У входа в пирамиду царил полнейший беспорядок. Билетеры пытались удержать напиравшую толпу любопытных и быстро перегородить вход. Со всех сторон раздавались возбужденные вопросы, а тем временем под шумок из пирамиды вынесли четырех потерявших сознание туристов, положили их в тень и принялись поливать водой.

Фредрик осмотрел ссадины и царапины на локтях и коленях. Переломанные ребра немного побаливали, но, кажется, на этот раз все обошлось. Спуск по длинной узкой шахте прошел благополучно. Совершенно невероятно, но во время паники никто серьезно не пострадал. Хотя многие получили легкие ранения, и им требовалась медицинская помощь. Фредрик помог освободиться из клубка человеческих тел одной даме, которая, похоже, вывихнула или сломала руку. Они оказались одними из первых выбравшихся на белый свет.

Крики и вопли на Большой галерее разобрать было почти невозможно, никто толком не понял, что там такое приключилось, но паника охватила всех. Все хотели наружу, как можно быстрее вниз и наружу. Во что бы то ни стало.

Но ему, кажется, удалось разобрать первые крики, и вызывшие весь этот переполох. Кричали по-испански:«Sin cara, sin cara!» Без лица. «Asseinato!» Убийство. И тут же все лавиной рухнули вниз.

Он медленно отошел от бурлящей толпы у входа в пирамиду. Похлопал забытого владельцем одинокого верблюда по шее. Ему ничего не хотелось узнавать. Его это не касается. Просто он расстроился, что не удалось посмотреть усыпальницу и саркофаг фараона Хеопса.

Фредрик еще раз обернулся на пирамиду. Серая безмолвная громадина.

На асфальтовой дорожке он вытряс из ботинок песок.

Фредрик почему-то повернул к «Mena Hause», старинному отелю высшего класса у начала плоскогорья. Добрел до ограды и направился в раздумье около рекламного щита. Так, египетский ресторан. Прекрасно. Как раз то, что нужно.

В дверях его встретил метрдотель в феске и красной халабее. Усадил за столик в глубине зала, и почти мгновенно официант принес меню.

— Мистер будет обедать? Что-нибудь выпьет?

Фредрик долго сидел в задумчивости, даже не открыв меню. Он устал и был выбит из колеи. Такое же мерзкое состояние как по приезде в Александрию. Когда же это было? Месяц тому назад? или год? Да нет же, всего неделю: тело как будто налилось свинцом, в голове теснились тяжелые мысли. Похоже, в английском госпитале он немного свихнулся и в своей гордыне вздумал узнать Каир с высоты птичьего полета. Глупец. Он стал замечать время, минуты, слагающиеся в часы, которые должны наполняться событиями и впечатлениями, или воспоминаниями? Нет-нет, все прошло, исчезло, растворилось, он, кажется, собирался убежать? От чего? Он и так всю жизнь балансирует на грани реального и потустороннего миров, рискуя в любой момент перейти невидимую черту.

А сейчас он сидит в Каире. На земле, между прочим, а не на небе. Хотя пирамида Хеопса указывает в непонятном пока людям небесном направлении.

«Sin cara!» «Asseinato!» В ушах до сих пор звучали те крики. Он прекрасно знал, что они означают.

Рядом кашлянул официант. Фредрик вернулся к действительности, улыбнулся и принялся изучать меню.

Молодой барашек, зажаренный в розовом масле с мускатом. Египетское национальное блюдо. Соблазнительно. И полбутылки «Крессманн Монополь». Год изготовления не указан, но зато из Бордо. И большой стакан воды со льдом.

Фредрик Дрюм наслаждался обедом.

Убийство.

Отнесись к этому проще. Успокойся. С пирамидой Хеопса связано множество таинственных и ужасных преступлений. Не в первый раз убийство происходит и в самой усыпальнице. В прошлом веке один за другим были убиты семь членов швейцарской археологической экспедиции. Двое — в самой пирамиде, трое — в ее окрестностях, а последние два — в офисе в Каирском музее. Убийства удалось раскрыть, и оказалось, что совершены они были торговцем-евреем и его двумя сыновьями. Акт мести правительству Швейцарии за сорванный выгодный контракт на поставку археологического оборудования экспедиции.

Несколько лет тому назад он прочитал в газете о двух обезглавленных трупах голых женщин, обнаруженных на верхней площадке пирамиды. Убийцей оказался спутник несчастных женщин, начитавшийся всяких ужасов о жертвоприношениях в Древнем Египте.

А сколько археологов и египтологов были убиты из-за интриг, мести, зависти коллег на протяжении столетий? Это были и откровенные убийства, и невероятные отравления, и якобы несчастные случаи.

Уже давно настоящим бедствием стали для пирамиды самоубийцы. Многие приезжают в Египет с единственной целью пробраться в гробницу, улечься в саркофаг фараона, закрыть глаза и спокойненько отправиться в загробный мир! Сторожа пирамиды с ног сбились, отлавливая таких ночных посетителей.

Но об этом не пишут в туристических буклетах.

Грандиозность пирамиды заставляет людей переоценивать собственные силы. Многие сами делают шаг в бездонную пропасть.

Внезапно Фредрик понял, что может сейчас же, не сходя с места, приблизиться к загадкам пирамиды на безопасном расстоянии и не увлечься ни одной из известных теорий. Он специалист, профессионал, хотя и не египтолог, но благодаря своим знаниям сможет отделить плевелы от зерен. Ради удовлетворения собственного любопытства он должен постараться разгадать тайны усыпальницы фараона. Ведь не может Фредрик Дрюм оставаться туристом?

Лео Эзенфриис. Он пригласил Фредрика на доклад в Каирский музей в четверг вечером. Вот и прекрасно.

Приняв решение пойти на доклад, Фредрик сразу же почувствовал себя намного лучше. Он не собирается пасовать перед лицом опасности, он встретит ее с поднятым забралом.

Так и только так.

Тени потихоньку обретали ясные очертания.

В госпитале к нему в палату приходили два араба. Они говорили о нем, о его знакомстве с Захарией Сичиной, о комнате Дэйвисона и полковнике Говарде Вайсе. Кто были эти люди? Чего они хотели? Кажется, Фредрик начинал понимать: они просто хотели убедиться, что он не в состоянии вмешаться в научные дискуссии на какие-то важные темы. Они старались избежать крушения старых теорий, выдвинутых королями и кронпринцами классической египтологии. К сожалению, в такие подлые игры играют и археологи. Когда на карту поставлены честь, гордость, известность и много чего еще, все средства хороши. Но никто не смеет диктовать Фредрику Дрюму, что он может и чего не может делать!

Полиция по делам иностранцев. Египетское государство. Миллионы и миллиарды, которые придется затратить на музеи и школьные учебники! Какая чушь!

Он расхохотался во весь голос, и к нему тут же бросились двое официантов. Фредрик заказал очередной стакан воды и продолжал похохатывать, но уже про себя.

Он нисколько не сомневался, что им с Лео Эзенфриисом есть о чем поговорить. И он твердо верил, что надписи в комнате Дейвисона будут прекрасным поводом для дискуссии.

Khufu. Khu.

По дороге в Каир в такси Фредрик Дрюм чувствовал себя превосходно.

* * *

Перед входом на базар на земле был расстелен большой ковер. Фредрик остановился и с интересом принялся наблюдать за двумя полуголыми арабами, которые выстраивали в ряд на ковре какие-то странные кувшины. Это были, как оказалось, не арабы, а намибийцы, и собирались они показать какой-то ритуал, само собой, не бесплатно, тем более что вокруг ковра уже столпилось много зевак. На одном из краев ковра стояла чаша с деньгами, и время от времени намибийцы делали весьма выразительные жесты в ее сторону.

Наконец оба уселись на ковер за кувшинами, спрятали лицо в руки и завели заунывную мелодию. Внезапно один из них вскочил, с трудом просунул руку в узкое горло кувшина и принялся раскачивать его кругообразными движениями. Затем, опять совершенно неожиданно для зрителей, резко вскинул руку с кувшином на уровень груди, лицо перекосила гримаса напряжения, и… кувшин разлетелся на тысячу мелких кусочков.

Толпа загомонила, захлопала. Наверное, это было необыкновенно забавно? Все смеялись. По очереди намибиец расколотил оставшиеся кувшины. Он ломал их, как скорлупу, посыпая осколками обезумевшую от счастья толпу.

Намибийцы склонились в глубоком поклоне, представление закончилось.

Фредрик покачал головой, но все-таки бросил несколько фунтов в чашу. Что и говорить, пожирателей кувшинов из Намибии увидишь не так уж и часто, хотя ничего забавного он в этом не видел. В отличии от египтян.

Хан Эль-халили. Атмосфера базара так понравилась Фредрику, что он не мог не прийти сюда еще раз. Вскоре он уже во всю торговался с продавцом очень красивой фигурки Анубиса из красного асуанского гранита.

Он уже довольно долго шатался по базару, когда услышал знакомый хрипловатый голос.

— Мистер Фредрик, мистер Фредрик, друг мой, masa'il khayr, добро пожаловать под крышу известнейшего в мире магазина духов доктора Мохаммада! Не надо сегодня вспоминать о деньгах, не надо ничего покупать, давай выпьем по чашечке чая и поговорим по душам! У доктора Мохаммада был ужасный день, и не с кем было переброситься словом, кроме жадных торгашей и нескольких глупых туристов, которые ничего не понимают в духах. Ха-ха! Но Аллах смилостивился над несчастным рабом своим и послал ему доброго друга.

Фредрик улыбнулся. Отказать этому арабу было выше его сил. Кроме того, «доктор» ему чем-то нравился. И вот он уже сидит на подушке в лавке Мохаммада за чашкой обжигающего чая.

Мохаммад рассказывал о Каире. Фредрик еще в прошлый раз понял, что египтянин разбирается не только в душистых жидкостях, но и в истории Древнего Египта, хорошо знает восточную поэзию. Сегодня «доктор» поведал ему легенду о победе полководца Джохара над ишидами. И все благодаря советам астрологов. По их же указаниям начало строительства города было выбрано с тем расчетом, чтобы в этот день планета Марс, которую по-арабски называют Эль-Каир, пересекла меридиан, на котором строился город. Сами арабы называют Каир «Маср эль-Каир» или просто «Маср» — «столица побед».

— С тех пор наш город видел не одну победу, — гордо закончил свой рассказ Мохаммад.

— Все это не так, но я никогда не мог понять одной странности, — задумчиво проговорил Фредрик, прихлебывая чай. — Как могло случиться, что египтяне никогда не проявляли особого интереса к памятникам старины? Ведь только благодаря иностранцам были произведены раскопки и все исследования, не говоря уже о реставрации памятников. Может, у Египта нет на это денег?

— Мой добрый друг, — улыбнулся Мохаммад. — Ты, похоже, ничего не слышал о kufré?

Фредрик покачал головой.

— Kufré и означает памятники старины, но одновременно это слово можно перевести и как «неверие, непризнание ислама или отход от него». Kufré пришло к нам из язычества и все арабы, а особенно мы, египтяне, стараемся держаться от него подальше. Из интереса к kufré никогда не бывает ничего хорошего. В жизни есть много тайн, которые людям лучше не пытаться раскрыть. Но и забывать о них нельзя. Вот так, друг мой.

— Но ведь государство получает громадные барыши, и все благодаря памятникам Древнего Египта? Взять хотя бы туризм.

Мохаммад нахмурился:

— Это тоже не так просто. Деньги, которые дает нам туризм, приносят не только добро. Туризм во многом влияет на страну.

Фредрик помолчал. Он чувствовал, что должен задать один вопрос, но не знал, как к этому лучше подступиться.

— Я уже говорил, — наконец произнес он, — что сам занимаюсь древними культурами и сделал ряд важных открытий. Опроверг многие старые теории. Сегодня утром ко мне заявилась полиция и изо всех сил пыталась меня запугать. Только бы я не влез в дискуссии египтологов. Государство, видите ли, не может позволить себе такую роскошь — потратить миллионы на изменения в учебниках. Какой-то абсурд. Поэтому я хочу тебя спросить: может ли это быть связано с kufré?

«Доктор» Мохаммад посерьезнел и положил руку на плечо Фредерика:

— Твоими устами глаголет истина, друг мой. Да-да. Дело тут не в деньгах, а в религии. Я, доктор Мохаммад, презренный раб Аллаха на земле. Я покупаю и продаю запахи. Я могу смеяться и рад этому. Я благодарю Аллаха за то, что он посылает мне людей изо всех уголков мира. Но не все благополучно в Египте, настали темные времена: к власти пришли фундаменталисты. Ничто не в силах их остановить, они пойдут до конца, только бы сохранить все, как есть. Глупцы, они недооценивают силу kufré. Считают это дьявольским искушением, и не более того. Они уверены, что полное забвение прошлого и языческих обычаев будет для Египта благом, а не проклятием. Но они хитры и понимают, что любая дискуссия, не говоря уже о новых открытиях, по истории Древнего Египта может обернуться для них катастрофой. Они утратят свои позиции, а это для них смерти подобно. Так что борьба будет не на живот, а на смерть. Понимаете, мистер Фредрик?

Фредрик понимал.

— Мой добрый друг, не отравляй себе этим жизнь. Я знаю, что тебя интересует древняя история, но держись от сил зла подальше. Это совет друга. Наслаждайся Каиром, как все: сложи губы для поцелуя! Вдохни поглубже ароматы Востока! Есть зерна, которым никогда не поздно прорасти. Да, ведь доктор Мохаммад в долгу перед своими предками. Они знали тайны настоящих запахов. Я использую старые рецепты, и нигде в Коране не сказано, что это противоречит воле Аллаха.

Он рывком поднялся на ноги.

— Друг мой, — прошептал египтянин и приложил палец к губам. — Я покажу тебе нечто, чего не видел ни один турист. Но ты и не турист, поэтому тебе выпала честь увидеть настоящее чудо. И по твоим глазам я вижу, что ты не предашь доктора Мохаммада.

Он опустил полог перед дверью и принялся рыться в сундуках у стены. На свет стали появляться какие-то чаши, старые инструменты, пачка пожелтевших писем и маленькие амфоры, судя по всему, старинные. Наконец в руках у Махоммада оказался тряпичный сверток, который он с большими предосторожностями начал медленно разворачивать.

Из бесформенного кома появился изящный кувшинчик, не более десяти сантиметров высотой, с золотым, серебряным и голубым орнаментом, украшенный драгоценными камнями и жемчужинками. Красивая крышка удлиненной формы с большой жемчужиной наверху.

Мохаммад бережно поставил кувшинчик на пол перед Фредриком.

— Этот сосуд, — прошептал он, — передается в нашей семье из поколения в поколение. Рассказывают, что мой прадед нашел его в саркофаге своего прадеда и что кувшинчик был изготовлен во времена халифа в Багдаде. Но, мой добрый друг, дорог не сам сосуд, а его содержимое.

На лице торговца духами возникло то же выражение, что бывает у норвежского гнома ниссе, когда он собирается дарить подарки на Рождество.

— Содержимое, — шепотом продолжал Мохаммад, — содержимое обязано своим существованием мне.

Египтянин торжественно открыл крышку и высыпал на ладонь щепотку какого-то голубого порошка.

— Понюхай, — приказал он.

Фредрик понюхал. Сильный насыщенный запах, приятный и чистый. Очень долго держится.

— Фиалковый порошок, — пояснил араб. — Но не совсем обычный. Ему четыре тысячи лет. Когда-то он был букетиком фиалок, который нашли в гробнице, в саркофаге одного вельможи времени фараона Себехнеферариса.

— Неплохо! — На Фредрика порошок произвел впечатление.

— Не спрашивай, как я достал этот букетик. У всех нас, кто работает с духами и экстрактами, есть свои возможности. Но теперь послушай. Думаю, ты не поверишь моему рассказу, но это чистая правда. — Мохаммад почти вплотную придвинулся к Фредрику.

— Букетик фиалок в саркофаге даже не завял за четыре тысячи лет. — Так мне во всяком случае сказали. — Когда цветы попали ко мне, они уже высохли, и я перемолол букетик на порошок. Когда я добавляю в кипящее масло всего лишь щепоточку этого порошка, получается экстракт, который по силе запаха затмевает все известные мне экстракты и духи. Однажды я бросил несколько крупинок на клумбу, где уже росли фиалки. Самые обычные фиалки. И там, где я посыпал порошком, мистер Фредрик, эти самые обычные фиалки превратились в прекраснейшие большие цветы, подобных которым никто не видел! И они не вяли многие месяцы. Наши предки были намного мудрее нас. Так считает Мохаммад.

Фредрик выслушал этот рассказ с большим интересом. Он, конечно, слышал не раз и не два всякие фантастические истории о пирамидах и их богатствах, но что-то подсказывало, что от рассказа «доктора» Мохаммада не стоит отмахиваться.

— Ты знаток запахов и, я думаю, настоящий король алхимиков, стоит только понюхать твои прекрасные духи. Так вот, как ты думаешь, какие тайны может помочь разгадать этот букетик фиалок? — Фредрик был совершенно серьезен.

— Мой добрый друг. Мохаммад не глуп. Ведь недаром его зовут доктором. Я знаю тайну фиалкового порошка. Но знание, к моему глубокому прискорбию, еще не равнозначно умению творить подобное. Букетик вельможи состоял из двенадцати-пятнадцати фиалок. Но в действительности в каждом цветке были миллионы или даже сотни миллионов фиалок! Жители Древнего Египта владели секретами, не известными нам. Они знали, как из многих конкретных особей цветов, растений или животных сотворить одну-единственную, но обладающую качествами их всех вместе взятых! Я не могу объяснить, как им это удавалось, но так оно и было. — И с этими словами доктор Мохаммад принялся заворачивать свой бесценный кувшинчик в тряпки.

Фредрик наморщил лоб. Тысячи, миллионы индивидов, спрессованные в один! Только человеку, имеющему дело с духами и экстрактами, могла прийти столь странная мысль! Ведь парфюмеры как раз и занимались тем, что изготовляли сильные экстракты, вытягивая запахи из большого количества сырья. Все абсолютно логично.

Чашки опустели. Мохаммад откинул полог перед дверью и позвал продавца чая. Было уже довольно поздно, и базар покидали последние покупатели. Фредрик встал с подушки и принялся массировать затекшие ноги.

Shukran, доктор Мохаммад.

Мохаммаду не хотелось отпускать гостя так рано, но Фредрик был непреклонен. Он должен торжественно пообещать прийти к «доктору», и не раз, и как можно скорее — у разговорчивого египтянина есть о чем порассказать. Настоящие чудеса. Некоторые из этих чудес Мохаммад хотел бы продать, но только настоящему другу, ценителю древностей. Мистер Фредрик не должен забывать путь на базар. Фредрик вышел на улицу, и поток покупателей понес его к выходу. Женщины были одеты в основном в темные платья и несли на голове узлы с покупками, рядом вышагивали мужчины, а вокруг носились стаи мальчишек, и лишь изредка в толпе мелькал одинокий турист. В нишах торговцы готовили себе ужин, и Фредрик уловил запах firakh mashwi, жареной на вертеле курицы и свежеиспеченных на углях лепешек. А в самых темных уголках базара расположились старейшины покурить кальян. С тысяч минаретов и мечетей доносился призыв имана, mu`eddins. Фредрик не чувствовал усталости. Он брел по улице Эль-Бустан к мосту Тахрир. Пересек площадь между Каирским музеем и отелем «Хилтон». Разглядывал по пути прохожих. На минутку остановился у витрины посмотреть на выставленные папирусы. В Каире почти нет уличных ресторанов, и Фредрик не знал, куда бы ему приткнуться. Может, вернуться к отелю? Кажется, там в садике у входа стоят несколько столиков. Кафе действительно существовало и даже оказалось открыто. Фредрик устроился под финиковой пальмой, в листьях которой мерцал красный фонарик. Кроме него, в кафе сидела еще семейная чета арабов, за соседним столиком, кажется, итальянцы, и немного поодаль — четверо немцев, которые, как всегда, уткнулись в пиво. В Ниле отражалась луна. Если бы не шум автомобилей и не отвратительный запах выхлопных газов, то Каир был бы раем на Земле. Очутись он здесь лет на пятьдесят пораньше, тут же, без сомнения, влюбился бы в город.

Он заказал стакан дынного сока. У входа в отель стояла полицейская машина. Фредрик Дрюм погрузился в размышления. Он был совершенно спокоен. Путешествие подходило к концу. Хотя эта поездка, как всегда, не была спокойной: земля неожиданно и довольно часто уходила у него из под ног. Зато теперь предстояло возвращение домой. Эпоха заканчивалась, и, насколько Фредрик мог судить, он совершенно не изменился. Ничего не утратил и не потерял. Его захлестывала радость при одном только воспоминании о жизни в Осло, о том, как он будет готовить изысканные блюда для гурманов вместе с Тобом в любимой «Кастрюльке», дегустировать хорошие вина, наслаждаться атмосферой ресторанчика, созданного их же руками, и философствовать о смысле жизни.

Совершенствовать свое профессиональное мастерство. И, конечно, не будет забывать о хобби.

Его хобби. Кажется, он все время пытается себя обмануть?

Глупо, по крайней мере. Он прекрасно понимает, что хобби уже давно перестало быть хобби и превратилось в требование; все время он сталкивался с задачами, которые требовали разрешения, требовали, чтобы он разгадывал загадки прошлого. Его помощь требовалась там, где другие были бессильны. Профессор Фредрик Дрюм. Вот как его стали величать в газетах!

Он не должен уподобляться страусу и прятать голову в песок.

Он не должен обманывать себя и думать, что ради собственного удовольствия берется за расследование очередной загадки.

Не стоит скромничать: он стал одним из лучших эпиграфиков в мире.

Хобби? В его поездке в Каир нет ничего случайного. Рано или поздно, но Фредрик Дрюм должен был приехать сюда. Египет хранит много загадок прошлого.

Из отеля вышел пожилой египтянин. В элегантном коричневом костюме и рубашке с галстуком. Быстрыми шагами он пересек садик, безразлично глянул на сидящих в кафе гостей и резко остановился, а после секундного колебания уселся за свободный столик, подозвал официанта и заказал ahwa, кофе.

Он никогда прежде не видел этого человека, но зато сам был явно знаком египтянину. При виде Фредрика с арабом произошла разительная перемена — он как будто сбросил десяток лет и из убитого горем человека превратился в самого счастливого на земле. С чего бы это?

Фредрик задумался.

Так значит, в его поездке в Каир нет ничего случайного?

Он давным-давно должен был вернуться в Норвегию. Неужели его все время влечет к тайнам прошлого какая-то неведомая сила?

Несомненно. Он Фредрик Дрюм. От рождения любопытен.

Пирамида Хеопса. Самый большой соблазн в жизни.

Чушь. Он бежал в Египет с горя, в глубокой депрессии, хотел избавиться от тяжких воспоминаний. И чего добился? Кто-то сразу по приезде в Александрию перерезал ему глотку. Так он и попал в Каир.

Но факт оставался фактом: он уже не тот скромный владелец ресторанчика в Норвегии, что раньше. Фредрик Дрюм стал ученым с мировым именем. И не принадлежал себе. Многие с большим интересом следили за передвижениями и приключениями Фредрика Дрюма. Вот так-то. Basta. Pronto.

Он не может просто взять да уехать.

Он превратился в своей области в ударную силу. Любитель-энтузиаст. Готовый к схваткам и новым открытиям. Еще один норвежец, который может доказать возможность невозможного.

Стоп. Почему бы не положить этому конец? Все в его воле. Захочет — и бросит все эти дешифровки, древние языки и эпиграфику. И все дела.

Но он никогда этого не сделает.

Полицейская машина отъехала от отеля.

Загадки — смысл его жизни. Дегустация вина — будни, как и новые рецепты и эксперименты на кухне. Раскрытие же тайн прошлого, которые могут помочь людям настоящего — его истинная, но тайная страсть.

Тут ничего не поделаешь. Надо смотреть правде в глаза.

Фредрику захотелось глотнуть хорошего вина. Чудесный теплый вечер, движение на автостраде заметно уменьшилось, а из ночного клуба поблизости раздавались звуки зажигательной мелодии.

Он сложил губы в поцелуй: Каир.

Ничего лучше «Омара Хайяма» не оказалось. Ну что ж надо довольствоваться малым.

Пожилой египтянин по-прежнему сидел в кафе, улыбался и, похоже, разговаривал сам с собой. Сомнений не оставалось: он на самом деле наблюдал за Фредриком.

Наслаждаясь вином, он вдруг поймал себя на мыслях о красавице — гиде в желтом. Может, оставить ей записку у портье с приглашением пообедать вместе? Должен же у нее быть свободный вечер? Нет, лучше найти повод заговорить с ней. Она живет в отеле, стенд для информации увешен объявлениями «Cheops Corona Travels».

На середине бутылки Фредрик заметил, что немцы уходят, а пожилой араб и с места не двинулся.

Хеопс. Хуфу. Этот фараон жил где-то за 3350 лет до Рождества Христова. Не сохранилось никаких документов времен его царствования, никаких надписей, никаких точных сведений о его правлении и жизни. Судя по всему, он принадлежал к IV династии фараонов Древнего царства.

Пирамида, названная его именем, в соответствии с классической египтологией, является одной из древнейших в Египте. Старше нее только пирамида Джосера, совершенно не похожая на пирамиду Хеопса ни по форме, ни по качеству обработки камня, ни по размерам. Просто детская игрушка по сравнению с соседней пирамидой, хотя и старше ее всего на пятьдесят лет.

Совершенно нелогично: ни с того ни с сего посреди пустыни вырастает подобно птице Феникс одно из семи чудес света, переплюнуть которое не удавалось ни одному фараону! Фредрик знал, что это слабый пункт классической египтологии. Откуда у древних египтян вдруг взялись знания, позволившие выстроить такую громадину? И почему они выстроили всего лишь одного колосса? Это ставило под сомнение правильность датировки сооружения, да и всю историю Древнего царства. Уже в глубокой древности египтяне были известны как мастера, творящие чудеса. Это касается и глазированной керамики, и плавки металлов, и закаливания оружия, и окраски изделий, и обработки камня, и строительных работ, и ткачества, и косметики.

У древних египтян было иероглифическое письмо. Уже письменные сведения, дошедшие от первых династий фараонов, позволяют говорить о хорошо развитой системе иероглифов. И уже во время I династии существовало иеротическое письмо, использовавшееся при писании чернилами. Иеротическое письмо по существу является курсивом иероглифического.

Но в пирамиде Хеопса не найдено никаких надписей — ни внутри, ни снаружи. Пирамида Хеопса безмолвствует. Фараон, по повелению которого и воздвигли это сооружение, ни единым словом не захотел сообщить, что именно он является ее властелином. Не правда ли, странно?

Фредрик знал, что при желании может по камешку разнести принятую теорию о пирамиде Хеопса. Но что он предложит вместо нее? Есть ли какой-нибудь разумный ответ?

К отелю подкатила черная машина. «Вольво». Фредрик заметил номерные знаки. CD. Ясно — машина какого-то посольства.

Иеротическое письмо.

Он закрыл глаза и принялся вспоминать, что ему известно об этом письме. В 1963 году Каирский музей посетила группа туарегов, потомков коренного берберского населения северной Африки. Экскурсовод с удивлением заметил, что многие из группы с легкостью читают старые папирусы. Они знали иероглифы! Многие тысячелетия жили тауреги в горах Атласа, не имея собственной письменности. Этнологи до сих пор не знают, откуда вообще появились туареги, где их прародина.

Khufu. Khu.

Девятый принцип. Собственно бессмертная душа человека, которая после его физической смерти отправляется на небеса и которая может по собственному желанию воспроизводить свое тело.

Рассудок Фредрика понемногу затуманивался. Ничего страшного — теперь он на верном пути. Он потратит эти дни в Каире, чтобы как можно лучше изучить покрытые мраком страницы человеческой истории. Они принесут громадную пользу человечеству, если будут правильно прочитаны. Может быть. А может, и тайны никакой там нет.

В кафе остались только он и египтянин.

Фредрик выжидал. Араб был в растерянности и не знал, что делать. Он барабанил пальцами по столу, поправлял узел галстука и нервно поглядывал по сторонам.

Фредрик расплатился. Встал и медленно направился к выходу. До отеля надо было пройти всего пятьдесят метров, но в темноте.

Тут он почувствовал, как его легко похлопали по плечу. Старый египтянин. Умное уставшее лицо, перерезанный глубокими морщинами лоб и живые глаза.

— Мистер Дрюм. Все идет, как надо. Все прекрасно. Но ради Аллаха не приближайтесь к отелю. Уходите. Идите своим путем. Прочитайте эту газету, и вы все поймете. До свидания!

Не успел Фредрик и рта раскрыть, как араб растворился в темноте. Зато в руке Фредрик держал газету. Он покачал головой. Встал под уличным фонарем и развернул ее.

Вечерний выпуск «Cairo Chronicle».

На первой странице красовался Фредрик Дрюм собственной персоной. Большая фотография. Та же самая, что и несколько дней тому назад. Но на этот раз она была увеличена в несколько раз и напечатана во всю страницу. Сверху большими буквами шел заголовок:

Еще одно убийство в саркофаге!

Четвертой жертвой стал знаменитый

ФРЕДРИК ДРЮМ ИЗ НОРВЕГИИ.

Тамбурины заглохли.

Каирской ночи перерезали глотку.

Фредрик даже не заметил, что разрывает газету на мелкие кусочки, мгновенно подхватываемые теплым ветерком с Нила.