Глава 1

Помните об этом дне

Говорят, каждый раз, когда кто-то произносит слова «я тебя люблю», в необъятной Вселенной рождается новая планета. Каждая такая планета совсем крошечная, однако вращается вокруг своей оси со скоростью, превосходящей скорость света, и так выделяется огромное количество энергии. Планеты, появившись раз, уже никогда не исчезают. Поэтому каждая из них называется Флора. Слово «Флора» означает «вечная».

Когда мне исполнилось десять лет, папа подарил мне Зрачок Вселенной. Я радостно и бережно взяла в руки эту маленькую голубую бусинку — поверхность, которая только что была голубой, постепенно стала белеть, и на ней показались планеты, собравшиеся в круг. Планеты вертелись быстро-быстро, не останавливаясь ни на минутку, и, казалось, сливались друг с другом в одно светящееся кольцо.

Папа, указав на планеты, сказал, что каждая из них называется Флора, и когда кто-то говорит кому-то «я тебя люблю», новая Флора рождается, украшая собой Вселенную, — я почувствовала такую радость, будто маленькие ласковые птички затрепетали у меня в груди.

Я по несколько раз на дню смотрела на планеты. Особенно красивым было соединявшее их кольцо. Оно опоясывало планеты, словно кто-то заключил их в свои объятия. На кольце то и дело вспыхивали красные огоньки, и я будто чувствовала исходившее от них тепло.

Вы когда-нибудь пробовали в ясный безоблачный день забраться на вершину холма и улечься загорать, раскинув ноги? Если вы хоть раз делали так, то поймёте, что я чувствовала. Будто чьи-то руки ласково касаются моего лица. Не бывало с вами такого? Тогда попробуйте, выйдите на солнышко, подставьте голову ветру. И вы почувствуете то, что чувствовала я, когда смотрела на кольцо Флоры.

Кольцо Флоры означает клятву в вечной любви. Родившись, Флора уже никогда не исчезает, однако если кто-то нарушает клятву любви, в тот же миг кольцо, защищающее планеты, ломается. Берката! Ты что, не можешь посидеть спокойно и послушать? Сейчас я расскажу вам что-то важное. Коко, и нескольких минут не прошло, а ты уже клюёшь носом! Если бы вы хоть отчасти понимали, как серьёзно всё, что касается кольца Флоры, вы не стали бы хулиганить или дремать. Я не буду повторять свой рассказ дважды, поняли? Если на следующем экзамене по истории кто-нибудь допустит хоть одну ошибку — подвешу к потолку вниз головой, так и знайте. Так что смотрите во все глаза, слушайте внимательно, не пропустите ничего из моего рассказа.

Кольцо Флоры сохраняет баланс между планетами и не даёт им сталкиваться. Каждая планета находится на определённом расстоянии от другой, и, цепляясь своим кольцом за кольцо соседки, вращается вокруг себя. Все кольца соединены друг с другом, и если хотя бы одно кольцо исчезнет, все остальные кольца тоже исчезнут вслед за ним, и планеты не смогут больше вращаться. Остановившиеся планеты не смогут дальше вырабатывать энергию. Подумайте хорошенько. Если энергии Флоры больше не будет, что станется с Папиш, на которой мы с вами живём? Тама, ты спрашиваешь, что это такое? Что такое Папиш? Ты выучила названия всех на свете сладостей, но не знаешь, что Папиш — это место, где ты живёшь?

Внутри кольца, которое образовали планеты, находится шестиугольная Папиш. Это название обозначает «свет единения». Красиво, правда? Когда я была в вашем возрасте, стоило мне только подумать о Папиш, — казалось, что всё вокруг внезапно озарялось светом.

На Папиш живут шесть племён, каждое своего цвета. Красное племя — Ритито, жёлтое — Мимаран, зелёное — Шофокюрин, фиолетовое — Тэнту, синее — Рес и чёрное — Агапа. Тама, теперь понятно, где ты живёшь? Умоляю, хватит есть печенье. У тебя сейчас живот лопнет. Закрой рот и слушай внимательно. Если ещё раз я замечу, что ты лопаешь печенье, я тут же превращу все сладости в грязные башмаки. Гм… на чём я остановилась? Ах да, Папиш! Расскажу вам ещё кое-что о Папиш.

Все шесть племён, живущие на Папиш, существуют благодаря энергии Флоры, и если вдруг исчезнет кольцо Флоры, Папиш развеется по ветру, как пыль. И всем шести племенам на Папиш придёт конец. Если такой день наступит, то тьма скроет весь свет, что есть во Вселенной.

Древние мудрецы завещали нам не нарушать клятв — это единственный способ сохранить кольцо Флоры целым и невредимым. Поэтому шесть племён не только стараются поддерживать мир и порядок между собой, но и лезут вон из кожи, чтобы не потерять доверие друг друга. Если дал слово, то выполни обещание, пусть даже самое маленькое — не это ли закон шести племён? Опасаясь, как бы не разрушилось кольцо Флоры, каждое из племён бережёт доверие других больше жизни.

Но… Были и те, кто попробовал нарушить закон. Везде есть злодеи, поступающие по своей воле. Ай-ай-ай, моя голова… Стоит только заговорить о них, сразу такая мигрень!

Вы ведь слышали о племени Ансан? В те времена, когда вас ещё не было на свете, на Папиш жили семь племен. Седьмое племя это и есть Ансан. Их изгнали из наших пределов, но когда-то это племя было мудрейшим из всех.

Племя Ансан жило в самом центре Папиш, в окружении остальных шести племён. Племени Ансан отводилась важная роль: следить за равным распределением энергии между соседями и предотвращать ссоры. Но племя Ансан возгордилось своей силой и мудростью — они попытались заполучить всю энергию Флоры, однако не выдержали её натиска и потеряли свои тела, превратившись в духов. Они забыли, что любое зло обращается против самого злодея.

Из-за того, что племя Ансан предало доверие своих соседей, кольцо Флоры ослабело. И остальные племена решили изгнать Ансан в открытый космос. С тех пор на Папиш живут только шесть племён.

По глазам вижу, вам любопытно, что сталось с племенем Ансан. Ну что ж, не скрою от вас и конец этой истории.

Жители племени Ансан, изгнанные с родной планеты, чёрной тенью летали в открытом космосе. Они только и думали о том, как отобрать всю энергию у шести племён и захватить Вселенную. Чем дальше, тем сильнее им этого хотелось. Но, как они ни старались, толку от их попыток было не больше, чем от разбитого горшка. Вскоре они поняли, что пытаться силой отнять энергию у шести племён — не самый простой способ справиться с ними, ведь шесть племён могли потерять энергию сами, без вмешательства злодеев Ансана. Племя Ансан узнало, в чём была слабость их соперников, — слабость была в их страхе.

Страх способен разрушить гармонию. Страх делает душу слепой, отнимает способность различать жизнь сердца за шумом внешнего мира. Страх рождает недоверие. И, в конце концов, заставляет человека не верить самому себе.

Помните, неверие — это единственное, что может разрушить кольцо Флоры.

Дети племени Ритито, не забывайте! Этот день обязательно наступит. Тот день, когда тьма поглотит свет, когда опустится мрак и деревья погибнут в огне, реки окрасятся в кровавый цвет, птицы умолкнут и потрескается засохшая почва, а племя Ансан завладеет вами из-за вашего страха. Из-за вашего страха сломается кольцо Флоры.

Это будет день, когда померкнет свет на Папиш, а племя Ансан, напитавшись силами тьмы, захватит Вселенную. Тот момент, когда исчезнет свет, мы называем купха, что значит «нет больше никакой надежды».

 

Глава 2

Красный ёж Маро

Бабушка Фурнье сидела в кресле-качалке и рассказывала детям разные истории. Про рождение Флоры, про племена, живущие на Папиш, про племя Ансан… Дети, усевшись вокруг кресла-качалки, зачарованно смотрели на бабушку Фурнье.

Я обошёл всех детей и раздал каждому по чашке молока митмаллен. Чтобы сделать молоко митмаллен, смешивают перья птицы нуван и сок дерева рувасан, поэтому молоко получается зелёного цвета. Три раза в день я готовлю молоко митмаллен — это моя обязанность. Чтобы собрать перья птицы нуван и сок дерева рувасан, мне приходится вставать в пять утра — нелёгкая задача для такого сони, как я. Бабушка Фурнье — волшебница, она преподаёт историю в нашей деревне. У нас учителем истории становится самый старый житель деревни. Когда историю нам преподавал дедушка Аллимикиру, мы каждый день ели сладкие, мягкие булочки соры, приготовленные из пения птиц. Дети, конечно, любили булочки дедушки Аллимикиру гораздо больше, чем его уроки истории. Даже самый ленивый из нас, полненький Тхамадо, никогда не опаздывал на уроки в те дни, когда нам давали булочки соры.

Я несколько раз предлагал бабушке Фурнье приготовить булочки соры, но она отказывалась наотрез и говорила, что для детей нет лучше лакомства, чем молоко митмаллен. Она уверяла, что перья птицы нуван бодрят разум, а сок дерева рувасан закаляет душу. Но я знал, почему на самом деле бабушка Фурнье не хотела делать булочки соры. Она до смерти не любила пения птиц — а без него булочек соры не приготовить.

Бабушка Фурнье называла птичьи трели надоедливым шумом и бессмысленной стрекотнёй — так она не любила щебетанье птиц. Чтобы пташки не садились на подоконник, она запирала оконные задвижки, а если птичка садилась петь на ветку дерева биби перед окном, она тут же попадала под власть волшебных чар и становилась льдинкой. Потом действие колдовства заканчивалось, льдинка таяла и снова превращалась в птичку, но после этого ещё долгое время птичка не могла летать.

Когда умерли мои родители, бабушка Фурнье взяла меня к себе, потому что ей нужен был помощник, который делал бы молоко митмаллен. Все в деревне знали, что бабушку Фурнье вряд ли можно было назвать заботливой старушкой, — грустно, но она на самом деле приютила меня не из жалости, а только чтобы я делал молоко.

До совершеннолетия (у нас в деревне совершеннолетним считается тот, кому исполнилось пятнадцать лет) моей главной обязанностью в доме бабушки Фурнье было приготовление молока митмаллен.

Бабушка Фурнье была капризной и подозрительной старушкой. Время было для неё главной ценностью, поэтому она терпеть не могла, когда его тратили даром. Стоило мне хоть немного замешкаться, она кидала в меня тем, что попадалось в тот момент ей под руку. Подушки, тарелки, башмаки с протёртыми мысами, деревянное кресло-качалка — такое огромное, что его обеими руками не обхватить… Чем чаще бабушка Фурнье кидалась вещами, тем ловчее у меня получалось увернуться от них.

Бабушка Фурнье любила детей ещё меньше, чем птичье пение. Стоило бабушке Фурнье увидеть ребёнка, её начинало трясти, как в лихорадке, и она ворчала, какие же все дети отвратительные, недисциплинированные и шумные создания. Если бы не умер дедушка Аллимикиру, она ни за что не стала бы учить детей, — так говорила сама про себя бабушка Фурнье.

Во время уроков истории у меня было два задания от бабушки Фурнье. Первое — напоить детей молоком митмаллен. Второе — накормить опоздавших плодами хорос. Вообще-то раздавать детям еду на занятиях должен был учитель, но бабушка Фурнье брезговала прикасаться к детям, поэтому всё делал я.

Раздав детям чашки с молоком митмаллен, я мог слушать урок, стоя у дверей. Там мне приходилось ещё больше сосредотачиваться, чтобы услышать рассказ бабушки. У неё был тихий, дребезжащий голос, и, стоило кому-то из детей хоть немного пошевелиться, ничего нельзя было расслышать, кроме невнятного бормотания. Кроме того, мне приходилось раздавать плоды хорос опоздавшим детям, и у меня не получалось послушать уроки как следует.

Опоздавшие должны были, сев на свои места, съесть плоды хорос. Ребёнок, съевший этот плод, целый день не мог потом больше ничего есть и говорить тоже не мог. А какое наказание может быть хуже для ребёнка, чем молчать целые сутки напролёт?

Жители Папиш придавали огромное значение изучению истории. Все шесть племён сходились во мнении, что тот, кто не знает истории, не сможет справиться с испытаниями, которые готовит будущее. Все дети обязаны были изучать историю до тринадцатилетнего возраста.

Однажды я сказал бабушке Фурнье, что хотел бы продолжить учиться у неё колдовскому мастерству, когда окончу курс истории. Она ехидно улыбнулась — что может поместиться в голове у мальчика, вот уже который раз провалившего экзамен по истории? Тут даже пробовать не нужно — и так всё ясно. Бабушка Фурнье, опершись на ручки кресла, водрузилась на него, посмотрела на меня сверху вниз и сказала, что всяким тупицам нельзя даже думать о том, чтобы учиться колдовству.

В отличие от остальных волшебников в нашей деревне — людей мягких и отзывчивых — бабушка Фурнье была жёсткой и суровой. Поэтому дети прозвали бабушку Фурнье чаря, что значит «нетающий лёд». И я был полностью согласен с таким прозвищем.

Я думал, что бабушка Фурнье не обращала внимания на насмешки, но в прошлом месяце на Дне волшебника (в нашей деревне раз в год вручают премию — листок золотого дерева — самому популярному волшебнику) кто-то повесил на крючок её двери табличку с надписью «Старомодный волшебник», и я видел, как бабушка Фурнье всю ночь твердила заклинания, которые должны были помочь найти обидчика. Бабушка выбирала неподходящие заклинания — из-за них весь дом наполнился грязной водой. У меня до сих пор сводит плечи, когда я вспоминаю, как двое суток вытирал лужи в доме.

Бабушка Фурнье согласилась учить детей, которых до ужаса не любила, только по одной причине. Волшебники, преподававшие историю, бесплатно получали всё необходимое для колдовства. Если бы не это, бабушка Фурнье и пальцем бы не шевельнула после смерти дедушки Аллимикиру.

В те дни, когда дети приходили на занятия по истории, бабушка Фурнье пила фиолетовую роат. Это микстура, которая смягчает душу, и если бы не действие этой микстуры, бабушка Фурнье, наверное, уже давно заморозила бы всех детей, как птичек.

— Бабушка Фурнье, а почему наше племя называется Ритито? — навострив уши, спросила Коко, сидевшая передо мной. Уши у Коко были очень длинные по сравнению с маленьким личиком. Когда её что-то особенно интересовало, она поднимала уши кверху.

Дедушка Аллимикиру говорил, что Коко может услышать, как ползают муравьи, но я в это не верил. Коко была ужасно рассеянной — она никогда не помнила, о чём говорили только что.

Услышав вопрос Коко, бабушка Фурнье скривилась. «Какой смысл рассказывать что-то тому, кто всё равно сейчас же всё забудет?» — казалось, эти слова были написаны на лице бабушки Фурнье.

— «Ритито» означает «горячий». Наша деревня излучает красный цвет. Красный — цвет пылкого сердца. Посмотрите на детей из нашей деревни. Они обязательно доводят всё начатое до конца. И мне это нравится. Ведь те, кто во что бы то ни стало завершают свои дела, обладают чувством ответственности. А вот представители племени Рес имеют совершенно противоположный характер. «Рес» означает «золотая середина». Слово-то хорошее, а на самом деле — ни то, ни сё.

Пока бабушка Фурнье говорила, Коко вертела головой. Если она так делала, значит, что-то забыла. Было видно, что у Коко всё выветрилось из головы ещё до того, как бабушка Фурнье закончила говорить.

— Но Элвин сказал, что пылкость бывает безрассудной. Никто не может предотвращать ссоры лучше, чем племя Рес. Ведь Рес не склоняется ни на чью сторону и таким образом хранит племена от разделения. А вы как думаете, бабушка Фурнье? — спросила Лоринг, сидевшая у ног бабушки.

Лоринг была голубоглазой девочкой с плотно сжатыми розовыми губками и веснушками на щеках; она была такой хорошенькой, что при взгляде на неё хотелось немедленно её обнять. Можно было бы с чистой совестью назвать Лоринг красивой, если бы не голова без единого волоска. Хотя, несмотря на то, что лысина считается для девочки большим недостатком, на мой взгляд Лоринг всё равно была очень красивой даже без волос.

После уроков истории мальчики, желая произвести впечатление на Лоринг, дарили ей подарки. Окружённая ребятами Лоринг опускала глаза и смущённо улыбалась. Я всегда украдкой наблюдал за Лоринг, стоя в отдалении, когда вокруг неё собирались мальчишки. Если мы с Лоринг встречались взглядами, то у меня почему-то сразу начинало гореть лицо, и я отворачивался.

На самом деле Лоринг нравилась мне не из-за милого личика. Если уж говорить о красоте, та же Рибача была гораздо эффектнее Лоринг. Рибача с её розовыми локонами, белоснежной кожей и зелёными глазами была просто ослепительна.

У Лоринг была одна особенность, отличавшая её от всех остальных девочек. От неё исходила необъяснимая таинственность. Когда я смотрел на Лоринг, мне казалось, что я вижу вдалеке неяркий мерцающий огонёк. Может быть, это было то самое чувство, о котором говорила бабушка Фурнье, — чувство, как будто маленькие ласковые птички трепещут в груди?

Лоринг слыла умной девочкой. Бабушка Фурнье, ни в грош не ставившая никого из детей, уважала Лоринг. Стоило только бабушке Фурнье допустить небольшую ошибку, Лоринг тут же высказывала своё несогласие. Она всегда делала замечания тактично, стараясь не задеть чувства собеседника, так что бабушка Фурнье следила за своими словами, а на Лоринг никогда не ругалась понапрасну.

«А вы как думаете?» — всегда спрашивала Лоринг, когда заканчивала говорить. Если оказывалось, что Лоринг не права, она вежливо извинялась и внимательно слушала, что скажет собеседник. И мне очень нравилась эта черта характера Лоринг.

С каждым днём Лоринг становилась всё краше и умнее. Глядя в её голубые глаза, я думал только о том, какой же я жалкий ребёнок. До каких пор я должен готовить здесь молоко митмаллен? Каждый раз, когда мне в голову лезли эти мысли, я не находил ничего лучше, кроме как вцепиться обеими пятернями в свои рыжие волосы и дёрнуть посильнее.

Волосы у меня всегда стояли торчком, как иголки у ежа. Говорят, я и родился таким же волосатым. Родители посмотрели на мою торчащую шевелюру и назвали меня Маро, что значит «красный ёж».

В те дни, когда Лоринг приходила на уроки истории, я пытался подстричь волосы покороче. Наверно, было бы даже лучше, если бы у меня на голове не росло ни одного волоска, как у Лоринг. Тогда между нами было бы что-то общее. Однако, как я ни старался, на следующий день волосы опять становились той же длины, что были до стрижки.

Как ни крути, не было ничего такого, что объединяло бы нас с Лоринг. Я не был ни умным, ни храбрым. Всегда недовольный чем-то, я вечно ныл. Со мной было скучно и неинтересно. «Существо, рождённое только для того, чтобы делать молоко митмаллен», — как называла меня бабушка Фурнье.

Левый глаз бабушки Фурнье сверкнул. Вместо глаза слева у неё был циферблат. Мы все называли его глазными часами Фурнье.

Бабушка Фурнье говорила, что иметь часы вместо глаза во многом очень удобно. А уж как хорошо, когда у твоего собеседника в глазнице циферблат! Разговариваешь с кем-нибудь, а сам прикидываешь, который час, как долго вы уже болтаете, много ли времени потратили на бесполезные пересуды, — глянул и всё понятно.

Левый глаз бабушки Фурнье сверкнул ещё пару раз, и она крикнула детям:

— Ну что, маленькие сорванцы, свобода! Урок окончен — убирайтесь-ка отсюда поживее.

Детям хотелось о многом спросить бабушку Фурнье. Но она была неумолима и всех прогнала. Несколько хулиганов вытянули руки в её сторону ладонями вниз. По чёрным ногтям можно было узнать детей племени Ритито. А в племени Ритито вытянуть в сторону другого человека руку ладонью вниз значит обозвать его дураком.

 

Глава 3

Выбор

Говорят, жила одна девочка. Волосы у неё были белые, как хлопья снега. Если у человека белые волосы, значит, у него дар предсказателя. Родители девочки хотели, чтобы она осталась с ними, но как только предсказателю исполняется тринадцать лет, он обязан покинуть место, где родился, и всю жизнь провести в скитаниях. Грустно, но такова судьба всех предсказателей. Если же они не принимают свою судьбу, то постепенно умирают, потому что их тело гниёт, начиная с кончиков пальцев.

Предсказатели не должны ни любить, ни принимать чужую любовь. Не знаю, поймёшь ли ты, Маро… Ведь если полюбишь кого-то, то будешь всем существом стремиться к любви. Предсказатели, которые не сдержались и выпустили чувства на волю, не могли потом предсказывать будущее правильно. Поэтому предсказатели стараются держаться подальше от любви.

Говорят, что у того, кто полюбил предсказателя, кровь высохнет в теле. Я никогда не видел никого, кто был бы влюблён в предсказателя, поэтому не могу сказать, правда это или пустые слухи, но, похоже, все люди верят, что это так. Все говорят об этом, боясь приблизиться к предсказателю. Так было и в тот раз… Если девочка подходила к людям, от неё бежали, как от ужасного зверя.

Оставшись совсем одна, девочка бродила туда-сюда между семью племенами. Она прятала свои белые волосы под зелёной шляпой, которую дала ей мать. Девочка думала, что если никто не узнает о её даре, то ей удастся поселиться где-нибудь жить. Но стоило ей обосноваться в каком-то месте, случалось так, что кто-то приходил к ней спросить о своём будущем. Люди, одержимые тщеславием и жадностью, спрашивали, сколько славы и денег ожидает их на жизненном пути.

Девочка скоро поняла, что её способность видеть будущее не приносит никакой пользы. Поэтому она сказала людям так: тот, кто узнаёт тайны грядущего, делается несчастным. Она объясняла людям, что нужно познавать жизнь на собственном опыте, бороться, побеждать — только такая жизнь имеет настоящую ценность, — но люди прогоняли её из своих племён. Говорили, что такая предсказательница никуда не годится.

Изгнанная отовсюду, девочка решила, что никогда никому не поверит и никого не полюбит. Она поняла, что если спрятать свою любящую душу, то никто не сможет больше ранить её.

Однажды ей было особенно холодно и одиноко. И тут девочка вспомнила, что рассказывали ей когда-то родители. В деревне племени Ритито есть место, которое называется Водяная Скала, — там находится Изваяние Правды. Если от всего сердца попросить чего-нибудь у Изваяния, то желание обязательно сбудется.

Девочка пришла к Изваянию Правды и просила о том, чтобы ей можно было жить где-нибудь среди семи племён Папиш. Она обрезала свои белые волосы, означавшие пророческий дар, и положила их перед Изваянием. Потом она вынула свой левый глаз, который видел будущее, и положила его поверх прядей волос. Ты ничего не отвечаешь, Маро? А ты смог бы отдать самое дорогое, чтобы жить так, как хочешь?

Перед входом в деревню племени Ритито лежит серебристый камень. На нём написаны слова: «Горячее желание открывает любые двери». Наверно, желание девочки было очень горячо, потому что Изваяние услышало её. Девочка лишилась пророческого дара, но получила возможность выбрать, с каким из семи племён она будет жить.

Красное племя Ритито пестовало неугасимый пыл сердец. Жёлтое племя Мимаран славилось своей добротой. Зелёное племя Шофокюрин — своей способностью беспристрастно рассуждать. Жители синего племени Рес принимали мудрые решения благодаря тому, что всегда и во всём придерживались золотой середины. Фиолетовое племя Тэнту было самым сообразительным, а чёрное племя Агапа всегда заранее просчитывало, что может готовить завтрашний день, чтобы постараться обеспечить себе лучшее будущее. А самым мудрым было племя Ансан. Племя Ансан следило за тем, чтобы вся энергия распределялась поровну между семью племенами.

Девочка долго не могла решить, какое же племя выбрать. Она вспоминала людей, которых ей доводилось встречать в жизни. Она думала о том, чего им не хватало. Думала о том, что теряют люди, становясь старше. Неугасимый пыл сердца. Все люди с возрастом теряют его. Пыл сердца означает непрестанно горящий костёр вечной молодости.

И девочка сказала о своём желании Изваянию. Девочка хотела жить с племенем Ритито. Она верила: если хочешь изменить свою жизнь, больше всего на свете тебе нужно пылкое сердце. Раньше она могла посмотреть в своё будущее и узнать, что ждёт её впереди, но девочка ни разу не сделала этого — она предпочла выбрать свою дорогу сама, не зная, что готовит ей грядущее.

Девочка превратилась в бабушку, которая уже давно отвыкла улыбаться, но не дала погаснуть своему пылкому, горячему, как костёр, сердцу.

Эта девочка и есть Фурнье.

 

Глава 4

Подарок Элвина

Элвин смотрел мне прямо в глаза. Если поймать взгляд Элвина, то сердцем понимаешь, что он говорит. В отличие от всех жителей племён Папиш, которые общались методом раллунг, то есть при помощи обычной речи, Элвин передавал свои мысли душой.

Не могу сказать точно, как у него получалось доносить до людей то, что он хотел сказать, — бабушка Фурнье называла этот способ общения фирэтэ. Фирэтэ — это разговор двух душ, связанных между собой тончайшей нитью, а фирэтэнон — это человек, который общается таким образом. Бабушка Фурнье говорила, что фирэтэноны обладают кристально чистыми сердцами, и таких людей на Папиш очень мало, от силы человека три.

Я протянул Элвину записку от бабушки Фурнье. Там был список предметов, необходимых для волшебства. Это была моя третья обязанность — два раза в месяц передавать послу племени Ритито, Элвину, список продуктов и волшебных приспособлений от бабушки Фурнье.

Каждый раз, вручая Элвину записку, я думал о своей никчёмности. В последнее время мне часто приходили подобные мысли.

Я не был умным, как Лоринг, или решительным, как бабушка Фурнье. Я не умел, как Коко, вести себя непосредственно, не думая, что скажут люди. Я всегда сильно переживал из-за того, что думают обо мне другие, не осуждают ли меня, не пренебрегают ли мной. Мне и самому было несладко от своего собственного нытья и переживаний, но я же не мог измениться вот так вдруг. Почему я не могу смело говорить то, что думаю, перед всеми? У меня было полным-полно отличных мыслей, но, стоило мне оказаться в центре внимания, я не мог и рта раскрыть.

Я не хотел больше быть мальчиком на побегушках у бабушки Фурнье. Пусть все на свете считают меня жалким, только не Элвин. Когда Элвин, улыбаясь, читал список, где было написано столько, что едва можно разобрать слова, я готов был провалиться сквозь землю.

Я хотел вырасти поскорей. Вырасти и стать таким, как Элвин. Пойти куда-нибудь и сделать что-нибудь такое, за что все будут уважать меня… Стать таким человеком, которому простят даже ошибку (хотя, конечно, Элвин никогда не ошибался)… Я хотел стать таким, как Элвин — человеком, на которого невозможно не обратить внимания.

Я пристально посмотрел на бледное лицо Элвина:

— Элвин, я хочу стать таким, как вы. Я не хочу всю жизнь быть мальчиком на побегушках. Но могу ли я, жалкий юнец, надеяться на это? Стать таким же исполненным достоинства человеком, как вы? Возможно ли это?..

Моё сердце колотилось. Приложив левую руку к груди, я сделал глубокий вдох.

— Маро, ты так тяжело дышишь, сейчас сдуешь мой дом, что тогда делать?

Я услышал слова Элвина в своей душе. Элвин подошёл ко мне, присел немного, чтобы заглянуть мне прямо в глаза. Он всегда так странно смотрел, даже не могу объяснить, что я чувствовал при этом. Я не мог больше выносить этот взгляд и опустил голову.

— Не бойся.

Элвин крепко стиснул моё плечо:

— Ты можешь достичь того, о чём я не могу и подумать. То место, куда можешь попасть ты, гораздо дальше, светлее и выше того, где нахожусь я.

Тонкая длинная рука Элвина коснулась моих волос. Я посмотрел ему в глаза. Он улыбнулся мне. Как будто бы знал всё… Как будто все самые укромные уголки моей души были открыты для него.

Элвин поставил ящик на круглый стол. Потом стал собирать в него все волшебные приспособления, которые были отмечены в списке. Я стоял рядом и смотрел, что он клал внутрь.

Элвин достал стеклянную банку с чапинсятами (это такие муравьи, которые целый день жуют что-нибудь своими огромными челюстями), переложил одного муравья в маленькую бутылочку, которую убрал в ящик:

— Маро, ответ на твой вопрос не вне, а внутри тебя. Бесконечно страдать, пытаясь найти себя, вовсе не глупость. Ты добросовестно выполняешь то, что должен. Взгляни на чапинсят — все думают, они только есть горазды, но это не так. Поев, чапинсята выдыхают зелёный дым, который излечивает больные деревья в лесу. И чаписнята едят так много, чтобы спасать лес. Даже совершенно бесполезные, на наш взгляд, существа живут не просто так. Правда, запах от этого зелёного дыма преотвратительный. Хуже, чем от старых башмаков бабушки Фурнье.

Я засмеялся. Какой же Элвин хороший! И пошутит кстати. А вот бабушка Фурнье думает, что шутят только те, кому нечего делать.

У нас в группе была одна девочка, Чечера, которая любила отпустить глуповатую шутку на уроке истории. Так вот бабушка Фурнье заколдовала её за это, сделав ноги Чечеры длинными-предлинными.

Родители Чечеры возмутились: как можно было использовать такие заклинания на ребёнке? Когда они, красные от возмущения, прибежали к бабушке Фурнье, требуя отменить чары, она заколдовала и их, надув их животы так, что они потом неделю летали по небу, как воздушные шарики. И Чечере пришлось стоять всю неделю на улице, держа своих родителей, чтобы не улетели.

Бабушка Фурнье говорила, что шутки — всё равно, что гнилые фрукты. Достаточно было пожить с бабушкой Фурнье один день, чтобы понять, что это такое, когда хочешь спрятаться куда-нибудь и смотреть оттуда на всё лишь одним глазком.

Я с каждым днём всё сильнее хотел избавиться от власти бабушки Фурнье. Как только я начинал об этом думать, Элвин рассказывал мне историю бабушки.

Он рассказывал историю о предсказательнице, которая бросила всё и осталась жить с племенем Ритито, историю, которую в племени Ритито знали даже малыши. Но Элвин почему-то повторял этот рассказ снова и снова.

Несложно было поверить, что бабушка Фурнье вынула свой левый глаз ради того, чтобы получить право жить, где ей хотелось. Она была человеком, который не остановится ни перед чем, чтобы достичь своей цели. Однако я никак не мог представить себе, какой она была тогда, в детстве. Да и правда ли это, неужели она была маленькой? Губы сами собой расплывались в улыбке, когда я думал об этом.

Положив всё необходимое в ящик, Элвин подошёл к чёрному ходу и знаком пригласил меня следовать за ним.

Я вышел во двор вслед за Элвином. За домом росли семь красных деревьев рувасан. Такие деревья росли только в деревне Айрия, где жило племя Ритито. На каждом было по две ветви, с которых стекал зеленоватый сок, — можно было подставить тарелку или бутылку и набрать напиться. Жители племени Ритито с удовольствием пили этот сок.

Элвин подставил под ветку рувасана стеклянную чашу, украшенную рисунком из волнистых линий. Я совершенно не хотел пить сок рувасана. По несколько раз на дню я пробовал этот сок, делая молоко митмаллен, и меня уже тошнило от него. А ещё я пробурчал про себя, что если бы на свете не было деревьев рувасан, мне не пришлось бы вставать на рассвете.

Элвин поднял чашу вверх и свистнул. В мгновение ока на его свист прилетела птица и села Элвину на плечо. Я не успел и глазом моргнуть, как это произошло. В изумлении я молчал.

— Эта птица риши. Она может летать со скоростью света.

Птица риши сидела у Элвина на плече и пила сок рувасана из чаши. Перья птицы риши ослепляли белизной, а на груди мерцали лиловыми искрами.

Поглаживая птицу, Элвин сказал:

— Риши — птица племени Ансан.

— Что? Это птица племени Ансан?

Я не мог поверить своим ушам. Элвин же только грустно посмотрел на птицу:

— Деревня племени Ансан была разделена на четыре части. Восточная назвалась Ру, западная — Тюра, южная — Хука, а на севере находилась крепость Рукасон, в которой жили вожди племени. Риши жила в самой высокой башне крепости Рукасон. И вожди заботились о птице.

Я не отрываясь смотрел на Элвина. Он гладил перья на шее птицы риши.

— А почему она здесь?

Элвин задумчиво отвечал:

— Она покинула свою родину… В крепости Рукасон стояли две чёрные колонны, которые могли чудесным образом притягивать энергию. Притягивая к себе свет Флоры, колонны становились пурпурными. Тогда вожди племени Ансан устанавливали рядом шесть сосудов. Это были маленькие драгоценные камни треугольной формы, в которых можно было хранить любое количество энергии. Когда верховный вождь племени Ансан по имени Шатин возлагал руки на обе колонны, весь свет, что они притянули, распределялся по шести сосудам. Он доверял их птице риши. Она один за другим брала сосуды и несла их по очереди каждому племени.

Элвин тихо вздохнул и продолжил:

— Приняв сосуд у птицы риши, жители каждого из племён подносили его к зеркальным воротам, установленным у входа в их деревни. Тогда весь свет, что хранился в сосуде, отражался в зеркале и распределялся по всему пространству деревни. В те времена у нас не было ночей. Всегда всё вокруг было залито светом.

Элвин грустно посмотрел на меня. Я хотел что-то спросить, но у Элвина было такое печальное лицо, что я промолчал.

Элвин положил руку на грудь и сказал:

— Но однажды я увидел, как два луча взвились вверх, к облакам. Небо потемнело и начался дождь. Я почувствовал сильную боль в сердце. Как будто кто-то рвал его пополам. Тогда я услышал голос риши. Птица покинула крепость Рукасон и летала туда-сюда по Вселенной. Никогда раньше риши не оставляла своих хозяев. Это означало, что в племени Ансан что-то случилось. Я позвал риши душой, и она, услышав мой зов, прилетела ко мне. Стоило риши сесть на мой подоконник, она упала, как мертвая.

— Что же случилось?

Сердце колотилось у меня в груди. Не удивительно, ведь даже самая малость заставляла моё сердце биться чаще. Я во все глаза смотрел на Элвина.

— Ты же знаешь, что…

Элвин немного помолчал, глядя на риши.

— …Ты знаешь, что племя Ансан уничтожило доверие. Шатин решил завоевать Папиш с помощью своих соплеменников. Племя Ансан не устояло перед соблазном. Когда колонны в очередной раз стали пурпурными, Шатин возложил на них руки и попытался забрать всю энергию себе, но у него не получилось. Одна из колонн рухнула… После изгнания племени Ансан остальные шесть племён устроили Собрание Договора. На Собрании принимали новые законы для шести племён и исправляли недостатки в старых. Теперь, когда послы племён встречаются на Собрании Договора, каждый из них самостоятельно забирает и уносит в своё племя сосуд с энергией. Эта энергия накапливается через оставшуюся колонну, и теперь энергии уже не так много, как раньше. С тех самых пор свет и тьма стали поочерёдно сменять друг друга.

Риши спрятала голову под крыло. Она дрожала, как будто воспоминание о кошмаре тех дней заставляло её тело сотрясаться. Элвин ласково погладил крылья риши:

— Видишь лиловое пятно на груди риши? До того, как племя Ансан уничтожило доверие, перья птицы риши были красными. Жители племени Ансан хотели убить риши. Увидев, что перья птицы риши поменяли цвет, шесть племён сразу заподозрили, что в этом виновато племя Ансан. Если бы риши не летала со скоростью света, её бы уже не было в живых.

— Я слышал от бабушки Фурнье, что цвет перьев птицы риши — это дыхание Папиш. Если цвет исчезнет совсем, то все племена погибнут.

— Ах, это правда.

Элвин легонько постучал указательным пальцем по клюву риши. Птица тут же прижала голову к его щеке. Мне хотелось тоже погладить риши, но я не решался, боясь, что она поцарапает меня. «Даже птица — и та нужнее, чем я», — подумалось мне. Мысль о том, что жизнь птицы ценнее моей, тяжким грузом легла на моё сердце.

— Эта птица каждому, кто на неё посмотрит, напоминает о судьбе Папиш. А я всего лишь делаю молоко митмаллен.

Я опустил голову и уставился на свои ноги.

— Это правда. У риши очень важная задача. Глядя на эту птицу, племена Папиш могут оценить, добросовестно ли они выполняют условия Договора. Однако риши не может сама ничего поменять, не может ни во что вмешаться. Но ты, Маро, можешь изменить не только свою жизнь, но и судьбы других людей.

Элвин с улыбкой смотрел на меня. Слушая его ласковые слова, я чувствовал, будто мягкие пёрышки касаются моей кожи. Набравшись смелости, я протянул руку к риши. Птица вскинула голову и клюнула меня в ладонь. Рука тотчас же покраснела и припухла.

— Однако, как ни крути, а моя жизнь ничего не стоит, — с обидой проговорил я, потирая ладонь.

— Маро! — по-дружески обратился ко мне Элвин.

Поймав мой взгляд, он положил руку мне на грудь и сказал:

— Чтобы изменить жизнь, нужно пылкое сердце. Не забывай о том, что ты из племени Ритито.

Элвин помазал мне руку соком дерева рувасан. Покраснение и опухоль стали проходить, чуть только сок попал на кожу.

Элвин прикоснулся губами к голове риши. Они долго-долго смотрели друг другу в глаза. Казалось, между ними шла беседа. Элвин прислонился щекой к голове птицы, и она захлопала крыльями. Он взял риши правой рукой и посадил её мне на плечо. Как только риши оказалась на моём плече, я инстинктивно выпрямил спину.

— Тот, кому я посажу на плечо птицу риши, становится её хозяином. Я посадил её тебе на плечо, значит, теперь её хозяин — ты. Теперь она всегда будет с тобой. Стоит тебе присвистнуть — она тут же прилетит к тебе. Однако она не может летать по ночам, поэтому она будет спать, устроившись рядом с тобой. Если ты присвистнешь два раза, то риши запоёт. Но будь осторожен — её песня такая громкая, что можно оглохнуть, поэтому проси её спеть только тогда, когда это будет по-настоящему нужно. Птица риши поможет тебе узнать лучше нашу Вселенную и понять, в чём твоё предназначение.

Элвин погладил меня по голове. Его слова отзывались в моей душе, как эхо в глубокой пещере.

— Поздравляю тебя с твоим тринадцатым днём рождения, Маро.

Элвин поцеловал меня в лоб. Сегодня же мой тринадцатый день рождения! Как это Элвин умудрился запомнить эту дату?

Элвин улыбнулся и кивнул мне. Я повернул голову и посмотрел на птицу риши. Я не мог оторвать от неё взгляд. Это был самый лучший из всех подарков, которые я до сих пор получал. Я потёр кулаками глаза, чтобы убедиться, что всё это не сон.

— Уже поздно. Иди скорее домой, а не то Фурнье превратит тебя в одного из Муравьёв чапинсят.

Элвин указал рукой на часы, висевшие на двери дома. В тот момент мне вспомнилось лицо бабушки Фурнье. Она теперь долго не отстанет от меня с вопросами, из-за чего я задержался, это точно. Я проворчал про себя, что если бы бабушка Фурнье вовсе куда-нибудь исчезла, было бы здорово. Элвин покачал головой, глядя на меня:

— Когда жителю племени Ритито исполняется триста лет, он превращается в каплю воды и исчезает в коре дерева рувасан. Бабушке Фурнье исполнится триста всего лишь через двадцать лет, поэтому она так боится тратить время зря.

Слова Элвина заставили меня смутиться и покраснеть. Я поспешно засобирался в обратный путь. Элвин проводил меня до дороги.

— Вы подарили мне слишком дорогой подарок. Разве я имею право принять его?

— Можешь считать, что ты заслужил его своей честной работой, — мягко сказал Элвин, протягивая мне ящик.

— Но ведь это моя обязанность. Я должен трудиться у бабушки Фурнье, пока она жива.

Элвин помотал головой:

— Нет. Ты больше не будешь работать у неё.

— Элвин, что вы такое говорите? Я не буду больше у неё работать?

Элвин обеими руками коснулся моего лица и придвинулся ближе, глядя мне прямо в глаза.

— Иди скорее. Мешкать нельзя, нужно идти. Ещё дальше… Ещё выше… Моё сердце всегда будет с тобой.

Я не мог понять, что значат слова Элвина. Мне хотелось спросить его обо всём, но я боялся, что, если задержусь ещё, бабушка Фурнье этого так не оставит, и поскорее отправился в путь. Улыбнувшись, я пообещал Элвину, что в следующий раз принесу ему молока митмаллен. Но он ничего не сказал в ответ. Только жестом показал, чтобы я поторапливался.

Элвин стоял и смотрел мне вслед, пока я не скрылся за холмом. Уходя, я оборачивался и каждый раз видел, что Элвин всё стоит на том же месте и машет мне рукой. Я знал, что мы обязательно встретимся снова, но тогда казалось, как будто он прощается со мной навсегда. Мне хотелось побыть с Элвином подольше, но я лишь ускорил шаг в сторону дома.

Над головой летела птица риши. Она неотступно следовала за мной. Какое-то радостное возбуждение и одновременно необъяснимый страх заставляли моё сердце гореть, как лиловые перья на груди птицы риши.

 

Глава 5

Три пеперьона

— Ах ты, несносный мальчишка! Ты хоть знаешь, сколько времени я потратила зря по твоей милости? Целый час и ещё двадцать восемь секунд!

Только я открыл дверь, в меня тут же полетела трость, которую держала в руке бабушка Фурнье. Не выпуская из рук ящик, я упал на спину. Все волшебные принадлежности, которые лежали внутри, посыпались на меня. Это было бы обычным делом в любой другой день, но только не сегодня. Ведь сегодня мой тринадцатый день рождения.

В тот день, когда ребёнку племени Ритито исполняется тринадцать лет, он на целые сутки освобождается от своих привычных обязанностей. Дети, празднующие своё тринадцатилетие, имеют право заходить в сад Меллеспро, куда в обычные дни вход строго воспрещён. Там находятся та самая Водяная Скала и Изваяние Правды, которое выполнило желание бабушки Фурнье.

Все шесть племён Папиш верили, что когда ребёнку исполняется тринадцать лет, у него появляется способность решать свою судьбу. Поэтому тех, кому уже было тринадцать лет, называли пеперьон. Это слово обозначает «маленький взрослый».

Было совершенно очевидно, что бабушке Фурнье абсолютно всё равно, празднует ли кто-то сегодня день рождения или нет. Единственное, что её волновало, — это то время, которое она посвящала колдовству. Отличное колдовство в кратчайший срок. Вот цель жизни и радость бабушки Фурнье.

Я собрал упавшие вещи и положил на круглый стол. Потом пошёл к бабушке Фурнье. Я собирался сказать ей, что сегодня мой день рождения. Что отныне она не должна называть меня «глупый Маро», или «бестолковый Маро», или «ни на что не годный Маро», теперь я — пеперьон. «Маленький взрослый Маро…» — произнёс я про себя собственное имя, прибавив новый статус. И тут моё сердце наполнилось печалью. Если бы были живы мои родители, они усадили бы меня себе на плечи и говорили бы: «Пеперьон! Маленький взрослый Маро…»

Два года назад, четвертого мая, мои родители отправились представлять племя Ритито на Собрании Договора, которое проводилось каждые три года. Послом нашего племени был Элвин, но в тот день исполнялось триста лет нашему учителю истории, волшебнику дедушке Аллимикиру, поэтому Элвин не мог уехать. Он должен был весь день молиться за душу дедушки Аллимикиру, которому предстояло превратиться в капельку воды и исчезнуть в коре дерева рувасан.

Если посол не мог по каким-то причинам явиться на Собрание Договора, то туда должны были отправиться самые мудрые жители племени. После Элвина самыми мудрыми были как раз мои родители. Они уехали представлять племя на Собрании Договора и так и не вернулись обратно.

Ходили слухи, что после Собрания мои родители возвращались назад и по дороге попали в самое сердце Хаоса, круговорот Гибектрос. Всем известно: из круговорота Гибектрос не возвращаются, поэтому моих родителей считали погибшими. Но я не допускал мысли, что их больше нет. Вера в то, что они живы, не оставляла меня.

Стоило мне подумать о родителях, в моё сердце как будто вонзалась острая льдинка. Я украдкой смахнул слезу. Если бы бабушка Фурнье увидела, что я плачу, она бы начала громко хохотать.

— Бабушка Фурнье, не давайте мне сегодня никаких заданий.

Бабушка Фурнье приводила в порядок вещи, разбросанные на круглом столе. И заодно проверяла, получила ли она всё, что было в её списке. Бабушка Фурнье не любила, когда к ней обращались с разговорами, если она чем-то занята. Скажешь ей что-нибудь — а она не обращает внимания.

— Вы слышите? Сегодня мой день рождения. Тринадцатый день рождения! Вы знаете, что тот, кто стал пеперьоном, может ничего не делать весь день?

Я немного повысил голос, и бабушка Фурнье взглянула на меня. Она нахмурилась. «И почему именно сегодня, когда я так занята, нагрянули как снег на голову всякие неожиданности?» — казалось, было написано на её лице. В обычный день она бы просто закричало: «Хватит молоть всякую чушь!» — но сегодня она почему-то промолчала.

Бабушка Фурнье подошла к окну и посмотрела на небо. Небо постепенно темнело. Бабушка Фурнье рукой начертила в воздухе линию. Когда любой из волшебников делал это движение, из леса тут же слетались стаи птиц. Но сейчас птицы почему-то не прилетали. Даже не было слышно щебетанья птицы нуван, которая обычно заливалась с утра до ночи.

Бабушка Фурнье села в кресло-качалку и, казалось, глубоко задумалась. У неё было такое серьёзное лицо, что я не решался заговорить с ней. Бабушка Фурнье закрыла глаза и начала что-то бормотать…

Было странно видеть бабушку Фурнье в кресле с закрытыми глазами. Ведь она никогда не дремала днём, только по ночам.

Я присел рядом с креслом бабушки и смотрел на неё. Прошло минут тридцать, прежде чем бабушка Фурнье открыла глаза и поглядела на меня. Тридцать минут… Чтобы бабушка Фурнье целых полчаса просидела без дела на одном месте — в такое было невозможно поверить. Ведь для неё тридцать минут были всё равно что тридцать лет.

— Вам плохо? — тихо спросил я, обхватив руками плечи.

Бабушка Фурнье побледнела. Она долго смотрела на меня, а потом отправилась на второй этаж.

Сверху раздался шум: пролилась вода, упали какие-то вещи. Похоже, бабушка Фурнье что-то искала.

— Маро, поднимись сюда.

Я не поверил своим ушам. Бабушка Фурнье не назвала меня остолопом или тупицей, она впервые обратилась ко мне по имени. Может, она хочет запереть меня на втором этаже? Или заколдовать в наказание за то, что я опоздал? Или посадить на весь день в комнате выполнять какое-нибудь задание? Однако все мои тревоги были напрасны.

— Иди сюда, не съем, — крикнула бабушка Фурнье, пока я мешкал внизу. Пытаясь унять сумасшедшее биение сердца, я медленно поднимался на второй этаж.

Наверху было две комнаты. В одной жила бабушка Фурнье, а вторая уже давно использовалась как кладовая. Дверь в кладовую всегда была заперта. Даже в те дни, когда в доме была генеральная уборка, бабушка Фурнье не позволяла входить туда.

Я представлял себе, что там спрятана целая гора сладостей. А может быть, россыпи драгоценных камней…

Оказалось, что в кладовой стояли в ряд три ящика мумтмур. Эти ящики делали из корней дерева рувасан, крышку такого ящика мог открыть только его владелец и больше никто.

— Ларисбрэкаис — тыватэ — токаропьенскуа.

Как только бабушка Фурнье произнесла заклинание, все три ящика открылись. В первом лежала книга. Во втором — золотистый мешочек. А в третьем — зелёная шляпа.

Бабушка Фурнье долго разглядывала ящики. Стоя за её спиной, я тихо сказал:

— Бабушка, что происходит? Если вы разозлились на меня из-за того, что я поздно пришёл, так поругайте меня. Хоть сегодня у меня день рождения, если вы хотите, я могу убрать в этой комнате.

Бабушка Фурнье медленно повернулась ко мне. Нахмурившись, она произнесла:

— Ты теперь не должен убираться. Тебе нужно уходить отсюда.

Я не понимал, что она такое говорит. Уходить? К кому? Куда? Моё сердце сжалось. Бабушка Фурнье прогоняет меня, это точно.

— Я виноват. Я больше не буду задерживаться. Не прогоняйте меня.

Бабушка Фурнье покачала головой.

— Я не прогоняю, я отсылаю тебя. Это мой долг. Когда-нибудь и ты прочтешь, что написано в книге пророчеств. Там написано: «Они придут в тот день, когда трое детей из племени Ритито станут пеперьонами». Ты — один из этих троих детей.

Как только бабушка Фурнье произнесла эти слова, снизу донеслись голоса Коко и Лоринг. В этом году только трое из нашей деревни праздновали тринадцатилетие — я, Коко и Лоринг.

— Я ждала. Всех троих, — начала говорить бабушка Фурнье, по очереди оглядывая каждого из нас, когда девочки поднялись к нам на второй этаж.

Ждать нас было не в характере бабушки. Коко и Лоринг удивлённо смотрели на неё.

— Бабушка Фурнье, что-то случилось? Мама с папой сказали мне прийти сюда. Я спрашивала их, в чём дело, но они ничего не объяснили мне, — с круглыми от изумления глазами говорила Лоринг.

Коко дотронулась до ящика мумтмур, будто желая проверить, правда ли, что он волшебный.

— Когда мне было тринадцать лет… Я говорю о том времени, когда видела будущее. Я знала, что встречу вас. Знала и то, что в день вашего тринадцатилетия должна буду отдать вам эти вещи, и это будет моей последней обязанностью. Вы должны уйти из деревни. Я не знаю, куда вам идти и что с вами будет, знаю только, что в полдень вы должны покинуть эти места.

— Но почему? Почему мы должны уходить?

Ушки у Коко встали торчком. На её лице было крайнее изумление. Из ящиков мумтмур вдруг заструился свет. Бабушка Фурнье приблизилась к Коко и, наклонившись к ней совсем близко, сказала:

— Потому что племя Ансан надвигается.

У меня задрожали пальцы, когда я услышал о племени Ансан. Ноги не слушались. Дыхание перехватило, как от зелёного дыма Муравьёв чапинсят. Племя Ансан, скитающееся во тьме… На уроках истории бабушка Фурнье говорила, что жители племени Ансан превратились в бесчисленные точки, которые собираются в огромную чёрную тень и бродят по Вселенной. Там, где они появляются, всё исчезает, превращаясь в пепел.

— Посмотрите на небеса. Видите, как сгущается тьма?

Бабушка Фурнье указала в сторону окна. Она перевела дыхание и продолжила:

— Каждый раз, когда я колдовала, в моих видениях появлялось племя Ансан. Силы племени мало-помалу проникали на Папиш.

Коко, широко раскрыв свои, и без того огромные, глаза, смотрела на бабушку Фурнье.

— И что теперь? — послышался дрожащий голос Лоринг.

— Жители племени Ансан постепенно собирались вместе. Они ждали, когда станут одной огромной чёрной тенью и смогут атаковать шесть племён планеты Папиш.

— Сегодня тот самый день, когда с нами произойдёт то, что уготовило нам племя Ансан? Они объединятся все вместе и… — шмыгая носом, испуганно спросила Коко.

— Именно так. И как раз сегодня вы трое стали пеперьонами.

Бабушка Фурнье глубоко вздохнула. Я пытался справиться с дрожью в коленях.

— По дороге сюда я видела, что деревья рувасан чернеют. Такое в первый раз, это очень странно. А ещё сегодня утром умерла моя птичка. Это была фанерора, а ведь фанероры, говорят, запросто могут прожить хоть двести лет. Как только мама и папа увидели, что фанерора мертва, они послали меня сюда.

Коко перебила Лоринг:

— Я тоже видела кое-что странное. На всех часах в нашем доме стрелки начали вертеться по кругу.

— Стрелки часов вертелись по кругу?

Я посмотрел на циферблат в глазнице бабушки Фурнье. На её часах стрелки тоже бежали по кругу.

— Стрелки несутся по кругу… Это значит, пришло время Ансан. До сих пор на Папиш временем управляла сила Флоры, но теперь всё захвачено энергией племени Ансан. Время Флоры было временем света, время Ансан будет временем тьмы.

Лицо бабушки Фурнье скривилось, она закашлялась.

— Так что же теперь с нами будет?

Лоринг с испугом смотрела на бабушку Фурнье. Не поднимая взгляда, бабушка Фурнье тихо сказала:

— Племя Ансан уже давно собиралось завладеть энергией шести племён. До сих пор им это не удавалось, но что будет теперь, я не знаю. Жители племени Ансан поняли, что слабость шести племён в их страхе, и, пользуясь этим страхом, вторглись на Папиш. Я же говорила вам, Ансан было мудрейшим из племён. Пусть вопреки своему уму они и потеряли тела. По мне, так превзойти их в мудрости нет ни малейшего шанса. Они скоро придут и нападут на Ритито.

Коко и Лоринг слушали раскрыв рты. Я похолодел. Когда племя Ансан будет здесь, деревня Айрия обратится в прах. Я живо представил себе пепелище на месте нашей деревни.

— Но почему? Почему сразу Ритито? — воскликнула Коко с таким лицом, будто сейчас заплачет.

— Потому что у тех, в чьей груди пылкое сердце, всегда есть возможность изменить свою судьбу. Пылкое сердце — это самая большая сила, способная победить страх. Атаковав племя Ритито, Ансан сумеет посеять ужас между другими племенами. Как только станет известно, что Ритито подверглось нападению, все остальные племена, объятые страхом, не смогут доверять друг другу. В конце концов они перестанут верить даже себе самим. Если между ними не будет доверия, исполнение Договора станет невозможно. А когда перестанет существовать Договор, разрушится кольцо Флоры.

— Но ведь если исчезнет кольцо Флоры, свет на Папиш, где живут шесть племён, погаснет. Разве для племени Ансан это не так же смертельно, как для остальных?

Я изо всех сил старался справиться с колотившимся сердцем. Я пытался говорить спокойно, но мой голос дрожал. Только бы Лоринг не заметила этого.

— Ансан стало племенем тьмы. Если исчезнет свет, это придаст племени Ансан ещё бóльшую силу.

— Но ведь мы можем убежать, пока племя Ансан не пришло, чтобы напасть на нашу деревню.

Коко в отчаянии потянула себя за ухо.

Качая головой, бабушка Фурнье отвечала:

— Слишком поздно. Едва мы отправимся в путь, как все обратимся в пепел. Останетесь только вы. Вы избраны. Должен быть какой-то способ положить конец битве.

Коко едва слышно прошептала:

— Но… ведь мы маленькие дети. Нам будет очень страшно без взрослых.

Бабушка Фурнье положила руку на голову Коко:

— Вы пеперьоны. Маленькие взрослые. В вашем возрасте вы уже можете думать и действовать самостоятельно. А ведь нет большей силы, чем способность думать. Эту силу ни в коем случае нельзя терять. Потому что даже самая маленькая мысль может породить огромный круговорот событий. Вам страшно не потому, что рядом нет взрослых, — ваш страх рождают сами мысли об одиночестве. Страха не существует, это ложное чувство. Ему нельзя поддаваться. Как только тебе, Коко, придёт в голову, что ты одна, посмотри вокруг. Вы будете вместе с Маро и Лоринг, плечом к плечу.

Бабушка Фурнье достала из первого ящика мумтмур книгу. Эта книжица была едва ли не меньше моей ладони. Бабушка протянула книгу мне. Раскрыв её, я взглянул на страницы. Там не было ни единого слова.

— Эта книга называется аллуа. Что означает «голос души». Носи её на груди. Тогда в ней начнёт отображаться всё, о чём бы вы ни подумали. И потом, если что-то пойдет не так, вы сможете, посмотрев в книгу, узнать, где допустили ошибку.

Из второго ящика мумтмур бабушка Фурнье достала золотистый мешочек и вручила его Коко. Сгорая от любопытства, Коко заглянула внутрь. Там был всего лишь древесный листок, который невозможно было порвать, как ни старайся.

— Коко, этот листок называется плапла. Необычное название, правда? Стоит тебе произнести это слово, плапла превратится во что захочешь. Но действие листка возможно только в тех местах, где растёт много лиственных деревьев. Плапла притягивает к себе другие листья, и все вместе они могут принять любую форму. Этот листок сослужит тебе добрую службу.

Держа листок в руке, Коко с довольной улыбкой закружилась по комнате. То, что скоро наша деревня превратится в горстку пепла, не омрачало её радости. Коко, несомненно, в один миг забыла, о чём бабушка Фурнье говорила ещё совсем недавно.

Наконец бабушка Фурнье достала из третьего ящика мумтмур зелёную шляпу и надела её на Лоринг.

— Мудрая Лоринг! Я носила эту шляпу, когда была в твоём возрасте. Потому что хотела скрыть свою мудрость. Ведь иногда можно стать пленником собственного ума. Именно это произошло с жителями Ансан. Стоит тебе надеть зелёную шляпу, двое твоих друзей сразу узнают, где ты находишься.

Как только бабушка Фурнье произнесла последние слова, три ящика мумтмур исчезли. Я смотрел то на Коко, то на Лоринг. Коко, несмотря на свою ужасную рассеянность, могла расслышать малейшие звуки, а Лоринг была самой мудрой. А во мне ничего такого не было. Если мы трое должны покинуть племя Ритито и самостоятельно преодолеть всё, что ждет нас впереди, наверное, я буду для девочек только обузой.

— Маро, ты забыл слова Элвина.

Бабушка Фурнье положила руку мне на плечо. Я почувствовал тепло её прикосновения. Меня будто накрыло согревающей волной — ласковой, как имя бабушки Фурнье. В мою переполненную переживаниями душу словно ворвался поток свежего воздуха.

Мне вспомнились слова Элвина: «Чтобы изменить свою судьбу, нужно пылкое сердце. Не забывай о том, что ты из племени Ритито».

 

Глава 6

Чёрная тень

Непросто уйти, оставив тех, кого любишь. Коко и Лоринг просили отпустить их домой проститься с родителями. Но бабушка Фурнье строго-настрого запретила им это. Она сказала, что тот, кто оглядывается назад, не сможет смотреть вперёд. Бабушка Фурнье прибавила, что родителям Коко и Лоринг всё было заранее известно.

— Так вот почему они так себя вели. Вот почему, приведя сюда, обнимали меня, прежде чем уйти.

Лоринг плакала.

Я подумал, что, может быть, это даже к лучшему, что моих родителей нет рядом. Я не смог бы оставить их.

— Мама и папа накупили для нас еды. Нам хватит на несколько лет. А я-то думала, что это для вас, бабушка Фурнье.

Коко указала на сумку на полу. Это была сумка сотин, которая оставалась лёгкой, что бы в неё ни положили.

— Если бы я знала, что случится, я сказала бы им перед уходом, как люблю их, — пробормотала Коко, глядя в стену.

Мне стало совсем грустно, когда я увидел печаль на лице Коко, всегда такой весёлой и шумной девочки. «Я сказала бы им перед уходом, как люблю их», — повторил я про себя слова Коко. Она думала, что слова любви могут быть только радостными. Но когда теряешь тех, кого любишь, чувство любви может приносить боль и страдания. Это знают только те, кто испытал подобное. Мне это чувство стало хорошо знакомо после того, как я потерял родителей.

— До полудня вам нужно быть в саду Меллеспро. Зайдёте внутрь и сразу увидите Водяную Скалу. На её вершине стоит Изваяние Правды. Там вы узнаете, куда вам нужно держать путь. Лоринг, Коко, вам придётся немного подождать на первом этаже.

Когда мы с бабушкой Фурнье остались в комнате одни, меня переполняли странные чувства. Я всегда хотел уйти от неё, и вот, казалось бы, пришёл долгожданный миг — я свободен, как птица, но на душе было тяжело.

— Никто из детей не смог бы лучше тебя готовить молоко митмаллен, — с улыбкой проговорила бабушка Фурнье.

Я впервые видел, как она улыбается. Круглыми от изумления глазами я уставился на неё.

— Теперь ты пеперьон. Я очень долго ждала, когда же встречу именно тебя. Хорошо, что ты меня не любишь. Я не хотела бы стать ещё одной причиной той боли, что тебе придётся испытать.

Бабушка Фурнье обняла меня. Поцеловала в щёку. Я почувствовал тихое биение её сердца. Объятия бабушки Фурнье, которую я всегда считал чёрствой, были горячи. Она ещё крепче прижала меня к своей груди. Я медленно поднял руки и тоже обнял бабушку Фурнье. Тогда, в первый и в последний раз, мы с бабушкой Фурнье обняли друг друга.

— Чёрная тень приближается! — вбежала с посиневшим от страха лицом Лоринг.

— На воде в реке трещины! Как будто зеркало разбилось!

Коко терла кулачком глаза. Она словно не могла поверить, что увиденное секунду назад — правда.

Бабушка Фурнье спокойно произнесла:

— Скорее бегите в сад Меллеспро. Они вот-вот нападут на деревню.

Мы с Лоринг и Коко выбежали из дома. Как и говорила Лоринг, над деревней нависла чёрная тень.

Я свистнул. Мимо чёрной тени стрелой неслась к нам птица риши. Заметив её, Коко и Лоринг изумлённо вскрикнули. Они впервые видели птицу риши так близко. Я посмотрел на грудь птицы. Лиловые перья предупреждающе мерцали. Это был сигнал, что Папиш в смертельной опасности.

Мы побежали по тропинке, ведущей в лес. Я оглянулся и посмотрел на бабушку Фурнье. Она помахала нам рукой. Я еле сдерживал слёзы.

— Слышно, как что-то загорелось… Кажется, я слышала, как закричала мама…

Бежавшая по тропинке в лес Коко внезапно остановилась. Мы оглянулись на деревню. Бесчисленные чёрные точки двигались к ней. Деревья, которых они касались, превращались в пепел. Казалось, деревня с одного края начала медленно тлеть, как лист бумаги.

— Я хочу вернуться! — плюхнувшись на землю, захныкала Коко.

— Если мы вернёмся, то станем кучкой пепла, вот и всё! Нужно скорее бежать отсюда. Мы должны найти выход. Должны вернуть всё на свои места. Сейчас мы бессильны перед племенем Ансан. Но какой-то выход должен быть, это точно. Не время мешкать, Коко, — не теряя самообладания, увещевала подружку Лоринг. — Не оглядывайся. Нужно идти, глядя только вперёд.

Лоринг очень старалась говорить спокойно, но её глаза были полны слёз.

Я помог Коко подняться с земли. Зажав руками уши, мы кинулись в сад Меллеспро.

 

Глава 7

Договор с Шатином

Вход в сад Меллеспро стерегли двенадцать крылатых львов — рофолей. Мы показали им кольцо тао, которое бабушка Фурнье носила на шее и отдала нам.

Пурпурный шестиугольник, украшавший кольцо тао, был символом пеперьонов. Увидев кольцо, рофоли все как один расступились перед нами, освобождая дорогу к воротам в сад.

Я пытался справиться с колотившимся в груди сердцем. В священное место, где стояло Изваяние Правды, нельзя было входить с ложью в душе. Оказавшись в саду, я старался забыть все свои ошибки и дурные мысли. Лоринг и Коко, затаив дыхание, шли рядом.

— Тут кто-нибудь есть? — неожиданно нарушила напряженную тишину Коко и принялась глазеть по сторонам.

Какой бы рассеянной она ни была, как можно забыть о том, что деревня Айрия и её родители только что превратились в пепел? Дать бы ей подзатыльник. Взглянув на меня, Коко оробела и посмотрела на Лоринг. Та подошла к Коко и терпеливо рассказала ей всё по порядку о том, что с нами приключилось. Коко снова загрустила.

Коко достала из кармана раурадер. Это ручка, которая пишет нестираемыми чернилами. Коко написала себе на ладошке обо всём, что случилось между племенами Ансан и Ритито. Едва сдерживая слёзы, Коко сказала, что теперь забудет о чём угодно, но только не о том, как деревня Айрия обратилась в пепел.

Мы шли и шли. Чем дальше, тем холоднее становилось ногам.

— Слышно, как шумит вода.

Коко посмотрела вниз и вдруг вскрикнула. Мы с Лоринг взглянули под ноги. Оказалось, мы шли уже не по тропинке, а по склону Водяной Скалы. Говорили, что вода здесь голубая, но сейчас она была окрашена в кроваво-красный цвет.

— Смотрите, смотрите, Изваяние Правды! — указала Лоринг на левую сторону Водяной Скалы.

В этот момент птица риши, сидевшая у меня на плече, взмыла вверх и стала кружиться в воздухе. Она издавала громкие крики. Тёплый воздух в саду Меллеспро становился всё холоднее и холоднее.

— Я слышу, как дерутся с кем-то рофоли, — произнесла Коко, навострив ушки.

В ответ послышался твердый голос Лоринг:

— Это чёрная тень. Рофоли бьются с ней. Но долго противостоять чёрной тени они не смогут. Сейчас она прорвётся в ворота и будет здесь.

Я пустился бегом к Изваянию Правды. Лоринг и Коко побежали за мной. Раздался грохот, как будто что-то сломалось. В мгновение ока бесчисленные чёрные точки, соединяясь в одну сплошную массу, стали заполнять Водяную Скалу. Меня охватил страх. Я сжался в комок.

Что есть мочи я бросился к Изваянию Правды и спрятался за ним. Лоринг укрылась за моей спиной. За ней — трясущаяся от страха Коко. Бесчисленные чёрные точки собрались вместе и, приняв человекоподобную форму, летали вокруг. Человекоподобная тень из чёрных точек была раз в десять больше нас. Я содрогнулся от ужаса. Тень приближалась.

— Здесь находится Изваяние Правды. Ближе подходить нельзя, — послышался откуда-то ровный и спокойный голос.

Похоже на голос Элвина. Я поднял голову и посмотрел на Изваяние. На вершине огромного камня я увидел руку, сжатую в кулак.

— Изваяние Правды! Не противься нам. Мы уйдем, если не станет этих детей.

Чёрная тень шагнула к нам. Изваяние ударило в её сторону лучом света. Тень попятилась назад.

— Вы получите то, что вам нужно, если не тронете пеперьонов, — послышался снова голос Изваяния.

Лоринг удивленно посмотрела на Изваяние. О чём это идет речь?

На груди у тени загорелся красный глаз. Все чёрные точки затихли. Кажется, глаз был главным над ними.

— О чем это ты, Изваяние? Что мы можем получить?

— Вам нужно одно. Форма. Я дам вам её.

— Ты можешь вернуть нам тело?

— Совершенно верно, Шатин.

Чёрные точки зашумели. Шатин был предводителем племени Ансан. По словам бабушки Фурнье, у Шатина была самая подлая и злая душа во всём племени. Красный глаз посмотрел на нас. Это тот самый Шатин, о котором мы слышали. Я сжался от страха.

Чёрные точки, которые составляли левую руку тени, поднялись вверх:

— Шатин, это обман. Как этому можно поверить? До сих пор никому не удалось вернуть нам тело.

В эту секунду кулак Изваяния Правды разжался. Раздался громкий скрип, будто открылась тяжеленная дверь.

— Я Изваяние Правды!

Из раскрытой ладони Изваяния хлынул ослепительный свет. Вмиг левая рука чёрной тени исчезла. Я вспомнил слова бабушки Фурнье, которая говорила, что Изваяние Правды может наказать лишь тех, кто лжёт.

— Хорошо, мы пощадим пеперьонов.

Из глаза лился чёрный свет. Ладонь Изваяния Правды снова сжалась в кулак.

Чёрные точки закричали в один голос:

— Мы должны успеть получить тело и вернуться в крепость Рукасон до того, как остановится сердце Элвина!

У меня перехватило дыхание, когда я услышал эти слова.

— Сер… сердце Элвина… что… что это… О чём это вы?

Я дрожал и не мог связно говорить. Красный глаз уставился на меня сверху вниз. Чёрные точки издевательски захохотали. Составлявшие человеческую фигуру точки кинулись врассыпную, и оказалось, что под ними скрывается сердце. На сердце был символ фирэтэнонов  (людей, которые умеют разговаривать без слов). Было очевидно, что это сердце Элвина.

— С сердцем фирэтэнона мы можем в течение ста дней передвигаться, даже не имея тела. Но когда пройдет этот срок, нам придется остановиться. Если через сто дней мы найдем того, кто отдаст нам своё тело, мы вернем Элвину его сердце. А если Элвин оживёт, то и племя Ритито может воскреснуть. Помните. Сто дней. До полудня сотого дня мы должны войти в крепость Рукасон.

Красный глаз замолчал. Чёрные точки отступили немного назад и полетели на восток.

Когда чёрная тень исчезла, Коко тяжело вздохнула. Я был в смятении. Способ вернуть Элвину сердце существовал. Но можно ли верить словом Шатина, который сказал, что наше племя воскреснет, если Элвин получит свое сердце обратно?

— Пеперьоны! — тихо произнесло Изваяние. Даже когда голос Изваяния звучал не в полную силу, в нём чувствовалось величие.

Лоринг и Коко опустились перед Изваянием на колени, я вслед за ними.

— Как можно вернуть сердце Элвину? Исполнит ли Шатин своё обещание? — спросила Лоринг.

— А как ты думаешь?

Лоринг без промедления отвечала:

— Я думаю, что Шатин сделает, что обещал, как только получит тело. Но племя Ансан коварно. Если они получат тело, то, несомненно, с ещё большей силой обрушатся на кольцо Флоры. А если кольцо Флоры будет сломано, то какая польза от того, что мы вернём Элвину его сердце? Папиш исчезнет, и все племена погибнут.

— Вы заключили с Шатином договор, и по закону Папиш должны выполнить всё, что обещали, — прозвучал твёрдый голос Изваяния.

Да, законы Папиш предписывают держать слово — но ведь ясно, что мы таким образом дадим племени Ансан ещё бóльшую силу. Как сказала Лоринг, если мы выполним своё обещание, это уничтожит Папиш. Тогда почему Изваяние думает только о договоре? Коко постучала кулачком по груди, будто задыхаясь от нахлынувших переживаний.

— Идите к племени Мимаран. У них вы найдете зёленое перо. Оно укажет вам путь. Идите, глядя только вперёд. Иначе останется лишь сожалеть.

Свет, исходивший от Изваяния, погас.

— Что мы сможем сделать? — воскликнул я, но Изваяние Правды больше не отвечало.

Коко, посмотрев на меня, спросила:

— А что ты думаешь делать?

Я замотал головой. В такой спешке я ничего не мог решить.

— Делать нечего. У нас нет выбора, кроме как поступить по слову Изваяния. Давайте думать в первую очередь о том, как исполнить его совет. Ясно, что есть какая-то возможность сохранить кольцо Флоры и воскресить племя Ритито. Ведь Изваяние Правды не может быть на тёмной стороне? — спокойно сказала Лоринг.

— Ну да. Правильно. Такого не может быть, — кивала Коко, слушая слова Лоринг.

Изваяние Правды не могло послать нас на дорогу тьмы. Я взглянул на дверь из тумана, которая вела к племени Мимаран.

— Идём, у нас мало времени.

Лоринг пошла впереди. Сгущались сумерки. Обессиленная птица риши села мне на плечо. Я погладил её крылья. «Моё сердце будет с тобой…» Перед глазами возник образ Элвина, произносящего эти слова. Потом мне вспомнилась бабушка Фурнье. В ушах звучали её наставления беречь время. Я почувствовал, что предстоящие сто дней пролетят, как одна секунда.

 

Глава 8

Найти зелёное перо

За туманной дверью лежала тропинка, окружённая деревьями оллик. Стволы оллик всех цветов радуги загибались по кругу, образуя над тропинкой арку. Мы пошли по тропинке. Отовсюду слышалось пение. На душе посветлело. Мы слушали, и постепенно напряжение отступало, мы успокаивались.

— Это неллипины, — взглянув вверх на деревья оллик, сказала Лоринг.

— Что это? — переспросила Коко, протягивая нам с Лоринг булочки, которые она достала из сумки сотин. Мы не могли медлить ни секунды, поэтому приходилось утолять голод прямо на ходу.

— Это предки племени Мимаран. Когда жители племени Мимаран умирают, они становятся неллипинами и охраняют деревню. Они живут в лесу племени Мимаран. Неллипины невидимы. Мы можем лишь услышать их голоса. Они поют песни, утешающие души. Сейчас они поют, чтобы поддержать нас с вами.

Лоринг взяла у Коко молоко митмаллен и передала мне. По мере того, как мы приближались к деревне племени Мимаран, пение неллипинов стихало.

— Где же нам искать зелёное перо? — проговорила Коко.

Мы с Лоринг удивлённо взглянули на Коко. Поразительно — она не забыла, что говорило Изваяние Правды! Коко смущённо пожала плечами:

— Этого ведь нельзя забывать. Мы во что бы то ни стало должны вернуть жизнь племени Ритито. На мою память положиться нельзя, поэтому я буду всё записывать. Всё самое важное.

На одежде Коко были записи, сделанные ручкой раурадер. Как все жители племени Ритито, Коко носила в себе огонёк страсти, который помогал преодолеть всё, что выпадало на её долю, и победить. Раньше я всегда с пренебрежением относился к ней, «чемпионке по забывчивости», но теперь мне было стыдно вспоминать об этом.

— Почему птица риши не летает? — Лоринг погладила птицу, сидевшую на моём плече.

— В вечернее время она теряет свою силу.

— Тсс! Сюда кто-то идет! — прошептала Коко.

Мы спрятались за деревьями. Коко была права — с противоположной стороны тропинки кто-то шёл нам навстречу. Мы смотрели туда, откуда доносились звуки, — из леса друг за другом выходили пожилые женщины. С ними были дети. Они шли, держа женщин за руки и со страхом озираясь по сторонам.

— Вон та женщина волшебница — это точно! — прошептала Лоринг.

— Откуда ты знаешь? — спросила Коко, выглядывая из-за деревьев.

— Волшебники племени Мимаран носят на лбу золотые украшения.

Коко, недоверчиво склонив набок голову, снова спросила:

— Кто это сказал?

— Кто-кто, бабушка Фурнье. Ты уже забыла, что мы учили на уроках истории? — раздражённо ответил я.

Коко смущённо улыбалась, почёсывая затылок:

— Что с того, что это волшебница? Нам не нужно прятаться. Ведь волшебники не насылают чары на всех подряд! Я сейчас выйду и спрошу у них, где нам искать зелёное перо.

Коко выбежала из кустов на середину тропинки. Лоринг попыталась удержать её, но не успела.

— Здравствуйте, уважаемая волшебница! Я пеперьон из племени Ритито, — поприветствовала колдунью Коко. Мы с Лоринг собирались уже выйти из леса вслед за Коко.

— Изарубелла шофори тивайчака!

Как только идущая впереди процессии волшебница произнесла эти слова, Коко взмыла в воздух. Она замахала руками и закричала:

— Что это вы делаете? Я же говорю вам, я пеперьон из племени Ритито! Изваяние Правды велело нам идти к племени Мимаран, вот мы и пришли!

— Не смеши меня. Думаешь, мы не знаем, что ты кхаси? Половина нашего племени уже обратилась в пепел. А ты решила пронюхать, куда мы направляемся, чтобы и нас постигла та же судьба.

Волшебница смотрела вверх на Коко, распрямив сгорбленную спину. Кхаси назывались чёрные крысы — шпионы племени Ансан. Когда было нужно, они могли превратиться в кого угодно.

В глазах волшебницы, женщин и детей племени Мимаран были ужас и отвращение. Среди них не было никого, кто мог бы пожалеть нас. План племени Ансан стремительно претворялся в жизнь. Израненные ненавистью и страхом души жителей племени Мимаран были полны недоверия.

— Лоринг, что же нам делать? — спросил я шёпотом.

Она ответила, что спешить нельзя. Если мы сейчас выйдем и начнем всё объяснять, нам вряд ли поверят. Но оставить Коко мы не могли.

Лоринг прошептала:

— Коко, ты меня слышишь?

Я поднял голову и посмотрел на Коко. Она кивнула. Как же здорово, что Коко может расслышать даже самый тихий звук!

— Достань листок из твоего золотого мешочка.

Я придвинулся к Лоринг и спросил:

— А это для чего?

— Коко, сейчас вокруг тебя много листьев деревьев оллик. Если ты воспользуешься листком из золотого мешочка, то ненадолго сможешь лишить волшебницу её чар.

Несмотря на объяснения Лоринг, Коко не двигалась. Почему она не делает то, что ей сказали? Затаив дыхание, мы смотрели на неё. Коко вопросительно склонила голову набок. Ей нужно было произнести название листа, а она его забыла — вот что!

— Ах, ну как ты могла забыть! Лист называется плапла! — подняв голову, тихо сказал я.

Лицо Коко мгновенно стало пунцовым. Она достала золотой мешочек:

— Плапла, помешай волшебнице!

Стоило Коко сказать это, листья с деревьев оллик полетели к листу плапла. Собравшись вместе, листья наподобие верёвки стали окружать волшебницу. Те листья, что лежали около неё, закрыли ей рот, чтобы она не могла произносить заклинания. Коко задрыгала ногами и громко засмеялась. Убедившись, что волшебница не может больше использовать свою силу, Лоринг вышла из укрытия:

— Простите нам нашу грубость. Но у нас не было выхода: не сделай мы так, вы вряд ли стали бы нас слушать.

Лоринг стояла перед волшебницей с опущенной головой и горячо извинялась. Волшебница, женщины и дети племени Мимаран холодно смотрели на нас.

— Вот доказательство того, что мы пеперьоны. Это кольцо дала нам бабушка Фурнье.

Мы с Лоринг достали из сумки кольцо тао и показали им. Ледяной взгляд волшебницы немного смягчился. Дети по-прежнему дрожали, но, кажется, уже не потому, что боялись нас.

Волшебной силы листка плапла хватало ненадолго. Стоило Лоринг произнести последние слова, листья деревьев оллик разлетелись по своим веткам, а плапла вернулся обратно в золотой мешочек. Освобождённая волшебница вновь заговорила.

— Что стало с Фурнье? — хрипло произнесла она.

— Мы видели только, как чёрная тень накрыла дом бабушки Фурнье.

— Значит, она обратилась в пепел… Еще немного и она упокоилась бы в дереве рувасан, как и хотела. Но она, конечно, заранее знала лучше всех, что с ней случится.

Волшебница опустилась на камень и принялась растирать свои колени, как будто у неё болели ноги. Как только она села, все остальные тоже стали рассаживаться кто где.

— Эй, а нельзя ли опустить меня? — раздался сверху голос Коко.

Волшебница едва заметно улыбнулась. Её улыбка была доброй и ласковой. При взгляде на её лицо на душе сразу становилось спокойно.

Волшебница опустила Коко на землю. Девочка сделала несколько нетвердых шагов, как будто у неё кружилась голова. Глядя на это, дети засмеялись. Коко стала угощать детей молоком митмаллен, чтобы их души, запятнанные недоверием, очистились.

— Куда вы держите путь?

— Мы идем искать зелёное перо. Так нам велело Изваяние Правды. Когда мы найдем зелёное перо, оно укажет нам, куда идти дальше, — сказал я, протягивая волшебнице молоко митмаллен.

— Зелёное перо вы найдёте в пещере Пумпа. Она находится в трёх часах пути отсюда в деревне Нонотюн. Вход в пещеру закрывает голубая занавесь. Она соткана из ветра. Пройти через неё может лишь тот, кто способен двигаться быстрее звука.

— Но ведь нам обязательно нужно туда попасть, — расстроенно сказала Коко.

Волшебница долго смотрела на нас.

— Видно, что вы из племени Ритито. Пылкие до безрассудства. Говорят, на рассвете голубая занавесь немного рассеивается. В это время можно попасть в пещеру Пумпа, — с лёгкой улыбкой проговорила она.

— Нужно просто зайти в пещеру, и мы сразу найдём там зелёное перо? — спросила Лоринг.

Волшебница отрицательно покачала головой:

— В пещеру можно войти, но нельзя вернуться назад.

Глаза Коко испуганно округлились.

— А что же нам делать, когда мы захотим выйти?

— Из пещеры может выйти только тот, кто верит в себя.

Сказав это, волшебница встала со своего места. Было видно, что она собирается уходить. Лоринг достала из сумки сотин несколько чураре (булочки, которые пекут из солнечного света и росы) и принялась раздавать детям по штучке. Волшебница рассеянно наблюдала за ней.

— Куда вы теперь пойдете?

Волшебница палкой показала направление, но мы не знали, что там находится.

— С тех пор как стало известно, что племя Ансан обратило деревню Ритито в пепел, племя Мимаран объял страх. Это чувство постепенно разрушает нас. Мы растеряли способность дарить душевное тепло другим. Мы проживаем минуту за минутой, заботясь лишь о том, чтобы выжить. Мы больше не доверяем друг другу. Кольцо Флоры уже повреждено. Мы ничего не можем сделать, только спрятаться где-нибудь и ждать своего часа.

Волшебница побрела на запад. Остальные молча последовали за ней. А мы пошли на восток.

Лоринг и Коко выглядели устало. Силы покидали их, и в этом не было ничего удивительного — ведь им столько пришлось пережить за этот день. Я шёл, глядя на тень Лоринг. Девочка оказалась ещё умнее, чем я думал, и в опасной ситуации действовала быстро, сохраняя самообладание. Если бы не Лоринг, Коко только что могла оказаться в большой беде.

Вдалеке виднелась голубая занавесь. Рядом с ней деревья росли вверх тормашками. Корни деревьев тянулись в небо. Лоринг сказала, что это деревья рингифуль, которые растут в деревне Нонотюн. С корней, которые извивались подобно щупальцам, стекали капли воды.

Я вспомнил, что Элвин как-то рассказывал об этих деревьях. Он говорил, что у племени Ритито есть деревья рувасан, а у племени Мимаран есть деревья рингифуль. У тех, кто выпьет воды, что течет с корней деревьев рингифуль, обостряется зрение. Я схватил корень одного из деревьев, пригнул к себе, и, прильнув к нему губами, выпил немного воды. Перед глазами сразу прояснилось.

Мы решили поспать до рассвета под деревьями рингифуль. Я дал птице риши задание разбудить нас перед восходом солнца. Коко улеглась, обняв себя руками, и тут же захрапела. Мы с Лоринг не смогли сдержать улыбок, глядя на неё.

Устроившись сбоку от меня, Лоринг смотрела в небо. Сердце колотилось в моей груди. Мне было неловко — вдруг Лоринг слышит, как сильно оно бьётся.

Иногда я мечтал, как мы с Лоринг остаемся только вдвоём, но я даже представить себе не мог, что мои мечты так скоро станут реальностью. Вот бы мы сейчас были в деревне Айрия… Лежали бы под деревом рувасан… Вот было бы здорово… Я вспомнил нашу деревню, обращённую в пепел. У меня защемило сердце, как тогда, когда я потерял родителей.

— Лоринг, ты молодец. Я ничем бы не смог помочь Коко.

— Да ничего особенного. Если бы этого не сделала я, то сделал бы ты, — улыбнулась Лоринг.

— Я забыл о листке плапла. Я тебе и в подметки не гожусь.

Мне было очень стыдно. Сколько ещё опасностей подстерегают нас впереди! Я не хочу быть обузой для Лоринг и Коко. Если уж я не могу их защитить, то хотя бы не должен быть им в тягость.

Зачем бабушка Фурнье дала мне книгу аллуа? Если бы она дала мне что-то волшебное, как Коко, то это помогло бы в минуту опасности, а это что? Обычная книга. Что с ней делать-то? Если я не такой умный, как Лоринг, если у меня не такой острый слух, как у Коко, разве я не должен хотя бы уметь колдовать? Обладай я волшебными силами, как легко мне было бы в любой ситуации!

— Ты очень ответственный мальчик. Если за что-то берёшься, обязательно доведёшь дело до конца, такой у тебя характер. Я всегда наблюдала за тобой, когда приходила к бабушке Фурнье. Не знаю, кто из нас умнее, но мне точно не хватает терпения. Коко тоже. Она очень забывчивая, поэтому кто-то должен быть рядом и присматривать за ней. Ведь неизвестно, что и когда произойдёт с нами. Предстоит столкнуться со многими испытаниями, по сравнению с которыми то, что случилось, — просто ерунда. Впереди трудности посерьёзнее. Чтобы справиться с ними, ты нужен обязательно. Ты будешь рядом со мной и Коко. Ты поможешь нам довести дело до конца. Правда?

Встретившись взглядом с Лоринг, я невольно покраснел и молча кивнул. Лоринг была права: если я начал дело, то во что бы то ни стало доведу его до конца, такой уж у меня характер. Я не лидер и не могу вести за собой других, но если мне поручили что-то, я обязательно сделаю это. Я решил, что если мне поручено позаботиться о Лоринг и Коко, то я до самого конца, что бы ни случилось, буду рядом с ними. Стоило мне так подумать, на душе стало гораздо легче.

Лоринг взяла меня и Коко за руки:

— А то вдруг нас ветром унесёт.

Лоринг пошутила, но было видно, что ей страшно. Ведь ей никогда не приходилось спать в лесной чащобе вдалеке от родителей. Я крепко сжал руку Лоринг. Меня будто накрыло тёплой волной. Понемногу мы проникались друг к другу всё бóльшим доверием.

 

Глава 9

Борьба с истиной

— Лоринг, Коко, вставайте! Сейчас взойдёт солнце, — будил я девочек.

Наверное, они были очень утомлены, поэтому с трудом очнулись от сна.

— Маро, неужели ты не устал? — пробормотала Лоринг, протирая глаза.

Я совсем не чувствовал сонливости. Когда я жил у бабушки Фурнье, мне приходилось вставать очень рано, чтобы готовить молоко митмаллен, так что я привык подниматься на рассвете.

— Голубая занавесь рассеивается.

— А вдруг мы зайдём внутрь, а выйти не сможем?

Коко вытерла со лба капельки пота.

— Если есть вход, то должен быть и выход.

Я первым пошёл в пещеру Пумпа. Лоринг и Коко последовали за мной. Стоило нам зайти в пещеру, голубая занавесь закрыла вход. Я обернулся и посмотрел сквозь занавесь в сторону деревни. Деревня была сожжена дотла. У меня перехватило дыхание, как бывает от запаха гари. Каждый шаг вызывал головокружение. Чтобы не потерять сознание, я сильно потряс головой.

В пещере Пумпа царила темнота. Если бы не свет, исходивший от зелёной шапки Лоринг и от перьев птицы риши, мы не могли бы различить даже лиц друг друга.

— Смотрите туда! Пальцы! — закричала Лоринг. У неё дрожал голос.

Мы с Коко прижались к Лоринг и посмотрели вверх. С потолка пещеры свисали бесчисленные руки. Все как одна показывали на нас пальцами, как будто сообщали кому-то, что мы вошли в пещеру Пумпа.

— Пеперьоны! Пеперьоны! — загремели на всю пещеру пронзительные голоса.

— Это глупенькая Коко. Чемпионка по забывчивости.

Все пальцы указывали на Коко.

— Ты подвергаешь опасности Маро и Лоринг. Лучше бы тебя не было здесь. Сдавайся и возвращайся назад, — продолжали вопить голоса. — Ты первая погибнешь.

Руки начали изображать, будто душат кого-то. Коко заткнула уши руками.

— Нет! Я не погибну! — громко закричала Коко, отступив на шаг назад.

Резкие голоса продолжали донимать Коко:

— Ты погибнешь! А погибнув, даже не вспомнишь, что с тобой случилось!

Со всех сторон раздался хохот. Коко упала на землю. Казалось, она задыхается. Мы с Лоринг пытались приподнять её, но она, будто окаменев, не двигалась.

— Лысая Лоринг! Если бы племя Ритито не сгорело дотла, ты должна была бы уйти из деревни Айрия.

На этот раз пальцы показывали на Лоринг. У неё задёргалась нижняя губа. Сжав кулаки, она закричала:

— Почему это я должна была бы уйти?

— Мудрая Лоринг, ты узнаешь, кто ты на самом деле!

Лоринг замотала головой.

— Если бы родители не обрили тебе волосы, ты бы знала, что ты — седовласая!

— Что? Седовласая?

Я смотрел на Лоринг, а она на меня. Она попятилась назад и упала на землю, как будто у неё отказали ноги.

— Все, кто тебя любил, мертвы. И чем дороже тебе становятся эти двое, тем ближе они к погибели. Потому что ты — прорицательница!

— Никакая я не прорицательница, я просто Лоринг! Лоринг, пеперьон из племени Ритито! — закричала Лоринг, зажав уши руками.

Ее и без того бледное лицо посерело. Я схватил Лоринг за руки. Они были ледяными.

— Беги скорее, Маро! — послышалось из обескровленных губ Лоринг.

Но я не мог оставить её и убежать. Я обеими руками ухватил Лоринг за подмышки и попытался поднять, но она опять упала.

— Маро, в твоих жилах течёт кровь другого племени!

Пальцы показывали на меня. Я зажал руками уши. А вдруг, если сейчас не найти зелёное перо, Лоринг и Коко погибнут?

— Лоринг, Коко, подождите здесь! Я найду зелёное перо!

Заткнув себе уши руками, я побежал вглубь пещеры. Мне казалось, что у меня сейчас разорвётся сердце. Перед глазами стояли посеревшие лица Лоринг и Коко. Я остановился и оглянулся назад.

— Оставь надежду, — сказал кто-то внутри меня в тот момент.

Это было фирэтэ. А фирэтэ может использовать только фирэтэнон. Значит, один из них где-то здесь, в пещере Пумпа.

— Вы фирэтэнон? Где вы? Что вы такое говорите? — кричал я, оглядываясь вокруг.

— Твои родители умерли, — почувствовал я вновь голос фирэтэнона.

Когда он заговорил о родителях, я будто окаменел. Я убрал руки от ушей. Резкие голоса, раздававшиеся на всю пещеру Пумпа, больше не были слышны. В пещере повисла тишина.

— Родители… умерли?

У меня закружилась голова, и я упал. Зачем Изваяние Правды прислало меня сюда? Казалось, сердце сейчас выпрыгнет из груди.

— Ты должен умереть, Маро! Пока ты не уничтожил Папиш!

Слова фирэтэнона вонзались в моё сердце, как острые ножи. Пальцы с потолка тянулись ко мне. Они схватили меня за горло. Птица риши била их клювом, но это не помогало. Пальцы всё сильнее смыкались на моей шее. Я задыхался.

— Маро, держись! — закричала Коко.

Я открыл глаза и посмотрел в ту сторону, откуда доносился её голос. С трудом я смог разглядеть Коко, которая приближалась ко мне, неся на себе Лоринг. Благодаря зелёной шапке Лоринг тьма отступала, и в пещере Пумпа становилось светлее.

— Не слушай, Маро! Им нельзя верить! — кричала мне Коко.

Спотыкаясь, Коко шла ко мне.

— Не приближайся, Коко!

Пальцы потянулись к Коко и Лоринг и схватили их, пытаясь задушить. Девочки отбивались. Я изо всех сил старался не потерять сознание. Вокруг стало светлее — я увидел, что птица риши, хлопая крыльями, кружит у меня надо головой.

— Отсюда сможет выйти только тот, кто верит в себя!

Я произнес про себя слова волшебницы из племени Мимаран. Но обрести уверенность в себе я не мог. Разве были доказательства того, что я чего-нибудь стою? У меня слипались глаза. Одолевала дремота. Птица риши неустанно била меня крыльями по щекам, чтобы я не потерял сознание. На груди птицы дрожал лиловый огонёк. Взглянув на риши, я вспомнил, как Элвин посадил птицу мне на плечо:

— Если ты присвистнешь два раза, то риши запоёт. Но будь осторожен — её песня такая громкая, что можно оглохнуть, поэтому проси её спеть только тогда, когда это будет по-настоящему нужно.

С трудом придя в себя, я широко открыл глаза и сжал кулаки:

— Коко, Лоринг, заткните уши!

Собрав все силы, я свистнул два раза.

Риши запела, да так громко, что пальцы один за другим стали исчезать. Коко и Лоринг, которых они тоже поймали, были теперь свободны. И голоса фирэтэнона не было больше слышно. Ко мне возвращались силы. А лица Лоринг и Коко снова приобрели обычный цвет.

— Коко, как у тебя это получилось? Как ты смогла сбежать и прийти сюда? — сгорал я от любопытства.

А Коко стояла с таким лицом, словно и не знала, что сейчас происходило. Как будто она забыла о том, как пришла сюда, неся на себе Лоринг.

— Коко забыла, что говорили голоса. Она забыла всё, поэтому оказалась в безопасности. Ведь отсюда может выйти лишь тот, кто верит в себя. Похоже, из нас троих на это способна только Коко, — грустно сказала Лоринг.

По её лицу было видно, каким ударом для неё было то, что она прорицательница. Я тоже был раздавлен. Кровь моих родителей не такая, как у других жителей племени Ритито, — Лоринг и Коко знают об этом, что они теперь будут думать обо мне?

— Кажется, здесь фирэтэнон. Недавно он говорил со мной, — сказал я, не глядя на Лоринг и Коко.

Коко спросила:

— И что он тебе сказал?

— Сказал, что мои родители умерли. А ещё — что я уничтожу Папиш.

Коко смотрела на меня с открытым ртом. Лоринг же никак не отреагировала на мои слова.

— Маро, что ты такое говоришь? — засуетилась Коко.

— Я знала это… Твоя кровь не такая, как наша, — произнесла Лоринг.

Я не мог поверить своим ушам:

— Моя кровь не такая, как ваша?

— Ты не из племени Ритито.

Услышав слова Лоринг, Коко подняла уши и закричала:

— Маро не из племени Ритито! Лоринг, почему ты всё время говоришь такие странные вещи?

— Как я не хочу верить в то, что я предсказательница, так же и ты, Маро, не захочешь поверить в это. Но я чувствую. Твоя кровь не такая, как наша, — повторила Лоринг.

С отсутствующим взглядом она села, опершись спиной о стену пещеры.

— Тогда почему Элвин говорил, что я из племени Ритито? Почему меня не убили? Кто я, в конце концов? Какая кровь течёт во мне?

— Не знаю… Даже предсказатели не могут знать всего. Им известно только то, что на виду.

Я плюхнулся рядом с Лоринг. Моё сердце стучало так, что его было слышно, а голова, казалось, вот-вот разорвётся. Я закрыл лицо руками.

— Твоя кровь отличается от нашей, но внутри тебя живёт пылкость племени Ритито, — проговорила Лоринг, положив голову мне на плечо. — Я хотела бы вернуться назад. Вернуться в те дни, когда мы ещё ничего не знали. Если вы будете рядом со мной, вы погибнете.

По щеке Лоринг текла слеза. Я хотел успокоить Лоринг, но не мог подобрать слов. Чем я мог ей помочь? Я не мастер утешать.

— Лоринг… Я тоже хотел бы вернуться назад. Хотя не уверен, что мне бы это помогло. Не знаю, что мне теперь делать.

Я зарылся лицом в колени. К нам подошла Коко:

— Смотрите.

Коко приподняла левую брючину. У неё на ноге были написаны слова бабушки Фурнье:

«Неверие — это единственное, из-за чего кольцо Флоры может разрушиться».

— Это мама записала ручкой раурадер. Сказала, что этого нельзя забывать ни в коем случае. И ещё… Помните, что говорил Элвин? Пеперьоны не могут причинить друг другу вреда. Маро, ты говоришь, что твоя кровь не такая, как наша, но это не твоя вина. Лоринг, ты говоришь, что ты предсказательница, но что в этом такого? Каждый из нас рождён, чтобы нести свою, отличную от других, ношу. Такую ношу, которую никто, кроме нас самих, не сможет нести. Мы должны терпеть. Какой бы ни была наша судьба, мы пеперьоны. Маленькие взрослые. Нам решать, по какой дороге идти.

Коко смотрела на нас с Лоринг и улыбалась.

— Правильно, Коко. Пеперьоны не причинят друг другу вреда. Нам решать, по какой дороге идти, — повторила Лоринг.

Она сделала над собой усилие, и на её залитом слезами лице появилась улыбка. Коко положила руки на мои, а Лоринг накрыла наши руки своими. Как вдруг… Стена позади нас затрещала, и пещера Пумпа раскололась на две части.

Все произошло в считанные секунды. Не успев ничего сообразить, мы покатились в щель, образовавшуюся в стене. В голове была только одна мысль: сейчас мы погибнем! Однако мы упали во что-то мягкое, похожее на птичьи перья. Я открыл глаза и осмотрелся.

Мы лежали на перьях огромной зелёной птицы рейндбер. Эта птица была символом племени Шофокюрин. Такие птицы рождаются только там, где обитает это племя, и до самой смерти остаются с его жителями. Лоринг и Коко в изумлении гладили птичьи перья. У птицы рейндбер они такие мягкие, что когда их гладишь, начинаешь засыпать. Я спрыгнул с крыла птицы.

— Вы сумели победить!

Это был голос фирэтэнона. Кажется, Лоринг и Коко тоже почувствовали его.

— Трудно бывает услышать истину. Однако, примирившись с истиной, какой бы она ни была, можно стать сильнее.

— Где вы, фирэтэнон? — спросила Лоринг.

— Меня зовут Зелёное Перо.

Из-за спины Лоринг вышла женщина, всё тело которой было покрыто зелёными перьями птицы рейндбер. Длинные золотистые волосы женщины волочились по полу, как шлейф платья. Коко, широко открыв рот, уставилась на Зелёное Перо. В левой руке Зелёное Перо держала золотой бумеранг в форме полумесяца.

— Молодцы, что пришли. Перед вами деревня племени Шофокюрин.

— Деревня племени Шофокюрин? Мы думали, здесь живёт племя Мимаран, — шмыгнув носом, проговорила Коко.

— Наша деревня находится между деревнями Мимаран и Тэнту. Пылкость и самоуверенность отличают жителей этих двух деревень, поэтому между ними расположились сдержанные шофокюринцы, которые не дают своим соседям действовать сгоряча. К деревне Тэнту только один путь — через пещеру Пумпа.

Как только Зелёное Перо закончила свою речь, один за другим стали появляться шофокюринцы, которые прятались до сих пор в перьях птицы рейндбер. Все шофокюринцы, кроме Зелёного Пера, были очень маленькими, значительно ниже нас ростом.

— Зачем вы подвергли нас таким испытаниям? — сдержанно спросила Лоринг.

— Только тот, кто прошёл испытания, может забрать нож эчмон.

— Нож эчмон? Что это?

Подойдя ко мне, Зелёное Перо показала золотой бумеранг, который она держала в левой руке.

— Этот нож забирает душу. Лишает тело возможности двигаться. Если вонзить такой нож в сердце человека, имея при себе две слезы Ниборелли и дыхание Шасоя, то душа и тело этого человека навечно исчезнут во Вселенной.

— Это больше похоже на бумеранг, чем на нож, — дрожащими губами произнесла Коко.

Зелёное Перо потянула золотой бумеранг за оба конца, потом взяла его за середину. Согнутый бумеранг начал распрямляться, а по его краям зажглись огоньки.

— Все забывают о том, что боль, причинённая другому, возвращается и бывает ещё сильнее. Нож эчмон может иметь при себе лишь тот, кто помнит об этом.

Лоринг внимательно посмотрела на Зелёное Перо и спросила:

— А этот нож поможет оживить племя Ритито?

Зелёное Перо собиралась что-то ответить. Но в этот момент откуда-то послышались голоса кхаси. А это значило, что кхаси узнали, где находится племя Шофокюрин, и сообщили об этом племени Ансан. Жители племени бросились прятаться в перьях птицы рейндбер. Все были напуганы, только Зелёное Перо не шелохнулась:

— Скоро чёрная тень накроет это место. Пока не поздно, ищите две слезы Ниборелли и дыхание Шасоя. Ниборелли вы найдете в деревне Тэнту. Слезы Ниборелли — единственное волшебство, которым владеют жители племени Тэнту. Они расскажут вам, где искать дыхание Шасоя.

Зелёное Перо приложила нож эчмон к губам. В тот же миг нож превратился в золотой бумеранг. Зелёное Перо положила его мне за пазуху. Голоса кхаси становились всё громче.

— Вдруг я причиню боль Маро и Коко, что тогда? Вдруг кто-нибудь погибнет из-за меня? Зачем всё-таки меня прислали сюда? До сих пор я гордилась тем, что не испытываю страха. Лучше бы мне было по-прежнему не знать, кто я, тогда мне бы не было страшно.

Лоринг прикусила нижнюю губу.

— Иногда мы думаем, что нам тяжелее, чем другим. Однако каждый из нас несёт ту ношу, которую может понести только он. Тебе легче всего преодолеть именно те трудности, которые выпадают на твою долю.

Зелёное Перо протянула руку вперёд. Перед нами несла свои воды пещерная река. Наша новая знакомая протянула нам зелёное перо птицы рейндбер.

— Садитесь на него. Оно принесёт вас к племени Тэнту.

Мы сели на перо. Мне хотелось задать вопрос Зелёному Перу. Почему, если я тот, кому суждено разрушить Папиш, она не уничтожила меня, а помогла?..

— Самая тяжёлая борьба — это борьба с самим собой, — почувствовал я в душе слова Зелёного Пера, прежде чем успел что-то спросить.

Зелёное Перо дунула, и мы взлетели так неожиданно, что я потерял равновесие и растянулся плашмя на поверхности пера. Мы полетели туда, куда текла река.

 

Глава 10

Две слезы Ниборелли

— Долго ещё?

Коко со вздохом потянулась. Мне тоже было ужасно скучно. Я зарылся лицом в перо птицы рейндбер. Лоринг зачерпнула воды из реки, чтобы сполоснуть лицо.

— Ну… если интуиция меня не обманывает, мы скоро будем на месте, — сказала она.

Меня разозлили слова Лоринг. Вот уже несколько дней она повторяет одно и то же. Мне уже надоело лежать целыми сутками на пере птицы рейндбер, глядя в небо, или дремать от нечего делать.

— Если бы я умел колдовать, мы могли бы попасть, куда нужно, более лёгким способом, — пробормотал я.

Коко ответила:

— Может, попробуем плапла? Он заставит листья принять форму летучего ковра или орла.

— Коко, ты опять всё забыла? Волшебная сила плапла быстро исчезает. Ты хочешь рухнуть с неба вниз? — улыбнулась Лоринг, взглянув на Коко.

— Если бы мы умели колдовать, то уже были бы в деревне Тэнту.

Я случайно произнес вслух то, о чём думал. Лоринг в шутку плеснула в меня водой:

— Если бы всё можно было решить при помощи колдовства, нас не отправили бы туда. Маро, хватит пустых мечтаний, подумай лучше о чём-нибудь хорошем.

Лоринг ободряюще улыбнулась мне, но я только вздохнул.

Почёсывая левую щеку, Коко проговорила:

— Ну почему нельзя было поколдовать, пока мы не прибыли на место? Почему мы должны двигаться так медленно? Я просто терпеть не могу, когда так скучно!

На слова Коко Лоринг ответила:

— Ты помнишь, что говорил Элвин? Колдовство — всего лишь фокус, оно помогает ненадолго избежать проблем, но не помогает их решить. Самое главное — это наша воля. Вот что сильнее любого колдовства.

Коко тяжело вздохнула в ответ:

— Скучно.

Она подложила руку под голову и закрыла глаза. Мы грелись под теплыми солнечными лучами. Я перевернулся на другой бок и посмотрел на Лоринг. Она зачерпнула обеими руками воду из реки и поднесла к губам.

Лоринг уговаривала нас потерпеть ещё немного, а у самой на лице была страшная усталость. Я пожалел, что мы донимали её своими глупыми жалобами, ведь ей тоже было очень тяжело. Я плеснул в неё водой, так же, как она до этого в меня:

— Лоринг, давай думать о чём-нибудь хорошем!

Лоринг посмотрела на меня и смущённо улыбнулась. Я улыбнулся ей в ответ.

— Ой! Смотрите туда! Кони!

Задремавшая было Коко вскочила, указывая в сторону берега. Кони спускались к воде, чтобы напиться из реки.

Коко взволнованно проговорила:

— У каждого коня посередине лба сверкает драгоценный камень чёрного цвета.

Лоринг подняла голову, посмотрела вперёд и сказала:

— Такой конь был нарисован на потолке у нас дома. Папа говорил, что это символ племени Тэнту. Эти кони называются хайнэ. Правда, красивое название?

Лоринг глубоко вздохнула.

— Значит, мы находимся у деревни Тэнту? Лоринг, а почему у тебя такое выражение лица?

— У каждого коня на лбу камень, видите? Если кто-то хочет вторгнуться в деревню, камни чернеют.

— Да что же это такое! Это мы, получается, хотим к ним вторгнуться? Куда мы ни придём, нам нигде не рады, — надув губы, заворчала Коко.

Я лёг ничком на перо птицы рейндбер, как тогда, когда мы покидали пещеру Пумпа. Лоринг и Коко с испуганными лицами опустились рядом. Перо птицы рейндбер, несущее нас, медленно двигалось вниз по течению. Заметившие нас издалека хайнэ вдруг бросились куда-то бежать.

Мы карабкались по холмистому берегу реки. На вершине холма росло огромное дерево пинкапин. На его ветвях висели плоды размером с небольшие дома. Каждый плод и был домом. В этих плодах селились жители племени Тэнту.

В передней части плодов располагались дверцы, над которыми висели именные таблички. При каждом порыве ветра плоды мелодично звенели.

— Какие красивые домики… Если бы я могла, то тоже жила бы в таком… — прижав руки к груди, воскликнула Лоринг.

Трепет и грусть слышались в её голосе. Лоринг слишком хорошо понимала, как печальна судьба предсказателей, вынужденных всю жизнь скитаться. Лоринг была как никто весела, дружелюбна и рассудительна до того, как узнала, что она — предсказательница. Однако с тех пор, как мы покинули пещеру Пумпа, в её глазах было уныние. Я понимал, что никакие слова не смогут её утешить.

Так же, как мне не хотелось верить в то, что я не из племени Ритито, ей не хотелось признавать, что она предсказательница. Но, как сказала Зелёное Перо, никто из нас, кем бы он ни был, не может просто так избавиться от тяжести собственной ноши. Я попытался собраться с мыслями. Может быть, Элвин прав, и, если пыл наших сердец не охладеет, впереди нас будет ожидать то, что поможет нам изменить свою судьбу. Я убеждал себя, что есть дорога, которая приведёт нас к переменам. Это единственное, что помогало мне поддерживать присутствие духа.

— Лоринг, я уверен, ты будешь жить в доме гораздо более красивом, чем эти, — сказал я, глядя с улыбкой на Лоринг.

Она тоже посмотрела на меня и улыбнулась. Это была печальная улыбка.

— Найдётся какой-нибудь тёплый угол и для тебя, — хихикнула Коко.

Вечно Коко скажет что-нибудь ни к селу ни к городу. В какой бы опасности мы ни оказались, как бы ни было страшно и серьёзно то, что с нами происходило, Коко всегда начинала смеяться, галдеть и шутить. Раньше я обозвал бы её тупицей, но теперь от прежнего высокомерия не осталось и следа. Лоринг сильно переживает, я же бываю занудой, а вот весёлость Коко всегда придаёт нам сил.

— Давайте искать табличку с именем Ниборелли, — предложила Лоринг, глядя на плоды дерева пинкапин.

Мы обошли дерево кругом в поисках нужной нам таблички. Однако такой нигде не было.

— Разве не в племени Тэнту мы должны были искать Ниборелли? Почему же тогда здесь нет таблички с этим именем?

Покачав головой, Коко уселась на землю, опершись спиной о ствол дерева пинкапин. А Лоринг, казалось, глубоко задумалась о чём-то.

— Ведь необязательно жить на земле. Можно жить и под землёй, как племя Шофокюрин, — сказала она, указывая на основание дерева пинкапин.

— Ну конечно! Кто-то живёт под землёй — вот чудеса, если, конечно, этот кто-то не танкафо (танкафо — это такой крот, у которого рот находится там, где должны быть глаза, а глаза — там, где обычно рот), — пошутила в ответ Коко.

Однако я подумал, что Лоринг, возможно, права. И попросил Коко послушать, не различит ли она каких-нибудь звуков под землёй. Коко продолжала настаивать, что внизу никого нет. Мы с Лоринг сердито нахмурились, и Коко ничего не оставалось, кроме как улечься, приложив ухо к земле. Через некоторое время она заговорила:

— Я слышу звуки музыки… хм… а ещё чей-то храп!

Тут Коко громко закричала:

— Лоринг, ты права! Под землёй кто-то живёт! Но мы же не знаем, правда ли, что этот кто-то — Ниборелли?

— Вот встретимся с ним и узнаем, — ответила Лоринг.

Я посмотрел вниз:

— А как же мы туда попадём?

— Ну… даже не знаю, — покачала головой Лоринг.

— Эй! Да это слишком сложно. Пусть лучше этот кто-то выйдет на поверхность! — предложила Коко, жуя печенье аман, которое она только что достала из сумки сотин.

— Правильно! Нужно сделать так, чтобы он вышел к нам, — радостно закивала Лоринг.

— Только вот как это сделать? — Коко склонила голову набок.

Обойдя вокруг дерева пинкапин, Лоринг вздохнула — так сразу ничего на ум не приходило.

— Слушайте. Бабушка Фурнье как-то рассказывала нам вот что… Ведь Тэнту зовётся племенем песен и смеха. Они терпеть не могут, если музыка и веселье прерываются. Может быть, нам воспользоваться этим?

— О чём это ты? — спросила Коко, непонимающе глядя на меня.

— Да вот о чём! — воскликнула вдруг Лоринг, радостно улыбаясь. — Жители племени Тэнту не переносят слёз и плача. Если мы воспользуемся этим, как говорит Маро, то этот кто-то выйдет из-под земли на поверхность. Правда, неизвестно, найдём ли мы так Ниборелли.

— Но кто будет плакать? — спросила Коко.

— Можно плакать всем вместе.

— Ну уж нет, я не собираюсь плакать, — замахала руками Коко.

Мне тоже не хотелось плакать. Я был уверен, что мальчик не должен показывать своих слёз перед девочками. Кроме того, я просто не мог притворяться плачущим, когда рядом Лоринг. Мы с Коко отступили немного назад и вдруг заметили, что у Лоринг на глазах слёзы. Казалось, она подумала о чём-то очень грустном.

Я догадался, что она вспомнила о племени Ритито. О своих родителях. О том, что наша деревня Айрия стала пеплом. О себе, о том, что ей придется всю жизнь скитаться, о том, как печальна её судьба, ведь она никогда не сможет жить рядом с теми, кого любит. Из глаз Лоринг одна за другой капали слёзы. У меня сжалось сердце.

Я тоже подумал о своих родителях. А ещё о нашей последней встрече с бабушкой Фурнье. Мне было так горько думать, что бабушка Фурнье заботилась обо мне все эти годы, а я даже не поблагодарил её. Ещё мне вспомнилась сожжённая деревня Айрия и сердце Элвина. У меня из глаз тоже хлынули слезы.

Коко начала всхлипывать вслед за нами. Она читала то, что было записано у неё на руке. Казалось, она вновь переживает всё случившееся с нами за это время, всё, что она позабыла. «А-а-а», — первой заревела Коко. За ней громко зарыдала Лоринг. Но я не мог себе такого позволить и тихо, беззвучно плакал. От наших слёз корни дерева пинкапин стали совсем мокрыми.

Из-за громкого плача плоды дерева пинкапин затряслись. Звон, который они издавали, стих. Плоды начали сморщиваться. Сжавшись и став размером с кулак, они падали на землю. Вдруг корни дерева пинкапин приподнялись вверх. Оказалось, что под корнями располагался ещё один плод. Это тоже был чей-то домик.

— Ривашатун терфекяй руйтин шафо.

Откуда-то послышались слова заклинания. Корни, покрывавшие плод дерева пинкапин, один за другим отодвигались. Когда все корни раздвинулись, из плода вылез толстый мужчина. На голове у него был красный берет, седая борода спадала на грудь.

— Это вы тут плакали? Зачем вы меня разбудили? — зевая, спросил толстяк.

— Мы не знали, как спуститься вниз, к вашему домику. Мы ищем господина Ниборелли.

— Ну, я Ниборелли. Зачем я вам понадобился?

Коко объяснила:

— Нам нужно забрать две слезы Ниборелли.

Приподняв правую бровь, Ниборелли подозрительно посмотрел на Коко:

— И зачем это вам мои слёзы?

Ниборелли погладил себя по выпяченному пузу.

— Мы из племени Ритито. Недавно племя Ансан превратило Ритито в пепел. Следующим было племя Мимаран. Сейчас то же самое происходит с племенем Шофокюрин. Нет, наверное, уже произошло. Племя Ансан обязательно нападёт и на эти места. Перед тем, как прийти сюда, мы встретили Зелёное Перо из племени Шофокюрин. Она сказала нам, что если мы хотим уничтожить Ансан и спасти кольцо Флоры, нам нужен нож эчмон, две слезы Ниборелли и дыхание Шасоя. Нож мы получили от Зелёного Пера. Она велела нам встретиться с вами, чтобы получить от вас две слезы, а ещё она обещала, что вы расскажете, как найти дыхание Шасоя, — вкратце объяснила всё Лоринг.

— А мне-то что за дело до этого?

Ниборелли моргал глазками. Его лицо ровным счетом ничего не выражало. Я не понимал Ниборелли. Он был слишком спокоен для человека, который вот-вот встретится со смертельной опасностью.

— Все шесть племён на Папиш и так трясутся от страха перед племенем Ансан. А тут ещё шпионы Ансана, кхаси, сеют тревогу в жителях Папиш. Шесть племён всё больше отдаляются друг от друга, и между ними уже нет былого доверия. Это приведёт к тому, что кольцо Флоры разрушится ещё до того, как все шесть племен будут уничтожены. Если кольца Флоры не станет, то свет на Папиш погаснет. А это значит, что мы все погибнем! Пока этого не случилось, мы должны скорее получить от вас две слезы и найти дыхание Шасоя! — взволнованно проговорил я.

Ниборелли ничуть не изменился в лице. Он отвернулся и принялся ковырять в ухе. Лоринг схватила его за одежду:

— Помогите нам! Нужно всего две слезы! Нельзя, чтобы все мы погибли!

Ниборелли раздражённо оглядел нас:

— А мне-то что за дело? Подумаю об этом потом!

 

Глава 11

На словах всё хорошо, а на деле?

Мы растерянно смотрели друг на друга. Ниборелли пошёл в свой домик и начал что-то готовить. Странно было смотреть, как спокойно он делает свои дела, когда в самое ближайшее время его могла настичь гибель. Ниборелли, посвистывая, клал разные овощи вариться в огромный котёл.

Войдя в домик Ниборелли, мы в тот же миг взмыли в воздух. Коко пришла от этого в неописуемый восторг. Мы с Лоринг успели схватиться за толстую верёвку, висевшую внутри плода, и таким образом оставались висеть на одном месте. Нам нужно было как можно скорее получить две слезы Ниборелли и уходить, но мы оказались в тупике. Если бы нам понадобилась какая-то вещь, её можно было бы просто забрать, но как получить слёзы от того, кто не плачет?

— Мейшаб.

Ниборелли произнес волшебное слово, и заиграла музыка. Коко начала пританцовывать.

— Коко, соберись. Разве сейчас время для танцев? — нахмурилась Лоринг.

Коко смущённо почесала в затылке.

— А что такого? Разве нельзя потанцевать, если весело? — произнёс Ниборелли, взглянув на Лоринг.

— Вы думаете, сейчас подходящий момент для музыки? Послушайте, скоро вся деревня сгорит дотла!

В ответ на мою резкость Ниборелли, как ни в чём не бывало, спокойно сказал:

— Об этом можно подумать потом.

Продолжая насвистывать, он помешивал половником овощи. Из котла повалил пар.

— Куда делись все жители деревни Тэнту? Все плоды пусты… — спросила Лоринг.

— Все куда-то подевались, как узнали про нападение на шофокюринцев, — сердито ответил Ниборелли.

— Куда подевались? А вы почему остались?

Ниборелли замер. Казалось, он задумался о чём-то, но вскоре опять безмятежно заулыбался:

— Не знаю, я-то тут при чём?

— При чём тут вы? Вам тоже нужно как можно скорее бежать отсюда!

Ниборелли посмотрел на Коко и с жалобной миной произнес:

— Куда?

— Куда угодно. Племя Ансан скоро узнает об этих местах от своих шпионов кхаси, — взволнованно сказала Коко.

— Об этом можно подумать потом.

Он попробовал сваренный суп торито. Я не понимал Ниборелли. О чём он думает, в конце-то концов?

— Чем стоять с кислыми лицами, идите лучше сюда и отведайте мой суп торито. Это не простой суп. Он очень полезный — его варят из разных овощей, смешанных с мёдом. В нашей деревне никто не умеет варить этот суп лучше, чем я.

Ниборелли разлил суп по четырём тарелкам.

— Вот только мы не можем сесть, чтобы поесть как следует, — заметила висящая в воздухе Коко.

Ниборелли посмотрел на неё и засмеялся:

— Ха-ха-ха! Совсем забыл. Это действует заклинание от воров. Чтобы чужаки не смогли обокрасть меня, каждый, кто впервые заходит ко мне в дом, повисает в воздухе. Нужно произнести «ман-ман-ман-ман», и тогда вы опуститесь на пол.

Ниборелли уселся на стул и принялся за суп.

— Как вы сказали? Ман-ман-ман-ман.

Произнеся волшебные слова, Коко рухнула на пол. Потирая ушибленную спину, она встала, а Ниборелли захохотал:

— Нужно сделать два вдоха, а потом уже произносить заклинание. Кроме того, говорить нужно негромко, соблюдая ритм. Любое заклинание, прочитанное поспешно, приведёт к неприятностям.

Следуя совету Ниборелли, мы с Лоринг сделали два вдоха, сказали волшебные слова и медленно опустились на пол.

Коко уже сидела рядом с Ниборелли и ела суп торито. Мы с Лоринг стояли рядом, глядя на Коко. Она-то вечно не понимает, что происходит, — а нам еда не лезла в горло. Мы с Лоринг только головами качали.

— Ухты, сума сойти! Как же вкусно! — рассыпалась в похвалах Коко.

— Правда, вкусно?

Ниборелли польстили слова Коко. Он зачерпнул ещё супа и налил Коко добавки. Коко съела тарелок шесть, как будто несколько дней до этого у неё во рту не было маковой росинки. Мы с Лоринг наблюдали за ней с открытыми от удивления ртами.

— Правда, это очень, очень вкусно. Кстати, мои родители тоже отлично готовили этот суп. Наверно, лучше, чем кто бы то ни было в племени Ритито. Но ваш суп, господин Ниборелли, в пять раз вкуснее. Как же здорово, какая я счастливая сегодня! И всё благодаря вам, господин Ниборелли!

— Это правда? Ты счастлива благодаря мне? — переспросил удивлённо Ниборелли.

Коко кивнула:

— Ага! Я всегда такая счастливая, когда ем этот суп. Но одной его есть невкусно. А вот вместе — пальчики оближешь!

— Коко, сейчас не время рассиживаться и есть супы! У нас дело! — упрекнул я её.

Я просто не мог больше всего этого терпеть. Коко, кажется, вспомнила наконец, зачем мы сюда пришли. Она встала со стула и подошла к нам. Ниборелли молча доедал суп.

Я хотел было сделать и ему замечание, но Лоринг жестом остановила меня. Покачав головой, она усадила нас за стол. Потом села сама и взяла ложку. Я не понимал, что она делает. Лоринг только что строго смотрела на Коко, так почему же теперь сама повторяет за ней?

— Как вкусно пахнет! Я с удовольствием попробую ваш суп, — улыбнулась Лоринг, глядя на Ниборелли.

Лоринг с аппетитом принялась за суп. Она выразительно посмотрела на меня, как бы желая сказать, чтобы я скорее присоединился к трапезе. Мне оставалось только сделать то, о чём она жестами просила меня. Суп торито и вправду был хорош. Я и Лоринг с удовольствием съели по тарелке супа. Ниборелли молча наблюдал за нами.

— Господин Ниборелли, а почему вы живёте под деревом пинкапин? Ведь на земле лучше, чем под землёй. Вверху свежий воздух, чистое небо. Вам здесь не душно? — спросила Коко, оглядывая жилище Ниборелли.

Совершенно спокойный до этого момента, Ниборелли начал вдруг хмуриться. Он пересел из-за стола в кресло-качалку.

— Потому что я могу быть свободным. Я могу жить как хочу. Могу хоть до рассвета шуметь, и никто мне ничего не скажет.

Ниборелли закурил трубку из панциря улитки. Говорят, если курить такую трубку с лекарственными травами, то настроение улучшается.

— Здесь я могу пользоваться любыми заклинаниями, какими захочу. Я единственный волшебник в племени Тэнту. Здесь больше нет таких, как я. Те, что живут наверху, другие. Я особенный, — с гордостью говорил Ниборелли.

— Это правда, вы особенный. И от этого вам ещё более одиноко, — произнесла Лоринг.

Ниборелли занервничал.

— Что ты такое говоришь! Да я живу веселее всех, — ответил он с деланной бодростью.

Ниборелли поднялся с кресла и открыл дверь. Солнечные лучи, пробивавшиеся сверху, осветили его лицо. Ниборелли потёр глаза, будто солнечный свет ослепил его.

— Давненько я не видел солнца… Я уже начал забывать, что оно такое тёплое, — тихо пробормотал Ниборелли.

Лоринг подошла к нему.

— Я тоже знаю, как одиноко бывает тем, кто не такой, как все…

Лоринг положила руку на плечо Ниборелли. Он дёрнул плечом:

— Со мной всё хорошо. Я не одинок. Об этом можно подумать потом.

— На словах всё хорошо, а на деле? Разве это хорошо — жить, страдая, и притворяться, что всё нормально? Вам не с кем разделить свои печали и свои радости, остаётся только откладывать эти мысли на потом. Вы делаете вид, что вам хорошо и одному, но ведь это всё оттого, что вам одиноко.

Ниборелли занервничал, слушая Лоринг. Его глаза бегали туда-сюда.

Помолчав немного, Ниборелли сказал:

— Я всегда разговариваю сам с собой. Когда ем или ложусь спать — всегда. «Ниборелли, как тебе это блюдо, нравится?» — «Да нет, не очень». — «А что тебе приготовить завтра?» — «Ну, что хочешь. А теперь давай спать». — «Спокойной ночи, Ниборелли». — «И тебе спокойной ночи, Ниборелли…» Так можно жить. Если не думать о том, что рядом нет ни души, то и об одиночестве как-то забываешь.

Ниборелли грустно улыбнулся.

— Каким бы вкусным ни было блюдо, невозможно узнать его вкус, если не с кем его разделить, — произнесла Лоринг, глядя в глаза Ниборелли.

Только теперь я понял, почему Лоринг так себя вела. До сих пор Ниборелли всегда ел один. Никогда никого не было рядом, поэтому он так обрадовался, когда Коко начала хвалить его стряпню.

— Все меня боялись. Вдруг я неправильно наколдую что-нибудь и причиню кому-то вред. Поэтому я решил, что лучше не попадаться другим на глаза. Если меня не видно, то всем спокойнее.

С грустным лицом Ниборелли снова уселся в кресло-качалку.

— Я предсказательница. Сейчас я ещё маленькая, поэтому не слишком сильна в предвидении будущего, но со временем мои способности будут развиваться. Я всю жизнь обречена скитаться. Но я не хочу так жить. Нет! Я не буду так жить! Я не собираюсь становиться изгоем. Не собираюсь прятаться.

У Лоринг на глазах были слёзы. Казалось, она, как никто, понимала одиночество Ниборелли. Я подошёл к ним.

— Я жил, веря, что принадлежу к племени Ритито. Но теперь я даже не знаю, кто я. А ещё я могу принести вред Папиш. Да… Даже так может случиться. Но я уверен: всегда можно сделать выбор. Вот и жители племени Ансан — ведь раньше они не были злыми духами. Я буду стараться управлять своей жизнью сам. И там, в конце пути, я найду способ изменить свою судьбу. Но если я не пройду свой путь, то ничего не получится.

Вслед за мной заговорила Коко:

— Я Коко. Меня все звали чемпионкой по забывчивости. Мне было так горько, когда меня дразнили, но я быстро забывала об этом. Однако, чтобы не забыть действительно важные вещи, я всё записываю ручкой раурадер. Может быть, кому-то это покажется смешным, но это самое большее, что я могу сделать для себя самой. Если я не буду прикладывать никаких усилий, то в моей жизни никогда ничего не изменится.

Коко улыбнулась Ниборелли. Он заулыбался в ответ:

— А я никогда не старался изменить свою судьбу, как вы говорите. Я всегда предпочитал думать, что проблемы есть только у других. Так мне было легче.

Ниборелли грустно посмотрел на нас. Потом провёл рукой по кругу и произнёс заклинание:

— Кафранфютвайконсеп!

Как только Ниборелли сказал эти слова, его дом начал медленно сжиматься. Мы все поспешили на выход. Плод всё сильнее сжимался, пока, наконец, не стал размером с зёрнышко. Ниборелли поднял его и проглотил. Всё его тело раскалилось докрасна.

— Хайнэ!

Стоило Ниборелли это сказать, как с холма к нам прискакал белогривый конь хайнэ. Ниборелли вынул драгоценный камень, сверкавший у коня во лбу. Конь превратился в туманное облако, которое тут же рассеялось. Держа в руке камень, Ниборелли оглядел каждого из нас:

— Я всегда мечтал, чтобы кто-нибудь назвал меня по имени. Если есть кто-то, кто произносит вслух твоё имя, то больше и желать нечего.

Ниборелли улыбнулся нам. На драгоценный камень упали две слезинки.

— Ой! — воскликнула Лоринг.

Как только слёзы Ниборелли коснулись поверхности камня, он весь заискрился разными цветами. Ниборелли положил камень на ладонь Лоринг:

— Нож эчмон, мои слезы и дыхание Шасоя помогут навсегда уничтожить злых духов. Дыхание Шасоя вы найдёте в племени Агапа. Шасой — третий фирэтэнон на Папиш. Его вам будет найти ещё труднее, чем меня. Но вы должны постараться. Однако помните: найти дыхание Шасоя — это ещё не всё. Чтобы воспользоваться этими тремя волшебными вещами, вам необходим будет человек, в тело которого можно будет заключить духов. Вы знаете об этом?

Мы закивали.

— По пути к деревне племени Агапа вам встретится племя Рес. Между племенами Мимаран и Тэнту живёт племя Шофокюрин, а между племенами Тэнту и Агапа живет племя Рес. Чтобы сохранять баланс между весельчаками племени Тэнту и задумчивыми уроженцами Агапа, есть Рес, жители которого во всём придерживаются золотой середины. Они научат вас, как найти того самого человека.

Ниборелли ещё не закончил говорить, как Коко закричала:

— Сюда приближается чёрная тень! Я слышу жалобные голоса коней хайнэ!

— Скорее! Бежим!

Ниборелли оторвал кусок корня дерева пинкапин и произнёс какое-то заклинание:

— Какой прок обладать способностями, если не использовать их? Сейчас, в первый и в последний раз, я прибегну к этому волшебству.

Корень дерева пинкапин рассыпался на мельчайшие частицы, которые вихрем закружились вокруг нас. Чёрная тень приближалась к Ниборелли.

— Господин Ниборелли! Бежим! Если вы будете с нами, даже племя Ансан не сможет вам навредить! — закричала Лоринг.

Я посмотрел на Ниборелли и от изумления ничего не смог сказать. Его тело постепенно сжималось. Я и глазом не успел моргнуть, как он стал похож на древесную ветку.

— Не удивляйтесь, но если волшебник племени Тэнту плачет, значит, его душа преисполнена радости. В этих слезах — чистота моего сердца.

Ниборелли погладил Лоринг по щеке.

— Одиночество страшнее гибели, ведь правда? А теперь я не одинок. Теперь мне нечего больше бояться.

Ниборелли взмахнул рукой. Лоринг тянулась к нему, но вихрь, кружившийся вокруг, поднял нас в воздух. Я заслонил ладонью глаза Лоринг. Чёрная тень накрыла Ниборелли, и от него осталась лишь горстка пепла. Подхваченные вихрем, мы улетали на восток.

 

Глава 12

Пустой королевский трон

— Маро, Лоринг, очнитесь! Откройте глаза!

Коко тормошила меня, пытаясь разбудить. Я огляделся и увидел своё искажённое отражение во льду. Коко постучала кулачком по ледяной поверхности.

— Где мы? Как мы сюда попали? — удивлённо оглядываясь, спросила Лоринг.

— Понятия не имею. Нас подхватило вихрем и понесло по воздуху — это последнее, что я помню. Когда я открыла глаза, вокруг был лёд.

Коко обхватила себя руками. Губы у неё посинели. Я встал и начал стучать кулаками по льду. Однако лёд был очень крепкий.

— Холодно…

Лоринг пыталась согреть руки дыханием. Я сжал замёрзшие ладони вместе.

— Странно, — произнесла Коко, оглядывая ледяные стены, — до того, как я начала вас будить, это место было очень просторным, а теперь здесь стало так тесно.

— Что? Значит, лёд сжимается?

— Да, я слышу, как двигаются льдинки.

Лоринг удивлённо смотрела на ледяные стены. Коко говорила правду: стены постепенно надвигались на нас.

— Если так будет продолжаться, скоро льдина, в которой мы находимся, станет тоньше, чем лист плапла.

Коко упёрлась обеими руками в лёд. Но ничего не помогало. Ледяные стены продолжали сдвигаться внутрь. Лоринг с испуганным лицом подошла ближе ко мне. Она была совсем бледна.

— Ничего не получается. Их не сдвинуть. Я пробовала воспользоваться листом плапла, но его волшебство здесь не действует. Смотрите! Птица риши спрятала голову под крыло и не шевелится, как будто у неё что-то болит, — бормотала Коко, указывая на птицу риши, которая, нахохлившись, сидела по другую сторону ледяной стены.

Лоринг опустилась на пол, словно у неё закружилась голова. Я снял верхнюю одежду и набросил ей на плечи. Лоринг еле-еле произнесла:

— Ты… тоже… за… мёрзнешь…

Я ответил, что мне не холодно, однако всё тело свело от мороза. Я начал прыгать на месте, чтобы сохранить остатки тепла. Вслед за мной стала прыгать и Коко. Однако очень скоро мы оба выбились из сил и тоже уселись на пол.

— Всё не может закончиться вот так. Мы уже столько прошли… Всё не может так закончиться! — кричал я, стуча кулаками по льду. Безысходность и отчаяние овладели мной. — Все обманщики! Бабушка Фурнье, и Элвин, и Зелёное Перо, и Ниборелли — все они одинаковы! А я просто дурак. Разве можно было поверить, что я смогу изменить свою судьбу?..

Я сбил руки в кровь. Но я был так взбешён, что не мог успокоиться. Если всё должно было так случиться, если нам суждено погибнуть, зачем было посылать нас так далеко? Так горько было вспоминать о тех днях, когда я верил, что найду возможность всё изменить.

— Сюда… поближе… подойди… будь… рядом, — послышался дрожащий голос Лоринг.

Она протягивала ко мне руки. Я подошёл к ней и оглянулся на Коко. Прижимая к груди сумку сотин, она плакала. Лоринг жестом подозвала Коко. Когда Коко подошла ближе, Лоринг обеими руками обняла нас. Мы все стояли обнявшись, щека к щеке, и плакали.

— Мы сейчас погибнем? — проговорила, всхлипывая, Коко.

Мы не отвечали ей. Я так замёрз, что уже почти ничего не чувствовал. Раз уж всему конец, мне хотелось признаться Лоринг, как она мне нравится. Хотелось сказать ей, что я бы сделал всё, чтобы она жила в доме, который был бы красивее, чем плоды дерева пинкапин. Я бы не позволил ей скитаться, а помог бы вернуться в племя Ритито. Но я не издал ни звука. У меня просто уже не было сил говорить.

— Вот дурачьё! — послышался девичий голос. — С чего вы взяли, что выход может быть только перед вами? Он может быть где угодно!

В этот момент Лоринг указала рукой вверх. Мы подняли головы. Над нами во льду было отверстие. Как только мы посмотрели туда, ледяная стена, сжимавшаяся вокруг нас, начала таять.

За ледяными стенами была вода. Всё вокруг было сделано из воды. Мы, верно, оказались в водяном замке. Я озирался по сторонам, пока меня в ногу не клюнула птица риши, все это время сидевшая по другую сторону фальшивой стены. Я взял её на руки.

Девочка в белой косынке разглядывала меня с ног до головы. Я был не в лучшем настроении и недружелюбно покосился на неё.

— Привет! Меня зовут Оллидия. Мне тоже в этом году исполнилось тринадцать лет. Я пеперьон племени Рес.

Она протянула мне руку, но я оттолкнул её. Оллидия насупилась:

— Какой невоспитанный!

— Кто бы говорил! Зачем ты нас тут заперла?

Оллидия жеманно улыбнулась:

— Я вас не запирала. Вы сами туда угодили. Это же вас принесло вихрем? А я всего лишь хотела посмотреть, сможете вы выбраться сами или нет.

Слова Оллидия меня страшно разозлили.

— А если бы ты опоздала и мы бы погибли от холода?

Коко повторила вслед за мной:

— Вот именно. Мы только что чуть не погибли из-за тебя.

Оллидия вприпрыжку подбежала к лестнице и уселась на ступеньках водяного дворца. Опершись головой на руку, она смотрела на нас.

— Я думала, пеперьоны племени Ритито должны быть поумнее, а вы совсем глупенькие. Стены, которые вас только что окружали, не были ледяными. Это была просто вода. Остановившаяся вода. Это ловушка для незваных гостей. Если тот, кто попал внутрь, испугается, то водяные стены, сжимаясь, заморозят его. Вы могли бы хоть сто раз посмотреть наверх и выбраться, — говорила Оллидия, хлопая голубыми глазами.

— Так это просто вода? Но там было так холодно… — протянула Коко.

Она снова обхватила себя руками, вспомнив, как только что замерзала. Оллидия громко рассмеялась словам Коко:

— А ты не поняла? До отчаяния вас довела не фальшивая ледяная стена, а ваш собственный страх.

Оллидия вела нас по водяному дворцу. Его окружали многочисленные стражники. На плечах стражников сверкали лорис. Лорис — это зеркала света. Если в такое зеркало посмотрит тот, кто подчиняется тьме, то он рассыплется в пыль.

Во дворце здесь и там сидели люди, которые занимались изготовлением лорис. По словам Оллидии, чтобы сделать такое зеркало, нужно отдать часть времени из своего собственного будущего. Чем больше отдавать времени, тем больше можно сделать лорис. Зеркальщики были так заняты своей работой, что даже не заметили, как мы пришли.

Оллидия привела нас в центр дворца. Здесь стоял трон, окружённый тремя водяными колоннами.

— Что это за трон? — спросила Лоринг.

Не глядя на Лоринг, Оллидия ответила:

— Это пустой королевский трон.

Оллидия была очень холодна с Лоринг и разговаривала с ней совсем не так, как со мной и Коко. На пустом троне стоял подсвечник. В нем была свеча, горевшая голубоватым пламенем.

— Если это пустой королевский трон… то где же король племени Рес? — спросила Коко, обойдя трон по кругу.

На столе из воды стояли чайные чашки. Оллидия протянула по одной каждому из нас. Чашки были сделаны из ракушек ярко-розового цвета. Оллидия наполнила их горячим молоком митмаллен.

— Разве кто-то, кроме племени Ритито, умеет делать молоко митмаллен? — спросила Лоринг, взяв в руки чашку.

— Бабушка Фурнье подарила нам это молоко на День волшебства, — ответила Оллидия.

Нам стало грустно. Вспомнилась превращённая в пепел деревня Айрия.

— Вы слишком слабы духом, где вам спасти Папиш. Вы себе-то едва можете помочь, — с издёвкой в голосе произнесла Оллидия.

Мне жутко не нравилось, как она себя ведёт.

— Да как ты смеешь? Твоё племя не сожгли дотла, откуда тебе знать, что мы чувствуем? Мы рисковали своими жизнями, чтобы добраться сюда!

— Я знаю всё, что с вами до сих пор происходило. И знаю кое-что о том, что вас ждёт впереди.

— Откуда?

Коко смотрела на Оллидию. Оллидия улыбнулась. У неё на обеих щеках были ямочки.

— Я пеперьон и предсказательница племени Рес.

Лоринг удивлённо смотрела на Оллидию. Та сняла с головы косынку. Длинные белые кудри рассыпались по её спине. Оллидия села на водяной стул. Лоринг не могла отвести глаз от девочки.

Оллидия несколько смущённо сказала:

— Ну, что ты уставилась? Да, я тоже предсказательница. Хватит меня разглядывать, садись.

Оллидия указала на водяной стул рядом с собой. Мы все расселись по водяным стульям и замолчали. Несколько минут висела тишина, прежде чем я решился заговорить:

— Ниборелли сказал нам, что если мы пойдем в племя Рес, его жители помогут нам узнать, как найти человека, в тело которого будут заключены злые духи. Тебе что-нибудь известно об этом?

— Кое-что.

— Кое-что? Но нам нужен способ, который подействует на сто процентов! — взволнованно воскликнул я. — Даже если у нас будут нож эчмон, слёзы Ниборелли и дыхание Шасоя, но мы не найдём того человека, то всё напрасно. У нас не так много времени.

— Ничего действующего на сто процентов не бывает. Разве можно искать совершенство там, где всё несовершенно? — отрезала Оллидия.

Она указала на пустой королевский трон:

— В племени Рес нет короля. Этот трон был пустым с самого начала. Глядя на него, каждый житель племени Рес думает о том, чего ему недостаёт, чтобы стать королём, и старается приобрести эти качества. Как вы думаете, какие? Это те качества характера, что есть у шести племён на Папиш. Доброта, сдержанность, справедливость, бодрость души, способность заранее просчитывать, не таит ли будущее неприятных сюрпризов, а также неугасимая пылкость сердца… Все эти качества должны непременно присутствовать, но ни одно из них не должно перевешивать другие. Лишь тот, кто уверен в том, что в нём сочетаются все эти качества, может занять трон. Но если он усомнится в себе, то, оказавшись на троне, сразу же исчезнет. Сесть на трон может каждый, но не каждый способен стать королём. Все жители племени Рес грезят об этом троне, оказаться на нём мечтает любой из нас.

Оллидия продолжала дальше:

— Пустой королевский трон несовершенен. До тех пор, пока кто-то не займёт его, это обычный стул. Он станет совершенным троном лишь тогда, когда на нём будет сидеть настоящий король. Многие могут сесть сюда, но кто может стать настоящим правителем? Теперь вы поняли? От нас зависит, станет ли несовершенное совершенным. Тот способ, о котором я могу вам рассказать, тоже несовершенен. Чтобы он подействовал на все сто процентов, понадобится ваша мудрость, ваша сила и пылкость ваших сердец.

Коко громко сказала в ответ:

— У нас всё получится. Ведь мы уже столько преодолели!

Оллидия посмотрела на Коко и холодно ответила:

— Если вы будете так же легко сдаваться, как тогда, в ледяных стенах, то лучше вам отказаться от всего сейчас же. Вы поняли? Поняли, как силён может быть страх? Когда вы были окружены фальшивой ледяной стеной, вы перестали верить в себя. Вы предали свои таланты. Страх ослепил вас. Если бы вы продолжали верить в себя, вы нашли бы выход. Ничто не поможет победить страх, кроме совершенной любви и доверия. Вы же учили на уроках истории, что любви достаточно даже для того, чтобы появилась новая планета. И если ваша любовь крепка, то кольцо Флоры в безопасности. Если ваша любовь к друг другу совершенна, если вы полностью доверяете друг другу, то сможете победить любой страх. И другого способа сохранить кольцо Флоры нет.

Оллидия замолчала, и в этот момент водяные колонны, окружающие трон, задрожали. Одна из них рухнула.

— К нам вторглось существо из тьмы. Эти колонны может разрушить только тот, кто несёт с собой всепоглощающую тьму. Сейчас водяной дворец рухнет.

Оллидия увела нас на второй этаж. Там была дверь высотой до самого неба. На ручке двери был вырезан узор в форме креста. Оллидия носила на шее камушек точно такой же формы — как только она приложила его к дверной ручке, дверь высотой до неба начала медленно открываться. Лишь только солнечные лучи коснулись перьев птицы риши, она расправила крылья и взмыла в воздух. Свет солнца не проникал в водяной дворец, поэтому птица не могла летать в полную силу.

— Лиловые перья на груди птицы риши совсем посветлели, — заметила Коко.

Я присмотрелся. Коко была права — лиловые перья побледнели. Это могло значить только одно — племя Ансан становилось всё сильнее. Скоро кольцо Флоры будет разрушено.

— Расскажи, как найти того человека! — поспешно проговорил я.

Глядя мне в глаза, Оллидия отвечала:

— Маро, тайну Флоры должен разгадать ты один.

Мы услышали, как рушится первый этаж. Коко сказала, что, судя по звуку, рухнули две оставшиеся водяные колонны. Теперь ни одной не осталось.

— Значит, у меня есть ключ к разгадке тайны Флоры?

— Да, Маро. Человек, который должен разгадать тайну, — ты. Но после этого тебе понадобятся силы Лоринг и Коко.

Оллидия тепло посмотрела на Лоринг. Это был совсем другой взгляд, нежели вначале.

— Лоринг, не позволяй страху брать верх над тобой, как тогда, в ледяных стенах. Тебя ждут ещё более суровые испытания. Ты скоро узнаешь, о чём я говорю. С самого начала я завидовала тебе, ведь ты гораздо красивее меня. Но я рада, что тебя встретила. Если бы у нас было больше времени, мы бы стали хорошими подругами. Лоринг, не отчаивайся, ведь жить, не имея дома, не так уж плохо. Ты можешь столько всего увидеть, встретить стольких людей. Если бы мне позволило время, я хотела бы жить, путешествуя по Вселенной.

На глазах Оллидии были слёзы. Лоринг взяла её за руку.

— Зеркала лорис могут лишь ненадолго задержать чёрную тень. Скоро она всё здесь разрушит. Идите в племя Агапа, там вы найдёте Шасоя. По дороге туда вам встретится сердце Хаоса, Гибектрос. Чтобы преодолеть его, вам ни за что нельзя разлучаться. Вам нужно быть вместе. Не забудьте об этом.

Оллидия дотронулась до воды и что-то прошептала. Остановившаяся вода вдруг хлынула фонтаном вверх. Со второго этажа дворца выстроилась водяная лестница до самого неба. Оллидия жестами показывала, чтобы мы скорее убегали.

— Ты не можешь пойти с нами? — спросила Лоринг.

Лоринг была такой же грустной, как в тот день, когда мы расставались с Ниборелли. В её голосе была печаль. Она не хотела терять единственную подругу-предсказательницу.

— Все девочки племени Рес уже спрятались, а я буду сражаться вместе с теми, кто остался. Мы выиграем для вас немного времени, чтобы вы могли убежать. Ну, спешите. У вас было сто дней, но теперь осталось только двадцать. Вы слишком долго спали за фальшивой ледяной стеной. А в это время мы отдали своё будущее, чтобы делать зеркала лорис. Мы отдали всё своё время, поэтому вы обязательно должны победить. Вы должны спасти кольцо Флоры. Чтобы племена Папиш построили здесь новую жизнь, — бодрым голосом говорила Оллидия.

Она отвернулась и больше не смотрела на нас. Я заметил, как дрожат её плечи…

 

Глава 13

Ближе, ещё ближе

Оллидия была самым смелым человеком из тех, кого мне доводилось встречать. Интересно, а я смог бы отдать своё будущее за другого? Я не мог похвастаться храбростью. Чтобы раскрыть тайну Флоры, нужно иметь совершенную любовь и доверие друг к другу, а я ещё так далёк от этого.

Поднимаясь по водяной лестнице, Лоринг обернулась и тихо сказала:

— Оллидия, мы обязательно победим. Мы обещаем.

Казалось, встреча с Ниборелли и Оллидией придала ей сил. Но я только запутался ещё больше.

— И в какую же сторону нам идти?

Коко указывала рукой вперёд. Перед нами было две дороги. Та, что уходила налево, была сплошь покрыта густой травой. На обочинах дороги справа росли цветы, похожие на блюдца размером с ладонь. Они качались туда-сюда, с каждым движением становясь то чёрными, то красными.

— Где-то я видела такие же…

Коко склонила голову набок.

Лоринг шёпотом объяснила нам с Коко:

— Это цветы. Самые ядовитые из всех. Они выделяют яд, и если он попадет на кожу, то человек окаменеет и умрёт.

— Значит, их нельзя потрогать?

Коко посмотрела на Лоринг.

— Нет, дело не в этом. Эти цветы слышат, если кто-то произносит вслух их название. Стоит только сделать это, яд, скопившийся внутри цветов, проливается наружу. Поэтому ни в коем случае нельзя говорить, как они называются.

Понизив голос, как Лоринг, я сказал:

— Да, правильно. Я тоже вспомнил — нам рассказывала об этих цветах бабушка Фурнье. Они расцветают, питаясь энергией Гибектроса. Если мы пойдём по дороге, где они растут, то доберёмся до него.

Коко первая пошла по тропинке, на которой росли цветы. Мы с Лоринг последовали за ней.

— Что это за цветы такие, они ничем не пахнут!

Дорога уже заканчивалась, когда Коко наклонилась к цветам, чтобы вдохнуть их аромат. Она рассмотрела их поближе и часто закивала.

— Лоринг, Маро, я вспомнила, что это за цветы, — вскричала Коко, указывая на растения. Кажется, она совсем забыла, что название цветов нельзя произносить вслух. — Точно, это цветы тарина. Тарина, таящие в себе обман!

Мы с Лоринг закричали, пытаясь предупредить Коко, чтобы она не произносила название цветов вслух, но было поздно. Коко, гордясь, что вспомнила, как называются эти растения, с улыбкой смотрела на нас. В тот же миг цветы начали переворачивать свои головки вверх тормашками. Диски цветов, сверху гладкие, снизу были все в шипах. Острые щупальца, шевелящиеся между шипами, тянулись ко мне.

Коко, которая немного обогнала нас, удивлённо смотрела назад. Мы с Лоринг как вкопанные стояли посреди дороги. Дотронешься до ядовитых щупальцев — тут же окаменеешь. Спасало только то, что цветы тарина не умели ходить и не могли зайти на тропинку.

Лоринг с испуганным лицом повторяла:

— Что же делать, как нам быть?

Она прижалась ко мне. Я обнял её. Послышалась мелодия цветов тарина. Если долго слушать её, то всё тело сведёт от холода.

— Залезай, — сказал я, подставляя Лоринг спину.

— Да ты что, Маро!

— Другого способа нет. Если я тебя понесу, ты выйдешь отсюда невредимой.

Лоринг удивлённо ответила:

— Маро, так нельзя. Как же ты?

— Не волнуйся. Я побегу быстрее, чем летает птица риши. Скорее, времени нет! — улыбаясь через силу, сказал я.

Лоринг нехотя залезла мне на спину. Придерживая Лоринг, я побежал вперёд. Шипы вонзались мне в стопы. Щупальца, чуть коснувшись меня, обвивались вокруг моих ног. У меня кружилась голова. Мне хотелось опуститься на землю прямо здесь. Лоринг крепко обнимала меня за шею. Я закусил губу. Чтобы не потерять сознание, я старался думать только о Лоринг. Собрав все силы, я добежал до конца тропинки.

Оказавшись рядом с Коко, я упал на землю. Лоринг, которую я нёс на спине, упала вместе со мной. Я не мог дышать. Перед глазами потемнело. Лоринг подошла ко мне и сняла с меня обувь:

— У тебя все стопы в ожогах.

Коко погладила меня по ноге:

— Прости меня, Маро. Это всё из-за меня. Всё из-за моей рассеянности.

— Коко, сейчас на это нет времени. Беги скорее, найди воду. Чтобы смыть яд, нужна вода.

Лоринг достала из сумки сотин кожаную бутылку и протянула её Коко. Та, схватив бутылку, куда-то побежала.

Словно издалека я услышал голос Лоринг:

— Будет больно.

Краешком острого камня она сделала надрез на моей ноге. Я закричал от боли. Но только так Лоринг могла удалить яд, проникший в мою кожу. Находясь в полубреду, я услышал её громкий голос:

— Маро, я знаю, тебе тяжело, но нужно позвать птицу риши.

У меня не было сил даже засвистеть.

— Если только птица риши прилетит, мы спасём тебя. Пожалуйста, Маро, свистни, — говорила Лоринг сквозь слёзы.

Собрав последние силы, я присвистнул. Я чувствовал, как подлетает ко мне птица риши, как гладит крыльями мои похолодевшие щёки.

— Я нашла воду.

К нам бежала запыхавшаяся Коко.

— А зачем тебе перья риши? — спросила Коко у Лоринг.

— Элвин как-то говорил об этом: птица риши летает со скоростью света и может крыльями остудить любой жар. Может быть, её перья помогут вылечить ожоги.

Лоринг и Коко выдёргивали перья у риши и жевали их. Промыв мои раны водой, Лоринг приложила к ним мякиш из перьев. Коко сняла верхнюю одежду и забинтовала мне ноги.

— Так получше? — участливо спросила Коко.

— Я сам… не знаю…

Лоринг легла рядом со мной. Мне хотелось увидеть её лицо, но слабый туман застилал мне глаза, и я ничего не мог рассмотреть. Я чувствовал, как сводит мышцы.

— Я принесла хворост. Я соберу ещё, чтобы жечь костёр, пока ты не проснёшься. Ты должен жить, Маро, — тихим голосом сказала Коко.

— Маро, тебе будет ещё холоднее, чем тогда, за фальшивой ледяной стеной… Но ты обязательно должен это преодолеть.

Лоринг обняла меня. Её нежные руки гладили меня по лицу.

— Я буду рядом. Пока ты не проснёшься…

Плачущий голос Лоринг доносился до моего слуха. Мне хотелось сказать ей, чтобы она не плакала. Но я не мог говорить. Постепенно я погрузился в глубокий сон.

Откуда-то запахло мыльной водой. Аромат был сладким и приятным. Казалось, мне снится что-то очень хорошее. Какое тёплое и ласковое прикосновение… Как и всегда, когда я засыпал, мне чудилось, как моей щеки касается мамина щека… Я хотел протянуть руки, чтобы обнять маму. Но не мог пошевелить и кончиком пальца. Силы совсем покинули меня, и я лежал, словно приклеенный к земле. Казалось, стоит только протянуть руку — но я не мог ни ухватиться за маму, ни даже коснуться её. Это злило и расстраивало меня.

— Мама… я… хотел стать таким, как Элвин… Хотел прожить так же достойно, как он… Я думал, вы с папой будете рады… Думал, что если обрету уверенность в себе, всё изменится… Я, правда, очень старался… Крепко сжимал кулаки, чтобы не плакать… Я скучал по тебе и по папе, но держался и терпел… Но… я такой же, как раньше… Так же, как и раньше, я ничего не могу… Поэтому мне плохо… Очень плохо…

Я пытался не плакать, но чувствовал, будто горячая волна разливается в груди. Я не мог больше терпеть. И зарыдал так, словно хотел освободиться от всего, что до сих пор копилось в душе.

— Эй, нытик! Сколько можно валяться?

Я плакал всё громче, как вдруг откуда-то послышался знакомый голос. Что-то, чего я не мог разглядеть, приблизилось ко мне из темноты.

Я попытался сосредоточиться. Расплывчатые черты лица делались всё более чёткими. Я увидел тикающие часы в левой глазнице…

— Бабушка Фурнье…

Стоило мне едва слышно произнести её имя, бабушка перестала хмуриться и заулыбалась.

— Маро… — тихо ответила бабушка Фурнье.

Приятная теплота разлилась по моему телу. Бабушка Фурнье гладила меня по лбу и говорила:

— Деточка… Тебе очень больно… Я пришла в тот момент, когда тебе стало уже невмоготу терпеть страдания. Впереди тебя ждут испытания ещё более тяжкие. Придёт день, когда тебе придется плакать в одиночестве, такой день, когда слёзы польются из глаз, а ты должен будешь терпеть… Но не бойся. У тебя есть силы, чтобы победить невзгоды. Как бы ни было тяжело, не поворачивай обратно. Не убегай, не делай вид, будто не понимаешь, что происходит. Помни: тот, кто отступит один раз, будет отступать ещё и ещё. Если твоя любовь будет больше грядущих страданий, то каждый миг обернётся счастьем.

Глотая слёзы, я смотрел на бабушку Фурнье:

— Как я смогу победить страдания?

Бабушка Фурнье прижала меня к груди и ответила:

— Открой глаза и смотри вперёд. Смело встречай все опасности, и тогда ты будешь счастлив.

Бабушка Фурнье закончила говорить, и я почувствовал, как к горлу снова подкатывают слёзы. Как бы я хотел, чтобы этот миг длился вечно! Чтобы всё оказалось лишь сном. Но мне нельзя спать. Потому что так ничего не изменишь. Я сказал себе: «Мы столько уже прошли — мы не можем сдаться теперь». Бабушка Фурнье молча погладила меня по спине.

Я крепко обнял бабушку. Потом собрал все силы и… открыл глаза.

— Маро, ты в порядке?

Увидев, как я просыпаюсь, обнимавшая меня Лоринг улыбнулась. Её глаза были красными, как будто она плакала всю ночь.

— Я так за тебя боялась, думала — вдруг ты не проснёшься, что же тогда будет?

— Извини, я думал, это бабушка Фурнье меня обнимает…

Я покраснел и отвернулся. Лоринг не отталкивала меня. Наоборот, обнимала нежно, как мама. Я почувствовал, как пустота в душе отступает. Я повернулся и посмотрел на Лоринг. Её глаза были полны слёз. Я изо всех сил закусил губу, чтобы не заплакать.

Не отпуская руку Лоринг, я поднялся. Впереди я увидел Коко, которая дремала, держа в левой руке несколько веток.

— Ты ведь должна была жечь огонь, пока я не проснусь, а это что такое? — громко сказал я, подкравшись к ней сзади.

Коко подскочила от неожиданности. Увидев меня, она кинулась обниматься:

— Маро, из-за тебя мне кажется, что я прожила уже сто лет!

Мы захохотали. Как здорово, что удалось вот так посмеяться. Я свистнул. Мне на плечо села птица риши и легонько клюнула меня в голову. Она как будто спрашивала, всё ли со мной в порядке. Я погладил её крылья:

— Мы потеряли слишком много времени. Скорее в путь!

— Но ведь твои ноги ещё не зажили.

Лоринг с беспокойством смотрела на меня.

— О болячках подумаем потом.

— Ты говоришь, как Ниборелли! — Лоринг хлопнула меня по плечу. — А ещё Ниборелли говорил, что если не пользуешься своими талантами, то в них нет никакого прока. Маро, ты очень смелый человек. Я поняла: это твой талант.

Коко закивала, соглашаясь с Лоринг.

— Я тоже хотела сказать тебе об этом, когда ты проснёшься.

Лоринг подошла ко мне.

— Ты что?

— Спасибо, Маро…

Лоринг опять не сдержалась и заплакала. Коко отвернулась и всхлипнула. Я хотел сказать девочкам, как рад снова видеть их. Как бы я смог пройти это испытание, если бы их не было рядом? Мне показалось, что я тоже сейчас заплачу, поэтому, повернувшись к ним спиной, я поспешил в путь.

Лоринг и Коко молча последовали за мной. Над моей головой парила птица риши.

 

Глава 14

Гибектрос, сердце Хаоса

Наш путь лежал через холмы. Вокруг дороги зияли впадины, похожие на следы захоронений. Во впадинах сидели кроты танкафо, которые то высовывали головы, наблюдая за нами, то снова прятались. Они о чём-то говорили между собой — казалось, что они обсуждают нас.

— Это не танкафо. Это шпионы кхаси, превратившиеся в танкафо, — прошептала мне на ухо Лоринг.

Я согласно кивнул:

— Но почему они следят за нами? Ведь мы согласились найти человека, который отдаст своё тело Шатину.

Коко, искоса посматривая на кхаси, шёпотом сказала:

— Они хотят убедиться, что мы не передумали.

Лоринг велела нам идти вперёд, не глядя на танкафо. Я старался не обращать на них внимания, хотя подобное соседство меня очень беспокоило. Танкафо по-прежнему о чём-то переговаривались друг с другом. Как только мы спустились с холма, танкафо исчезли под землёй и больше не появлялись.

— Они провалились под землю! Как это так? — закричала Коко, округлив глаза.

За холмом не было ни гор, ни полей, ни морей, ни долин. Холм просто висел в воздухе. Впереди кружился вихрь, в центре которого виднелся красный зрачок. Это и был Гибектрос, сердце Хаоса.

Над Гибектросом висел мост из тумана. Мост соединял подножие холма, где стояли мы, со следующим холмом впереди.

— Я слышала об этом мосте. Вообще-то я не очень дружу с высотой. Нет ли другого способа миновать Гибектрос? — спросила Коко, дрожа всем телом.

Я тоже не очень-то любил высоту. Но, кроме этого моста, вокруг не было ничего для перехода через Гибектрос.

— Моя мама рассказывала мне о мосте из тумана. Чтобы перейти его, нужно быть совершенно уверенным в себе. Если только малейшая неуверенность прокрадётся в сердце человека, мост исчезнет, и тот, кто по нему шёл, упадёт вниз. Я точно не смогу перейти мост. Идите без меня.

Коко опустилась на землю. На её лице была необычная для Коко грусть. Лоринг посмотрела на меня. Она жестом показала мне, чтобы я постарался убедить Коко. Я замотал головой. Лоринг продолжала жестами просить меня поговорить с Коко.

— Может быть, ты думаешь, что ты трусиха… Но мне тоже страшно. По пути сюда не было ни дня, чтобы я не боялся. Когда я бежал мимо цветов тарина, думал, что умру от страха, — заикаясь, говорил я Коко.

Она круглыми глазами посмотрела на меня:

— Правда? Тебе тоже было страшно, Маро?

Я кивнул.

— Да, и сейчас страшно. И того, что с нами случится в будущем, я тоже боюсь. Но если просто сидеть тут, страх не пройдет. Коко, ты должна забыть о нём. Забыть о своём страхе и идти вперёд шаг за шагом. Подумай о племени Ритито. Разве ты не хочешь вернуться домой? Если ты останешься здесь, то никогда не вернёшься обратно.

Коко, будто что-то обдумав, с беззаботным лицом поднялась с места:

— Ладно, забывать у меня получается лучше всего, так что попробую.

Лоринг улыбнулась мне. Я пожал плечами. Я стал немного понимать, что у Лоринг на уме. Она могла сама поговорить с Коко, но попросила меня сделать это, чтобы мы с Коко стали ближе. Я понимал, что если мы не будем едины, то не сможем победить. Лоринг думала так же.

— Не забудьте о том, что говорила Оллидия. Если мы хотим перейти Гибектрос, мы не должны разлучаться. Мы должны идти вместе. Поняли?

Лоринг посмотрела на нас с Коко и улыбнулась. Она взяла меня за руку, потом взяла за руку Коко. Я, Лоринг и Коко друг за другом вышли на мост из тумана.

Красный зрачок Гибектроса сверлил нас взглядом из-под моста. Я держал голову прямо, чтобы не смотреть вниз. Изо всех сил я старался думать только о хорошем.

Я вспоминал о тех днях, когда бегал по лесу в поисках перьев птицы нуван для молока митмаллен. Мне казалось, будто предрассветный воздух, которым я дышал тогда, заполняет теперь мою грудь. Я вспоминал, как, собрав сок дерева рувасан и перья птицы нуван, шёл каждый день одной и той же дорогой. Особенно хорошо запомнился мне построенный из листьев двухэтажный дом Лоринг. Как-то раз я упал, засмотревшись на окна второго этажа, где спала Лоринг.

«Я мог готовить молоко митмаллен, не пропуская ни одного дня, потому что так у меня была возможность встретить тебя».

Я представил себе спящую Лоринг. У меня часто забилось сердце.

— Я слышу голос мамы внизу, — дрожащим голосом произнесла Коко.

Лоринг закричала в ответ:

— Коко, не слушай никаких голосов! Это заклятие Гибектроса! Ни в коем случае не поддавайся!

Нервы были напряжены до предела. Коко остановилась на месте:

— Мама зовёт меня. Она говорит, чтобы мы не переходили через мост, иначе нас ждёт гибель. Давайте вернёмся. Если мы пойдём дальше, то все погибнем.

— Коко! Нет! Это не голос твоей…

Я не успел ответить Коко, как мост начал исчезать.

— Бегите! — закричала Лоринг.

Мы пустились бежать к холму впереди. У меня бешено колотилось сердце. Лишь только я добежал до холма, сзади послышался голос Коко.

— Маро! Лоринг!

Коко с криком падала вниз. Во мгновение ока мост полностью исчез. Коко падала прямо в Гибектрос.

— Коко! Нет! Коко! — в отчаянии закричала Лоринг.

Она опустилась на землю. Вихрь Гибектроса засасывал Коко, и её уже не было видно.

Лоринг смотрела на Гибектрос и плакала. Я был уверен, что Коко уже нет в живых. Но Лоринг убеждала меня в обратном.

— Как она могла остаться в живых? Не бывало такого, чтобы человек попал в вихрь Гибектроса и выжил. Вспомни о моих родителях.

Лоринг повернула ко мне лицо, залитое слезами, и резко ответила:

— Но ты не веришь, что они умерли!

Я не нашелся, что возразить. Она была права. Я был уверен, что мои родители, попав в вихрь Гибектроса, выжили. Я был уверен в этом до того момента, как услышал в пещере Пумпа, что они умерли.

— Если ты веришь в то, что Коко жива, ты знаешь, как её можно спасти?

Лоринг покачала головой. Потом закрыла лицо руками:

— Мы с тобой не сможем сохранить кольцо Флоры. Мы не сможем выполнить то, что обещали Оллидии. Без Коко мы не справимся.

У Лоринг дрожали плечи. Я подошел к ней. Я хотел сказать, что, когда она плачет, мне становится ещё больнее. Но это не утешило бы её. Тогда я произнёс:

— Если мы хотим спасти Коко, у нас нет другого выхода, кроме как последовать за ней.

Лоринг посмотрела на меня:

— Ты предлагаешь прыгнуть в Гибектрос?

— Ну да. Мы были вместе с самого начала, значит, должны быть вместе до конца.

Я улыбнулся Лоринг.

— А если мы потеряем друг друга, что тогда?

Лоринг с тревогой смотрела на меня.

— Не волнуйся. Я всегда смогу найти тебя. Ведь у тебя есть зелёная шляпа.

Я провел рукой по шляпе Лоринг:

— Тебе страшно? Страшно прыгнуть в темноту?

Лоринг вытерла слёзы тыльной стороной ладони:

— Нет. Страх это ложное чувство.

Я взял Лоринг за руку и закрыл глаза. Мы сделали глубокий вдох и шагнули с холма.

 

Глава 15

Пока бьётся твоё сердце

В одну секунду меня и Лоринг затянуло в Гибектрос. Огромная сила закружила нас. Я отчаянно старался не выпустить руку Лоринг. Но в круговороте невиданной мощи я потерял сознание.

Голова раскалывалась от боли. Когда, сжав виски руками, я приоткрыл глаза, вокруг меня была кромешная тьма. Лоринг нигде не было. Я свистнул. Со скоростью света преодолев Гибектрос, птица риши подлетела ко мне. Но, не успев сесть на моё плечо, риши ослабела и упала на землю. Без света птица теряла силы.

Я усадил риши на плечо и, освещая себе путь светом от перьев на её груди, пошел искать Лоринг и Коко. Вокруг были скалы и деревья, ветви которых, плотно прилегая друг к другу, тянулись вверх, делая деревья похожими на острые копья. То здесь, то там сверкали глаза диких зверей. Я весь сжался от страха.

Я повернул на тропку, лежавшую между заострёнными деревьями. В этот момент откуда-то послышались крики пеши. Эти орлы с двумя головами кричат во время еды. Они питаются человеческими сердцами. Я побежал на их голоса.

Между острыми деревьями мелькнул зелёный отблеск. Я едва не испустил дух. Окружившие зелёный огонёк пеши что-то клевали. Стоило мне приблизиться, пеши разлетелись в разные стороны. На земле валялась зелёная шляпа. У меня перехватило дыхание.

Пеши окружали меня, готовясь к нападению. Но я ни о чём не мог думать, кроме того, что из-за меня Лоринг погибла. Если бы я не отпустил руку… Нельзя было отпускать руку…

Я схватил зелёную шляпу Лоринг. С самого дна моей души поднялся весь гнев, на который я был способен.

— Ну что же вы! Нападайте! Нападайте же! Я перебью всех вас!

Я схватил осколок скалы и бросил в пеши. Птицы не шелохнулись. Тогда я потянулся за бумерангом, но пеши внезапно налетели и стали меня царапать. Я потерял равновесие и упал вместе с риши на землю. «Теперь пеши склюют моё сердце!»

Я остался один — не лучше ли умереть? Я закрыл глаза.

В тот момент оглушающе громко запела птица риши. Пеши с криком куда-то улетели. Ведь риши не может использовать свои силы, когда вокруг нет света… Я посмотрел на птицу. Когда я падал, то риши накрыло зелёной шляпой, и птица барахталась под ней, пытаясь высвободиться. Напитавшись свечением зелёной шляпы, риши смогла запеть.

Я медленно подошёл к тому месту, где лежала зелёная шляпа. Из глаз снова хлынули слёзы. Я не мог простить себя — разве я сделал всё, чтобы спасти Лоринг? Я встал на колени и громко заплакал:

— Я хотел защитить тебя. Хотел построить для тебя дом, который был бы красивее, чем плоды дерева пинкапин. Хотел помочь тебе вернуться в племя Ритито. Хотел оградить от скитаний.

Мне было больно, словно мою грудь пронзили ножом.

— Когда ты смеялась, моё сердце билось радостно. Если ты плакала, оно едва-едва не останавливалось. Потому что Коко, ты и я… мы были едины.

Я положил зелёную шляпу на холмик из листьев. Как вдруг из-под него послышался кашель.

— Кхе-кхе.

От неожиданности я отпрянул назад. Риши удивлённо захлопала крыльями.

— Ой, чуть не задохнулась.

Это был голос Коко. Она выбралась из-под листьев и принялась отряхивать те, что налипли на лицо. Я потёр глаза, сомневаясь, не снится ли мне всё это.

— Что случилось? — спросил я.

Коко посмотрела на меня и усмехнулась:

— Я бродила по Гибектросу и вдруг заметила зелёный отблеск. С надеждой я побежала сюда и увидела Лоринг, лежавшую на земле. Из-за пеши нам пришлось спрятаться под листьями.

Коко разворошила гору листьев. Под ними спала Лоринг. Моё заледеневшее от боли сердце начало оттаивать. Я долго смотрел на Лоринг. У неё выросли волосы. Они были длинные, кудрявые и совершенно белые, как у Оллидии.

— Эй, а ты здорово признавался ей в своих чувствах. Надо же, тебе всего тринадцать, а ты уже влюбился.

Коко, смеясь, поднялась со своего места.

— Коко, у тебя что, сердца нет?

— Сердца?

— Каждый, у кого есть сердце, способен любить. Не важно, много лет человеку или мало. Каждый может почувствовать любовь в своей душе.

Я поднял Лоринг на руки:

— Если бы мы с Лоринг не любили тебя, мы не стали бы тебя искать здесь.

— Это точно. Зачем бы вам тогда сюда приходить?

Коко с виноватым лицом посмотрела на меня.

— Мы верили, что сможем найти тебя. Ведь любящие всегда оказываются вместе.

— Простите меня. Простите, что из-за меня вы подвергались опасности. Кажется, от меня никакого толку нет.

— Даже если я разгадаю тайну Флоры, мне не справиться с племенем Ансан без тебя и Лоринг. Мы вместе пришли сюда и вместе пойдём дальше. До самого конца.

Коко кивнула. Я, держа на руках Лоринг, пошёл по тропинке, окружённой остроконечными деревьями.

Коко шла за мной.

— Маро, ты знаешь, как называются эти деревья? — спросила она, указывая на острые верхушки.

— Нет.

Коко, наклонив голову набок, внимательно разглядывала стволы деревьев.

— Ты что, Коко?

Коко почесала в затылке и ответила:

— Где-то я их видела.

— Где же?

Коко глубоко задумалась и вдруг хлопнула в ладоши:

— Точно! Это же деревья чача. Помнишь картинку, вырезанную на палке дедушки Аллимикиру? Там были изображены такие вот остроконечные деревья. Дедушка Аллимикиру говорил, что они называются чача. Он рассказывал, что, если кто-то заблудится, по этим деревьям можно найти дорогу.

— Если это деревья-путеводители, то мы сможем выйти отсюда.

Я посмотрел на Коко. Она вдруг загрустила:

— Но это деревья племени Агапа. Разве не странно, что они растут здесь, в Гибектросе?

Верхушки деревьев чача заблестели. Я почувствовал, как от деревьев повеяло холодом.

Тропинка, окружённая деревьями чача, заканчивалась. Вдруг вокруг нас что-то заскрипело. Я медленно огляделся. Деревья чача тянулись к нам.

— Что это происходит с деревьями? Они как будто целятся в нас.

Коко была права — ветви деревьев чача целились в нас, словно стрелы.

— Бросьте и бегите! Бросьте и бегите! Бросьте и бегите! — закричали женские голоса.

Окружённые деревьями чача, мы не могли сделать ни шага.

— Что мы должны бросить? — закричала Коко.

Женские голоса зазвучали вновь:

— То, что для вас дороже всего!

— То, что для вас дороже всего!

— То, что для вас дороже всего!

Острые, как стрелы, ветви деревьев чача тянулись к нам.

 

Глава 16

Решение

Коко бросила деревьям сумку сотин, висевшую у неё на плече:

— В сумке много вкусного. Мы всё отдадим вам, а вы пропустите нас.

Вокруг нас раздался смех.

— Если вы не оставите самое дорогое, мы убьём вас!

— Если вы не оставите самое дорогое, мы убьём вас!

— Если вы не оставите самое дорогое, мы убьём вас!

Коко приблизилась ко мне и прошептала:

— О чём это они, в конце концов?

Из-за моей спины Лоринг с усилием тихо проговорила:

— Оставьте меня и бегите. Так надо.

Я опустил Лоринг на землю. По её лицу струился пот.

— Лоринг, не говори ерунды.

— Маро, я видела сон. Я видела страшное будущее.

Лоринг смотрела на меня, у неё на глазах были слёзы. Она чуть не упала, как будто у неё закружилась голова. Коко схватила её за плечи:

— О каком будущем ты говоришь? Очнись, Лоринг.

Лоринг на несколько секунд потеряла сознание. Я потряс её за плечи. Лоринг с трудом открыла глаза:

— Я видела. Нож вонзился в сердце.

— Какой ещё нож вонзился в сердце?

Лоринг отвела глаза:

— Маро, нож эчмон вонзился в твою грудь.

— Нож эчмон уничтожил племя Ансан? — шёпотом спросила Коко.

Лоринг покачала головой:

— Нет, я пронзила им сердце Маро.

Лоринг избегала моего взгляда.

— Лоринг! Почему нож вонзился мне в сердце? Почему ты это сделала?

Лоринг закрыла лицо руками. Я снова схватил её за плечи:

— Отвечай же! Почему?

— Маро, я говорю о том, что видела. Я не знаю, почему это произошло. Оставьте меня. Другого выхода нет!

Не глядя на меня, Лоринг заплакала. Я опустился на землю рядом с ней. Да зачем Лоринг вонзать нож мне в сердце?

— Маро, это всё из-за того, что ты влюбился в Лоринг. Говорят, тот, кто полюбит предсказателя, умрёт, — проговорила Коко.

Когда Коко это сказала, Лоринг заплакала ещё сильнее. Я не мог ничего ответить. Я не мог поверить Лоринг, не понимал, что она такое говорит. Острые ветки деревьев чача приблизились к нам почти вплотную. Лоринг, дрожа, прижалась к моему плечу:

— Маро, оставьте меня здесь. Пожалуйста, оставьте меня и бегите!

Лоринг упала мне на грудь и заплакала. Я обнял Лоринг и посмотрел в её голубые глаза. Я ведь думал, что она умерла. Думал, что больше не увижу её. Взгляд Лоринг словно растопил лёд в моём сердце.

— Мы тебя не оставим. Мы никуда не уйдём. Если бы не вы, я бы не смог пройти весь этот путь. Я не могу вас бросить. Мы будем вместе до конца. И если придётся погибнуть, то и погибнем мы вместе, — говорил я, глядя на Лоринг.

— Правильно! Всё равно это уже вот-вот случится. Я тоже с вами! — громко ответила Коко на мои слова.

Она начала пинать деревья чача ногами:

— Эй! Если хотите нас убить, то убейте. Я чемпионка по забывчивости! Я даже не запомню своей гибели — можете делать, что хотите!

Лоринг покачала головой:

— Маро, так нельзя. Ты умрёшь.

— Лоринг, если ножом пронзишь меня ты, то я буду любить даже этот нож.

Я обнял её. Лоринг плакала на моей груди. Коко обняла нас с Лоринг. Мы чувствовали тепло друг друга.

«Только совершенная любовь и полное доверие помогут сохранить кольцо Флоры».

Мы стояли, прижавшись друг к другу, когда в моей душе зазвучал голос фирэтэнона. Коко и Лоринг, кажется, тоже почувствовали этот голос. Мы разжали наши объятия и огляделись. Серебристая пыль летала вокруг нас, обволакивая деревья чача. Ветви деревьев стали расщепляться: одни на три, другие — на четыре части. На кончиках ветвей распускались ледяные цветы.

Лоринг вытерла слёзы и посмотрела на меня. Я взял её за руку. Коко с непонимающим видом озиралась по сторонам. Серебристая пыль, рассыпавшаяся вокруг, собралась облаком и полетела прямо Коко в рот. Она закашлялась.

— Когда вы заточите тёмный дух племени Ансан в тело человека, сердце его должно быть пронзено ножом эчмон. После этого его лоб нужно окропить слезами Ниборелли. Это может сделать только предсказатель. Наконец, под действием дыхания Шасоя тело этого человека рассыплется в прах и исчезнет — тогда тёмный дух племени Ансан не сможет больше жить во Вселенной.

За деревьями чача стояли трое стариков. Они приросли друг к другу спинами.

— Вы третий фирэтэнон из племени Агапа? — спросила Коко.

Трое стариков отвечали:

— Правильно. Серебристая пыль, которая залетела тебе в рот, это моё дыхание. Все называют меня Шасой.

— Но ведь мы находимся в Гибектросе. Как здесь оказалось племя Агапа?

— Гибектрос — это вход в деревню племени Агапа. Некоторые считают, что подозрительность, свойственная жителям племени Агапа, это плохое качество. А ведь подозрительность — это способность думать о будущем. Доброта племени Мимаран, уравновешенность племени Рес, жизнерадостность племени Тэнту, хладнокровие племени Шофокюрин, пылкость племени Ритито всем нравятся, а вот подозрительность племени Агапа у людей не в чести. Однако если пользоваться подозрительностью правильно, то можно избежать многих проблем в будущем. У каждого племени на Папиш есть своя особенная черта характера — нельзя, чтобы какая-то из них была выражена ярче других или совсем исчезла.

Все трое стариков одновременно подняли правую руку и приложили к груди:

— Бывает, что мы предвзято судим друг о друге. Мы видим, что другой чем-то отличается от нас, и думаем, что этот человек плохой. Но нельзя без разбору осуждать тех, кто не такой, как мы. Представьте себе, что на Папиш живут лишь хладнокровные шофокюринцы. Как уныло вскоре стало бы на Папиш! А если бы в одиночестве здесь жило лишь племя Рес? На Папиш было бы так скучно! А что было бы, если бы здесь не было никого, кроме Тэнту? Да они бы только смеялись, развлекались и не могли бы ни о чём подумать серьезно. А теперь представьте себе приветливых и сердечных жителей Мимаран. Если случится что-нибудь плохое, они будут лишь рассыпаться в благодарностях и не смогут исправить ситуацию. И наконец вспомните пылких жителей племени Ритито. Не приведёт ли их горячность к опрометчивым поступкам?

Шасой достал из своей груди драгоценный камень. Камень, похожий своей шестиугольной формой на Папиш, светился шестью цветами.

— Как шесть цветов этого камня дополняют друг друга, так же дополняют друг друга и характеры шести племён Папиш. Мы созданы, чтобы принимать чужие особенности и относиться с пониманием к тому, что другие не похожи на нас. Если предпочесть характер одного из племён другим, то гармония Вселенной нарушится. Вспоминайте племя Ансан. Если подозрительность племени Агапа превысит меру и уничтожит равновесие, с Агапа случится то же, что и с племенем Ансан.

Мы с Коко, поддерживая Лоринг, подошли к Шасою.

— Когда вы прыгнули сюда, чтобы найти свою подругу, вы ведь не были уверены, что всё закончится хорошо. Вы предвидели, что возможен и плохой конец. Но, желая воссоединиться, вы остались верны совершенной любви и полному доверию. А те, кто сохраняет любовь и доверие, могут спасти кольцо Флоры. Мы должны были проверить, способны ли вы на это.

— Уф… Ниборелли был прав. Найти вас, Шасой, было очень непросто. Если бы мы не прыгнули в Гибектрос, то наши поиски ничего бы не дали, — со вздохом облегчения проговорила Коко.

— Говорят, мои родители тоже упали сюда. Вам, случайно, не приходилось их видеть? — спросил я, подходя ближе к Шасою.

Моё сердце трепетало. Шасой обратил свой взгляд на меня:

— Я их видел. Это были уроженцы племени Ансан, с такими же, как у тебя, рыжими волосами.

У Лоринг и Коко от удивления округлились глаза. Я прижал руки к груди. В ногах была такая слабость, что, казалось, я сейчас упаду. Я попытался унять дрожь в коленях.

— Уроженцы племени Ансан… Мои родители из племени Ансан?

Шасой молча кивнул. Лоринг закрыла лицо руками. Коко, испуганная словами Шасоя, навострила ушки.

— Где мои родители теперь?

— Они погибли на том самом месте, где вы стоите сейчас, пронзённые стволами деревьев чача.

Дрожащим голосом я спросил у Шасоя:

— Мои родители погибли… Я не хотел верить в это… Как это случилось?

Шасой, ничего не говоря, смотрел прямо на меня. Отчаяние пронзило насквозь моё сердце. По щекам потекли слёзы. Тогда Шасой тихо ответил:

— Они сами так захотели.

Шасой подошел ко мне и положил руку мне на голову:

— Они были мудрейшими из племени Ансан. Они не захотели променять свою мудрость на служение тьме. Они бежали из племени Ансан и спрятались в племени Ритито. Когда жители племени Ансан превратились в бесплотных духов, твои родители поняли, что скоро их соплеменники придут за ними. Они знали, что, если это случится, Папиш погибнет. Твои родители умолили Изваяние Правды, чтобы ты не попался племени Ансан до тех пор, пока не станешь пеперьоном и не сможешь самостоятельно выбирать свою дорогу. Они могли бы попросить у Изваяния сохранить их жизни, но вместо этого пришли сюда и решили умереть, пока племя Ансан не захватило их тела. Чтобы спасти того, кого они любили больше всего на свете, они отдали самое дорогое.

Я замотал головой. Мне было тяжело принять такую правду. Для того чтобы спасти того, кого они любили больше всего на свете, мама и папа отдали самое дорогое… Мои родители не требовали, чтобы я последовал их примеру. Они позволили мне сделать выбор самому. До того самого момента, как я смог решать, по какой дороге пойти, у меня было время, которое подарили мне родители, отдав свои жизни.

Шасой продолжил говорить:

— Рядом с тобой был ещё кое-кто из племени Ансан.

— Кое-кто из племени Ансан?

Шасой слегка улыбнулся:

— Фурнье была из племени Ансан, как и ты.

— Бабушка Фурнье — из племени Ансан? — в один голос воскликнули Лоринг и Коко.

Я был ошеломлён.

Шасой отвечал:

— Вспомни легенду о Фурнье-предсказательнице. Она знала, что племя Ансан предаст Папиш. Знала она и то, что благодаря твоим родителям появится потомок племени Ансан.

Прикрыв глаза, Шасой продолжал говорить:

— Фурнье хотела изменить свою судьбу. Она, как никто другой, знала, что станет с её соплеменниками и что ей нужно сделать, чтобы пойти по другой дороге, нежели племя Ансан.

— Почему Фурнье вырастила меня, как своего внука?

Шасой внимательно посмотрел на меня и ответил:

— Она хотела защитить тебя. Потому что, если бы в других племенах узнали, что ты из племени Ансан, тебя могли убить. Фурнье держала тебя подле себя. Ведь ты единственный, кто может закончить войну с племенем Ансан.

Я молчал, словно потеряв дар речи. Пытаясь не плакать, я глотал слёзы, но они горячими каплями текли и текли по моим щекам. Я начал понимать, какую дорогу должен выбрать в жизни. Сердце прожигала нестерпимая боль.

Я оглянулся на Лоринг и Коко. Лоринг печально смотрела на Шасоя:

— Я видела нож эчмон, пронзивший сердце Маро. Но почему, почему именно Маро?

У Лоринг тряслись руки. Я обнял её за плечи.

— Маро, ответь сам. Ты ведь знаешь ответ, не так ли?

— Потому что я потомок племени Ансан. Я, как один из племени Ансан, должен положить конец тому, что начали мои соплеменники. Это тайна Флоры, которую мне предстоит открыть.

На лицах Коко и Лоринг был ужас.

— Но мы не можем погубить тебя. Мы не можем этого сделать! — проговорила Коко.

Я достал книгу аллуа, которую до сих пор прятал на груди, и раскрыл её перед Коко и Лоринг.

— Посмотрите в книгу аллуа. Здесь записано всё, что случилось с нами до сих пор, каждая наша мысль есть на этих страницах. Я не понимал, зачем бабушка Фурнье дала мне эту книгу. Но теперь понял. Она дала нам её, чтобы мы обратились к той пылкости, вере и любви, которые были в нас сначала, если наша решимость поколеблется.

Я первым начал читать то, что было написано в книге аллуа:

— Трудно бывает услышать истину. Но ещё больший труд нужен, чтобы эту истину принять.

Дальше стала читать Лоринг:

— Иногда мы думаем, что нам тяжелее, чем другим. Однако каждый из нас несёт ту ношу, которую может понести только он. Тебе легче всего преодолеть именно те трудности, которые выпадают на твою долю.

Коко прочитала то, что говорила раньше Лоринг:

— Я всю жизнь обречена скитаться. Но я не хочу так жить. Нет! Я не буду так жить! Я не собираюсь становиться изгоем. Не собираюсь прятаться.

На глазах Лоринг показались слёзы. Она снова взяла книгу аллуа и стала читать:

— Какой бы ни была наша судьба, мы пеперьоны. Маленькие взрослые. Нам решать, по какой дороге идти.

Коко кивнула головой:

— Это я говорила!

Я последним взял книгу аллуа и прочитал:

— Я буду стараться управлять своей жизнью сам. И там, в конце пути, я найду способ изменить свою судьбу. Но если я не пройду свой путь, то ничего не получится.

Мы переглянулись. Посмотрели друг другу в глаза. Лоринг и Коко кивнули мне.

Я сказал:

— Воскресим шесть племён Папиш! Изменим судьбу! Перед каждым из нас своя дорога, но, несомненно, мы сделаем правильный выбор! Не будем терять веры!

По щекам Лоринг текли слёзы. Я взял её за руку. Коко положила руки мне на плечи.

Шасой сказал:

— Скоро стемнеет. Когда вы проснётесь, то будете уже около входа в крепость Рукасон. Завтра Изваяние Правды откроет Шатину глаза, и он почувствует ваше присутствие. Теперь всё в ваших руках.

Шасой начал читать заклинание. Лишь только послышались волшебные слова, мы стали засыпать. Я успел шепнуть Лоринг, что завтра изменю всё.

 

Глава 17

Оннувар клора тиен

Крепость Рукасон была окутана дымом. Миллионы глаз облепили стены крепости. Вокруг летали птицы пеши и бегали превратившиеся в чёрных крыс шпионы кхаси.

Когда мы открыли глаза у входа в крепость Рукасон, птица риши лежала рядом со мной, хлопая крыльями. Лиловые перья на её груди почти совсем побледнели. Я поцеловал птицу и усадил её на плечо Коко:

— Теперь ты хозяйка птицы риши. Позаботься о ней.

Коко придерживала риши рукой, чтобы та не упала с её плеча.

Лоринг хотела что-то сказать мне, но в этот самый момент ворота крепости Рукасон распахнулись. Племя Ансан чёрной тенью приближалось к нам:

— Мы ждали вас. Вы привели того человека?

— Да.

Чёрная тень рассыпалась на точки, которые вновь соединились в человеческую фигуру. В середине мерцал глаз Шатина.

— Где он?

— Я — тот самый человек. Я последний потомок племени Ансан.

Кхаси закричали. Чёрные точки заволновались. Взгляд Шатина пронзил меня насквозь. Он понял, кто мои родители. Как и говорил Шасой, Изваяние Правды открыло Шатину глаза. Он почувствовал, что во мне течёт кровь племени Ансан:

— Идите за мной.

Мы вошли в крепость вслед за Шатином. Лоринг держала меня за руку. Она шептала мне на ухо:

— Я не смогу этого сделать. Не смогу лишить тебя жизни.

Я старался отвечать как можно тише, чтобы чёрная тень не услышала:

— Лоринг, если не можешь ты, то не сможет никто. Ты помнишь, что говорила бабушка Фурнье? Чтобы изменить то, что тебе предначертано, прежде всего необходимо пылкое сердце. Но теперь мы поняли, что одной лишь пылкости мало. Нужна ещё храбрость. Такая храбрость, которая поможет пылкому сердцу проявить себя. Вспомни Ниборелли. Он обладал умениями, но жил, никак не проявляя их. Он сказал, что ножом эчмон может воспользоваться лишь тот, кто умеет переносить боль. А ты умеешь терпеть. Я верю в тебя…

Лоринг покачала головой. Я сжал её плечи:

— Лоринг… Когда мы жили все вместе в деревне Айрия, взрослые много рассказывали нам о жертвенности и любви. Слушая эти рассказы, я лишь вздыхал. Жить для других, отдать то, что у тебя есть, чтобы жизнь стала чуть лучше, — всё это казалось мне просто глупостью.

Я посмотрел Лоринг прямо в глаза и продолжил:

— Но теперь я, кажется, понял. Взрослые так много говорили о любви и жертвенности не потому, что хотели, чтобы мы все отдали свои жизни друг за друга. Каждый из нас может идти лишь своей дорогой. Кто-то может быть предсказателем, другой может всю жизнь делать молоко митмаллен. Мы идём разными путями, и только если мужественно принимаешь свою долю, какой бы тяжелой она ни была, можно сказать, что ты принёс настоящую жертву и прожил стоящую жизнь, — не это ли они хотели нам сказать?.. Лоринг… Мне тоже страшно. Потому что я знаю, какую дорогу выбрал, знаю, что предстоит тебе… Я никогда не был храбрым. Думал, никогда не смогу сделать ничего подобного. Но теперь всё совершенно ясно. Ясно, что я должен сделать и на что я способен. Я пойду вслед за нашими родителями. Я хочу завершить своё самое главное дело. Лоринг, и тебе нужно совершить свой главный поступок. Ты сделаешь это не для себя, но для всех нас. Это и есть совершенная любовь. И это та сила, что сбережёт кольцо Флоры.

Я закусил губу, чтобы не заплакать:

— Медлить нельзя. Как только племя Ансан войдёт в моё тело, ты должна пронзить моё сердце ножом. Поняла?

Лоринг молча кивнула. Зажав рот обеими руками, она горько плакала.

Чёрная тень, принявшая форму человеческой фигуры, остановилась посредине крепости Рукасон. Здесь на земле был начерчен круг. Я вошёл в круг и лёг на землю. К потолку верёвками было привязано тело Элвина.

— Верните Элвину его сердце.

Я взглянул на Шатина.

— Элвину это уже не понадобится: как только мы вернём ему сердце, Папиш погибнет.

Чёрные точки захохотали.

— Мы же договорились, Шатин, — уверенно сказал я.

Шатин, следуя уговору, вставил сердце Элвина на место. Лицо Элвина порозовело. Я смотрел на него, лёжа в круге. Моя душа спросила его:

— Элвин, вы слышите меня?

— Я верил, что ты сможешь всё пройти, — зазвучал в моей душе голос Элвина.

Кхаси связали меня верёвкой сайнс. Это заколдованная верёвка, при помощи которой Ансан сможет менять мой облик, когда дух племени войдёт в моё тело.

— Маро, тебе не страшно? — почувствовал я голос Элвина.

Я потряс головой. Горячая волна поднялась из глубины моего сердца:

— Я каждый день видел сон, в котором со мной были те, кого я люблю. Мне хотелось навсегда остаться с ними. Если мне суждено умереть, я хотел бы раствориться в коре дерева рувасан. Прорасти зелёной листвой, в тени которой могли бы отдохнуть мои близкие. Но теперь мой дух не сможет обрести покоя. Я просто исчезну. Поэтому мне грустно. Ведь я буду навсегда забыт теми, кого любил.

Шатин читал заклинание. Чёрные точки постепенно проникали в моё тело. Мне было больно, словно меня разрывали на кусочки. Кхаси прыгали и кричали. Чёрный дым заволакивал круг, в котором я лежал.

В тот момент, когда последняя чёрная точка проникала в моё тело, я, собрав все силы, закричал Лоринг:

— Лоринг, сейчас! Возьми нож эчмон!

Лоринг сняла серебряный бумеранг, висевший у меня на поясе. Обеими руками она схватилась за его края. Бумеранг распрямлялся, а на его концах замерцали огоньки.

— Скорее! Пронзи моё сердце!

Слёзы Лоринг капали мне на лицо. Она замешкалась.

— Не грусти обо мне! Грусть — всего лишь мгновение. Скоро ей на смену придёт радость.

Я улыбнулся Лоринг. В тот момент она вонзила нож эчмон глубоко мне в сердце. У меня перехватило дыхание. Я не мог шевельнуть губами.

— Что ты делаешь! Что ты делаешь! — раздался крик Шатина.

Меня трясло. Я вцепился в веревку сайнс. Вонзив нож мне в сердце, Лоринг стала произносить волшебные слова. Я слышал её печальный голос.

— Эллитвайн… Листэпхайн… («Пусть развеется тьма!») Виэн… эллитвайн савага… («Пусть эти слёзы унесут нашу боль!») Савага кафю тэйарин («Пусть за эту жизнь будет дана новая!»)

Кхаси окружили Лоринг. Тогда Коко вытащила лист плапла и бросила в кхаси охапку листьев, собранных в Гибектросе:

— Плапла, помешай кхаси!

Листья приняли облик рофолей и накинулись на кхаси. Завязалась драка. Смахивая рукой слёзы, Коко следила за Лоринг. Та достала спрятанный на груди драгоценный камень, в нём хранились слёзы Ниборелли. Лоринг приложила камень к моему лбу. Две слезинки упали из камня.

— Хватит! Горячо! Горячо! — послышались крики жителей племени Ансан. — Зачем ты хочешь убить нас? Зачем навлекаешь погибель на самого себя? Мы могли бы вместе вернуться к жизни и управлять Вселенной!

Кусая губы от ярости, я отвечал чёрным духам во мне:

— Сохранить себя самого важнее, чем получить Вселенную. Мне не нужен весь мир в обмен на мою душу. Пусть я умру, но сохраню её. Это жизнь, которую выбираю я!

Слёзы Ниборелли, упавшие мне на голову, обжигали. Черты лица Лоринг расплывались перед глазами.

— Коко, прошу, положи всему конец, — обратился я к Коко, собрав последние силы.

— Я не забуду. Никогда не забуду тебя. Ни за что. Обещаю, Маро.

Я улыбнулся Коко. Лишь только дыхание Шасоя, вылетевшее из приоткрытых губ Коко, коснулось меня, я почувствовал лёгкость в руках, в ногах, в груди — во всём теле.

Кхаси, боровшиеся с плапла, исчезли, превратившись в пепел. Та же участь постигла и птиц пеши, летавших вокруг крепости Рукасон, и глаза, облепившие крепость.

Посветлело, и чёрный дым, нависавший над кругом, где я лежал, начал рассеиваться. Крики племени Ансан стихли.

Моё тело исчезало, превращаясь в пыль. Я посмотрел на поникшую птицу риши на плече у Коко. Лиловые перья на груди птицы стали ярче и постепенно краснели. Заметив это, я понял, что свет Папиш загорается вновь.

Я чувствовал радость, однако не мог издать ни звука, как будто наглотался горячих углей. Я понял, что всё кончено.

Лоринг медленно подошла ко мне. У неё дрожали руки. До меня донёсся плач Коко.

— Оннувар клора тиэн.

Я услышал, как Лоринг произнесла эти слова, и по моему лицу хлынули стоявшие в глазах слёзы. Лоринг прикоснулась губами к моей щеке. Мне хотелось потянуться к ней и сказать, что я счастлив. Но я не мог произнести ни слова. Вместо этого мог лишь плакать.

«Оннувар клора тиэн (мы навсегда запомним твою любовь)».

Лучи шести цветов Папиш струились из моих глаз. Охваченный ярким светом, я смотрел в далёкое будущее Коко и Лоринг.

Коко отрастила окладистую бороду и рассказывала детям племени Ритито нашу историю. Она поведала им обо всём, что с нами происходило, ничего не пропустив и не забыв. Я смотрел на Коко, которая, улыбаясь, поглаживала густую бороду. До меня доносился её смех.

Седовласая Лоринг шла по лесу, собирая пропитанные росой перья птицы нуван и сок дерева рувасан. Я чувствовал аромат цветов минмин, который вдыхала Лоринг. Она построила домик сиреневого цвета на том месте, где раньше жили мы с бабушкой Фурнье, и поселилась в нём. Лоринг так же, как я когда-то, каждый день делала молоко митмаллен. А потом раздавала его детям племени Ритито. В левой глазнице Лоринг были маленькие зелёные часики. Я знал, что Лоринг, как и бабушка Фурнье, отвергла предначертанную ей судьбу и выбрала свою дорогу сама. Лицо Лоринг было теперь испещрено глубокими морщинами, однако на нём было небывалое умиротворение и счастье.

— Маро, ты исчез, однако не будет конца той любви, что объединила нас. Ты живёшь в памяти тех, кто любит тебя.

Я улыбался Элвину. Лоринг и Коко крепко обнимали меня. Их слёзы текли по моим щекам. Я закрыл глаза.

И увидел, как в бескрайней Вселенной родилась ещё одна планета Флора.