В ту же секунду у него в голове вспыхнул свет. Вспыхнул и погас. Он похлопал глазами, потаращился на голые стены приемной, но так ничего и не понял. Зато почувствовал запах карболки из соседней комнаты и внезапно почувствовал, что с доктором Эрвингом ему лучше не встречаться. Он был уверен, что эта встреча может закончиться для него катастрофой, увести в сторону от разгадки тайны.
Он спокойно поднялся со стула и вышел из комнаты, открыл в коридоре первую попавшуюся дверь и очутился в новом коридоре. В противоположном конце по лестнице поднимались две монахини, но его они не видели. Фредрик устремился за ними, открывая по дороге все двери, пока наконец не нашел то, что искал — уборную. Кажется, никто его не заметил, но на всякий случай он еще раз огляделся, вошел в кабинку и запер дверь.
Сел на унитаз и прикрыл глаза.
Доктор Эрвинг и гид Cheops Corona Travels. На душе было тяжело, но из-за чего? Из-за ревности? Но ведь он даже не был знаком с девушкой, так откуда же взяться ревности? Ерунда какая-то, почему он сбежал от доктора Эрвинга? Видите ли, в голове вспыхнул свет; он что-то понял, но что? Свет вспыхнул и погас.
Фредрик задумался. Но свет больше не вспыхивал. То, что девушка и доктор Эрвинг оказались влюблены друг в друга, не так уж и странно, если хорошенько подумать. Ведь именно доктор порекомендовал Фредрику отель, в котором он ночевал первую ночь после выписки. Доктор знал этот отель как раз потому, что там жила его возлюбленная.
Все очень просто.
А он расселся в английском госпитале на унитазе, как какой-то злобный гном и не знает, что предпринять.
Предпринять? Конечно, надо что-то предпринять.
Фредрик постарался вспомнить расположение палат первого этажа госпиталя. Кажется, в этот коридор выходили двери комнат отдыха и гостиной для наркоманов. В главном корпусе располагались приемное отделение, кабинет доктора Эрвинга, четыре комнаты администрации, картотека, лаборатории, приемная «скорой помощи» и еще пара каких-то комнатушек. Он припоминал, что в приемной «скорой помощи» есть черный ход. В противоположном конце коридора, у лестницы, кажется, вход в операционное и рентгеновское отделения.
Но его интересовала только картотека. Если бы он смог туда пробраться и пошуровать там некоторое время, то необходимость во встрече с доктором Эрвингом отпала бы сама собой.
Он взглянул на часы. Когда врачебный обход? Кажется, между десятью и одиннадцатью. Сейчас уже почти десять.
Он встал и посмотрел в зеркало над раковиной: борода съехала на бок. Он вспотел. Парик тоже елозил по голове, а очки старались все время запотеть. Он выглядел, как растрепанный финский Дед Мороз, выбравшийся из сауны. Очень смешно.
Не задумываясь далее ни секунды, он сорвал парик, бороду и очки и швырнул их в урну. Затем тщательно умылся. Второй раз за последние два часа. Дрюм. Фредрик Дрюм. Каков он есть на самом деле, таким и останется. И не будет больше переодеваться. Хорошего понемножку.
В коридоре раздались шаги. Кто-то повернул ручку двери. Он замер. Услышал, как этот кто-то ругнулся по-английски. Затем шаги удалились.
Наркоман.
Не может же Фредрик оставаться в этой уборной вечно? И сидеть тут на унитазе.
Он осторожно приоткрыл дверь. Посмотрел в обе стороны. Никого. Решительно вышел в коридор и направился в ту же сторону, откуда пришел. Открыл дверь и очутился в приемной «скорой помощи». У стены в боевой готовности стояла каталка, но в комнате никого не было. Он убедился, что черный выход не заперт. Вдруг ему придется опять спасаться бегством? Прислушался. В комнатах администрации о чем-то спорили. Картотека располагалась между кабинетом доктора Эрвинга и лабораториями. По дороге туда ему придется пройти мимо стойки приемного отделения, за которой всегда сидела монахиня.
Он приоткрыл еще одну дверь и выглянул в щель: как он и ожидал, за стойкой восседала монахиня. Но стойка была довольно высокой, сестра сидела к Фредрику спиной, а дверь в картотеку была ей не видна.
Фредрик встал на четвереньки, прополз под стойкой и через мгновение очутился в картотеке. Монахиня ничего не заметила.
Он выдохнул и прислушался. Тишина. Ни криков, ни воплей. Все спокойно.
По стенам стояли архивные шкафы. Фредрик целенаправленно устремился к ящику с табличкой «Baaden-Bingshaw». Руки дрожали, но он быстро просмотрел картотеку. Вздрогнул, обнаружив тонкую больничную карту. «Фердинанд Бессмер». Засунул папку под рубашку. Следующий ящик: «Фредрик Дрюм» и «Дитер Дунсдорфф».
Он застыл на месте, когда до него донесся голос из коридора:
— Принесите мне карту мистера Слейтона, сестра Клара!
Голос доктора Эрвинга.
Фредрик в ужасе огляделся. За одним из архивных шкафов была дверь, совсем маленькая, но он понятия не имел, куда она ведет. Но делать было нечего — он рванул дверь на себя и очутился в какой-то клетушке. Едва Фредрик успел спрятаться, как в картотеку вошла монахиня.
Темно. Пахнет нафталином и свежевыстиранным бельем. Он пошарил вокруг и понял, что находится в бельевой. Стопки простынь, полотенец и пододеяльников. Но есть ли тут другой выход? Не успел он додумать эту мысль до конца, как в противоположном конце клетушки открылась дверь и в проеме появилась монахиня со стопкой постельного белья в руках. Она сразу заметила Фредрика, уронила белье на пол, отшатнулась и прижала руку к губам.
— Hs-s-sj! Please don't cry! I am an angel! — Он улыбнулся самой своей чарующей улыбкой, сложил руки на груди в жесте Спасителя и шагнул к монахине.
Монахиня не кричала. К его большому удивлению, она бросилась ему на шею, сорвав с головы монашеское покрывало. По плечам рассыпались каскады каштановых локонов. Она была молода, бледна и прекрасна. Фредрик, кажется, видел ее, когда лежал здесь. Он помнил эти громадные ищущие глаза.
Она стояла рядом с ним, он чувствовал тепло ее тела. Девушка улыбалась.
— Ты пришел. Вернулся к жизни. Я помню тебя, я молилась за тебя. Ты умер. Но я знала, что ты не можешь умереть, Фредди-и-и-и. — Она тянула его имя, наслаждаясь звуками.
— Фредрик, — поправил он ее, во рту пересохло. Он отступил, споткнулся и повалился на стопки чистого белья. — Меня зовут Фредрик, — повторил он, — я прошу — ты все знаешь — простить меня — я могу все объяснить…
Он остановился.
— Ты вернулся. Наконец-то. Возьми меня с собой, Фредри-и-и-к, на свет, возьми с собой, забери отсюда, далеко-далеко. — Она склонилась над ним.
Дверь в бельевую была приоткрыта. Но в комнатушку почти не проникал свет. Он слышал собственное дыхание, думал, что бы ему сказать, но так ничего и не придумал. Просто сидел и смотрел на красивую монахиню.
— Посмотри на меня, — прошептала девушка, — я женщина. Я из крови и плоти. Я живая. У меня тоже есть чувства, и я тоскую!
С этими словами она сдернула с себя монашеское платье. Под ним ничего не было. Белая, как мрамор, кожа, чудесные холмики, молодое грациозное тело. Таинственное видение, достойное внимания Бернини или Микеланджело.
— Я — должен…
Он немного отполз назад, моргнул, встряхнул головой, пытаясь избавиться от этого наваждения, но она опустилась на пол рядом с ним и нежно погладила его по щеке рукой.
— Я знаю. Ты Фредри-и-и-к, Дри-и-и-м. Тебе положено быть мертвым. Но я молилась, и моя молитва была услышана. Мы убежим отсюда. Вместе. Вдвоем. Я слишком много знаю, и я боюсь. Но сначала я должна доказать тебе, что я женщина, прямо здесь! Поверь мне, Фредрик! — На ее глазах выступили слезы и покатились по щекам.
— Милая моя девочка, не плачь! Я не могу… Я помогу тебе, слушай меня, я тебе верю! — Он не знал, чему верить, но все равно встал на колени, осторожно отодвинулся в сторону и протянул ей руку и нежно поднял на ноги.
Теперь они стояли друг против друга. Она закинула голову и смотрела на Фредрика полными страха и тоски глазами.
Он обнял ее. Девушка прижалась мокрой щекой к его груди. Она дрожала.
— Я не сошла с ума, — медленно и четко прошептала она, — но ты откровение, которого я ждала. Так уж получилось, и при виде тебя я должна была дать выход своим чувствам. Я должна была выбраться на свет из тьмы, в которой жила, понимаешь? Наверное, все это звучит довольно странно, но я знала, что ты вернешься ко мне, и я смогу тебе все рассказать. Я — меня звали — сестрой Андреа, но теперь я не хочу больше так называться, мое настоящее имя Мариэтта, Мариэтта Сент Арманд, я сирота, выросла в приюте для девочек в Эссексе, а в Каир приехала всего четыре месяца назад… — Она заторопилась, перебивая саму себя, но внезапно остановилась.
— Тш-ш-ш, — сказал Фредрик. — Ты все мне расскажешь, но позже. Оденься. Подумай, что будет, если сюда кто-нибудь войдет! Меня не должны видеть. Во всяком случае не здесь. У меня есть одно дело, и я должен уйти, но я вернусь.
Она оделась. Медленно, осторожно, с явным отвращением к монашескому платью.
За бельевой располагалась гладильная. Они стояли по разные стороны гладильной доски. Он не знал, что в такой ситуации следует сказать. Он не знал, что вообще происходит. Он не знал, находится ли на планете Земля или где-нибудь еще во Вселенной. Может, он просто рождается вновь и вновь, но каждый раз в ином мире?
Он выглянул в окно. Улица. Автобус у остановки. Люди в развевающихся одеждах. Два солдата. Ободранная собака, спящая на кучке капустных листьев. Худой мальчишка, толкающий перед собой тележку. Старик, вылезающий из черной машины.
Старик, вылезающий из черной машины.
Он широко раскрыл глаза.
— Hei! — громко крикнул он по-норвежски. Монахиня удивленно взглянула на него.
— Это он, этот старик… — Фредрик растерянно переводил взгляд со старика на девушку, как будто никак не мог решить, что же делать дальше, но потом сорвался с места, бросился в бельевую, на ходу крикнув:
— Андреа-Мариэтта, приходи в отель — отель «Рамзес», — нет, в отель «Кристалл» сегодня вечером — я буду тебя ждать, запомни: отель «Кристалл», не забудь, я буду тебя ждать!
Он выбежал в коридор, пролетел мимо стойки сестры Клары в приемной, быстрее, быстрее! Это был тот самый пожилой господин, «голос», он все знал, он сейчас на улице. Фредрик рванул тяжелую входную дверь, схватился за грудь, придерживая больничные карты под рубашкой и выскочил на улицу. Огляделся. Куда же он делся?
Он стоял перед Фредриком на ступеньках лестницы, собираясь войти в госпиталь. На нижней ступеньке. При виде Фредрика он застыл на месте.
Они уставились друг на друга.
Затем старик развернулся и с неожиданной прытью бросился к черному лимузину. За ним уже захлопнулась дверца машины, когда Фредрик закричал:
— Остановитесь! Подождите! Вы не можете…
Он бросился за машиной, которая медленно набирала скорость. Он размахивал руками, кричал, и уже почти ухватился за бампер, когда шофер дал газу и машина рванулась вперед.
— Такси! Такси! Черт побери! — Он заметил свободную машину и, сломя голову, бросился ей наперерез, не обращая внимания на уличное движение. Плюхнулся на заднее сиденье и толкнул шофера в спину:
— «Мерседес»! Черный «мерседес»! Вон там впереди, поезжайте за ним, min fadlak, fin hadsa, несчастье, гоните, поддайте газу, вот десять фунтов, если мы его догоним, еще столько же! — Он выдернул из кармана бумажник и бросил смятую банкноту на сиденье рядом с водителем.
Шофер посмотрел на него, как будто он был самим дьяволом во плоти, но кинулся в погоню за черным «мерседесом». Все происходило очень быстро: слалом между машинами, перепрыгивание с одной полосы шоссе на другую, непрерывное гудение и ругательства вслед. Вскоре они висели у «мерседеса» на хвосте, а Фредрик так скрипел зубами, что чуть не ободрал эмаль.
Тут «мерседес» мигнул и замедлил скорость, в окно высунулась рука и дала знак остановиться. Черная машина въехала на небольшую площадку у фонтана и замерла. Фредрик пулей вылетел из такси. Старик тоже вышел из лимузина и покачал головой. Он протянул Фредрику руку и улыбнулся:
— Меня зовут доктор Бенга. Все в порядке, мистер Дрюм. Я понимаю, что вы нетерпеливы, и прекрасно вас понимаю. Нам надо побеседовать.
— Ты — вы… — Фредрик почувствовал, что сейчас его вырвет, но сдержался.
Доктор взял его за руку и повел в сквер за фонтаном. На цветущем кусте бугенвилии щебетала стайка краснозобых дроздов. Доктор Бенга и Фредрик уселись от них подальше на скамейку под благоухающим жасмином.
Доктор Бенга! Он слышал это имя несколько раз в госпитале, именно доктор Бенга спас жизнь Фредрику в больнице в Александрии, сделав переливание крови, он был экспертом по кровяной плазме. Он поехал вслед за Фредриком в Каир, чтобы проконтролировать его состояние. Хотя непонятно, зачем он перевез его в Каир из Александрии?
— Все хорошо, мистер Дрюм, все идет по плану. Вам нечего бояться. Вы прекрасно выглядите, как я и предполагал. — Доктор посмотрел на него почти отеческим взглядом.
— Хватит болтать! — взъярился Фредрик. — Хватит водить меня за нос! На этот раз я не отстану от тебя, пока все не узнаю! Все! До последней детали! Кого убили в пирамиде, кого отправили в морг, и кто выдавал себя за меня, Фредрика Дрюма?
— Ну-ну, не надо так волноваться, успокойтесь! Вы все узнаете. Прежде всего: я не хотел встречаться с вами в английском госпитале, поскольку мы с доктором Эрвингом разошлись во мнениях… к сожалению. — Он достал носовой платок и вытер руки.
— Ты пытался убежать! Ты бежал, как побитый пес, при виде меня! Ничего не отрицай. Ответь лучше: кто лежит в морге? — Он подпрыгивал от нетерпения.
— Убили вас, мистер Дрюм. И именно вы лежите в морге. Вы — дубликат самого себя.
Истерический хохот Фредрика вспугнул дроздов, и они улетели. Он прищурился и посмотрел на доктора Бенгу. Кажется, с ним не все в порядке, в глазах какой-то бешеный блеск, неужели он сошел с ума? Какой еще дубликат самого себя?
Доктор отодвинулся от Фредрика, отряхнул брюки и принялся рассказывать:
— Вы умный человек, мистер Дрюм. Достаточно умный, чтобы понять все, что я вам сейчас расскажу. Начну с самого начала. Вы хорошо знаете историю Древнего Египта. Я исхожу из того, что вам известна большая часть фактов, и что вы знаете о загадках, которые до сих пор не разгаданы. На многие из этих тайн, как вы знаете по собственному опыту, пытались дать ответ при помощи вранья, уловок, подделок и фальсификаций. Дорожки египтологии залиты кровью, поскольку многих ученых гораздо больше волновал собственный престиж, чем серьезные научные исследования. Например, сейчас раскрыта очередная фальсификация, касающаяся постройки пирамиды Хеопса, вернее, обнаруженной в ней надписи.
Фредрик внимательно слушал, кивая. Он прекрасно все это знал, но какое отношение эти игры имели к нему? Он решил дать доктору выговориться и не стал перебивать его.
— Много загадок и много неправильных разгадок. Я египтянин и так же, как и вы, мистер Дрюм, всегда был любопытен. Я не мусульманин и не принадлежу к какой-либо определенной школе египтологов. Я предпочитаю не вмешиваться в профессиональные дискуссии историков и археологов, а предаюсь на свободе собственным фантазиям и делаю собственные выводы. По образованию я биохимик. Терапевт и ветеринар. Моя докторская диссертация посвящена молекулярной биологии. Особенно меня интересовал фагоцитоз, поведение кровяных телец при проникновении в кровь посторонних веществ. Кроме того, как уже было сказано, меня очень интересует история Древнего Египта, и я принимал участие в изучении бесчисленного количества мумий как людей, так и животных. В данный момент я занимаю должность директора большого научно-исследовательского центра крови в Александрии, но меня также часто приглашают на консультации в Каир и другие города в особо интересных случаях.
— А мой случай, значит, был особо интересным? — не удержался Фредрик. Он чувствовал, что доктор Бенга пытается увести его в сторону.
— Вы наверняка обращали внимание на огромное количество мумий в Древнем Египте, мистер Дрюм. Создается впечатление, что наши предки мумифицировали все, что попадалось им под руку — от птиц и крокодилов до людей. Одних только кувшинов с мумиями ибисов найдено несколько миллионов. А в Эдфу обнаружены тысячи саркофагов крокодилов. Сотни тысяч животных были аккуратно мумифицированы и уложены в урны, горшочки, ящички и саркофаги. Речь идет о настоящей индустрии, в которой на протяжении тысяч лет была занята большая часть населения нашего древнего государства. Для нас все это выглядит бессмысленно, но тем не менее целый народ, задумайтесь над этим, мистер Дрюм, целый народ, миллионы людей работали специально для того, чтобы сохранить как можно большее количество особей разных видов животных!
Фредрик задумался. Он начинал понимать доктора. Действительно, зачем египтянам было столько мумий? Например, зачем им миллион ибисов? Или сотни тысяч кошек?
— Невероятно. Да, действительно невероятно, — кивнул Фредрик.
— Сейчас обнаружили целую галерею саркофагов с мумиями павианов. Кажется, что чем больше мы раскапываем землю Египта, тем больше мумий она нам возвращает. Похоже, что древние египтяне были просто одержимы манией мумифицирования. Но зачем? И тут мне помогло мое любопытство: в то время как египтологи и археологи объясняли все это религиозными ритуалами, жертвоприношениями, церемониями и прочим, я никак не мог согласиться с этой теорией. За всем этим что-то скрывалось, что-то очень важное для древних египтян, что-то, что заставляло их отрывать людей от возделывания почв, строительства каналов и других жизненно важных дел. Зачем?
— Понятия не имею, — честно ответил Фредрик.
— Мистер Дрюм, я по-настоящему заинтересовался этой проблемой несколько лет назад, когда были обнаружены знаменитые саркофаги быков. Как вам, безусловно, известно, культ Аписа, священного быка, очень важен для древнеегипетской религии. Бык Апис был богом. Так во всяком случае утверждает официальная египтология. Но археологи всегда удивлялись тому, что они не находят большого количества мумий быков. Факт остается фактом, но им не удалось обнаружить ни единой мумии быка! Но зато в Саккаре нашли несколько огромных красивых саркофагов, стоящих в гробнице, стены которой исписаны надписями в честь Аписа. Эти саркофаги, мистер Дрюм, были сделаны с великолепным мастерством, и не было ни малейших сомнений в их истинности. Археологи были уверены, что наконец-то нашли мумии быков. Они с величайшей осторожностью вскрыли саркофаги и с разочарованием убедились, что они пусты. Все пусты! И не единого следа быков! Точнее говоря: они были почти пусты. На самом дне, в углу лежали какие-то странные пористые комочки, похожие на мягкий асфальт. В результате анализов было выяснено, что эти комочки, а найдены они были в каждом саркофаге, органического происхождения и состоят из вещества, получившее название bitumen. И тут на помощь позвали меня. Требовалась биохимическая экспертиза. В мою лабораторию доставили материал, и через несколько месяцев напряженной работы я смог утверждать, что комочки состояли из волокон четырехтысячелетней древности животного происхождения, но волокон от разных животных — собак, кошек, рыб, птиц и даже слона! Археологи, получив мое заключение, успокоились, объяснив все многочисленными смешанными жертвоприношениями богу Апису. Но тайна пустых саркофагов, по размерам идеально подходящим быкам, осталась нераскрытой!
Доктор Бенга опять вытер руки платком. Он рассказывал, не отрывая взгляда от Фредрика. Фредрик тоже был заинтригован рассказом доктора, но никак не мог понять, какое это все имеет отношение к моргу в Каире.
— Я, мистер Дрюм, — неожиданно неуверенным голосом проговорил доктор Бенга, отводя глаза, — я работал последние годы с этими комочками. Хотя мое официальное задание давно было завершено. Я анализировал структуру вещества, его молекулярное и атомное строение. Я проводил эксперименты, делал спектрограммы, подвергал вещество различным температурным обработкам. Чего только я не делал! И наконец год назад я разгадал загадку этих комочков! — Он вздохнул и помолчал, по-прежнему неотрывно глядя в глаза Фредрику. — Тысячная доля грамма, мистер Дрюм, — прошептал Бенга, — одна лишь тысячная доля грамма этой органической массы содержала молекулы огромного числа отдельных особей животных. Я не преувеличиваю, утверждая, что каждый комочек в саркофаге содержит остатки нескольких миллионов индивидов, как животных, так и людей!
В голове Фредрика произошла вспышка, он приподнялся, приоткрыв рот. Мохаммад на базаре! Его фиалковый порошок! Смешной алхимик, псевдодоктор и парфюмер Мохаммад! Та же самая теория! Только сейчас он выслушал ее из уст ученого, эксперта!
— Вы понимаете, мистер Дрюм, — усадил Фредрика на скамейку Бенга, — какие последствия может иметь мое открытие? Я нашел объяснение мании мумифицирования, охватившей Древний Египет. Оказывается, им просто требовалось огромное количество особей для создания концентрата!
— Да? — помотал головой Фредрик. — Нет. Зачем?
Он ничего не понимал. Что общего это имеет с ним самим, убийствами в пирамиде, моргом, его существованием как дубликата самого себя? Он неожиданно замерз. Потянуло ледяным холодом. Шум улицы тоже куда-то исчез. Во всем мире существовал только голос доктора Бенги.
— Зачем? Действительно, зачем? Давайте исходить из того, что нам неизвестно, каким образом нашим предкам удавалось спрессовать так много индивидов в одну единственную особь. Но мы хотим знать, зачем им это понадобилось? Я начал с изучения культа Аписа. Систематически проштудировал все написанное о нем в частности, и о древнеегипетской религии вообще. Что касается самого Аписа, бога в обличии быка, то я пришел к выводу, что этот бык, Апис, был олицетворением некой чрезвычайно могущественной силы, которая могла приводиться в действие при наличии определенных условий. Речь идет не о реальном животном — быке, а о символе. Апис ни в коей мере не был быком из плоти и крови, но чистой и могущественной силой. Использование быка в качестве символа для обозначения этой силы вполне соответствует системе животной символики Древнего Египта.
— Совершенно с вами согласен, — кивнул Фредрик. — Это вполне возможно.
— Таким образом, мы можем объяснить и пустые саркофаги, и таинственный bitumen, который обладает определенной силой, если вспомнить о количестве особей, спрессованных в этот комочек. Но зачем? Как уже говорилось, я изучал религию Древнего Египта. И нашел кое-что интересное в «Книге Мертвых». В соответствии с древнеегипетской религией, которая очень сложна для нашего понимания, жизнь состоит из девяти принципов, или стадий. Последним и наиболее важным принципом является Khu, собственно бессмертная душа. Девятый принцип. А сейчас мы можем утверждать, что Khu был главной целью египтян.
Фредрик содрогнулся. Неожиданный холод обжег кожу. Он знал, что круг, ледяное кольцо, в котором он находился, замкнулось.
— Я начал понимать, мистер Дрюм, что между Аписом, силой, и Khu, бессмертной душой, была связь. Путь к пониманию Khu лежал через Аписа. А Апис был маленьким комочком вещества, сконцентрировавшим силу множества индивидов. Именно тогда я принялся ставить эксперименты. Я растворил крошечную часть комочка в жидкости и удостоверился, что раствор безвреден для живых существ. Я решился ввести несколько капель этой жидкости в кровь крысы. С крысой не произошло ничего! Ровным счетом ничего. Через некоторое время, во время другого эксперимента, я был вынужден умертвить эту крысу. Две минуты спустя, мистер Дрюм, две минуты спустя после того, как я выбросил труп крысы, она, целая и невредимая, прошествовала в свою нору!
Бенга приблизил свое лицо к Фредрику, и его глаза стали действительно бешеными. Фредрик потерял дар речи, он был опустошен.
— Я постараюсь побыстрее закончить свой рассказ, мистер Дрюм. Я провел много экспериментов с разными животными, но результат всегда был один и тот же: мертвое животное оживало, появлялся его точный дубликат. Особь становилась бессмертной, как только в ее кровь вводилась определенная доза bitumen. Я обнаружил Khu. Я разгадал загадку. Я знаю, зачем египтяне заготавливали свои мумии в таком количестве, я разгадал тайну Аписа, его истинной силы.
— Khi'elim khu, — едва слышно прошептал Фредрик.
Доктор Бенга улыбнулся:
— «Царства духа и материи сливаются в единое целое в бессмертии». Цитата из «Книги Мертвых». Не знаю, сколько раз я шептал вам эти слова, когда вы лежали без сознания, а в вашу кровь вливалась плазма с bitumen.
Голос доктора Бенги! Он слышал его в бреду! Они долго молчали. Белые лепестки жасмина падали на скамейку.
— И кто — кто же об этом знает, кроме нас с вами — что еще произойдет — я не понимаю — убийства? — Он с трудом выговаривал слова.
— Во всем мире только четверым известна полная правда. Вам, доктору Эрвингу, моему ассистенту и мне. Но скоро об этом узнает весь мир. Пришло время. Вы, мистер Дрюм, самое главное мое доказательство. Я полностью доверяю доктору Эрвингу, хотя у него есть собственные идеи по поводу того, как все должно произойти с обнародованием моего открытия. Я с ним лажу, хотя и с трудом. Но именно он поставлял мне материал для опытов.
— И тем не менее зачем весь этот кошмар, зверские убийства в пирамиде Хеопса, неужели вы не понимаете, что мне пришлось пережить за эти дни? И как быть с тремя другими жертвами? Какова их роль в этом спектакле? — Он говорил, только чтобы не задумываться над чувствами, которые его обуревали.
— Да-да, в планах доктора Эрвинга есть некоторые вещи, с которыми я не согласен. Но это все мелочи. — Доктор Бенга потер лоб. — Но поймите же наконец, что было просто необходимо, чтобы человек, получивший порцию bitumen, умер. И восстал из мертвых таким же, каким и был. С другой стороны, к факту смерти людей, в крови которых была таинственная плазма, было необходимо привлечь внимание общественности. Изощренные убийства прекрасно подходили для этой цели. Однако я долгое время считал, что найти добровольцев для этого холодящего кровь эксперимента невозможно, но доктор Эрвинг предоставил в мое распоряжение таких людей — двух американцев и немца, членов секты служителей фараона Хеопса, считающих гробницу великого Хуфу своей главной святыней. Глава секты утверждает, что в прошлой жизни он был фараоном Хеопсом. Меня не интересует подобная ерунда. Главное было получить троих добровольцев. Им ввели bitumen, а затем убили в пирамиде Хеопса. Они восстали в виде собственных дубликатов, и их тайком вывезли их страны домой, где они сидят и ждут нашего сигнала.
— Пароль: рассвет, — прошептал Фредрик.
— Так вы все-таки их вычислили, — доктор Бенга удивленно поднял брови. — Вы очень умны, мистер Дрюм, и всемирно известны. Именно такой человек мне и был нужен. Вы буквально упали мне с неба в Александрии. Я переправил вас доктору Эрвингу и стал ждать. Я был уверен, что вы выздоровеете, отправитесь в пирамиду Хеопса, уляжетесь в саркофаг и будете там убиты. Должен сказать, что я преклоняюсь перед доктором Эрвингом — он прекрасный режиссер, но детали меня совершенно не интересуют. Результат же наших общих усилий сидит рядом со мной, целый и невредимый.
Фредрик вздрогнул, но ничего не сказал.
— Собственно, вы даже превзошли все мои ожидания, — усмехнулся старый доктор. — Я предполагал, что когда вы узнаете об убийстве самого себя, то начнете расследование. Вы с вашим любопытством сначала постараетесь все узнать, и уж только потом побежите в полицию. Я ждал вас в морге, был уверен, что вы туда пойдете, и помог вам выйти из шока. Прошу простить за все треволнения, но пройти через это было необходимо. А затем я посоветовал заговорщикам взять в заложники всемирно известного ученого. Я убил сразу двух зайцев, мистер Дрюм! Я знал, что после пережитого в морге шока вам необходимо немного отдохнуть и поразмыслить. Кроме того, я был уверен, что вы с вашим умом найдете выход из создавшегося положения. И надо отдать вам должное — вы не только элегантно ускользнули от военных, но попутно еще и свели на нет все их усилия. Офицеров высмеяли и отдали под трибунал. Подумать только, мертвец выступает в защиту террористов по телевизору! Воскресший, но совершенно не похожий на себя мистер Дрюм. Поздравляю. Вы оказали Египту неоценимую услугу! Убили сразу двух зайцев!
Фредрик по-прежнему не двигался и ничего не говорил, просто смотрел в землю.
— Вы мне действительно нужны, мистер Дрюм! — Бенга положил руку на плечо Фредрика. — Я не доверяю троим добровольцам. Кроме того, они члены какой-то странной секты. Из заявлению могут не поверить. Но вам должны поверить! Наверняка! Еще раз прошу простить за причиненные страдания! Но ставка была слишком высока, вы живое подтверждение существования Khu, вы призрак, вы чудо, вы доказательство разгадки древними египтянами тайны бессмертия! Вы меня понимаете, мистер Дрюм?
Фредрик повернулся к доктору Бенга. Он действительно старик. А в гладах настоящее безумие, сейчас Фредрик в этом не сомневался. Он на лету поймал лепесток жасмина.
— Почему? — медленно произнес он. — Почему вы не ввели bitumen в кровь умирающих пациентов? Все было бы так просто. Когда бы они умерли, то тут же на свет произвелся бы их дубликат, живой и невредимый. Прекрасное подтверждение вашего открытия. Почему, доктор Бенга?
— Потому, — ответил доктор, отводя глаза, — потому, что для старых больных людей необходима большая доза плазмы. У меня не было возможности экспериментировать с дозировками. У меня не осталось больше bitumen. Ваша доза и доза трех первых жертв были остатками моей плазмы. Хочу надеяться, что пески Египта скрывают и другие саркофаги быков.
Он встал.
— Наступил рассвет, мистер Дрюм. Идите в полицию, в газеты, куда хотите. Мы еще встретимся, мистер Дрюм. В течение долгого времени ваши фотографии не будут сходить с первых страниц всех газет мира, а я получу, быть может, Нобелевскую премию. Но сейчас я должен вас покинуть, меня ждет работа в Александрии. Я очень рад, что наконец все вам рассказал. Надеюсь, вы счастливы точно так же, как и я.
«Рассвет». Фредрик помахал доктору Бенге на прощание.
«Рассвет», — подумал он.
На скамейку снегом осыпался жасмин.
Фредрик еще долго сидел в сквере.