочем, долго отсиживаться было нельзя. Я встал и выглянул в узкую щель меж дверьми, проверяя, не услышал ли кто шум борьбы и не идет сюда, чтобы проверить его источник. На открывшемся для моего взора дворе, освещенным скрипящим раскачивающимся на длинном столбе фонарем, было безмятежно спокойно. Что, если честно, вызывало некие подозрения. Ибо в мнимой тишине и безмятежности практически всегда крылась какая-то невидимая глазу опасность. Впрочем, проверять времени у меня не было.

Я наклонился и сгреб Алинна за капюшон рясы. После чего волоком вернул его к проему, служившему сливной ямой. Крепко связав его валяющейся рядом с трупом Квина веревкой, ранее предназначавшейся мне, я оставил его в таком положение. Затем подошел к сидящему в углу у бочек бесчувственному Стагону. Руки наемника были связаны, впрочем, довольно слабо и неумело, так что ему бы не составило труда освободиться от пут, если бы он находился в сознание. Я слегка постучал по щекам Стагона открытой ладонью правой руки, но тот даже не пошевелился. Тогда я, недолго думая, отвесил пощечину посильнее. Наемник вздрогнул и, сильно хватая ртом воздух, поднял голову, уставившись на меня ничего не понимающими, словно у быка, глазами.

– Что… что мать твою произошло? – спросил он осипшим голосом, непонимающе оглядываясь вокруг. – Я что, связан?

– Да. Тебя ударили по голове. Вон те двое, – я кивнул в сторону бесчувственного Алинна и мертвого Квина, а затем быстро перерезал веревки, стягивающие запястья наемника.

– Вот же сраные ублюдки, – Стагон ощупал затылок, сильно скривив при этом от боли лицо.

– Ты же говорил, что тебе не удалось поспать, – ухмыльнулся я.– Вот теперь можешь считать, что выспался.

– Ага, сейчас просто лопну от смеха, – зло огрызнулся наемник, освобождая свои ноги. – Что с этими, надеюсь ты их прикончил?

– Одного да, а второй пока еще живой, – ответил я, вставая и отводя в сторону Алинна.

– Это хорошо, – прорычал Стагон вставая. – Я лично разделаю эту паскуду на кусочки. Надо было оставить и второго, чтобы тот видел, что я делаю с его другом.

– На это нет времени, – возразил я.– Тем более ты не тронешь пленника, по крайней мере, пока. Мне надо кое-что у него узнать.

– Ладно, – покорно отмахнулся наемник, – делай что хочешь. Ты же у нас организатор, а я так, на подхвате. Только смотри, чтобы в этот раз получилось, как надо, а не как всегда. Эй, а где мои скимитары?

Он быстро огляделся вокруг в поисках своего оружия, внезапно осознав, что чего-то не хватает.

– Внизу, – коротко ответил я, кивнув в сторону проема, откуда мы вылезли.

– Ты что оставил их там? – глаза наемника возмущенно округлись.

– Я сказал, что при мне нет оружия или ты предпочитаешь, чтобы я отдал его им? Тем более что с ними станет? Разве что крысы унесут в свое логово!

– Ага! А тот пройдоха что ты отпустил? Он-то уж точно с радостью наложит на них руки. По любому где-то затаился и только и ждет момента, чтобы наложить свои грязные лапы на чужое имущество. Надо их срочно забрать.

– Если хочешь, лезь вниз, – отмахнулся я. – Тем более что нам так любезно предоставили лестницу. А я пока займусь этим.

Я кивнул головой в сторону Алинна. Стагон, впрочем, уже не смотрел на меня, а бросился к лестнице, ведущей вниз к его заветным скимитарам. Я же подошел к давно примеченному мной ведру, наполовину наполненному мутной водой, видимо для чего-то уже ранее использовавшейся. Взяв ведро, я подошел к Алинну и, недолго думая, вылил на него все содержимое. Это, как я и ожидал, привело его в чувство. Он застонал, пошевелился, а затем поднял на меня лицо со сбегавшими по нему тонкими струйками воды. Какие-то мгновения он непонимающе хлопал глазами, уставившись на меня затуманенным взором, а потом, видимо осознав, что происходит и где он находится, попытался завопить, но я пресек его крик, приставив холодное острие кинжала к его горлу. Именно того, которым пронзил сердце Квина.

– Заорешь, прирежу, – совершенно спокойным и равнодушным тоном сказал я ему, давая понять, что мне это сделать ничего не стоит. – Ты меня понял?

Алинн, кажется, понял. Он быстро закивал головой в подтверждение моих слов. Я отнял лезвие от его горла, но в ножны убирать не стал, оставив держать его в руке в опасной близости от шеи Алинна как напоминание.

– Итак, если ты не хочешь кончить как твой слишком деятельный дружок, то ответишь мне на парочку вопросов, – начал я, внимательно глядя в глаза трясущемуся передо мной лысоватому человеку.

Тот снова усердно закивал, так, чтобы я ни в коем случае не сомневался в его намерениях говорить.

– Мы на территории Дома Равнодушия? – спросил я, слегка поигрывая кинжалом перед лицом бедолаги.

Тот в очередной раз согласно закивал и что-то невнятно промычал, по всей видимости, слово «да». Я удовлетворенно кивнул в ответ.

– Кто ты такой и какое положение занимаешь в этом месте?

Поначалу Алинн лишь молча таращил на меня свои большие глаза, бесшумно шевеля губами в попытке вымолвить хоть слово, потом у него вырвалось пара нечленораздельных хрипов, а затем он все же заговорил, с трудом двигая, отяжелевшим от страха, языком.

– Я… мм-м…я…э-э-э…, – невнятно залепетал он. – Я Алинн.

– Я уже это понял. Дальше, – нетерпеливо прорычал я.

– Я служу здесь. Я, эм, один из…, – Алинн запнулся, шумно сглотнул, косясь на поблескивающее лезвие кинжала, так опасно приблизившееся к его зрачку, – один из братьев Равнодушия. Я всего лишь обычный служитель и ничего больше.

– Все мы обычные служители, – хмыкнул я.– И чем же занимается здесь обычный служитель?

– Слежу за психами. Уб… убираю, кормлю и… и вожу их на процедуры.

– Замечательно, – произнес я как раз в тот момент, как позади меня шумно возник, громко пыхтящий, Стагон, вылезший из сливной ямы, ведущей в городскую канализацию.

– Как же там воняет, – в своей обычной ворчливой манере, заявил он. – И спасибо тебе, что так аккуратно прислонил мои скимитары к стене. Так, что они упали прямо во все это дерьмо. И как, скажи на милость, мне теперь все это чистить? Будь проклята долбанная городская канализация и все, кто в нее гадит. Здесь есть вода?

– Ты что проклял сам себя? – усмехнулся я.

– Ох уж мне эти твои шуточки, – огрызнулся наемник. – Так здесь есть вода или нет?

– Нет. И хватит ворчать. Ты меня отвлекаешь, – я вновь посмотрел на Алинна, который переводил испуганный взгляд с меня на Стагона и обратно.

– Лучше убери труп, – сказал я наемнику, не отводя глаз от Алинна.– Сбрось его вниз, пусть догнивает с другими отбросами.

– А почему это я всегда делаю всю грязную работу? – возмутился наемник. – Ты его убил, ты и убирай.

– Я занят, – коротко ответил я, решив отделаться от Стагона.

Тот, видимо поняв бесполезность препираний со мной, занялся телом Квина.

– Ты знаешь всех, кто содержится в Доме Равнодушия? – вновь обратился я к Алинну.

Тот отрицательно помотал головой.

– Н… Нет. Не всех. Только тех, что содержатся в Красной обители. Я слежу лишь за ними. Других не знаю.

– В Красной обители? – переспросил я.

– Ну да, – подтвердил Алинн. – Там держат тех, чьи родственники не могут заплатить много. Самая бедная прослойка и содержание у них соответствующее.

– Да, а есть и другие обители?

– Конечно, – голос брата Дома Равнодушия немного окреп и уже не так сильно дрожал. – Желтая и Синяя. Их можно отличить по цвету стен и камню, из которого они сложены.

– А кого держат в этих обителях? – я чуть ближе придвинулся к Алинну.

– В Желтой держат тех, у кого их состояние или же средства родственников и близких людей позволяет на достойное содержание в Доме Равнодушия. Так сказать, более состоятельные представители сумасшедших Пазры.

– А что Синяя обитель?

– Синяя!? – голос Алинна внезапно потускнел, стал каким-то отстраненным. – Никто кроме госпожи управительницы и старшего круга Равнодушных не имеет туда допуска. Среди остальных братьев и сестер ходит множество сплетен об этой обители. Говорят, там особенные пациенты. Тех, кто туда попадает, уже никто больше не видит.

– Что еще за особые пациенты? – спросил я.

– Не знаю, – голос Алинна стал заговорщицким. – Я лично не наблюдал еще ни одного человека содержащегося в этой обители. Туда еще никого не вводили и не выводили при том, что все знают, что там кого-то содержат. Иногда из-за его стен доносятся жуткие звуки. Я сам лично слышал несколько раз, проходя поблизости от него.

– Понятно, – мне не хотелось дальше слушать всякие сплетни, ходящие меж Равнодушных, как они себя называли. – Скажи мне, сегодня к вам поступали новые подопечные?

– Н… нет, кажется, нет. Я не видел. По крайней мере, в Красную обитель никто сегодня не поступал. А что насчет Желтой, я, если честно, не знаю.

– Вспоминай, – прорычал я. – К вам сегодня должен был поступить человек. Мужчина. Леонел Потемер. Наверняка ты слышал, о чем сейчас судачат в городе.

Глаза Алинна расширились от неподдельного страха.

– Тот самый, который обвинил господ Капур в похищение его сестры? – пролепетал он. – Нее-т, у нас его здесь нет.

– Неужели? – я поднял бровь и скривил губы в насмешливой ухмылке. – А вот у меня совсем другие сведения. Из надежных источников. А мои источники никогда не врут. Из этого я могу сделать лишь один вывод, что врешь ты. А я очень не люблю, когда мне врут.

Я приставил кинжал к горлу Алинна, так, что лезвие чуть надрезало его кожу выпуская на волю тонкую струйку алой крови.

– Нет, нет, господин, что вы, я не вру. Клянусь именем нашего Императора.

– Что мне до твоего Императора, – зловеще рассмеялся я, – его здесь нет, а вот я здесь. И советую тебе вспомнить нужные мне сведения или…

Я кивнул в сторону пыхтящего Стагона как раз в этот момент подтащившего тело Квина к зеву сливной ямы. Бросив труп рядом, Стагон выпрямился, кряхтя словно старик, а затем уперев подошву сапога в лежащее перед ним тело столкнул его прямо в яму. При соприкосновении Квина с ямой отходов внизу, раздался характерный глухой шлепок. Алинн затрясся всем телом, выпучив глаза и пуская изо рта слюну.

– Э-э, не смей терять сознание или обещаю тебе что в таком случае, ты уже не очнешься – я дважды хлестко ударил раскрытой ладонью по щекам мужчины приводя его в чувство. – Ну так что, вспомнил? Тебе есть что мне сообщить? Есть то, чем ты можешь купить себе жизнь?

– В Главной обители у сестры Фиммер есть книга. Она… она… – Алинн захлебнулся словами.

– Ну, – в нетерпение прорычал я.

– Она записывает туда всех новоприбывших. Если записи нет, то это з-значит, что его здесь нет или он… он в Синей обители.

– Как мне найти эту сестру Фиммер?

– В Главной обители, – чуть ли не взвыл Алинн, так как лезвие кинжала сильнее врезалось в его плоть. – Книга хранится в закрытой комнате на первом этаже.

– Что еще? – сквозь зубы зло процедил я.

– Ничего. Я больше ничего не знаю. Умоляю вас… – дальнейшие слова Алинна потонули в булькающем хрипе.

– Спасибо, – сказал я, вставая и оттирая лезвие кинжала о штанину.

– А я уж думал, что ты его отпустишь, – хохотнул Стагон. – Неужели до тебя наконец то дошло что свидетелей лучше не оставлять.

– Этого туда же, – я кивнул в сторону уже затихшего Алинна, не обращая внимания на ехидное замечание Стагона.

– А может ты сам, – огрызнулся наемник. – Я и так тащил этого длинного идиота.

– Ну ты же у нас сторонник устранения свидетелей, – спокойно ответил я, мстя ему за его предыдущую колкость, – ну вот, я устраняю, ты убираешь. По-моему, все честно.

Стагон закатил глаза и покачал головой. После чего не говоря больше ни слова занялся Алинном.

– Думаешь их не хватятся? – спросил он меня, как только тело Алинна отправилось вслед за Квином в сливную яму.

– Хватятся конечно, – ответил я.– Но я не думаю, что кто-то из Равнодушных будет искать этих двух идиотов. Вряд ли их пропажа кого-то сильно огорчит. И уж точно никто не додумается искать их там.

Я кивнул в сторону сливного проема.

– Будем надеяться, что это так, – согласился Стагон. – Надо затереть чем-то кровь на полу. Иначе все твои предположения окажутся бессмыслены.

– Вот ты и займись этим, – сказал я отворачиваясь. – Пока я занимаюсь Леонелем.

– Опять ты пытаешься меня отшить, – наемник нахмурился, но лишь ненадолго, затем его лицо стало безмятежным, и он криво ухмыльнулся.

– А хотя это даже хорошо. Я уже устал подставляться свою задницу под неприятности из-за тебя. Подожду здесь, пока ты исправляешь ошибки. Между прочим, твои же.

– Спасибо что напомнил, – ответил я. – Без тебя исправить мои ошибки будет легче. Ты топаешь как медведь.

Стагон лишь хищно осклабился, думая, что все же сумел, в конце концов, подловить меня на моих же словах, и отвечать ему не требуется. Я не стал разубеждать его в этом. Впрочем, у меня и времени то на это не было.

Уже на выходе я заметил в углу старый деревянный сундук с чуть приоткрытой крышкой, не закрывающейся до конца из-за серого куска ткани, вываливающегося наружу. Я подошел ближе и, смахнув с сундука наваленное на него хламье, откинул крышку. Внутри я обнаружил сложенные неровной стопкой серые рясы, такие же как носили Алинн и Квин. Немного подумав я порылся среди них и достал одну из ряс, внешне более-менее подходившую мне по размеру. Ряса была старой и латаной в нескольких местах, к тому же пахла пылью и затхлостью, но выбирать мне не приходилось. Ряса могла пригодиться и, хоть и немного, но отвлечь от меня лишние взгляды. Сняв свой плащ, я отдал его Стагону, а сам натянул на себя неудобный серый балахон.

– Ну и видок у тебя, – хохотнул Стагон, затем вдруг сложил в ладонях перед лицом руки и сделав отрешенный вид поклонился. – Брат мой.

– Пошел ты, – огрызнулся я, впрочем, прекрасно понимая, что вряд ли это хоть как-то заденет наемника.

Как и ожидалось Стагон лишь заржал в ответ. Я, решив больше не терять на него времени, направился к выходу. Чуть отворив одну из дверей, так чтобы можно было пройти боком, при этом петли мерзко заскрипели, требуя немедленно их смазать, я чуть высунул в приоткрывшейся проем голову и выглянул наружу. Широкий двор был все также безмятежно спокоен, фонарь раскачиваясь на ветру, тихо и мерно поскрипывал. Казалось, что весь Дом Равнодушия погружен в полный безмятежности сон. Но я прекрасно понимал, что это обманное чувство. Я осторожно шагнул наружу и двинулся вдоль стены здания, снаружи напоминавшего большой сарай, из которого только что вышел. Мне очень не хотелось попасть под свет фонаря и поэтому я решил его обойти. С левой стороны стояло каменное строение, имевшее три этажа. Стены его были бледновато-желтого оттенка, отчего я сделал вывод, что это одна из обителей о которых говорил Алинн, а именно Желтая. Я не знал содержат ли Леонела в нем или нет, поэтому решил его пока обойти стороной, не привлекая к себе лишнего внимания. И, как оказалось, не зря. Из-за угла дома внезапно появилось двое человек в серых рясах. Они семенили быстрыми шагами о чем-то разговаривая. Я с невероятной, даже для меня, быстротой, бросился в ближайшие кусты, к моему счастью, аккуратно рассаженных вдоль стен Желтой обители. Ветви тут же ободрали мне лицо и больно впились в шею, но деваться было некуда. К счастью при этом нашумел я не сильно и успел не попасть в поле зрение людей в рясах. Они, продолжая оживленно обсуждать свои дела, быстро прошли мимо. Я грязно выругался себе под нос, матеря братьев Равнодушия и на карачках выполз из зарослей кустарника. Но мне тут же пришлось лезть обратно, потому что как раз в этот момент одинокий стражник появился из-за того же угла, что и Равнодушные, парой минут ранее. И чего вам не спится, злобно подумал я. Стражник прошествовал мимо, при этом особо не смотря по сторонам. Он был уверен в себе и в том, что на территории Дома Равнодушия все спокойно. Он шел вразвалку, вальяжно и медленно, очень медленно. И естественно был не единожды словесно проклят с моей стороны. Когда наконец-то он скрылся из виду, я вновь попытался вылезти из кустов и на этот раз моя попытка оказалась более удачной. Я встал, отряхивая от земли и листьев и без того плачевно выглядевшую рясу. Конечно нося ее, я мог пройти мимо братьев, притворившись одним из них, но зачем лишний раз попадаться на глаза если можно спрятаться. Я двинулся дальше и дойдя до угла осторожно из-за него выглянул. Главную обитель я увидел сразу. Нет она не была чем-то выдающимся и тоже имела три этажа, но выделялась тем, что имела вид небольшой башни, к которой, будто бы невзначай, пристроили по обе ее стороны обычное здание. Купол башни возвышался над остальными частями здания, выделяясь острым, как наконечник стрелы, шпилем. К тому же здание было больше остальных строений на территории Дома, по крайней мере, уж точно больше чем Желтая обитель и выполнено из простого серого камня, как и большинство строений в городе. Главный вход находился прямо в основание башни, если она конечно являлась таковой, а не было просто обычной архитектурной находкой для украшения главного здания. Основной проблемой было то, что ее охранял одинокий стражник, и чтобы добраться до входа надо было миновать еще одну хорошо освещенную площадь, которая по размерам была чуть больше предыдущей. Да и освещало ее не один, а целых три фонаря. Я внимательно оглядел площадь, но кроме одинокого стражника, охранявшего вход в Главную обитель, никого не обнаружил. Плохо было то, что с двух сторон площадь окружали другие обители, справа Желтая, за углом которой стоял я, а слева Красная, о чем я мог судить по цвету ее стен. Чтобы подобраться ко входу Главной обители, мне надо было идти напрямую через площадь, либо обойти Красную обитель, но для этого мне все равно надо было перебежать через освещенную часть площади от Желтой обители к Красной. Немного подумав, я все же выбрал второй путь, все-таки на мне была ряса Равнодушных и я надеялся, что моя маскировка сработает. Я выпрямился и, гордо задрав подбородок, вышел на свет, а затем быстрым шагом пересек площадь и скрылся за углом Красной обители.

Оказавшись в темноте и не услышав ни окрика в мою сторону, ни приближающихся шагов, я облегченно вздохнул и пошел в обход. Конечно меня не пугала встреча с противником, но мне хотелось сделать все тихо, и лишняя шумиха мне была ни к чему. Красная обитель была много больше чем Желтая. По окнам я насчитал около четырех этажей. Красную обитель мне удалось миновать без происшествий. На моем пути никто не попался и это не могло не радовать. Я вышел с другой стороны площади прямо к Главной обители. Осторожно приблизившись ко входу, я затаился, приглядываясь к охранявшему его стражнику и облегченно вздохнул, поняв, что тот благополучно посапывает, прислонившись к стене рядом с высоким крыльцом. Я тихо, но быстро вскочил на крыльцо и буквально в несколько шагов оказался у массивной входной двери. Она оказалась такой тяжелой что я с трудом открыл ее, потянув за длинную толстую ручку, берясь за нее обеими руками. Радовало то, что дверь отворилась практически бесшумно, уж у этой-то петли были смазаны добротно. Я оказался в полукруглом помещение с широкой винтовой лестницей посредине, уходящей вверх. Алинн говорил, что нужные мне записи хранятся на первом этаже. Миновав лестницу, я вошел в арочный проход и оказался в большом холле. Он был пуст и безжизненен. Ни единой души не нарушало покой Главной обители Дома Равнодушия. Комната о которой говорил мне Алинн находилась в дальнем конце большого холла. У меня возникло нехорошее предчувствие того, что так просто внутрь попасть мне не удастся и, как оказалось, мои опасения были вполне оправданны. Плотная дверь из драгоценного мореного дуба была закрыта. Я пару раз дернул дверь за железное кольцо, служившее ей в качестве ручки, но это естественно не дало никаких результатов. Судя по широкой замочной скважине нужен был ключ. И, как я предполагал, искать его надо было у той самой сестры Фиммер о которой говорил Алинн. Где ее искать я не имел понятия и к тому же была велика вероятность того, что она закрылась изнутри и сейчас находиться там в комнате. Но ее записи было единственным шансом узнать здесь ли Леонел и если да, то где его в таком случае держат. Я еще раз попробовал дернуть дверь, прекрасно понимая тщетность своих попыток. Единственное что мне оставалось, это обследовать всю Главную обитель в надежде найти сестру Фиммер или хотя бы намеки на то, где ее искать.

Вернувшись к винтовой лестнице, я поднялся наверх, выбрав для начала своих поисков второй этаж. Но как только я ступил с лестницы на площадку этажа, то чуть было не напоролся на двух, судя по голосам, женщин в серых рясах, идущих из длинного широкого коридора к лестнице. Мне пришлось быстро ретироваться, буквально влетая по ступеням на этаж выше. Правда женщины были так увлечены своим разговором, что похоже вообще не замечали, что происходит вокруг них. Они встали прямо у лестницы.

– Проклятая сука, – тонким срывающимся голосом прошипела одна из женщин, – она такая же сестра, как и мы. У нас даже равное положение в Доме, но при этом при всем она смеет мне указывать.

Я осторожно выглянул в пролет лестницы пытаясь хоть как-то разглядеть говорящих. Правда помогло мне это не очень, так как лица их скрывали низко опущенные капюшоны ряс.

– Тише сестра, – вторая женщина опасливо покрутила по сторонам головой в сером капюшоне, – не думаю, что нам стоит говорить об этом здесь. Нас могут услышать. И тогда…

– Мне уже все равно, – зло прервала ее первая, выпрямившись и застыв так, словно змея, приготовившееся броситься на свою жертву. – Нет, это просто возмутительно. Посмотри, как она себя ведет. Она же считает себя выше нас, хотя мы с тобой дольше служим Дому. Думает, что может приказывать нам и говорить то, что мы должны делать. Надоедает своими нравоучениями, хотя не умнее нас. Нет, никак не умнее.

– Ты преувеличиваешь сестра, – осторожно возразила вторая, голос ее был гортанным с хрипотцой, – видишь врагов там, где их нет. Тем более ты же знаешь, что это приказ управительницы и во время сеансов мы должны прислуживать ей. Никуда не денешься. Лучше уж так. Не думаю, что тебе, да и мне тоже, понравилось если бы ее официально повысили в ранге.

Первая женщина презрительно фыркнула, но промолчала.

– Говорю тебе сестра, – тут же ухватилась за эту возможность вторая, – Фиммер нам не враг. Так, легкая неприятность. Но мы вытерпим, поверь. Надо просто взять себя в руки. Нам надо ее изучить и со временем мы найдем способ, как от нее избавиться.

– Ты не представляешь, как мне хочется ударить ее по голове во время сеанса. Она такая беззащитная в этот момент. И искушение с каждым разом все больше и больше. Это бы разом покончило со всеми нашими проблемами.

– Не глупи сестра, наоборот это лишь бы прибавило нам проблем. А сейчас нам этого не нужно. Наберись терпения, и я обещаю тебе что все будет хорошо. Пойдем, нам уже надо быть наверху. Надеюсь в этот раз ты взяла нужные травы и сеанс пройдет хорошо?

При этих словах женщина хрипло хихикнула, но первая не разделила ее веселья.

– Полынь пришлась ей в самый раз, – сказала она, – тем более она сама сказала взять травы у сестры Белиты. Я же не виновата, что не разбираюсь в них и случайно перепутала самолов цвет с полынью.

– Ну да, они же очень похожи, – вновь хихикнула вторая. – Ну, будем надеяться, что в этот раз ты ничего не перепутала. Я представляю лица управительницы и Фиммер, если это повторится вновь и сеанс снова закончится ничем.

– Думаю в таком случае им будут прислуживать другие, – спокойно ответила первая.

– Да, а нас сошлют ухаживать за идиотами в Красной обители. А мне, если честно, что-то совсем этого не хочется. Идем, нам пора.

Женщины ступили на лестницу, и я быстро выпрямился, боясь, как бы меня не заметили. Судя по шагам, сестры Равнодушия поднимались наверх и мне ничего не оставалось как выбежать в коридор третьего этажа. Я затаился за одним из углов, осторожно выглядывая, чтобы следить за лестницей. К моему облегчению, женщины не вошли на третий этаж, а стали подниматься выше. Если судить по их разговору, Фиммер сейчас была на каком-то сеансе и они направлялись как раз туда. Я быстро вышел из-за угла и направился к лестнице, следуя за сестрами Равнодушия. Я стал медленно подниматься по лестнице, опасаясь того что женщины могут меня обнаружить или кто-то вздумает спускаться вниз мне на встречу. Женщины поднялись на самый верх лестницы, выводящей на полукруглую площадку, находящуюся прямо внутри купола башни. Вторая часть купола была отгорожена стеной. Одна из сестер потянула за ручку маленькую неприметную дверь и склонившись так, чтобы не задеть головой верхний косяк дверного проема, вошла внутрь. Вторая тут же скрылась за ней, плотно прикрывая за собой дверь. Я подкрался к двери и, приложив к ней ухо, прислушался. Но не услышал ровным счетом ничего, кроме непонятного монотонного гудения: то ли чьего-то шепота, то ли напева. Из-за двери тянуло травами, причем аромат был настолько контрастным и терпким, что в носу начало щипать и у меня закружилась голова. Замочной скважины в двери не было и посмотреть, что там происходит, я не мог. Сильнее прильнув к двери я попытался расслышать хоть что-то, но все что я смог услышать, это чьи-то тихие шаги и, в самый последний момент, успел отпрянуть от двери. Сделав шаг в сторону, я быстро прижался спиной к стене, буквально вжимаясь в нее. Открывавшаяся наружу дверь скрыла меня от выходящих обратно сестер. К моему везению выходившая последней меня не заметила и дверь затворила за собой не оборачивая головы. Они направились к лестнице, и я вдруг осознал, что она винтовая и когда первая из них окажется на обратном витке, я для нее буду виден как на открытой ладони. Я быстро собрался с духом и открыл дверь, а затем шагнул внутрь, тут же плотно ее за собой закрывая. Оказавшись внутри небольшой, слабоосвещенной комнатушки, я приготовился к сопротивлению и тому что придется кого-то обезвредить, прежде чем он поднимет шум. Но, как оказалось, этого не потребовалось. Посреди комнаты на коленях друг на против друга стояли две женщины. Руки их были мирно сложены на коленях, а глаза плотно прикрыты. Чисто выбритые головы обеих женщин, поблескивая бисеринками пота на голой коже в слабом отсвете расставленных по сторонам от них свечей. В большой глубокой чаше, стоявшей меж ними что-то медленно тлело, источая тот самый резкий травяной запах от которого у меня разболелась голова. Рядом с чашей лежал небольшой, в палец длиной, нож с изогнутым на конце лезвием. Он уже успел обагриться кровью жертвы, а само несчастное животное лежало чуть в стороне с вспоротым горлом. Белоснежный мех крысы, а в качестве жертвы пала именно она, был замаран алым, а бусинки глаз непонимающе уставились в никуда. Ей было страшно перед смертью, подумал я, очень страшно. Кровь крысы была разбрызгана по чаше и, в нескольких местах, густыми каплями все еще капала с ее краев на пол. Несмотря на то, что женщины ничего не говорили, их губы шевелились, а я слышал монотонный гул, но шел он казалось не от них. Я подошел ближе, внимательно разглядывая происходящее. От густого дыма резало глаза, а голова так раскалывалась, что, казалось, будто она вот-вот лопнет. Кто же из них Фиммер, подумал я. На первый взгляд женщины выглядели совершенно одинаково, правда при более внимательном осмотре я понял, что одна из них несколько моложе другой. Судя по разговору возмущенных сестер, Фиммер появилась в Доме позже них и уже добилась такого же положения, как и они. Правда это не значило что она должна была быть моложе них. Я присел рядом с более взрослой женщиной, внимательно осматривая ее рясу, которая помимо однотонного серого цвета, как и других служителей Дома Равнодушия, была расшито белыми замысловатыми узорами. Ничего не найдя я встал, и было хотел подойти ко второй, как взгляд мой скользнул по затылку женщины заставляя меня застыть на месте затаив дыхание. Темно-алая татуировка в виде птичьей лапы с крючковатыми когтями раскрытая словно готовая вцепится в жертву, была объята полукольцом пламени. Тот же знак что и у человека, беседовавшего с Лассом в «Золотом гусе». Это становилось интересным. Так значит он был одним из Равнодушных. Или нет? У Алинна и Квина таких татуировок не было. В любом случае это было как-то связано с Домом Равнодушия, только вот как, я пока не понимал.

Я оторвал взгляд от затылка женщины и наклонился над второй. Та же история. Тот же знак на затылке. Я осмотрел пояс женщины и связку неприметных на серой ткани рясы, ключей. Я не знал от тех ли они дверей что нужно было открыть мне, но выбора у меня не было. Я осторожно снял связку с пояса женщина, но та пребывала в таком глубоком трансе, что даже не шелохнулась, когда ключи уже были у меня в руках. Решив больше не испытывать судьбу, я быстро покинул комнату и, очень осторожно, проверяя и прислушиваясь, спустился по лестнице вниз. Основной холл был все так же безжизненен и пуст и, спокойно миновав его, я оказался перед дверьми кабинета. Присев, я решил перепробовать ключи, впрочем, к моему вящему удовольствию, подошел уже второй и после нескольких тихих щелчков, дверь отворилась. Я, облегченно выдохнув, выпрямился.

В кабинете было темно, поэтому я вернулся в холл и снял один из настенных подсвечников. Затем снова вернулся в кабинет и осмотрелся. Несколько стульев с высокими спинками да трое столов, заваленных кипами рукописей и книг, составляли все убранство этой комнаты. Найти нужную мне книгу с записями вновь прибывших «постояльцев» Дома Равнодушия как оказалось не составило особого труда. Она лежала раскрытой на столе, стоящим чуть дальше к концу комнаты. Книга была массивной, в толстом кожаном переплете, меж открытых страниц лежала длинная красная ленточка, служащая, по всей видимости, закладкой. Я наклонился над книгой, поднося подсвечник со свечой чуть ближе и, приложив палец к странице, вчитался в строки. Буквы были выведена аккуратным, практически каллиграфическим, подчерком. Они буквально завораживали своей красотой. Такого красивого написания я доселе не видел. Если судить по записям, сделанным в книге, за последние дни в Дом Равнодушия не поступило ни одного нового человека. Я огорченно вздохнул, сжав от безнадежности кулаки. Неужели придется обыскивать все три обители, а если Стагон вообще ошибся в своих подозрениях и Садон Капур не стал помещать Леонела в застенки Дома Равнодушия, а спрятал его в другое место. Но раз уж я влез в это место, то стоило проверить все до конца. Я снова вздохнул и собирался было уже уйти, как в последний момент, мой взгляд уцепился за клочок бумаги торчащий из-под корешка книги. Я достал его и пробежался глазами по строчкам. Подчерк был тот же, только вот писали второпях, и он не выглядел уже так красиво как в книге. Текст был коротким и содержал в себе несколько отрывочных замечаний.

«Особый гость. Разместить тайно. Сначала в Желтой, после всех приготовлений перевести в Синею. Приказ лично…»

Судя по тому как текст обрывался, писавшего отвлекли или ему просто не хватило времени на то, чтобы закончить свои записи. Улыбка непроизвольно коснулась моих губ. Вот оно, подумал я. Так Стагон оказался прав и если в Доме Равнодушия не ждали еще кого-то, то особенным гостем определенно бы Леонел.

В любом случае я уже собирался проверять все обители на территории Дома Равнодушия и то, что я начну с Желтой, ничего не меняло. Я быстро положил записку на тоже место где она и была. Поправив лежащую на столе книгу с записями я покинул кабинет, закрыв за собой дверь и заперев ее на ключ. Затем осторожно пересек холл, по пути вернув настенный подсвечник на его место, и столь же осторожно поднялся вверх по лестнице к комнате в куполообразной крыше. Перед дверью мне вновь пришлось собраться с духом. Вдруг женщины уже закончили свой сеанс. Тогда мне придется их устранить, а мне не хотелось оставлять за собой следов. Двух идиотов, Алинна и Квина, я в расчет не брал. Наконец решившись, я, на всякий случай, достал кинжалы и, открыв дверь, осторожно скользнул внутрь.

Женщины находились все в том же положение что и раньше, вот только травами стало пахнуть еще сильнее прежнего. А еще в комнате стояла гробовая тишина, не было даже того монотонного гула, ранее исходившего то ли от женщин, то ли еще не известно откуда. Я, как можно тише, подкрался к сестре Фиммер и, надо сказать, не без труда незаметно повесил ключи обратно на ее пояс. Затем развернулся в сторону двери чтобы уйти, но в следующий момент чуть было не выронил от неожиданности кинжал из правой руки. Фиммер резко схватила меня за руку, жестко сцепив пальцы на моем запястье. Я попытался высвободиться, но хватка у нее была железной. Голова сестры Равнодушия неестественно вывернулась в шее, уставившись на меня белками закатившихся глаз. Я вновь дернулся, но и в этот раз моя попытка не увенчалась успехам. Возникало ощущение, что мою руку сковали железными оковами, второй конец которых был вбит в стену. Губы Фиммер изогнулись в кривой ухмылке и так и застыли, не дрогнув и не разлепившись даже в тот момент, когда она заговорила.

– Я вижу тебя мальчишка, – ее голос показался мне карканьем старой вороны. – Я слежу за тобой. Я знаю тебя.

С каждым словом ее голос менялся, перетекая в разные оттенки и тона от мужского в женское, от детского в зрелое, а затем в старческое.

– Ты должен освободить меня, – взгляд белесых глаз прожигал меня насквозь, выворачивая мою душу наизнанку. – Ты должен, и ты сделаешь это.

Вдруг с лица Фиммер спала улыбка, а губы искривились в пренебрежительном отвращение.

– Нет, нет, – голос стал плаксивым и слабым. – Не делай этого. Не смей освобождать меня. Ты этого не сделаешь. Ты умрешь мальчишка. Ты умрешь Ардос.

Пальцы Фиммер на моем запястье внезапно разжались. Я тут же отпрыгнул в сторону и быстро на четвереньках пополз к двери.

– Ардос, Ардос, Ардос, – оно звало меня, а затем разразилось громким лающим смехом.

Я ударом кулака, сжимавшим рукоять кинжала, отворил дверь и буквально вывалился из комнаты. Смех стих, и я решился обернуться. Две женщины сидели все в том же положение что и раньше, склонив бритые головы над чадящей чашей с травами. Я быстро захлопнул дверь, желая поскорее убраться отсюда.

Быстро сбежав по лестнице вниз, уже нисколько не переживая о том, что меня обнаружат, я налег на массивную дверь и вышел на крыльцо. Стражник, охранявший вход, все также безмятежно похрапывал, и я, без каких-либо проблем, миновал его. Отойдя немного в сторону, я попытался отдышаться, обдумывая то что произошло со мной несколькими минутами ранее. Но так и не смог найти здравого объяснения произошедшему. То, что случилось в той комнате, было словно из моих кошмарных снов, только вот в этот раз я не спал. Такое уже было однажды, вспомнил я. В глубоком детстве. Там в шатре провидицы, старуха вела себя также. Но тогда-то я списал это на то, что старая женщина обезумела. Но Фиммер? Хотя я совсем не знал сестру Равнодушие и не мог утверждать была ли она в своем уме или нет. К тому же, то чем они занимались со второй женщиной в той комнате походило на какой-то ритуал, а те травы что они вдыхали вполне могли вызвать странное поведение. А может это у меня случились галлюцинации из-за того дыма, которым я надышался. В конце концов какая разница решил я, у меня есть дело, и я должен был его выполнить, а все остальное может и подождать. Я стряхнул с себя остатки наваждения, произошедшего со мной, и направился к Желтой обители.

Остановившись за углом дома рядом с кустами, в которых не так давно прятался, я внимательнее оглядел здание. Немногочисленные окна, более похожие на узкие длинные бойницы были зарешечены. Толстые прутья решетки стояли так близко друг от друга, что пролезть меж ними даже очень худому человеку не имелось никакой возможности. У входа тоже дежурил стражник и, в отличие от своего безответственного соратника, спавшего на посту у входа в Главную обитель, не спал. Я немного подождал в надежде что стражник покинет пост или отвлечется, но тот, к моему несчастью, оказался слишком уж добросовестным или ему просто-напросто не хотелось спать и до того нечем было заняться, что он посвятил все свое время своей непосредственной обязанности. Мне ничего не оставалось, как набраться наглости и идти напролом. Быстро надвинув серый капюшон, позаимствованной мною на время рясы, я вышел на свет и направился прямиком ко входу и охранявшему его стражу.

– А ну стой, – резво преградил мне дорогу страж. – Куда это ты собрался?

– Я по поручению сестры Фиммер, – как можно резче ответил я. – Отойди в сторону. У меня нет на это времени.

– А мне почем знать по чьему ты здесь поручению, – стражник не сдвинулся с места. – Мне никто не говорил…

– Послушай, – гневно прервал его я. – Сестра Фиммер и госпожа управительница сейчас на сеансе. Она послала меня разобраться с делами. Но из-за тебя я не могу выполнить ее поручение. Ты хочешь, чтобы я вернулся к сестре Фиммер и прервал их занятие?

– Занятие? Сеанс? – стражник непонимающе захлопал глазами, видимо будучи не в курсе дел Фиммер и управительницы Дома Равнодушия, затем подозрительно прищурил глаза. – Какой еще сеанс?

– Какая тебе разница, – прорычал я. – Так мне прервать их занятие и позвать сюда сестру Фиммер? Ну, чего вылупился, решай быстрее, у меня нет времени стоять здесь с тобой.

– Ладно, проходи, – недовольно пробурчал стражник. – И передай сестре Фиммер, чтобы в следующий раз предупреждала заранее, что пришлет своего человека.

– Непременно, – процедил я сквозь зубы поднимаясь по небольшому крыльцу к двери. – А еще лучше, я сразу оповещу об этом госпожу управительницу.

Стражник позади меня что-то протестующе залепетал, но я, не слушая его возражений, вошел внутрь. Дверь за мной с глухим стуком затворилась. Холл Желтой обители, оказался, как и ожидалось, меньше чем в Главной. Но в отличие от того, он не был пуст. В самой его середине стоял небольшой полукруглый стол, за которым восседая на высоком стуле с изогнутой назад спинкой посапывал пожилой брат Равнодушия. Его редкие волосы были посеребрены сединой, изборожденное морщинами лицо было умиротворенно спокойный. Он громко сопел и причмокивал во сне губами, раздувая при этом широкие ноздри, из которых клочками торчали седые волосы.

Мне сразу же вспомнился Приют Убийцы и старик Пайтон, вечно ворчащий и недовольный, но по-своему добрый. Я никогда не задавался вопросом как он попал в Убежище. Был ли он бывшим наемным убийцей ушедшим на покой и принятым на спокойную должность в Братстве или же обычным ворчливым стариком, появившимся невесть откуда. Сейчас это уже не имело никакого смысла. Пайтон был мертв, как и многие из моих братьев и сестер. В следующее мгновения в моей голове промелькнул горящий Приют Убийцы и старик Пайтон, лежащий вниз лицом в луже собственной крови. Я с болью разжал невольно сжатые, от накатившей на меня ярости, кулаки. Эти сраные ублюдки нарушили той ночью все мои планы и труды, к которым я шел и готовился годами. И они заплатят за все, мысленно пообещал я себе. Но не сейчас, чуть позже. Время придет, и я вгоню свои кинжалы им в глотки.

Я подошел к столу, за которым сидел брат Равнодушия. Будить его у меня не было никакого желания, да и в этом не было никакого смысла. Большая связка ключей на толстом железном кольце лежала прямо перед ним на столе, поверх желтого и потертого листа бумаги, испещренного мелкими каракулями. Я осторожно подцепил указательным пальцем кольцо, поднимая всю связку. Ключи тихонько брякнули, ударяясь друг о друга, пожилой мужчина вздрогнул, шевеля губами, что-то пробормотал, но глаз не открыл, а в следующее мгновение, уже вновь мирно спал, раздувая свои широкие ноздри.

Лестница, ведущая на верхние этажи, находилась в дальнем конце холла и являла собой обычного представителя своего рода с широкими ступенями и прямоугольными поворотами. Я решил начать свои поиски со второго этажа.

Как оказалось, Дом Равнодушия не был похож на спокойное пристанище для людей, чьи родственники изолировали их от общества, дабы они вылечились или провели остаток своих дней отдыхая от мирской жизни. Дом Равнодушия был самой настоящей тюрьмой, отличаясь от настоящей темницы лишь своими обитателями, относительной сухостью и тем что попадали сюда исключительно, заплатив кругленькую сумму. О том, что это тюрьма здесь говорило буквально все. Маленькие комнатушки имели решетчатые двери. Из всего убранства были лишь жесткие кровати с тонкими матрасами и маленькими подушками, да железные горшки куда, по всей видимости, испражнялись обитатели Дома. И в Желтой обители, которой я сейчас и находился, по словам Алинна, содержали более состоятельных людей. А что тогда происходит в Красной, тут же возникла в моей голове мысль. Да, по всей видимости, родственников содержащихся здесь людей нисколько не заботила их судьба. Впрочем, и меня она нисколько не волновала. Несмотря на то, что уже была глубокая ночь, многие из содержащихся здесь людей не спали. Из большинства комнат-камер, доносились всевозможные звуки. Хохот, плач, стоны пересекались с криками, мольбами и невнятными ворчаниями. Посреди одной из камер мужчина с всклоченными волосами стоял на коленях и нежно гладил пол перед собой. В другой молчаливый старик, прислонившись к стене всем телом методично бился об нее лбом. В третьей, крупного телосложения мужчина, требовал всем заткнуться, хотя тем самым создавал шуму не меньше чем остальные обитатели на этаже. Он угрожал, потрясая кулаками в воздухе, говорил, что убьет всех если они не заткнуться, а затем вдруг осекся и зарыдал словно малое дитя у которого отняли любимую игрушку. Здесь было настоящее сборище городских безумцем. Если провести здесь какое-то время можно свихнуться и нормальному человеку, подумал я.

Я прошел по широкому, разветвляющемуся в своей середине, коридору. Для начала я прошел прямо, проверяя передний коридор, но тем Леонела я не обнаружил. В левом его тоже не оказалось. Тогда я направился в правый, впрочем, подозревая что тоже его там не обнаружу. Дойдя до его конца, я понял, что был совершенно прав. Леонела здесь не было, в этой части вообще половина камер были пусты. В последней из комнат-камер, в конце правого коридора, сидел, скрестив под собой ноги, мужчина средних лет. Руки его раскрытыми ладонями вниз покоились на коленях, глаза плотно прикрыты, а чисто выбритое лицо было безмятежно спокойным. Создавалось впечатление будто он медитирует. И если бы не чуть подрагивающие на коленях руки и тонкая струйка слюны, тянущаяся из правого уголка его рта, то он мог сойти за вполне нормального человека. Я какое-то время смотрел на мужчину, а потом отвернулся, собираясь уйти. И чуть было не подпрыгнул от неожиданного скрипа дрогнувших под тяжестью человеческого тела железных прутьев решетки. Мужчина, мгновениями ранее безмятежно восседающий на полу и, казалось, не обращавший внимание на происходящее вокруг него, стоял у решетчатой двери плотно прислонившись к ней так, что прутья впились в его лицо и тело. Левая рука мужчины была просунута меж прутьями, а постоянно шевелящиеся, словно земляные черви, пальцы тянулись ко мне.

– Ты, – прорычал он сильнее прислоняясь к решетке, так что лицо его побагровело, то ли от впившихся в него прутьев, то ли от прилагаемых им усилий. – Это ты. Зачем ты пришел сюда? Что тебе нужно? Уходи!

Я не сдвинулся с места намеренно проверяя как безумец поведет себя дальше. Мужчина пыхтел, пытаясь протиснуться ко мне.

– Уходи. Она… оно пометило тебе. На тебе ее метка, – он внезапно замер и отдернул руки, берясь обеими за прутья решетки. – Ты знаешь, что ты мертвец? Да, ты это знаешь. Это погубит тебя. Тебе никто не поможет.

Он внезапно зашелся в громком приступе смеха трясясь всем телом. Я вздохнул и отвернувшись пошел прочь от безумца решив исследовать третий этаж.

– Месть порождает ненависть, ненависть рождает безумие, безумие есть смерть, – услышал я бормотание мужчины, посланное мне в след.

– Да только вот вы все здесь живее всех живых, – усмехнулся я.

Мужчина бормотал что-то еще, но я не мог разобрать слов, так как уже отошел на достаточное расстояние. Я вернулся к лестнице, обдумывая слова безумца. Сначала Фиммер, потом этот сошедший с ума человек, надо было срочно убираться отсюда. Но раз я сунулся в это место, надо было действовать до конца. Поднявшись по лестнице на третий этаж, я оказался в точно таком же коридоре с такими же комнатами-камерами. Здесь было менее шумно, чем этажом ниже, но все же большинство из населяющих этот этаж безумцев не спало. Они не обращали на меня никакого внимания, когда я проходил мимо. Достигнув разветвления коридора, я огляделся. Немного подумав, я свернул вправо, а через несколько шагов остановился. Один из братьев Равнодушия стоял напротив одной из комнат-камер, разговаривая с находящимся по ту сторону решетки.

– Ну, чего вылупился, идиот? – вызывающе выпятив вперед губу, заявил мужчина в сером. – Хочешь мне что-то сказать? А? Нет? Чего молчишь? Ах, да ты же можешь только мычать как скот.

Он внезапно захихикал, тихо и злобно, прикрывая рот кулаком.

Из комнаты-камеры действительно раздалось мычание, а затем что-то глухо ударилось о железную решетку. Брат Равнодушия тут же отпрянул на шаг назад, а затем вновь злобно захихикал.

– Ну, что ты мне сделаешь, идиот? – продолжал он задирать человека в камере. – Ты тупое животное. Мразь…

Он не заметил моего приближения и поэтому не ожидал моего точного удара кулаком прямо ему в висок. Брат Равнодушия рухнул мне под ноги бесформенным кулем, даже не поняв, что произошло. Я наклонился над ним, проверяя дыхания. Убедившись, что оглушенный мной человек жив, я посмотрел в сторону объекта его насмешек. Молодой парень с всклокоченными на голове темными волосами стоял, вцепившись обеими руками в прутья решетки. В глазах его, выпученных словно у молодого разъярившегося быка, играла ненависть и злость. Встретившись со мной взглядом, он какое-то время смотрел не отрываясь, а затем вполне осмысленно кивнул мне, как бы благодаря. Я кивнул в ответ, размышляя над тем, что может быть этот человек оказался здесь по ошибке, но в следующий момент все мои сомнения развеялись, после того как парень начал громко мычать и вприпрыжку заскакал по комнате. Оттащив оглушенного мной человека в конец правого коридора, я вернулся в основной, так как здесь Леонела не оказалось. Следующим я решил обследовать левый коридор и тут меня снова ждало неприятное препятствие. У решетчатой двери последней комнаты-камеры в этом коридоре, стоял стражник. Это было довольно странно, ведь ни одну другую камеру никто не охранял, и это наводило меня на мысль что я уже близок к своей цели. Стражник стоял, уставившись в одну точку, в противоположном от него углу коридора. Я остановился в нескольких шагах от него, прислонившись плечом к стене и потушив предварительно свечи в настенном подсвечнике рядом с собой, и стал наблюдать за стражем. Тот, казалось, был чем-то крайне увлечен, не отрывая своего взгляда от угла.

– Все смотришь на меня, следишь, – внезапно произнес он, заставляя меня вздрогнуть от мысли что он обращается ко мне.

Я не понимал, как он увидел меня и почему тогда ничего не предпринимает. Принял меня за брата Равнодушия? Может даже за того, которому я дал по голове. Я неуверенно переступил с ноги на ногу, но остался на месте.

– Здесь вокруг одни психи, – пожаловался стражник. – Из нормальных лишь ты и я. Но ты и говорить то не можешь. Лишь пищишь. А мне нужен собеседник. Но ты хотя бы умеешь слушать, а это тоже неплохо.

Я наконец понял, что стражник обращается не ко мне, а к кому-то в том углу, куда был направлен его взгляд. Я пригляделся и заметил какое-то шевеление. Крыса или мышь? Это, впрочем, не имело значения. Здесь все повернутые, подумал я. То, что этот стражник разговаривал с животными, делало его не менее безумным чем тех, кого он охранял. Хотя такое поведение было скорее всего продиктовано одиночеством и скукой.

– Эх, – громко вздохнул стражник, – целыми днями только и делаю что охраняю этих идиотов. А чего их охранять то, скажи мне? Кому они нужны, эти кретины? Даже их родственнички не намерены их навещать. Они небось специально сбагрили их сюда. А теперь живут припеваючи. Никто говорю тебе, никто не сунется сюда. Забрали бы их что ли всех в Синию обитель, там то никого охранять не надо, все равно туда никого не пускают. Эх, да что там, ты всего лишь грызун. Что-то я совсем расклеился, разговариваю с крысой.

Стражник опустил глаза, уставившись себе под ноги. Дальнейшие его речи свелись к бессмысленному бормотанию. За то время, пока он говорил, я успел потушить свечу на стене напротив, а также еще несколько свечей дальше по коридору. Но стражник, так сильно ушедший в свои мысли, казалось, не замечал постепенно воцарявшегося в коридоре сумрака, так близко подступившего к нему. Когда я оказался у него за спиной и обхватил его шею рукой так, что его кадык оказался на сгибе моего локтя, он даже не сразу понял, что происходит. А когда решил воспротивиться, было уже поздно. Я ослабил хватку в тот самый момент, когда понял, что стражник потерял сознание. Но он все еще оставался жив, ведь убивать его, цели у меня не было. Я оттащил обмякшего стражника в тот самый угол, где сидела крыса, с которой он разговаривал. Наглое животное тут же скрылось среди решеток двери соседней комнаты-камеры, но как только я отошел, выбежала обратно, с интересом обнюхивая своего непутевого собеседника. Затем она тихонько пискнула и убежала, потеряв к стражнику интерес. Видимо в отличие от него, крыса не была расположена на долгое общение.

Я повернулся к комнате, дверь которой охранял стражник. На жесткой деревянной кровати, подогнув ноги и обхватив себя за плечи руками, лежал человек. Казалось будто он сильно замерз и теперь пытался согреться. На первый взгляд можно было подумать, что мужчина спит, но это было не так. Периодически он вздрагивал и дергал плечами так, будто бы пытался сбросить с них чьи-то руки. Я достал взятую мной внизу у спящего брата Равнодушия связку ключей, но перебрав их все, понял, что ни один из них не подходит. Тогда я решил обыскать бесчувственного стража и, как оказалось, не зря. Я снял с пояса стражника ключ. Он, как я и предполагал, был именно от этой камеры. Хорошо смазанный замок практически не издал звука, после того как я вставил ключ в скважину и сделал пару оборотов, но человек на кровати все равно вздрогнул. Он не повернул головы, лишь сильнее сжался, втягивая голову в плечи, словно пытался исчезнуть, раствориться будто призрак. Я осторожно вошел, затворяя за собой решетчатую дверь и подошел к кровати. Я заметил, что тело лежащего напряглось, чуть наклонившись я попытался рассмотреть лицо, а в следующие мгновение облегченно вздохнул. Это был Леонел Потемер. Точнее то, что от него осталось. Жалкое существо, сжавшее на твердой кровати в темнице, выдававшей себя за лечебницу и дом для мятежных душ.

Я слегка дотронулся до плеча Леонела, попытавшись его чуть развернуться. Тот дернулся, так, будто его ужалила змея и отстранился, вжимаясь в стену, к которой была придвинута кровать, словно бы пытался сквозь нее просочиться.

– Леонел, – позвал я. – Леонел, я не сделаю тебе ничего плохого. Я пришел освободить тебя.

Тот безмолвно замотал головой, а затем зажал уши ладонями, не желая меня слушать. На уговоры времени не было, и я решил действовать радикально. Я грубо схватил Леонела за рукав и стащил с кровати на пол. Тот не сопротивлялся, но попытался завопить, я вовремя успел зажать ему рот ладонью.

– Тсс, – произнес я, прикладывая указательный палец свободной руки к губам, – не стоит кричать. Ты сам виноват в том, что мне пришлось применить силу. Если не будешь вопить, то я не сделаю тебе ничего плохого. Мы лишь спокойно поговорим, а затем я тебя освобожу. Ты меня понял? Если да, то просто кивни.

Леонел замер, сбивчиво дыша и глядя на меня широко открытыми глазами полными страха, так, будто бы ничего не понял из того что я только что ему сказал. Но затем вдруг согласно закивал, словно бы до него внезапно все дошло. Я медленно разжал ладонь, осторожно отводя руку в сторону в любой момент готовый зажать ему рот снова. Но Леонел лишь тяжело с присвистом дышал и кричать, по всей видимости, не собирался.

– Хорошо, – тихо произнес я. – Скажи, ты узнал меня?

– Я… я, – Потемер попытался заговорить, но у него это плохо получалось, слова давались ему с большим трудом. – Голос… твой голос… он… он как в моих снах… про демонов.

– Каких еще демонов? – спокойно поинтересовался я.

– Тех, что похитили мою сестру, – голос Леонела стал тихим, почти заговорщицким. – О да. Это они. И я знаю кто их послал. Капур. Да, да, это они. Мне это сказал один из их демонов, тот у которого твой голос. Он велел мне рассказать всем об этом злодеяние. Чтобы все знали, кто такой на самом деле Садон Капур.

Я тяжело вздохнул. Леонел действительно помешался, но это не мешало ему нести всякую ахинею, из которой умный человек мог узнать нужную ему правду или превратить в таковую слова безумца.

– Да, – подыграл я Леонелю, – но также он велел тебя никому не рассказывать о своей просьбе.

– Да, да, – горячо залепетал Леонел, – и я никому не сказал. Никому. Я даже не сказал того как один демон убил второго. Нет, нет я ничего не рассказал кроме правды о Капур. Нет-нет.

Леонел подтянул к себе коленки, обхватывая их руками и положил на них подбородок, а затем мерно начал раскачиваться взад-вперед.

– Но мне то ты сейчас об этом рассказал, – надавил я на него.

– Я…, – замешкался Леонель, – у тебя его голос. Голос демона. Голос поведавший мне тайну о людях, забравших Элвейн.

– Я не демон Леонел. И твою сестру похитили не демоны. За нападением действительно стоит Капур, но лишь один. Ласс. Ты понимаешь, о чем я?

– О да, да, я понимаю, – Леонел энергично закивал головой. – Демоны которые не демоны. Капур не один, а два. Или не два, а один. Или их…. Я запутался.

Леонел внезапно захныкал, словно маленький капризный ребенок, у которого что-то не получается. Я, огорченно вздохнув, встал. Разум Леонела был далек от реального мира. С этим пора кончать, подумал я.

– Я освобожу тебя Леонел Потемер, – глядя на него сверху вниз, сказал я. – Ты хочешь быть свободным?

Леонел некоторое время смотрел в пол, продолжая раскачиваться взад-вперед. Затем часто закивал головой давая понять, что согласен.

– Хорошо, – сказал я, а затем быстро вышел из комнаты.

Наклонившись над бесчувственным стражником, я осторожно снял с него широкий ремень и соединил его концы, делая широкую петлю, а затем вернулся к Леонелю. Тот следил за мной исподлобья, продолжая мерно раскачиваться. Я сделал быстрое движение рукой, хватая его за подбородок и поднимая его голову, а затем одним движением накинул ему на шею ремень, сильно затягивая петлю. Леонел запаниковал, хватаясь обеими руками за шею и пытаясь скинуть стянувшую ее удавку. Он закричал бы, если у него не перехватило дыхание, а так, все что у него выходило, это лишь издавать хрипы и нечленораздельные звуки. Я быстро пресек все его попытки к сопротивлению, подтащив его к решетчатой двери. Перекинув свободный конец ремня через верхний поперечный прут, я потянул его на себя. Леонел дернулся, напрягаясь всем телом словно струна и привставая на цыпочки. Я натянул ремень так, что ноги Леонела едва касались пола. Потемер задергался, словно марионетка на веревочках кукловода, захрипел, а лицо налилось багровым. Я потянул еще чуть-чуть. Ремень затрещал от напряжения, но выдержал. Я закрепил его конец крепко привязав к одному из железных прутьев. Леонел, извивающийся как змея, еще несколько долгих мгновений пытался сорвать со своей шеи тугой ремень, а затем его руки безвольно упали, а сам он затих навеки.

– Ты свободен Леонел Потемер, – вслух сказал я. – Как я и обещал тебе. Живым ты был опаснее чем мертвым, а теперь, когда ты свободен от своего тела, ты уже никому и ничего не скажешь.

И я вышел из комнаты. Дверь, обремененная телом Леонела, поддалась тяжело и неохотно. Стражник, оттащенный мной в угол, был все также недвижен. Но я знал, что это продлится недолго, поэтому надо было быстро покинуть Дом Равнодушия, тем более что свои дела здесь я закончил. Я запер решетчатую дверь в комнату Леонела, а стражника осторожно оттащил обратно к ней и вернул ему ключ. Затем быстро вернулся к лестнице и не поднимая лишнего шума спустился вниз. Пожилой брат Равнодушия спал в том же положение что и получасом ранее, когда я забрал у него ключи. Вернув связку на место, я покинул Желтую обитель. На выходе я не забыл пониже надвинуть капюшон серой рясы так, чтобы стражник у входа не видел моего лица. Тот окинул меня скользящим неприветливым взглядом, но я лишь молча прошел мимо него. Оказавшись за углом Желтой обители, я огляделся и когда никого поблизости не обнаружил, быстро ринулся к строению, в котором меня ожидал, как я наделся, Стагон.

Наемник восседал на перевернутом кверху дном ведре рядом со сливной ямой, через которую мы сюда и попали. Пол вокруг него еще носил следы мокрых разводов, в руках Стагон держал длинную щетку с жестким ворсом, чуть окрасившимися на концах в красный. Рядом лежал кусок серой ткани, раньше, по всей видимости, являвшейся частью серой рясы Квина.

– О, явился, – саркастически заметил он, глядя на меня снизу верх, – я тут значит ползаю на карачках, пытаясь убрать следы твоей деятельности, а он прохлаждается, прогуливаясь среди психов. Ну, и как экскурсия?

– Вполне плодотворная, – ответил я, скидывая с себя серую рясу и возвращаясь к сундуку, откуда ранее ее достал. – Ты был прав, наш общий друг содержался здесь в одной из комнат в Желтой обители.

Стагон самодовольно хмыкнул, так будто я не имел права сомневаться в его словах.

– Содержался? – оскалившись в хищной улыбке переспросил он.

– Ну и сейчас содержится, – ответил я. – Правда его состояние немного изменилось после моего посещения. Он, как это правильнее сказать, стал немного мертвым и теперь никому и ничего не скажет.

– А я смотрю ты быстро учишься на своих ошибках, – рассмеялся наемник. – Ладно, пошли. Нам нечего здесь делать. Тем более что у нас есть еще одно неотложное дело. Пора встретится с вымогателями.

– Ты все убрал? – я скептически оглядел пол в поисках кровавых разводов, оставленных после Алинна и Квина. Кое-где, там, где лежали тела, осталось несколько пятен, но видно было что Стагон поработал там щеткой и если не приглядываться, то никто ничего и не заподозрит. Стагон, увидев, как я придирчиво осматриваю его работу, обиженно надул губы.

– Убрал, – недовольно огрызнулся он. – Ползал на карачках оттирая здесь все этой вот гребаной штуковиной.

Он потряс щеткой перед моим носом, а затем с досады забросил ее прямо в сливную яму.

– Я наемник, и вполне уважаемый в определенных кругах. И не нанимался мыть за кем-то полы. Если об этом узнают…

– Не узнают, – спокойно заверил я. – Пойдем. Нам надо уходить.

Я первым спустился вниз по приставной лестнице, вновь вдыхая зловонный запах, от которого уже успел немного отвыкнуть. Тела Квина и Алинна лежали рядом, оба лицами вниз в куче сгнивших отбросов. Я, ступив на край кучи, чуть было не упал поскользнувшись. Со Стагоном, который вернув на место решетку, спустился следом за мной, случилось тоже самое, только в отличие от меня он не удержался на ногах и упал на правый бок, погружаясь по локоть правой руки в зловонную жижу. Проклятия, которыми он после этого разразился, были адресованы Дому Равнодушия и всему городу в целом.

– Надо оттащить тела подальше в туннели, – сказал я стряхивающему руку Стагону. – На случай если кто-нибудь захочет заглянуть в эту дыру. И лестницу тоже надо унести.

Наемник ничего мне не ответил, слишком занятый посылом проклятий в сторону всех и вся. Он, продолжая материться, схватил за капюшон рясы одно из тел и поволок его в сторону туннеля, через который мы пришли ранее. По пути он захватил воткнутый мной в кучу отбросов факел. Мне досталось второе тело, принадлежавшее Алинну. Я, последовав примеру Стагона, схватил его за капюшон рясы и потянул. Тело оказалось тяжелым и тащить его волоком оказалось не так-то легко, как мне того хотелось. Стагон бросил Квина прямо на входе в туннель, и я последовал его примеру. Конечно мне хотелось спрятать тела получше, но также мне ужасно не хотелось тащить их на себе поэтому я смирился с решением Стагона. Лестницу, за которой мы вернулись сразу, как только оставили тела, отнесли подальше в туннель. Я прекрасно понимал, что ей теперь будут пользоваться тот нищий, которого я отпустил и его дружки. При этом их могли поймать и выведать от них о телах в канализации и то, как они завладели этой лестницей. Но спрятать ее не было возможности, а нести ее дальше в туннель я не желал по той же самой причине что и с телами братьев Равнодушия. Тем более старый нищий со своей братией знавшие эту часть канализаций куда лучше нашего, могли принести ее обратно. Поэтому мы ее бросили у стены, как только вошли в туннель. Затем покинули это место.

Проходя мимо жаровни, ранее у которой спала группа бездомных, мы никого не обнаружили. Лишь чуть тлеющие угли напоминали о недавним присутствие здесь людей. Стагон сам не зная зачем, пнул жаровню переворачивая ее на бок, так, что все ее содержимое разлетелось по выложенному камнем неровному полу городской канализации.

Выйдя в конце концов из зловонных катакомб на улицу Пазры мы некоторое время стояли, вдыхая свежий воздух.

– Твою же мать, – громко выдохнул Стагон. – Неужели это закончилось. Кстати, от кого так несет дерьмом, от тебя или от меня?

– От нас обоих, – ответил я. – К тому же еще ничего не закончилось. И зловоние, источаемое нами еще не самое страшное. Пойдем, у тебя, если ты не забыл, еще назначена встреча.

Наемник вновь громко вздохнул и двинулся вперед. Ночь, которая казалось длилась вечно подходила к своему концу. Утро еще не наступило, но непроницаемо темный небосклон, стал уже чуть светлее. И грядущий день, как и эта ночь, предвещал быть не из легких.