Через все Чернолесье вела хорошая дорога. Правда, по ней в последние годы мало кто ездил — торговли древляне почти не вели, сами из своих пределов не выезжали, а в гости к ним и подавно никто особенно не стремился. Несмотря на это, дорога не зарастала ни травой, ни деревцами, и ехать по ней было одно удовольствие. Вопреки названию, Чернолесье было далеко не сплошь хвойным, наоборот, темные ели попадались здесь достаточно редко. Но Леший решил не задумываться об этом — если над всем непонятным голову ломать, она совсем сломается, а есть тогда чем?

Вскоре лес кончился, вернее, стали попадаться огромные поляны, на которых стояли деревни и немногочисленные небольшие города. Крестьяне провожали всадников настороженным взглядом — кто их знает, вдруг разбойники переодетые, мало ли кто кольчугу напялит и на коня сядет!

Если бы воины ехали в боевой поход, они бы за несколько дней прошли Чернолесье насквозь. Сейчас же приходилось соразмерять передвижение со скоростью обоза, предназначенного для доставки дани в Киев (на тех же телегах хранилась и еда для кметов). Однако ничто не тянется вечно, и в конце концов в просвете леса показался большой город.

Стольным градом древлянского княжества издавна был Искоростень. Конечно, некогда его сожгла до основания мстительная княгиня Ольга, но с тех пор прошло немало лет, Искоростень успели отстроить заново и обнести стеной — настоящей, бревенчатой, с башнями по углам, не каким-нибудь тыном, как в маленьких городишках. Стоял город на высоком берегу реки.

Дружина-посольство выехала на противоположный берег и остановилась.

— Красиво, — невольно сказал Ратибор, восхищенно разглядывая мощные стены.

Неожиданно ему ответил Рагдай, один из самых сильных воинов отряда, отличавшийся впридачу недюжинным умом и чрезмерно вспыльчивым нравом, из-за которого второй год ходил в младшей дружине

— Не только, — Рагдай поднес к глазам ладонь и из-под нее посмотрел в ту же сторону. — Вспомни, Ратибор, чему тебя учили.

— Да помню я, помню, — досадливо отмахнулся новгородец. — Ставят град на высоком берегу, чтобы с воды нападать было несподручно. В самом же городе колодцы глубокие, так что воду набирать можно свободно. Но все равно ведь красиво!

— И это верно, — кивнул Рагдай и замолчал, тем более, что воеводы приказали ехать к переправе.

У переправы стояли, лениво опершись на копья, два плохо вооруженных воина.

— Кто такие? — спросил один из них, становясь так, чтобы закрывать дорогу.

— Люди князя Владимира, — Хельги поглядел на стражника сверху вниз с высоты седла. — Как положено по закону, приехали за данью. А ты кто такой, чтобы нас не пропускать?

Ратибор тихонько присвистнул — похоже, воевода, советуя им не нарываться на неприятности, для себя сделал исключение. Или же его понятие разумного поведения не совпадало с тем, как его привык понимать сам Ратибор.

Но стражник не обиделся, наверное, и в самом деле превысил полномочия. Он отошел в сторону, открывая проход на паром.

У городских ворот стража стояла уже куда более серьезная. Таких не испугать было грозным взглядом. Выслушав воеводу, они потребовали грамоту от князя Владимира.

Получив требуемое, начальник стражи покрутил грамоту в руке, поглядел на восковую печать, похоже, еле удержался от желания попробовать ее на зуб, как привык делать с монетами. Затем вернул свиток Хельги и коротко сказал:

— Проезжайте.

Искоростень, даром что стольный град, по размерам сильно уступал и Киеву, и Новгороду, а от ворот до княжьего терема дорога вела, почитай, прямая, так что Леший и по сторонам поглазеть толком не успел, как дружина уже въезжала на широкий двор, и Хельги объяснял здешним людям, зачем неизвестные воины здесь находятся.

Наконец, начальник особо доверенной стражи проворчал, что доложит кому надо и исчез в тереме. Воины спешились и принялись ждать.

Ждать пришлось довольно долго. Но в конце концов на крыльцо вышел высокий плечистый человек, на вид — ровесник Владимира. Судя по тому, что присутствовавшие во дворе воины тут же склонились перед ним, это и был князь. Так оно и оказалось.

— Здравы будьте, послы, — не особо приветливо сказал он. — Сколько лет на свете живу, ни разу не видал, чтобы князь не сам за данью приходил, а своих людей посылал.

— Вот тебе, княже, от нашего Владимира грамотка, — сказал Хельги, протягивая ему свиток.

Князь сломал печать, развернул грамоту, прочитал. Глазастый Ратибор приметил, что читал он с усилием, будто плохо знал буквы. Леший обернулся к стоявшему неподалеку Окуню, чтобы шепнуть об этом, но оказалось, что тот и сам все приметил и глядел на князя с сочувствием. Сын рыбака страдал от того же самого.

— Ну что ж, — сказал наконец князь. — Дани-выходы мы вам приготовили, потом погрузите и отправитесь, а пока что погостите у меня. К тому же дело у меня к вам серьезное будет…

Было что-то нехорошее в этих его словах, но ни Ратибор, ни осторожный Рагдай, ни предусмотрительный Хельги, да и вообще никто из младшей княжьей дружины не обратил на это внимания.

Как выяснилось немного позже, гостеприимного хозяина звали Малом, в честь деда — того самого Мала, который убил князя Игоря, а потом посылал сватов к его жене, за что жестоко поплатился. Однако Мал нынешний, похоже, не держал зла на киевлян. Во всяком случае, пир в их честь он закатил на славу. Особенно вкусен был кабан, зажаренный целиком. Он был так велик, что хватило по изрядному куску на каждого посла.

Обгладывая последнюю косточку, Леший краем глаза заметил, как к Малу подбежал некто и что-то прошептал ему на ухо. Князь кивнул, а затем хлопнул ладонью по столу, призывая к тишине. Пировавшие поспешно дожевали то, что уже было во рту и принялись слушать.

— Вот что, послы, — спокойно сказал Мал. — Дед мой платил дани-выходы Игорю. Отец мой платил дани-выходы Святославу. Я вот плачу Владимиру. Негоже это… Тише, дайте договорить, — прервал он зашумевших было послов. — Ведь как положено — кто сильнее, тот и прав, а кто слабее, тот платит дань. Дед мой был слабее Игоря. Отец мой был слабее Святослава. Но разве я слабее Владимира?

— Ты войны хочешь, князь? — угрюмо спросил Хельги.

Мал улыбнулся.

— Зачем так сразу? — сказал он. — Мы, князья, не любим кровь проливать понапрасну. Я ведь так полагаю, что Владимир худших людей ко мне не прислал, а?

Внезапно Лешему стало ясно, к чему клонит хозяин. Он затаил дыхание. Хельги тоже все понял, но у него не было выбора. Скажешь, что здесь далеко не лучшие люди княжьей дружины — и не миновать стычки с древлянами, чей князь немедленно разыграет обиду. Поэтому он просто кивнул.

— Чудесно! — ненатурально обрадовался Мал. — Я приказал собрать здесь своих лучших людей. И завтра мы устроим испытание. Если вы выйдете из него победителями — отдам вам дань и до самой своей смерти буду платить Владимиру без разговоров. Ну а коли нет — придется вам, дорогие послы, уйти отсюда несолоно хлебавши.

Хельги встал и огладил бороду.

— Не взыщи, князь, — торжественно сказал он, — но мы на такое согласиться никак не можем. Не затем нас Владимир послал, чтобы мы без его разрешения большие дела решали.

— А вашего согласия никто и не спрашивает, — холодно ответил Мал, мигом перестав быть любезным. — Поглядите в окно, отважные воины!

А из окна терема открывался прекрасный вид: на широкий мощеный двор, конюшни, сверкавшие свежим снегом на крышах… И на древлянских воинов, что прогуливались по двору. Их было много, примерно столько же, сколько и в младшей дружине. Да даже будь их вчетверо меньше — на пиру все были без оружия, оно осталось в комнатах, отведенных гостям, и сердце подсказывало Ратибору, что добраться до верного меча будет очень и очень непросто.

— Так-то вот, — сказал князь. — Выбор у вас такой. Либо вы соглашаетесь и в любом случае уходите целыми и невредимыми, либо не соглашаетесь, и тогда вас порубят в куски. Можете доедать, — как ни в чем не бывало закончил он и впился зубами в хорошо зажаренную ногу глухаря.

Хельги сел и вполголоса выругался по-своему.

Ночью Ратибор почти не спал. Какой тут сон, когда с минуты на минуту ждешь подосланных убийц! Леший слабо верил в то, что князь действительно хочет устроить испытание. В конце концов, это означало открытое неповиновение Владимиру. Гораздо проще перерезать послов, скажем, ночью, а когда Владимир осерчает — сказать: мол, твои люди ссору затеяли, мои и не утерпели. А с данью как-нибудь еще протянуть.

К утру Ратибор понял несообразность своих ночных рассуждений и собрался было заснуть, но было уже поздно: Хельги поднимал учеников, стуча в двери и громогласно возвещая начало дня.

Когда гости вошли в гридницу, Мал уже был там. Он улыбнулся им, словно старым друзьям, и сказал:

— Готовы ли, послы?

— Всегда готовы, — мрачно сказал Лодыжка. — А к чему?

Мал снова посерьезнел. Его выражение лица менялось настолько быстро и беспричинно, что у Ратибора возникло подозрение: а не болен ли древлянский князь на голову?

— Сначала будем силу испытывать. Найдется ли среди вас такой, кто сможет быка остановить?

Хельги хмыкнул.

— А среди твоих людей, светлый князь, такие найдутся ли? — протянул он.

Вместо ответа князь молча кивнул, причем не воеводе, а кому-то из своих. Тот поклонился и убежал.

— Идемте во двор, — бросил Мал и вышел. Послы-пленники последовали за ним. Вокруг них молча шли хорошо вооруженные древляне.

За ночь на дворе были вкопаны два толстенных столба, в них вделаны железные кольца, а к этим кольцам цепями привязан бык. Это был огромный зверь — называть его скотом ни у кого бы язык не повернулся — черный как смоль, с неожиданно длинной шерстью и огромными, загнутыми вперед и вверх рогами. Их концы выглядели столь острыми, словно их заранее наточили. Если сей зверь и не был чистокровным лесным туром, то явно приходился ему близким родичем.

Мал хлопнул в ладоши, и из толпы его людей выделился огромный воин. Ростом на голову выше Ратибора, плечи широченные, руки словно лапы медвежьи — такому телеги таскать вместо лошади, запросто сдюжит. Коротко поклонившись князю, великан разделся до пояса. Мышцы у него были почти такими же бугристыми, как и у привязанного к столбам быка, немедленно начавшего рыть землю копытами. Видимо, зверь почуял в великане соперника.

— Хорош, нечего сказать, — Митяй почесал в затылке. — Чем хозяин наш таких только откармливает?

Мал же с приглашающим жестом повернулся к киевлянам.

— Кто из вас решится помериться силами?

Митяй Молния решительно шагнул вперед.

— В молодости я, бывало, забавлялся подобным образом. Не знаю, как теперь получится, — вполголоса сказал он своим, а громко заявил:

— Что, вот это и есть бык? Ах, не этот, а тот, что с рогами? Ну все равно.

Князь отошел на безопасное расстояние. То же самое сделали все, кроме великана. Двое слуг залезли на столбы и оттуда отцепили быка.

Огромный зверь мгновенно рванулся на замершего древлянина. И за секунду до того, как его рога должны были вонзиться в живот человека, тот отступил на шаг и схватил быка за рога.

Животное и человек застыли, словно вырезанные из камня. Только слышно было тяжелое дыхание, да видно, как на телах вспухают могучие мышцы.

Затем медленно, поначалу еле заметно голова быка начала опускаться. Все ниже и ниже… Еще мгновение — и нос зверя коснется земли…

Бык сдался первым. Его тело расслабилось, и он упал на колени. Древлянин отошел на пару шагов и с торжествующим ревом поднял руки со сжатыми кулаками. Его заметно шатало.

— Так-то вот! — гордо сказал Мал. — Разве ваш человек так сможет?

— Так не так, а перетакивать не будем, — оскалился Митяй. — Нового быка поставите или этим обойдемся?

— Нового, — коротко сказал Мал. Видимо, он не рассчитывал, что гости решатся проделать то, что еле удалось сильнейшему из его подданных. Вдобавок уже пострадавший бык стоял неподвижно посреди двора, опустив голову, и слегка покачивался, как сосна в бурю. — Придется подождать.

Как оказалось, запасной бык у него все же имелся, так что устраивать новую охоту не пришлось. Однако, пока и его привязали, прошло около часа. Все это время Молния разминался в своей комнате. Проходившие мимо открытых дверей древляне смотрели на него насмешливо. Ратибор, который вместе с Хельги — благо обстановка пока не военная — прохлаждался пивом в уголке, столь же насмешливо глядел на них. Ему уже неоднократно приходилось видеть, как такие же надменные люди летали от бросков Митяя от стенки к стенке, не в состоянии даже отразить его удары. Так что новгородец был уверен, что и с разъяренным быком Молния справится так же легко.

Наконец все было готово. Князь и зрители спрятались за стеной воинов, выставивших вперед копья. Митяй встал напротив столбов с быком. Слуги отцепили зверя.

Точно так же, как и в первый раз, бык устремился вперед, словно стенобитный таран, нагнув голову, чтобы поддеть человека на рога, бросить его в небо, а потом долго топтать, как он часто это делал в лесу с волками. Но того, что произошло через мгновение, не ожидал не только бык, но и вообще никто из собравшихся во дворе.

Митяй отпрыгнул в сторону, вцепился обеими руками в левый рог зверя и пригнул его голову еще ниже. Заскрипел снег под каблуками сапог Молнии. Огромная туша, по инерции пытаясь пронестись дальше, на миг застыла, а затем… бык перевернулся в воздухе (Митяй живо кувырнулся назад, подальше), рога его ткнулись в землю и он с грохотом рухнул на спину, а потом на бок, уставившись в небо остекленевшим глазом. У быка была сломана шея.

Зрители молчали, потрясенно глядя на происшедшее. Затем все киевляне разразились нечленораздельным ревом, обозначавшим «Знай наших!». Митяй встал и гордо выпрямился.

До Мала только теперь дошло, что надо что-то предпринять. Он вскочил и сказал:

— Быка этого мы нынче же за ужином съедим (повинуясь знаку князя, слуги утащили тушу со двора). Вот только… негоже это! Ваш человек не силой одолел, а хитростью!

— Так ведь и не уговорено было, — резонно заметил Хельги, — чтобы только силой побеждать. В войне верх за тем, кто не только сильнее, но и хитрее.

— Ну, допустим, — не сдавался князь, — но все равно неправильно! Испытание было для русичей, а он же не русич!

Тут уже и древляне зашумели, возмущаясь — когда он вызывался, и разговору об этом не велось — а Митяй подошел поближе. Лицо у него было такое, что воины перед ним невольно отступили на шаг и закрылись щитами.

— Я не русич? — тихо спросил он. — Да, родился я не на Руси. Да, жил я в Византии. Да, я родом жид. Но служу я русскому князю, и за Русь жизнь положу, если надо будет. И похоронят меня тоже на Руси. А кто Русь любит — тот русич, и неважно, где он родился и от кого!

— Что ж, — на Мала речь Митяя впечатления, похоже, не произвела, — так, наверное, и должно быть. Князь без роду, без племени, и народ у него такой… Все равно, гости дорогие, нечестно вы победили, и придется мне еще одно испытание устраивать…

Киевляне на удивление дружно заскрипели зубами. Будь их воля… Но оружие гостей ласковый хозяин предусмотрительно приказал унести из комнат и запереть в подвалах, а с голым кулаком на меч не очень-то попрешься…

— И что теперь? — спросил Хельги.

— Теперь — борьба! — ответил князь. — И на этот раз не выкрутитесь, все будет честно, на поясах!

Лодыжка молча скинул полушубок и со вкусом потянулся.

— Это надо понимать так, что бороться ты сам будешь? — поинтересовался Мал. — Ну хорошо.

В круг, образованный щитами (охрана положила копья за ненадобностью, но не ушла), вышел давешний великан, что с быком боролся. Теперь он, видимо, уже отдохнул и был в великолепной форме.

Борьба на поясах — это не простой бой, каким забавляются викинги. Тут не место ударам, тут побеждает тот, кто сумеет свалить противника на землю, держа его лишь за пояс. В такой борьбе ценится сила и выносливость.

Рядом с великаном Хельги — человек повыше среднего роста — казался щуплым недоросликом. Но, когда оба встали посередине круга и схватились за пояса, ни на чьем лице усмешек уже не было — случай с быком всех научил, что не на внешность надо смотреть.

Так и оказалось — оба борца уперлись плечами и только покряхтывали. Силой они оказались примерно одинаковы. Но постепенно Лешему стало ясно, что его учитель сейчас проиграет. Все-таки, ему было уже за сорок, а его противник — молод и вынослив. Хельги уже начал понемногу шататься, еще чуть-чуть — и не сможет удержаться на ногах.

Древлянину все это тоже стало ясно наконец. И он сделал попытку ускорить и без того казавшуюся неизбежной победу: подшагнул вперед, намереваясь подсечь ногу Хельги.

И вот тут Ратибор понял, за что викинг получил свое прозвище. Опережая противника, он со всей силы рубанул сапогом по лодыжке той ноги, на которой великан сейчас стоял. Тот взвыл, не удержал равновесия и… Его словно подбросило в воздух, а затем Хельги, подавшись вперед всем телом, уложил могучего противника наземь. Но тот настолько крепко держался за пояс викинга, что упали они вместе и бок о бок.

Древлянин все-таки был воином: поднявшись, он с уважением посмотрел на Хельги, они обменялись рукопожатием, и великан, прихрамывая, вышел из круга. Леший невольно подумал, что тот наверняка усвоил этот прием, и теперь с его помощью точно на какое-то время станет непобедимым. «Иди-иди», мелькнуло у него в голове, — «теперь точно все девки твои будут».

— Ну что, князь, — спросил воевода, — и это не по правилам?

— Все верно, — с неохотой признал Мал. — Но все же это чистая ничья. К тому же воинское искусство не в одной силе, ты сам об этом говорил. Так что не померяться ли моим воинам с твоими еще и в умении из лука стрелять? Только пусть поклянутся сначала, что их стрелы полетят в мишень, а не в нас… а то знаю я вас — вам бы только до оружия дорваться…

Больше всего на свете Ратибору хотелось задушить древлянского князя голыми руками, но исконная купеческая осмотрительность удерживала его от такого самоубийственного деяния.

В стрельбе из лука с древлянами состязаться сложно. Они живут больше охотой, чем земледелием. Каждый мальчонка, как только становится способен натянуть тетиву, тут же получает лук и начинает охотиться на белок или иных мелких зверьков.

Но и среди киевлян был один воин, что с малолетства привык слышать свист стрелы чаще, чем колыбельную. У Рагдая отец был из степняков, и в наследство от него сильнейший воин дружины получил не только чуть раскосые глаза. Он и вызвался участвовать в состязании, предчувствуя, что задача князя будет не для простого воина.

Так и оказалось. Мал предложил древнее испытание — попасть стрелой без наконечника в подвешенное на нитке кольцо так, чтобы она потом угодила точно в лезвие установленного за кольцом ножа и расщепилась на две половинки. Хорошо хоть, каждый участник получил по три попытки — наверное, князь подозревал, что в первого раза и его лучник такого не сможет.

Пока устанавливали мишень, Хельги подозвал к себе Ратибора, Рагдая и Поповича.

— Чует мое сердце, — сказал он, оглядываясь по сторонам, — что так просто Мал нас отсюда не выпустит. Неохота ему с деньгами расставаться. Так что смотрите в оба. Если что — тут не до дани, надо будет ноги уносить.

— А почему тогда просто не смыться прямо сейчас? — спросил непосредственный Попович.

— Позор, — коротко ответил Хельги. — К тому же, может, потом нам разрешат оружие забрать.

Больше вопросов ни у кого не было.

Лесной лучник оказался невысоким средних лет человеком с крепкими мозолистыми руками. Сразу было видно, что этому не нужны никакие перчатки, и тетива может сколько угодно бить по его железным пальцам. В отличие от своего князя, он не питал ненависти к киевлянам, так что в оставшееся время затеял дружескую беседу с Рагдаем. Насколько мог расслышать Леший, они состязались в охотничьих байках.

Наконец, началось. Как всегда, первым Мал выставил своего. Охотник встал в положенных десяти шагах, поднял лук, наложил стрелу, аккуратно прицелился… Щелчок спускаемой тетивы прозвучал даже несколько неожиданно. Стрела свистнула почти впритык к кольцу. Разочарованный лучник плюнул и наложил новую стрелу. На этот раз он целился вдвое дольше, и был вознагражден: стрела прошла сквозь кольцо, ударилась о лезвие ножа… да так на нем и осталась. Мастер подошел к мишени, выдернул стрелу, раздраженно швырнул ее на землю. У него оставалась еще одна попытка.

Когда тетива щелкнула в третий раз, древляне дружно заорали нечто приветственное — на земле за мишенью лежали две аккуратные половинки стрелы. Рагдай наскоро размялся и попробовал прочность своего любимого лука, который получил от отца.

— Ваша очередь, — сказал мастер, опасливо покосившись на князя. Лицо Мала было невозмутимо, но по его глазам явственно читалась досада, что у послов еще есть шанс победить.

Рагдай прищурился и пустил, почти не целясь, две стрелы подряд. Одна из них тоже прошла через кольцо, но застряла на ноже, зато вторая, попав точно в хвост первой, расщепила ее пополам и упала на землю. Дружинники захлопали, а Чурила вполголоса заметил:

— Вот так бы Малу в глаз… жаль, нельзя…

Третью стрелу Рагдай, видно, пускал второпях. Она даже не задела кольца.

— Ничья! — провозгласил Мал. — Что же теперь делать?

Даже простоватому Окуню немедленно стало ясно, что собирается предпринять князь. Новое состязание, что же еще?

— На сей раз, — провозгласил Мал, — я предоставлю вам право выбора. В чем скажете, в том и померяемся!

— Вот однажды в Киеве, — мечтательно сказал Чурила, — поспорил я с одним типом, что целый год каждый день буду новый кафтан одевать, и чтобы узоры все были разные, а он так не сможет.

— И что? — спросил Ратибор, соображая, к чему бы Пленкович об этом заговорил.

— Что-что? Выиграл я, конечно. Здесь бы так… Только тогда гонца посылать придется, чтобы одежу мне возил из дома, а Мал не позволит.

Воеводы посовещались, затем Хельги о чем-то заговорил с князем, а Митяй подошел к Ратибору.

— Сможешь в кулачном бою ихнего бойца одолеть? — спросил он.

Леший почесал в затылке.

— Смогу наверное, хотя это смотря какого поставят… А, да ладно, что я, особенно разбирал дома, кого на лед укладывать? Да и в Киеве вроде подучили. Короче, берусь!

— Вот и хорошо, вот и прекрасно, — Митяй тоже подошел к князю и что-то ему сказал. Мал широко заулыбался, словно услышал нечто на редкость смешное, а затем провозгласил, что следующее состязание будет в кулачном бою.

Среди древлянской дружины хороших бойцов, видно, было немного, так что Мал в очередной раз предложил «дорогим гостям» пользоваться его гостеприимством, пока не отыщут мастера, способного победить Ратибора.

Леший критически осмотрел костяшки своих кулаков. За то время, что он провел, колотя по кожаному мешку с песком, они стали не в пример крепче. Теперь новгородец смог бы, наверное, даже забор проломить ударом. Только здесь это мало поможет: коварный князь наверняка заставит драться в рукавицах. Ну да ладно (Леший нанес воображаемому врагу крюк под дых), еще попомнят здесь киевских послов. Младшая дружина князя не посрамит!

К вечеру пошел снег хлопьями, завалил весь двор, так что состязание пришлось перенести на следующее утро. Вот уже два дня послы не по своей воле гостили у древлянского князя.

Утром третьего дня хорошо выспавшийся и поэтому бесстрашный Ратибор уже готов был победить хоть десять древлян. После того, что ему довелось увидеть вчера, он был уверен, что с любым справится без труда.

Мал, однако, придерживался иного мнения, судя по тому, насколько он был любезен с киевлянами с самого утра. А его люди и вовсе то и дело мерили послов и особенно Ратибора сочувственными взглядами. Новгородец даже начал волноваться, предчувствуя, что кулачник, выставленный против него, окажется не простым мужиком.

Так оно и оказалось. Древлянин, стоявший сейчас против Лешего в круге, был невысок, не особенно широк плечами, но Ратибор умел узнавать серьезных противников сразу же. И теперь ему предстояло иметь дело именно с таким.

По сигналу противники сошлись посередине круга и обменялись пробными ударами. Леший немедленно понял, что дело плохо. Древлянин держал удар, словно был сделан из дерева, причем не из какой-нибудь осины, а из крепчайшего дуба. Кулак от него просто отскакивал. А у Ратибора бока уже ныли, несмотря на толстый полушубок.

«Вот сейчас бы закладка не помешала», — грустно подумал Ратибор, уходя от удара снизу в челюсть и нанося ответный — под дых, ото которого противник тоже ушел.

Через две минуты тело Ратибора уже ныло во многих местах, стало трудно поднимать левую руку — противник ударил по ключице, едва ее не сломав. Сам же древлянин на первый взгляд словно бы и не чувствовал боли.

И тут только новгородец обратил внимание на то, как лесной мастер дышит. Сердце Лешего запело — он увидел путь к победе, пусть нелегкой, но верной. Дыхалка у противника была слабой, а это позволяло применить против него способ, считавшийся в Новгороде бесчестным, но тем не менее искусными бойцами практиковавшийся.

Леший почти перестал бить, сосредоточившись только на уклонах. Кулаки древлянина раз за разом рассекали пустой воздух, а новгородец, вспомнив заодно и науку Митяя, уходил, уворачивался, а в подходящий моменты хитрым поворотом оказывался за спиной чужого бойца.

Поначалу тот бил не переставая, ухитряясь время от времени попадать по верткому Ратибору. Однако постепенно его движения замедлились, а дыхание стало прерывистым и тяжелым. Древлянин уставал.

Улучив момент, Леший снова ушел противнику за спину, но не стал больше скакать вокруг него, а спокойно подождал, пока тот обернется, и встретил его могучим ударом слева в скулу.

Голова древлянина мотнулась в сторону, а Ратибор ударил еще раз — теперь справа. Потом опять слева — и опять справа. Ошеломленный непрекращающимся потоком ударов, древлянин даже не пытался защититься. Еще раз… и еще… Наконец, лесной мастер пошатнулся и упал на колени, еле успев подпереться руками. Так он посидел еще немного, потом поднялся и вышел из круга, не сказав ни слова.

— Чистая победа, — почти крикнул Хельги.

— Да, теперь точно чистая, — печально сказал Мал. — Что же, придется мне платить, как уговаривались. Уж больно вы сильны…

Казалось, все позади. Слуги поспешно нагрузили возы мехами и жемчугом — во владениях Мала его добывали в двух небольших речках. Сам же князь пригласил дорогих гостей на прощальный пир.

Несмотьря на всю неприязнь к древлянам вообще и к Малу лично, Ратибор в очередной раз отметил, что готовить они умеют. Однако даже сквозь треск за ушами он расслышал, что наставники о чем-то шепчутся, а дымка перед глазами (которая всегда возникает у хорошо наевшегося человека) не помешала ему разглядеть, что Мал сидит с несколько напряженным лицом, словно чего-то ждет. От древлянского князя киевляне по-прежнему ожидали каверз. Так что сейчас Леший пожалел об отсутствии оружия на честном пиру — мир миром, а так было бы все же спокойнее.

Мал же, снова выслушав кого-то, обратился к Хельги, сидевшему от него по левую руку.

— А нет ли среди вас такого, кто мог бы играть в чужеземную игру, шатранджем именуемую?

— Не знаю, — честно ответил Хельги, — сам я отродясь не играл, а насчет остальных говорить не берусь. А в чем дело?

— Просто подумалось — если бы нашлись, не захотели бы со мной на дорожку сыграть?

Хельги молча оглянулся на своих.

Ратибор в шатрандж играть не умел, да и не хотел учиться. Видать-то он, конечно, видал, как люди часами сидят за клетчатой доской, передвигая по ней странные фигуры и иногда говоря при этом непонятные слова — «шах», «мат» и еще что-то.

Митяй за свою жизнь побывал много где, умел много разного, но и он, как оказалось, не имел ни малейшего понятия о правилах игры в шатрандж.

Рагдай такого рода вещами вообще никогда не интересовался.

А вот Алеша Попович, помявшись немного, неожиданно встал и сказал:

— Помню, учили меня когда-то такому развлечению. Давно, правда, это было, но отчего бы не тряхнуть стариной?

По знаку князя слуги мигом расчистили палату от лишней мебели, а посередине поставили небольшой столик, крышка которого была расчерчена черно-белыми клетками. На столике лежал небольшой мешочек — в нем, видимо, хранились фигуры. Возле столика поставили два низких креслица. Вся эта утварь выглядела столь искусно сделанной, что Ратибор невольно подивился, откуда у древлян взялось такое. Не иначе ограбили кого.

Мал поднялся со своего места и сел в левое креслице. Развязал мешок и высыпал из него на столик фигуры шатранджа. Себе он взял черные и принялся быстро и ловко расставлять их на доске.

Попович сел напротив князя и так же быстро разместил на положенных местах белых воинов.

«Посмотреть со стороны — не сразу поймешь, кто здесь князь» — подумал Леший. И впрямь — Алеша был одет сейчас едва ли не роскошнее Мала. Особенно хороши были новенькие сапоги красного сафьяна с загнутыми кверху носами. Поповский сын даже выставил их из-под столика, чтобы все могли полюбоваться. Это тоже было странно — хотя и был он щеголем, однако такого от него Ратибор не ожидал.

Началась игра. Алеша сделал решительное лицо и передвинул своего пешца на клетку вперед. Мал подумал немного и ответил тем же. Затем Ратибор окончательно перестал что-либо понимать, так как не знал названий фигур.

Где-то через полчаса оба игрока взмокли от умственного напряжения. Судя по их лицам, обстановка на доске складывалась более благоприятно для Алеши — он улыбался, а Мал, напротив, был мрачнее тучи, и, делая ходы, так стучал фигурами по столику, что тот жалобно поскрипывал и шатался.

В конце концов Мал с громоподобным стуком передвинул фигуру в виде конской головы с белого поля на черное и торжествующе уставился на Поповича. Тот надолго задумался, но затем двинул почти так же и свою такую же фигуру и сказал:

— Мат.

Князь посмотрел сначала на доску, потом на Алешу. Потом опять на доску и опять на Алешу. В палате постепенно начал ощущаться густой запах больших неприятностей. Все присутствовавшие ощутили, что сейчас начнется нечто. Ратибор примерился взглядом к тяжелому блюду. Хельги чуть привстал и незаметно попробовал на вес лавку. Митяй размял кулаки. Рагдай просто молча зыркал глазами по сторонам. Даже Окунь, что-то почуявший, насторожился, согнал с лица обыкновенное счастливое выражение и сжал в руке нож, которым только что резал мясо.

Внезапно Мал с ревом вскочил, легко подхватил столик за витую ножку и замахнулся, намереваясь опустить его на голову Поповича. А тот даже не стал уклоняться. Его новенький сапог красного сафьяна с загнутым кверху носком, резко дернулся вперед и вверх…

Древлянский князь резко выдохнул, выронил столик, согнулся пополам и рухнул, как подкошенный. Остальные застыли, оценивая, что же делать дальше.

Княжеские слуги опомнились первыми. С воплем «Князя убили!» они кинулись на послов.

Хельги одним движением стряхнул с лавки всех, кто там сидел, схватил ее и принялся размахивать, прокладывая улицы и переулочки. Ратибор, оказавшийся из-за этого на полу и чуть не затоптанный, успел откатиться к стене, мимоходом пнув в коленку пробегавшего мимо древлянина.

В этот момент за дверью загрохотало, и в палату вломились десятка два воинов. Им понадобилось всего несколько мгновений, чтобы все понять, после чего и они присоединились к общему побоищу.

Ратибор пригнулся, и над его головой свистнула лавка Хельги, со всего размаха попавшая по шлему одного из воинов. Раздался металлический лязг, древлянин улетел в угол, выронив меч. Ратибор, оказавшийся ближе всех, подхватил оружие и закрутил им в воздухе.

На его глазах сразу трое накинулись на Митяя. Но прежде чем Леший сообразил придти на помощь, Молния справился сам. Он словно бы превратился в облачко тумана, окутавшее всех троих. Стук, хруст — и двое с воплем отскакивают, держась левыми руками за сломанные правые, третий лежит неподвижно, а в руках у Митяя два меча.

Заглядевшись, Ратибор едва не пропустил удар кистенем по голове, отпрыгнул, пропуская мимо свинцовую гирьку, коротко ткнул мечом вперед — жаль, лезвие на конце закруглено, хоть и острое, а колоть несподручно — развернулся, прижался спиной к стене, огляделся по сторонам.

Пока что перевес в драке оставался за младшей дружиной. Почти все уже вооружились тем же способом, что и Митяй, так что древлянам приходилось несладко. Вокруг Поповича уже образовался целый заслон из бесчувственных тел — приглядевшись, Леший заметил, что ни один из них не ранен, похоже, Лешак разделался с ними тем же способом, что и с князем…

Кстати, а где Мал? Унесли, не иначе! Ну, сейчас настоящее дело начнется!

Последние остатки древлянской дружины в беспорядке отступили за дверь и далее во двор. За ними выскочили и киевляне — надо было пробиваться к коням и как можно скорее уносить ноги.

Оказавшись на вольном воздухе, Хельги первым делом заорал:

— Митяй, бери там кого тебе надо и иди отбивать оружие, а мы пока с обозом разберемся. Дань наша по закону, так и возьмем ее с собой!

Спустя пять минут дружина, уже вооруженная и верхами, стремительно покинула княжий двор.

В городе царила паника. Все уже как-то узнали о побоище в тереме, так что от несущихся всадников и телег шарахались в переулки, словно от чудовищ.

На переправе вообще никого не оказалось, так что на противоположный берег кметы попали без затруднений. После этого Хельги торжественно продырявил мечом днище парома, успел соскочить на берег прежде, чем посудина пошла ко дну, и дальше послы-неудачники поехали уже просто быстрой рысью.

Ратибор улучил момент, когда оказался рядом с Поповичем, и спросил:

— Слушай, а как это ты сразу князя уложил? Да и других, потом, тоже…

Алеша самодовольно поглядел на однополчанина, улыбнулся, тут же поморщился, осторожно потрогал порез на щеке и только после этого ответил:

— Ты про закладки в кулак что-нибудь слышал?

Леший тихо скрипнул зубами — слово «закладка» всегда вызывало у него неприятные воспоминания.

— Так вот, в моих сапогах — тоже закладки, железные, в носках. Чудо, а не сапожки, на специальный заказ шили, как раз для таких вот случаев. И если этим сапогом ударить по… ну ты меня понял, короче.

Ратибор фыркнул. Представляя себе силу такого удара, он даже пожалел было князя, но потом подумал — ну и ладно, такие подлецы все равно не должны размножаться…

Миновав ближайшую деревню, отряд съехал с дороги и углубился в лес.