Глава 1

Крохотное каноэ стремительно скользило по воде. День был пасмурный, и свинцовое небо грозило разразиться ливнем. Река Саванна разбухла от прошедших дождей, и казалось, что ее коричневые воды вот-вот выплеснутся из берегов. Но мужчины, сидевшие в утлом суденышке, этого не замечали. Один из них, не очень высокий и худощавый, то и дело оборачивался или бросал взгляд через плечо – он явно нервничал. Другой же, здоровенный седоволосый детина, хранил полнейшую невозмутимость; глядя прямо перед собой, он энергично работал веслами, и лодка ни на секунду не замедляла движение.

К полудню тучи рассеялись, и выглянуло солнце. Над суденышком, разорвав тишину, с пронзительными криками пролетела голубая сойка. Один из мужчин – тот, что был поменьше ростом, – окинул берега опасливым взглядом. Вскоре лодка обогнула излучину и причалила к узкому пирсу, едва выступавшему из воды. Выбравшись из каноэ, великан привязал его к столбу у пирса и протянул руку приятелю.

Быстро поднявшись по крутому склону, мужчины остановились у раскидистой ивы.

– Все гораздо хуже, чем мы рассчитывали, Том, – заговорил великан. – Думаю, тебе нужно как можно быстрее забрать Марту и ценности и искать безопасное пристанище.

Том О’Брайен смерил Бодайна долгим взглядом. Тот же смотрел на друга не мигая – он ждал ответа.

– Проклятие, – проворчал Том. – Я слишком стар, чтобы срываться с места, бросив все, что нажил непосильным трудом. Я орошал эту плантацию кровавым потом – неужели только для того, чтобы оставить ее проклятым янки? Полагаю, достаточно и того, что мой сын Пол где-то бьется с ними… И одному Богу известно, жив он или убит. Уверен, сын будет в отчаянии, если по возвращении обнаружит родное гнездо в руинах, если увидит, что все то, ради чего он сражался, обращено в пепел. Нет, мы с женой не сдвинемся с места, – решительно добавил О’Брайен.

– Что ж, тебе самому решать. – Бодайн пожал своими могучими плечами. – Я бы, наверное, чувствовал то же самое, если бы не Виктория. Но ты ведь собственными глазами видел, как бесчинствуют солдаты Шермана. Они стремятся в Саванну, а твой дом и плантация Фарради находятся у них на пути.

– Ты собираешься отвезти Викторию в Саванну? – спросил Том.

– Да. Но она, конечно же, будет противиться. Еще не знаю, как сообщу ей эту новость.

Подумав о Виктории Фарради, Том невольно улыбнулся. Она и его сын Пол должны были пожениться, но война помешала. Ее мать умерла, отец погиб на войне, и девушка осталась одна на целом свете, если не считать Бодайна. Этот великан казался довольно необычным человеком – во всяком случае, он не был ни плантатором, ни наемным рабочим. Бодайн прибыл в Джорджию из Техаса, где Джон Фарради познакомился с будущей матерью Виктории и женился на ней. Бодайна в шутку называли сторожевым псом девушки, и Том полагал, что это весьма меткое определение. Мужчина следил, чтобы с головы девушки не упал ни единый волосок. Даже в пору, когда Виктория была совсем малышкой, делавшей первые шаги, он неотлучно находился рядом с ней. Мать Виктории умерла в ту ночь, когда девочка появилась на свет, а ее отец постоянно пребывал в разъездах. Зато Бодайн всегда был готов прийти Виктории на помощь по первому зову. Он завоевал доверие и расположение всех обитателей округи. Люди знали: если видишь Викторию, значит, ищи поблизости Бодайна.

– Мне бы не хотелось оказаться на месте человека, который скажет Виктории, что нужно оставить плантацию Фарради врагу, – заметил О’Брайен. – К тому же, Бодайн, кто гарантирует, что в Саванне будет безопаснее? Ты ведь знаешь, что случилось в Атланте. Весь город сгорел в огне.

– Гарантий, конечно, никто не даст, – в задумчивости пробормотал Бодайн. – Но в Саванне больше людей – вдруг это поможет? Я бы на твоем месте все обмозговал как следует и уговорил Марту присоединиться к Виктории.

– Нет, жена меня ни за что не оставит, – заявил Том. – А я ни за что не брошу наш дом.

– Тогда хотя бы закопай ценности и отгони скот в болота, как сделал я.

– Жаль, что я уже не молод, – со вздохом проговорил Том. – Иначе пошел бы воевать.

– Война проиграна, пойми. – Бодайн пристально взглянул на друга. – Уверяю тебя, мы не сможем противостоять Шерману. И до его прихода в нашем распоряжении всего несколько часов. Может, если повезет, сутки. – Бодайн протянул Тому руку на прощание. – Береги себя, дружище. Удачи тебе.

– Бог в помощь, Бодайн. – О’Брайен пожал протянутую руку. – Сообщи нам о себе, как только выдастся возможность.

Бодайн молча кивнул и решительно зашагал обратно к реке, где его ждала лодка. Он прекрасно понимал, что следовало поторапливаться.

Виктория Ли Фарради медленно спускалась по широкой лестнице. На последней ступеньке она на секунду замерла и опасливо осмотрелась. Затем пересекла коридор и скрылась в кабинете отца. Там все сохранялось в том же виде, в каком было и при его жизни. Виктория очень тосковала по отцу; здесь, в кабинете, в окружении отцовских вещей, она, казалось, чувствовала его присутствие.

Прикрыв за собой дверь, Виктория посмотрела на письменный стол из мореного дуба. Отцовская трубка лежала на месте, словно ожидала возвращения хозяина. Девушка обвела глазами книжные полки, тянувшиеся вдоль одной из стен. Потом подошла к стеллажу и принялась водить пальцем по корешкам. Наконец нашла то, что искала, – «Ромео и Джульетту» Уильяма Шекспира. Отец подарил ей эту книгу на тринадцатилетие, и она часто ее читала. Раскрыв том в зеленом кожаном переплете, Виктория полистала страницы. Затем закрыла книгу и положила ее на отцовский стол. Она решила, что почитает позже – сейчас ей все равно не удалось бы сосредоточиться на чтении.

«О, папа, – думала она, – почему ты погиб на этой бессмысленной войне?»

Мужчины воевали с незапамятных времен, а их любимые оставались дома и в страхе ожидали благополучного возвращения своих воинов. Виктория не была исключением. Она хорошо помнила тот день, когда получила известие о смерти отца. Он погиб в Виргинии, в городке, о котором Виктория прежде не слыхивала. И ей даже не удалось похоронить отца…

Девушка подошла к окну, и ее золотистые волосы, казалось, вспыхнули в лучах солнца. Губы же Виктории были сочными и полными, а маленький носик слегка вздернут. Но более всего привлекали ее глаза, манившие глубиной синего омута. Чарующую красоту этих глаз подчеркивали длинные золотистые ресницы с темными кончиками и черные, красиво очерченные брови.

Красота Виктории никого не оставляла равнодушным. К тому же она обладала чудесным мелодичным голоском и безупречно правильной речью, то есть говорила не так, как большинство южан. В свои семнадцать лет она была очень неглупа и начитанна.

Тихонько вздохнув, девушка подошла к камину, над которым висел женский портрет – эта дама была необычайно на нее похожа. Виктория долго смотрела на портрет матери, смотрела так, словно ждала, что та ей что-нибудь скажет. Глядя на портрет, девушка неизменно испытывала горькое чувство утраты, хотя знала умершую при родах мать только по рассказам отца и Бодайна.

Снова вздохнув, Виктория вышла из комнаты и направилась к задней двери. Несколько секунд спустя она ступила на тропинку и зашагала к реке. Стоя на высоком, поросшем травой берегу, девушка вглядывалась в даль, надеясь заметить лодку Бодайна. Он отсутствовал уже два дня, и Виктория очень за него беспокоилась. Бодайн покинул свою подопечную, чтобы установить, куда направляется армия северян. Вернуться же обещал через день, в крайнем случае – через два.

Издалека всю ночь доносилась орудийная стрельба, и Виктория почти не спала. К утру наступило затишье, но это только усилило напряженность. К тому же сразу после ухода Бодайна начали исчезать рабы, и сейчас в доме оставались только трое чернокожих. Постояв еще немного, девушка направилась обратно к дому – казалось, что этот красивый двухэтажный особняк с греческими колоннами призывал ее побыстрее возвращаться.

Внезапно внимание Виктории привлекло темное облако на западе, взметнувшееся в небо. Ужас охватил девушку, когда она поняла, что это не облако, а дым, шедший со стороны «Пяти холмов» – так называлась соседняя плантация. Впервые в жизни она по-настоящему испугалась. Стейси Мартин была ее лучшей подругой, и Виктория провела немало счастливых дней в усадьбе ее отца. Подобрав юбки, Виктория бросилась к дому: она поняла, что не стоит ждать возвращения Бодайна, и решила действовать немедленно.

«Ненавижу янки. Будь я мужчиной, постаралась бы выгнать их из Джорджии», – думала девушка.

– Янки не смогут сжечь мою плантацию, – пробормотала Виктория, стиснув зубы. – Я не позволю им это сделать.

Виктория отправилась искать Бесс и нашла ее на кухне. Темнокожая служанка, склонившись над доской, гладила полотняную скатерть.

– Доктор сказал, чтобы ты не выполняла тяжелую работу, – проворчала Виктория, стараясь не подавать виду, что ужасно напугана.

– В чем дело, моя девочка? – Негритянка в испуге посмотрела на девушку. – Что с тобой приключилось?

– Пожар у Мартинов, – сообщила Виктория, пытаясь говорить спокойно.

– Господи, смилуйся над нами! – взмолилась Бесс, и ее черные глаза от ужаса расширились.

Виктория взяла Бесс за руку и подвела к стулу. Как же она любила свою старую служанку! Бесс была ей вместо матери – баловала ее и наказывала за шалости. «Как странно, – думала девушка, вглядываясь в лицо темнокожей служанки. – Я прежде не замечала, что она такая старенькая».

Виктория тронула Бесс за руку и проговорила:

– Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала.

– Дорогая, ты знаешь, я ради тебя на все готова, – отозвалась старуха. Ее черные глаза светились любовью.

– Я надеялась именно на такой ответ, – кивнула девушка. – Собери серебро и прочие ценности, а также возьми портрет моей матери. А я пойду искать Бекки и Мосса. Вы трое должны отправиться в наш дом в Саванне. Там безопасно.

– А ты не едешь с нами? – насторожилась Бесс.

– Не еду, – сказала Виктория. – Мне надо дождаться Бодайна.

– Я не тронусь с места, пока ты здесь, – заявила старуха.

– О, Бесс, у меня нет времени с тобой спорить. – Девушка беспомощно всплеснула руками. – Неужели ты не понимаешь, что янки вот-вот будут здесь?

– Может, будут, а может, и нет. Но если они заявятся, я их встречу на пороге.

– Бесс, поторопись и сделай все, о чем я просила, – проговорила Виктория. – А мне еще надо найти Бекки и Мосса.

Два часа спустя Виктория и Бесс стояли на веранде, наблюдая за отъездом тяжелого фургона, доверху нагруженного ценной поклажей. Бекки и Мосс уезжать не хотели, но девушка сказала им, что больше никому не может доверить портрет своей матери и прочие ценные вещи.

Когда фургон скрылся из виду, Бесс сжала руку своей воспитанницы.

– Не стоит беспокоиться, милая. Мистер Бодайн вернется с минуты на минуту. Проклятые янки не осмелятся с ним тягаться.

– Я очень на это надеюсь, – отозвалась девушка.

– Пойду сварю тебе картофельный суп, – сказала Бесс. – И еще я велела Моссу принести из погреба сидра. Ты с самого утра ничего не ела.

Девушка постояла еще немного у колонны. Было так тихо, что воздух, казалось, звенел. Время же словно остановилось. Виктория не сомневалась, что янки навестят ее дом; они были не из тех, кто упускает такую дорогую добычу, как плантация Фарради.

Вернувшись в отцовский кабинет, Виктория достала из письменного стола черный кожаный футляр с дуэльными пистолетами. Вытащив пистолеты, девушка тщательно зарядила их, хотя и надеялась, что ей не придется пускать в ход оружие. Оставив пистолеты на столе, она отправилась на поиски Бесс.

Пообедав, Виктория вышла из дома и, приподняв юбки, направилась в сторону болот. Бодайн поступил очень мудро, когда устроил загоны для скотины подальше от дома. Никто не стал бы искать животных в трясине. К тому же болота представляли опасность для тех, кто их не знал.

Виктория подошла к отгороженному участку и, взобравшись на ограду, тихо позвала:

– Бунтарь…

В ответ раздалось знакомое ржание, и к девушке выбежал рослый жеребец необыкновенной красоты. Его лоснящаяся шкура была черной как вороново крыло и мягкой как шелк. Бунтарь уткнулся носом в ладонь хозяйки.

– Как поживаешь, красавчик? Рад меня видеть? – Конь пританцовывал и встряхивал блестящей черной гривой. – Бедный мальчик, конечно же, тебе надоело в заточении.

Бунтарь вскинул голову, и девушка похлопала его по крупу. Этого коня подарил ей на шестнадцатилетие Пол О’Брайен. «О, Пол, где ты сейчас? – подумала Виктория. – Господи, сделай так, чтобы он вернулся здоровым и невредимым».

Пол был на пять лет старше Виктории, и когда-то он относился к девочке как к младшей сестре. Она же его обожала. Юноша был необыкновенно хорош собой, все юные особы в округе сходили по нему с ума.

Когда Виктории исполнилось пятнадцать, Пол приехал на побывку домой, и девочка с удивлением обнаружила, что перестала быть для него «младшей сестренкой». Ей вспомнился бал в особняке «Пять холмов». Когда она вошла в бальный зал, Пол направился к ней, не спуская с нее восхищенного взора. Галантно поклонившись Виктории, он взял ее за руку и потом весь вечер танцевал только с ней. После танцев они гуляли в саду, где Пол, улучив момент, обнял девушку за талию и нежно поцеловал. Затем заглянул ей в глаза и проговорил:

– И когда же я успел влюбиться в тебя, Тори?

Потом он снова ее поцеловал, и Виктория не забыла чудо этого поцелуя. Сладостного и нежного. И не забыла прикосновения его рук.

– Ты еще малышка, Тори, но я люблю тебя, – прошептал Пол. – Ты будешь меня ждать? Я хочу, чтобы ты стала моей женой, когда война закончится.

С этого момента Виктория стала девушкой Пола. Вскоре на нее начали заглядываться другие парни, но она мечтала только о молодом О’Брайене.

«Мы могли бы уже пожениться, если бы война закончилась, – думала Виктория. – Что ж, этого я проклятым янки никогда не прощу».

Тут конь снова уткнулся влажным носом в ладонь Виктории, и девушка рассмеялась.

– Я знаю, чего ты хочешь, Бунтарь. – Вытащив из кармана морковку, Виктория протянула ее жеребцу.

Бунтарь происходил от знаменитых чистокровных лошадей О’Брайенов, завоевавших множество призов. Когда Пол, снова приехав на побывку, привел Виктории черногривого красавца с алой лентой на шее, девушка пришла в неописуемый восторг.

– Я назову его Бунтарь! – воскликнула она.

Той ночью Пол должен был вернуться в часть. Они гуляли вечером рука об руку и сожалели, что провели вместе так мало времени. На прощание Пол обнял Викторию и прижал к груди.

– Мне хотелось бы, Тори, чтобы мы уже были женаты, – признался он. – Тогда мне было бы не так трудно расставаться с тобой.

К горлу девушки подкатил комок, и она, стараясь не расплакаться, проговорила:

– Пол, я буду очень по тебе скучать. Пожалуйста, береги себя. Я буду за тебя молиться днем и ночью.

– Эта мысль принесет мне утешение, Тори. – Нежно поцеловав ее, он ускакал.

Неделю спустя Виктория получила известие о том, что ее отец погиб в бою. В письме говорилось, что Джон Фарради пал как герой, но Виктория ничего, кроме горя, не испытывала. Никогда больше ей не увидеться с отцом.

– Клянусь, что отныне буду мстить всем янки, – пробормотала она, уткнувшись лицом в плечо Бодайна, пытавшегося хоть как-то утешить свою подопечную.

Бунтарь, с которым девушка проводила долгие часы, помог ей отвлечься и не сойти от горя с ума. До того момента, как его упрятали среди болот, жеребец повсюду неотступно следовал за хозяйкой, точно комнатная собачка. И никому, кроме нее, не позволял на себя садиться. Немногие смельчаки, стремившиеся оседлать коня, летели наземь, сброшенные строптивым животным.

Виктория в последний раз потрепала своего любимца по холке, а затем направилась обратно к дому. Не в силах обрести покой, она бесцельно бродила по комнатам. Наконец поднялась к себе в спальню и окинула взглядом ее убранство – возможно, она видела все это в последний раз.

Виктория уже собиралась спуститься вниз, когда вдруг услышала цокот копыт – к дому приближались всадники. Девушка знала, что это не Бодайн, потому что он появился бы со стороны реки. Подбежав к окну, она дрожащими руками раздвинула шторы и затаила дыхание… Увы, ее опасения оправдались – из леса выехали трое конников в ненавистной голубой униформе армии северян.

Сначала она хотела обратиться в бегство и искать спасения на болотах. Но потом, сделав глубокий вдох и расправив плечи, сказала себе: «Нет, я не побегу от врагов, я встречусь с ними лицом к лицу». Виктория воззвала к Богу – она просила дать ей сил и мужества, чтобы стойко встретить выпавшие на ее долю испытания.

Сбежав по лестнице, девушка едва не столкнулась с Бесс, выскочившей в холл с метлой в руках. Глаза служанки воинственно сверкали, в этот момент она походила на престарелого генерала, приготовившегося к схватке с врагом.

– Беги в болота, девочка, – сказала Бесс. – Они не станут тебя преследовать. А я задержу их здесь, пока ты не окажешься в безопасности.

– Нет, – заявила Виктория. – Мы встретим их вместе.

Девушка бросилась в отцовский кабинет за пистолетами. Услышав звон шпор, доносившийся со двора, она поняла, что всадники спешились. И тотчас же раздался голос Бесс:

– Эй, янки, что вы тут делаете? Лучше садитесь на своих лошадей и убирайтесь отсюда!

– Мы пришли освобождать вас. Вы что, об этом не знаете? – Один из непрошеных гостей рассмеялся.

– Но мы вас сюда не звали! – закричала служанка.

Виктория вышла на крыльцо и стала рядом с Бесс. Руки девушка держала за спиной, чтобы не было видно оружия. Она внимательно разглядывала мужчин. Их форма была пыльной и изрядно поношенной. Один из незнакомцев, довольно молодой, держался не очень уверенно. Двое других, напротив, были слишком уж уверены в себе (у одного из них алел на щеке рубец – след от недавно затянувшейся раны, – придававший ему зловещий вид).

– Ну-ну… – пробормотал мужчина со шрамом. Он покосился на стоявшего рядом приятеля. – Хороша южаночка, верно?

– Верно, хороша…

Тут молодой человек оттолкнул своих старших спутников в сторону и шагнул к крыльцу.

– Мэм, разрешите представиться. Я капрал Фиш. Мы разведчики генерала Шермана. У нас приказ обыскать усадьбу. – Он взглянул на своих спутников. – Это рядовой Мейс. – Юноша указал на солдата со шрамом. – А это – рядовой Стауффер, – кивнул он на другого.

Виктория молчала – словно демонстрировала своим молчанием презрение к пришельцам. Рядовой Стауффер ухмыльнулся и проговорил:

– Вы двое, обыщите сараи, а я тем временем присмотрю за мисс Высочеством. Как тебе это, дорогая? Ты не против, если мы потолкуем?

Виктория вспыхнула; она впервые сталкивалась с подобной наглостью. Но тут снова вмешался капрал Фиш.

– Помолчи, Стауффер, – проворчал он. – Ведь теперь я ваш командир.

Однако Стауффер оттолкнул капрала, и тот, не устояв на ногах, рухнул на землю.

– Поди прочь, сосунок. Не лезь в мужские дела. – Отвернувшись от юноши, Стауффер снова уставился на Викторию.

Мейс же вдруг расхохотался и проговорил:

– Поделом ему. Нечего зеленому капралу вмешиваться в мужские дела.

Стауффер ухмыльнулся и начал подниматься по ступенькам; он по-прежнему не сводил с девушки алчного взгляда.

Но тут Бесс, взмахнув метлой, нанесла солдату чувствительный удар, и тот, скатившись по ступенькам, растянулся на земле.

– Убирайся отсюда! – закричала служанка. – Тебе здесь нечего делать!

Вскочив на ноги, Стауффер смерил старуху свирепым взглядом, а затем ринулся вверх по ступенькам. Прежде чем Бесс или Виктория успели опомниться, он схватил служанку за плечи и с силой швырнул вниз.

Виктория видела, как голова Бесс ударилась о каменную дорожку, и услышала громкий хруст. Несчастная застонала, ее тело несколько раз дернулось, а потом застыло в неподвижности. Остекленевшие глаза старухи уставились в небосвод. Все произошло быстро, но и этих мгновений оказалось достаточно, чтобы девушка поняла: ее любимая няня скончалась. По щекам Виктории покатились слезы, и она даже не пыталась их скрыть.

– А теперь, прелестная детка, – усмехнулся Стауффер, – давай познакомимся.

– Рядовой Стауффер, – проговорил капрал Фиш дрожащим голосом, – я не допущу этого. Мы здесь не для того, чтобы расправляться с женщинами и детьми.

– Мейс, заткни ему пасть! – бросил Стауффер приятелю.

Мейс схватил юношу одной рукой за шиворот, другой – за ремень и, приподняв, бросил поперек седла. Затем он шлепнул кобылу по крупу, и та, громко заржав, ускакала. Девушка в ужасе смотрела вслед лошади – ведь теперь уже никто не мог бы ей помочь. Собравшись с духом, она вскинула пистолет и направила на Стауффера. Тот поначалу растерялся и замер на несколько мгновений. Затем расплылся в улыбке и проговорил:

– Неужели прелестная малышка меня застрелит? Посмотри, как дрожат у тебя ручки. Отдай мне пистолет. – Он поднялся еще на одну ступеньку.

Виктория вспомнила слова Бодайна, учившего ее стрелять: «Целься прямо в сердце. У тебя будет возможность сделать только один выстрел. Раненый мужчина очень опасен». Тогда она рассмеялась в ответ – никто же не мог предполагать, что настанет день, когда ей действительно придется смотреть на человека сквозь прорезь оружейного прицела.

Девушка прицелилась, взвела курок – и нажала на спуск. Она видела, как на лице Стауффера застыло выражение удивления. В следующее мгновение он покачнулся и скатился вниз по ступенькам. Убийца Бесс был мертв. Виктория знала, что отомстила за служанку.

– Ты убила его! – раздался голос Мейса. Глаза его сверкали, а красный шрам на щеке стал еще ярче. – Ты за это поплатишься. – Переступив через труп друга, он шагнул к крыльцу.

Девушка отбросила еще дымившийся пистолет и, вскинув другой – его она до этого прятала за спиной, – проговорила:

– Ты уже видел, что я метко стреляю. Если не хочешь присоединиться к своему приятелю, садись на лошадь и убирайся отсюда.

Мейс на несколько секунд остановился.

– Ты только что убила человека, – сказал он. – Это зрелище не из приятных. Сомневаюсь, что у тебя хватит духа повторить такой подвиг. – Он облизал пересохшие губы и ступил на крыльцо.

– Ты, похоже, недооцениваешь меня, янки. Не стоит повторять ошибку твоего приятеля.

– Брось, крошка, ты же не хочешь пристрелить старину Мейса, правда?

Солдат сделал еще один шаг, и девушка взвела курок. В следующую секунду она нажала на спуск, но пистолет дал осечку. Мейс криво усмехнулся и, бросившись к Виктории, заломил руку ей за спину. Обезоружив девушку, он процедил:

– А теперь, маленькая леди, посмотрим, как тебе понравится то, что старик Мейс с тобой сделает. – Виктория почувствовала зловонное дыхание янки. – Я не собираюсь причинять тебе боль. Думаю, что это тебе очень понравится.

Викторию передернуло от отвращения.

– Убери от меня руки! – закричала она в негодовании.

– Вот это мне нравится. – Мейс расхохотался. – Люблю неистовых женщин.

Он подхватил Викторию на руки и понес в дом. Девушка отчаянно сопротивлялась, но солдат был гораздо сильнее.

– Ты настоящая красотка, – сказал он, проводя ладонью по ее груди.

Мейс ударом ноги распахнул дверь кабинета и швырнул девушку на кожаный диван. Затем навалился на нее всем своим весом, и Виктория, вскрикнув, крепко зажмурилась, чтобы не видеть обезображенное шрамом лицо солдата. А потом она вдруг почувствовала какую-то странную легкость… Открыв глаза, Виктория увидела Бодайна – великан держал Мейса мертвой хваткой.

– Прощайся с жизнью, янки, – процедил Бодайн сквозь зубы. Затем раздался хруст позвонков, тело Мейса тотчас же обмякло. Отбросив труп в сторону, Бодайн с беспокойством посмотрел на девушку. – Он ничего с тобой не сделал, милая?

Не в силах проронить ни слова, она покачала головой. Затем поднялась с дивана и бросилась в объятия своего спасителя.

– О, Бодайн, как это ужасно! – Виктория всхлипнула. – Они убили Бесс!

– Успокойся, милая, успокойся, – шептал Бодайн, прижимая Викторию к своей широкой груди.

– Я… я застрелила одного янки, – пробормотала Виктория.

– Знаю, – кивнул Бодайн. Он вытащил из кармана носовой платок и утер слезы девушки. – Я видел его, когда пришел.

– Но с ними был еще один человек, – продолжала Виктория. – Он ускакал и, возможно, вернется с другими солдатами.

– Не бойся, дорогая, – сказал Бодайн. – Мы не станем их дожидаться. А теперь послушай меня. Ты побыстрее собери ценности, какие сможешь нести, и жди меня у входа. Поторапливайся. Я пойду седлать лошадей. У нас нет времени.

Девушка бросилась вверх по лестнице. Бодайн же вышел во двор, подхватил на руки Бесс и отнес в ее спальню. Уложив негритянку на кровать, он отправился на болота.

Виктория быстро собрала в узелок то немногое, что могло ей понадобиться в скитаниях. Потом, вспомнив о «Ромео и Джульетте», помчалась в отцовский кабинет. Выбежав с книгой и узелком на крыльцо, она увидела, что тело служанки исчезло, и мысленно поблагодарила Бодайна за предусмотрительность. Подобрав отцовские пистолеты, Виктория сунула их в кожаный футляр и вернулась в дом. Немного помедлив, она зажгла масляную лампу и проговорила:

– Прости меня, отец. – Размахнувшись, Виктория запустила лампу в стену, и языки пламени тотчас же поползли по шторам. – Прости, отец, но я поклялась, что янки не прикоснутся к имуществу Фарради.

Подхватив свои пожитки, Виктория выбежала во двор. Бодайн уже поджидал ее. Заметив в окнах первого этажа отблески пламени, он вопросительно посмотрел на девушку.

– Я должна была это сделать, – сказала она. Великан молча кивнул.

Они тронули поводья и скрылись в густых зарослях в тот момент, когда во двор въехал отряд вооруженных людей. Солнце уже село, но путь беглецам освещали всполохи пламени. Оказавшись в безопасности, Виктория остановила Бунтаря, чтобы взглянуть на усадьбу в последний раз. Бодайн тоже остановился, и они молча смотрели на зарево. Огненные языки вздымались высоко в небо, озаряя окрестности.

– Это худший день в моей жизни, – тихо сказала Виктория. – Я потеряла Бесс, лишилась дома и убила человека. И бедствия, насколько я понимаю, только начинаются. Не думаю, что янки оставят нас в покое.

Бодайн промолчал – он не нашел слов утешения. Великан с готовностью отдал бы за Викторию жизнь, но он не знал, как в этот тягостный момент утешить девушку.

– Бодайн, у меня разрывается сердце от боли, но я не в силах плакать. У меня нет слез.

– Ты поплачешь потом, дорогая, – проговорил он, не глядя на Викторию. – А сейчас нам надо ехать. Они скоро начнут обшаривать кусты. Я хочу увезти тебя подальше отсюда.

Бросив прощальный взгляд на горящий дом, Бодайн увлек девушку в глубь болот. Час спустя Виктория поняла, что они направляются в сторону «Пяти холмов». Увидев в лунном свете дымившиеся руины, Виктория подумала: «Плантацию Фарради постигнет та же участь. Интересно, где сейчас Мартины? Живы ли?..»

– Они, вероятно, перебрались в Саванну, – услышала Виктория голос Бодайна, словно прочитавшего ее мысли.

– Надеюсь, что успели, – пробормотала она.

– Полагаю, тут мы этой ночью будем в безопасности, – продолжал Бодайн. – Янки разорили дом и вряд ли сюда вернутся. Тебе нужно отдохнуть, дорогая. Вон тот амбар вроде цел. Мы укроемся там на ночь. Оставайся с лошадьми, а я обойду все кругом.

Виктория молча кивнула. «Неужели это никогда не кончится? – думала девушка. – Неужели всю оставшуюся жизнь мне придется скитаться?..»

Бунтарь уткнулся носом в шею хозяйки, и она легонько потрепала его по гриве.

– Хорошо, что хоть тебя я не потеряла, – пробормотала Виктория. – Разлуку с тобой я не перенесла бы.

Тут вернулся Бодайн. Взяв лошадей под уздцы, великан направился к амбару.

– Там не так уж плохо, – сообщил он.

В амбаре царил полумрак – единственным источником света была луна, заглядывавшая в открытую дверь. Бодайн расседлал лошадей и, разровняв сено, расстелил для Виктории одеяло.

– К сожалению, кормить тебя мне нечем, – обронил он.

– Не беспокойся, я не голодна.

– Укладывайся, – продолжал Бодайн. – Ты утомилась и должна хотя бы немного поспать.

Девушка кивнула и легла. Бодайн укрыл ее вторым одеялом. Затем уселся у стены и прислушался; было очевидно, что спать он не собирается.

– Неужели война проиграна? – неожиданно спросила Виктория.

– Да, проиграна, – пробормотал Бодайн, и девушка тихонько вздохнула.

Вскоре Виктория уснула. Бодайн же по-прежнему сидел у стены; ему предстояло решить, что делать дальше. Он любил эту златокудрую девушку больше жизни. Виктория очень походила на свою мать, и если бы судьба от него не отвернулась, то она могла бы быть его дочерью. И тут он вдруг понял, что делать. Следовало увезти Викторию в Техас. Конечно, путешествие будет долгим и трудным, но только там девушка окажется в безопасности.

Бодайн разбудил Викторию на рассвете. Он стал седлать лошадей, а девушка отправилась к колодцу, чтобы умыться. Вернувшись, она с беспокойством посмотрела на своего спутника.

– Бодайн, что дальше?

– Дорогая, я вчера долго размышлял об этом. И решил, что разумнее всего отвезти тебя в Техас, к бабушке.

– Но Техас очень далеко… А бабушку я ни разу в жизни не видела.

– Твоя бабушка – замечательная женщина. Уверен, что она будет рада тебе. Ведь она такая же одинокая, как и ты.

– Я не одинока, Бодайн. У меня есть ты.

– Ты права, малышка. – Он улыбнулся.

Виктория уселась на скамью и сказала:

– Расскажи мне о бабушке.

– Это длинная история, – начал Бодайн, присаживаясь рядом с девушкой. – Эллис Андерсон, вероятно, одна из самых добрых женщин на свете. Соседи ее обожают. Многие из них называют ее Матушкой. Она приняла меня в свою семью, когда мне было десять лет от роду, и обращалась со мной как с собственным сыном, хотя имела двоих детей – девочку, твою мать, и крошку мальчика, вскоре умершего. А твой дед погиб, сражаясь за независимость Техаса от Мексики.

– Ты ведь работал у моей бабушки, Бодайн?

Он кивнул:

– У Эллис было маленькое ранчо, и я за ним присматривал. Хотя относилась она ко мне как к сыну, а не как к наемному работнику.

– А почему ты перебрался в Джорджию?

– Когда твой отец приехал в Техас по делу, он встретился с твоей матерью и женился на ней, – ответил Бодайн после непродолжительной паузы. – Твоя мать настаивала, чтобы я поехал с ними в Джорджию, и я согласился. Впрочем, я не ожидал, что задержусь тут надолго. Думал, что побуду с твоей матерью, пока она не обживется на новом месте, и уеду. Я и сам не заметил, как стал управляющим на плантации твоего отца.

– Мама просила тебя остаться, Бодайн?

Он молча кивнул.

– Ты любил мою маму? – неожиданно спросила девушка. – Да-да, конечно же, любил. Теперь я понимаю, почему ты так и не женился.

– Мне не нужно было жениться, малышка. У меня уже была дочь.

Глаза Виктории округлились, и Бодайн с улыбкой проговорил:

– Не сомневайся, дорогая, ты действительно дочь Джона Фарради. Но по доброте душевной он делился со мной своим сокровищем.

– Выходит, мне повезло, – пробормотала Виктория. – Меня любили два отца. Не хочу быть несправедливой к родному отцу, но мне кажется, что я люблю тебя больше.

Бодайн сделал глубокий вдох и отвернулся, чтобы скрыть свои чувства.

– Но почему бабушка не поддерживала с нами отношения? – спросила девушка.

– Точно не знаю. Вероятно, ниточка разорвалась после смерти твоей матери. Мне кажется, твой отец и твоя бабка – очень разные люди.

– Расскажи мне о Техасе, – попросила Виктория. – Я знаю о нем только то, что читала. А читала я лишь про дикие индейские племена и заросли кактусов.

– Техас – очень большая страна. Рядом с ранчо твоей бабушки находится другое. Оно такое огромное, что требуется много дней, чтобы пересечь его из конца в конец. Ранчо называется Рио-дель-Лобо. Техас отличается необыкновенной красотой, хотя там и нет роскошной зелени Джорджии. И там чудесные солнечные закаты – таких ты нигде больше не увидишь. Поскольку ты увлекаешься рисованием, дорогая, тебе в Техасе не придется скучать.

– Ты ведь любишь Техас, Бодайн?

– Ты права. Я постоянно вспоминаю о Техасе.

– Все же из Джорджии ты не уехал.

– Не уехал, малышка. – Бодайн ласково улыбнулся. – Что ж, довольно болтать. Пора в путь. Но сначала мы заедем к О’Брайенам. Нам предстоит долгая дорога, и нужно запастись кое-каким провиантом.

Они прибыли на плантацию О’Брайенов незадолго до полудня. Мистер О’Брайен и его жена тотчас же вышли на веранду. Миссис О’Брайен сбежала по ступенькам и заключила девушку в объятия. В ее глазах блеснули слезы.

– Виктория, ты жива?! – воскликнула женщина. – Мы увидели ночью огонь и поняли, что горит усадьба Фарради. Том сказал, что Бодайн хотел отвезти тебя в Саванну. О, моя дорогая, я так сожалею, что ты потеряла дом. Если хочешь, поживи у нас с Томом. – Марта болтала без умолку, так что Виктория не могла вставить ни слова – она лишь улыбалась матери Пола.

– Янки у вас были? – Бодайн взглянул на Тома.

– Да, вчера вечером. Они обобрали нас до нитки, забрали все, что можно было унести. Поверь мне, если бы я успел схватиться за оружие, то непременно убил бы нескольких янки.

Бодайн и Виктория молча переглянулись.

– Они выгнали нас с Мартой во двор, а сами рыскали по дому, – продолжал Том. – Спасибо, что надоумил меня спрятать скот, иначе я и его лишился бы.

– Слава Богу, они вас не тронули, – промолвила Виктория.

– Да, не тронули, – кивнул Том. – Но вы не можете себе представить, что испытывает человек, когда стоит под ружейным прицелом, а его грабят.

– Они вернутся? – осведомился Бодайн.

– Да, они сказали, что собираются устроить здесь свой штаб. Так что могут возвратиться в любую минуту.

– Бодайн, мы должны где-то спрятаться! – воскликнула Виктория. – Нельзя, чтобы они нас здесь обнаружили.

– А что случилось? – насторожился Том.

– Потом расскажу, – пробормотал Бодайн. Он повернулся к хозяйскому конюху. – Джексон, уведи подальше наших лошадей.

Чернокожий мальчик кивнул и, взяв животных под уздцы, повел их в болота. Том внимательно посмотрел на Бодайна и проговорил:

– Давайте зайдем в дом, и вы расскажете, что с вами стряслось.

– Марта, – Бодайн повернулся к хозяйке, – мы будем очень признательны, если ты накормишь нас обедом. И еще будет неплохо, если ты снабдишь нас в дорогу кое-какой кухонной утварью и провиантом. Пока мы будем есть, я объясню, зачем все это нужно.

Марта молча кивнула и пошла отдать распоряжения горничной. Том О’Брайен проводил гостей в столовую. Виктория опустилась на стул и закрыла лицо ладонями. Минуту спустя вошла Марта с подносом в руках, и Бодайн стал рассказывать друзьям обо всем, что с ними накануне приключилось. Том слушал безмолвно, Марта же тихонько всхлипывала.

– Моя бедная девочка! – причитала она, обнимая Викторию. – Не могу поверить, что тебе довелось пережить такое. Наверняка есть способ доказать вашу правоту. Не может такого быть, чтобы правда не восторжествовала. – Она вопросительно посмотрела на мужа. – Ты считаешь, что нужно рассказать все властям?

Том беспомощно развел руками:

– Боюсь, армия северян и есть сейчас наша власть. Вряд ли мы дождемся от них помощи. Что собираешься делать? – Том взглянул на Бодайна.

– Отвезу Викторию в Техас, к ее бабке.

– Но это невозможно! До Техаса так далеко! – воскликнула Марта.

– У меня нет другого выхода, – пробормотал Бодайн. – Скоро янки начнут искать девушку. Возможно, они уже объявили розыск. Я должен увезти Викторию как можно быстрее.

– Он прав, любимая. – Том погладил жену по руке. – Это единственное, что Бодайн может для нее сделать.

– Пол будет за тебя беспокоиться, Виктория. – Марта тихонько вздохнула.

– Когда он вернется, скажите ему, что Бодайн за мной присмотрит. С ним я буду в безопасности, – проговорила девушка со слезами на глазах.

– Нам действительно нужно поторапливаться, – сказал Бодайн, поднимаясь на ноги.

– Ни один волос не упадет с головы Виктории, пока она в моем доме, – заявила Марта.

– Им никто не указ, моя дорогая, – возразил великан. – Пока мы разговаривали, у меня созрел план…

– Что за план? – оживилась Виктория.

– Они будут искать девушку, но не обратят внимания на юношу.

– О чем ты толкуешь?! – возмутилась Марта. – Неужели ты собираешься выдать Викторию за мальчика? Я возражаю!

– Идея, кстати, неплохая, – поддержал приятеля Том. Он повернулся к жене. – Сходи на чердак, Марта, и принеси старую одежду Пола, из которой он вырос. Ведь ты, конечно же, ее хранишь… Женщины никогда ничего не выбрасывают.

– Не пойду! Я не стану этого делать, – заупрямилась Марта. – Вы не посмеете нарядить такую прелестную девушку… в одежду мальчика. Это недопустимо!

– Марта, речь идет о безопасности Виктории. О Господи, неужели ты не понимаешь, какая угроза нависла над бедняжкой?

– Но, Том… – прошептала Марта, и на глаза ее снова навернулись слезы.

– Не волнуйтесь, миссис О’Брайен. – Виктория обняла женщину за плечи. – Пойдемте на чердак вместе.

Из одежды Пола Виктория выбрала белую полотняную рубашку и штаны кофейного цвета, которые он носил в двенадцатилетнем возрасте. Заправив рубашку за пояс, она сунула ноги в коричневые сапоги и подошла к большому зеркалу. На нее смотрел совершенно незнакомый юноша.

«Интересно, – подумала Виктория, – что сказал бы Пол, увидев меня в таком одеянии?»

К девушке подошла миссис О’Брайен. Придирчиво осмотрев ее, она воскликнула:

– Это неприлично, Виктория! О чем только Бодайн думает?!

Виктория покраснела. Марта же, прищелкнув языком, пробормотала:

– Ладно, полагаю, он знает, что делает. Ведь мы живем в такое ужасное время…

– Пожалуйста, не печальтесь обо мне, – сказала Виктория и поцеловала женщину в щеку. – У меня все будет хорошо. Лучше помогите обрезать волосы, – добавила она с улыбкой.

– Хорошо, – кивнула Марта. Обрезав золотистые пряди девушки чуть выше плеч, она решительно заявила: – Стричь тебя короче я не стану. Сейчас ты похожа на мальчика, у которого отросли волосы. Вот возьми. – Она протянула Виктории кепи горчичного цвета.

– Что ж, мне пора, – пробормотала девушка. – Бодайн уже, наверное, волнуется…

Виктория спустилась во внутренний дворик, где ее ждали Бодайн и хозяин дома. Когда она появилась на пороге, мужчины вытаращили на нее глаза – вместо миловидной девушки они увидели стройного юношу. Однако и Бодайн, и Том тактично промолчали.

Затем настала минута прощания. Пообещав О’Брайенам как-нибудь сообщить о своем прибытии в Техас, путники углубились в лес, где их ждали лошади.

Виктория заметила, что ее изящное женское седло заменили на простое мужское. Она вопросительно взглянула на Бодайна, и тот с улыбкой проговорил:

– Парень не может разъезжать в женском седле. – Он помог девушке взобраться на Бунтаря и снова улыбнулся.

– Не очень-то удобно, – пробормотала Виктория.

– Пока доедем до Техаса, привыкнешь, – сказал Бодайн.

 

Глава 2

Первые дни они скакали днем и ночью. Вокруг царили запустение и разруха, но иногда путники все же находили кров в каком-нибудь гостеприимном доме. Порой же им приходилось довольствоваться заброшенным сараем. Солдаты-янки попадались им повсюду, хотя Бодайн с Викторией старались их избегать. Одежда Пола О’Брайена пришлась Виктории по вкусу. Поначалу она чувствовала себя в ней непривычно и неловко, но постепенно освоилась и теперь сомневалась, что сможет когда-либо снова надеть женское платье.

Накануне они остановились у небольшого ручья и спали под открытым небом. На рассвете же Бодайн, отправившийся на разведку, попросил Викторию сидеть тихо и никуда не отлучаться до его возвращения. Какое-то время девушка сидела у ручья. Затем поднялась и направилась к Бунтарю – он пасся по соседству. Виктория потрепала жеребца по холке, и тот, вскинув голову, ударил копытом в землю.

– Бедный мальчик, – прошептала Виктория. – Хочешь, чтобы тебя почистили? Как это я не сообразила захватить для тебя щетку?

Тут за спиной девушки хрустнула ветка, и она в испуге оглянулась.

– Бодайн, это ты?

Ответа не последовало, и Виктория почувствовала, как по спине ее пробежали мурашки. Однако тишина больше не нарушалась, и девушка с облегчением вздохнула. «Вероятно, это какое-то дикое животное, – подумала она. – Олень, к примеру». Погладив жеребца, Виктория вернулась в лагерь. Завернувшись в одеяло, она вскоре задремала. Проснулась же от внезапного толчка. Открыв глаза, девушка увидела стоявшего над ней мужчину в ненавистной синей форме. Солдат целился в нее из ружья.

– Одно движение – и я снесу тебе голову, – предупредил северянин. Ему было лет сорок, и он был невысок ростом и худощав. – Поднимайся, парень, – проговорил мужчина.

У Виктории отлегло от сердца – было очевидно, что янки принял ее за юношу.

– Что ты делаешь возле нашего лагеря? – продолжал солдат. – Шпионишь за нами? – Виктория медленно поднялась. Она пыталась что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова. – Отвечай, парень. Что ты тут делал?

– Охотился, – пролепетала наконец Виктория.

– Эй, сержант Бейтс, взгляните, что я тут обнаружил, – раздался голос еще одного мужчины. Солдат вел под уздцы Бунтаря.

– Очень интересно… – пробормотал сержант. – Тебе, парень, на вид лет четырнадцать, не больше. Этот конь явно не твой.

– Жеребец мой, – заявила Виктория.

– Неужели? – Сержант усмехнулся и опустил ружье.

Виктория решила подобраться поближе к Бунтарю, запрыгнуть в седло и ускакать. Но сержант догадался о ее замысле и подставил ногу. Девушка споткнулась и упала. Бейтс тотчас же поднял ее и заломил ей руки за спину, так что она едва не взвизгнула от боли.

– С ним нужно как следует разобраться, Тейлор, – сказал сержант солдату.

– Оставь его, Бейтс, – ответил мужчина, державший под уздцы коня. – Давай отведем мальчишку в лагерь. Майор Кортни с ним разберется. Лучше посмотри на этого жеребца. Разве он не хорош?

Бейтс отпустил руку девушки, и она снова упала.

– Может, пристрелить тебя прямо здесь и сейчас? – пробормотал сержант.

Виктория с трудом поднялась на ноги. Она представила, как Бодайн вернется на стоянку и обнаружит ее труп…

– А впрочем, Тейлор прав. Лучше я отведу тебя к майору Кортни, – в задумчивости проговорил Бейтс. – Уж он-то выбьет из тебя правду.

Не успела Виктория и глазом моргнуть, как сержант усадил ее в седло, а сам уселся у нее за спиной. Тейлор тоже вскочил на коня, Бунтаря же привязал за узду к своему седлу.

Виктория прикусила губу. Она знала, что должна сохранять самообладание. Мужчины принимали ее за юношу, и, следовательно, Бодайн не ошибся. Если ей удастся не потерять голову, то, возможно, северяне ее отпустят. Если же они узнают, что она девушка, то, конечно же, сразу вспомнят о происшествии на плантации Фарради.

* * *

В лагере царила невообразимая суета. Повсюду сновали мужчины в синей униформе, и везде стояли фургоны, загруженные военными трофеями, – солдаты грабили дома южан. «Слава Богу, что усадьба отца избежала столь унизительной участи», – подумала Виктория.

В лагере она увидела много бывших рабов. Некоторые из них были вооружены мотыгами и лопатами. Кое-кто щеголял в дорогих господских нарядах. Одна пожилая женщина с белой повязкой на голове чем-то походила на Бесс. Она сидела на низкой скамеечке, качала младенца и тихо напевала: «Ты свободен, ты свободен, нет больше ни цепей, ни кандалов».

Сержант Бейтс подъехал к палатке, стоявшей чуть в стороне от остальных. Он спрыгнул с лошади и стащил Викторию на землю.

– Тейлор, присмотри за ним, а я пойду выясню, свободен ли майор.

У девушки подгибались колени, и она прислонилась к ближайшему дереву. Ждать ей долго не пришлось. Вскоре сержант высунул голову из палатки и жестом велел ей войти.

– Давай, парень, поторапливайся. Майор занят, у него нет времени.

В палатке царил полумрак, и глаза девушки не сразу привыкли к тусклому освещению. Наконец она заметила мужчину, сидевшего за письменным столом. Он что-то писал и даже не взглянул на Викторию. Прошло несколько минут, прежде чем майор поднял голову. Взглянув на сержанта, он спросил:

– Так в чем же дело, Бейтс?

– Мы с Тейлором нашли этого мальчишку в двух милях от лагеря, в кустах. Он показался нам подозрительным. Может, лазутчик?

– Возможно, – кивнул офицер. – Но неужели Джонни Ребс стал использовать для этого детей? Как тебя зовут, парень?

– Чарлз, – ответила Виктория после секундного замешательства.

– Чарлз? А дальше?

– Ми… Миллер. Чарлз Миллер.

– Что ж, Чарлз Миллер, сержант выдвигает против тебя серьезные обвинения. Что скажешь в свое оправдание?

– Я не шпионил за вами, – пролепетала Виктория.

Майор встал из-за стола и приблизился к девушке. Окинув ее взглядом, проговорил:

– Шпионаж – очень серьезное преступление, и оно карается смертью.

– Но я же не шпионил за вами… – Виктория потупилась.

– Что же ты делал в кустах, если не шпионил?

– Спал. Я спал.

– Сержант, он действительно спал?

– Видите ли, сэр, было похоже, что он спит. Но он мог притворяться.

Виктория по-прежнему не поднимала головы. Сержант же тем временем продолжал:

– Прошу прощения, сэр, но у этого мальчишки прекрасный жеребец. Я таких раньше не видел. Этот конь не может ему принадлежать. Возможно, он украл его. Скорее всего – у кого-нибудь из наших офицеров.

– В самом деле? Где же этот конь?

– Тейлор караулит его снаружи, сэр.

– Что ж, сержант, давай взглянем на жеребца. Приведи его.

– Слушаюсь, сэр. – Бейтс отдал честь и выбежал из палатки.

Офицер немного помолчал, потом вдруг сказал:

– Чарлз Миллер, взгляни на меня.

Что-то в тоне майора заставило девушку подчиниться. Она медленно подняла голову и с удивлением обнаружила, что майор Кортни гораздо моложе, чем ей до этого казалось. У него были каштановые, аккуратно подстриженные волосы и приятное лицо с голубыми глазами. Офицер смотрел на нее так пристально, что Виктория в страхе подумала: «Неужели он догадался, что я девушка?»

Тут раздался голос сержанта:

– Я привел лошадь, майор! Она здесь, у входа!

– Давай взглянем на твою лошадь, Чарлз Миллер, – произнес офицер, не спуская с девушки глаз.

Они вышли из палатки, и Виктория увидела Бунтаря. Его черная шелковистая шкура лоснилась на солнце, и он то и дело вскидывал голову и рыл передними копытами землю.

– Разве не красавец? – проговорил сержант. – Только ни за что не поверю, что он принадлежит этому парню. – Бейтс покосился на Викторию.

– А я утверждаю, что это мой конь, – заявила девушка.

Офицер оглядел жеребца, затем подошел к нему поближе и протянул руку, чтобы погладить. Но Бунтарь тут же попятился и встал на дыбы. Майор невольно отшатнулся, а Виктория сказала:

– Он никого не подпускает к себе.

– Как же зовут этого черного дьявола? – спросил майор.

– Бунтарь, – ответила девушка.

– Подходящее имя. Как он к тебе попал?

– Мне его подарил друг.

– Брось, Чарли. Ты же не против, если я стану звать тебя Чарли? Так вот, будет лучше, если ты скажешь мне правду.

– Майор, у меня на руках мать и пять сестер, – проговорила Виктория. – Я выехал на охоту, и дома будут беспокоиться, если я вовремя не вернусь.

– Значит, ты утверждаешь, что отправился поохотиться? И что у тебя на руках мать и пять сестер? У него было ружье, сержант?

– Нет, сэр.

– Охотиться – без ружья? И приятель подарил тебе такого прекрасного коня?

Виктория понимала, что офицер ей не верит, но все же заявила:

– Я не лгу вам, майор. И могу это доказать. Скажите, если я докажу, что Бунтарь принадлежит мне, вы меня отпустите?

– О, Чарли, ты со мной торгуешься? – На губах майора появилась улыбка. – Что ж, Чарли, я согласен. Если ты сможешь убедить нас в том, что конь действительно твой, мы, возможно, отпустим тебя. Но как же ты собираешься это доказать? Может, у тебя есть какие-то документы?

– Нет, – ответила девушка. – Но я все равно могу доказать, что Бунтарь принадлежит мне.

– Прошу, Чарли… – Офицер снова улыбнулся. – Признаюсь, ты возбудил мое любопытство.

У палатки уже собралась толпа солдат; все любовались красавцем жеребцом, но никто не осмеливался к нему приблизиться. Виктория обвела солдат взглядом и проговорила:

– Я подарю коня тому из вас, кто сумеет оседлать его.

Девушка вопросительно взглянула на майора, желая заручиться его поддержкой, и тот молча кивнул. Солдаты тотчас же оживились, почти все хотели испытать судьбу.

– Я нашел мальчишку и коня, поэтому попробую первый, – заявил Бейтс.

– Пожалуйста, сержант. – Виктория невольно улыбнулась. – Будет справедливо, если доброта, с которой вы ко мне отнеслись, будет вознаграждена.

Сержант подошел к Бунтарю, взялся за луку седла и занес одну ногу в стремя. Но жеребец тотчас же взвился на дыбы. Бейтс растянулся на земле рядом с майором. Солдаты покатывались со смеху.

– Сержант, вы не ушиблись? – с улыбкой проговорила Виктория.

Неудачник с трудом поднялся на ноги и, что-то пробормотав себе под нос, отошел в сторону. Затем к коню подошел другой солдат, за ним – еще один. Так повторялось много раз, но результат был один и тот же: никому не удавалось оседлать черного красавца – все оказывались на земле. Наконец майор Кортни поднял руку.

– Довольно, – произнес он и повернулся к Виктории. – Если мы не прекратим, я останусь без подчиненных.

– Было бы жаль. – Виктория снова улыбнулась.

– Но мальчишка не доказал, что это его конь, – неожиданно проговорил Бейтс. – Он только доказал, что никто не в состоянии оседлать черного дьявола. Полагаю, нужно пристрелить жеребца.

– Верно, Чарли, ты ничего не доказал нам, – сказал майор. – Боюсь, что не смогу тебя отпустить.

– Подождите, ведь теперь настал мой черед, – заявила Виктория.

Девушка ласково позвала жеребца, и тот сразу же подошел к ней и уткнулся мордой в ее шею. Солдаты в замешательстве переглядывались – оказалось, что юноша и впрямь мог укротить черного дьявола. Виктория же, вставив ногу в стремя, легко взлетела в седло и совершила круг почета. Солдаты смотрели на нее с восхищением. Девушка остановилась напротив офицера и сказала:

– Видите, майор, Бунтарь знает своего хозяина.

– Согласен, Чарли. А теперь слезай, ты доказал свою правоту.

Девушка колебалась, ей хотелось пришпорить коня – и умчаться. Майор, казалось, прочел ее мысли.

– Слезай, – проговорил он тоном, не терпящим возражений. – У меня нет времени играть в твои игры. – Виктория повиновалась. – Иди за мной, Чарли. У меня будет к тебе несколько вопросов.

Девушка молча проследовала за офицером в палатку. Он уселся за стол и пристально посмотрел на нее.

– Вы и не собирались меня отпускать, ведь так? – спросила Виктория.

– Довольно. Ты испытываешь мое терпение. Тебя следовало бы выпороть. И помыться тебе не мешало бы.

– Как вы смеете! – возмутилась Виктория. – Вы со своими солдатами вторглись в наш штат, сжигаете наши дома, убиваете нас и пристаете к нашим женщинам.

– Ошибаешься, я не пристаю к женщинам, – возразил майор.

– Почему бы вам не убраться отсюда и не оставить нас в покое? – продолжала Виктория.

– Ах, Чарли, – пробормотал офицер, вставая из-за стола, – если бы это было в моей власти… Я и сам уже порядком устал от этой войны.

Тут послышался какой-то шум, а затем в палатку вошел рослый офицер. Он подошел к майору и, щелкнув каблуками, представился:

– Лейтенант Гартнер. У меня депеша от генерала Шермана, майор.

Кортни взял письмо и отпустил лейтенанта. Потом снова повернулся к Виктории.

– Я не поверил ни единому твоему слову, но все же я тебя отпущу. – Майор приблизился к девушке, затем вдруг привлек ее к себе и проговорил: – Не могу поверить, Чарли, что мои солдаты приняли тебя за мальчика. – Тут он наклонился и поцеловал Викторию в губы.

– Как вы смеете?! – Она оттолкнула офицера.

Он улыбнулся и сказал:

– Жаль, что у меня нет времени познакомиться с тобой поближе, Чарли.

– Не желаю знакомиться с янки! – воскликнула девушка.

Майор запрокинул голову и громко расхохотался.

– Беги, Чарли. Может, мы еще когда-нибудь встретимся. Хотелось бы увидеть тебя в платье.

– Если мы снова встретимся, я отплачу вам за гостеприимство такой же монетой, – заявила Виктория.

– Я тоже на это надеюсь, – усмехнулся офицер.

– Вы… вы янки! – выпалила Виктория, не в силах придумать более обидное прозвище. Выбегая из палатки, она слышала хохот за спиной.

Подбежав к Бунтарю, девушка вскочила в седло и натянула поводья. Сердце ее бешено колотилось, и она успокоилась только тогда, когда оказалась вдали от неприятельского лагеря.

Майор Рей Кортни, стоя у палатки, провожал всадницу взглядом. Он ужасно устал от этой войны и надеялся, что она скоро закончится. Тяжко вздохнув, майор вернулся к себе и, снова усевшись за стол, склонился над бумагами. Внезапно полог палатки откинулся, и на пороге появился Эдвард Ганновер, приятель Рея.

– Вот как ты, оказывается, воюешь. Сидя за письменным столом? – Эдвард расплылся в улыбке.

Рей тоже улыбнулся:

– Ты прав, дружище. Человек, сказавший, что армия ползет на брюхе, был неверно информирован. Армия утонула в бумажной работе.

Эдвард Ганновер, широкоплечий и черноволосый, громко рассмеялся. Они с Реем знали друг друга уже не один год и были добрыми друзьями.

– Ты от генерала Шермана? – осведомился Кортни.

– От него, – кивнул Эдвард. – Послезавтра он намерен направиться в Саванну.

– Южане почти полностью разбиты, – проговорил Рей.

– Ты прав, – подтвердил Эдвард. – Война вот-вот закончится. Генерал сказал, что собирается преподнести Саванну президенту Линкольну в качестве подарка на Рождество.

– Достойный подарок, – согласился Рей. – Но похоже, что победа тебя не радует.

– Да нет, радует, – пробормотал Эдвард. – Но я, к сожалению, в Саванну не поеду.

– Почему?

– Я возвращаюсь в Техас, – со вздохом проговорил Ганновер. Усевшись на стул, он добавил: – У меня умерла мать.

– Я очень сожалею, Эдвард…

– Она была замечательной женщиной, – продолжал Ганновер, и глаза его увлажнились. – Жаль, что меня не было рядом с ней в ее последние часы.

– Может, тебе лучше не спешить с возвращением домой?

– Но я не могу не ехать. На таком огромном ранчо, как Рио-дель-Лобо, должен находиться хозяин.

– Странно, что генерал тебя отпускает, – сказал Рей.

– Генерал проявил понимание. По правде говоря, он сам предложил мне вернуться домой.

– Как отнесутся к тебе соседи, Эдвард? Ведь почти весь Техас сражался на стороне Конфедерации, а ты – на стороне Севера.

– Пока что я ничего не знаю, – пробормотал Эдвард. – Но думаю, что у меня не будет проблем.

– Ты уверен? – спросил Рей.

– Если возникнут проблемы, я смогу все уладить, – улыбнулся Эдвард.

Рей кивнул – он прекрасно знал, что Эдвард Ганновер сумеет за себя постоять.

– Когда же ты намерен отправиться в путь? – спросил Рей.

– Если ты оставишь меня на ночь у себя, то я отправлюсь в путь завтра поутру, – ответил Эдвард.

Вечером, после плотного ужина, друзья сидели за чашечкой кофе.

– Думаю, дома у тебя проблем не будет, – с улыбкой заметил Рей. – Во всяком случае, дамы за тебя заступятся. Ведь техасские женщины, наверное, глазеют на тебя так же, как и здешние.

– Дамы везде одинаковые, – кивнул Эдвард.

– Но даже ты должен признать, что южные красотки оказались нам не по зубам. – Рей рассмеялся.

Эдвард поставил чашку на стол и, пожав плечами, проговорил:

– Я бы не сказал, что южные красотки отказываются от знакомства.

– Ах, я и забыл о рыжей бестии из Атланты. – Рей снова засмеялся. Немного помолчав, он продолжал: – Что касается южных красоток, то сегодня я встретил одну из них, и она очень меня заинтересовала. – Рей рассказал приятелю о девушке, выдававшей себя за мальчика по имени Чарли, и добавил: – Но я-то с самого начала понял, что она не мальчик.

– Еще бы! – расхохотался Эдвард. – Ничуть не удивлен. Ведь ты знаток прекрасного пола.

– Но кто же она такая? – в задумчивости пробормотал Рей. – Уверяю тебя, эта девушка – настоящая красавица.

– Почему же ты не проследил за ней? – полюбопытствовал Эдвард.

– Во-первых, у меня не было времени, – ответил Рей. – К тому же я сразу понял, что у нее какие-то неприятности. Но ради этой женщины я смог бы драться со всем миром.

– Похоже, она задела тебя за живое. – Эдвард пристально взглянул на друга. – Жаль, что я появился здесь слишком поздно. Хотелось бы увидеть ее собственными глазами.

– Полагаю, у тебя ничего бы не вышло. – Рей покачал головой. – Это была настоящая леди. Совершенно очевидно, что из благородной семьи.

Эдвард рассмеялся и похлопал приятеля по спине.

– Что-то я не припомню, чтобы ты так отзывался о женщине.

– После того как она ушла, я пожалел, что отпустил ее так быстро, – проговорил Рей. – Не знаю, как ее найти. Мне даже неизвестно ее подлинное имя.

– Не унывай, – усмехнулся Эдвард. – Может, вам еще суждено увидеться.

– Не думаю, – пробормотал Рей. – Однако я поцеловал ее на прощание.

– Мне показалось, ты назвал ее настоящей леди? – Эдвард вскинул брови.

– Но я же не сказал, что и она меня поцеловала. – Рей рассмеялся.

– Может, угостишь меня бренди, приятель? – сказал Эдвард. – И мы выпьем за твою незнакомку. А потом, если ты покажешь, где тут сарай, я лягу спать.

Друзья выпили по стаканчику бренди, Эдвард, протянув Рею руку, проговорил:

– Что ж, а теперь пора прощаться. Я уеду на рассвете. Будешь в Техасе – мой дом всегда для тебя открыт.

– Постараюсь не забыть об этом. – Рей крепко пожал руку другу. Он знал, что ему будет не хватать Эдварда Ганновера, но сомневался, что их дороги когда-либо пересекутся.

 

Глава 3

После происшествия у ручья Бодайн уже не оставлял девушку одну. Всю следующую неделю они ехали, соблюдая предельную осторожность, и вскоре пересекли границу Алабамы. Виктория испытывала облегчение и в то же время грустила. Как знать, может, ей не суждено снова увидеть плантацию отца? Техас же по-прежнему представлялся ей далеким и загадочным. Впрочем, Виктория не очень-то задумывалась о будущем, даже каждый следующий день казался ей призрачным.

Часы складывались в дни, а дни – в недели. И вот как-то утром Бодайн сказал, что можно больше не торопиться и не опасаться преследования. Теперь путникам стало легче, и на ночлег они останавливались в придорожных гостиницах. Как правило, это были довольно грязные заведения без всяких удобств. Но они радовались и этому – погода начинала портиться, и ночевать под открытым небом было бы очень неуютно.

Как-то вечером путники остановились в небольшой гостинице в окрестностях Джексона и, поужинав, тотчас же отправились спать. Уже ночью их разбудил какой-то шум, доносившийся из стойла, где были привязаны их лошади. Услышав ржание Бунтаря, Бодайн спустился вниз и увидел двоих мужчин, пытавшихся накинуть на шею черному жеребцу веревку. При виде великана воры обратились в бегство, но после этого случая Бодайн оставался ночевать рядом с животными – ведь без лошадей они не смогли бы добраться до Техаса.

Только к концу марта путники оказались в штате Луизиана, а в начале апреля достигли Шривпорта. Они въехали в город вечером, повсюду в этот час мелькали синие мундиры северян. Виктория их уже не боялась, но по-прежнему испытывала ненависть к этим людям.

Бодайн нашел в центре города подходящую гостиницу и снял два номера. Портье посмотрел на них с подозрением и попросил за комнаты предварительную оплату. Бодайн тут же рассчитался, и портье сразу успокоился; оказалось, что он хотел лишь одного – чтобы с ним не расплачивались купюрами Конфедерации.

Отель был небольшой, но довольно элегантный. Бодайн с девушкой поднялись наверх, и Виктория заметила, что хорошо одетые постояльцы поглядывают на них с любопытством. Ей стало неприятно, однако она промолчала – конечно же, ее спутник, выбирая именно эту гостиницу, знал, что делает.

Бодайн отпер дверь ее комнаты, а затем ушел к себе, в соседний номер. Виктория переступила порог и осмотрелась. Комната сразу же ей понравилась. Она подошла к кровати и присела. Матрас оказался на удивление мягким, и девушка решила прилечь на несколько минут. Она улеглась – и почти тотчас же уснула.

Какое-то время спустя ее разбудил стук в дверь. Виктория поднялась с кровати и открыла. У порога стояли две горничные в серых форменных платьях в узкую полоску и в белоснежных передниках.

– Нам велели приготовить для вас ванну, – сообщила одна из девушек.

Виктория невольно улыбнулась, когда в комнату внесли ванну, наполненную горячей водой. Пока они с Бодайном путешествовали, она мылась, поливая себе из кастрюльки, иногда же довольствовалась холодной водой из речки или из ручья.

Едва горничные ушли, появился Бодайн с охапкой каких-то свертков. Он широко улыбался.

– Что это у тебя? – удивилась Виктория.

Великан положил свертки на постель и повернулся к девушке.

– Почему бы тебе самой не посмотреть, малышка?

Виктория подошла к кровати и взяла открытку, лежавшую на одном из свертков. Открыв ее, девушка прочитала: «С восемнадцатым днем рождения! С любовью, Бодайн».

– Я и забыла, что у меня сегодня день рождения, – прошептала Виктория. – А вот ты не забыл… – Девушка просияла и бросилась в объятия Бодайна.

– Малышка, как же я мог забыть о столь важном событии? – пробормотал великан.

– Спасибо, дорогой Бодайн. Спасибо! Это лучший день рождения в моей жизни.

– Побереги слова благодарности до того момента, как откроешь коробки, – проговорил Бодайн, размыкая объятия. – К тому же ты каждый год говоришь, что наставший день рождения – самый лучший.

– Мне можно открыть коробки прямо сейчас? – спросила Виктория.

– Конечно, прямо сейчас. Только сначала я выйду. Сделай это без меня. Постарайся быть готовой через два часа. Я собираюсь угостить тебя праздничным обедом – в самом лучшем ресторане города. – Еще раз улыбнувшись, Бодайн скрылся за дверью.

Виктория бросилась к сверткам и принялась их разворачивать. В первом она обнаружила голубое муслиновое платье. Девушка вытащила платье и немного полюбовалась им. Затем, отложив наряд, взялась за другие пакеты – в них она нашла белье и белую крахмальную нижнюю юбку. Виктория улыбнулась, представив, как Бодайн покупает интимные предметы женского туалета.

В последней упаковке лежала коробочка ее любимого сиреневого мыла. Она поднесла благоуханный кусочек к носу и пробормотала:

– Бодайн, ты самый милый человек на свете.

Быстро раздевшись, Виктория погрузилась в горячую воду и с наслаждением вымылась. Затем девушка выбралась из ванны, подошла к зеркалу – и замерла на несколько мгновений. Оказалось, что ее лицо от постоянного пребывания на воздухе заметно потемнело. А ведь когда-то она так гордилась своей матовой кожей. Как теперь избавиться от этого ужасного загара?

Виктория надела новое платье и снова подошла к зеркалу. Платье оказалось довольно простеньким, но оно было ей дороже любого парижского наряда.

Ее волосы уже почти высохли, Виктория заметила, что они выгорели на солнце и стали значительно светлее. Девушка несколько раз повернулась перед зеркалом, и ей показалось, что в новом наряде она выглядит очень даже неплохо.

Тут в дверь постучали, и Виктория тотчас же открыла. Оказалось, что пришел Бодайн. Он побрился и тоже переоделся. К тому же его волосы были аккуратно причесаны. Виктория улыбнулась и присела в реверансе.

– Мы выглядим замечательно, сэр, не так ли?

Великан окинул девушку взглядом и с серьезнейшим видом проговорил:

– Вы неотразимы, мисс Фарради. Так что же, обедать?

– Должна признать, сэр, что вы необыкновенно галантный кавалер. – Виктория снова улыбнулась и взяла Бодайна под руку. – Спасибо за чудесный день рождения, – добавила девушка и поцеловала своего спутника в щеку.

– Ты заслуживаешь гораздо большего, – ответил он. – Ты оказалось очень смелой… и терпеливой. Я не слышал от тебя ни слова жалобы, хотя нам приходилось туго.

– Потому что со мной был ты и я знала: ты обо мне позаботишься.

– Идем же. – Бодайн повел девушку к выходу. – Я ужасно проголодался.

– Постой! – воскликнула Виктория. – Я же не обулась.

– Похоже, я забыл купить тебе туфли, – пробормотал великан, разводя руками. – Как же я забыл?..

– Ничего страшного. – Виктория рассмеялась и, подбежав к кровати, вытащила из-под нее стоптанные сапоги Пола О’Брайена. Приподняв юбку, девушка натянула сапоги и вопросительно посмотрела на Бодайна. – Как ты думаешь, кто-нибудь заметит?

– Сомневаюсь. Когда видишь хорошенькую девушку вроде тебя, обычно не смотришь, что у нее на ногах.

Виктория снова рассмеялась, и они направились к лестнице.

Бодайн оказался прав – никто не обращал внимания на стоптанные сапоги, но все с восхищением провожали глазами миловидную девушку, шедшую рядом с седоволосым великаном. Виктория даже не догадалась, какой фурор произвело ее появление на улицах города. Конечно, она знала, что выглядит прелестно, но ей и в голову не приходило, что она превратилась в ослепительно красивую женщину.

Обед, как и обещал Бодайн, превзошел самые смелые ожидания. В качестве второго блюда им подали картошку, политую золотистым маслом, и бифштекс. На десерт же принесли ореховый пирог.

– Божественно… – улыбнулась Виктория. – Я уже забыла, что такое настоящая пища.

– Ты сегодня подкрепилась на славу, малышка. Не боишься, что новое платье лопнет по швам?

– Ничуть. – Девушка рассмеялась. – Спасибо за восхитительный день, Бодайн. – Она с благодарностью пожала мужскую руку.

– Дорогая, ты уже благодарила меня. Не хочешь прогуляться?

Виктория просияла. Было бы чудесно неторопливо пройтись по улицам – то есть просто погулять, никуда не спеша.

– Очень хочу, Бодайн. – Девушка закивала.

Улицы города и вечером были довольно оживленными. Повсюду фланировали нарядно одетые люди, а газовые фонари излучали ласковый свет, разгонявший тьму.

Однако погулять им не удалось. Не успели они отойти от ресторана, как навстречу им, отделившись от толпы, двинулись двое мужчин в форме армии северян. При их приближении Виктория невольно замедлила шаг. Бодайн крепко сжал руку девушки, чтобы придать ей уверенности. Один из северян посторонился, пропуская Викторию, другой же остановился прямо перед ней. Глядя в глаза девушке, он улыбнулся, она же ответила ему ледяным взглядом. Виктория понимала, что незнакомец не собирается уступать ей дорогу, но она не хотела отходить.

– Похоже, вы не очень-то вежливы, мисс, – заявил мужчина.

– А мне кажется, что это вы мешаете нам пройти, – возразила Виктория.

– Эти южные красотки ужасно высокомерны, – проговорил северянин. – Вы что же, думаете, что мы грязь под вашими ногами?

– Позволю себе заметить, сэр, что я вообще о вас не думаю, – парировала Виктория.

– Эй, Карл, – вмешался второй солдат, – оставь их в покое.

– Ни за что. Ведь мы – победители! И я имею право стоять где хочу. Пусть они нас обходят. – Тут солдат впервые поднял взгляд на Бодайна и невольно поежился – он словно заглянул в лицо смерти. Задира все понял без слов и сделал шаг в сторону, туда, где его ждал приятель.

Виктория со спутником беспрепятственно прошли, но настроение было испорчено, и Бодайн решил вернуться в гостиницу. Он отвел девушку в ее номер и уже собрался уходить, когда она остановила его вопросом:

– Я все ломаю голову, Бодайн, можем ли мы себе позволить такую шикарную гостиницу? Здесь, наверное, ужасно дорого.

Великан улыбнулся:

– Не стоит беспокоиться об этом, малышка.

– Как же мне не беспокоиться? – удивилась Виктория.

– Что ж, наверное, я должен все тебе объяснить, – проговорил Бодайн, усаживаясь на стул. – Просто я до этого не знал, что ты думаешь о таких вещах!

– Как ни странно, но раньше я действительно об этом не задумывалась, – пробормотала Виктория.

– В прошлом у тебя не было причин задумываться, – заметил Бодайн. – Но теперь… Полагаю, ты должна быть в курсе.

Девушка молча кивнула, и Бодайн продолжил:

– Когда твой отец в последний раз приезжал на побывку из армии, он решил, что будет безопаснее где-нибудь спрятать золото в слитках. Ночью, когда все спали, мы с ним тайком выбрались из дома и закопали золото в лесу. Он хотел, чтобы ты в будущем ни в чем не нуждалась.

– Как это похоже на папу, – прошептала Виктория.

– По этой же причине он не стал менять все золото на банкноты Конфедерации, – продолжал Бодайн. – Твой отец не желал рисковать.

– Сколько же у нас денег? – спросила девушка.

– Не так уж много. Но и этих денег тебе будет достаточно, чтобы восстановить отцовскую плантацию.

– О, Бодайн, какие хорошие новости! – Виктория просияла, но тут же вспомнила о том, что ей, возможно, уже никогда не удастся вернуться в Джорджию.

Бодайн догадался, о чем думает его воспитанница, и, погладив ее по руке, проговорил:

– Не падай духом, малышка, когда-нибудь ты вернешься домой.

Виктория посмотрела ему в глаза и поняла, что и он не обольщался надеждами.

– В любом случае я должен тебе сказать, где мы спрятали золотые слитки. Ты должна их найти, если со мной что-нибудь произойдет. Так вот, помнишь высокую иву, на которую ты залезла, когда тебе было лет десять?

– Конечно, – кивнула Виктория. – Помню так, как будто это случилось только вчера. Я убежала после того, как Бесс меня за что-то отругала. Не помню уже, за что именно, но помню, что была очень расстроена. Вероятно, я думала, что накажу Бесс таким образом. Я вскарабкалась высоко на дерево, а потом обнаружила, что не могу спуститься.

– Верно, – кивнул Бодайн. – Когда ты вовремя не вернулась, Бесс подняла на ноги всю плантацию, и мы отправились тебя искать.

– Помню, я начала плакать, когда стемнело. Мне было очень страшно. Потом я увидела огоньки и услышала, как люди меня звали.

– И мне пришлось лезть на дерево, чтобы снять тебя, – улыбнулся великан.

Виктория тоже улыбнулась:

– Ты всегда приходишь на помощь, когда я попадаю в беду.

– Так вот, золото зарыто под этим деревом, – объявил Бодайн вставая. – Что ж, спокойной ночи, малышка. – Он шагнул к двери и вышел из комнаты.

На следующий день Виктория слегла с лихорадкой, и путешественникам пришлось задержаться в Шривпорте еще на две недели. Девушка уже поправлялась, когда Бодайн сообщил ей, что главнокомандующий южан генерал Ли сдался генералу Гранту в небольшом городке в Виргинии.

Теперь уже было ясно, что война закончилась. Закончилась поражением южан. Виктория плакала так горько, что Бодайн опасался, как бы она вновь не заболела. Но девушка, к счастью, выздоравливала и вскоре снова облачилась в рубаху и штаны Пола О’Брайена – она была готова продолжить путешествие.

В первый день мая путники пересекли границу Техаса, и техасская земля, сухая и выжженная солнцем, поначалу очень разочаровала Викторию. Здесь не было яркой и сочной зелени, не было и тех красот, о которых с таким восторгом рассказывал Бодайн. Виктория тосковала по Джорджии и не уставала задаваться вопросом: сумеет ли она обрести дом в этом чужом и неприветливом краю?

Перед путниками простирались бесконечные дали, сливавшиеся на горизонте с бескрайним небом. «Что ждет меня за горизонтом?» – думала Виктория. Она старалась представить, как выглядит бабушка, но ей это не удавалось. Виктория очень надеялась, что Пол при первой же возможности приедет к ней в Техас. Но смогут ли они вместе вернуться в Джорджию? На этот вопрос не было ответа.

Бодайн с улыбкой поглядывал на свою спутницу. Наконец проговорил:

– Не волнуйся, малышка, все будет хорошо.

 

Глава 4

После нескольких дней утомительного пути – на ночь путешественники разбивали лагерь – Виктории уже начало казаться, что они никогда не доберутся до бабушкиного ранчо и всю оставшуюся жизнь проведут в дороге. Но однажды утром, когда они седлали лошадей, Бодайн сообщил, что к вечеру рассчитывает добраться до места.

До полудня они скакали без остановок. Когда же сделали привал, Виктория чувствовала себя совершенно измученной. Прислонившись к огромному тополю, девушка какое-то время отдыхала. Потом начла осматриваться и вдруг поняла, что техасская земля уже не кажется ей дикой пустыней.

– Что это за деревья? – Она указала на ближайшую рощу.

– Это мескитовые деревья, – ответил Бодайн. – Их здесь очень много.

– А кому принадлежит эта земля?

– Это земля Ганновера. Ганноверы – одно из самых влиятельных здешних семейств. Им никто не указ. У них больше земли, чем в некоторых странах. В этой части Техаса они повелевают как цари. Я знал Майкла Ганновера и его жену Марианну. У них был сын Эдвард. Ему сейчас, наверное, под тридцать.

– А зачем им такие обширные владения? – удивилась Виктория.

– В первую очередь – для разведения скота.

– Но зачем для скота столько земли?

– Зачем? – Бодайн рассмеялся. – Видишь ли, у них здесь тысяч двадцать голов, не меньше. А ранчо называется Рио-дель-Лобо.

– Рио-дель-Лобо? Это то ранчо, о котором ты мне рассказывал, когда мы ночевали в сарае на плантации Мартинов? Название, похоже, испанское.

– Верно, – кивнул Бодайн. – Ранчо получило название в честь Вулф-Ривер, что протекает в окрестностях.

– Но все-таки я не понимаю… Зачем же людям столько земли? – Виктория в недоумении покачала головой.

– Ты в Техасе, дорогая. – Бодайн снова рассмеялся. – Например, ранчо твоей бабушки по техасским меркам считается маленьким, хотя оно в четыре раза больше плантации Фарради.

– Расскажи мне о Техасе еще что-нибудь, – попросила девушка.

Бодайн вздохнул и пробормотал:

– Я не был тут двадцать лет. За это время, наверное, многое изменилось.

– А города здесь есть?

– Ближайший – Сидарвилл. Правда, его трудно назвать городом. Во всяком случае, до моего отъезда это был просто поселок. А до Сан-Антонио можно добраться отсюда за один день.

– Бодайн, расскажи о Сан-Антонио.

– Об этом городе можно рассказывать часами, малышка. Техасцы утверждают, что Сан-Антонио – самый замечательный город на свете. Но довольно болтать, Виктория. Если мы задержимся здесь, то не доедем до твоей бабушки засветло.

Виктория поднялась с земли и, свернув одеяло, на котором сидела, приторочила его к седлу Бунтаря. «Вероятно в последний раз», – подумала девушка. С утра Бодайн настоял, чтобы она надела платье.

– Не хочу, чтобы бабушка увидела тебя в штанах и в рубахе, – заявил великан.

Но ехать в платье было не очень-то удобно, и Виктория жалела, что не захватила с собой женское седло. Приподняв юбку, девушка вставила ногу в стремя и забралась на Бунтаря. Она уже хотела тронуть поводья, когда вдруг услышала какой-то странный стук – словно застучала погремушка. Покосившись на своего спутника, Виктория увидела, что его лошадь взвилась на дыбы, и тотчас же поняла: кобылу ужалила гремучая змея. В следующее мгновение Бодайн взлетел в воздух, а затем рухнул на землю: его лошадь уже билась в конвульсиях.

Виктория спрыгнула с коня и бросилась к Бодайну. Он лежал неподвижно, и глаза его были закрыты. Девушка осторожно приподняла его голову и положила к себе на колени.

– О, Бодайн, пожалуйста, очнись, ты не можешь умереть, – причитала она, раскачиваясь из стороны в сторону. – Бодайн, очнись!

Тут он застонал и, открыв глаза, пробормотал:

– Виктория, что случилось?

– Полежи немного. – Девушка отвязала от своего седла одеяло и подложила его под голову Бодайна. – Ты упал с лошади. Похоже, ее ужалила гремучая змея.

Бодайн попытался приподняться, но тут же застонал и снова откинулся на одеяло.

– Мое ружье… – прошептал он. – Лошадь надо пристрелить, чтобы она не мучилась. Возьми ружье, Виктория…

– Я не могу! – в ужасе воскликнула девушка. – Не проси меня об этом, Бодайн. Я не могу.

– Ты должна, Виктория.

Немного помедлив, она дрожащими руками расчехлила ружье и подошла к лошади. Затем приставила ствол к голове животного и, отвернувшись, спустила курок. Раздался грохот – и все было кончено.

Виктория уронила ружье и разрыдалась – ей было гораздо проще застрелить неприятельского солдата, чем убить лошадь.

Успокоившись, Виктория вернулась к Бодайну и присела с ним рядом. Лицо его было мертвенно-бледным, и он снова потерял сознание.

– О, Бодайн, приди в себя и скажи, что мне делать, – прошептала девушка. – Я готова вынести все, только не покидай меня.

Бодайн то приходил в чувство, то снова впадал в забытье. Вскоре погода испортилась, и небо затянули тучи, но Виктория заметила это лишь в тот момент, когда блеснула молния и загрохотал гром. И почти тотчас же на землю упали первые капли дождя.

Девушка понимала: надо что-то предпринять. Немного помедлив, она подошла к Бунтарю, подвела его к Бодайну и велела коню опуститься на колени. Когда Бодайн в очередной раз очнулся, Виктория помогла ему перебраться в седло, сама же устроилась у него за спиной. Одной рукой она держала поводья, другой придерживала своего спутника. Бунтарь же, казалось, не почувствовал лишнего веса – скакал все так же бодро.

Между тем дождь усиливался, и вспышки молнии, освещавшие небо, становились все ярче. В какой-то момент Виктория почувствовала, что окончательно выбилась из сил. И тут она увидела в отдалении небольшую хижину – во всяком случае, так ей показалось. Девушка пришпорила коня и вскоре убедилась, что зрение ее не подвело – перед ней действительно была хижина.

Спрыгнув на землю, Виктория подбежала к двери и принялась молотить в нее кулаками. Дверь почти сразу отворилась, и на пороге появился мужчина.

– Пожалуйста, помогите мне! – взмолилась девушка.

– Что с вами случилось, сеньорита? – Мужчина – он говорил по-английски с сильным акцентом – смотрел на нее с удивлением.

– Пожалуйста, помогите мне. – Виктория всхлипнула. – Бодайн… он ранен.

Мужчина бросил взгляд через ее плечо и тут же кивнул:

– Si, сеньорита.

Они вместе подошли к коню, и мексиканец помог Бодайну спуститься с седла. Поддерживая великана с обеих сторон, девушка и хозяин ввели его в дом. Там их встретила молодая женщина. Она помогла уложить Бодайна на кровать в крошечной спальне за кухней.

– Что случилось? – спросил хозяин, взглянув на Викторию.

– Гремучая змея ужалила лошадь Бодайна, и она сбросила его с седла. Он то и дело впадает в беспамятство.

– А его самого змея не ужалила, сеньорита?

– Нет, но он сильно ушибся.

– Сеньорите не надо беспокоиться. Я поеду за доктором. – Хозяин повернулся к женщине и что-то проговорил по-испански – этого языка Виктория не понимала.

Женщина подошла к Виктории и, выводя ее из спальни, сказала:

– Сеньорита, мой муж устроит вашего отца, а потом привезет доктора.

Хозяйка подвела Викторию к очагу и усадила на скамью. Минуту спустя к ним вышел мужчина.

– Я уложил вашего отца поудобнее, – сказал он Виктории. – Теперь я отведу вашего коня в стойло и отправлюсь за доктором. Пожалуйста, не волнуйтесь. Моя жена Консуэло позаботится о вас.

Виктория молча кивнула и постаралась улыбнуться. Мужчина улыбнулся в ответ, снял с гвоздя дождевик, накинул на плечи и открыл дверь. В следующее мгновение он ринулся под проливной дождь.

– Я должна вернуться к Бодайну. – Виктория с тревогой взглянула на Консуэло.

– Сначала, сеньорита, вам нужно сменить одежду. Вы насквозь промокли и можете заболеть.

Виктория поняла, что хозяйка права. Она быстро переоделась. Консуэло была намного ниже и к тому же ждала ребенка, поэтому ее платье сидело на Виктории не лучшим образом. Но девушка была рада и этому и поблагодарила мексиканку.

– А теперь перекусите, – предложила хозяйка.

– Нет, спасибо. Я должна быть рядом с Бодайном.

– Ничего с вашим отцом не случится, пока вы будете есть.

– Он мне не отец, – возразила Виктория. – Бодайн – мой самый близкий друг.

Консуэло с удивлением посмотрела на девушку, однако промолчала.

– Я должна быть с ним, – повторила Виктория.

Мексиканка – она по-прежнему молчала – открыла дверь комнаты, где лежал Бодайн.

Виктория тотчас же переступила порог и подошла к кровати. Усевшись на табуретку, она взяла Бодайна за руку и поднесла его огромную ладонь к губам. Из глаз девушки хлынули слезы. Глядя в лицо своему опекуну, она прошептала:

– О, Бодайн, я не переживу, если с тобой что-нибудь случится. Бодайн, очнись же…

Виктория не знала, сколько времени просидела у кровати, но в какой-то момент она вдруг услышала мужские голоса, доносившиеся из соседней комнаты. И почти тотчас же в спальню вошел незнакомый мужчина.

– Я доктор Дэн Оуэнс, мэм, – представился незнакомец. – Если вы соблаговолите выйти в другую комнату, я осмотрю вашего отца. Мануэль сказал, что он упал с лошади. Это так?

– Да, так, – кивнула Виктория. – Доктор, пожалуйста, помогите ему.

Поднявшись с табуретки, девушка вышла из спальни.

– Я так благодарна вам за доброту, – сказала она, подходя к хозяевам. – Без вашей помощи я не справилась бы…

– Не стоит благодарить нас, сеньорита, – в смущении проговорил мексиканец.

– И все же я очень вам благодарна. Меня зовут Виктория Ли Фарради. А попавший в беду мужчина – мой друг. Его зовут Бодайн.

– Рад с вами познакомиться, сеньорита Фарради. Я Мануэль Дельгадо.

– Как же отплатить вам за доброту? – Виктория улыбнулась.

– Сеньорита, идите к огню и погрейтесь, – сказала Консуэло. – У вас волосы еще мокрые.

Женщина подвела Викторию к очагу и снова усадила на скамью. Внимательно посмотрев на гостью, она спросила:

– А теперь перекусите, сеньорита?

– Спасибо, но я не смогу есть, пока не узнаю, что Бодайн поправится, – пробормотала Виктория.

– Доктор Оуэнс – замечательный человек, сеньорита Фарради. Вы не успеете опомниться, как он поставит вашего друга на ноги.

В этот момент из спальни вышел доктор. Он подошел к девушке и тихо проговорил:

– Ваш отец… не очень удачно упал. Но он непременно поправится. У него сотрясение мозга, и несколько дней он будет страдать от головных болей. Но я оставил для него лекарства.

Виктория вздохнула с облегчением.

– Спасибо вам, доктор. Я так рада… Даже не знаю, как вас благодарить. Скажите, сколько я вам должна?

Дэн Оуэнс внимательно посмотрел на девушку. Немного помедлив, проговорил:

– Вы ничего мне не должны, мэм. По правде говоря, я ничего для вашего отца не сделал. В таких случаях трудно чем-либо помочь. Природа свое возьмет. Природа – лучший лекарь.

– Но я настаиваю, – возразила Виктория. – Ведь вы ехали сюда под проливным дождем.

– Ехать к больному – моя обязанность, мэм.

Виктория поняла, что спорить бесполезно, и решила расспросить доктора о бабушке – ей вдруг пришло в голову, что он, возможно, ее знает.

– Скажите, доктор, а Эллис Андерсон вам знакома?

– Да, конечно. Я очень хорошо ее знаю. А почему вы о ней спрашиваете?

– Она моя бабушка, – ответила Виктория.

Глаза доктора округлились.

– Бабушка?.. Но я даже не подозревал, что у нее есть внучка.

Девушка улыбнулась – доктор ей сразу понравился – и пояснила:

– Видите ли, меня зовут Виктория Ли Фарради. А мужчина в спальне мне не отец, но он заменил мне отца. Мы приехали из Джорджии, чтобы отыскать мою бабушку. Не могли бы вы как-нибудь передать ей, что я здесь?

– Конечно. – Доктор тоже улыбнулся. – Я непременно сообщу ей о вас. Она моя хорошая приятельница. Я зову ее Матушка.

– Бодайн говорил мне, что многие люди называют ее Матушкой, – заметила Виктория.

– Да, верно, – кивнул доктор. – Здесь все самого лучшего мнения о вашей бабушке. Она вас ждет?

– Нет. – Виктория покачала головой. – Для нее это будет сюрпризом.

– Приятный сюрприз, уверяю вас, – проговорил доктор. – А теперь, если вы позволите, мисс Фарради, я откланяюсь. Мне пора в обратный путь.

– Сеньор доктор, могу я предложить вам поесть? – спросила Консуэло.

– Как-нибудь в другой раз, миссис Дельгадо. Мне пора возвращаться в город. – Доктор повернулся к Виктории и снова улыбнулся. – Я обязательно заеду к вашей бабушке. А за мистера Бодайна не тревожьтесь. Он поправится. Только не беспокойте его сегодня. Пусть отдыхает.

На обратном пути доктор думал о мисс Фарради. Она показалась ему довольно невзрачной, но милой и обходительной.

После отъезда Дэна Оуэнса Мануэль все же уговорил Викторию поесть.

– Сеньорита Фарради, – обратился Мануэль к девушке, когда она сидела за столом, – ваш конь не подпустил меня к себе, и я не мог его расседлать.

– Ох, я совсем забыла про Бунтаря! – воскликнула девушка. – Он не всякого подпускает к себе. Мне придется самой им заняться.

– Я посвечу вам, – предложил Мануэль. – Дождь по-прежнему идет.

Хозяин уговорил Викторию надеть дождевик, и они вышли из хижины. Когда же вернулись, Консуэло уже убрала со стола и расстелила на полу матрасы. Потом она отдернула занавеску, которой была отгорожена часть комнаты, и Виктория увидела малыша, спавшего на грубо сколоченной деревянной кровати.

– Роберто, – прошептала мексиканка, обернувшись к девушке.

– Какой хорошенький… – улыбнулась Виктория.

– Спасибо, сеньорита. – Хозяйка тоже улыбнулась.

Тут вдруг Виктория сообразила, что Бодайн, судя по всему, занял спальню хозяев.

– Мне очень неловко, что мы оставили вас без постели, – сказала девушка.

– Не беспокойтесь, сеньорита, – ответила хозяйка. – Посмотрите, я постелила вам в углу. Мануэль повесит еще одну занавеску, так что чувствуйте себя свободно. А спать на полу мы привыкли. Мы знали и худшие времена.

Девушка кивнула и опустилась на матрас. Она ужасно устала и хотела спать. «Надо будет обязательно отблагодарить этих людей за их доброту», – думала Виктория, раздеваясь. Уже засыпая, она пыталась представить, как произойдет ее встреча с бабушкой.

 

Глава 5

Сидя в легкой двухколесной коляске, доктор Дэн Оуэнс въезжал в ворота Рио-дель-Лобо. Высокие и массивные, из кованого железа, они были украшены фигуркой волка – символом империи Ганноверов. Миновав подъездную аллею, доктор подкатил к огромному двухэтажному особняку в испанском стиле. Перед домом раскинулась аккуратно подстриженная лужайка, ярко-зеленая даже в самые засушливые месяцы. Дэн выбрался из коляски, подошел к массивной парадной двери и взялся за увесистый молоточек, также выполненный в виде волка.

С Эдвардом Ганновером они дружили с детства. Дэн был сыном местного доктора, имевшего весьма скромные доходы, однако этот факт никак не влиял на дружбу мальчиков. Более того, отец Эдварда оплатил учебу Дэна. Мистер Ганновер поставил своему подопечному единственное условие – чтобы тот занялся медицинской практикой в Сидарвилле. Дэна это нисколько не смутило, поскольку он очень любил свой город и не собирался его покидать.

Дверь отворила Хуанита, пухленькая экономка Эдварда. Ее черные волосы были заплетены в косы и уложены короной; на лице же застыло выражение озабоченности.

– Хорошо, что вы приехали, сеньор доктор, проходите, – пробормотала мексиканка, пропуская гостя.

– В чем дело, Хуанита? У тебя такой вид, словно ты потеряла лучшего друга.

Экономка покачала головой и поцокала языком.

– Сеньор Эдуардо в скверном расположении духа. Он приехал домой разгневанный и заперся в кабинете.

– Его вспышки гнева мне знакомы, Хуанита. И я знаю, как с этим бороться. – Доктор едва заметно улыбнулся.

– Да, сеньор, – кивнула мексиканка. – Вы, может, и знаете, но только не мы.

– Займись своими делами, Хуанита. А я с ним поговорю.

Доктор постучал в дверь и, выждав несколько секунд, вошел в кабинет. Эдвард сидел за письменным столом. Увидев друга, он даже не попытался улыбнуться.

– А, это ты, Дэн… – пробормотал он себе под нос.

– Может, мне выйти и снова войти? – усмехнулся Дэн. – Что с тобой, приятель?

– Проклятие, – проворчал Эдвард, поднимаясь из-за стола. – Я окружен совершенно невежественными людьми.

Дэн уселся в кожаное кресло и вопросительно взглянул на друга. Нынешний хозяин Рио-дель-Лобо был высок ростом и широк в плечах; его черные как вороново крыло волосы были растрепаны, а темно-карие глаза, очевидно, унаследованные от матери-испанки, оттеняли длинные черные ресницы.

Когда Эдварду исполнилось шестнадцать, отец отправил его в Англию – продолжать учебу. В то время Эдвард Ганновер был неукротимым и дерзким юношей, вернулся же благовоспитанным джентльменом.

– Но все-таки – что случилось? – допытывался Дэн. – Ты напугал бедняжку Хуаниту до смерти.

– Что случилось?.. – проворчал Эдвард. – Представляешь, какой-то идиот оставил незапертыми ворота загона… И пегий коняга Рафаэля ворвался к моей кобыле-чемпионке. Думаю, что о последствиях ты в состоянии догадаться.

Дэн расхохотался.

– Неужели все только из-за того, что какой-то жеребец добрался до твоей породистой кобылы?

Эдвард с укоризной посмотрел на друга.

– Напрасно смеешься. Ведь теперь от отпрыска моей кобылы не будет никакого толка. И вообще, лучше занимайся своей медициной. Похоже, ты ничего не смыслишь в лошадях.

– Но я преклоняюсь перед твоими глубокими познаниями, Эдвард. Так что не сердись, дружище.

Тут Эдвард наконец-то улыбнулся и проговорил:

– Дэн, я не представляю, как за все эти годы мы смогли сохранить нашу дружбу.

– Дело в том, что твои вспышки гнева меня нисколько не смущают. А вот все остальные тебя побаиваются.

– Возможно. – Эдвард налил себе и другу по стакану бренди.

Сделав глоток, Дэн поставил стакан на стол. Какое-то время он сидел в глубокой задумчивости. Потом вдруг спросил:

– А к себе ты относишься так же, как к своим чистокровным лошадям?

– Ты о чем?

– Когда настанет время обзавестись семьей, ты выберешь себе жену из высокородных?

Эдвард пожал плечами:

– Полагаю, жениться мне рано или поздно придется, это верно. Мужчина должен оставить наследников, чтобы они после его смерти продолжили его дело. Но, честно говоря, мне не очень-то хочется связывать себя на всю жизнь с какой-то одной женщиной. – Эдвард немного помедлил и добавил: – Девушка, на которой я женюсь, конечно же, должна происходить из хорошей семьи и иметь привлекательную наружность. Кроме того, она не должна… нарушать мой образ жизни.

– Не должна нарушать?.. – удивился Дэн. – Она что же, должна будет постоянно сидеть дома и помалкивать, даже если ей что-нибудь не понравится?

– Да, примерно так, – кивнул Эдвард. – Хотя я предпочел бы вовсе не жениться. Видишь ли, дружище, я еще ни разу не встречал женщину… В общем, такую, на которой мне действительно захотелось бы жениться.

Дэн усмехнулся:

– Я уверен, что в один прекрасный день ты влюбишься по уши, Эдвард.

– Боюсь, что ждать тебе придется слишком долго.

– Как насчет Клариссы Паттерсон? – спросил Дэн. – Ты же знаешь, как она к тебе относится. К тому же она очень хорошенькая.

Эдвард пододвинул к себе стул и, усевшись, закинул ноги на стол.

– Говоришь, Кларисса?.. Что ж, возможно, я в конце концов женюсь именно на ней.

– Представляю, каким замечательным муженьком ты станешь. – Дэн рассмеялся.

– Довольно об этом, – проворчал Эдвард. – Давай сменим тему.

Дэн кивнул и, немного помолчав, проговорил:

– До весеннего пикника осталось всего две недели. Ты собираешься участвовать?

– Полагаю, мне придется почтить его своим присутствием. – Эдвард поморщился. – Но задерживаться не стану. К тому же меня там, наверное, не ждут.

– Что касается твоих политических взглядов, то с этим у тебя проблем не возникло, не так ли?

– Похоже, блудный сын получил прощение. – Эдвард криво усмехнулся. – Я сражался на стороне северян по идейным соображениям. Ты же знаешь, что я всегда был против отделения Техаса. Уверен, что Техасу не следовало примыкать к Конфедерации.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – пробормотал Дэн. – Думаю, ты не забыл, что я в отличие от тебя носил серый мундир?

– Нет, Дэн, не забыл. – Эдвард вздохнул. – Да, ты прав, нам не стоит обсуждать эту тему.

Дэн молча кивнул, потом вдруг сказал:

– Два дня назад со мной произошел странный случай… Меня пригласили к раненому мужчине, лежавшему в хижине Дельгадо. Ты его знаешь?

– Что-то не припомню. Но это не важно, продолжай.

– А дочь Матушки помнишь?

Эдвард убрал со стола ноги и проговорил:

– Кажется, когда-то знал, но сейчас уже не помню. Я слышал, что она умерла.

– Совершенно верно, – кивнул Дэн. – Лет двадцать назад она вышла замуж за плантатора из Джорджии и уехала с ним.

– Все это очень интересно, Дэн, но к чему ты клонишь?

– У Дельгадо я встретил ее дочь, то есть внучку Матушки. Она была с этим мужчиной. Его зовут Бодайн.

– Но как они оказались у Дельгадо?

– Мне сказали, что они прибыли из Джорджии. Причем весь путь проделали верхом. Так вот, этот Бодайн упал с лошади, и девушка обратилась к Дельгадо за помощью.

– Возможно, это тот самый Бодайн, который работал у Матушки, – в задумчивости проговорил Эдвард.

– Да, возможно, – кивнул Дэн. – Сначала я принял его за отца девушки.

– А Матушка знает, что они у Дельгадо? – спросил Эдвард.

– Нет. – Дэн покачал головой. – Я сказал девушке, что заеду к Матушке и сообщу о ее приезде, но мне пришлось задержаться у Маргарет Деннисон. Так что к Матушке я еду только сейчас.

– А как она выглядит? – полюбопытствовал Эдвард.

– Как выглядит? – Дэн пожал плечами. – По-моему, ничего особенного. Довольно невзрачная.

– Что ж, Матушка в любом случае будет рада ее видеть, – пробормотал Эдвард.

Дэн допил бренди и поднялся на ноги.

– Пожалуй, мне пора. Надеюсь, Матушка накормит меня обедом.

– Передай ей от меня поклон, – сказал Эдвард. – Я ведь всегда хорошо к ней относился.

– Непременно передам, – кивнул Дэн. – И вот что, Эдвард…

– Да, слушаю тебя.

– Можешь продолжать метать громы и молнии.

Друзья переглянулись и расхохотались.

 

Глава 6

Дэн подкатил к особняку Эллис Андерсон и выпрыгнул из коляски. Дом Матушки не отличался изысканностью архитектуры, но казался уютным и приветливым; к тому же он был окружен множеством клумб с яркими цветами.

Эллис вынимала из печи яблочный пирог, когда услышала, что у крыльца остановилась коляска. И почти тотчас же раздался голос Дэна – он разговаривал с Лупе, молодой мексиканкой, помогавшей Эллис по хозяйству. Матушка невольно улыбнулась – она знала, что доктор весьма неравнодушен к яблочному пирогу. Дэн остановился у порога кухни и сразу же увидел свежеиспеченный пирог. Перехватив его взгляд, старушка снова улыбнулась:

– Ты всегда появлялся у меня вовремя. Даже когда был маленьким мальчиком.

– А вы, Матушка, всегда знали, как мне угодить.

– Присаживайся, Дэн, – сказала Эллис. – Скажи, что привело тебя сюда? Надеюсь, никто не захворал…

– Нет, все здоровы. Я заезжал к Маргарет Деннисон. У них снова родилась дочь.

– Девочка? А они так мечтают о мальчике… Как здоровье Маргарет?

– У нее все в порядке. Бедняжка намучилась, но скоро поправится.

– Завтра утром зайду к ней. Может, она нуждается в помощи, – пробормотала Матушка.

Доктор с улыбкой поглядывал на пожилую женщину. Ее лицо, словно озаренное каким-то внутренним светом, казалось прекрасным. «В молодости она, наверное, была очень красивой», – думал Дэн, любуясь васильковыми глазами старушки. Тут он наконец-то вспомнил о цели своего визита и проговорил:

– Знаете, Матушка, на днях я беседовал с одной юной особой… Она утверждала, что приходится вам внучкой.

– Внучкой?.. – переспросила Эллис, и Дэн заметил, что она побледнела.

– Да, с мисс Фарради. Она сейчас у Дельгадо. – И Дэн рассказал о своей встрече с Викторией и Бодайном.

Внимательно выслушав рассказ доктора, Эллис пробормотала:

– Все это очень странно… Скажи, ты уверен, что Бодайн поправится?

– Да, уверен. Более того, я считаю, что он вполне сможет выдержать дорогу, если вам будет угодно перевезти его сегодня к себе. Нужно только устроить для него мягкую постель в фургоне и ехать помедленнее. Кстати, кто этот Бодайн?

– Он был мне как сын, – со вздохом ответила Матушка. – И я счастлива, что он наконец-то вернулся… Ах, неужели это действительно Виктория? Неужели я увижу мою дорогую внучку? Я почти ничего о ней не знаю. Последнее письмо от ее отца я получила после смерти Мэри Элизабет. Моя дочь умерла при родах. Он сообщил о ее смерти и о появлении на свет внучки. Я писала ему много раз, но не получала ответа. – Эллис снова вздохнула. – Дэн, расскажи мне о ней. Какая она?

Немного помедлив, доктор проговорил:

– Видите ли, было уже довольно поздно, а освещение в хижине Дельгадо очень тусклое. К тому же я не очень-то ее разглядывал – ведь мне нужно было заниматься пациентом. Но уверяю вас, это действительно ваша внучка. – Дэн обнял старушку за плечи и поцеловал в морщинистую щеку.

– Я должна немедленно за ней отправиться! – воскликнула Матушка. – Лупе, иди сюда! – прокричала она. – Лупе, скажи старому Неду, чтобы подготовил фургон. И еще… Возьми в помощники кого-нибудь из мужчин, поднимитесь в одну из спален и спустите вниз матрас. Нужно устроить в фургоне постель для больного.

Дэн снова улыбнулся – ему вдруг показалось, что Матушка помолодела лет на десять. Уже возвращаясь в город, он вспомнил, что так и не отведал яблочного пирога.

* * *

За те два дня, что Виктория провела в хижине Дельгадо, она успела подружиться с хозяевами, и ей очень нравилось возиться с пухленьким ангелоподобным малышом Роберто. Бодайн же быстро поправлялся, и девушке становилось все труднее удерживать его в постели; он утверждал, что доктор по какой-то причине не смог заехать к Эллис Андерсон – иначе та, узнав о приезде внучки, уже появилась бы в хижине мексиканцев.

…Проснувшись довольно поздно – начинался третий день ее пребывания у Дельгадо, – Виктория обнаружила, что Консуэло постирала и погладила ее голубое платье. Девушка оделась и тщательно причесалась – ей хотелось произвести на бабушку благоприятное впечатление, если та все же появится. Затем она отправилась в стойло, чтобы проведать Бунтаря.

Возвращаясь к хижине, Виктория увидела стоявший у крыльца фургон. «Неужели бабушка?» – подумала она и тотчас же замедлила шаг – почему-то ей вдруг стало страшно. Поравнявшись с фургоном, Виктория увидела на месте возницы пожилого мужчину; он ей кивнул, но не улыбнулся.

Открыв дверь, Виктория вошла в хижину и тут же увидела маленькую седоволосую старушку в платье из набивного ситца. Какое-то время они молча разглядывали друг друга. Мануэль и Консуэло незаметно выскользнули из комнаты, чтобы не смущать гостей. Внезапно старушка улыбнулась и заключила девушку в объятия.

– О, мое милое дитя, ты так похожа на свою мать, – сказала она. – Да-да, просто невероятное сходство… Сначала я даже подумала, что Господь вернул мне дочь.

Виктория с облегчением вздохнула и обняла старушку. Обе прослезились, но нисколько своих слез не стыдились. Наконец Эллис чуть отстранилась и проговорила:

– Я так рада, моя дорогая, я счастлива…

– Бабушка, а я очень боялась, что ты не захочешь меня видеть.

– Не захочу тебя видеть, дитя? Да я мечтала об этом. И вот теперь моя мечта сбылась.

– О, бабушка!.. – воскликнула Виктория. – Ты именно такая, какой тебя описывал Бодайн, и даже еще лучше.

– Как приятно, дорогая, когда тебя называют бабушкой. – Старушка снова улыбнулась. – Знаешь, здесь все называют меня Матушкой, но для тебя я бабушка. О, Виктория, это самый счастливый день в моей жизни. А теперь проводи меня к Бодайну. Я не видела его целую вечность.

Виктория проводила бабушку в спальню. Бодайн сидел на кровати со скрещенными на груди руками.

– Ты постарел, – сказала Матушка, усаживаясь табурет.

– А ты нет, – ответил великан.

– Это неправда, ты же знаешь, – с улыбкой проговорила старушка.

– Я не стал бы тебе лгать, – возразил Бодайн.

– До сих пор ты действительно никогда мне не лгал. – Матушка внимательно посмотрела на него, потом, поднявшись на ноги, добавила: – Я приехала, чтобы забрать вас домой.

Бодайну устроили в фургоне постель. Он начал возражать – заявил, что не желает ехать, как старик на смертном одре. Но Эллис Андерсон, строго взглянув на него, проговорила:

– Ты сделаешь все так, как я скажу. Более того, дома ты будешь соблюдать постельный режим еще целую неделю.

Бодайн молча кивнул и улегся на матрас.

Повернувшись к Мануэлю Дельгадо, Эллис Андерсон сказала:

– Я хочу отблагодарить вас за гостеприимство, оказанное моей внучке и Бодайну. – Она вытащила кошелек.

– Нет, сеньора, мы не возьмем денег, – заявил гордый мексиканец. – Нам было приятно принимать у себя сеньориту Викторию и сеньора Бодайна.

Матушка поняла, что обидела хозяев, и протянула Мануэлю руку.

– Я вам обоим очень благодарна, – сказала она.

Виктория взяла на руки Роберто и чмокнула его в смуглую щечку. Потом подошла к Консуэло и, передав ей ребенка, крепко обняла женщину. Повернувшись к Мануэлю, девушка пожала ему руку и проговорила:

– Спасибо за вашу доброту. Вы мои первые друзья в Техасе. Если не возражаете, я буду иногда к вам наведываться.

– Вы окажете честь нашему скромному дому, – вежливо ответил Мануэль.

Эллис Андерсон с улыбкой наблюдала за внучкой; она видела перед собой не избалованную богачку, а прелестную и отзывчивую девушку с добрым сердцем.

Минуту спустя фургон тронулся с места. Сзади, привязанный к фургону, следовал Бунтарь. Виктория с улыбкой поглядывала на бабушку. Было очевидно, что старушка ей рада, и, следовательно, их с Бодайном путешествие завершилось вполне благополучно.

Когда они прибыли на ранчо, Эллис уложила внучку отдыхать, а затем уединилась с Бодайном. И тот поведал ей обо всех злоключениях девушки. Когда же Бодайн наконец закончил рассказ, старушка утерла слезы и сказала:

– Ты даже не представляешь, что значит для меня ее присутствие. Она так похожа на Мэри Элизабет…

– Только внешне, – заметил Бодайн. – Характером она в свою бабушку.

– Как ты думаешь, янки ее здесь не выследят? – Эллис с беспокойством взглянула на Бодайна.

– Едва ли, – ответил тот. – Только О’Брайены знают, куда мы направились. Но я им полностью доверяю.

– И все же надо проявлять осторожность, – проговорила старушка. – О, Бодайн, я так рада, что ты вернулся. Я допустила ошибку, когда позволила тебе уехать в Джорджию вместе с Мэри Элизабет. В результате твоя собственная жизнь не сложилась. Сначала ты присматривал за моей дочерью, а потом – за внучкой.

– Я ни о чем не жалею, Эллис. И на жизнь не жалуюсь.

– Что ж, поправляйся побыстрее. Мне нужен помощник на ранчо.

– А я уж думал, что ты об этом не вспомнишь, – улыбнулся Бодайн.

– Полагаю, ты должен занять достойное место в нашей семье, – продолжала Матушка.

– Ты о чем? – удивился Бодайн.

– Я считаю, что тебе следует принять имя своего отца.

Бодайн с сомнением покачал головой:

– Когда-то это было для меня очень важно, но теперь я об этом не думаю.

– Напрасно, – пробормотала Эллис. – Да, Бодайн, я допустила ошибку. Конечно же, мне не следовало отпускать тебя с Мэри Элизабет. Если бы ты остался здесь, то забыл бы о ней и завел собственную семью.

– У меня нет имени, чтобы передать его детям.

– Если бы я настояла, твой отец официально признал бы тебя своим сыном.

– Не вини себя ни в чем, Эллис. Ты прекрасно ко мне относилась. Ты взяла меня в свой дом и заботилась обо мне как о собственном сыне. Не всякая женщина сделала бы это для внебрачного ребенка своего мужа.

– Возможно, мне не следовало брать тебя к себе. Но я ведь не ожидала, что вы с Мэри Элизабет полюбите друг друга.

– Не стоит ворошить прошлое. – В глазах Бодайна промелькнула боль. – Мы не в силах что-либо изменить. И я не уверен, что хотел бы что-то менять. Видишь ли, у меня есть дочь Мэри Элизабет. И она любит меня как отца.

– Да, верно, – кивнула Эллис. – За годы преданности ты получил эту маленькую награду.

– Не согласен, – возразил Бодайн. – Для меня это величайшая награда.

– Что ж, тебе пора отдохнуть, – проговорила Матушка. – Добро пожаловать домой. Я очень по тебе скучала. – Старушка поднялась, подошла к лампе и погасила ее.

…Лежа в темноте, Бодайн вспоминал прошлое. Ему было десять лет, когда умерла его мать. После ее смерти мальчика взяла к себе тетка. Но у нее было много детей, и еще один рот оказался ей в тягость. Однажды она выпроводила племянника к Андерсонам, заявив, что настал их черед позаботиться о мальчике.

Бодайна искупали, дали ему новую одежду и разместили в одной из комнат наверху. Эллис относилась к мальчику очень хорошо, а вот ее муж Роберт, казалось, не замечал его.

Вскоре после этого умер малолетний сын Андерсонов, и в доме поселилась печаль. Хозяйская дочь Мэри Элизабет все больше привязывалась к Бодайну и бегала за ним повсюду как собачонка. Мальчик взрослел и начал помогать на ранчо наемным работникам. Когда Бодайну исполнилось двадцать, Роберт Андерсон погиб на войне с Мексикой. Мэри Элизабет прибежала к нему в слезах и рассказала о постигшем их несчастье.

– О, Бодайн, папу убили, – всхлипывала она.

Он обнял девушку, пытаясь ее утешить. Бодайн не помнил, как это произошло, но случилось так, что он поцеловал Мэри Элизабет. Она тут же прижалась к нему всем телом, и юноша вдруг понял, что любит ее; она же давно его любила.

Они решили пожениться, но пока не стали посвящать в свои планы мать Мэри Элизабет – женщина оплакивала мужа. Однако Бодайн не умел скрывать свои чувства, и Эллис не на шутку встревожилась. Как-то раз она пригласила детей к себе в комнату и проговорила:

– Мне кажется, вы хотите что-то рассказать, не так ли?

Бодайн промолчал, но Мэри Элизабет взяла его за руку и с улыбкой сказала:

– Мама, мы любим друг друга и решили пожениться.

Лицо Эллис покрылось мертвенной бледностью.

– Значит, все зашло так далеко?.. – пробормотала она, опускаясь в кресло.

– Я понимаю, что не очень-то подхожу для Мэри Элизабет, – сказал Бодайн. – Но я буду трудиться и стану хорошим мужем.

Эллис разрыдалась.

– О, мои дорогие дети, что я с вами сделала?! – убивалась она. – Как я могла не видеть того, что происходит? Как я могла?..

– Не плачь, мама, – проговорила Мэри Элизабет. – Ведь мы любим друг друга.

Эллис Андерсон подняла голову и воскликнула:

– Дети, вы не можете пожениться! Вы брат и сестра.

Вспоминая эти мгновения, Бодайн и сейчас испытывал боль – казалось, все случилось только вчера. Он тогда выбежал из дома, оседлал лошадь и ускакал.

Целый год юноша провел вдали от дорогих ему людей. На западе Техаса он нашел работу на одном из многочисленных ранчо. Однажды ему принесли письмо. В письме было всего две строчки: «Возвращайся. Мы по тебе скучаем».

В тот же день Бодайн собрал свои пожитки и отправился домой. Он по-прежнему любил Мэри Элизабет, но заставлял себя скрывать это от окружающих. А вот девушка относилась к нему уже иначе: теперь она любила Бодайна как брата.

Когда Мэри Элизабет вышла замуж за Джона Фарради, Бодайну пришлось отправиться вместе с ней – она со слезами умоляла его поехать. Джон Фарради, желая угодить молодой жене, также настоятельно просил молодого человека сопровождать их в Джорджию.

Со временем Джон и Бодайн стали друзьями. Когда же Мэри Элизабет умерла от родов, Бодайн полюбил ее дочь как свою собственную – ведь эта девочка вполне могла бы быть его дочерью, если бы жизнь сложилась иначе.

Уже засыпая, Бодайн подумал: «Слишком поздно для меня давать ей свое имя. Да, слишком поздно».

 

Глава 7

На следующий день внучка с бабушкой отправились осматривать ранчо. Бодайн, чувствовавший себя неплохо, хотел присоединиться к ним, но Эллис настояла, чтобы он остался дома.

Виктория внимательно слушала бабушку, показывавшую ей свое хозяйство.

– Я заметила, что у тебя работают в основном мексиканцы, – сказала девушка. – Почему?

– Видишь ли, они очень хорошие работники, надежные и трудолюбивые. К тому же необыкновенно дружелюбные. – Эллис с улыбкой взглянула на внучку. – Поверь, мексиканцы прекрасно относятся к женщинам. Они очень галантны. У меня работают всего сорок человек, а в Рио-дель-Лобо – более тысячи.

– Я так много слышала о Рио-дель-Лобо, – проговорила Виктория. – Мне не терпится увидеть это ранчо.

– Уверена, что тебе не придется долго ждать. – Эллис снова улыбнулась. – Эдвард Ганновер – весьма учтивый кавалер.

– Разве он не женат? – спросила девушка.

– Пока что ни одной женщине не удалось довести его до алтаря, хотя многие пытались.

– Некоторые мужчины, как мне кажется, не хотят жениться, – в задумчивости проговорила Виктория. – Например, Бодайн.

Глаза Эллис Андерсон затуманились слезами, и она сменила тему разговора.

– Нам нужно позаботиться о твоем гардеробе, Виктория. Ты же не можешь довольствоваться всего одним платьем.

Девушка кивнула.

– Вероятно, мне нужно спросить у Бодайна, есть ли у нас деньги на материал.

– Глупости! – заявила Эллис. – Идем со мной.

Миссис Андерсон отвела внучку к себе в спальню и открыла сундук, стоявший в ногах кровати. Вытащив из сундука целую гору отрезов, она разложила их на кровати.

– Какая красота! – воскликнула девушка, разглядывая ткани. – Я могу выбрать то, что мне нравится?

– А для чего, по-твоему, я привела тебя сюда?

– О, бабушка! Ты у меня замечательная!

– Возьми вот это. – Эллис указала на отрез голубого шелка. – И выбери еще что-нибудь.

– О… Спасибо! – Виктория поцеловала бабушку в обе щеки, потом вдруг спросила: – Можно я закажу платья у Консуэло? Она ведь шьет…

– Конечно, можно, если ты этого хочешь.

– Мне очень хочется отблагодарить Дельгадо за их добросердечие, но они ужасно гордые. Я не знала, как им помочь. А если заказать платья, Консуэло заработает.

– Я горжусь тобой, Виктория, – сказала Эллис. – У тебя доброе сердце.

– Бодайн постоянно говорит, что я пошла в тебя, бабушка, – с улыбкой проговорила девушка.

– Он и мне об этом говорил. – Старушка рассмеялась. – Что ж, пойдем, Виктория. Можно поехать к Дельгадо прямо сейчас.

Консуэло с радостью приняла заказ и сняла с Виктории мерки. Затем они обсудили фасоны платьев.

Матушка привезла мексиканцам два окорока, бекон, несколько кувшинов с бобами и зерном, мешок картошки, а также абрикосы и мармелад.

– Но это слишком большая плата за пошив нескольких платьев, – сказала Консуэло.

– Глупости! – заявила Эллис. – Это вовсе не плата. Просто я освобождала место у себя в погребе и в коптильне. А за работу я рассчитаюсь деньгами.

Консуэло поняла, что спорить с миссис Андерсон не имеет смысла.

– И вот еще что… – проговорила Виктория. – Я хочу, Консуэло, чтобы ты научила меня испанскому языку. Я заплачу тебе за это.

– Нет, я не стану брать с тебя деньги, – сказала мексиканка. – Но с удовольствием с тобой позанимаюсь.

– Значит, решено. – Виктория улыбнулась. – Если ты не против, я буду приезжать на уроки по четвергам каждую неделю.

– О… конечно, я не против. – В темно-карих глазах мексиканки блеснули слезы. – Могу я выдать тебе один секрет? Мы с Мануэлем боялись, что больше не увидим тебя.

– Напрасно боялись. – Виктория взяла Консуэло за руку. – Ведь мы с тобой подруги, верно?

– Да, конечно, – кивнула мексиканка. – Мы в Техасе уже два года, и мне очень не хватало подруги.

Когда гостьи собрались уезжать, появился Мануэль.

– Моя внучка говорит, что ты кожевенник, – обратилась к нему старушка. – Так что приезжай завтра на ранчо. У меня много работы для кожевенника.

Мануэль улыбнулся и сказал, что непременно приедет.

– Виктория, ты замечательно все устроила, – говорила старушка на обратном пути. – Ты заставила их думать, что они оказывают тебе услугу. С тобой мне нужно держать ухо востро.

– Но Консуэло и в самом деле оказывает мне услугу, – с улыбкой ответила девушка. – Мне очень хочется говорить по-испански.

Утром следующего дня Виктория пошла в конюшню, чтобы оседлать Бунтаря. Дружелюбно настроенные работники улыбались ей и приветственно махали руками. В конюшне девушку встретил Нед – довольно странный человек, как показалось Виктории при первом знакомстве. Нед говорил о себе в третьем лице, называл себя старым Недом, а обществу людей предпочитал лошадей.

– Ваш Бунтарь ждет вас, мисс Виктория, – сказал старый Нед. – Он думает, что вы о нем забыли.

– Как я могу забыть о нем?

– Старый Нед так и сказал Бунтарю. Но вы же знаете, какие они, эти лошади.

– А какие они?

– Они доверяют людям, но люди часто их подводят.

– Я бы никогда не смогла так поступить с моим Бунтарем, правда, мальчик? – Девушка погладила шелковистую шею животного.

– Я с вами согласен, мэм. Не думаю, что вы могли бы его бросить. Бунтарь – самый красивый жеребец из всех, кого старый Нед видел. Я так ему и сказал.

– Спасибо за то, что ты хорошо о нем заботишься. – Девушка улыбнулась конюху.

– Старый Нед рад вам услужить, мисс Виктория. А теперь прогуляйтесь, пусть Бунтарь вволю набегается. Пусть порезвится на просторе.

– Обязательно, Нед.

Девушка села в седло и поскакала на пастбище. В небе сияло ласковое солнце, в воздухе стоял густой аромат луговых трав, и жизнь снова казалась прекрасной.

Дэн осмотрел Бодайна и объявил, что он здоров. Затем тотчас же отправился на кухню. Увидев Матушку, доктор с улыбкой проговорил:

– Умираю от голода.

– В таком случае садись за стол. – Эллис тоже улыбнулась.

Поставив перед гостем тарелку с говяжьим рагу, старушка сказала:

– Если съешь все, получишь на десерт яблочный пирог.

Дэн энергично закивал, а Эллис Андерсон, усевшись напротив, в задумчивости проговорила:

– Вы с Эдвардом, когда были мальчишками, частенько наведывались ко мне. Почему-то вдруг вспомнилось…

– Конечно, наведывались, Матушка. Ведь вы – лучшая в округе стряпуха.

– Эдвард уже вернулся, но меня до сих пор не навестил, – пробормотала Эллис. – Почему?

– О, чуть не забыл… Он велел кланяться вам и сказал, что обязательно заглянет в ближайшее время.

– Я очень переживала за него. Как его здесь встретили?

– У него все хорошо. Какие у человека могут быть неприятности, если он богат и всемогущ?

– Да, верно, – кивнула старушка. – Но все же ему следует проявлять осторожность. Ты собираешься на пикник в субботу?

– Обязательно. – Доктор потянулся к кукурузной лепешке.

– Хочешь ехать один? – спросила Эллис.

Дэн отрицательно покачал головой.

– Вот и хорошо. Тогда возьмешь нас с внучкой.

Доктор едва не поперхнулся.

– Ты ведь, не возражаешь, Дэн?

– Нет-нет, конечно же, я не против, – пробормотал доктор.

– Значит, договорились, – улыбнулась Эллис. – Будет прекрасный случай представить Викторию местному обществу. Ты познакомишь ее с молодыми людьми.

– Да, безусловно. Буду рад. – Покончив с рагу, доктор поспешил откланяться – ему очень не хотелось встречаться с невзрачной внучкой Матушки.

Приехав в Рио-дель-Лобо, Дэн нашел Эдварда в загоне для диких лошадей.

– Что случилось? – спросил Эдвард, взглянув на приятеля. – Умер пациент?

– Видишь ли, я оказался… в ужасной ситуации.

– Так что же случилось?

– Матушка просит вывезти ее внучку на пикник. Я не могу ей отказать.

– Не беспокойся, приятель. – Эдвард рассмеялся и похлопал друга по спине. – У нас будет замечательный пикник.

– Представляешь, во что это превратится для меня? – пробормотал Дэн. – Матушка хочет, чтобы я познакомил девушку с молодыми людьми. Похоже, что я весь вечер буду привязан к ней. Ты должен обещать мне, что потанцуешь с ней несколько раз. Чтобы я мог хотя бы перевести дух.

– Почему бы и нет?! – с улыбкой воскликнул Эдвард. – На этой неделе я еще не совершил ни одного благого поступка. Правда, несколько раз не обещаю, дружище. А один танец – за мной.

– Всего один танец? Но, Эдвард, войди в мое положение…

– Не унывай, Дэн. Взгляни на ситуацию иначе. Ведь ты оказываешь Матушке услугу.

– Издеваешься?..

– Нет-нет, дружище. Конечно, твоя репутация среди молодых дам пострадает, но зато…

– Черт бы тебя побрал, Эдвард! Довольно!

– Что ж, давай поговорим о чем-нибудь другом. Хочешь, я покажу тебе мое новое приобретение? Я недавно получил из Англии замечательных коров.

Дэн сунул руки в карманы и проговорил:

– У меня нет настроения глазеть на твоих коров. Пойдем лучше в дом. Нальешь мне стаканчик бренди. Мне нужно выпить.

 

Глава 8

Эллис Андерсон застегнула пуговицы на новом наряде Виктории и отошла в сторону, чтобы полюбоваться внучкой. Сиреневое платье с рукавами-фонариками облегало тонкий стан девушки и струилось по бедрам. Фасон был прост, но платье выглядело замечательно.

Виктория повернулась к зеркалу и проговорила:

– Консуэло и впрямь прекрасная портниха.

– Да, верно, – кивнула Эллис.

Виктория критически разглядывала свое отражение.

– Бабушка, крем, что ты мне дала, похоже, подействовал. Лицо у меня побелело.

– Ты выглядишь чудесно, моя милая. Так что не волнуйся.

– И все-таки мне немного страшно. Ведь я никого здесь не знаю. Только доктора Оуэнса.

– Не стоит из-за этого тревожиться. – Эллис улыбнулась. – Уверяю тебя, ты всем очень понравишься. Слышишь? Кажется, Дэн подъехал. Пойду спущусь к нему, а ты пока собирайся. Но, пожалуйста, не мешкай, – предупредила старушка, выходя из комнаты.

Виктория взяла с туалетного столика щетку и провела ею по волосам. Волосы у нее уже отросли и теперь были почти такими же, как перед отъездом из Джорджии. Надев туфли, изготовленные Мануэлем, девушка прошлась по комнате. Она действительно ужасно нервничала и ничего не могла с этим поделать.

– Дэн, какой же ты красавчик, – улыбнулась Матушка, входя в гостиную.

Доктор, тщательно причесанный, был в светло-коричневых брюках и в рубашке кофейного цвета.

– Боюсь, я немного опоздал, – пробормотал Дэн; он уже свыкся с мыслью, что обречен провести весь день в обществе мисс Фарради.

– Ничего страшного, – сказала Эллис. – Виктория только что собралась. А вот и она…

Доктор повернулся к двери – и замер в изумлении. В комнате появилась очаровательная девушка, совершенно непохожая на ту, которую Дэн видел в хижине Дельгадо. Виктория подошла к нему и с улыбкой протянула руку.

– Здравствуйте, доктор Оуэнс, – проговорила она. – Вы нам с Бодайном очень помогли. Я чрезвычайно вам признательна.

– О… мисс Фарради, не стоит меня благодарить. Ведь я… я выполнял свой долг, – в смущении пробормотал Дэн.

– И все-таки я очень вам благодарна. – Виктория снова улыбнулась.

Дэн почувствовал, что краснеет. Он понимал, что должен что-то сказать, но не находил слов. Каким же дураком он в конце концов оказался.

– Ну что, в путь? – спросила Эллис.

Доктор вытащил из кармана часы.

– Похоже, мы опаздываем.

– Не беспокойся, – сказала Матушка. – Ведь пикник продлится до самой ночи. Пойдем на кухню, Дэн, поможешь мне собрать корзины со снедью.

По дороге доктор то и дело ловил себя на том, что откровенно таращится на прелестную девушку, сидевшую рядом. Дэн впервые видел такую красавицу. А ее голос был подобен музыке.

– Скажите, почему бабушка называет вас Дэн, а не доктор Оуэнс? – спросила Виктория.

– Это потому… что я здесь вырос, – пробормотал Дэн.

– Совершенно верно, – сказала Эллис. – Для меня он всегда был Дэном. Ведь я присутствовала при его рождении. Впрочем, его здесь почти все называют по имени.

– Надеюсь, мисс Фарради, что и вы будете называть меня Дэном. – Доктор улыбнулся девушке.

– С удовольствием, – кивнула Виктория. – Но в таком случае вы тоже должны называть меня по имени.

У Дэна перехватило дыхание.

– Да-да, конечно, мисс… Конечно, Виктория.

– А где устроят пикник? – спросила Виктория.

– В очень живописном месте, – ответила бабушка. – Там раскинулись зеленые холмы и протекает Вулф-Ривер. И там есть павильон для танцев. А земля принадлежит Эдварду Ганноверу. Много лет назад его отец решил устраивать в этом месте пикники. С тех пор у нас традиция – собираться там раз в год, пятнадцатого мая.

– Но почему именно пятнадцатого мая?

– Это день рождения Эдварда. Его отец очень обрадовался рождению сына и решил устроить праздник, который запомнился бы всей округе.

«Снова Эдвард Ганновер… – подумала девушка. – Здесь все о нем говорят». Виктория вдруг поняла, что ей очень хочется познакомиться с этим человеком.

Сидя на невысоком холме под раскидистым дубом, Эдвард Ганновер разглядывал толпившихся внизу людей. Что заставило его присоединиться к этому муравейнику? Ведь обычно он избегал подобных сборищ – они навевали на него скуку.

«Одни и те же лица, – думал Эдвард, – всегда одни и те же». Он не знал, как встретят его соседи, когда он вернется с войны, и вот сегодня наконец выяснил. Люди вели себя так, словно ничего не произошло. «Но почему же в таком случае я не испытываю к ним благодарности?» – спрашивал себя Эдвард. Он чувствовал: что-то угнетало его. Но что именно?

– Что ты здесь делаешь, Эдвард? – послышался женский голос. – Ты сейчас похож на короля, взирающего сверху вниз на своих подданных.

Он повернул голову. Перед ним стояла Кларисса Паттерсон. В свои двадцать три года она была очаровательна.

– Я наслаждался тишиной и покоем, – ответил Эдвард.

Девушка присела рядом. Расправив подол своего голубого платья, она с улыбкой проговорила:

– Ты что-то очень грустный, Эдвард.

– Возможно. – Он тоже улыбнулся. – Но все же я очень рад тебе.

– Правда?

Эдвард кивнул.

– Ты сегодня выглядишь замечательно, Кларисса.

– Спасибо. – Девушка кокетливо повела плечиком. – Тебе нравится мое платье? Я сшила его специально для сегодняшнего пикника.

«Почему для женщин так важно слышать комплименты по поводу их нарядов?» – подумал Эдвард.

– Да, очень миленькое, – согласился он.

– Я по тебе скучала, – сказала девушка. – Почему ты к нам не заходишь?

– На ранчо ужасно много дел. Нет ни минуты свободной.

Кларисса дотронулась до его руки.

– Ты думал обо мне, когда был на войне?

– Конечно, – солгал Эдвард.

Кларисса приблизила к нему лицо, и Эдвард ее поцеловал – он чувствовал, что она именно этого от него добивалась.

– Я люблю тебя, Эдвард, – прошептала девушка.

– Ты только думаешь, что любишь, – пробормотал он в ответ.

– Нет-нет, это правда. Я давно тебя люблю.

– Я тебя недостоин, – возразил Эдвард.

– Разве ты меня не любишь? Может, хотя бы немножко? – спросила девушка с надеждой в голосе.

– Кларисса, ты очень красивая. Если бы я мог кого-нибудь полюбить, то только тебя. Но мне не раз говорили, что у меня нет сердца, и я склонен этому верить.

Карие глаза девушки наполнились слезами.

– Но ты можешь… научиться. Может, ты меня все-таки полюбишь.

– Давай не будем омрачать этот чудесный день такими серьезными разговорами. Лучше давай присоединимся к остальным. Посмотри, вон и Дэн приехал. Пойдем его встречать?

– А ты сядешь рядом со мной, когда мы будем обедать? – спросила Кларисса.

– С удовольствием. – Эдвард встал и помог девушке подняться. Она улыбнулась и взяла его под руку. Едва они спустились с холма, как к Клариссе подбежал младший брат; он сказал, что ее ищет мать.

– Я скоро вернусь. – Девушка взглянула на Эдварда. – Ты подождешь меня?

– Конечно. – Проводив Клариссу взглядом, он направился к Дэну.

Приблизившись к коляске доктора, Эдвард увидел Матушку. Он подошел к ней и улыбнулся:

– Вы моя единственная любовь. – Эдвард поцеловал старушку в щеку.

– Если бы я была моложе лет на сорок, возможно, это и соответствовало бы действительности, – ответила Эллис.

– Поверьте, вы и сейчас затмеваете всех местных красавиц.

– Почти всех, – сказала старушка. – Ты ведь, кажется, еще не знаком с мисс Фарради? Виктория… – Эллис повернулась к внучке, стоявшей в нескольких шагах от нее. – Виктория, позволь представить тебе Эдварда Ганновера. Эдвард, это Виктория Ли Фарради, моя внучка.

Эдвард повернулся к девушке в сиреневом платье – и глаза его расширились. А ведь Дэн назвал ее невзрачной.

Перед ним стояла ослепительная красавица. Прелестное личико обрамляли золотистые локоны, алые губки были чуть приоткрыты, а синие глаза казались бездонными озерами. Взгляды их встретились, и Виктория вдруг почувствовала, что не в силах отвести глаза… Девушка затаила дыхание; она чего-то ждала, но чего именно – не ведала. Какое-то время они молча смотрели друг на друга; оба, казалось, забыли об окружающих их людях.

– Рад с вами познакомиться, мисс Фарради, – пробормотал наконец Эдвард; он по-прежнему смотрел в глаза девушки.

– Я тоже очень рада, мистер Ганновер, – ответила Виктория.

В этот момент к ним подошел Дэн. Он хлопнул приятеля по спине и проговорил:

– Не ожидал, что ты все-таки придешь. Ты ведь не хотел…

– А я полагал, что ты не появишься, – усмехнулся Эдвард. – И я прекрасно понимаю, почему ты решил приехать. – Он покосился на стоявшую рядом девушку.

– Похоже, с мисс Фарради ты уже познакомился, – в смущении пробормотал Дэн.

– Да, уже познакомился, – кивнул Эдвард. – И должен заметить, приятель, что в твоем описании… она сильно проигрывала.

Доктор еще больше смутился, но Виктория, к счастью, не прислушивалась к разговору мужчин. Она с любопытством осматривалась и то и дело поглядывала на бабушку. Наконец Эдвард снова к ней повернулся и с улыбкой проговорил:

– Скажите, мисс Фарради, вам понравился Техас?

– Пока не знаю, ведь Техас такой огромный… Но думаю, что мне здесь понравится.

– Что ж, рад приветствовать вас в нашем штате. Благодаря вам Техас станет еще прекраснее.

– Вы очень любезны, мистер Ганновер, – пробормотала Виктория и тут же потупилась – казалось, карие глаза Эдварда смотрели прямо ей в душу.

– Почему же ты не навестил меня, Эдвард? – неожиданно спросила Эллис.

– Я очень виноват. – Молодой человек обнял старушку за плечи. – Но обещаю в будущем исправиться.

– Ловлю на слове, – сказала Матушка. – А теперь, молодые люди, я вас покину, если позволите. Хочу пообщаться со старыми подругами.

– Бабушка, не уходи, – взмолилась Виктория.

– Ты не нуждаешься в моем обществе. К тому же я обещала миссис Нельсон, что мы вместе пообедаем. У нее есть новый рецепт мармелада, и я хочу его узнать.

Виктория смотрела на старушку с мольбой в глазах. Высокий красавец Эдвард Ганновер настолько поразил ее воображение, что она утратила душевное равновесие и нуждалась в бабушкиной поддержке.

– Виктория немного волнуется среди незнакомых людей, – сказала Матушка Дэну. – Не присмотришь ли за ней?

Доктор кивнул и взял у старушки корзину с провизией. Затем с улыбкой повернулся к девушке.

– Виктория, пойдем поднимемся на тот холм и посмотрим, что Матушка для нас припасла.

Дэн с девушкой поднялись на холм, и к ним почти тотчас же присоединились Кларисса и Эдвард. Доктор познакомил девушек, и Кларисса сказала:

– Может, пообедаем вместе? У меня тоже кое-что есть. – Она кивнула на свою корзину. – Давайте устроим настоящий пир.

– Как ты к этому относишься? – Дэн посмотрел на Викторию.

– Не возражаю, – ответила девушка.

– Мы с Эдвардом часто сюда приходили, когда были мальчишками, – проговорил Дэн, расстилая на траве скатерть. – Сначала мы отправлялись ловить рыбу, а потом готовили на костре нашу добычу.

– А что вы делали, когда рыбалка была неудачной? – с улыбкой спросила Виктория.

– Тогда мы рано возвращались домой, – пробормотал Эдвард, усаживаясь под своим любимым дубом.

– Верно, – кивнул Дэн. – Иногда на обратном пути мы заходили к Матушке, чтобы совершить налет на ее кладовую.

– О… чуть не забыла!.. – оживилась Виктория. – Дэн, бабушка испекла для тебя яблочный пирог. И еще она велела сказать, что задолжала тебе два куска.

– Истинная правда. – Дэн рассмеялся и, подмигнув Эдварду, уселся с ним рядом. Девушки же принялись разгружать корзины.

– Дэн, почему твое описание так сильно отличается от оригинала? – спросил Эдвард, покосившись на Викторию. – Ты испугался конкуренции?

– Нет-нет, Эдвард. Клянусь. Видишь ли, тогда она и впрямь выглядела… В общем, я ошибся.

– Ошибся? – усмехнулся Эдвард. – Доктор, мне кажется, что вам следовало бы проверить зрение.

– Она очаровательна, – пробормотал Дэн.

Вскоре все четверо, перебрасываясь шутливыми репликами, склонились над тарелками. Виктория расслабилась и обрела привычную уверенность.

– Эдвард, как тебе шоколадный торт? – поинтересовалась Кларисса. – Я сама его испекла.

– Выше всяких похвал, – отозвался Эдвард. Он посмотрел на Викторию. – А вы, мисс Фарради? Вы сами готовили?

Девушка заставила себя улыбнуться и ответила:

– Боюсь, мне нечем похвастаться. Все это приготовила моя бабушка.

– А разве вам не известно, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок?

– Я всегда считала эту фразу… вульгарной. – Виктория пристально взглянула на Эдварда.

Он весело рассмеялся:

– Похоже, меня только что поставили на место.

Виктория предпочла не реагировать на это замечание Ганновера и повернулась к Дэну.

– Ты давно не навещал Дельгадо? – спросила она.

– Давно, – ответил доктор. – С того вечера, как познакомился с тобой.

– Я беспокоюсь за Консуэло, – призналась Виктория. – Мне кажется, она такая хрупкая.

– Она вполне здоровая, – возразил Дэн. – Не нужно волноваться.

– Но я действительно за них беспокоюсь, – продолжала Виктория. – Боюсь, что им придется вернуться в Мексику.

– Ты с ними подружилась? – Доктор внимательно посмотрел на девушку.

– Да, и я никогда не забуду, с какой добротой они отнеслись к Бодайну и ко мне.

– О ком вы говорите? – осведомилась Кларисса.

– О Мануэле и Консуэло Дельгадо, – пояснила Виктория.

– О, я о них слышала, – кивнула Кларисса. – Это мексиканская семья, что живет на границе с Рио-дель-Лобо, верно?

– Верно, – подтвердила Виктория.

– Бабушка не позволяет вам с ними общаться, не так ли?

Виктория с негодованием взглянула на собеседницу.

– Вы ошибаетесь, – заявила она. – Бабушка тоже считает их своими друзьями.

– Странно… – пробормотала Кларисса. – Я уверена, что моя матушка не разрешила бы мне к ним наведываться.

– Очень жаль, – тихо сказала Виктория.

Эдвард прислушивался к разговору, однако не принимал в нем участия. Он наблюдал за прелестной Викторией, и этого ему было достаточно. Он пытался найти в ней хоть какой-нибудь изъян, но не находил, и его интерес к этой девушке с каждым мгновением усиливался.

– Ты знаешь, – Виктория снова повернулась к Дэну, – что Дельгадо будут вынуждены вернуться в Мексику, если Мануэль не найдет покупателя на свои кожевенные изделия?

– Знаю. – Доктор кивнул. – Но я не в силах им помочь. Боюсь, что этого не избежать.

– Ясно. – Виктория вздохнула.

– Уверена, что мы с матушкой, покопавшись на чердаке, могли бы найти для них что-нибудь из одежды, – проговорила Кларисса. – Мама всегда помогает неимущим.

– Надеюсь, что вы не сделаете этого. – Виктория пристально взглянула на девушку. – Они очень гордые и не нуждаются в благотворительности. Они хотят сами зарабатывать себе на жизнь.

– Когда ты беден, не следует зазнаваться, – возразила Кларисса.

– Я не согласна. Быть бедным не значит утратить гордость.

Кларисса нахмурилась и в поисках поддержки покосилась на Эдварда. Но тот по-прежнему молчал.

– Консуэло учит меня испанскому языку, – продолжала Виктория, обращаясь к Дэну. – Я езжу к ним каждый четверг. Должна признаться, что дело вовсе не в испанском. Я без ума от маленького Роберто. Я все готова для него сделать, когда он смотрит на меня своими огромными шоколадными глазами.

– Да, славный малыш, – согласился доктор. Взглянув на Эдварда, он вдруг спросил: – Дружище, почему ты сегодня такой молчаливый?

Эдвард пожал плечами:

– Я слушаю. Кто слушает, тот многое узнает.

– Эдвард, когда ты пригласишь меня в гости? – спросила Кларисса. – Я уже забыла, когда навещала тебя в последний раз.

– Тебе не требуется приглашение. Мои двери для тебя всегда открыты.

– Да, конечно. – Девушка просияла. – Мама тоже приедет. Ты не против?

– Добро пожаловать, – ответил Эдвард.

Улучив момент, Виктория принялась разглядывать Ганновера. Глядя на его чувственные губы, она вдруг подумала: «Интересно, что бы я ощутила, если бы он поцеловал меня?» Тут он повернул голову и улыбнулся ей – оказалось, что он все это время наблюдал за ней краем глаза.

Виктория залилась краской и поспешно отвернулась. Она не понимала, что с ней происходит. Этот смуглолицый красавец, с которым она едва успела познакомиться, притягивал ее взор как магнитом. Девушка вспомнила про Пола и почувствовала себя виноватой, словно совершила по отношению к нему предательство.

– Эдвард, – снова заговорила Кларисса, – я слышала, ты получил новую партию коров из Англии. Ты собираешься держать отдельное стадо?

– Конечно, я буду держать их отдельно. Их пасут на западном пастбище. Если они здесь акклиматизируются, у меня будут прекрасные мясные коровы.

– А если не акклиматизируются? – осведомилась Кларисса.

– Время покажет, – ответил Эдвард. – Но в случае удачи я получу неплохую прибыль.

В этот момент к ним подошла девочка лет десяти; она держала в руках большой букет луговых цветов. Малышка робко подошла к Эдварду и протянула ему букет.

– С днем рождением, мистер Ганновер, – пролепетала она.

Эдвард принял букет и вопросительно взглянул на Дэна.

– Это Мелисса Деннисон, – представил доктор малышку.

– Большое спасибо за цветы, Мелисса, – улыбнулся Эдвард. – Они почти такие же красивые, как ты.

Девочка смотрела на него сияющими глазами.

– Я считаю вас самым красивым мужчиной на свете, мистер Ганновер.

Эдвард вытащил из букета один цветок и воткнул его девочке в волосы.

– Я рад, Мелисса, что ты так думаешь. – Он поцеловал девочку в щечку.

Малышка отвернулась и, прижав ладошку к щеке, стала спускаться с холма.

– Еще одна победа, Эдвард? – Дэн улыбнулся.

Эдвард тоже улыбнулся и протянул цветы Клариссе.

– У меня, похоже, появилась соперница, – проговорила девушка, разглядывая букет.

Эдвард промолчал и снова посмотрел на Викторию.

– С днем рождения, мистер Ганновер, – сказала она.

– Спасибо, мисс Фарради. – Эдвард пристально смотрел ей в глаза.

Виктория покраснела и потупилась.

– Почему вы приехали в Техас, Виктория? – неожиданно спросила Кларисса.

– Потому что у меня здесь бабушка.

– И все-таки – почему? – не унималась Кларисса.

– В Джорджии меня ничто не удерживало, – пробормотала Виктория.

– Не удерживало? А ваш дом? А родители?

– Мой дом сгорел, а отец погиб. Не было смысла оставаться. – Виктория закрыла глаза и отвернулась.

– Ваш дом сожгли янки? – допытывалась Кларисса. – Мы слышали ужасные истории о том, что они вытворяли в Джорджии.

– Дом сгорел из-за них, – ответила Виктория, снова поворачиваясь к собеседнице.

– У вас в Джорджии кто-нибудь остался? Может быть, возлюбленный?

Виктория с трудом сдерживала слезы. Воспоминания заставили ее заново пережить весь кошмар войны. Конечно же, Кларисса нарочно ее мучила, – но почему?

– Да, остался, – прошептала девушка. – Его зовут Пол О’Брайен. Он отправился на войну, и с тех пор я о нем ничего не слышала.

– А если он вернется и обнаружит, что вас нет, то он приедет за вами сюда?

– Приедет, – кивнула Виктория. – Вы не против, если мы побеседуем о чем-нибудь другом? Я не желаю говорить на эту тему.

Эдвард по-прежнему наблюдал за девушкой. Было очевидно: она что-то скрывает.

– Оставь ее в покое, Кларисса, – проговорил он наконец. – Виктория же сказала, что не хочет вспоминать об этом.

– Еще один вопрос. – Кларисса снова взглянула на девушку. – Неужели янки действительно пришли к вам на плантацию? Вы видели их?

Виктория почувствовала, что теряет самообладание. Глаза ее наполнились слезами, и она прошептала:

– Да, видела. О, это было ужасно. Они пришли и убили Бесс, нашу рабыню. Она была мне… как мать. – Виктория не хотела плакать, но не могла сдержаться. – Я ненавижу янки. Но больше всего я ненавижу генерала Шермана.

Дэн привлек девушку к себе и, пытаясь успокоить ее, проговорил:

– Виктория, пожалуйста, не расстраивайся, не надо об этом вспоминать.

Виктория кивнула и сказала:

– Дэн, я хочу посмотреть речку.

– Да-да, конечно. Пойдем. – Доктор помог девушке подняться на ноги.

– Какая ты безжалостная, Кларисса, – проговорил Эдвард, когда Виктория с Дэном отошли на почтительное расстояние.

– Мне кажется, она что-то скрывает, – сказала Кларисса.

Эдвард придерживался того же мнения, однако промолчал. Кларисса пристально посмотрела на него и прошептала:

– Эдвард, я ради тебя на все готова.

– На все? – Он взглянул на нее с удивлением.

– Да, на все. – Она сунула руку ему под рубашку и провела ладонью по его груди.

– Не надо со мной шутить, Кларисса. – Эдвард отстранил руку девушки.

– Я не шучу. – Она заглянула ему в глаза. – Разве мы хотим не одного и того же?

– Не думаю, Кларисса. – Эдвард поднялся на ноги и добавил: – Между прочим, мне не очень понравилось, как ты говорила с мисс Фарради. Вы, женщины, меня удивляете. Порой вы более жестокие и бессердечные, чем мужчины.

– Эдвард, я не хотела обидеть Викторию. Просто мне захотелось узнать о ней побольше.

– И что же ты узнала?

– Я тебе уже говорила… мне кажется, она что-то скрывает. Но давай не будем из-за нее ссориться. Может, уйдем куда-нибудь потихоньку и побудем наедине?

– Нет, Кларисса. – Эдвард покачал головой. – Когда мне нужна женщина, я сам ей об этом говорю.

Девушка отступила на шаг. В глазах ее блеснули слезы.

– Если я тороплю события, то только потому, что люблю тебя, Эдвард.

– Кларисса, ты напрасно теряешь время. У меня было много женщин. Сомневаюсь, что ты захочешь стать одной из многих.

– Ты ведешь себя вызывающе. – Глаза девушки округлились. – Разве ты не понимаешь, что оскорбляешь меня?! – воскликнула она. – Зачем только я обратила на тебя внимание?! Надеюсь, что в один прекрасный день кто-нибудь уязвит тебя так же, как ты уязвил меня сегодня.

– Этого никогда не случится, Кларисса. Я же сказал, что у меня нет сердца.

Спускаясь с холма, Эдвард думал о Виктории. Он надеялся, что ему в этот день еще удастся поговорить с ней.

Тем временем Виктория с Дэном гуляли у реки.

– Я очень сожалею, если Кларисса тебя обидела, – проговорил доктор.

– Я сама во всем виновата. Я повела себя неправильно. Прошу меня простить.

Дэн взял девушку за руку.

– Надеюсь, Виктория, ты позволишь мне быть твоим другом, – пробормотал он.

– Я и так считаю тебя другом, Дэн.

– Если Пол О’Брайен приедет за тобой, ты выйдешь за него замуж?

– Да, – ответила Виктория.

«Что ж, во всяком случае, своей дружбы она меня не лишает», – подумал Дэн.

После прогулки доктор отвел девушку к бабушке – Эллис хотела представить внучку своим соседям. Многие из тех, кто знал Мэри Элизабет, поражались сходству дочери с матерью. Дружелюбные техасцы понравились Виктории; теперь уже девушка не сомневалась: здесь, в Техасе, она не будет чувствовать себя чужой.

Солнце клонилось к западу, и из танцевального павильона доносились звуки музыки. На тускло освещенной площадке уже кружили несколько пар. Люди постарше сидели у стен и негромко переговаривались, не желая мешать молодым. Дети же, утомленные играми, устроились на расстеленных одеялах.

Виктория то и дело озиралась, пытаясь отыскать в толпе Эдварда Ганновера и Клариссу. Она стыдилась своей несдержанности и хотела извиниться перед ними обоими.

– Может, потанцуем, Виктория? – спросил подошедший к ней Дэн.

– С удовольствием, – ответила девушка.

Доктор вывел ее на середину зала, и Виктория повеселела – она вновь почувствовала себя юной и беззаботной и на время забыла о Джорджии и о войне.

Потом Виктория танцевала со многими молодыми людьми, но после каждого танца ее приводили обратно к Дэну. Внезапно к доктору подбежала взволнованная женщина.

– Томми Нельсон упал с дерева, доктор. Думаю, вам надо срочно подойти к нему.

Извинившись, Дэн последовал за женщиной. Виктория уже хотела вернуться к бабушке, когда вдруг увидела Эдварда Ганновера. Он приблизился к ней и спросил:

– Могу я пригласить вас на танец, мисс Фарради?

– Как вам будет угодно, мистер Ганновер.

Тут зазвучала музыка, и Эдвард вывел девушку на танцевальную площадку. Они закружились в танце и, казалось, слились воедино в ритме вальса. Он смотрел прямо ей в глаза, и Виктория чувствовала, что у нее подкашиваются ноги.

– Вы такая красивая, – прошептал Эдвард. Теперь он смотрел на губы девушки, и ей вдруг почудилось, что он ее поцеловал.

Виктория не понимала, что с ней происходит, и это ее пугало. Она пыталась думать о Поле, но не могла – мешали нахлынувшие на нее ощущения, мешал проникновенный взгляд карих глаз.

Наконец музыка стихла, и Эдвард, уводя девушку с площадки, прошептал:

– Нам нужно поговорить, мисс Фарради.

– Поговорить?.. – спросила Виктория.

– Да, но не здесь. Приходите на холм, где мы обедали. Не нужно, чтобы люди видели, что мы ушли вместе.

– Нет, я никуда не пойду, – сказала девушка; в висках у нее стучало.

– Пожалуйста, Виктория. Это очень важно. – Он пристально посмотрел ей в глаза.

Виктория вспыхнула. «Неужели он вообразил, что я из тех женщин, что готовы без оглядки бежать ночью на свидание с мужчиной?» – подумала она.

– Мистер Ганновер, кто позволил вам называть меня по имени? Прошу называть меня мисс Фарради.

– Простите, я оговорился. – Эдвард улыбнулся. – Видите ли, мисс Фарради, вы столь прелестны, что я просто-напросто забылся и…

– Прошу вас не продолжать, мистер Ганновер, – перебила Виктория. – Я вас совсем не знаю.

– Ничего страшного, это можно исправить, – ухмыльнулся Эдвард.

– Простите, мистер Ганновер, но я хотела бы найти бабушку, – заявила девушка.

В этот момент к ним подошел мальчик лет двенадцати.

– Мистер Ганновер, Матушка просила, чтобы вы доставили ее внучку домой. Миссис Андерсон поехала с доктором Дэном к Томми Нельсону. Доктор просил, чтобы вы взяли его коляску. Он сказал, что сам заберет ее потом.

– Как Томми? – спросила Виктория.

Мальчик пожал плечами:

– Я видел, как его несли на носилках, мэм.

– Мне бы не хотелось быть вам обузой, но похоже, что у меня нет выбора. – Виктория покосилась на Эдварда.

– Уверяю, вы для меня не обуза, – улыбнулся молодой человек. – Очевидно, наш разговор все же состоится. Вы готовы к отъезду?

Девушка молча кивнула. Эдвард тотчас же взял ее под руку и повел к коляске Дэна. Тут Виктория вдруг сообразила, что ей нечего бояться – ведь бабушка не побоялась оставить ее с этим мужчиной наедине.

Эдвард привязал свою лошадь к коляске, и они тронулись в путь. В небе сияла полная луна, освещавшая окрестности, но Виктория даже не пыталась смотреть по сторонам; она сидела в напряженной позе, глядя прямо перед собой.

Наконец Эдвард нарушил молчание:

– Вы простили меня за фамильярность, мисс Фарради? – Он взглянул на Викторию.

– Не понимаю, что заставило вас предположить, что я способна на столь предосудительный поступок, как встреча с вами на холме.

– Мне придется просить прощения. – Эдвард улыбнулся. – Я был не прав. Приношу мои извинения, мисс Фарради.

Виктория кивнула. Немного помедлив, проговорила:

– Я тоже хотела перед вами извиниться.

– За что? – удивился Эдвард.

– Мне неловко за мое ужасное поведение во время обеда.

Эдвард вопросительно посмотрел на девушку.

– Я уже извинилась перед Дэном, – продолжала Виктория, – и обязательно принесу извинения Клариссе, как только ее увижу.

– Вы ни в чем не виноваты, мисс Фарради. Виновата только Кларисса.

– И все-таки мне следовало вести себя иначе. Я проявила несдержанность. Бесс пришла бы в ужас, случись ей наблюдать эту сцену.

– Вы имеете в виду женщину, о которой упоминали ранее? – спросил Эдвард.

Виктория кивнула.

– Мисс Фарради, я не знаю, что случилось с вами в Джорджии, но мне кажется, что вам не следует думать об этом. Постарайтесь забыть…

– Если бы это было так просто. – Девушка вздохнула.

Эдвард остановил коляску у обочины дороги и, откинувшись на спинку сиденья, уставился на Викторию немигающим взглядом.

– Хотите поговорить об этом?

– Нет, я не могу. – Она покачала головой. – Пожалуйста, не задавайте мне больше вопросов. Давайте продолжим путь, мистер Ганновер.

– Сейчас, мисс Фарради. – Эдвард испытывал непреодолимое желание утешить ее. – Хорошо, мы не станем говорить об этом, если вы не желаете. Но поверьте, я не встречал женщин, подобных вам, мисс Фарради. Вы для меня загадка.

Эдвард осторожно провел ладонью по ее щеке, и Виктория вздрогнула. Она понимала, что должна потребовать, чтобы Ганновер отвез ее домой, но почему-то молчала. Тут он обнял девушку за плечи и привлек к себе. Затем легонько взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза.

– Я так долго тебя ждал, – прошептал он.

– Мы только сегодня познакомились, мистер Ганновер, – пролепетала Виктория, не в силах отвести взгляд.

– Как такое могло случиться? – пробормотал Эдвард. – Значит, каждый день жизни приближал меня к этому счастливому моменту.

Виктория вспомнила про Пола и попыталась высвободиться.

– Пожалуйста, отпустите меня, – проговорила она.

– Ты же не станешь утверждать, что ничего не почувствовала, когда мы с тобой увиделись сегодня утром, – прошептал Эдвард.

– Я боюсь вас, мистер Ганновер.

Он прижался щекой к щеке девушки и почувствовал тонкий аромат сирени.

– Виктория, тебе не следует меня бояться.

Она закрыла глаза и расслабилась. Она знала: в объятиях Эдварда Ганновера ей ничто не угрожает. Он чуть отстранился и снова заглянул ей в глаза.

– Виктория, это я тебя боюсь.

Тут губы его приблизились к ее губам, и Виктория поняла, что он собирается ее поцеловать. Она знала, что должна оттолкнуть Ганновера, но почему-то не сделала этого. Дрожь пронзила ее тело, когда она ощутила прикосновение его губ. В этот момент Виктория забыла обо всем на свете. Его поцелуй был долгим и нежным; когда же он отстранился, девушка тихонько вздохнула, однако не произнесла ни слова. Какое-то время они сидели молча, глядя друг другу в глаза.

– Думаю, вам пора доставить меня домой, – пролепетала наконец Виктория.

– Вы правы, – кивнул Эдвард.

Он снова взялся за вожжи, и коляска, мерно раскачиваясь, покатила по дороге. Мысли девушки путались; она не понимала, что с ней происходит, но знала наверняка, что никогда не забудет этот поцелуй. Внезапно она снова вспомнила про Пола и почувствовала, что краснеет. Девушка потупилась; она задавала себе один и тот же вопрос: «Почему же я вела себя столь бесстыдным образом?» Виктория ненавидела себя за проявленную слабость.

– Сколько вам лет, мисс Фарради? – неожиданно спросил Эдвард.

– Восемнадцать.

– Восемнадцать… – пробормотал он в задумчивости. – А мне двадцать восемь. Вы еще очень молоды.

– Я не чувствую себя очень молодой, мистер Ганновер.

– Но вы действительно… почти дитя. Я воздам вам должное, мисс Фарради. Не знаю, что повлияло на меня, ваш юный возраст или мое уважение к Матушке.

– Вы о чем? – спросила девушка.

– Я решил, что не воспользуюсь вашей невинностью.

Виктория едва не задохнулась от гнева.

– Как вы смеете?! – воскликнула она. – Вы, вероятно, неправильно восприняли мое сегодняшнее поведение, мистер Ганновер. Вы льстите себе, если думаете, что могли бы добиться от меня большего, чем поцелуй.

– Но ведь этого никто не знает, верно? – произнес он с многозначительной улыбкой.

– Вы самый эгоистичный и самонадеянный человек на свете!

– Меня не раз обвиняли в этом грехе.

Едва они подъехали к дому Эллис Андерсон, как Виктория выпрыгнула из коляски, не дожидаясь помощи Эдварда.

– Доброй ночи, мисс Фарради, – кивнул молодой человек.

– Прощайте, мистер Ганновер.

Виктория вбежала в дом и громко хлопнула дверью. Взбегая по лестнице, она услышала смех за спиной. Оказавшись у себя в комнате, девушка бросилась на кровать и принялась молотить кулаками подушку, представляя при этом, что бьет Эдварда Ганновера.

Эдвард возвращался домой в глубокой задумчивости. Он чувствовал: его влечет к Виктории так, как не влекло прежде ни к одной женщине. И он прекрасно знал, что если бы вовремя не остановился, то мог бы зайти слишком далеко. Матушка доверила ему свою внучку, а он едва не подорвал ее доверие.

Эдвард решил, что лучше выкинуть Викторию из головы. Ведь она еще совсем ребенок. Пусть выходит замуж за Пола О’Брайена и заводит полный дом детей. Однако он понимал, что ему будет не так-то легко отказаться от этой девушки.

 

Глава 9

На следующее утро Виктория разыскала Бодайна. Она нашла его в загоне, где он разговаривал со старым Недом. Бодайну хватило одного взгляда, чтобы понять: девушку что-то тревожит.

– Что случилось, малышка? Как ты вчера отдохнула?

– Неплохо, – пробормотала Виктория.

– Хочешь со мной о чем-то потолковать? – спросил великан.

– Я вчера… кое-что сделала и теперь мучаюсь, – проговорила Виктория, когда они отошли от загона.

– И что же ты сделала? – улыбнулся Бодайн.

– Вчера вечером меня отвез домой Эдвард Ганновер.

– И что же? – Глаза Бодайна угрожающе сверкнули.

– Я позволила ему меня поцеловать. – Виктория залилась краской.

– И все?.. – У Бодайна отлегло от сердца.

– Не понимаю, как это могло случиться. Мы с ним едва знакомы. Я вела себя предосудительно.

– Малышка, ты слишком строго себя судишь.

Девушка остановилась и заглянула мужчине в лицо.

– Видишь ли… я хотела, чтобы он поцеловал меня. Не знаю, как это объяснить, но я чувствовала, что меня к нему тянет. Я ничего не могла с собой поделать. Даже мысли о Поле меня не остановили.

– Дорогая, такое иногда происходит между мужчиной и женщиной, – проговорил Бодайн.

– Но с Полом у меня такого не было, – возразила Виктория.

– Может, Эдвард Ганновер позволил себе что-нибудь лишнее? – Бодайн внимательно посмотрел на девушку.

– Да, позволил! – заявила Виктория. – Он сказал, что воздаст мне должное и не воспользуется моей невинностью.

Бодайн невольно улыбнулся.

– И теперь мне стыдно показаться ему на глаза, – продолжала девушка. – Сначала я ужасно на него разозлилась. А сейчас я злюсь на себя.

Бодайн обнял Викторию за плечи и повел к дому.

– Думаю, у тебя просто такой возраст, дорогая. Тебя всю жизнь опекали и оберегали, а теперь ты становишься взрослой.

– Эдвард Ганновер считает меня ребенком, – возразила Виктория.

– Нет, малышка, он ошибается. – Бодайн рассмеялся. – Но если он снова начнет приставать к тебе, то дай мне знать.

– Теперь он вряд ли захочет меня снова видеть. – Девушка тихонько вздохнула.

«Возможно, мне придется поговорить с этим Эдвардом Ганновером», – подумал Бодайн, провожая Викторию взглядом. В следующее мгновение она скрылась за дверью.

* * *

Эдвард не лгал, когда говорил Клариссе, что на ранчо слишком много дел. Вместе со своими работниками он постоянно выезжал на весеннее клеймение скота и принимал участие в других сезонных работах. В хлопотах он даже не заметил, как пролетела неделя, – ему нравилось спать под открытым небом, нравилось общаться с мексиканцами и шутить с ними. Но так не могло продолжаться бесконечно, и в конце концов Эдвард вернулся к обыденной жизни.

Вернувшись на ранчо, он первым делом принял горячую ванну и сбрил недельную щетину. Затем отправился в кабинет. Прайс Уильямс, его бухгалтер, сидел, склонившись над бумагами.

– Добро пожаловать в мир цифр и счетов, мистер Ганновер, – приветствовал он хозяина.

Эдвард взял со стола стопку нераспечатанной корреспонденции.

– Знаешь, Прайс, я пришел к выводу, что мог бы стать прекрасным работником, если бы не являлся владельцем этого ранчо.

Бухгалтер покачал головой:

– Одни рождаются, чтобы править, другие – чтобы служить. Не представляю, как бы вы подчинялись чьим-либо приказам.

– Да, с этим сложнее, – согласился Эдвард. – Но как бы то ни было, смена обстановки пошла мне на пользу.

Обнаружив среди писем послание от Клариссы, Эдвард, не читая, бросил его в корзину для мусора.

– Пока вас не было, приезжала с визитом Дженнифер Ролинз, – сообщил Прайс.

– Что же привело ее сюда? – Эдвард нахмурился. До войны Дженнифер была его любовницей. Он хотел порвать с ней навсегда, но она сначала закатила ему сцену, после чего с рыданиями упала ему на грудь, а Эдвард терпеть этого не мог. – Чего она хотела? – Он пристально посмотрел на бухгалтера.

– Она оставила записку. – Прайс указал на пачку писем в руках Эдварда.

Снова просмотрев почту, Эдвард наконец нашел то, что искал. Он развернул записку:

«Мой дорогой Эдвард, мне невыносима мысль, что ты вернулся, но до сих пор со мной не встретился. Пожалуйста, приезжай поскорее в Сан-Антонио. Буду ждать.

Люблю тебя.

Дженнифер».

Эдвард скомкал письмо и бросил в корзину.

– Если так будет продолжаться, нам придется обзавестись корзиной повместительнее, – с улыбкой проговорил Прайс.

Эдвард насупился. Прайс же рассмеялся, затем снова уткнулся в свои бумаги.

Тут Эдвард заметил на одном из конвертов знакомый почерк – это было письмо от майора Рея Кортни. Он сломал печать и прочитал следующее:

«Дорогой Эдвард, клянусь Богом, ты не ожидал когда-либо снова обо мне услышать, но, подобно бумерангу, я возвращаюсь. Так вот, я остался на службе в армии. Ныне местом моей приписки является Сан-Антонио, штат Техас. Правда, жизнь в твоем диком Техасе меня не прельщает, и я с превеликой радостью сменил бы род деятельности. До сего дня я занимался розыском лиц, совершивших преступления против нашей армии. Но думается, что в Техасе меня ждет другая работа. Увидимся, как только я здесь обоснуюсь. С нетерпением жду встречи. На прошлой неделе я видел генерала, он велел передать тебе поклон.

С уважением,

майор Рей Кортни».

Эдвард сложил письмо и сунул его обратно в конверт. Он знал, что будет с нетерпением ждать встречи с другом.

Прайс встал из-за стола и, извинившись, направился к двери. В следующее мгновение он едва не столкнулся с Дэном.

– Я не помешаю? – спросил доктор.

– Помешаешь, но все равно проходи, – усмехнулся Эдвард. – Так чем же ты занимался в мое отсутствие?

– Врачевал сломанные кости. – Дэн улыбнулся. – К сожалению, я не в силах врачевать разбитые тобой сердца.

– О чем это ты? – удивился Эдвард.

– У меня побывала Кларисса. Она просила меня выступить посредником от ее лица.

– Прошу без подробностей. – Эдвард поморщился. – Женщины меня ужасно утомляют.

– Полагаю, с этой проблемой ты справишься, – заметил Дэн.

– Дружище, хочешь выпить?

– Нет. Но с удовольствием перекушу.

– Ты всегда голоден?

– Нет, только изредка, – проворчал доктор.

– Не сердись, Дэн, я тоже ужасно голоден, – с улыбкой проговорил Эдвард.

Несколько минут спустя они уже сидели за столом.

– Я только что от Матушки, – сообщил Дэн.

– У нее все здоровы?

Доктор насупился.

– Почему ты считаешь, что кто-то непременно хворает, если я захожу в гости? Я самый обычный человек и интересуюсь не только сломанными конечностями.

– А мисс Фарради входит в круг твоих интересов?

– Мы с ней стали добрыми друзьями, – ответил Дэн.

– Только друзьями?

Доктор пристально посмотрел на собеседника.

– Мне кажется, я немного в нее влюблен, но она для меня так же недосягаема, как солнце.

– Ты выражаешься как поэт, – усмехнулся Эдвард. Немного помолчав, добавил: – Но она почти ребенок.

– Ты что, спятил, приятель? – Доктор в изумлении уставился на друга. – Неужели ты и впрямь полагаешь, что Виктория – ребенок?

– Возможно, я ошибаюсь. – Эдвард пожал плечами. – Так что же ты делал у Матушки?

– Матушка просила передать тебе кое-что.

– Что именно, Дэн?

– Она говорит, что ты можешь купить у нее по сходной цене ту телку, на которую положил глаз Эстансио.

– Хорошо, – кивнул Эдвард. – Я постараюсь заехать к ним завтра утром. Эстансио говорит, что его поразили размеры животного.

– Послушай, Эдвард, – Дэн неожиданно сменил тему, – не старайся проверять на Виктории силу своих чар. Мне бы не хотелось, чтобы она страдала.

Эдвард нахмурился и проговорил:

– Дружище, повторяю: она совсем еще ребенок.

* * *

На следующий день Эдвард отправился к Матушке. Они выпили по чашечке чаю, после чего гость проговорил:

– Я приехал взглянуть на вашу телку.

– Да-да, конечно, Эдвард.

– Сначала я посмотрю на нее, а потом поговорим о цене.

– Это справедливо, – кивнула Эллис. – Найди Бодайна. Он тебе и покажет телку.

– А где ваша внучка? – спросил Эдвард, вставая из-за стола.

– Она отправилась на верховую прогулку. Должна скоро вернуться.

Эдвард подошел к загону и увидел седоволосого великана, полировавшего седло. Мужчина поднял голову и уставился на Эдварда холодным колючим взглядом.

– Вы, должно быть, Бодайн?

– Верно, – кивнул великан. Отложив седло, он подошел к гостю.

– Я Эдвард Ганновер, – представился молодой человек и протянул руку.

С любопытством глядя друг на друга, мужчины обменялись рукопожатиями.

– Я знал вашего отца, – сказал Бодайн.

– А я много про вас слышал, – сообщил Эдвард. – Матушка сказала, что вы можете показать мне телку.

– Да, конечно.

В этот момент у ворот загона появился всадник на изумительном черном жеребце – шкура животного лоснилась на солнце, а блестящая грива переливалась, когда конь вскидывал голову.

Какое-то время Эдвард любовался черным красавцем. Затем поднял взгляд на всадника – и узнал Викторию. В следующее мгновение она спешилась и взяла под уздцы своего жеребца. На ней были бриджи для верховой езды, белая полотняная рубашка и элегантные черные сапожки. Золотистые локоны крупными кольцами обрамляли лицо и ниспадали на плечи.

– Доброе утро, мистер Ганновер, – проговорила она ледяным тоном.

– Доброе утро, мисс Фарради. – Эдвард улыбнулся.

Девушку била дрожь, но она надеялась, что этого никто не замечает. Надо же такому случиться! Он увидел ее в мужском наряде! Он и так был о ней не очень-то высокого мнения – так что же подумает теперь?

– Мне кажется, у Бунтаря в копыте застрял камешек, – проговорила Виктория, демонстративно не замечая Эдварда.

– Сейчас взгляну. – Бодайн подошел к коню. – Какое копыто?

Она указала на правую заднюю ногу. Бодайн поднял ногу жеребца и аккуратно выковырнул камешек перочинным ножом.

– Откуда у вас этот жеребец? – спросил Эдвард.

– Мне его подарил Пол О’Брайен. – Виктория с вызовом взглянула на гостя.

– Замечательный жеребец! – воскликнул Эдвард.

– Не подходите к нему слишком близко, – предупредила девушка. – Он не подпускает чужих.

Эдвард протянул к коню руку, но тот попятился и встал на дыбы.

– Я же предупреждала, – сказала Виктория.

– Почему он не хочет меня подпускать? – удивился Эдвард.

– Он никому не позволяет садиться в седло, – пояснил Бодайн. – Кроме Виктории, конечно. Впрочем, однажды он сделал исключение. Я был ранен, и Бунтарь позволил мне вскарабкаться ему на спину, но и тогда Виктория сидела в седле.

– Удивительный жеребец, – пробормотал Эдвард. – Я завидую вам, мисс Фарради.

– Сумеете его объездить, забирайте, – с усмешкой проговорила Виктория.

И тут Эдвард вдруг вспомнил историю, рассказанную Реем Кортни, – историю о черном жеребце и переодетой девушке. Он внимательно посмотрел на Викторию.

– Скажите, мисс Фарради, вы на этом коне приехали из Джорджии?

– Конечно, – кивнула она.

Эдвард снова посмотрел на девушку. Он почти не сомневался: перед ним стояла таинственная незнакомка Рея Кортни.

– Может, ты проедешь на нем круг? Я хочу посмотреть, не хромает ли он, – проговорил Бодайн. – Впрочем, едва ли он хромает. Камень вошел неглубоко.

Виктория вставила ногу в стремя и взлетела в седло. Развернув Бунтаря, она направила его к воротам конюшни.

– Что насчет телки? – Бодайн повернулся к Эдварду.

– Я не стану ее смотреть. Возьму не глядя. – Эдвард не сводил глаз с всадницы.

Бодайн улыбнулся и кивнул.

Виктория же тем временем снова развернула коня и пустила его рысью. Сделав круг и убедившись, что Бунтарь не хромает, девушка подъехала к загону и спешилась. Не обращая на Эдварда внимания, она завела коня в стойло и принялась его расседлывать. Эдвард направился к ней, чтобы помочь.

– В этом нет необходимости, – заявила она. – Я привыкла сама ухаживать за Бунтарем.

– Мне бы хотелось поговорить с вами, – сказал Эдвард.

Виктория закрыла дверцу стойла и с неприязнью взглянула на молодого человека.

– Мне кажется, вы уже об этом говорили, мистер Ганновер.

– Нет-нет, я сейчас о другом.

Девушка заглянула ему в лицо. Глаза молодого человека смотрели на нее с мольбой.

– Очень сожалею, мистер Ганновер, но я обещала бабушке помочь на кухне, – заявила она и прошла мимо. – Бодайн, я ухожу!

Великан молча кивнул.

– Всего хорошего, мистер Ганновер, – бросила Виктория через плечо.

Эдвард проводил девушку взглядом, потом подошел к Бодайну.

– Мисс Фарради когда-нибудь попадала в лагерь армии Шермана? – спросил он напрямик.

– Почему вас это интересует? – Бодайн пристально взглянул на молодого человека.

– Это важно. Мне кажется, я знаю человека, который видел ее там.

Бодайн пожал плечами и проговорил:

– Давайте оставим эту тему, мистер Ганновер. Виктория и так натерпелась.

Эдвард видел угрозу в холодных серых глазах, но все же не удержался от вопроса:

– Ее плантацию захватили северяне?

– Их было трое, – кивнул Бодайн.

– Вы в это время находились дома? – спросил Эдвард, холодея при ужасной мысли, посетившей его в это мгновение.

– Нет, она была одна.

У Эдварда перехватило дыхание. Немного помедлив, он прошептал:

– Ее изнасиловали?

– Пытались, но им это не удалось. – Глаза Бодайна сверкнули.

– Вы уверены?

Бодайн промолчал и повернулся к Эдварду спиной. Он видел, что молодого человека влекло к Виктории; он также видел, что и ее влекло к Эдварду Ганноверу.

– Мертвые янки не могли причинить ей вред, – бросил Бодайн, выходя из загона.

Эдвард с облегчением вздохнул. Он узнал гораздо больше, чем рассчитывал. Разумеется, всей правды он не знал, но полагал, что непременно узнает.

Эдвард представил, как солдаты пытались изнасиловать Викторию, и невольно сжал кулаки – сама мысль об этом казалась ему невыносимой.

Вскочив на лошадь, Эдвард направил ее в сторону Рио-дель-Лобо. Он решил, что пришлет к Матушке Эстансио – пусть тот сам занимается телкой.

 

Глава 10

День был необычайно знойным, и Виктория после обеда приняла прохладную ванну. Затем надела легкое ситцевое платье, собрала волосы в пучок, чтобы было не так жарко, и вышла на веранду.

– Иди сюда, малышка, посиди со мной, – раздался голос Бодайна. – Здесь немного прохладнее. – Он подвинулся, чтобы девушка могла присесть рядом с ним на верхней ступеньке.

– Как ты думаешь, бабушка вернется сегодня вечером? – спросила Виктория.

– Не думаю. Скорее всего до утра она не появится. Уезжая в Сан-Антонио, она обычно проводит там дня два. Тебе следовало бы поехать с ней и немного развлечься. Уверен, тебе бы там понравилось.

– Я поеду с ней в другой раз. В такую жару не хочется никуда ехать. Почему здесь так жарко, Бодайн?

– Главным образом потому, что давно не было дождей. Если в ближайшие дни ничего не изменится, жди беды.

Солнце уже клонилось к закату, и небо окрасилось в розовые, красные и оранжевые тона – словно кто-то плеснул на небосвод разноцветными красками.

– О таких вот закатах ты мне рассказывал в Джорджии, – проговорила девушка. – Мне представляется, что день сражается с ночью, не подпускает ее близко и не сдается, но тьма в конце концов берет верх.

– Я никогда об этом не думал, – ответил Бодайн с улыбкой. – Ты очень красиво говоришь.

Тут послышался топот копыт, и вскоре к дому приблизились всадники – Эдвард Ганновер и десять мексиканцев.

– Добрый вечер, мисс Фарради, – поздоровался Эдвард.

– Здравствуйте, мистер Ганновер.

Эдвард был вооружен; на поясе у него висела кобура с пистолетом, а за спиной болталось ружье.

– Собрались поохотиться? – спросил Бодайн.

Эдвард спешился и сунул ружье в чехол, притороченный к седлу. Затем подошел к крыльцу и пожал Бодайну руку.

– Мы охотимся на пуму. Я подумал, может, и вы захотите к нам присоединиться.

– Я уже забыл, когда в последний раз охотился на пуму, – усмехнулся Бодайн.

– Эта – на редкость крупная, – сказал Эдвард. – Лапы – с мою голову.

Бодайн присвистнул.

– На прошлой неделе она передавила у нас с дюжину коров, – продолжал Эдвард. – Но этим не ограничилась. Прошедшей ночью она забралась в загон к Паттерсонам и убила двух лошадей.

– Пума потеряла осторожность, если не боится подходить так близко к человеческому жилью, – заметил Бодайн. – Вы знаете, где ее искать?

Эдвард кивнул.

– Эстансио выследил ее. Логово на равнине, милях в десяти отсюда.

– Это во владениях Андерсонов, – сказал Бодайн.

– Поэтому я и решил узнать, не захотите ли вы к нам присоединиться.

– Собираетесь ночевать под открытым небом?

– Если мы сегодня не найдем зверя, то будем продолжать охоту, пока не добьемся своего. Так вы едете?

– Мне нужно несколько минут, чтобы собраться и оседлать лошадь, – ответил Бодайн и тотчас же направился к двери.

Эдвард повернулся к Виктории и с улыбкой проговорил:

– Для такого жаркого дня вы выглядите удивительной свежей, мисс Фарради.

– Пума – очень опасный хищник? – спросила девушка, проигнорировав комплимент.

– Эта – очень опасная. – Молодой человек снова улыбнулся.

В этот момент из дома вышел Бодайн с седельной сумкой. Оставив сумку у изгороди, он направился к конюшне.

– Так ли необходимо убивать животное? – спросила Виктория.

– Боюсь, что да. Пума стала серьезной угрозой. Мисс Фарради, вы все еще сердитесь на меня?

– Я не думаю об этом, мистер Ганновер.

– Когда подумаете, вспомните, пожалуйста, что я раскаиваюсь и прошу прощения. – С этими словами Эдвард отошел от крыльца и вскочил в седло.

Тут из конюшни вышел Бодайн с оседланной лошадью. Он подхватил свою сумку и приторочил к седлу. Виктория приблизилась к нему и тихо сказала:

– Береги себя.

Бодайн сунул ружье в чехол и повернулся к девушке.

– Не волнуйся, малышка. Уверяю тебя, мне никакая опасность не угрожает. – Запрыгнув в седло, он добавил: – Передай бабушке, что я поехал на охоту. Вернусь, как управимся. Доброй ночи, дорогая.

Виктория подняла глаза на Эдварда, смотревшего на нее с улыбкой.

– Мы привезем вам шкуру в качестве охотничьего трофея, – сказал он.

– Не нужно, мистер Ганновер. Главное – верните мне Бодайна живым и здоровым.

Мужчины пришпорили лошадей и ускакали. Виктория вздохнула и пошла в дом. Было по-прежнему жарко и душно, но девушку била дрожь.

Бодайн сидел у костра с кружкой кофе в руках. Мексиканцы собрались в лагере, а Эдвард Ганновер пошел проведать лошадей. Уже два дня они выслеживали пуму, но безрезультатно.

Вернувшись, Эдвард сел напротив Бодайна.

– Лошади волнуются, – сообщил он. – Похоже, кошечка где-то поблизости.

– Она ставит меня в тупик, – признался Бодайн. – Такое впечатление, что эта кошка прекрасно знает, что мы собираемся делать.

– Если Эстансио, лучший в штате следопыт, не может ее найти, значит, это никому не по силам, – пробормотал Эдвард.

– Тогда пусть она сама нас ищет.

– Она и сейчас наблюдает за нами, – сказал Эдвард. – Я нутром чую…

– Может, и наблюдает, – кивнул Бодайн.

Какое-то время оба молчали. Эдварду вспомнилась Виктория, вспомнилось, с каким беспокойством она смотрела на Бодайна, когда провожала его. Он взглянул на великана, сидевшего напротив.

– Похоже, мисс Фарради тебя очень любит. Я прав?

Бодайн кивнул.

– И я ее люблю. Люблю как родную дочь.

– Расскажи мне о ней, – попросил Эдвард.

Бодайн внимательно посмотрел на собеседника. За два дня, проведенных на охоте, он проникся к молодому человеку симпатией. Бодайн видел, как Эдвард общался со своими людьми, и знал, что они очень его уважают.

– О Виктории трудно рассказывать, – пробормотал великан. – Она совершенно не похожа на других женщин. Она может быть бесконечно женственной… и может тут же измениться, прямо на глазах. Она храбрая и бесстрашная и ненавидит любую ложь. Эта девушка стойко перенесла все трудности войны и долгого пути. Она способна скакать на лошади дни и ночи напролет. Думаю, что в этом и моя заслуга, – с гордостью добавил Бодайн. – Я впервые посадил ее в седло, когда ей было всего два года. С другой же стороны, она очень начитанная и образованная…

– Пол О’Брайен, о котором она говорила… Он жив или погиб, как ты думаешь?

– Трудно сказать. – Бодайн пожал плечами. – Но если жив, то в один прекрасный день он непременно здесь объявится.

– Она выйдет за него замуж?

– Они вместе росли и были неразлучны. – Бодайн внезапно умолк, потом вдруг спросил: – Кто будет первым нести караул – ты или я?

Эдвард поднялся на ноги.

– Начинай ты. Разбудишь меня часа в два, и я тебя сменю.

Бодайн молча кивнул и погрузился в раздумья. Почему Эдвард проявлял к Виктории такой интерес? Только потому, что она ему понравилась? Или имелись еще какие-то причины?

Прошел час. В лагере царила тишина, временами нарушаемая лишь заунывным воем койотов. Бодайн поднялся, потянулся… И вдруг услышал нервные всхрапы лошадей, привязанных поодаль. Немного помедлив, Бодайн пошел выяснить, что происходит. Осмотревшись, он, однако, ничего необычного не заметил. «И все же Эдвард прав, – подумал Бодайн, – пума где-то поблизости». Он повернулся и направился обратно к костру. Несколько секунд спустя над головой раздался какой-то подозрительный шорох, и тотчас же треснула ветка. Бодайн мысленно выругался – конечно же, он свалял дурака, отлучившись из лагеря без оружия.

Окинув взглядом кроны ближайших деревьев, Бодайн увидел над головой огромную пуму. Желтые глаза хищника грозно сверкали – пума приготовилась к прыжку. Бодайн не пошевелился, он ждал неизбежного…

В следующее мгновение зверь прыгнул – и тотчас же прогремел выстрел. Огромная кошка рухнула в метре от Бодайна и, дернувшись несколько раз, замерла. Бодайн издал вздох облегчения и повернулся к своему спасителю. Им оказался Эдвард Ганновер. Он подбежал к лежавшему на земле хищнику и осмотрел его. Затем пнул пуму кончиком сапога. Убедившись, что кошка мертва, Эдвард опустился на корточки, чтобы получше рассмотреть зверя. Бодайн присел рядом.

– Меткий выстрел. Прямо в сердце, – пробормотал великан.

– Это самая большая пума из всех, что я видел, – сказал Эдвард и посмотрел на Бодайна. Их взгляды встретились.

– Спасибо, – кивнул Бодайн.

– Кони забеспокоились, и я решил посмотреть, что случилось, – пояснил Эдвард.

– Мне повезло, – обронил Бодайн.

– Ты почему-то не счел нужным взять с собой ружье. – Эдвард улыбнулся.

– Верно. – Бодайн вздохнул. – Теперь я чувствую себя идиотом. Я слишком долго жил в Джорджии и забыл, что такое опасность.

Мексиканцы, разбуженные выстрелом, тоже собрались вокруг пумы; все с изумлением разглядывали огромного хищника.

– Кто ее застрелил? – спросил Эстансио.

– Твой хозяин, – ответил Бодайн. – Он использовал меня в качестве приманки.

Эдвард и Бодайн рассмеялись. Великан протянул руку молодому человеку, и они обменялись рукопожатиями.

 

Глава 11

Зной не спадал, и благословенный дождь не приходил. Высоко в небе проплывали белые облачка, но они не приносили выжженной земле долгожданной влаги.

Однако Виктория быстро привыкла к техасскому климату и уже не обращала внимания на жару. Она познакомилась с сыновьями и дочерьми соседних фермеров и с удовольствием общалась с ними. Дэн неизменно сопровождал ее на вечеринки, устраиваемые молодыми людьми; среди них Виктория уже не чувствовала себя чужой. И все же время от времени девушка вспоминала о плантации своего отца, и тогда ею овладевала тоска по дому. И еще она мечтала увидеться с Полом.

Как-то раз в округе устроили благотворительный ужин для сбора денег на строительство школы. Эллис Андерсон объяснила внучке, что каждая девушка должна приготовить коробку со снедью, а молодые люди будут выкупать эти картонки на аукционе. Молодой человек, купивший коробку по самой высокой цене, получит в награду общество девушки – на весь остаток дня.

– А что, если девушке не по душе общество молодого человека, купившего ее коробку? – осведомилась Виктория.

– К этому не следует относиться серьезно, – с улыбкой ответила бабушка. – Это только шутка и повод повеселиться. Хотя мне кажется, что некоторые девушки ведут себя не очень честно и рассказывают своим возлюбленным, как выглядят их картонки. Я однажды и сама так поступила. В результате твой дедушка сделал мне предложение.

– Как романтично…

– Дэн был у нас утром, когда я собирала твою коробку. – Эллис многозначительно взглянула на внучку.

– Значит, он будет знать, как она выглядит? – Виктория улыбнулась.

– Я ничего не могла поделать. – Эллис пожала плечами. – Он видел, как я повязала красную ленточку на картонку с красными сердечками.

– О, бабушка, я так рада! С Дэном мне очень легко общаться.

– Это и все, что ты к нему испытываешь, Виктория? – удивилась Эллис.

– Да, конечно. Мы с ним добрые друзья. И он знает, что я жду Пола О’Брайена.

– А если Пол не вернется?

– Я не допускаю подобной мысли. Если он жив и здоров, то непременно заберет меня отсюда.

– Что ж, если он и впрямь такой… – Эллис положила руку на плечо внучки. – Я буду молиться, чтобы он вернулся невредимым. И все же… Война уже закончилась, а его все нет. Вероятно, будет лучше, если ты свыкнешься с мыслью, что он может не вернуться.

– Нет! – воскликнула девушка. – Ни за что.

– И вот еще что… Я должна предупредить тебя, девочка, что Дэн, похоже, испытывает к тебе не только дружеские чувства. Я бы не хотела, чтобы ты заставила его страдать.

– О нет, бабушка. Мы просто друзья. Он никогда не говорил, что испытывает ко мне нечто большее, чем дружеское расположение.

– Ладно, иди. Пора собираться. – Эллис Андерсон поднялась со стула. – Сегодня нас везет Бодайн. Ты знаешь, как он не любит ждать.

Виктория отправилась в спальню и начала одеваться. Она решила надеть простенькое голубое платье с маленькими синими пуговками впереди и воротом под горло. Волосы же перевязала голубой лентой под цвет платья.

«Интересно, а Эдвард Ганновер будет участвовать в благотворительном ужине?» – подумала вдруг Виктория. Почему-то она снова и снова о нем вспоминала. А ведь они не встречались с того дня, как он пригласил Бодайна на охоту…

– Виктория! – раздался голос Бодайна. – Ты заставляешь лошадей ждать.

Девушка надела голубую шляпку и бросилась к лестнице.

Бодайн помог бабушке и внучке выбраться из коляски и проводил их к столам, установленным на лужайке. Благотворительный ужин должен был состояться в том же месте, где устраивался ежегодный пикник.

Викторию тотчас же окружили друзья.

– Пошли посмотрим состязания в стрельбе. – Шарлотта Бакстер взяла ее под руку.

К девушкам вскоре присоединились Дэн и несколько молодых людей. Сначала они наблюдали за стрелами, потом смотрели скачки; когда же стали метать подковы, Виктория всей душой болела за Дэна. Он стал победителем и подарил ей маленького деревянного клоуна. Когда куклу дергали за веревочку, у нее двигались ручки и ножки. В три часа громко зазвенел колокольчик, возвещавший о начале аукциона.

– Вот теперь начнется настоящее веселье, – шепнул Дэн на ухо Виктории.

Девушек выстроили в ряд. Когда очередная коробка уходила с аукциона, ее хозяйка должна была покинуть строй, чтобы отправиться со счастливым покупателем картонки. Роль аукционера играл преподобный Блэкстон. Он ударил молотком по столу, призывая собравшихся к порядку, и торжественно объявил:

– Итак, я начинаю!..

Виктория почти сразу же убедилась в том, что бабушка была права. Некоторые девушки сообщали своим возлюбленным, как выглядят их картонки, и молодые люди уходили с аукциона со своими подругами.

– Интересно, сколько мне просить за эту? – Святой отец взял коробку Виктории. – На ней красные сердечки. – Тут священник улыбнулся и обнюхал картонку со всех сторон. – Слушаю вас, мужчины. Называйте вашу цену.

Торги начал Дэн, предложивший пять долларов.

Кто-то тут же предложил шесть, затем предложили семь. Виктория не подозревала, что многие молодые люди ждали, когда Дэн вступит в торги – они догадывались, что он будет торговаться за ее коробку.

– Пятнадцать долларов, – объявил Дэн.

– Двадцать, – раздалось из толпы.

Виктория затаила дыхание; она надеялась, что доктор все же сумеет приобрести ее картонку.

– Двадцать пять, – сказал Дэн.

Виктория решила, что торги подошли к концу.

– Тридцать, – заявил рыжеволосый молодой человек, оказывавший Виктории особые знаки внимания. Он ей нравился, но все же она предпочла бы провести остаток дня с Дэном.

– Сорок долларов, – раздался голос доктора.

По толпе пробежал шепоток. Более высокой цены в этот вечер еще не предлагали. Решив, что торги наконец закончились, Виктория улыбнулась доктору.

– Двести долларов! – раздался вдруг чей-то голос.

Виктория вздрогнула и повернула голову. Под ближайшим деревом, скрестив на груди руки, стоял Эдвард Ганновер – конечно же, это именно он назначил новую цену. Святой отец спросил, не желает ли кто-нибудь добавить. Все молчали. Виктория посмотрела на Дэна и по выражению его лица тотчас же поняла, что он не в силах состязаться с Ганновером.

– Продано Эдварду Ганноверу, – провозгласил преподобный отец.

Эдвард медленно подошел к столу, и Блэкстон протянул ему картонку Виктории.

– Счастлив помочь школе, – пробормотал Эдвард, отсчитывая деньги.

Все дружно засмеялись.

– Не сомневаюсь, Эдвард, – усмехнулся священник.

Собравшись с духом, Виктория подошла к Эдварду. Она чувствовала, что все на нее глазеют, и лицо ее пылало. Эдвард протянул девушке руку, и они направились к холму. Несколько секунд спустя раздался голос отца Блэкстона:

– Что ж, давайте раскошелимся! Вы видели, что Эдвард не поскупился. Не жалейте денег на благое дело. Сколько мне просить за эту коробку?

– Вы очень щедры. – Виктория покосилась на своего спутника.

– Это одно из моих положительных качеств.

– Вероятно, вы удивились, узнав, что это за меня вы дали столь высокую цену, – с улыбкой проговорила девушка.

– Нет, я не был удивлен. – Эдвард ухмыльнулся. – Более того, я был готов торговаться и дальше.

– Значит, вы узнали, что это моя коробка? Каким образом?

– Подобно другим я начал торговаться вслед за Дэном. Вы разочарованы?

– Да, разочарована, – кивнула Виктория.

– Могли бы пощадить мое самолюбие. – Эдвард рассмеялся.

– В этом нет необходимости, мистер Ганновер.

– Мисс Фарради, вы прелесть.

Они достигли вершины холма. Виктория остановилась и осмотрелась.

– О чем вы думаете? – спросил Эдвард.

– Вспоминаю свой дом.

– Вы все еще скучаете по Джорджии?

– Я всегда буду скучать по ней. Может, посмотрим, что в коробке, мистер Ганновер? Надеюсь, ее содержимое стоит ваших двух сотен долларов.

Девушка села на траву и открыла коробку. Молодой человек уселся рядом.

– Хм… яблочный пирог, – пробормотал он, заглядывая в коробку. – Вы сами его испекли?

– Нет, бабушка, – ответила Виктория. – Что ж, приступим?

Какое-то время они ели молча.

– А что будет после ужина? – неожиданно спросила Виктория.

– Танцы, естественно, – ответил Эдвард.

– Похоже, что ваши деньги, мистер Ганновер, пропали даром. – Девушка рассмеялась. – Наверное, вы на меня рассердились.

– Нисколько, мисс Фарради. Скажите, где вы учились?

Девушка вытерла пальцы салфеткой и, убрав ее в коробку, закрыла крышку. Немного помедлив, ответила:

– Сначала у меня была гувернантка-англичанка, потом – частный учитель. А в тринадцать лет я начала посещать «Школу молодых леди» в Саванне.

Эдвард улыбнулся и спросил:

– А как вы считаете, мисс Фарради, вы стали молодой леди?

Виктория пожала плечами:

– Бесс сказала бы, что нет. Она часто меня отчитывала за какие-нибудь проступки.

Виктория прислонилась спиной к стволу дуба и, сняв шляпку, улыбнулась Эдварду. «Оказывается, он может быть любезным», – подумала девушка. Его общество начинало ей нравиться.

– Расскажите мне о Рио-дель-Лобо, – попросила она.

– Это ранчо почти ничем не отличается от других. Правда, особняк – в испанском стиле. Потому что моя мать была испанкой.

– Должна признаться, что не очень-то хорошо понимаю, что такое ранчо. Ведь ранчо и плантация – это, конечно же, не одно и то же?

– Нет, разумеется, – улыбнулся Эдвард. – Вот вы, например, что выращивали у себя в Джорджии?

– Хлопок и табак преимущественно. И еще рис.

– Ох, простите, – пробормотал Эдвард. – Наверное, вам больно вспоминать о Джорджии?

– Не беспокойтесь, мистер Ганновер. На сей раз я не впаду в истерику, уверяю вас. – Девушка обворожительно улыбнулась. – А теперь, как сказала бы миссис Де Леоне из моей бывшей школы, надо перевести разговор в другое русло, чтобы вы, мистер Ганновер, получили возможность рассказать о себе. Урок номер один: мужчины любят рассказывать о себе. Главное – заставить их поверить, что вам интересно их слушать.

Эдвард чувствовал, что Виктория его очаровала. Она была не только красивой и умной, но и обладала чувством юмора. Внезапно ему в голову пришла совершенно неожиданная мысль: он представил, как Виктория разливает гостям чай и, сидя напротив него, ведет с его друзьями светскую беседу. Да, она могла бы стать идеальной женой для человека, правящего империей Ганноверов.

– Вам нравилось посещать школу миссис Де Леоне? – спросил Эдвард.

– Нет. – Виктория покачала головой. – Я лишь изредка могла приезжать домой и очень скучала по плантации и по Бодайну. В то время мой отец и Пол уже отправились на войну.

– Расскажите про Пола.

– Урок номер два: никогда не говори в присутствии мужчины о другом. – Девушка наморщила носик. – Видите, какая я хорошая ученица?

Эдвард рассмеялся.

– Но мне действительно было бы интересно послушать…

– Он высокий, – сказала Виктория. – Такой же, как вы. У него светлые волосы и голубые глаза. Его семья владеет плантацией по соседству с отцовской. Все мои подруги бессовестно с ним кокетничали.

– Вы тоже с ним кокетничали?

– Нет, в этом не было необходимости.

– Значит, другие девушки не могли с вами соперничать?

– У них не было такой возможности.

– Почему он на вас не женился, мисс Фарради?

– Началась война. – Глаза Виктории затуманились слезами. – Пол торопил с женитьбой, но я хотела дождаться возвращения отца. Тогда я еще не знала, что отец погиб. – Девушка невольно сжала кулаки. – И я не знала, что способна ненавидеть. Но мне не пришлось этому долго учиться. Я ненавижу янки, ненавижу… Впрочем, я уверена, что и вы их не очень-то любите.

– Виктория, я… – Эдвард внезапно умолк.

Она улыбнулась.

– Если вы помните, я обещала не закатывать истерик. Может, сменим тему?

– Не все янки были негодяями, – пробормотал Эдвард. – Среди них были и порядочные люди.

– Вы слишком уж благодушны, мистер Ганновер. Для меня хороший янки – это мертвый янки.

– Возможно, вы так думаете сейчас, – заметил Эдвард. – Но со временем ваши взгляды изменятся.

– Вы слишком плохо меня знаете, мистер Ганновер. – Виктория встала. – Я никогда их не прощу!

Эдвард тоже поднялся на ноги.

– Похоже, я вас расстроил. – Он заглянул девушке в глаза. – Я этого не хотел. Мисс Фарради… Виктория, я должен кое-что сказать вам.

– Прошу вас, – взмолилась она, – давайте прекратим разговор о янки. Лучше полюбуемся этим изумительным закатом.

Виктория присела на траву, и Эдвард устроился рядом. Хотя молодой человек к ней не прикасался, она каждой клеточкой ощущала его близость.

Вскоре солнце ушло за горизонт, и вокруг почти сразу же стемнело. Внизу зазвучала музыка – начались танцы. Какое-то время они молча смотрели на танцующие пары. Наконец Эдвард поднялся и подал девушке руку.

– Я неплохо провел время, – сказал он с улыбкой.

– Я тоже, – кивнула Виктория. Сегодня Эдвард действительно был совсем другим человеком – настоящим джентльменом.

– Боюсь, я должен идти, мисс Фарради. Видите ли, вернулся с войны сын моего управляющего. Я обещал, что приду к ним отметить событие.

Виктория кивнула:

– Я вас понимаю.

– У меня идея! – воскликнул вдруг Эдвард. – Завтра на моем ранчо фиеста. Вы приедете?

– Что такое фиеста? – спросила девушка.

– В данном случае – мексиканский праздник. У нас будут музыканты и будут танцы в очень живописных нарядах. Мне кажется, вам понравится.

– Сомневаюсь, что Бодайн меня отпустит. – Виктория покачала головой и грустно улыбнулась – ей очень хотелось принять участие в фиесте.

– Мое приглашение касается не только вас, мисс Фарради, но и вашей бабушки.

Виктория ненадолго задумалась.

– Конечно, я бы хотела приехать, – пробормотала она.

– Вот и хорошо! – просиял Эдвард. – А теперь я должен доставить вас к бабушке. Но сначала… Можно взять кое-что на память о сегодняшнем вечере?

– Я вас не понимаю…

Эдвард развязал голубую ленточку, стягивавшую волосы девушки, и золотистые локоны рассыпались по плечам.

– Интересно, сколько ленточек у вас в коллекции, мистер Ганновер? – с улыбкой проговорила Виктория.

– Урок номер два, – ухмыльнулся Эдвард, – никогда в присутствии женщины не говори о другой.

Они рассмеялись и начали спускаться по склону холма.

Уезжая с вечеринки, устроенной в честь возвращения Карлоса, Эдвард чувствовал, что перебрал со спиртным. Впрочем, ничего удивительного – Эстансио, отец Карлоса, знал, что предложить гостям.

Раздеваясь перед сном, Эдвард обнаружил в кармане голубую ленточку, которую вытащил из волос Виктории несколько часов назад. Он поднес ее к лицу и, как и ожидал, уловил слабое благоухание сирени. Эдвард лег на кровать и начал перебирать в памяти события прошедшего вечера.

Да, вечер удался. Хотя кое-что озадачивало… Он отправился на благотворительный ужин, чтобы очаровать прелестную Викторию, а в результате сам был ею очарован. Конечно же, Дэн прав – Виктория удивительная девушка. И она могла бы стать прекрасной женой хозяину Рио-дель-Лобо.

Но примет ли Виктория его предложение? Слишком уж решительно она была настроена против всех, кто сражался на стороне северян. «Завтра же расскажу ей об этом», – подумал Эдвард. Он почти не сомневался, что в любом случае сумеет завоевать ее сердце.

 

Глава 12

Виктория сидела за пианино, когда в комнату вошла Эллис Андерсон. Девушка поднялась со стула и обняла старушку. Потом вдруг спросила:

– Бабушка, почему жизнь состоит… из черных и белых полос?

– Полагаю, Господь посылает нам испытания, чтобы мы больше ценили счастливые моменты жизни. Я всегда свято верила в то, что Господь посылает тяжелые испытания тем, кого больше любит, чтобы проверить их силу и выносливость.

Девушка просияла.

– Значит, Господь проявляет ко мне особую любовь, бабушка.

Эллис Андерсон рассмеялась и поцеловала внучку в щеку.

– Ты права, девочка. О… Слышишь? – Матушка подошла к окну и отдернула занавеску. – Это Дэн приехал. Выйди и поздоровайся с ним. А я тем временем накрою на стол. Если не ошибаюсь, наш милый доктор, как всегда, голоден.

– Добрый день, Виктория. – Поднявшись на крыльцо, Дэн улыбнулся. – Как дела?

– Ох, Дэн, жизнь состоит из черных и белых полос. Так что я не жалуюсь. Зайдешь в дом?

– Давай посидим на веранде, Виктория, если ты не против. День сегодня замечательный.

– Бабушка готовит обед. Она полагает, что ты составишь нам компанию.

Дэн рассмеялся и уселся на верхней ступеньке.

– Я, как всегда, все верно рассчитал. Как тебе благотворительный ужин? – Доктор внимательно посмотрел на девушку.

– Должна признаться, мне понравилось. – Виктория села рядом с Дэном и обхватила руками колени. – Хотя я не ожидала, что мне придется ужинать с мистером Ганновером. Знаешь, Дэн, мы с бабушкой сегодня собираемся к нему в гости. На фиесту. Мне кажется, там будет очень весело.

– Да, думаю, тебе понравится, – кивнул доктор. – Будет множество всевозможных развлечений.

– А ты, Дэн, поедешь на фиесту?

Доктор покачал головой:

– Меня не пригласили. Ничего не узнала про Пола О’Брайена?

– Нет. – Девушка вздохнула. – До сих пор ничего.

– Ты любишь его, Виктория?

– Да, люблю, – ответила она с улыбкой. – У меня никого не будет, кроме Пола.

– Надеюсь, что он жив и здоров, – сказал Дэн. К своему изумлению, он вынужден был признать, что искренне желал Виктории счастья с этим человеком.

– Спасибо, Дэн. – Виктория улыбнулась. – Ты настоящий друг. Пол тебе бы понравился.

Доктор очень в этом сомневался.

– Расскажи о нем, Виктория. Какой он?

Она тотчас же вспомнила, что накануне такой же вопрос задал и Эдвард Ганновер.

– Пол очень красивый… Впрочем, это не так уж важно. Гораздо важнее то, что он умеет любить людей и заботиться о них. Он добрый и внимательный. Ты похож на него, Дэн, – добавила Виктория, глядя доктору в глаза. – У тебя много достоинств Пола.

Губы Дэна тронула грустная улыбка. Сходство с человеком, которого Виктория любила, казалось не таким уж великим достоинством.

– Надеюсь, что ты всегда будешь считать меня своим другом, Виктория.

В этот момент Эллис позвала их обедать. Дэн поднялся и протянул девушке руку.

– Ты навсегда останешься моим добрым другом, – сказала она.

Эдвард вышел во двор, чтобы посмотреть, все ли готово к предстоящей фиесте. Он ждал Викторию и поэтому немного волновался. Хуанита накрывала длинный стол белоснежной полотняной скатертью, а девушки-мексиканки носили из кухни всевозможные блюда и закуски.

– Все в порядке, Хуанита?

– Сеньор Эдуардо, вы спрашиваете об этом уже в сотый раз. Вы действуете мне на нервы.

Эдвард невольно улыбнулся; он давно уже привык к ворчанию Хуаниты.

В этот день владелец Рио-дель-Лобо оделся в соответствии с испанской традицией – он любил иногда покрасоваться в черных брюках с серебряными лампасами и в коротенькой куртке, украшенной серебряной тесьмой.

Вернувшись в дом, Эдвард посмотрел на часы, стоявшие на каминной полке. Эстансио уже давно отправился за Матушкой и Викторией, но гостьи почему-то до сих пор не прибыли.

Тут раздался цокот копыт – к дому подъезжал экипаж. «Наконец-то», – подумал Эдвард, выходя из гостиной. Он помог Матушке выбраться из коляски и поцеловал ее в щеку.

– Давно вы здесь не появлялись, – сказал он с улыбкой.

– Верно, – кивнула Эллис Андерсон. – А когда я в последний раз была здесь на фиесте – я уже забыла.

Эдвард устремил взгляд на Викторию, стоявшую подле Эстансио. На ней было ярко-желтое платье, а в волосах – чудесная желтая роза.

– Добро пожаловать на фиесту, мисс Фарради. – Эдвард снова улыбнулся. – Mi casa es su casa.

– У вас необыкновенно красивый особняк, мистер Ганновер. – Виктория подошла к молодому человеку и тоже улыбнулась.

– Весьма польщен. – Эдвард поклонился, взял девушку под руку и повел ее в дом.

Оказавшись в холле, Виктория осмотрелась. Пол был выложен красной плиткой. Высокие резные потолки сияли полированным деревом. У белых стен стояли массивные испанские кресла, обитые алым бархатом. Широкую лестницу, ведущую на второй этаж, устилал темно-красный ковер. Все свидетельствовало об изысканном вкусе хозяев.

Эдвард проводил женщин в гостиную – ее красота и роскошь поразили Викторию.

– О, как здесь красиво! – в восторге воскликнула девушка.

– Это была любимая комната моей матери, – сказал Эдвард.

– Я провела здесь немало приятных вечеров, – промолвила Эллис. – Порой мне не верится, что твоя матушка ушла от нас.

– Мне тоже не верится, – пробормотал Эдвард. – До сих пор переживаю ее кончину.

Он указал на широкие двери в дальней стене и, распахнув створки, пропустил женщин вперед. Они вошли во внутренний дворик, и Виктория снова осмотрелась. С вбитых в землю высоких шестов свисали гирлянды разноцветных лент. Чуть поодаль мексиканские музыканты настраивали инструменты. А в дальнем конце двора раскинулся великолепный цветник, поражавший многообразием цветов – некоторые из них Виктория видела впервые.

Тут девушка заметила, что, кроме лент, с шестов свешивались ярко раскрашенные фигурки животных, вырезанные из бумаги.

– Что это? – спросила она.

– Пиньятас, – ответил Эдвард. – Они наполнены конфетами и игрушками. – Дети с завязанными глазами будут сбивать их палками. Сбившему фигурку достанется ее содержимое.

– Какая жалость, что их уничтожат, – посетовала Виктория.

К стоявшему во дворе длинному столу подходили мужчины и женщины. Мужчины были одеты так же, как Эдвард, а женщины – в белых блузках и цветастых юбках.

– Как вы все замечательно устроили! – воскликнула Виктория, глядя на хозяина сияющими глазами.

Эдвард ответил девушке улыбкой и поднял руку, призывая собравшихся к тишине.

– Amigos, – проговорил он, – надеюсь, всем вам известна моя почетная гостья Эллис Андерсон. А сейчас я бы хотел представить вам ее внучку, мисс Викторию Ли Фарради. Прошу любить ее. Она впервые пришла на фиесту, и надо, чтобы праздник ей понравился.

– Bienvenida, сеньорита Фарради! – прокричал один из мексиканцев, и тотчас же все лица расцвели дружелюбными улыбками.

– Прошу начинать, – обратился Эдвард к музыкантам.

Тут же зазвучала музыка, и несколько пар закружились в танце. Виктория окинула взглядом двор и увидела бабушку – та беседовала с пожилой мексиканкой.

– Здесь собрались все ваши работники? – спросила девушка.

– Нет, не все смогли прийти, – ответил Эдвард. – Идемте присядем.

Молодой человек подвел Викторию к мраморной скамье и сел рядом. Какое-то время они молча наблюдали за танцующими. Наконец Эдвард сказал:

– Думаю, нам надо подкрепиться. Не возражаете?

Девушка кивнула, и Эдвард отвел ее к столу, за которым уже сидела Эллис Андерсон.

– Бабушка, здесь чудесно! – воскликнула Виктория. – Она взглянула на Эдварда. – Спасибо, что пригласили меня, мистер Ганновер.

– Я рад, мисс Фарради, что вам здесь нравится. Хочу представить вам Хуаниту, мою домоправительницу. Она тут самая важная персона.

Виктория улыбнулась мексиканке и сказала, что рада с ней познакомиться.

– Я тоже счастлива с вами познакомиться, сеньорита Фарради, – ответила мексиканка. Она давно наблюдала за хозяином и Викторией и полагала, что в доме скоро появится хозяйка.

Почти все поданные к столу блюда оказались довольно жирными и острыми, но очень вкусными. Когда же Виктория откусила кусочек зеленого перца, у нее из глаз покатились слезы.

– Мне следовало предупредить вас, – сказал Эдвард. Он протянул девушке стакан молока, пояснив, что молоко – единственное средство, способное помочь в подобном случае.

– Как можно есть такую острую пищу? – спросила Виктория.

– Сейчас покажу. – Эдвард подозвал стоявшую неподалеку девочку. – Колита, иди сюда, вот… – Он взял с тарелки перец и протянул малышке.

– Нет-нет, не ешь, – запротестовала Виктория.

Девочка взяла перец и сунула в рот. Прожевав, схватила с тарелки еще один и с улыбкой поблагодарила за угощение.

– Удивительно… – пробормотала Виктория и покачала головой.

После ужина детей отвели спать, а потом веселье продолжилось. Некоторые женщины опять вышли танцевать; они отбивали ногами дробь и размахивали цветными шарфами.

– Мисс Фарради, хотите, я вас поучу испанским танцам? – неожиданно спросил Эдвард.

– Нет-нет, – ответила девушка, – я предпочитаю смотреть.

Молодой человек повернулся к Эллис Андерсон.

– Матушка, вы не станете возражать, если я покажу вашей внучке сад? – Эллис внимательно посмотрела на Эдварда, и тот добавил: – Вы можете присоединиться к нам.

– Нет уж, избавьте меня от этого, – покачала старушка головой. – Пройдитесь вдвоем, и обязательно покажи Виктории фонтан.

Заметив, что хозяин уединился с красивой сеньоритой, музыканты изменили ритм – теперь звучала мелодия, обычно сопровождавшая песни о любви.

– Что это за растение? – спросила Виктория, когда они остановились у куста с большими красными цветами. – У него такие огромные бутоны… И они замечательно пахнут.

– Я не знаю его названия. – Эдвард пожал плечами. – Но уверен, что в списках оно значится. Я попрошу счетовода найти его в каталоге и обязательно сообщу вам. – Он сорвал один крупный цветок и протянул девушке.

Виктории поднесла бутон к лицу и вдохнула его тонкий аромат. Потом вдруг спросила:

– Ваши работники очень вас уважают, верно?

– Да, пожалуй, – кивнул Эдвард.

– А если кто-то из них захочет уехать?

– Кто захочет, тот уедет. Они же не рабы…

Перед ними возник узкий мостик, и девушка, ступив на него, стала смотреть на мерцавшую внизу воду.

– Знаете, в последнее время я занимаюсь духовными изысканиями, – проговорила она.

– Какое серьезное занятие для такой молоденькой девушки. – Эдвард едва заметно улыбнулся.

– Однажды я была в лагере янки, – продолжала Виктория, – и видела там много бывших рабов. Они торжествовали. Один старик со слезами на глазах благодарил Господа за избавителей. Снова и снова повторял он одну и ту же фразу: «Нас освободили от оков…» Тогда я почему-то вспомнила о Моисее, который вывел детей Израилевых из Египта. Эта сцена меня поразила до глубины души.

Эдвард пристально смотрел на девушку. Теперь он почти не сомневался: Виктория Фарради и загадочная незнакомка Рея Кортни – одно и то же лицо.

– Прежде я никогда не задумывалась о рабстве, – снова заговорила Виктория. – Считала, что рабство – в порядке вещей. Но последнее время я начала в этом сомневаться.

– Для своего юного возраста вы очень разумная девушка, мисс Фарради.

– Почему вы постоянно говорите о моей молодости? – спросила Виктория с некоторым раздражением.

– Вам не нравится, что я напоминаю об этом?

– Если бы не война, я уже была бы женой, а может, и матерью, – заявила Виктория. – Многие мои подруги уже замужем.

– Возможно, я ошибался, – с серьезнейшим видом проговорил Эдвард, и девушке показалось, что он насмехается над ней. – Мисс Фарради, не могли бы вы поподробнее рассказать о лагере янки?

Она кивнула.

– Знаете, сначала я очень удивилась… Янки тащили за собой целую армию прибившегося к ним сброда. Но ведь всех их надо было кормить… Потом Бодайн объяснил мне, что они сами добывали себе пропитание – грабили поля и особняки.

– Бодайн был в лагере вместе с вами?

– Нет, я была одна.

Эдвард решил, что было бы неблагоразумно продолжать расспросы, и с улыбкой сказал:

– Расскажите о ваших духовных изысканиях, мисс Фарради.

– Возьмем, к примеру, ваших работников, мистер Ганновер. Я никогда не видела, чтобы рабы относились к моему отцу с таким же почтением.

– Может, вы немного превращаетесь в янки, мисс Фарради? – усмехнулся молодой человек.

– Не смейте даже думать об этом! Лучше скажите… Откуда течет этот ручей?

– Сейчас покажу. Пойдемте.

Они перешли на другую сторону ручья и зашагали по дорожке, вымощенной красным кирпичом. Вдоль дорожки были установлены факелы, освещавшие им путь.

Вскоре девушка услышала журчание воды, а затем увидела фонтан в виде греческой богини. Богиня, стоявшая на высоком постаменте, держала в руках кувшин, из которого и выливалась вода.

– О, мистер Ганновер, у меня нет слов, чтобы описать ваш замечательный дом! – в восторге воскликнула девушка. – Скажите, кто разбил этот сад?

– Мой отец. Этот сад в точности повторяет сад его дома в Англии – там он жил в детстве.

– Я видела подобные сады в Англии, – сказала девушка.

– Вы бывали в Англии? – удивился молодой человек.

– Да. Однажды отец взял меня с собой, – ответила Виктория. – Значит, ваш отец был англичанин, а мать – испанка.

– Верно, – подтвердил Эдвард. – Довольно странное сочетание… От отца я унаследовал холодный и расчетливый ум, а от матери – горячую испанскую кровь.

– Похоже, что в большинстве случаев преобладают материнские черты, не так ли, мистер Ганновер? – Виктория внимательно посмотрела на молодого человека.

Он весело рассмеялся.

– Вероятно, вы правы, мисс Фарради. И в данный момент моя испанская кровь утверждает, что вы удивительно хороши собой.

– Вы очень любезны, мистер Ганновер. Спасибо, что показали ваш восхитительный сад.

– Это доставило мне удовольствие. – Молодой человек галантно поклонился. – Вернемся к гостям?

Девушка кивнула, и они снова зашагали по дорожке. Эдвард собирался сказать Виктории, что служил в армии северян, но потом решил, что выбрал не самое подходящее время. Он расскажет об этом позже. Он был уверен, что сумеет объяснить свой поступок.

Остановившись у куста, с которого он недавно сорвал для девушки цветок, Эдвард спросил:

– Вы позволите мне называть вас Викторией?

– Поскольку мы соседи, в этом не будет ничего предосудительного.

– А вы будете называть меня Эдвардом?

– Да, если вам угодно.

– Я очень хочу этого, Виктория. Знаете, когда мы встретились, мы начали не с той ноги, если можно так выразиться. Давайте забудем прошлое и начнем все сначала.

– У вас при нашей первой встрече сложилось обо мне неверное представление. И я также была о вас не лучшего мнения.

– А сейчас? – Он заглянул в глубину ее глаз. – Что вы чувствуете сейчас?

У Виктории перехватило дыхание.

– Я чувствую… Я, вероятно, ошибалась. Бабушка очень хорошо о вас отзывается, и я доверяю ей.

Эдвард рассмеялся.

– Вы умеете сбивать с мужчин спесь. Но делаете это так, что на вас невозможно обижаться.

– Но я действительно не хотела вас обидеть, – пробормотала девушка. – А если я все-таки вас обидела…

– Нет-нет, нисколько. Но вы меня пленили, Виктория. – Он снова заглянул ей в глаза. – Произнеси мое имя, Виктория. Хочу услышать, как оно звучит в твоих устах.

Девушка покраснела и потупилась. Эдвард взял ее за плечи и сказал:

– Говори же, я жду.

Виктория чувствовала, что у нее подгибаются колени. Собравшись с духом, она прошептала:

– Эдвард…

Он провел ладонью по ее щеке, и от этого прикосновения Виктория затрепетала.

– Вот видишь? – улыбнулся Эдвард. – Оказалось, это совсем не трудно, правда? – Виктория кивнула; она не могла вымолвить ни слова. – Идем. – Эдвард увлек девушку за собой. – Твоя бабушка, наверное, уже волнуется.

Матушка действительно беспокоилась; она давно уже поглядывала по сторонам. Было совершенно очевидно, что Эдвард Ганновер неравнодушен к ее внучке, и это вызывало тревогу – ведь Виктория была еще очень юной и неопытной. Эллис надеялась, что Эдвард не вскружит ее внучке голову, но все же дала себе слово, что отныне будет предельно бдительна.

Молодые люди наконец-то вернулись, и Матушка тут же заявила, что уже поздно и им с Викторией пора домой. Эдвард решил, что сам отвезет женщин. Он знал, что фиеста продлится до рассвета, хотя кое-кто из мексиканцев уже и так выпил достаточно.

Карлос тоже едва держался на ногах. Он подошел к ним покачиваясь и с улыбкой пробормотал:

– Я рассказал отцу, как мы в Джорджии спустили штаны с Джонни Ребса.

Эдвард бросил на Карлоса свирепый взгляд и тут же краем глаза заметил, что Виктория побледнела.

– Наш сеньор Эдвард, – продолжал Карлос, – был у генерала Шермана правой рукой, вот так-то. Майор Ганновер – вот как я к нему обращался…

– Эстансио, убери своего пьяного сына с моих глаз, – проговорил Эдвард с угрозой в голосе.

Эстансио развернул сына к себе и с размаха ударил его по лицу.

– Болван! – заорал он. Повернувшись к Эдварду, сказал: – Я позабочусь, чтобы он свое получил.

Эдвард посмотрел на Викторию, но она в ужасе от него отшатнулась.

– Неужели это правда? – прошептала она, переводя взгляд на Эллис Андерсон. – Бабушка, почему ты мне ничего не сказала?! – Эдвард протянул к девушке руку, но она закричала: – Не прикасайтесь ко мне, мистер Ганновер! – От гнева лицо Виктории потемнело. – Вы притворялись моим другом, но оказывается, вы мой враг. Я никогда не прощу вам этого.

– Виктория, я собирался рассказать… – пробормотал Эдвард.

– Не желаю с вами говорить! Бабушка, пожалуйста, отвези меня домой.

Эллис Андерсон обняла внучку за плечи и многозначительно посмотрела на Эдварда.

– Нам лучше немедленно уехать, – сказала она.

– Виктория, позволь мне объяснить тебе…

– Не желаю вас слушать, майор Ганновер!

– Хосе отвезет вас домой, – пробормотал Эдвард и в последний раз взглянул на девушку.

По дороге домой Виктория не проронила ни слова. Но как только они оказались в особняке Эллис Андерсон, девушка воскликнула:

– Бабушка, почему же Эдвард Ганновер – янки?! Он ведь из Техаса!..

Эллис подвела внучку к дивану и силой усадила. Усевшись рядом, сказала:

– Посмотри на меня, моя дорогая. – Виктория подняла голову и утерла слезы. – По правде говоря, – проворчала старушка, – я не подозревала, что ты не знаешь об этом. Ведь всей округе известно, что Эдвард Ганновер сражался на стороне северян.

– Но он сражался против Техаса!

– Дорогая, выслушай меня и постарайся понять. Видишь ли, техасцы долгие годы были сами по себе. У нас даже был собственный президент, Сэм Хьюстон. Война между Севером и Югом нас напрямую не касалась. На техасской земле боев почти не было. Да и рабов здесь тоже почти не было. Так что мы, техасцы, от войны не пострадали.

– Я ничего этого знать не хочу! – закричала Виктория. – Я знаю только одно: Эдвард Ганновер – мой враг! Если он узнает мою тайну, то наверняка выдаст меня властям.

– Нет, моя милая. Он никогда на это не пойдет. Он человек чести.

– Ненавижу его! – снова вспылила Виктория. – Не хочу больше его видеть!

– Думаю, все дело в том, что он очень уж тебе нравится, – сказала Эллис, внимательно глядя на внучку.

– Ты ошибаешься бабушка. Даю слово, что больше никогда не стану с ним разговаривать. Кто знает, может, его пуля убила моего отца. Может, это он отдал приказ тем янки, что ворвались в наш дом.

– Не горячись милая. Ты просто устала. Пора спать. Может, завтра все предстанет в ином свете.

– Да, я устала, – пробормотала девушка, поднимаясь с дивана. – Доброй ночи, бабушка. – Она вышла из комнаты, не поцеловав старушку на прощание. Раньше такого не случалось.

Эллис Андерсон тяжко вздохнула. Она почти не сомневалась: внучка полюбила Эдварда Ганновера и именно поэтому так гневалась.

Оказавшись у себя в комнате, Виктория бросилась на кровать и горько разрыдалась. До этого вечера она была уверена, что Эдвард воевал на стороне Конфедерации. Она прониклась к нему доверием и даже рассказала ему о своей встрече с янки. Он же, наверное, смеялся в душе над ее неосведомленностью.

– Ненавижу его… – шептала она с болью в сердце. – Я ненавижу его.

 

Глава 13

– Дружище, я не помешаю тебе? – На пороге кабинета появился Дэн.

– Помешаешь, но я этому рад. Хочешь кофе? – Эдвард поднялся из-за стола, чтобы налить кофе себе и другу.

– Похоже, сегодня у тебя прекрасное настроение, – заметил Дэн.

– У меня есть на то веские причины. – Протянув доктору чашку с ароматным напитком, Эдвард уселся в кресло. – Я решил последовать твоему совету, Дэн. Видишь ли, я собираюсь жениться.

Доктор поперхнулся и закашлялся.

– Ты удивлен, приятель? – усмехнулся Эдвард.

– Я не ослышался? – пробормотал Дэн. – Неужели ты действительно намерен жениться?

– Да, действительно, – подтвердил Эдвард, чрезвычайно довольный произведенным эффектом.

– Даже не верится… – Дэн поставил чашку на край стола и улыбнулся. – Думал, что этот благословенный день никогда не настанет.

– Я писал письмо, когда ты вошел, – сообщил Эдвард. – Хочу произвести кое-какой ремонт и поменять обстановку в соответствии с ее любимым цветом.

– Кто же эта счастливица? Кого ты решил возвысить до положения своей супруги?

– Думаю, что гостиная должна быть выполнена в голубовато-зеленоватых тонах, а спальня будет сиреневая с белым, – продолжал Эдвард, словно не слышал вопроса приятеля.

– Проклятие, Эдвард, кто же она?!

– Да, спальня должна быть сиреневой с белым…

Тут Дэн поднялся на ноги и прошептал:

– Неужели речь идет о Виктории?

– Совершенно верно! – просиял Эдвард.

– Я должен был это предвидеть. – Доктор со вздохом опустился в кресло. – Всем известно, ты не пропускаешь ни одной привлекательной особы. Но мне в голову не могло прийти, что ты захочешь жениться на Виктории.

– Я вижу, ты удивлен, Дэн. Но уверяю тебя, я и сам удивлен.

– Когда же ты успел сделать ей предложение?

– Она пока ни о чем не догадывается, – ответил Эдвард с улыбкой.

– Но почему ты решил, что она согласится?! – изумился Дэн.

– Ее согласие – пустая формальность, – заявил Эдвард. – Сейчас Виктория на меня злится. Вчера вечером она узнала, что я носил на войне синюю форму. Сказать, что она рассвирепела, – значит ничего не сказать.

– Какой же ты самоуверенный! – возмутился Дэн. – Неужели ты полагаешь, что она упадет в твои объятия?

– Нет, так просто не получится. – Эдвард покачал головой. – Сначала ей придется избавиться от своих предрассудков.

– А ты не забыл о человеке по имени Пол О’Брайен?

– С этим проблем не будет, – отмахнулся Эдвард.

Дэн снова вскочил на ноги.

– Тебе не кажется, что ты переоцениваешь себя, Эдвард? Виктория – очень чувствительная девушка. Меня возмущает твое несерьезное отношение к любви и женитьбе. Скажи, а ты любишь ее?

Эдвард ненадолго задумался, потом ответил:

– Я говорил тебе множество раз, что не верю в любовь. Но я хочу на ней жениться, и я своего добьюсь.

– Ты полагаешь, что можешь выбрать жену, как выбираешь телку?

– Я бы выразился иначе, Дэн. Мне кажется, у нее есть все качества, необходимые моей жене.

– Ты думаешь, тебе достаточно улыбнуться – и Виктория упадет к твоим ногам? Вероятно, так было у тебя прежде, Эдвард, но она не похожа на других. Виктория слишком хороша для тебя. – Доктор рассердился и перешел на крик. – Я люблю ее и не стану молча наблюдать, как ты губишь ее жизнь!

– Не заходи слишком далеко, Дэн, – предупредил Эдвард.

– На этот раз ты зашел слишком далеко, – возразил Дэн. – Полагаю, тебе следует подумать о запасном варианте – на случай, если она тебе откажет, – добавил он с сарказмом.

Эдвард вскочил на ноги. Глаза его сверкнули.

– Черт побери, Дэн, такого я не потерплю даже от тебя!

– Не беспокойся, Эдвард, я ухожу. Мне нужно на свежий воздух. Но вот что я скажу тебе на прощание. Ты наконец встретил женщину, которую не в состоянии понять. И тебе не помогут ни твои деньги, ни твое обаяние.

– Не могу с тобой согласиться, Дэн, – проговорил Эдвард сквозь зубы.

Доктор молча проследовал к двери и с силой захлопнул ее за собой. Эдвард в задумчивости прошелся по кабинету. «Я добьюсь своего, – думал он, – и ничто меня не остановит».

В эту ночь Виктория почти не спала. Она беспокойно металась и ворочалась с боку на бок. Проснулась же задолго до рассвета и сразу отправилась в конюшню. Старый Нед, подметавший пол при свете фонаря, посмотрел на нее с удивлением.

– Вы что-то рано встали, мисс Виктория.

– Нет ничего лучше, чем утренняя прогулка, Нед.

– Вас что-то гложет, мисс Виктория?

– О… в жизни столько всяких проблем, – уклончиво ответила девушка и принялась седлать Бунтаря.

– Жизнь такая, какой мы ее делаем, – возразил старый Нед.

– Нет, не думаю… Порой наша жизнь зависит от других людей. – Виктория села на коня и взглянула на Неда. – Вернусь к обеду, – сказала она на прощание.

Старый Нед, опершись на метлу, провожал наездницу взглядом.

Виктория направилась к реке и откуда наблюдала за восходом солнца. Потом спешилась и, подбежав к берегу, набрала полную пригоршню прохладной воды и поднесла ко рту. Ей показалось, что вода в Вулф-Ривере сладкая на вкус. После этого она снова села на коня; Виктория бесцельно скакала по окрестностям, и прохладный ветерок обдувал ее щеки.

Девушку одолевало какое-то непонятное волнение; сердце билось у нее в груди как птица в клетке. Она гнала и гнала Бунтаря, но куда именно – не ведала.

Когда конь наконец утомился, Виктория спрыгнула с седла и пошла рядом с ним. Шла, не глядя по сторонам. Шла и думала: «О, Эдвард, но почему же ты стал врагом, почему?..» Внезапно она остановилась и воскликнула:

– Я люблю тебя, Эдвард! – И ее крик эхом прокатился по ближайшему каньону.

«Я люблю тебя, Эдвард!» Этот крик еще долго звучал у нее в ушах.

Час проходил за часом, а Виктория по-прежнему бродила вдоль каньонов. Эдвард Ганновер снова и снова возникал перед ее мысленным взором, и она вновь и вновь переживала те ощущения, что возникали у нее при каждом его прикосновении – ничего подобного Виктория прежде не испытывала. Но как бы он смеялся, если бы узнал о ее любви! Виктория поклялась, что никогда ему не откроется. Никто не выведает у нее эту тайну.

Солнце палило нещадно, и в какой-то момент Виктория вдруг поняла, что ей ужасно хочется пить; как жаль, что она не догадалась захватить с собой флягу с водой. Девушка запрокинула голову и с удивлением обнаружила, что солнце уже давно перевалило зенит; пора было возвращаться. Но в какой же стороне находится бабушкино ранчо?

Виктория огляделась. Она стояла на высоком утесе. Подойдя к краю, посмотрела вниз и увидела чистый сухой песок пересохшего русла реки. «Значит, где-то рядом вода…» – подумала Виктория. Внезапно она почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног… Девушка вскрикнула – и рухнула в неизвестность. Несколько секунд спустя она ощутила резкую боль и почти тотчас же погрузилась в непроглядную тьму.

В середине дня Эллис Андерсон начала беспокоиться – ведь внучка обещала вернуться к обеду. Время шло, а Виктория не появлялась. Не на шутку встревожившись, отправила старого Неда к Дельгадо – она решила, что девушка задержалась у мексиканцев. Но Нед вернулся с плохими известиями: к Дельгадо Виктория не заглядывала. Теперь уже Матушка не сомневалась: с девушкой что-то случилось. Собрав своих лучших наездников, она отправила их на поиски внучки, а старого Неда – на ранчо Рио-дель-Лобо.

– Передай Эдварду, – сказала Эллис, – что нам нужна его помощь.

Эдвард поднимался на веранду своего особняка, когда вдруг увидел старого Неда, скакавшего во весь опор и что-то кричавшего. Эдвард тотчас же спустился вниз – он впервые видел Неда в таком возбуждении.

– Меня прислала миссис Андерсон! – закричал Нед, подъезжая к крыльцу. – Нам нужна помощь. Мисс Виктория еще до рассвета отправилась на верховую прогулку и до сих пор не вернулась. Мистер Ганновер, я боюсь, что с мисс Викторией что-то стряслось… Уезжая утром из дома, она сказала мне, что вернется к обеду. Я видел, что она была чем-то очень расстроена.

– Скажи, что уже предприняла Матушка? – проговорил Эдвард, нахмурившись. – Чтобы я не тратил попусту время.

– Она отправила всадников в Сидарвилл… и во все другие стороны.

– А к Дельгадо кто-нибудь ездил?

Старый Нед кивнул:

– Я сам был у них. Мисс Викторию они не видели.

– Уже темнеет. Едва ли нам удастся найти ее без факелов, – проговорил Эдвард. – Вот что, Нед, возвращайся к Матушке и скажи, что я тоже пошлю людей на розыски. Я дам Матушке знать, как только найду ее внучку.

Старый Нед кивнул и поскакал обратно. Эдвард же бросился в барак, где жили его работники. Несколько минут спустя всадники с факелами выехали на поиски. Следом за ними выехали Эдвард и Эстансио – управляющий считался одним из лучших следопытов в Техасе. Часа через полтора им удалось обнаружить следы девушки. Эстансио присел на корточки и принялся изучать опечатки копыт; Эдвард же светил ему факелом.

– Вот видите? – говорил мексиканец. – Это ее жеребец. Причем он шел налегке, я уверен. А вот и ее следы…

Они двинулись по следу, но временами теряли его и возвращались обратно, чтобы найти потерянную ниточку. Эдвард постоянно торопил своего спутника – ему представлялись ужасные картины: Виктория лежит раненая… или того хуже. Поглядывая на следы, он бормотал:

– Господи, умоляю, сделай так, чтобы мы нашли ее живой и невредимой.

Эстансио все чаще останавливался и спешивался, чтобы изучить следы. В очередной раз остановившись, он проговорил:

– А теперь надо поторопиться. Мне кажется, что она где-то рядом. – Мексиканец вскочил в седло и натянул поводья.

Эдвард тяжко вздохнул и последовал за своим управляющим.

Когда Виктория очнулась, было уже совсем темно. Девушка осмотрелась и подумала: «Где я? Что со мной?» А в следующее мгновение она вдруг все вспомнила… Она упала с обрыва, и возможно… Виктория попыталась встать – и вскрикнула от боли. Да, так и есть, она сломала руку или ногу. Но что же теперь делать?

Задрав голову, Виктория увидела стоявшего на утесе Бунтаря; его черный силуэт был едва различим в бледном лунном свете. Девушка хотела позвать его, но не осмелилась – боялась, что и конь рухнет в овраг.

«Ну вот и конец моей жизни», – со вздохом подумала Виктория. Конечно, она понимала, что бабушка отправит людей на ее поиски, но смогут ли они ее найти? Виктория очень в этом сомневалась.

– О, Эдвард, – прошептала она, – неужели я больше никогда тебя не увижу?

Собравшись с силами, Виктория сделала еще одну попытку подняться – и снова ее пронзила острая боль. Девушка вскрикнула, и все поплыло у нее перед глазами…

Эдвард первым увидел Бунтаря. Соскочив на землю, бросился к жеребцу, но тот взвился на дыбы. Эдвард в отчаянии посмотрел по сторонам – ведь Виктория должна находиться где-то поблизости.

– Виктория! – позвал он. – Откликнись, если можешь!

Эдвард прислушался, но ответа не получил. И тут он заметил обрыв. По всему было видно, что недавно здесь произошел обвал. Эдвард посмотрел вниз и увидел в бледном свете луны неподвижно лежавшую девушку. К нему подошел Эстансио с факелом в руке. Покачав головой, мексиканец пробормотал:

– Боюсь, что сеньорита мертва…

– Не смей так говорить! – вспылил Эдвард. Он бросился к своей лошади за веревкой. Привязав ее к седлу животного, он начал спускаться вниз. Эстансио же тем временем придерживал его лошадь.

– Будьте осторожны, сеньор Эдвардо, – предупредил управляющий, – это очень опасно.

Спустившись на дно оврага, Эдварда кинулся к девушке и приложил ухо к ее груди. Сердце мерно стучало.

– Слава Богу, жива, – прошептал Эдвард.

Тут Эстансио сбросил вниз факел. Эдвард воткнул его в песок и снова зажег. Вероятно, песок смягчил падение. Он быстро осмотрел Викторию, но никаких повреждений не обнаружил – во всяком случае, переломов не было.

– А может, ребра? – пробормотал он, снова склонившись над девушкой.

Эдвард прикоснулся к груди Виктории, и она тихо застонала – очевидно, были сломаны ребра.

Эдвард задрал голову и прокричал:

– Эй, Эстансио! Найди хороший ствол, чтобы привязать ее.

Стащив с себя рубаху, Эдвард крепко перевязал грудную клетку девушки. Эстансио же тем временем нашел высохший ствол дерева и спустил его вниз. Молодой человек осторожно приподнял девушку и привязал к дереву веревками. Затем снял ремень и на всякий случай пристегнул Викторию к стволу.

– Прикрепи веревки к нашим лошадям! – крикнул он Эстансио. – Когда справишься, отходи с ними от обрыва.

Когда девушку подняли наверх, Эстаносио сбросил веревку своему хозяину, и тот ловко вскарабкался по утесу. Правда, при этом веревкой стер в кровь руку.

Не обращая внимания на рану, Эдвард опустился перед девушкой на колени и принялся развязывать веревки.

– О, Виктория, любовь моя, – шептал он, вглядываясь в ее лицо. – Я все-таки нашел тебя.

Эстансио с удивлением наблюдал за хозяином. «Выходит, сеньор Эдвардо любит красивую сеньориту», – подумал мексиканец. Тяжко вздохнув, он мысленно помолился, призывая Господа сохранить девушке жизнь.

Поднявшись на ноги, Эдвард застегнул на поясе ремень и вскочил на лошадь.

– А теперь, Эстансио, осторожно передай мне Викторию, – сказал он управляющему. – Только старайся держать ее ровно. У нее сломаны ребра.

Эстансио выполнил указание хозяина, и Эдвард усадил девушку перед собой.

– Сеньор Эдварда, а что делать с ее жеребцом?

– Он пойдет за нами. А ты скачи за Дэном, а затем к Матушке – скажи, что мы нашли ее внучку. Я отвезу ее в пограничную хижину, она всего в нескольких милях отсюда. Думаю, что не стоит рисковать и везти ее домой.

Эстансио тотчас же ускакал, а молодой человек пустил свою лошадь медленным шагом. Краем глаза он видел Бунтаря; черный жеребец следовал за ними на почтительном расстоянии.

Эдвард взглянул на девушку и прошептал:

– Я люблю тебя, Виктория. Если с тобой что-нибудь случится, я не смогу без тебя жить.

Она тихо застонала, ее ресницы дрогнули, и глаза медленно открылись.

– Не шевелись, – сказал Эдвард. – Ты упала с обрыва.

– Эдвард?.. – прошептала она. – Это ты? Или мне снится?..

– Нет, это не сон, Виктория.

– Мне так больно, – прошептала она.

– Где болит?

– Вроде бы ребра.

– А больше нигде не больно?

– Не знаю. Кажется, нет. – Она снова застонала. – О… Мне так плохо… Мы не можем остановиться?

Эдвард прижал ее к себе еще крепче.

– Нет, Виктория, мы должны ехать, – прошептал он ей на ухо, но девушка его уже не слышала – она снова впала в беспамятство.

Добравшись до хижины, Эдвард спрыгнул с лошади и осторожно снял Викторию – она оказалась удивительно легкой. Ударом ноги он распахнул дверь домика и переступил порог. Было темно, но Эдвард ощупью нашел кровать и уложил на нее девушку. Затем пошарил вокруг в поисках лампы – нужно было зажечь свет. В хижине давно никто не жил, но путники всегда оставляли небольшой запас провизии.

Он вернулся к лошади, чтобы взять флягу с водой, и заметил, что Бунтарь стоит неподалеку. Вернувшись в дом, Эдвард поискал чистую тряпицу. Не обнаружив ничего подходящего, он оторвал узкую полоску от рубашки, обвязанной вокруг груди Виктории. Смочив лоскут водой, он присел на кровать и отер лицо девушки.

Виктория медленно открыла глаза.

– Я хочу пить, – прошептала девушка.

Эдвард поднес флягу к ее губам.

– Пей маленькими глотками, – сказал он. – Все, довольно.

– Бунтарь, – вспомнила Виктория и попыталась сесть. От боли у нее перехватило дыхание, и она прикусила губу, чтобы не закричать.

– Не шевелись, – сказал Эдвард. – Конь снаружи. Он сбросил тебя?

– Нет, я упала… с обрыва. Как ты меня нашел? – Она заплакала. – О… мне так больно… Я не в силах это терпеть. – По щекам ее катились слезы.

– Не разговаривай. – Эдвард прижался щекой к ее лицу. – Постарайся потерпеть немного.

– Мне страшно, – прошептала она. – Пожалуйста, не оставляй меня, Эдвард.

Он осторожно обнял ее.

– Ничего не бойся, моя крошка. Никто тебя не обидит.

Девушка закрыла глаза, и Эдварду показалось, что она уснула. Несколько минут он сидел с ней рядом, потом поцеловал в щеку и вышел из хижины за дровами – сразу за дверью находилась поленница. Вернувшись, развел огонь и, налив в кастрюльку воды из фляги, сварил кофе. Затем уселся с кружкой на грубо сколоченный стул.

Тут Виктория шевельнулась и снова застонала. Эдвард вскочил со стула и опустился на колени рядом с кроватью. Прикоснувшись ко лбу девушки, он обнаружил, что у нее жар. Эдвард смочил водой тряпицу и снова стал протирать лицо Виктории. Затем достал из стоявшего в углу сундука одеяло и укрыл девушку.

– Потерпи, Виктория, – прошептал он, усевшись на край кровати.

– Где я? – Глаза девушки расширились. – Бесс, они убили Бесс… Я застрелила человека… Господи, прости меня. – Виктория бредила и переживала события недавнего прошлого. – Лучше бы я застрелилась, – рыдала она. – Он дотронулся до меня своими грязными руками… Пожалуйста, дайте мне умереть. Бодайн, ты меня спас… Бодайн, я сожгла наш дом… Я не могла позволить янки разорить его. Майор Кортни догадался, что я женщина. Бодайн, где мы спрячемся? Пол… где ты, Пол? Не могу тебя найти. Я должна сказать тебе… Пол, где ты?..

Наконец Виктория умолкла и снова уснула. И почти тотчас же приехал Дэн. Доктор принялся осматривать девушку, в Эдвард вышел из хижины – он попытался приблизиться к Бунтарю, но безрезультатно. Вернувшись к хижине, Эдвард стал дожидаться Дэна. Тот вышел, когда уже всходило солнце.

– У нее сломано три ребра, – сказал доктор. – Я сделал ей перевязку и дал снотворное.

– Она страшно мучилась от боли, – пробормотал Эдвард. – Мучилась, но терпела.

– Я же говорил тебе, что она особенная… Эстансио рассказал мне обо всем. Твоя расторопность, возможно, спасла ей жизнь. Она могла бы повредить легкие, если бы не твои решительные действия.

– Дэн, я бы не хотел снова увидеть, как она корчится от невыносимой боли.

– Что у тебя с рукой? – спросил Дэн. – У тебя сочится кровь.

– Ничего. Ободрал веревкой.

Дэн осмотрел руку приятеля.

– Ты не просто ободрал ее, Эдвард. Теперь понимаю, откуда на Виктории кровь. Подожди, я сейчас принесу свой чемоданчик.

Дэн промыл и перевязал рану Эдварда.

– Надо будет посмотреть твою руку через несколько дней, – сказал доктор.

– Дэн, что ты собираешься делать с Викторией?

– Ничего. Пусть некоторое время побудет здесь. Можешь теперь надеть рубашку. Почему бы тебе не отправиться домой и не отдохнуть? Матушка появится здесь с минуты на минуту.

– Дэн, не подпускай никого к Виктории. Никого, кроме Матушки и Бодайна. Она бредила этой ночью… и кое-что говорила. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь услышал это.

Дэн с удивлением взглянул на приятеля.

– Я слышал от нее лишь одно: «Эдвард Ганновер – янки».

– Она переживала в бреду все то, что ей пришлось пережить в Джорджии, – пояснил Эдвард.

– Хорошо, я ограничу число посетителей, – пообещал Дэн.

– Я, пожалуй, последую твоему совету и надену рубаху, – сказал Эдвард, – а потом поеду домой.

Несколько минут спустя Эдвард уже скакал в Рио-дель-Лобо.

 

Глава 14

Виктория проспала весь день. Когда она открыла глаза, бабушка покормила ее с ложечки куриным бульоном и напоила прохладным сидром. Вскоре доктор дал ей новую порцию снотворного, и девушка уснула. Она спала всю ночь, и ей снилось, что Эдвард нашел ее и, посадив на лошадь, привез к себе домой. Виктория видела его лицо, склонившееся над ней, и слышала его голос.

Проснувшись утром, она почувствовала, что проголодалась. Осмотревшись, Виктория с удивлением обнаружила, что находится в убогой хижине. Она попыталась приподнять голову, и тотчас же почувствовала резкую боль в боку. Тут дверь хижины открылась, и вошла Эллис Андерсон с ведром воды.

– Дитя мое, ты проснулась, – промолвила старушка. Поставив ведро на стол, она подошла к внучке и положила ладонь ей на лоб. – Лихорадка, слава Богу, прошла.

– Бабушка, что со мной случилось? Ты можешь мне объяснить? – пробормотала Виктория.

– Всему свое время, девочка. А сейчас я хочу тебя покормить.

Эллис взяла миску и налила в нее из кастрюльки немного бульона. Потом придвинула к кровати стул и принялась кормить внучку с ложечки.

– Вкусно, – сказала девушка.

– Это тебе прислала Хуанита, домоправительница Эдварда. Она замечательно варит куриный бульон.

– Как я сюда попала, бабушка? Я помню только, как лежала в высохшем русле реки.

– Тебя нашли Эдвард и Эстансио, Виктория.

– Значит, мне это не приснилось. Эдвард привез меня сюда на лошади? – Девушка нахмурилась.

– Совершенно верно, девочка, – подтвердила Эллис. – Эдвард, рискуя жизнью, спустился с обрыва, чтобы спасти тебя. Он даже поранился.

Викторию встревожилась.

– Что с ним случилась, бабушка?

– Он ободрал веревкой руку. Рана, по словам Дэна, оказалась довольно глубокой. Шрам останется на всю жизнь.

У Виктории защипало в глазах. «О, Эдвард, – подумала она, – мало того что ты завоевал мое сердце, теперь я еще обязана тебе жизнью».

– Эдвард также прислал сюда воду, еду и белье, – сообщила Эллис, внимательно глядя на внучку. – Мы многим ему обязаны, дорогая.

– А Эдвард поправится, бабушка?

– Дэн не сомневается. – Старушка поцеловала девушку в щеку. – Никогда больше не веди себя так глупо, Виктория. Я очень из-за тебя волновалась…

– А что со мной, бабушка?

– У тебя сломано три ребра. Нам повезло, все могло закончиться гораздо печальнее. Эдвард, когда нашел тебя, сразу понял, что сломаны ребра. Он снял рубашку и перевязал тебе грудь. Потом привез сюда и оставался с тобой до прибытия Дэна.

– Я помню кое-что – пробормотала Виктория. – Но все – как в тумане.

– Не думай об этом, дорогая. Главное – ты жива.

– А где Бодайн? – спросила девушка.

– Он вчера был здесь весь день. А потом поехал домой.

– А Бунтарь?

– Бодайн отвел его домой. А теперь отдыхай, дорогая. Дэн вернется к полудню и осмотрит тебя.

Виктория закрыла глаза и постаралась восстановить в памяти все события. Но у нее ничего не получилось, она помнила только отдельные эпизоды.

– Хорошо заживает, – произнес Дэн, меняя бинты на руке Эдварда. – Но все-таки повязку снимать не будем.

– Ты придаешь этому слишком большое значение, Дэн. У меня были раны и посерьезнее. Как Виктория?

– Тебе, вероятно, известно, что три дня назад ее перевезли домой. Она поправляется.

– Чем для нее это закончится? – осведомился Эдвард.

– Все будет хорошо. Скоро она поправится. Да, чуть не забыл. У меня для тебя записка. И для Эстансио – тоже. Я обещал доставить записки лично. – Дэн вытащил из кармана сюртука два письма и протянул Эдварду. – Что ж, мне пора. Нельсоны пригласили меня на ужин.

Эдвард проводил приятеля до дверей и постоял на крыльце, пока коляска доктора не скрылась из виду. Вернувшись в свой кабинет, он взялся за письма. Одно было адресовано ему, другое – Эстансио. Эдвард взглянул на аккуратный почерк и сломал печать.

«Мистер Ганновер, бабушка рассказала мне о той роли, что вы сыграли в ночь, когда со мной произошел несчастный случай. У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность. Если бы мое состояние позволило отблагодарить вас лично, я бы непременно это сделала.

Я слышала, что вы сами пострадали. Надеюсь, что ваша рука заживает.

Бабушка просит поблагодарить вас и от ее имени.

С уважением,

Виктория Ли Фарради».

Эдвард сложил листок и положил его на стол.

В доме было ужасно душно, и Эллис разрешила Виктории сидеть на веранде – Бодайн поставил для нее шезлонг. Девушка уже могла передвигаться, но ходила очень медленно, и это весьма ее огорчало. К счастью, скучать ей не приходилось, ее часто навещали друзья и знакомые. Старый Нед тоже проявлял участие, чем немало удивил окружающих. Он приходил к девушке каждый вечер и подолгу с ней разговаривал. Каждый раз он приносил ей какую-нибудь безделушку – чаще всего вырезанную из дерева фигурку, иногда – букет полевых цветов. К ней приезжали Дельгадо, а также Кларисса с миссис Паттерсон и Шарлотта Бакстер. Даже Эстансио принес Виктории букет желтых роз. Только один человек не навестил ее – тот, которого она больше всего хотела увидеть. День проходил за днем, но Эдвард Ганновер не появлялся…

В это утро Виктория надела легкое ситцевое платье и, как обычно, вышла на веранду. Не прошло и десяти минут, как она услышала топот копыт. Девушка подняла голову и увидела, что к дому подъезжает Эдвард Ганновер.

Соскочив на землю, он привязал к столбу лошадь и направился к Виктории. На верхней ступеньке остановился и внимательно посмотрел на девушку.

– Вы уже настолько хорошо себя чувствуете, что можете сидеть?

– Да, я почти здорова. Мне ужасно надоело бездействовать.

Эдвард уселся на перила.

– Не надо спешить. Вам следует проявлять осторожность.

– Уверяю вас, моя бабушка – настоящий тиран. Она почти ничего мне не позволяет. – Виктория взглянула на перевязанную руку Эдварда. – А как ваша рана?

– Все в порядке. Но Дэн перестраховывается.

– Можно предложить вам стакан лимонада, мистер Ганновер? – Виктория кивнула на графин, стоявший на столике рядом с шезлонгом.

– Не откажусь. Но вы не двигайтесь, я сам себя обслужу.

Эдвард шагнул к столику, налил лимонада и снова уселся на перила.

– Вы получили мою записку? – спросила девушка.

– Да, получил.

– Я вам очень благодарна за спасение. Я была уверена, что меня не найдут.

– Не нужно меня благодарить. Если бы не я, то кто-нибудь другой вас нашел бы.

– И все-таки, мистер Ганновер, я навсегда останусь перед вами в долгу.

– Вы ничего мне не должны, Виктория, – пробормотал Эдвард. Немного помолчав, добавил: – Я приехал, чтобы кое-что обсудить.

– Слушаю вас, мистер Ганновер.

– Видите ли, я знаю, что вы очень переживали за Дельгадо. Так вот, хочу вам сообщить, что я перевез их к себе. Теперь у них собственный домик, и Мануэль выполняет для меня кожевенные работы.

Виктория захлопала в ладоши и с улыбкой воскликнула:

– О, как замечательно! Вы по-настоящему добрый человек.

– Уверяю вас, в данном случае дело вовсе не в моей доброте. – Эдвард тоже улыбнулся.

– А в чем же?

– Мануэль – чрезвычайно искусный ремесленник, и мне нужен был именно такой человек.

Но Виктория прекрасно понимала, что Эдвард лукавит, вернее – скромничает.

– Я так счастлива, что Мануэлю и Консуэло не придется возвращаться в Мексику, – проговорила девушка.

– Виктория, вы все еще сердитесь на меня? – Эдвард посмотрел ей в глаза.

«Как же я могла на него злиться, – подумала она. – Ведь я люблю его…»

– Мне вспомнилась одна сказка, мистер Ганновер. Мне ее рассказала Бесс, когда я была маленькая. Это сказка про тигра, который вызволил кролика из лап льва. Кролик горячо благодарил спасителя, а тот потом сожрал бедняжку.

Виктория не вполне понимала, почему ей пришла на ум эта история. Вероятно, потому, что она чувствовала: любовь к Эдварду Ганноверу погубит ее, если он о чем-то догадается.

Не допив лимонад, Эдвард поставил стакан на столик и пристально посмотрел на девушку.

– Похоже, вы ответили на мой вопрос, мисс Фарради. Думаю, мне пора откланяться. – Спустившись по ступенькам, он направился к своей лошади.

Если бы Эдвард в этот миг обернулся, он увидел бы, что блестящие от слез глаза Виктории светятся любовью.

В конце августа Виктория окончательно поправилась. Дэн снял бинты, но сказал, что в первое время следует проявлять осторожность и не перенапрягаться. Поэтому девушка делала только то, что позволяла бабушка. Старая леди полагала, что внучке полезнее всего заниматься рукоделием.

Вот в этот день Виктория сидела в гостиной и чинила одно из своих платьев. Внезапно раздался стук в парадную дверь, а потом в комнату заглянула Лупе и сообщила, что пришли гости.

Через несколько секунд в дверях появились Кларисса и миссис Паттерсон.

– Моя дорогая, – проговорила миссис Паттерсон, – ты замечательно выглядишь. Глядя на тебя, ни за что не скажешь, что совсем недавно ты тяжело болела.

– Спасибо, я действительно чувствую себя вполне здоровой, – с улыбкой ответила Виктория.

Она предложила дамам сесть и велела Лупе принести чай.

– Чем ты все это время занималась? – спросила Виктория, повернувшись к Клариссе.

– Пока мы не виделись, я побывала на свадьбе и нескольких вечерах, – ответила девушка.

– Кстати, о свадьбах. Ходят слухи, что Эдвард Ганновер собирается жениться, – сообщила миссис Паттерсон.

У Виктории перехватило дыхание.

– Я ничего об этом не слышала, – пробормотала она, надеясь, что не выдала своего волнения.

– Говорят, он занялся ремонтом дома и сменой обстановки, а это имеет только одно объяснение.

Виктория посмотрел на Клариссу и заметила боль в ее глазах.

– Ты знаешь, кто его избранница, Кларисса?

– Нет, не имею ни малейшего представления. Знаешь, последнее время я часто вижусь с Дэном. Он такой милый… Ты не возражаешь, Виктория?

– Что ты имеешь в виду?

– Я знаю, что вы с Дэном одно время встречались. Я прерву с ним отношения, если он тебя интересует, – объяснила Кларисса.

– Пойду поищу Эллис, – сказала миссис Паттерсон. – Она, наверное, на кухне?

Виктория кивнула, потом снова повернула голову к Клариссе.

– Нет, дорогая, я не возражаю. Мы с Дэном просто хорошие друзья. Я рада, что вы с ним начали встречаться.

Кларисса улыбнулась:

– Ты меня успокоила. За последние месяцы я очень изменилась. Не могу сказать, что все прошло безболезненно, но мне кажется, я от этого только выиграла.

Виктория пожала девушке руку. Новая Кларисса нравилась ей больше, чем прежняя.

– Видишь ли, – продолжала Кларисса, – я много лет была влюблена в Эдварда Ганновера, но теперь поняла, что напрасно теряла время. Однажды он мне сказал, что не способен любить женщину, и он не солгал – я убедилась в этом на личном опыте.

– Ты полагаешь, он не любит ту, на которой намерен жениться? – удивилась Виктория.

– Думаю, не любит. Я сочувствую бедняжке. Ее ждут годы сердечной муки. Эдвард за свою жизнь вскружил немало женских головок и разбил немало сердец. Сомневаюсь, что он остановится на этой, – с горечью добавила Кларисса.

Виктория не знала невесту Эдварда, но уже испытывала к ней неприязнь.

– Кларисса, как ты считаешь, почему он окружил тайной имя женщины, на которой намерен жениться?

– Затрудняюсь сказать. Но уверяю тебя, Дэн в курсе. Всякий раз, когда я завожу разговор на эту тему, он увиливает от ответа и меняет тему.

Виктория нахмурилась и откинулась на спинку дивана.

– Все это довольно странно, – пробормотала она. – Ты знаешь, мне показалось, что Эдвард Ганновер к тебе неравнодушен.

– О, ты ошиблась, дорогая. – Кларисса вздохнула. – Видишь ли, тогда, на пикнике… В общем, я призналась ему в любви, а он… – В глазах Клариссы блеснули слезы. – А он сказал, что у него было множество женщин и он не хочет, чтобы я стала одной из них.

– Так и сказал? Какой же он жестокий! – воскликнула Виктория.

Кларисса всхлипнула.

– И еще он заявил в тот день, что у него нет сердца. Думаю, Эдвард не солгал. Он действительно не в состоянии полюбить женщину.

Виктория снова нахмурилась. Как мог Эдвард обойтись с Клариссой подобным образом? Это по меньшей мере бестактно.

– Насколько я понимаю ситуацию, Кларисса, тебе повезло, что ты наконец-то от него избавилась.

– Знаю. Но тогда я этого не поняла. Мне понадобилось какое-то время, чтобы все осознать. Женщины всегда бросались ему на шею, но я раньше думала, что никогда не стану одной из них. Как видишь, я ошибалась. Он красивый, богатый и всегда добивается своего. В тот день я ему сказала, что и ему когда-нибудь сделают так же больно, как он сделал мне. Но в душе я не желала ему зла. Несмотря ни на что, я желаю ему счастья. Правда-правда.

– Ты великодушна, Кларисса.

– Не всегда, но в случае с Эдвардом – пожалуй. Хотя теперь мне трудно встретиться с ним.

– Послушай, что я тебе скажу. – Виктория взяла Клариссу за руку и заглянула ей в глаза. – Твой самый большой грех состоял в том, что ты полюбила Эдварда, но этого не стоит стыдиться. Когда увидишь его в другой раз, не подавай виду, что стыдишься. Смотри ему прямо в глаза и держись так, словно ничего не случилось. Не давай повода думать, что ты к нему не остыла.

– Если бы это было так просто.

– У тебя все получится, Кларисса. Я знаю, ты очень гордая.

– Да, у меня все получится, Виктория. – Лицо девушки просветлело, и она улыбнулась. – Обещаю тебе, у меня все получится. – Она крепко обняла Викторию. – Как мне тебя отблагодарить? Ты мне очень помогла.

– Как сказала бы бабушка, ты уже меня отблагодарила, доверив свою тайну и подарив дружбу.

– Твоя бабушка очень мудрая женщина. И ее внучка – тоже.

Виктория покачала головой:

– Я не всегда такая мудрая, Кларисса. Ты удивишься, если узнаешь, как глупо я иногда поступаю.

– Тебе повезло. У тебя есть Пол, и он тебя любит. Ты не испытала на себе обаяние Эдварда.

У Виктории сжалось сердце. Если бы только Кларисса знала…

– Скажи, а от Пола что-нибудь слышно?

– Ничего. Меня уже беспокоят неприятные предчувствия.

– Не волнуйся, скоро он непременно сообщит о себе. Мне бы очень хотелось видеть тебя счастливой. Ты заслужила это.

– Как насчет тебя и Дэна? Ты думаешь, у вас есть будущее?

– Дэн замечательный. Он полная противоположность Эдварду. Мне кажется, что я с каждым днем люблю его все больше, а Эдварда все меньше.

– Ты полагаешь, он отвечает тебе взаимностью?

Кларисса знала, что Дэн любит Викторию. Она догадывалась об этом по его глазам и голосу, когда он говорил о Виктории. И еще она знала, что сама Виктория даже не догадывалась о чувствах доктора.

– Пока он не любит меня, но обязательно ответит взаимностью. Вот увидишь, Виктория. Обещаю.

– Надеюсь. Мне кажется, вы с Дэном очень подходите друг другу.

– Ты безусловно права. Мне остается только убедить в этом нашего доброго доктора.

Виктория прыснула.

– Уверена, ему не устоять.

Девушки рассмеялись. Обе чувствовали, что уже стали подругами.

– Кларисса, если Дэн тот, кто тебе нужен, иди за ним. Хотя я сомневаюсь, что на свете есть абсолютно счастливые люди.

Кларисса немного подумала, потом сказала:

– Мне кажется, люди постоянно что-то теряют и что-то находят. Так уж устроена жизнь.

Девушки какое-то время молчали – и вдруг расхохотались.

– Если бы нас кто-нибудь услышал… Мы рассуждаем, как две умудренные жизнью старухи, – проговорила Кларисса.

В этот момент в комнату вошли миссис Паттерсон и бабушка Виктории. Они с удивлением посмотрели на девушек.

– Что это вы так смеетесь? – полюбопытствовала миссис Паттерсон.

– Мы только что решали мировые проблемы, – с улыбкой ответила Виктория.

– Может, вы и мою проблему решите? – осведомилась миссис Паттерсон. – Мне нужно поехать в город, сделать покупки и успеть к ужину вернуться домой. Так что поторопись, дорогая. – Миссис Паттерсон выразительно взглянула на дочь.

Девушки крепко обнялись на прощание. Виктория с бабушкой вышли на веранду, чтобы проводить своих подруг. Стоя рядом, они махали руками, пока коляска не скрылась из виду.

– Похоже, вы с Клариссой преодолели разногласия, – заметила Эллис с улыбкой, когда они вернулись в дом. – Меня это радует.

– Да, Кларисса – очень милая. Она вовсе не черствая, как о ней думают люди.

– Я знаю ее с рождения. Ее самый большой недостаток в том, что она всегда говорит правду, но зачастую – бестактно.

– Бабушка, а ты знала, что Эдвард Ганновер собирается жениться?

– Да, я слышала об этом.

У Виктории задрожали губы. Стараясь не выдать своих чувств, она сказала:

– Кларисса говорит, что он не любит женщину, на которой намерен жениться.

– Кларисса не может этого знать. Эдвард способен любить женщину так же, как любой другой мужчина.

– Ты думаешь, он ее любит?

– Я думаю, что женщина, завоевавшая сердце Эдварда, узнает великую любовь.

Виктории показалось, что мир вокруг нее содрогнулся и рухнул. Ей захотелось побыть одной. Она боялась, что выдаст себя, если немедленно не скроется от посторонних глаз. Девушка молча кивнула бабушке и бросилась вверх по лестнице.

Эллис с тревогой наблюдала за внучкой. Позже, когда проходила мимо ее комнаты, она слышала сдавленные рыдания. Эллис остановилась у порога. Она хотела войти, чтобы успокоить девушку, но потом поняла, что все равно ничем не поможет. «О, мое драгоценное дитя, – думала Матушка, – если я скажу, что Эдвард любит тебя, ты ни за что не поверишь».

Ближе к вечеру Виктория решила совершить верховую прогулку и немного посидеть у реки. Она подумала, что если возьмет с собой альбом для набросков, то, рисуя, возможно, на время забудет о своем горе.

К ее удивлению, бабушка не стала возражать.

Виктория впервые садилась в седло после своего злосчастного падения и сейчас была очень рада прогулке. Черногривый красавец тоже обрадовался встрече. Он грациозно пританцовывал и вскидывал голову.

Остановившись у невысокого берега Вулф-Ривер, девушка спешилась и, присев под мескитовым деревом, раскрыла альбом. Бунтарь же чуть поодаль щипал зеленую травку. Высоко в небе парил ястреб, и Виктория какое-то время наблюдала за ним. Когда же она наконец взялась за карандаш, раздался стук копыт. Девушка вздохнула – она поняла, что ее одиночество будет нарушено.

«Интересно, кто же это?» – думала Виктория, прислушиваясь. Вскоре из-за речной излучины появился Эдвард Ганновер, и девушка почувствовала, что ей стало трудно дышать. В следующее мгновение он заметил ее и направился прямо к ней. Остановившись, он снял широкополую черную шляпу и утер рукавом пот со лба.

– Жаркий сегодня день, – проговорил он с улыбкой.

– Да, мистер Ганновер, действительно жарко, – пробурчала Виктория и уткнулась в свой блокнот; она надеялась, что Эдвард оставит ее в покое.

Но он спешился и, вытащив из седельной сумки флягу с водой, подошел к девушке. Виктория подняла на него глаза – и замерла на несколько мгновений; ей показалось, что она еще никогда не видела Эдварда таким красивым. Он был в голубой рубашке и в мексиканских кожаных штанах, облегавших его длинные стройные ноги. «Почему же мне так хорошо с ним рядом? – думала Виктория. – Почему я каждой клеточкой чувствую его малейшее движение?»

Тут он снова улыбнулся и протянул девушке флягу. Она сделала большой глоток и, возвращая флягу, проговорила:

– Спасибо, мне ужасно хотелось пить.

Эдвард тоже сделал глоток и, осмотревшись, заметил:

– Вы, похоже, нашли самое лучшее место. Здесь прохладнее.

– Что вас заставило выехать в такую жару? – полюбопытствовала Виктория.

– Пришлось выехать. Я проверял, как пасется стадо. – Эдвард присел на траву рядом с девушкой. – А вы уже настолько поправились, что садитесь в седло?

– Я чувствую себя абсолютно здоровой. – Виктория улыбнулась. – Как ваша рука?

– В полном порядке.

– Можно мне взглянуть?

– Она уже зажила, – сказал Эдвард, проигнорировав просьбу.

– И все-таки мне бы хотелось взглянуть.

Эдвард протянул ей руку, и Виктория увидела на его ладони свежий красный шрам.

– Выглядит хуже, чем я представляла, – проговорила она, нахмурившись. – Наверное, было очень больно.

Эдвард пожал плечами и спросил:

– Вы уверены, что уже вполне здоровы?

– Конечно, – кивнула Виктория.

– Можно посмотреть, что вы рисуете?

– Нет. – Девушка захлопнула альбом. – Я только учусь. Я рисую для собственного удовольствия, и мне было бы неловко вам это показывать.

– Вы все еще скучаете по дому? – неожиданно спросил Эдвард.

– Да, мне очень хочется вернуться туда, – с грустью в голосе проговорила Виктория.

– Здесь многие надеются, что Техас станет для вас вторым домом.

– Возможно, так и случится. Возможно, я останусь здесь навсегда. – Тут Виктория вдруг вспомнила, что Эдвард собирается жениться, и сердце ее сжалось. – Мне пора, – пробормотала она, поднимаясь на ноги.

Эдвард посмотрел на нее с удивлением.

– Скажите, почему вы все время разгуливаете в этих нелепых бриджах?

– Какое вам до этого дело?! – возмутилась девушка. – К тому же я вовсе не разгуливала! Если вы помните, я сидела тут в одиночестве.

Эдвард тоже поднялся на ноги.

– И о чем только Матушка думает? Почему позволяет вам так одеваться?

– Очень жаль, если вам не нравится. Но, по правде говоря, вас это не касается.

Тут Эдвард вдруг схватил девушку за плечи и с силой тряхнул. Она от неожиданности выронила альбом.

– Я не сказал, что мне это не нравится. Но мне нестерпима мысль, что и другие мужчины видят вас в подобном наряде. – Лицо его потемнело от гнева, и на скулах ходили желваки.

Виктория уставилась на него в изумлении. «Какой он странный, этот Эдвард Ганновер, – подумала она. – Почему он вдруг так разозлился?»

– Мистер Ганновер, почему вы говорите мне подобные вещи?

– Мне кажется, ты знаешь, Виктория. – Тут он обнял ее за талию и привлек к себе.

– Пожалуйста, отпустите меня. Вы меня пугаете.

– Я уже говорил тебе, что не нужно меня бояться. Это я подвергаюсь опасности. Интересно, а твои губы такие же пьянящие, как в тот раз?

В следующее мгновение Виктория почувствовала на лице его дыхание и поняла, что Эдвард сейчас поцелует ее. Она сопротивлялась изо всех сил, но тщетно. Однако он лишь прикоснулся губами к ее губам – словно хотел подразнить. Впрочем, и этого было достаточно, чтобы Виктория забыла обо всем на свете.

– Ты сводишь меня с ума, – прошептал он. И тотчас же крепко прижал ее к себе и впился поцелуем в ее губы.

Тут руки девушки обвили шею Эдварда, и она еще крепче к нему прижалась.

«Я люблю тебя, я люблю тебя», – повторяла она мысленно. О, как ей хотелось сказать ему об этом!

Наконец он отстранился от нее и, глядя в глаза, прошептал:

– О Господи, ты даже не представляешь, что со мной делаешь. Я так долго не выдержу. Ты уже заставила меня, точно влюбленного мальчишку, бегать за тобой и вздыхать… Тебе нравится смотреть, как я страдаю?

Виктория покачала головой; она не могла вымолвить ни слова.

Его губы снова прижались к ее устам, и Виктория вдруг почувствовала, как сильные руки мужчины приподняли ее над землей, а затем осторожно опустили на траву. Эдвард тотчас же лег с ней рядом.

– Виктория, ты хочешь этого так же, как и я, – проговорил он страстным шепотом. – Не отпирайся, я знаю…

– Нет, Эдвард, пожалуйста… – Ей хотелось забыться в его объятиях, но внутренний голос твердил: «Виктория, одумайся, беги…»

Тут Эдвард прижал ее к груди и прошептал:

– Господи, помоги мне. Я, наверное, сошел с ума. С другими женщинами я бы не стал колебаться, но с тобой… Когда ты смотришь на меня своими чудесными голубыми глазами… – Он внезапно отстранился от нее и встал.

Лицо Виктории пылало. Она медленно поднялась на ноги и вдруг заметила, что Эдвард смотрит на нее с улыбкой. Девушка еще больше смутилась.

– Я отпустил тебя, Виктория, потому что не хотел, чтобы это произошло у нас здесь. Когда я сделаю тебя своей, все будет по-другому.

Глаза девушки вспыхнули. Она подбоченилась и с гневом в голосе воскликнула:

– Я никогда не позволю вам приблизиться ко мне!

Он рассмеялся.

– Ошибаешься, Виктория. Рано или поздно ты станешь моей.

– Никогда!

– Уверяю тебя, в один прекрасный день ты станешь моей. И ты прекрасно это знаешь. – Он провел пальцем по ее губам. – Ведь я прав?

Виктории вспомнился рассказ Клариссы, услышанный всего несколько часов назад, и она выпалила:

– Приберегите ваши чары для одной из ваших женщин, мистер Ганновер. Что же до меня, то смею вас заверить: со мной у вас ничего не получится.

Эдвард нахмурился.

– Кажется, мы договорились, что ты будешь называть меня по имени – то есть Эдвард, а не мистер Ганновер.

– Как бы я вас ни называла – вы не джентльмен, – заявила Виктория.

Он взял девушку за плечи и пристально посмотрел ей в глаза.

– Ошибаешься, дорогая. По отношению к тебе я буду образцовым джентльменом. И вот еще что… В следующий раз, прежде чем скакать по окрестностям в таком виде, хорошенько подумай. Если тебя увидит кто-нибудь другой… неизвестно что с тобой сделают. Во всяком случае, я уверен, что поцелуем тебе не отделаться.

– Вы отвратительны! – выпалила девушка. – Я не желаю вас видеть!

Эдвард взглянул на нее с удивлением.

– Совсем недавно ты говорила по-другому, разве не так?

Виктория вскинула подбородок.

– Я очень сочувствую вашей будущей жене.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Миссис Паттерсон сказала, что вы собираетесь жениться.

– Верно, – кивнул Эдвард, и на его губах заиграла улыбка.

– Так вот, мне очень жаль вашу будущую жену, поскольку одной женщины вам будет мало, мистер Ганновер.

Он запрокинул голову и расхохотался.

– О, Виктория, ты просто прелесть! Может, ты ревнуешь?

– Не льстите себе, мистер Ганновер. Ваше семейное положение меня не касается. А теперь, если вы позволите, я пожелаю вам всего хорошего.

Виктория отошла от него, всем своим видом демонстрируя превосходство. Эдвард молча смотрел, как девушка садится на коня. Когда она скрылась за излучиной реки, Эдвард подобрал свою фляжку и направился к лошади. Заметив лежавший на траве блокнот для набросков, он поднял его и машинально пролистал. При этом обнаружил на последней странице весьма любопытный рисунок – Эдвард без труда узнал самого себя в испанском наряде. Мысленно улыбнувшись, он сунул блокнот под мышку и вскочил в седло.

 

Глава 15

К началу сентября реки и ручьи наполнились водой до краев. Окрестные фермеры неустанно благодарили Господа за ниспосланную благодать – дожди выпадали каждый день. Один лишь старый Нед ворчал и предсказывал наводнения и суровую зиму.

Матушка в эти дни занималась переработкой собранных овощей, и Виктория с удовольствием ей помогала. Поставив на полку кладовой последнюю банку кукурузы, Эллис повернулась к внучке и сказала:

– Ну вот и все. Давай теперь выпьем чего-нибудь прохладительного.

Виктория последовала за бабушкой на кухню и, налив в стаканы холодного чая, села за стол.

– Ты что-то тихая сегодня. – Старушка с беспокойством посмотрела на внучку. – Что-нибудь случилось?

– Нет-нет, бабушка. Просто я задумалась… Я подумала о том, что все мое образование оказалось никчемным. Всему полезному, что я умею делать, научила меня ты. А годы, проведенные в школе миссис Де Леоне, оказались пустой тратой времени.

Эллис похлопала внучку по руке.

– Учеба никогда не бывает пустой тратой времени, моя дорогая. Отец готовил тебя к достойной, по его представлению, жизни. Кто знает, может, в один прекрасный день ты вернешься в Джорджию, к Полу. Хотя мне бы не хотелось остаться в одиночестве, твое счастье для меня важнее всего остального.

– Бабушка, мне очень нравится жить с тобой, но я… в растерянности. Не представляю, что со мной будет в ближайшее время. Раньше все было просто и ясно. Я ждала, когда Пол вернется с войны, чтобы мы могли пожениться и воспитывать детей. Как ты думаешь, почему от Пола до сих пор нет известий? Может, он не вернулся?

– Наберись еще немного терпения, – проговорила Эллис.

Доктор пересек пыльную улицу и вошел в свой кабинет. В последние дни он почти не отдыхал – в округе было семь случаев кори. Дэн прекрасно понимал: если заболеваемость до конца месяца не снизится, придется иметь дело с эпидемией. Вероятно, ему понадобится помощь. Возможно – сестра милосердия. Он вспомнил, что Кларисса предлагала свои услуги. Два месяца назад он бы только посмеялся над ее предложением, но за это время она очень изменилась, стала взрослее. Дэн удивлялся: почему он не замечал Клариссу раньше?

Тут раздался стук в дверь, и тотчас же в кабинет вошел Эдвард.

– Как ты можешь работать в таком беспорядке? – проговорил он, поморщившись. – Я бы на твоем месте уже сошел с ума.

Дэн окинул взглядом свой кабинет. Полки вдоль стен были уставлены пузырьками с пилюлями и каплями, а письменный стол завален бумагами и медицинскими журналами. Дэн пожал плечами:

– Не все же такие аккуратные, как ты, Эдвард. – Отодвинув в сторону журнал, доктор поставил на стол свой черный чемоданчик. – Ты в городе по делу?

– Нет. Я приехал, чтобы повидаться с тобой. Давно не виделись. Пообедаем в ресторане, а потом прогуляемся.

Доктор покачал головой:

– Я с удовольствием принял бы твое предложение, Эдвард, но не могу. Дочь Айлисов спрыгнула с дерева и напоролась на разбитое стекло. Бедняжку лихорадит…

Внезапно дверь отворилась, и в кабинет вошел высокий светловолосый незнакомец.

– Простите, кто из вас доктор Оуэнс? – спросил он, растягивая слова на южный манер.

Эдвард с Дэном переглянулись – оба тотчас же догадались, кто стоит перед ними.

– Я доктор Оуэнс, – сказал Дэн. – Чем могу помочь?

– В гостинице мне сказали, что вы знаете, как найти ранчо миссис Эллис Андерсон. Меня зовут Пол О’Брайен. – Молодой человек протянул руку.

Дэн покосился на приятеля и пожал руку гостю.

– Рад с вами познакомиться, мистер О’Брайен. Это Эдвард Ганновер, – добавил он, кивнув на друга.

Эдвард и Пол обменялись рукопожатиями. Блондин вежливо улыбнулся. Брюнет же едва заметно нахмурился.

– Очень приятно с вами познакомиться, – произнес Пол О’Брайен.

Эдвард промолчал.

– Виктория много о вас рассказывала. – Дэн улыбнулся Полу. – Она часто про вас вспоминала.

– Значит, она здесь. Как она?

– С ней все в порядке, мистер О’Брайен.

Молодой человек с облегчением вздохнул.

– Доктор Оуэнс, вы представить себе не можете, как я рад это слышать. Я сходил с ума, думая о Тори.

– О Тори?.. – переспросил доктор.

– Я так называю ее с детства, – улыбнулся Пол. – Если бы вы объяснили мне, как попасть на ранчо миссис Андерсон, я бы тотчас отправился в путь. Я сгораю от нетерпения…

– Она не знает о вашем приезде? – осведомился Дэн.

– Она знает, что я должен приехать, доктор.

Дэн покосился на друга. Эдвард в разговор не вмешивался и молча рассматривал Пола О’Брайена.

– Мне нужно навестить пациента, и я, к сожалению, не могу доставить вас к миссис Андерсон. Может быть, Эдвард вам поможет. Он живет по соседству…

– Конечно, я провожу вас, – кивнул Эдвард.

– Буду очень вам благодарен, мистер Ганновер, – обрадовался Пол. – Я арендовал мула. Не могли бы мы отправиться сейчас же?

– Как вам будет угодно, мистер О’Брайен.

– Доктор Оуэнс, надеюсь, что мы с вами еще встретимся, – сказал Пол. – Собираюсь погостить здесь какое-то время.

– Буду весьма рад, – с улыбкой ответил Дэн. Затем повернулся к другу: – Эдвард, мы можем с тобой пообедать как-нибудь в другой раз. Заодно побеседуем. Что же касается ремонта, тебе, наверное, придется изменить цветовую гамму.

Эдвард пристально посмотрел на друга и сквозь зубы проговорил:

– Прибереги свое остроумие для другого случая, Дэн. Так мы едем, мистер О’Брайен?

Проводив Эдварда и Пола, доктор в задумчивости прошелся по кабинету. Потом вдруг рассмеялся и, подхватив свой чемоданчик, вышел на улицу.

Мужчины скакали бок о бок. Эдвард был мрачнее тучи, но Пол, казалось, этого не замечал; он с любопытством смотрел по сторонам.

– Скажите, мистер Ганновер, у вас в Техасе коричневый цвет всегда преобладает? – с вежливой улыбкой обратился Пол к своему спутнику.

– Нет, – пробурчал тот в ответ.

– А вы знаете Тори? – полюбопытствовал Пол.

– Да. Мы встречались как-то.

– Я не видел ее уже два года. Но не проходило и дня, чтобы я о ней не думал. Теперь, когда она совсем близко, я с трудом сдерживаю нетерпение. Не могли бы мы ехать немного побыстрее, мистер Ганновер?

Эдвард смерил соперника холодным взглядом. Его душил гнев, но лицо оставалось бесстрастным. Пришпорив лошадь, он пустил ее в галоп, и теперь Пол О’Брайен едва поспевал за ним на своем муле.

Прибыв на ранчо миссис Андерсон, мужчины спешились, Эдвард тотчас же взбежал на крыльцо и постучал в дверь. Им открыла Матушка. Увидев Эдварда, старушка просияла.

– Как вовремя ты меня навестил, – проговорила она. Заметив незнакомца, Эллис бросила на Эдварда вопросительный взгляд.

– Это Пол О’Брайен, – сказал Эдвард. – А это бабушка Виктории, миссис Андерсон.

– О… Мистер О’Брайен, я давно хотелось с вами познакомиться. – Матушка снова улыбнулась.

Пол с ответной улыбкой отвесил галантный поклон.

– Я бесконечно счастлив, миссис Андерсон. Бабушка Тори – всегда мой друг.

Эдвард, стоявший за спиной гостя, презрительно усмехнулся.

– Проходите, джентльмены. – Эллис распахнула перед мужчинами двери и провела их в гостиную. – Устраивайтесь, чувствуйте себя как дома. Я поднимусь за Викторией.

Но ни Эдвард, ни Пол не стали садиться.

– Я немного волнуюсь, – пробормотал Пол. – Интересно, Тори сильно изменилась?

В этот момент вернулась Матушка.

– Она сейчас спустится. Я не сказала ей, что вы здесь, мистер О’Брайен. Пусть это станет для нее сюрпризом.

– Пожалуйста, называйте меня Пол, миссис Андерсон.

– Хорошо, Пол. У меня такое чувство, что мы давно знакомы. Внучка много о тебе рассказывала.

Пол не спускал глаз с двери; он с нетерпением ждал появления Виктории.

– Эдвард, иди сюда и посиди со мной рядом, – сказала Матушка. Эдвард подошел к ней и сел. – Как вы с Полом встретились?

– Я встретил мистера О’Брайена в городе и предложил проводить его до вашего ранчо, – ответил Эдвард.

– А где твои вещи, Пол? – спросила старушка.

– Я оставил их в гостинице, мэм, – пробормотал Пол, глядя на дверь.

– Я пошлю кого-нибудь за ними, – продолжала Матушка. – Ты, Пол, останешься у нас.

– Я счастлив принять ваше любезное приглашение, миссис Андерсон.

Тут на лестнице послышались шаги, и через несколько секунд на пороге появилась Виктория. На ней было белое платье с мелкими голубыми цветочками, а золотистые волосы рассыпались по плечам. В следующее мгновение девушка увидела Пола, и в глазах ее блеснули слезы.

– Пол, – прошептала она, – о, Пол… – Виктория бросилась в объятия молодого человека. Он прижал ее к груди и закружил.

– Тори, – бормотал Пол, – Тори, любовь моя… – Он поцеловал Викторию, потом чуть отстранился и, глядя ей в лицо, проговорил: – Я приехал сразу, как только смог, дорогая. Я чуть с ума не сошел от беспокойства за тебя.

– Пол, я очень за тебя переживала.

Он сверкнул белозубой улыбкой.

– Мы не должны больше разлучаться, Тори. Когда я возвратился домой, мне рассказали обо всем… Я едва не сошел с ума от беспокойства.

За плечом Пола Виктория заметила Эдварда. Он вперился в нее взглядом.

– Дай мне разглядеть тебя. – Пол снова улыбнулся. – Когда я уезжал на войну, ты была хорошенькой девочкой, а теперь передо мной прелестная женщина.

– С вашего разрешения я поеду домой, – сказал Эдвард, поднимаясь со стула.

Виктория задержала на нем взгляд. Присутствие Эдварда очень ее тревожило.

Эллис Андерсон, молча наблюдавшая за молодыми людьми, внезапно проговорила:

– Будет лучше, Эдвард, если ты побудешь с нами еще немного. Останься на ужин. С твоей стороны было очень любезно привезти к нам Пола. Так ты останешься?

– Конечно, вы должны остаться, – сказала девушка.

– Хорошо, если вы настаиваете. – Эдвард по-прежнему не сводил глаз с Виктории.

– Значит, решено, – промолвила Матушка. – Не хотите ли выпить чего-нибудь, джентльмены? До ужина у нас еще не меньше часа.

– Я бы не отказался от бренди, – пробормотал Эдвард.

– Пол, ты добирался сюда через пролив? – поинтересовалась миссис Андерсон.

– Да, мэм, – кивнул Пол. – Морское сообщение уже открыто. – Молодой человек усадил Викторию в кресло и сел рядом с ней на пуфик. – Тебе, наверное, было ужасно трудно, дорогая, путешествовать по суше.

Виктория посмотрела в его сияющие голубые глаза и с улыбкой ответила:

– Не очень трудно. Бодайн хорошо обо мне заботился.

– Как он?

– У него все хорошо. Он уехал на несколько дней в западную часть штата, и мы со дня на день ждем его возвращения.

– А как Бунтарь?

Девушка рассмеялась.

– Он все такой же непредсказуемый! До сих пор никого не подпускает к себе.

– Скажу по секрету, я велел ему не подпускать к тебе других мужчин. – Пол тоже рассмеялся.

– Он выполнял твой приказ, дорогой Пол. Как твои родители?

– У них все в порядке. Они велели тебе кланяться.

– Ты видел нашу плантацию?

Пол взял Викторию за руку и проговорил:

– Не могу передать тебе, что я испытал, когда увидел ваш прекрасный дом сожженным дотла. Но не волнуйся, Тори, обещаю, что восстановлю его со временем.

– Не знаю, Пол. Возможно, все будет, как ты говоришь. Надеюсь.

Эдвард осушил стакан, и Матушка налила ему еще. У него внутри все клокотало. Он хотел уйти, но не мог.

– У меня для тебя много новостей, Тори, – продолжал Пол. – Мосс вернулся на вашу плантацию. Он живет в одной из хижин и регулярно косит траву на лужайке, а также стрижет кустарник. Мосс просил передать тебе, что будет выполнять свою работу. Он ждет тебя.

– А как Бекки? – спросила девушка.

– Она с Моссом. Бекки клянется, что уничтожит всю армию янки, если ее малыш не вернется невредимым.

При упоминании о янки Виктория посмотрела на Эдварда. Он ответил ей свирепым взглядом, и она поспешно перевела глаза на Пола.

– Как они живут, Пол? Чем питаются?

– Тебе не нужно беспокоиться за них, дорогая. Мой отец уговорил Мосса зарезать борова, одного из тех, что Бодайн припрятал на болотах. У них есть огород и коровье молоко. И еще Мосс рыбачит.

Виктория с облегчением вздохнула.

– Я очень рада. Все это время я тревожилась за них, но не могла ничем помочь. Мне следовало бы знать, что твой отец не забудет про них. Он всегда был очень заботливым.

– Ты скоро станешь его дочерью, дорогая, так что неудивительно, что он заботится о твоих людях. Все соседи расспрашивали о тебе, Тори. Особенно мужчины, – добавил Пол с улыбкой.

– И что же ты им рассказывал?

– Ничего, Тори. Тем более – мужчинам.

Виктория рассмеялась. Пол же вдруг покосился на хозяйку и пробормотал:

– Ох, простите меня, пожалуйста. Я совсем забыл о вас. Но я так соскучился по Виктории…

– Ничего страшного, Пол, – ответила Матушка. – Я прекрасно тебя понимаю. Нетрудно вообразить, каким тяжким испытанием обернулась разлука для тебя и для Виктории.

– Безусловно, мэм, – подтвердил Пол и нежно поцеловал руку девушки.

Виктория снова взглянула на Эдварда. Под его сверлящим взглядом она чувствовала себя неловко. «Почему он так смотрит на меня?» – думала девушка.

Матушка же все видела и все понимала. Но она ничего не могла поделать.

Ужин прошел лучше, чем ожидала Эллис. Правда, Эдвард в беседе не участвовал, он молча слушал и наблюдал. После ужина все вернулись в гостиную, и Пол, взяв Викторию за руку, не сводил с нее глаз. В какой-то момент он вдруг повернулся к Эдварду, сидевшему на диване, и спросил:

– Мистер Ганновер, ваше ранчо находится по соседству?

– Совершенно верно, мистер О’Брайен.

– Должен признаться, что плохо разбираюсь в животноводстве, мистер Ганновер. Вы разводите коров?

– Крупный рогатый скот, мистер О’Брайен, – пробормотал Эдвард и нахмурился.

– Мистер Ганновер разводит также и лошадей, Пол, – сказала Виктория. – Мне говорили, – она улыбнулась Эдварду, – что у вас есть несколько замечательных чистокровок.

– Но ни одна из них не может сравниться с вашим Бунтарем, – ответил Эдвард.

– Пол, а как ты считаешь, Виктория сильно изменилась с тех пор, как вы виделись в последний раз? – спросила Эллис.

– Она стала еще прекраснее, миссис Андерсон. – Молодой человек улыбнулся девушке.

– Спасибо, Пол. – Она тихонько рассмеялась.

– Мне казалось, что вы не любите комплименты, миссис Фарради, – неожиданно проговорил Эдвард.

Девушка пристально взглянула на него и заявила:

– Мистер Ганновер, я ничего не имею против комплиментов, если они… уместны.

Эдвард еще больше помрачнел. Пол посмотрел на него с удивлением, затем снова повернулся к девушке.

– Тори, пожалуйста, поиграй и спой что-нибудь для меня. В тяжелые минуты я часто представлял, как ты сидишь за фортепиано и поешь…

– Конечно, я поиграю для тебя, Пол, – ответила Виктория. – Вы не против, мистер Ганновер?

– Буду весьма признателен, – пробурчал Эдвард. – Похоже, вашим совершенствам нет предела.

Пол взял девушку за руку и подвел ее к фортепиано. Она села на стул и пробежала пальцами по клавишам. Пол с ласковой улыбкой сказал:

– Ты знаешь, Тори, что я хотел бы услышать.

Она запела дивным сопрано, и молодой человек вторил ей глубоким баритоном.

Эдвард внезапно поднялся и, взглянув на Эллис, проговорил:

– Прошу прощения, но я действительно должен идти.

Матушка проводила молодого человека до двери. Он поцеловал ее в щеку и, ни слова не говоря, вышел из дома. За спиной его звучало:

Пришпорив лошадь, Эдвард поскакал в сторону города. Ему хотелось напиться. «Новая певичка в салуне – настоящая милашка, – думал он. – В конце концов, все женщины одинаковы».

Бодайн ужасно устал и рассчитывал провести грядущую ночь в собственной постели. Но сначала он решил завернуть в салун и промочить горло. В салуне было накурено и громко звучала музыка. Бодайн направился к стойке и заказал виски. Осушив стакан, он расплатился с барменом и уже собрался уходить, как вдруг заметил Эдварда Ганновера. Он подошел к молодому человеку.

– Ты не против, если я сяду?

– Конечно. Мы живем в свободной стране, – пробормотал Эдвард, едва ворочая языком.

– Говорят, что не стоит пить в одиночестве. Так можно напиться.

– Я сегодня хочу напиться до чертиков, – заявил Эдвард.

– Чтобы завтра мучиться от головной боли?

– Какое тебе до этого дело, Бодайн?

– Никакого. – Бодайн уселся на стул. – Хочешь, я доставлю тебя домой?

– Я хочу еще выпить. Вот чего я хочу.

К Эдварду подошла хорошенькая девушка из тех, что промышляют в салуне.

– Милый, как насчет того, чтобы провести вместе время?

Эдвард запустил руку в карман и выложил на стол пачку банкнот.

– Я уже сказал «нет». Вот… – Он протянул девушке пачку денег. – Закажи себе выпивку и оставь меня в покое.

– Эдвард, – защебетала она, – идем со мной, и я уложу тебя в постель.

– Я бы хотел тебе подчиниться, – Эдвард схватил девушку за руку, – но у тебя глаза не того цвета. У нее глаза голубые… как небо, и они преследуют меня, куда бы я ни пошел. Забирай деньги! Ты мне не нужна.

Девушка взяла банкноты и тотчас же удалилась. Эдвард опустил голову на руки и пробормотал:

– Черт бы тебя побрал, Виктория…

Бодайн нахмурился.

– Замолчи, – сказал он. – Не стоит говорить о ней в таком месте.

– Сегодня появился Пол О’Брайен, – продолжал Эдвард. – Он вел себя так, словно она его собственность. Но она моя…

– Я просил тебя помолчать, – проговорил Бодайн сквозь зубы. Он встал и заставил молодого человека подняться. – Я хочу увести тебя отсюда, Эдвард, пока ты не разозлил меня по-настоящему.

Поддерживая Эдварда, Бодайн привел его в гостиницу, находившуюся напротив салуна. Взглянув на портье, он сказал:

– Помогите мне отвести его наверх.

Мужчины отвели молодого человека в номер и уложили на кровать.

– Я никогда еще не видел мистера Ганновера в таком состоянии, – удивился портье и покачал головой. Кивнув Бодайну, он удалился.

Не зажигая лампы, Бодайн стащил с молодого человека сапоги.

– Твои глаза… многое обещают, Виктория, – бормотал Эдвард. – Но ты ничего не даешь…

Бодайн опустился в кресло и положил ноги на край кровати. Он решил, что останется с Эдвардом до утра.

– Ты моя, Виктория… – бормотал Эдвард засыпая. – Ты сводишь меня с ума. Неужели ты не знаешь, что я тебя люблю?

Бодайн невольно вздохнул. Он чувствовал, что счастье Виктории зависело не от Пола О’Брайена, а от человека, лежавшего перед ним на кровати.

 

Глава 16

Проснувшись на следующее утро, Виктория почувствовала необыкновенный душевный подъем. Быстро одевшись, она спустилась вниз. Эллис и Пол готовили завтрак на кухне. Увидев девушку, Пол подошел к ней и поцеловал.

– Я все еще не могу поверить, что ты здесь, Пол. Может, это сон? Может, ты исчезнешь, когда я проснусь?

– Обещаю тебе, что этого не случится, Тори, – сказал Пол с улыбкой. – Мы больше никогда не расстанемся.

– Ты уже подружился с моей бабушкой? – Виктория тоже улыбнулась и, повернувшись к старой леди, чмокнула ее в щеку.

Пол пододвинул Виктории стул. Матушка протянула ей тарелку с яйцами, ветчиной и горячим хлебом.

– Бабушка, неужели ты хочешь, чтобы я растолстела? – рассмеялась Виктория.

– Птичка и та ест больше, чем ты, – возразила Эллис.

– Я съем ветчину и хлеб. Но я как-то дала себе слово, что больше никогда не стану есть яйца.

– Интересно, почему? – полюбопытствовала Матушка. – Я каждое утро прошу Лупе сварить для тебя яйца, но ты к ним не притрагиваешься.

– Все очень просто, – ответила девушка. – По дороге в Техас мы с Бодайном питались одними яйцами и они мне смертельно надоели.

– Понятно, – кивнула Матушка. – Тогда мне придется найти им какую-нибудь замену.

– Дорогая бабушка, – улыбнулась Виктория, – обещаю, что не умру от голода.

– Но ты действительно выглядишь очень хрупкой, Тори. – Пол с беспокойством посмотрел на девушку.

– И ты, Пол?! – вскричала Виктория. – Послушайте, я съем все, что лежит у меня на тарелке, кроме яиц. Вас это устроит?

Девушка весело рассмеялась и принялась за завтрак.

– Пол рассказывал мне о твоей жизни в Джорджии, дорогая.

– Как чудесно, что ты за мной приехал. – Девушка протянула молодому человеку руку. – Я так счастлива, что ты не пострадал на войне.

– Какое счастливое семейство! – неожиданно раздался голос Бодайна.

Виктория вскочила со стула и бросилась в объятия великана.

– Я так рада тебя видеть, Бодайн!

– И я тоже, – сказала Эллис. – На ранчо без тебя не обойтись.

– Правда? Я об этом не догадывался, – улыбнулся Бодайн. – Двадцать лет ты отлично справлялась без меня. – Тут он перевел взгляд на Пола и протянул ему руку. – Как поживаешь, Пол? Рад тебя видеть.

– Теперь, когда я нашел Тори, сэр, все хорошо. – Молодой человек пожал Бодайну руку.

– Присаживайся, Бодайн, – сказала Матушка. – Поешь яиц и ветчины.

– Позвольте мне сначала умыться, а потом я присоединюсь к вам. Только никаких яиц. – Бодайн с улыбкой взглянул на Викторию и вышел из кухни.

Вскоре все четверо сидели за столом и обсуждали поездку Бодайна в западный Техас.

– Какие мы понесли убытки за время перегона скота? – осведомилась Эллис.

– Менее двадцати голов. Я ожидал, что будет больше. Но недостатка в воде мы не испытывали, и сочных пастбищ хватало.

Матушка с облегчением вздохнула.

– Вот видишь, – обратилась она к Виктории, – без Бодайна мне не обойтись.

Великан вдруг взглянул на Пола и спросил:

– В Джорджии нас с Викторией разыскивают?

– Вас – нет, – ответил молодой человек после некоторого колебания. – Но они ищут Тори. Синие мундиры перевернули все вверх дном. О вашем участии в этом деле, Бодайн, они не знают. Они думают, что Тори убила обоих янки.

– Если я заявлю, что убил обоих, они, возможно, оставят Викторию в покое. Ведь этот капрал Фиш на самом деле не видел, как она стреляла в солдата.

– Нет, я на это не пойду! – закричала Виктория, вскакивая со стула. – Обещаю, Бодайн, если ты скажешь властям что-нибудь в этом роде, я пойду и расскажу правду.

– Сядь на место, малышка. И не пытайся запугать меня.

Пол вздохнул, извлек из кармана сложенный листок бумаги и протянул его Бодайну. Тот развернул листок и прочитал: «Разыскивается Виктория Ли Фарради. Обвиняется в убийстве двух солдат».

Далее шло описание внешности девушки и обещание награды за ее поимку в сумме двухсот долларов. Бодайн передал листок Матушке, а та, прочитав написанное, протянула листок Виктории.

– Я предпочел бы скрыть это от тебя, Тори, – заметил Пол. – Но ты должна знать, что возвращение в Джорджию сейчас для тебя небезопасно.

– Твоих родителей расспрашивали о Виктории? – спросил Бодайн.

Молодой человек кивнул:

– Много раз. По этой причине они не писали тебе, Тори. Они боялись, что письма попадут в чужие руки.

– Они сделали из меня чудовище, – пробормотала Виктория. Руки у нее дрожали. – Как же мне теперь быть?..

Бодайн привлек девушку к себе.

– Здесь тебе ничто не угрожает, дорогая. Они тебя никогда не найдут. – Великан повернулся к Полу. – Ты не мог привести их за собой?

– Нет-нет, я был очень осторожен. Я выехал ночью и сел на корабль не в Саванне, а в Джексонвилле.

– Отлично, – кивнул Бодайн. – Но вы должны запомнить: то, о чем мы с вами теперь знаем, не должно выйти за пределы этой комнаты, понятно?

Все дружно закивали. Потом Бодайн предложил девушке проводить Пола в конюшню и показать Бунтаря. Когда молодые люди вышли, Эллис в задумчивости проговорила:

– Если бы этот Фиш рассказал правду, всем стало бы ясно, что Виктория не виновата.

– Похоже, что он скрыл правду, – пробормотал Бодайн. – Существует вероятность, что Викторию выследят и здесь. Если начнут появляться подозрительные люди, я могу отвезти ее в Калифорнию.

– Девочка не может всю жизнь бегать, – возразила Матушка. – У меня щемит сердце при мысли о том, что она перенесла и что ей еще предстоит.

– Боюсь, что это еще не все, – продолжал Бодайн. – Пол хочет на ней жениться, и она, вероятно, ответит ему согласием.

– Он, похоже, прекрасный человек и любит ее искренне, – заметила Эллис.

– Лучшего жениха я бы ей не пожелал. Но проблема в том, что Виктория его не любит. Хотя, возможно, еще не знает об этом.

– Она влюблена в Эдварда Ганновера, – сказала Матушка.

– Это она сказала тебе об этом? – удивился Бодайн.

– Нет. И я сомневаюсь, что она об этом догадывается.

– От тебя ничего не скроешь, – заметил Бодайн.

– Верно, – кивнула Матушка. – Но как ты об этом узнал?

Бодайн пожал плечами:

– Я ведь знаю Викторию с самого рождения…

– А сейчас, Бодайн, я скажу тебе то, о чем ты даже не подозреваешь. Эдвард тоже ее любит. Я убедилась в этом вчера вечером, когда он наблюдал за Викторией и Полом.

– Ты ошибаешься, Эллис. Мне тоже все известно – я возился с ним почти всю ночь.

Бодайн рассказал Эллис о том, что произошло в салуне и в гостинице. Матушка внимательно выслушала и тяжко вздохнула.

– Что же теперь делать? – пробормотала она. – Если Виктория и Эдвард объяснятся и поженятся, то правда о ее прошлом рано или поздно выплывет наружу.

– Согласен, – кивнул Бодайн. – А что будет, если она выйдет замуж за Пола?

Они на несколько минут задумались. Наконец Матушка проговорила:

– Может, мы недооцениваем Викторию?

– Возможно, – согласился Бодайн. – Но я абсолютно уверен в том, что мы недооцениваем Эдварда Ганновера.

Держась за руки, Виктория и Пол вошли в конюшню. Едва лишь они оказались наедине, как Пол порывисто обнял девушку.

– Наконец-то мы одни. Я ни о чем другом не мог и думать – только о том, как обниму тебя.

– Как я рада видеть тебя, Пол. – Девушка улыбнулась и положила голову ему на плечо.

– Дорогая, все со временем образуется, вот увидишь. Когда ты в моих объятиях… О, Тори, я безумно по тебе скучал.

Виктория заглянула Полу в глаза. Он смотрел на нее с нежностью, и девушка ни на минуту не усомнилась в искренности его слов.

– У меня кое-что для тебя есть, Тори. – Пол вытащил из кармана маленькую коробочку и, открыв ее, извлек оттуда кольцо. – Ты наденешь мое кольцо, дорогая?

– Я почту за честь носить его, – ответила она с улыбкой.

Молодой человек надел Виктории на палец кольцо, затем снова обнял ее и нежно поцеловал. Девушка заметила, что его рука, когда он убирал с ее лица волосы, чуть дрожала.

– Когда мы сможем пожениться, Тори? Я хочу сделать тебя своей женой как можно скорее. Пожалуйста, не заставляй меня ждать.

Виктория нахмурилось. Ей предстояло принять важное решение. Если она выйдет замуж за Пола, будет ли справедливо с ее стороны просить его остаться с ней в Техасе?

– Дай мне немного времени, Пол. Меня потрясли новости, которые ты сообщил. Мы должны решить, что нам теперь делать.

– Я дам тебе столько времени, дорогая, сколько понадобится. Ты увидишь, что я очень терпеливый во всем, что касается тебя. – Пол улыбнулся. – Ты скоро будешь принадлежать мне. – Он поцеловал Викторию в щеку и добавил: – Если бы ты знала, как я люблю тебя, то, наверное, испугалась бы.

Девушка вздохнула и, положив голову Полу на плечо, прошептала:

– С тобой я чувствую себя в полной безопасности.

Эдвард спускался по лестнице. Красный ворс ковра приглушал его шаги. Он слышал шум, производимый рабочими, занимавшимися сменой убранства в соседней спальне. Каким же самоуверенным он был, когда все это затеял! Он нисколько не сомневался в том, что Виктория примет его предложение. А сейчас… Впрочем, он и сейчас не отказался от своих планов – вероятно, поэтому и не отослал рабочих.

Уже направляясь в конюшню, Эдвард заметил коляску Дэна, приближавшуюся к дому. Минуту спустя доктор выпрыгнул из экипажа и с улыбкой подошел к приятелю.

– Ты немного опоздал, Дэн, если приехал обедать, – проворчал Эдвард.

– К твоему сведению, я уже пообедал. Я был у Матушки.

– Как у них дела? – поинтересовался Эдвард.

– Там предпраздничная суета. Я тоже приложил руку, когда Пол попросил меня помочь развесить бумажные гирлянды и ленты.

– У них праздник? – удивился Эдвард.

– Да, и они пригласили всю округу.

Эдвард нахмурился.

– Между прочим, у меня есть приглашение и для тебя, – продолжал доктор. – Когда я сказал Виктории, что еду сюда, она попросила передать его тебе.

– Я не нуждаюсь в ее приглашении, Дэн. Можешь вернуться к ним и сказать, что я не намерен принимать участие в празднике.

Дэн шагнул к своей коляске, взял конверт, лежавший на кожаном сиденье, и с улыбкой протянул Эдварду.

Эдвард поморщился и проговорил:

– Виктория сошла с ума, если думает, что я приеду.

Дэн громко рассмеялся и сказал:

– И все же возьми приглашение. Прочитай…

Эдвард взял конверт и, открыв его, прочел:

«Вы приглашаетесь на празднование дня рождения Эллис Андерсон, которое состоится на ее ранчо в 7 часов вечера 30 сентября. Пожалуйста, никаких подарков».

Приглашение было подписано Викторией Ли Фарради.

Эдвард взглянул на Дэна; его глаза метали молнии.

– Только ничего не говори, Дэн. Мне плевать, что ты по этому поводу думаешь. У меня дела, и если ты закончил, то я с твоего позволения откланяюсь.

– Эдвард, Виктория просила передать, что они тебя ждут, поскольку Матушка тебя очень любит. Ты приедешь?

– Что ж, пожалуй, – пробормотал Эдвард. – Как Виктория?

Дэн пожал плечами:

– Вроде бы счастлива… Сегодня мы долго разговаривали с Полом, пока развешивали украшения. Я не думал, что проникнусь к нему уважением, но он мне понравился. Он очень открытый и искренний. Но главное – он очень любит Викторию.

– Я спросил не об этом. Пол О’Брайен меня нисколько не интересует.

– Оставь Викторию в покое, Эдвард.

– Нет, не оставлю, Дэн. Ведь она еще не стала женой Пола О’Брайена.

Дом Эллис Андерсон гудел как пчелиный рой, а гости прибывали. Стол в столовой ломился от всевозможных блюд; слышался веселый смех, и звучала музыка.

Эдвард помог Монике Уэббер выйти из коляски.

– А не уехать ли нам отсюда пораньше? – спросила она, обвивая руками его шею.

Эдвард прижался губами к ее губам, однако ничего при этом не почувствовал. Он никак не думал, что до такой степени охладеет к Монике. И зачем он взял ее с собой?

Моника только что вернулась из Нового Орлеана. С тех пор как они виделись в последний раз, прошло четыре года. Перед тем как уехать на войну, он провел с этой женщиной много веселых часов.

– Я очень люблю Матушку, Моника. Я не могу уехать с ее праздника слишком рано.

Моника покачала своей прелестной головкой – у нее были чудесные рыжие локоны.

– Ты не собираешься меняться, Эдвард? – спросила она неожиданно.

– А что бы ты хотела услышать, Моника?

– Это не имеет значения, Эдвард.

– Не строй на мой счет иллюзий, дорогая.

– Мне хорошо известна твоя репутация, Эдвард. Женщины влюбляются в тебя, а ты их бросаешь.

– Мне не нравятся навязчивые женщины, Моника. И свою так называемую репутацию я не заслужил. Вступая с женщиной в связь, я абсолютно честен. А потом, когда отношения заканчиваются, я делаю шаг в сторону.

– Неужели ни одна женщина ни разу не задела твоих чувств, Эдвард?

Он снова поцеловал Монику. Поцеловал, чтобы заставить ее замолчать.

В этот момент появились Дэн и Кларисса. Увидев их, Эдвард отстранился от Моники. Однако рыжеволосая красавица ничуть не смутилась. Она взяла Эдварда под руку и с улыбкой проговорила:

– Здравствуй, Кларисса.

– Как дела, Моника? – Кларисса окинула ее взглядом.

– Эдвард, ты легко успокаиваешься, – с усмешкой заметил Дэн. – Интересно, какой цвет сочетается с рыжим?

– Добрый вечер, Кларисса, – поздоровался Эдвард, не обращая внимания на колкость друга. – Если общество нашего доброго доктора тебе надоест, дай мне знать. Он упражняется в остроумии, но у него это плохо получается.

Дэн рассмеялся.

– Боюсь, что на этот раз я угодил прямо в цель, Эдвард.

Виктория, стоявшая рядом с Эллис и Полом, встречала друзей и соседей бабушки. Девушка радостно улыбалась гостям. Хотя она просила не приносить подарки, ее просьбу проигнорировали. Столик в гостиной был завален подарками.

К Матушке подошли Дэн и Кларисса. После того как они поздравили старушку, Виктория представила подругу Полу.

Кларисса одарила красивого южанина ослепительной улыбкой.

– Я давно хотела с вами познакомиться, мистер О’Брайен. Виктория столько о вас рассказывала…

Пол тоже улыбнулся:

– Рад с вами познакомиться, мисс Паттерсон.

Виктория тем временем поприветствовала доктора и поцеловала его в щеку.

– Ты, Дэн, мой лучший друг, – сказала она.

– Я очень ценю твою дружбу, – ответил Дэн. – Если вдруг у тебя что-нибудь случится, Виктория, без колебаний обращайся ко мне.

– Ты сегодня ужасно серьезный, доктор. – Виктория рассмеялась. – А ведь ты приехал на праздник, чтобы повеселиться, не так ли?

– Да, конечно. А где угощение? – Доктор расплылся в улыбке.

– Дорогу в столовую ты знаешь, – сказала Виктория.

Девушка повернулась к бабушке и вдруг увидела Эдварда Ганновера, стоявшего рядом с красивой рыжеволосой женщиной. Сердце Виктории болезненно сжалось. Вероятно, это и была таинственная невеста Эдварда. Девушка на мгновение закрыла глаза и подумала: «Я этого не вынесу».

Тут Эдвард подошел к Эллис и поцеловал ее в щеку.

– С днем рождения, Матушка! Вы ничуть не состарились.

– Вероятно, любовь слепа, – промолвила старушка.

Молодой человек достал из кармана маленькую коробочку и извлек из нее золотую брошь в форме бабочки.

– Эдвард, ну зачем?.. – пробормотала Эллис. – Это брошь твоей матери, если мне не изменяет память. Я не могу принять от тебя столь ценный подарок.

– Мама однажды сказала, что брошь вам нравится. Она всегда хотела подарить ее вам. Я только выполняю ее пожелание и был бы счастлив, если бы вы приняли подарок. – С этими словами Эдвард приколол бабочку к платью Эллис.

В голубых глазах старушки заблестели слезы.

– Я буду беречь ее… как самое дорогое сокровище.

– Как я буду беречь вас. – Эдвард улыбнулся и снова поцеловал пожилую женщину.

– Должна признаться, Матушка, – заметила рыжеволосая красавица, – что я к вам ревную.

Эллис рассмеялась.

– Я вам не соперница. Позвольте представить вас моей внучке Виктории Ли Фарради. Дорогая, это Моника Уэббер.

– Рада с вами познакомиться, мисс Уэббер, – сказала Виктория. Она надеялась, что голос не выдал ее истинных чувств.

Моника смерила Викторию долгим оценивающим взглядом.

– О вас рассказывают легенды, мисс Фарради. Говорят, вы приехали в Техас верхом из самой Джорджии.

– Это было вовсе не так трудно, мисс Уэббер. Позвольте представить вас моему жениху Полу О’Брайену.

Увидев молодого человека, Моника просияла и грациозно протянула ему руку.

– Счастлива с вами познакомиться, мистер О’Брайен.

Пол галантно поклонился.

– Вы меня очаровали, мисс Уэббер.

Тут Виктория наконец-то повернулась к Эдварду. Стараясь держаться непринужденно, она проговорила:

– Спасибо, что приехали на день рождения бабушки, мистер Ганновер.

Он вежливо улыбнулся и ответил:

– Я не мог не приехать на день рождения Матушки, мисс Фарради.

Несколько секунд оба молчали; Пол же тем временем разговаривал с мисс Уэббер, а бабушка приветствовала очередного гостя. Наконец Эдвард вполголоса проговорил:

– Ты ведь знала, Виктория, что я приеду.

Взгляды их встретились, и девушка совершенно растерялась. Все было так же, как в первый день их встречи. Виктория лишилась дара речи. И она не могла отвести глаза…

– Ты сегодня необыкновенно красивая, Виктория. Впрочем, ты всегда хороша собой. – Казалось, голос Эдварда доносится откуда-то издалека.

Девушка почувствовала, что ноги ее подгибаются. Сердце билось все быстрее…

– Ты уже знаком с мистером О’Брайеном? – осведомилась Моника, прикоснувшись к руке Эдварда.

– Да, мы встречались, – ответил он, поворачиваясь к своей спутнице. – Как поживаете, мистер О’Брайен?

Мужчины обменялись рукопожатиями.

– Рад вас видеть, мистер Ганновер. – Пол вежливо улыбнулся.

– Как вам Техас, мистер О’Брайен?

– Тори немного поводила меня по окрестностям, и мне там понравилось.

Виктория тихонько вздохнула; праздник, начавшийся так замечательно, превратился в сплошной кошмар.

Поприветствовав последнего гостя, Виктория с Полом перешли в столовую. И девушка тотчас же стала высматривать Эдварда. Он стоял рядом со своей спутницей недалеко от входа. Моника что-то шептала ему на ухо, и Эдвард весело смеялся. Виктория снова подумала о том, что не сможет пережить вечер. Тут Пол протянул ей тарелку с закуской, и она заставила себя улыбнуться.

– Спасибо, Пол. Я совсем не голодна.

– И все-таки поешь, дорогая. А то я буду волноваться.

Чтобы успокоить Пола, Виктория немного поела. Потом снова посмотрела на Эдварда. Он улыбался Монике, и та взирала на него с обожанием. Виктория видела, как Эдвард предложил подруге напиток из своего бокала. Девушка закрыла глаза – ей вспомнилось, как Эдвард предложил ей напиться из его фляги. Знала ли Моника о непостоянстве своего будущего мужа? «Но ведь и я такая же, – подумала вдруг Виктория. – Интересно, что сказал бы Пол, если бы узнал, как я реагировала на поцелуи Эдварда?» Стараясь оправдаться, она напомнила себе, что Эдвард действовал против ее воли. Но не лгала ли она себе? Разве она не хотела, чтобы он ее поцеловал?

Когда совсем стемнело, многие молодые люди перебрались на веранду. Эдвард уселся на перила, Моника же расположилась рядом с ним на стуле. Она твердо решила, что не упустит своего, когда Эдвард повезет ее домой.

– Я теперь понимаю, почему Виктория с таким нетерпением ждала Пола О’Брайена, – сказала Кларисса, выходя с доктором на веранду. – Он очень хорош собой. Более очаровательных молодых людей я еще не встречала.

– А как же я? – Дэн рассмеялся.

– Ты прелесть, Дэн, и мы все это знаем, – подала голос Моника.

– Доктор, вы очень привлекательный мужчина. – Кларисса улыбнулась и спросила: – А тебе не кажется, Дэн, что Виктория и Пол очень друг другу подходят?

– Верно, подходят. Они оба светловолосые и голубоглазые. К тому же знают друг друга с детства.

Дэн выразительно посмотрел на своего темноглазого друга. Тот ответил доктору презрительным взглядом, однако промолчал.

В этот момент на веранду вышел Пол, и Кларисса тут же указала на свободный стул.

– Мистер О’Брайен, посидите, пожалуйста, рядом со мной и Дэном.

– Спасибо, мисс… Паттерсон. – Пол снял сюртук. – Если вы позволите, мисс Паттерсон.

– Не стесняйтесь, мистер О’Брайен. Располагайтесь, как вам удобно.

Пол повесил сюртук на спинку стула, затем расстегнул ворот рубашки.

– Довольно жарко, – пояснил он.

– Последую его примеру, – заявил Дэн. Он также снял сюртук.

– Скажите, мистер О’Брайен, когда вы с Викторией намерены пожениться? – осведомилась Кларисса.

– Если бы это зависело только от меня, мы бы уже поженились, – ответил молодой человек.

– Надеюсь, вы не собираетесь увозить ее в Джорджию, мистер О’Брайен, – продолжала Кларисса. – Мы с Викторией подружились, и мне бы не хотелось с ней расстаться.

– Рано или поздно я увезу ее в Джорджию, мисс Паттерсон. Но мы будем рады видеть вас в нашем доме в любое время.

– Вы не ответили на мой вопрос, мистер О’Брайен. Когда же вы с Викторией намерены обвенчаться? – допытывалась Кларисса.

– Пожалуйста, называйте меня Пол, – сказал молодой человек. – Да, вы правы, я умышленно увильнул от ответа, потому что Тори пока не назвала точную дату. Вы видите перед собой человека, мисс Паттерсон…

– Называйте меня Кларисса.

Пол улыбнулся.

– Вы видите перед собой человека, Кларисса, который всецело зависит от воли женщины, еще не принявшей решение. Если вы можете воздействовать на Тори, то я бы попросил вас замолвить за меня словечко.

Кларисса рассмеялась.

– Безусловно, я постараюсь… При первой же возможности. Я заметила, что у нее на пальце появилось красивое кольцо. Это в честь помолвки, Пол? Похоже, вы ее почти уговорили.

– Насколько я могу судить, – вмешался Дэн, – никто и ничто не в силах подействовать на Викторию, пока она сама не будет готова.

– Вижу, вы хорошо знаете мою Тори, доктор. Когда она была маленькой, она с легкостью вила из меня веревки. Но это не мешало мне ее обожать. Я на пять лет старше Виктории, но ее голос всегда был решающим. Я первый раз увидел ее, когда ей было всего два месяца от роду. Мне хватило одного взгляда на золотые кудряшки и голубые глазки, чтобы понять: я пропал. Хотя мне самому было всего пять лет…

– Как романтично, – с улыбкой заметила Моника. – Расскажите нам еще что-нибудь.

– Когда Тори исполнилось шесть, а мне одиннадцать, она потребовала, чтобы я больше не отмечал свои дни рождения – мол, тогда она сможет догнать меня по возрасту и мы поженимся.

– Продолжайте, мистер О’Брайен, – рассмеялась Моника. – Меня это страшно заинтриговало.

Эдвард молча слушал, и его глаза полыхали гневом – он едва сдерживался. Ему еще никогда не доводилось испытывать ревность, и он не мог свыкнуться с этим новым для него чувством. В прошлом, когда женщина ему надоедала, он ничего не имел против, если она начинала встречаться с другим мужчиной. Но с Викторией все было иначе…

Пол же тем временем продолжал свой рассказ.

– Когда Тори исполнилось четырнадцать, а мне девятнадцать, я начал замечать, что молодые люди со всей округи на нее заглядываются. И это вызывало у меня приступы ревности… А потом началась война, и мне пришлось покинуть Тори. В то время меня раздирали сомнения – ведь Тори была еще слишком юной, и я не мог раскрыть ей свое сердце. Я не знал, дождется ли она моего возвращения… Когда же я приехал в свой первый отпуск, Тори исполнилось пятнадцать. Меня пригласили на бал на соседнюю плантацию. Когда я увидел Тори, ее окружала толпа поклонников. Я даже не знал, как к ней подступиться. Она не подозревала о моем присутствии, а я не мог отвести от нее глаз. Она была необыкновенно красивая, но все еще слишком юная для замужества. С другой стороны, я не мог уехать, не признавшись ей в своей любви.

– И вы ей сказали? – спросила Моника.

– Да, – улыбнулся Пол. – Но больше я вам ничего не скажу. Вы видите у нее на пальце мое обручальное кольцо, и этого достаточно.

– Да будет вам известно, мистер О’Брайен, что помолвка не обязательно заканчивается свадьбой, – с сарказмом заметил Эдвард.

– Что касается меня, то я свято верю: одно следует за другим, – ответил Пол, несколько удивленный враждебностью Ганновера.

Эдвард стиснул зубы и промолчал. Доктор же с беспокойством поглядывал на приятеля – он слишком хорошо его знал.

Кларисса взяла Дэна за руку и с улыбкой сказала:

– Кто говорит, что романтической любви не существует, тот не видел Викторию и Пола. Я бы сказала, что романтическая любовь жива.

– А вот и я, – внезапно раздался голос Виктории, и все взоры обратились к ней. Золотистые волосы девушки обрамляли лицо и ниспадали на плечи, а белое шелковое платье придавало ей сходство с ангелом.

Казалось, появление Виктории лишило всех присутствующих дара речи. Не подозревая о произведенном впечатлении, она подошла к Полу и сказала:

– Если я не ослышалась, вы говорили о романтической любви. И к какому же выводу вы пришли?

Все рассмеялись. Один лишь Эдвард нахмурился: он не усмотрел в вопросе Виктории ничего смешного.

Пол взял девушку за руку и усадил ее на свой стул, сам же примостился рядом с Эдвардом на перилах.

– Тори, я рассказывал твоим друзьям, как мы вместе росли, – проговорил молодой человек.

– Ты рассказал им, как я неотступно следовала за тобой по пятам?

– Я сделал упор на том, как ты меня тиранила и задирала, Тори.

– Но это неправда, Пол. Я никогда не тиранила тебя!

– Пусть твои друзья нас рассудят, – рассмеялся Пол. Окинув взглядом присутствующих, он продолжал: – Леди и джентльмены, представьте себе кроткого и покладистого четырнадцатилетнего мальчика. Так вот, этот мальчик собирается на речку, чтобы насладиться покоем и половить рыбу. И тут к нему подходит девятилетняя богиня с золотистыми волосами и спрашивает: «Куда направляешься, Пол?» – «Ловить рыбку, Тори», – отвечает мальчик. «Возьми меня с собой, Пол», – просит девочка. «Не сегодня, Тори».

Мальчик хочет побыть один. К тому же девчонки всегда очень шумят и распугивают рыбу.

«Если ты меня возьмешь, Пол, я обещаю сидеть тихо, как мышка».

Будучи жалостливым, я в конце концов позволил ей пойти со мной. Первые пять минут я не жалел об этом, потому что Тори, верная своему слову, вела себя тихо. Но потом она начала пищать и задавать всевозможные вопросы.

«Тори, – говорю я, теряя терпение, – ты обещала вести себя тихо». – «Дай мне поудить, Пол», – умоляет она. «Нет, Тори, – возражаю я. – Рыбная ловля требует терпения и усидчивости». – «Пожалуйста, Пол…» – не унимается она.

«Ладно», – соглашаюсь я и протягиваю ей свою удочку. «Пол, ты не наденешь на крючок приманку? Я не могу дотронуться до этого мерзкого червяка».

Не в состоянии отказать ей в чем-либо, я повиновался. Тори села на берегу реки и забросила леску в воду. Я молча наблюдал за ней, мне было ужасно скучно, хотелось поговорить. Но стоило только открыть рот, как Тори потребовала, чтобы я сидел тихо, иначе распугаю всю рыбу. Мне оставалось лишь сидеть на берегу и пялиться на воду. Прошло какое-то время, и у Тори начало клевать. Она вскочила и засуетилась.

«Пол, я поймала рыбку. Ты мной гордишься?» – «Давай я помогу вытащить ее на берег, Тори», – предлагаю я великодушно. «Нет, я ее поймала и сама вытащу».

Она справилась, сама вытащила свой улов. Это оказалась хорошая рыбина весом килограмма два. И тут вдруг улыбка сползла с ее личика и сменилась выражением неподдельного ужаса. Она начала громко плакать.

«Пол, пожалуйста, вытащи из рыбки крючок. Разве ты не видишь, что ей больно?» – «Но, Тори, это единственный способ поймать рыбу», – отвечаю я.

Она начинает молотить меня по груди кулаком.

«Я сказала, освободи ее, Пол. Сделай это немедленно».

Что бы вы, джентльмены, сделали на моем месте? Например вы, доктор?..

– Наверное, я бы никогда не позволил девчонке увязаться за мной на рыбалку, – ответил Дэн с улыбкой. – Виктория, ты действительно испортила ему рыбалку.

– А вы, мистер Ганновер? – Пол повернулся к Эдварду.

Тот перевел взгляд на Викторию.

– Вероятнее всего, я бы выпустил рыбу на волю, мистер О’Брайен. Сомневаюсь, что я смог бы отказать малышке.

– Именно так я и поступил, мистер Ганновер! – воскликнул Пол.

– Неужели, мистер О’Брайен? – удивилась Моника. – Вы действительно отпустили рыбу?

– Ответь, Тори. Я рассказал правду?

Девушка расплылась в улыбке.

– Да, это правда. И с тех пор я ни разу не прикоснулась к рыбе.

– Мисс Фарради, – сказала Моника, – если бы мистер О’Брайен был моим женихом, я бы не стала откладывать свадьбу из опасения, что его кто-нибудь отобьет.

– Мне стоит беспокоиться на этот счет? – Виктория повернулась к Полу.

Пол ничего не ответил, но его ласковый взгляд был красноречивее любых слов.

Кларисса внимательно наблюдала за Эдвардом. Со дня пикника они относились друг к другу с холодной вежливостью, но она все еще сожалела о том, что не сумела его удержать.

– Я слышала, что ты собираешься жениться, Эдвард, – проговорила Кларисса. – Это правда?

Дэн откинулся на спинку стула и сказал:

– Действительно, Эдвард, поведай нам о своих планах.

Эдвард соскочил на пол и взял Монику за руку.

– Пойдем потанцуем.

Рыжеволосая красавица с улыбкой кивнула, и Эдвард вывел ее на середину лужайки перед домом. Виктория молча смотрела, как они танцуют, и спрашивала себя: «Когда же наконец закончится этот вечер?» Видеть Монику в объятиях Эдварда было невыносимо.

– Дорогой, неужели ты и впрямь намерен жениться? – спросила Моника.

– Кларисса слишком много болтает, – проворчал Эдвард.

– Значит, это неправда?

– Я рад, что ты согласилась поехать со мной на этот вечер, Моника. Ты помогаешь мне сохранять благоразумие.

– Ты не ответил на мой вопрос. И вообще я тебя не понимаю.

– Не пытайся понять. Просто танцуй, и все.

К танцующей на лужайке паре присоединились Дэн и Кларисса.

– А мы, Тори, пойдем танцевать? – спросил Пол.

Девушка кивнула, и молодой человек вывел ее на лужайку. Но тут Дэн, взглянув на Пола, предложил поменяться партнершами, и Виктория стала танцевать с доктором.

– А где блеск глаз, который я видел раньше? – спросил он с улыбкой.

– Здесь слишком темно, и ты не видишь моих глаз, Дэн.

– Зато я чувствую твое настроение, Виктория.

– Я просто устала, Дэн.

– А мне так не кажется, Виктория…

Тут музыка стихла, но почти тотчас же снова заиграла. В следующее мгновение к Виктории подошел Эдвард и взял ее за руку.

– А теперь мой танец, – заявил он.

Не успела Виктория опомниться, как Эдвард обнял ее за талию и закружил. Девушка тут же забыла обо всем на свете, она даже не заметила, что Пол повел в танце Монику.

Эдвард еще крепче прижал ее к себе и проговорил:

– Я видел, Виктория, как ты поцеловала Дэна, когда он приехал. Со мной же ты была холодна. Неужели ты не хочешь, чтобы я тебя поцеловал?

Виктория почувствовала, что у нее подгибаются колени, – вероятно, она не устояла бы на ногах, если бы Эдвард ее не поддержал.

– Я все еще люблю тебя, – прошептал Эдвард.

Она попыталась высвободиться, но у нее ничего не получилось.

– Не сопротивляйся, Виктория, если не хочешь, чтобы окружающие обратили на нас внимание.

– Эдвард, пожалуйста…

– Хочешь, чтобы я рассказал тебе, как ты терзаешь мне сердце? Я ужасно страдаю, Виктория.

– Эдвард, не говори мне подобные вещи. Подумай о Поле и Монике.

– Сейчас, Виктория, для нас никто не существует. Есть только ты и я.

Сердце девушки бешено колотилось; ей казалось, оно вот-вот выскочит из груди.

– Скажи, что ты любишь меня, – прошептал Эдвард.

– Нет!

– Лгунья. Ведь ты же любишь меня.

Она почувствовала, что его губы приблизились к ее губам.

– Я хочу зацеловать тебя до смерти, Виктория.

– Нет… Эдвард, на нас обратят внимание.

– Ты полагаешь, меня это волнует? Я пьян от одного твоего присутствия. Верни Полу его кольцо. Будь моей, умоляю тебя.

Виктория отвернулась. Неужели он просит ее стать его любовницей? Как он смеет?

– Ты хочешь меня опозорить, Эдвард?

Он крепко стиснул ее руку.

– В том, что я тебе предлагаю, нет ничего позорного, Виктория. Хотя ты, кажется, думаешь иначе. Что ж, возвращайся к своему Полу О’Брайену. Выходи за него замуж, а мне плевать.

– Какой ты гнусный и непостоянный, Эдвард! – вырвалось у девушки.

– А ты бессердечная!

Как только музыка стихла, Виктория бросилась к своему жениху. Она надеялась, что он не заметит ее волнения. И Пол, похоже, действительно ничего не заметил. Он ласково обнял девушку и привлек к себе. Обернувшись, она увидела, что Эдвард и Моника направляются к коляске. Причем Моника едва поспевала за своим спутником.

В эту ночь, лежа в постели, Виктория проливала горькие слезы. Эдвард не знал, что такое преданность и верность. Он собирался жениться на Монике – и в то же время говорил ей, Виктории, такие слова… Было совершенно очевидно: Моника получит неверного мужа. И все же Виктория ей завидовала.

А как быть с Полом? Может ли она выйти за него замуж, зная, что ее сердце принадлежит Эдварду Ганноверу? Что же делать? Виктория ненавидела себя за слабость. «Эдвард, любовь моя, возможно, ты не стоишь моего мизинца, но я не могу не любить тебя», – мысленно повторяла она.

Эдвард привез Монику домой и помог ей выбраться из коляски.

– Зайдешь, Эдвард? Сегодня я одна. Папа не вернется из Сан-Антонио до завтрашнего вечера.

Эдвард ненадолго задумался. Может, Моника в силах затушить пожар, бушевавший у него в груди? Он привлек ее к себе и поцеловал. Отстранившись, пробормотал:

– Нет, Моника, бесполезно. Ты не в силах мне помочь. Я еду домой.

– Я не понимаю тебя, Эдвард. – Женщина чувствовала себя уязвленной. – Ты вернешься?

– Нет, не вернусь. – Он вытер пальцем слезу, скатившуюся по ее щеке. – Прощай, Моника.

 

Глава 17

В этот вечер Виктория надела лучшее из своих платьев. Расчесав волосы – они волнами падали ей на плечи, – девушка придирчиво осмотрела свое отражение в зеркале и осталась довольна.

Тут в дверь постучали, и в комнату тотчас же вошла Эллис Андерсон.

– Виктория, – проговорила старая леди, – внизу тебя ждет Эстансио. Консуэло рожает, и Дэн отправил за тобой. Похоже, что бедняжке очень скверно, она все время зовет тебя. Но мне совсем не хочется, чтобы ты туда ехала. Незамужней женщине не следует присутствовать при родах. Хотя Дэн не стал бы тебя беспокоить, если бы в этом не было необходимости…

– Я должна немедленно отправиться к Консуэло! – воскликнула Виктория. – Может, мне сначала переодеться?

– У тебя нет на это времени, дорогая. Эстансио ждет в коляске. Возьми плащ и беги. Хочешь, чтобы я тебя сопровождала?

– Нет, оставайся здесь, бабушка. Я не знаю, когда вернусь. При первой же возможности я непременно сообщу, как обстоят дела. Объяснишь Полу, куда я пропала?

Эллис кивнула.

Взяв плащ, Виктория бросилась к выходу. Эстансио помог ей сесть в экипаж, и они тотчас же тронулись. Дорогу им освещали факелы, установленные на бортах коляски.

Девушка корила себя за то, что в последнее время редко вспоминала о своей мексиканской подруге, а та, вероятно, чувствовала себя совсем забытой. Повернувшись к Эстансио, Виктория спросила:

– Как Консуэло?

Мексиканец пожал плечами:

– Не имею представления, сеньорита. Но у доктора был очень взволнованный вид, когда он послал меня за вами.

Вскоре факелы выхватили из тьмы огромные железные ворота, распахнутые настежь, и они въехали на территорию Рио-дель-Лобо. Через некоторое время перед ними вырос особняк в испанском стиле. Только в одном из окон мерцал свет, и Виктория подумала, что, возможно, за этим окном – комната Эдварда. Ей очень хотелось его увидеть, и она ненавидела себя за эту слабость.

Эстансио проехал мимо дома и погнал лошадей в глубь ранчо. Миновав загон, он подкатил к небольшому домику и, остановив коляску, помог Виктории сойти на землю.

В следующее мгновение дверь домика распахнулась, и на пороге появилась Хуанита.

– Быстрее, сеньорита, – поторопила она Викторию. – Доктор велел вам сразу пройти в комнату.

Они вошли в ярко освещенную спальню. Консуэло лежала на постели. Ее темные волосы разметались по подушке, а глаза были закрыты.

– Сядь рядом с ней, Виктория, – распорядился Дэн. – Как только она придет в себя, дай ей знать, что ты здесь.

– А где Мануэль и Роберто? – спросила девушка.

– Мануэль в Сан-Антонио. Они ждали появления ребенка не раньше чем через две недели. А Роберто забрала к себе жена Эстансио.

Тут Консуэло пришла в себя и громко застонала.

– Виктория, – сказал Дэн, – постарайся успокоить Консуэло. Она не подпускает меня к себе.

– Консуэло, это я, Виктория. – Девушка взяла подругу за руку. – Консуэло, ты должна быть мужественной, иначе доктор не сможет тебе помочь.

– Виктория, не бросай меня, – взмолилась мексиканка.

– Я останусь с тобой столько, сколько потребуется, – сказала девушка.

– Если со мной что-нибудь случится, обещай, что позаботишься о Роберто.

– С тобой ничего не случится, дорогая. Ты же знаешь, что Дэн – очень хороший доктор.

– Обещай мне… – бормотала Консуэло.

– Обещаю, Консуэло.

Женщина расслабилась и попыталась улыбнуться.

Час проходил за часом, а мучения Консуэло не прекращались. Порой роженица страдала так сильно, что Виктории хотелось зажать уши и бежать куда глаза глядят. Ей никогда прежде не доводилось присутствовать при родах. Вспомнив, что ее собственная мать умерла от родов, она еще больше встревожилась за подругу.

В какой-то момент Дэн велел девушке выйти из комнаты, и она подчинилась. Прикрыв за собой дверь, Виктория прислонилась к ней спиной и разрыдалась. Внезапно чьи-то сильные руки обняли ее, и она почти сразу поняла, что это Эдвард.

– Не плачь, Виктория, – прошептал он ей на ухо. – С твоей подружкой ничего не случится. Дэн – прекрасный доктор. – Эдвард вытащил из кармана носовой платок и осторожно приложил к ее глазам. – Пойдем, будем ждать вместе. – Он подвел Викторию к деревянной скамье и, усадив, опустился рядом.

– Я не представляла, что рождение ребенка связано с такими страданиями, – прошептала Виктория.

– Дэну не следовало тебя приглашать, – проворчал Эдвард.

– Нет, я рада, что он меня позвал. Консуэло ждала меня.

– Посмотрела бы ты на себя. Ты едва жива.

– Я успею отдохнуть. Главное – чтобы с Консуэло все было в порядке. – Виктория вдруг пристально взглянула на Эдварда. – Но почему ты пришел сюда?

Он медлил с ответом. Наконец проговорил:

– Я должен был прийти, ведь они мои работники.

Тут из комнаты донесся пронзительный крик Консуэло. Виктория хотела подняться, но молодой человек удержал ее.

– О, Эдвард, я молю Бога, чтобы все завершилось благополучно, – пробормотала Виктория, уткнувшись лицом ему в грудь.

Эдвард дрожащей рукой обнял ее за плечи и закрыл глаза. В этот момент он понял, что ни за что на свете не откажется от Виктории.

В следующее мгновение они услышали плач ребенка. Оба тотчас же вскочили на ноги и уставились на дверь спальни. Через несколько минут – эти минуты показались им вечностью – дверь отворилась, и на пороге появилась Хуанита с маленьким свертком в руках.

– С Консуэло все в порядке, – сообщила мексиканка. – Она родила дочку.

Виктория, с облегчением вздохнув, медленно приблизилась к Хуаните и спросила:

– Можно подержать ее?

Хуанита кивнула и протянула девушке младенца. Виктория заглянула в личико ребенка и с улыбкой прошептала:

– Она такая крошечная…

Эдвард же с восхищением смотрел на девушку; ему казалось, что сейчас, с младенцем на руках, она еще прекраснее, чем прежде. Наконец он перевел взгляд на новорожденную и пробормотал:

– Действительно крошечная.

Хуанита рассмеялась.

– Девица немного маловата для вашего вкуса, сеньор Эдуардо.

– Она красавица, – заявила Виктория. И тут же добавила: – Впрочем, я никогда раньше не видела новорожденных. Мне кажется, это какое-то чудо.

– Ее зовут Виктория Маргарита Дельгадо, – сообщила Хуанита.

Виктория просияла – ведь Консуэло назвала дочку в ее честь.

– Виктория Маргарита Дельгадо, ты очень красивая маленькая девочка. Хочешь подержать ее? – обратилась она к Эдварду.

– Только не я… – Молодой человек попятился.

Тут к ним вышел Дэн.

– Консуэло спит, – объявил он. – А я ужасно устал.

– Дэн, ты замечательный доктор, – сказала Виктория и отдала заснувшего ребенка Хуаните.

Доктор улыбнулся и пробормотал:

– Спасибо тебе, Виктория, что приехала помочь.

– Консуэло действительно в порядке? – спросила девушка.

– Да, в порядке. Хотя признаюсь, был момент, когда я по-настоящему за нее испугался.

– Тебе нужно отдохнуть, Дэн, – заметила Виктория.

– Тебе тоже, – ответил он с улыбкой. – Еще раз спасибо за помощь. По правде говоря, у меня никогда не было помощницы в таком наряде, – добавил доктор.

Виктория взглянула на свое платье.

– Когда Эстансио за мной приехал, у меня не было времени переодеваться, – пробормотала она в смущении.

– Я приглашаю всех к себе, – объявил Эдвард. – Мы все вместе у меня позавтракаем.

Прежде чем ему успели ответить, в дверь громко постучали. Дэн открыл. На пороге стояли Матушка и Пол. Виктория бросилась к бабушке.

– С Консуэло все в порядке, она родила дочь, – сообщила девушка.

– Ты очень устала, – обронила Эллис, взглянув на внучку. – Пол приехал, чтобы забрать тебя домой, а я останусь здесь.

Пол протянул Дэну руку.

– Рад снова с вами увидеться, доктор, – произнес он. Затем протянул руку Эдварду. – Как дела, мистер Ганновер? Похоже, что ночка у вас была нелегкая.

– Да, действительно, – кивнул Эдвард, пожимая руку Полу.

Взгляды мужчин встретились, и тут Пол наконец-то понял, что видит перед собой соперника.

– Я немедленно отвезу Тори домой, – сказал он, снимая со спинки стула плащ Виктории.

Виктория подошла к Эдварду.

– Спасибо за поддержку, – сказала она.

– Что ж, поезжай домой, Виктория. – Эдвард пристально посмотрел ей в глаза. – Ты действительно устала.

В следующее мгновение Эдвард повернулся и вышел. Виктория проводила его взглядом, и этот ее взгляд был слишком красноречивым – Пол понял, что теряет возлюбленную.

– Эй, постой! – крикнул Дэн вдогонку приятелю, быстро шагавшему в сторону дома. – Помнится, кто-то обещал накормить меня завтраком.

Эдвард замедлил шаг. Догнав его, доктор сказал:

– Знаешь, я очень удивился, увидев тебя у Дельгадо.

– Что тут особенного? – пробормотал Эдвард. – Они же у меня работают.

Дэн рассмеялся.

– Если ты будешь посещать все роды на своем ранчо, то ни на что другое у тебя просто не останется времени.

– Зачем ты позвал Викторию, Дэн? – проворчал Эдвард.

– У меня не было подобных намерений, но Консуэло постоянно ее звала. Мне пришлось выполнить ее желание. Что тут непонятного? Пока Виктория не приехала, Консуэло не могла расслабиться и не позволяла мне помочь ей.

– Виктория очень расстроилась, увидев, как страдает ее подруга, – проговорил Эдвард.

– Но благодаря ей Консуэло благополучно разрешилась от бремени, – возразил Дэн. – Пожалуйста, не заставляй меня мучиться угрызениями совести. Моя обязанность – спасать жизнь пациентам.

– Могу представить, – кивнул Эдвард. – Как ты полагаешь, что они собираются делать?

– Кого ты имеешь в виду, Эдвард?

– Пола О’Брайена и Викторию.

Дэн пожал плечами:

– Они меня в свои планы не посвящали, но смею предположить, что в скором времени они поженятся.

– Проклятие, – пробормотал Эдвард.

– Их поведение нарушило твои планы? – улыбнулся доктор.

Эдвард остановился и пристально посмотрел на друга.

– Советую тебе помолчать, Дэн. У меня нет настроения выслушивать твои шуточки.

– С неудачей не так-то легко смириться, мой друг, не правда ли? – продолжал Дэн с улыбкой. – Но даже в детстве ты никогда не отступал, пока не добивался желаемого.

Эдвард промолчал и снова зашагал к дому. Дэн догнал его и, к своему удивлению, увидел на лице приятеля улыбку.

– Спасибо, что напомнил мне об этом, – сказал Эдвард. – Ты прав, я всегда добиваюсь желаемого.

– Господи, Эдвард, неужели ты не понимаешь, что проиграл?

– Черт возьми, Дэн, помолчи!

Тут мимо них проехала коляска, увозившая Пола О’Брайена и Викторию на ранчо миссис Андерсон.

– Первое сражение выиграл Пол О’Брайен, – заметил доктор.

– Как тебе, наверное, известно, Дэн, выигранное сражение – еще не победа, – с усмешкой проговорил Эдвард и вошел в дом.

Доктор молча пожал плечами и последовал за приятелем.

Две недели спустя Виктория осознала, что не сможет выйти замуж за Пола. Она любила его, всегда любила – сколько себя помнила, но все же это были совсем не те чувства, которые она испытывала к Эдварду. Если бы она не встретила этого мужчину, то никогда бы не узнала, что такое настоящая любовь.

Виктория не хотела обидеть Пола, но понимала, что не имеет права вводить его в заблуждение. В конце концов, она, как всегда, пошла за советом к Бодайну. Тот находился в сарае.

– Можно поговорить с тобой? – спросила девушка.

– Конечно, малышка. Что тебя угнетает?

Виктория опустилась на табурет и пробормотала:

– Я в отчаянии, Бодайн.

Великан оторвался от своего занятия – он чинил колесо – и взглянул на воспитанницу.

– Слушаю тебя, малышка.

– Я должна сказать Полу, что не могу выйти за него замуж, но не представляю, как это сделать.

– Тебе нужен мой совет? – спросил Бодайн.

Виктория кивнула.

– Впрочем, я уже догадываюсь, что должна сделать, но мне не хотелось бы причинить ему боль. Пол такой замечательный… Ты не представляешь, как бы мне хотелось полюбить его. Как же мне сказать ему, что у нас ничего не получится?

– Ты сделаешь ему еще больнее, если позволишь и дальше заблуждаться.

– Я понимаю, Бодайн. И еще я никак не могу взять в толк, почему не люблю его.

– Один мудрый человек сказал, что мы можем выбирать своих врагов, но не в состоянии выбирать своих любимых.

– Кто это сказал?

– Я.

Виктория широко улыбнулась.

– Я люблю тебя больше всех на свете, Бодайн.

– Больше, чем Эдварда Ганновера?

Девушка вспыхнула.

– Как ты… Я же не говорила…

– Малышка, я знаю тебя лучше, чем ты сама.

Виктория потупилась.

– Когда я была девочкой, все казалось таким простым… Тогда ты решал все мои проблемы.

– Но так дальше не может продолжаться, Виктория. Ты уже выросла.

– Я знаю. – Она вздохнула. – Поговорю с Полом сегодня же вечером.

Она вернулась в дом. На сердце у нее было тяжело. Мысль о предстоящем разговоре угнетала.

После ужина Пол с Викторией вышли на веранду и уселись на ступеньки. Он обнял ее за плечи и проговорил:

– Мне кажется, Техас тебя изменил.

– Я знаю, – кивнула девушка. Она посмотрела на молодого человека и снова пожалела о том, что не могла его полюбить.

– Тори, я стою на распутье, – начал он.

– Что ты имеешь в виду, Пол?

– Если ты любишь меня, я останусь и мы поженимся. Если нет, то я вернусь в Джорджию.

– О, Пол! – Глаза Виктории наполнились слезами. – Как бы мне хотелось, чтобы ты остался. Но я люблю тебя не так, как должна любить.

– Не плачь, дорогая. Мне невыносимо видеть тебя несчастной.

– Я действительно много плачу в эти дни.

– Последнее время меня не оставляет мысль, что твои чувства ко мне изменились.

– Ты прав, Пол. Я виновата. Прости меня, пожалуйста.

– Ты уверена, Тори?

– Да, – кивнула она. – Ты мне слишком дорог, и я не могу тебе лгать. Надеюсь, что в скором времени ты встретишь ту единственную, которая сделает тебя по-настоящему счастливым.

– Не говори так, Тори. У меня нет сил выносить твою жалость.

Она дотронулась до его щеки.

– О, Пол, я не жалею тебя. Я жалею себя. Почему я не могу полюбить тебя? Ты такой замечательный…

Он привлек девушку к себе и поцеловал.

– О, Тори, мне кажется, что у меня вырвали сердце. Я могу думать только о тебе.

– Мой дорогой Пол, пожалуйста, прости меня.

Молодой человек отвернулся.

– Завтра я уеду в Джорджию. Но я буду тебя ждать, Тори.

– Не нужно. Ты не должен этого делать.

– А Эдвард Ганновер знает, как ему повезло? – спросил он неожиданно.

Виктория уставилась на него в изумлении. Оказалось, что ее чувства к Эдварду Ганноверу не секрет для окружающих. Но если все знают об этом… Знает ли об этом он сам? Она надеялась, что нет.

– Эдвард ни о чем не догадывается, он никогда ничего не узнает. Он готовится к свадьбе.

– Значит, он болван. Если он тебя обидит, помни, что я тебя жду.

– Пол, я должна вернуть тебе вот это. – Виктория сняла с пальца кольцо.

Пол накрыл ее ладонь своей.

– Нет, Тори. Не спеши возвращать его мне. Ты можешь передумать. Пожалуйста, сделай для меня эту малость.

Виктория вернула кольцо на прежнее место.

Какое-то время они молча смотрели на мерцавшие в небе звезды. Потом Пол поцеловал ее в щеку и поднялся.

– Мне пора собираться, Тори.

Молодой человек скрылся в доме, а Виктория еще долго сидела на крыльце. Она думала о том, что ей будет ужасно трудно проститься с Полом. Она понимала: вместе с ним уйдут в прошлое ее девичьи мечты. Впереди же ее ждала неизвестность и скорее всего душевная боль.

 

Глава 18

На следующий день Виктория, старый Нед и Пол отправились в Сидарвилл. Девушка смотрела на Пола, и ей казалось, что ее сердце вот-вот разорвется на части. В ушах у нее все еще звучали его последние слова: «Я буду ждать тебя Тори». Она провожала Пола взглядом до тех пор, пока уносивший его поезд не скрылся из виду. В душе у нее стало пусто.

Простившись с другом детства, Виктория отправилась в магазин, чтобы сделать покупки по составленному бабушкой списку. Когда она выходила из магазина, путь ей преградил какой-то мужчина. Девушка попыталась обойти его, но он грубо схватил ее за плечи, так что она выронила пакеты и свертки, которые держала в руках.

– Ты славная девочка, – произнес незнакомец, дыша на нее перегаром.

– Отойдите от меня! – потребовала Виктория.

– Только поцелуй меня, крошка.

Она ударила наглеца ногой в колено. Он взвыл от боли и отшатнулся. В этот момент ей на помощь подоспел Нед и отважно ринулся на противника, но тот толкнул старика прямо под копыта Бунтаря.

Виктория хотела броситься к старому Неду, но незнакомец снова схватил ее за плечи. Она попыталась высвободиться, но он держал ее мертвой хваткой.

– А теперь поцелуй меня, крошка.

Виктория размахнулась и влепила негодяю звонкую пощечину. Его глаза сверкнули, и он заорал:

– Еще ни одной женщине не удавалось безнаказанно меня ударить!

В следующее мгновение мужчина столкнул Викторию с лестницы. Девушка скатилась по ступенькам и тотчас же почувствовала резкую боль в боку. Подняв голову, она увидела своего обидчика – он медленно приближался к ней. Виктория попыталась встать на ноги, но помешала боль в боку. Она зажмурилась, надеясь, что боль утихнет. А открыв глаза, увидела, что ее обидчик лежит на земле и над ним возвышается Эдвард Ганновер.

– Я убью тебя, – говорил Эдвард сквозь зубы, и по выражению его лица было видно, что он не шутит.

Эдвард наклонился и, ухватив негодяя за ворот, с силой ударил его о стену дома. Затем нанес удар кулаком, так что тот скорчился от боли. Внезапно к нему подошел мужчина в синей униформе, и девушка сразу же узнала майора Кортни.

– Он без сознания, Эдвард, – сказал майор. – Оставь его.

Их уже обступили любопытные. Двое вызвались отнести бесчувственное тело в полицейский участок. Виктория наблюдала за происходившим словно сквозь пелену тумана. «Неужели Кортни узнал меня? – подумала она. – И что он здесь делает?»

Подле нее опустился на колени выбежавший из магазина продавец. Он хотел помочь Виктории подняться, но Эдвард его остановил.

– Не трогайте ее. Пошлите за Дэном.

В следующую секунду он присел и, приподняв ее голову, положил к себе на колени.

– Не шевелись. Дэн будет здесь с минуты на минуту.

Кто-то протянул Эдварду свернутый сюртук, чтобы подложить девушке под голову, но он им не воспользовался и сам придерживал Викторию.

– Виктория, неужели мне всю оставшуюся жизнь придется ходить за тобой по пятам и оберегать от несчастий?

Она едва заметно улыбнулась.

– Пока так и получается, Эдвард.

Рядом с ними присел Рей Кортни. Он внимательно посмотрел на девушку.

– Что с Недом? – спросила она. – Пожалуйста, присмотрите за ним.

– Я здесь, мисс Виктория, – отозвался старый Нед, тоже присаживаясь подле нее на корточки.

– Ты ушибся, Нед?

– Нисколько. А вы, мисс Виктория? Что с вами?

– Я не могу подняться. – Она поморщилась от боли.

Рей Кортни перевел взгляд с Виктории на Бунтаря и обратно. По его лицу девушка поняла, что он наконец-то ее узнал.

– Где же Дэн? – спросил Эдвард.

Майор Кортни по-прежнему смотрел на Викторию, и девушка с беспокойством наблюдала за ним. Наконец майор улыбнулся и произнес:

– Здравствуй, Чарли. Я очень надеялся, что когда-нибудь повстречаю тебя снова.

Виктория снова попыталась приподняться, но резкая боль заставила ее отказаться от этого намерения.

– Посторонись, Рей, – сказал Эдвард, заметив пробиравшегося сквозь толпу Дэна.

Приблизившись к девушке, доктор опустился на колени и принялся ее осматривать.

– Эй, кто-нибудь… принесите носилки, – распорядился он. – Где болит, Виктория?

– Там же, где и раньше, – пробормотала она.

– Дэн, помоги же ей! – взмолился Эдвард.

Тут доставили носилки, и Эдвард с Дэном осторожно уложили на них девушку.

– Отнесите ее в гостиницу, – сказал доктор, но Виктория его уже не слышала. Она потеряла сознание.

Вместе с Реем Кортни Эдвард ждал в холле гостиницы появления Дэна.

– Мне следовало убить негодяя, – проворчал Эдвард.

– Возможно, – кивнул Рей. И тут же добавил: – Не зря говорят, что наш мир тесен и полон совпадений и случайностей. Вот уж не предполагал, что когда-нибудь снова ее увижу.

– Ее зовут Виктория Ли Фарради, – сообщил Эдвард.

– Я уже где-то слышал это имя, – в задумчивости пробормотал Рей.

– Она жила на плантации Фарради, неподалеку от Саванны. Ее дом сгорел.

– Значит, плантация Фарради?.. О, теперь я знаю, почему мне знакомо ее имя. Господи, да возможно ли такое?

– Что тебе известно? – поинтересовался Эдвард.

– Она убила двоих солдат. Есть ордер на ее арест. Я уже писал тебе, что занимался в Джорджии поисками лиц, совершивших преступления. Так вот, имя мисс Фарради имеется в списке.

Эдвард уставился на майора немигающим взглядом.

– По-видимому, мне придется арестовать ее, а затем переправить в Джорджию.

– Ничего у тебя не выйдет! – проревел Эдвард. – Я собираюсь на этой женщине жениться!

– Ты шутишь, Эдвард.

– Я говорю вполне серьезно. Расскажи, что тебе известно о Виктории.

– Как я слышал, из троих разведчиков, прибывших на плантацию Фарради, вернулся только один.

– Послушай, Рей, я еще разберусь с этим делом, но в данный момент прошу тебя: ничего не предпринимай. Ты, насколько мне помнится, у меня в долгу.

– Я помню, что обязан тебе жизнью, – кивнул Рей Кортни.

– Рей, я знаю Викторию, – продолжал Эдвард. – Она самая замечательная женщина на свете. Если она действительно убила солдат, значит, у нее имелись для этого более чем веские основания. Мне уже известно, что они пытались ее изнасиловать. Кроме того, они убили чернокожую рабыню, которая ее воспитывала. Дай мне один месяц, за это время я попытаюсь поставить все на свои места. Если понадобится, Рей, я обращусь к генералу Шерману.

– Хорошо, Эдвард. Даю тебе месяц, но не более. И сделаю все возможное, чтобы тебе помочь. Она прелесть, не так ли?

– Она та женщина, которую я люблю, – проговорил Эдвард, глядя другу в глаза.

– Представляешь, – улыбнулся Рей, – вы не встретились в Джорджии только по воле случая. Если бы ты тогда приехал немного пораньше, то застал бы ее у меня в палатке.

– Я подозревал, что она и есть твой Чарли, – заметил Эдвард. – Но по глупости я выдал тебе ее подлинное имя, не подумав, что подвергаю ее опасности. Клянусь, что не успокоюсь до тех, пока не сниму с нее обвинение.

Рей вынул из кармана часы.

– Боюсь, мне пора возвращаться в форт, старина. Жаль, что не могу дождаться доктора, чтобы узнать о состоянии мисс Фарради. Сообщи мне о ее самочувствии.

Мужчины обменялись рукопожатиями, и Рей уехал в Сан-Антонио.

Вскоре Дэн спустился в холл и подошел к Эдварду.

– К счастью, все лучше, чем я предполагал, но ее мучают боли.

– Я могу ее увидеть? – спросил Эдвард.

– Не стоит. Пусть отдыхает.

Старый Нед поскакал на ранчо, чтобы сообщить о несчастье. Бодайн и Эллис без промедления примчались в город, но Дэн сказал, что не хотел бы пока перевозить Викторию в другое место. Бодайн со старой леди отправились к девушке, а Эдвард остался в холле – он хотел переговорить с Бодайном с глазу на глаз. Ждать ему пришлось довольно долго. Наконец Бодайн спустился и направился к молодому человеку.

– Где этот негодяй? – проговорил он с угрозой в голосе.

– В тюрьме, – ответил Эдвард.

– Считай, что ему повезло, – изрек великан. – Если бы я мог до него добраться, то… Впрочем, рано или поздно его выпустят на свободу. – Серые глаза Бодайна сверкнули.

Эдвард мысленно усмехнулся; он не позавидовал бы человеку, посмевшему перейти Бодайну дорогу.

– Смею тебя заверить, что негодяй свое получил, и, наверное, он жалеет, что появился на свет, – сказал Эдвард.

– Виктория говорит, что ты подоспел очень вовремя.

– Да, пожалуй. Вот что, Бодайн… Мне нужно поговорить с тобой. Это важно.

– Говори.

– Только не здесь.

– Эллис сняла наверху номер. Сейчас она с Викторией, так что нам никто не помешает, если мы поднимемся в комнату Матушки.

Мужчины поднялись наверх. Эдвард подошел к окну и выглянул на улицу.

– Объясни мне кое-что, хорошо?

– Если смогу, – отозвался Бодайн.

– Мне помнится, что ты привел меня в эту гостиницу, когда я немного перебрал со спиртным. На следующее утро, когда я проснулся, тебя уже и след простыл. Но в памяти у меня кое-что сохранилось…

– Не сомневаюсь. Ты пытался выпить в Сидарвилле все спиртное. Так о чем же ты хотел поговорить?

Эдвард уселся на подоконник и пробормотал:

– Присаживайся, Бодайн. Нам предстоит чрезвычайно важный разговор.

Бодайн сел на единственный стул и вопросительно посмотрел на молодого человека.

– Я весь внимание. Выкладывай, что там у тебя.

– Виктория что-нибудь говорила тебе о майоре Рее Кортни?

– Да. Но какое это имеет отношение к тебе?

– Рею все о ней известно. Я по неосторожности сообщил ему ее настоящее имя. До тех пор он не знал, как ее зовут.

– И что же?

– Он знает, что ее разыскивают в Джорджии за убийство солдат.

– Тогда я должен немедленно увезти ее в безопасное место. – Бодайн вскочил со стула.

– Сядь, в этом нет необходимости, – сказал Эдвард.

Великан недоверчиво покачал головой.

– Может, ты мне объяснишь, что все это значит?

– Во-первых, Викторию нельзя перевозить. Во-вторых, Рей Кортни – мой приятель. Он дал мне слово, что в течение месяца не предпримет никаких действий.

– Ему можно доверять?

– Да, можно. Но расскажи мне подробнее о том, что произошло в Джорджии.

– Ни за что.

– Я только хочу помочь, – пояснил Эдвард. – Но мне будет трудно вам помочь, если я не узнаю всех обстоятельств дела. Расскажи, как она убила двоих солдат.

– Она убила только одного из них. Второму я свернул шею, – заявил Бодайн. И он рассказал обо всем, что знал.

Эдвард внимательно выслушал, затем сказал:

– Что ж, насколько я понимаю, нам надо найти капрала Фиша и заставить его рассказать правду.

– Это не так-то просто, – заметил Бодайн.

– Гораздо проще, чем ты полагаешь. Я попрошу моего управляющего проверить армейские списки и выяснить, где сейчас живет этот Фиш. И еще я хочу просить Викторию выйти за меня замуж. Мое имя послужит ей защитой. Генерал Шерман – мой личный друг. В крайнем случае я обращусь нему.

Бодайн смерил Эдварда долгим взглядом. «Начинается», – подумал он.

– Когда ты собираешься сделать Виктории предложение?

– Чем быстрее, тем лучше. Я бы сделал это завтра же, если она будет в состоянии меня выслушать.

– Говоришь, этот майор Кортни дал вам месяц? Не так уж много.

– Знаю. Если бы мне удалось убедить ее выйти за меня замуж, то мы могли бы обвенчаться сразу же.

– Она не в том состоянии, чтобы стать твоей женой, – заметил Бодайн.

– Не стоит волноваться. Я буду за ней ухаживать.

– Не сомневаюсь, – кивнул Бодайн. – Но вдруг она откажет тебе?

– Именно это меня и тревожит, – признался Эдвард.

– Она ответит тебе согласием, если будет думать, что таким образом спасет меня, – подсказал Бодайн.

Эдвард посмотрел на великана с недоумением.

– Когда-нибудь я объясню, почему решил тебе посодействовать, но сейчас ни о чем не спрашивай.

Эдвард молча кивнул и тут же спросил:

– А где Пол О’Брайен?

– Виктория как раз с ним распрощалась, когда на нее напал этот мерзавец. Пол уехал в Джорджию, где будет ее дожидаться. А теперь, если ты не возражаешь, я тебя покину. Мне нужно навестить в тюрьме нашего приятеля. Хочу, чтобы он представлял, что ждет его в будущем.

В тот же день Эдвард написал несколько писем. Затем пригласил к себе Прайса Уильямса и изложил ему суть проблемы.

– Ты, Прайс, поедешь в Джорджию и займешься этим. Я бы поехал сам, но сейчас не могу отлучиться. Имей в виду, поручение очень ответственное. Я знаю, что ты меня не подведешь. Вот рекомендательные письма, они откроют тебе любые двери и значительно облегчат дело.

– Можешь на меня рассчитывать, Эдвард, – ответил Прайс.

– Поэтому я и обратился к тебе. А теперь иди спать. Нужно, чтобы ты отправился в путь на рассвете. Воспользуйся первым же транспортом. – Эдвард протянул управляющему конверт с деньгами. – На расходы не скупись, Прайс. Справишься с заданием, получишь хорошее вознаграждение.

– Я сделаю все, что от меня зависит, – пообещал Прайс.

– Мое будущее полностью зависит от тебя. А теперь иди. Тебе нужно хорошенько отдохнуть.

После того как Прайс ушел, Эдвард открыл стенной сейф и вынул шкатулку с драгоценностями матери. Там он нашел кольцо, которое его отец когда-то подарил его матери. Кольцо было украшено огромным бриллиантом и камешками поменьше. Эдвард поднес его к свету и полюбовался блеском. Ему казалось, что оно будет Виктории как раз впору.

После этого он еще долго сидел за письменным столом и думал о предстоящем разговоре с Викторией. От этого разговора зависело его будущее.

 

Глава 19

Проснувшись, Виктория увидела сидевшего рядом с ней Бодайна.

– Ты не можешь жить спокойно, малышка, правда?

– Что со мной, Бодайн?

– У тебя ушиб, дорогая. Ребра. Нам повезло, что на этот раз ты их не сломала.

– Когда я смогу отправиться домой?

– Только через несколько дней. Как ты себя чувствуешь?

– Неплохо.

– Обманщица, – проворчал Бодайн с улыбкой. – Дорогая, я хочу поговорить с тобой, но постарайся отнестись к этому спокойно. Мне важно, чтобы ты не расстраивалась.

– Что случилось? – насторожилась Виктория.

– Майор Рей Кортни знает, кто ты.

– Я так и думала. – Девушка вздохнула. – Что же теперь делать? Он собирается меня арестовать?

– Нет. Вмешался Эдвард Ганновер и выпросил для нас отсрочку.

– Эдвард обо мне все знает? – Глаза девушки затуманились слезами.

– Да, мне пришлось все ему рассказать.

– Но почему Эдвард решил мне помочь? Я ничего не понимаю.

Бодайн в смущении заерзал.

– Видишь ли, малышка, Эдвард хочет потолковать с тобой. Он все тебе объяснит. Выслушай его и отнесись с доверием.

– Он придет сюда? – удивилась Виктория. – Но как же я буду говорить с ним? Ведь теперь он обо мне все знает…

Какое-то время Бодайн молча смотрел на девушку. Наконец сказал:

– Эдвард прекрасно понимает: все происшедшее в Джорджии – не твоя вина. А сейчас я ухожу. Мне пора возвращаться на ранчо. Увидимся вечером. Постарайся отдохнуть. – Бодайн направился к двери, но внезапно остановился и снова вернулся к постели девушки. – Скажи, ты все еще любишь Эдварда?

– Да, Бодайн, люблю. – В ее глазах заблестели слезы. – Лучше бы я его не любила.

Великан улыбнулся:

– Что ж, до встречи, малышка.

После ухода Бодайна Виктория ненадолго задремала. Проснувшись же, увидела перед собой бабушку. Эллис принесла внучке поднос с завтраком. Бодайн уже сообщил Матушке о намерениях Эдварда, но об этом она не стала говорить Виктории – ведь молодой человек еще не сделал официального предложения.

– Сейчас поешь, моя девочка, а потом мы приведем тебя в порядок, чтобы ты предстала перед Эдвардом Ганновером во всей своей красе.

Виктория и боялась встречи с Эдвардом, и вместе с тем с нетерпением ждала ее.

Когда она позавтракала, в комнату вошел доктор, чтобы осмотреть ее.

– Дэн, пожалуйста, – взмолилась Виктория, – позволь мне сесть на стул.

– Не могу. Но если будешь послушной, то я разрешу тебе сидеть в постели.

Дэн предложил девушке болеутоляющее, но от лекарства она отказалась. Попрощавшись, доктор сказал, что снова заглянет вечером.

Бабушка расчесала волосы Виктории и помогла ей надеть красивый голубой пеньюар – в своем гардеробе Виктория раньше его не видела.

– Пеньюар прислала Кларисса, – пояснила Эллис. – Она хотела сама приехать, но Дэн распорядился, чтобы тебя не тревожили. Он сделал исключение только для Эдварда.

Утро прошло в ожидании гостя. Время тянулось нестерпимо медленно. Наконец раздался стук в дверь, и Эллис впустила в комнату Эдварда.

– Что заставило тебя приехать сюда? Неужели больше нечем заняться? – с улыбкой спросила Матушка.

– Узнав, что вы здесь, я бросил все, чтобы припасть к вашим ногам, – в тон ей ответил молодой человек.

Выразительно взглянув на внучку, Эллис сказала:

– Я буду в соседней комнате, если вам понадоблюсь. – Кивнув Эдварду, старая леди скрылась за дверью.

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Виктория не знала, что сказать гостю, а тот, в свою очередь, испытывал несвойственное ему смущение.

Какое-то время оба молчали. Наконец Эдвард уселся на стул и спросил:

– Тебе уже можно сидеть?

Виктория нервно теребила кольцо на пальце.

– Дэн говорит, что это мне не повредит, если я постараюсь не двигаться.

– Как ты себя чувствуешь? У тебя что-нибудь болит?

– Я чувствую себя прекрасно, – ответила девушка. Немного помедлив, добавила: – Бодайн сказал, ты знаешь, что я застрелила янки. – Она вскинула подбородок и с вызовом посмотрела Эдварду в лицо. – Тебе, должно быть, также известно, что я ничуть в этом не раскаиваюсь. Если бы возникли такие же обстоятельства, я снова поступила бы так же.

Эдвард нахмурился и проворчал:

– Чтоб ему гореть в аду за то, что он посягнул на тебя. Скажи, а Бодайн… Он сообщил тебе о нашем с ним разговоре?

– Он сказал, что ты хочешь мне помочь. – Виктория вздохнула. – Но мне никто не может помочь.

– Ты ошибаешься. Поверь, мы очень скоро снимем с тебя ложные обвинения.

– Но почему ты решил мне помочь?

Эдвард медлил с ответом. Поднявшись со стула, он прошелся по комнате. Наконец уселся на подоконник и пробормотал:

– Видишь ли, у меня к тебе предложение, Виктория… Я уже давно подумываю о женитьбе.

Девушка нахмурилась и кивнула:

– Мне это известно, Эдвард. Все знают об этом. Ты имеешь в виду Монику, да?

– При чем здесь Моника? – Эдвард с удивлением взглянул на девушку. Потом вдруг улыбнулся.

Виктория пожала плечами:

– Ты был с ней на дне рождения моей бабушки. Со стороны казалось, что у вас… близкие отношения.

Эдвард присел и отрицательно покачал головой:

– Ошибаешься. Насколько я помню, на дне рождения твоей бабушки мне все время хотелось находиться рядом с тобой.

Виктория вспыхнула:

– Я очень сочувствую Монике, Эдвард! Если и после женитьбы ты будешь таким же неверным, как…

Молодой человек рассмеялся.

– Не стоит беспокоиться, Виктория. Я буду очень преданным мужем. – Он пристально взглянул на нее. – Ты помнишь благотворительный ужин и аукцион?

– Да, конечно. Но какое отношение это имеет к Монике? Ты хочешь сказать, что она переживает из-за того, что мы с тобой провели вечер вместе?

– Проклятие, Виктория! Можешь ты оставить Монику в покое? – взорвался Эдвард. – Пожалуйста, не перебивай меня.

Виктория уже раскрыла рот, чтобы отчитать молодого человека за грубость, но его взгляд заставил ее прикусить язык.

Эдвард вернулся к кровати и снова сел на стул. Он предполагал, что будет испытывать такие затруднения, но отчетливо сознавал, что до сих пор ни на йоту не продвинулся.

– Так вот, в день благотворительного ужина… – Эдвард сделал глубокий вдох. – В общем, я решил жениться.

Виктория почувствовала, что в глазах защипало. Зачем он рассказывает ей о своих свадебных планах? Если бы он только знал, как этот разговор терзает ее сердце!

– Но своей женой я хочу сделать не Монику, Виктория, а тебя. Никакая другая женщина мне не нужна.

Эдвард повернулся к окну, давая девушке возможность осмыслить услышанное.

Виктория же в изумлении уставилась на сидевшего перед ней мужчину. Ей казалась, что сердце вот-вот выскочит из груди. Неужели он хочет сделать ее своей женой? Неужели она не ослышалась? «Выходит, я ошибалась и неправильно истолковывала все его поступки», – подумала Виктория. Она уже хотела признаться Эдварду в своих чувствах, но тут он вновь заговорил:

– Являясь владельцем Рио-дель-Лобо, я должен регулярно устраивать приемы. Мне нужна умная, красивая и грациозная жена. Ты прекрасно соответствуешь этим требованиям.

Радость Виктории переросла в гнев.

– Ты хочешь на мне жениться из-за Рио-дель-Лобо? – проговорила она ледяным тоном.

– В каком-то смысле – да. – Эдвард по-прежнему смотрел в окно. – Мне нужна именно такая жена, как ты. И если ты согласишься, то мое имя защитит тебя от обвинений, выдвинутых против тебя властями.

– Ты говоришь так, словно речь идет о коммерческой сделке.

– Видишь ли, Виктория, у тебя есть все, что привлекает меня в женщине. И я способен многое дать тебе взамен.

– Давай посмотрим, правильно ли я тебя поняла, Эдвард. – Виктория говорила на удивление спокойно; она ничем не выдала охвативший ее гнев. – Ты хочешь сделать меня своей женой, потому что я умна и образованна?

Он наконец-то повернулся к ней, и его губы тронула улыбка.

– Не только поэтому. У тебя множество других достоинств.

Виктория залилась краской.

– И только поэтому ты делаешь мне предложение? Уверена, что найдется немало красоток, которые согласятся дать тебе все это и без женитьбы.

Эдвард рассмеялся.

– Возможно, ты права. Но мне не нужна другая женщина… Мне нужна ты, а единственный способ получить тебя – это сочетаться официальным браком.

Виктория зажмурилась. Ее сердце разрывалось от боли. То, что этот мужчина предложил ей одной рукой, он тут же забрал другой. Безусловно, она хотела стать его женой больше всего на свете. Но его предложение задело ее самолюбие, ранило чувства и разозлило. Как он смеет думать, что она ответит ему согласием?

– Прошу меня простить, Эдвард, но я не могу принять твое предложение.

К ее горлу подступили слезы, и она изо всех сил старалась сохранить самообладание.

– Но у тебя нет выбора, Виктория.

Он пристально взглянул на нее.

– У меня есть выбор, Эдвард. К тому же не много ли ты на себя берешь, полагая, что твое имя защитит меня?

– Ты совершаешь ошибку, Виктория. Речь идет о твоей безопасности. Я уже отправил человека в Джорджию, чтобы снять с тебя чудовищные обвинения. Кажется, нет нужды напоминать тебе, что у меня есть влиятельные друзья.

Она попыталась пошевелиться и невольно вскрикнула от боли.

– Пожалуйста, не двигайся, Виктория! – взмолился Эдвард. – Я не хотел тебя расстраивать.

– Тем не менее ты в этом преуспел.

Она откинулась на подушки и закрыла глаза. Ей вспомнилась другая сцена, когда предложение делал Пол. Если бы Эдвард сказал, что любит ее, она бы растаяла и не стала противиться.

– Ты думаешь о Поле О’Брайене? – спросил Эдвард.

– Да… Я устала и хочу, чтобы ты ушел.

– Так ты не выйдешь за меня, Виктория?

– Ты уже услышал мой ответ.

«Нет, Господи, умоляю! – Эдвард чувствовал, что теряет девушку. И он сознавал, что сам все испортил. – Молю тебя, любовь моя, не отвергай меня. Не обрекай меня на жизнь без тебя».

– Ты поступаешь эгоистично, Виктория. – Эдвард вспомнил совет Бодайна. – Ты не думаешь о Бодайне.

– Что ты имеешь в виду? – Он открыла глаза.

– Женщину за убийство не повесят. В худшем случае тебя посадят в тюрьму. Но Бодайна, боюсь, не пощадят, так что болтаться ему на перекладине.

Девушка в ужасе уставилась на Эдварда.

– Ты хочешь сказать, что сдашь Бодайна властям, если я не соглашусь выйти за тебя замуж?

– Нет, я этого не говорил. Но майор Кортни – принципиальный человек. Он следует букве закона, Виктория.

Прижав пальцы к вискам, она покачала головой:

– Ты совсем меня запутал, Эдвард. Я не в состоянии сообразить.

– Пойми, Виктория, у тебя нет выбора. Когда подозрения снимут с тебя, их снимут и с Бодайна.

Она тяжко вздохнула.

– Как ты можешь просить меня выйти за тебя замуж, угрожая расправой над моим другом? Ты очень жестокий человек. Ты знаешь, что ради Бодайна я готова на все.

– Даже стать моей женой? – осведомился Эдвард.

– А ты не подумал, что если с меня не снимут подозрения, то твоя жена окажется убийцей?

– Я уже сказал, что это мои заботы. От тебя требуется лишь одно – положись на меня.

– Похоже, что у меня действительно нет выбора.

– Значит, ты выйдешь за меня замуж?

Виктория медлила с ответом. Но Эдвард был готов ждать хоть целую вечность, ведь от ее ответа зависело его будущее.

– Да, – прошептала она, – я стану твоей женой, Эдвард, но ты можешь пожалеть о том, что сделал меня хозяйкой Рио-дель-Лобо.

Господи, она сказала «да».

– Кто знает, может, тебе понравится быть моей женой, – улыбнулся Эдвард.

– Сомневаюсь. Я стану твоей женой, возьму твое имя, но знай: мне это не доставит радости, потому что… Потому что ты не… Я не позволю тебе…

Он снова улыбнулся:

– Посмотрим, Виктория. Не клянись хранить целомудрие. Потому что не сдержишь обещание.

Ей хотелось бросить ему вызов, но она скромно потупилась и тихо спросила:

– Когда церемония, Эдвард?

– В субботу, если ты не против.

– Так скоро? До субботы всего четыре дня.

– Нам нужно поторапливаться. Дэн сказал, что в субботу тебя можно будет перевезти домой. Тебя отвезут в Рио-дель-Лобо, где мы и обвенчаемся.

– Ты уже обдумал все детали, не так ли?

– Я горжусь своей скрупулезностью и предусмотрительностью. Да, чуть не забыл…

Эдвард вытащил из кармана бархатную коробочку и, открыв ее, вынул бриллиантовое кольцо матери. Взял Викторию за руку и, увидев у нее на пальце кольцо Пола О’Брайена, снял его, чтобы надеть свой подарок.

– Я позабочусь о том, чтобы это кольцо вернулось к мистеру О’Брайену, – пообещал Эдвард.

– Нет! Отдай его мне, – заявила Виктория. – Оно мое.

Он положил кольцо ей на ладонь.

– Делай с ним что угодно. Мне это безразлично.

Эдвард рассердился, но не хотел раздувать из-за подобной мелочи ссору – ведь девушка в конце концов согласилась стать его женой.

– Ты был уверен в своей победе, Эдвард, не так ли?

– Вовсе нет, Виктория. – Он заглянул ей в глаза. – Но я очень надеялся, что ты ответишь мне согласием.

Она взглянула на сверкавшее у нее на пальце кольцо. Обладание им не сделало ее счастливее. Она бы с радостью заменила его на самое невзрачное, если бы в придачу получила и любовь Эдварда.

Эдвард наклонился к ней и, взяв ее лицо в ладони, заглянул в глаза.

– Давай скрепим нашу сделку поцелуем, Виктория.

С этими словами он припал к ее губам. Потом отстранился и поднялся на ноги.

– Ты устала. Я должен тебя оставить. У меня много дел.

– Эдвард… спасибо, что вчера пришел мне на помощь.

После всего, что между ними только что произошло, эти слова прозвучали довольно странно.

Он весело рассмеялся.

– Если я доживу до ста лет, Виктория, ты и тогда не перестанешь меня удивлять.

Эдвард направился к выходу. Она провожала его взглядом. У порога он остановился и, обернувшись, проговорил:

– С нетерпением жду субботы, Виктория.

В следующее мгновение он вышел из комнаты, и дверь за ним закрылась. В коридоре же Эдвард остановился и, прикрыв глаза, прошептал:

– Ты станешь моей, Виктория. Если мне придется ждать, чтобы отвоевать тебя у Пола О’Брайена, я не стану торопить события. Я выдержу все, любовь моя.

Вскоре комната Виктории наполнилась цветами из оранжереи Рио-дель-Лобо. Увидев большой букет из красных цветов – она узнала цветы, которыми восхищалась во время фиесты, – девушка не удержалась от улыбки. К букету была приложена записка:

«Ты интересовалась названием этого растения. Оно называется poinciana.

Эдвард».

Отныне Виктория питалась блюдами, приготовленными на кухне Рио-дель-Лобо, – их доставлял неизменно улыбчивый Эстансио. Кроме того, девушку ежедневно навещали друзья и знакомые. Их было так много, что Дэну пришлось ограничить количество посетителей.

Эдвард каждый день присылал невесте подарки: то красивое жемчужное ожерелье, то бриллиантовый браслет, то подвески. Однако сам не появлялся.

– Виктория, я ничего не понимаю, – говорила сидевшая рядом с ней Кларисса. – Объясни мне, пожалуйста, что случилось у вас с Полом? И почему ты выходишь замуж за Эдварда?

Виктория понимала, что этот же вопрос вертелся на языке почти у всех ее знакомых. Но как ответить на него?

– Дело в том, Кларисса, что я поняла, что не люблю Пола. Именно по этой причине я никак не могла определиться с днем свадьбы.

– Вчера Дэн признался, что Эдвард давно высказывал намерение сделать тебя своей женой. Но почему ты утаила от меня это?

– Поверь, Кларисса, я была удивлена не меньше, чем ты, когда узнала, что он хочет на мне жениться. Скажи, ты все еще питаешь к Эдварду нежные чувства?

– Я люблю Дэна. Он замечательный и очень добрый. Но он не вызывает у меня… того, что я испытывала к Эдварду. Вероятно, в этом нет ничего дурного.

Виктория промолчала. Она прекрасно понимала, какие чувства сейчас испытывала подруга.

– И все же странно, что вы так спешите, – продолжала Кларисса. – Ведь ты еще не вполне поправилась, не так ли?

«Действительно, как объяснить подобную поспешность?» – подумала Виктория. В этот момент в комнату вошла Эллис, и девушка с облегчением вздохнула – теперь можно было не отвечать на вопрос.

– Трудно поверить, дорогая, но Консуэло сшила тебе изумительный наряд – проговорила Эллис. – Удивительно – как она успела?

Тут Матушка открыла большую коробку и извлекла из нее свадебное платье из белого атласа.

– Какая прелесть! – воскликнула Кларисса. – Ваша Консуэло – настоящая кудесница.

При виде подвенечного наряда Виктория почему-то не ощутила душевного подъема.

– А где фата? – поинтересовалась Кларисса.

Матушка открыла другую коробку и вытащила оттуда фату, чуть пожелтевшую от времени.

– Это фата твоей матери, – объявила Эллис внучке.

Виктория провела ладонью по ткани, и глаза наполнились слезами.

– О, бабушка, спасибо. – Виктория улыбнулась. – Я с радостью надену ее. Это так много для меня значит.

– Я знаю, дорогая. Твоей матери было бы приятно узнать, что завтра ее фата украсит твою голову.

Виктория поднесла фату к лицу и почти физически ощутила присутствие матери.

– У меня есть для тебя еще кое-что. Этот подарок прислала Консуэло.

– Что, бабушка?

Эллис убрала фату и положила на колени девушке новую коробку. Сняв крышку, Виктория обнаружила белый атласный халат и тонкую ночную сорочку. Она подняла голову и посмотрела на бабушку. Глаза старой леди сияли.

– Удивительно, – пробормотала девушка. – Это тоже сшила Консуэло?

– Конечно, она.

Кларисса в восторге защелкала языком. Белье действительно поражало красотой и изяществом.

– Виктория, ничего более прелестного я в жизни не видела, – сказала она.

Виктория понимала, что чувствовала ее подруга. Ей стало неловко, и она вздохнула с облегчением, когда Кларисса наконец ушла.

Поздно вечером приехал Бодайн. Присев на краешек кровати, он с улыбкой проговорил:

– Что ж, малышка, завтра я передам тебя под опеку другого мужчины.

– О, Бодайн, я так тебя люблю. Я не хочу с тобой разлучаться. – Виктория крепко сжала его руку.

– Я всегда буду рядом и приду на помощь, если что-то случится. Но внутренний голос мне говорит, что в будущем я тебе уже не понадоблюсь. Я уверен, Эдвард будет хорошо о тебе заботиться.

– Никто не сможет заботиться обо мне так, как ты, Бодайн.

Он увидел в глазах девушки слезы и пробормотал:

– Сейчас не время плакать, дорогая. Сейчас время быть счастливой.

Если бы он только знал, какой несчастной она себя чувствовала. Если б Бодайн знал, почему она согласилась выйти за Эдварда замуж.

– Обещай, Бодайн, что я смогу обращаться к тебе за советом всякий раз, когда у меня возникнет такая потребность.

– Я же не сказал, что бросаю тебя. – Он привлек девушку к себе и поцеловал в щеку. – Ты будешь очень счастлива, Виктория. Я знаю, что сейчас ты со мной не согласна, но поверь, что так и будет. Ты должна обрести счастье, которого я был лишен. Я очень хочу этого.

В следующее мгновение он встал и быстро вышел из комнаты.

Эдвард возвращался домой. Весь предыдущий день он провел с Реем Кортни. Они вместе ломали голову над тем, как снять с Виктории ужасные обвинения. Рей также написал несколько писем, чтобы поддержать ходатайство Эдварда.

Подъехав к загону, Эдвард увидел старого Неда, вышедшего из конюшни.

Молодой человек спешился.

– Как поживаешь, старый Нед?

– Отлично, мистер Ганновер. Можно мне с вами перекинуться словечком?

– Конечно. Чем могу быть полезен?

– Я только что поставил в стойло Бунтаря.

– Я совсем забыл о нем.

– Мистер Бодайн велел мне доставить его сюда. Поскольку конь никого к себе не подпускает, я подумал, что вы захотите нанять меня, чтобы я мог за ним ухаживать и делать другую работу в конюшне.

– Ты много лет служил у Матушки. Зачем же тебе менять хозяев? – удивился Эдвард.

– Дело в том, мистер Ганновер, что я привязался к этому жеребцу. К тому же мне не хотелось бы разлучаться с мисс Викторией.

– Выходит, она и тебя очаровала? – рассмеялся Эдвард.

– Мне становится жить веселее, когда она мне улыбается. Она очень милая. У нее для всякого найдется доброе слово. И у нее всегда есть время, чтобы поговорить со старым Недом.

Эдвард кивнул:

– Поговори на эту тему с Матушкой. И если она не против, то приезжай завтра. Иди прямиком к Эстансио, и он подыщет тебе подходящее жилье.

– Большое спасибо, мистер Ганновер. Вы никогда не пожалеете об этом. Обещаю.

– Старый Нед, а тебе хотелось бы прийти завтра на свадьбу?

У старика округлились глаза.

– Вы приглашаете меня на свадьбу, мистер Ганновер?

– Да. И я знаю, что Виктория будет тебе рада.

Старик просиял.

– Я почту за честь быть вашим гостем, мистер Ганновер. Я непременно приеду.

Эдвард невольно улыбнулся; ему показалось, что он заметил блеснувшие в глазах старика слезы.

Как только старый Нед уехал, Эдвард зашел на конюшню и направился к стойлу, где был привязан Бунтарь. Скрестив на груди руки, он прислонился к ограде. Великолепный жеребец вызывающе вскинул голову.

– Твое появление здесь свидетельствует о грядущих переменах. – Эдвард протянул к жеребцу руку, но Бунтарь попятился и принялся бить в землю копытом. – Ты такой же, как твоя хозяйка, – продолжал Эдвард. – Но я завоюю вас обоих. Я умею быть терпеливым. Впрочем, надеюсь, что ждать долго мне не придется.

 

Глава 20

Эдвард вошел в гостиную, где должна была состояться церемония венчания. Воздух в комнате был напоен ароматом цветов – их по случаю торжества принесла Хуанита. Осмотревшись, Эдвард остался доволен плодами своих недельных трудов – к приему Виктории все было готово.

Гостей же было не очень много, так как доктор заявил, что не следует утомлять его пациентку.

Преподобный Блэкстон стоял, склонившись над молитвенником и освежая в памяти слова, которые собирался произнести на брачной церемонии. Эдвард мысленно улыбнулся. Он был уверен, что святой отец и без помощи книги отлично помнил, что должен говорить.

Поздоровавшись с Мануэлем и Консуэло, Эдвард подошел к старому Неду и пожал ему руку. Затем направился к Дэну и Клариссе. Кларисса же не сводила с него глаз; она знала, что никогда не сможет забыть Эдварда.

– Поздравляю, Эдвард. Надеюсь, что ты будешь счастлив, – сказала девушка.

– Благодарю, Кларисса, – кивнул молодой человек.

Извинившись, Кларисса направилась к Консуэло. Доктор же с усмешкой взглянул на приятеля и проговорил:

– Да, Эдвард, я тебя недооценивал.

– Что ты этим хочешь сказать, Дэн?

– Ты всегда получаешь то, что хочешь.

– Да, пожалуй. – Эдвард внезапно нахмурился.

Доктор между тем продолжал:

– Ты должен рассказать мне, как тебе удалось заставить Викторию выйти за тебя замуж и отказаться от Пола.

– Кое-что не подлежит огласке, Дэн.

– Не обижай Викторию, Эдвард. Я не смогу этого вынести.

Эдвард пристально посмотрел на приятеля.

– Дэн, запомни: я скорее предпочту отсечь собственную руку, чем причиню Виктории страдания.

– Еще раз обязан напомнить тебе о ее состоянии. Она чувствует себя неважно, и ты должен быть предельно осторожен, пока я не сниму повязку.

Эдвард улыбнулся:

– Вы мне мстите, доктор? Считаете себя вправе диктовать мне условия моей первой брачной ночи?

– Я не шучу, Эдвард!

– Не волнуйся, Дэн. Я буду… держать себя в руках, пока не получу от тебя разрешение… Черт возьми, Дэн, ты понимаешь, что я имею в виду.

– Неужели Виктория и впрямь что-то для тебя значит?

– О Господи, Дэн! Ты еще спрашиваешь?! – Эдвард сжал кулаки. – Я едва не сошел с ума от страха, что она мне откажет. Даже сейчас я все еще боюсь, что в последнюю минуту она передумает.

Дэн в изумлении уставился на друга.

– Не хочешь ли ты сказать, что… любишь ее?

– Я знаю, что все считают меня бессердечным. – Губы Эдварда тронула улыбка. – Но последнее время в груди у меня как будто саднит.

Доктор рассмеялся.

– Как медик должен тебе сообщить, что сердце имеется у каждого живого существа. Выходит, что всемогущий Эдвард Ганновер все-таки простой смертный. Как ты себя чувствуешь в шкуре обычного человека?

– Сейчас я ужасно мучаюсь, Дэн… но грядут перемены к лучшему.

Виктория сидела в коляске рядом с Бодайном и бабушкой. В этот день ярко светило солнце и безоблачное небо сияло голубизной.

– Я специально заказал для тебя, малышка, такую погоду, – улыбнулся Бодайн.

Тут коляска свернула в аллею, ведущую к особняку Рио-дель-Лобо, и Виктория увидела семьи мексиканцев.

Мужчины подбрасывали в воздух шляпы, а женщины и дети – цветы. Девушка улыбнулась, ее растрогало дружелюбие этих людей.

Кларисса и Консуэло встречали невесту у дома. Бодайн помог бабушке и внучке выбраться из коляски, и Виктория поднялась по ступенькам. Кларисса поцеловала девушку в щеку, а Консуэло протянула ей букет цветов. И тотчас же двойные двери распахнулись, и Виктория услышала перезвон мексиканских гитар. Тут Бодайн взял ее под руку и повел в просторную гостиную, где ждал Эдвард.

Увидев своего жениха, Виктория уже не могла отвести от него глаз – он был удивительно хорош. Эдвард же, стоя рядом со священником, смотрел на свою грациозную невесту с восхищением. Наконец Бодайн подвел девушку к Эдварду и отошел в сторону. И почти тотчас же святой отец начал обряд венчания.

– Согласен ли ты, Эдуардо Антонио Ганновер, взять в жены Викторию Ли Фарради?

Она услышала, как Эдвард ответил согласием. Тогда священник повернулся к Виктории и спросил, будет ли она чтить и любить своего мужа. Она дала ответ, которого от нее ждали, и голос ее ни разу не дрогнул.

Затем Эдвард надел ей на палец обручальное кольцо.

– А теперь я объявляю вас мужем и женой, – сказал преподобный. – Муж может поцеловать свою жену.

Церемония закончилась. Виктория стала законной женой Эдварда Ганновера. Но на сердце у нее не было радости – только грусть и дурные предчувствия. Эдвард отвел в сторону край фаты и, заглянув жене в глаза, легонько прикоснулся губами к ее губам. А потом их окружили друзья; они поздравляли молодоженов и желали им счастья и любви.

К ним подошел Дэн.

– Теперь мой черед поцеловать невесту, Эдвард.

Виктория улыбнулась доктору. Он поцеловал ее в губы, и она подумала: «Это его первый и последний поцелуй».

– Будь счастлива, Виктория, – прошептал Дэн.

Эдвард стиснул ее плечо. Доктор улыбнулся другу и развел руками.

Эдвард подвел Викторию к огромному столу – Хуанита и две молодые мексиканки уже все приготовили для обеда. Стол ломился от всевозможной снеди. Эдвард объяснил жене, что во дворе приготовлены столы для работников и их семей, которые могут веселиться всю ночь напролет, а двери бального зала открыты для всех желающих потанцевать.

Виктория уселась за стол, но не могла проглотить ни кусочка.

– Почему ты не ешь? – прошептал Эдвард, склонившись к ее уху.

– Вероятно, все дело в том, что я очень волнуюсь, Эдвард.

Он рассмеялся.

– Я тоже ужасно волнуюсь, но это не отразилось на моем аппетите.

Виктория повернулась к Бодайну, сидевшему по правую руку от нее. Великан пребывал в прекрасном настроении и охотно беседовал со своей воспитанницей. Эдвард же общался с гостями, и Виктория время от времени слышала его смех.

В конце трапезы подали свадебный торт, затем все переместились в бальный зал. Эдвард взял жену за руку и подвел к голубому бархатному дивану.

– Посиди немного, отдохни, – предложил он. – А я пока поброжу среди гостей.

К Виктории тотчас же подошла бабушка.

– Не хочешь снять фату, девочка?

– Да, бабушка, помоги мне.

Эллис помогла внучке снять свадебный убор и передала фату Хуаните, чтобы та унесла ее в соседнюю комнату.

Зазвучала музыка, и пары закружились в танце. К Виктории приблизился старый Нед.

– Посиди со мной, Нед, – попросила девушка.

Просьба Виктории немного смутила старика, но он, немного помедлив, все же уселся на диван.

– Мистер Ганновер сказал мне, мисс Виктория, что вы хотели видеть меня на своей свадьбе.

– Это правда, – улыбнулась она.

Нед покачал головой:

– Я никогда раньше не бывал в таких роскошных домах, как этот. Вы были такая красотка, когда вошли в зал в своем воздушном белом платье.

Тут Виктория вдруг наклонилась к Неду и поцеловала его в морщинистую щеку. Его лицо зарделось, а глаза посмотрели на девушку с нескрываемым восхищением.

– Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты пришел мне на помощь в Сидарвилле, Нед.

– Но я вам не помог, мисс Виктория. Вас спас мистер Ганновер.

– Но ты попытался, Нед. Вот что важно.

– Если, упаси Боже, в будущем случится нечто подобное, я не позволю вас обидеть.

– Я знаю, Нед. Знаю, что ты меня не подведешь и что я могу смело доверить тебе уход за Бунтарем.

– Я не подведу, мисс Виктория. Не обману вашего доверия.

– Что ж, малышка, – раздался голос Бодайна, – вот ты и замужняя дама. – Великан опустился перед ней на колени.

– Да, Бодайн. И когда ты поедешь сегодня домой, то не заберешь меня с собой. – Виктория почувствовала, что вот-вот прослезится.

– Теперь у тебя собственный дом, дорогая. И муж, который будет о тебе заботиться.

– Бодайн, как же я буду без тебя жить? Ты всегда находился рядом. Я люблю тебя, Бодайн.

Он рассмеялся.

– Я буду поблизости, малышка. Не сомневайся. – Великан обнял свою воспитанницу за плечи и прижался щекой к ее щеке. – Я вижу по твоим глазам, что ты мне не веришь.

Она нахмурилась.

– Но я не предполагала, Бодайн, что в моей жизни произойдут такие перемены. Я всегда думала, что стану женой Пола. С ним я чувствовала себя в безопасности.

Бодайн улыбнулся:

– Ты чувствовала себя в безопасности со мной и со своим отцом. Но чувство безопасности – это не основание для вступления в брак. Хотя я знаю, что с Эдвардом ты тоже будешь в безопасности. Он никому не даст тебя в обиду.

Бодайн поцеловал девушку и поднялся.

Никто из них не знал, что Эдвард, стоявший неподалеку, слышал их разговор. Не заметили они и выражения боли на его лице.

Тут Бодайн наконец-то увидел Эдварда и похлопал его по спине.

– Сегодня ты забрал у меня мое бесценное сокровище. Береги ее.

– Будь уверен, я буду беречь ее, – ответил Эдвард.

– Пойдем, старый Нед, – взглянул на конюха Бодайн. – Мы с тобой еще не пробовали пунш. Меня совсем жажда замучила.

Эдвард опустился на диван рядом с молодой женой и взял ее руку.

– Мы не совершили ошибку, связав наши судьбы? – Он пристально взглянул на нее.

Виктория пожала плечами:

– Если ты сомневаешься в правильности своего решения, Эдвард, тебе следовало сказать об этом до церемонии. Может быть, теперь, добившись своего, ты осознал, что я тебе не нужна?

Никогда в жизни не чувствовала она себя такой несчастной.

Эдвард привлек ее к себе и прошептал:

– Ты нужна мне, Виктория. В этом можешь не сомневаться. Я понимаю, на что обрекаю себя. Видишь ли, я не такой джентльмен, как Пол О’Брайен, так что ты не сможешь вить из меня веревки.

– Ты слышал наш с Бодайном разговор?

– Упаси тебя Бог, Виктория, когда-либо снова упоминать имя Пола О’Брайена в моем присутствии, – предупредил Эдвард.

– Но у тебя нет причин угрожать мне. Я не собираюсь говорить с тобой о Поле.

– В таком случае тебе чертовски повезло, Виктория. Но покончим с этим.

Виктория видела, что муж не на шутку разозлился, но и сама она была в ярости. Как он смеет обращаться с ней подобным образом! Он заставил ее выйти за него замуж, а теперь усомнился в правильности своего поступка.

Она повернулась к нему и ледяным голосом проговорила:

– Если пожелаешь танцевать, пожалуйста, не отказывай из-за меня себе в удовольствии.

Эдвард расхохотался.

– Если бы ты только знала, какая ты красивая, когда сердишься. В глубинах твоих глаз таится пламя преисподней. – Виктория уже открыла рот, чтобы ответить, но Эдвард, опередив ее, добавил: – Побереги силы, дорогая. Я догадываюсь, что от тебя услышу. – Он наклонился и с жаром зашептал ей в ухо: – Я не хочу танцевать ни с кем, кроме тебя. Я с нетерпением жду момента, когда все уйдут и мы останемся наедине.

– Убирайся к дьяволу! – прошипела в ответ Виктория.

Эдвард вскинул брови.

– Миссис Ганновер, вы меня поражаете. Где вы такому научились?

– Должно быть, от вас, мистер Ганновер. – Она обворожительно улыбнулась. – Вы и святого довели бы до крайности.

Он рассмеялся. Виктория же зажмурилась и подумала: «О, Эдвард, почему я не ощущаю радости, став твоей женой?» В этот миг она почувствовала, что безмерно устала. И у нее снова разболелись ребра.

Эдвард тотчас же заметил, что Виктории стало хуже. Он встал и объявил гостям, что его жена нуждается в отдыхе.

– Я провожу ее наверх, а затем вернусь к вам, – добавил он.

Виктория поцеловала на прощание бабушку и Бодайна. Доктор же сообщил ей, что непременно навестит ее на днях.

Эдвард вывел жену из комнаты и, осторожно подхватив на руки, понес по лестнице на второй этаж.

– Ты очень устала? – спросил он, склоняясь над ней.

– Немного.

– Не беспокойся о гостях. Я вернусь к ним, как только устрою тебя.

Пройдя длинным коридором, Эдвард остановился перед дверью в спальню и, толкнув ее, вошел. Роскошное убранство комнаты поразило Викторию. Она в изумлении осмотрелась.

Эдвард опустил ее на пол.

– Тебе нравится, Виктория?

– Да, здесь очень красиво, Эдвард.

– Вот и хорошо. А то я боялся, что спальня придется тебе не по вкусу. Моя комната находится за дверью, – пояснил он, предвидя, что жена спросит об этом. – Я пришлю Хуаниту, чтобы помогла тебе раздеться. А ты попробуй отдохнуть. Тебе больно, Виктория?

– Не очень, – солгала она. – Я просто устала.

Эдвард обнял ее и прошептал:

– Виктория Ли Ганновер… Мне нравится, как звучит твое новое имя.

Тут его губы прикоснулись к ее губам, и Виктория ощутила знакомое волнение.

– Ты сегодня необыкновенно красивая, моя дорогая. Я не мог на тебя насмотреться.

У Виктории екнуло сердце. Близость Эдварда тревожила ее и даже пугала.

– Мне очень хотелось бы сказать тебе, что я почувствовал, когда преподобный Блэкстон объявил нас мужем и женой.

– Ты всегда своего добиваешься, верно, Эдвард?

– Склонен думать, что всегда. – Он провел ладонью по ее спине и прошептал: – Поцелуй меня.

Сама того не желая, Виктория подчинилась – ведь она любила его без памяти. Но что с ней станет, если он узнает, какой властью над ней обладает?

Эдвард поднял голову и заглянул ей в глаза.

– Ты моя, Виктория!

– Эдвард, пожалуйста… – Она попыталась высвободиться. – Отпусти меня.

Он тотчас же отстранился, опасаясь, что причинил ей боль. Виктория попятилась и, покачнувшись, схватилась за стойку кровати, чтобы сохранить равновесие.

– Прости меня, – пробормотал Эдвард. – Я сделал тебе больно? Я не хотел…

– Пожалуйста, оставь меня одну, – попросила Виктория, прикрыв глаза.

Он протянул к ней руку, но тут же опустил ее.

– Я пришлю к тебе Хуаниту.

Виктория слышала, как дверь открылась, а затем тихо притворилась. Она поняла, что осталась одна. Ей хотелось крикнуть Эдварду вдогонку, чтобы он вернулся. Она задыхалась от любви к нему. Но ведь он не мог ответить на ее чувства… Она вспомнила о Клариссе и Монике. Сколько же еще женских сердец он разбил?

Виктория грустно улыбнулась. Эдвард допустил ошибку. Если бы он солгал и сказал, что любит ее, она бы не смогла ему противиться. В эту минуту она поняла, что от нее потребуется все мужество, чтобы справиться с ролью жены Эдварда Ганновера.

Он был с ней предельно откровенен, и эта откровенность больно ранила ее самолюбие. Ему нужна была хозяйка Рио-дель-Лобо. Что ж, он ее получит, только пусть больше ничего от нее не требует.

Тут пришла Хуанита. Она помогла ей снять платье и облачиться в прелестную ночную сорочку, сшитую умелыми руками Консуэло. Затем Хуанита расстелила постель, и Виктория улеглась на белоснежные шелковые простыни. Постельное белье холодило тело и было приятным на ощупь.

– Я очень рада, что вы вышли замуж за сеньора Эдуардо, – улыбнулась мексиканка. – Он слишком долго носил в сердце тоску, хотя тщательно скрывал свои чувства. Но я-то все видела. Я очень хорошо его знаю. Вы сделали его очень счастливым человеком, сеньора Виктория.

Виктория улыбнулась мексиканке и мысленно удивилась: «Неужели Хуанита думает, что ее хозяин женился по любви?»

Хуанита забрала свадебное платье и ушла, оставив молодую хозяйку в одиночестве. Виктория тяжко вздохнула и попыталась не думать об Эдварде.

Проснувшись, Виктория заметила, что за окном уже стемнело. Она не предполагала, что уснет, но теперь чувствовала себя отдохнувшей и была готова встретить любые испытания, ожидавшие ее впереди.

Она чуть приподнялась. Затем осторожно встала. Ее пеньюар лежал в изножье кровати. Накинув пеньюар и затянув на талии пояс, Виктория подошла к туалетному столику и села перед зеркалом. Ее взгляд упал на изысканный серебряный набор гребней и щеток. Взяв одну из щеток, Виктория увидела свои инициалы, выгравированные на серебряной ручке.

Она едва ни задохнулась от гнева. С подобной самоуверенностью ей еще не приходилось сталкиваться. Ею овладело желание запустить щеткой в стену, но она взяла себя в руки и принялась с остервенением расчесывать волосы, давая таким образом выход обуревавшему ее гневу.

В дверь осторожно постучали. Виктория ледяным тоном проговорила:

– Войдите.

Вошла Хуанита в сопровождении двух горничных.

– Сеньор Эдуардо велел подать ужин вам в комнату, чтобы вы не утруждали себя хождением по лестнице. Вас это устраивает, сеньора Виктория?

– Конечно, Хуанита, – в смущении пробормотала Виктория. Ей не хотелось, чтобы мексиканка видела ее недовольство, ведь Хуанита очень хорошо к ней относилась.

Когда женщины ушли, Виктория повернулась к зеркалу и возобновила свое занятие. В этот момент дверь в смежную комнату отворилась, и она увидела в зеркале отражение Эдварда. Сюртука на нем уже не было, а его белая шелковая рубашка была наполовину расстегнута.

Эдвард медленно подошел к ней и застыл у нее за спиной. Их взгляды встретились в зеркальном стекле. Он положил руки ей на плечи и проговорил:

– Всегда носи такую прическу, как сегодня.

Виктория испытывала невероятное влечение к человеку, с которым только что обвенчалась. Она смотрела на него и гадала, что бы он сказал, если бы она призналась ему в своей любви.

– Гости уже разошлись? – спросила она.

– Давно. Я заглядывал к тебе раньше, но ты спала и я решил не беспокоить.

Ей показалось странным, что мужчина мог войти к ней в спальню без ее ведома.

– Будем ужинать? – осведомился он, убирая руки с ее плеч.

– Я не голодна, – ответила Виктория с раздражением.

– Но ты почти не ела во время обеда.

– Я не хочу есть! – выкрикнула Виктория.

– Как знаешь. – Эдвард пожал плечами. – Правда, Хуанита расстроится. А мне бы не хотелось ее огорчать.

Виктория вздохнула и поднялась из-за туалетного столика. Эдвард улыбнулся, пододвинул для нее стул. После того как Виктория села, он занял место напротив.

– Позволь мне поухаживать за тобой, дорогая. – Эдвард принялся накладывать в ее тарелку снедь из серебряного блюда с гравировкой в виде волчьей головы. Она взяла серебряную вилку, украшенную такой же гравировкой, и приступила к ужину, хотя вкуса пищи почти не чувствовала. Бросив взгляд на Эдварда, Виктория заметила, что он хмурится.

– Дорогая, разве так ведут себя новобрачные?

– Я не совсем обычная новобрачная, – возразила Виктория и отложила вилку в сторону. – Неужели ты забыл, что заставил меня выйти за тебя замуж?

– Ты могла отказаться.

– Ты не оставил мне такой возможности.

– Как бы то ни было, теперь ты принадлежишь мне.

– Да, конечно. – Виктория вскочила на ноги. – Я принадлежу тебе так же, как твои лошади, как твои коровы. Может, ты и мне поставишь на лоб тавро в виде волчьей головы?

Эдвард вытер губы салфеткой и, откинувшись на спинку стула, улыбнулся.

– Виктория, я не ставлю своим животным клеймо на лбу, – многозначительно заметил он.

Она повернулась к нему спиной.

– Успокойся, Виктория, – сказал он примирительно. – Давай закончим ужин. Я больше не стану над тобой подтрунивать. Обещаю.

Тихонько вздохнув, Виктория снова взялась за вилку. Сейчас она наконец-то почувствовала, что проголодалась. Эдвард молча наблюдал за ней. В ее золотистых длинных волосах, ниспадавших на плечи, играли мерцающие блики. На безымянном пальце изящной руки поблескивало подаренное им обручальное кольцо. Виктория казалась в эти мгновения воплощением совершенства. А какие совершенства таились под атласом ее халата, Эдвард мог только догадываться. Он мечтал увидеть ее обнаженное тело, мечтал прижать ее к себе… он заставил бы ее забыть навсегда о Поле О’Брайене.

Эдвард взял бутылку вина и наполнил красной жидкостью два высоких бокала. Его рука чуть подрагивала.

– Давай выпьем, – предложил он.

– За что же мы будем пить?

– За благополучие и счастье в семейной жизни, конечно. За нас, Виктория. И за тот день, когда с тебя наконец снимут повязку.

Она бросила на Эдварда тревожный взгляд и сделала глоток вина.

– Мне кажется, я должна тебе сказать, что от вина у меня кружится голова. И тогда я веду себя совсем не так, как обычно.

– Это правда? – В глазах Эдварда вспыхнули искорки, и он повторно наполнил бокалы. – Ты знаешь, что старый Нед переходит ко мне?

– Нет. Но почему? Он мне ни словом не обмолвился об этом.

– Он говорит, что хочет находиться рядом с тобой.

Виктория рассмеялась.

– Он такой милый. Я очень к нему привязалась.

– Это сразу видно, – заметил Эдвард. – Знаешь, Виктория, у меня есть близкие друзья. Они живут на Ямайке. Когда ты окончательно поправишься, мы можем отправиться туда на медовый месяц. Как ты относишься к этой идее?

– Не знаю. Я не думала, что у нас будет медовый месяц.

– Непременно будет. Но тебе необязательно принимать решение сейчас. Обдумай мое предложение и сообщи о своем решении завтра.

Эдвард снова наполнил ее бокал.

– Чуть не забыл. У меня есть для тебя свадебный подарок, Виктория.

Он поднялся и скрылся в смежной комнате. Вернувшись, протянул Виктории красную бархатную коробочку. Открыв ее, она обнаружила крупный бриллиант в форме капли на длинной золотой цепочке.

– Какая красота, Эдвард! Но, пожалуйста, не думай, что ты должен дарить мне дорогие подарки. В этом нет никакой необходимости.

– Разве он тебе не нравится?

– Конечно, нравится. Он изумительный.

– Я хочу осыпать тебя подарками, Виктория. Ты получишь все, что пожелаешь, только скажи.

– Пожалуйста, оставь это. Мне не нужны твои подарки, Эдвард.

– Возможно, ты изменишь свое отношение ко мне. Хочешь я помогу тебе надеть бриллиант?

Не дожидаясь ответа, Эдвард приподнял ее волосы и застегнул у нее на шее цепочку. Виктория почувствовала, как холодный каплеобразный камень скользнул ей на грудь, в прорезь сорочки. Руки Эдварда ласкали ее шею. Прикосновения его пальцев, казалось, жгли огнем.

– У меня тоже есть подарок для тебя, – пробормотала она, стараясь сохранять самообладание. – Если только я найду, куда Хуанита его положила.

Виктория осмотрелась в поисках черного кожаного футляра с дуэльными пистолетами отца. Тут она вспомнила: бабушка говорила, что положила футляр в деревянную коробку. Виктория отворила дверцу шкафа и сказала:

– Эдвард, не достанешь ли ты ту коробку?

Он выполнил ее просьбу. Виктория подняла крышку, извлекла черный кожаный футляр и протянула Эдварду.

– Что это, Виктория? – спросил он с улыбкой.

– Я хочу, чтобы ты взял их. Раньше они принадлежали моему отцу.

Эдвард открыл футляр и, взяв один из пистолетов, принялся его рассматривать. Рукоятка была выполнена из серебра и инкрустирована слоновой костью. Там же значилось имя изготовителя – известного английского мастера.

– Он отлично сбалансирован. – Эдвард покрутил пистолет в руках. – Это очень дорогое оружие, Виктория. Ты уверена, что хочешь подарить его мне?

– Да, конечно. – Она вскинула подбородок и улыбнулась. – Только пусть их сначала проверят. Из одного пистолета я застрелила янки. Другой дал осечку, иначе я застрелила бы и второго солдата, и у Бодайна не было бы сейчас из-за меня неприятностей. Тогда ты не смог бы меня принудить стать твоей женой.

Эдвард посмотрел на Викторию и рассмеялся.

– Большое спасибо за подарок. Я непременно их проверю. – Он сделал выразительную паузу и добавил: – На тот случай, если ты снова захочешь ими воспользоваться.

У Виктории вдруг все поплыло перед глазами, и она схватилась за дверцу шкафа, чтобы не упасть.

– Я что-то неважно себя чувствую. Вероятно, на меня подействовало вино.

Эдвард положил пистолеты на стол и подал жене руку.

– Тебе нужно выйти на свежий воздух, Виктория.

Поддерживая жену под локоть, он вывел ее на балкон. Снизу доносилось пение мексиканцев. Заметив на балконе своего хозяина с красавицей женой, они огласили округу радостными криками.

Виктория глядела на дружелюбные лица и, несмотря на головокружение, не могла не улыбнуться.

– Да здравствует хозяин! Да здравствует сеньора Виктория!

Она помахала мексиканцу рукой и услышала в ответ:

– Добрая сеньора Виктория!

– Ты завоевала их расположение, – сказал Эдвард. – С этого момента они будут заботиться о тебе и оберегать, когда меня не будет рядом.

– Они бесконечно трогательны в своей преданности тебе, Эдвард. Я почти физически ощущаю их доброе отношение.

– Миссис Ганновер, то, что вы наблюдаете сейчас, является выражением чувств к вам, и только к вам.

Виктория испытала новый приступ головокружения.

– Я действительно чувствую себя неважно, Эдвард, – промолвила она и, чтобы не упасть, припала к нему на грудь.

– Как твои ребра, Виктория? – спросил он, осторожно поддерживая ее.

– Это все из-за вина, – пробормотала Виктория.

Эдвард улыбнулся, однако промолчал.

Внизу зазвенели мексиканские гитары, и одинокий голос запел что-то на испанском языке. Виктория и Эдвард молча слушали. Закончив одну песню, певец начал другую.

– О чем он поет? – поинтересовалась Виктория.

– Попробую перевести, – отозвался Эдвард. – Хотя при переводе красота текста будет утрачена. Это старинная испанская песня о любви. Он поет: «Я был в мире одинок, а мои ночи – темными, пока однажды в мою жизнь не вошла ты. Тогда засияло солнце и зазвучала музыка. Мое сердце навеки отдано тебе. Если я когда-нибудь тебя потеряю, то перестану существовать и сам. – В голосе Эдварда появились глубокие грудные ноты. – Моя любовь, моя любовь, умоляю, стань моей. Я больше не могу без тебя».

Эдвард обнял Викторию, и она почувствовала, как его губы прикоснулись к ее шее. Виктория прослезилась. Она любила Эдварда всем сердцем, но слова, которые он произносил, звучали для нее почти насмешкой. Ведь он всего лишь переводил песню, которую исполнял для своего хозяина и его жены мексиканский певец.

Эдвард почувствовал, что она плачет.

– Проклятие! – вскричал он, больно сжимая ее руки. – Опять этот Пол О’Брайен?!

Виктория с недоумением посмотрела на мужа; она не понимала, что его так разозлило.

– Я не собираюсь делить с Полом О’Брайеном свою первую брачную ночь, – сказал Эдвард.

Подхватив Викторию на руки, он понес ее в сиреневую комнату, а оттуда проследовал к себе в спальню. Там царил полумрак – и лишь слабый свет сочился сквозь оконное стекло.

Опустив жену на пол, Эдвард развязал на ней поясок и снял пеньюар.

– Что ты делаешь, Эдвард? – спросила она дрожащим голосом.

– Перестань, Виктория, ты не такая уж невинная, чтобы не догадываться, чем я собираюсь с тобой заниматься. – Он стащил с нее сорочку и бросил ее на пол.

Глаза Виктории расширились; она не узнавала Эдварда. Сейчас он казался ей совершенно незнакомым человеком.

Тут он снова подхватил ее на руки и уложил на кровать.

– Ты слишком долго мучила меня, Виктория, – прошептал он, прижимая ее к себе. – Ты пробудила во мне желание с первого же дня нашего знакомства.

Он покрывал поцелуями ее шею, глаза, губы. От прикосновений рук, ласкавших ее, Викторию била дрожь. Ей хотелось кричать и сопротивляться, но она не могла пошевелиться. Когда же он с жадностью впился поцелуем в ее губы, она все-таки попыталась вырваться, но тщетно.

– Пожалуйста, Эдвард, не надо! – взмолилась она, едва лишь он прервал поцелуй.

– А Пол О’Брайен тоже волновал твою кровь, Виктория? – проговорил он хриплым шепотом.

Она заглянула в его потемневшие от страсти глаза и на мгновение зажмурилась.

– Может, ты уже отдавалась ему? – продолжал Эдвард. – Скажи, Виктория, признайся…

От охватившего ее гнева Виктория забыла обо всем на свете.

– Как ты смеешь разговаривать со мной в подобном тоне? – прозвучал ее ледяной голос. – Пол никогда бы не прикоснулся ко мне до свадьбы. – По ее щекам струились слезы. – Я не знаю, что происходит между мужем и женой, Эдвард, но первая брачная ночь представлялась мне в ином свете. Я думала, что она будет исполнена нежности и любви, а не проклятий и обвинений. Неужели ты этого ждешь от меня? Тогда бери то, что тебе надо, Эдвард. Я не стану сопротивляться. Я твоя жена, но сердца моего ты никогда не получишь.

Объятия Эдварда разомкнулись. Он поднялся с постели, подобрал с пола пеньюар и протянул его жене.

– Не бойся, Виктория. Сегодня я больше тебя не потревожу. Надеюсь, что не сделал тебе больно.

– Нет, ты не причинил мне физической боли, если ты это имел в виду. Но ты очень меня обидел, Эдвард.

– В таком случае прошу меня простить, – ответил он, подходя к окну.

Виктория накинула пеньюар и бесшумно выскользнула из комнаты. Эдвард же еще долго стоял у окна. Прижимаясь лбом к холодному стеклу, он с горечью думал: «О, Виктория, что я наделал…» Он мечтал добиться ее расположения терпением и нежностью, а сам все испортил – ревность сводила его с ума.

Наконец он отошел от окна и, рухнув на кровать, прошептал:

– Но ты тоже меня жестоко обидела.

 

Глава 21

Виктория проснулась с ужасной головной болью – словно кто-то совсем рядом молотил по наковальне огромным молотком. Она не сразу сообразила, где находится. Но заметив открытое балконное окно, через которое в комнату вливался солнечный свет, тотчас же все вспомнила. Вспомнила и неприятную ночную сцену… Эдвард очень ее обидел. Уйдя от него, она чувствовала себя глубоко несчастной и горько плакала, пока ее не сморил сон. Из-за выпитого накануне вина во рту у нее пересохло, а в животе подозрительно бурчало.

Виктория медленно встала, держась обеими руками за стойку кровати. Она подумала, что ванна, вероятно, могла бы облегчить ее состояние, и потянула за белый шнурок. В спальне вскоре появилась Хуанита. Виктория сказала ей, что хотела бы принять ванну. Хуанита с радостью бросилась выполнять поручение молодой хозяйки.

Вскоре посреди комнаты стояла ванна, наполненная горячей водой, и Виктория, стараясь не замочить бинты, осторожно погрузилась в благодатное тепло. Горячая вода действительно немного помогла. Понежившись вволю, она вылезла из ванны и насухо вытерлась. У нее не шли из головы обидные слова Эдварда, сказанные ночью. Они терзали ей сердце. Что, гадала она, спровоцировало его жестокое поведение? Как встретится она с ним сегодня?

Вошла Хуанита и положила ей на кровать домашнее платье из серого ситца.

– Сеньор Эдуардо ждет вас у себя в кабинете, сеньора Виктория, – сообщила она. – Когда будете готовы, позвоните, чтобы я проводила вас вниз.

Виктория оделась, хотя предпочла бы остаться в тепле и уюте своей постели. Ее самочувствие оставляло желать лучшего, и она поклялась никогда больше не пить вина.

Вскоре Хуанита проводила молодую хозяйку к кабинету сеньора Эдуардо и оставила ее одну у двери. Собравшись с духом, Виктория тихо постучала.

– Войдите, – услышала она голос Эдварда.

Виктория вошла. Эдвард сидел за столом, но, увидев ее, тотчас же поднялся и улыбнулся.

– Как тебе спалось?

Виктория потупилась:

– Хорошо.

Эдвард подошел к ней и, взяв за руку, подвел к креслу.

– Ты немного бледна. Как ты себя чувствуешь?

– Я больше не возьму в рот ни капли вина, – заявила Виктория и, поморщившись от головной боли, поднесла руки к вискам.

Эдвард рассмеялся.

– Вам следует быть более умеренной, миссис Ганновер.

– Ты тоже пил, но это на тебе, похоже, никак не отразилось.

Муж внимательно посмотрел на нее.

– Возможно, тебе станет легче, если я скажу, что тоже могу выпить лишнего.

– Мне от этого ничуть не легче, – возразила Виктория.

Эдвард подошел к маленькому столику – на нем стояли серебряные блюда и кофейник.

– Тебе сейчас нужно выпить чашку кофе. Будешь что-нибудь есть? – Он снял с блюда крышку. – Давай посмотрим, что тут у нас, – пробормотал он с улыбкой. – Яичница, колбаса, бекон, булочки, сухарики…

– Прошу тебя, – взмолилась Виктория, – перестань. Я ограничусь кофе.

– С сахаром и со сливками?

– Нет. Просто черный.

Эдвард налил чашечку дымящегося напитка и, протянув жене, снова уселся за стол.

– К обеду тебе станет лучше. Чем собираешься сегодня заниматься?

– Кажется, я помешала тебе, – заметила Виктория. – Не позволяй мне отвлекать тебя.

Эдвард сложил на груди руки и откинулся на спинку стула.

– Я бесцельно убивал время и ждал тебя. Сегодня я всецело в твоем распоряжении. – Его темные глаза смотрели на нее не отрываясь. Виктория покраснела и, вспомнив прошедшую ночь, в смущении потупилась. – Может, хочешь осмотреть дом? Я могу показать тебе его после кофе.

– Да, было бы хорошо, – кивнула Виктория. Она обвела взглядом кабинет. – Эта комната… очень подходит тебе, Эдвард. Я давно заметила: вещи, которыми человек себя окружает, помогают понять его характер.

Он улыбнулся. Виктория же принялась рассматривать книги на полках вдоль стены.

– Ты много читаешь, Эдвард?

– Читал, когда был моложе. Сейчас не хватает времени. А ты, Виктория? Ты любишь читать?

– Да, очень. Ты не против, если иногда я буду брать у тебя книги?

– Это теперь твои книги, Виктория. Ты можешь пользоваться всем, что у меня есть.

Допив кофе, она поставила чашку на стол.

– Ну вот, я почти пришла в себя, Эдвард. Если ты готов, мы можем совершить экскурсию по твоему дому.

– Я надеюсь, что со временем Рио-дель-Лобо станет и твоим домом.

– Должна признаться, что совершенно сражена его размерами и великолепием убранства, – пробормотала Виктория.

– Хочу тебя предупредить: если при осмотре комнат тебе придет в голову что-нибудь в них переделать, ты только дай мне знать.

– Я не стану этим заниматься, Эдвард. Как ты мог предположить, что я, переехав к тебе, начну что-то переделывать или переставлять мебель?

– Если ты все устроишь здесь в соответствии с собственным вкусом, то, возможно, быстрее привыкнешь. Ты же сама сказала, что вещи, которыми человек себя окружает, отражают его характер. Я хочу, чтобы наш дом стал твоим отражением, дорогая.

Эдвард вложил в свои слова столько чувства, что Виктория ни на минуту не усомнилась в искренности сказанного. Сейчас ее муж совсем не походил на того человека, с которым она имела дело прошедшей ночью. Этот Эдвард был необыкновенно терпеливым и с удовольствием отвечал на все ее вопросы. Он водил ее по комнатам и с увлечением знакомил с историей Рио-дель-Лобо.

В одной из комнат Виктория увидела портрет красивой черноволосой женщины с темными глазами. Женщина была так хороша, что Виктория подумала: «Художник наверняка ей польстил, таких красавиц на самом деле не бывает».

– Это моя мать, – сообщил Эдвард.

– Сразу видно, от кого ты унаследовал цвет волос и глаз.

– Отец пригласил художника из Англии, чтобы он написал ее портрет в первый год их совместной жизни. Я непременно закажу и твой портрет.

– Расскажи мне о своих родителях, – попросила Виктория.

– Мой отец родился в семье английского графа. Он был третьим сыном, – начал Эдвард с улыбкой, – и поссорился со своим отцом. Из-за чего вышла ссора, я так и не узнал. Но отец уехал в Техас и полюбил эту страну. С моей матерью, дочерью испанского гранда, он познакомился на балу. Она с раннего детства была помолвлена с одним из друзей семьи, но полюбила моего отца. Они бежали, чтобы обвенчаться. Ее отец пришел в ярость и навсегда вычеркнул дочь из своей жизни. Несмотря на это, мои родители были очень счастливы. И мой отец для моей матери построил этот особняк.

– Какая романтичная история, – пробормотала Виктория, глядя на портрет. – Расскажи о них что-нибудь еще. Как их звали?

– Отца звали Майкл, а маму – Марианна, – ответил Эдвард, не сводя с Виктории глаз. – Похоже, я тебя заинтересовал.

– Пожалуйста, продолжай.

– Ты услышишь еще много историй о моем отце, о его честолюбии и безжалостности. Многое из того, что о нем говорят, правда. Он всегда стремился приобрести как можно больше земли, вырастить как можно больше скота и заработать как можно больше денег. Он создал империю Ганноверов и никому не позволял вставать у него на пути… Ты не устала? – Эдвард вопросительно взглянул на жену.

– Нет, прошу, продолжай.

– В то время Техас принадлежал Мексике, и единственной религией здесь была католическая. А мой отец, происходивший из аристократической английской семьи, естественно, исповедовал протестантство. Но, чтобы выжить и владеть землей в Техасе, ему пришлось принять католичество.

– Неужели ты католик? – удивилась Виктория. Она вспомнила, что их венчание совершалась в соответствии с протестантским обрядом.

– Нет. Отец настоял, чтобы меня воспитывали согласно протестантским традициям. Но об отце у меня сохранились только детские воспоминания. Когда мне исполнилось шестнадцать, меня отправили учиться в Англию. Вернувшись через три года, я узнал, что мой отец погиб.

– Как печально, – вздохнула Виктория. – Ты скучал, находясь в Англии?

– Скучал. Мне никогда не хотелось уезжать из Техаса.

– Расскажи что-нибудь еще, пожалуйста.

– Все остальное ты знаешь. Отец дал мне хорошее образование, чтобы я мог управлять своим ранчо. Я научу этому и нашего сына, Виктория.

Эдвард впился в нее взглядом, и она невольно отвела глаза.

– Расскажи что-нибудь о своей матери.

– Моя мама была очень мягкая и добрая. Она оказывала на отца благотворное влияние. Он обожал ее и был готов ради нее на все. Чем-то она походила на тебя, Виктория. Была очень заботливой… мужественной.

Виктория взглянула на мужа с удивлением. Неужели он и в самом деле считает ее такой?

– Твоя мать умерла, когда ты был на войне?

– Да, – подтвердил Эдвард, глядя на портрет.

– У тебя из родственников больше никого не осталось?

– У меня есть ты, Виктория. И знаешь… В этом доме не хватает детского смеха. – Эдвард привлек жену к себе.

– Ты ни о чем другом и думать не можешь – только о своем Рио-дель-Лобо, – возмутилась Виктория.

– Мы с этим домом одно целое. Очень надеюсь, что и ты когда-нибудь полюбишь его.

– Как я могу полюбить Рио-дель-Лобо, когда мое сердце принадлежит Джорджии?

Лучистые глаза Эдварда подернула пелена.

– К черту Джорджию! Пол О’Брайен никогда тебя не получит, Виктория. Я не расстаюсь с тем, что принадлежит мне. А ты моя. – Он отвернулся и бросил через плечо: – Идем, осмотр закончен. Хуанита накроет на стол.

Они обедали в маленькой семейной столовой, сидя друг против друга. Эдвард хранил молчание. По его лицу было видно, что он все еще сердится. Но теперь Виктория знала, что являлось причиной его гнева. Эдвард почему-то считал, что она любит Пола. Она недоумевала: как можно быть таким слепым? Может, ей стоит и дальше скрывать от него свои истинные чувства? Пусть продолжает заблуждаться на ее счет.

– Что будешь делать с плантацией Фарради, когда с тебя снимут обвинение? – неожиданно спросил Эдвард.

– Ты хотел сказать – если с меня снимут обвинения?

– Нет, я сказал именно то, что хотел. Я всегда довожу дело до конца.

Решительное выражение его лица не оставляло сомнений.

– Я пока еще об этом не думала. Мне нужно время, чтобы привыкнуть к мысли, что когда-нибудь я смогу без помех вернуться в Джорджию.

– Нет, Виктория. Ты не покинешь Техас.

Она молча пожала плечами.

– Может, есть смысл продать плантацию? – спросил Эдвард.

– Никогда! – Виктория вскочила на ноги. – Ты никогда не заставишь меня продать отцовскую плантацию.

– А мне бы очень этого хотелось. Только так ты сможешь порвать все узы, связывающие тебя с Джорджией. Что ж, пока оставим эту тему.

Хуанита подала десерт. Эдвард отодвинул тарелку в сторону и проговорил:

– Ты бы лучше подумала о моем предложении посетить Ямайку.

– Если ты настаиваешь, я поеду с тобой, куда скажешь, – пробормотала Виктория.

– Вот и хорошо, – кивнул Эдвард. – Дэн появится у нас в конце этой недели. Если он скажет, что ты поправилась, мы начнем готовиться к отъезду.

– Неужели ты сможешь бросить Рио-дель-Лобо?

– Пока нас не будет, Эстансио возьмет на себя все дела. А теперь с твоего позволения я тебя покину. – Эдвард поднялся. – Я напишу друзьям на Ямайку – чтобы они нас ждали. А тебе, дорогая, наверное, стоит отдохнуть после обеда.

Эдвард ушел в кабинет, чтобы написать супругам Маршалл, Доротее и Каллэму. Он чувствовал, что должен увезти жену из страны – на тот случай, если Прайса, отправившегося в Джорджию, постигнет неудача и он не сможет снять с Виктории обвинения. Разумеется, Эдвард ни при каких обстоятельствах не собирался сдавать Викторию властям. Он ни за что не расстанется с ней, даже если ему придется продать Рио-дель-Лобо и жить за границей.

После ужина они гуляли по саду. В воздухе ощущалось дыхание осени, и листья на деревьях начали желтеть.

– В этом прекрасном саду легко забыть, что за стенами Рио-дель-Лобо существует другой мир, – пробормотала Виктория.

– Мне тоже порой так кажется. – Эдвард подвел жену к мраморной скамье.

Она села, и он опустился рядом.

– Расскажи мне о своей плантации, Виктория.

Она устремила взгляд куда-то вдаль.

– Это был… мой дом. Я родилась и выросла там, и я полагала, что проживу на плантации всю жизнь. По сравнению с Рио-дель-Лобо наша плантация совсем маленькая. Дом же в типичном для Джорджии стиле. За домом была лужайка, а дальше – река Саванна. Там место тихое и очень красивое. Твой особняк, наверное, раза в три больше моего. Но это мой дом, и я его любила.

– И все же ты его сожгла, Виктория. Почему?

– Я не могла допустить, чтобы янки его разорили!

Эдвард живо представил, как Виктория с отцовским пистолетом в руках стояла на крыльце – маленькая и совсем юная, но тем не менее бесстрашная и мужественная. О, эта женщина заставляла бешено колотиться его сердце и мечтать об обладании ею.

– Я должен сообщить тебе, Виктория, что собираюсь на несколько дней уехать. К сожалению, я не могу отказаться от поездки, в противном случае я бы никогда тебя не покинул.

– Как долго ты собираешься отсутствовать, Эдвард?

– Дня три-четыре, не дольше. – Он обнял жену за плечи. – Ты будешь по мне скучать, дорогая?

Виктория знала, что будет очень скучать. Уже одна мысль о расставании с Эдвардом вызывала у нее тоску. Ей хотелось попросить мужа, чтобы он не оставлял ее, но вместо этого она сказала:

– Пока тебя не будет, я постараюсь чем-нибудь заняться. У тебя в библиотеке много книг, которые мне хочется почитать.

Эдвард взял жену за подбородок и заглянул ей в глаза.

– Почему ты не можешь мне солгать и сказать, что будешь грустить, пока я не вернусь?

– Я больше всего на свете не люблю обман, – ответила она, сознавая, что лжет.

– Поцелуешь ли ты своего мужа на прощание? Я уеду до рассвета.

Эдвард склонился к ней и нежно поцеловал. Она ощутила знакомое томление и ответила на поцелуй. Он привлек ее к себе, и ее руки тотчас же обвили его шею. Виктория почувствовала, как гулко колотится сердце Эдварда. Внезапно он разомкнул объятия и с удивлением посмотрел на нее потемневшими от страсти глазами.

– Берегись, Виктория. Не разжигай во мне пожар, с которым я не сумею справиться. Прошедшей ночью тебе повезло. В другой раз ты так просто не отделаешься. Мне следует помнить о твоем ушибе.

Она отстранилась от него. Она любила его без памяти, и это пугало.

Эдвард встал и предложил жене руку.

– Пойдем, я провожу тебя в твою комнату.

Подойдя к лестнице, он подхватил ее на руки и поднялся по ступенькам. У двери спальни он остановился и провел пальцем по ее губам.

– Спокойной ночи, Виктория. Увидимся через несколько дней.

Она проводила его взглядом, чувствуя себя беспомощной и ужасно одинокой.

Эдвард не вернулся ни через три, ни через четыре дня, и Виктория начала беспокоиться, ее одолевали дурные предчувствия. «Что, если Эдвард ранен… или еще хуже? – думала она. – Почему он до сих пор не вернулся?»

В четверг к ней заглянул Дэн. Он снял повязку и объявил, что пациентка вполне здорова и может отправиться в путешествие. Об Эдварде он не справлялся, и она решила, что доктор знает, где он. «Но почему же он задержался?» – спрашивала себя Виктория.

Эдвард получил письмо от Рея Кортни – тот просил его немедленно приехать, поскольку нашел капрала Фиша. Целый день они потратили на изучение документов и обдумывание плана дальнейших действий, после чего Эдвард запечатал пакет и лично отправился в Галвестон, чтобы передать его на корабль. Было важно, чтобы информация попала в руки Прайса Уильямса как можно скорее.

Домой Эдвард возвращался ужасно усталым. Он торопился и непрестанно пришпоривал лошадь. Он никогда не думал, что будет до такой степени скучать по своей молодой жене.

Вбежав в дом, Эдвард закричал:

– Виктория, где ты?!

Из кухни тотчас же вышла Хуанита.

– Слава Богу, вы вернулись, сеньор Эдуардо. Как вам не стыдно покидать свою женушку? – проворчала мексиканка.

– Где Виктория?

– В саду. Хотя было бы лучше, если бы ее не было. Вас следовало бы проучить.

Эдвард выбежал во внутренний дворик, а оттуда – в сад. Осмотрелся, но Виктории нигде не было. Тогда он направился к фонтану и увидел жену на кушетке в тени раскидистого дерева. Виктория спала. Книга, которую она читала, валялась на траве.

Приблизившись к жене, Эдвард замер на несколько мгновений. Затем опустился на колени и уловил знакомый аромат сирени. Не удержавшись, он наклонился и поцеловал Викторию в щеку. Ресницы ее дрогнули, и она открыла глаза. Эдвард готов был поклясться, что жена взглянула на него с радостью.

– Я не ждала тебя так поздно. – Виктория села.

Он выпрямился и проговорил:

– Прошу прощения, мне пришлось задержаться. Но я ничего не мог поделать.

– Ты уже ел? – спросила она, подбирая с травы книгу.

– Нет. Мне не терпелось встретиться с моей милой женушкой. Видишь, как я спешил к тебе? Даже не смыл дорожную пыль.

– Я позабочусь об ужине, Эдвард, а ты тем временем прими ванну.

– Миссис Ганновер, что я слышу? И недели не прошло с тех пор, как мы поженились, а вы мне уже отдаете распоряжения. – Эдвард рассмеялся. – Посидишь со мной за столом?

– Конечно, если ты хочешь.

Они вошли в дом.

– Я скоро вернусь…

С этими словами Эдвард взбежал по лестнице.

– Как же ты проводила время, пока я был в отъезде? – спросил Эдвард, когда они уже сидели в столовой.

– В основном читала. Но мне было ужасно скучно. Я не привыкла сидеть без дела. Мне нужно чем-то заниматься. На плантации отца я вела хозяйство, а здесь…

– Я понимаю, безделье тебя утомляет, Виктория. Но не забывай, что после ушиба тебе следует поберечься. Когда вернемся с Ямайки, ты возьмешь на себя заботу о доме и обо мне. Скажу тебе по секрету: меня нужно держать в строгости.

Виктория наморщила носик и лукаво улыбнулась.

– Сомневаюсь, Эдвард, что кто-нибудь способен держать тебя в строгости.

Он рассмеялся.

– Интуиция мне подсказывает, что ты, дорогая, справишься. Я уже имел возможность в этом убедиться.

Поздно вечером они сидели в кабинете. Эдвард за письменным столом, а Виктория – на кожаном диване; она склонилась над шитьем, которым снабдила ее бабушка.

Внезапно Эдвард поднял глаза и внимательно посмотрел на жену. Она тотчас же отложила шитье.

– Почему ты остановилась? – спросил Эдвард с улыбкой. – Мне доставляет удовольствие смотреть, как ты шьешь.

– Боюсь, что у меня не очень-то получается.

– Значит, у тебя есть какие-то другие таланты.

– Возможно.

– Ты могла бы рисовать, например.

– Могла бы. Но я куда-то засунула свой альбом, а куда – не помню.

Эдвард улыбнулся и, выдвинув ящик стола, извлек откуда альбом.

– Это, случайно, не он?

– Он. Где ты его нашел?

– На берегу реки. В тот день, когда ты на меня очень рассердилась.

– Почему ты не вернул его раньше?

– Оставил себе на память.

Эдвард закрыл ящик, подошел к Виктории и присел рядом. Полистав альбом, он нашел свой портрет.

– У тебя неплохо получается, дорогая.

Виктория в ужасе уставилась на рисунок. Она совершенно о нем забыла.

– Мне нравится рисовать… интересные лица.

– Ты считаешь мое лицо интересным? – Эдвард пристально посмотрел ей в глаза.

Виктория потупилась и пробормотала:

– Ты, вероятно, самый красивый мужчина из всех, кого я видела.

У Эдварда екнуло сердце.

– Значит, у нас с тобой есть кое-что общее, Виктория. Ты самая красивая женщина из всех, с кем мне доводилось встречаться. Тебе не кажется, что у нас должны родиться исключительно красивые дети? Дэн приезжал во время моего отсутствия?

Виктория молча кивнула, она догадалась, к чему клонит Эдвард.

– Он снял повязку?

Она снова ответила кивком.

– Он считает, что ты поправилась?

– Да. Эдвард, я давно собираюсь возобновить занятия испанским языком.

– Рад слышать. – Он улыбнулся. – А может, я стану твоим учителем?

– Ты согласен меня учить, Эдвард?

– С огромным удовольствием. Я многому хотел бы тебя научить, Виктория, – добавил он многозначительно.

– Когда же мы начнем?

– Начнем – что? – Он снова улыбнулся.

– Уроки испанского, Эдвард.

Виктория покраснела.

Он расхохотался.

– Ох, Виктория, ты неподражаема. Я никогда не перестану тебе удивляться. Мне с тобой никогда не будет скучно. Мы начнем с завтрашнего дня, если ты не против. И будем заниматься ежедневно по часу. Не успеешь оглянуться, как начнешь болтать по-испански как на родном языке. Не хочешь теперь отдохнуть, дорогая? – Он заглянул ей в лицо и убрал с ее лба золотистый завиток.

– Да, – кивнула Виктория. Она поднялась и стала собирать шитье. – Я действительно устала.

Эдвард тоже встал и обнял жену за талию.

– Вероятно, ты не поняла меня. – Он привлек Викторию к себе. – Я слишком долго ждал этого дня, дорогая.

Виктория похолодела. Она пыталась придумать какую-нибудь отговорку, но тут Эдвард припал к ее шее губами и прошептал:

– Я не в силах ждать больше ни одного мгновения. – Он запустил пальцы в ее волосы. – Расслабься, дорогая, я обещаю тебе ночь наслаждения.

Виктория попыталась высвободиться, но Эдвард крепко прижал ее к себе.

– Не волнуйся, Хуанита уже ушла спать. Мы совсем одни.

– Пожалуйста, отпусти меня, – взмолилась Виктория. – Ты же не хочешь, чтобы я… чтобы ты…

Эдвард улыбнулся:

– Насколько тебе известно, мы муж и жена. Так что в этом нет ничего постыдного. – Он провел ладонью по ее щеке. – Не бойся меня, Виктория. Я обещаю быть очень нежным.

– Нет… – пробормотала она, попятившись. – Прошу тебя, не делай этого. Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасался.

Эдварда помрачнел.

– Еще ни одна женщина мне не отказывала. Ты – первая.

Виктория вспыхнула:

– Я не из тех женщин, что мечтают о твоих объятиях!

– Неужели тебе так отвратительна мысль об этом?

– Мы с тобой об этом не договаривались, заключая нашу сделку. Если помнишь, Эдвард, я тебе сказала, что согласна стать хозяйкой Рио-дель-Лобо, но делить с тобой постель я не собираюсь. Я не забыла, как ты заставил меня выйти за тебя замуж.

– Что ж, пусть будет по-твоему, Виктория. То, что ты ценишь столь высоко, я без труда найду в другом месте, – проговорил Эдвард.

Виктория недоверчиво покачала головой.

– Как ты смеешь говорить мне подобные вещи?! – воскликнула она.

– Иди спать, Виктория. Я сыт по горло этим разговором.

Лежа в постели, Виктория размышляла о произошедшем. Ссориться с Эдвардом ей совсем не хотелось. Она сознавала, что сама во всем виновата, но ничего не могла с собой поделать. Виктория не понимала, почему ее пугали чувства, которые она питала к Эдварду. Ведь она же мечтала о нем, томилась от его прикосновений…

– О, Эдвард, я так тебя люблю, – шептала она, всхлипывая.

С каждым днем ее любовь к нему возрастала, как возрастал с каждой ночью ее страх.

Проснувшись рано утром, она обнаружила, что Эдвард уехал, оставив записку, что не вернется до ужина. Хуанита на него очень рассердилась – она полагала, что хозяин дурно обходится со своей маленькой сеньорой.

После обеда Виктория пошла навестить Консуэло, а затем отправилась в конюшню взглянуть на Бунтаря. Ее встретил старый Нед.

– Рад, что вы пришли проведать Бунтаря. Он по вас скучал, ведь он не знал, что вы хворали.

Виктория погладила своего любимца.

– Как ему понравился его новый дом, Нед?

– Он вполне освоился, мисс Виктория.

– А как тебе, Нед, здесь живется?

– Мне тоже здесь по душе, мисс Виктория. – Конюх просиял.

Поговорив немного со старым Недом, Виктория направилась к дому. В дверях ее встретила взволнованная Хуанита.

– Сеньора, вы не представляете, какой сюрприз вас ждет. Идите скорее к себе в комнату.

Виктория проследовала за мексиканкой в спальню. На кровати высилась гора коробок и свертков всевозможных размеров.

– Скорее распакуйте их, сеньора! – поторапливала ее Хуанита.

– Откуда все это?

– Из Сан-Антонио. Все это заказал для вас сеньор Эдуардо.

Заинтригованная, Виктория принялась открывать коробки с покупками – каждое новое платье оказывалось прелестнее предыдущего. Кроме того, здесь были изысканные ночные сорочки, халаты, обувь, шляпки и многое другое.

Виктория в изумлении уставилась на мексиканку.

– Ничего не понимаю, Хуанита… Как он узнал мои размеры?

– Ему сказала Консуэло, сеньора Виктория, – с улыбкой ответила мексиканка.

Виктория вышла из комнаты и спустилась в сад. Она понимала стремление Эдварда осыпать ее дорогими подарками. Если бы он только знал, как мало они для нее значат! Ей ничего от него не нужно, только самая малость – его сердце.

По мере того как коляска удалялась от Рио-дель-Лобо, погода все больше портилась. Небо мрачнело, покрываясь свинцовыми тучами, с севера дул холодный ветер – под его порывами гнулись и качались деревья, – по дороге носились сухие листья.

Предстоящее путешествие не очень-то радовало Викторию. Она украдкой поглядывала на мужа, но лицо его оставалось бесстрастным, так что можно было лишь гадать, в каком он настроении. Виктория рассчитывала, что он отменит свадебное путешествие, но Эдвард от принятого решения не отказался.

Эстансио должен был довезти их до Галвестона, откуда морским путем им предстояло добираться до Ямайки. Эдвард уже заказал билеты на корабль.

Вскоре они миновали Сидарвилл, и Виктория, почти не спавшая ночью, задремала. А проснувшись, увидела перед собой Эстансио – тот открыл дверцу коляски и, обращаясь к Эдварду, проговорил:

– Мы приехали к тому месту, сеньор Эдуардо, где вы хотели пообедать.

После обеда они продолжили путешествие. Эдвард сообщил, что на ночь они остановятся в Сан-Антонио, и Виктория сказала:

– Пожалуйста, расскажи мне про Сан-Антонио.

Эдвард усмехнулся:

– Никогда не расспрашивай техасца про Сан-Антонио. О нем техасцы могут говорить бесконечно. Ведь это наша гордость.

– Ты имеешь в виду Аламо?

– Тебе известно об Аламо? – изумился Эдвард.

– Просто Бодайн как-то раз упоминал о сражении, которое техасцы проиграли. Не понимаю, как можно гордиться поражением?

– Видишь ли, техасцы проиграли сражение, но победили в войне. Тринадцать дней сто восемьдесят воинов удерживали небольшую крепость от вторжения многотысячной мексиканской армии. Тревис, командир техасского отряда, дал своим солдатам право выбора: покинуть крепость или сражаться до конца. Все защитники предпочли остаться, сознавая, что идут на верную смерть. Тринадцать дней продержались они. Этого времени хватило на то, чтобы Сэм Хьюстон собрал силы и разгромил неприятеля.

– А что стало с защитниками Аламо?

– Они все погибли.

– Неужели все?

– До единого человека.

– Как печально. Не думаю, что мне понравится твой Аламо. Я ненавижу войну. – Глаза Виктории затуманились слезами.

– Я рассказал тебе это не для того, чтобы ты грустила. Наверное, нужно родиться в Техасе, чтобы гордиться мужественными защитниками крепости.

– И в этой войне погибло много достойных людей, – заявила Виктория. – Например, мой отец. Но я вовсе не горжусь его смертью. Если бы я была мужчиной, то взяла бы в руки оружие и отомстила за него.

– Око за око, зуб за зуб, Виктория? – Эдвард вскинул брови.

– Совершенно верно!

– Тогда, возможно, ты все же свершила свое возмездие.

– Нет, я застрелила за то, что он убил Бесс и угрожал мне. – Виктория с вызовом взглянула на мужа. – Уж не боишься ли ты, янки, что я найду причину мстить тебе?

– Похоже, ты уже мне отомстила, Виктория. Только лучше бы ты меня застрелила. Мне было бы тогда не так больно.

«Что он имеет в виду?» – подумала Виктория.

– Все плохое, что со мной случилось за последнее время, Эдвард, так или иначе связано с янки.

Эдвард нахмурился и стиснул зубы. И Виктория поняла, что он снова рассердился. Она вздохнула и уставилась в окно. Первый день их путешествия складывался не очень удачно.

Какое-то время они молчали. Наконец Эдвард проговорил:

– Виктория, для женщины ты слишком умна.

Она взглянула на него с удивлением.

– Для женщины? Что ты имеешь в виду?

– Дело в том, что до сих пор мне не приходилось сталкиваться с женщинами, у которых в голове имелись бы мозги.

– Мне тебя жаль. Вероятно, ты очень скучал.

Эдвард расхохотался.

– Да, ты действительно слишком умна.

Виктория насупилась и снова отвернулась. До самого Сан-Антонио они не обмолвились ни словом.

В апартаментах отеля, которые занимали супруги, имелись две спальни, разделенные гостиной. Когда они только приехали, их встретил сам хозяин гостиницы, и он же взял на себя заботу обо всех их нуждах. Было очевидно: приезд владельца Рио-дель-Лобо – чрезвычайно важное событие.

Немного отдохнув после дороги, Виктория переоделась и вышла в гостиную. Теперь она была в синем бархатном платье с глубоким вырезом и с высокой прической, которую заколола гребнями из слоновой кости; на груди же ее сверкал, переливаясь всеми цветами радуги, подаренный мужем бриллиантовый кулон.

Эдвард уже ждал ее. Сидя в кресле, он читал газету.

– Надеюсь, ты не очень долго ждал? – проговорила Виктория.

Он поднял голову и осмотрел жену. Затем, отложив газету, поднялся на ноги и сделал шаг ей навстречу.

– Нет, дорогая, мне не пришлось долго ждать. А если бы даже и пришлось, то ожидание того стоило бы. Ты выглядишь прекрасно.

– Спасибо, – пробормотала Виктория, стараясь не подавать виду, как польщена его одобрением.

– Кажется, совсем недавно ты не желала принимать от меня комплименты.

– Теперь ты имеешь право поизносить их в мой адрес, – заметила она с улыбкой. – К тому же я полагаю, что ты говоришь от чистого сердца.

– Да, разумеется. – Он взял ее под руку. – Пойдем? Хотя мне очень этого не хочется, но я вынужден показать тебя свету. Ты, наверное, проголодалась?

– Умираю с голоду.

Они спустились по лестнице, вошли в ресторан, и тотчас же все взоры обратились в их сторону – все с восхищением смотрели на элегантную молодую даму и сопровождавшего ее красивого брюнета. Официант встретил супругов ослепительной улыбкой. Он подвел их к лучшему из столиков. И сразу же принял заказ.

– Я безмерно рад, Виктория, что ты надела одно из своих новых платьев, – сказал Эдвард.

Она улыбнулась:

– Я совершила ошибку, не поблагодарив тебя. Но не думай, что должен покупать мне такие дорогие наряды. Да еще в таком количестве…

– Не отказывай мне в удовольствии видеть тебя такой, как сейчас. Посмотри по сторонам, дорогая. Все мужчины в зале мечтали бы поменяться со мной местами.

Виктория покраснела и опустила глаза.

– Пожалуйста, не смущай меня.

– Эдвард, какой же ты плохой мальчик, – послышался вдруг женский голос. – Почему ты не сообщил, что собираешься приехать?

Виктория подняла голову и увидела стоявшую у стола Монику Уэббер. На ней было желтое атласное платье; рыжие локоны спускались на плечи, а голубые глаза смотрели на Эдварда с улыбкой.

– Здравствуй, Моника. – Он кивнул, поднимаясь с места.

Рыжеволосая красавица положила руку ему на плечо.

– Как замечательно, что я тебя встретила, Эдвард. Сисси Норрис дает бал. Я знаю, что она будет счастлива тебя видеть. Обещай, что придешь. – Моника открыто заигрывала с Эдвардом. – Нам многое нужно наверстать, не так ли?

– Моника, я…

Она что-то прошептала ему на ухо.

– Моника, ты что, не помнишь Викторию? Мы обвенчались.

Моника нахмурилась и, убрав руку с плеча Эдварда, повернулась к Виктории.

– А я считала, ты помолвлена с Полом О’Брайеном. Выходит, я ошибалась?

Эдвард в смущении покосился на жену.

Моника тем временем продолжала:

– Значит, ты женился? Что ж, Эдвард, надеюсь, ты будешь счастлив. – Она снова повернулась к Виктории. – Тебе ужасно повезло… – В голубых глазах Моники блеснули слезы. – Ладно, мне пора. – Она кивнула на прощание и направилась к двери.

Виктория проводила Монику взглядом. Она прекрасно понимала, что сейчас чувствовала эта женщина.

Тут Эдвард щелкнул пальцами, подзывая официанта, и попросил принести счет. Проводив жену, он извинился и ушел в свою спальню.

«Какое невезение, – думал он, расхаживая по комнате. – Ну почему Моника увидела нас именно сейчас?..» Было совершенно очевидно, что эта случайная встреча произвела на Викторию удручающее впечатление, хотя она ни слова об этом не сказала.

Потом Эдвард долго стоял у окна и думал о своей жене – думал о том, что не может находиться рядом с Викторией, не смея к ней прикасаться.

Сидя в гостиной, Виктория думала о Монике. Закрыв глаза, она мысленно твердила: «О, Эдвард, Эдвард, почему жизнь так несправедлива?»

Внезапно в дверь номера постучали. Виктория немного подождала, полагая, что войдет Эдвард. Когда стук повторился, она встала и пошла открывать. У порога стоял Рей Кортни.

– Чарли?.. – в изумлении уставился он на Викторию.

– Майор Кортни, почему вы здесь? – Она в страхе попятилась.

В этот момент из своей спальни вышел Эдвард. Виктория бросилась к мужу и схватила его за руку.

– Эдвард, у меня и в мыслях не было огорчать твою жену, – в смущении пробормотал Рей. – Я только хотел засвидетельствовать свое почтение…

– Виктория, тебе не следует бояться Рея, – сказал Эдвард жене. – По правде говоря, он сделал все возможное, чтобы тебе помочь. – Он подвел Викторию к дивану и, усадив, присел рядом с ней.

– Миссис Ганновер, – проговорил Рей, – я ни за что не пришел бы, если бы знал, что мой визит вас так напугает.

– Пожалуйста, проходите и присаживайтесь, майор. – Виктория постаралась взять себя в руки.

Рей сел в кресло и улыбнулся ей.

– Тебя не узнать, Чарли. Помнится, я сказал при расставании, что хотел бы увидеть тебя в платье…

– Если бы вы были хорошо воспитаны, майор, то не стали бы напоминать мне об этом эпизоде.

– Прошу прощения, Чарли. Я просто хотел разрядить обстановку и дать понять, что меня не нужно бояться. Правда, в Джорджии ты была куда смелее…

– Скажите, майор, а как вы тогда догадались, что я женщина? Ведь ваши солдаты ничего не заподозрили.

Рей снова улыбнулся и посмотрел на друга. Эдвард хмурился, и Рей понял, что не следует его раздражать. Он повернулся к Виктории и с невозмутимым видом проговорил:

– Видите ли, я обязан был знать, что вокруг происходит. Что ж, мне пора. – Майор поднялся и покосился на друга. – Желаю вам обоим счастливого пути. Спокойной ночи, Чарли.

– Спокойной ночи, майор, – ответила Виктория.

Эдвард проводил Рея до порога. Они обменялись рукопожатиями.

– Тебе всегда необыкновенно везло, – заметил Рей. – Подумать только, ведь я первый ее встретил…

Эдвард улыбнулся:

– Спокойной ночи, Рей.

После ухода гостя Виктория извинилась и удалилась к себе в спальню. Эдвард проводил ее взглядом, затем скрылся за дверью своей комнаты.

Ночью Виктории снились янки, приехавшие на плантацию Фарради. Она металась и кричала во сне. Проснувшись же, увидела Эдварда, сидевшего на краешке кровати.

– Тебе приснился дурной сон, дорогая. – Он провел ладонью по ее щеке. – Я услышал, как ты кричишь, и пришел, чтобы разбудить тебя.

Виктория заплакала, и Эдвард обнял ее за плечи.

– Успокойся, любимая, тебе ничто не грозит. Это был всего лишь сон.

Она обвила руками его шею.

– Это было ужасно, Эдвард. Все происходило как наяву. Мне показалось, что я заново пережила события того ужасного дня.

– Все прошло. – Эдвард поцеловал жену в щеку. – Со мной ты в безопасности. Я никому не дам тебя в обиду.

Немного успокоившись, Виктория спросила:

– Эдвард, ты когда-нибудь убивал?

Он кивнул:

– Да, Виктория. Видеть, как умирает человек, – зрелище не из приятных. Но если нет выхода, приходится убивать. Поверь мне, дорогая, ты поступила правильно, когда застрелила солдата.

– Ты действительно так считаешь?

– Да, Виктория.

Она утерла слезы и проговорила:

– Эдвард, мне уже давно не дает покоя одна мысль… То есть я хотела у тебя спросить…

– Спрашивай что хочешь, дорогая.

Виктория потупилась. Какое-то время она молчала, наконец, собравшись с духом, спросила:

– Ты был во время войны… в Виргинии?

– Да, был, Виктория.

Она подняла на мужа глаза.

– А ты был на Харперс-Ферри?

В ожидании ответа она затаила дыхание.

– Там погиб твой отец? – спросил Эдвард.

Виктория кивнула.

– Я не был тогда на переправе, Виктория. Поэтому не мог быть тем человеком, который убил твоего отца.

Она с облегчением вздохнула. Мысль о том, что Эдвард мог оказаться убийцей ее отца, мучила Викторию с того дня, как она узнала, что он сражался на стороне северян.

– Теперь закрой глаза, Виктория, – прошептал Эдвард. – Я посижу рядом, пока ты не уснешь.

Когда она уснула, Эдвард осторожно поднялся с кровати и на цыпочках вышел из комнаты. Он решил, что ляжет на диване в гостиной – на тот случай, если Виктории опять приснится страшный сон.

 

Глава 22

Стоя на палубе «Голубого дельфина», Виктория наблюдала, как тает вдали, растворяясь в густом тумане, побережье Техаса. Она поплотнее закуталась в плащ – дул порывистый холодный ветер. Небо затянулось тучами, и казалось, что вот-вот польет дождь.

– О чем ты думаешь? – спросил Эдвард, стоявший рядом с женой.

– Я вспоминаю, как когда-то стояла на палубе корабля и смотрела, как за кормой исчезает Саванна.

– Когда это было? Когда отец взял тебя в Англию?

Виктория кивнула.

– Тебе бы понравился мой отец, Эдвард. Он был очень обаятельным человеком.

– А почему он не женился повторно после смерти твоей матери? Ведь он был еще достаточно молод.

Виктория нахмурилась и пробормотала:

– Однажды я задала отцу этот вопрос. Я вошла к нему в кабинет и увидела, как он смотрит на портрет моей матери. Он часто и подолгу на него смотрел. Так вот, он улыбнулся мне и сказал: «Дорогая, Фарради любят только раз в жизни. Ты сама узнаешь об этом, когда станешь взрослее. Если повезет и ты найдешь настоящую любовь, ты поймешь, что в душе твоей не останется места для другой».

Эдвард с такой силой сжал поручни, что побелели костяшки пальцев.

– Может, спустимся вниз? – проворчал он, не глядя на жену. – Становится холодно.

Виктория в недоумении пожала плечами; она не понимала, почему муж так разозлился. Эдвард же, не дожидаясь ответа, схватил ее за руку и потащил в каюту. Каюта была совсем крохотная, и в ней имелась только одна кровать.

Немного помолчав, Эдвард пробормотал:

– Прошу простить меня за обстановку. – Он окинул взглядом каюту. – Но это было единственное судно, отплывавшее на Ямайку в ближайшее время. А нам следует поторопиться.

– Но почему?

– Какой же мужчина станет оттягивать свадебное путешествие? – ответил Эдвард, стараясь не смотреть на жену.

– Но неужели у капитана не нашлось еще одной свободной каюты? – спросила Виктория, покосившись на единственную кровать.

– Может, и найдется. Пойду поднимусь на палубу и поговорю с капитаном. Я скоро вернусь.

Эдвард нашел капитана на палубе и тотчас же уладил дело. Однако он решил, что Виктории пока об этом не скажет.

Вернувшись в каюту, Эдвард отрицательно покачал головой.

– Что, неудача? – спросила Виктория.

– Капитан сказал, что пока ничем помочь не может, но, возможно, потом что-нибудь придумает.

– Но мы не можем путешествовать в такой тесноте! – воскликнула Виктория. – Я уверена, что у них есть свободные каюты.

– Боюсь, что нет. Полагаю, ты не хочешь, чтобы я ночевал на палубе?

Виктория нахмурилась.

– Нет-нет, конечно, я этого не хочу. Но что же нам делать? Кровать такая узкая…

– Думаю, за ночь ничего страшного не случится. – Эдвард улыбнулся.

Она потупилась и пробормотала:

– Ты не станешь… Я хочу сказать, ты не будешь…

Эдвард рассмеялся.

– Уверяю тебя, Виктория, я к тебе не прикоснусь, если ты сама того не пожелаешь.

– Обещаешь?

– Даю слово.

Виктория немного успокоилась.

– Скажи, Эдвард, а за сколько дней мы доберемся до Ямайки?

– В зависимости от ветра, – ответил он с улыбкой.

– Побыстрее бы… – пробормотала Виктория.

Эдвард снова рассмеялся.

– Хорошо, что я не обидчив, дорогая. Иначе я бы подумал, что тебе не нравится мое общество.

Виктория молча пожала плечами и отвернулась.

* * *

Когда они вечером зашли в столовую, большинство пассажиров уже заняли свои места. Капитан тут же поднялся и проговорил:

– Рад с вами познакомиться, миссис Ганновер. Прошу прощения, что лично не приветствовал вас на борту «Голубого дельфина».

– Не беспокойтесь, капитан, – ответила Виктория. – Ваш первый помощник оказался весьма любезным. Он пояснил, что из-за тумана вы должны оставаться у штурвала.

Капитан представил чету Ганновер другим пассажирам. Все были очень любезны с Викторией, а ужин оказался на удивление вкусным. Эдвард сидел рядом с женой; он видел, что Виктория очаровала капитана.

– Миссис Ганновер, – спросил капитан, – вы ведь южанка, не так ли?

– Совершенно верно. Я из Саванны.

– До войны я заходил в этот порт, но после блокады портов мне пришлось отказаться от столь опасных рейсов.

– И вы ни разу не попытались нарушить блокаду, капитан? – полюбопытствовала Виктория.

– Нет. Многие из моих друзей пытались, но были либо арестованы, либо расстреляны.

– Вероятно, вы поступили мудро. Но с другой стороны… Неужели вам ни разу не захотелось рискнуть? – Виктория лукаво улыбнулась.

– Если бы вы находились рядом, миссис Ганновер, чтобы меня воодушевить, то, вероятно, я бы решился на это.

Эдвард с гордостью поглядывал на жену и ждал окончания ужина, чтобы остаться с Викторией наедине.

Наконец ужин закончился. Проводив жену в каюту, Эдвард вышел на палубу, чтобы дать Виктории возможность приготовиться ко сну. В эти минуты он был переполнен надежд и сладостного предвкушения.

Виктория улеглась на кровать и придвинулась к самой стенке, чтобы занимать как можно меньше места. Ее сердце бешено колотилось. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Эдвард заключил ее в объятия. Она сгорала от желания ощутить его прикосновения. Но что же означало это мучившее ее томление? Почему она так стремилась к нему и душой и телом?

Виктория зажмурилась и уткнулась лицом в стену. Мысль о близости Эдварда пугала ее. Она слышала, как он вошел. Вот потушил лампу и разделся. Она почувствовала, как прогнулась под его весом кровать. Он сел, стащил сапоги и поставил их в угол. Его близость сводила Викторию с ума.

Наконец Эдвард лег с ней рядом и укрылся одеялом. Виктория прикусила губу; она старалась не думать о муже.

– Дорогая, я уже говорил, что тебе нечего бояться, – услышала она его голос.

Эдвард рассмеялся.

– Я знаю. Просто раньше я никогда не спала с мужчиной в одной постели.

– Ты не представляешь, дорогая, как я рад это слышать. Виктория, пойми, перед Богом и людьми мы муж и жена. Нет ничего противоестественного в том, что мы будем спать вместе.

– Ты останешься на своей половине кровати? – проговорила она с дрожью в голосе.

– Я дал тебе слово. Спокойной ночи, дорогая.

– Спокойной ночи, – прошептала Виктория.

Она лежала без сна, прислушиваясь к дыханию мужа. Если бы она захотела, то могла бы, вытянув руку, до него дотронуться. Как же ей этого хотелось! Казалось, он заполнял своим телом всю каюту. Виктория почувствовала, как прогнулся под ним матрас, когда он повернулся, чтобы взглянуть на нее. Она затаила дыхание; ей ужасно хотелось ощутить его прикосновение, и вместе с тем она страшилась этого.

Эдвард тоже лежал без сна. Аромат сирени, исходивший от Виктории, подавлял все другие ощущения. Его неудержимо влекло к ней, однако он сдерживался. «Может, я напрасно придумал эту маленькую ложь и хитростью заставил ее лечь со мной в одну постель? – спрашивал он себя. – Надо думать о чем-нибудь другом – тогда, наверное, удастся отвлечься». В конце концов он погрузился в дрему, убаюканный мерным покачиванием судна.

Среди ночи Эдвард внезапно проснулся – он почувствовал прикосновение чего-то мягкого. Оказалось, что Виктория перебралась к нему под бок – ночь была прохладная, и она, очевидно, замерзла. У Эдварда перехватило дыхание; кровь стучала у него в висках. Он боялся, что не сдержит свое слово.

Тут Виктория вдруг в изумлении проснулась и уставилась на него – ее лицо было освещено сиянием полной луны, заглядывающей в иллюминатор. Наконец она улыбнулась и приблизила к нему губы – ей хотелось лишь легонько прикоснуться к его губам. В следующее мгновение Эдвард крепко обнял ее и прижал к себе. И Виктория тотчас же забыла обо всем на свете. Он страстно поцеловал ее, и она отвечала на его поцелуи со всей страстностью, на какую была способна.

– Виктория, – прошептал он, чуть отстранившись, – ты сводишь меня с ума. Я никогда так терпеливо не ждал. Пожалуйста, не бойся меня. Я буду очень нежен.

Виктория обвила руками его шею.

– О, Эдвард, Эдвард… – шептала она, дрожа всем телом.

Он целовал ее глаза, губы, шею.

– От тебя пахнет сиренью, Виктория. Я постоянно чувствую этот запах – даже тогда, когда ты находишься в другом конце комнаты. Этот аромат сводит меня с ума.

Виктория уже была готова отдаться этому мужчине – ведь она любила его. Но в последний момент у нее вдруг промелькнуло: «Нет-нет, я не могу… Надо что-то придумать…»

В следующую секунду она проговорила:

– Пол купил мне флакончик сиреневого одеколона и попросил, чтобы я всегда им пользовалась. Ему тоже очень нравится этот запах.

Эдвард тотчас же отпрянул.

– Будь ты проклята, Виктория! Убирайся к дьяволу! Если ты думаешь, что лежишь в постели с Полом О’Брайеном, то ты ошибаешься. – Он вскочил с постели, быстро оделся и вышел из каюты, громко хлопнув дверью.

Виктория разрыдалась. По щекам ее катились слезы и капали на подушку.

– О, Эдвард, любовь моя, почему ты так терзаешь меня? – шептала она. – Почему играешь на моей слабости?

Она едва не раскрыла перед ним свое сердце и теперь гадала, что было бы, признайся она ему в своей любви? Вероятно, случилось бы… нечто ужасное – во всяком случае, так ей казалось.

В какой-то момент она вдруг заметила, что за окном светает и комната наполняется солнечным светом. Виктория встала и тщательно оделась. «Где же Эдвард?» – недоумевала она.

Внезапно в дверь постучали.

– Войдите! – крикнула Виктория.

В комнату заглянул один из матросов.

– Мэм, мистер Ганновер прислал меня за своим сундуком. Он просил перенести его вещи в каюту в другом конце коридора.

Виктория указала на сундук мужа. Когда матрос ушел, она вздохнула с облегчением – значит, Эдвард все-таки нашел себе отдельную каюту.

В последующие дни ни Эдвард, ни Виктория не вспоминали свою первую ночь на борту «Голубого дельфина». Они вместе завтракали, обедали и ужинали, и Эдвард продолжал обучать жену испанскому языку. Однако большую часть времени он проводил на палубе с капитаном. Порой Виктория ловила на себе взгляды мужа, но выражение его лица оставалось непроницаемым. Он был холоден с ней и вежлив.

Виктория попрощалась с пассажирами и командой без всякого сожаления. Она радовалась, что плавание подошло к концу. Эдвард помог ей сойти по трапу на берег и отвел в сторону. Затем стал осматриваться – словно искал кого-то. Наконец глаза его блеснули, и он помахал кому-то рукой.

К ним тотчас же подошел рослый седоволосый мужчина с сияющими голубыми глазами.

– Добро пожаловать, Эдвард, – проговорил он с добродушной улыбкой.

Друзья обнялись.

– Давно пора, дружище, навестить нас. Господи, Эдвард, да ты женился на ангеле! – С этими словами голубоглазый гигант заключил Викторию в объятия.

Эдвард рассмеялся.

– Виктория, – сказал он, – этот весельчак, сжимающий тебя в своих лапищах, – мой старый друг Каллэм Маршалл.

– Рада познакомиться, мистер Маршалл.

– Никаких мистеров, дорогая. Зови меня Каллэмом.

Виктория улыбнулась; этот человек напоминал ей Бодайна.

– Я таких хорошеньких крошек давно не видел. Давай уведем ее отсюда побыстрее, – сказал Каллэм Эдварду. – Хамп позаботится о вашем багаже.

Каллэм проводил Викторию к экипажу и помог ей сесть. Эдвард следовал за ними.

– Доротея с нетерпением ждет тебя, Виктория, – продолжал Каллэм. Она уже давно приготовилась к вашему приезду.

Тут Каллэм повернулся к Эдварду и вполголоса проговорил:

– Я очень огорчился, узнав о смерти твоей матери. Я знаю, какая это для тебя утрата.

– Да, мне ее очень не хватает, – пробормотал Эдвард.

– Мы все по ней скучаем, поверь мне.

Вскоре коляска выехала за пределы города. Мужчины говорили не умолкая, но Виктория, любуясь зеленой роскошью окружающей природы, почти не слушала их беседу. Наконец, утомившись, она закрыла глаза и откинулась на спинку обитого тканью сиденья. «Какое будущее ждет нас с Эдвардом? – спрашивала она себя. – Как долго будет продолжаться эта необъявленная война?»

Не подозревая, что мужчины за ней наблюдают, Виктория тихо вздохнула. Каллэм нахмурился и заглянул ей в лицо.

– Наша бедняжка совсем измучилась, правда? – осведомился он участливо.

– Немного, – кивнула Виктория.

– Ничего удивительного. Морское путешествие – тяжкое испытание для сильных мужчин. Потерпи немного, дома отдохнешь.

Виктория посмотрела на Эдварда и пробормотала:

– Да, конечно…

Чтобы сменить тему, она принялась расспрашивать Каллэма о кустарниках и цветах, росших вдоль дороги. Он с удовольствием рассказывал не только о растениях, но и обо всех прочих красотах острова.

– На Ямайке множество водопадов, дорогая. Эдвард непременно покажет тебе некоторые из них.

Потом Каллэм снова повернулся к другу и с улыбкой проговорил:

– Расскажи мне, как тебе удалось уговорить этого ангелочка стать твоей женой?

Эдвард пожал плечами:

– Против меня никто не может устоять.

– Я рад, что ты наконец-то женился, – продолжал Каллэм. – Доротея, которая мечтает всех видеть счастливыми, давно поставила на тебе крест. Дорогая, – Каллэм снова повернулся к Виктории, – мы для вас ничего особенного не планировали. Доротея решила, что если у вас медовый месяц, то лучше вас не тревожить. Хотя мы надеемся, что вы найдете время и для нас.

Виктория улыбнулась и спросила:

– А где находится ваша плантация?

– Примерно в двенадцати милях от города. Если посмотришь вправо, то увидишь банановые пальмы.

– Вы выращиваете на плантации бананы?

– Да, бананы и кофе.

– Виктория выросла на плантации, – пояснил Эдвард. – Поэтому и проявляет интерес.

– Но мы выращиваем в основном хлопок и табак, – сказала Виктория.

– Что ж, без этого тоже никак нельзя, Каллэм. Может, ты захочешь как-нибудь съездить на наши поля?

Виктория просияла.

– Конечно, Каллэм. Я бы не отказалась, если бы вы согласились меня сопровождать.

Он весело рассмеялся.

– Уверяю, что с удовольствием показал бы тебе окрестности. Ты умеешь ездить верхом? У нас есть очень смирные лошадки, подходящие для таких милых леди, как ты.

Виктория лукаво улыбнулась.

– Я не хочу опозорить мужа, поэтому постараюсь, чтобы меня не сбросила смирная кобылка.

«Она всех очаровывает, – думал Эдвард, поглядывая на жену. – Наверное, никто не сможет устоять перед ней».

Наконец они свернули на узкую дорогу, ведущую прямо к дому плантатора, и через несколько минут Виктория увидела на ступеньках особняка женскую фигуру. Эдвард выпрыгнул из коляски, прежде чем лошади успели остановиться. Взбежав по ступенькам, он подхватил ожидавшую их женщину и закружил по воздуху. Потом крепко обнял ее и поцеловал в щеку.

Каллэм помог Виктории выбраться из экипажа и подвел ее к своей жене. Та с любопытством взглянула на гостью и протянула ей руку.

– Так, значит, ты Виктория?.. О, моя дорогая, как же я счастлива видеть тебя.

Она обняла девушку, и Виктория тотчас же прониклась к ней симпатией. Миссис Маршалл была миниатюрной и рыжеволосой, а в ее карих глазах вспыхивали золотистые искорки.

– Ты обязательно нас полюбишь, Виктория, – сказала Доротея, – потому что мы уже тебя любим. – Она обняла девушку за талию и увлекла за собой. – Господи, какое миленькое на тебе платьице. Расскажи мне о Техасе, я сто лет там не была… – Хозяйка болтала без умолку, и гостье оставалось лишь молча улыбаться ей.

В обществе Каллэма и Доротеи Виктория чувствовала себя необыкновенно легко и непринужденно – словно после долгих странствий вернулась наконец домой. Было очевидно, что супруги искренне ей рады.

Вскоре они уселись на веранде обедать, и Виктория с огромным удовольствием ела охлажденную дыню и рыбу в лимонном соусе. Затем подали кофе, и Доротея принялась расспрашивать гостью о ее семье.

– У меня никого нет, кроме бабушки и Бодайна.

– Я понимаю, почему вас с Эдвардом тянуло друг к другу, – заметила Доротея с улыбкой. – У вас у обоих нет близких родственников.

– Доротея, даже после двадцати пяти лет замужества ты не устаешь меня удивлять. – Каллэм рассмеялся. – Неужели ты полагаешь, что, делая Виктории предложение, Эдвард думал о семье? А если и думал, то скорее всего о создании своей собственной.

Виктория потупилась.

– Перестань, Каллэм, – проворчала Доротея. – Ты смущаешь бедную девочку. Не обращай на него внимания, моя дорогая. Расскажи нам, Эдвард, где ты познакомился с Викторией. В своем письме ты об этом не упоминал.

– Мы встретились на пикнике, – ответил Эдвард, покосившись на жену. – Стоило мне один раз взглянуть в ее глаза – и я понял, что влюбился.

Виктория вспыхнула, и глаза ее сверкнули. Как смеет он над ней подшучивать?!

– А ты тоже в него сразу влюбилась? – обратилась к ней Доротея.

– Я видела, что ни одна дама не в силах устоять перед его чарами. – Виктория улыбнулась мужу. – И я подумала: а чем я хуже других?

– Правда, чем? – пробормотал Эдвард. – Мне кажется, ты устала, дорогая. Может, тебе воспользоваться предложением Каллэма и пойти отдохнуть?

Виктория не стала возражать. Поблагодарив гостеприимных хозяев за обед, она поднялась из-за стола.

Эдвард проводил жену к небольшому коттеджу, находившемуся чуть поодаль от особняка. Этот домик, окруженный живописной рощей, казался очень уютным.

Эдвард открыл дверь и пропустил вперед Викторию. Она зашла и осмотрелась. Гостиная ей очень понравилась – в ее интерьере преобладали ярко-голубые и кремовые цвета, а на окнах висели белые кисейные занавески. Кроме гостиной, в доме имелось две спальни, кухня и крохотная столовая.

К ним присоединилась Доротея. Она сказала Виктории, чтобы та ни о чем не беспокоилась, и пообещала прислать в помощницы одну из своих горничных.

– Приходите к нам почаще, – улыбнулась хозяйка. – Хотя у вас с Эдвардом медовый месяц, вам не помешает общение с другими людьми. К тому же мне бы хотелось познакомиться с тобой получше.

Поблагодарив хозяйку, Виктория вышла во внутренний дворик, обнесенный высокой, под два метра, стеной. Все вокруг пестрело яркими цветами – от их аромата кружилась голова. Виктория осторожно прикоснулась к лепесткам желтой розы. Ей вдруг пришло в голову, что она была бы по-настоящему счастлива, если бы Эдвард ее любил.

Виктория направилась в глубь сада. Следом, в нескольких шагах от нее, шел Эдвард. Вскоре она увидела небольшой пруд с золотыми рыбками, резвившимися среди водяных лилий. Виктория присела на камень. Эдвард опустился рядом и спросил:

– Тебе нравится коттедж, не так ли?

– О, здесь чудесно! А Доротея с Каллэмом – славные люди. Именно такими я их себе и представляла. – Виктория опустила руку в воду, всколыхнув гладкую поверхность пруда. С улыбкой посмотрев на мужа, она проговорила: – Когда я была маленькая, мне хотелось иметь дома пруд с золотыми рыбками. У одной моей подруги был такой, и я могла часами сидеть возле него и наблюдать, как снуют среди водорослей золотые рыбки.

– Если хочешь, я в Рио-дель-Лобо устрою для тебя пруд.

– Не думаю, что в этом есть необходимость, Эдвард. Это была всего лишь детская мечта…

– Хочешь отдохнуть сейчас?

– Да, если ты не против. А ты можешь, если желаешь, вернуться к своим друзьям.

– Нет, сегодня они уже не ждут моего возвращения. У нас, если ты не забыла, медовый месяц.

– Наверное, мы должны всегда делать то, чего от нас ждут.

– Не всегда, Виктория. – Эдвард встал и помог жене подняться на ноги. – Я хочу прогуляться по пляжу, а ты пока выбери себе спальню.

– А пляж отсюда далеко?

– В нескольких минутах ходьбы. Я постараюсь тебя не потревожить, когда вернусь.

Виктория надеялась, что Эдвард пригласит и ее, но он не сделал этого, и она с печалью во взоре проводила его взглядом.

Вечером они ужинали, сидя в своей маленькой столовой. Виктория украдкой поглядывала на мужа. Наконец, нарушив молчание, спросила:

– Ты всегда останавливаешься в коттедже, когда навещаешь Каллэма и Доротею?

– Нет, здесь я впервые. Обычно я живу в хозяйском доме. В этом коттедже молодые Маршаллы начинали совместную жизнь. Потом плантация начала приносить доход, и Каллэм построил большой дом. Правда, Доротея утверждает, что маленький ей нравится гораздо больше.

– Я ее понимаю, – кивнула Виктория.

– Вот как?

– Крепость не может стать домом.

– Откуда тебе знать? Ты даже не дала мне возможности… – Эдвард умолк и стиснул зубы. Потом вновь заговорил: – Я всегда считал тебя, Виктория, очень доброй и отзывчивой. Но ко мне ты не добра. Ты пускаешь в ход свое очарование, и мужчины не могут ему противиться. А со мной ты… почти враждебна.

– Неправда, Эдвард, – возразила она. – У меня и в мыслях не было кого-либо очаровывать. Я стараюсь вести себя естественно, вот и все.

Эдвард пожал плечами. Немного помолчав, проговорил:

– Может, займемся испанским?

– Да, с удовольствием, – ответила Виктория.

Они перешли в гостиную и в течение часа учили новые слова.

– Как мои успехи, Эдвард? – спросила Виктория.

– Должен признать, ты очень способная ученица. Но хочу заметить, что ты говоришь по-испански с французским акцентом.

– Я так и думала, – вздохнула Виктория. – Что ж, ничего удивительного.

– Неужели, мадам? – спросил Эдвард по-французски.

– Да, мсье, – ответила она на том же языке. – Я ведь говорю по-французски.

– О Господи, Виктория, чего же ты не знаешь? И чего не умеешь?

– Я не умею пить вино, – напомнила она.

Эдвард рассмеялся. Потом вдруг спросил:

– Хочешь завтра покататься на лошади?

– Очень! – Виктория просияла.

– Вот и хорошо. Тогда я покажу тебе остров.

– Скажи, а мне обязательно скакать на смирной лошадке?

– Думаю, мы подберем тебе такую, которая в наибольшей степени будет отвечать твоим запросам, – ответил Эдвард с улыбкой.

Ночью, лежа в постели, Виктория думала о том, что они с мужем стали немного ближе друг другу.

Эдвард же у себя в спальне гадал: «Как долго мне еще ждать? Может быть, завтра я наконец-то сделаю решительный шаг?»

 

Глава 23

Проснувшись на следующее утро, Виктория тотчас же почувствовала аромат кофе. Быстро одевшись, умывшись и причесавшись, она набросила на плечи светло-голубой халат, застелила кровать и привела крохотную комнатку в порядок. Жизнь с бабушкой научила ее самостоятельно справляться со множеством дел, которые в Джорджии выполняли за нее слуги.

Она вышла на кухню и увидела Люси, чернокожую горничную Доротеи. Женщина улыбнулась и сказала:

– Доброе утро, мэм.

Виктория тоже улыбнулась.

– Скажи, Люси, а мой муж уже встал?

– Я еще не видела мистера Эдварда, – в смущении пробормотала служанка.

Виктория покраснела. Ведь Люси, возможно, уже догадалась, что они с Эдвардом спят в разных комнатах. Что, если об этом узнают Каллэм и Доротея? Что они подумают? Виктория тихонько вздохнула. В любом случае она уже ничего не могла изменить.

– Доброе утро, – послышался вдруг мужской голос.

Виктория обернулась и увидела Эдварда, стоявшего в дверях.

– Уж не запах ли кофе витает на кухне, Люси? – спросил он с улыбкой.

– Вы не ошиблись, мистер Эдвард. Присаживайтесь за стол, я быстренько приготовлю вам завтрак. Я знаю ваши вкусы.

– Надеюсь, ты испекла свои знаменитые бисквиты, Люси?

Женщина просияла.

– Конечно, сэр. Как я могла не сделать их для вас?

– А я выпью кофе и поем фруктов, – сказала Виктория.

– Как тебе спалось, дорогая?

– Хорошо, спасибо, – ответила Виктория.

Она направилась в спальню Эдварда. На пороге в нерешительности остановилась, затем, собравшись с духом, вошла. Подобрав с пола рубашку мужа, аккуратно сложила ее и повесила на стул. Потом подошла к кровати и начала расправлять покрывала.

– Интересно, что ты тут делаешь? – раздалось за ее спиной.

Виктория от неожиданности вздрогнула.

– Убираю у тебя в комнате, – ответила она. – Посмотри, какой тут беспорядок.

Эдвард подошел к ней и проворчал:

– Моя жена не должна выполнять обязанности служанки.

Она пожала плечами:

– Я не вижу в этом ничего зазорного, Эдвард.

– А я сказал, не должна!.. – Он не на шутку рассердился.

Виктория вспыхнула и проговорила:

– Возможно, Ганноверы слишком высокого о себе мнения, но уверяю тебя, что для Фарради в этом нет ничего постыдного.

– Ты теперь миссис Ганновер, так что будь любезна вести себя соответствующим образом, – заявил Эдвард. Потом вдруг улыбнулся и добавил: – Неужели я так много от тебя требую?

– Хорошо, Эдвард, на сей раз я уступлю. Но я объявляю тебе войну.

– А как насчет перемирия? – Он ухмыльнулся.

– Эдвард, у меня была сегодня серьезная причина, чтобы навести в спальнях порядок.

– Угрызения совести, Виктория?

– Нет! Я хотела избавить тебя от неловкости.

Эдвард пристально взглянул на жену.

– Ты говоришь о неловкости, которую должен испытывать мужчина в том случае, когда окружающим становится известно, что он не может спать с женой во время медового месяца?

– Да. Ты угадал. – Виктория старалась не смотреть на мужа.

– А что ты скажешь, если узнаешь, что Каллэм и Доротея в курсе нашей маленькой тайны? – продолжал Эдвард. – Тоже почувствуешь смущение?

– Да, наверное…

– Но я знаю способ решить эту проблему. Ты понимаешь, Виктория, о чем я говорю?

– У тебя, Эдвард, все сводится к одному и тому же.

– В этом нет ничего удивительного, моя дорогая. Что ж, может, пойдем завтракать?

За столом он не спускал с нее глаз. Делая вид, что не замечает этого, Виктория с удовольствием поела фруктов и выпила две чашки кофе. Затем отодвинула тарелку и, поднявшись со стула, проговорила:

– Ты обещал поехать со мной сегодня на прогулку.

– Я не отказываюсь от своих слов. – Эдвард тоже встал. – Надень амазонку. Через четверть часа встретимся перед домом.

Одеваясь, Виктория с сожалением вспоминала свой мужской костюм, от которого была вынуждена отказаться после свадьбы. Она знала, что Эдвард ни за что не позволит ей надеть бриджи и рубашку. Натянув сапожки для верховой езды, она вышла к мужу, и они, прихватив корзинку со снедью, направились к особняку.

Доротея встретила их с улыбкой.

– Я надеялась, что вы заглянете ко мне сегодня. Останетесь на обед?

– Боюсь, не сегодня, – ответил Эдвард. – Мы пришли попросить лошадей. Я хочу показать Виктории остров.

– Обязательно покажи ей водопад. Тот самый, в который ты свалился, когда был маленьким мальчиком. Помнишь?

– Как можно такое забыть? – Эдвард рассмеялся. – Потом я целый месяц ходил в синяках.

Доротея тоже рассмеялась. Повернувшись к Виктории, она сказала:

– Твой муж в детстве был ужасным проказником. Он постоянно попадал во всякие переделки.

– Думаю, Доротея, мне нужно поскорее увести отсюда жену, – заметил Эдвард с улыбкой, – а то ты ей все про меня расскажешь.

– Не хотите с нами вечером поужинать, Эдвард?

Он вопросительно взглянул на жену.

– С удовольствием, – ответила Виктория.

– Значит, решено, – кивнула Доротея. – Желаю вам приятного отдыха. Эдвард, не держи ее слишком долго на солнце.

Молодожены пошли в конюшни и выбрали себе подходящих лошадей. Вскоре они уже скакали вдоль берега.

Часа через полтора, решив перекусить, они повернули в сторону живописной рощицы и устроились на траве. Подкрепившись, Эдвард улегся и закрыл глаза. Виктория же сидела, прислонившись к стволу дерева, и наблюдала за ним. Внезапно он чуть приподнялся и с улыбкой спросил:

– Можно мне положить голову к тебе на колени? Ты не станешь возражать?

Она не возражала, хотя к горлу ее подкатил комок.

– М-м… так гораздо лучше, – пробормотал Эдвард.

Виктория, стараясь не смотреть на темноволосую голову, покоившуюся у нее на коленях, устремила взгляд на речку, несшую свои воды к морю. Но все ее старания оказались напрасными, она то и дело поглядывала на мужа. Чтобы не поддаваться соблазну, Виктория зажмурилась и несколько минут просидела, наслаждаясь покоем.

Потом непроизвольно запустила пальцы в густую шевелюру Эдварда и принялась перебирать шелковистые пряди. «Я люблю тебя, я люблю тебя», – повторяла она мысленно. Внезапно ладонь скользнула по подбородку. Виктория тут же опомнилась и распахнула глаза. «Что я делаю?» – промелькнуло у нее.

Она отдернула руку и посмотрела на Эдварда. Он, казалось, спал, и она с облегчением вздохнула.

– Продолжай, – раздался вдруг его голос. – Я только расслабился…

В следующее мгновение он приподнялся и сел. Потом взял ее лицо в ладони и пристально посмотрел ей в глаза.

– Эдвард, – проговорила она с мольбой в голосе, – пожалуйста, отпусти меня.

– Я тебя не держу, Виктория. – Он улыбнулся. – Ты можешь идти… если хочешь.

Она почувствовала, что дрожит.

– Эдвард, не лучше ли нам вернуться?

Он приблизил губы к ее губам. Она закрыла глаза, и он поцеловал ее. Затем, чуть отстранившись, спросил:

– Ты действительно хочешь вернуться, Виктория?

– Да, хочу. Пожалуйста, Эдвард, отпусти меня, – прошептала она.

Он поднялся на ноги и повернулся к ней спиной.

– Когда-нибудь, Виктория, ты оттолкнешь меня слишком далеко. Когда-нибудь… – Он внезапно умолк.

Виктория тоже встала и взглянула на мужа. По-прежнему стоя к ней спиной, он пробормотал:

– Знаешь, дорогая, жизнь с тобой превратилась для меня… в какой-то идиотский пикник.

Виктория вспыхнула:

– Ты… ты самый настоящий ворчун. Ты полагаешь, что можешь со мной обращаться как… как…

– Как с женой? – бросил он через плечо.

Виктория промолчала. Они подошли к дереву, к которому были привязаны лошади, и Эдвард приторочил корзину к своему седлу.

– Эдвард…

– Я слушаю.

– Мне очень трудно с тобой. Ты постоянно чего-то хочешь от меня, чего-то требуешь…

Он повернулся к ней лицом и с усмешкой проговорил:

– Если бы я на самом деле чего-то требовал от тебя, Виктория, то сейчас ты была бы мне настоящей женой. Ни один мужчина не позволил бы жене избегать его так, как ты избегаешь меня. Я старался быть терпеливым, учитывая обстоятельства нашего брака, но предупреждаю: мое терпение на исходе.

– Говорят, терпение – одна из добродетелей, Эдвард.

Он подхватил ее на руки и усадил в седло. Затем и сам вскочил на лошадь.

– Твоих добродетелей, Виктория, с лихвой хватит на нас обоих.

Эдвард пустил свою лошадь галопом, и Виктория не сразу его догнала. Потом они ехали медленнее, любуясь окружавшими их ландшафтами.

– Какой восхитительный вид! – воскликнула Виктория. – Такого богатства зеленой палитры я еще не видела. Как жаль, что с нами нет Пола. Уверена, Ямайка привела бы его в вос… – Виктория осеклась, поняв, что допустила ошибку.

Эдвард тотчас же спешился и схватил ее лошадь под уздцы. Затем снял жену с седла и проговорил:

– На этот раз ты зашла слишком далеко, Виктория. Я предупреждал тебя.

– Пожалуйста, Эдвард, отпусти меня… – прошептала она, в ужасе глядя на мужа.

– Не думаю, Виктория, что исполню твое желание. Ни один мужчина не смог бы вынести тех мук, на какие ты обрекаешь меня. Мне до смерти опротивело постоянно слышать имя Пола О’Брайена.

Он впился в ее губы поцелуем, и Виктория поняла, что на сей раз муж не отступится.

Потом Эдвард отнес ее в тень развесистого дерева и, положив на траву, проговорил:

– Готовься отдать мне то, что ценишь больше всего на свете, Виктория. – Он улегся с ней рядом.

Она заплакала и прошептала:

– Нет, Эдвард, нет. Не делай этого.

– Будь ты проклята! – воскликнул Эдвард. Он заставил себя подняться на ноги и направился к лошадям. Домой они возвращались в молчании. Время от времени Эдвард бросал на жену косые взгляды. «О Господи, – думал он, – неужели моим мукам не будет конца?» Впрочем, Эдвард прекрасно понимал, что все равно добьется своего – это был лишь вопрос времени.

Когда они наконец добрались до конюшен, Виктория с облегчением вздохнула. Она спешилась, не дожидаясь помощи мужа, и направилась к коттеджу. «Как жаль, что здесь нет Бодайна, – думала она. – Бодайн непременно помог бы мне».

После ужина Виктория и Доротея уединились в гостиной, а Эдвард с Каллэмом закрылись в кабинете.

Налив Эдварду стакан бренди, Каллэм сказал:

– Ты, похоже, чем-то обеспокоен, не так ли?

– Неужели это заметно? – проворчал Эдвард.

– Я вижу, что у вас с Викторией не все гладко.

Меряя комнату шагами, Эдвард рассказал Каллэму о бегстве Виктории из Джорджии. Рассказал и о том, что ее разыскивали власти. Внимательно выслушав, Каллэм спросил:

– Ты уверен, что сможешь снять с нее обвинения?

– Нет. Поэтому я и решил, что мы должны как можно быстрее покинуть Техас. Если мои старания ни к чему не приведут, я просто не смогу вернуться с ней обратно.

– Должно быть, ты очень ее любишь.

Эдвард кивнул:

– Да, очень.

Мужчины еще некоторое время беседовали, однако Эдвард не рассказал своему старшему другу о том, что он хитростью вынудил Викторию выйти за него замуж. Ничего не сказал и про Пола О’Брайена.

После того как молодые супруги ушли к себе, Каллэм поделился с Доротеей тем, что услышал от Эдварда.

– И я тоже заметила, что у них не все гладко, – сказала Доротея.

– Неужели заметила?

– Да. Пока я не совсем понимаю, что происходит, но мне кажется, Эдвард рассказал тебе только часть правды. Я почти уверена в этом.

– Мне тоже так кажется, дорогая. Похоже, что их еще что-то тревожит. У меня такое впечатление, что они боятся дать волю своим чувствам.

– Да, действительно, – кивнула Доротея. – Но, увы, мы ничем не можем им помочь. Пока не можем…

Молодые супруги провели на Ямайке уже полтора месяца, и Виктория с Доротеей стали близкими подругами; они часами говорили на самые разные темы, подолгу гуляли в саду.

Эдвард же все меньше времени проводил в обществе жены, и Доротея терялась в догадках. Она видела, что молодожены любят друг друга, но не понимала, что между ними происходит.

…Как-то утром Виктория осталась в коттедже одна. Эдвард все чаще уединялся с Каллэмом, и она ужасно по нему скучала. Больше того, она решила: если он снова попытается овладеть ею, она не станет сопротивляться. Она была готова на все – только бы находиться с ним рядом.

Внезапно скрипнула входная дверь, и Виктория, подняв голову, увидела Эдварда. Он подошел к ней и присел рядом на край кушетки. Она отложила в сторону книгу, которую пыталась читать, и вопросительно взглянула на мужа.

– Мы получили из дома письмо, Виктория.

– И что же? Хорошие новости?

– Прайс пишет, что обвинения против тебя сняли. Ты свободна.

– Свободна… Я свободна! О, Эдвард! – Она порывисто обняла его за шею. – О, Эдвард, я так счастлива… И этим я обязана тебе.

– Ты мне ничем не обязана, Виктория. – Он отстранил ее руки.

– Нет-нет, конечно же, обязана. Ты избавил меня и Бодайна от ложных обвинений. Расскажи мне, как все было.

– Мне неизвестны подробности, Виктория. Прайс нашел капрала Фиша, и тот дал свидетельские показания в твою пользу. Похоже, он боялся рассказать правду раньше из опасения, что его самого привлекут к ответственности.

– Но как мистеру Уильямсу удалось убедить его свидетельствовать в мою пользу?

– Все решают деньги, дорогая. Прайс предложил ему кругленькую сумму, и он согласился сказать правду. Как бы то ни было, обвинения с тебя сняли.

– Значит, я могу теперь вернуться домой? – Виктория просияла. – Значит, я могу вернуться в Джорджию?

– Совершенно верно, – кивнул Эдвард. – Теперь ты можешь вернуться в Джорджию. Да, чуть не забыл… Тебе письмо от бабушки. – Он протянул ей пакет.

Виктория распечатала пакет и, развернув письмо, вслух прочитала:

«Дорогие Виктория и Эдвард, как проходит ваш райский отпуск? В Техасе без вас все стало по-другому. У меня по-прежнему много дел, но я очень по вас скучаю.

На прошлой неделе меня навещал старый Нед. Он просил передать, что Бунтарь в порядке. Бодайн шлет вам привет. Я к нему присоединяюсь. Прилагаю письмо от Пола О’Брайена. Скорее возвращайтесь домой. Мы очень скучаем.

С любовью,

бабушка».

Виктория долго сидела в молчании. Она не решалась прочесть письмо Пола.

– Ты хочешь, чтобы я оставил тебя одну, чтобы ты могла спокойно прочитать письмо? – спросил наконец Эдвард.

– Нет. Конечно, нет, Эдвард. Я прочитаю его тебе.

Она вскрыла конверт и начала читать:

– «Моя дорогая Тори…» – Она умолкла и, взглянув на мужа, пробормотала: – Эдвард, когда он писал это письмо, он не знал, что я вышла замуж.

– Ясное дело, не знал. Если хочешь, можешь читать его про себя. – Он поднялся и отошел к окну. – Смею тебя уверить: меня твои любовные письма нисколько не интересуют.

– Эдвард, я не стану его читать, если ты этого не хочешь.

– Твои дела меня не касаются.

Сердце Виктории болезненно сжалось. Тяжко вздохнув, она прочитала письмо про себя.

«Моя дорогая Тори, мне без тебя бесконечно одиноко, и я решил написать. Один мой приятель обещал отправить это письмо из Августы, так что власти тебя не выследят.

На прошлой неделе я побывал на плантации Фарради и провел там все утро. Вспоминая все хорошее, что мы пережили там вдвоем, я чувствовал твое присутствие. Мосс просил передать, чтобы ты возвращалась домой. О, моя любовь, как бы мне хотелось, чтобы ты могла вернуться. Пожалуйста, дай мне о себе знать. Даю тебе адрес моей кузины Холли. Она живет в Чарлстоне. Если ты пришлешь ей письмо, она переправит его мне.

Пришло уведомление об уплате налога на вашу плантацию и ваш городской дом, и я все заплатил. Я бы не вынес, если бы плантацию Фарради выставили на аукцион. Пожалуйста, напиши мне хоть словечко. Буду ждать. Я люблю тебя, Тори.

Твой навеки,

Пол».

Прочитав письмо, Виктория взглянула на мужа.

– Эдвард, Пол пишет, что на плантацию Фарради пришло уведомление из налогового ведомства. Он… оплатил мои счета. Если бы ты переслал ему деньги… я обещаю, что верну тебе все до последнего цента. Я знаю, что Полу трудно выложить такую сумму.

– Он назвал ее?

– Нет, но…

– Нет? Впрочем, не имеет значения. Я перечислю ему приличную сумму. Не хочу быть в долгу у Пола О’Брайена.

Виктория отложила письма.

– Я говорю серьезно, Эдвард. Я верну тебе деньги за налог и возмещу все твои расходы, связанные с моей реабилитацией в Джорджии.

– Я не подозревал, что у тебя есть деньги, Виктория.

– Ты слишком мало обо мне знаешь. – Она с вызовом взглянула на мужа.

– Ты ошибаешься, Виктория. Я знаю о тебе почти все. Более того, я научился предугадывать твои поступки. В конце недели мы уезжаем. Как только сойдем на берег в Галвестоне – ты вольна вернуться в Джорджию. Если ты этого хочешь.

– Ты прогоняешь меня, Эдвард? – проговорила Виктория с дрожью в голосе. Она почувствовала, что у нее подгибаются колени.

– Я сказал, что ты вольна сделать выбор.

С этими словами Эдвард повернулся и ушел. Виктория тяжко вздохнула. Она прекрасно понимала, что сама во всем виновата. И она не знала, сумеет ли пережить разлуку с мужем.

Вечером они ужинали у Маршаллов, и Эдвард рассказал друзьям о своих планах.

– Но почему?! – возмутилась Доротея. – Почему вы так быстро уезжаете? – Она обняла Викторию за плечи. – Я очень к тебе привязалась, дорогая. Ты мне как дочь. И вот что… Завтра ты весь день проведешь со мной. Пока вы не уехали, я хочу побыть с тобой как можно больше времени.

– Хорошо, Доротея. Буду рада.

– Вот и замечательно. Приходи ко мне пораньше.

Проводив Викторию, Эдвард заявил:

– А теперь я пойду к себе. Мне нужно завтра рано встать, чтобы поехать с Каллэмом в город и договориться с капитаном судна.

– Эдвард, ты сердишься на меня из-за письма Пола?

– Нет, Виктория. Просто я кое-что понял. Мы совершили ошибку. Но мы можем все поправить и аннулировать брак, поскольку наш брак – только на бумаге. – Эдвард смерил ее холодным взглядом. – Я больше не могу воевать с тобой, Виктория. Ты победила.

Победила?! Что он имеет в виду? Нет, она потерпит поражение, если расстанется с ним.

– Эдвард…

– Избавь меня от этих разговоров, Виктория. Я иду спать, а ты, любовь моя, можешь уезжать в Джорджию – мне все равно. – Коротко кивнув, Эдвард вышел из комнаты.

На следующее утро Виктория, как и обещала, отправилась к Доротее, и подруги тотчас же вышли в сад. Однако ей не удавалось поддерживать разговор; она постоянно думала об Эдварде, и сердце ее разрывалось от боли. Доротея поглядывала на нее с беспокойством, она прекрасно понимала, что с Викторией что-то происходит. Когда же они присели на скамью, Доротея с улыбкой проговорила:

– Дорогая, за то недолгое время, что я тебя знаю, я полюбила тебя всей душой. Именно поэтому я позволю себе проявить любопытство и задать тебе несколько вопросов. Если не хочешь, можешь не отвечать. Ты вправе сказать, что это не мое дело.

– Доротея, я тоже тебя очень люблю. – Виктория улыбнулась. – Спрашивай о чем хочешь.

Доротея внимательно посмотрела на собеседницу. Наконец, собравшись с духом, задала давно мучивший ее вопрос:

– Скажи, что происходит между тобой и Эдвардом?

Виктория опустила глаза и тихо прошептала:

– Мы с Эдвардом муж и жена только на бумаге. Мы до сих пор… не были вместе.

– Ты хочешь сказать, что между вами не было физической близости?

Виктория кивнула.

– Это моя вина, Доротея. Я очень его люблю, но он не любит меня.

– Но, моя дорогая, Эдвард любит тебя. Как ты можешь сомневаться в этом? Разве он тебе об этом не говорил?

– Ты так думаешь только потому, что вы с Каллэмом любите друг друга без памяти и считаете, что и все супруги должны испытывать такие же чувства. – Виктория грустно улыбнулась. – Но у нас, уверяю тебя, все по-другому. Эдвард не любил меня, когда предложил стать его женой. Он и теперь меня не любит. Более того, теперь он хочет избавиться от меня.

– Но, Виктория!.. – Доротея схватила ее за плечи. – Ты ошибаешься. Я видела, с какой нескрываемой любовью Эдвард на тебя смотрит. Только слепой этого не заметит. Как ты можешь сомневаться?..

– О, Доротея, если бы он действительно меня любил… Но боюсь, ты видишь то, что хочешь видеть.

– Вот что, моя дорогая… – проговорила Доротея после некоторого колебания. – Посиди здесь и подожди немного. Я хочу тебе кое-что показать.

Оставив ее, Доротея быстро направилась к дому. Глядя вслед подруге, Виктория тяжко вздыхала. Поделившись с этой доброй женщиной, она еще острее ощутила безвыходность своего положения. Какое-то время она сдерживалась, но в конце концов не выдержала и тихонько заплакала.

Доротея вскоре вернулась и протянула Виктории письмо.

– Вот, прочитай. Надеюсь, оно развеет твои сомнения.

Взглянув на конверт, Виктория тотчас же узнала почерк Эдварда. Развернув письмо, она прочитала:

«Дорогие Каллэм и Доротея, простите, что так долго собирался вам написать. Я был занят, но часто о вас думал. У меня новости, которые должны вас обрадовать. Я женился и теперь чувствую себя самым счастливым человеком на свете.

Ее зовут Виктория Ли. Она красивая и очаровательная. Я никогда не думал, что смогу полюбить кого-нибудь так сильно, как люблю ее. Каллэм, ты, вероятно, теперь надо мной смеешься. Да, я наконец-то покончил с холостяцкой жизнью. Но когда ты увидишь Викторию, поймешь почему. Все остальные женщины бледнеют по сравнению с моей любимой. Она добрая, нежная и невыразимо прелестная.

Доротея, ты веришь в любовь с первого взгляда? Я не верил, пока не встретил Викторию. Стоило мне ее увидеть – я тотчас понял: она и есть моя единственная женщина. Я мог бы расхваливать ее день и ночь напролет, но вы не поверите, поэтому я решил привезти ее к вам, чтобы вы воочию убедились в справедливости моих слов.

Я был бы вам весьма благодарен, если бы вы позволили нам пожить у вас в коттедже во время нашего медового месяца. Пока я еще не знаю, когда корабль достигнет берегов Ямайки, но вы могли бы и сами навести справки.

Доротея, ты как-то обмолвилась, что я непременно найду свою половину. Так вот, счастлив сказать тебе, что ты оказалась права. Я уверен: как только ты познакомишься с моей любимой, будешь очарована ею.

До встречи.

Остаюсь искренне вашим,

Эдвард».

Прочитав письмо, Виктория прижала его к груди. Теперь по щекам ее струились слезы радости.

– О, Доротея, он действительно меня любит.

Доротея обняла подругу.

– Да, Виктория, он очень тебя любит. Я знаю о твоих злоключениях в Джорджии – мне рассказал Каллэм. А знаешь ли ты, что Эдвард остался бы с тобой на Ямайке, если бы с тебя не сняли обвинение? Он даже намеревался пожертвовать своим ранчо. Догадываешься ли ты, почему он привез тебя на Ямайку? Чтобы оградить от возможных неприятностей, вот почему.

– Нет, Доротея, я этого не знала. – Глаза Виктории сияли. – Но он мог бы сказать мне об этом…

– Эдвард очень гордый человек, Виктория. К тому же он не хотел тебя волновать.

– Но почему он не сказал мне, что любит меня?

– А почему ты не призналась ему в своих чувствах?

Виктория вскочила на ноги.

– Теперь все изменится. Ведь он любит меня, а я люблю его.

– Как жаль, что вы с Эдвардом потеряли столько времени понапрасну, – с улыбкой заметила Доротея.

– О, я обращалась с ним ужасно, – прошептала Виктория. – Не понимаю, как он терпел меня. Он самый замечательный на свете… Нежный и терпеливый. Я так его люблю.

Виктория плакала от счастья и даже не пыталась остановить поток слез.

– Но ты еще можешь все исправить, дорогая.

– Да. Непременно. Я должна немедленно идти к нему. – Виктория поцеловала подругу. – Спасибо тебе, ты вернула мне любовь.

– Она всегда была с тобой. – Доротея снова улыбнулась. – Нужно было только сделать один шаг.

 

Глава 24

Оставшуюся часть дня Виктория готовилась к приезду Эдварда. Она приняла ванну и вымыла голову, после чего вышла в сад, чтобы высушить волосы. Ее сердце пело: «Он меня любит, он меня любит…» На ее губах блуждала счастливая улыбка. Как же ей хотелось побыстрее с ним помириться! Он проявил невиданное терпение, а она вела себя как капризный ребенок.

Время тянулось невыносимо долго. Уже начало темнеть, а Эдвард все не возвращался. Виктория в томлении мерила шагами комнату. Почему же он не едет? Она села на кушетку и попыталась отвлечься чтением, однако никак не могла сосредоточиться и постоянно ловила себя на том, что перечитывает одну и ту же строчку. В конце концов Виктория отложила книгу. «Почему же он не едет?» – спрашивала она себя снова и снова.

Но вот наконец скрипнула дверь, в комнату вошел Эдвард, высокий и необыкновенно красивый. Его волосы были взлохмачены, и он выглядел очень усталым.

Сердце Виктории бешено колотилось, но она, стараясь не выдать своих чувств, с невозмутимым видом проговорила:

– Ты поздно, Эдвард.

– Прошу меня извинить. Мы с Каллэмом поужинали в городе. Ты же не ждала меня к ужину, правда?

– Нет. Не желаешь ли чего-нибудь выпить?

– Не сейчас. Я хочу сначала принять ванну, а затем, если хочешь, можешь приготовить мне что-нибудь прохладительное. Если ты не устала, мы потом сможем заняться испанским.

– Я не устала, – ответила она с улыбкой.

Виктория никак не решалась открыться Эдварду и дожидалась подходящего момента.

Какое-то время они занимались испанским. Наконец Эдвард не выдержал и, поднявшись с кушетки, заявил:

– Все, с меня хватит. Ведь в Джорджии испанский тебе не понадобится, не так ли?

– Эдвард, сядь, пожалуйста. Я должна сказать тебе нечто очень важное.

Он нахмурился. Ужасный момент, которого он так боялся, настал. Она, вероятно, собиралась просить его вернуть ей свободу.

Взглянув на жену, Эдвард проговорил:

– Виктория, я знаю, что ты собираешься мне сказать. Можешь не трудиться…

Она заглянула в его глаза и увидела в них боль. Да, Доротея была права – муж любил ее. Виктория протянула к нему руки, но Эдвард, поднявшись с кушетки, пробормотал:

– Прости, но я устал и хочу побыстрее лечь в постель. – В следующее мгновение он скрылся в своей спальне.

Виктория тотчас же последовала за мужем.

– Пожалуйста, Эдвард, выслушай меня.

В комнате было темно, и только полоска света проникала через открытую дверь.

Эдвард сел на край кровати и, не глядя на жену, принялся стаскивать сапоги. Она стояла напротив, скрестив на груди руки.

Он поставил сапоги на пол и вопросительно взглянул на нее.

– Вижу, Виктория, что на этот раз ты решила все же высказаться. Неужели нельзя подождать до завтра?

– Я так долго скрывала свои чувства, что мне нелегко говорить о них.

– Ты не скрывала от меня своих чувств, Виктория. – Он криво усмехнулся. – Я всегда знал, что ты ко мне испытываешь.

– Ты знал о моей любви? – изумилась Виктория, глаза ее округлились.

Он снял рубашку и повесил на спинку стула.

– Эдвард, я…

Он отошел к окну и повернулся к ней спиной. За окном шел дождь, и капли барабанили в стекло.

– Возможно, я порой заблуждаюсь, Виктория, но я не слепой.

– Но почему ты так странно себя ведешь, Эдвард? Ты только все осложняешь…

Он закрыл глаза и пробормотал:

– О Господи, Виктория, чего ты от меня хочешь?

Она подошла к мужу и положила руку ему на плечо. От ее прикосновения он поморщился, однако промолчал.

– Пожалуйста, выслушай меня, Эдвард. Я знаю, ты плохо обо мне думаешь. Думаешь, что я эгоистичная и взбалмошная, но… – Она осеклась – ей показалось, что муж даже не слушал ее. Неужели ему не нужна ее любовь? Может, она опоздала? – Если я сделала тебе больно, Эдвард, прошу меня простить. Дело в том, что моя любовь… Я сама боюсь своих чувств.

Виктория провела ладонью по его спине и почувствовала, как напряглись мышцы мужа.

– Эдвард, ты должен понять, я испугалась своих чувств. Я изо всех сил боролась со своей любовью, но борьба закончилась ничем. Ты можешь простить мне мою глупость?

Эдвард стряхнул с плеча ее руку и повернулся к ней лицом.

– Пожалуйста, не издевайся надо мной, Виктория. Я уже сказал, что ты свободна. И не говори мне о своих чувствах к Полу О’Брайену. Я больше не могу это выносить. Немедленно прекрати.

Слезы обожгли ей глаза. Эдвард ее не понял. Он все еще думает, что она любит Пола.

– Эдвард, почему ты никак не поймешь, что я пытаюсь тебе сказать?

Он схватил ее за плечи, и его глаза сверкнули.

– Черт возьми, я больше ничего не хочу слышать! Неужели ты считаешь, что у меня нет сердца? – Он прижал ее к себе с такой силой, что у нее перехватило дыхание. – Виктория, я все понимаю. Я вынудил тебя выйти за меня замуж, хотя и знал о твоих чувствах к Полу О’Брайену. Прости меня. Я жестоко заплатил за свою ошибку. Проси меня, дорогая, о чем хочешь, я дам тебе все, но только не проси отказаться от тебя.

– О, Эдвард, я только сейчас поняла, как ужасно мы мучили друг друга. – Виктория тихонько всхлипнула.

Он судорожно сглотнул и оттолкнул ее от себя.

– Вижу, дорогая, ты не успокоишься, пока не скажешь то, что хотела.

Она увидела боль в его чудесных карих глазах, и сердце ее сжалось.

– Ты думаешь, что знаешь, что я к тебе испытываю, Эдвард? Но ты ничего не знаешь. Ты рисковал жизнью, спасая меня, когда я упала с обрыва. Ты знал, что я беспокоилась за Консуэло и Мануэля, и взял их к себе, чтобы им не пришлось вернуться в Мексику. Потом, когда Консуэло рожала, ты пришел ко мне, чтобы поддержать и утешить. И ты снова спас меня в Сидарвилле, когда какой-то бродяга столкнул меня с лестницы. Потом ты женился на мне и взял под свою защиту. Я знаю: ты привез меня на Ямайку, чтобы оградить от неприятностей… скажи, Эдвард, что я должна к тебе испытывать?

Какое-то время он сверлил ее взглядом. Наконец с усмешкой проговорил:

– Ты хочешь сказать, что благодарна мне? Вот что, Виктория… Убирайся отсюда! Разговор окончен.

– Эдвард!..

– Виктория, я предупреждал тебя…

– Эдвард, пожалуйста, я…

– Ты свободна, Виктория. Что тебе еще от меня надо?

– Эдвард, мне не нужна свобода. Я хочу остаться с тобой.

Он взглянул на нее с удивлением.

– Что ты сказала?

– Я говорю, что люблю тебя, Эдвард. – Она утерла слезы, струившиеся по ее щекам. – Я люблю тебя, Эдвард.

Он замер – словно окаменел. Виктория могла бы подумать, что муж остался равнодушен к ее признанию, если бы не заметила блеснувшие в его глазах слезы. Приподнявшись на цыпочки, она убрала с его лба завиток черных как вороново крыло волос и тотчас же почувствовала, что он обнял ее за талию. В следующее мгновение их губы слились в поцелуе.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем этот поцелуй прервался. Чуть отстранившись, Виктория заглянула мужу лицо и прошептала:

– Ты мне еще не сказал, что любишь меня.

Пристально глядя ей в глаза, Эдвард пробормотал:

– О Господи, Виктория… – Он судорожно сглотнул. – Виктория, если я не говорил тебе, что люблю тебя, то только потому, что не смел. – Его голос дрогнул. – О, моя дорогая, я люблю тебя до безумия. Любовь жжет меня словно раскаленным железом. – Эдвард покрывал ее лицо поцелуями. – Я до сих пор не могу поверить, что ты меня любишь, Виктория. Скажи это еще раз.

– Я люблю тебя, Эдвард.

Он возвел глаза к потолку и рассмеялся.

– Значит, Дэн был прав. Я всегда получаю то, что хочу. Я ничего так не желал, как твоей любви.

Подхватив жену на руки, Эдвард сел на диван. Держа Викторию на коленях, он снова принялся осыпать поцелуями ее лицо.

– Ты меня совершенно запутала, Виктория. Когда ты поняла, что любишь меня?

Она обольстительно ему улыбнулась.

– Я полюбила тебя с первого дня нашей встречи, Эдвард.

– Этого не может быть!

– Но почему? Уверяю тебя, с первого дня… но сегодня только я узнала, что и ты любишь меня.

Эдвард улыбнулся:

– А как ты об этом узнала? Нет, не говори, попробую отгадать. Я выдавал свои чувства каждый раз, когда смотрел на тебя.

– Нет.

– Может, я выдавал свои чувства, когда прикасался к тебе?

– Нет.

Он рассмеялся.

– Придется тебе самой признаться.

– Доротея дала мне письмо, которое ты написал ей и Каллэму. В письме ты говорил, что любишь меня.

Эдвард нахмурился.

– А если бы я сказал, что люблю тебя, когда просил стать моей женой, то ты сразу согласилась бы выйти за меня замуж?

– Конечно, сразу. Я очень хотела, чтобы ты любил меня.

Он закрыл глаза и пробормотал:

– Я хотел сказать тебе об этом в тот день, но я думал, что ты любишь Пола О’Брайена. Что произошло между вами? Почему он уехал в Джорджию?

– Я сказала Полу, что не могу выйти за него замуж, потому что люблю тебя, Эдвард.

Он недоверчиво покачал головой.

– Но почему ты позволила мне думать, что ты любишь Пола?

– Я боялась, что ты догадаешься о моих чувствах к тебе. Я ведь не знала, что ты меня любишь.

Эдвард привлек жену к себе и зарылся лицом в ее шелковистые волосы.

– Дорогая, мы потеряли столько времени. Ведь мы уже давно могли бы быть счастливы. Я думал, что ты меня боишься. Думал, что если наберусь терпения, то ты проникнешься ко мне доверием. Я был почти уверен, что ты ко мне неравнодушна, но ты меня постоянно отталкивала, и я не знал, что делать.

– Эдвард, я никогда не боялась тебя, но меня пугали те чувства, которые ты во мне пробуждал, когда целовал, когда прикасался ко мне.

Он взял ее лицо в ладони и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Скажи, Виктория, ты когда-нибудь ощущала что-нибудь подобное с другими мужчинами? Ты чувствовала такое же с Полом?

– Нет, Эдвард. Именно ты пробудил во мне женщину. Нет слов, чтобы выразить, как меня это напугало. Каждый раз, когда ты находился рядом, мое тело переставало мне подчиняться.

– О, Виктория, я умираю от желания обладать тобой.

Сердце ее гулко билось в груди. В смущении потупившись, она прошептала:

– Эдвард, я хочу кое-что тебе сказать.

Он поцеловал кончики ее пальцев и улыбнулся.

– Говори скорее, Виктория. Я не уверен, что смогу долго продержаться.

– Это очень важно, Эдвард.

– То, что я собираюсь делать, тоже очень важно.

– Эдвард, прошу тебя…

– Хорошо, любимая. Так что же ты хочешь сообщить мне?

Она уткнулась лицом в его плечо и пробормотала:

– Я не знаю… не знаю, что должна делать.

Виктория боялась, что муж рассмеется, но он ласково улыбнулся и проговорил:

– Не волнуйся, любимая, я научу тебя всему, что тебе нужно знать. Я люблю тебя, Виктория. Одному Богу известно, как я тебя люблю.

Виктория почувствовала, как муж потянул за концы пояска на ее пеньюаре. Затем он поставил ее на ноги. Пеньюар бесшумно соскользнул на пол, и Эдвард тотчас же потянулся к завязкам ее ночной сорочки. В следующее мгновение сорочка тоже оказалась на полу.

Она услышала, как муж в восторге ахнул, впервые увидев ее обнаженной.

– Любимая, ты прекрасна, – прошептал он, пожирая ее глазами.

Виктория зарделась и опустила голову. Заметив, что она смутилась, Эдвард уложил ее на постель и прикрыл одеялом. Затем он начал распускать ремень, и Виктория, увидев это, поспешно закрыла глаза. Вскоре она услышала, как заскрипела кровать.

– Мужчины передо мной никогда раньше не раздевались, Эдвард, – пробормотала она.

Он рассмеялся и привлек ее к себе.

– Не бойся, Виктория. Можешь открыть глаза. Ты, конечно, помнишь тот вечер, когда твоя бабушка отмечала свой день рождения?

– Да, помню… – Виктория смотрела на губы мужа как загипнотизированная.

– Тем вечером ты обвинила меня в неверности, помнишь?

– Да.

– А я был верен… тебе.

Его ладони легли ей на грудь, и Виктория ахнула.

– О, Эдвард… – простонала она.

– С тех пор как я тебя увидел, у меня не было ни одной женщины, – продолжал он, обжигая ее своим горящим взглядом.

– Я не понимаю, Эдвард…

– Виктория, любовь моя, только ты одна способна погасить мою страсть, – прошептал он, лаская ее груди.

Эдвард убрал разделявшее их одеяло, и теперь между ними не было никакой преграды. В следующую секунду она почувствовала, как он осторожно привлек ее к себе, и тут же ее опалил жар его обнаженного тела.

– Расслабься, любимая, не бойся, – шептал Эдвард.

Он принялся покрывать поцелуями ее шею и груди, и в какой-то момент Виктории показалось, что она вот-вот задохнется. Поцелуи и ласки Эдварда разжигали в ней пожар, и она трепетала в сладостном ожидании чего-то.

Наконец, не выдержав, она крепко прижалась к мужу и прошептала:

– Эдвард, пожалуйста… Я чувствую… Я хочу… но я не знаю…

– Зато я знаю, любимая. Я знаю, чего ты хочешь.

Его ладони заскользили по ее животу, а губы прижались к ее губам.

– Виктория, ты мне нужна. Я так долго ждал тебя, любимая. – Его дыхание сделалось прерывистым, а в карих глазах словно полыхал пожар.

Он уложил ее на спину и, склонившись над ней, проговорил:

– Сейчас тебе будет немного больно, но боль скоро пройдет. Доверься мне.

Виктория лежала неподвижно; она не знала, чего ожидать. В следующий миг она действительно ощутила боль и вскрикнула. Но Эдвард тотчас же впился в ее губы страстным поцелуем.

– Прости меня, любимая. Но боли нельзя избежать.

Виктория смотрела на мужа в недоумении. «Неужели это и все?» – подумала она.

– Это и все, Эдвард?

Он улыбнулся, понимая ее состояние.

– Нет, любимая. Потерпи немного, пусть боль окончательно пройдет. Я так долго ждал этого мгновения… Я столько раз представлял это в своих мечтах…

Он начал осторожно двигаться, и на Викторию накатила волна совершенно необыкновенных ощущений – ничего подобного она даже не представляла.

– Моя любовь, моя жена, – шептал он снова и снова, и крылья любви возносили их все выше и выше.

Эдвард вдруг ощутил жжение в глазах, а ведь прежде он не представлял, что способен плакать. По его щекам струились слезы. Слезы любви.

Виктория тоже плакала, но ни она, ни Эдвард не стыдились своих слез – слишком долго они ждали этих чудесных мгновений, слишком долго ждали они полного единения.

Потом, отдыхая в объятиях мужа, Виктория думала о пережитом. Ей очень хотелось поделиться с ним своими переживаниями, но она не находила слов.

Эдвард осторожно провел ладонью по ее животу и прошептал:

– Я сделал тебе больно, любимая?

– Нет-нет… – Она заглянула ему в глаза. – Напротив. Ты был очень нежен… Я чувствовала себя так… Это было прекрасно. Мне казалось, что я неотделима от тебя, что мы с тобой – одно целое.

К горлу Эдварда подкатил комок; он не мог вымолвить ни слова – лишь смотрел на жену с невыразимой любовью.

– Виктория, я никогда не смогу любить тебя больше, чем сейчас, – пробормотал он наконец.

– Я тоже безумно люблю тебя, Эдвард. Я даже не представляла, что можно так любить. – Она вдруг снова заглянула ему в глаза и прошептала: – Знаешь, Эдвард, я хочу еще раз все это испытать.

– Но, дорогая, не слишком ли скоро? Я боюсь, что тебе будет больно.

Виктория поцеловала его в губы и мысленно улыбнулась – она начинала понимать, какой властью обладала над мужем. Снова поцеловав его, она прижалась к нему покрепче, и он, не выдержав, громко застонал и впился в ее губы страстным поцелуем.

Теперь Эдвард уже не контролировал себя; томление, владевшее им столько месяцев, желание обладать Викторией и невозможность получить желаемое – все вдруг вырвалось наружу. Чуть отстранившись, он снова овладел Викторией, и она, забыв обо всем на свете, раз за разом устремлялась ему навстречу. Ее тело трепетало в его объятиях, и временами ей казалось, что она вот-вот лишится рассудка.

Выплеснув свою страсть, они затихли на несколько минут. Потом Эдвард вдруг приподнялся и, посмотрев жене в глаза, пробормотал:

– Прости меня, любимая. Я в ужасе от того, что был с тобой так груб. Мне нет оправдания. Но я так долго этого ждал…

Виктория улыбнулась и проговорила:

– О, мой любимый, я тебя прекрасно понимаю. Тебе не следует извиняться. – Она убрала с его лба черный завиток и вдруг тихонько засмеялась. – Кроме того, дорогой, ты был невинной жертвой. А я – твоим невольным мучителем. – Немного помолчав, она добавила: – Возможно, мне придется прибегнуть к этому способу снова, чтобы достичь такого же результата.

Эдвард расхохотался.

– Ах ты, маленькая плутовка! Ты меня окончательно покорила. Я в плену твоих чар, от которых не могу… да и не хочу избавляться.

Виктория приподнялась на локтях и, заглянув мужу в лицо, проговорила:

– Сдавайся, янки. Тебе от меня не убежать. Ты мой навеки.

– Я сдаюсь без боя. Я знаю, что встретил достойного противника, и не вижу смысла сопротивляться. – И Эдвард нежно поцеловал жену.

Вскоре супруги уснули в объятиях друг друга. Время от времени они просыпались, чтобы любить, и снова засыпали.

Виктория пробудилась, когда за окном занимался новый день – комната была залита лучами рассветного солнца. Эдвард лежал рядом; его голова покоилась на ее подушке, а рука обнимала ее плечи.

Она осторожно отодвинулась, чтобы не потревожить мужа, и заглянула ему в лицо. О, как же она любила его. Не в силах противостоять искушению, Виктория поцеловала Эдварда в губы. И тотчас же его черные шелковистые ресницы дрогнули, и глаза раскрылись. В них промелькнуло удивление, тут же сменившееся радостью. Эдвард расплылся в улыбке, и его руки сомкнулись у нее на талии.

– Ты чего-то хотела, дорогая? – Его белозубая улыбка стала еще шире.

– Не сейчас. Пока я вполне удовлетворена.

– Твое решение окончательное и пересмотру не подлежит? – спросил он, целуя ее в шею.

Виктория внимательно посмотрела на него и, чуть нахмурившись, пробормотала:

– Видишь ли, Эдвард, я такая неопытная…

– Говори напрямую. – Он провел пальцем по ее губам.

– Скажи, я тебя удовлетворяю? Сможешь ли ты… довольствоваться только мной?

Эдвард невольно усмехнулся – при всей своей неопытности она волновала его кровь так, как ни одна другая женщина. Но как же ей объяснить, что у него не может возникнуть потребности в других женщинах?

– Если я отвечу на твой вопрос, Виктория, и объясню, что чувствую, то, боюсь, ты обретешь надо мной абсолютную власть. Я предполагал, что нам с тобой будет очень хорошо, но не догадывался, насколько это будет прекрасно. Я никогда ничего подобного не испытывал. Мне никто, кроме тебя, не нужен сейчас и не понадобится потом. Тебя устраивает мой ответ?

Она кивнула. Он развеял ее страхи.

– Похоже, мне никогда не утолить своей страсти к тебе. Ты мне так же необходима, как воздух. Без тебя я перестану существовать.

Виктория улыбнулась:

– Я самая счастливая женщина на свете, потому что ты выбрал меня в жены. Я буду счастлива до тех пор, пока ты будешь меня любить, Эдвард.

– Тогда приготовься быть счастливой до самой смерти, Виктория. Потому что моя любовь к тебе никогда не умрет. Я буду любить тебя всегда, поверь мне.

Вскоре они снова уснули. Когда же Эдвард проснулся, Виктория еще спала, хотя солнце стояло уже высоко. Стараясь не потревожить жену, Эдвард осторожно поднялся и вышел в кухню.

Люси, сидевшая на табурете, чистила картофель.

– Доброе утро, мистер Эдвард.

Он улыбнулся:

– Люси, не приготовишь ли нам поднос с завтраком?

– С удовольствием, мистер Эдвард. Да… у меня для вас записка от миссис Маршалл. – Служанка встала и достала из кармана передника сложенный листок.

Он взял записку и прочитал:

«Эдвард, Каллэм просил меня передать тебе, что отправился с утра в город, чтобы отменить вашу поездку в Техас.

Доротея».

Взяв у Люси поднос, Эдвард отправился в спальню. Поставив поднос на столик, он присел на край кровати и склонился над женой.

– Проснись, дорогая, если не хочешь проспать завтрак.

Виктория открыла глаза и потянулась, затем, закутавшись в простыню, села на постели. На ее лице заиграла улыбка.

– Пахнет замечательно. Ты принес завтрак? Умираю от голода.

– Нисколько не сомневаюсь, – усмехнулся Эдвард. Он поставил поднос ей на колени. – У меня записка от Доротеи. Она сообщает, что Каллэм отменил нашу поездку.

– Как я рада! – воскликнула Виктория. – Я пока не хочу уезжать отсюда.

– Я тоже, любимая.

Когда они поели, Эдвард убрал поднос и вопросительно посмотрел на жену.

– Виктория, что ты собираешься сегодня делать?

Она лукаво улыбнулась.

Он рассмеялся.

– А кроме этого?

– Можем, отправимся на побережье?

– Если ты этого хочешь, дорогая. Я уже сказал тебе однажды, что не могу ни в чем тебе отказать. Но не могли бы мы немного отложить нашу прогулку?

– Почему?

– И ты еще спрашиваешь? – Эдвард снова опустился на кровать и привлек жену к себе.

 

Глава 25

Молодые супруги, держась за руки, гуляли по пляжу. Послеполуденное солнце отражалось в воде, и ее поверхность мерцала тысячами кристаллов. Над головой с громкими криками носились морские птицы, возмущенные вторжением незваных гостей, а со стороны моря дул прохладный ветерок, приносивший свежесть.

Безмерно счастливая, Виктория то и дело улыбалась мужу, и он улыбался ей в ответ.

– Дорогой, я так счастлива! – воскликнула она. – Мне хотелось бы, чтобы этот день никогда не кончался.

Эдвард подхватил жену и закружил, пока они оба не упали на песок, заходясь от смеха. Склонившись над Викторией, он заглянул ей в глаза и проговорил:

– Любовь моя, я подарю тебе годы счастливых дней. Это только начало. – Он осторожно смахнул с ее щеки песчинки. – Я буду любить тебя и заботиться о тебе всю жизнь. Прошу тебя, Виктория, лишь об одном: ты тоже должна меня любить. Если ты меня разлюбишь, я не переживу этого.

– О, Эдвард, я никогда не разлюблю тебя! Без тебя моя жизнь потеряет смысл. – Они прижались друг к другу, и их губы слились в жарком поцелуе.

Внезапно Виктория высвободилась из объятий мужа и, поднявшись на ноги, заявила:

– Я хочу походить босиком по воде. Она скинула туфли. – Не желаешь ко мне присоединиться?

– Нет. Я лучше посижу и посмотрю на тебя.

Приподняв подол платья, Виктория побежала к воде. Золотистые волосы водопадом струились по ее плечам.

Эдвард с восторженной улыбкой смотрел на жену; сейчас он был по-настоящему счастлив. Виктория же с веселым смехом бегала вдоль берега. Наконец, вернувшись к мужу, она бросилась в его объятия.

– Эдвард, пойдем со мной в воду! – закричала она.

– Нет, мне приятнее наблюдать за тобой, дорогая.

– Бьюсь об заклад, что сейчас ты передумаешь.

– Ни за что, Виктория.

– Посмотрим. – Она лукаво улыбнулась. – Давай построим песочный замок.

– Что?..

– Замок на песке. Неужели в детстве ты никогда не возводил на песке замков?

– Вынужден признать, что нет. Я был слишком занят учебой. Не так-то просто научиться управлять таким огромным ранчо, как Рио-дель-Лобо.

Виктория встала и, подбоченившись, проговорила:

– Твое образование, Эдвард, имеет непростительные изъяны. Но не беспокойся, я позабочусь о том, чтобы восполнить пробелы. Иди сюда, я преподам тебе первый урок. Если ты окажешься способным учеником, то сможешь рассчитывать на мою помощь и в дальнейшем.

Он рассмеялся. Виктория же опустилась на колени и стала сгребать песок в кучу. Немного помедлив, Эдвард принялся ей помогать.

Когда замок был готов, Виктория чуть отодвинулась, чтобы полюбоваться плодами своего труда.

– Ну, что скажешь, Эдвард? Разве это не произведение искусства?

– Замечательный замок из песка, – проговорил он с улыбкой.

Виктория встала и смахнула песок с подола. Затем посмотрела на мужа. Песок был не только на его одежде, но даже в волосах. Эдвард Ганновер, облепленный с ног до головы песком, – это было необыкновенно забавное зрелище.

– Дорогой, посмотрел бы ты сейчас на себя! – Виктория расхохоталась и упала на колени. – Что бы сказали твои работники, если бы увидели, как могущественный сеньор Эдуардо играет на песке?

Эдвард медленно поднялся.

– Ты посмела выставить меня на посмешище, жена? За это я тебя проучу!

Виктория вскочила на ноги и, подобрав юбки, бросилась к морю.

– Здесь ты меня не достанешь! – закричала она, вбегая в воду.

Но водная преграда не остановила Эдварда. Настигнув проказницу, он подхватил ее на руки.

– Запомни, нет на земле такого места, куда бы я за тобой не последовал, Виктория. – С этими словами он впился в ее губы поцелуем. Отстранившись, добавил: – Если понадобится, я спущусь за тобой и в преисподнюю.

– Твои сапоги, Эдвард, испортятся от соли. – Виктория снова засмеялась.

– Да, испортятся. И вы, миссис Ганновер, ответите за это.

Она обвила его шею руками.

– Возможно, дорогой. Но я сказала, что заставлю тебя войти в воду, и я своего добилась.

– Ты маленькая разбойница. Я не подозревал, что за ангельской внешностью скрывается расчетливая женщина. – Эдвард вынес Викторию из воды и усадил на песок. – А теперь я тебя накажу. – Он принялся покрывать ее лицо поцелуями.

– Мне нравится такое наказание, любимый, – прошептала Виктория. – Мне придется придумать очередную шалость, чтобы заслужить следующую кару.

– Ты подрываешь мой авторитет, Виктория. Мои люди перестанут уважать меня, когда увидят, что какая-то девчонка вьет из меня веревки.

– О, мой милый, ты ошибаешься. Это ты вертишь мной как хочешь. Я готова сделать для тебя все, о чем ты ни попросишь. Особенно когда ты смотришь на меня своими огненными карими глазами. В такие мгновения я становлюсь совершенно беспомощной.

– Идем, дорогая, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Пора возвращаться. Мне не терпится проверить, такая ли ты беззащитная, как говоришь.

Они медленно шли по пляжу. Увидев обломок плавня, Эдвард подобрал его и начертал им на песке большими буквами: «Эдвард любит Викторию».

* * *

Когда Каллэм приехал из города, Доротея сообщила ему то, что услышала от служанки.

– Люси говорит, что Эдвард с Викторией вернулись с прогулки мокрые с головы до ног и все в песке. Она сказала, что они смеялись, как маленькие дети. Но главное, Каллэм, она сказала, что они смотрели друг на друга влюбленными глазами.

Каллэм улыбнулся и заключил жену в объятия.

– Ну что, милая, ты довольна?

– Необыкновенно, – просияла Доротея. – Я очень рада.

Каллэм покачал головой.

– Только представь: Эдвард Ганновер вернулся домой мокрый и в песке. Это на него совсем не похоже, не так ли?

Доротея весело рассмеялась.

– Да, на нашего Эдварда это совсем не похоже. Но я уверена, что теперь он очень изменится.

– Последнее время ты за него переживала, – заметил Каллэм.

– В последнее время – да. Он разучился смеяться и менял женщин как перчатки. Я уже потеряла им счет. – Доротея улыбнулась и взяла мужа под руку. – Наконец он обрел свою любовь, и у нас больше нет причин для беспокойства.

* * *

Напевая тихонько, Виктория накрывала на стол. Ей очень хотелось бы самой готовить для мужа, но, увы, Люси лишила ее этого удовольствия.

– О Господи, как же по-домашнему выглядит моя милая женушка! – раздался голос Эдварда.

Он стоял, прислонившись к дверному косяку. Его влажные волосы блестели – Эдвард только что принял ванну.

– Ты не проголодался, дорогой?

– Ужасно проголодался. И мне есть чем поживиться. – Он многозначительно улыбнулся.

Сидя за столом, они то и дело поглядывали друг на друга и весело смеялись. И все же Виктории было немного не по себе. Сердце ее гулко стучало, и она старалась не думать о том, что произойдет после ужина. Виктория не понимала, что с ней происходит – чувствовала лишь какое-то смутное беспокойство.

Заметив, что жена почти ничего не ест, Эдвард спросил:

– Неужели не проголодалась?

Виктория отрицательно покачала головой и принялась убирать со стола.

– Если ты подождешь в гостиной, дорогой, я принесу тебе кофе туда.

Эдвард сложил салфетку и положил ее рядом со своей тарелкой. Произошедшая с женой перемена очень его озадачила, однако он промолчал. Поднявшись из-за стола, он вышел из комнаты.

После его ухода Виктория с облегчением вздохнула. «Но что же со мной происходит? – думала она. – Ведь Эдвард не только мой муж, но и мужчина, которого я люблю. Тогда почему у меня возникло желание побыть одной?» Ей вдруг захотелось увидеть Бодайна – он дал бы хороший совет.

Виктория отнесла тарелки на кухню и принялась варить кофе. Потом, стараясь ни о чем не думать, она мыла посуду. После этого ей не удалось найти себе новое занятие, и она стала расхаживать вдоль стены.

– Виктория! – раздался голос Эдварда. – Тебе не кажется, что ты заставляешь меня ждать слишком долго? – В следующее мгновение муж вошел в кухню. Он обнял ее и прошептал: – Мне уже не хочется кофе, дорогая. Пойдем лучше спать.

Она судорожно сглотнула и высвободилась из объятий мужа. Он взглянул на нее с удивлением и проговорил:

– Не наказывай меня, Виктория.

Она покачала головой:

– Я вовсе не хочу тебя наказывать, Эдвард. Но я ничего не могу с собой поделать.

– Ты снова от меня отдаляешься. Пожалуйста, не лишай меня своей любви. Прошедшая ночь была такой чудесной. – Он пристально взглянул на нее. – Скажи, что я сделал не так? Только скажи, и я все исправлю.

Слезы обожгли ей глаза.

– Ты ни в чем не виноват, Эдвард. Все дело в том… Я слишком долго жила в страхе и неуверенности. Потом в моей жизни появился ты, и все стало на свои места. Я не знаю, как это объяснить, но мне почему-то страшно.

Эдвард прислонился к буфету; он по-прежнему не сводил с нее глаз.

– Пойми, Виктория, теперь все изменилось. Теперь тебе нечего бояться. Я буду любить и оберегать тебя всю жизнь. Не отвергай мою любовь. – Приблизившись к ней, он продолжал: – Я тоже немного боюсь, Виктория. Я знаю, что мое счастье – в твоих руках. И если ты отвергнешь мою любовь, то жизнь потеряет для меня смысл.

– Я чувствую то же самое, Эдвард. И я не переживу, если ты меня разлюбишь.

Он протянул к ней руки.

– Иди ко мне, любимая. Я люблю тебя больше жизни.

На глаза ее навернулись слезы. Она вдруг поняла причину своего безотчетного страха. Она боялась своей беспредельной любви – ведь теперь ее жизнь всецело зависела от Эдварда.

Собравшись с духом, Виктория шагнула к нему, и он, заключая жену в объятия, принялся осыпать ее лицо поцелуями. Потом подхватил на руки и понес в спальню.

Опустившись на кровать, он усадил Викторию к себе на колени и зарылся лицом в ее золотистые волосы. Она тотчас же прижалась к нему и вдруг почувствовала, что все ее сомнения и страхи развеялись. Теперь она знала, что больше никогда не усомнится в любви Эдварда – ведь сегодня она увидела его таким, каким его никто не видел. Он обнажил перед ней свою душу и предстал таким же беззащитным, как и она перед ним. Их любовь была Божьим даром. Виктория сознавала, что о большем нельзя и мечтать.

– Ты решила не наказывать меня? – Эдвард взглянул на нее с улыбкой.

Она улыбнулась ему в ответ.

– Я люблю тебя, Эдвард, люблю всем сердцем. Если ты принимаешь мою любовь, то и я обещаю никогда от тебя не отступаться.

– О Господи, как же я люблю тебя, Виктория.

Он нежно поцеловал ее и уложил на постель. Потом лег с ней рядом и принялся снимать с нее платье, а затем сорочку.

Когда же он захотел отодвинуться, Виктория удержала его, и Эдвард рассмеялся.

– Потерпи немного, любимая.

Он встал, быстро разделся и снова лег с ней рядом. Его руки ласкали ее тело, а губы целовали ее лицо.

– Люби меня, Виктория. Люби меня… – шептал он снова и снова.

А потом они почувствовали, что и поцелуев им стало мало, и тела их слились воедино.

Лежа в объятиях мужа, Виктория прислушивалась к его мерному дыханию. Лунный свет заливал комнату мягким сиянием, было ясно, что уже глубокая ночь.

– Любовь моя, о чем ты думаешь? – спросил он неожиданно.

Она еще крепче прижалась к мужу.

– Я вспоминала тот день, когда впервые тебя увидела на пикнике.

Он улыбнулся:

– Если бы я тогда мог предположить, что внучка Матушки перевернет всю мою жизнь…

Виктория взяла его руку и поднесла к губам.

– А я тогда пыталась представить, что почувствовала бы, если бы ты меня поцеловал. Ты мне тогда показался самым красивым мужчиной на свете.

Эдвард рассмеялся.

– А я подумал, что ты самая прелестная девочка из всех, которых я видел.

– Девочка?

– Да. Но это впечатление было недолгим. Потому что я очень скоро поймал себя на том, что меня безумно влечет к тебе. Ты даже не догадываешься, каких усилий мне стоило держать себя в рамках приличий в тот вечер, а потом и в другие дни.

– А что было бы, если бы я не приехала в Техас?

– Тогда бы мы не встретились, и я провел бы жизнь в одиночестве, в бесплодных поисках своей любви. Мы предназначены друг другу судьбой, Виктория. С момента твоего рождения судьба уготовила тебе свидание со мной. День нашей первой встречи стал днем свидания наших душ.

Виктория кивнула:

– Я в это верю, Эдвард. Но если бы мы признались в своих чувствах раньше, то не причинили бы друг другу столько страданий.

Эдвард заглянул ей в лицо.

– Ты должна понять, Виктория, что любовь – это совершенно новое для меня ощущение. Я не встречал таких женщин, как ты. Поэтому не имел представления, как с тобой обращаться.

Виктория улыбнулась:

– Ты хочешь сказать, что не сталкивался с женщинами, способными ответить тебе отказом?

Он поцеловал ее в нос.

– Ты, однако, ужасно дерзкая. Между прочим, я и раньше говорил, что люблю тебя. По крайней мере дважды говорил.

– Когда, Эдвард? Я не слышала.

– Тем не менее это так. Когда ты упала с утеса, я сказал тебе, что люблю тебя.

– Но я же этого не слышала. А когда это было во второй раз?

– Ты помнишь нашу свадьбу? Мы тогда стояли на балконе.

– Как я могла бы забыть ту ночь? Ты тогда так разозлился на меня…

– Ты попросила меня перевести тебе песню, которую пел Рафаэль. – Эдвард нежно поцеловал ее. – На самом деле я не стал переводить слово в слово, а рассказал тебе о своих чувствах.

– О, Эдвард, как жаль, что я об этом не догадалась. Я плакала, потому что ты произносил слова, которые мне хотелось услышать больше всего на свете, но я думала, что это слова песни.

– А я решил, что причина твоих слез – Пол О’Брайен. Я думал, что за него, а не за меня ты мечтала выйти замуж. Да, любимая, мы причинили друг другу много страданий, но я постараюсь больше никогда тебя не огорчать.

– Обними меня покрепче, Эдвард. Люби меня…

– Не сомневайся во мне. Я буду любить тебя всю жизнь.

В последние дни Каллэм и Доротея почти не видели молодых супругов. Однако это обстоятельство нисколько не печалило их, так как они знали, что молодожены наконец-то нашли общий язык.

Как-то вечером, после совместного ужина в особняке, Каллэм и Доротея наблюдали за молодыми, возвращавшимися к себе. Увидев, как Эдвард подхватил Викторию на руки, они весело рассмеялись. Каллэм обнял жену и проговорил:

– Ты можешь гордиться, дорогая. Ты помогла Виктории и Эдварду обрести друг друга.

Доротея кивнула и тут же заметила:

– Ты знаешь, мне кажется, они все равно нашли бы друг друга. Нашли бы и без моей помощи. Я всего лишь немного ускорила неизбежное.

– Я молю Бога, чтобы они не охладели друг к другу, – сказал Каллэм. – Они чудесная пара.

– А мы с тобой? – спросила Доротея.

– Мы с тобой – тоже, – улыбнулся Каллэм. – А эти двое… Они слишком страдали – пусть теперь залечивают свои раны.

Однажды утром, отправившись на верховую прогулку, Эдвард и Виктория подъехали к живописному водопаду. Виктория спешилась и подбежала к краю уступа, чтобы полюбоваться дивным видом. Речной поток низвергался каскадами, образуя внизу белую пену, и далее уносился в море. Солнечный свет, отражаясь в капельках воды, рассеянных в воздухе, создавал над бурным потоком сверкающую радугу. Ошеломленная этой красотой, Виктория замерла на самом краю уступа.

Привязав лошадей к дереву, Эдвард с улыбкой наблюдал за женой. И вдруг его лицо исказилось от ужаса – он вспомнил о ее падении в Техасе. В мгновение ока Эдвард преодолел разделявшее их расстояние и привлек Викторию к себе.

– Проклятие… – пробормотал он. – Никогда больше не поступай столь неосмотрительно. Неужели я должен всю жизнь ходить за тобой по пятам? Ребенок, наверное, и тот ведет себя благоразумнее.

Она уже собралась упрекнуть мужа за резкость, но тут же поняла, что он не на шутку за нее испугался.

– Прости, Эдвард. Я и впрямь совершила необдуманный поступок. Но обещаю, что впредь буду осторожнее.

– Надеюсь, ты сдержишь слово, – проворчал Эдвард.

Он отвел жену от водопада и усадил под деревом. Усевшись рядом, вдруг посмотрел на нее с улыбкой и проговорил:

– Я осыплю тебя бриллиантами, Виктория.

Она поняла: муж уже не сердится и сожалеет о случившемся.

– Мне не нужны бриллианты, любимый. Мне нужна только твоя любовь. Она для меня дороже всего на свете.

Он снова улыбнулся и положил голову ей на колени.

Какое-то время они молчали, думая каждый о своем. Внезапно Эдвард вскочил на ноги и заявил:

– Полагаю, нам пора домой, Виктория. Пора возвращаться в Техас.

– Да-да, конечно! – Она просияла. – Я тоже хочу домой. Хотя мне очень нравится наш маленький домик, я все же хочу вернуться…

Эдвард снова улегся на прохладный травяной ковер и привлек жену к себе.

– Ты знаешь, дорогая, мы могли бы уже позаботиться о пополнении семьи. Если у нас дома чего-либо не хватает – так это детского смеха.

Виктория улыбнулась:

– Думаю, ты прав, Эдвард. Нам нужны дети. Но кто знает, может, новая жизнь уже бьется во мне?

– Ты действительно так думаешь? – Он уставился на нее в изумлении.

– Я только высказываю предположение, дорогой.

Он положил ладонь ей на живот, и его взгляд потеплел.

– Тебе, наверное, это покажется смешным, Виктория, но до того, как я встретил тебя, я считал, что в брак вступают только для продления рода. Я много раз говорил это Дэну. Но теперь я чувствую: ребенок, рожденный нашей любовью, сделает нашу жизнь более полной.

Виктория снова улыбнулась и поцеловала мужа.

Прощание с Маршаллами было долгим и трогательным. Виктория искренне привязалась к Каллэму и Доротее. Она знала, что будет скучать по ним, и обещала часто писать. Маршаллы, в свою очередь, заверили молодых супругов, что в скором времени непременно их навестят.

Эдвард и Виктория стояли на палубе и смотрели на удаляющийся берег Ямайки, пока он не скрылся из виду. Но в их сердцах не было места печали, ибо они возвращались домой, в Техас.

Корабль, на котором они плыли на этот раз, оказался намного комфортабельнее «Голубого дельфина», и пассажиров было гораздо больше. Но Эдвард с Викторией почти ни с кем не общались, они предпочитали проводить время в своей каюте.

Виктория сняла туфли и забралась с ногами на кровать.

– Что ты собираешься делать, Эдвард? – полюбопытствовала она, увидев, что он извлек из саквояжа колоду карт.

– Я подумал, что было бы неплохо перекинуться в карты, чтобы скоротать время до ужина. Если, конечно, ты не хочешь прогуляться по палубе.

– О, я с удовольствием поиграю с тобой в карты, дорогой. А во что будем играть?

Эдвард сбросил сапоги и тоже уселся на кровать. Вытащив из упаковки карты, он начал их тасовать.

– Хочешь, я научу тебя играть в покер? – спросил он с улыбкой. – Это чисто мужская игра, но думаю, ты быстро ее освоишь.

– Весьма польщена, что ты готов снизойти до меня и обучить настоящей мужской игре.

Он посмотрел на нее влюбленными глазами.

– Ну что, начнем?

Эдвард раздал карты и принялся объяснять жене правила игры. Она внимательно слушала, задавая время от времени вопросы.

– Какие будем делать ставки, Виктория?

Она взяла свою сумочку и снова забралась на кровать.

– Мы, конечно же, будем играть на деньги, не так ли, Эдвард? Бодайн перед нашей свадьбой дал мне этот золотой слиток стоимостью в пятьдесят долларов. Я ставлю его на кон.

Эдвард ухмыльнулся.

– Не хочется брать у тебя деньги, Виктория, но раз уж ты решилась играть в мужскую игру, то должна придерживаться соответствующих правил.

Она с невинной улыбкой ответила:

– Очень может быть, что я выиграю, Эдвард.

Он рассмеялся и вытащил из кармана деньги.

– Я сказал, Виктория, что покер – исключительно мужская игра. И я не позволю тебе выиграть, не жди от меня снисхождения.

– Но я надеюсь, дорогой, что ты не будешь слишком безжалостным.

После того как они разыграли партию, настал черед Виктории раздавать карты. Она тасовала их неловко и часто роняла, но Эдвард проявлял терпение и не торопил ее. Хотя муж выиграл у нее двадцать пять долларов, она радостно улыбнулась и сказала:

– Ставлю еще двадцать пять долларов, Эдвард.

Он принял ставку, но заметил:

– Ты ведешь себя неправильно, Виктория. Нельзя показывать противнику, что у тебя на руках хорошая карта.

– Милый, а что значит, если у меня собрались вместе туз, король, дама, валет и десятка – и все одной масти?

Эдвард вскинул брови и сбросил свои карты.

– Это называется флэш рояль, Виктория. Ничто не может побить такое сочетание.

– Ты сбросил карты. Значит ли это, что я выиграла?

– Да, эту партию ты выиграла. А ты не хочешь показать мне свой флэш рояль, дорогая?

– У меня его не было, любимый. У меня были двойки. Я просто поинтересовалась, что значило бы такое сочетание, будь оно у меня.

Эдвард запрокинул голову и расхохотался.

– Похоже, ты меня на этот раз обхитрила, дорогая. – Он привлек жену к себе и заглянул ей в глаза. – Маленькая плутовка, ты усыпила мою бдительность своими невинными взглядами, а сама целеустремленно шла к цели. Ты очень опасна. – Он поцеловал ее. – Теперь ты отыгралась. Может, хватит?

– Нет-нет, я еще не отыгралась, Эдвард. Я должна сначала отомстить за всех женщин.

С этими словами Виктория отодвинулась от мужа и взяла в руки колоду. Эдвард с изумлением наблюдал, как она тасовала карты – тасовала с ловкостью, которой мог бы позавидовать и профессиональный игрок.

– Когда же я перестану тебя недооценивать? – бормотал он с улыбкой.

Виктория тоже улыбнулась.

– Видишь ли, дорогой, я играла в покер с отцом и Бодайном с тех пор, как научилась держать в руках карты.

Эдвард мысленно поблагодарил судьбу – он знал, что рядом с Викторией ему никогда не будет скучно.

– Ты и впрямь меня перехитрила, моя маленькая колдунья.

Виктория пристально посмотрела на мужа и принялась метать. Потом с усмешкой проговорила:

– Вот так-то, янки, ты проиграл. Готовься к расправе. А покер – моя любимая игра.

– Ах ты, пленительная плутовка! – рассмеялся Эдвард.

Они играли еще час, и Виктория выигрывала почти каждую партию. Наконец Эдвард бросил свои карты.

– Сдаюсь, ты преподнесла мне урок. – Он заключил жену в объятия и привлек к себе. – Но разве миссис Де Леоне тебе не говорила о том, что никогда нельзя обыгрывать мужчину в покер?

– Я никогда больше не выиграю у тебя ни одной партии, – пообещала Виктория. – С этого момента ты неизменно будешь одерживать надо мной победу.

Эдвард снова рассмеялся.

– А я никогда больше не сяду играть с тобой в карты. Потому что если выиграю, то не буду уверен, что выигрыш – моя заслуга.

– Но, дорогой, я хочу, чтобы всегда и во всем побеждал ты. Потому что твой выигрыш – это и моя победа.

– Какая у меня мудрая женушка, – с улыбкой проговорил Эдвард.

Через несколько дней корабль бросил якорь в Галвестоне. Дул холодный пронизывающий ветер, и Виктории пришлось надеть отороченную мехом шляпку. Эдвард тотчас же нанял экипаж, и они выехали из города. Через два дня они были в Сан-Антонио – здесь Эдвард решил дожидаться Эстансио.

Они остановились в тех же гостиничных апартаментах, которые снимали перед поездкой на Ямайку. Эдвард знал, что Виктория устала, поэтому сказал, чтобы ужин принесли в номер. После ужина он стал просматривать местные газеты, а Виктория села писать письмо Каллэму и Доротее. Внезапно она оторвалась от своего занятия и пристально посмотрела на мужа. Почувствовав на себе ее взгляд, Эдвард поднял голову и улыбнулся. Отложив газету, он протянул к жене руки, и она тотчас подошла к нему. Усадив ее на колени, он заглянул ей в глаза.

– Что заставило нахмуриться это прелестное личико? Виктория, что тебя волнует? Может, я смогу тебя успокоить?

– Дорогой, я просто хотела спросить… Захочешь ли ты, чтобы я спала в той же комнате, что занимала до отъезда?

– Тебе не нравится комната? Может, ты хочешь, чтобы ее переделали по твоему вкусу?

– Нет, дело не в этом.

– А-а-а… – протянул он с улыбкой, – ты, конечно же, хочешь комнату с видом на лужайку, не так ли?

– Нет, и этого мне не надо.

– Тогда чего же ты хочешь, Виктория?

– Я хочу быть с тобой. – Она положила голову ему на плечо.

Он подхватил ее на руки и закружил по комнате. Затем уложил на диван и пристроился рядом.

– Неужели ты полагаешь, дорогая, что я позволил бы тебе спать отдельно?

Виктория просияла.

– Я счастлива, Эдвард, что ты чувствуешь то же, что и я. Я боялась, что ты заставишь меня спать отдельно.

Он пристально взглянул на нее и проговорил:

– Я почти всю жизнь спал один, Виктория. Но теперь, когда у меня есть ты, я просто не смогу уснуть, если тебя не будет рядом.

Виктория надула губки.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что почти всю жизнь спал один?

– Я действительно так сказал? – удивился Эдвард.

– Да, именно так. Я, конечно же, знаю, что у тебя были до меня другие женщины, но мне не нравится, что мне напоминают об этом.

– Видишь ли, Виктория, – он тщательно подбирал слова, – до встречи с тобой я действительно вел далеко не монашеский образ жизни. Но я никогда не приводил женщин в свой дом.

Ее глаза затуманились слезами.

– А вдруг тебе окажется меня мало? Вдруг я надоем тебе, Эдвард?

Он поцеловал ее в щеку и прижал к груди.

– Поверь, моя девочка, мне никто, кроме тебя, не нужен. Другие женщины перестали для меня существовать после того, как я встретил тебя. Только ты можешь утолить мой голод.

Он принялся покрывать ее лицо поцелуями, пока она не расслабилась в его объятиях.

Внезапно в дверь постучали, но Эдвард не обратил на стук внимания.

– Эдвард, стучат! – Виктория попыталась высвободиться.

– Пусть уходят и не мешают, – пробормотал Эдвард, удерживая ее.

– Но может быть, это важно, – упорствовала Виктория.

Эдвард со вздохом поднялся и пробормотал:

– Дорогая, иди в спальню. Приведи себя в порядок.

Она вышла из гостиной, а он направился к двери. Минуту спустя Виктория вернулась и увидела Рея Кортни. Друзья, сидя за столом, о чем-то беседовали.

Увидев Викторию, офицер вскочил на ноги и отвесил поклон.

Виктория с улыбкой проговорила:

– Рада видеть вас, майор.

Рей просиял.

– Ты выглядишь замечательно, Чарли. Отпуск, похоже, пошел тебе на пользу.

Виктория рассмеялась.

– Вы правы, майор. Почему бы вам не называть меня Викторией?

– Почту за честь, Виктория. – Рей уселся на стул. – Но для меня ты навсегда останешься Чарли. – Заметив, что Эдвард нахмурился, гость поспешно сменил тему. – Пока ты в Сан-Антонио, Виктория, не хочешь ли посмотреть местные достопримечательности?

Она ненадолго задумалась, потом проговорила:

– Я бы хотела посетить Аламо.

– Боюсь, ты разочаруешься, – ответил Рей. – Солдаты превратили его в конюшни. – Это место явно не для дам. Но если ты действительно хочешь взглянуть на Аламо, то я все устрою.

Виктория повернулась к мужу.

– А ты знал, что Аламо превратили в конюшню?

– Да, знал, – кивнул Эдвард.

– Как это грустно… – пробормотала Виктория. – Сомневаюсь, что мне хочется туда идти, майор.

Рей пожал плечами:

– Как хочешь, Виктория. Вообще-то я пришел поздравить тебя. Я счастлив, что обвинения, выдвинутые против тебя в Джорджии, сняты.

Виктория одарила Рея обворожительной улыбкой.

– Эдвард рассказал мне о вашей роли в этом деле. Я очень тронута, майор, и благодарю вас от всего сердца.

– Уверяю тебя, что был счастлив помочь.

Эдвард молча наблюдал за женой и приятелем. Внезапно он вспомнил рассказ Рея о том, как в Джорджии он поцеловал Викторию. Эдвард тотчас же помрачнел и невольно сжал кулаки.

– Майор, вы должны непременно погостить у нас на ранчо, – сказала Виктория и вопросительно взглянула на мужа.

– Обязательно, Рей, – кивнул Эдвард. – Только предупреди меня заранее о своем приезде.

Рей без труда распознал в голосе друга скрытую угрозу. Он поднялся и проговорил:

– Что ж, мне пора. Я только хотел засвидетельствовать вам свое почтение.

– Так не забудьте же, майор, – сказала Виктория, не подозревавшая о том, что муж разгневан. – Вы должны в ближайшее время нас навестить.

– Непременно, Виктория, – ответил Рей. – Кстати, почему бы тебе не называть меня по имени?

– Хорошо, Рей. До свидания и до скорой встречи.

– Спокойной ночи, Чарли.

Рей отвесил галантный поклон и шагнул к двери. Обернувшись у порога, с улыбкой сказал:

– Спокойной ночи, Виктория.

Эдвард закрыл за гостем дверь и, подойдя к жене, схватил ее за плечи и заставил подняться на ноги.

– Что за спектакль ты устроила? – осведомился он.

– Я не понимаю, о чем ты, Эдвард. – Она с удивлением смотрела на мужа.

– О том, как ты только что вела себя.

– Но Рей – твой друг, Эдвард. Я решила, что тебе будет приятно, если я буду с ним дружелюбна.

– Ах вот как ты это называешь? Я видел, как он глазел на тебя, Виктория. Выкладывай побыстрее, что было между вами в лагере?

– На что ты намекаешь?! – возмутилась Виктория. – Как смеешь говорить мне подобные вещи?! Ты прекрасно знаешь, что у нас с Реем ничего не было.

По-прежнему держа жену за плечи, Эдвард встряхнул ее с такой силой, что из ее волос выпала стягивавшая их ленточка, и золотистые локоны рассыпались по плечам.

– Ты моя, – заявил Эдвард. – И я не потерплю, чтобы другие мужчины смотрели на тебя с вожделением.

– Убери от меня руки, – проговорила Виктория ледяным голосом.

– Я сказал, что не позволю пялиться на мою жену. Даже друзьям не позволю.

– Тогда тебе придется более тщательно выбирать себе друзей, – бросила Виктория.

Она не на шутку разозлилась – Эдвард еще не видел ее такой. И ему пришлось признать, что в гневе она стала еще прекраснее.

Внезапно она улыбнулась и проговорила:

– Дорогой, мы с тобой напрасно ссоримся. Я не хочу с тобой спорить. Я люблю только тебя. Или ты забыл об этом?

Эдвард в смущении пробормотал:

– Похоже, я просто ревную, Виктория. Я ревновал, когда видел тебя с Полом. И вот теперь – с Реем. Даже с Дэном, но в меньшей степени. Раньше я не знал, что такое ревность, но если ты проявишь терпение, я постараюсь преодолеть эту слабость.

Она положила голову ему на плечо и прошептала:

– Любимый мой, тебе не следует ревновать меня. Мне никто, кроме тебя, не нужен.

– О, Виктория… – выдохнул Эдвард, заключая ее в объятия. – Ты так усложнила мою жизнь. До тебя все было просто.

– Может, тогда тебе стоит вернуться к той жизни, которую ты вел до меня?

– Это уже невозможно. Ты и есть моя жизнь.

– А ты – моя, Эдвард. – Она убрала с его лба непокорный черный локон.

Он подхватил ее на руки и отнес в спальню.

– А теперь, любимая, покажи, что ты простила меня.

 

Глава 26

Экипаж въехал в ворота Рио-дель-Лобо, и Виктория с улыбкой подумала: «Как хорошо снова оказаться дома».

Через несколько минут Эстансио остановился, и Виктория увидела бабушку, стоявшую на ступеньках особняка – старая леди приехала встречать молодую пару. Эстансио помог Виктории выбраться из коляски, и она тотчас же бросилась в объятия Эллис.

– Добро пожаловать домой, милое дитя. Я очень по тебе скучала.

Виктория крепко обняла бабушку.

– Я тоже по тебе скучала. Как хорошо снова оказаться дома.

– А как насчет меня? – напомнил Эдвард о своем существовании. Он обнял Матушку и поцеловал в щеку. – По мне вы тоже скучали?

– А как же, негодник? Не только я, но и все женщины в округе.

– Но, как видите, я примчался именно к вам.

– Четыре месяца отсутствия – это «примчался»?

Эдвард улыбнулся:

– Ваша внучка способна заставить любого мужчину забыть о времени.

Эллис рассмеялась.

– С какой легкостью ты променял меня на мою внучку, Эдвард.

Он тоже засмеялся.

– Я нашел вас в вашей внучке.

К ним подошла Хуанита. На ее смуглом лице сияла улыбка. Вскоре к ним присоединились все находившиеся поблизости работники. Пришел и старый Нед, пожелавший поприветствовать вернувшихся домой хозяев.

Не было лишь одного человека – того, которого Виктория хотела увидеть в первую очередь.

– Бабушка, а где Бодайн? – спросила она.

– Наверное, пошел в конюшню проведать Бунтаря. А вот он…

Увидев Бодайна, Виктория бросилась в его объятия.

– О, Бодайн, как же мне тебя не хватало!

Он крепко обнял свою воспитанницу.

– А я был так занят, что почти не скучал по тебе, малышка.

Она отстранилась и внимательно посмотрела на него.

– Но это же неправда, Бодайн. Ты нарочно меня дразнишь.

– Да, ты права. Я пошутил… Знаешь, ты выглядишь замечательно. Ты счастлива?

Виктория улыбнулась сквозь слезы.

– Я даже не представляла, что такое счастье возможно.

Бодайн кивнул:

– Что ж, добро пожаловать домой, милая.

Он обнял Викторию за плечи, и они поднялись по ступенькам.

Бабушка с внучкой тотчас же прошли в дом, а Эдвард с Бодайном, обменявшись рукопожатиями, задержались на веранде.

– Похоже, девочка счастлива, – пробормотал великан, скрестив на груди руки. – Я вижу, что вы подходите друг другу.

– Ты однажды обмолвился, Бодайн, что расскажешь, почему оказал мне содействие, – напомнил Эдвард.

– Думаю, ты и так уже все понял.

Эдвард пожал плечами:

– Все было бы куда проще, если бы ты сразу сказал, что Виктория меня любит. Ты не представляешь, сколько времени нам понадобилось, чтобы признаться друг другу в своих чувствах.

– А может, я хотел, чтобы ты усвоил одну истину: самый дорогой подарок никогда не дается легко. А уж если ты получил желаемое, то береги свое сокровище.

Эдвард улыбнулся:

– Похоже, Бодайн, ты более проницательный и расчетливый, чем я предполагал.

Великан рассмеялся.

– Я должен был помочь тебе, Эдвард. Без моей помощи у тебя ничего бы с Викторией не вышло.

– С тобой трудно не согласиться, – подтвердил Эдвард. – Что ж, идем в дом. Я чертовски проголодался, и если мне не изменяет интуиция, то Хуанита приготовила роскошный обед.

После ужина гости рассказали молодым супругам о том, что происходило в округе за время их отсутствия. Когда начали сгущаться сумерки, Матушка и Бодайн попрощались с хозяевами и отбыли домой.

Эдвард и Виктория пошли в конюшню. Виктория тотчас же бросилась к загону, где стоял ее жеребец.

– Бунтарь… – позвала она.

Черный красавец насторожился. Виктория потрепала его по шелковистой холке. Бунтарь вскинул голову и уткнулся носом в ладонь хозяйки.

– Как ты поживаешь, мой мальчик? – проговорила она, поглаживая своего любимца.

– Мне кажется, он рад тебя видеть, – сказал Эдвард и протянул руку, чтобы погладить жеребца.

Бунтарь тотчас же отпрянул и запрядал ушами.

– По-моему, он ревнует, Эдвард.

– Возможно. Но в один прекрасный день я оседлаю этого коня. Обещаю. Он бросил мне вызов, который я не имею права не принять.

Виктория еще раз потрепала Бунтаря по холке, и они с мужем вернулись в дом.

– Иди сюда, дорогая, я хочу тебя кое с кем познакомить, – сказал Эдвард, приглашая жену к себе в кабинет.

Они переступили порог, и Виктория увидела сидевшего за столом седовласого мужчину средних лет. Он посмотрел на вошедших поверх очков в тонкой металлической оправе, затем поднялся и улыбнулся.

Эдвард тоже улыбнулся:

– Прайс, хочу познакомить тебя с моей женой Викторией. Виктория, это Прайс Уильямс.

Управляющий вышел из-за стола и осторожно пожал протянутую Викторией руку.

– У меня такое чувство, будто я уже знаю вас, миссис Ганновер.

Виктория рассмеялась.

– Вероятно, это потому, мистер Уильямс, что вы очень много обо мне знаете. Мой муж рассказывал, что вы сделали для меня в Джорджии. У меня нет слов, чтобы выразить свою благодарность.

– Миссис Ганновер…

– Зовите меня Виктория.

Он кивнул.

– Виктория, я всегда к вашим услугам. Если в будущем вам что-нибудь понадобится, только скажите.

– Ловлю вас на слове, мистер Уильямс.

– Прошу вас, не стесняйтесь. – Управляющий снова улыбнулся.

Тут раздался стук в парадную дверь, и Эдвард, кивнув жене, пошел встречать гостей. Он вышел в холл как раз в тот момент, когда Хуанита открыла дверь. У порога стояли Дэн и Кларисса.

– Вы очень вовремя. – Эдвард проводил их в гостиную. – Виктория просила извинить ее. Она сейчас переодевается и с минуты на минуту к нам присоединится. Могу я предложить тебе что-нибудь выпить, Кларисса?

– Я бы не отказалась от шерри, Эдвард.

– А как ты, Дэн? Выпьешь бренди?

– Если ты составишь мне компанию.

– Разумеется. – Эдвард налил шерри в хрустальный бокал и протянул Клариссе. – Я рад, что вы нашли возможность приехать к нам. Давно вас не…

– Здравствуйте, – сказала Виктория, входя в комнату. На ней было голубое шелковое платье, волосы собраны в высокую прическу. По глазам Эдварда она поняла, что он по достоинству оценил ее старания.

Виктория обняла Клариссу и поцеловала Дэна в щеку.

– Как я рада вас видеть, мои дорогие.

– А меня? – Эдвард улыбнулся и обнял жену за талию. – Ты не видела меня уже минут пятнадцать.

– О, это целая вечность! – Виктория рассмеялась и повернулась к Клариссе. – Присядем, дорогая. Мне интересно узнать, чем вы тут занимались.

Кларисса пожала плечами и села рядом с подругой на диван.

– Видишь ли, я была очень занята. Помогала Дэну. Боюсь, что мой рассказ покажется тебе скучным. Могу сообщить, сколько за прошедший месяц родилось детей и сколько шин наложил Дэн на сломанные конечности. – Кларисса придвинулась к Виктории поближе и прошептала: – С тех пор как я начала помогать Дэну, мы стали встречаться гораздо чаще.

Виктория пожала подруге руку.

– Как это замечательно!

К ним подошел Эдвард. Он протянул жене фужер с шерри и спросил:

– Замечательно? Что именно?

– Ты замечательный, – со смехом отозвалась Виктория.

– То есть у вас свои женские секреты, и ты говоришь, что мне не следует совать нос не в свои дела?

– Вовсе нет, дорогой. Мне бы никогда не пришло в голову говорить тебе подобные вещи.

– Я тебе не верю, плутовка. – Эдвард рассмеялся.

Какое-то время все четверо весело болтали, обмениваясь шутками. Внезапно Эдвард поднялся и проговорил:

– Надеюсь, никто не откажется прогуляться по саду. У меня есть для Виктории сюрприз, и мне не терпится показать его ей.

– Что это, Эдвард? Что за сюрприз? – удивилась Виктория.

– Подожди немного, любимая, и сама увидишь. Если я скажу, сюрприз перестанет быть сюрпризом, не так ли?

– Ты знаешь, что это? – Кларисса посмотрела на Дэна.

Доктор пожал плечами:

– Я в таком же неведении, как и ты.

– Идите за мной. – Эдвард распахнул двустворчатые двери, и все четверо вышли во внутренний дворик.

Вскоре они зашагали по дорожке, уходившей в глубину сада. Заметив, что некоторые деревья спилены, Виктория удивилась – оказалось, что в саду во время их отсутствия произошли перемены. Сразу за розарием Эдвард попросил Дэна и Клариссу отойти в сторону, и тут Виктория увидела обещанный сюрприз. Это был бассейн из черного мрамора; в воде росли лилии и плавали золотые рыбки, а в центре бил небольшой фонтан.

Глаза Виктории наполнились слезами, и она, взглянув на мужа, срывающимся голосом проговорила:

– Ты не забыл…

– Я помню каждое твое слово.

Она бросилась в объятия Эдварда и воскликнула:

– Ты самый добрый, самый замечательный!

– Значит, тебе нравится, дорогая?

– О, Эдвард, это самый лучший в моей жизни сюрприз!

Дэн с Клариссой молча наблюдали за этой сценой. Было совершенно очевидно, что Эдвард и Виктория влюблены друг в друга. Доктор взял Клариссу за руку и заглянул ей в глаза. Она кивнула на молодых супругов и пробормотала:

– Фонтан с золотыми рыбками… Странно, что они радуются, не правда ли?

– Вероятно, это имеет для них особое значение, – ответил доктор. – Хотя… действительно странно.

Весенние работы на ранчо Рио-дель-Лобо были в самом разгаре, и Эдвард, как обычно в такие дни, уехал вместе с Эстансио встречать стада. После возвращения с Ямайки это была их первая с Викторией разлука.

Он отсутствовал уже пять дней, и она знала, что ее ожидание может продлиться еще не меньше недели. Чтобы скоротать время, Виктория старалась находить себе какие-нибудь занятия, но с приходом ночи тоска по мужу становилась невыносимой, и ей подолгу не удавалось уснуть.

В один из дней, не в силах выносить одиночество, Виктория уже собиралась ехать к бабушке, но тут Хуанита сообщила о визите Клариссы и Шарлотты Бакстер. В уютной гостиной, оформленной в зелено-голубых тонах, горничная подала им чай и крохотные пирожные.

– Я в таком волнении, что не могу даже выразить… – тараторила Шарлотта, глядя на Викторию с улыбкой. – Мне не терпится поделиться с тобой своей новостью. Представляешь, Боб сделал мне предложение.

Виктория обняла Шарлотту.

– Это замечательно, дорогая. Я знаю, что вы будете очень счастливы.

Кларисса рассмеялась.

– Нисколько не сомневаюсь, что Шарлотта будет счастлива. Они с Бобом с детства знали, что поженятся.

– Когда назначена церемония? – осведомилась Виктория, наливая Клариссе чай из серебряного чайника.

– Венчание – в июне. Но будь воля Боба, он устроил бы все завтра, – краснея, сказала Шарлотта.

Кларисса прыснула.

– Боб всегда проявлял нетерпение.

Шарлотта вдруг нахмурилась и проговорила:

– Меня кое-что тревожит, Виктория. Может, ты мне поможешь?

– Конечно, дорогая. Что именно тебя беспокоит?

– Шарлотта у нас всегда была глупышкой, – заметила Кларисса. – Она вечно во всем сомневается и мучается.

Виктория взяла Шарлотту за руку.

– Так в чем же дело? Расскажи.

Шарлотта снова покраснела и пробормотала:

– Меня страшит физическая сторона брака. Видишь ли… Мама говорила мне, что это ужасно унизительно… и отвратительно.

Виктория нахмурилась. Ей не хотелось обсуждать с подругами столь деликатную тему, но она прониклась жалостью к Шарлотте, которую явно расстроили слова матери.

– А моя мама говорит, что жена обязана выполнять супружеский долг, – заметила Кларисса.

– Моя мама говорила мне о том же, – кивнула Шарлотта.

Девушки вопросительно посмотрели на Викторию в ожидании подтверждения.

– Я не считаю это долгом, – возразила Виктория. – Это нечто… Это то, что объединяет двух любящих людей.

– Мама говорила мне, что женщина не должна получать удовольствие от ласк мужа. Она говорила, что это грех и разврат, – заявила Шарлотта.

– Моя мама тоже так считает, – поддержала подругу Кларисса. – А еще она говорит, что жена, которая ведет себя, как девка из салуна, вызовет у мужа возмущение и отвращение.

Виктория попыталась скрыть охватившее ее смятение. У нее не было возможности услышать советы своей матери, и сейчас у нее возникли сомнения… Раз взгляды матерей Клариссы и Шарлотты совпадали, то, может быть, они правы? Если это так, то она ничем не лучше девок из салуна. Нет, такого не может быть! Иначе Эдвард непременно указал бы ей на это. А что, если он и в самом деле считает ее развратницей?

Размышляя над услышанным, Виктория не заметила, что пауза затянулась. Когда же она подняла голову, то увидела, что подруги смотрят на нее не мигая.

– Уверяю тебя, Шарлотта, – Виктория старалась говорить как можно увереннее, – невесте не стоит задумываться над физической стороной брака. Но твой страх перед неизвестным – в порядке вещей. Так себя чувствуют все невесты.

– А ты? Ты испытывала то же самое? – спросила Шарлотта.

– Да, конечно. Но мои страхи оказались беспочвенными.

Наконец гостьи ушли, и Виктория вздохнула с облегчением. Однако затронутая тема заставила ее задуматься. Что, если она вела себя с Эдвардом непристойно? Что, если ему стыдно за нее, но он не смеет сказать ей об этом?

Тяжко вздохнув, Виктория встала с дивана и вышла в сад. К этому моменту она окончательно убедила себя в том, что вела себя недостойно, и жестоко раскаивалась. «Как я теперь посмотрю Эдварду в глаза? – думала Виктория. – Ведь он, конечно же, стыдится меня». Присев у фонтана, она закрыла лицо ладонями и предалась своему горю.

Внезапно кто-то прикоснулся к ее плечу, и Виктория вздрогнула от неожиданности. В следующее мгновение ее обняли сильные руки мужа. Она с облегчением вздохнула и прижалась щекой к его груди.

– Дорогая, я не мог прожить без тебя больше ни дня. – Тут Эдвард заметил слезы на ее глазах и невольно нахмурился. – Виктория, что случилось? Что тебя огорчило?

Не смея взглянуть мужу в глаза, она пробормотала:

– О, Эдвард, мне так стыдно… Я даже не могу смотреть тебе в глаза.

Он положил руки ей на плечи и проговорил:

– Так в чем же дело? Чего именно ты стыдишься? Посмотри на меня, дорогая.

Виктория упорно отказывалась смотреть мужу в лицо. Уставившись на его пыльные сапоги, она сказала:

– Ты должен был объяснить мне, Эдвард, что я вела себя непристойно. Почему ты ничего мне не сказал?

– Не могла бы ты объяснить, о чем речь? – Эдвард с удивлением смотрел на жену.

Собравшись с духом, она посмотрела ему в глаза.

– Мое поведение, должно быть, очень тебя смущает. Но поверь, только мое полное неведение заставило меня вести себя столь неподобающим образом.

– Виктория, ты меня совершенно запутала. Я ничего не понимаю. О чем ты толкуешь?

– Сегодня ко мне приходили Кларисса и Шарлотта. Шарлотта пришла сообщить, что Боб Льюис сделал ей предложение. Свадьба состоится в июне.

– Очень хорошо, – кивнул Эдвард. – Но я по-прежнему ничего не понимаю.

Виктория вздохнула и вновь заговорила:

– И Кларисса с Шарлоттой в один голос заявили, что непристойно и грешно испытывать удовольствие, когда муж… В общем, в постели.

– Ты обсуждала с ними наши с тобой отношения? – Эдвард в изумлении уставился на жену.

– Нет-нет, конечно же, нет! – возмутилась Виктория.

– Дорогая, объясни мне наконец, в чем дело. – Эдвард был явно озадачен.

– Клариссе и Шарлотте матери сказали, что муж будет шокирован и оскорблен, если его жена…

– Если его жена – что, Виктория? – улыбнулся Эдвард; он уже догадывался о причине ее беспокойства.

– Если… жена ведет себя… как девица из салуна. – Из глаз Виктории хлынули потоком слезы.

Эдвард прижал жену к груди – и зашелся от смеха.

– Почему ты надо мной смеешься? – спросила Виктория.

– Моя милая возлюбленная, я смеюсь вовсе не над тобой. Но ты меня насмешила. Ты – свет моей жизни, и ты никогда не перестанешь меня веселить.

– Я очень рада, что способна тебя развеселить. – Она надула губки.

Эдвард усадил жену на мраморную скамью и обнял за плечи. Она попыталась высвободиться.

– Все очень серьезно, Эдвард, а ты относишься к этому как к шутке.

Он заглянул ей в лицо.

– Ты права, Виктория. – Эдвард с трудом удерживался от смеха. – Разумеется, все это очень серьезно. Пойми, дорогая, мы с тобой вместе переживаем ни с чем не сравнимые ощущения. Далеко не каждому дано такое счастье. Так неужели мнение двух глупых старух для тебя важнее, чем голос собственного сердца?

– Ты хочешь сказать, что не стыдишься меня, Эдвард?

Он посмотрел на нее с невыразимой нежностью и поцеловал в лоб.

– О, моя любимая, как можешь ты в этом сомневаться? – Он провел пальцем по ее щеке. – Как могу я стыдиться тех чудесных уз, что нас объединяют? Я не знал такого счастья, пока ты не стала моей женой. Я имею в виду женой в истинном значении этого слова. Никогда больше не сомневайся в нашей любви, Виктория.

Она обвила руками его шею.

– О Боже, Эдвард, как я рада, что ты такой, какой есть. Я не представляю, как жила бы, если бы мне приходилось ублажать тебя из чувства долга.

Он улыбнулся и встал. По-прежнему обнимая жену за плечи, повел ее к дому.

– Давай посмотрим, как хорошо ты справляешься со своими супружескими обязанностями, дорогая. – Эдвард подхватил Викторию на руки и взбежал по лестнице.

Она тихонько вздохнула и прижалась к его плечу.

– Я не ждала тебя так рано, Эдвард.

Переступив порог спальни, он усадил жену на кровать и опустился рядом.

– Я ведь уже сказал, что не мог прожить без тебя больше ни дня. – Эдвард улыбнулся и добавил: – Ты моя слабость, любимая. Я ничего на свете не боюсь, но не переживу, если потеряю тебя. – Он уложил ее на постель и принялся покрывать поцелуями ее лицо. Потом вдруг чуть отстранился и пристально посмотрел на нее. – Но ты – и моя сила, Виктория.

Сердце ее отозвалось гулкими ударами. Ей вдруг стало ужасно жаль Клариссу и Шарлотту. Но она почти тотчас же забыла о них – ведь рядом с ней был Эдвард, даривший ей ни с чем не сравнимое наслаждение.

– Как долго ты пробудешь со мной, милый?

– Всю ночь. А также и следующую ночь. – Эдвард тихонько рассмеялся. – Мои люди уже знают, что я жить не могу без своей жены. Я превратился в объект их шуточек. Они обвиняют меня в излишней мягкости и говорят, что из-за тебя я совершенно забыл о делах.

– Тебя это беспокоит, Эдвард?

Он снова рассмеялся.

– Кроме тебя, меня никто и ничто не беспокоит. Если тебя нет со мной рядом, я не могу ночью сомкнуть глаз.

Теперь уже Виктория рассмеялась.

– Не жди от меня сочувствия, любимый. Я и сама прошла через те же муки. И я не хочу, чтобы мы снова расставались.

– Наберись немного терпения, милая.

 

Глава 27

Май в южном Техасе – самый чудесный месяц в году. Прерии покрылись синими колокольчиками, вновь зазеленела трава, и теплый ветерок обещал скорое пробуждение природы.

Все изменилось и в особняке Ганноверов – теперь дом оглашался веселыми криками и взрывами смеха. Работники-мексиканцы не могли не заметить перемен, произошедших с хозяином. Причем было очевидно, что именно Виктория столь благотворно повлияла на сеньора Эдуардо.

Все было бы хорошо, если бы не хворь старого Неда. Он болел уже несколько дней, и Виктория регулярно его проведывала, чтобы покормить куриным супом, который варила Хуанита. Придя к нему в очередной раз, она увидела, что старик сидит и его лицо порозовело.

– Мисс Виктория, вам не стоило приходить в барак. Это не место для такой леди, как вы.

Она аккуратно подоткнула одеяло вокруг больного.

– Ни о чем не беспокойся Нед. Думай только о том, чтобы поправиться. Ты очень много для меня значишь. Кроме того, ты нужен Бунтарю.

Виктория дала старику лекарства, прописанные Дэном, и пообещала навестить вечером.

Заглянув в гости к Консуэло, она поиграла с Роберто и с крошкой Вики, после чего направилась к дому. Проходя мимо загона, где Эстансио и Карлос клеймили коров, прибывших из Индии, Виктория остановилась и какое-то время наблюдала за происходящим. Затем спросила:

– Что это за коровы, Эстансио? Какие странные. Я таких никогда раньше не видела.

– Эта порода называется «брахманская», сеньора Виктория, – ответил управляющий, явно польщенный вниманием хозяйки. Он вынул клеймо из огня и приложил к крестцу коровы – его сын Карлос удерживал ее с помощью крепких веревок.

Виктория услышала шипение и почувствовала запах паленой кожи. Внезапно перед глазами у нее потемнело, и она обеими руками ухватилась за перекладину. Заметив, что хозяйке плохо, Эстансио отбросил тавро и кинулся ей на помощь. Он успел подхватить Викторию в тот момент, когда она лишилась чувств.

– Скачи за хозяином, – сказал Эстансио сыну, а сам понес Викторию в дом.

Эдвард, разделывавший туши, увидел мчавшегося во весь опор Карлоса и тотчас же понял: что-то случилось.

– Сеньор Эдуардо, скорее, сеньоре Виктории плохо! – прокричал молодой мексиканец.

– Что случилось, Карлос? – У Эдварда засосало под ложечкой.

– Не знаю, хозяин. Она смотрела, как мы с отцом клеймили брахманских коров, а потом упала без чувств.

– Она ушиблась?

– Нет, отец успел ее подхватить. Он понес сеньору в дом.

Не мешкая ни секунды, Эдвард подбежал к лошади и вскочил в седло. Уже вбегая в дом, он крикнул:

– Виктория!

– Она в спальне, – ответил взволнованный Эстансио.

В несколько прыжков Эдвард преодолел лестницу и ворвался в комнату. Виктория лежала на кровати с влажным полотенцем на лбу. Рядом с ней сидела Хуанита. Увидев мужа, Виктория улыбнулась.

– Что случилось? – спросил Эдвард, опускаясь у кровати на колени. Он взял жену за руку. – Ты отправила кого-нибудь за Дэном?

Хуанита кивнула хозяйке и вышла из комнаты.

Виктория погладила мужа по щеке и проговорила:

– Тебе не стоит так волноваться. Со мной все в полном порядке.

– Дэн уже выехал?

– Нет, я не стала отрывать его от дела.

– Тогда я сам отправлю за ним Эстансио, – заявил Эдвард. Он хотел подняться, но Виктория его остановила.

– Нет, милый, успокойся. Ты не первый мужчина, который скоро станет отцом.

Эдвард в изумлении уставился на жену.

– Не хочешь ли ты сказать, что ты… что мы…

– Я почти уверена, милый. Думаю, мне придется завтра поехать в город, чтобы получить от Дэна подтверждение. Впрочем, я не сомневаюсь…

– О, любовь моя… Значит, у нас будет ребенок? – Он заключил Викторию в объятия.

Она положила голову ему на плечо.

– Ты счастлив, Эдвард?

Не в силах вымолвить ни слова, он уткнулся лицом в ее волосы.

– Что же ты молчишь, дорогой?

– О, любимая, я думаю, что я сейчас самый счастливый из смертных. – Он чуть отстранился и, внимательно посмотрев на жену, добавил: – Я хочу, чтобы отныне ты была предельно осторожна. Сиди, отдыхай, и пусть Хуанита за тобой ухаживает. Хочешь, мы устроим тебе спальню внизу? Чтобы тебе не ходить по лестнице.

Виктория весело рассмеялась.

– Не беспокойся, дорогой. Все будет в порядке. Или ты полагаешь, что до меня женщины не рожали детей?

– Ты, Виктория… действительно не рожала. – Он положил руку ей на живот.

– Эдвард, будешь ли ты по-прежнему меня любить, когда я стану толстой и неловкой?

– Я стану любить тебя еще больше, если это возможно. Ведь теперь ты носишь под сердцем моего ребенка. Я просто в восторге, моя любимая. – Он нежно поцеловал ее и улыбнулся. – Знаешь, ты выбрала довольно драматический способ объявить мне о том, что я скоро стану отцом.

– Но ты же меня знаешь. – Виктория снова рассмеялась. – Я никогда не ищу легких путей.

– Я это заметил. – Эдвард поцеловал жену в шею.

Они с минуту молчали, потом Виктория вдруг заявила:

– У нас будет сын, мой дорогой.

Он взглянул на нее с удивлением.

– Откуда такая уверенность?

– У меня такое чувство.

Эдвард с улыбкой проговорил:

– А мне все равно, кто у нас будет – мальчик или девочка. Хотя было бы лучше, если бы первым родился мальчик. Завтра я отвезу тебя в город. Мы там и заночуем, чтобы тебе не трястись в пути целый день.

– В этом нет необходимости, Эдвард. Я же сказала тебе, что абсолютно здорова.

– Пожалуйста, позволь мне сделать по-своему, Виктория. Никак не возьму в толк, почему ты не хочешь, чтобы Дэн к нам приехал.

– Я тебе уже объясняла. Он очень занятой человек.

– На сей раз, жена, я тебе уступлю. Но это – в последний раз. А потом пусть Дэн сам приезжает к тебе.

– Все еще изображаешь из себя могущественного сеньора Эдуардо?

Эдвард расхохотался.

– Ах ты, плутовка! Когда-нибудь ты меня доведешь меня до греха.

– Я тебя не боюсь. Ты же не станешь причинять вред матери своего сына.

– Мать моего сына… Замечательно звучит.

Они снова немного помолчали.

– Пойду помоюсь и переоденусь, – сказал наконец Эдвард.

– Хорошо, дорогой. Только потом обязательно возвращайся ко мне.

Он поцеловал жену в щеку.

– Я попрошу Хуаниту, чтобы она подала нам ужин сюда.

Тем временем по всему ранчо разнеслась весть о болезни Виктории, и к дому потянулись работники, обеспокоенные здоровьем хозяйки. Хуанита устала открывать дверь и сообщать, что «сеньора уже чувствует себя лучше». Узнав о болезни Виктории, старый Нед тоже поднялся с постели. Хуанита отчитала его по-испански и по-английски и отправила домой. Но он отказывался уходить, пока к нему не спустился сам Эдвард и не заверил, что с «мисс Викторией» все в порядке.

Позже Эдвард со смехом рассказывал жене, что из-за нее на ранчо приостановились все работы.

* * *

На следующий день Эдвард отвез жену к Дэну.

– А сейчас я вас покину. У меня кое-какие дела в кузнеце, – объяснил он. – Встретимся в гостинице. Возможно, я немного задержусь, а ты, если хочешь, можешь навестить Клариссу. – Кивнув на прощание приятелю, Эдвард вышел на улицу.

Осматривая Викторию, доктор хмурился и упорно молчал. Закончив осмотр, он уселся за стол и о чем-то задумался.

– Так что же, Дэн? Не держи меня в неведении. Будет у меня ребенок или нет?

Доктор нервно постукивал карандашом по столу.

– Да, Виктория, ты беременна.

Дэн еще больше нахмурился; в такие минуты он ненавидел свою профессию.

– У меня не все благополучно, Дэн? – допытывалась Виктория. – В чем дело? Почему ты молчишь?

– Не знаю, как тебе это сказать… В общем, мне кажется, что тебе не следует сохранять этого ребенка.

Виктория побледнела.

– Моя мать умерла во время родов, Дэн. Ты боишься, что и меня ждет такая же судьба?

– Возможно. Если ты не последуешь моему совету, – потупившись, пробормотал доктор.

На глаза Виктории навернулись слезы. Все ее существо протестовало против такой несправедливости.

Дэн молча наблюдал за ней. Когда же он вновь заговорил, его голос звучал ровно и монотонно:

– Мы можем вызвать у тебя выкидыш, Виктория. Тогда опасность будет не столь велика.

Она ненадолго задумалась.

– Если я выношу этого ребенка и благополучно разрешусь от бремени, смогу ли я в будущем иметь детей, Дэн?

– Да. – Он сделал паузу. – Если ты останешься жива, то опасаться за твое здоровье при следующих беременностях не придется.

– А если я избавлюсь от этого ребенка, то в будущем мы с Эдвардом уже не сможем иметь детей?

– Верно, – кивнул доктор.

Виктория решительно поднялась со стула.

– Насколько я поняла, ты можешь сделать так, что я потеряю своего малыша. Но тогда я не смогу быть для Эдварда женой и родить ему детей. А если я рискну и благополучно выношу этого ребенка, то смогу иметь и других детей.

– Ты все правильно поняла. Но повторяю, риск слишком велик.

– Дэн, думаю, ты догадываешься о моем решении. Я не могу отказаться от этого ребенка!

– Ты должна обсудить этот вопрос с Эдвардом, Виктория. Выбор вы должны сделать вместе. Не откладывай разговор надолго. Скажи ему сегодня же.

– Я все расскажу ему. – Виктория утерла слезы. – Ты должен был видеть его, Дэн, когда я сообщила ему о том, что у нас будет ребенок. Он так обрадовался… Как я могу лишить его этого?..

Виктория открыла дверь и вышла из кабинета. Дэн проводил ее взглядом и тяжко вздохнул. Потом вдруг ударил кулаком по столу и проревел:

– Проклятие!..

Эдвард снял рубашку и сел на кровать. Ему не нравилось, что Виктории придется ночевать в маленьком гостиничном номере, но он полагал, что будет лучше, если она отдохнет, прежде чем они отправятся в обратный путь. Харви Дэвис рано закрыл кузнецу в связи с днем рождения дочери, поэтому Эдварду нечего было делать в городе. Оставалось только ждать возвращения Виктории.

Чтобы не терять времени даром, он решил встретить жену. Эдвард протянул руку, чтобы достать чистую рубашку, но тут раздался стук в дверь. Он радостно улыбнулся, полагая, что пришла Виктория, и открыл. Но улыбка тотчас же сползла с его лица – на пороге стояла Моника.

– Ты не пригласишь меня войти? – спросила она.

– Я не думаю, что это разумно, Моника. Что ты здесь делаешь?

– Как, разве ты не слышал, что я стала школьной учительницей?

– Что ж, мисс учительница, с вашей стороны было крайне опрометчиво прийти сюда. Вдруг нас кто-нибудь увидит?

Но Моника уже проскользнула в комнату.

– Если ты закроешь дверь, Эдвард, то поступишь очень разумно. Не беспокойся, я приняла меры предосторожности. Меня никто не видел.

– А как ты узнала, что я здесь?

– Я видела, как ты входил в гостиницу. И конечно же, я была уверена, что ты занимаешь лучший номер.

– Моника, мне приятно тебя видеть, но я должен попросить тебя уйти. Моя жена…

Она не дала ему договорить.

– Я решила, что ты, должно быть, устал от супружеской жизни и хочешь поразвлечься.

Эдвард нахмурился.

– Ты ошибаешься. Я не устал от супружеской жизни, и, кроме Виктории, мне никто не нужен.

– Неужели?! Как же ей удалось тебя насытить?

Эдвард начинал злиться. К тому же ему не хотелось, чтобы Виктория застала его с другой женщиной.

– Прости, Моника, но я собирался встречать жену.

– О, Эдвард, не сердись на меня, – проговорила она с придыханием. – Я так тебя люблю. Своей женитьбой ты разбил мне сердце.

– Не желаю говорить об этом! – бросил он с раздражением.

– Только один поцелуй, – взмолилась она, обнимая его. – Неужели ты по мне не скучал? Совсем не скучал?

– Нет, Моника, не скучал. Могу признаться в этом, положа руку на сердце. Попытайся понять, я люблю свою жену, и больше никто мне не нужен.

– Какой ты жестокий, Эдвард.

– Я уже это слышал.

Она прижалась к его груди. И тотчас же дверь отворилась, и в комнату вошла Виктория. Эдвард оттолкнул Монику. Виктория же в недоумении уставилась на полуобнаженного мужа. Потом взглянула на рыжеволосую красавицу, и лицо ее покрылось мертвенной бледностью.

– Виктория, я… – Эдвард осекся; он не знал, что сказать.

– Вот так сюрприз, – проговорила Виктория, глядя на нежданную гостью. – Что ж, Моника, надеюсь, ты поймешь меня правильно, если я попрошу тебя удалиться.

– Да-да, конечно… – пролепетала та, отступая к двери. В следующее мгновение она выскочила в коридор.

Виктория повернулась к мужу. Ее лицо оставалось непроницаемым.

– Ты совершил ошибку, Эдвард, – проговорила она ледяным тоном.

– Дорогая, все было не так, как ты полагаешь. – Он сделал шаг в ее сторону, но она отшатнулась от него.

– Тебе следовало вести себя осмотрительнее, Эдвард. Ах да, ты ведь не ожидал меня так рано, правда?

– Поверь, Виктория, она вошла сюда, когда я собирался идти к тебе.

– Надень рубашку. Я хочу немедленно поехать домой, если ты не возражаешь. Я не желаю оставаться с тобой в одной комнате.

Он схватил ее за плечи.

– Выслушай меня, Виктория!

Она окинула его презрительным взглядом.

– Эдвард, я прекрасно помню, как ты рассердился на меня из-за того, что я улыбалась майору Кортни. А теперь хочешь, чтобы я оставила без внимания твой поступок?

Он бессильно уронил руки.

– Если бы ты кричала, ругалась, я бы мог с тобой разговаривать, но с твоим спокойствием…

– Пусть мое спокойствие тебя не вводит в заблуждение, – перебила Виктория. – Сегодня ты совершил убийство. Ты убил мою любовь.

Эдвард надел рубашку и пробормотал:

– Не драматизируй, дорогая. Все было не так, как казалось со стороны.

– Не желаю слушать твои объяснения, – с невозмутимым видом проговорила Виктория.

День, начавшийся так хорошо, превратился в ночной кошмар. Виктория закрыла глаза, пытаясь забыть стоявшую перед ее мысленным взором сцену – Моника в объятиях Эдварда. От отвращения ее била дрожь. Она ничуть не преувеличила, когда сказала мужу, что он убил ее любовь. Ей казалось, что ее недавнее счастье рухнуло в одночасье.

«Но почему же все это произошло именно сегодня? И что все это значит?» – спрашивала она себя снова и снова.

Когда коляска подкатила к парадному крыльцу особняка, Эдвард хотел помочь жене спуститься, но она спрыгнула на землю, прежде чем он успел к ней подойти.

– Виктория, мы должны поговорить, – сказал он, последовав за ней в дом.

– Я буду у себя в комнате, – бросила она на ходу и стала подниматься по ступеням.

Эдвард вошел в спальню следом за женой.

– Не прикасайся ко мне, – проговорила она, когда он попытался к ней приблизиться. – Никогда больше не дотрагивайся до меня.

– Ты должна меня выслушать, Виктория. – Его глаза сверкнули. – Я никогда тебе не лгал. И если у тебя есть хоть капля разума, то ты поймешь: я не настолько глуп, чтобы приводить женщину к себе, зная, что ты можешь вернуться в любую минуту. Подумай, Виктория. Ведь в таком маленьком городке, как Сидарвилл, все меня знают и…

– Наверное, твое желание пересилило осторожность, – перебила Виктория.

Она закрыла лицо ладонями. О, как бы ей хотелось ему поверить! Но она не могла…

– Мне никто, кроме тебя, не нужен, Виктория. И ты это прекрасно знаешь. Господи, неужели ты мне не веришь?

Она наконец-то взглянула на него.

– Это все слова, Эдвард. А говорить ты умеешь… Но я все равно тебе не верю. И никогда уже не поверю.

Он тяжко вздохнул и пробормотал:

– Когда ты сможешь рассуждать хладнокровно, ты, возможно, поймешь, что я говорю правду. Так что же сказал Дэн?

Ее глаза затуманились.

– Наша старая подруга судьба сыграла с нами дурную шутку, Эдвард. Только на этот раз она нанесла смертельный удар.

– Что это значит? Ты ждешь ребенка или нет?

– Жду, – кивнула она.

Его взгляд потеплел.

– О, моя любимая, прошу, давай не будем ссориться. Для меня нет ничего важнее тебя и нашего малыша.

Она отвернулась. Желание причинить мужу такую же боль, какую он причинил ей, заставило ее быть жестокой.

– Может быть, ты мне не нужен, Эдвард. И ребенок – тоже. Вы оба… опасны для меня. Пожалуйста, оставь меня. Я больше не могу ни о чем говорить сегодня. Задавай свои вопросы Дэну, а я хочу спать.

Эдвард внимательно посмотрел на жену. Она еще больше побледнела, а под глазами появились темные круги. Он понял, что настаивать на продолжении разговора было бы неразумно.

– Ты сегодня будешь спать у себя, Виктория?

Она кивнула.

– Тебе нужно сначала поесть.

– Не нужно меня обхаживать, Эдвард, – предупредила она. – Оставь меня.

– Я уйду, но только потому, что ты сейчас расстроена. Завтра мы вернемся к этому разговору.

Он даст ей время. Она поймет, что он говорит правду. Как посмела она вообразить, что ему могла понадобиться Моника или какая-нибудь другая женщина?

В эту ужасную ночь они оба не сомкнули глаз.

Миновав приемную, Эдвард вошел в кабинет Дэна. Доктор, сидевший за столом, молча кивнул ему.

– Ты что-то не торопишься меня поздравить, – проворчал Эдвард, усаживаясь в плетеное кресло у стены.

Дэн в смущении откашлялся и сказал:

– Насколько я понимаю, Виктория тебе ничего не сообщила.

– Не сообщила – что?

Дэн покачал головой:

– Даже не знаю, как объяснить тебе.

– О чем ты? – насторожился Эдвард. Его пальцы с такой силой впились в подлокотники, что побелели костяшки.

– Виктория не может оставить этого ребенка, Эдвард.

– Но почему?!

– У некоторых женщин, – продолжал Дэн, – беременность и роды протекают не очень легко. Твоя жена относится к их числу.

Эдвард поднялся на ноги и принялся мерить шагами комнату.

– Ты хочешь сказать, что ей будет трудно?

– Интересно, ты знаешь, что мать Виктории умерла от родов?

Эдвард замер и в ужасе уставился на друга.

– Только не говори мне, что она умрет. Этого не может быть! Я не позволю! Господи, Дэн, ты понимаешь, что говоришь?!

– Успокойся, старина, и выслушай меня до конца. Из этой ситуации есть выход. Возможно, не очень простой, но при учете данных обстоятельств это единственное верное решение.

Лицо Эдварда исказилось; ему хотелось наброситься на друга и растерзать его.

– Нет, Дэн, я отвезу ее к лучшим докторам мира! Ты не соображаешь, что говоришь. Я ничего не хочу слышать.

Доктор сокрушенно покачал головой.

– Конечно, это твое право, Эдвард. Но я уверен, что все доктора скажут тебе то же самое.

Эдвард медленно опустился в кресло.

– Так что же мне делать? Я не могу жить без Виктории.

– Эдвард, я не могу утверждать, что Виктория непременно умрет. Я только предполагаю, что существует такая опасность. Если она сможет выносить и родить этого ребенка, все последующие беременности и роды будут проходить без осложнений.

– Что ты имеешь в виду, Дэн? Проклятие, мы ведь говорим о моей жене!

– Поверь, Эдвард, мне тоже ужасно неприятно говорить об этом.

– Ты сказал, что есть какой-то выход, – напомнил Эдвард. – Какой именно?

– Мы можем избавиться от ребенка.

– Ты хочешь, чтобы она потеряла его?

Дэн кивнул.

– Ты мясник, вот ты кто, – проговорил Эдвард сквозь зубы. – Ты предлагаешь мне замечательный выбор: либо я лишусь жены, либо ребенка. О Боже, Дэн, помоги же ей! Помоги!

В голосе Эдварда сквозила такая боль, что Дэн понял: друг на грани нервного срыва.

Немного успокоившись, Эдвард спросил:

– Когда ты собираешься избавить ее от ребенка?

– Чем быстрее, тем лучше. С каждым днем риск возрастает, и если мы не поторопимся, то потом вообще ничего не сможем сделать.

– Виктория об этом знает?

– Конечно. Я не имел права скрывать от нее правду.

Сжав кулаки, Эдвард обрушил их на стену, но даже не почувствовал боли.

– Дэн, она нуждалась во мне, а меня не оказалось рядом. Вместо утешения она получила…

– Иди к ней, Эдвард. Поговори с ней и попытайся убедить ее в том, что она должна пожертвовать ребенком. Иного выхода у нее нет.

Эдвард опустился на стул и закрыл лицо ладонями. Минуту спустя вдруг поднялся и сказал:

– Хорошо, я дам тебе знать.

Дэн молча кивнул.

Эдвард мчался домой во весь опор; ему не терпелось заключить Викторию в объятия, прижать к груди и сказать ей, что они вместе встретят все выпавшие на их долю испытания. Он уже принял решение. Он не станет подвергать ее жизнь опасности. Он не может потерять ее. Они откажутся от ребенка. Эдвард удивлялся: почему Виктория утаила от него, что ее мать умерла от родов? Нет, он не позволит ей рисковать. Он не сможет без нее жить. Он даже не хотел думать о таком исходе.

Эдвард нашел жену в гостиной. При его появлении она подняла голову. По выражению его лица она безошибочно поняла, что он встречался с Дэном. Он присел рядом с ней, привлек к себе и зарылся лицом в ее волосы.

В глубине души ей хотелось его утешить, но ее собственная боль все еще жгла огнем.

– О, Виктория, как такое возможно? О, дорогая, все будет хорошо. Мы пройдем через это вместе. Дэн сказал, что мы должны пожертвовать ребенком, и я с ним согласен.

Он сжал ее с такой силой, что Виктории стало больно. У него в глазах защипало, когда она тихонько заплакала в его объятиях.

– Нам не нужен ребенок, – продолжал Эдвард. – Главное, что у меня есть ты, а у тебя есть я.

Она оттолкнула его и, поднявшись на ноги, подошла к окну.

– Ты позволишь Дэну убить моего малыша?

Эдвард встал и посмотрел на нее с отчаянием.

– Виктория, у нас нет выбора.

– У меня есть выбор, и я говорю «нет»! – заявила она, пристально взглянув на мужа. Увидев слезы в глазах Эдварда, она мысленно удивилась: «Почему же его слезы меня совсем не трогают?»

– Дорогая, неужели ты думаешь, что мне было легко принять такое решение? Я хочу этого ребенка не меньше, чем ты, но я не могу и не хочу подвергать твою жизнь опасности. Пусть Дэн сделает то, что должен сделать.

– Нет, Эдвард, я на это не пойду. И ты не можешь меня заставить. Я оставлю ребенка. – Виктория с вызовом взглянула на мужа.

Он подошел к ней, чувствуя, как в нем закипает гнев, и схватил ее за плечи.

– Если мне придется тебя заставить сделать то, что говорит Дэн, то я пойду на это – ты прекрасно знаешь. Все, разговор окончен. Больше мы к нему не возвращаемся.

– Так сказал могущественный Эдвард Ганновер? – с усмешкой осведомилась Виктория.

Не обратив на насмешку внимания, он продолжал:

– Дэн приедет к нам в пятницу, и мы скажем, что согласны…

– А ты понимаешь, что если мы пожертвуем этим ребенком, то больше никогда не сможем жить с тобой как муж и жена? Мы ведь не захотим повторить ошибку, не так ли? – Она не смогла устоять от искушения нанести завершающий удар и добавила: – Может быть, совсем неплохо, что ты возобновил знакомство с Моникой.

Он с силой сжал ее плечи.

– Проклятие! Я больше не желаю ничего слышать! Не желаю об этом говорить!

– Убери от меня руки, Эдвард. Я не в состоянии выносить твои прикосновения. – Он отпустил ее. – На сегодня с меня довольно. Мне пора спать.

– Дорогая, пожалуйста, мы должны поговорить. Прости, что я разгорячился.

– Я сказала, на сегодня хватит. Оставь меня в покое.

Тяжело вздохнув, Эдвард вышел из комнаты и направился в кабинет. Там он налил себе стакан бренди, сел на кожаный диван и устремил взгляд в пространство. Вскоре в дверь постучала Хуанита. Она сообщила, что ужин подан.

Эдвард крикнул:

– Оставь меня в покое!

Виктория тоже отказалась от ужина, который Хуанита отнесла ей в спальню. Мексиканка сокрушенно покачала головой; было очевидно, что у супругов не все ладно.

Поднявшись с дивана, Эдвард принялся расхаживать по комнате. «Почему, почему все это случилось? – спрашивал он себя. – И как Виктория могла поверить, что мне нужна Моника?»

Эдвард снова сел на диван и закрыл лицо ладонями. По его щекам бежали горячие слезы.

– Господи, помоги, – шептал он. – Я не знаю, что делать.

Виктория никак не могла уснуть. Она всю ночь ворочалась с боку на бок, не в силах унять сердечную боль, и тихо плакала в подушку. Никогда еще не чувствовала она себя такой несчастной. Почему Эдвард вдруг вспомнил о Монике? Ведь он клялся, что любит ее, Викторию… Он погубил их любовь. Да и любил ли он ее когда-нибудь?

Когда слез больше не осталось, она лежала, уставившись в темноту. «Надо что-то предпринять, – думала она. – И чем быстрее, тем лучше».

В первую очередь следовало найти Бодайна. А потом – уехать из Техаса. Уехать навсегда.

Повернувшись к окну, Виктория стала дожидаться рассвета.

«А что, если Эдвард догадается?.. – подумала она вдруг. – Ведь он ни за что не позволит мне уехать. Значит, нужно проявить предельную осторожность – чтобы он ничего не заподозрил».

С первыми проблесками рассвета Виктория помолилась, испрашивая у Господа мужества и мудрости, и начала готовиться к отъезду.

Хуанита осторожно постучала в дверь кабинета; она боялась, что хозяин снова разгневается, как и накануне вечером. Сеньор Эдуардо на стук не ответил, и мексиканка, чуть приоткрыв дверь, увидела хозяина, спавшего на кожаном диване. Рядом на полу валялась пустая бутылка из-под бренди.

Хуанита подошла к дивану и тронула Эдварда за плечо.

– Сеньор Эдуардо, проснитесь. Уже утро.

Он тотчас же встал и поднялся на второй этаж. Мимо спальни жены прошел на цыпочках – чтобы не разбудить.

Умывшись и переодевшись, Эдвард направился в конюшню. Он решил, что доскачет до реки, а там подумает, что делать дальше. Следовало найти какой-то выход из этой ужасной ситуации.

 

Глава 28

Дождавшись, когда муж уедет, Виктория написала ему записку, которую оставила на его письменном столе. Она сказала про записку Хуаните, добавив, что едет на ранчо к бабушке.

Насупив брови, Хуанита смотрела, как молодая хозяйка направляется к конюшне. Мексиканка терялась в догадках: «Что же могло случиться? Почему сеньора и сеньор ведут себя так странно?»

Виктория подошла к Бунтарю и, погладив его по черной лоснящейся шее, прошептала:

– Мне придется тебя оставить, мой мальчик. Тебя слишком легко узнать. Прощай…

Оседлав жеребца по кличке Уорик, Виктория поскакала на ранчо Эллис Андерсон. У дома ее встретила Лупе. Служанка сказала, что хозяйка уехала в Сан-Антонио и вернется не раньше вечера следующего дня. Это вполне устраивало Викторию – ей не хотелось говорить с бабушкой.

От Лупе Виктория узнала, что Бодайн в сарае. Поблагодарив горничную, Виктория бросилась на поиски друга. Она боялась, что Эдвард уже вернулся, так что следовало поторапливаться.

Увидев воспитанницу, Бодайн внимательно посмотрел ей в глаза и спросил:

– Что случилось, малышка?

Немного помедлив, Виктория пробормотала:

– Бодайн, я собираюсь вернуться в Джорджию.

Он нахмурился.

– Но почему? Вы с Эдвардом поссорились?

Виктория опустилась на табурет и сложила руки на коленях.

– У меня будет ребенок, – прошептала она.

Бодайн присел на корточки и заглянул ей в лицо.

– Но ведь это хорошие новости, не правда ли?

– Дэн говорит, что если я оставлю ребенка, то могу умереть.

Бодайн обнял ее и прижал к груди. Он вдруг подумал о том, что история повторяется…

– Может быть, ты расскажешь все по порядку?

Виктория кивнула.

– Дэн говорит, что мне лучше избавиться от малыша.

– А что думает по этому поводу Эдвард?

– Он считает, что мы должны сделать то, что предлагает Дэн.

– Ты с ними согласна?

– Нет. Я сохраню своего ребенка. Бодайн, если бы моя мать сделала то, чего они хотят от меня, то меня бы сейчас не было…

– Но почему же ты решила уехать?

– Бодайн, ты, кажется, ничего не понял. Эдвард сказал, что если я не соглашусь по-доброму, то он заставит меня расстаться с малышом. Но это еще не все.

Тут Виктория не удержалась и расплакалась. Немного успокоившись, она рассказала о том, как застала Монику в объятиях Эдварда.

Бодайн погладил ее по волосам и пробормотал:

– Дорогая, а я верю Эдварду. Думаю, ты ошибаешься.

– В любом случае я поеду домой, – заявила Виктория. – И никто меня не остановит.

Бодайн понял, что разубедить Викторию не удастся.

– Но он поедет за тобой, дорогая.

– Не поедет, если не будет знать, где меня искать. Поэтому я и обратилась к тебе за помощью, Бодайн. Сделай так, чтобы никто не видел, как я уезжаю. Эдвард будет искать женщину, верно? Так что, наверное, пора воскресить Чарли.

– Когда мы должны выехать? – спросил Бодайн.

– Значит, ты поедешь со мной?! – обрадовалась Виктория.

– Я не согласен с тобой, дорогая, но я не могу отпустить тебя одну.

– Спасибо, Бодайн. Мы должны поторопиться, у нас слишком мало времени. Лупе сказала, что бабушка в Сан-Антонио, так что мне не удастся попрощаться с ней. Надо ехать немедленно, иначе Эдвард догонит нас.

– Я сейчас. Только оседлаю свою лошадь. – Бодайн направился в конюшню.

Виктория вошла в дом и написала две записки: одну – бабушке, другую – Эдварду. Положив записки на столик в холле, она поднялась в свою бывшую комнату. Отворив дверцы шкафа, она нашла то, что искала – штаны Пола, в которых бежала из Джорджии. Быстро переодевшись, Виктория спустилась вниз и вышла из дома.

Бодайн уже сидел в седле. Улыбнувшись ему, Виктория проговорила:

– Спасибо тебе. Я знала, что ты меня не оставишь.

– Садись в седло, девочка. Ты напрасно теряешь время.

Они поехали не по главной дороге, а через пастбища – так, чтобы объехать стороной Сидарвилл. Удача им сопутствовала, никого из знакомых они не встретили. Однако Виктория прекрасно понимала: им с Бодайном следует соблюдать предельную осторожность – ведь Эстансио, управляющий мужа, не зря считался одним из лучших техасских следопытов.

Они продолжали путь и с наступлением ночи. Добравшись же до Сан-Антонио, остановились в маленькой гостинице на окраине города, чтобы хоть немного поспать.

Уже засыпая, Виктория вспомнила ужасную сцену – Монику в объятиях Эдварда. «Неужели это случилось только вчера? – промелькнуло у нее. – Как странно, мне казалось, что с тех пор прошла целая жизнь».

Когда Эдвард вернулся вечером домой, в дверях его встретила Хуанита.

– Сеньоры Виктории нет дома, – сообщила служанка. – Она отправилась к миссис Андерсон, но оставила вам на столе записку.

Он нашел записку и прочитал:

«Эдвард, мне нужно время подумать. Я останусь на ночь у бабушки. Уверена, ты поймешь, что мне нужно время, чтобы принять правильное решение».

Эдвард пожал плечами. «Что ж, пусть погостит у бабушки, – подумал он. – Матушка – мудрая женщина. Она даст ей хороший совет. В конце концов, Эллис из-за этого потеряла дочь, так что едва ли захочет лишиться и внучки».

Эдвард приехал на ранчо миссис Андерсон на следующий день – солнце уже клонилось к закату.

– Какой приятный сюрприз! – обрадовалась Матушка. – Каким ветром тебя занесло к нам?

– Я приехал за Викторией. Как она себя чувствует? Лучше?

На лице Эллис отразилось искреннее изумление.

– Виктории здесь нет. Почему ты решил, что она у меня?

– Но она ведь у вас ночевала, правда?

– Лупе говорит, что она приезжала вчера утром, но тотчас же уехала. А я только что вернулась из Сан-Антонио.

– Не понимаю, что происходит, но я непременно во всем разберусь, – проворчал Эдвард. Он прошел в дом и позвал Лупе.

Служанка рассказала о приезде Виктории и сообщила, что та оставила в холле на столе две записки.

Эдвард бросился в холл, где и обнаружил послания жены. Развернув предназначенную ему записку, он прочитал:

«Эдвард! Я пришла к выводу, что больше не могу с тобой жить. Цена слишком высока, поэтому я уезжаю. Только так можно решить наши проблемы. За меня не беспокойся, Бодайн едет со мной. Ты напрасно потеряешь время, если начнешь меня искать.

Виктория».

– Нет, ничего у нее не выйдет. – Эдвард смял письмо в кулаке. – Я подниму на ноги весь Техас, лишь бы они нашли ее.

Прочитав свою записку, Матушка с удивлением взглянула на Эдварда.

– Может, ты мне объяснишь, что все это значит?

– А что она пишет вам?

– Пишет, что ты все объяснишь. И просит простить ее за то, что она собирается сделать. Так что же произошло?

– У меня нет сейчас времени на объяснения, – заявил Эдвард. – Я должен опросить ваших людей и отправиться на поиски.

– Тогда я с тобой. В дороге поговорим.

Однако расспросы почти ничего не дали. Некоторые из работников видели, как Виктория приехала, но никто не мог сказать, куда она потом отправилась. Никто даже не знал, в какую сторону она поехала.

Лучшие наездники Эдварда и Эллис разъехались по окрестностям в надежде отыскать следы Виктории и Бодайна. И ночью Эстансио доложил хозяину о результатах розысков.

– Их никто не видел, сеньор Эдуардо. Как сквозь землю провалились.

Матушка, сидевшая вместе с Эдвардом в его кабинете, заметила, как он побледнел при этих словах.

– Если ты ее не нашел, то почему явился сюда?! – закричал Эдвард на своего управляющего. – Отправляйся на поиски и без моей жены не возвращайся!

Эстансио попятился к двери, бормоча, что непременно отыщет сеньору. Но час проходил за часом, а о Виктории по-прежнему ничего не было известно. Эдвард нервно расхаживал по кабинету и задавал себе один и тот же вопрос: «Куда могла направиться Виктория?»

Эллис какое-то время наблюдала за ним, наконец сказала:

– Эдвард, присядь. Давай порассуждаем.

Он опустился на диван и пробормотал:

– Боюсь, Матушка, что я сейчас не способен мыслить здраво. Я совершенно ничего не соображаю. Помоги мне разобраться, если сможешь.

– Что ж, Эдвард, давай представим себя на их месте. Куда мы на их месте могли поехать?

– В Джорджию?

– Не исключено, – кивнула Эллис. – Но все-таки я сомневаюсь… Ведь они знают, что именно там мы и будем их искать. Куда еще они могли поехать?

– Виктория могла бежать на Ямайку. Она очень привязалась к Каллэму и Доротее.

– Такой вариант тоже не исключается, – заметила Матушка. – Но однажды, когда Бодайн думал, что Викторию могут арестовать, он сказал, что отвезет ее в Калифорнию.

– Полагаю, нам следует взять это на заметку.

– Нам все нужно брать на заметку, Эдвард.

– Если мы не найдем их за неделю, я отправлю Прайса в Джорджию, а Эстансио – на Ямайку. – Эдвард встал. – Матушка, как могла она поступить со мной так несправедливо? Неужели она не понимает, на что меня обрекла?

Эллис тоже поднялась и обняла Эдварда. Она прекрасно понимала, какие чувства он сейчас испытывает.

– Послушай, Эдвард, может, тебе немного отдохнуть?

– Нет. – Он покачал головой. – Я поеду в город. Может, никто не догадался поговорить с Клариссой. Вдруг ей что-нибудь известно о Виктории?

Матушка кивнула:

– Что ж, поезжай. Я буду ждать здесь. Сообщи, если что-то прояснится. Да, вот еще что… Нам не следует недооценивать Бодайна. Если он не захочет, чтобы их нашли, то никто на свете, даже Эстансио, не обнаружит их следы.

– Но почему Бодайн взялся ей помогать? – удивился Эдвард. – Неужели он не понимает, чем это может для нее закончиться?

– Бодайн готов ради нее на все. Скорее всего Виктория пригрозила, что убежит одна, если он не последует за ней. Я думаю, нам повезло, что Бодайн взял на себя труд ее сопровождать.

– А может, он захочет как-нибудь сообщить нам, где они находятся?

Эллис покачала головой:

– Сомневаюсь. Он будет делать только то, что скажет Виктория.

– Но почему? Ведь это ей во вред…

– Потому что он всегда исполняет ее желания.

– Я никогда не понимал их отношений, – пробормотал Эдвард.

Матушка немного помолчала, потом вдруг проговорила:

– Видишь ли, Бодайн – незаконный сын моего покойного мужа Роберта. То есть он дядя Виктории.

– А она знает об этом?

– Нет. Он не хотел, чтобы она знала.

– Я бы придушил его, попадись он мне сейчас.

– Успокойся, Эдвард. – Матушка сжала его руку. – Мы должны быть ему благодарны. Он позаботится о нашей девочке, где бы они ни находились.

 

Глава 29

Джорджия

Прислонившись к стволу дерева, Бодайн наблюдал, как трудились работники, восстанавливавшие особняк на плантации Фарради. Дом был уже почти готов, и казалось, что он ничем не хуже прежнего, сгоревшего.

Бодайн тяжко вздохнул. Ему так и не удалось уговорить свою воспитанницу вернуться в Техас. Каждый раз, когда он заводил об этом разговор, она замыкалась в себе и уходила. Об Эдварде они не говорили вообще – Виктория не желала о нем слышать.

Добравшись до Джорджии, они обосновались в городском доме. Но Бодайн, стремившийся всячески ублажать Викторию, откопал спрятанное на болотах золото, нанял работников и начал восстанавливать особняк – денег для этого было вполне достаточно.

Однако Бодайн прекрасно понимал: даже если Виктория сможет в ближайшее время перебраться в особняк, она не станет от этого счастливой. Он знал, что она не обретет счастья до тех пор, пока не воссоединится с Эдвардом.

А как же Пол О’Брайен? С того момента как Виктория и Бодайн обосновались в Джорджии, он стал частым гостем в их городском доме. Порой Бодайну казалось, что Пол – единственный человек, которому удавалось расшевелить Викторию. Общаясь с ним, она даже иногда смеялась, хотя случалось это довольно редко.

– Проклятие… – пробормотал Бодайн. – Как же уговорить ее вернуться?

Дав указания работникам, Бодайн направился к реке. «Когда же все это закончится? – думал он. – Эдвард рано или поздно найдет Викторию – и что тогда?»

Услышав, что к дому подкатила повозка, Бодайн вернулся. Повозка остановилась у крыльца, и из нее выпрыгнул Мосс; вид у него был весьма озабоченный.

– Пора, мистер Бодайн. У мисс Виктории начались роды, и Бекки отправила меня за вами, – проговорил чернокожий слуга.

У Бодайна екнуло сердце. Никогда не чувствовал он такого страха, как сейчас. Он вскочил в седло и поскакал в Саванну, моля Бога, чтобы Виктория благополучно разрешилась от бремени.

* * *

Время тянулось бесконечно. Бодайн, сидевший в гостиной на диване, отхлебнул из стакана бренди и взглянул на часы на каминной полке. Родовые схватки начались у нее накануне, и доктор каждые два часа сообщал о состоянии Виктории.

Бодайн вспоминал, как много лет назад, сидя в этой же комнате рядом с Джоном Фарради, ожидал появления на свет Виктории. Последние месяцы он провел в постоянном страхе – боялся, что Викторию постигнет судьба ее матери.

Раздался стук в дверь, и Бодайн поднялся, чтобы открыть. На пороге стоял Пол О’Брайен.

– Мосс сказал, что начались роды, и я помчался сюда во весь опор, – пробормотал молодой человек.

Бодайн отступил в сторону, пропуская гостя.

– Как она? – спросил Пол.

– Пока ничего не известно, – ответил Бодайн. – Садись, будем ждать вместе.

Пол в волнении прошелся по комнате.

– А не слишком ли долго все продолжается?

Бодайн налил гостю стакан бренди и проворчал:

– Да, верно, слишком долго.

Пол вздохнул и уселся на диван.

– Что говорит доктор? – спросил он, немного помолчав.

– Доктор опасается за ее жизнь, – проговорил Бодайн, глядя прямо перед собой.

В комнате воцарилась тишина; слышно было только тиканье часов. Внезапно Пол поднялся и принялся расхаживать по комнате. Остановившись против Бодайна, спросил:

– Почему так тихо? Я слышал, что женщины во время родов кричат от боли.

Бодайн осушил свой стакан и пристально взглянул на молодого человека.

– Виктория перестала издавать какие-либо звуки около часа назад.

– О Господи, – прошептал Пол. – Это плохой признак, да?

– Сядь, Пол, и успокойся. Жди.

– Как ты можешь оставаться таким хладнокровным? Можно подумать, что тебе все равно…

– Помолчи, Пол. Пей бренди.

Тут раздался душераздирающий женский крик. Пол побледнел как полотно. Повернувшись к Бодайну, он с дрожью в голосе проговорил:

– Ребенок убивает ее…

Бодайн вышел в коридор и посмотрел на лестничную площадку второго этажа. Пол последовал за ним. И тотчас же дом огласился плачем младенца. Мужчины переглянулись. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем дверь спальни отворилась и оттуда вышла Бекки с маленьким белым свертком в руках. Она спустилась вниз и протянула крошечного малыша Бодайну. Он молча принял его и вопросительно взглянул на служанку.

– Мисс Виктории родила сына, – объявила Бекки; в ее черных глазах стояли слезы.

– А Виктория? – спросил Пол. – Как она?

– Не знаю, мистер Пол. Доктор за нее опасается. Он говорит, что у нее… мало шансов. – Женщина сокрушенно покачала головой.

Пол почувствовал слабость в ногах и прислонился к стене, чтобы не упасть.

– О Боже… – прошептал он.

Бодайн вернулся в гостиную и сел на диван. Развернув одеяльце, он уставился на младенца.

– Бодайн, что ты за человек такой?! – завопил Пол, вбегая в гостиную. – Как ты можешь сидеть… и ничего не делать?!

Бодайн молча повернулся к Полу – и тот в изумлении попятился, увидев слезы в глазах великана.

Немного помедлив, Пол тоже сел на диван и посмотрел на малыша. У него были черные волосики и темно-карие глазки, обрамленные черными ресничками.

Бодайн вытер слезы и осторожно прижал младенца к груди.

Техас

Майор Рей Кортни преодолел расстояние от Сан-Антонио до Рио-дель-Лобо в рекордное время. Хуанита проводила гостя в кабинет, и Эдвард тотчас же поднялся ему навстречу.

– Что привело тебя ко мне? – спросил он, похлопав приятеля по плечу.

Рей вынул из кармана письмо и протянул Эдварду.

– Вот, меня попросили передать тебе это.

Эдвард взглянул на конверт и нахмурился – почерк был незнакомый. Однако на конверте значилось его имя.

– Вскрой же его, Эдвард. В нем сведения о твоей жене.

– О Боже! – закричал Эдвард. – Она умерла!

– Ты этого не знаешь, – возразил Рей. – Распечатай его и прочитай. Может быть, в письме – хорошие новости.

– Я знаю, что в нем. Будь она жива, она бы написала мне сама. Но это не ее почерк.

Он вернул письмо другу.

– Прочитай сам. Я не могу.

Рей сломал печать и прочитал написанное – всего две фразы. С улыбкой взглянув на Эдварда, он воскликнул:

– С ней все в порядке! Вот, прочти сам.

Эдвард шагнул к другу и схватил письмо; руки его дрожали. Он читал и глазам своим не верил.

«У тебя родился сын. Мать и ребенок чувствуют себя хорошо.

Бодайн».

У Эдварда подогнулись колени, и он опустился на стул. Какое-то время он сидел неподвижно, глядя прямо перед собой. Он столько дней искал, надеялся и ждал… И вот наконец-то все закончилось. Закончилось благополучно.

Внезапно лицо Эдварда озарилось улыбкой – впервые за долгие месяцы. Поднявшись со стула, он проговорил:

– Рей, ты представляешь, что это значит? Рей, она жива! Виктория жива!

– Поздравляю, дружище, – улыбнулся майор. – Ты теперь отец.

Эдвард пожал приятелю руку и снова улыбнулся:

– Рей, мы должны это отпраздновать. Выпей со мной, Рей, за моего сына.

Эдвард налил в стаканы бренди, и друзья подняли тост за нового наследника империи Ганноверов.

– Но как у тебя оказалось это письмо? – спросил Эдвард.

– Все это выглядело очень странно. Какой-то человек пришел в форт и сказал, что хочет меня видеть. Его проводили ко мне в кабинет, и он спросил, не знаю ли я тебя. Я сказал, что мы с тобой друзья. Тогда он протянул мне конверт и попросил, чтобы я доставил его тебе как можно быстрее. Он добавил, что это очень важно и имеет отношение к твоей жене. Я попытался выведать у него подробности, но он не пожелал отвечать и даже отказался назвать свое имя.

Эдвард ненадолго задумался, потом вдруг заявил:

– Теперь-то Виктория наверняка вернется домой.

– Что ж, давай выпьем за ее возвращение, – с улыбкой сказал Рей, и Эдвард снова наполнил бокалы.

Джорджия

Майклу Фарради Ганноверу уже исполнилось две недели от роду. Виктория же быстро поправлялась, и ей становилось все труднее соблюдать прописанный доктором режим и оставаться в постели. Она хотела проводить все время рядом с сынишкой. Он был очень веселым и почти не плакал. У него были черные мягкие волосики, а темно-карие глаза смотрели на Викторию так, словно он сознавал, что она – его мама. Малыш лежал на кровати, улыбался и махал ручками.

В дверь постучали, и в комнату вошел Бодайн. Усевшись на стул рядом с кроватью, он протянул малышу палец, и тот крепко вцепился в него.

– Он похож на отца, – пробормотал Бодайн.

– Да, верно, – кивнула Виктория.

Он заглянул ей в глаза и вдруг понял, что уже не может читать ее мысли, как прежде. Виктория стала замкнутой и молчаливой и не делилась с ним своими переживаниями.

– Я нашел покупателя на городской дом, – сообщил Бодайн. – Он предлагает за него хорошую цену.

– Прекрасно, Бодайн. Мы сможем вложить эти деньги в плантацию Фарради. Когда он хочет вступить во владение собственностью?

– В следующем месяце. Еще он хотел бы купить и плантацию. – Бодайн внимательно посмотрел на свою воспитанницу. – Я сказал, что должен посоветоваться с тобой.

Виктория нахмурилась.

– Бодайн, ты же знаешь, что плантация не продается.

Великан осторожно разжал крохотные пальчики малыша и высвободил руку. Глядя прямо в глаза Виктории, он проговорил:

– Дорогая, тебе не кажется, что настало время вернуться в Техас?

– Я уже много раз говорила тебе, Бодайн, что не собираюсь возвращаться. Я отвезу сына на плантацию, и там он ни в чем не будет нуждаться.

– Виктория, я сделал для тебя все, о чем ты просила, а теперь я не вижу смысла в нашем дальнейшем пребывании в Джорджии.

– После всего произошедшего я не могу вернуться к Эдварду. Ты должен понимать, что я чувствую.

Бодайн покачал головой:

– Не проси меня войти в твое положение. Ты не даешь Эдварду возможности видеть своего сына. Это неправильно. Я объяснял уже, что не верю, что у Эдварда что-то было с той женщиной. На такого мужчину, как Эдвард, женщины всегда будут засматриваться.

– А я предпочитаю ему не верить, – заявила Виктория. – Если бы ты видел их в тот момент, то и ты бы не поверил его объяснениям.

– Поверил бы, – возразил Бодайн. Поднявшись на ноги, он добавил: – Эдвард порядочный человек. И очень неглупый.

– Прошу тебя, Бодайн, прекрати… Я не хочу больше обсуждать эту тему. И я твердо решила, что не вернусь к нему.

Бодайн тяжко вздохнул и проговорил:

– Я известил Эдварда о том, что у него родился сын.

Виктория побледнела.

– Как ты мог это сделать?! – воскликнула она и прижала малыша к груди, словно ему что-то угрожало.

– Эдвард имеет право знать. Он, должно быть, с ума сходит от беспокойства.

– Нет у него такого права, – сказала Виктория. – Он собирался убить моего сына.

Бодайн снова вздохнул.

– Не волнуйся, по моей записке он тебя не найдет.

Виктория пробормотала:

– Бодайн, я не знаю, что со мной произошло. С того дня как Дэн сказал мне про ребенка и я увидела Эдварда с Моникой, я больше ничего не чувствую.

– Ты просто возвела вокруг себя стену, чтобы не испытывать боли.

Маленький Ганновер заплакал, и Виктория принялась его укачивать.

– Когда я смогу перебраться в особняк, Бодайн?

Он пожал плечами:

– Когда захочешь. В доме можно жить уже сейчас, если тебе, конечно, не будет мешать шум – ведь работы еще продолжаются. Окончательно все будет готово через несколько месяцев.

– Шум меня не волнует, – заявила Виктория. – Мне не терпится вернуться на нашу плантацию, чтобы восстановить ее для сына.

Бодайн знал: сейчас бесполезно напоминать Виктории о том, что у ее сына есть огромная империя Ганноверов и отец, который будет рад его видеть.

Великан направился к двери, и Виктория проводила его взглядом. Она видела, что старший друг не одобряет ее действия. Но все же он оставался с ней, и Виктория была за это ему очень благодарна. Взглянув на малыша, она улыбнулась и снова прижала его к груди.

– Все, что мне нужно, – это ты и Бодайн.

Перед ее мысленным взором возникло лицо Эдварда, и Виктория закрыла глаза. Но видение не исчезало, и она прошептала:

– Не хочу о тебе думать. Оставь меня в покое. – Она поцеловала сына в щечку. – У нас все будет хорошо, вот увидишь, мой маленький. У нас есть новый дом, куда мы скоро переедем. И у нас есть Бодайн, который о нас заботится. Чего еще нам не хватает?

Глядя в лицо малыша, Виктория не могла избавиться от мысли, что Эдвард найдет их рано или поздно.

– Я проклинаю тот день, когда встретила тебя, Эдвард Ганновер! – воскликнула она.

В следующее мгновение Виктория поняла, что лжет себе – ведь она по-прежнему мечтала о нем, поэтому и не могла выбросить его из головы.

Виктория вспомнила о своей милой доброй бабушке, и ей вдруг ужасно захотелось, чтобы та увидела своего правнука. Как бы она любила малыша!

«Нет, нельзя об этом думать, – сказала себе Виктория. – Прошлого не вернуть».

Откинувшись на подушки, она постаралась отогнать мысли о Техасе. Прошлое ушло, умерло, как умерла ее любовь к Эдварду.

 

Глава 30

Джорджия, апрель 1867 года

Остановившись у садовой дорожки, Виктория посмотрела на новый дом. Он был необычайно похож на прежний – если не присматриваться, то можно было подумать, что перед ней старый дом.

Виктория, как обычно в последние дни, прогуливалась с малышом по саду. Увидев Мосса, вскапывавшего цветочную клумбу, она улыбнулась ему. Слуга улыбнулся ей в ответ и, сорвав белую лилию, протянул ее ребенку. Поблагодарив старика, Виктория спустилась к реке.

Сидя под деревом, она наблюдала за сынишкой – казалось, что с каждым днем мальчик все больше походил на отца. Может быть, поэтому она в последнее время все чаще вспоминала Эдварда. А порой по ночам, когда она лежала без сна, ей чудилось, что его лицо склонялось над ней, а руки ласкали ее… Виктория старалась отогнать это видение, но оно возникало снова и снова, и с этим ничего нельзя было поделать.

Внезапно на тропинке появился Пол. Он шел в ее сторону. Увидев ее, он помахал рукой и ускорил шаг.

– Малыш растет прямо на глазах, – заметил Пол, усаживаясь рядом с Викторией.

– Ты прав, – кивнула она с улыбкой.

Пол в смущении откашлялся и пробормотал:

– Знаешь, Тори, у меня сегодня был гость.

– Гость?.. – Виктория нахмурилась.

Пол кивнул:

– Совершенно верно. И это был снова Прайс Уильямс. Эдвард, похоже, так легко не сдается.

– Что ты ему сказал, Пол?

– Я сказал, что тебя не видел, но если мне станет что-нибудь известно, то я непременно свяжусь с Эдвардом.

– Он тебе поверил? Ты думаешь, он сюда не придет?

– Не придет. Я уверен, что Уильямс мне поверил. Он сказал, что сегодня возвращается в Техас.

Виктория с облегчением вздохнула.

– Тори, мне было ужасно неприятно ему лгать. Это… несправедливо.

Она пристально взглянула на него.

– Но ведь ты меня не выдашь, правда?

– Никогда! – с жаром воскликнул Пол. Он убрал с ее лица золотистый локон. – Ты же знаешь, что я к тебе испытываю, Тори.

– Очень жаль, Пол. – Виктория вздохнула. – У меня в сердце не осталось чувств… ни к кому.

– Даже к мужу?

– Особенно к нему.

– Но у меня есть надежда, Тори?

– О, Пол, как было бы чудесно тебя любить… – Она положила руку ему на плечо. – Какой-нибудь женщине очень повезет с тобой. Но я не в силах тебя полюбить.

– Я подожду, – сказал он, заглядывая ей в глаза. – Может быть, в один прекрасный день…

– Не жди, Пол, – перебила Виктория. – Ты только потеряешь время.

Он привлек ее к себе и прошептал:

– О, Тори, я безумно тебя люблю. Если понадобится, я готов ждать вечность.

Она мягко отстранила его и поднялась на ноги.

– Пол, ты мне очень дорог, но я люблю тебя… как сестра брата. Я очень ценю твою дружбу и не знаю, как прожила бы эти месяцы без твоей поддержки. Но не проси того, чего я не могу дать. Пожалуйста, пойми меня.

Пол грустно улыбнулся и спросил:

– А как брат я могу с тобой пообедать?

– Отчего же? Обед – прекрасная идея.

Она взяла его под руку, а он подхватил маленького Ганновера.

– В один прекрасный день, Тори, не сегодня и даже, может быть, не завтра… Но ты меня полюбишь, как прежде.

– Уверяю тебя, Пол, этого не произойдет.

Техас

Возвращаясь с ранчо Матушки, Эдвард вспоминал только что произошедший разговор. Хотя всем было запрещено упоминать при нем имя Виктории, на Эллис этот запрет не распространялся, и она, увидев Эдварда, спросила:

– Ты уже оставил надежду когда-нибудь их найти?

– А что мне остается? – Он пожал плечами. – Виктория как сквозь землю провалилась. Все это время я шел по ложному следу. Теперь мне ясно: возвращаться она не собирается. Я же исчерпал все свои возможности.

– Неужели, Эдвард? – удивилась Матушка. – Уверяю тебя, Виктория постоянно о тебе думает. И она чувствует то же, что и ты.

Он встал и прошелся по комнате. Остановившись прямо перед Эллис, проговорил:

– Я о ней уже не думаю.

– Меня ты не одурачишь, Эдвард. Я вижу тебя насквозь. И как же твой сын? Ты и о нем уже не думаешь?

Эдвард отвернулся и пробормотал:

– Поскольку я его никогда не видел, мне трудно представить, что он у меня есть. А ведь ему уже почти восемь месяцев, – добавил он шепотом.

– А что бы ты сделал, если бы нашел их, Эдвард?

Он подошел к старой леди и сел рядом с ней.

– Понятия не имею. Месяцы без нее – такие бесконечные и никчемные… Каждый прожитый день похож на предыдущий. А ночи – и того хуже. Я даже не замечаю смены времен года. Живу словно во сне. Да, ты права, я постоянно о ней думаю. И мне кажется, что она ушла только вчера. Знаешь ли ты, что я не могу больше спать в той постели, где мы спали вдвоем? Я даже переселился в другую комнату.

Эллис молча слушала. На глаза ее навернулись слезы. Лишь сейчас она заглянула в душу Эдварда и ощутила всю глубину его страданий.

– Что ж, мне пора. – Он поднялся.

Матушка тоже поднялась.

– Как бы то ни было, все образуется, Эдвард, я уверена. Когда вы с Викторией встретились, я сразу поняла: вы предназначены друг для друга. Ты с того дня перестал замечать других женщин, не так ли?

– Да, так, – кивнул Эдвард. – Другие женщины меня уже не волновали. Я даже испугался, подумал – уж не заболел ли?

Эллис улыбнулась и сказала:

– Что ж, Эдвард, отправляйся домой. Непременно приезжай, когда снова захочешь поговорить.

Эдвард въехал в ворота Рио-дель-Лобо уже на закате. Спешившись и передав поводья Эстансио, он прошел в конюшню.

Приблизившись к Бунтарю, потрепал его по шелковистой холке и вполголоса проговорил:

– Я знаю, ты тоже по ней скучаешь. – Бунтарь вскинул голову, словно понял обращенные к нему слова. Эдвард же усмехнулся и пробормотал: – Я теперь… как старый Нед – разговариваю с животными.

В последнее время он часто заглядывал к черногривому красавцу. Возможно, рядом с ним он чувствовал себя ближе к Виктории. Вероятно, те же чувства испытывал и Бунтарь – во всяком случае, он уже позволял Эдварду поглаживать себя.

Еще раз потрепав жеребца по холке, Эдвард вышел из конюшни и направился к дому. В холле на столе лежали непрочитанные письма. Остановившись у стола, Эдвард посмотрел на конверты, и один из них привлек его внимание своими штампами: «Саванна, Джорджия, ведомство по земельному налогообложению». Он взял письмо и прошел к себе в кабинет. Усевшись за стол, распечатал конверт и, вытащив листок, прочитал:

«Мистер Ганновер, общая сумма налогов за плантацию Фарради увеличена в связи со строительством нового дома на указанном участке».

Эдвард прочитал письмо дважды, и лишь после этого смысл прочитанного дошел до него. Отбросив листок, он громко рассмеялся. Каким же глупцом он оказался! Ведь строительство нового дома могло означать только одно: Виктория жила на плантации Фарради. Значит, Пол О’Брайен солгал, сказав Прайсу, что не видел Викторию. Сомнений быть не могло: Пол лгал ради нее, Виктории.

Эдвард снова рассмеялся и пробормотал:

– Ты забыла, что извещения об уплате налогов присылают мне, не так ли, Виктория?

Поднявшись из-за стола, Эдвард принялся расхаживать по комнате. Наконец снова сел и написал Эллис записку:

«Я нашел ее. Она в Джорджии. Уезжаю немедленно.

Эдвард».

Потянув за шнур, он вызвал Хуаниту.

– Позаботься о том, чтобы это письмо доставили миссис Андерсон. И побыстрее собери мои вещи.

– Сейчас? Поздно вечером? – удивилась мексиканка.

– Да, сейчас. Немедленно.

 

Глава 31

Неделю спустя Эдвард уже сходил на берег в порту Саванны. Он без труда нашел налоговую контору и, заплатив налоги, выяснил, как добраться до плантации Фарради. Арендовав в городских конюшнях подходящую лошадь, Эдвард тотчас же отправился в путь и на следующий день, около полудня, подъехал к новенькому особняку.

У крыльца его встретил пожилой темнокожий слуга и взял под уздцы лошадь. Молча кивнув старику, Эдвард взбежал по ступенькам, постучал в дверь и стал осматриваться. За спиной его рос роскошный куст сирени, наполнявший воздух густым ароматом. Неподалеку раскачивались на ветру качели. Живая изгородь была аккуратно подстрижена.

Наконец дверь отворилась. Перед ним стояла высокая негритянка в белом тюрбане.

– Могу я видеть миссис Ганновер? – осведомился Эдвард.

– Нет, сэр, ее нет дома, – ответила служанка.

Эдвард нахмурился. А вдруг ее и здесь нет? Неужели он напрасно проделал такой путь?

– Но ведь она здесь живет, не так ли? – Эдвард пристально взглянул на служанку.

– Да, сэр. Но сейчас ее нет дома.

Он вздохнул с облегчением.

– Я Эдвард Ганновер. Могу я подождать ее?

Чернокожая женщина посмотрела на него с подозрением.

– Мисс Виктория о вашем приезде ничего не знает.

– Но вы знаете, кто я?

– Да, сэр. Вы муж мисс Виктории.

– Совершенно верно. Я бы хотел пройти и дождаться ее возвращения, если мне будет позволено.

Служанка медлила с ответом. Наконец сказала:

– Видите ли, сэр, мисс Виктория ничего мне про вас не говорила.

– Не имеет значения, – заявил Эдвард. – Я подожду на веранде.

– Полагаю, вы все-таки можете пройти в дом, – проговорила негритянка.

Эдвард улыбнулся:

– Спасибо. А вас зовут не Бекки?

– Верно, Бекки. – Служанка тоже улыбнулась и отступила в сторону, пропуская гостя.

Эдвард вошел в холл и вопросительно посмотрел на Бекки.

– Я скажу Моссу, чтобы отвел вашу лошадь в стойло, мистер Ганновер.

– Буду весьма признателен. А где мой сын?

– Наверху, мистер Ганновер.

– Можно на него взглянуть?

Служанка покачала головой:

– Не знаю, мистер Ганновер. Мисс Виктории это может не понравиться.

– Я проделал такой долгий путь, чтобы его увидеть, Бекки. Ты же не хочешь меня разочаровать, правда?

Бекки не смогла устоять против обаяния Эдварда. Она снова улыбнулась и сказала:

– Ладно, полагаю, не будет ничего страшного, если вы его увидите. Вы ведь приехали издалека.

Служанка повела гостя на второй этаж. Открыв одну из дверей, прошептала:

– Вот, проходите… О, наш малыш уже проснулся, – проворковала негритянка, переступая порог.

Эдвард остановился посреди комнаты. Он видел пухленькую ножку, высунувшуюся из-за прутьев колыбели. Немного помедлив, он подошел к Бекки, взявшей малыша на руки.

– Это твой папа, Фарради. Какой он прелестный, мистер Ганновер, правда?

Эдвард молча разглядывал младенца. У мальчика были такие же, как у него, черные волосы и темно-карие глаза, обрамленные длинными черными ресницами.

Эдвард не мог понять охвативших его чувств, но он вдруг ощутил стеснение в груди – ведь перед ним был его сын, его плоть и кровь.

– Можно мне подержать его, Бекки? – проговорил он дрогнувшим голосом.

Негритянка улыбнулась и протянула ему ребенка. Осторожно прижав его к груди, Эдвард спросил:

– Как зовут моего сына?

– Майкл Фарради Ганновер, – ответила Бекки.

– Фарради?

– Да, так его зовет мисс Виктория.

– Мне хотелось бы побыть с ним немного наедине, – пробормотал Эдвард.

– Что ж, полагаю, это можно устроить, мистер Ганновер. А я пока пойду приготовлю что-нибудь на обед вам и маленькому Фарради. Когда захотите пообедать, спускайтесь с ним вниз.

Эдвард подождал, когда за служанкой закроется дверь, потом вместе с ребенком сел в кресло.

– Сынок, ты, бесспорно, самый красивый малыш на свете.

Мальчик похлопал отца ладошкой по щеке и засмеялся. Эдвард прикоснулся губами к крохотной ручке сына. До сегодняшнего дня этот малыш был для него безликим существом, о котором он знал только одно: мальчик – его наследник. Но сейчас Эдвард вдруг почувствовал, что сердце его переполняется любовью к этому крохотному существу. И он понял, что никому не отдаст сына.

– Что ж, Фарради, о таком сыне можно только мечтать. – Эдвард улыбнулся и провел ладонью по черным шелковистым волосикам ребенка. – В один прекрасный день, сынок, мы с тобой проедем по всему Рио-дель-Лобо, и я покажу тебе твои владения.

Фарради что-то ответил ему на своем детском языке, и Эдвард от души рассмеялся.

– Идем, малыш. Давай спустимся вниз и посмотрим, что нам Бекки приготовила на обед.

Услышав на лестнице шаги, Бекки вышла навстречу и проводила Эдварда в столовую.

– Хотите, мистер Ганновер, покормить мальчика?

– Я не умею, Бекки, – улыбнулся он.

– Тогда я покормлю его сама, а вы смотрите, – сказала служанка.

Глядя, как малыш ест, Эдвард весело смеялся – впервые за долгое время он почувствовал себя счастливым.

– Должен сказать, что манерам за столом ему еще нужно поучиться, правда, Бекки?

– Дайте ему время, мистер Ганновер. Он вырастет и станет настоящим джентльменом.

– Бекки, а тебе не кажется, что он необыкновенно красивый ребенок? – спросил Эдвард.

– Конечно. – Бекки сверкнула белозубой улыбкой. – Он почти такой же хорошенький, как его мама, когда была маленькой. Нужно было ее видеть… Белокурый ангелочек с огромными голубыми глазами.

– Как ты думаешь, Бекки, когда она вернется? – спросил Эдвард.

– Право, точно не знаю. Мистер Бодайн до завтрашнего дня пробудет в Саванне, так что ей сегодня придется работать не только за себя, но и за него. Скорее всего она вернется поздно.

Эдвард провел с сыном весь день. Вечером явилась кормилица и забрала Фарради, чтобы покормить и уложить спать. Эдвард же пошел прогуляться и спустился к реке.

Плантация Фарради поражала своей красотой. Эдвард недоумевал: «Откуда у Виктории деньги на восстановление дома и всего хозяйства? Впрочем, не имеет значения. Если она действительно меня разлюбила, то пусть остается на своей бесценной плантации. Но сына я ей не отдам».

Теперь Эдвард принял решение: да, он непременно заберет сына в Техас, а Виктория его не очень-то интересует.

Эдвард вернулся в дом, и Бекки проводила его в кабинет, где он мог дождаться возвращения жены. Сюда, по заверению служанки, она приходила каждый вечер.

– Не говори ей, что я здесь, Бекки. Я хочу сделать ей сюрприз.

– Хорошо, не скажу, мистер Ганновер.

Эдвард обвел комнату взглядом и тотчас же заметил портрет, висевший над камином. Он затаил дыхание – со стены на него смотрела женщина необыкновенной красоты. Но это была не Виктория, как ему показалось сначала. Хотя женщина на портрете была очень на нее похожа. Наверное, это ее мать, подумал Эдвард.

Тут раздался цокот копыт, а затем послышался голос, преследовавший его уже долгие месяцы.

– Мосс, скажи Джошу, чтобы проверил переднее копыто Уорика. Похоже, у него расшаталась левая подкова.

Старик что-то сказал в ответ, а потом послышались шаги – Виктория вошла в холл. И тотчас же снова раздался ее голос:

– Бекки, как вел себя сегодня Фарради?

– Он у нас очень веселый и послушный.

– Как жаль, что он уже спит. – Виктория вздохнула. – Принеси мне ужин в кабинет, Бекки. Только я сначала поднимусь на него взглянуть.

Эдвард услышал ее шаги – она поднималась по лестнице. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Виктория спустилась вниз. Прошло еще несколько секунд – и вот она вошла в кабинет.

Виктория не сразу заметила мужа, поскольку просматривала письма, которые держала в руках. Эдвард же невольно залюбовался стоявшей перед ним женщиной. Казалось, она стала еще прекраснее. И сейчас она снова была в черных бриджах, заправленных в сапоги, и в белой рубашке. Ее чудесные золотистые волосы стали гораздо длиннее – они спускались по плечам почти до пояса.

Сердце Эдварда бешено колотилось; казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. Ему ужасно хотелось нарушить молчание, и он с трудом сдерживался.

Тут Виктория, очевидно, почувствовала его присутствие и чуть приподняла голову. Увидев начищенные до блеска сапоги, она замерла на несколько мгновений. Когда же их взгляды наконец встретились, Виктория тотчас почувствовала: стена, которую она столь старательно возводила вокруг своего сердца, дала трещину. До этого момента она даже не представляла, до какой степени истосковалась по мужу. Ей хотелось броситься к нему на грудь и ощутить, как ее обнимут его сильные руки. Хотелось вернуться к прежней, счастливой жизни. Однако на лице Эдварда не было радости; более того, казалось, он смотрел на нее с неприязнью.

– Итак, Виктория, мы наконец-то встретились, – проговорил он, пристально глядя ей в глаза.

– Как ты меня нашел? – прошептала она.

– О, дорогая, ты оказалась очень предусмотрительной. Сумела надежно скрыть свои следы. Только кое о чем забыла. Ты забыла, что извещение об уплате налогов за плантацию Фарради присылают мне.

– Не понимаю…

– Налоговая контора известила меня, что сумма налога увеличена в связи постройкой нового дома.

Виктория кивнула:

– Да, верно. А я об этом не подумала.

– Естественно.

Эдвард подошел к жене, и она невольно отступила на шаг.

– Ты не хочешь поздороваться со своим мужем, дорогая? – Он по-прежнему смотрел ей прямо в глаза.

– Зачем ты приехал? – прошептала Виктория, чувствуя слабость в ногах от его близости. О, как же она истосковалась по нему!

– А разве ты не догадываешься? – Он окинул взглядом ее стройную фигуру.

Она молча покачала головой.

– Уж не от Пола О’Брайена ли ты только что вернулась? Не он ли задержал тебя допоздна? Насколько мне помнится, твои чары неотразимы, – продолжал Эдвард с ухмылкой.

Она вскинула руку и влепила ему пощечину. Он поморщился. На его щеке пламенел след от ее ладони.

– Не меряй меня своими мерками, Эдвард. Мне помнится, что именно ты нашел усладу в чужих объятиях.

– Виктория, забудь об этом! – Он схватил ее за руку и привлек к себе. Письма, которые она держала, упали на пол. – Так что же, Виктория? – Эдвард провел пальцем по ее губам. – Что ты думаешь о своем поведении? Неужели ты не чувствуешь своей вины?

И тут она вдруг поняла, что действительно виновата перед мужем. Да, она проявила малодушие, когда сбежала из дома при первой же размолвке. Она бросила Эдварда в тот момент, когда они больше всего друг в друге нуждались. Как же теперь загладить свою вину, как искупить ту боль, которую она ему причинила?

И тут ей стало ясно, что надо сделать. Сердце ее, казалось, разрывалось на части, но ради Эдварда она была готова на все. Потом, оставшись одна, она выплачется в подушку, но сейчас следовало проявить твердость.

– Я знаю, Эдвард, чего ты хочешь, – проговорила она с невозмутимым видом. – Когда будешь уезжать, заберешь с собой Фарради, я не возражаю.

Эдвард с удивлением взглянул на жену. Он не ожидал, что она так быстро сдастся, и это его насторожило.

– А может, ты ночью сбежишь, прихватив с собой моего сына? Ты ведь всегда убегаешь, Виктория, когда возникают трудности.

– Даю тебе слово, что на этот раз не убегу, Эдвард.

– Даешь слово? – Он расхохотался. – Ты в прошлом уже нарушила свое слово. Помнишь, ты обещала любить меня вечно?

Она едва не бросилась ему в объятия; ей хотелось сказать мужу, что она верна данному слову и будет любить его до конца своих дней. Но гордость и на сей раз пересилила, и Виктория проговорила:

– Можешь запереть меня в моей комнате.

– Возможно, это неплохая идея. Но я прекрасно тебя знаю… Ты что-нибудь придумаешь, чтобы перехитрить меня.

Виктория тяжко вздохнула. Было очевидно, что Эдвард теперь испытывает к ней лишь презрение и ненависть. И это она во всем виновата Да, именно она разрушила их любовь.

– Эдвард, если бы я осталась в Техасе, ты бы заставил меня избавиться от ребенка?

Какое-то время он смотрел на нее не мигая. Потом произнес:

– Да, заставил бы.

Виктория молча кивнула. На глаза ее навернулись слезы. Она сердилась на себя из-за того, что плачет, но ничего не могла с собой поделать. Утирая слезы тыльной стороной ладони, она пробормотала:

– Значит, я поступила правильно, когда сбежала. Если бы я осталась, у тебя не было бы сына и некого было бы везти в Техас.

Он пожал плечами:

– Не стоит об этом говорить. Лучше позаботься о том, чтобы собрали вещи Фарради. Я уезжаю немедленно.

Ему хотелось стиснуть жену в объятиях и зацеловать до смерти, но он был вынужден держать себя в руках.

Виктория подошла к столу и села. Взглянув на мужа, проговорила:

– Полагаю, что сейчас ехать не следует. Это было бы неразумно.

Эдвард молчал, и она продолжала:

– Тебе нужно найти кормилицу, которая согласится поехать с тобой в Техас. Фарради еще требуется материнское молоко.

– У него есть кормилица. Я видел ее сегодня. Я ей заплачу, и она поедет со мной.

– Сомневаюсь, что ты сможешь уговорить Рут поехать с тобой. У нее семеро своих детей. Да и муж ее не отпустит. Его зовут Джош. – Виктория взяла лист бумаги и принялась писать. – Следует повесить объявление о том, что ты ищешь кормилицу. Я уверена, что желающие быстро откликнутся. Возможно, уже завтра к вечеру ты сможешь с ними переговорить.

Эдвард молча наблюдал за женой, писавшей объявление, и удивлялся ее выдержке. Рука Виктории ни разу не дрогнула, хотя он прекрасно знал, какие чувства она сейчас испытывала.

Наконец она подняла голову, и их взгляды встретились.

– Я скажу Моссу, чтобы он повесил его завтра утром. Если хочешь, можешь здесь переночевать.

– Благодарю тебя за гостеприимство и принимаю приглашение. Если, конечно, ты сама не будешь испытывать при этом неудобств.

– Не волнуйся, Эдвард. – Она словно разговаривала с незнакомцем. – А где твой багаж? В Саванне?

– Да, в гостинице «Странник».

– Я отправлю за ним Джоша.

– Спасибо, – кивнул Эдвард.

– А теперь, если ты не против, я покажу тебе твою комнату.

Виктория взяла лампу и направилась к двери. Эдвард последовал за ней. Он видел, как соблазнительно покачивались ее бедра, когда она поднималась по ступенькам лестницы. Открыв дверь спальни, расположенной напротив комнаты Фарради, Виктория вошла и поставила лампу на стол.

– Бекки принесет тебе воды, чтобы ты мог умыться. Я знаю, что ты привык каждый вечер принимать ванну, но уже довольно поздно.

– Кувшина воды мне хватит.

– Если тебе понадобится что-нибудь еще, скажи Бекки. – Виктория направилась к двери, но у порога остановилась и, обернувшись, сказала: – Если я так легко согласилась его отдать… не думай, что я его не люблю. – Молча кивнув, она вышла из комнаты и осторожно притворила за собой дверь.

Эдвард со вздохом опустился на кровать. Он получил желаемое, но почему-то не испытывал удовлетворения. Он улегся на спину и закрыл глаза. О Боже, его по-прежнему влекло к ней, и ночью ему придется бороться с искушением. Ему хотелось заключить ее в объятия и рассказать, как долго он ее искал и как по ней истомился. Хотелось прикоснуться к ней и ощутить тепло ее тела. Неужели он навсегда останется у нее в плену?

Когда Эдвард уснул, ему приснился белый песчаный пляж, на котором они с Викторией сооружали замок. Потом он страстно ее целовал и обнимал… Эдвард проснулся в холодном поту и попытался не думать о Виктории. Он долго лежал без сна, не в силах забыться. Услышав плач Фарради, он быстро оделся и зашел в детскую. Колыбель была пустой, но он увидел, что дверь в соседнюю комнату открыта, – вероятно, это была спальня Виктории. Она тихо разговаривала с сыном. Эдвард прислушался.

– О, мой милый, ты обо мне скоро забудешь. Ты никогда не узнаешь, как мама тебя любит. Возможно, потом, когда ты подрастешь, кто-нибудь тебе расскажет обо мне. Но у тебя будет отец. Он будет тебя любить и сделает твою жизнь счастливой.

Виктория начала тихонько напевать малышу колыбельную. Ее голос дрожал, и она всхлипывала время от времени. Наконец проговорила:

– Вот и хорошо, что ты уснул. Сегодня ты будешь спать со мной. Пока ты здесь, мы не будем разлучаться ни на минуту.

Эдвард вернулся в свою комнату. Он до рассвета лежал без сна и думал о Виктории. Он почувствовал ее боль, как свою собственную.

 

Глава 32

Виктория проснулась на рассвете. Фарради спал рядом с ней, и она, осторожно поднявшись с постели, начала одеваться. Потом разбудила мальчика, покормила его и вышла с ним на прогулку.

Эдвард наблюдал за женой из окна спальни. Он видел, как Виктория с сыном уселась под деревом. Она то и дело целовала его в щечку и ерошила ему волосы. Через некоторое время она поднялась и направилась к дому.

Эдвард вышел из спальни и спустился вниз, чтобы встретить жену в холле.

– Доброе утро, Эдвард. Как спалось?

– Спасибо, хорошо, – солгал он. – А как ты?

– Мы хорошо спали. Правда, Фарради?

Она подняла сына над головой, и тот залился веселым смехом.

Эдвард протянул к нему руки, и Виктория передала ему мальчика. Он осторожно погладил его по волосикам и чмокнул в щечку.

– Какой ты хорошенький маленький мальчик.

Фарради похлопал отца по щеке и прижался к нему.

Виктория наблюдала за ними с болью в сердце. Фарради был маленькой копией своего отца. Это сходство особенно бросалось в глаза, когда они находились рядом.

В комнату вошла Бекки. Она с улыбкой проговорила:

– О, мистер Ганновер, малыш Фарради очень похож на вас.

– Ты действительно так думаешь, Бекки? – спросил Эдвард. Замечание служанки ему польстило.

– Да, сэр, конечно. А теперь, если вы позволите, я заберу Фарради, чтобы покормить.

Эдвард передал малыша Бекки. Тот захныкал, не желая расставаться с отцом.

– Он необыкновенно умный мальчик, – сказал Эдвард, поворачиваясь к жене.

– Да, – кивнула Виктория. Она почувствовала, что к горлу ее подкатил комок. – Ты будешь сейчас завтракать, Эдвард?

– Если ты тоже позавтракаешь.

Они прошли в столовую, и Виктория быстро накрыла на стол. Затем налила себе и мужу по чашке кофе. Какое-то время оба молчали. Наконец Эдвард спросил:

– Почему ты ничего не ешь?

Она пожала плечами:

– Я редко завтракаю.

– Ты очень похудела.

Виктория встала из-за стола.

– Прости, Эдвард…

– Сядь, Виктория. Я хочу с тобой поговорить. Ты должна уделить мне немного времени.

Она медленно опустилась на стул и вопросительно посмотрела на мужа.

– Скажи, Виктория, где ты взяла деньги на восстановление дома и хозяйства? Уезжая из Техаса, ты почти ничего не взяла с собой, не так ли?

– Это долгая история, Эдвард, и мне бы не хотелось утомлять тебя подробностями.

– Все, что тебя касается, не может утомить меня.

– Но ведь ты меня ненавидишь, Эдвард, правда?

Он улыбнулся, но в его улыбке не было теплоты.

– Ненависть – слишком сильное чувство, Виктория. – Он провел пальцем по кромке чашки. – Правильнее будет сказать, что ты мне безразлична.

Виктория ухватилась за край стола. Еще никогда ей не требовалось столько самообладания, как сейчас. Казалось, она вот-вот потеряет над собой контроль.

Тут в парадную дверь постучали, и тотчас же послышался голос Пола. Виктория вздохнула с облегчением, она надеялась, что присутствие Пола придаст ей сил.

– Вы, похоже, завтракаете? А я уже забыл, когда ел, – сказал Пол, входя в столовую.

Виктория улыбнулась молодому человеку.

– Рада видеть тебя, Пол. Спасибо, что зашел.

Мужчины обменялись оценивающими взглядами, и Пол проговорил:

– Я уже слышал о вашем приезде.

– Ничего удивительного, мистер О’Брайен.

Пол кивнул:

– Вы правы. Ведь отсюда до моего дома – рукой подать.

– Пол, не выпьешь ли чашечку кофе? – спросила Виктория.

– Охотно. Нет-нет, не вставай. Я обслужу себя сам. – Он подошел к буфету и налил кофе.

Эдвард следил за Полом с презрительной усмешкой – тот вел себя как дома, и Эдварда это ужасно раздражало.

– Вы надолго к нам пожаловали, мистер Ганновер?

– Не думаю. Я пробуду здесь ровно столько, сколько потребуется, чтобы завершить кое-какие дела, – проворчал Эдвард.

Он сознавал, что им с Полом придется раскрыть друг перед другом все карты. По глазам соперника было видно, что и он об этом догадывался.

Пол вопросительно взглянул на Викторию. «Уж не собирается ли она возвращаться с Эдвардом в Техас?» – подумал он. Сделав глоток кофе, молодой человек откинулся на спинку стула и проговорил:

– Бодайн мне сказал, что ты, Тори, собираешься осушить часть болот, чтобы расширить площади под посевы хлопка в следующем году.

– Да, верно, – кивнула Виктория. – Бодайн считает, что затраты превысят доходы, но я с ним не согласна.

– Мне кажется, Тори, что это и впрямь потребует больших денег. Но ты могла бы посадить там рис. Он исключительно хорошо растет на такой почве.

– Знаю, Пол. Но я думаю о перспективе. За несколько лет расходы окупятся. Теперь, когда война закончилась, хлопок пользуется большим спросом. Более того, я уверена, что в скором времени возникнет его нехватка и цены поползут вверх.

Пол мысленно улыбнулся. Он понял, что Виктория возвращаться в Техас не намерена.

– Вероятно, ты права, Тори. И ты знаешь, что можешь всегда рассчитывать на мою помощь.

– Спасибо, Пол. Но ты уже был более чем щедр ко мне и никогда не жалел своего времени. Простите меня, джентльмены, но я вынуждена вас покинуть. – Виктория встала и добавила: – Мне надо распорядиться насчет твоего объявления, Эдвард. И попросить Джоша, чтобы он доставил из города твой багаж.

Виктория направилась к двери. Мужчины молча смотрели ей вслед. Когда она вышла, Пол поднялся, взял кофейник и вернулся к столу.

– Еще кофе? – предложил он Эдварду.

Тот кивнул. Пол наполнил его чашку, затем налил и себе. Эдварда душил гнев, и ему стоило большого труда сохранять хладнокровие. У него возникло подозрение, что Пол с Викторией стали любовниками.

– Значит, вы все же нашли Тори… – пробормотал Пол.

– Да, но без вашей помощи, – проворчал Эдвард. – Почему же вы лгали?

Пол пожал плечами:

– Просто я с пониманием отнесся к просьбе Тори. Мне претило лгать вашему человеку, но Тори для меня на первом месте.

– Разумеется.

– Зачем вы приехали? Не знаю, что произошло между вами, но вижу, что вы заставили Тори страдать.

Эдвард прищурился и сквозь зубы процедил:

– Это вас не касается, но все же отвечу. Я приехал за сыном. Я забираю его в Техас.

Пол вскочил на ноги столь стремительно, что опрокинулся стул.

– Ничего не выйдет! Я не позволю тебе забрать Фарради! Это разобьет Тори сердце.

Эдвард тоже поднялся.

– Ты слишком далеко заходишь, Пол. Я уже сказал, что это тебя не касается. Фарради – мой сын. Но я оставляю тебе его мать, если она еще не стала твоей.

– Идиот! – прошипел Пол, бросаясь на соперника.

Но Эдвард ловко уклонился и ударил Пола кулаком в живот. Тот вскрикнул и рухнул на колени.

– Я со дня нашей первой встречи знал, что когда-нибудь нам с тобой предстоит выяснить отношения, – проговорил Эдвард.

– Ты не стоишь и мизинца Тори, – проворчал Пол. Поднявшись на ноги, он снова бросился на соперника.

О’Брайен оказался достойным противником, и Эдвард почувствовал к нему невольное уважение. Однако это не помешало ему в схватке – изловчившись, Эдвард нанес Полу сокрушительный удар в челюсть.

Пол покачнулся, из глаз его посыпались искры. В следующее мгновение Эдвард заломил ему руку и проговорил:

– Ты немного запутался, не так ли? Не кажется ли тебе, что честь жены должен защищать ее муж?

– Но муж не должен причинять жене страдания, – проворчал Пол, морщась от боли.

Тут на шум прибежала Бекки. Подбоченившись, она топнула ногой и закричала:

– Да кто же вам позволил драться в доме мисс Виктории?! Немедленно прекратите!

Эдвард выпустил руку Пола и вышел на веранду. Пол последовал за ним. Осторожно потрогав саднившую челюсть, он пробормотал:

– Эдвард, Тори была тебе верна. Хотя не могу сказать, что я не пробовал склонить ее к себе. Ты слишком плохо ее знаешь, если считаешь, что мне это удалось. И еще… Если ты увезешь Фарради, она это не переживет. Известно ли тебе, что во время родов Тори едва ни умерла? Эдвард, не забирай у нее Фарради. Возвращайся в Техас и оставь ее в покое.

– Нет!

– Проклятый янки!

– Заткнись, Пол! – огрызнулся Эдвард.

– Что ж, забирай своего сына. Но знай, что здесь ты бросаешь бесценное сокровище. Как только ты уедешь, я приду к ней. Может, на этот раз она от меня не отвернется. Я слишком долго ждал. А ты просто-напросто глупец.

– Придержи язык, Пол, – произнес Эдвард с угрозой в голосе.

– Побереги свои силы, Эдвард. Сейчас я ухожу, но я вернусь. И всю оставшуюся жизнь буду беречь то, от чего ты отказываешься сегодня.

Пол спустился по ступенькам и вскочил на черного жеребца, который, как Эдвард догадался, был родным братом Бунтаря. Выругавшись сквозь зубы, Эдвард вернулся в дом и поднялся к себе в комнату, чтобы смыть с лица кровь и подержать в холодной воде костяшки пальцев. За этим занятием и застал его Бодайн. Какое-то время он молча смотрел на молодого человека, потом с усмешкой проговорил:

– Я видел, во что вы превратили столовую. Должно быть, вы с Полом славно провели время.

– Да, недурно, – отозвался Эдвард.

– Виктория сказала, что ты забираешь Фарради. Это так?

– Верно, забираю, – подтвердил Эдвард. – Потому что я его отец.

Великан внимательно посмотрел на Эдварда. Потом вдруг спросил:

– Ты забираешь Фарради, потому что он тебе нужен? Или хочешь досадить Виктории?

– Вероятно, и то и другое, – в смущении пробормотал Эдвард; только сейчас он понял, что хотел таким образом отомстить Виктории.

Бодайн кивнул:

– Чем скорее ты уедешь, тем лучше. Но пока ты здесь, будь осторожен. Боюсь, что не сдержусь и сверну тебе шею.

Эдвард промолчал. После ухода Бодайна он улегся на кровать и задумался.

Час спустя, закрывая за собой дверь спальни, Эдвард увидел Викторию, выходившую из детской. Она взглянула на него, нахмурившись, и сказала:

– Я слышала, что вы с Полом повздорили. Я попрошу его не появляться здесь до твоего отъезда.

– А потом?

Виктория оставила его вопрос без ответа и стала спускаться по лестнице. Эдвард последовал за ней. Внизу она остановилась и, внимательно посмотрев на него, проговорила:

– Тебе нужно обработать кровоподтеки мазью.

– Не стоит беспокоиться, – пробурчал Эдвард. – Ты куда-то собралась?

– Да. Но сначала мне хотелось бы поговорить с тобой, если ты не против.

– Я в твоем распоряжении, Виктория.

Они прошли в кабинет, и Виктория, усевшись за письменный стол, вытащила из ящика какую-то бумагу.

– Пожалуйста, присядь, Эдвард. – Она указала на диван, но он предпочел сесть на край стола. – Так вот, Пол нашел кормилицу. Ее зовут Лара. Я хорошо ее знаю. Ей можно смело доверить Фарради. Я сказала ей, что ты щедро рассчитаешься с ней за услуги и оплатишь обратную дорогу, когда настанет время отлучить малыша от груди. Это будет месяца через три. Тебя это устраивает?

Он молча кивнул. Ему очень не понравилось, что именно Пол нашел для его сына кормилицу.

– Как здоровье моей бабушки, Эдвард?

– Какое тебе до этого дело? Когда ты убегала, ты о ней не думала. Тебя не волновало, что она чуть не слегла от беспокойства за тебя.

Виктория почувствовала угрызения совести. Она прекрасно знала, что своим поступком причинила боль своей доброй бабушке.

– Она здорова?

– Да, на здоровье не жалуется.

– А Нед? Как он?

– Скучает по тебе.

Она отвела глаза.

– Расскажи мне про Консуэло и Мануэля.

– У них все хорошо. Мануэль открыл в городе кожевенную лавку.

– Рада это слышать.

– А Дэн и Кларисса поженились, – сообщил Эдвард.

– Очень рада за них. Передай им мои поздравления.

– Да, конечно.

Эдвард недоумевал: «Как она может говорить таким будничным тоном? Ведь меня будоражит одно лишь ее присутствие…»

– Я хочу попросить тебя об одном одолжении, Эдвард.

– Ты знаешь, Виктория, что я не могу тебе ни в чем отказать. – Он усмехнулся. – Говори. Что за просьба?

– Не мог бы ты… когда-нибудь переправить сюда Бунтаря?

– Хорошо, я займусь этим, как только вернусь домой. Тебе нужно что-нибудь еще? Может, деньги?

– Нет. У меня ни в чем нет недостатка. – Она взяла ручку и начала что-то писать. – Его полное имя – Майкл Фарради Ганновер. Возможно, ты будешь звать его Майкл.

– Нет, Фарради ему вполне подходит. Спасибо, что назвала его в честь моего отца, Виктория. – Эдвард пристально взглянул на жену.

– Фарради очень любит жидкие кашки, – продолжала Виктория. – Кроме того, он любит картофельное пюре и курятину и обожает шоколадный пудинг. Только не следует перекармливать десертом. Два раза в день я укладываю его спать. – Голос Виктории дрогнул, и она на несколько секунд умолкла. Потом вновь заговорила: – Ему нравится смотреть на лошадей, и я каждое утро ношу его в конюшню. Я хочу, чтобы он привык к лошадям и не боялся их. – Она отложила ручку, сложила листок и протянула Эдварду. – Он очень послушный и почти не плачет. Он… – Виктория поднялась из-за стола. – Ему нужно, чтобы его любили, Эдвард…

Она стояла совсем рядом, и Эдвард чувствовал легкий запах сирени. Ему очень хотелось обнять ее, но он сдержался.

– Бекки сегодня упакует его вещи, – добавила Виктория. – Ты можешь уехать завтра утром. – Тут она сняла с пальца кольцо и протянула его мужу. Он посмотрел на нее с недоумением. – Забери его, Эдвард.

Он взял кольцо и молча сунул его в карман.

– Я вернусь через несколько часов, – сказала Виктория. – Мне бы хотелось провести некоторое время наедине с Фарради.

В следующее мгновение дверь за ней закрылась.

Виктория сидела с сыном на берегу реки. Она держала его, прижав к груди, и разговаривала с ним. Она всматривалась в его хорошенькое личико, стараясь запомнить мельчайшие черточки. Малыш весело смеялся, не догадываясь, что сердце его матери разрывается от боли.

В полдень Виктория вернулась в дом. Она велела подать обед ей в кабинет, сославшись на необходимость поработать с документами. Эдвард и Бодайн обедали в столовой. Оба молчали. Им нечего было сказать друг другу. После обеда Бодайн тотчас же куда-то ушел, а Эдвард пошел прогуляться. Когда он вернулся, Бекки ему сказала, что Виктория ждет его в кабинете. Переступив порог, Эдвард увидел сидевшую рядом с Викторией чернокожую женщину – они о чем-то беседовали.

– Это Лара, Эдвард, – сказала Виктория. – Она согласилась поехать с тобой в Техас в качестве кормилицы Фарради. Думаю, ты останешься ею доволен. Она с плантации О’Брайенов и хорошо знает Фарради.

Эдвард улыбнулся Ларе.

– Я рад, что вы согласились поехать со мной в Техас.

Негритянка даже не попыталась улыбнуться.

– Я согласилась только потому, что меня попросил мистер Пол, – заявила она. – Это единственная причина.

Эдвард пожал плечами:

– В любом случае я вам благодарен.

Лара промолчала и отвернулась.

– Можешь идти, Лара. Бекки покажет тебе твою постель. – Виктория улыбнулась негритянке. – Спасибо. Я никогда не забуду того, что ты для меня сделала.

– Я готова ради вас на все, мисс Виктория.

Бросив на Эдварда враждебный взгляд, кормилица выскользнула из комнаты.

– Похоже, знакомство со мной ей не по нутру, – проворчал Эдвард.

– Да, возможно. Но я знаю, что со временем Лара изменится. Что ж, прощай, Эдвард, счастливого пути.

– Значит, провожать нас ты завтра не поедешь?

Виктория отошла к окну.

– Нет. Я не могу терять время. В апреле на плантации слишком много дел. В Саванну вас отвезет Мосс. Пожалуйста, позаботься о том, чтобы устроить его в городе на ночлег. Он слишком стар и не успеет обернуться за один день.

– Я позабочусь о нем.

– Спасибо, Эдвард.

Он сделал шаг в ее сторону.

– Виктория, а ты не хочешь поцеловать мужа на прощание? Ведь ты не посчитала нужным сделать это, когда бросила меня.

Она взглянула ему в глаза. Ей вспомнились дни их близости, когда он держал ее в объятиях и говорил о своей любви.

– Думаю, теперь это лишнее, Эдвард.

– Вероятно, ты права. В таком случае прощай, Виктория.

Он вежливо поклонился и вышел из комнаты.

На следующее утро сундук с вещами Фарради погрузили в коляску. Лара уселась на сиденье рядом с Моссом и взяла на руки малыша. Эдвард сел в седло и осмотрелся. Он надеялся, что Виктория передумает и поедет их провожать, но она не появилась и он догадывался почему. Она боялась потерять самообладание в его присутствии.

Бекки стояла на крыльце и махала маленькому Фарради рукой. По ее щекам текли слезы. К Эдварду приблизился Бодайн.

– Береги мальчика.

– Не волнуйся. Скажи Виктории…

– Что сказать Виктории?

– Скажи ей, что я желаю ей всего хорошего.

Коляска тронулась, и Эдвард поскакал за ней. Бодайн смотрел ему вслед, однако не спешил уходить. Он напряженно ждал. Услышав приближающийся цокот копыт, великан улыбнулся.

Эдвард спешился и вопросительно посмотрел на Бодайна.

– Она у реки, Эдвард.

Молодой человек обогнул дом и побежал по тропинке, ведущей к реке. Бодайн же поднял глаза к небу и вознес благодарственную молитву.

Виктория рыдала, уткнувшись лицом в траву; она уже не могла сдерживать слезы. Услышав шаги, она, не поднимая головы, пробормотала:

– Можешь ничего не говорить, Бодайн. Я знаю, они уехали. – Виктория всхлипнула. – Но как же мне жить с такой раной? Вы с Полом были правы, говоря мне, что наступит день, когда я снова начну чувствовать. Я безумно люблю Эдварда. Возможно, когда-нибудь я обрету покой, но сейчас… Бодайн, пожалуйста, уходи. Мне нужно побыть одной. Даже ты не можешь мне сейчас помочь.

Она вдруг почувствовала, как ее подхватили сильные руки.

– О, Виктория, любовь моя. – Эдвард прижал ее к груди. – Я думал, что смогу тебя покинуть, но, как видишь, не смог.

Она подняла голову и увидела затуманенный слезами взор. Глаза мужа светились невыразимой любовью. Она обвила руками его шею.

– О, Эдвард, прости мне все, что я сделала с нами. Я очень люблю тебя.

Он впился губами в ее губы и с такой силой прижал к себе, что Виктория едва не задохнулась. Она почувствовала, как по телу ее прокатилась горячая волна, и еще крепче прижалась к мужу. Его руки ласкали ее, возрождали к жизни. Наконец он поднял голову и прошептал:

– Любимая, где мы можем побыть с тобой наедине?

Виктория осторожно высвободилась из его объятий и спросила:

– Значит, ты меня простишь, Эдвард?

Он снова поцеловал ее.

– Прошлое, Виктория, больше не имеет значения. Мы не станем его ворошить.

Она смотрела на него как зачарованная. По щеке Эдварда скатилась слеза.

– Любимая, обещай, что больше никогда меня не бросишь. Я прошел через все муки ада.

Она взяла его лицо в ладони и прошептала:

– Я буду всегда рядом с тобой, Эдвард.

– И ты вернешься со мной в Техас?

– Да, любимый, вернусь.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Наконец Виктория проговорила:

– Ты очень похудел, Эдвард.

– А ты стала еще прекрасней. – Он сунул руку в карман и вытащил кольцо. Надев его ей на палец, сказал: – Никогда не снимай его, жена.

Она убрала с его лба черную прядь.

– Я буду носить его до конца своих дней.

Обнявшись, они направились в сторону дома. Им нестерпимо хотелось побыть наедине.

Она лежала, положив голову на плечо мужа. Легкий ветерок теребил занавески на окнах спальни. Чуть приподнявшись, Виктория заглянула в глубину его глаз, и тотчас же губы их слились в поцелуе. Их страсть была неутолима, и пламя желания вспыхивало снова и снова.

Бодайн внимательно следил за погрузкой портрета Мэри Элизабет; для его перевозки в Техас сколотили специальный ящик. Эдвард сказал, что собирается повесить портрет рядом с портретом своей матери.

Тут послышался цокот копыт, и вскоре на дорожке, ведущей к дому, появился Пол. Поравнявшись с повозкой, он спросил:

– Тори уезжает сегодня, Бодайн?

– Нет, утром.

– Скажи ей, что я желаю ей счастья.

– Почему бы тебе не сказать это самому?

Пол устремил взгляд в пространство.

– Не могу. Я уезжаю в Атланту. Ты меня понимаешь? Я останусь там надолго.

– Удачи тебе, Пол. – Бодайн пожал молодому человеку руку. – Ты ведь всегда знал, что она любит Эдварда.

– Да, но я надеялся… Впрочем, не будем об этом. Пусть прошлое остается в прошлом.

– Со временем ты ее забудешь. Время, как известно, – лучший лекарь.

Пол пожал плечами:

– Во всяком случае, так говорят. Прощай.

Пол пришпорил коня и, ни разу не обернувшись, поскакал в сторону дороги.

Бодайн не сомневался, что молодой человек со временем забудет Викторию. Однако размышлять на эту тему ему сейчас не хотелось. К тому же у него было множество дел. В первую очередь следовало поговорить с новым управляющим, который производил впечатление человека толкового, и Бодайн рассчитывал, что осенью и сам сможет отправиться в Техас – он ужасно соскучился по дому.

Поднявшись на веранду, он услышал веселый смех. Эдвард и Виктория играли с сыном. «Жизнь налаживается, – подумал Бодайн. – Виктория счастлива».