В день, когда Джилла Макайворса хоронили в фамильном склепе, дул южный ветер и легкие облачка в вышине то и дело набегали на солнечный диск. Проститься с вождем пришли сотни членов клана, друзья, родные.

Хотя вождь клана Макайворсов правил силой, а не убеждением, все же за долгие годы своей жизни он снискал любовь и уважение многих.

Обняв одной рукой безутешную Кэссиди, Арриан вслушивалась в заунывную мелодию волынки и думала о том, что со смертью ее дедушки для всех присутствующих закончилась целая эпоха, потому что имя Джилла Макайворса, хотя оно и не вошло в историю, слишком тесно сплелось с судьбами знавших его людей.

Пока священник скорбно перечислял достоинства усопшего, Арриан огляделась. Тетя Мэри, как и Кэссиди, отдалась своему горю; Йен — новый предводитель клана — стоял на почетном месте с низко опущенной головой, удрученный кончиной лорда Джилла. По щеке Джейми Макайворса катились слезы, а Элен, его жена, горько рыдала.

Тут Кэссиди покачнулась, и Арриан пришлось крепче обхватить ее за плечо.

— Мужайтесь, мама. Обопритесь на меня.

— До свидания, дедушка, — тихо сказала Кэссиди. — Мир осиротеет без вас.

Они развернулись и медленно пошли по тропинке в сторону замка. Следом за ними два Макайворса вели еле передвигавшую ноги леди Мэри.

Йен остался стоять на месте, но мысли его были не об усопшем и не о родичах, стоявших чуть поодаль от нового вождя. Провожая глазами Арриан, он думал, что она переменилась к нему. Теперь он получил все, что хотел, — все, кроме Арриан; но он все равно получит ее, чего бы ему это ни стоило!

Слуги бесшумно сновали среди молчаливых гостей, собравшихся в большой столовой Давиншемского замка. Йен уже занял свое законное место во главе стола. По правую руку от него сидела Кэссиди, по левую Арриан.

Наконец все расселись, и новый вождь, на которого смотрели пятьдесят пар глаз, встал с бокалом в руке.

— Я прошу вас выпить вместе со мною за важное событие, происшедшее сегодня в жизни нашего клана. Бразды власти перешли от моего дедушки ко мне, и я хочу заверить вас, что принимаю их в свои руки с уверенностью в будущем и в том, что скоро мы окончательно разобьем своих врагов. Всякое новое поколение несет с собой новые порядки, а потому естественно, что и в нашей жизни грядут большие перемены. Но обещаю вам, что если вы придете ко мне, вождю клана, со своими бедами, то я постараюсь вам помочь.

Кое-кто поднял бокалы, но большинство глаз смотрело на нового вождя почти враждебно. После того как гости пригубили вино, в столовой повисла неловкая тишина.

Арриан медленно жевала, не ощущая вкуса пищи. Ей казалось, что в Йене появилось что-то новое и неприятное, хотя она и не могла пока определить, что именно. Сегодня она словно бы взглянула на него новыми глазами и увидела перед собой маленького человечка, сидящего на стуле большого человека.

По лицу дочери Кэссиди безошибочно прочла ее мысли. Действительно, новоиспеченный вождь говорил надменно и высокопарно. Ее дочери, с детства привычной к спокойной скромности отца, такая демонстрация своей власти должна была показаться неуместной.

В этот момент леди Мэри с трудом — потому что нога ее еще болела — поднялась из-за стола, и все взгляды обратились к ней.

— Я тоже хочу поднять бокал, но не за моего племянника, который только-только стал вождем клана и еще не успел проявить своих достоинств, а за моего отца, который проявлял их десятки раз, — сверкнув глазами, сказала она. — Леди и джентльмены, я прошу вас почтить память Джилла Макайворса. Это был человек на голову выше всех остальных. Враги боялись его, родные любили. Нам всем будет его недоставать.

В тот же миг в столовой стало шумно, гости, все как один, поднялись и выпили вино. Леди Мэри, однако, лишь пригубила свой бокал, после чего, отставив его, сказала:

— А теперь прошу меня извинить, мне надо отдохнуть после тяжелого дня.

Когда она покидала столовую, ей вслед смотрели пятьдесят пар изумленных глаз: все понимали, что ее уход в такую минуту — пощечина Йену Макайворсу.

Кэссиди отложила салфетку и тоже встала.

— Извини меня, Йен. Я должна позаботиться о тете Мэри. Ей сегодня тяжелее, чем всем нам.

Глаза Йена вспыхнули гневом. Он рассчитывал показать каждому, кто явится на поминки, что к власти пришел настоящий вождь, но гости уже один за другим вставали из-за стола и удалялись. Теперь он, конечно, понял, что поспешил со своей тронной речью, но было уже слишком поздно что-то исправлять.

Несколько минут спустя за столом, кроме него, остались только Джейми, Элен и Арриан.

— Кажется, мне придется вкушать десерт в полном одиночестве, — процедил Йен, пытаясь унять кипящую в груди ярость.

— Тебе не надо было так говорить, — укоризненно произнес Джейми, почти никогда не поднимавший голоса против брата. — Друзья и родные собрались здесь сегодня, чтобы последний раз воздать дань уважения нашему деду, и не следовало так поспешно напоминать им, что ты новый предводитель рода.

Арриан взглянула на леди Элен, сидящую с красным, опухшим от слез лицом, и сердце ее исполнилось сочувствием. «Жена Джейми очень несчастлива, — подумала она. — Неужели она до сих пор тоскует по Уоррику?»

Йен поднялся из-за стола.

— Хорошо хоть ты не покинула меня, Арриан. Пойдем в библиотеку, нам с тобой о многом надо поговорить.

— Не сегодня, Йен. Мы только что похоронили дедушку, и горе еще слишком велико, чтобы я могла думать о чем-то другом. Мне хочется побыть одной.

— Вот как! Будущая супруга и та упрекает меня! Вот пусть она и поучит меня хорошим манерам, чтобы в другой раз я проявлял поменьше настойчивости!

Не успела Арриан ответить, как он схватил ее за запястье и вытащил из-за стола. По коридору они шли молча, и, лишь когда дверь библиотеки затворилась за ними, Арриан гневно заговорила:

— Я не привыкла терпеть такое обращение, Йен! И потом, я, кажется, ясно сказала: «Сегодня я не стану ни о чем с тобой говорить».

На его щеках заходили желваки.

— А будь я вождем Драммондов, а не Макайворсов, ты стерпела бы такое обращение?

Изумленной Арриан показалось, что она ослышалась.

— Уверяю тебя, Йен, к Уоррику это не имеет никакого отношения. Йен резко обернулся:

— Ах, вот как? Ты уже называешь его по имени? Любопытно знать: он силой затащил тебя в свою постель или ты сама с ним легла?

— Да как ты смеешь?

— Я знал, знал, что он завладеет тобою — хотя бы для того, чтобы нанести удар мне! И на сей раз ему это удалось, Арриан.

— Йен, мне жаль, что я заставила тебя страдать. И единственное, что я могу в таком случае сделать, — это попросить у тебя прощения.

Он взял ее за плечи и притянул к себе.

— Ни один мужчина еще не любил женщину так, как я тебя. Знаешь, сколько времени я дожидался тебя? И ты думаешь, что после этого я соглашусь тебя отпустить? Ну уж нет!

Она попыталась вырваться.

— Я не вещь, Йен, а ты мне не хозяин, чтобы распоряжаться мною как собственностью.

Взгляд ее горел таким негодованием, что Йен тут же ее отпустил. Он представлял себе этот разговор совсем иначе.

— Теперь я должен просить у тебя прощения, Арриан. Во всем виновата моя горячность и моя любовь к тебе. Будь же милосердна к тому, кому пришлось немало выстрадать.

— Я знаю, что тебе тяжело, — мягко сказала она. — Не будем больше об этом, Йен. Все мы ведем себя сейчас не лучшим образом, потому что наши сердца переполнены скорбью.

— Да, теперь никто не знает, как быть и что делать дальше. Потому-то я и попытался сразу заявить о своих намерениях. Люди должны знать, что на смену дедушке пришел вождь, способный держать клан в руках.

Арриан стало жаль его. Все-таки на него свалилась огромная ответственность, к которой дедушка, вероятно, не успел его подготовить.

— Всему свое время, Йен. Когда боль утраты немного поутихнет, люди обратятся к тебе и выслушают все, что ты им скажешь.

— С тобой, Арриан, я мог бы править хоть целым миром. Я знаю, что в последние годы клан Макай-ворсов частично распался, но усилием духа и воли я сумею сплотить его вновь.

В глазах его горел вдохновенный огонь, и Арриан стало грустно оттого, что ему никогда не удастся воплотить свою мечту в жизнь.

— Многие из твоих людей уже разъехались, Йен. Тетя Мэри как-то говорила мне, что Макайворсы теперь живут по всей Шотландии, а некоторые в поисках лучшей жизни добрались уже до самой Америки. Она говорит, оставаться здесь они не могут — земля уже не способна прокормить их всех, как прежде.

— Мало ли что говорит тетя Мэри! Я намерен дожить до того дня, когда Макайворсы победят своих врагов и разорвут ненавистные оковы Англии. Скоро уже наш славный род обретет былую силу и величие!

Все это было так далеко от здравого смысла, что Арриан пожала плечами.

— О чем ты, Йен? Ты же прекрасно понимаешь, что это уже невозможно.

— Неужто шотландская кровь в твоих жилах не восстает против английского засилья? — вспылил он.

— Йен! Я англичанка, и прошу тебя не забывать об этом, когда говоришь о ненавистных оковах.

Йен попробовал подойти с другого конца:

— Но разве тебе не хочется швырнуть на колени Уоррика Гленкарина, этого зазнавшегося гордеца, и заставить его молить о пощаде?

— Нет, Йен. Я хочу лишь одного: чтобы это дело как можно скорее уладилось. Драммонды, в отличие от Макайворсов, до сих пор сильны числом и сплоченностью, и все как один преданы своему вождю. И если, паче чаяния, между вами опять разгорится война, тебе не победить их, Йен. Единственное, чего ты можешь добиться, — это навлечь на свою голову гнев короля Уильяма, и тогда добра не жди.

Но Йен как будто не слышал или не хотел ее слышать.

— Скажи мне прямо, ты собираешься расторгать свой мнимый брак с лордом Уорриком?

— Да, но не сейчас.

Йен отошел от нее и отвернулся к окну.

— Конечно, Арриан, пока что тебе еще слишком тяжело. Я дам тебе время прийти в себя, и тогда мы поговорим обо всем еще раз.

— Доброй ночи, Йен, — сказала Арриан и шагнула к двери.

Он не ответил и не обернулся.

Выйдя из библиотеки, Арриан, однако, направилась не в свою комнату, а в сад: после разговора с Йеном ей хотелось побыть на свежем воздухе. Давиншемский замок за многие годы не утратил своего величия. Старый лорд Джилл до конца жизни продолжал пополнять свое состояние. Как и Уоррик, он тратил много денег на приобретение скота, но, в отличие от вождя Драммондов, охотно отпускал своих людей на чужбину, чтобы использовать освободившиеся земли под пастбища.

Прогуливаясь по темной садовой дорожке, Арриан вспоминала другой замок, стоявший на гранитном утесе… Конечно, мрачноватый Айронуорт значительно уступал Давиншемскому замку в великолепии, потому что его хозяин ставил превыше всего интересы своих людей, жителей суровой и прекрасной долины. Сквозь ветви раскидистой сосны проглядывали первые звезды. Мелькнула мысль: быть может, Уоррик стоит сейчас под этим же небом, смотрит на эти же звезды и думает о ней? Впрочем, думает ли он о ней?..

Арриан закрыла глаза, и тотчас же в памяти, сменяя одна другую, начали тесниться картины: Уоррик, верхом на Тайтусе, едет по вересковым холмам; Уоррик, с развевающимися на ветру волосами, стоит на берегу и смотрит в морскую даль…

Сердце Арриан защемило от тоски. Она не жалела, что встретила Уоррика: без него она, возможно, так и не узнала бы, что такое любовь. Но ей было горько оттого, что судьба так безжалостно раскидала их по разные стороны вековой ненависти.

Постепенно все становилось на свои места, и Арриан все яснее понимала, чего она хочет. Дойдя до крыльца, она с тяжелым сердцем поднялась по ступенькам и шагнула на порог. Да, ее душа рвалась домой, в Англию. В Шотландии ей больше нечего делать.

Хадди поставила перед лордом Уорриком дымящуюся лососину, но он оттолкнул тарелку и потянулся за бутылкой бренди.

— Милорд, разве можно без конца пить да пить, и все без закуски?

— Не дразни гусей, Хадди! Я уже вырос, и нянька мне не нужна.

— А то я не знаю, чего нужно мужчине, когда он рычит и чуть не бросается на тех, кто хочет ему помочь, — усмехнулась экономка. Уоррик презрительно фыркнул:

— С каких это пор ты стала так хорошо разбираться в мужчинах?

Миссис Хаддингтон нимало не смутилась.

— Да уж было время разобраться. Барра, поди, не в капусте отыскалась, а у нее, милорд, если вы помните, есть еще четыре брата… Да, у меня был хороший муж, пока его лодку не унесло в море.

Уоррик плеснул себе еще бренди.

— Мне, Хадди, нужно только одно: напиться до бесчувствия, чтобы глупые мечты не лезли в голову. Взгляд миссис Хаддингтон погрустнел.

— И не мечтайте, милорд, не вернется она к вам. Она не для вас, и вы знали это с самого начала.

— Ты это точно знаешь, Хадди? — Он осушил бокал и налил себе еще. — А вот я не знаю.

— Сперва, когда мне сказали, кто она такая, она мне не понравилась. Но потом я присмотрелась к ней получше и увидела, что душа у нее добрая. Сказать по правде, милорд, эта девушка чересчур хороша для вас или для Йена Макайворса.

Взгляд Уоррика начал уже затуманиваться, но он снова налил себе бокал и выпил.

— Благодаря ей я осознал, что жил до сих пор без цели и без смысла и что ненависть скоро совсем сожрет мою душу, и я стану уродом! Да, для меня, такого, Арриан чересчур хороша — это ты верно заметила, Хадди.

Экономка кивком подозвала к себе дочь, и вдвоем они с трудом оторвали Уоррика от стула. Сгибаясь под непосильной ношей, они медленно двинулись к двери столовой.

— Вечно этого Мактавиша где-то носит, когда нужна его помощь, — пробормотала Хадди себе под нос.

— Куда вы меня ведете? — спросил Уоррик, волоча непослушные ноги.

— Вы, милорд, хлебнули лишнего, да и напились с непривычки, — проворчала Хадди точно таким же тоном, каким ворчала когда-то на маленького расшалившегося Уоррика. — Куда, куда… В постель мы вас ведем!

Оттолкнув от себя женщин, Уоррик неверными шагами вернулся в столовую и прихватил со стола бутылку. И хотя добраться до лестницы и особенно взойти по ней стоило ему немалых усилий, больше он не позволил себе помогать.

— Отойдите! Справлюсь без вас. Мать и дочь обменялись взглядами.

— Ох, мама, боюсь, что от этого удара он уже не оправится. Макайворсы поразили его в самое сердце.

— Нет, детка, это не Макайворсы. Эту рану он нанес себе сам.

— И зачем только он отпустил леди Арриан?

— А разве можно силой заставить женщину себя полюбить? Осталась бы она здесь — было бы еще хуже: ведь от ее холодности он ходил сам не свой.

Выронив бутылку, Уоррик без сил упал на кровать.

— О черт! Арриан, куда мне деться от твоих глаз? Каждую ночь я просыпаюсь с твоим именем на устах… Спасти меня можешь только ты. Без тебя я не в силах справиться с пожирающей меня тоской…