Глава 1

Лондон, 1810 год, дом на Перси-стрит

Поднимаясь на крыльцо роскошного особняка своего дяди герцога Равенуорта, Рейли Винтер терялся в догадках. Зачем герцогу понадобилось так срочно его вызывать? Вот уже три года дядя был серьезно болен, но при их последней встрече неделю назад выглядел весьма бодрым.

Дворецкий взял у него шляпу и чопорно улыбнулся.

— Как вы полагаете, Ларкин, зачем дядя желает меня видеть? — поинтересовался Рейли.

Он знал, что дворецкий был в курсе всего, что происходит в доме.

— Его светлость не изволили поставить меня в известность, — не моргнув глазом, ответил старый дворецкий. — Мне поручено проводить вас к нему, как только вы прибудете. Доктор, лорд Джон, а также ваша мачеха уже находятся у его светлости.

Рейли нахмурился.

— Таким образом, не считая Хью, — пробормотал он, — все семейство в сборе…

— Вашего сводного брата не ждут, — заявил дворецкий и стал подниматься по широкой лестнице, пригласив Рейли следовать за ним.

Когда они подошли к спальне дяди, Рейли остановил дворецкого.

— Почему бы вам не заняться своими делами, Ларкин? — сказал он. — Я доложу о себе сам.

Во взгляде дворецкого мелькнуло неудовольствие, однако он не стал возражать и направился к лестнице, а Рейли открыл дверь и вошел в спальню.

Герцог не выносил дневного света, и Рейли не удивился, когда увидел, что окна наглухо зашторены. Единственным источником света была настольная лампа, которая освещала лишь кровать, оставляя остальную часть комнаты погруженной в полумрак. Несмотря на теплый день, в камине, отделанном черный мрамором, пылал огонь. В спальне было нестерпимо жарко и душно.

Приход Рейлн остался незамеченным, и он смог спокойно осмотреться.

Его светлость Уильям Винтер, герцог Равенуорт, лежал на громадной кровати, его больная нога покоилась на подушке. Он давно мучился от подагры, и страдальческое выражение почти не покидало его лица.

Доктор Уортингтон, с опаской поглядывая на герцога, осторожно снял его ногу с подушки и принялся поправлять повязку. Едва он дотронулся до больного места, герцог замахнулся на него тростью, от которой доктор едва успел увернуться.

У Рейли при виде этой сцены усмешка тронула губы. Вопреки его опасениям, герцог вовсе не собирался умирать. Рейли искренне любил этого сурового старика, и его смерть стала бы для него большой потерей.

Он взглянул на собравшихся в дядиной спальне. С кузеном Джоном, наследником по прямой линии, он дружил с детства. Джон стоял у постели отца пытался развлечь его разговором.

Рейли перевел взгляд на Лавинию, свою мачеху, которая стояла чуть поодаль. У нее был такой вид, словно все происходящее ее совершенно не касалось. Бог ведает, о чем она думала в этот момент. Он никогда не питал особых родственных чувств к этой женщине, которую отец взял в жены после смерти матери. Рейли жил отдельно, и у него не было возможности узнать Лавинию поближе. Отец умер спустя всего год после рождения Хью, сводного брата Рейли. Лавиния с сыном остались жить в Лондоне, а Рейли переехал в загородное поместье своего дяди.

Он постарался взглянуть на Лавинию беспристрастно. Не было ничего удивительного в том, что она покорила сердце отца. Она была по-девичьи стройна, и у нее были вьющиеся темные волосы, обрамлявшие миловидное лицо. В молодости Лавиния наверняка считалась красавицей. Она и теперь была весьма недурна собой.

Впрочем, Рейли нашел, что у нее слишком жесткий взгляд и сурово сжатые губы.

Сводному брату Хью можно было только посочувствовать. Лавиния, обладающая сильным решительным характером, совершенно подавила сына. Он вырос в тени матери слабовольным и капризным. В его голове, кажется, не было ни одной собственной мысли.

Словом, Рейли не питал симпатии ни к мачехе, ни к сводному брату, но был вынужден изредка с ними встречаться, поскольку они как-никак считались членами одной семьи.

Внезапно герцог громко застонал и запустил в доктора Уортингтона стаканом. Стакан пролетел всего в дюйме от головы доктора. Бедняга доктор, забрызганный водой, стал утираться манжетой.

— Ваша светлость, — воскликнул он, — как я могу вылечить вашу подагру, когда вы так враждебно настроены к лечебным процедурам! С одной стороны, я должен попытаться избавить вас от боли, а с другой — вы не разрешаете мне применять методы… Умоляю вас, ваша светлость, скажите, что я должен делать?

— Убирайтесь вон, коновал! — крикнул герцог с такой силой, что у него даже вены вздулись на шее. — Подите к дьяволу со всей своей медициной! Поищите других дураков, над которыми можно издеваться!

Доктор схватил свой саквояж, распахнул дверь и, ни с кем не попрощавшись, выбежал из спальни.

— Доброе утро, дядюшка, — сказал Рейли, выходя из тени. — Как я вижу, вы по-прежнему продолжаете терроризировать доктора Уортингтона. Удивительно, что до сих пор он еще окончательно от вас не сбежал…

Герцог гневно сверкнул глазами.

— Я послал за тобой три часа назад, — с горечью произнес он. — Тебе давно уже следовало бы быть здесь!

— Я приехал немедленно после того, как мне передали, что вы меня ждете, дядюшка, — заверил его Рейли. — Но я бы гораздо меньше волновался за ваше здоровье, если бы вы были более снисходительны к доктору Уортингтону.

В глазах старика мелькнуло что-то похожее на уважение.

— Ты единственный человек, Рейли, который осмеливается мне возражать, — проворчал он.

Их взгляды встретились, и было видно, что они хорошо понимают друг друга. Губы Рейли тронула легкая улыбка.

— Не совсем так, дядя, — заметил он. — Подобно доктору Уортингтону я никогда не явился бы к вам без приглашения.

Герцог с трудом приподнялся и сел на постели. Внезапно его глаза потемнели. Он едва держал себя в руках.

— Уверяю тебя, Рейли, — проговорил он, — у меня были достаточно веские причины, чтобы послать за тобой.

— А что случилось? — полюбопытствовал заинтригованный Рейли. — Вас что-то беспокоит?

— Когда мой брат женился во второй раз, я отнесся к тебе как к собственному сыну. Ты вырос вместе с моим Джоном. Так или нет?

Прежде чем ответить, Рейли смущенно взглянул на Джона.

— Ваша правда, дядюшка, — кивнул он наконец. — И я всегда был вам за это признателен.

— А когда тебе исполнилось двадцать четыре года, — продолжал герцог, — разве я возражал против того, чтобы ты покинул замок Равенуорт и стал жить самостоятельно? Отвечай!

Рейли подошел ближе.

— Нет, дядя. Вы не возражали против этого.

— И чем же ты решил отплатить мне за мою доброту? Тем, что хочешь опорочить нашу достойную фамилию? — воскликнул герцог, покраснев от ярости. — Я этого не допущу, так и знай!

Рейли пристально посмотрел на дядю. Теперь он сам едва сдерживал гнев.

— Не понимаю, — медленно проговорил он, — разве я дал хоть малейший повод, чтобы обвинять меня в том, что я позорю наш род? Хотел бы я посмотреть на человека, который осмеливается заявлять подобное,

— Бываешь ли ты в обществе леди Гэрриет Пинсворт? — напрямик спросил герцог. — Да или нет?

Рейли бросил быстрый взгляд на свою мачеху. В этот момент Лавиния была занята тем, что внимательно рассматривала подол своего платья. Однако он заметил, что у нее на губах промелькнула самодовольная улыбка. Уж кому-кому, а Лавинии было хорошо известно, что не кто иной, как ее Хью развлекается в обществе упомянутой леди Гэрриет, — и это было известно всему Лондону. Однако она не спешила докладывать об этом герцогу.

Рейли молча смотрел на дядю.

— Тебе нечего возразить? — воскликнул тот. — Ты не только пятнаешь себя неблаговидной связью, но еще и подстрелил на дуэли мужа этой особы!

Лицо герцога исказилось от гнева, а искривленные подагрой пальцы сами собой сжались в кулаки.

— Дуэль — благородное дело, Рейли, — говорил он, повышая голос, — а ты позволил себе трусливо выстрелить в человека, который повернулся к тебе спиной! Слава Богу, лорд Пинсворт остался в живых! Неужели ты думал, что я ни о чем не узнаю, потому что поединок состоялся где-то в глухомани? Неужели ты мог допустить, что я закрою глаза на то, что кто-то из мужчин нашего рода празднует труса?

Выражение лица Рейли ни в малейшей степени не выдавало той бури, которая разразилась у него в душе. Особенно его уязвило, что дядя поверил этой гнусной клевете. Но взгляд Рейли остался холоден, а лицо невозмутимо.

— Можно полюбопытствовать, откуда у вас все эти сведения? — спокойно поинтересовался он.

Герцог побледнел еще больше и, откинувшись на спину, закрыл глаза.

— Я не намерен давать тебе отчет, — сказал он.

Рейли взглянул на Джона, а тот едва заметно кивнул в сторону Лавинии. Тогда Рейли круто обернулся к мачехе, которая смотрела прямо на него, и в ее холодных голубых глазах светился неприкрытый триумф. Ему и в голову не могло прийти, для чего ей понадобилось возводить на него напраслину.

Голос Рейли был по-прежнему ровным, однако глаза метали молнии.

— Вы сказали об этом дяде, Лавиния? — спросил он.

Лавиния выступила из темного угла и уселась на край постели.

— Я не хотела говорить, Рейли, — пробормотала она дрогнувшим голосом, — но твое безответственное поведение бросает тень на репутацию всех членов нашей семьи…

Наконец Рейли понял, что Лавиния оклеветала его ради того, чтобы выгородить в глазах герцога своего сына Хью.

— А что же мой братец, Лавиния, — усмехнулся он, — почему он тоже не явился сюда и не присоединился к хору моих обвинителей?

— Что касается меня, Рейли, я тебя вовсе не обвиняю, — поспешно проговорил Джон, рискуя навлечь на себя гнев отца.

— А тебя никто не спрашивает! — зарычал на сына герцог. — Изволь молчать, пока я разговариваю с твоим кузеном.

Казалось, Джон хотел еще что-то добавить, но, не выдержав грозного взгляда отца, отвел глаза и отступил в сторону.

Рейли понимал, что Джон не решится встать на его защиту. Он остался в одиночестве. Сможет ли он разоблачить ложь, которую нагромоздила вокруг него Лавиния?

— Вы не ответили мне, Лавиния. Где мой брат? — настаивал Рейли.

— Как это и полагается юноше его возраста, он всецело занят учебой, — заявила Лавиния. Она горделиво приподняла голову и твердо выдержала насмешливый взгляд Рейли. — Я предупредила твоего дядю, что ты будешь все отрицать.

Гордость и обида боролись в его сердце.

— Нет, не буду, — наконец сказал он. — Если мой дядя решил поверить вам на слово, то нет никакого смысла спорить.

Герцог слегка приподнялся на локте.

— Конечно, я ей верю, — сказал он. — Не говоря уж о том, что Лавиния была женой моего родного брата, она принадлежит к старинному и уважаемому роду… А твоего отца я предупреждал в свое время, что от брака с дочерью купца не приходится ждать ничего хорошего. Однако он не внял моим предостережениям. И я могу лишь порадоваться, что он не дожил до этого дня и не видит, как его сын от купеческой дочки позорит нашу благородную фамилию.

Вне себя от гнева, Рейли сделал шаг к дяде, но герцог уже обессиленно упал на подушки.

— Обо мне вы можете говорить все что вам заблагорассудится, — воскликнул Рейли, — но не смейте дурно отзываться о моей матери! Когда она умерла, отец был безутешен. Именно в своем первом браке он обрел и любовь, и состояние. Вам это известно не хуже меня.

Лицо герцога покрылось красными пятнами, а руки задрожали.

— Все, что мне известно, Рейли Винтер, это то, что уважения нельзя купить! — крикнул он. — О да, я знаю, что последние пять лет ты платил по моим счетам. Но я тебя об этом не просил. И не жди, что я буду тебя благодарить. Я не собираюсь этого делать!

— Тем не менее именно благодаря деньгам моей матери род Винтеров мог вести жизнь, достойную своего имени. Не правда ли? — вздохнул Рейли.

— Будь ты проклят, Рейли, — сверкнул глазами герцог, — вместе со своими чертовыми деньгами!

— Да что вы, дядюшка! Позвольте вам напомнить, что все, что вы имеете, оплачено деньгами, которые нажиты моим дедом-купцом. Каждый кусок хлеба. Даже услуги вашего дворецкого.

— Ты опозорил нас всех, — в бешенстве крикнул герцог. — Чтобы ноги твоей больше не было в этом доме! Знать тебя не желаю!.. И если после моей смерти мой сын разрешит тебе сюда вернуться, ему еще придется пожалеть, что он связался с тобой!

Задыхаясь от возмущения, Рейли повернулся, чтобы уйти. К сожалению, никто не попытался удержать его.

Когда он затворил за собой дверь спальни и стал спускаться по лестнице, разгневанный голос герцога все еще звучал у него в ушах: «Убирайся с моих глаз и больше никогда не возвращайся! А еще лучше покинь страну!»

Едва он сбежал по ступеням и оказался перед входной дверью, его нагнал Джон.

— Подожди, Рейли! Мне нужно с тобой поговорить, — сказал Джон, кладя ему руку на плечо.

Однако он яростно сбросил со своего плеча руку кузена и, чуть не сбив с ног растерянного дворецкого, выбежал на улицу. Он знал, что Джон на его стороне, но в этот момент ему ни с кем не хотелось разговаривать.

Однако Джон догнал его, схватил за локоть и заставил обернуться.

— Нам-то с тобой известно, что с лордом Пинсвортом стрелялся Хью, — сказал он.

Рейли поднял глаза к небу и попытался взять себя в руки.

— Все в Лондоне знают, что в этой дуэли виноват Хью, — сказал Рейли. — Не могу поверить, что до твоего отца не доходили слухи об этом. Но хуже всего то, что он остался глух к моим словам. Почему он настроен ко мне враждебно?

— Он слышит только то, что нашептывает ему Лавиния, — печально вздохнул Джон. — Ты же знаешь, что он всегда был к ней неравнодушен. Ей ничего не стоило одурачить отца.

— Мне казалось, Хью сам явится к дяде и во всем покается, — сказал Рейли.

Джон нахмурился.

— Черт возьми, Рейли, разве ты не знаешь, что он делает только то, что ему прикажет Лавиния? — пробормотал он.

Рейли колебался.

— Но, если бы Хью был сегодня здесь, он не стал бы отрицать своей вины. Брат никогда не стал бы перекладывать свою вину на меня.

— Я так не думаю, Рейли, — возразил Джон. — Вспомни тот случай с деревенской девушкой из Равенуорта. Она родила ребенка от Хью, а Хью всем говорил, что отец ребенка ты. На этот раз он снова свалил на тебя все свои грехи. Когда ты, наконец, поймешь, что Хью не заслуживает твоего доверия?

— Когда услышу это от него самого.

— Но Хью — хитрая бестия, Рейли! Он был подлецом и останется им.

— А я уверен, что ему ничего не известно о том, что Лавиния меня оклеветала, — сказал Рейли с глубоким вздохом. Ему не хотелось терять веру в своего сводного брата. — Как бы там ни было, я уже подыскал для себя место службы.

— Ты хочешь сказать, что послушаешься моего отца? Ты хочешь покинуть Англию?

— Вообще-то я и сам подумывал об этом. Я мечтал о службе в армии. Этот случай лишь укрепил меня в моем решении.

Джон с тяжелым вздохом сунул руки в карманы.

— Мне хорошо известен твой характер, — сказал он. — Если уж ты что-то забрал себе в голову, то никакие мои уговоры не заставят тебя изменить свое решение. Я просто хочу…

— Не нужно, Джон, — прервал его Рейли, — Пусть будет, что будет. Прошу тебя, береги себя и дядю. Я очень беспокоюсь о его здоровье. Если возникнут какие-нибудь проблемы с деньгами, обратись к моему управляющему. Он все уладит.

Джон стыдливо опустил глаза и пробормотал:

— Я даже рад тому, что случилось. Наконец-то признали вслух, что тебе приходилось оплачивать все расходы семьи.

— Я надеялся, что дядя об этом никогда не узнает. Ума не приложу, как ему это удалось.

— Однажды прошлым летом я был в конторе управляющего, и один из служащих предупредил меня о том, что моему отцу нужно поумерить свои расходы. Я стал его расспрашивать, и он признался, что именно ты все эти годы брал на себя заботу о финансах семьи. Я рассказал об этом отцу. Я думал, что ему об этом известно, — вздохнул Джон, покачав головой. — Мы стольким обязаны тебе и так несправедливо с тобой обошлись…

Рейли сделал нетерпеливый жест.

— Вы мне ничем не обязаны, — сказал он. — Если кто-то и должен чувствовать себя обязанным тебе и твоему отцу, Джон, так это я. Долгие годы ваш дом был моим домом.

— Почему же ты тогда не рассказал отцу всю правду о Хью?

Рейли поднял глаза к ясному небу, а затем посмотрел в серьезные голубые глаза Джона и тихо спросил:

— А почему ты этого не сделал, Джон?

Больше Рейли не произнес ни слова и, резко повернувшись, зашагал прочь.

 

Глава 2

Полгода спустя. Другой дом на Перси-стрит

Тринадцатилетняя Кэссиди Марагон выбежала из дома своей богатой тетушки. Ее щека пылала от пощечины, только что полученной от брата, слезы от несправедливой обиды жгли глаза. Едва не угодив под колеса проезжавших по улице экипажей, она пересекла улицу и бросилась в парк.

Генри даже не потрудился разобраться, что произошло на самом деле. Его маленькая дочь Труди залилась слезами, когда обнаружила, что неосторожная подружка сломала ее любимую куклу. Отец отругал девочку за то, что она не бережет свои вещи, и к тому же строго наказал.

Не обращая внимания на гнев Генри, Кэссиди принялась успокаивать малышку. Она назвала брата бесчувственным чудовищем, а тот дал ей пощечину.

Кэссиди перевела дыхание и смахнула с глаз слезы. Через два дня она навсегда избавится от деспотизма Генри. Вот уже минул год с тех пор, как ее родители уехали в далекую Индию и теперь, наконец, они возвращались домой.

Генри неохотно подчинился воле родителей, которые настояли, чтобы к их возвращению он перевез сестер в Лондон. Кэссиди оказалась в Лондоне впервые в жизни и решила, что жестокосердие брата не должно омрачить ее первого впечатления об этом городе. Едва заслышав, как заманчиво уличный торговец нараспев расхваливает свой товар, она мгновенно забыла все свои горести.

Вдруг Кэссиди услышала, что ее окликнули. Она обернулась и увидела на другой стороне улицы свою старшую сестру Абигейл, которая махала ей рукой. Кэссиди помахала сестре в ответ, призывая ее к себе.

Если сестры и были похожи друг на друга, то лишь внешне. Абигейл была миловидной блондинкой. Ее манеры были безукоризненны, а поступки безупречны. Что касается Кэссиди, то собственные светлые волосы ей никогда не нравились, и вообще, она меньше всего думала о той ответственности, которую налагает на девушку благородное происхождение.

Разница в возрасте составляла между ними три года, но это никогда не имело особенного значения. Они были лучшими подругами. Кэссиди всем сердцем любила милую Абигейл, которая платила ей тем же. Сестра казалась Кэссиди верхом совершенства — красивой и кроткой. Сама же она отличалась строптивым, своенравным характером, бурным темпераментом и прямолинейностью.

— Тебе больно, дорогая? — сочувственно спросила Абигейл. — Он тебя обидел?

— Нисколько, — ответила Кэссиди. — Стоит ли на него обижаться? Я сегодня такая счастливая.

— Генри и в самом деле чудовище. Ты была совершенно права. Я обязательно расскажу родителям, как он с тобой обращался, — Абигейл обняла Кэссиди и положила ей голову на плечо. — Я больше никогда не позволю ему поднимать на тебя руку. Ему еще повезло, что этого не видела тетушка Мэри. Уж она бы задала ему выволочку!

— Не думаю, что он осмелился бы так вести себя при ней. Ты и сама это знаешь, — ответила Кэссиди.

Сестры обменялись улыбками.

— Гляди! — воскликнула Кзссиди, позабыв обо всех огорчениях. — Там на дереве белка!

— Нужно возвращаться домой, — напомнила ей Абигейл. — Тетушка ждет к чаю гостей.

— Ну и что? — удивилась Кэссиди. — Тоже мне гости — теща Генри со своими дочками! Я их терпеть не могу. Глупые напыщенные гусыни!

— Может быть, и так, но мы не должны осуждать тетушку Мэри. Она приглашает их только ради Генри. Для него она готова на все.

— Ты только взгляни, — снова воскликнула Кэссиди, показывая вверх, — белка забралась в дупло! Как ты думаешь, она там круглый год живет?

Шестнадцатилетняя Абигейл слегка поморщилась. Что за детские разговоры!

— Понятия не имею, — проворчала она. — Повадки грызунов меня не интересуют.

— Удивляюсь, — продолжала Кэссиди, — чем питаются белки здесь, в Лондоне?

Видя простодушную радость сестры, Абигейл невольно улыбнулась.

— Думаю, что дядя Джордж тебе это объяснит, — сказала она.

— А как ты думаешь, папа и мама поведут нас гулять на Друри-лейн? — спросила Кэссиди и, слегка подпрыгнув, отломила веточку. — Мне так хочется посмотреть на цветочниц, которые продают лаванду, и попить лимонада. Его там продают прямо на улице!

— А я бы хотела посмотреть дворец, где заседает парламент. Дядя Джордж обещал сводить меня туда, — сказала Абигейл, чинно ступая по дорожке. — А еще мне ужасно хочется покататься по Темзе в крытой лодке.

— А мне бы хотелось пойти на ипподром. Посмотреть на лошадей и бега, — задумчиво проговорила Кэссиди. — Как ты думаешь, — спросила она сестру, — родители не задержатся в пути?

— Главное, чтобы они, наконец, приехали, — ответила та. — Я так по ним соскучилась.

— Ты только вообрази, Абигейл! — воскликнула Кэссиди. — Генри больше никогда не будет нами командовать. Целый год подчиняться его тирании — это уж слишком!

Абигейл кивнула.

— Генри просто не способен чувствовать себя счастливым, — сказала она. — Он никогда не улыбается и выходит из себя, когда видит, как радуются другие. Мне так жалко наших маленьких племянниц. Как ты думаешь, почему он такой?

— Не знаю. Он совсем не похож на папу и маму, — ответила Кэссиди с лукавой улыбкой. — Может быть, его подбросили цыгане?

— Мы должны его пожалеть, — серьезно сказала Абигейл. — К тому же Патриция обращается с ним не лучшим образом.

— Иногда мне кажется, что ты слишком добра к нему, Абигейл, — проворчала Кэссиди. — Какое мне дело до Генри и его жены! Я хочу радоваться жизни, а они на это не способны. Генри сам во всем виноват. Он полагает, что Лондон проклятый город, где может жить только дьявол.

Сестры обменялись понимающими взглядами.

— Но мы-то так не думаем! — воскликнули они в один голос и рассмеялись.

— Все-таки нам лучше вернуться домой, Кэссиди, — сказала Абигейл, взглянув на солнце. — Еще немного, и загар испортит тебе цвет лица.

— Ты иди, — предложила Кэссиди, — а я чуть-чуть погуляю. К чаю обещаю вернуться.

Абигейл немного помедлила. Она колебалась, стоит ли оставлять младшую сестру одну в парке. Потом, увидев, что поблизости прогуливаются несколько нянек со своими подопечными, уступила.

— Не испачкай свое новое платье, Кэссиди, — предупредила она. — Чтобы к приезду папы и мамы ты выглядела нарядной.

Кэссиди проводила Абигейл взглядом до дверей дома и, опустившись на мраморную скамью около пруда, стала следить за золотистыми рыбками, которые мелькали среди круглых листьев водяных лилий. Что и говорить, девочка, выросшая в поместье, она обожала природу, однако в Лондоне каждый новый день казался ей необыкновенным приключением.

Задумавшись, она не заметила, как на дорожке перед прудом появились два молодых человека.

— Зачем мы сюда пришли, Элмер? — сказал один. — Неужели ради этой девушки, которая живет в доме напротив? По-моему, она слишком много о себе воображает, и мы вряд ли ей понравимся.

Кэссиди подняла глаза и посмотрела на говоривших. Оба были обриты наголо и несли на плечах метлы и щетки. Их одежда была испачкана в саже, а лица чумазы. Должно быть, это были трубочисты.

Она отвернулась. Какое они имеют право говорить о ней в таком фамильярном тоне!

— Вот видишь, — продолжал первый, — она слишком благородна, чтобы разговаривать с такими, как мы.

— Конечно, я не собираюсь с вами разговаривать, — легкомысленно откликнулась она. — Идите своей дорогой.

— Пойдем, Хэнк, — сказал второй юноша, выглядевший смущенным. — Оставь ее в покое. Что ты к ней привязался?

Хэнк недобро прищурился.

— Раз она такая молчунья, что не хочет разговаривать с нами, может, посадить ее в пруд к рыбам? Это будет для нее подходящая компания, — усмехнулся он.

Кэссиди быстро обернулась и испуганно взглянула на него.

— Вы не посмеете!

Хэнк шагнул вперед, схватил ее за руку и потащил к пруду.

— Посмотрим, мисс! Посмотрим!

Кэссиди стала упираться, а потом вырвала руку и что есть силы ударила Хэнка кулаком в живот. Тот скривился от боли, а его напарник, стоявший до этого в стороне, развеселился.

— Ты получил по заслугам, — засмеялся он. — Теперь оставь ее в покое. Отец уже заждался нас.

С этими словами он повернулся и направился по дорожке вдоль пруда.

Отдышавшись, Хэнк в бешенстве бросился на Кэссиди. Однако бедняге было не суждено ей отомстить, поскольку неожиданно его ноги оторвались от земли. Человек в форме полковника королевской армии поднял его в воздух.

— Ну что, молокосос, — сказал офицер. — Будешь еще обижать девушек? Надо же чего придумал: толкать ее в пруд!

Тут офицер взглянул на Кэссиди.

— Смотри, какая она маленькая и беззащитная, — добавил он. — Ты в два раза сильнее ее!

Хэнк забарахтался у него в руках, пытаясь вырваться.

— Еще чего — беззащитная! Да она сущий дьявол!

Рейли снова взглянул на Кэссиди. Она гневно смотрела на своего обидчика. В ее глазах сверкало зеленое пламя, а кулаки были крепко сжаты.

— Пожалуй, ты прав, — сказал Рейли, отпуская парня. — Однако если в следующий раз тебе захочется подраться, то лучше иди в армию и дерись с французами.

Молодой человек покраснел от стыда.

— Прошу прощения, сэр, — сказал он, покосившись на Кэссиди. — И вы меня простите, мисс.

Не мешкая, он прихватил свои щетки и тут же исчез с глаз долой.

— Он сделал вам больно? — спросил Рейли.

Кэссиди взглянула на своего спасителя. Такого красивого молодого человека она еще никогда не видела. Ах, если бы Абигейл чуть-чуть задержалась, она бы могла с ним встретиться! Абигейл такая красавица, он бы увидел ее и непременно влюбился…

— Нет, ничуть, — пробормотала Кэссиди. — Благодарю вас, cэp!

Он улыбнулся и опустился перед ней на одно колено.

— Это хорошо, — сказал Рейли. — Но он испачкал ваше прелестное белое платье.

Кэссиди взглянула на черные пятна на рукавах и в ужасе покачала головой.

— Тетушка Мэри недавно купила мне это платье! Я его так берегла! — со слезами в голосе воскликнула она.

Рейли вытащил из кармана носовой платок, намочил его в пруду и принялся оттирать пятно у нее на рукаве.

— Может быть, я смогу вам помочь, — приговаривал он, а она с надеждой смотрела на него.

Когда пятна исчезли, из груди Кэссиди вырвался вздох облегчения. Ей захотелось как-то отблагодарить своего спасителя, но, взглянув ему в лицо, она окончательно смутилась.

Вне всяких сомнений, такого очаровательного мужчину она видела впервые в жизни.

— Вот и все, — сказал Рейли Винтер, поднимаясь с колена. — Ваша тетушка Мэри никогда не узнает о случившемся. Если, конечно, вы ей сами об этом не расскажете, — добавил он с улыбкой и протянул ей платок. — У вас испачкан лоб. Я покажу где.

Кэссиди принялась тереть лоб платком, пока он не кивнул, что все в порядке.

Она протянула ему платок, но офицер мягко отвел ее руку.

— Оставьте его себе на память, — засмеялся он. — Кто знает, может быть, он вам еще пригодится.

— Благодарю вас, — повторила она, глядя на его темные волосы. — Мне нужно идти. Но я никогда не забуду вашей доброты.

— Надеюсь, — кивнул Рейли.

Она сделала несколько шагов по дорожке и, оглянувшись, спросила:

— Я еще увижу вас?

В его глазах мелькнула грусть.

— Боюсь, что нет. Видите ли, завтра я уезжаю.

— Вы едете сражаться с французами?

— Да.

— Я буду думать о вас, — с чувством произнесла она. — Я буду чувствовать себя в безопасности, потому что вы встанете на пути у Наполеона.

Полковник улыбнулся ее восторженным словам, хотя в них и содержалась изрядная доля преувеличения. Эта зеленоглазая прелестница ему определенно нравилась.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы чувствовали себя в безопасности, — заверил он.

— Вы будете для меня примером настоящего героя, — искренне сказала Кэссидн.

Рейли церемонно поклонился, стараясь сохранить на лице серьезное выражение.

— Это огромная честь для меня. Обещаю вам, что до конца выполню свой долг… А теперь позвольте пожелать вам всего наилучшего!

Кэссиди быстро направилась через улицу к дому. Когда она снова оглянулась, его уже не было.

Она рассмотрела платок и обнаружила на нем вышитые в углу инициалы. Как жаль, что она не спросила, как его зовут.

Девочка спрятала в карман драгоценный платок и взбежала на крыльцо.

Стоит ли рассказывать Абигейл об этом очаровательном молодом офицере, который избавил ее от перспективы оказаться в пруду? Не будет ли сестра ревновать?

За обедом Кэссиди сидела рядом с тетушкой Мэри. Как можно дальше от Генри. Вопреки желанию Генри, тетушка настояла, чтобы Кэссиди обедала со взрослыми, а не с детьми.

Кэссиди ела ложечкой лимонное мороженое и улыбалась дяде Джорджу. Она обожала дядю. Она знала, что хотя он и не обладал громкими титулами, но был в парламенте весьма влиятельной и заметкой фигурой. Впрочем, Кэссиди любила его не за это, а за чувство юмора и сердечность.

Она заметила, что дядя и тетя обменялись понимающим взглядом. Тетушка Мэри была родной сестрой ее матери. Она всегда считала, что Кэссиди больше похожа на нее, чем на свою мать. Однако Кэссиди была другого мнения. Конечно, у нее тоже светлые волосы, но до красоты тетушки ей еще далеко.

Продолжая ковырять ложечкой лимонное мороженое, Кэссиди бросила осторожный взгляд на Генри и его жену Патрицию.

Генри было тридцать лет. Он был высок и сутуловат. Может быть, он и был похож на отца, но, насколько отец был наделен обаянием, настолько Генри был его лишен.

— Я против того, чтобы дети ели за одним столом со взрослыми, — многозначительно заявил он и бросил тяжелый взгляд на Кэссиди.

У Патриции были искристые серые глаза и бледное лицо. Она выразила согласие с мужем энергичным кивком головы.

— Чепуха, — сказала тетушка Мэри, глядя на свою любимую племянницу, — Кэссиди уже становится прелестной юной леди. Пока она находится в моем доме, ей не придется сидеть за детским столом и отправляться в постель с заходом солнца.

Кэссиди с победоносным видом посмотрела на Абигейл. Ее сестра улыбнулась в ответ. Генри был посрамлен. Он никогда бы не осмелился возражать тетушке Мэри.

В этот момент в столовую вошел дворецкий и подойдя к дяде Джорджу, вручил ему письмо.

— Прошу прощения, сэр, но здесь написано, что это срочно, — сказал он.

Джордж прочел послание и, подняв брови, взглянул на жену.

— Дорогая, пойдем в кабинет, мне надо кое-что сообщить тебе, — проговорил он.

Все поднялись со своих мест, чтобы покинуть столовую, но дядя покачал головой и, взяв жену за руку, сказал:

— Мы покинем вас только на одну минуту. Оставайтесь здесь.

Кэссиди и Абигейл, взявшись за руки, присели на большой кожаный диван.

— Уверена, что это от папы и мамы. Они задерживаются, — беспокойно сказала Абигейл.

— Весьма возможно, — проворчал Генри. — Но, надеюсь, ненадолго. Я так устал от Лондона.

Когда дядя и тетя вернулись в комнату, все заметили, что, судя по покрасневшим глазам, тетушка Мзри, похоже, только что плакала,

— Дядя Джордж! — нетерпеливо спросила Кзссиди. — Это письмо от папы и мамы? Они приедут позже, чем мы ожидали?

Дядя взглянул на нее, и его взгляд потеплел.

— Боюсь, что они вообще не приедут, — печально сказал он. — Понимаешь, Кэссиди, корабль, на котором они плыли, пошел ко дну. Я должен сообщить вам, что никому не удалось спастись…

Кэссиди недоверчиво покачала головой. Слезы потекли у нее по щекам. Казалось, она не перенесет этого известия.

— Нет! — воскликнула она, и Абигейл бросилась ее успокаивать. — Этого не может быть! Только не с папой и мамой!

Тетушка Мэри приблизилась к сестрам и, обняв обеих, проговорила:

— Ах, мои дорогие, на все воля Божья!

Кэссиди прижалась к Абигейл, и обе безутешно зарыдали.

Больше она никогда не увидит любимых папу и маму. Все происходило словно в кошмарном сне. Ей хотелось проснуться и узнать, что это был только сон, но слезы на щеках тетушки, вздрагивающие от рыданий плечи Абигейл не оставляли никаких надежд. В это мгновение Кэссиди решила, что должна быть твердой. Ради Абигейл.

— Послушай меня, дорогая! — воскликнула она, обращаясь к сестре. — У меня есть ты, а у тебя есть я. Мы должны вместе пережить это несчастье. Обними меня, я постараюсь поделиться с тобой силами!

Генри встал и произнес дрогнувшим голосом:

— Итак, теперь я стал главой семьи. Я постараюсь заменить вам отца.

Кэссиди и Абигейл беспомощно посмотрели друг на друга. Сознание того, что отныне они находятся под опекой этого холодного бесчувственного человека, лишь усугубило их отчаяние.

В дождливый день карета выехала из Лондона. Кэссиди сидела рядом с Абигейл и держала ее за руку. Генри и Патриция сидели напротив, а их дети с няней ехали в другой карете следом.

Генри и в самом деле вознамерился занять место главы семьи. Он унаследовал отцовский титул и самодовольно разглагольствовал о своих правах.

Тетушка Мэри уговаривала его позволить Кэссиди и Абигейл остаться с ней, но он упрямо стоял на своем, утверждая, что девушки в этом возрасте нуждаются в суровой опеке и неотступном присмотре.

Абигейл склонила голову на плечо Кэссиди и прошептала:

— Мне так плохо, что я не знаю, смогу ли все это перенести…

— У тебя есть я, — прошептала в ответ Кэссиди. — Я никогда тебя не покину, Абигейл.

— Не представляю, что бы я без тебя делала, Кэссиди. Ты моя единственная надежда.

Кэссиди закрыла глаза. Она вдруг почувствовала, что детство навсегда осталось в прошлом. Абигейл такая хрупкая и слабая, и она должна быть сильной за двоих.

 

Глава 3

Бельгия, 17 июня 1815 года. Ватерлоо

Ночная мгла сгустилась рано. Тяжелые грозовые тучи заволокли небо. Вспышки молний прорезали непроглядную тьму, на секунду освещая окрестные деревни. Удары грома, гулко перекатывающиеся над землей, были так сильны, что напоминали тяжелую артиллерийскую канонаду.

Истощенная и измотанная в сражении британская армия забилась в походные палатки в надежде укрыться от ливня, который должен был вот-вот хлынуть с небес. С передовой время от времени доносились одиночные оружейные залпы.

Вдруг небо расколола громадная молния, и в природе воцарилась необыкновенная тишина. Первые тяжелые капли дождя упали на иссушенную землю.

Полковник Рейли Винтер поплотнее запахнул шинель и подъехал к костру на биваке. Два дня он не слезал с коня, догоняя свое подразделение, и уже дважды ему довелось вступать в бой с неприятелем.

Он спешился, и его серебряные шпоры слегка звякнули. Он слишком устал, чтобы снять их.

Рейли кивнул солдатам, которые начали подниматься, чтобы отдать ему честь.

— Не нужно вставать, — распорядился он. — Поберегите силы для завтрашнего сражения!

Перед тем как войти в палатку, он задержался и окинул взглядом лагерь и окрестный лесок. Вестовые доложили, что армия Наполеона уже догоняет войска герцога Веллингтона.

Таким образом, поутру им предстоит принять бой, и многие из солдат, отдыхающих сейчас в лагере, завтра сложат свои головы.

Победа достанется сильнейшему, а Рейли, как большинство британцев, всей душей надеялся на Веллингтона.

— Завтра мы им зададим жару, полковник! — с энтузиазмом воскликнул солдат, до блеска начищавший пуговицы на своем мундире.

Рейли внимательнее присмотрелся к нему. Это был совсем мальчик. Еще не бривший бороды юнец. Его одежда насквозь промокла. Было видно, что он ужасно устал и продрог, но в его глазах сверкала такая отвага, что Рейли невольно позавидовал.

— Конечно, зададим, — согласился он. — Для этого мы здесь.

34-й эскадрон легких драгун находился под его началом еще с португальской кампании, и у Рейли были все основания гордиться своими людьми, которые прекрасно зарекомендовали себя в бою. Несмотря на то, что их мундиры были обтрепанными и пропыленными, а на лицах читалась смертельная усталость, их сверкающие глаза не оставляли у Рейли сомнений, что в предстоящем сражении солдаты не дрогнут.

— Как вы думаете, сэр, завтра все закончится? — спросил молодой солдат, доверчиво глядя на Рейли. — На этот раз мы остановим Бонапарта?

— Как и герцог Веллингтон, я полагаю, что мы разобьем Наполеона. Если пруссаки подоспеют вовремя, мы можем не сомневаться в победе, — уверенно ответил Рейли.

Он вошел в палатку и кивнул своему адъютанту Оливеру Стюарту.

— Я ждал вас раньше, полковник, — сказал тот, и в его голосе проскользнули нотки беспокойства.

— Если бы не засады в пути, я был бы здесь уже к полудню, — устало сказал Рейли, расстегивая свой красный мундир. — В лесах полно неприятеля.

— Погодите, — сказал Оливер, бросаясь к Рейли, — дайте я вам помогу, сэр. Вы промокли до костей. Вы что, смерти ищете?

— Не суетись ты так, — откликнулся Рейли, усевшись на походную койку, пока Оливер стаскивал с него сапоги.

— Вы голодны, полковник?

— Я ничего не хочу, — сказал Рейли, чувствуя, что от усталости не может пошевелить ни ногой, ни рукой. — Мне просто нужно отдохнуть…

Оливер взглянул на темные круги у него под глазами и не стал спорить.

— Тогда пойду чистить ваши сапоги, полковник. Завтра вы должны быть при полном параде.

Рейли снял китель и лег.

— Тебе бы тоже не мешало отдохнуть, Оливер, — сказал он. — Завтра нам всем предстоит тяжелое испытание.

Преданный ординарец подхватил грязные сапоги и мундир, задул лампу и вышел из палатки.

Рейли закрыл глаза и постарался заснуть. Ему хотелось освободиться от всех мыслей, однако воспоминания назойливо роились у него в голове и мешали расслабиться. Он глубоко вздохнул и постарался сосредоточиться на предстоящем сражении. Завтра противник бросит против них свои последние резервы. Другого выхода у французов нет. Это их последний шанс.

Рейли устал от войны и ждал возвращения в Англию. Как только войне придет конец, он вернется домой, и все пойдет как прежде.

Он не вспоминал об Англии по целым месяцам. По крайней мере, так ему казалось. Почему же именно сейчас болезненные воспоминания не дают ему покоя? Наверное, потому, что только теперь ему вдруг стало небезразлично то, что он может погибнуть, так и не успев оправдаться в глазах своего дяди.

Губы Рейли упрямо сжались. Под угрозой находится его честь, и он поклялся себе, что не умрет, пока не защитит ее.

До чего же беспечно он относился к собственной жизни раньше! Ночи напролет он проводил в Лондоне в объятиях хорошеньких женщин, просиживал за карточным столом, участвовал в попойках, устраиваемых принцем Уэльским и его фаворитами… Как много изменилось с тех пор, как он начал службу под началом герцога Веллингтона и каждый день смотрел в лицо смерти!

Прежняя жизнь казалась ему бессмысленной и бесконечно далекой. Дождь монотонно стучал по крыше палатки. В конце концов голова Рейли откинулась назад, и он погрузился в глубокий сон.

Воскресенье, 18 июня

Был уже час пополудни, когда эхом прокатились первые выстрелы.

Рейли поднял подзорную трубу и взглянул на рассредоточившиеся по полю войска неприятеля. После ночной грозы пашня превратилась в сплошное грязное месиво, и воинские соединения, обремененные тяжелым вооружением, продвигались с большим трудом. Пушки увязали колесами в грязи по самую ось, и солдатам стоило величайшего напряжения сил развернуть их в сторону неприятеля. Как бы там ни было, артиллерию удалось наконец расположить должным образом и изготовить к бою.

После каждого выстрела из орудийного ствола через всю долину тянулся огненный шлейф. В воздухе повис горьковато-едкий запах пороха. Над землей поднимались клубы дыма, который медленно рассеивался в небе. Сражение разгоралось все ожесточеннее, и мрачная пелена, сгущавшаяся на поле брани, напоминала дым из преисподней. Вскоре вся земля оказалась усеяна телами убитых и раненых.

Рейли с горькой усмешкой смотрел на поле брани, которое еще недавно было крестьянской пашней, где растили ячмень и картофель. Все происходящее казалось ему дурным сном. Две враждующие армии вступили в смертельную схватку и топтали сапогами мирные нивы.

Он увидел, как французы продвигались вперед, рассыпавшись по полю широким фронтом. Неужели они и в самом деле верят, что сегодня победа будет за ними? Ему довелось участвовать во многих сражениях, и он знал, что смерть не знает различий между людьми, забирает свои жертвы, не разбирая ни возраста, ни национальности, ни званий. Она не щадит ни правых, ни виноватых. Только законченные дураки думают, что победа достанется тому, кто имеет численное превосходство. Кто сильнее и кому достанется победа, знает лишь Господь Бог. Только ему известно, одержит ли стратегический гений Наполеона верх над тактической хитростью главнокомандующего Веллингтона.

Сражение длилось вот уже много часов, однако ожесточенные усилия с обеих сторон все еще не определили его исход. Наполеон бросал вперед многочисленные пехотные полки, которые изматывали передовые соединения англичан.

Далеко за полдень Рейли заметил, что французская инфантерия начала стремительно заходить Веллингтону в правый фланг.

В ходе сражения Веллингтон был вынужден отходить.

Рейли и его полк встретили французов сабельной атакой. По долине прокатился звон клинков и треск ружей. Кто-то крикнул, что подошли пруссаки, и Рейли мысленно взмолился, чтобы это оказалось правдой. В следующий момент на него налетел французский кавалерист и, ударив пикой в плечо, сбросил с коня.

От боли у Рейли потемнело в глазах. Он успел вскочить на ноги и заметил, что справа подходят отряды пруссаков. Однако дела обстояли не лучшим образом. Похоже, их командир был убит, и в рядах пруссаков начался беспорядок. Солдаты начали покидать свои позиции и спасаться бегством в ближние леса.

Рейли быстро оценил ситуацию и понял, что если поддавшиеся панике пруссаки не смогут оказать поддержки, то противник прорвет фронт и ударит Веллингтону в правый фланг — его самое слабое место.

Сунув ногу в стремя, Рейли снова вскочил в седло. Под мощным артиллерийским огнем он поскакал туда, где французы преследовали отступающих пруссаков.

Воодушевленные героическим поступком своего командира, его солдаты бросились следом за ним. Топот копыт разнесся по долине.

Сабли заблестели на солнце. Решающий момент настал.

Пустив лошадь во весь опор, Рейли вклинился в ряды отступавших и подхватил пикой упавшее прусское знамя. Не замедляя ходу, он на полном скаку бросился на цепь французской кавалерии. Один из французов, размахивая окровавленной саблей, кинулся к Рейли. Опустив пику, Рейли ударил его прямо в сердце.

На лице противника застыло удивленное выражение. Он повалился вперед, а окровавленное прусское знамя победно развевалось на ветру.

Увидев, что их флаг взметнулся над поверженным французом, пруссаки приободрились, и их отступление замедлилось. Они даже повернули назад и с воодушевлением двинулись на холм, чтобы атаковать французов. Началась яростная рукопашная схватка за то, чтобы переломить ход сражения в свою пользу. Пруссаки и англичане сражались рука об руку и не уступали друг другу в храбрости.

Через некоторое время лошадь под Рейли была убита, и он продолжал сражаться в пешем строю. Пот и кровь заливали ему глаза. Он чувствовал на губах вкус крови, хотя и не понимал, чья это кровь — врага или его собственная. Впрочем, это уже не имело значения. Рейли ожесточенно рубил саблей направо и налево, забыв об ударе пикой в плечо. Потом он ощутил острую боль и, взглянув вниз, увидел что ранен в ногу, и рана сильно кровоточит. Превозмогая боль, он снова поднял саблю и бросился на противника.

Время словно перестало существовать. Единственное, что осталось, — это ярость сражения: убить или быть убитым самому.

Вдруг рядом разорвалось пушечное ядро, и его осколком Рейли ударило в голову. Он пошатнулся и упал на колени. Снова попытался подняться, но все поплыло у него перед глазами, и он почувствовал, что проваливается куда-то в темноту.

Он находился без сознания, когда солдаты сомкнулись вокруг него в кольцо, защищая своего командира. В этот момент в рядах французов затрубили сигнал к отступлению. Рейли не видел, как среди французов началась паника, как вражеские ряды смешались и обратились в бегство, преследуемое Веллингтоном.

Рейли пришел в сознание, когда несколько человек подняли его на руки и понесли в санитарную палатку, которая находилась неподалеку от передовой.

От боли у него рябило в глазах, но он заметил, что война превратила мирный сельский ландшафт в адский пейзаж, и для того, чтобы залечить нанесенные земле раны, потребуется много лет. В это мгновение ему и впрямь показалось, что он находится в аду.

Что же касается французов, то все их надежды на реванш были рассеяны в прах. Их могущественный император был разбит наголову. Рейли видел, как бегущие французы топчут собственные знамена.

Около него появился верный Оливер. Он старался скрыть свое огорчение и говорить бодро.

— Вы поправитесь, сэр, — сказал адъютант. — Ничего серьезного. Это просто царапина.

В действительности же все лицо Рейли было залито кровью. Кровь также сочилась из ран на плече и ноге.

Рейли попытался сесть, но от боли едва не потерял сознание и бессильно откинулся назад.

— Что с моим отрядом? — прошептал он.

— Семеро человек убито и двадцать ранено. Солдаты восхищены вашим героизмом, сэр, — прспешно ответил Оливер. — Вам лучше не говорить. Врачи сказали, чтобы вы лежали спокойно, пока вам не перевяжут раны. Пройдет совсем немного времени, сэр, и вы снова будете на ногах, — добавил он.

Рейли тяжело дышал. И он, и его ординарец знали, что ранения не из легких.

— Победа сегодня за нами? — спросил Рейли.

— За нами, полковник. Мы победили, хотя старая наполеоновская гвардия не дрогнула и теперь прикрывает отход императора. Однако и она долго не продержится.

— Да, гвардия стоит до конца. Даже когда сражение проиграно, — пробормотал Рейли, все еще сжимая в руке саблю.

Он поднял глаза на Оливера и с трудом добавил:

— Сегодня мы стали свидетелями разгрома и падения корсиканца, Оливер. Ему уже не удастся оправиться после этого поражения.

Рейли обвел взглядом поле брани, покрытое телами солдат и лошадей. Как французских, так и английских.

— Столько убитых… И ради чего?

Его переложили в санитарную повозку, чтобы вместе с другими ранеными отвезти в ближайший полевой госпиталь. Оливер сел рядом и заботливо придерживал голову Рейли, когда повозку встряхивало на разбитой дороге. От боли Рейли снова потерял сознание и провалился в темноту.

Рано утром измученный бесконечным потоком раненых хирург извлек из ноги Рейли мушкетную пулю. Рана на голове была куда серьезнее. Врач промыл и перевязал ее, а затем повернулся к Оливеру.

— Я сделал все, что в моих силах, — сказал он, вытирая о фартук окровавленные руки. — В остальном нужно положиться на Господа Бога.

— Для него нет ничего невозможного, — убежденно подтвердил Оливер. — Все будет хорошо.

— Увы, — пробормотал доктор. — Если бы я был верующим человеком, то усомнился бы, что в данном случае даже Господь Бог может помочь… Рана на голове очень глубокая. Там остался осколок, который я не осмеливаюсь трогать. Даже если полковник выживет, он скорее всего ослепнет или потеряет память. Оливер схватил врача за руку.

— Вы обязаны его спасти! — воскликнул он. — Это необыкновенный человек. Настоящий герой!

Врач потянулся, чтобы размять уставшие члены, и, обведя взглядом многочисленных раненых, произнес:

— Здесь, как вы видите, все герои, однако большинство из них расстанется с жизнью. Так же как и этот человек.

День и ночь напролет Оливер не смыкал глаз, сидя возле госпитальной палатки, куда были помещены раненые из геройского 34-го эскадрона драгун. Шел дождь, но Оливер, не обращая на него внимания, тихо молился и терпеливо ждал, когда же, наконец, сообщат, что его командир умер или пошел на поправку.

Утро следующего дня выдалось хмурым. Густые тучи заволокли солнце. К полудню эскадрон облетела грустная новость: ему предстояло отправляться в поход, а их командир должен был остаться в госпитале. Они так и не узнали, суждено ли ему выжить.

Оливер сидел около Рейли, смотрел в окно палатки, наблюдая, как под дождем его боевые товарищи покидали лагерь.

После полудня у постели Рейли появился британский офицер. Ординарец тут же подтянулся, застегнул мундир на все пуговицы и пригладил свои растрепанные волосы.

— Не беспокойся, — сказал ему офицер, пристально вглядываясь в осунувшееся лицо Рейли. Потом перевел взгляд на ординарца. — Я генерал Гринлей из штаба главнокомандующего. Он послал меня справиться о здоровье полковника Винтера.

— Доктор сказал, что нет никаких надежд на его выздоровление, сэр…

— Ваш полковник совершил вчера настоящий подвиг.

— Да, сэр, так оно и есть, — с гордостью согласился Оливер. — Его поступок воодушевил всех.

— Главнокомандующий Веллингтон знает об этом. Он позаботится о том, чтобы полковника представили к высокой награде.

Оливер прочел в глазах генерала Гринлея искреннее сочувствие.

— Какой ему прок в наградах, если он умрет, сэр, — вздохнул он.

Генерал опустил глаза и стал рассматривать свои сверкающие сапоги.

— Главнокомандующий лично приказал мне проследить за тем, чтобы полковника отправили в госпиталь Брюсселя. Там ему обеспечат лучший уход.

— Мне кажется, что он не выдержит дороги, сэр, — с сожалением сказал Оливер.

— Именно по этой причине герцог Веллингтон распорядился предоставить полковнику свой собственный рессорный экипаж. То, что полковник находится без сознания, даже к лучшему. Во время дороги он не будет так сильно страдать.

Оливер печально кивнул. Он вовсе не был уверен, что полковник дотянет до госпиталя.

К генералу подошел врач и, расстроенно покачав головой, сказал:

— Ему осталось жить не больше часа, генерал.

— Ну что же, — пробормотал тот, — тогда я напишу его близким о том, что случилось. Черт возьми, он был прекрасным офицером!

Оливер взглянул на Рейли, который был очень бледен и едва дышал.

— Вы их всех оставите в дураках, сэр! — в сердцах воскликнул ординарец, разозлившись на генерала и доктора, которые уже махнули на полковника рукой и отправились по своим делам. — Они понятия не имеют о вашей силе духа! Они не видели, на что вы способны. Вы обязательно выкарабкаетесь. Я в этом уверен. Вы попадали в переделки и похуже…

 

Глава 4

Когда Кэссиди гуляла в саду, в деревенской церкви весело зазвонили колокола, возвещая о хороших новостях. Англия праздновала победу. Наконец-то, война закончилась, и Наполеон был разгромлен.

Вспомнив о том красивом офицере, которого она однажды встретила в парке неподалеку от дома тетушки Мэри, Кэссиди невольно улыбнулась. Тогда она по-детски назвала его героем и рыцарем. Впрочем, она действительно так думала. Теперь она даже не могла толком припомнить, как он выглядел, но каждый вечер не забывала помолиться за него перед сном. Всем сердцем она желала, чтобы он возвратился с войны живым и невредимым. Ей казалось, что смерть этого блестящего офицера принесла бы ей большое горе.

Кэссиди вошла в комнату, где жила вместе с Абигейл, и, сняв чепчик, принялась рассматривать себя в зеркале. Она заметно похорошела. С этим не поспоришь. Веснушек теперь не было и в помине, матовая кожа с нежным румянцем выглядела безупречно. Вьющиеся золотистые волосы ниспадают на плечи, а фигурка радует глаз стройностью и миниатюрностью. Из девочки она превратилась в юную леди.

Кэссиди то и дело замечала, что мужчины стали обращать на нее особое внимание, где бы она ни появлялась. В церкви они не сводили с нее глаз, и иногда это даже раздражало ее. Однако ни одного из них Генри не считал достойным своей сестры. Своей холодностью и строгостью он отпугивал от Кэссиди молодых людей, зорко наблюдая за поведением сестер.

Абигейл и Кэссиди ни разу в жизни не оставались наедине с мужчиной. И, судя по настрою Генри, вряд ли могли на это рассчитывать. Дома он сделался настоящим и единовластным тираном и считал сестер своими бесплатными служанками. Тетушка Мэри уговаривала его позволить сестрам жить в Лондоне на ее счет, но он был непреклонен.

Кэссиди знала, что скоро на деревенских улицах начнутся гулянья и танцы, которые продлятся всю ночь. Она огорченно вздохнула. Ей нечего и думать о том, чтобы присоединиться к празднику. Генри никогда этого не позволит.

Кэссиди распахнула окно и стала прислушиваться к доносящемуся с улицы пению. Потом она зажгла свечку и снова подошла к окну. Слегка отодвинув занавеску, девушка смотрела, как заходит солнце, и с нетерпением ждала, когда придет сестра. Ее беспокоило, что Абигейл до сих пор не вернулась домой. Неужели она не побоялась гнева Генри и присоединилась к гулянью?

Богобоязненный Генри позволил Абигейл присматривать за детьми викария, пока болезненная жена последнего разрешалась от бремени, рожая пятого ребенка.

Сегодня на базаре Кэссиди встретила викария, и тот справился о здоровье Абигейл, утверждая, что не видел ее с самого воскресенья и решил, что она захворала. Таким образом, если Абигейл не появлялась в доме викария, то где же она пропадала все это время?

Кэссиди услыхала в прихожей шаги, бросилась к двери и, распахнув ее, увидела Абигейл, на лице которой алел румянец, словно она бежала бегом.

— Где ты была? — шепотом спросила Кэссидн, затащив сестру в комнату и тщательно прикрыв за собой дверь. — Генри уже интересовался, где ты пропадаешь. Он вне себя.

— Мне-то какое до этого дело? — с вызовом спросила она.

Кэссиди пристально взглянула на сестру.

— Напрасно ты так говоришь, — сказала она. — Сегодня я встретила викария.

Абигейл отвела глаза.

— Ах! — проговорила она, развязывая дрожащими пальцами ленты на чепчике. — Так, значит, он сказал тебе, что я не была у него всю неделю?

— Абигейл, у нас никогда не было тайн друг от друга. Почему же ты теперь что-то скрываешь от меня? У тебя что-то случилось?

— Ах, Кэссиди, — снова вздохнула Абигейл, — у меня и у самой больше нет сил молчать. Дорогая, я влюбилась, — призналась она и, рассмеявшись, бросилась обнимать сестру. — Ты даже себе представить не можешь, какой он замечательный! Когда я с ним рядом, то чувствую себя на седьмом небе от счастья!

— Как же ты ухитрилась с кем-то познакомиться? — изумилась Кэссиди. — Я знаю всех здешних мужчин, но никого из них нельзя назвать замечательным.

Голубые глаза Абигейл задумчиво остановились на пламени свечи.

— Я познакомилась с ним на прошлое Рождество у леди Бродсвик. Помнишь, ты тогда отказалась пойти, сказав, что эти приемы такие скучные? А я отправилась туда без тебя, потому что эта была единственная возможность вырваться хоть ненадолго из дома и побыть в обществе.

— Да, я помню, — кивнула Кэссиди.

— И он… Словом, мы сразу понравились друг другу. Все дамы ужасно с ним кокетничали, но он не замечал никого, кроме меня. Если бы ты только видела, как у леди Бродсвик вытянулась физиономия, когда он пригласил меня танцевать три раза кряду. Ее дочку Эмили он не пригласил ни разу! — рассмеялась Абигейл и умолкла, чтобы перевести дыхание. — В тот вечер мы и договорились о свидании. Я знала, что Генри ни за что не разрешит пригласить его к нам в дом, и поэтому мы условились встретиться на кладбище около церкви.

Кэссиди почувствовала себя преданной. Ей казалось, что между ними не существует секретов.

— Ты никогда не рассказывала мне об этом мужчине, — с укором произнесла она.

На лице Абигейл было написано раскаяние.

— Но ты же знаешь, каким Генри бывает в гневе, — сказала она, оправдываясь. — Вот я и решила, что лучше тебя в это не впутывать. Если бы все открылось, он ругал бы только меня, а ты была бы ни при чем, — ведь ты ничего не знала.

— Но ты должна перестать встречаться с этим человеком, Абигейл! Если Генри узнает, я не представляю, что он с тобой сделает.

— Теперь слишком поздно, моя дорогая, — воскликнула Абигейл, и ее лицо просияло. — Можешь за меня порадоваться, Кэссиди. Я выхожу замуж.

В душе Кзссиди боролись противоречивые чувства. Если Абигейл выйдет замуж, то навсегда избавится от тирании Генри. С другой стороны, с замужеством сестры Кэссиди останется под его опекой одна.

— А что, если этот человек тебя не достоин, Абигейл? — осторожно спросила она. — Ты совсем не знаешь жизни и не разбираешься в мужчинах. Тебе все кажутся добрыми и хорошими. Как ты можешь составить о мужчине правильное мнение, если неравнодушна к нему?

Абигейл усадила Кэссиди рядом с собой на постель.

— Когда ты узнаешь, кто он такой, ты ужасно удивишься. Он весьма достойный человек. Поэтому просто порадуйся за меня. Ведь я буду жить с человеком, которого люблю.

— Кто же он?

— Я не могу тебе этого сказать, Кэссиди. По крайней мере, не сейчас. Но, когда я выйду замуж и буду жить в его доме, ты тоже переедешь к нам. Я не оставлю тебя здесь.

— Я очень беспокоюсь, Абигейл. Как ты могла полюбить человека, которого едва знаешь?

— До нашего первого свидания мы виделись с ним на неделе по нескольку раз. Мы встречались вечерами, когда я давала уроки пения дочерям миссис Гарди.

— Но ты должна была рассказать мне обо всем, — с упреком сказала Кэссиди. — Ты знаешь, что ради тебя я готова на все. Я могла тебе помочь.

— Я и не собиралась ничего скрывать от тебя. Но когда мы с ним все обсудили, то решили пока никому ничего не говорить. Он взял с меня слово, что я не скажу даже тебе. Понимаешь, у его матери собственные планы относительно женитьбы сына, и ему кажется, что она не одобрит мою кандидатуру… Но, когда мы поженимся, ей ничего не останется, как примириться с этим.

— Не нравится мне все это, Абигейл, — проговорила Кэссиди с сомнением в голосе. — Если твой возлюбленный честный человек, то он обязан прийти к Генри и официально попросигь твоей руки. Ты готова бежать с ним, поверив одному его слову жениться на тебе?

Абигейл рассмеялась.

— Откуда у тебя эта подозрительность? — удивилась она, покачав головой. — Да, я ему всецело доверяю, Кэссиди. Кроме того, ты прекрасно знаешь, что Генри никогда не даст согласия на наш брак. Он запрет меня в четырех стенах и позаботится о том, чтобы я никогда никого не полюбила…

Кэссиди понимала, что Абигейл права.

— Тогда я хочу с ним встретиться, — сказала Кэссиди. — Кто-нибудь из нашей семьи должен познакомиться с этим человеком.

— На это нет времени, Кэссиди. Сегодня вечером я уезжаю с ним, — призналась Абигейл.

— Не сделай чего-нибудь такого, в чем потом сама будешь раскаиваться! — воскликнула Кэссиди, сжав руку сестры.

— Как я могу раскаиваться в том, что убежала из дома, который Генри превратил в настоящую тюрьму! — воскликнула в ответ Абигейл. — Единственное, что меня печалит, это то, что ты остаешься одна, — она горячо поцеловала Кэссиди. — Обещаю тебе рассказать обо всем, как только смогу. И пожалуйста, ни о чем не беспокойся, если некоторое время до тебя не будет доходить обо мне никаких известий. Мне нужно будет найти способ передать тебе весточку так, чтобы ее не перехватил Генри.

— Ну посуди сама, как я могу позволить тебе уехать, если даже не буду знать, куда ты отправляешься?

— Я уезжаю с человеком, который меня любит и хочет, чтобы я была счастлива. Тебе не о чем беспокоиться.

С тяжелым сердцем Кэссиди поинтересовалась:

— Какие же у тебя планы?

— Я выйду в полночь на перекресток. Он будет меня там ждать. Я стану его женой еще до наступления рассвета.

Кэссиди протяжно вздохнула.

— Тогда нам лучше начать собирать твои вещи, — сказала она. — Давай я тебе помогу.

На глазах Абигейл показались слезы.

— Я знала, что ты меня поймешь. Надеюсь, Генри не будет срывать на тебе зло за то, что я совершила…

— Обо мне не беспокойся. С Генри я как-нибудь справлюсь.

— Я никогда не понимала, почему он так ненавидит тебя, Кэссиди. Он всегда срывал зло на тебе, когда сердился на кого-нибудь из домашних.

— Это потому, что я единственная, кто смеет ему возражать. Такие люди, как Генри, вообще не терпят возражений. Я его нисколько не боюсь, и его это выводит из себя.

— Пожалуйста, береги себя, — попросила Абигейл и достала из кармана письмо, запечатанное сургучом. — Я хочу оставить это для Генри в гостиной на столе. Здесь я сообщаю ему о нашем побеге.

Кэссиди открыла ящик комода около кровати Абигейл.

— Какая досада, что у тебя такое старое белье, — снова вздохнула она. — Генри досталось от отца целое состояние, но он скупится потратить на нас лишний пенс.

Абигейл вытащила из-под кровати небольшой саквояж.

— Теперь это уже не имеет значения, — сказала она. — Мне много не надо. Мой возлюбленный обещал купить мне красивое белье, много нарядов и вообще все, что я только пожелаю.

И опять на лице Кэссиди отразилось сомнение.

— Ах, если бы я что-нибудь знала об этом человеке, мне было бы легче перенести расставание!

— Уверяю тебя, — откликнулась Абигейл, — когда ты с ним познакомишься, то поймешь, что мне повезло с мужем. Он хороший человек, любит меня и к тому же скоро унаследует высокий титул и огромное состояние.

Укладывая в саквояж вещи сестры, Кэссиди с трудом сдерживала слезы. Она старалась не вспоминать о том, что, когда останется одна, ее жизнь превратится в ад. Главное, чтобы Абигейл была счастлива.

Обычно невозмутимое лицо Генри перекосило от злости. Распахнув пинком ноги дверь спальни, он схватил Кэссиди за руку и потряс у нее перед глазами письмом Абигейл.

— Что все это значит, милочка?

Всю ночь Кэссиди не смыкала глаз. Она поняла, что настал тот самый страшный момент расплаты.

— Ты не хуже меня знаешь, что это письмо Абигейл, — сказала Кэссиди, вырвав руку. — Она уехала, и ты больше не будешь ее мучить.

Генри уже замахнулся, чтобы дать ей пощечину, но что-то в ее взгляде остановило его.

— Не волнуйся, я ее отыщу, и она поймет, что не следовало так поступать! — пообещал он. — А сейчас немедленно рассказывай, куда она направилась.

Кэссиди отрицательно покачала головой.

— Даже если бы я знала это, то все равно бы тебе не сказала. Я рада, что она сбежала.

Он так грубо толкнул ее, что Кэссиди ударилась головой о дверной косяк. Однако ее взгляд был по-прежнему тверд.

— Папа и мама не учили тебя подобным манерам, — с презрением сказала она. — Если бы ты не был таким жестоким, Абигейл не решилась бы бежать из дома.

— Да что ты понимаешь в жизни! — рявкнул Генри. — Конечно, от вас с Абигейл не дождешься благодарности, однако я делал все возможное, чтобы у вас был кров над головой и пища на столе. Чего еще вам не хватает? Что же касается отца и матери, то, даже если бы родители остались живы, они бы снова отправились во Флоренцию, Египет или Индию, а вас оставили бы на мое попечение. Их больше волновали археологические открытия, а свои родительские обязанности они переложили на мои плечи.

— Нет, Генри, — возразила Кэссиди, — это ты не знаешь, что такое жизнь. Тебе кажется, что ты центр мира. Тебя не интересует ничего, кроме собственных нужд. Жизнь не доставляет тебе никакой радости, и ты не любишь людей. Даже твои дочери боятся тебя.

Губы Генри задрожали от гнева.

— Я всегда знал, что с тобой хлопот не оберешься! — воскликнул он. — Ты все делаешь мне наперекор. У тебя отвратительный характер. Это потому, что тетя Мэри тебя разбаловала!

— Да, я всегда буду возражать тебе, Генри, потому что ты не прав. Я буду спорить с тобой до самой смерти.

— Когда-нибудь ты раскаешься, Кэссиди, — пригрозил брат. — Я не отступлюсь до тех пор, пока не выбью из тебя эту дурь и не приучу тебя к послушанию.

Генри стремительно вышел из комнаты и, вытащив из двери ключ, вставил его с другой стороны.

— Я уверен, — сказал он, стоя в дверях, — что очень скоро ты образумишься. Я не выпущу тебя из комнаты, пока ты не ответишь, где твоя сестра.

— Я тебе ничего не скажу, Генри, — ответила Кэссиди, глядя прямо ему в глаза.

Он захлопнул дверь, и она услышала, как щелкнул замок. У нее по щекам покатились слезы. Кэссиди знала, что Генри на все способен. Однако, что бы он с ней ни сделал, она не уступит и не станет просить о пощаде.

Кэссиди упрямо покачала головой.

— Когда-нибудь я тоже отсюда уеду, — прошептала она и, опустившись на кровать, стала смотреть, как по небу плывут облака.

 

Глава 5

Корабль неторопливо резал носом волны Ла-Манша, приближаясь к берегам родной Англии. Рейли стоял на палубе и вглядывался в туманную даль. Им овладела странная задумчивость. Он давно не был дома, однако не находил в своей душе чувства радостного ожидания встречи с родиной.

Прошло уже несколько месяцев с тех пор, когда его товарищи по оружию вернули нации самоуважение и с честью возвратились в свои семьи. Между тем самого Рейли, едва не умершего от ран, никто не ждал. Не было никого, кто бы мог с радостью встретить его и оценить его отвагу.

Сильный ветер наполнял паруса и трепал черные волосы Рейли. Ему казалось, что он делает ошибку, возвращаясь в Англию. Холодный ветер словно касался ледяными пальцами его оголенного сердца.

— Вы еще слишком слабы, полковник, — проворчал Оливер. — Лучше бы вам спуститься в каюту и подождать, пока корабль пришвартуется. Вам надо набраться сил. Впереди столько торжеств, которые будут устроены в вашу честь.

— Не называй меня полковником, Оливер, — попросил Рейли. — Ты же знаешь, что я вышел в отставку.

— Я помню, сэр, — вздохнул бывший ординарец. — Но мы так долго состояли на службе у Его Величества, что теперь трудно привыкнуть к отставке.

Рейли взглянул на ординарца. Этот проворный человечек был на редкость жизнерадостным. Он неотлучно находился при своем командире, когда Рейли изнывал от ран на больничной койке и призывал смерть, чтобы та избавила его от невыносимых страданий. Оливер убеждал Рейли, что жизнь стоит того, чтобы за нее бороться. Несколько раз Рейли заглядывал в глаза смерти, но всякий раз слуга возвращал его к жизни. Усердие и оптимизм ординарца помогли справиться с болью.

За те долгие недели, на которые растянулось выздоровление Рейли, невидимая стена, разделявшая солдата и офицера, хозяина и слугу, исчезла, однако, как только Рейли поправился, Оливер снова принялся заботливо блюсти субординацию.

Рейли и сам не знал, в какой именно момент к нему вернулась воля к жизни. Просто однажды утром он проснулся и обнаружил, что за больничным окном светит солнце, поют птицы и благоухают цветы.

Две недели назад он выписался из госпиталя и теперь возвращался домой.

— В самом деле, — не унимался Оливер, — вам лучше спуститься вниз, сэр. Вы еще так слабы, а сырость и холодный ветер могут вам повредить.

— Хватит нянчиться со мной, Оливер, — воспротивился Рейли. — Я несколько месяцев провалялся в этом проклятом брюссельском госпитале и теперь хочу, чтобы из меня выветрился больничный запах.

Оливер знал, что спорить бесполезно, и решил переменить тему.

— Мы сразу отправимся в Равенуортский замок, сэр? — поинтересовался он.

Рейли прищурился.

— Ты угадал, — кивнул он. — Если мой дядя не изменил своим старым привычкам, в это время года его можно застать именно там.

В глазах Оливера промелькнула обида. Его возмущало, что семейство Винтеров так дурно обошлось с его хозяином. Ему было известно, что, несмотря на несправедливые обвинения, Рейли продолжает оплачивать счета семейства, заботится, чтобы они ни в чем не нуждались. Оливер был убежден, что его хозяин человек исключительного благородства.

— Прошу прощения, сэр, но ваше решение удивило меня, — произнес он. — Зачем вам после всего случившегося отправляться в Равенуорт? У вас огромное состояние, вы герой войны. Что у вас общего с этими людьми?

Туман начал редеть, и Рейли увидел впереди силуэты кораблей, пришвартованных в порту. Яростные волны беспрестанно накатывались на берег. Он долго молчал, и Оливеру показалось, что хозяин вообще не ответит. Однако губы Рейли чуть дрогнули, и он сказал:

— Эти люди моя семья.

Оливер не нашелся, что возразить. Никто и ничто не могло поколебать Рейли Винтера в его принципах.

Когда Рейли представил себе, какой прием его ожидает в замке Равенуорт, его взгляд заметно потемнел. Не в его правилах было затаивать обиды, однако пять лет добровольного изгнания это уж слишком.

Словно зачарованный, Рейли смотрел, как из тумана все отчетливее проступает английский берег. Оливер назвал его героем. Он и в самом деле храбро смотрел в глаза смерти и недрогнувшей рукой убивал врагов… Но теперь ему предстоял разговор с дядей, а это было куда труднее всего того, что ему довелось пережить на войне.

Почувствовав озноб, Рейли поплотнее запахнулся в плащ. Он скорее согласился бы в одиночку выступить против вражеского взвода, чем предстать перед собственным дядей.

Было утро. Небо затянуло тучами. Экипаж поднялся в гору и, перевалив через холм, быстро помчался по направлению к поместью Равенуорт.

Рейли выглянул в окно, с радостью узнавая родные места. Он любил мощенные булыжником улочки, черепичные крыши домов, выстроенных из светлого песчаника. Ему казалось, что воздух здесь другой и дышится легче, и даже раны, которые не давали забывать о себе, перестали ныть. Как хорошо было снова оказаться дома!

Когда он подъехал ближе, то обратил внимание, что многие дома в деревне требуют ремонта. По-видимому, с тех пор, как большинство местных мужчин отправилось на войну с французами, их хозяйство пришло в упадок.

Рейли взглянул на родовое гнездо Винтеров. Замок высился посреди долины и был похож на неприступную крепость, которая за долгие годы своего существования выдержала не одну осаду. Он и в самом деле был надежным бастионом, защищавшим жителей графства в лихую годину. Грустно было видеть, что время не пощадило его. Даже издали было заметно, что замок изрядно обветшал.

Когда Рейли и Джон были детьми, вход в восточную башню закрыли, поскольку ее стены грозили вот-вот обрушиться. Рейли с досадой обнаружил, что она до сих пор не отремонтирована и окна чернеют, словно пустые глазницы. Никто и не собирался приступать к ремонту, несмотря на то, что Рейли выделил для этого особую статью расходов.

Когда была жива бабушка, замок Равенуорт и прилегающие строения содержались должным образом.

Однако дядя Уильям оказался никудышным хозяином. Он терпеть не мЬг провинции и, махнув рукой на хозяйство, предпочел обосноваться в Лондоне.

Дорога к замку была изрыта колдобинами, и экипаж сильно накренился. Рейли с огорчением заметил, что над замком не развевается флаг. Это означало, что дядя скорее всего и сейчас живет в Лондоне. И как только он может рассуждать о фамильной чести, если их родовое гнездо находится в таком запустении!

Оливер, сидевший напротив Рейли, удовлетворенно покачал головой.

— Как прекрасно снова оказаться на природе, сэр! Я всегда говорил, что здешний воздух чрезвычайно полезен для здоровья.

— Я это уже чувствую по себе, — согласился Рейли. Лошади преодолели последнюю выбоину на дороге, и, въехав во двор, экипаж загрохотал колесами по булыжнику.

Кучер открыл дверцу, и Рейли протяжно вздохнул.

Оливер вылез из экипажа и откинул лесенку. Рейли спустился на землю и увидел в дверях дома старого дворецкого, на лице которого застыло удивленное выражение.

— Добрый день, Амброуз, — приветствовал его Рейли.

Этот маленький худощавый человек служил у Равенуортов с незапамятных времен.

— Ты так удивлен, словно увидел привидение, — усмехнулся Рейли. — Разве ты не слышал, что я был всего лишь ранен?

Амброуз с трудом справился со смущением и, запинаясь, пробормотал:

— Здесь все думали, что вы… что вас… Нам сообщили, что вы погибли… Но теперь я вижу, что это не так.

— Можешь убедиться сам, — снова усмехнулся Рейли, — я действительно жив. — Он одернул сюртук и поднялся на крыльцо. — Насколько я понимаю, дяди нет дома?

— Да, — неуверенно кивнул Амброуз. — Но вы можете поговорить с вашим сводным братом и мачехой. Они как раз в гостиной.

Рейли почувствовал себя не слишком уютно и с сарказмом проговорил:

— Вот теперь я чувствую, что опять дома.

Он вошел в прохладную прихожую, а затем уверенными шагами направился в гостиную.

Распахнув дверь, он быстрым взглядом окинул комнату. Мачеха сидела у окна и смотрела прямо на него. Кровь мгновенно отлила у нее от лица при виде пасынка. Она задохнулась от изумления, а немного погодя пробормотала:

— Бог мой, Рейли, что ты здесь делаешь?

Она поднялась на ноги, по-прежнему бледная как мел.

— Нам сообщили, что ты умер…

Рейли перевел взгляд на Хью, который улыбнулся и с насмешкой произнес:

— Когда я был маленьким, мама, няня рассказывала мне, что после смерти души Винтеров поселяются в замке Равенуорт и являются в образе привидений. Должно быть, Рейли не изменил общей традиции.

С кем Рейли меньше всего хотелось сейчас встречаться, так это с Хью и Лавинией. Как можно спокойнее он поинтересовался:

— А где же «здравствуй, дорогой брат» и «мы так рады тебя видеть»?

Хью пожал плечами.

— Если бы я сказал, что рад тебя видеть, то это было бы лицемерием. Мы оба это понимаем. И мы никогда не делали вид, что любим друг друга. Разве я не прав, брат?

Рейли не ответил ему и огляделся по сторонам.

— А где дядя? — спросил он.

Лавиния обменялась с Хью странным взглядом.

— Тебе следовало бы знать, что твой дядя скончался вот уже шесть месяцев тому назад, — сказала Лавиния после долгого молчания.

Рейли почувствовал себя так, словно вражеский снаряд разорвался в двух шагах. Ему и в голову не приходило, что в его отсутствие дядя может умереть. Казалось, герцог будет жить вечно.

В его памяти мгновенно воскресло все то, что ему пришлось вытерпеть пять лет тому назад, но он не испытал при этом ни злости, ни горечи; им овладела смертельная тоска. Как много Рейли собирался объяснить дяде, но теперь никогда не сможет этого сделать.

— Ты прекрасно знал, что дядя Уильям тяжело болен, — напомнил ему Хью с легким зевком. — Впрочем, и мне временами казалось, что дядя еще переживет нас всех.

У Рейли все еще не укладывалось в голове, что дядя умер.

— После смерти дяди Джон должен был унаследовать титул герцога, — пробормотал Рейли. — Где же он?

Хью слегка поморщился.

— Бедняга Рейли, — сказал он. — Боюсь, у нас есть для тебя еще плохие новости. Видишь ли, когда кузен Джон спешил к одру умирающего отца, на него напали разбойники. Они его ограбили и убили.

Не такой встречи ожидал он, возвращаясь сюда… Почему судьба к нему так жестока? Почему смерть уносит из жизни дорогих его сердцу людей?

— Господи, нет! — воскликнул Рейли. — Только не Джон!

— Как жаль, что он умер таким молодым! — сказала Лавиния. — Конечно, Джон и я всегда недолюбливали друг друга. Нет нужды притворяться, что я ужасно огорчена происшедшим.

— Теперь я понимаю, — грустно усмехнулся Рейли, — почему я застал вас обоих не на торжествах по случаю победы в Лондоне, а здесь в замке. Ты, наверное, уже мечтаешь о том, что сделаешься герцогом Равенуортом, Хью? — Он перевел взгляд на мачеху. — А ты, Лавиния, уже воображаешь себя знатной дамой… Конечно, вы не слишком рады увидеть меня здесь.

И Рейли горько рассмеялся.

— Да, конечно, дорогой брат, — продолжал он, — я понимаю, почему вы не сказали мне «добро пожаловать». Вы считали меня умершим… Но я жив, и, стало быть, я — герцог Равенуорт!

Рейли расстегнул свой красный мундир. Внезапно он почувствовал себя ужасно уставшим.

— Меня не слишком задевает ваше поведение, Лавиния, ничего другого я от вас не ожидал. И я не собираюсь выгонять вас. Вы по-прежнему будете членами моей семьи, и я буду заботиться о вас как и раньше.

 

Глава 6

Принц Уэльский вызвал Рейли в Карлтон-хауз. После того как король лишился рассудка, принца назначили регентом.

Послание принца показалось Рейли сплошной абракадаброй — пестрой мешаниной похвал и пустых фраз. Он довольно близко знал пристрастие королевского отпрыска к сомнительным развлечениям и не испытывал особого желания отправляться на этот прием. Ему вообще не хотелось покидать Равенуорт и отправляться в Лондон. Однако игнорировать приглашение принца он тоже не мог.

Слуга в ливрее встретил Рейли у подъезда и повел через богато убранные комнаты, каждая из которых затмевала роскошью предыдущую. Наконец, они оказались в Голубой гостиной, драпированной бархатом, где принц принимал посетителей.

Рейли хорошо помнил фривольные развлечения, которые устраивались в этой комнате. Как ни странно, Рейли сейчас казалось, что он намного старше принца, хотя тому было уже за пятьдесят.

В комнате стоял шум светской болтовни, раздавался громкий смех. Рейли с неприязнью отметил, что здесь собрались все приятели принца — искатели наслаждений. Когда-то и он был в их числе, но теперь не находил в подобных развлечениях никакого удовольствия.

Когда слуга громко объявил его имя, Рейли невольно задержался на серо-голубом ковре.

Между тем принц уже сам шел ему навстречу, обряженный в маршальский мундир. У него на боку болталась сабля, украшенная драгоценными камнями. Удостаивать собственную особу воинских почестей было слабостью принца. Зная любовь принца к наградам, союзники осыпали его потоками орденов и медалей.

Принц нетерпеливо поприветствовал Рейли, который в отличие от него был одет даже строго — весь в черном, за исключением белоснежного кружевного воротничка.

— А вот и наш легендарный герой! — воскликнул принц, когда Рейли отвесил ему поклон. — Англия гордится своими героями, Рейли. Мы все гордимся тобой!

— Благодарю вас, Ваше Высочество, — ответил Рейли, вокруг которого стали собираться старые друзья, чтобы присоединиться к поздравлениям принца.

Через секунду принц уже всецело переключился на беседу с посланником, а Рейли повернулся к лорду Джастину Каларету, с которым некогда вместе служил в Португалии и дружил много лет.

— Мы давным-давно не видели тебя в Лондоне, Рейли, — сказал лорд.

— Теперь меня не слишком влечет прежняя жизнь, — тихо проговорил Рейли, поскольку эти слова предназначались только лорду Джастину. — Тебе она больше подходит, чем мне.

Лорду показалось, что он ослышался.

— Нет, ты меня правильно понял, — улыбнулся Рейли. — После того как я побывал в сражениях и каждую минуту мог погибнуть, я стал смотреть на жизнь немного иначе. У меня теперь другие ценности.

Принц взмахом руки подозвал Рейли. Он говорил таким тоном, словно ему приходилось тысячу раз повторять одно и то же.

— Мы удостоили Веллингтона титула герцога, Рейли. За все то, что он сделал для страны. Ты уже носишь этот титул, а потому парламент постановил, чтобы я выразил тебе устную благодарность, а также наградил тебя ста тысячами фунтов. Пруссия, со своей стороны, оценила по достоинству твои заслуги и решила удвоить эту сумму.

Вокруг раздались аплодисменты и восхищенный шепот. Все сочли необходимым засвидетельствовать свой бурный восторг по поводу такой щедрости.

Склонный к лицедейству принц обожал выступать в роли благодетеля.

— На завтрашней церемонии, — в полный голос, чтобы все слышали, провозгласил он, — вы будете награждены орденом Подвязки. Кроме того, прусский посол также пожелал удостоить вас высшим знаком отличия своего государства.

Рейли снова отвесил поклон.

— Вы так добры, Ваше Высочество. Принц сделал знак распорядителю.

— Принесите вина. По этому случаю стоит выпить, — он улыбнулся Рейли. — Я всегда знал, что ты найдешь случай, чтобы показать себя. И ты меня не разочаровал.

— Честно говоря, я не особо усердно искал этот случай, — сухо сказал Рейли.

Принц громко рассмеялся.

— Прогуляемся по галерее, Рейли, — предложил он. — Мне хочется послушать о твоем героизме под Ватерлоо.

— Я стараюсь поменьше думать о том дне, Ваше Высочество, — проговорил Рейли, прогуливаясь с принцем. — По правде сказать, это слишком тяжелые воспоминания.

— Мне кажется, если бы я родился солдатом, то непременно бы сделал блестящую военную карьеру, — признался принц. — Но, увы, судьба распорядилась, чтобы я занимался скучными бумагами и вершил государственные дела. А ты как думаешь?

Он остановился и посмотрел на Рейли, ожидая его ответа.

Несмотря на то, что принц был отнюдь не глуп, знал три иностранных языка, покровительствовал поэтам и артистам, ему, словно ребенку, хотелось похвал и всеобщего признания.

— Безусловно, Ваше Высочество, — заверил его Рейли и добавил: — Впрочем, вы были бы не только отважным солдатом, но и гениальным полководцем.

Принц просиял.

— Ну да, я и сам так думаю. Веллингтон допускал такие ошибки, которых я бы никогда не сделал. У него было столько возможностей перейти в контрнаступление и опрокинуть Бонапарта одним ударом.

Когда-то принц казался Рейли остроумным собеседником. Теперь он с грустью видел, что тот, увы, обделен многими качествами, которыми должен обладать великий монарх. Принц нуждался в няньках и льстецах. Рейли, конечно, был готов оказывать ему всяческое уважение, соответствующее высокому сану, однако больше не собирался оставаться в числе его клевретов.

— Ваше Высочество, назначение Веллингтона главнокомандующим было весьма мудрым шагом, — рассудительно заметил он. — Великий человек всегда стремится окружить себя замечательными и достойными людьми.

Принц на секунду задумался.

— Мне не хватало твоих советов, Рейли. Ты всегда был со мной откровенен. Я собираюсь ввести тебя в свой кабинет.

— Увольте, Ваше Высочество. Я совершенно не гожусь для придвбрной жизни. Я хотел бы провести остаток своих дней в провинции.

— Однако раньше ты, кажется, придерживался другого мнения.

— Я переменился, Ваше Высочество. У меня нет задатков политика.

Принц покачал головой.

— Что ж, возможно, — согласился он. — Но мне тебя не хватает, Рейли. Ты так редко бываешь в Лондоне.

— Забота о Равенуортском замке отнимает у меня все время, Ваше Высочество.

Принц слегка надул губы.

— Я полагаю, что ты не откажешься хотя бы изредка почтить нас своим присутствием?

— Я буду наведываться в Лондон при малейшей возможности, Ваше Высочество.

— Я с нетерпением жду, — продолжал принц, хитро улыбаясь, — когда ты, наконец, выберешь себе жену, Рейли. Нас вовсе не радует, что такая знатная и богатая фамилия может перейти к людям малодостойным. Мне не нравится, что твой сводный брат является после тебя единственным наследником, — добавил он и, помрачнев, спросил: — Ты позволишь говорить с тобой начистоту?

Рейли понимал, что принц желает распоряжаться его судьбой. Черт бы побрал его покровительство! У Рейли не было никакого желания жениться по расчету, однако он ответил:

— Разумеется, Ваше Высочество.

— Я бы хотел, Рейли, чтобы в следующий раз ты представил нам свою герцогиню.

Это прозвучало как приказ. Рейли кивнул.

— Я приложу для этого все усилия, Ваше Высочество, — пообещал он, а про себя подумал, что этот «следующий раз» наступит очень не скоро.

Принц окинул Рейли высокомерным взглядом.

— Ну вот и хорошо.

Глядя ему вслед, Рейли почувствовал злость. Как только принц вернулся к своей восторженной свите, к Рейли снова подошел Джастин.

— Боже спаси Англию, — прошептал он.

— Англия знала времена и похуже, — заметил Рейли. — Его она тоже как-нибудь переживет.

Джастин улыбнулся.

— Принц выразил пожелание, чтобы ты женился?

— Как ты догадался? — удивился Рейли.

— Он только об этом и говорил перед твоим приездом.

Рейли посмотрел на друга и горько усмехнулся.

— И как это он до сих пор не убедил тебя вкусить радостей супружества?

— Просто я никогда не входил в число его фаворитов, — насмешливо ответил Джастин. — Я вне его досягаемости. А кроме того, в отличие от тебя, я даже не герой. Но, честно говоря, — продолжал он со смехом, — я был бы от души рад, если бы ты нашел себе достойную жену.

— Я пока еще не задумывался о женитьбе. Да и теперь не имею таких намерений, — пожал плечами Рейли. — Я даже не представляю, где искать жену.

— Почему бы тебе не обратиться к свахе? — подмигнул ему Джастин. — Хотя я сомневаюсь, что у нее на примете есть что-нибудь приличное. Как бы там ни было, даже если ты женишься и совьешь себе собственное гнездышко, Габриэлла Канде не будет страдать от одиночества.

— Если ты намерен отбить ее у меня, Джастин, то я заранее даю тебе на это разрешение. Конечно, только в том случае, если ты обещаешь исправиться.

— Я неисправим, Рейли. И потом, Габриэлла не для меня. Ты слишком избаловал свою актрису. У меня не хватит бриллиантов, чтобы осчастливить ее.

Рейли взял друга под руку.

— Кроме шуток, Джастин, — сказал он. — Я собираюсь подыскать себе более приятное общество.

Направившись к выходу, Рейли все еще слышал смех Джастина. Он был рад, что ему наконец удалось отделаться от принца.

Кэссиди смахнула рукавом пот со лба. Жара в маленькой кухне была невыносимая. На плите кипела кастрюля, из которой поднимался ароматный пар.

Ее невестка была беременна третьим ребенком и считала, что только Кэссиди умеет готовить розовое масло, столь необходимое для ухода за кожей.

Кэссиди добавила в кастрюлю немного пчелиного воска. Затем она накапала туда по нескольку капель розовой воды, лаванды, эвкалипта, глицерина и мяты. После этого она сняла кастрюлю с огня, а сама устало опустилась на жесткий стул.

Мысли Кэссиди были заняты Абигейл. Она не переставая думала о сестре, ей было так одиноко после ее побега. Генри ничего не удалось добиться, запирая Кэссиди, и тогда он вообще запретил упоминать имя Абигейл в своем доме.

Кэссиди получила от сестры всего лишь одно письмо, которое та передала через тетушку Мэри. Абигейл писала о том, как она счастлива с мужем. Они поселились в маленьком доме на берегу Темзы, и, как только это станет возможным, Абигейл обещала взять Кэссиди к себе.

Из-за двери до Кэссиди донесся смех маленьких племянниц. Она быстро распахнула дверь и, хотя ей было жаль прерывать их игру, сказала:

— Идите играть во двор, девочки. Вы же знаете, что ваша мама сердится, когда вы мешаете ей отдыхать.

— Поиграй с нами, Кэссиди! — попросила старшая племянница.

— Да, пожалуйста! — поддержала ее сестренка.

— Сейчас я не могу. Но, если вы будете послушными и поиграете тихо, я попью с вами днем чаю.

Девочки с готовностью согласились и побежали играть за дом, а Кэссиди вернулась к своим делам.

Когда, собрав белье в стопку, она собиралась подняться на стремянку, чтобы развесить его для просушки, из гостиной ее окликнула жена Генри. Кэссиди положила белье на стол в прихожей и пошла к Патриции, которая лежала на кушетке с влажным платком на лбу.

— Ты неважно себя чувствуешь? — сочувственно спросила Кэссиди.

— Разве ты сама не видишь, — отозвалась Патриция. — Думаешь, легко носить ребенка и находиться в доме, где ты устроила такую духоту! И потом, я же просила тебя проследить, чтобы дети не шумели. Неужели это так трудно! Мне придется пожаловаться на них Генри, — пригрозила она.

— Пожалуйста, не делай этого, Патриция, — попросила Кэссиди. — Я уже отправила гулять их в сад. Больше они не будут тебя беспокоить.

Невестка кольнула Кэссиди взглядом.

— Думаешь, я не замечаю, что они предпочитают тебя мне?

— Это не так, Патриция, — успокоила ее Кэссиди. — Просто сейчас, пока ты неважно себя чувствуешь, мне приходится больше о них заботиться.

Патриция вздохнула.

— Да уж, — раздраженно сказал она, — бедные женщины должны в муках рожать детей, а их мужья вовсе не ценят подобные жертвы!

У Кэссиди не было настроения выслушивать жалобы Патриции. Она сняла со лба невестки платок, освежила его в воде и снова положила на лоб.

— Тебе просто нужно отдохнуть, — сказала она. — Я прослежу, чтобы дети тебе не мешали.

— Принеси мне стакан лимонаду. Только, пожалуйста, не клади слишком много сахару, — попросила Патриция. — Я уже сто раз говорила, что с тех пор, как я забеременела, я не переношу сахара. От него мне делается дурно.

Кэссиди вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь. Не так-то просто было ухаживать за Патрицией, которая только и делала, что отдыхала и жаловалась на свое самочувствие, женскую долю, мужа, жару и детей… Кэссиди в это время не покладая рук трудилась по дому и присматривала за детьми.

Раздался стук в дверь. Слуги не спешили открывать, и Кэссиди открыла сама. На пороге стоял незнакомый мужчина.

— Вы Кэссиди Марагон? — спросил мужчина, внимательно ее разглядывая.

— Да, это я.

— Я должен вручить это лично вам в руки, мисс, — сказал он и отдал ей письмо. — Когда стемнеет, я буду ждать вас на перекрестке.

Слегка приподняв шляпу, он круто развернулся и, прыгнув в экипаж, тут же уехал.

«Что за странный человек», — подумала Кэссиди.

Она взглянула на письмо и узнала почерк Абигейл. Поспешно спрятав письмо в карман передника, она поспешила к себе в комнату.

Разорвав конверт, она достала письмо и прочла:

«Дорогая Кэссиди,

Человека, который доставил тебе это письмо, зовут Тетч. Он и его жена служат у нас, и ему можно всецело доверять. Надеюсь, ты получишь это письмо вовремя. Со дня на день я должна родить, и ты мне очень нужна. Пожалуйста, немедленно приезжай. Я в отчаянии, дорогая! Пожалуйста, поспеши!»

Кэссиди подбежала к окну и взглянула на перекресток дорог. Итак, этот человек будет ждать ее там. Не думая о последствиях, она достала деревянную шкатулку, которую ей на двенадцатилетие подарил отец, и открыла крышку. Здесь, среди ее девичьих сокровищ, хранилась небольшая сумма денег, которую она собирала в течение многих лет. Теперь деньги ей очень пригодятся.

Если бы она спросила у Генри разрешения поехать к Абигейл, то он бы наверняка ей отказал. Кроме того, брат должен был вернуться домой лишь поздно вечером, в письме же сообщалось, что Абигейл ждет ее немедленно. Ничто и никто не могли остановить Кэссиди прийти на помощь любимой сестре.

Кэссиди поспешно переоделась в платье, которое надевала по воскресеньям в церковь, и новые башмаки. Она сложила другое свое приличное платье и уложила его в плетеную корзину вместе с деньгами и прочими мелочами, которые могли понадобиться в дороге. Если кто-то увидит, как она выходит из дома, то подумает, что она собралась на базар.

Надев капор, Кэссиди спустилась вниз. Она услышала, что ее зовет Патриция, и вспомнила, что забыла принести невестке лимонад.

Забежав на кухню, она передала кухарке распоряжения Патриции. Потом Кэссиди выбежала в сад к племянницам и, обняв девочек, сказала:

— Помните о том, что я вас люблю, — и, погладив по голове десятилетнюю Труди, добавила: — Пожалуйста, заботься о своей маленькой сестричке!

— Конечно, я буду о ней заботиться, тетя Кэссиди. Но почему ты это говоришь?

— Просто потому, что ты старшая.

Кэссиди поспешно попрощалась, опасаясь сказать что-нибудь лишнее и насторожить племянниц. Эти невинные создания могли рассказать обо всем матери. К возвращению Генри Кэссиди должна была быть уже далеко.

Она быстро пошла через сад, направляясь к перекрестку дороги. Сердце сжималось от страха. Что, если Генри вернется домой до ее отъезда?

Когда она подошла к экипажу, мужчина спрыгнул на землю и помог ей сесть.

— Я так рад, что вы пришли, мисс Марагон. Вы очень нужны вашей сестре.

Ее сердце сжалось от беспокойства.

— С ней все в порядке?

— Я не очень разбираюсь в женских делах, мисс Марагон, но ваша сестра выглядит неважно. Меня и мою жену наняли, чтобы мы присмотрели за ней, пока ее муж находится в отъезде. Он не появляется вот уже шесть месяцев… — мужчина щелкнул кнутом. — Лучше, если рядом с ней будет кто-то из близких.

Сначала Кэссиди часто оглядывалась, опасаясь, как бы Генри не пустился в погоню, но, когда они выехали из деревни, она успокоилась.

Они находились в пути два дня, останавливаясь в маленьких гостиницах, где Кэссиди называлась вымышленным именем, зная, что Генри уже пустился на ее поиски. Она с отчаянием смотрела, как быстро тают ее скромные сбережения. Ей и в голову не приходило, что путешествия обходятся так дорого. На третий день в полночь мужчина остановил лошадей у небольшой конюшни и, кивнув, сказал Кэссиди:

— Вот и приехали. Здесь живет ваша сестра, мисс.

Он помог Кэссиди выйти из экипажа, и она направилась к дому, где ее встретила миссис Тетч с фонарем в руках.

— Как хорошо, что вы приехали, — обрадовалась миссис Тетч. — Боюсь, что у нее уже начались схватки.

— Скорее ведите меня к ней! — воскликнула Кэссиди, и служанка повела ее вверх по лестнице.

Кэссиди мучило множество вопросов, которые она не решалась задавать Тетчу и его жене. Несмотря на то, что домик был довольно опрятным, он никак не был похож на дом «чрезвычайно влиятельного человека». А ведь именно так отзывалась Абигейл о мужчине, за которого выходила замуж.

Домохозяйка показала Кэссиди дверь спальни.

— Если вам что-нибудь понадобится, мисс, я буду внизу, — сказала она.

Комнату освещала лишь одна свеча, но полумрак не скрывал скудности обстановки. Затаив дыхание, Кэссиди подошла к кровати.

— Абигейл, — прошептала она. — Ты не спишь?

— Кэссиди! — воскликнула сестра, протягивая к ней руки. — Я знала, что ты обязательно приедешь!

Кэссиди присела на постель, обняла Абигейл, и сестры заплакали в объятиях друг друга.

— Я здесь, дорогая, — проговорила Кэссиди. — Теперь все будет хорошо.

— Ах, Кэссиди, ребенок вот-вот должен родиться, и мне так не хотелось быть в этот момент одной!

Кэссиди окинула взглядом бедно обставленную комнату.

— А где твой муж? — спросила она.

Абигейл сплела свои пальцы с пальцами сестры.

— Ему нужно было уехать, но очень скоро он вернется.

— Позволь, я пошлю за ним, — попросила Кэссиди.

— Я не знаю, где он, — грустно призналась Абигейл. — Если бы он знал, что я вот-вот должна родить он бы непременно приехал.

Увидев, что глаза сестры гневно блеснули, Абигейл тихо промолвила:

— Не суди его слишком строго, Кэссиди. Ведь он ничего не знает о ребенке.

Кэссиди прижала сестру к своей груди и закрыла глаза. Слова возмущения застряли у нее в горле. Что бы там ни говорила Абигейл, ее муж был обязан находиться здесь

 

Глава 7

Домик с красной черепичной крышей располагался в укромной лощине. Ветер с Темзы не долетал сюда. Полуденное солнце стояло в зените и жарко нагревало стены домика.

Тишину нарушили шаги миссис Тетч, которая торопливо подошла к колодцу и, набрав воды в ведро, заспешила обратно.

В комнате наверху Абигейл вздрагивала от боли. Ее золотистые волосы были влажными от пота и в беспорядке спутались на подушке. Она тужилась, пытаясь произвести на свет ребенка, и стоны срывались с ее искусанных до крови губ.

Кэссиди намочила платок и положила его на лоб Абигейл.

— Все хорошо, дорогая! Я с тобой.

Абигейл облизнула сухие губы и бросила на сестру затуманенный взгляд.

— Тут ты ничем не можешь мне помочь, — проговорила она. — Но ты не уходи. Может быть, ты придашь мне сил, как это было всегда…

— Мужайся, Абигейл, — спокойно говорила Кэссиди, хотя ее собственное сердце готово было разорваться от страха. — Повитуха скоро придет. Она знает, как помочь тебе.

— Ах, Кэссиди, мне так больно! — дрожащим голосом жаловалась Абигейл.

Она металась по постели, и ее глаза были расширены от боли.

— Помоги мне, Кэссиди! — кричала она, когда боль усиливалась. — Помоги мне это вытерпеть!

Увы, Кэссиди ничем не могла ей помочь. Она бы с готовностью разделила боль с сестрой, но это было невозможно.

— Если бы я могла взять твою боль, — вздохнула Кэссиди, гладя сестру по волосам.

— Ребенок скоро родится, — пробормотала Абигейл. — Мне говорили, что, когда матери дают подержать ребенка, она сразу забывает обо всех своих мучениях.

Она схватила Кэссиди за руку. Схватки возобновились с новой силой.

— Это мог сказать только идиот, — проворчала Кэссиди, глядя, как глаза сестры раскрываются от боли.

Наконец, боль стала утихать.

— Ты такая добрая, — прошептала Абигейл. — Что бы я без тебя делала? Мне тебя так не хватало!

— Больше мы никогда не расстанемся, — твердо сказала Кэссиди. — А теперь полежи спокойно, если можешь. Тебе нужно набраться сил.

Глаза Абигейл медленно закрылись, и, обессиленная, она забылась беспокойным сном. Кэссиди со слезами жалости смотрела на свою сестру.

Роды длились вот уже почти сутки.

Кэссиди стала опасаться за жизнь сестры. Конечно, она ничего не понимала в акушерстве, однако сообразила, что такие долгие роды не предвещают ничего хорошего. Ах, если бы пришла наконец повитуха! Она послала за ней давным-давно, но та почему-то задерживалась.

Кэссиди сидела в кресле, держа Абигейл за руку. Она послала также в Лондон за тетушкой Мэри, которая, без сомнений, знала бы, что делать в подобной ситуации.

«Может быть, и к лучшему, что муж Абигейл находится в отъезде», — подумала Кэссиди. Если бы он был здесь, она бы не удержалась и высказала ему все, что она о нем думает, и только еще больше расстроила бы сестру. Что это за мужчина, который, женившись, обязался заботиться о супруге, а когда ей настало время рожать, бросил ее одну!

Кэссиди старалась не думать о ребенке. Она думала лишь об Абигейл и о тех мучениях, которые приходилось терпеть сестре.

Абигейл застонала во сне, и Кэссиди наклонилась к ней.

Слабый ветер едва шевелил занавески. В комнате было очень душно, и Кэссиди принялась обмахивать сестру веером, чтобы хоть немного освежить ее пылающее лицо.

Дверь немного отворилась, и в щель заглянула седая женщина. Пристально посмотрев на сестер, она раскрыла дверь пошире и, переваливаясь из стороны в сторону, с трудом проковыляла в комнату. Она была горбата, и ее лицо было сплошь в морщинах, но ее синие глаза излучали доброту.

— Я — Мауди Перкинс, повитуха, и пришла помочь. Я не могла прийти раньше, потому что принимала роды у женщины на дальней ферме…

Осмотревшись, повитуха сразу все поняла.

— Роды проходят трудно, — сказала она, кивая в сторону Абигейл. — И давно она так мучается?

В глазах Кэссиди засветилась мольба.

— Вот уже семнадцать часов. Теперь она, кажется, отдыхает. Прошу вас, помогите ей!

Многоопытная старуха покачала головой.

— Я все понимаю. Скажите, вы хотите, чтобы роды шли естественным путем или прикажете немножко

их ускорить?

Кэссиди почувствовала ком в горле.

— Я ничего в этом не смыслю. Поступайте так, как сочтете нужным.

Повитуха кивнула.

— Там внизу вас ждет леди Мэри, — сказала она. — Идите к ней, а я побуду с вашей сестрой.

Кэссиди обрадовалась, что тетушка Мэри наконец приехала, но ей не хотелось оставлять Абигейл.

— Я обещала, что все время буду рядом с ней, — пробормотала она.

Повитуха опустила на стол свой узелок и снова покачала головой.

— Вы тут ничем не поможете. Спускайтесь вниз и позаботьтесь о себе. Если сестра захочет вас видеть, я позову вас…

Кэссиди притронулась к щеке Абигейл.

— Она такая нежная и слабенькая, — проговорила она. — Как вы думаете… Она…

— Я принимала роды много раз, — решительно сказала старуха. — У меня еще никто не умирал.

В облике повитухе было нечто такое, что вселяло уверенность.

— Позовите меня, если она попросит.

— Разве я уже это не пообещала? — улыбнулась старуха.

Кэссиди на цыпочках вышла из комнаты и спустилась в гостиную. Здесь она сразу попала в объятия тетушки Мэри.

— Я летела сюда сломя голову, — сказала тетушка. — Как Абигейл?

— Я боюсь за нее, тетя Мэри. Никогда не думала, что рожают в таких муках!

— Тут нет ничего страшного. Миллионы женщин рожают, Кэссиди. У меня у самой есть дочь.

— А у Патриции скоро будет уже третий ребенок. Тетушка Мэри недовольно поджала губы.

— Ну о ней нечего беспокоиться. Наверное, Патриция целыми днями жалуется на здоровье и изводит всех своими капризами? Впрочем, не будем говорить о ней. Дай мне посмотреть на тебя! — Окинув Кэссиди придирчивым взглядом, тетушка удовлетворенно кивнула. — Ты превратилась в настоящую красавицу. Такой я тебя и представляла.

— Говорят, я очень похожа на вас.

— Так оно и есть, — радостно подтвердила тетушка, и ее глаза заблестели.

Наконец-то, она увиделась с любимой племянницей. Кэссиди и в самом деле унаследовала шотландскую красоту рода Макайворов. В зеленых глазах племянницы тетушка с гордостью читала присущую предкам силу духа. Кэссиди никому не удастся заставить унижаться и кланяться.

Кэссиди с тревогой посмотрела на лестницу, ведущую в комнату Абигейл.

— Кажется, я не могу думать ни о чем другом, как об Абигейл, — призналась она. — Лучше бы я оказалась на ее месте!

Тетушка поставила перед ней чашку горячего чая.

— Ты бы никогда не оказалась в положении Абигейл, — вздохнула она. — Мне ее тоже жаль. Но пойми, дорогая, что она уже взрослая и должна жить своим умом. Ты не сможешь ее вечно опекать… Где же ее муж? — поинтересовалась тетушка.

— Не знаю, — покачала головой Кэссиди. — Я понятия не имею, где он, и не могу за ним послать…

— Никто из нас с ним незнаком. Я приезжала сюда несколько раз, но ни разу не заставала его дома. Когда я пыталась узнать у Абигейл его имя, она упорно молчала.

— Мне тоже все это кажется странным, — согласилась Кэссиди.

В это мгновение сверху послышался приглушенный крик. Кэссиди вскочила, чтобы поспешить наверх, но тетушка ее удержала.

— Миссис Тетч сказала, что у тебя целый день крошки во рту не было. Я настаиваю, чтобы ты хоть немного поела! — сказала тетя, подвигая к Кэссиди тарелку. — Если мы понадобимся, повитуха нас позовет.

— Абигейл такая слабая, тетя Мэри!

— Она стала такой, потому что ты ее постоянно опекаешь и позволяешь тянуть из себя силы. Иногда мне казалось, что она окончательно тебя заездит, Кэссиди…

— Но после смерти папы и мамы у нее не осталось никого, кроме меня. Ей нужно на кого-то опереться. Я надеялась, что такой опорой станет для нее супруг, но, видимо, я ошиблась.

— Вы обе остались без родителей, однако, хоть ты и младшая, ты сделалась сильной, а она все больше и больше перекладывает на тебя свои проблемы. Я люблю ее так же, как и тебя, но о тебе я тоже беспокоюсь, Кэссиди. Мне не нравится, как обращается с тобой Генри. Он жестокий и бесчувственный человек и заставляет тебя страдать…

— Ничего страшного, — поспешно сказала Кэссиди. — Генри не смог меня удержать, когда я понадобилась Абигейл… — она помолчала. — Но кто ей действительно сейчас нужен, так это ее муж! — с жаром воскликнула она. — Как только он появится, я ему все выскажу!

Кэссиди показалась тетушке разгневанным ангелом. Впрочем, сейчас не время было высказывать слова негодования в адрес таинственного мужа Абигейл.

Кэссиди протяжно вздохнула и отодвинула тарелку. Потом она поднялась и устало потянулась.

— Я должна вернуться к Абигейл. Леди Мэри взглянула на часы.

— Извини, дорогая, я забыла сказать, что через час мне придется возвращаться в Лондон. Сегодня я устраиваю прием по случаю дня рождения Джорджа. Наш дом должен посетить принц. Я не могу опаздывать. Завтра к полудню я вернусь. Если, конечно, ты не сочтешь, что я понадоблюсь Абигейл раньше…

Кэссиди очень не хотелось, чтобы тетушка уезжала, однако повитуха уверяла, что роды протекают нормально.

— Я извещу вас, как только родится ребенок, — сказала она. — И передайте дяде Джорджу, что я его очень люблю.

Леди Мэри поднялась и надела шелковый чепец.

— Береги себя, моя дорогая, — попросила она племянницу.

Кэссиди проводила тетушку до кареты и стояла у дороги, пока экипаж не скрылся из виду. Потом она медленно вернулась в дом. На сердце у нее было очень тяжело — она вдруг почувствовала себя ужасно одинокой.

Кэссиди перевела взгляд с огромного живота Абигейл на ее искаженное болью лицо. Страдания сестры она воспринимала как свои собственные. Слезы слепили ее, когда она подошла к Мауди.

— Роды осложнились, — мрачно сообщила повитуха. — Ребенок идет боком, и я попробую его перевернуть. Не уверена, удастся ли кого-нибудь из них спасти…

— Помогите ей! — умоляюще воскликнула Кэссиди. — Помогите моей сестре!

Повитуха нахмурилась.

— Поменьше болтайте. Мне понадобится ваша помощь, — сказала она.

Кэссиди поборола страх. Она понимала, что Абигейл не должна заметить ее отчаяния.

— Скажите, чем я могу помочь, и я все сделаю. Три часа кряду Мауди пыталась облегчить роды.

Абигейл настолько ослабла, что лишь тихо стонала.

Кэссиди взглянула на окровавленные руки повитухи и задрожала. Простыни также обагрились кровью — зато Абигейл сделалась белее мела.

— Ребенок ее убьет! Я это знаю! — воскликнула Кэссиди.

Несколько мгновений спустя в комнате раздался слабый крик. Это кричал ребенок Абигейл, сделавший первый вдох.

— Дочка, — деловито сообщила Мауди, обтирая младенца, прежде чем завернуть его в белое одеяльце.

Пока повитуха занималась ребенком, Кэссиди не отводила глаз от сестры. Она опустилась перед кроватью на колени и взяла в руку тонкие пальцы Абигейл.

Глаза Абигейл были закрыты, а сама она едва дышала.

— Больше не будет больно, дорогая, — сказала сестре Кэссиди, но Абигейл ее не слышала.

Кэссиди с надеждой посмотрела на повитуху.

— Теперь с ней все будет хорошо, да? Мауди печально покачала головой.

— Она потеряла слишком много крови… Но ребенок в полном порядке!

Кэссиди в отчаянии замотала головой.

— Какое мне дело до ребенка! Я хочу, чтобы моя сестра осталась жива. Больше мне ничего не нужно!

В это мгновение она почувствовала, как Абигейл подняла руку и погладила ее по голове.

— Бедняжка Кэссиди, — чуть слышно прошептала Абигейл. — Ты не в силах остановить мою смерть…

Кэссиди провела языком по пересохшим губам.

— Не говори так! — воскликнула она. — Я не допущу, чтобы ты умерла!

Абигейл вздохнула.

— Если бы это было возможно, ты согласилась бы сражаться со смертью вместо меня… Ты всегда была сильной, а я слабой.

— Не нужно разговаривать! Это отнимает силы.

— А как мой ребенок? — губы едва повиновались ей.

— Ты родила девочку, — сказала Кэссиди.

— И она… она… — заволновалась Абигейл. Мауди подошла к постели и показала ей запеленутого ребенка.

— Малышка просто загляденье! — сказала она.

Абигейл печально прикоснулась губами к лобику девочки, ее веки задрожали, а на глазах показались слезы. Она понимала, что прикасается к дочери в последний раз.

— Заботься о ней так, как ты заботилась обо мне, Кэссиди, — попросила она. — Малышке потребуется твоя защита.

Сердце Кэссиди разрывалось от горя. Она видела, что Абигейл умирает, и ничем не могла помочь своей сестре.

— Не говори чепухи! Когда ты поправишься, то сама позаботишься о ней, — не веря собственным словам, попыталась она подбодрить Абигейл.

Мауди прижала ребенка к груди и направилась к двери.

— Если понадоблюсь, я внизу, — сказала она.

— Силы покидают меня… — шептала Абигейл. — Я не хочу покидать вас, Кэссиди, — тебя и мою малышку… И ее отца… Как бы он гордился своей дочкой!

Внезапно Кэссиди охватила ярость.

— Ты думаешь, ему есть до вас дело? — воскликнула она.

— Ты… ты не знаешь его, Кэссиди. Как жаль, что вы так и не познакомились… — Абигейл перевела дыхание. — Вы бы понравились друг другу.

Кэссиди видела, с каким трудом дается Абигейл каждое слово.

— Я не хочу, чтобы ты расстраивалась, — сказала она. — Сейчас попробуй отдохнуть. Мы поговорим об этом как-нибудь после.

Абигейл попыталась приподняться, но, задыхаясь, упала на постель.

— Прошу тебя… послушай меня…

Сердце Кэссиди сжалось от тоски.

— Если я соглашусь тебя выслушать, — сказала она, — ты обещаешь потом отдохнуть?

Абигейл с невыразимой печалью взглянула на сестру и кивнула:

— Да… потом я отдохну.

На несколько секунд она закрыла глаза, и по ее щеке покатилась слеза.

— Ты не понимаешь, — сказала Абигейл. — Я буду любить его… до последнего вздоха!

Кэссиди не смогла скрыть от сестры своей неприязни к этому человеку и увидела, что в глазах Абигейл отразились боль и отчаяние.

— Не нужно его ненавидеть, Кэссиди! Он ничего не знал о ребенке. У него большие неприятности в семье, и мне не хотелось, чтобы он беспокоился еще и

из-за меня.

— Какое мне дело до неприятностей в его семье? Я хочу знать, кто он такой?!

— Я не решаюсь назвать его имя, — тихо прошептала Абигейл.

— Но почему? — удивилась Кэссиди. Абигейл беспомощно заморгала. Слезы слепили ее.

— Теперь это не имеет значения. Я скажу тебе, кто он… Он — герцог Равенуорт. — Выговорив это имя, она с мольбой посмотрела на Кэссиди. — Он любит меня. И будет рад ребенку. Вот увидишь!

Кэссиди никогда не слышала о герцоге Равенуорте, однако ей с трудом верилось, что столь титулованный и благородный человек способен бросить жену в подобных обстоятельствах.

В сердце Кэссиди пылал гнев к человеку, который тайком увез ее сестру из дома и содержал в таких условиях, неподобающих ее положению. Конечно, фамилия Марагонов не так знаменита, но их род весьма древний и благородный. Абигейл дочь виконта, а ее прадед шотландский дворянин. Таким образом своим происхождением она нисколько не уступает пресловутому герцогу Равенуорту.

Кэссиди взглянула на сестру. Ей показалось, что каждый вздох дается Абигейл с невероятным трудом.

— Отвези ребенка к нему — в Равенуортский замок, Кэссиди, — попросила Абигейл. — Я хочу, чтобы дочка была с отцом. Но ты ее, пожалуйста, почаще навещай. — На глазах у нее снова блеснули слезы. — Ты нужна ей так же, как всегда была нужна мне…

Кэссиди хотела что-то возразить, но ее горло сжалось от отчаяния. Слезы полились у нее из глаз и закапали на воротничок воскресного платья.

— Обещай мне, Кэссиди! — взмолилась сестра. Кэссиди вздохнула и с трудом проговорила:

— Да. Я обещаю.

Черты лица Абигейл разгладились, выражение тревоги и страдания покинуло его.

— Теперь я спокойна… — прошептала она.

С этими словами глаза Абигейл закрылись, а тело вытянулось и безжизненно замерло.

— Господи, нет! — воскликнула Кэссиди. — Прошу тебя, не отнимай у меня Абигейл!

Кэссиди проплакала у постели умершей сестры всю ночь. С рассветом она послала Тетча сообщить печальные новости тетушке Мэри.

Когда Мауди предложила ей свои услуги в подготовке тела к погребению, Кэссиди отказалась. Ей не хотелось, чтобы тела ее любимой сестры касались чужие руки. Она обрядила Абигейл в ее лучшее платье и сама расчесала спутанные золотистые волосы, отливавшие холодным блеском. Она сложила руки Абигейл на груди и поцеловала в холодные губы. Смерть ничуть не исказила ее прекрасные черты.

Кэссиди помолилась о том, чтобы душа Абигейл нашла покой в ином мире.

Последний раз вглядевшись в сестру, она направилась к лестнице, чтобы спуститься к ребенку. Даже не взглянув на лицо малышки, она взяла ее на руки и повернулась к Мауди.

— Когда приедет моя тетя, скажите ей, что я повезла ребенка к отцу, — сказала Кэссиди повитухе. — Она распорядится обо всем, что касается… — на ее глазах снова выступили слезы, — …обо всем, что касается похорон моей бедной сестры.

Мауди согласно кивнула, однако у нее имелись кое-какие практические соображения.

— Я слышала ваш разговор с сестрой, — сказала повитуха. — Если вы повезете ребенка, то вам понадобится помощь. Вы так устали за эти дни и не умеете обращаться с младенцами…

— Если вы слышали наш разговор, — перебила ее Кэссиди, — то, может быть, вам известно, кто такой герцог Равенуорт?

— Единственное, что я знаю, так это то, что он глава знатного рода Винтеров. Вообще-то мне казалось, что он уже старик, однако если именно он отец ребенка, наверно, я ошибалась…

Наконец, Кэссиди впервые взглянула на младенца. У малышки были золотистые кудряшки — точно такие же, как когда-то у Абигейл, и сердце Кэссиди снова содрогнулось от горя. Как бы там ни было, она не могла бросить беззащитное дитя на произвол судьбы. С другой стороны, Кэссиди не могла питать любви к ребенку, который стал причиной смерти ее сестры.

Кэссиди крепко прижала малышку к груди, словно опасалась, что может потерять и ее.

— Вам понадобится кормилица, — снова подала голос повитуха. — Я знаю одну приличную женщину, которая, возможно, согласится сопровождать вас в дороге.

— Вы поговорите с ней?

Старуха кивнула.

— Полагаю, вы воспользуетесь дилижансом?

— У меня нет выбора. Тетч взял экипаж, а у меня нет времени дожидаться его возвращения. Я должна выехать немедленно.

— Вы даже не дождетесь похорон вашей сестры? Кэссиди опустила глаза. Ей было стыдно смотреть на добрую повитуху.

— Я уже попрощалась с сестрой.

— Тогда я пришлю Элоизу Габбинс к гостинице как можно скорее.

Подхватив свой узел, повитуха направилась к двери.

— Скажите, — крикнула ей вслед Кэссиди, — далеко ли находится Равенуортский замок?

Мауди пожевала губами и проворчала:

— Для вас, может быть, это будет вообще путешествие в один конец.

— Что вы имеете в виду? — рассердилась Кэссиди. Старуха пожала плечами.

— Ничего я не имею в виду. Но советую вам быть поосторожней. Если вы собираетесь подкинуть герцогу ребенка, не думайте, что это будет приятной прогулкой.

Глаза Кэссиди упрямо блеснули.

— Вы думаете, мне с ним не совладать? — она гордо вскинула голову. — Ну это мы еще посмотрим! Он, конечно, человек весьма состоятельный и именитый, однако, и у меня есть кое-какие права!

 

Глава 8

Четыре дня Кэссиди тряслась в переполненном дилижансе. Когда она, наконец, сошла у деревни Равенуорт, ее переполняла ярость. У нее почти не оставалось денег, чтобы платить кормилице и покупать еду. Но единственное, что ее беспокоило, это чтобы хватило денег на обратную дорогу.

Вместе с кормилицей Кэссиди направилась к гостинице «Голубой голубь» в надежде снять там комнату, чтобы немного передохнуть и привести себя в порядок, прежде чем идти в замок Равенуорт.

Глядя на массивные башни старинного замка, возвышающиеся над деревенскими крышами, Кэссиди впервые почувствовала робость. Однако она не собиралась поддаваться страху и отчаянию. Ей нужно было исполнить последнюю волю Абигейл. Она гнала от себя боль и тоску, не давала воли слезам и поклялась сделать все, чтобы дочь Абигейл заняла свое законное место в отцовском доме.

Глядя на дорогу, круто взбиравшуюся к замку, Кэссиди вдруг подумала о том, что герцога может вообще не оказаться дома. В этом случае будущее погружалось в полную неизвестность. Кэссиди взглянула на главную башню и увидела развевающийся флаг, который возвещал о том, что герцог находится в замке.

Ее стали одолевать горькие мысли. Что, если герцог намерен держать все происшедшее в тайне? Может быть, он даже женат? Что, если, пообещав Абигейл жениться на ней, он вовсе не собирался этого делать? Намерен ли он вообще признать ребенка своим? Но если он будет все отрицать и откажется от дочери, что тогда делать ей, Кэссиди?

Рейли расхаживал по кабинету, размышляя о том, как много предстоит ему сделать для восстановления и благоустройства родового гнезда. За долгие годы в герцогстве накопилось немало и других проблем. Иногда ему даже казалось, что было бы лучше, если бы титул и замок действительно перешли к Хью. Тогда бы он, Рейли, был свободен от всех хозяйственных забот.

Он присел на край массивного дубового стола и пробежал взглядом по пыльным корешкам книг на полках. Запустение царило и в кабинете. Старинные книги нуждались в уходе, иначе они сгниют и обратятся в прах. Пожалуй, некоторые из них уже не удастся реставрировать.

В дверь постучали, и Рейли встретил Амброуза недовольным взглядом. Он предупреждал слуг, чтобы его не беспокоили.

— Прошу прощения, ваша светлость, — извинился Амброуз. — Но у ворот стоит молодая женщина. Она хочет вас видеть. Я сказал ей, что сегодня вы не принимаете, но она заявила, что не уйдет, пока не поговорит с вами…

— Она сказала, как ее зовут?

— Нет, ваша светлость. Она отказалась назвать себя.

— Но что же ей нужно? — раздраженно воскликнул Рейли.

— Понятия не имею, ваша светлость. Она не сказала, — ответил дворецкий. — Но она интересовалась, женаты ли вы и есть ли у вас дети.

— Наверное, это еще одна деревенская просительница, — недовольно вздохнул Рейли. — Может, направить ее к миссис Фитцвильямс?

— Я, конечно, не хочу настаивать, ваша светлость, но мне показалось, что это благородная дама. С ней служанка и, кажется, ребенок.

Рейли подумал о том, сколько у него неотложных дел с бумагами. С тех пор как он взялся за восстановление замка, заботы обрушивались на него одна за одной. То садовник просил денег на ремонт оранжереи, то экономка жаловалась, что не хватает рабочих рук, то являлись с просьбами Хью и его мать. Кроме всего прочего, требовался его постоянный контроль над восстановительными работами, которые продвигались крайне медленно. Словом, его разрывали на части.

Рейли неохотно кивнул.

— Я ее приму. Однако объясните ей, что у меня очень мало времени.

Когда дворецкий провел Кэссиди в прихожую, она ощутила растущий трепет. Высокие потолки были украшены затейливыми орнаментами. Сквозь витражи солнечный свет разноцветными бликами ложился на ковры.

На стенах, облицованных дубовыми панелями, висели расшитые золотом и серебром гобелены.

Если бы не общее запустение и неухоженность, заметные повсюду, помещение можно было бы смело назвать великолепным. Однако здесь пахло плесенью, дубовые панели были обшарпаны, а обивка покрыта пятнами. Как жаль, что такой прекрасный замок так запущен, подумала Кэссиди.

Впрочем, состояние дома вполне соответствовало ее представлению об этом человеке, которого она заранее ненавидела. Если он имеет обыкновение столь небрежно относиться к людям, то что говорить о его отношении к вещам?

Дворецкий повернулся к Кэссиди и жестом пригласил следовать за собой.

— Его честь милостиво согласился вас принять. Но вы должны принять во внимание, что он очень занятой человек.

Кэссиди взяла из рук кормилицы младенца и попросила ее подождать. Затем, неловко ступая по затертому турецкому ковру, она последовала за дворецким по коридору со сводчатым потолком.

Что она скажет герцогу?

Когда дворецкий остановился перед тяжелой дубовой дверью, у Кэссиди слегка задрожали колени.

— Входите, — сказал дворецкий. — Их светлость ждет вас.

Прикрываясь младенцем, словно щитом, Кэссиди двинулась вперед, готовая немедленно вступить в бой.

Войдя, она запнулась, на мгновение ослепленная яркими лучами солнца, которое било в огромные, от пола до потолка, окна кабинета. Когда ее глаза привыкли к свету, она увидела, что ее враг сидит за громадным дубовым столом и со скукой глядит на посетительницу.

Кэссиди зашагала прямо к нему, чувствуя, как в ее сердце закипает ярость.

Она не ожидала, что герцог окажется брюнетом — ведь у ребенка были светлые волосы. Его взгляд был таким пронзительным, словно он видел ее насквозь. Жесткая линия губ говорила о том, что ему довелось немало испытать в жизни.

Кэссиди разъярилась еще больше, когда увидела, что он даже не сделал движения подняться ей навстречу. Он лишь едва заметно кивнул.

— Мадам, мне сказали, что вы настаивали на встрече со мной, — сказал герцог, нетерпеливо взглянув на карманные часы. — У меня очень мало времени, поэтому если у вас есть ко мне дело, то, пожалуйста, говорите.

— Обращайтесь ко мне не «мадам», а «мисс», — поправила его Кэссиди. Ее обуревали противоречивые чувства, и голос ее дрожал. — Я не замужем.

Он взглянул на ребенка.

— Прошу прощения, мисс?

Герцог сделал паузу, ожидая ответа.

— Мисс Марагон.

На мгновение Рейли задумался.

— Несколько лет назад я встречался с лордом Генри Марагоном. Он ваш родственник?

Кэссиди пристально взглянула на него. Почему он сделал вид, что незнаком с Абигейл Марагон? Дьявол оказался куда привлекательнее, чем она себе его представляла.

— Да, — враждебно проговорила она. — Генри — мой брат.

— Понятно, — сказал Рейли, собираясь с мыслями.

— Вам понятно? — удивилась она. — Я в этом сомневаюсь.

Герцог нахмурился ее язвительному тону.

— Тогда объясните мне, что к чему, — предложил он.

Исподтишка рассматривая девушку, Рейли находился в совершенном смущении. Девушка, кажется, была молода — ей было лет восемнадцать-девятнадцать. Судить об этом более определенно было затруднительно, поскольку на ней была соломенная шляпка с широкими полями, оставляющая лицо в тени. На ней было скромное, явно неновое платье, обрисовывающее худенькую стройную фигуру.

— Только не говорите, что вы не знаете, кто я такая, — заявила Кэссиди.

Он взглянул в ее очаровательные зеленые глаза, и в памяти у него что-то шевельнулось. Ему показалось, что эти глаза он уже когда-то видел, но только никак не мог вспомнить, где именно. У девушки был решительный и даже враждебный вид. Приглядевшись внимательнее, он заметил, что в ее глазах сверкает гнев.

— Так вы сестра лорда Марагона, — проговорил Рейли, недоумевая, что заставило ее гневаться. — Чем я могу вам служить, мисс Марагон?

Его темно-карие глаза гипнотизировали Кэссиди. Она начала понимать, почему сестра была так покорена этим широкоплечим человеком с внимательными добрыми глазами. Однако он не проведет ее, как провел Абигейл. Она знает его истинное лицо!

Кэссиди кивнула на ребенка.

— Вот, ваша светлость, ребенок, за которого вы несете ответственность! — выпалила она, следя за его реакцией.

Рейли слегка приподнял брови. «Как он, однако, умеет владеть собой, — с яростью отметила про себя Кэссиди. — Возможно, подобное отношение к своим отпрыскам у него в обычае. Ну нет, от дочери Абигейл ему не удастся отказаться!» Он встал.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, мисс Марагон. Если вас в самом деле так зовут. Во всяком случае, уверяю вас, что ваши обвинения совершенно нелепы. Мы оба — вы и я — знаем, что я не являюсь отцом вашего ребенка!

Кэссиди задохнулась от возмущения и даже отступила назад. Может, он сумасшедший?.. Да у него просто нет сердца!

— А я говорю вам, — сказала она, — что со мной ваши уловки не пройдут. Этот ребенок ваш, и я заставлю вас взять за него ответственность. Вы даже не спрашиваете, ценой каких страданий и боли это дитя появилось на свет!

Герцог выглядел потрясенным.

— Мисс Марагон, мне кажется, нам не стоит обсуждать этот вопрос… — пробормотал он, выходя из-за стола и останавливаясь перед ней. — Будет лучше, если вы сейчас же уйдете, и мы оба забудем обо всем, что случилось. Идите домой, найдите того господина, который в действительности является отцом вашего ребенка, и попытайтесь женить его на себе.

Он говорил мягко, но в его голосе слышалась твердость.

— О, вы очень умны, ваша светлость. Я вижу, придется вас заставить признать этого ребенка! — заявила Кэссиди и в ту же секунду сунула ему младенца в руки, а сама быстрыми шагами направилась к двери. — Я наняла кормилицу, которая побудет с девочкой, пока вы не подыщете кого-то еще, — бросила она на ходу.

Однако у двери она остановилась, и ее глаза наполнились слезами.

— Ей… только пять дней от роду, — прошептала Кэссиди. — Я не дала ей никакого имени, потому что думала, что вы захотите сделать это сами. Она… прелестный ребенок и почти не плачет. Пожалуйста, позаботьтесь о ней!

Рейли лишился дара речи и на какое-то время застыл как вкопанный.

Герцог было шагнул вслед за странной посетительницей, но ребенок громко заплакал, и он остановился. Никогда в жизни он не держал в руках ребенка. Боясь его уронить, он беспомощно смотрел на дитя.

Ничего не видя от слез, Кэссиди выбежала в прихожую, боясь, что не выдержит и заберет ребенка назад. В прихожей она на секунду задержалась, чтобы сунуть в руку кормилицы несколько монет.

— Прошу вас, позаботьтесь о ребенке! — повторила она, обращаясь к изумленной женщине, а затем стремительно направилась во двор. — Поехали! — крикнула кучеру Кэссиди, усаживаясь в наемную карету и захлопнув дверцу.

Сердце стучало так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Она опасалась, что герцог пошлет за ней в погоню.

Загромыхав по булыжной мостовой, карета выехала со двора, а Кэссиди, затуманенными от слез глазами все смотрела на замок, который скоро исчез из виду. По-видимому, герцог не собирался ее преследовать.

Закрыв лицо руками, Кэссиди дала, наконец, волю слезам. Она и не представляла, что расставание с ребенком, к которому она уже успела привязаться, будет таким болезненным. Как бы там ни было, она сдержала свое обещание, данное умирающей сестре.

Отдав малышку, Кэссиди вдруг почувствовала пустоту, словно оборвалась последняя ниточка, связывавшая ее с любимой сестрой.

Упав на сиденье, она продолжала безутешно рыдать. Она проливала слезы жалости к Абигейл, ее ребенку… и к себе самой.

 

Глава 9

Поспешно поднявшись в кабинет, Амброуз обнаружил герцога с плачущим младенцем на руках и в изумлении воскликнул:

— Ваша светлость, я видел, как молодая женщина выбежала на улицу. Она что, оставила вам своего ребенка?

— Похоже на то, Амброуз, — сухо заметил Рейли. — Наверное, она сумасшедшая.

— Карета, в которую она села, сразу же умчалась, ваша светлость. Если прикажете, я пошлю Аткинса в погоню.

— Пока он будет седлать лошадь, она все равно успеет скрыться. Кажется, она оставила кормилицу?

— Все верно, ваша светлость. Женщина ждет внизу.

Рейли сунул младенца в руки оторопевшему дворецкому.

— Отдайте ей ребенка, и пусть она немедленно поднимется ко мне.

В ожидании кормилицы Рейли подошел к окну и пошире раздвинул тяжелые гардины. Странное происшествие с мисс Марагон нуждалось хоть в каком-нибудь объяснении. С какой стати ей пришло в голову называть его отцом ее ребенка, когда оба прекрасно знали, что это неправда? Ведь ему ничего не стоило доказать, что, когда она забеременела, его вообще не было в стране!

Глаза Рейли сверкнули от гнева. Девчонка затеяла опасную игру, решив навязать ему своего отпрыска.

Дверь отворилась, и в комнату нерешительно вошла маленькая и миниатюрная, как птичка, женщина. Она легонько покачивала на руках ребенка, и Рейли с облегчением увидел, что младенец уже успокоился.

Пристально взглянув на кормилицу, он предложил ей присесть.

— Позвольте узнать ваше имя? — спросил герцог, намеренно усаживаясь на край письменного стола, чтобы создать непринужденную обстановку и помочь женщине чувствовать себя свободно и говорить откровенно.

Ему нужно было поподробнее расспросить эту женщину.

Ее глаза беспокойно скользили по комнате. Она избегала смотреть на Рейли.

— Меня зовут Элоиза Габбинс, ваша светлость, — ответила она.

— Расскажите, что вам известно о мисс Марагон? Кормилица подняла на него робкий взгляд. Она была еще совсем молоденькой, и такой красавец, как Рейли, конечно, произвел на нее сильное впечатление. Взглянув ему в глаза, она почувствовала себя увереннее.

— Я ее едва знаю, ваша светлость, — сказала она. — Мисс Марагон наняла меня присмотреть за ребенком, пока вы не подыщете кого-то еще.

— Расскажите все, что знаете, — настаивал Рейли. — Я все равно узнаю, откровенны ли вы со мной.

— Честное слово, я почти ничего о ней не знаю. Повитуха из нашей деревни предложила мне сопровождать в дороге женщину и новорожденного младенца. Моя сестра согласилась посидеть с моими детьми, и я поехала. Мне очень нужны деньги, ваша честь. Должна вам сказать, что мисс Марагон почти не разговаривала в пути. Большей частью она плакала. Даже не знаю, что вам о ней сказать, ваша светлость.

— А где вы с ней встретились? У нее в поместье?

— Нет, ваша светлость. Я встретилась с ней в Тибури, когда мы садились в дилижанс, чтобы ехать в Равенуорт. Больше мне нечего вам сказать.

Рейли нетерпеливо вздохнул.

— Неужели вы такая нелюбопытная? — удивился он. Кормилица энергично замотала головой.

— Мне известно не больше, чем всем в нашей деревне. Эта женщина жила очень замкнуто. Все произошло оттого, что ее бросил муж. А может, тот мужчина и не был ее мужем…

— А вы знаете, кто он?

— Нет, ваша светлость. Вообще-то я и эту женщину видела только однажды. Да и то издалека. Когда она еще носила ребенка. Я познакомилась с ней только четыре дня назад.

— Вы уверены, что рассказали мне все, миссис Габбинс?

— Клянусь вам, ваша светлость… Могу лишь добавить, что в дороге эта женщина брала ребенка на руки, только когда я уставала его держать… Вам это не кажется странным, ваша светлость? Любящие матери не ведут себя так со своими крошками…

Рейли встал.

— Я позволяю вам остаться здесь с ребенком до тех пор, пока все не выяснится, — сказал он и потянул за шнур колокольчика.

Когда явился Амброуз, Рейли распорядился отвести женщину с ребенком к миссис Фитцвильямс.

Все это действительно было более чем странно, и Рейли дал себе слово во всем разобраться.

Вечером, когда Рейли направлялся в гостиную, он столкнулся со служанкой Лавинии — особой по имени Мэг. Она была хромоножкой и ходила с трудом. Сделав неловкий реверанс, Мэг поспешила скрыться в нише у окна.

К этой женщине Рейли всегда питал бессознательную неприязнь. Мэг была всецело предана Лавинии и находилась при ней с тех пор, как та вышла за отца Рейли. Рейли ей не верил ни на грош. Мэг никогда не смотрела прямо в глаза, и у нее был взгляд плутовки. Все знали, что служанка Лавинии — глаза и уши своей хозяйки. Она совала свой нос повсюду и обо всем доносила Лавинии.

Рейли вошел в гостиную. Там его дожидались Лавиния и Хью. Ему не улыбалось провести вечер в обществе мачехи и сводного брата. Однако они были его семьей, и он смиренно нес свой крест.

— Добрый вечер, брат, — лениво проговорил Хью. — Я уже думал, что нам придется ужинать без тебя.

У Хью был светлые волосы и голубые глаза. Вообще он был полной противоположностью Рейли. Рейли носил скромный черный костюм, а на Хью был наряд, сшитый по последней моде, — узкие голубые панталоны и камзол французского фасона. Кроме того, Хью питал слабость к пышным галстукам и носил прическу на греческий манер.

Рейли откинул фалды своего сюртука и сел.

— С тех пор как мы стали жить вместе, мы стараемся быть друг с другом любезными, — заметил он.

Лавиния лицемерно улыбнулась приемному сыну.

— Рейли, — начала она бархатным голосом, — мы не обязаны жить под одной крышей. Я не была в Лондоне целых несколько месяцев. Дом, который оставил мне твой отец, слишком мал для нормальной жизни и к тому же находится на окраине города. Почему бы тебе не позволить нам поселиться в твоем доме, чтобы я могла вести светскую жизнь. Ты же знаешь, я не выношу провинции.

— Я уже говорил тебе, Лавиния, что в моем лондонском доме идет ремонт, — сказал Рейли. — Он будет продолжаться еще два месяца. Не думаю, что тебе будет удобно находиться там в разгар работ.

— Но ведь есть еще дом на Перси-стрит, который достался тебе от дяди, — напомнила мачеха.

— Поскольку я был уверен, что никогда не буду в нем жить, я поручил своему стряпчему его продать, — ответил Рейли. — Я уже рассчитал всех слуг, и новые хозяева заселятся туда на следующей неделе.

Лавиния нахмурилась.

— Не понимаю, как можно тратить столько денег на этот убогий замок, если на них можно купить прекрасных лошадей и карету. Когда я трясусь по окрестностям в экипаже твоей бабушки, мне кажется, что из меня вот-вот дух выйдет вон!.. А посмотри на мое платье! — воскликнула она. — Об него только ноги можно вытирать!

Лавиния, как обычно, преувеличивала. Рейли взглянул на ее розовое батистовое платье, украшенное бриллиантами. Только на прошлой неделе он оплатил счет за несколько новых платьев, в том числе и за это.

— Имей терпение, Лавиния, — сказал он. — Как только я закончу ремонт, у тебя будет новая карета.

— Мне нужны деньги на карету сейчас, — капризно заявила мачеха. — С какой стати ты заставляешь меня ждать? Мне прекрасно известно, что мать оставила тебе приличное состояние. Твой отец надеялся, что ты будешь заботиться обо мне и о своем брате.

Рейли иронически улыбнулся.

— Неужели ты действительно полагаешь, что отец хотел, чтобы я тратил деньги матери на твои новые платья и кареты?

Лавиния подскочила от возмущения.

— Как ты невоспитан, Рейли! — воскликнула она. — Ты готов попрекать меня каждым куском хлеба! Чтобы насладиться моим унижением, ты готов похоронить меня в провинции!

Рейли многозначительно вздохнул, но ничего не ответил.

— Ты можешь позволить себе ездить в Лондон, когда тебе заблагорассудится, — продолжала Лавиния. — Думаешь, я не знаю о твоих сумасбродных увлечениях и о том, что ты купил этой женщине дом? Причем гораздо лучше того, что оставил мне твой отец. Мне передавали, что ты покупаешь ей прекрасные платья и драгоценности. Ты делаешь все, чтобы досадить мне!

— Лавиния, у меня нет никакого желания обсуждать с тобой мою личную жизнь, — сказал Рейли. — Если ты находишь жизнь здесь обременительной, можешь уезжать когда тебе вздумается.

— Мама, ты же знаешь, что Рейли считает своим первым долгом восстановить этот разваливающийся замок, — нараспев проговорил Хью. — Что касается тебя, то ты, как он полагает, можешь и подождать, — он обнял мать и насмешливо подмигнул брату. — Рейли не нравится роль благодетеля семьи.

Рейли подумал, что ему лучше уйти. Сегодня вечером ему было не до пикирования с родственниками. Пожалуй, ему действительно следует отослать мачеху и брата в Лондон, чтобы не слышать их жалоб.

— У тебя слишком много желаний, дорогая мама, — продолжал усмехаться Хью. — Рейли нет до них никакого дела. Собственные желания для него важнее, — он театрально развел руками. — Что делать, мама, нам следует умерить свои потребности, поскольку мы лишь бедные родственники, живущие на попечении нашего доброго Рейли. Нужно смириться и ждать, пока он сам не пожелает освободить нас из этой тюрьмы.

Ироническая усмешка снова тронула губы Рейли.

— Я уже сказал, что вы оба вольны в любой момент уехать отсюда и жить своей жизнью. Я никого не удерживаю против его воли. Кстати говоря, я даже не приглашал вас сюда.

Мать и сын многозначительно переглянулись. Они договорились ни в чем не противоречить Рейли — по крайней мере теперь, — поскольку в их намерения отнюдь не входило жить на собственные скудные средства.

Лавиния уже сумела убедиться, что, в отличие от его отца, Рейли не так-то легко манипулировать. Его твердость иногда пугала ее. Но она была настойчива и знала, что не успокоится до тех пор, пока не найдет его уязвимое место.

Она решила переменить тему и выбрать, как ей казалось, более безопасный предмет для разговора.

— Я с удивлением узнала от Мэг, — начала Лавиния, — что ты взял в дом какую-то новорожденную девочку. Ты знаешь, как неразговорчива миссис Фитцвильямс. Я попыталась расспросить ее о ребенке, но она как воды в рот набрала. Не понимаю, для чего ты держишь эту старую перечницу!

Рейли улыбнулся.

— Фритци — неотъемлемая часть Равенуортского замка, — он слегка приподнял черную бровь. — Я всегда восхищался ее преданностью.

Хью откинулся на зеленую софу, и его глаза весело заблестели.

— Я слыхал, что во Франции очаровательные женщины, — сказал он. — Может, ты там, на континенте, немножко пошалил, а, брат? И решил перевезти сюда свое французское потомство?

— Я так же удивлен случившимся, как и вы, — сухо заметил Рейли. — Кто-нибудь из вас слышал когда-нибудь о такрй мисс Марагон?

Рейли внимательно посмотрел на Хью и заметил, что тот побледнел.

— Так ты ее знаешь? — настаивал он.

— Возможно, я и был с ней знаком. У меня столько знакомых женщин, — нетерпеливо проговорил Хью.

Он взглянул на мать. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала правду?

А Лавиния не сводила глаз с Рейли, на лице которого появилось странное выражение.

— Надеюсь, ты не хочешь сказать, — пробормотала она, — что этот подкидыш — ребенок Хью? Я об этом и слышать не желаю! — ее глаза гневно запылали. — Как ты мог принять в дом ребенка этой простолюдинки и бросить тень на моего сына!

Возмущение Лавинии не произвело на Рейли никакого впечатления. Он обратился к Хью:

— Во-первых, она не простолюдинка, а благородная леди… А во-вторых, Хью, почему бы тебе не рассказать матери и мне о мисс Марагов?

Хью нервно улыбнулся.

— Да я ее почти не знаю! Рейли мрачно посмотрел на брата.

— Мне прекрасно известно о твоей безответственности в отношениях с женщинами, Хью. Разве я уже не брал на себя твои грехи? Именно из-за этого мне пришлось в свое время покинуть Англию.

— Хочешь верь, хочешь нет, Рейли, но я всегда сожалел о том, что у тебя произошло с дядей Уильямом. Надеюсь, ты не собираешься корить меня за грехи молодости? То было просто недоразумение.

Рейли взглянул на Лавинию, которая беспокойно переводила глаза с одного на другого. Она надеялась, что о прошлом не зайдет разговора. Сама она хорошо помнила, как ради Хью оклеветала Рейли перед дядей.

— Это было не недоразумение, Хью, — холодно сказал Рейли, снова поворачиваясь к брату. — Тебе было прекрасно известно о поступке твоей матери.

— Я понятия об этом не имел, — оправдывался Хью. — Как я могу отвечать за других? Что делать, если я не способен отказывать осаждающим меня женщинам? — он смущенно засмеялся и добавил: — Впрочем, и они тоже не умеют мне отказывать.

Лавиния увидела, как грозно блеснули глаза Рейли. Хью мог зайти слишком далеко. Она бросилась на выручку своему болтливому сыну.

— Рейли, я ужасно переживаю, что внесла раздор между тобой и дядей. Но дело в том, что ты сильнее моего сына. Если бы дядя выгнал его, Хью совсем бы пропал… Ты же вернулся домой настоящим героем. Разве нет?

— Ты очень изворотлива, Лавиния, — предостерег ее Рейли. — Однако и ты заходишь слишком далеко.

Дело принимало для мачехи и ее сына неприятный оборот, и Лавиния воскликнула:

— Что за ужасный разговор! Неужели мы не можем переменить тему и поговорить о чем-нибудь более приятном?

Но Рейли снова игнорировал ее слова.

— Скажи, Хью, — настойчиво обратился он к брату, — может быть этот младенец твоим ребенком?

Лавиния снова попыталась вмешаться.

— Что вы себе позволяете, Рейли Винтер!..

— Я не к тебе обращаюсь, Лавиния! — оборвал ее Рейли. — Значит, ты отец ребенка мисс Марагон? — спросил он брата напрямик.

Хью теребил золотую пуговицу на сюртуке.

— Что делать, — вздохнул он, — я такой любвеобильный! В общем, я не отрицаю, что ребенок может быть от меня. Я и в самом деле припоминаю, что моя знакомая была девственницей, когда… когда мы с ней… — Хью притворно смутился и замолчал.

Рейли взглянул на Лавинию.

— Мадам, — произнес он, — на этот раз ваш сын зашел слишком далеко. Он обесчестил девушку из старинного и знатного рода. Теперь он должен за это отвечать.

Лавиния вздрогнула. Она всегда смотрела сквозь пальцы на шашни Хью с женщинами, потому что не чувствовала, что среди них может оказаться соперница, способная занять ее место в сердце сына. Может быть, и на этот раз все обойдется?

— Что ты имеешь в виду? — спросила она. Рейли сурово ответил:

— Я имею в виду то, мадам, что если у мисс Марагон от вашего сына ребенок, то он обязан на ней жениться.

В комнате стало так тихо, что было слышно, как на камине тикают часы.

Сначала на лице Хью появилось смущение, но оно быстро уступило место негодованию.

— Я лишь высказал предположение, что ребенок может быть мой! — воскликнул он.

— Тогда ты на ней женишься, — тихо и внушительно произнес Рейли. — И ты признаешь этого ребенка своим.

— Я в этом не уверен, Рейли…

— Я не намерен выслушивать твои возражения, — прервал его брат. — Неужели ты пал так низко, что будешь обливать грязью благородную девушку, соблазненную тобой? Ты женишься и дашь ребенку свою фамилию.

В Лавинии взыграл материнский инстинкт. Она вскочила и, возбужденно дыша, заслонила сына от Рейли.

— У тебя ничего не выйдет! — крикнула Лавиния. — Ты не дождешься, чтобы мой сын женился на какой-то девке с безродным недоноском!

Рейли перевел взгляд с матери на сына.

— Это правда, Хью. Я не могу тебя заставить жениться. Но если ты этого не сделаешь, то вам обоим придется немедленно покинуть Равенуорт. Вы больше не будете жить здесь за мой счет и не получите от меня ни гроша.

Задыхаясь от ярости, Лавиния шагнула вперед. Они всецело зависели от Рейли, и им не оставалось ничего другого, как подчиниться. Ненависть переполняла Лавинию. У Рейли было все — власть, деньги. Он был хозяином положения и знал это.

— С другой стороны, Хью, — продолжал Рейли, — если ты женишься на мисс Марагон, я разрешу вам обоим жить в моем доме в Лондоне и уступлю вам его насовсем. Так ты согласен жениться?

— Кажется, у меня нет .выбора? — пробормотал Хью.

— Только тот, о котором я тебе сказал.

— А что будет со мной? — спросила Лавиния.

— Вы, мадам, на время останетесь в Равенуортском замке. По моему твердому убеждению, первый год супружества молодоженам полагается жить отдельно от родителей.

Хью весело засмеялся.

— Ну вот, мама, ты и получила подарок! Я сделался женихом. Впрочем, девчонка премиленькая, и я не буду с ней скучать.

— Не позволю! — вскричала Лавиния, бросившись на Рейли, словно в намерении выцарапать ему глаза. — Ты хочешь отнять у меня сына!

Рейли схватил ее за руки и, усмехнувшись, твердо сказал:

— Держи себя в руках, Лавиния! Больше я не потерплю подобных сцен.

От бешенства она едва не помутилась рассудком.

— До следующего понедельника Хью решит, как ему поступить, — продолжал Рейли. — А мы с тобой благословим его на этот брак. Я сполна отблагодарю тебя за это… В противном случае, если ты станешь возражать против того, чтобы мисс Марагон сделалась членом нашей семьи, я сниму с себя всякую ответственность за вашу дальнейшую судьбу.

Умолкнув, Рейли поспешно направился к двери. Он больше ни минуты не желал оставаться в этом обществе.

Его мысли снова возвратились к недавней встрече с мисс Марагон. Теперь он понимал, что она вовсе не собиралась навязывать ему отцовство. Она лишь хотела, чтобы он заставил брата взять на себя ответственность за ребенка. И, конечно, она была абсолютно права. Кто-то должен заставить Хью исполнить свой долг, и он, Рейли, это сделает. Возможно, подобным образом ему удастся избавить Хью от развращающего влияния Лавинии.

Молодая женщина, которую он видел сегодня днем, была не очень-то похожа на то застенчивое и безответное существо, каким описал ее Хью. Она прекрасно умела постоять за себя. Она знала, чего хотела, и могла этого добиться.

Рейли улыбнулся, вспомнив ее решительность. Нужно обладать недюжинной смелостью, чтобы решиться высказать ему в лицо подобные обвинения. В ее зеленых глазах, горевших враждебностью, было что-то притягательное. Возможно, именно она, мисс Марагон, и призвана спасти Хью от его собственной матери.

Как это ни странно, но в глубине душе Рейли, кажется, даже завидовал Хью, что тот сумел покорить сердце такой красивой и темпераментной девушки.

 

Глава 10

Гнев Лавинии перекинулся на сына.

— Господи, — восклицала она, — что ты с нами сделал, Хью! Я предупреждала, что твои похождения погубят тебя, но ты меня не послушался. Неужели ты раб своей похоти и готов ради ее удовлетворения пожертвовать и мной, и собственным будущим?

Хью недовольно пожал плечами. Нравоучения матери его раздражали.

— Пора тебе одуматься, Хью, — продолжала Лавиния. — До каких пор ты будешь зависеть от Рейли! Он нас даже за людей не считает. Когда ты, наконец, повзрослеешь и сможешь за себя постоять?

— Что я могу сделать, мама? — проворчал Хью. — Ты слышала, что сказал Рейли — мне предстоит сделаться мужем и отцом. Не представляю себе, как можно от этого отвертеться.

— Я никогда не допущу, чтобы ты составил себе такую недостойную партию. Неужели ты не понимаешь, что при определенных усилиях с моей стороны тебе может достаться титул герцога Равенуорта. Вот тогда ты и женишься на подобающей тебе женщине. Когда придет время, я сама подыщу тебе невесту.

Хью взглянул на мать с удивленной улыбкой.

— Разве ты забыла, что титул герцога перешел к моему брату? Сомневаюсь, что он захочет мне его уступить. А кроме того, хотя я Рейли об этом и не сказал.

— Тебе я могу признаться, что я уже состою в браке с Абигейл Марагон.

— Что ты сказал?! — вскричала Лавиния. — Идиот! Ты погубишь нас обоих!

— То была слабость, мама, — оправдывался Хью. — Я женился на ней, потому что в тот момент мне казалось, что я этого хочу. Потом я в этом раскаялся. Я понял, что радости супружества не для меня…

Лавиния помотрела на сына, как на сумасшедшего. Затем ее глаза сузились.

— Любопытно, — задумчиво проговорила она, — почему это она не призналась в этом Реили? В ее интересах было рассказать ему о вашем браке.

— Вовсе нет, мама. Должно быть, ей просто надоело дожидаться моего возвращения. А может быть, она не хочет оставаться моей женой. Вероятно, ей кажется, что я ее бросил.

— Идиот! — снова повторила Лавиния. Но Хью даже не взглянул на мать.

— Я понятия не имел, что она беременна, — сказал он. — Значит, теперь у меня есть дочь… — его глаза лукаво блеснули. — Трудно представить, что ты уже стала бабушкой!

— Заткнись, Хью! Я не позволю тебе над собой издеваться. У нас с тобой большие неприятности, а ты смеешься! Титул и состояние Рейли были почти у тебя в руках!

— Что ты хочешь этим сказать, мама? Лавиния прижалась своей щекой к щеке сына и возбужденно проговорила:

— Ради того, чтобы ты стал герцогом Равенуортским, я готова продать душу дьяволу! Меня ничто не остановит!

— Мне и в голову не приходило, что я могу занять место Рейли. Я не думал об этом, даже когда считал, что его уже нет в живых… Не уверен, что я хотел этого. Мне просто не по силам занять его место…

Прежде всего Лавинии хотелось разжечь в сыне самолюбие, однако она никогда даже не подозревала, что тот такого высокого мнения о своем сводном брате. Ну ничего, придет время, и она разделается с Рейли!

— Когда я вышла замуж, я и не помышляла о том, чтобы сделаться герцогиней, — сказала она. — Для этого было слишком много препятствий. Но когда умер твой дядя, а из Бельгии пришло известие о смерти Рейли, единственной помехой тому, чтобы ты получил титул герцога, оказался Джон… — внезапно во взгляде Лавинии отразилась ненависть. — Но теперь на твоем пути стоит не только Рейли, но еще и эта шельма Марагон, которая хочет навязать тебе своего ребенка!

Хью был немного шокирован ожесточенностью матери.

— Мне ничего не остается, как подчиниться Рейли — я должен поступить, как честный человек, и признать ребенка своим.

— Наверное, ты не в своем уме. Неужели ты думаешь, что я тебе это позволю? — воскликнула Лавиния и, помолчав, продолжала: — Теперь послушай меня. Во-первых, нам нужно избавиться от этой женщины. Как ты полагаешь, от нее можно откупиться?

— Вряд ли. Боюсь, что, в отличие от нас с тобой, мама, у Абигейл есть честь…

Лавиния похлопала сына по руке.

— Не беспокойся. Просто предоставь право действовать мне. Рейли не сможет навязать тебе ребенка и заставить жениться, если не найдет этой женщины. Даже если мне придется истратить все деньги твоего отца, я найду способ от нее избавиться!

На лице Хью промелькнуло беспокойство.

— Я не хочу, чтобы с Абигейл что-нибудь случилось. Я прожил с ней почти полгода. Так долго я не терпел соседства ни с одной женщиной. А с тех пор, как я ее бросил, меня мучает совесть… Тебе это не кажется странным, мама? — виновато пробормотал он. — Скажу больше, мне даже кажется, что я ее по-прежнему люблю ее.

Лавиния снисходительно улыбнулась.

— Ты влюблялся много раз, Хью. Это всегда проходит.

Хью спешно оставил Абигейл, как только получил известие о том, что ни Джона, ни Рейли больше нет в живых. Если бы не эта новость, он скорее всего все еще был бы с Абигейл. Временами он чувствовал, что ему не хватает ее нежности и любви.

— Не вижу ничего ужасного в том, что Рейли узнает о том, что мы уже женаты, — пожал плечами Хью. — Думаю, что даже буду счастлив с Абигейл.

Лавиния побледнела, едва сдерживая гнев.

— Господи, кого я только родила?! — возмутилась она. — За что ты со мной так поступаешь, Хью?

— Она прекрасная женщина, — сказал он. — Уверен, что она тебе понравится.

Лавиния так яростно затрясла головой, что ее волосы рассыпались по плечам.

— Она хоть из состоятельной семьи, Хью?

— У ее братца водятся денежки, но, кажется, Абигейл на них нечего рассчитывать. Мы поселились в самом скромном доме и живя на мои деньги. Пока они у меня были…

— Они у тебя будут! — заверила Лавиния. — Ты женишься и получишь два прекрасных дома и огромное состояние!

Хью устал сопротивляться и сдался. Он всегда уступал матери, поскольку знал, что она позаботится о нем лучше, чем он сам о себе.

— Я готов на все, чтобы ты чувствовала себя счастливой, мама. Но спорить с Рейли опасно. Тебе ведь известно, что он может быть очень жестким. И его угрозы вовсе не пустой звук. Если он пожелает, ему ничего не стоит превратить нашу жизнь в ад.

Глаза Лавинии заблестели.

— Мой глупый сыночек, — улыбнулась она, — ты переоцениваешь Рейли и недооцениваешь свою мать.

Лавиния вошла в темную детскую. Лунный свет мирно освещал колыбель, в которой в свое время спали многие поколения де Винтеров.

Она пересекла комнату и, остановившись, воззрилась на спящего младенца. Глядя на него, она не испытывала никакого умиления.

Меньше всего на свете ей улыбалось сделаться «бабушкой». По крайней мере, не бабушкой этой девчонки. Если бы это был внук — тогда другое дело. Она чувствовала, что в последнее время Хью начинает освобождаться из-под ее влияния, однако знала, что ей нужно делать…

Дитя было таким хрупким и беззащитным, что ничего не стоило лишить его жизни. Для этого было бы достаточно лишь ненадолго прикрыть подушкой его личико — и дело с концом. Никакого крика, никаких следов , никаких признаков борьбы. Никому и в голову не придет мысль о насильственной смерти.

Конечно, потом ей еще придется разделаться с этой новоявленной женушкой своего сына…

Она решительно шагнула к колыбели, но в следующую секунду вскрикнула от боли — кто-то крепко схватил ее за руку и заставил обернуться.

— Я ждал, что ты придешь, Лавиния.

— Что это значит? — воскликнула она, стараясь освободить руку.

— Я знал, что ты обязательно придешь, и решил быть неподалеку. Мне не пришлось долго ждать.

Рейли отпустил ее руку, и она с ненавистью взглянула ему в глаза.

— Надеюсь, ты не станешь подозревать меня в том, что я хотела навредить ребенку?

— Я здесь как раз для того, чтобы ты не смогла этого сделать.

Лунный свет едва освещал его лицо. В нем было что-то завораживающее. Лавиния чувствовала, что Рейли опасен, и это волновало ее. Собственно говоря, она всегда это ощущала, обычно он искусно скрывал свою силу, и только теперь увидела, на что он способен. Она представила себе, каким страстным он мог бы быть в любви, если бы ей довелось оказаться в.его объятиях…

Но она увидела в его глазах лишь презрение. Это было единственное чувство, на которое Рейли был способен по отношению к ней. Они были заклятыми врагами. На свете им двоим было тесно. Один из них должен умереть.

— Мне вовсе нет дела до ребенка, Рейли. Меня лишь интересует эта женщина, — сказала Лавиния.

— А жаль, мадам, — покачал головой Рейли, — ведь этот ребенок — ваша кровь.

— Не стоит, Рейли. Ты затеял рискованную игру.

— Я уже обдумал, как мне поступить, Лавиния. Ты отправишься в Лондон и побудешь там, пока я не найду выхода из положения.

Ее глаза вспыхнули ненавистью.

— Сейчас я у тебя в руках, Рейли, но придет время, когда я сумею тебе отплатить.

— Пока этот день еще не настал, Лавиния, — спокойно сказал он, — ты соберешь свои вещи и завтра в полдень отправишься в Лондон.

Ей хотелось с визгом вцепиться ногтями ему в лицо, но его взгляд испугал ее. Лавиния повернулась и, тяжело ступая, вышла из комнаты.

Рейли взглянул на спящую девочку и легонько коснулся ее нежной кожи. Он понял, как дорога ему эта малышка. Раньше он никогда ни о ком не заботился и теперь почувствовал, как щемящая нежность заполняет пустоту в его душе. Он будет заботиться о ней как о собственном ребенке.

Рейли укрыл ее одеяльцем и вышел из комнаты.

Постучав в дверь миссис Габбинс, он распорядился, чтобы ребенок находился при ней и чтобы кормилица не спускала с нее глаз.

Это требование показалось ей довольно странным, однако она ничего не сказала. Когда Рейли отправился к себе, Элоиза Габбинс зашла в детскую, взяла девочку и унесла к себе.

 

Глава 11

Кэссиди в задумчивости стояла в спальне Абигейл. Она избегала смотреть в сторону кровати, на которой так страдала и скончалась ее сестра.

Как это печально, что мужчина, которого Абигейл любила и от которого она забеременела, отрицал даже то, что знаком с ней.

Сегодня должна приехать тетушка Мари. Вдвоем они соберут вещи Абигейл и запрут домик. Как бы там ни было, Кэссиди придется вернуться в дом своего брата.

Жизнь казалась ей унылой и пасмурной. Рядом не было сестры. Милая, добрая Абигейл! Какую короткую и печальную жизнь она прожила! Как мало счастья и радости выпало на ее долю. Какой-то мужчина соблазнил ее, сделал ей ребенка, а потом просто предал.

Сердце Кэссиди заныло, когда она вспомнила о младенце, оставленном на попечение герцога. Будут ли там заботиться о нем как подобает? Какая жизнь ждет бедную малышку рядом с этим холодным, бесчувственным человеком? Она сделала ошибку, оставив ему ребенка. Если бы Абигейл видела лицо своего возлюбленного, когда ребенок оказался у него на руках, она бы никогда не доверила ему малютку.

«Да, — подумала Кэссиди, — именно так отреагировала бы Абигейл».

Если бы ребенок остался у Кэссиди, то рядом с ней была бы частичка ее любимой сестры.

Решительными шагами она направилась к двери я сбежала вниз по лестнице. Она должна вернуться в Равенуорт и забрать девочку.

Кэссиди задумалась о том, что скажет бессердечному герцогу, когда вернется за ребенком. В прошлый раз он даже не спросил ее об Абигейл. Теперь она непременно расскажет герцогу, что сестра умерла по его вине.

Взглянув на безоблачное небо, Кэссиди спустилась с крыльца. Сияло солнце, и на ветках дуба чирикали птицы. Полноводная Темза омывала пологие берега. В воздухе пахло свежескошенной травой. Ах, если бы Абигейл видела этот замечательный день!

Кэссиди обошла дом и направилась прогуляться в рощу. Может быть, тетушка Мэри согласится поехать с ней в Равенуортский замок? Это придало бы ей смелости…

Братья Джек и Гордон Бейли выросли неподалеку от Уайтчапел-роуд — места, пользовавшегося самой дурной славой.

Джек был постарше и уже поднаторел в избранной им профессии. В детстве он был карманником, да и теперь промышлял воровством и грабежами.

Гордон Бейль был трусоват и не столь ловок, как его брат, однако и он старался не отставать от Джека.

Оба они вот уже несколько дней крутились возле домика в лощине, чтобы улучить момент, когда мисс Марагон останется одна.

— Интересно, что за особа нас наняла, Джек? — сказал Гордон. — Мне она показалась подозрительной с самого начала. С той встречи в гостинице «Красный дракон». Она, конечно, постаралась скрыть лицо за густой вуалью, но я-то успел заметить, что она одета, как очень знатная дама, и вовсе не какая-то «миссис Харпер», как она назвалась нам…

— У нее были причины нас нанять, вот и все, что тебе нужно знать, Гордон, — ответил Джек, прищурившись. — Неужели ты думал, что я буду за ней следить, чтобы узнать, кто она? Я просто отправился за ней, когда она поехала в шляпный магазин. Хозяин встретил ее словами «добрый день, леди Винтер». Судя по всему, эта странная женщина имеет отношение к герцогу Равенуорту. Хозяин магазина сказал, что она его мачеха. Как бы там ни было, она важная особа!

— Больше ты о ней ничего не узнал? Почему она так ненавидит эту девушку?

— Нам-то какое до этого дело? — недовольно спросил старший брат.

— Не нравится мне это, Джек. В такие дела мы еще не совались. Герцог ужасно влиятельный человек. А вдруг он не знает, что задумала его мачеха? Не то, чтобы я испугался, Джек. Устроить то, за что она заплатила нам, очень даже легко. Да еще выдать нападение за дело рук обыкновенных грабителей… Но мне не по душе, что девушка, о которой она говорила, только что родила ребенка. Не нравится мне это, вот и все, — сказал Гордон. — И я рад, что ты решил ее не убивать, — добавил он.

Джек окинул брата холодным взглядом.

— Что ты нагоняешь на меня тоску? — проворчал он. — А то я не знаю, что ты за деньги готов на все. Еще неизвестно, что это за девчонка. Может, она настоящая ведьма. Положись на меня, братец! Винтер заплатила нам, а мы заплатим Тому Брунсону. Он позаботится о девчонке.

— А что он с ней сделает?

— Наверное, продаст в какой-нибудь бордель. Нам-то что за дело? Туда, куда ее отправят, порядоч-ные люди не ходят. Здорово я это придумал — взять за девчонку двойную цену! — хвастливо сказал Джек.

— Надеюсь, миледи не пронюхает, что мы не до конца сделали дело, за которое нам заплатили?

— Да не трясись ты так! Скажем ей, что дело в шляпе. Она поверит.

— Ты сказал Брунсону, чтобы все было шито-крыто? Никто не должен знать, откуда она. Ты объяснил ему это, да? — не унимался Гордон.

— Не такой я осел, брат, — успокоил его Джек. — А теперь заткнись и не спускай глаз с девчонки.

— И все-таки мне это не нравится. Ее семья поднимет такой шум, что только держись! Они будут ее искать. Если они ее найдут, нам несдобровать.

— Ты зудишь, как старая баба! — разозлился Джек. — Я жалею, что взял тебя с собой.

Вдруг он увидел, что хрупкая фигурка в зеленом платье промелькнула в роще, и толкнул брата за дерево.

— Черт меня побери! Она идет прямо на нас!

Кэссиди и не подозревала, что две пары зорких глаз неотступно следят за ней, и не заметила, что за поворотом тропинки притаились двое мужчин.

— Ничего не может быть легче, — прошептал Джек, не спуская взгляда с девушки. — Овечка сама идет на бойню. Прямо к нам в руки.

Задумавшись, Кэссиди не заметила, что зашла так далеко в лес. Спохватившись, она остановилась и решила идти назад, но на тропинке показался какой-то мужчина.

Она вздрогнула от неожиданности, но потом решила, что это, должно быть, местный житель. В его взгляде не было ничего угрожающего. Он даже улыбался ей.

— Доброе утро, мисс. Хорошая погода для прогулки, — вежливо произнес он.

Она улыбнулась в ответ и хотела пройти мимо, но он загородил ей дорогу.

— Вы мисс Марагов? — спросил незнакомец из» пенившимся голосом.

— Откуда вы знаете мое имя? — удивилась Кэсси-ди, заметив, как бегают у него глаза.

Он смотрел куда-то мимо нее.

Кэссиди оглянулась и увидела еще одного мужчину.

— Что вам нужно? — проговорила она, отступив в сторону.

Но оба мужчины не собирались следовать своей дорогой, а медленно приближались к ней с двух сторон.

— Или вы пойдете с нами по доброй воле, или вам не поздоровится, — сказал один их них, более грозный на вид.

Кэссиди переводила взгляд с одного мужчины на другого. Ее сердце отчаянно колотилось.

— Что вам от меня нужно? — прошептала она. Незнакомец рассмеялся, и от его смеха у нее по

спине побежали мурашки.

— Не так уж много, мисс. Кое-кому не нравится, что вы находитесь здесь, вот мы и хотим ему помочь от вас избавиться.

Кэссиди побледнела от ужаса и попыталась вырвать руку.

— Не нужно сопротивляться, мисс. Я все равно сильнее, и вы вынудите меня сделать вам больно.

Кэссиди хотела закричать, но в следующий момент ей грубо зажали рот. Она едва не задохнулась.

— Я предупреждал вас, но вы не послушались, — прошипел ей на ухо мужчина. — Только себе хуже сделали.

Кэссиди почувствовала острую боль, когда ее ударили чем-то тяжелым по голове, в глазах у нее потемнело, и она без чувств упала на землю.

— Ты ее убил, Джек, — пробормотал Гордон. Он опустился перед девушкой на колени и погладил ее длинные золотистые волосы. — А она такая красивая, — сказал он. — И кому это пришло в голову избавиться от нее?

Джек пощупал у Кэссиди пульс, а затем подхватил ее на руки.

— Нам нет до этого дела, — повторил он. — Нужно поспешить, пока ее не хватились.

Они направились к Темзе, где на берегу их ждала лодка, приготовленная заранее. Опустив Кэссиди на дно лодки, они оттолкнулись от берега и пустились по реке в сторону Лондона.

Кэссиди пришла в себя и обнаружила, что вокруг совершенно темно. Голова раскалывалась от боли. Кэссиди попыталась пошевелиться, но не смогла — ноги и руки были крепко связаны. Когда она вспомнила о своей встрече с двумя незнакомцами в лесу, то задрожала от страха. Кажется, они выполнили то, о чем говорили — увезли ее куда-то. Но кто нанял их для этого? Зачем?.. Она закрыла глаза н попыталась собраться с мыслями.

Она лежала на дне небольшой лодки, слегка покачивающейся на волнах. Куда ее везут?

Когда она немного оправилась от страха, то увидела в лодке мужчин, которые о чем-то шептались, не обращая на нее внимания. «Наверное, они думают, что я еще не пришла в себя», — догадалась Кэссиди.

— Джек, как ты думаешь, зачем Винтерам понадобилось ее убирать? — спрашивал Гордон, опуская весла в черную воду.

— Сколько раз тебе повторять, что нас это не касается? — разозлился Джек. — Мы должны сделать то, что нам велели, а не спрашивать, зачем им это надо.

Сердце Кэссиди сжалось. Так вот, значит, как! Герцог Равенуорт решил не откладывать дело в долгий ящик… А она даже не подозревала, что он может ее преследовать. Что же за чудовище этот человек?!

— Девчонка, кажется, пришла в себя, Джек. Я видел, как она пошевелилась. Что будем делать?

Один из мужчин оставил весла и опустился около нее на колени. В свете луны Кэссиди едва могла рассмотреть его лицо. Она замерла, когда он приподнял ее и прислонил к борту лодки.

— Ты слышала, о чем мы разговаривали? — подозрительно вглядываясь в ее лицо, грозно спросил он. — Да или нет?

Кэссиди поняла, что, если он узнает, что она подслушала разговор, ей грозит верная смерть.

— Где я? — спросила она слабым голосом. — Почему вы со мной это сделали?

Он отпустил ее, и Кэссиди упала навзничь, больно ударившись о дно лодки. Ей казалось, что у нее переломаны все кости. Ссадина на голове ныла. Мысли путались от страха.

— Зачем вы это делаете? — повторила она.

— Скоро узнаешь, — усмехнулся Джек. — Кое-кто хочет, чтобы ты исчезла навсегда, — его смех не

предвещал ничего хорошего. — Я тут пораскинул мозгами, как сделать так, чтобы ты больше никому не мешала. А мой брат удивляется, что такого ты натворила, что тебя так возненавидели? — он снова засмеялся. — Ему и в голову не приходило, что ты просто перешла дорогу какому-то злому человеку. Так, мисс Марагон?

Кэссиди вся сжалась, боясь подумать о том, что они могут с ней сделать. Если бы они хотели ее убить, то, наверное, утопили бы, когда она была без сознания… Куда они ее везут?

Казалось, целую вечность они скользили по Темзе. Кэссиди увидела на горизонте сверкающие в ночи огни и поняла, что это Лондон.

Они приблизились к докам в густом тумане. Когда лодка ударилась кормой о пирс, один из мужчин крепко взял Кэссиди за руку и прорычал ей на ухо:

— Ты помнишь, что случилось в прошлый раз? Не заставляй меня делать тебе больно!

Она содрогнулась от этих слов. От страха у нее отнялся язык, и она лишь покачала головой в знак согласия. Вдруг мужчина поднес к ее рту флягу и заставил пить. Когда она замотала головой, стараясь увернуться, он завел ей руку за спину и стал выкручивать.

— Пей, я сказал!

Страх отнял у нее силы, и, перестав сопротивляться, Кэссиди сделала глоток огненной жидкости, которая обожгла ей горло. Затем не успела она опомниться, как мужчина поднял ее на руки и снес на берег.

На берегу он ее отпустил. Кэссиди почувствовала, как кружится голова. Ее либо напоили, либо отравили. Если ее заставили выпить отраву, то пусть бы этот яд поскорее подействовал! Она была так напугана, что стала молиться о быстрой смерти, видя в ней избавление от дальнейших ужасных мучений.

Она молилась и о беззащитном ребенке, которого оставила на попечение герцога, надеясь, что судьба будет к девочке более благосклонна, чем к Абигейл.

Последним, о ком она успела подумать, был ненавистный герцог. Когда-нибудь ему воздастся по заслугам. Может быть, именно ей удастся разоблачить его гнусные деяния. Словно наяву, она увидела перед собой его лицо — он смеялся над ней — и потеряла сознание…

Когда Кэссиди очнулась, ей показалось, что она ослепла. Потом она поняла, что ей завязали глаза. Она не представляла себе, сколько времени находилась без сознания. Голова по-прежнему болела и сильно кружилась.

Кэссиди почувствовала, что один из мужчин взвалил ее на плечо и понес. Она даже боялась подумать, что ждет ее дальше. Она хотела закричать, но в горле у нее словно застрял ком, а язык онемел.

Заскрипела несмазанными петлями железная дверь. Кэссиди попыталась превозмочь усталость, но ее глаза сами собой закрылись, и она снова погрузилась в небытие, где не было места ни отчаянию, ни страху.

Она была без сознания, когда двое похитителей за несколько монет продали ее третьему, и ее безжизненное тело перешло к новому хозяину в безраздельную собственность.

Очнувшись, Кэссиди обнаружила, что повязку с ее глаз сняли, а саму ее тащат вниз по темному коридору.

Затем Кэссиди рывком поставили на ноги, а грубые руки повернули ее лицо к свету лампы.

— А ты красотка! — послышался хриплый голос. — Мадам Рэтклифф придется раскошелиться за такой цветочек.

Кэссиди с ужасом уставилась на своего похитителя. Ей показалось, что на нем надето что-то вроде мундира. Впрочем, она не была уверена в этом — слишком уж грязной и смрадной была его одежда. Он был высок и мускулист. Его плоский нос, вероятно, когда-то сломали в драке, а через все лицо тянулся страшный шрам.

Кэссиди едва не закричала, когда он протянул к ней свою грязную руку, и попыталась уклониться.

Словно наслаждаясь ее беззащитностью, мужчина усмехнулся, и в его глазах промелькнул недобрый огонек. Она с трудом удержалась на ногах, а потом бессильно откинулась к голой каменной стене.

Откуда-то из-за стены до нее доносились стоны и крики других жертв, которые оказались в этом черном адском подземелье.

— Где я? — воскликнула Кэссиди. Ее голос дрожал от страха и отчаяния.

— Некоторые называют это место Ньюгейтом, маленькая леди, — ответил мужчина. — Но вы можете называть его просто Преисподней.

 

Глава 12

Глядя на этого громилу, Кэссиди задрожала от страха. В его маленьких черных глазах сверкало что-то дьявольское.

— Прошу вас, помогите мне! — умоляюще прошептала Кэссиди.

Но он словно не слышал ее.

Дернув за руку, он заставил Кэссиди повернуться кругом и, придирчиво оглядев, удовлетворенно кивнул.

— Да, ты просто прелесть! — одобрительно воскликнул он. — Я не только верну свои деньги, но еще и неплохо заработаю на тебе.

— Что вы со мной хотите сделать?

— Я тебе скажу… — ухмыльнулся он. — Я препоручу тебя заботам некой леди, которая проследит, чтобы ты научилась всему тому, что доставляет удовольствие мужчинам. Ведь Ньюгейт — не что иное, как тюрьма, где хозяйствует мадам Рэтклифф. — Он потрепал ее по щеке. — Но перед тем, как отвести тебя к ней, я, пожалуй, первый отведаю твоих прелестей!

Кэссиди с криком рванулась прочь.

— Я скорее умру, чем позволю прикоснуться к себе!

— Нет, ты не умрешь, — усмехнулся он. — Ты будешь послушной девушкой.

Она вздрогнула от отвращения.

— Если вы только тронете меня, я закричу!

Его глаза угрожающе потемнели, и он с размаху ударил ее по лицу. Кэссиди рухнула на пол и снова погрузилась в милосердную темноту.

Том Брунсон поднял ее бесчувственное тело и, взвалив на плечо, отнес в одну из отдаленных камер. Он уложил Кэссиди на матрас, набитый соломой, и приковал ее руки цепью к стене.

Некоторое время он любовался ее хрупкой красотой, а затем со вздохом вышел из камеры и, заперев дверь, отправился совершать обход.

После обхода ему еще нужно отправить двух девушек к мадам Рэтклифф, а уж потом он вернется и займется этой новенькой. Сначала он сам вволю насладится ею и только потом отдаст мадам Рэтклифф на Леман-стрит.

В Ньюгейте Том Брунсон занимался тем, что поставлял девушек в заведение мадам Рэтклифф. В своем подземелье он держал пленниц, которым предстояло работать в борделе у мадам. Отдаваясь клиентам, они должны были зарабатывать для него деньги. Некоторые женщины оказывались сговорчивыми и соглашались на это, строптивые гнили у него в подземелье.

Если женщина пыталась возражать против того, чтобы из нее сделали проститутку, это мало помогало. Обычно Том нагонял на пленниц такой ужас, что они не только не сопротивлялись своей участи, но даже не делали потом попытки донести на него властям. Если женщина, поступившая в публичный дом, вела себя подозрительно, он без колебаний заточал ее обратно в подземелье.

Покончив с обходом, Том подошел к одной из камер и отпер дверь.

— Ну вот, красотки, и старина Том! — воскликнул он. — Я пришел, чтобы освободить вас из тюрьмы.

Две женщины испуганно жались к стене. Одна из них яростно крикнула:

— Нам известно, куда отсюда отвозят женщин!

— Ты облегчаешь мне задачу. Значит, не нужно ничего объяснять, — проворчал Том.

Пленницы обменялись взглядами, но не пытались сопротивляться, когда он вывел их в темный коридор.

— И чтобы ни звука! — пригрозил Том.

Он провел закованных в цепи женщин по коридору мимо карцера, куда он сажал непокорных, и, отперев боковую дверь, втолкнул женщин в грузовой фургон, где устроил их между большими плетеными корзинами. Устроившись на месте кучера, он дернул вожжи, и лошадка тронула фургон с места. Вот уже много раз Том совершал это путешествие, и, когда фургон выехал за ограду Ньюгейта, он рассмеялся собственной оборотливости.

— Если будете умницами, — сказал он, — вам не о чем беспокоиться.

Фургон проехал по пустынной улице и остановился. При свете бледной луны Том разомкнул цепи на запястьях женщин и повторил:

— Чтобы не было неприятностей, советую вам не перечить мне и…

Однако он так и не успел договорить. Одна из женщин бросилась прямо на него, а другая выхватила нож и вонзила ему в сердце, яростно повернув рукоятку.

Том судорожно задергался и повалился вперед, удивленно выпучив глаза.

— Если бы ты был умницей, — передразнила его женщина, — тебе бы тоже не о чем было беспокоиться!

Не теряя времени, обе женщины спрыгнули на землю и скрылись в темноте, а Том остался испускать дух в грязном фургоне.

Через некоторое время полицейские обыскали Ньюгейт, но никто из них не нашел потайную камеру, в которой без сознания лежала Кэссиди. Никому не было известно, где она.

Кэссиди очнулась от звука капающей воды. Она пошарила в темноте и наткнулась на мокрую стену. В голове у нее пульсировала боль, и она даже не помнила, как здесь оказалась и что с ней.

Потом память вернулась к ней, и Кэссиди вспомнила, как ее похитили и как она оказалась в руках этого ужасного грязного человека. Она вспомнила также и о том, что он собирался с ней сделать.

— Нет! — всхлипнула Кэссиди, дрожа от отвращения.

В ее замутненном сознании пронеслась мысль, что тюремщик уже надругался над ней, пока она лежала без чувств. Ей хотелось отмыть свое тело там, где он касался ее.

Кэссиди огляделась в своей темнице и увидела, что через небольшое окошко пробился первый луч света. В камере посветлело, и скоро Кэссиди смогла как следует рассмотреть обстановку. Она увидела тяжелую железную дверь с маленьким отверстием, через которое, очевидно, подавали еду и воду. Крошечное окно под самым потолком было забрано в железную решетку, а сама Кэссиди сидела на жестком матрасе, который лежал прямо на мокром каменном полу. Попытавшись подняться, она с ужасом обнаружила, что прикована к стене.

Когда же она все-таки поднялась, колени у нее дрожали, а цепь гремела при каждом движении.

Кэссиди подошла к противоположной стене и увидела, что по ней тоже струится вода. Пол был скользкий и грязный.

— Господи, что же мне делать? — простонала Кэссиди.

Она крепко зажмурила глаза, надеясь, что, когда откроет их, ужасный ночной кошмар рассеется. Увы, это был не сон! Она задрожала от холода и зарыдала.

Обняв себя руками, Кэссиди попыталась согреться. Ей казалось, что она вот-вот сойдет с ума. Откуда-то издалека доносились странные голоса. Одни молили о пощаде, другие грубо ругались. Все говорило о том, что ее мучитель вернется.

Едва живая, Кэссиди прижалась к сырой стене.

Целый день она пролежала на соломенном матрасе, даже боясь пошевелиться. Когда свет снова начал тускнеть и камера погрузилась в полумрак, Кэссиди продолжала дрожать от холода и страха. Никто не принес ей ни воды, ни еды. Ее мучила жажда, а живот подвело от голода.

Казалось, про нее вообще забыли.

Наконец, за дверью послышались шаги. Кэссиди с ужасом подумала, что это возвращается ее тюремщик. Однако скоро шаги стихли, и она облегченно вздохнула.

Кэссиди жестоко страдала, ее мучили страх, голод, холод и одиночество. Ей хотелось увидеть хоть какое-нибудь человеческое существо. Только, конечно, не этого ужасного человека!

С заходом солнца сумерки быстро сгустились, и скоро в камере сделалось совершенно темно.

Как долго она находилась в заточении? Этого нельзя было понять. Кэссиди в отчаянии повернулась лицом к стене. Ей было так плохо, что она даже не могла ни о чем думать.

Кэссиди закрыла лицо руками и заплакала. Когда она выплакала все слезы, ее голова откинулась на грязный матрас, и она заснула.

Джек Бейль поджидал своего брата, который вошел на кухню с черного хода и, похлопав кепкой по колену, покачал головой.

— Эта женщина нас провела, Джек! — сказал Гордон.

— Она не заплатила деньги, которые осталась нам должна?

— Она сказала, что сейчас их у нее нет, но через три недели мы получим вдвое больше. Скоро, мол, она разбогатеет.

Джек нахмурился.

— И ты свалял дурака — поверил ей? — спросил он. На улице шел дождь, и Гордон повесил свою кепку

на крючок около плиты.

— Какая разница, поверил я ей или нет? — пожал он плечами. — Она не дала мне денег — вот и все. Что мне было делать, вытрясти их из нее?

Джек бросился на брата и схватил его за воротник.

— Ты посмел явиться без сотни фунтов? Ты должен был не отставать от нее, пока она не заплатит!

Джек в ярости отпихнул брата. Да так, что тот отлетел к стене.

Потирая ушибленное плечо, Гордон пытался оправдываться:

— Как я мог заставить ее отдать мне то, чего у нее не было? Нужно подождать, Джек. Рано или поздно она нам заплатит.

Джек покачал головой.

— Еще никто не осмеливался шутить со мной! — проворчал он и криво усмехнулся. — Ей и невдомек, что нам известно, кто она такая. И об этой девчонке Марагон я кое-что узнал… Леди Винтер еще пожалеет, что связалась с Джеком Бейлем!

— Что ты задумал, Джек? — с сомнением поинтересовался Гордон.

— Миледи хотела, чтобы девушка исчезла… А что, если мы ее снова освободим?

Гордон побледнел и нервно пригладил рукой редкие волосы.

— Но эта девчонка нас запомнила! Если она заговорит, мы угодим в тюрягу.

— Она ничего о нас не знает, — успокоил брата Джек. — Она так напугана, что не станет никому рассказывать о той ночи. Она даже не знает наших имен.

— Что же мы будем делать? Джек хитро прищурился.

— Нам нужно черкнуть пару слов кому следует — вот и все! — сказал он. — И я знаю, кому именно.

Леди Мэри торопливо спустилась с подножки кареты у Равенуортского замка и решительно проследовала в дом мимо изумленного Амброуза.

— Немедленно проведите меня к его светлости! — приказала она. — Скажите, что его желает видеть по неотложному делу леди Риндхолд.

Амброуз помедлил, но потом вежливо кивнул.

— Прошу вас, подождите в гостиной, леди. Я доложу его светлости о вашем приходе.

Леди Мэри вошла вслед за дворецким в гостиную. Возможно, письмо, которое она получила, было совершеннейшим вздором. И тем не менее нужно было это проверить. Письмо пришло вчера, когда леди Мэри уже отчаялась найти Кэссиди живой.

Если, конечно, кто-то не задумал сыграть с ней злую шутку, герцог мог помочь приподнять завесу тайны, которой было окутано загадочное и неожиданное исчезновение ее любимой племянницы.

Мужчина, вошедший в комнату, был гораздо моложе, чем представляла себе леди Мэри. Когда он приблизился к ней, в его взгляде читалось удивление, но его манеры были безупречны.

— Леди Мэри, я не имел счастья быть с вами знакомым, однако я очень хорошо знаю вашего мужа Джорджа.

— Джордж сказал мне, что вы служили под началом герцога Веллингтона. Он рассказал мне также о вашем героизме под Ватерлоо и заметил, что парламент высоко оценил ваши подвиги. Мне казалось, что вы должны быть гораздо старше.

— Вы очень добры, леди Мэри, — ответил Рейли, предлагая даме сесть. Когда она села, он устроился в кресле напротив. — Амброуз сообщил мне, что вы приехали по какому-то важному делу.

— Да, — проговорила она, с сомнением покачав головой. — У меня несчастье, и я надеюсь, что вы мне можете помочь. — Она протянула ему письмо. — Может быть, это объяснит вам причину моего появления в вашем замке. Хотя, по правде сказать, сама я ничего не понимаю…

Рейли торопливо пробежал письмо глазами.

«Дорогая мадам!

Если Вы хотите узнать о судьбе вашей племянницы, то Вам надо начать поиски с Равенуортского замка».

Рейли вернул ей письмо.

— Не знаю, как помочь вам. Я ведь даже незнаком с вашей племянницей и уверен, что здесь ее нет. Леди Мэри побледнела.

— Я удивилась этой записке не меньше вашего, — проговорила она. — Вы должны понять, что я очень беспокоюсь о Кэссиди и готова ухватиться за любую ниточку, если она может меня привести к ней!

Рейли увидел, что ее глаза наполнились слезами.

— Вы должны простить меня, — смущенно проговорила леди Мэри, — но Кэссиди мне очень дорога. Она так страдала с тех пор, как умерли ее родители и сестра! Когда она исчезла, мы с мужем искали ее повсюду, но она как сквозь землю провалилась. Ее брат Генри уверен, что ее уже нет в живых. — Она утерла слезы платком. — Вы не представляете себе, как я переживаю. Сначала я потеряла свою старшую племянницу, а теперь Кэссиди! Понимаете, они обе — дочери моей покойной сестры, и я поклялась, что сделаю все, чтобы они были счастливы… Как видите, я не сдержала своего обещания.

Рейли было искренне жаль эту женщину. Он неловко поднялся и налил ей из графина немного шерри.

— Выпейте это, леди Мэри, а потом объясните, как я могу вам помочь, — предложил он.

Она сделала глоток и отодвинула рюмку.

— Пожалуйста, не сердитесь, ваша светлость. Я никогда не позволяю себе так распускаться с незнакомыми людьми. Это потому, что я потрясена случившимся, и мои нервы больше не выдерживают. Кэссиди, такая живая, такая добрая и красивая девушка! Не могу поверить, что ее больше нет!

— Может быть, стоит начать с самого начала? Когда вы в последний раз видели племянницу? — спросил Рейли. — И как ее полное имя?

— Ее зовут Кэссиди Марагон. Она исчезла около месяца тому назад.

Рейли умел прекрасно владеть собой и не один мускул не дрогнул на его лице, когда он услышал это имя.

— Марагон, — повторил он. — При каких обстоятельствах она исчезла?

Леди Мэри задумалась, можно ли во всем довериться герцогу.

— Понимаете, Абигейл умерла сразу после родов, — начала она. — Кэссиди была с ней до самого конца. Вы не представляете, как я кляну себя за то, что не осталась вместе с ней, пока родится ребенок. Но я думала, что роды пройдут без осложнений…

— Как я понял, — перебил гостью Рейли, пытаясь все сразу поставить на свои места, — Абигейл — это сестра Кэссиди?

Леди Мэри грустно покачала головой.

— Ну да, ваша светлость, она была старшей из сестер… Абигейл… умерла. А Кэссиди исчезла…

— А не могло вашей племяннице прийти в голову просто сбежать от вас?

— Уверена, что нет. А может быть, вы подумали, что все наше семейство сошло с ума?

— Вовсе нет, — спокойно сказал Рейли. — Я уверен, что видел вашу племянницу, леди Мэри. Правда, во время нашей встречи я думал, что она Абигейл Марагон. — Он пристально взглянул на собеседницу. — Она приходила сюда, чтобы увидеться со мной. Вам об этом известно?

Леди Мэри удивленно подняла брови.

— Нет! — воскликнула она. — Не представляю себе, зачем Кэссиди это понадобилось? Ведь вы с ней раньше не были знакомы, так?

— Я никогда не встречался с вашей племянницей, пока она не приехала ко мне с младенцем на руках, — Рейли снова взглянул на леди Мэри, чтобы проследить за ее реакцией. — Она оставила девочку мне на попечение, а сама поспешно покинула замок.

Леди Мэри с облегчением покачала головой.

— Слава Богу! Я так беспокоилась о ребенке! Теперь я знаю, что, по крайней мере, девочка в безопасности… — Она вопросительно посмотрела на Рейли. — С ней все в порядке, да?

— Могу вас заверить, что дитя в полном порядке. Девочка находится наверху в детской.

— Но почему Кэссиди оставила вам ребенка? — проговорила леди Мэри, закрыв лицо руками. — Что это значит? Она принесла его вам… Значит, вы… Нет, это какой-то вздор! Я даже не могу этого предположить…

— Могу заверить вас, леди Мэри, что отец ребенка не я, — твердо глядя ей в глаза, сказал Рейли.

Она внимательно посмотрела на этого красивого герцога. Можно себе представить, как влюбляются в него женщины. Однако он, конечно, не сбежавший муж Абигейл. Когда Абигейл забеременела, его вообще не было в стране.

— Просто не знаю, что и подумать, — вздохнула она. — Моя племянница объяснила, почему принесла ребенка именно вам?

— Она настаивала, что я отец девочки. Так, по крайней мере, мне в тот момент показалось. Не хочу вас огорчать, леди Мэри, но она явно была не в себе.

— Очень может быть, — согласилась леди Мэри. — Она так любила сестру, а Абигейл умерла у нее на руках, — она поднялась с кресла. — Я не хочу вас больше беспокоить. Извините за вторжение. Поскольку девочка по недоразумению попала в ваш дом, то я заберу ее с собой. Вы вовсе не обязаны терпеть все эти неудобства…

— Хочу я того или нет, но это дело меня касается. Скажите, леди Мэри, вам известно, кто отец ребенка Абигейл Марагон?

— Н-нет… А вам?

— Полагаю, что да.

— Тогда немедленно говорите! Может быть, это как-то поможет отыскать Кэссиди.

— Нет, — покачал головой Рейли, — он вам в этом не сможет помочь. И я пока не открою вам его имени. Но обещаю, что вы можете рассчитывать на мою помощь.

Леди Мэри почему-то сразу поверила ему.

— Полагаю, будет лучше, если младенец пока останется здесь, он слишком мал для частых путешествий, — продолжал герцог. — Если вы хотите, распоряжусь, чтобы кормилица провела вас в детскую, чтобы вы убедились, что с девочкой все в порядке.

— У девочки все есть? Может, я могу чем-нибудь помочь?

— Она находится под самым бдительным присмотром, — с улыбкой ответил Рейли. — Я даже освободил домоправительницу миссис Фитцвильямс от прочих обязанностей, чтобы она все время посвящала девочке.

Он позвал миссис Фитцвильямс и попросил ее проводить леди Мэри в детскую. Леди Мэри направилась за домоправительницей, которая взахлеб принялась рассказывать о смышленой малышке.

Рейли дал себе слово, что во что бы то ни стало разгадает тайну исчезновения зеленоглазой девушки по имени Кэссиди Марагон.

 

Глава 13

Словно зверек, посаженный в клетку, Кэссиди обследовала свою темницу, насколько это позволяла цепь. Больше она не дрожала от страха, слыша шаги снаружи. Тюремщик, бросивший ее в эту камеру, по всей вероятности, никогда не вернется.

Утомившись, Кэссиди прислонилась к стене. Она очень ослабела. Если в ближайшее время не подоспеет помощь, она скоро умрет.

Дважды в день какой-то неизвестный человек, лица которого она не видела, подавал ей через окошко в железной двери воду и пищу. Если, конечно, можно было назвать пищей ту жидкую баланду, которая плескалась в грязной миске. Несмотря на голод, Кэссиди не могла это есть. Она лишь выпивала воду, утоляя жажду.

Кэссиди лежала на соломенном матрасе, не обращая внимания на кишащих в нем насекомых. Ее начало лихорадить. Она то тряслась от холода, то изнывала от жара.

К ночи лихорадка усилилась. У Кэссиди начался бред. Ей казалось, что она видит насмешливые глаза герцога, который находится в камере и чему-то поучает ее. Она кричала от отчаяния, когда вдруг перед ней возникало мертвенно-бледное лицо умершей сестры. Абигейл просила ее позаботиться о ребенке.

Кэссиди хватала ртом воздух. Снова перед ней проплыло лицо герцога, но на этот раз он не улыбался. Его пристальный взгляд словно обещал ей неземное блаженство. Его рука коснулась ее плеча, скользнула вдоль шеи, и она задрожала от этого нежного прикосновения.

— Вы не обманете меня, как обманули мою сестру! — воскликнула она. — Я вам этого не позволю!

Собрав последние силы, Кэссиди попыталась освободиться от ужасного видения. Через мгновение бред прекратился, и она снова увидела себя в камере с голыми каменными стенами. Это он заточил ее сюда и лишил надежды на спасение! Наверное, она умрет здесь, а когда ему сообщат об этом, он лишь рассмеется.

Кэссиди упрямо пыталась побороть бред. Если она хочет выжить, то сама должна о себе позаботиться. Больше рассчитывать не на кого.

Она приподнялась на грязном матрасе и дотянулась до кувшина с водой. Жадными глотками она пила воду, но не могла утолить жажду. Похоже, ей было суждено погибнуть в горячке.

Рейли с улыбкой смотрел на младенца, размахивающего ручонками на коленях экономки.

— Девочка здорова, Фритци? — спросил он. Карие глаза женщины засветились теплом.

— О да, ваша светлость! — сказала она. — Малышка просто прелесть. Ее нельзя не любить. Бедная сиротка! У нее нет даже имени, и мы так и называем ее — наша прелесть.

Рейли осторожно коснулся маленькой ручки, и девочка тут же цепко ухватила его за палец. Он снова улыбнулся.

— Я никогда не думал о детях, Фритци, — признался он. — Но этот ребенок действительно очарователен.

— Еще бы! — согласилась миссис Фитцвильямс. В дверях появился Амброуз и вежливо покашлял.

— Прошу прощения, ваша светлость, но какой-то субъект хочет вас видеть. Он отказался назвать свое имя, но настаивает на встрече.

Рейли осторожно высвободил палец и повернулся к дворецкому.

— Когда это наконец кончится, Амброуз? Столько людей являются сюда поговорить со мной, но почему-то отказываются называть себя.

— Увы, ваша светлость, — развел руками невозмутимый дворецкий.

— Уверен, что этот субъект даже не сообщил о причине своего прихода, — усмехнулся Рейли. — Надеюсь, он не принес с собой еще одного ребенка?

Амброуз старался побороть смущение.

— Нет, ваша светлость, — поспешно заверил он. — Он только сказал, что хочет поговорить с вами об одной молодой леди.

Рейли насторожился.

— Он не назвал ее имени?

— Нет, ваша светлость. Я решил, что вы не пожелаете с ним говорить, и усадил его в большой прихожей.

Рейли отодвинул с дороги изумленного Амброуза и поспешно сбежал вниз.

Джек Бейль разглядывал шелковые гобелены на стенах. Никогда в жизни ему не приходилось видеть подобного великолепия. Он не обратил внимания ни на потертый ковер, ни на запущенность помещения. Он лишь видел, что попал в очень богатый дом, и надеялся, что и ему отсюда кое-что перепадет.

Услышав быстрые шаги, Джек обернулся и взглянул на вошедшего мужчину. Несмотря на то, что дворецкий предупредил, что герцог вряд ли его примет, судя по всему, к нему вышел не кто иной, как его честь, герцог Равенуорт, собственной персоной.

— Пойдемте со мной, — сказал Рейли и жестом пригласил следовать за ним в библиотеку.

Плотно прикрыв за собой дверь, Рейли пристально взглянул на незнакомца.

— Вы не назвали дворецкому своего имени, — сказал он.

— Хватит и того, что я знаком с вашей матерью.

— Моя мать давно умерла.

— Я имел в виду вашу мачеху, эту вдовушку-герцогиню…

— Никакая она не герцогиня. Джек прищурился.

— Я не знаю, какую игру вы затеяли с вашей мачехой, но она наняла меня для одного дела, я его выполнил и хочу, чтобы мне заплатили. Насколько мне известно, еще кое-кто, кроме Винтеров, интересуется нашей маленькой пленницей. И я знаю, кто именно.

Рейли сделалось не по себе, когда до него дошел смысл сказанного. Лавиния наняла этого человека, чтобы упрятать мисс Марагон в подземелье Ньюгейта. Рейли, конечно, догадывался, что мачеха способна на подлость, но никак не ожидал от нее подобной жестокости.

Он решил сделать вид, что ему известны планы Лавинии. Так он рассчитывал побольше выведать у незнакомца.

— Так вы поместили мисс Марагон в Ньюгейт?

— Вообще-то ваша мачеха снабдила нас другими инструкциями, ваша светлость. Я не стал убивать девчонку, как было приказано, но упрятал ее туда, где ее никто не найдет, а это одно и то же. Я хочу получить то, что мне причитается, и больше вы обо мне не услышите.

Рейли едва сдерживал ярость. Этого человека следовало бы немедленно сдать в полицию, однако в этом случае отыскать Кэссиди Марагон не представлялось возможным. Поэтому Рейли ничем не выдал своего гнева и заговорил как ни в чем не бывало:

— А вы хорошо знакомы с моей мачехой?

Джек кивнул.

— У нас с ней договор, — сказал он. — Когда ей нужно кого-нибудь убрать, я всегда к ее услугам.

— Так она нанимала вас и раньше? — мгновенно спросил Рейли.

Джек подозрительно нахмурился.

— Я этого не говорил.

— Итак, моя мачеха пожелала, чтобы мисс Марагон умерла, и вы взялись это устроить?

— Только не за те деньги, которые посулила ваша мачеха, — усмехнулся Джек. — Если вы хотите, чтобы мы убрали девчонку, это будет стоить немного дороже, — он задумчиво потер подбородок. — Честно говоря, я тоже думаю, что ей лучше умереть, чем находиться в этом аду, — признался он.

Испугавшись, что не совладает с собой и бросится на незнакомца, Рейли убрал руки за спину.

— Итак, вместо того, чтобы… убить мисс Марагон, вы упрятали ее в Ньюгейт. Но в этом случае вы должны были воспользоваться чьей-то помощью.

— Если вы нанимаете Джека Бейля, он обо всем позаботится! — вырвалось у Джека. — Но я не уверен, что она все еще там. Понимаете, тюремщик, который должен был ее охранять, собирался продать ее в бордель. Не думаю, что он успел это сделать, поскольку на следующее утро его нашли мертвым. С ножом в сердце.

Рейли хотелось вышибить из негодяя дух, однако нужно было сохранять спокойствие, чтобы узнать побольше.

— Если бы я захотел взглянуть на нее, я бы мог попасть в Ньюгейт?

— Если вы хотите быть уверены, что она не встанет у вас на пути, то можете быть на этот счет совершенно спокойны. Она неженка и долго там не протянет. Может быть, ее уже нет в живых.

— Это вы послали записку тетушке мисс Марагон, леди Мэри?

Джек отвел взгляд.

— Понимаете, — пробормотал он, — я ужасно разозлился на вашу мать, то есть на вашу мачеху за то, что она отказывается платить. Конечно, отправлять письмо не стоило, мне нужно было явиться прямо к вам… Но этой леди неизвестно, где находится ее племянница. Насчет этого можете быть спокойны, — Джек искоса взглянул на Рейли и добавил: — В том случае, конечно, если потрудитесь немного раскошелиться!

— И сколько же моя… мачеха обещала вам?

— Сто фунтов. Когда мой брат встретился с ней, она заявила, что сейчас у нее нет денег. Сами понимаете, как мы разозлились…

Рейли с отвращением посмотрел на Джека.

— А как вы догадались, что эта женщина моя мачеха, ведь она не назвала вам своего имени?

— Джек не такой простофиля, как может кое-кому показаться! Даже если она не назвалась, у меня есть средства узнать, кто она такая. И я рад, что выследил ее. Благодаря этому я смог прийти к вам за деньгами.

— Я тоже рад, что вы пришли ко мне, — сказал Рейли и, отперев ящик, выложил на стол несколько золотых монет.

Потом он протянул деньги Джеку.

— Я заплачу вам еще пятьдесят фунтов сверху, — сказал Рейли, — если вы, когда моя мачеха снова обратится к вам с подобным поручением, немедленно сообщите мне об этом.

Джек расплылся в улыбке.

— Само собой, ваша светлость! — заверил он. — Иметь дело с таким порядочным джентльменом, как вы, одно удовольствие.

Рейли открыл дверь и шепнул Амброузу:

— Проводите этого господина, а затем возвращайтесь сюда. Мне потребуется ваша помощь. Нужно немедленно заложить экипаж.

 

Глава 14

Однажды, когда через окошко в железной двери передали ежедневную баланду, Кэссиди почувствовала, что у нее нет сил даже есть.

Она поднесла миску с похлебкой ко рту, но варево стекало у нее по подбородку, проливаясь на пол. Нужно было во что бы то ни стало набраться сил, и Кэссиди заставила себя съесть остатки и даже облизала миску.

Ни о каких правилах хорошего тона нечего было и вспоминать. Она превратилась в дикое животное, которое заперли в клетке. Единственным ее стремлением было выжить.

Вдруг в замке заскрежетал ключ и дверь отворилась. Кэссиди прижалась к стене, со страхом ожидая дальнейшего. Яркий свет лампы ослепил ее. Через несколько мновении глаза привыкли к свету, и она увидела двух надзирателей. Когда девушка убедилась, что нет того страшного грязного громилы, который запер ее здесь, из груди вырвался вздох облегчения.

— Интересно, за какое преступление эту девчонку законопатили в эту яму? — сказал один из мужчин. — У нее жалкий вид, правда?

Кэссиди пробежала рукой по волосам. Ее всегда называли красивой, а теперь этот мужчина назвал ее жалкой. Когда ее похитили, на ней было ее любимое зеленое платье. Теперь оно сделалось таким грязным, что трудно было даже догадаться о его первоначальном цвете.

— У нас с тобой проблемы, девушка, — продолжал мужчина. — Мы не знаем, кто ты такая и кто заточил тебя в камеру. По нашим спискам тебя вообще не существует.

Кэссиди разбирала пальцами спутанные волосы. Она была слишком смущена, чтобы отвечать, и только покачала головой.

— Если Том Брунсон и знал, кто ты такая, то унес это с собой в могилу.

Кэссиди при этих словах вновь испытала облегчение. Эти люди говорят, что Брунсон мертв? Так вот почему он не вернулся, чтобы мучить ее…

— Она совсем плоха и, если мы не заберем ее отсюда, может умереть, — заметил второй надзиратель. — До тех пор, пока мы не выясним, кто она такая, я переведу ее в женскую камеру.

Кэссиди пыталась понять, о чем говорят эти мужчины. Почему они решили, что она может умереть? Разве она больна? Она хотела подняться, но не могла удержаться на ногах.

Один из надзирателей снял с нее цепи, которые со звоном упали на каменный пол. Кэссиди потерла израненные запястья. У нее в сердце затеплилась надежда. Может быть, они освободят ее?

— Как тебя зовут, девушка? — спросил у нее надзиратель. — Советую тебе не врать!

— Кэссиди Марагон, — с трудом проговорила она, и он записал ее имя в свою книгу. — Я попала сюда по ошибке. Я не сделала ничего дурного. Пожалуйста, выпустите меня отсюда!

Надзиратели расхохотались.

— Все так говорят! Никто не признается, что сделал что-то дурное. Если бы таким, как ты, верили, то преступники разгуливали бы на улицах Лондона, а невиновные сидели в Ньюгейте.

Кэссиди поняла, что ей нечего ждать от них помощи. Они привыкли к ужасам тюрьмы, и их сердца очерствели. Они не считали ее за человека.

Один из надзирателей взял Кэссиди за руки и помог подняться. Она зашаталась и привалилась спиной к стене.

— Если хочешь выйти отсюда, то давай пошевеливайся! — заметил надзиратель. — Мы не собираемся тащить тебя на себе.

Он кивнул ей, чтобы она следовала за ним.

Цепляясь руками за стены, она вышла из камеры, боясь, что они передумают и действительно оставят ее здесь. Ни жива, ни мертва она услышала, как захлопнулась дверь ненавистного застенка.

Шатаясь, Кэссиди поплелась за надзирателями. Они прошли по мрачному сырому коридору и оказались перед лестницей, ведущей наверх. Кэссиди ухватилась за деревянные перила. Каждая ступенька давалась ей с великим трудом.

На полпути силы оставили ее, и она едва не упала с лестницы. Ее успел подхватить надзиратель и грубо прислонил к стене. В его глазах читалось раздражение. Вместо того чтобы помочь, он больно ткнул ее дубинкой под ребра. Кэссиди вскрикнула, а он ударил ее еще раз прямо по голове, и она осела на пол.

Когда надзиратель сделал ей знак подняться, Кэссиди, собрав все силы, поспешно встала. В конце концов ее втолкнули в душную приемную, битком набитую женщинами и детьми.

— Жди здесь, пока мы не выясним, кто ты такая, — приказал ей надзиратель и указал дубинкой в угол. — И сиди отдельно от остальных!

Боясь, что он снова ее ударит, Кэссиди забилась в угол и присела у стены на холодный пол. Ее зубы стучали от холода, а плечи дрожали от озноба.

Все разошлись по своим местам, и никто не обращал на Кэссиди никакого внимания. Она смотрела на открытую дверь и понимала, что слишком слаба, чтобы попытаться бежать. По-видимому, надзиратели тоже это понимали. Она опустила голову на руки и впала в забытье.

Немного погодя к ней снова подошел надзиратель.

— Пойдем, девушка! Мы все еще не выяснили, кто ты такая. Но обязательно узнаем, что ты натворила!

Кэссиди поднялась. Ее ноги были словно деревянные. Надзиратель отпер решетчатую дверь в длинный коридор и отвел Кэссиди в просторную общую камеру, где уже находилось несколько женщин. Втолкнув ее в камеру, надзиратель запер дверь.

Чуть живая, она пересекла камеру и опустилась на один из набитых соломой тюфяков. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это чтобы ее оставили в покое и дали навеки уснуть.

— Меня зовут Элизабет О’Нил, — сказала ей одна из девушек, протягивая плошку с водой.

Благодарно кивнув, Кэссиди напилась и перевела дыхание.

У ирландской девушки были каштановые волосы и веснушчатое лицо. Она была первым человеком, который обошелся с Кэссиди по-доброму в этом ужасном месте, и у Кэссиди на глазах выступили слезы.

— А мое имя Кэссиди Марагов, — сказал она слабым голосом.

— Ты неважно выглядишь, — пробормотала Элизабет и попробовала ладонью лоб Кэссиди. — У тебя жар! — сказала она и поднесла к губам новенькой кружку. — Выпей это. Здесь немного, но должно помочь.

— Большое спасибо, — прошептала та.

— Ты, как я погляжу, нам не ровня, — заметила Элизабет. — Что такого ты натворила, что тебя сюда упекли?

Кэссиди вспомнила о своей наивной попытке объяснить надзирателям, что за ней нет никакой вины. Никому другому она не стала бы ничего рассказывать, но Элизабет решила объяснить все начистоту.

— Я здесь потому, — произнесла она дрожащим от волнения голосом, — что кому-то помешала…

— Ну, за это сюда не сажают, — философски рассудила Элизабет. — Скорее уж ты попала сюда за кражу.

Кэссиди содрогнулась, подумав о Томе Брунсоне. Лучше бы об этом вообще не вспоминать!

— Мне обязательно нужно отсюда выбраться, Элизабет! — прошептала Кэссиди. — Я должна сделать одно дело.

— Если у тебя есть крылья, то можешь лететь отсюда хоть сейчас, — усмехнулась Элизабет. — А поскольку крыльев у тебя нет, то придется тебе отсидеть тот срок, к которому тебя приговорили.

Кэссиди в отчаянии покачала головой.

— Меня не судили! Я вообще не стояла перед судьей, — она взглянула в голубые глаза Элизабет. — Я знаю, что ты мне не поверишь, но это чистая правда.

Помолчав, Элизабет сказала:

— Нет, я тебе верю, — и, понизив голос, спросила: — А давно ты здесь?

— Я… я не знаю, — пробормотала Кэссиди. — Какое сегодня число?

Элизабет наморщила лоб.

— Не то шестое, не то седьмое июля. Что-то около этого, я думаю.

— Господи! — воскликнула Кэссидн и, зарыдав, закрыла лицо ладонями. — Меня похитили двенадцатого мая!.. А сколько ты здесь сидишь, Элизабет? — поинтересовалась она немного погодя.

— Уж почти пять лет, — вздохнула Элизабет. — Но мне кажется, что я сижу здесь всю жизнь. Моя матушка рано овдовела. Ей нужно было кормить нас, семерых детишек. Я помогала ей, продавая на улицах пирожки, а когда подросла, устроилась ученицей к ювелиру. Я и понятия не имела, что этот тип торговал фальшивыми камушками. Впрочем, это мало кого интересовало. В суде решили, что я виновна не меньше, чем он. Мне осталось сидеть три месяца. Скоро я наконец выберусь отсюда!

— Мне не на что надеяться, Элизабет. Наверное, я здесь и умру…

— Никогда не сдавайся! Если потеряешь надежду, то обязательно погибнешь, — строго сказала Элизабет. Вдруг она заметила на виске Кассиди синяк. — Кто это тебя? — спросила она.

— Надзиратель…

Элизабет намочила тряпку и приложила к больному месту.

— Когда я выйду из тюрьмы, я пойду прямо к твоим родным и расскажу обо всем, что с тобой случилось. Они вытащат тебя отсюда.

В душе Кэссиди появилась надежда.

— Ах, Элизабет, почему ты так добра ко мне?

— Это все пустяки. Я еще не то для тебя сделаю.

Ты похожа на мою младшую сестру, а кроме того, я сама угодила в тюрьму без вины и понимаю, что это такое.

Кэссиди попыталась подняться, но повалилась навзничь.

— Кажется, у тебя лихорадка и истощение, — сказала Элизабет. — Когда я впервые попала сюда, со мной было то же самое. Пройдет много времени, прежде чем ты поправишься… Но, чтобы выжить, тебе нужны силы… — она поднесла Кэссиди миску с баландой и со вздохом проговорила: — Мудрено выздороветь, когда кормят такими отбросами!

Каждые четыре дня узников выводили на прогулку по тюремному двору. Впервые за долгое время Кэссиди глотнула свежего воздуха и погрелась на солнышке. С улицы доносились крики торговцев съестным, приглашающих всех, у кого водятся денежки. В их глазах не было и признака сочувствия к тем, которые тянули к ним руки через тюремную решетку, прося подаяния.

Кэссиди с ужасом думала о своем положении. У нее не было гроша, чтобы купить кусок хлеба. Если ей удавалось вымолить корку, она была на седьмом небе от счастья — так она оголодала. О гордости нечего было и думать, но где-то в глубине души болезненно напоминало о себе чувство собственного достоинства.

Голод досаждал ей постоянно, но каждое новое страдание укрепляло в Кэссиди уверенность, что в один прекрасный день она получит свободу и отомстит герцогу, который заточил ее в этот ад.

 

Глава 15

Запряженная шестеркой лошадей, по улицам Лондона мчалась роскошная карета. На запятках тряслись лакеи в богатых ливреях.

Когда карета остановилась перед воротами Ньюгейта, два стражника с удивлением ждали, что за знатная персона спустится по лесенке, услужливо откинутой слугой. По одеянию и манерам мужчина, вылезший из кареты, несомненно принадлежал к самым высшим слоям общества. Даже не взглянув по сторонам, он степенно направился прямо в помещение тюрьмы Ньюгейт.

Это был Рейли. Он с достоинством прошагал к караульному отделению. Оливер неотступно следовал за своим хозяином.

Когда они вошли в маленькую душную комнату, Рейли обратился к человеку за конторкой.

— Я хочу немедленно говорить с начальником тюрьмы, — сказал он, снимая лайковые перчатки и нетерпеливо похлопывая ими по бедру.

— Вам назначено, сэр? — поинтересовался служащий, отрываясь от стопки документов.

— Зови начальника! — грозно сказал ему Оливер. — Да не забудь сообщить ему, что сюда пожаловал герцог Равенуорт собственной персоной! Пошевеливайся! Его светлость очень не любит ждать.

Едва не опрокинув стул служащий со всех ног бросился в глубину служебного помещения.

— Слушаюсь, ваша светлость, — пробормотал он на ходу, — я уверен, что господин Кларенс вас немедленно примет!

Вот уже два дня Кэссиди не поднималась с тюфяка. Ее желудок отказывался принимать отвратительную баланду. Сжав зубы, она отвергала еду, когда Элизабет пыталась насильно накормить ее.

Все остальные обитательницы камеры проводили время в своих обычных занятиях, но Элизабет не отходила от Кэссиди ни на шаг. Ирландка печально гладила Кэссиди по волосам, понимая, что ее подопечная скорее всего не протянет и недели.

Вдруг в замке загремел ключ, и Элизабет с удивлением увидела, что в камеру вошел начальник тюрьмы, а с ним еще двое мужчин. Видно, произошло что-то чрезвычайное — начальник тюрьмы крайне редко самолично обходил камеры. Но еще больше она удивилась, разглядев его спутников. Первый был в ливрее слуги, зато другой имел такую величественную внешность и был так богато одет, что Элизабет невольно вскочила на ноги. Высокий темноволосый мужчина был настолько красив, что казался богом, сошедшим с Олимпа и по какому-то недоразумению очутившимся в Ньюгейте. Он скользнул взглядом по Элизабет и посмотрел на Кэссиди, которая в забытьи лежала на грязном тюфяке. Элизабет заметила, как в его черных глазах сначала сверкнул гнев, а затем они наполнились состраданием.

Рейли нагнулся к Кэссиди, потрясенный тем, как ужасно она исхудала. Ее когда-то золотые волосы были грязны и спутаны. Он взял ее руку и почувствовал, что у нее сильный жар.

— Она больна, — сказал он, осуждающе посмотрев на начальника тюрьмы. — Я немедленно заберу ее отсюда.

— Да, ваша светлость. Я просто не представляю, как такое могло случиться. Надеюсь, вы не думаете, что здесь есть моя вина. Уверяю вас, если бы я только знал, что…

Рейли бросил на него хмурый взгляд, и он умолк.

— Надеюсь, — жестко сказал Рейли, — вы приложите все усилия и подобное в будущем не повторится, господин Кларенс! Я намерен возбудить специальное расследование о преступных деяниях, которые имели здесь место. Что же касается мисс Марагон, то когда вы узнаете, кто ее дядя, вы пожалеете, что оказались замешаны в это дело. Он один из самых влиятельных людей в парламенте, и стоит ему пошевелить пальцем, у вас будут огромные неприятности.

Начальник тюрьмы заискивающе посмотрел в глаза Рейли.

— Я готов сделать все, что вы пожелаете, ваша светлость, — забормотал он. — Я готов на все, лишь бы подобное больше никогда не повторилось!

Кэссиди видела происходящее словно в тумане. Присмотревшись, она узнала человека, которого ненавидела больше всего на свете.

— Нет! — застонала она. — Не нужно еще одного кошмара! Не прикасайтесь ко мне, я вас боюсь! Уходите прочь!

Элизабет похлопала герцога по плечу.

— Вы здесь распоряжаетесь, да? — поинтересовалась она, показывая костлявым пальцем на Кэссиди. — Это замечательная девушка, и она заслуживает лучшей участи.

Рейли поднял Кэссиди на руки и, взглянув на ирландку, сказал: ,

— Я не сделаю ей ничего плохого.

— Не знаю, можно ли верить вам, — грозно заметила Элизабет, — но я скоро выйду отсюда и обещаю, что найду вас!

Начальник тюрьмы оттолкнул ее в сторону.

— Не беспокойтесь, ваша светлость, — раболепно проговорил он. — Пойдемте отсюда!

Элизабет сделала шаг к двери.

— Я выйду отсюда, — повторила она, — и советую вам запомнить мои слова! Я знаю, кто вы, и если вы навредите ей, это не сойдет так просто вам с рук!

Она смотрела, как Кэссиди вынесли из камеры и понесли по коридору.

Самой Кэссиди казалось, что она спит. Если бы это было так, то она бы с радостью проснулась. Она боязливо протянула руку и коснулась щеки Рейли. Это был не сон. Этот человек был реален. Какие новые мучения он приготовил ей?

Кэссиди была слишком слаба, чтобы сопротивляться ему. «Пусть делает со мной что хочет, — в отчаянии подумала она, — мне уже все равно…»

Рейли заметил, что в ее глазах промелькнул страх. Ему захотелось как-то успокоить девушку, убедить, что она в безопасности.

— Все хорошо, — мягко сказал он. — Я заберу вас отсюда.

Ее глаза заблестели. Она попыталась вырваться, но он крепче сжал ее в объятиях.

Когда он стал укутывать ее в свой плащ, ей показалось, что он хочет задушить ее.

— Нет, прошу вас, оставьте меня! — взмолилась Кэссиди. — Дайте мне спокойно умереть!

У Рейли сжалось сердце.

— Вам нечего бояться, мисс Марагон. Пожалуйста, верьте мне!

Глаза Кэссиди закрылись. Она была в глубоком обмороке.

Весь день Кэссиди металась в тревожном забытьи, похожем на ночной кошмар. Она понимала, что находится уже не в Ньюгейте, но где?.. Где бы она ни находилась, Кэссиди ждала, что ее снова начнут мучить.

Послышались какие-то громкие голоса, и с нее стянули грязное платье. Потом она почувствовала прикосновение чьих-то мягких рук, которые заботливо мыли ее в теплой ванне. Когда на нее надели чистое белье, ей захотелось одного — чтобы ее оставили в покое и она могла спокойно умереть.

Однако появился какой-то мужчина и заставил ее выпить ложку неприятно пахнущей жидкости. Она была уверена, что это яд или одурманивающее средство, но сил сопротивляться у нее не было, и она безвольно позволяла обращаться с собой, как с тряпичной куклой.

Временами Кэссиди мечтала о том, чтобы снова оказаться в Ньюгейте. Там, по крайней мере, она могла лежать спокойно.

Если бы Кэссиди знала, что находится в доме самого герцога Равенуорта, то пришла бы в ужас.

Леди Мэри уехала из Лондона на поиски племянницы, и Рейли безуспешно пытался с ней связаться. Ему ничего не оставалось, как на время поместить Кэссиди в своем лондонском доме. Он сразу же послал за доктором Уортингтоном.

Бессильный помочь Кэссиди, Рейли метался у дверей ее спальни. Потом он в ярости бросился вниз по лестнице, чтобы поговорить с Лавинией и Хью. Вбежав в столовую, он гневно крикнул:

— Нам есть, о чем поговорить! Немедленно ступайте в мой кабинет!

Лавиния глотнула вина из бокала и пристально посмотрела на приемного сына.

— Почему мы должны прервать наш обед? Что такое стряслось? Это связано с приходом доктора Уортингтона?

Хью заметил в глазах Рейли угрожающий блеск.

— Лучше нам подчиниться его воле, мама, — сказал он.

— Если вы не хотите, чтобы слуги услышали о наших семейных делах, то сейчас же идите за мной! — сказал Рейли.

Он круто развернулся на каблуках и вышел из комнаты. Лавиния бросила салфетку на стол и отодвинула стул. Казалось, она что-то обдумывала.

— Пойдем, Хью, — проговорила она. — Поглядим, какую гадость на сей раз приготовил для нас Рейли, — в ее голосе послышалась ирония. — Убеждена, что он позвал нас не для того, чтобы сообщить хорошие новости.

Она взяла сына под руку и не спеша покинула столовую.

— Что же это такое, Рейли, — начала Лавиния, усаживаясь в кожаное кресло в просторном кабинете, — неужели у тебя нет других забот, кроме…

— Я позвал вас сюда, мадам, не для того, чтобы учить хорошим манерам, — сдержанно проговорил он, но его глаза гневно сверкали.

— Чего же ты хочешь? — лениво поинтересовался Хью, вертя в руках старинную табакерку.

Рейли подошел к брату.

— Что ты скажешь, если я сообщу тебе, что я беседовал с Джеком Бейлем?

Хью пожал плечами.

— Я скажу, что не знаю никакого Джека Бейли. Кто он такой, черт побери?

Рейли облегченно вздохнул. Он верил брату. Хью никогда не умел скрывать своих чувств. У Рейли не было никаких сомнений, что Хью ничего не знал о встречах своей матери с Джеком.

Рейли медленно перевел взгляд на мачеху, которая побледнела как мел и вцепилась пальцами в подлокотники.

— Ну а ты, Лавиния? — поинтересовался Рейли, подходя к ней. — Ты тоже скажешь что тебе неизвестно, кто такой Джек Бейль?

Она отрицательно покачала головой.

— Понятия не имею, о ком ты говоришь, Рейли. Ты хочешь меня в чем-то обвинить?

— У меня есть все доказательства твоей вины, Лавиния. Ты похитила мисс Марагон и заключила ее в Ньюгейт.

Лавиния была поражена. Но лишь тем обстоятельством, что эта девчонка Марагон до сих пор была жива.

Стараясь придать своему голосу максимальную искренность, она сказала:

— Честное слово, я не знала, что мисс Марагон находится в Ньюгейте.

— Что такое? — изумился Хью. — Абигейл в Ньюгейте?

Лавиния поднялась с кресла и, пройдясь по комнате, остановилась у письменного стола и принялась нервно барабанить по нему пальцами.

— Я никого не сажала в Ньюгейт, Рейли, — повторила она. — Но я не сомневаюсь в том, что та женщина не имеет никаких прав на моего сына!

— Мадам, мне известен весь ваш замысел. Я знаю, что вы пытались избавиться от мисс Марагон, — медленно произнес Рейли, хотя внутри у него все кипело. — И вы совершенно напрасно потратили столько сил, мадам. Дело в том, что вы ошиблись и выбрали не ту жертву.

От изумления у Лавинии приоткрылся рот. Было видно, что она потрясена.

— Что такое ты говоришь? — пробормотала она.

— Это правда, Лавиния, — жестко сказал Рейли. — Мы все полагали, что женщина, которая принесла ребенка в замок, Абигейл Марагон… Но Абигейл умерла после родов, и я встречался с ее сестрой, Кэссиди Марагон.

Хью побелел.

— Абигейл умерла?

— Да, Хью, она мертва, — сказал Рейли, с презрением глядя на Хью и его мать. — Ты бросил Абигейл одну, и она умерла. Надеюсь, ты понимаешь, что у твоего поступка нет никаких оправданий?

Лавиния схватила сына за руку.

— Он ни в чем не виноват, Рейли, и я не позволю тебе его обвинять. Девчонка погибла из-за собственного легкомыслия.

Хью выдернул у матери руку и отошел к окну.

— Она умерла, а я даже этого не знал… — пробормотал он, невидящими глазами глядя в окно. — Я ее любил.

В душе у него была ужасающая пустота. Ему хотелось побыть одному, чтобы предаться воспоминаниям о тех чудесных днях, когда он и его жена жили в уютном домике на берегу реки. Только сейчас он оценил свою потерю.

— Теперь поздно хныкать, Хью, — сказал Рей-ли. — Если бы ты был там, рядом с нею, она бы не умерла.

Впервые в жизни Хью испытал угрызения совести.

— Я никогда не собирался бросать ее…

— Что же касается вас, мадам, — сказал Рейли, поворачиваясь к Лавини, — то вам остается лишь просить Бога, чтобы Кэссиди Марагон не умерла после того, что вы с ней сделали. Можете не сомневаться, если это случится, я немедленно сообщу о ваших деяниях в полицию… Но, когда она поправится и захочет, чтобы вы понесли заслуженное наказание, я приложу к этому все усилия. В таком деле фамилия Винтер вас не спасет.

Взглянув в глаза Рейли, Лавиния задрожала от страха. Его слова не были пустой угрозой. Если он сказал, что сдаст ее в полицию, так оно и будет.

— Тебе не удастся ничего доказать, — враждебно пробормотала она.

— Еще как удастся! О том, что ты сделала, известно не только нам с тобой.

— Это уже слишком, Рейли! — взорвался Хью. — Я знаю, что ты ненавидишь мою мать, но дойти до того, чтобы предположить, что она могла сделать кому-то зло…

— А ты расспроси матушку о том, зачем она ночью проникла в детскую, где спала твоя дочь, — посоветовал Рейли. — А потом она рассказывает мне о том, что она мухи не обидит.

На лице Хью отразилось сомнение.

— Я тебе не верю, — сказал он, но в его голосе не было уверенности.

— От нее всего можно ожидать, Хью, — усмехнулся Рейли. — Если бы ты встал у нее на пути, уверен, что и тебе бы не поздоровилось. Надеюсь, этого никогда не случится.

Глаза Лавинии сузились.

— Что бы ты там ни говорил, ради спасения своего сына я буду сражаться с тобой и с целым миром! — воскликнула она.

— Но кто спасет вашего сына от вас самой, мадам? — Лавиния с ненавистью смотрела на Рейли.

— Ну довольно, — сказал он. — Больше я не намерен выслушивать вашу ложь. Завтра вы и Хью должны покинуть мой дом. Я больше не хочу жить с вами под одной крышей.

— Ты опять высылаешь нас в деревню? — недовольно спросил Хью.

Ему очень не хотелось уезжать из Лондона.

— Куда вы поедете и что будете делать, больше меня не касается, Хью, — ответил Рейли. — Но в моем доме вашей ноги не будет.

— Тогда где же мы с матушкой будем жить?.. — смущенно пробормотал Хью.

Лавиния сделала сыну знак, чтобы тот замолчал.

— Уверена, что у тебя не хватит совести оставить нас без средств к существованию, — сказала она Рейли.

— Конечно, нет. У Хью есть его доля наследства, да и у вас есть кое-какие средства.

Рейли подошел к письменному столу, отпер один из — ящиков и достал несколько столбиков золотых монет. Лавиния не хотела брать деньги, но он насильно сунул их ей в руки.

— Здесь как раз сотня фунтов, мадам, — сказал он, пристально глядя на нее. — Именно столько вы обещали заплатить Джеку Бейлу. Больше не советую прибегать к помощи господина Бейля, Лавиния. Я взял этого джентльмена на содержание, и он будет мне обо всем докладывать.

Когда дело касалось денег, Лавиния не знала робости.

— Не думаешь же ты, что я буду жить на эти гроши? — воскликнула она и швырнула деньги.

Монеты покатились по полу.

— Я не нуждаюсь в милостыни от тебя, Рейли! — добавила она.

Рейли направился к двери. Перед тем как выйти из кабинета, он сказал:

— Не стоит так легкомысленно бросаться деньгами, мадам. Больше вы от меня ничего не получите. Я позволю вам взять лишь один из экипажей и шестерку гнедых, а также ваши личные вещи. Это все… И не забудьте, я хочу, чтобы завтра утром вас обоих здесь не было.

Когда Рейли вышел, Хью опустился на колени и собрал монеты.

— Никогда не видел Рейли таким взбешенным, — пробормотал он.

— Помолчи! — оборвала его мать. — Неужели ты не понимаешь, что нас ждет? Мне придется переехать в жалкую лачугу, которая досталась мне от твоего отца. Моя жизнь превратится в сплошной кошмар. Друзья отвернутся от меня, когда я впаду в нищету. Меня больше не будут приглашать в приличное общество. Я просто уничтожена!

Собрав деньги, Хью отдал их матери.

— Будет лучше, если ты распорядишься, чтобы слуги начали паковать наши вещи, — сказал он. — Я думаю, что Рейли не шутил.

В глазах Лавинии вспыхнула ненависть.

— Он выиграл этот бой, но войну он проиграет! — воскликнула она.

Хью осторожно взглянул на мать.

— Скажи, мама, ты действительно сделала то, о чем говорил Рейли?

— Глупый мальчик, — улыбнулась Лавиния. — Мало ли что он сказал. Рейли меня ненавидит и готов наговорить что угодно, лишь бы очернить меня в твоих глазах!

 

Глава 16

Когда Кэссиди проснулась, ее испугал шум за окнами. Погода испортилась. Грозовые облака закрыли солнце, и в небе уже слышались раскаты грома и мелькали молнии. Удары грома такой силы, что, казалось, от них дрожат стены, следовали один за другим. Ветер трепал занавеску на открытом окне.

Она услышала, что кто-то вошел, и увидела, что пожилая служанка торопливо подошла к окну, чтобы закрыть раму.

— Кто вы? — настороженно спросила Кэссиди. — И где я нахожусь?

— Храни вас Господь, мисс, — сказал женщина, зажигая свечу. — Вы, наверное, испугались, когда проснулись в незнакомой комнате. Я миссис Фитцвильямс, экономка герцога Равенуорта. А это его городской дом.

Услышав ненавистное имя, Кэссиди зарылась лицом в подушку, стараясь унять нервную дрожь.

— Значит, я по-прежнему нахожусь в заточении! — прошептала она, покосившись на дверь, словно боялась, что на пороге вот-вот покажется сам герцог. — Почему я здесь?

Миссис Фитцвильямс покачала головой и укрыла Кэссиди одеялом.

— Что вы такое говорите, мисс, — сказала она, — вы вовсе не пленница! Именно его светлость привез вас сюда и пригласил доктора Уортингтона, чтобы тот поставил вас на ноги. Вы были очень больны. Его светлость специально вызвал меня из деревни, чтобы я ухаживала за вами. Он хочет, чтобы вы поскорее поправились.

— Но зачем он все это делает? — слабо простонала Кэссиди.

— Ну-ну, — ласково сказала ей экономка, — теперь вам не о чем волноваться! Доктор сделал все необходимое для вашего выздоровления. Он сказал, что вам лишь нужно немного отдохнуть и набраться сил.

Кэссиди подозрительно посмотрела на женщину. У домоправительницы был весьма почтенный вид, седые волосы, румяные щеки и добрые карие глаза. Но как можно доверять тому, кто служит у этого человека?!

— А почему герцог хочет мне помочь? — осторожно спросила она.

— Уверена, что он вам сам это объяснит в свое время. А сейчас постарайтесь отдохнуть.

— Вы из Равенуортского замка?

— Именно так. Я служу у Винтеров вот уже целых сорок лет! — с гордостью сказала миссис Фитцвильямс.

Глаза у Кэссиди закрывались от усталости. Постель была мягкой и удобной. Впервые за долгое время она как следует согрелась. Было слышно, как дождь барабанит в окно. Она зевнула и посмотрела на экономку с виноватой улыбкой.

— Если вы из Равенуортского замка, то, может быть, расскажете мне о ребенке моей сестры?

— Конечно, мисс. С удовольствием. Девочка очень здоровенькая и настоящая красавица. Мы все ее ужасно любим и, боюсь, чересчур балуем. Она просто прелесть. Так мы все ее и называем.

Кэссиди закрыла глаза. Слава Богу, с девочкой все в порядке.

— Прелесть… — сонно пробормотала она. — Как бы я хотела ее увидеть!

— Вы ее скоро увидите! — заверила ее экономка. — Только поправляйтесь скорее.

Кэссиди заснула еще до того, как миссис Фитцвильямс задула свечу. Пожилая женщина немного постояла около кровати, подумав, что Кэссиди выглядит не много лучше, но все еще кажется больной.

— Бедная девочка! — вздохнула она сочувственно. — Жизнь сурово обошлась с тобой.

Когда леди Мэри вошла в гостиную, Рейли уже ждал ее там. Успело пройти три дня, прежде чем она получила известие, что ее племянница нашлась.

— С ней все в порядке? — нетерпеливо воскликнула леди Мэри. — Я хочу немедленно ее видеть!

— Она была очень больна, но сейчас доктор заверяет, что она поправляется, — неуверенно проговорил Рейли. — Если бы вы видели, в каком месте я ее нашел, то не удивлялись бы ее состоянию…

— Где же вы ее отыскали? — обеспокоилась леди Мэри.

Рейли заранее побаивался этого вопроса. Прежде чем рассказать, что довелось вынести мисс Марагон, он протяжно вздохнул. В своем рассказе он не пытался преуменьшить вину Лавинии или Хью. А также свою собственную.

Он наблюдал, как лицо леди Мэри искажается от гнева и ненависти. Когда он закончил, она была вне себя и, поднявшись с кресла, прошлась взад-вперед по комнате.

— Я сделаю все, чтобы эта женщина и ее сын ответили за свои злодеяния. Они должны поплатиться за это преступление!

— Обещаю вам в этом всяческое содействие, — заверил ее Рейли. — Но нужно устроить так, чтобы ваша племянница не пострадала от огласки всего происшедшего в обществе.

— Разве она может пострадать больше, чем она уже пострадала, ваша светлость? Я намерена добиться, чтобы эта женщина была наказана! Но я не представляю себе, почему она так поступила с Кэссиди.

Рейли потупился. Его сердце сжалось от сознания позора, который обрушился на его семью.

— Мы все ошибочно приняли Кэссиди за ее сестру, и когда я стал настаивать, чтобы Хью женился на ней, у Лавинии и созрел этот черный замысел, как избавить сына от невыгодной партии…

Глаза леди Мэри гневно засверкали.

— Но ведь это глупо! Ваш брат уже был женат на Абигейл. Я хочу, чтобы ваша мачеха пережила все то, что по ее вине досталось на долю Кэссиди. И мой муж сделает для этого все возможное.

— Если вы настаиваете, то мы добьемся этого, — сказал Рейли. — Я тоже готов сделать все, что в моих силах. За все свои деяния Лавиния безусловно заслуживает наказания. Но мисс Марагон от этого будет мало проку. Это лишь принесет ей новые страдания, — повторил Рейли.

Леди Мэри закрыла лицо руками.

— Вы правы, — вздохнула она. — Прежде я должна обо всем посоветоваться с Кэссиди. Я не имею права вовлекать ее в такой громкий скандал. — Взглянув на Рейли, она заметила у него в глазах искреннюю боль. Его глубоко потрясло то, что произошло с Кэссиди. — Но как мы можем наказать их, не прибегая к закону? — проговорила она.

— Я уже указал им обоим на дверь. Что же касается моей мачехи, то я больше не дам ни гроша на ее содержание. Я также подумаю, как выслать Хью из страны — подальше от матери и от ее дурного влияния.

Леди Мэри покачала головой.

— Но этого недостаточно! — сказала она.

— Согласен, — кивнул Рейли. — Что можно сделать еще?

— Пока не хочу об этом думать. Надо сначала обсудить все случившееся с мужем, — сказала леди Мэри и слегка коснулась его руки. — Главное, чтобы с девочкой все было в порядке. Я ни в коей степени не виню вас, ваша светлость, в том, что произошло… Без вашей помощи мы никогда бы не отыскали Кэссиди.

— Я не снимаю с себя вины, леди Мэри. Девушка пострадала из-за моих родственников.

— Я хотела бы перевезти Кэссиди к себе как можно скорее. Я должна быть уверена, что с ней больше ничего не случится.

— Прежде чем вы подниметесь к ней, мне бы хотелось поговорить с вами еще об одном деле… — сказал Рейли, глядя, как солнечные зайчики скользят по дубовому паркету. Он помолчал, не зная, с чего начать. — Я бы хотел поговорить с вами о будущем мисс Марагон, — наконец, сказал он.

— Я позабочусь о ее будущем, — заверила его леди Мэри. — Теперь она будет жить со мной.

Рейли никогда не приходилось заговаривать о браке, и теперь слова застревали у него в горле.

— Даже не знаю, как начать… Я человек военный и скажу прямо. Я прошу руки вашей племянницы…

Леди Мэри взглянула на Рейли так, будто он сошел с ума.

— Думаю, вам не следовало бы этого говорить, — сказала она. — Ведь вы даже незнакомы с Кэссиди.

— Браки часто заключаются между людьми, которые даже незнакомы друг с другом. За это время я успел привязаться к вашей племяннице, и мне хотелось бы защищать и оберегать ее… Я постарался бы стать ей хорошим мужем…

— Даже не знаю, что ответить вам, — растерялась леди Мэри. — Не думаю, что это хорошая мысль. Кроме того, я всегда хотела, чтобы Кэссиди вышла замуж по любви. А любви у нее к вам, по-видимому, нет?

— Вы совершенно правы, леди Мэри. Но я готов отдать ей все, что у меня есть, и она никогда ни в чем не будет нуждаться.

— Кэссиди трудно подкупить, — прервала Рейли леди Мэри.

Она пристально посмотрела на собеседника. Даже если бы он не был так богат и не носил бы высокого титула, его прекрасные черные глаза все равно обеспечили бы ему успех у женщин. Он был завидной партией для любой невесты.

— А вам-то что за выгода жениться на моей племяннице? — поинтересовалась она.

Рейли взглянул ей в глаза и решил быть откровенным.

— Принц посоветовал мне жениться, — сказал он. — Мне кажется, что ваша племянница была бы для меня прекрасной партией.

— Я вижу, что вы очень серьезно все обдумали, — улыбнулась леди Мэри. — Но почему вы все-таки выбрали именно Кэссиди?

— Моя семья принесла ей немало горя, и я хочу, насколько это возможно, загладить нашу вину, — признался он, опуская глаза. — Я чувствую себя перед ней в большом долгу…

— Слишком уж вы благородны, — заметила леди Мэри. — Значит, вы хотите жениться на моей племяннице из чувства вины перед ней?

— Я бы не назвал это чувством вины… Скорее всего этого требуют мои понятия о чести. Это больше нужно мне самому, чем ей. Мисс Марагон происходит из старинного и знатного рода и была бы настоящей герцогиней. Она не влюблена в меня, а значит, не будет мне ничем обязана. Я женюсь, чтобы иметь достойных наследников. Мне нравится, когда жизнь течет в спокойном русле.

Внезапно леди Мэри расхохоталась.

— Если вы надеетесь, что женитьба на Кэссиди принесет вам покой, то это говорит о том, что вы совершенно не знаете моей племянницы! Могу вас заверить, она не из тихонь. Когда вы узнаете ее получше, вы это поймете.

— Вы хотите сказать, что ее темперамент восполняет ее скромные внешние данные…

— Что-что? — изумилась леди Мэри. — Вы что же, считаете, что Кэссиди не слишком красивая? Может, мы вообще говорим о разных девушках?

Рейли испугался, что ненароком обидел гостью.

— Прошу меня простить, леди Мэри. Я слишком долго находился в армейской среде и привык выражаться без обиняков. Уверяю вас, что внешность мисс Марагон не имеет для меня никакого значения… Скажите, может быть, у нее есть другие планы на замужество?

— Почему вы это спросили?

Рейли стало неловко. Он был уверен, что леди Мэри прекрасно понимает, что ее племянница не только не красавица, но также не имеет богатого приданого. Одним словом, она незавидная невеста.

— Может, я ошибаюсь, — пробормотал он, стараясь быть вежливым. — Я только хотел узнать, есть ли человек, за которого она хотела бы выйти замуж…

— Кэссиди жила очень замкнуто. У нее вообще не было поклонников, — призналась леди Мэри. — Однако, что касается вас, ваша светлость, я уверена, что есть немало девушек, мечтающих выйти за вас замуж. Вы очень завидный жених.

Рейли улыбнулся.

— Каждому мужчине приятно слышать, что его считают таким.

— Ну то, что все вокруг восхищаются вами, не слишком бы удивило меня. Незамужние барышни на балах, наверное, только и мечтают, чтобы вы подарили им хоть один взгляд, а мужчины с уважением отзываются о вашей храбрости на войне.

У Рейли появилось странное чувство, что леди Мэри подтрунивает над ним.

— Я не большой любитель посещать балы, — сказал он. — Меня также мало интересуют особы, которые мечтают заполучить богатого и титулованного жениха.

— Уверена, ваша светлость, вы хорошо сознаете и другие свои… достоинства.

Глаза Рейли весело заблестели.

— Кажется, вы кокетничаете со мной, леди Мэри?

Глядя в его темные бездонные глаза, она понимала, что такая молоденькая и неискушенная девушка, как Кэссиди, не сможет устоять перед ним.

— Нисколько, ваша светлость, — ответила она. — Я лишь говорю то, что есть. Мой муж меня вполне устраивает. Мы очень счастливы вместе.

— Как вы думаете, я мог бы составить счастье вашей племяннице? — осторожно осведомился он.

— Этого никогда нельзя знать наверняка. Кэссиди необыкновенная девушка. Жизнь ее не баловала. Она заслуживает того, чтобы быть счастливой.

— Уверен, что так оно и есть, — согласился Рейли, подумав про себя, что у каждой тетушки есть любимая племянница, как у леди Мэри Кэссиди.

Девушка, с которой он был едва знаком, показалась ему довольно энергичной, но ничего особенного он в ней не находил.

— У нее очень тонкая натура, — продолжала леди Мэри. — Вероятно, она уже догадалась, что ваша семья причастна к ее похищению. Ваше предложение жениться на ней она может принять за оскорбление.

Леди Мэри была уверена, что ее племянница никогда не согласится на брак с этим высокомерным человеком, который намерен жениться и сделать ее герцогиней исключительно из соображений чести и долга — чтобы искупить грехи своей семьи.

— Я снимаю с вас всякую ответственность за то, что произошло с моей племянницей, — сказала она. — Можете быть спокойны во всем, что касается вопросов чести. И мы оставим наш разговор между нами.

— Вы, наверное, не совсем правильно поняли меня, — сказал Рейли. — Это действительно честь для меня — жениться на ней.

— Вам стоит об этом хорошенько подумать, ваша светлость! — леди Мэри не могла сдержать улыбки. — Если вы женитесь на Кэссиди, вряд ли вас ждет спокойная жизнь. — Шурша шелковым платьем, она поднялась с кресла. — Я хочу видеть мою племянницу, — сказала она. — Меня очень беспокоит ее здоровье. Рейли вежливо кивнул.

— Моя экономка заботится о ней, — внезапно в его взгляде появилась неуверенность. — Как вы полагаете, я могу понравиться вашей племяннице? — пробормотал он.

— Если вы хотите знать мое мнение, то я советую вам отказаться от намерений жениться на Кэссиди, — заявила леди Мэри. — Вы совершенно ее не знаете.

— Но ведь вы ничего не имеете против меня?

— Я — нет, ваша светлость, — удивленно рассмеялась леди Мэри, — но вот у Кэссиди, боюсь, будет иное мнение.

 

Глава 17

Сквозь глубокий сон Кэссиди ощутила сладкий запах роз и вспомнила о тетушке Мэри. Прохладная щека прижалась к ее щеке, и, открыв глаза, она испугалась: неужели она все еще спит?!

— Ты приехала! — дрожащим голосом прошептала Кэссиди. — Ах, тетя Мэри, ты все-таки нашла меня!

— Да, моя дорогая. Я приехала забрать тебя домой. Слезы так и брызнули из глаз Кэссиди.

— Мне было так страшно. Я была совсем одна! Ты и представить себе не можешь, что мне довелось пережить.

— Больше тебе нечего бояться, — сказала леди Мэри, прижимая племянницу к груди.

— Пожалуйста, увези меня отсюда, — умоляла та. — Забери меня от этого человека!

Леди Мэри чуть-чуть отстранилась и внимательно досмотрела на Кэссиди.

— О каком человеке ты говоришь?

— Об этом чудовище — о герцоге!

Тетушка сделала знак нескольким служанкам, которые дожидались около двери, чтобы те подошли.

— Поднимите ее и несите осторожно! — приказала она, укутывая Кэссиди в одеяло. — Да поаккуратней на лестнице!

Кэссиди закрыла глаза. Впервые она уснула без страха.

Наконец-то ужасные приключения Кэссиди закончились. В доме своей тетушки она чувствовала себя в полной безопасности. Здесь герцог ее не достанет.

Ее обложили мягкими подушками, а тетушка Мэри устроилась рядом, с тревогой поглядывая на племянницу, которая казалась ей такой бледной и худенькой.

Когда-то пышные волосы Кэссиди теперь безжизненно висели, как свалявшаяся шерсть. Зеленые глаза были пусты, и во взгляде не было даже искорки радости.

— Я совершенно убита тем, что тебе пришлось пережить! — говорила тетушка, поднося ко рту Кэссиди ложку. — Но ты должна обо всем забыть. Поешь немного бульона!

Кэссиди замотала головой, но тетушка так строго посмотрела на нее, что пришлось сделать глоток.

— Мне не хочется есть, тетя Мэри, — вздохнула Кэссиди.

— Но ты ничего не ела целый день!

Чтобы угодить тетушке, Кэссиди проглотила еще одну ложку бульона.

— Там, в Ньюгейте, был, наверное, сущий ад? — сочувственно проговорила тетя Мэри, решив, что, если Кэссиди отведет душу, ей станет легче.

Но племянница снова задрожала от ужасных воспоминаний.

— Я не хочу думать об этом, — воскликнула она. — Я вообще никогда в жизни не буду вспоминать о том, что там произошло!

— Если ты пожелаешь, мы не будем никогда к этому возвращаться, — поспешно сказала тетушка. — Но мне кажется, что тебя мучает что-то, кроме этого. Я права?

Кэссиди отвернулась, когда тетушка снова попыталась влить ей в рот ложку бульона. Разве у нее достанет решимости рассказать о том, что с ней хотел сделать ужасный тюремщик? Не только рассказывать кому-то — она даже думать об этом боялась.

— Прошу тебя, съешь еще немного бульона! — не отставала тетя Мэри. — Откуда у тебя возьмутся силы, если ты не будешь есть?

— Мне не хочется выздоравливать, — призналась Кэссиди. Никогда прежде она не была так поглощена своим горем. — Мама и папа умерли. Абигейл тоже… Для чего мне жить?

Леди Мэри еще не видела племянницу в таком подавленном состоянии. Это было не похоже на нее. Кэссиди была из тех людей, что привыкли бороться до конца и не сдаваться перед любыми трудностями, но теперь от прежней Кэссиди осталась, по-видимому, лишь одна оболочка — душа ее была почти мертва.

— Кэссиди, ты же знаешь, что Абигейл бы не понравилось то, что ты так убиваешься, — сказала тетушка.

Она взяла слабую руку Кэссиди в свои ладони:

— Ты должна вернуться к нормальной жизни!

На глазах у Кэссиди заблестели слезы и покатились по исхудавшим щекам. Она не знала, что ответить тетушке, и отвернулась.

Леди Мэри поцеловала ее в висок.

— Ты ошибаешься, когда говоришь, что тебе незачем жить, — сказала она. — Разве ты забыла, что Абигейл просила тебя позаботиться о ее дочери? Ты нужна ей… И мне тоже!

Кэссиди разрыдалась, и тетушка заключила ее в объятия.

— Ах, тетя Мэри, я совершила ужасную ошибку, отдав малышку в руки этому чудовищу. Это просто преступление! Думая о том, что ее ожидает, я себе места не нахожу, — Кэссиди смахнула слезы рукавом. — Я должна забрать девочку как можно скорее, пока он не причинил ей вреда! — в ее глазах засветилась ярость. — Я не успокоюсь, пока не прижму племянницу к своему сердцу!

Тетушка погладила племянницу по голове, откинув со лба волосы.

— Если мы возьмем к себе ребенка, ты будешь чувствовать себя счастливой?

Кэссиди кивнула.

— А он… этот злодей, ты думаешь, он отдаст дитя?

— Кэссиди, — мягко произнесла леди Мэри, — герцог вовсе не такой злодей, как ты думаешь. Не бойся, он не причинит ребенку никакого вреда. Ведь это именно он вытащил тебя из Ньюгейта и привез домой.

— Конечно, он нашел меня, тетушка Мэри, — в отчаянии прошептала Кэссиди. — Он знал, где меня искать, потому что сам упрятал меня туда. Леди Мэри отрицательно покачала головой.

— Давай не будем сейчас об этом говорить, Кэссиди. Я лишь хочу уверить тебя в том, что источник всех твоих бед вовсе не герцог. Он человек чести и вообще очень добрый. Он сражался под Ватерлоо под командованием Веллингтона и был награжден за проявленный там героизм. Он даже получил орден Подвязки.

На лице Кэссиди отразилось изумление.

— Он сражался под Ватерлоо? — пробормотала она, стараясь собраться с мыслями. — Но ведь не мог же он быть там в конце войны?

— Но он был там, Кэссиди, — сказала тетушка. — И его тяжело ранили под Ватерлоо. Он лежал в брюссельском госпитале несколько месяцев. Не было никакой надежды, что он выживет… Теперь я вспоминаю, — добавила она, — я даже как-то прочла в «Тайме» о его смерти.

У Кэссиди кровь гулко застучала в висках.

— Ничего не понимаю! — воскликнула она. — Если герцог воевал вместе с Веллингтоном, то как он мог жить с Абигейл? Наверное, он был в отпуске, когда они познакомились…

Леди Мэри ласково погладила племянницу по плечу В сказала:

— Постарайся понять, Кэссиди: его светлость никогда не был знаком с Абигейл и не был ее мужем.

Голова у Кэссиди закружилась, и она закрыла глаза. Яркий дневной свет был невыносим.

— Все так перепуталось, — жалобно прошептала она. — Я ничего не понимаю…

— Ну и ладно, дорогая, — успокоила тетушка. — Не думай ни о чем. Главное, чтобы ты поскорее поправилась. Потом мы обо всем поговорим. Единственное, о чем тебе нужно помнить, это то, что ребенок Абигейл вне опасности. Я видела девочку, и она отлично выглядит.

— Ты ее видела?

— Так близко, как тебя! — заверила тетушка. — Все в Равенуортском замке только с ней и носятся.

Веки Кэссиди налились свинцом.

— Я так устала, тетушка, — прошептала она. — Можно я немного посплю?

— О да, конечно! Но, надеюсь, когда ты проснешься, то как следует поешь.

Тетушка Мэри ласково поцеловала Кэссиди и накрыла ее одеялом до самого подбородка.

— Я постараюсь, тетя Мэри.

— Мне бы хотелось, чтобы ты поразмыслила об одном деле, — сказала леди Мэри. — Герцог говорил о том, что хотел бы с тобой встретиться. Вероятно, он в состоянии исправить те ложные представления о себе, которые у тебя сложились…

Кэссиди вздрогнула и открыла глаза.

— Нет! Никогда! Не пускайте его ко мне! Я не хочу его видеть!

— Хорошо, хорошо, дорогая, — улыбнулась тетушка. — Теперь спи!

— Нет, я не хочу спать! — замотала головой Кэссиди. — Во сне меня преследуют кошмары!

— Тебе не кажется, что, может быть, было бы лучше, если бы мы поговорили о том, что случилось в Ньюгейте? Мой отец всегда говорил, что если рассказать о своих неприятностях кому-нибудь из близких людей, то сразу наступит облегчение. Я тоже так считаю. Мне бы хотелось быть для тебя таким близким человеком, Кэссиди!

Тело девушки затряслось от рыданий.

. — Я не могу думать о том кошмарном месте!. И о том, что там случилось, — тоже!

— Ладно, дорогая! Ты почувствуешь себя лучше, если я пошлю за малышкой?

В глазах Кэссиди затеплилась надежда.

— Ах, если бы я могла прижать к сердцу дочку Абигейл! — воскликнула она. — Я бы знала, что ей ничто не угрожает, — огонек надежды вспыхнул и погас. — Он никогда не позволит мне забрать девочку. Для него это новый способ пытать меня!

Тетушка Мэри приложила ладонь ко лбу Кэссиди и поняла, что у нее снова начался жар.

— Постарайся заснуть! — попросила она. — Я подумаю, как позаботиться о ребенке.

Прошла неделя. Благодаря терпению и настойчивости тетушки Кэссиди постепенно возвращалась к жизни.

Однажды утром, проснувшись, Кэссиди почувствовала себя вполне окрепшей и сама села на постели. Служанка заплела ей длинную косу, потом помогла помыться в ванне и надеть нежно-голубое платье с розовым кружевным воротничком и такими же манжетами.

В комнату вошла тетушка и поставила в роскошную вазу букет свежих цветов. Затем она пошире раздвинула занавески, чтобы солнечный свет мог беспрепятственно проникать в комнату.

— Дорогая тетушка, как мне благодарить тебя за все, что ты сделала для меня? — воскликнула Кэссиди. — Временами я, наверное, была просто невыносима. Я очень беспокойная гостья…

Тетушка Мэри облегченно улыбнулась и запечатлела на щеке Кэссиди поцелуи.

— Узнаю свою прежнюю девочку! Как я рада, что твои дела пошли на поправку. Только не говори глупостей! — откликнулась она. — Ты вовсе у меня не в гостях. Это твой дом.

— Генри никогда не позволит мне остаться с вами, тетушка, — грустно сказала Кэссиди. — Уверена, что скоро он приедет сюда и потребует, чтобы я возвращалась в деревню.

— Он уже прислал мне письмо с подобными требованиями, — призналась тетушка. — Я умоляла его, чтобы он позволил тебе остаться… Но ты же знаешь Генри… — вздохнула она.

Кэссиди испуганно приподняла брови.

— Так Генри известно о том, что я находилась в Ньюгейте?

— Да, — кивнула тетушка. — Причем Генри считает, что ты сама виновата во всем происшедшем. Не понимаю, почему он всегда так жесток к тебе! Абигейл он предоставлял большую свободу.

— Уверена, что он до сих пор злится, что я поспешила тогда к Абигейл, даже не предупредив его, — сказала Кэссиди.

Лицо тетушки слегка просветлело.

— Мы известим его, что ты пока слишком слаба для переездов, — сказала она. — Я хочу, чтобы ты подольше задержалась у меня. Последний раз ты жила у меня, когда еще была маленькой девочкой… С тех пор, как моя дочь вышла замуж и уехала в Шотландию, я ее почти не видела, — добавила она со вздохом.

Кэссиди была готова вот-вот заплакать, но сумела совладать с собой.

— Я так счастлива, что ты разрешаешь мне остаться с тобой, тетя Мэри! — воскликнула она. — Я постараюсь не быть тебе в тягость!

— Чепуха! Даже не думай об этом! — проворчала тетушка. — Ну а теперь приготовься, тебя дожидается один человек, — сообщила она.

Кэссиди невольно провела рукой по волосам. Она понимала, что все еще неважно выглядит после болезни.

— Я не хочу ни с кем видеться, — нерешительно сказала она. — Прошу тебя, избавь меня от чьих-то визитов!

— Думаю, ты не откажешься встретиться с ним, — возразила тетушка.

Леди Мэри повернулась к двери и махнула кому-то рукой.

Кэссиди всплеснула руками, когда увидела, что в дверях появилась миссис Фитцвильямс с ребенком на руках. Кэссиди подалась вперед и протянула к ней руки, а домоправительница подошла и вложила в них малышку.

Когда Кэссиди взглянула на ребенка, у нее от волнения перехватило дыхание. У девочки были глаза и волосы Абигейл, да и черты лица такие же тонкие. Пухлой детской ручкой малышка тут же схватила Кэссиди за палец, а та едва не заплакала от умиления.

— Она хорошенькая! — воскликнула девушка и, приподняв малышку, поцеловала ее в пухлые щечки. — Ах, она такая очаровательная! Я просто без ума от нее. И как я только могла ее отдать чужому человеку?

Миссис Фитцвильямс тоже была растрогана.

— Она прелестное дитя. В Равенуорте нам всем будет ее ужасно не хватать. Но его светлость решил, что будет лучше, если вы возьмете девочку к себе, мисс.

Во взгляде Кэссиди появилась враждебность.

— Я не отдам ее этому человеку. Ему ее никогда не видать! — горячо воскликнула она.

Леди Мэри переглянулась с экономкой и кивнула, чтобы та вышла.

Кэссиди продолжала разглядывать ребенка. Тетушка Мэри была права: малышка нуждалась в ней. А когда девочка подрастет, только Кэссиди сможет рассказать ей, какой была ее мать и как она любила ее.

Вдруг девочка улыбнулась, и сердце Кэссиди радостно забилось.

— Правда, она прелестная, тетя Мэри! — проговорила девушка, нежно прижав малышку к себе.

— Конечно! — согласилась тетушка и, присев рядом на кровать, погладила ребенка по щеке. — Но ведь у нее до сих пор нет имени! — спохватилась она.

— В самом деле, — задумчиво сказала Кэссиди. — Как бы нам ее назвать?

— Мне кажется, что Абигейл знала бы, как назвать ее, — уверенно произнесла тетя Мэри.

Кэссиди провела ладонью по шелковистым кудрявым волосикам.

— Наверное, Абигейл дала бы ей имя нашей мамы… — Она немного приподняла девочку на руках. — Тебя будут звать Арриан, малышка!

Тетушка одобрительно покачала головой.

— Прекрасное имя. Моя сестра была бы без ума от своей внучки!

Внезапно взгляд Кэссиди помрачнел.

— Но ведь ее полное имя будет — Арриан Винтер! — прошептала девушка.

Леди Мэри встала и направилась к двери.

— Не думай об этом! — посоветовала она. — Твоя любовь — вот что нужно малышке!

— Бедненькая крошка так одинока в этом мире, тетушка! — вздохнула Кэссиди.

— У нее есть ты, Кэссиди. Я оставлю вас одних, чтобы вы могли лучше познакомиться.

Девушка была в таком восторге от ребенка, что даже не заметила, как тетушка вышла. Всю свою любовь к Абигейл Кэссиди обратила теперь на ее дочь.

Она внимательно осмотрела ребенка с головы до пят и пришла к заключению, что девочка здоровенькая и красивая.

— Ну, маленькая Арриан, — сказала Кэссиди, — кажется, за тобой действительно хорошо ухаживали! — Она покачала малышку на руках. — Я буду так любить тебя, что ты никогда не будешь чувствовать себя сиротой. Обещаю тебе!

Немного позже тетушка Мэри и кормилица вошли в комнату и увидели, что Кэссиди спит и малышка мирно посапывает в ее объятиях.

Увидев, что племянница улыбается во сне, тетушка даже прослезилась. Ребенок должен был помочь Кэссиди исцелиться от перенесенных кошмаров.

За ужином леди Мэри долго беседовала с мужем.

— Девочка с Кэссиди, и теперь та быстро поправится, — сказала она.

— Дорогая моя, — откликнулся практичный Джордж, — ты полагаешь, что Генри разрешит ей оставить ребенка при себе?

— Ах, Джордж, — воскликнула леди Мэри, — он не осмелится разлучать Кэссиди с ребенком Абигейл!

— Еще как осмелится,

— Я поставлю племянника на место. Нужно сделать так, чтобы Кэссиди могла оставить девочку себе. Ты толыю представь себе, Джордж, в какой кошмар превратится жизнь Кэссиди, если она вернется к брату в деревню. Я даже думать об этом не желаю! Разве ты не заметил, что Генри имеет странное обыкновение досаждать Кэссиди? Не понимаю, отчего это происходит, но я очень переживаю за нее.

— Я тоже это заметил, Мэри, но не знаю, что мы тут можем изменить…

— Мы должны заставить Генри согласиться на то, чтобы Кэссиди осталась с нами. Я его знаю. У него садистские наклонности. И он найдет способ, чтобы использовать ребенка для того, чтобы мучить Кэссиди.

— Не забывай, дорогая, что Генри — ее законный опекун, — вздохнул Джордж.

 

Глава 18

Кэссиди не хотела расставаться с Арриан даже на ночь, и кроватку девочки перенесли к ней в спальню. Кормилица находилась поблизости на тот случай, если понадобится ее помощь. Очень часто, проходя мимо комнаты племянницы, тетушка Мэри слышала звонкий смех и удовлетворенно улыбалась: дело пошло на поправку.

Кэссиди значительно окрепла и частенько выходила в сад, погреться на солнышке и полюбоваться цветами. Колыбельку Арриан выносили на террасу, и малышка безмятежно спала на свежем воздухе.

Как-то раз, увлекшись игрой с девочкой, Кэссиди не сразу заметила, как вошла служанка.

— Простите, мисс Марагон, но леди Мэри нет дома, а герцог Равенуорт просит позволения увидется с вами. Желаете ли вы, чтобы я провела его к вам или попросила прийти, когда вернется хозяйка?

Кэссиди испуганно взглянула на колыбельку. А вдруг герцог явился, чтобы забрать ребенка?

Девушку охватила тревога. Сначала она хотела избежать встречи с герцогом, но потом решила, что будет лучше, если примет его. Так или иначе, когда-нибудь ей придется столкнуться с ним лицом к лицу, и будет лучше, если это произойдет в доме тетушки Мэри.

— Проводите его ко мне, — сказала Кэссиди. Она прикрыла колени пледом и призвала на помощь всю свою решительность.

Рейли немного замешкался в дверях. В лучах солнца волосы девушки сияли, словно чистое золото. Она казалась такой маленькой и хрупкой в громадном кресле. Нежное личико было бледным, на него еще не вернулся румянец, а зеленые глаза казались огромными. Он подошел и посмотрел на колыбельку, где спала дочка его сводного брата.

— Ребенок здоров, я надеюсь? — проговорил он. У него был такой решительный вид, что у Кэссиди в горле застрял ком. Она лишь кивнула головой. Девушка отчаянно пыталась унять нервную дрожь и сцепила пальцы на коленях, надеясь, что герцог не заметил ее состояния. Если бы она не была так ослаблена болезнью, то нашла бы в себе силы достойно встретить гостя. По-видимому, Кэссиди допустила ошибку, оставшись с ним наедине.

— Мисс Марагон, — сказал Рейли, — я очень рад, что ваше состояние улучшилось.

Кэссиди удивило, что у него хватило наглости рассуждать о ее здоровье. Она забыла свои страхи, и ее глаза гневно сверкнули.

— Полагаю, вы не считаете меня настолько наивной и доверчивой, что я, забыв обо всем, что было, обрадуюсь нашей встрече? — холодно осведомилась она. — К чему это фальшивое участие и забота о моем здоровье?

Понимая причину ее гнева, Рейли придвинул к себе кресло.

— Вы не возражаете, если я присяду?

— Как вам угодно, — нелюбезно откликнулась она, надеясь, что он не задержится.

Опустившись в кресло, Рейли секунду внимательно разглядывал Кэссиди.

— Я признаю, что у вас есть все основания испытывать ко мне неприязнь, мисс Марагон, но сегодня я пришел для того, чтобы как-то загладить свою вину…

— Разве вы можете вычеркнуть из моей жизни то время, которое я провела в Ньюгейте? Или в ваших силах избавить меня от ночных кошмаров, которые с тех пор мне досаждают? Единственное, что вы можете сделать, это оставить меня в покое.

Было видно, что ее слова уязвили Рейли.

— Я понимаю ваше состояние, — сказал он.

— Если это действительно так, вы должны немедленно уйти. Я сделала ошибку, согласившись вас принять.

Рейли видел, что она его боится, хотя ожидал, что снова увидит перед собой ту бесстрашную девушку, которая однажды пришла к нему в Равенуорт. Можно было лишь догадываться, какой ад ей пришлось пережить в тюрьме.

— Я прошу лишь о том, чтобы вы меня выслушали, мисс Марагон, — мягко сказал Рейли. — Потом, если пожелаете, я уйду. Мне бы хотелось обсудить с вами несколько вопросов…

— Может быть, мне позвать дворецкого? Ведь я попросила, чтобы вы ушли! — воскликнула Кэссиди.

Рейли вздохнул и твердо повторил:

— Только после того, как вы меня выслушаете. Кэссиди посмотрела на него с нескрываемым раздражением.

— Тетушка рассказала мне о том, что это ваш брат виновен в смерти моей сестры. Но для меня вы и ваш брат — одно и то же, — проговорила она и, недоуменно покачав головой, добавила: — Я не понимаю только, для чего понадобилось меня похищать и заключать в эту ужасную тюрьму?

— Вы, пожалуй, не поверите мне, но я не замешан в вашем похищении, — сказал Рейли. — Трудно выразить, как я сожалею обо всем случившемся!

Она подумала, что он прекрасный актер. В его взгляде читалось искреннее сочувствие. Однако именно его сочувствие больше всего оскорбляло Кэссиди.

Она, конечно, помнила о том, что не кто иной, как герцог, нежно поднял ее на руки и вынес из тюрьмы. Он отвез ее в свой дом, где его экономка самоотверженно заботилась о ней. В ее воспаленном воображении воспоминания о прошлом смешались, и она уже не могла отличить фантазий от реальности.

— А как вы объясните то, что мои похитители упоминали вас? — спросила Кэссиди.

Его лицо омрачилось.

— Если бы захотели меня выслушать, я бы мог вам это объяснить.

Кэссиди закрыла лицо руками.

— Я иногда перестаю понимать, что происходит, — проговорила она. — Мои ночные кошмары так похожи на реальность…

— В тот день, когда вы оставили мне ребенка, — сказал Рейли, — мы оба, сами того не ведая, сделались жертвами недоразумения. Я подумал, что вы — мать ребенка, а вы — что я его отец.

— Теперь я это понимаю, — безразличным голосом проговорила она.

— Верите вы мне или нет, — продолжал Рейли, — но я хочу помочь вам, мисс Марагон. Для меня нет ничего важнее вашего благополучия.

Кэссиди заметила, что герцог красив, а его взгляд буквально завораживает. Скорее всего он привык к тому, что женщины повинуются ему с полуслова… Но что ему нужно от нее?

— Злодеи может иметь приятную наружность, но он все равно остается злодеем, — сказала она после долгой паузы.

Внезапно его глаза весело заблестели.

— Так вы находите мою наружность приятной?

— Под красивой внешностью может скрываться черная душа! — выпалила Кэссиди.

— А что, если бы я предложил вам попробовать исправить мои недостатки, мисс Марагон? — улыбнулся он.

— Я бы предложила вам обратиться к кому-нибудь другому. К тому, кому не безразличны ваши недостатки. Что касается меня, то мне нет дела до вашей души. Рейли заметил, что его вопрос задел ее за живое.

— Однако я все же рискну сделать вам это предложение, — сказал он. — Тем более что я собирался просить вашей руки.

Кэссиди обомлела.

— Что вы сказали?! — воскликнула она., ей показалась, что она ослышалась.

Рейли встал. Он был так высок, что ей пришлось слегка запрокинуть голову, чтобы взглянуть ему прямо в глаза.

— Я прекрасно сознаю, что мне не следовало бы так спешить и что я могу показаться вам смешным, — начал он, — но у меня нет времени на церемонии и ухаживания. Я очень занят делами своего загородного имения… — он чувствовал, что поступает опрометчиво, но уже не мог остановиться и продолжал говорить: — И я хочу сделать вам предложение, мисс Марагон, выйти за меня замуж…

— Я что, похожа на сумасшедшую? — удивилась Кэссиди. — Да как вы только осмелились предложить мне подобное?! — возмутилась она.

Удивленное выражение на лице Рейли уступило место смущению.

— Мне казалось, что это скорее комплимент, чем оскорбление, — пробормотал он.

— Наверное, вы думали, что, женившись на мне, заставите меня молчать и свет не узнает о преступлениях вашего брата?

Герцог присел в кресло около нее.

— Я и сам считаю его негодяем.

Кэссиди отвернулась, пытаясь побороть рыдания, которые готовы были вырваться из ее груди.

— Вы говорили, что уйдете, если я вас об этом попрошу, — с трудом проговорила она. — Так вот я вас прошу — уйдите! Я больше никогда не хочу вас видеть!

Рейли переполняла жалость к этой девушке. Она казалась ему такой маленькой и беззащитной. Он чувствовал себя глубоко виноватым в том, что с ней произошло, — ведь именно его семья заставила ее так страдать. Ему хотелось защищать ее, заботиться о ней.

Он хотел взять ее за руку, но решил, что этот жест может напугать ее.

— Я прошу дать мне еще минуту, чтобы я мог еще кое-что объяснить!

Кэссиди окинула его ледяным взглядом.

— Нам не о чем больше говорить, — заявила она, — и ваше предложение неприемлемо. Как только вы могли подумать, что я соглашусь выйти замуж за человека, брат которого самым подлым образом соблазнил мою сестру и бросил ее в тот момент, когда она больше всего в нем нуждалась?

Рейли мужественно выдержал взгляд Кэссиди и немного помедлил, обдумывая ее слова. Разве можно допустить, что Хью женился на Абигейл Марагон и об этом не знали ни Лавиния, ни он, Рейли? И леди Мэри, и, по-видимому, мисс Марагон считали именно так.

— Что говорила вам сестра? — спросил Рейли.

— Умирая, сестра просила меня отвезти ребенка герцогу Равенуорту, своему мужу. Поскольку вы герцог, я и приняла вас за ее супруга в тот злополучный день.

Рейли охватила ярость. Так, значит, Хью снова принялся за свои старые мерзости — он соблазняет девушек, прикрываясь титулом, который ему не принадлежит!

— Поверьте хотя бы тому, — горячо произнес он, — что честь моей семьи для меня священна. Единственное, чего я желаю, это вернуть ваше уважение к фамилии Винтер!

Сама не понимая почему, Кэссиди поверила, что он говорит искренне.

— Это правда, что вы сражались под Ватерлоо? — поинтересовалась она.

— Да, мисс Марагон. Пять лет я был за границей и только недавно возвратился…

— Вы не в силах вычеркнуть у меня из памяти страшные тюремные ночи на соломенном тюфяке, который кишел насекомыми. Вы не можете заставить меня забыть ужасное варево, которое мне приходилось есть. Вы не в силах вычеркнуть у меня из памяти ужас и отчаяние, которые я тогда чувствовала… А также многое другое. Нет, ваша светлость, предложением жениться на мне вы не исправите того, что было. И я не хочу иметь к вашей семье ни малейшего отношения!

Рейли не мог найти слов, чтобы успокоить несчастную девушку, и его сердце болезненно сжалось.

— Увы, я не в состоянии ни смягчить ваши страдания, ни избавить вас от ужасных воспоминаний, — кивнул он. — Но, мисс Марагон, мы тем не менее крепко связаны — желаем мы того или нет…

— Ошибаетесь, ваша светлость, между нами нет ничего общего! — запальчиво воскликнула Кэссиди.

— Вы не правы, — мягко продолжал Рейли. — Ребенок моего брата и вашей сестры и есть эта связь. Вы задумывались о будущем, которое ожидает малышку? Кэссиди напряженно выпрямилась в кресле.

— Так вы угрожаете мне?

— Да нет же, нет! — проворчал он. — Я лишь хотел сказать, что если бы мы поженились, то у нее была бы нормальная семья.

— Но я не хочу выходить за вас замуж. С какой стати? Я до сих пор не уверена в том, что вы не были замешаны в моем похищении!

Рейли устал защищаться.

— Буду с вами совершенно искренен, мисс Марагон. Вас похитили двое мужчин, которых наняла моя мачеха. Она полагала, что вы Абигеил Маратом, и рассчитывала таким образом избавить своего сына от нежелательного брака.

— Как она могла решиться на подобное? — изумилась Кэссиди. — Вы себе не представляете, что…

— Уверен, мы не в состоянии предвидеть, что еще взбредет ей в голову, — мрачно заметил Рейли. — Но хочу вас уверить, что больше она не принят зла ни вам, ни ребенку. Отныне вы оба не представляете для нее никакого интереса.

— Я никогда не соглашусь выйти за вас замуж ради того, чтобы успокоить вашу совесть.

— Я надеялся, что вы воспримете мое предложение иначе.

— У меня есть более высокие цели в жизни, ваша светлость, чем брак без любви, — заявила она, сверкнув глазами. — И у меня тоже есть гордость. Пусть Марагоны не так богаты и могущественны, как Винтеры, но эта фамилия ничем себя не запятнала!

— Я это знаю, — кивнул Рейли. — Неужели вы думаете, что я просил бы вашей руки, если бы был о вас другого мнения? Даже чувство вины не заставило бы меня передать титул герцогини недостойной женщине!

Кэссидн горько рассмеялась.

— Но я вынуждена отказаться от подобной чести!

— Прошу вас, подумайте, какую пользу принесет наш союз вашей маленькой племяннице! Если бы вы согласились на мое предложение, то малышка приобрела бы такое состояние и титул, что никто бы не посмел смотреть на нее свысока!

Кэссиди ответила ему гордым взглядом.

— Мне не нужны ваши деньги. Я сама смогу о ней позаботиться.

— Значит, «нет» — ваше последнее слово? Внезапно Кэссиди вспомнила о том, что сделал с ней грязный тюремщик, когда она находилась без сознания, и задрожала от ужаса. Теперь она никогда не сможет выйти замуж за порядочного человека. И уже, конечно, не за такого высокомерного господина, как этот!

— Теперь я хочу, чтобы вы ушли, ваша светлость, — сказала она, избежав конкретного ответа на его вопрос. — Больше нам не о чем разговаривать.

.Рейли поднялся и пристально взглянул ей в глаза.

— Очень жаль. Мне кажется, мы бы могли прекрасно с вами ужиться, мисс Марагом.

Она была так смущена его словами, что не знала, как отвечать.

— Я ухожу, — продолжал Рейли, — но мое предложение остается в силе.

Кэссиди почувствовала в его голосе не только тоску, но и муку одиночества. Впрочем, возможно, она и ошибалась. Скорее всего он старался лишь задеть в ее душе струны жалости.

— Если я вам понадоблюсь, мисс Марагон, — сказал он на прощание, — в течение двух недель вы сможете застать меня в моем лондонском доме. Потом я возвращаюсь в Равенуорт.

Кэссиди смотрела ему вслед и с удивлением чувствовала, что потеряла что-то очень важное.

 

Глава 19

Леди Мэри поспешно вошла в спальню Кэссиди. В ее глазах светилось беспокойство.

— Дорогая моя, мне сообщили, что приходил герцог Равенуорт и ты приняла его. Зачем ты это сделала? Нужно было просто не принимать его.

— Я и так обошлась с ним невежливо, тетушка Мэри, — вздохнула Кэссиди.

Леди Мэри поправила подушку за спиной племянницы.

— Даже если ты была с ним не слишком учтива, то это еще не конец света, милая моя! Выбрось это из головы!

— Боюсь, что не смогу, — прошептала Кэссиди.

— Тебе вредно волноваться. Попробуй вообще не думать о герцоге! — посоветовала тетушка.

— Ах, тетя Мэри, я сама не знаю, что я наделала… Леди Мэри заметила в глазах племянницы страх.

— Он говорил, что хочет просить твоей руки, — сказала она. — Именно это тебя потрясло?

— Ты знала, что этот человек собирается сделать подобное нелепое предложение, и даже не предупредила меня! — с укоризной воскликнула Кэссиди.

— Я пыталась с тобой поговорить, но ты запрещала мне даже упоминать его имя.

— Мне и в голову не приходило, для чего он пришел.

— Он просил у меня разрешения поговорить с тобой о женитьбе. Нельзя сказать, чтобы я очень удивилась. Я была уверена, что ты ему откажешь.

— Я должна была отказать, тетя Мэри. Но теперь мне кажется, что я совершила ужасную ошибку.

— Ну-ну, моя дорогая! Успокойся! Я не хочу, чтобы ты снова заболела.

Кэссиди начала бить дрожь. Она протянула тетушке письмо.

— Вот что взволновало меня, — сказала она, беспомощно всплеснув руками. — Только что принесли письмо от Генри. Завтра он будет здесь и заберет меня домой. Возможно, мне следовало бы принять предложение герцога.

Стараясь ободрить племянницу, леди Мэри улыбнулась.

— Мне не хотелось, чтобы ты выходила замуж только для того, чтобы избавиться от опеки Генри, — сказала она. — Когда твой брат приедет, я уговорю его, чтобы ты и Арриан остались здесь.

— Генри никогда на это не согласится, — прошептала Кэссиди.

— Предоставь это мне. Надеюсь, с помощью дяди Джорджа нам удастся его убедить, — с оптимизмом произнесла леди Мэри.

Кэссиди едва верилось, что такое возможно, однако она улыбнулась.

— Я была бы счастлива, если бы можно было остаться с тобой и дядей Джорджем!

Леди Мэри присела на кровать и взяла Кэссиди за руку.

— Давай не будем говорить о Генри. Лучше расскажи мне поподробнее об этом красавце герцоге и о том, как ты решилась указать ему на дверь, хотя любая девушка в целой Англии сочла бы за великое счастье оказаться на твоем месте…

— Он действительно показался мне совсем не таким, каким я его себе представляла. Он рассказал мне о своем брате и мачехе. Если только герцог не притворяется, то, по-видимому, он человек с понятиями о чести и достоинстве. К тому же у него, наверно, добрая душа.

— И, несмотря на это, ты все же отказала ему?

— Он меня пугает… — призналась Кэссиди.

— Может быть, не пугает, а интригует! — улыбнулась тетушка, пристально вглядываясь в Кэссиди.

— Увы, — призналась та. — И это хуже всего. Меня тянет к нему, хотя я и сама не понимаю почему. Я почувствовала это в тот день, когда впервые увидела его. Мысль о нем не оставляла меня ни на минуту. Я вспоминала о нем в Ньюгейте… Даже сейчас, стоит мне закрыть глаза, я вижу его словно наяву!

— Ах, моя дорогая, — воскликнула леди Мэри, прижимаясь щекой к щеке Кэссиди, — ты только начала превращаться в женщину! Твое сердце ждет любви. В твоей душе зарождаются женские мечты… И не нужно этого пугаться! Должна уверить тебя в том, что даже взрослая и опытная женщина была бы покорена обаянием Рейли Винтера.

— Так, значит, его зовут Рейли… Я не знала этого, — проговорила Кэссиди, задумчиво рассматривая узор на рукаве своего платья. — Я удивляюсь самой себе, — призналась она. — Конечно, нельзя так быстро перейти от ненависти к любви, но я ловлю себя на том, что думаю о нем без враждебности. Он даже вызывает во мне интерес… Скажи, тетушка, а ты сразу привязалась к дяде Джорджу?

— Если честно, то да. Но Джордж совсем другой человек, чем Рейли Винтер. Джордж похож на большую спокойную реку, которая всегда течет в одном направлении. А Рейли Винтер скорее напоминает бурное море. Он из тех мужчин, которым нужна женщина, способная внести покой и умиротворение в их жизнь.

— Да, я тоже это почувствовала. Он показался мне таким одиноким и заброшенным.

— Быть может, ты окажешься именно той женщиной, которая внесет в его жизнь мир и покой, — предположила тетушка.

— Нет, тетя Мэри, — вздохнула Кэссиди, — к сожалению, ею буду не я…

— Давай на время забудем о Рейли Винтере и подумаем о том, как нам справиться с твоим братом, — предложила тетушка.

Когда Генри на другой день появился в доме на Перси-стрит, он был настроен весьма воинственно.

— Я приехал забрать мою сестру и без нее не уеду! — заявил он. — Прошу вас немедленно собрать в дорогу ее и… ребенка.

— Будь благоразумен, Генри, — попыталась уговорить его леди Мэри. — Кэссиди еще слишком слаба, чтобы отправиться в дорогу. Позволь ей остаться здесь, пока она не окрепнет.

— Самое лучшее лекарство сейчас для твоей сестры — покой и заботливый уход, — в тон жене прибавил Джордж. — Кэссиди пришлось многое пережить.

— Именно! — воскликнул Генри. — Если бы она сидела дома, то ничего бы подобного с ней не случилось!

Леди Мэри внимательно посмотрела на племянника.

— Если я смогу оставить у себя Кэссиди на законных основаниях, то непременно этим воспользуюсь.

Но Генри лишь криво улыбнулся. Он знал, что тетушка никогда не подаст на него в высший суд, и не слишком с ней считался.

— Она поедет со мной домой, — заявил он.

— Что за жизнь ее там ожидает? — проворчала тетя Мэри. — Она снова станет твоей рабой и будет нянчить твоих детей? А что будет с дочерью Абигейл — ты позволишь ей остаться с Кэссиди?.. Я требую ответа на эти вопросы!

Кэссиди стояла в дверях, ухватившись за дверную ручку, чтобы не упасть.

— Не стоит беспокоиться, тетя Мэри, — слабо сказала она. — Я готова поехать с моим братом.

Генри торопливо подошел к Кэссиди и придирчиво ее оглядел.

— Ты даже не поздороваешься со мной, дорогая сестра?

— Здравствуй, Генри, — тихо произнесла она. Генри грубо схватил Кэссиди за руку и повернулся к тете и дяде.

— Вот видите, — сказал он, — моя сестра готова покинуть ваше уютное гнездышко и вернуться в лоно родной семьи!

Леди Мэри решительно подошла к ним и обняла Кэссиди за плечи.

— Права на твоей стороне, и, к сожалению, я должна тебе уступить, — проговорила она, — но имей в виду, я не брошу ее и очень скоро приеду убедиться в том, что Кэссиди и ее племянница находятся в добром здравии и с ними хорошо обращаются!

Генри поморщился. Он знал, что, в отличие от его покойной матери, у тетушки твердый характер.

— Я знаю свои права, — сказала леди Мэри, — и, если понадобится, приму все меры… Мужайся! — с грустью добавила она, обращаясь к племяннице. — Ты неодинока в этом мире!

— Да, я знаю, — ответила Кэссиди, пряча слезы. — У меня есть крошка Арриан.

В тот же день экипаж уносил Кэссиди с племянницей и братом из Лондона. Все дорогу Генри был хмур и неразговорчив. Кэссиди знала, что он затаил против нее злобу и обязательно даст ей выход.

Завернувшись в плед, Кэссиди откинулась на сиденье и тоже молчала.

Кормилица, которую нанял Генри, сидела с ребенком напротив них, но равнодушный брат даже ни разу не взглянул на малышку.

В конце концов Кэссиди не выдержала и, взяв ребенка, протянула его брату.

— Генри, полюбуйся на свою племянницу. Я назвала ее в честь нашей мамы — Арриан. Думаю, маме было бы это приятно.

Он безразличным взглядом окинул девочку.

— Отдай ее кормилице, — проворчал он. — Не разумно так баловать ребенка!

Кэссиди обеспокоенно взглянула на брата. Что он хотел этим сказать? Неужели он намерен не допускать ее к малышке? Но она не стала затевать разговора при кормилице и решила поговорить с Генри позже — когда они остановятся на ночлег.

Спустя час экипаж подъехал к убогой почтовой станции. Сначала Кэссиди убедилась, что кормилица с Арриан удобно устроились, а затем направилась в комнату Генри. Ее сердце сжалось от страха, когда она постучала в его дверь. Генри был не из тех людей, которые способны забывать обиды, и она знала, что он ненавидит ее. Кэссиди предвидела, что сегодня вечером он даст выход накопившемуся гневу.

Генри распахнул дверь и указал Кэссиди на жесткий стул. Когда же она присела, кротко сложив руки на коленях, он принялся расхаживать взад-вперед по комнате, словно обдумывая что-то важное.

Наконец он остановился и, раскачиваясь на каблуках, произнес:

— Ну-с, Кэссиди, видишь, какие неприятности ты обрушила на свою голову! Если бы вы с Абигейл меня слушали, твоя сестра была бы сейчас жива, а ты не запятнала бы честь нашей семьи своим поведением.

Она была слишком слаба, чтобы спорить. Дорога лишила ее физических и моральных сил. Все тело у нее ныло, и временами она едва не теряла сознание.

— Ты все правильно говоришь, Генри, — прошептала Кэссиди, надеясь смягчить брата.

— Ты забыла еще о том, что слишком долго находилась без надежного надзора, — напомнил он. — Теперь ни один порядочный мужчина не возьмет тебя замуж.

В ее душе вскипела ярость, но она не призналась брату, что знатный герцог толькочто просил ее руки.

— Я приношу тебе мои глубочайшие извинения, Генри, — сказала она. — Что я еще могу сделать? Если бы я была в состоянии предвидеть, что столько времени проведу в Ньюгейте, то, конечно, взяла бы с собой добродетельную и строгую дуэнью.

— Я был уверен, что ничего, кроме дерзостей, от тебя не услышу. Я и сам удивляюсь, что так ношусь с тобой. От тебя ведь одни неприятности.

— Пожалуй, ты прав насчет того, что теперь ни один порядочный человек не возьмет меня замуж. Хотя ты даже не знаешь, что мне пришлось пережить в Ньюгейте…

Он долго смотрел на нее, и его кулаки сжались так, что побелели костяшки пальцев.

— Что, черт возьми, произошло с тобой там? — спросил Генри.

Сгорая от стыда, Кэссиди опустила голову.

— Я не хочу говорить об этом! — воскликнула она.

— Ты никогда не хотела поговорить со мной по-человечески! Мне следовало бы бросить тебя на произвол судьбы. Пусть бы с тобой произошло то, что произошло с Абигейл!

— Не трогай Абигейл, Генри!

— Ты говоришь — не трогай! Однако ты принесла в мой дом ее отпрыска и хочешь посадить мне на шею!

— Я сама позабочусь об Арриан. У тебя не будет с ней хлопот, — заверила брата Кэссиди.

Генри сунул руки в карманы и, отойдя к окну, задумался. Потом он снова повернулся к Кэссиди.

— Что бы там ни говорила тетя Мэри, я уверен, что Хью Винтер не был женат на Абигейл.

Кэссиди больно ранили эти слова. Она и сама пришла к такой мысли, однако не хотела ему в этом признаться.

— Абигейл говорила, что они поженились.

— Если бы она вовремя обратилась ко мне за советом, ничего этого бы не произошло…

— Как ты можешь так говорить, Генри, — возмутилась Кэссиди. — Неужели ты не понимаешь, что сам виноват во всем происшедшем с Абигейл? Она не пришла к тебе и не попросила совета, потому что ты был слишком строг с нами. Ты никогда не разрешал ей приводить в дом гостей и вообще не разрешал дружить со сверстниками… Вот она и влюбилась в первого мужчину, который обратил на нее внимание…

— Но ты могла удержать ее от того, чтобы она сбежала с ним! — упрекнул ее Генри.

— Наверное, могла, — вздохнула Кэссиди, — и теперь виню себя за то, что не сделала этого… Но, по крайней мере, эти несколько месяцев Абигейл была счастлива, Генри! Сотой доли этого счастья она не видела в твоем доме за всю свою жизнь.

Генри сверкнул глазами.

— И ты, негодная, еще осмеливаешься говорить мне подобное?!

— Я вообще не хочу с тобой разговаривать, Генри, — сказала Кэссиди, поднимаясь. — Я иду спать.

— Иди и спи спокойно! — проворчал брат. — Но перед сном хорошенько подумай обо всем. Я уже сделал распоряжения, чтобы поместить Арриан в воспитательный дом в Брайтоне.

Кэссиди не верила своим ушам.

— Ах нет, Генри! — воскликнула она. — Я никогда не позволю забрать у меня ребенка! Как ты только мог уготовить малышке такую участь — ведь она тебе не чужая!

— Мы с Патрицией обсудили все еще до моего отъезда в Лондон и сошлись на том, что наши дети недолжны общаться с незаконнорожденным ребенком!

— Но ведь мы точно не знаем, была ли Абигейл обвенчана! Я вообще не понимаю, чем невинное дитя может кому-то помешать.

— Мне пришлось приложить немало сил, чтобы уговорить Патрицию на твое возвращение. Она убеждена, что ты будешь дурно влиять на наших детей.

— Не считай меня дурой, Генри, — возмутилась Кэссиди. — Патриция только счастлива, что снова заполучила бесплатную служанку!.. И как ты посмел разрешить ей распоряжаться моей судьбой?!

— Мне казалось, ты обязана с большим уважением говорить о женщине, которая дала тебе кров, когда умерли твои родители!

— Если бы ты разрешил мне остаться в Лондоне, тетушка Мэри была бы счастлива, чтобы я и Арриан жили у нее в доме…

— Решение уже принято, Кэссиди, — оборвал сестру Генри. — Ты поедешь со мной, а ребенка отправят в Брайтон.

У Кэссиди задрожали колени. Она едва держалась на ногах и была близка к обмороку… Но она усилием воли прогнала слабость. Ради ребенка она должна быть сильной!

— Я не позволю забрать у меня Арриан и буду бороться с тобой, Генри! — твердо сказала Кэссиди. Он окинул ее презрительным взглядом.

— Твоего мнения вообще никто не спрашивает, — проворчал он.

Кэссиди увидела, что на его губах заиграла довольная улыбка. Он наслаждался тем, что может мучить ее.

— Неужели ты так ненавидишь меня, Генри, что заберешь у меня существо, которое я люблю больше всего на свете? — удивилась она.

— Я рад, что у меня есть возможность хоть как-то влиять на тебя, — признался он. — Ты всегда была очень упрямой и своевольной. Я говорил, что заставлю тебя подчиняться, и добьюсь этого.

Ее глаза сверкали, как два изумруда.

— Ты не сделаешь этого, Генри! — продолжала она. — Не тебе со мной тягаться!

Внезапно он переменил тон, и его взгляд потеплел. С нежностью, которая изумила Кэссиди, Генри коснулся ее щеки.

— Мы не должны разговаривать друг с другом подобным образом, Кэссиди, — сказал он.

Кэссиди не знала, что и подумать. Он никогда не говорил с ней таким тоном. Может быть, он пьян?.. Но ведь Генри в рот не брал спиртного! Тогда почему он так странно ведет себя?

Его рука коснулась ее волос и стала играть золотистым локоном.

— Всегда, когда ты делала мне наперекор, это одновременно и восхищало меня и возбуждало желание наказать тебя, — продолжал Генри. — С тех пор как ты исчезла, я не переставал искать тебя, а когда узнал о смерти Абигейл, даже не огорчился, потому что куда больше беспокоился за тебя.

Кэссиди оттолкнула его руку и поспешно отступила назад. Она была так поражена его поведением, что все еще не могла говорить.

Генри снова протянул руку и погладил ее волосы. В его глазах блеснули слезы.

. — Ты сводишь меня с ума, и я ненавижу тебя за это. Ты воплощение греха. Ты сама вожделение!

Кэссиди бросилась к двери.

— Господи Боже! — прошептала она. — Ты с ума сошел, Генри! Ведь я твоя сестра!

— Да, — согласился он, закрывая лицо ладонями. — Но ты сама довела меня до этого!

Кэссиди была близка к обмороку.

— Ни до чего я тебя не доводила, — сказала она. — Я тебя вообще терпеть не могу.

В его глазах снова засверкала злость.

— Убирайся, Кэссиди! Иди в свою комнату! — крикнул он. — Но знай, что ребенок и кормилица уже на пути в Брайтон.

Кэссиди распахнула дверь и выбежала в коридор.

— Арриан! — шептала она.

Она бросилась в комнату, где оставила кормилицу с ребенком, но комната оказалась пуста.

Тогда Кэссиди опрометью кинулась по лестнице вверх, чтобы из верхнего окна гостиницы посмотреть на дорогу. Она увидела, что кормилица с ребенком на руках садится в экипаж, и у нее из груди вырвался крик отчаяния. Но никто не услышал Кэссиди. Цепляясь за перила, на непослушных ногах, она спустилась по лестнице вниз.

Когда она наконец добралась до крыльца, то увидела, что экипаж уже пылит вдали. Она беспомощно смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду.

Кэссиди обошла гостиницу и обессиленно прислонилась спиной к кирпичной стене. Здесь было совсем темно, и Генри не смог бы ее найти. Она была так слаба, что не могла пошевелиться.

Кэссиди долго стояла не шевелясь, не зная, куда идти и что делать. Возвращаться в гостиницу было нельзя. С Генри произошло что-то ужасное, и для нее было бы лучше вообще никогда не видеть его.

Наконец к ней вернулась способность здраво рассуждать, и она решила, что нужно предпринять.

Кэссиди взглянула на дорогу и увидела, что несколько мужчин грузят в повозку овощи. Один из них сказал, что собирается отправиться в Лондон.

Едва не падая от слабости, Кэсскди пересекла мощенную булыжником улицу и приблизилась к мужчине, сидящему на козлах.

— Прошу вас, добрый господин, — тихо взмолилась она, — у меня нет Денег, но не могли бы вы взять меня с собой в Лондон?

Отчаяние, написанное на лице девушки, заставило возницу кивнуть.

— Милости прошу, мисс, — сказал он. — Буду рад, если вы составите мне компанию.

Он помог ей забраться в повозку и даже накрыл одеялом.

Пока они не выехали из деревни, Кэссиди била дрожь: она боялась, что Генри станет ее преследовать.

Возвращаться в дом к тетушке Мэри было нельзя. Брат отыскал бы ее там и заставил поехать с ним.

Кэссиди знала лишь одного человека, который мог ей помочь и с которым Генри никогда бы не осмелился спорить.

Кэссиди должна была искать убежища у Рейли

Винтера.

 

Глава 20

Дворецкий занемог и лежал в постели. Оливеру пришлось самому подняться и, чертыхаясь, идти смотреть, кто заявился в такой поздний час. Его раздражение сменилось беспокойством, когда он увидел на пороге едва живую от усталости мисс Марагон.

— Я должна немедленно видеть герцога, — проговорила она, задыхаясь.

— Пожалуйте в гостиную, мисс Марагон, — кивнула Оливер. — Я доложу его светлости.

Кэссиди обессиленно опустилась в большое кожаное кресло и, склонив голову, закрыла глаза. Герцог поможет ей — она была в этом уверена.

Обнимая одной рукой Габриэллу Канде, Рейли восседал во главе стола. Вечеринка затянулась далеко за полночь.

— Выпьем за самую прелестную пару во всем Лондоне, за хозяина и хозяйку! — провозгласил тост лорд Джастин, поднимая бокал.

Габриэлла глядела на Рейли влюбленными глазами, но в душе жестоко страдала: Рейли смотрел на нее с восхищением, но не более того. Ей, конечно, повезло, что она сидела рядом с ним во главе стола в качестве его любовницы, но ей было этого мало. Увы, она знала, что сердце Рейли никогда не будет ей принадлежать.

— За ярчайшую звезду, которая сияет на лондонской сцене вот уже несколько сезонов! — продолжал лорд Джастин, выразительно взглянув на Габриэллу. — За ее дивный голос, который пленил одного из самых завидных холостяков в нашем королевстве!

Рейли поставил бокал на стол. Слуга наполнил бокал вином, и герцог жестом отослал слугу.

— Ты сегодня неутомимо красноречив, Джастин, — пробормотал Рейли, почувствовав, что вечеринка уже утомила его. — Может быть, мы…

В этот момент к нему наклонился Оливер и что-то прошептал на ухо. Рейли тут же поднялся из-за стола и извинился перед гостями, что должен их ненадолго покинуть.

— Продолжайте без меня, — сказал он. Габриэлла недовольно поджала губы и сказала ему вслед:

— Не задерживайся!

Когда Рейли вошел в гостиную, Кэссиди, шатаясь от слабости, поднялась на ноги.

— Ваша светлость, — молвила она, — прошу вас, помогите мне!

Он едва успел подбежать к ней и подхватить на руки.

Рейли бережно уложил Кэссиди на диван и послал Оливера за рюмкой шерри, а когда Кэссиди попыталась встать, он удержал ее.

— Что случилось, мисс Марагон? — спросил он.

— Пожалуйста, помогите мне, ваша светлость.

Мой брат забрал у меня Арриан и отослал в другой город. Он обязан вернуть ее назад. Я пришла к вам, потому что вы говорили, что судьба ребенка вам небезразлична.

Оливер принес шерри, и Рейли поднес рюмку к губам Кэссиди.

— Выпейте! — сказал он. — Это должно вас успокоить. Потом вы мне все подробно расскажетвь

Кэссиди сделала глоток и почувствовала, как по всему телу разливается приятное тепло.

— Генри отправил Арриан в воспитательный дом в Брайтоне. Вы должны ее спасти. Ведь она вам тоже приходится племянницей…

— Когда это случилось?

Кэссиди взглянула на большие напольные часы.

— Они уехали шесть часов назад… — прошептала она.

Рейли повернулся к Оливеру.

— Немедленно заложи экипаж и отправляйся в Брайтон. Привези ребенка сюда!

Бывший ординарец без колебаний кивнул.

— Будет сделано, ваша светлость!

— И еще, Оливер, — добавил Рейли, — передай гостям мои извинения и скажи, что вечер окончеи.

Кэссиди поднялась на ноги.

— У вас гости, ваша светлость. Это я должна уйти!

— Ничего подобного! — воскликнул Рейли.

Он сделал знак Оливеру, и тот, не мешкая, отправился исполнять приказание.

Когда Кэссиди опустилась в мягкое кресло, в ее глазах засветилась благодарность.

— А в воспитательном доме вашему слуге разрешат забрать Арриан? — спохватилась она.

— Позвольте вас уверить, что Оливер на редкость настойчив. Он доставит сюда девочку в целости и сохранности.

Кэссиди взяла его за руку.

— Я всегда буду это помнить, ваша светлость! — воскликнула она. — Не представляю себе, как бы я смогла жить без Арриан.

Ее волосы были растрепаны, платье помято, а одна щека испачкана. Рейли мог только догадываться, чего ей пришлось натерпеться в дороге.

— Я не могу вернуться к брату, — с ужасом прошептала она. — Но он найдет меня, куда бы я ни убежала…

— Почему вы так его боитесь?

— Он всегда был жесток со мной, но теперь Генри словно помешался. Я не смогу простить ему, что он отнял у меня племянницу!

— В таком случае, — сказал Рейли, — самым лучшим выходом из этой ситуации была бы наша женитьба, мисс Марагон. Ваш брат не посмел бы к вам и пальцем притронуться, если бы вы стали моей женой.

Кэссиди опустила голову.

— Я вообще не могу быть ничьей женой, ваша светлость, — едва слышно прошептала она.

Он взял ее за подбородок.

— Это еще почему?

— Это касается только меня, — щеки девушки залила краска смущения.

Он заметил в ее глазах страх.

— Могу ли я просить вас все-таки довериться мне? — настаивал Рейли.

Взглянув ему в глаза, Кэссиди решила, что может быть искренней.

— Меня… обесчестили, — произнесла она одним духом и отвернулась. — Ни один мужчина не захочет взять меня в жены…

Рейли помолчал, а потом спросил:

— У вас был любовник?

Ей было так стыдно, что она не решалась поднять на него глаза.

— Нет, у меня не было любовника, — робко сказала она. — По своей воле я не отдалась бы мужчине… Это случилось, когда я была в Ньюгейте. — Кэссиди остановилась, чтобы перевести дыхание. — Один из тюремщиков, тот, который обещал продать меня в публичный дом, он… Я находилась без сознания и, к счастью, ничего не помню.

Рейли закрыл глаза. Он воспринял ее горе как свое собственное. Ему было нелегко говорить, но он должен был это знать.

— Вы уверены, что не беременны? — спросил он. Ее щеки стали пунцовыми. Подобное ей даже в голову не приходило.

— Конечно, уверена! — воскликнула она.

— Больше можете ничего не говорить, мисс Марагон, — мягко сказал Рейли.

— Я никому не рассказывала об этом. Даже тетушке Мэри. Я бы и вам не сказала, если бы не была вынуждена объяснить, почему не могу выйти за вас замуж…

— Это единственная причина, почему вы не хотите стать моей женой?

Глядя в его добрые глаза, Кэссиди захотелось склонить голову к нему на плечо.

— Разве этого мало, ваша светлость? — спросила она.

— Для меня это не препятствие, — ответил Рейли.

— Неужели вас не останавливает то, что… — начала Кэссиди.

— Вероятно, мне следует объяснить вам, почему я должен вступить в брак, — прервал он ее. — Видите ли, принц выразил желание, чтобы я женился. Это равносильно приказу.

В этот момент дверь распахнулась и в комнату вошла Габриэлла.

— Рейли, ты передал, чтобы я уходила, и даже не собираешься меня проводить?

Кэссиди посмотрела на красавицу в тонком золотистом платье, недоумевая, кто она такая.

— Увидимся завтра, Габриэлла, — раздраженно сказал Рейли. — Неужели ты не видишь, что сейчас я занят?

Габриэлла перевела взгляд на скромно одетую девушку, которую поначалу приняла за служанку.

— Если у тебя есть более приятное общество, чем я, то мне придется позволить лорду Джастину проводить меня домой, — пригрозила она Рейли, надеясь возбудить в нем ревность.

Он лишь взял ее за локоть и, проводив до двери, сказал:

— Да, Габриэлла, в добрый час!

Закрыв за ней дверь, Рейли снова повернулся к Кэссиди.

— Простите за то, что нас прервали, — сказал он, присаживаясь рядом. — На чем мы остановились?

— Эта женщина очень красива! — вырвалось у Кэссиди.

— Габриэлла?.. Ну да, полагаю, вы правы.

— Должно быть, вы влюблены в нее?

— Мисс Марагон, не могли бы вы забыть о ней и вернуться к нашей беседе? — было заметно, что Рейли начинает терять терпение. — Я вновь сделал вам предложение стать моей женой. И вновь вы мне отказали…

— Тогда зачем вы меня об этом спрашиваете? — удивилась Кэссиди. — Вы же знаете, что ответ будет всегда один.

— Не подозревал, что вы настолько упрямы, — проворчал он. — Если бы вы знали, как мне нужен наследник! Как бы там ни было, я делаю вам предложение в последний раз, и больше вы от меня об этом не услышите…

— Если иметь сына — ваше единственное желание, — резонно заметила Кэссиди, — то в этом вам могла бы помочь любая женщина. А та дама, которая только что была здесь, судя по всему, очень вам симпатизирует.

Раздражение заставило Рейли забыть о вежливости.

— Мисс Марагон, — воскликнул он. — Ни один порядочный мужчина не женится на женщине вроде Габриэллы Канде!

Кэссиди удивленно приподняла брови.

— Так она ваша… любовница?

— Мисс Марагон, позвольте вам все объяснить. Моя мать родом из купеческого сословия. Она принесла семейству Винтеров огромное состояние, однако всегда считалась недостойной партией для моего отца. Всякий раз, когда родственники презрительно отзывались о ней, я страдал не меньше, чем она. Я не могу жениться на женщине, недостойной того, чтобы называться герцогиней Равенуорт.

— Ах, так… — пробормотала Кэссиди.

— Кроме того, — продолжал Рейли, — я не намерен жениться на женщине, которая бы посягала на мою личную жизнь. У нас с вами не должно быть иллюзий. Я не люблю вас, а вы не любите меня. Наш брак должен стать браком по расчету. У меня одна цель — возродить семейное гнездо в его былом величии. Мне кажется, что вы не стали бы требовать излишне много внимания и отрывать меня от работы…

— А чего вы, собственно, хотите получить от жены? — не могла удержаться от вопроса Кэссиди.

— Многого от вас не потребуется, — заверил Рейли. — Вы будете свободно распоряжаться деньгами, и у вас ни в чем не будет нужды. Если пожелаете, то можете жить большую часть года здесь, в Лондоне, в моем доме, рядом с вашей тетушкой… Но я, естественно, рассчитываю, что вы подарите мне наследника…

Она не могла сдержать улыбки.

— Ваша светлость, что если случится непредвиденное и вместо сына ваша супруга подарит вам дочь? — поинтересовалась она.

— В этом случае я буду настаивать на том, чтобы она рожала до тех пор, пока не произведет на свет мальчика, — серьезно ответил он.

— Нечего сказать, — усмехнулась Кэссиди, — завидная доля — превратиться в племенную кобылицу!

На секунду в глазах Рейли промелькнуло сомнение. Разве он не предложил ей, кроме всего прочего, титул, деньги и полную свободу?

— Не будьте слишком поспешны, отказывая мне, — сказал он с легкой улыбкой. — К вашему сведению, мои племенные кобылицы содержатся образцовым образом!

— Прекрасная перспектива для вашей невесты, — сухо проговорила она.

— Хочу внести окончательную ясность в наш разговор, мисс Марагон, — продолжал Рейли. — Я никогда не полюблю вас… — он пристально взглянул ей в глаза, словно хотел убедиться, что она его правильно поняла. — Однако если вы не ждете от супружества бурной страсти, то найдете в моем лице превосходного мужа. После того как вы произведете на свет младенца мужского пола, я не буду иметь ничего против, если вы поищете на стороне этой самой бурной страсти и тому подобного… Если это, конечно, не будет выходить за рамки приличий, — оговорился он.

— Так, значит, вы не будете возражать, если ваша жена заведет любовника? — изумилась Кэссиди. — Значит ли это, что и вы будете считать себя вправе развлекаться с любовницами?

— Раз уж мы заговорили откровенно, — вздохнул Рейли, — то должен признаться, для меня это не имеет решающего значения, поскольку я вообще не верю в любовь.

— Хочу заметить, ваша светлость, — сказала Кэссиди, — у вас весьма своеобразные взгляды на супружество.

— Я верю лишь в искренние отношения.

— Но не в видимость таковых? Он улыбнулся.

— Ваш острый язычок заставляет меня пересмотреть мое предложение…

— Конечно, в качестве жены вам лучше подошла бы женщина, не слишком далекая в умственном отношении! — сказала Кэссиди.

Он внимательно посмотрел на нее и возразил:

— Отнюдь нет. Она бы мне быстро наскучила. Несколько мгновении Кэссиди размышляла над его предложением. Если бы она сделалась супругой герцога, Генри не смог бы больше распоряжаться ее жизнью. То, что произошло сегодня вечером, не на шутку испугало ее. Кроме того, следовало подумать и о будущем Арриан. С помощью герцога девочку можно было бы прекрасно устроить в жизни.

— Прежде чем вы вновь отвергнете мое предложение, мисс Марагон, — начал Рейли, — позвольте рассказать вам о тех шагах, которые в случае нашего брака я намерен предпринять в отношении вашей племянницы. После женитьбы я сразу положу в банк на ее имя сто тысяч фунтов. Как только вы подарите мне наследника, я положу на ваш счет сумму, втрое превышающую первую…

— Похоже, вы очень хотите сына. Его взгляд потемнел.

— Да, сын для меня все, — сказал Рейли, глядя ей прямо в глаза. Потом его губы тронула легкая улыбка. — Принимая во внимание, что во всем происшедшем с вами есть и моя вина, я намерен дать вам год для того, чтобы вы смогли как следует окрепнуть, а уж затем приступать к исполнению супружеских обязанностей.

— То есть ровно год до того, как вы… — пробормотала Кэссиди и остановилась.

— До того, как я действительно смогу назвать вас своей женой, — докончил он за нее.

Год был немалый срок. За это время многое могло случиться. Считаться замужней дамой и не иметь никаких супружеских обязанностей — это было именно то, в чем сейчас так нуждалась Кэссиди… И все же в ее душе что-то дрогнуло. Ведь она должна будет родить этому мужчине сына!

— Учитывая все обстоятельства, ваша светлость, — проговорила Кэссиди, — я принимаю предложение. Я готова сыграть с самим дьяволом, лишь бы добиться того, что мне нужно.

Под дьяволом она, естественно, подразумевала его, и Рейли невольно улыбнулся.

— Каковы же будут ваши условия, мисс Марагон?

— Я хочу, чтобы у меня была возможность растить племянницу и иметь сносные условия жизни.

Он уверенно кивнул, словно заранее знал, что ему удастся склонить ее к согласию.

— Прекрасный ответ и прекрасное решение проблем, — сказал Рейли и, взяв Кэссиди за руку, коснулся ее губами. — Все прочее отдаю на ваше с тетушкой усмотрение. Единственное мое пожелание — чтобы церемония бракосочетания была как можно более скромной и произошла как можно быстрее. Я и так слишком долго отсутствовал в Равенуортском замке, — он встал. — Я немедленно распоряжусь, чтобы вас отвезли к тетушке… — и с улыбкой добавил: — С твоего позволения, Кэссиди!

— Конечно, Рейли, — ответила она.

Он проводил ее до двери.

— Экипаж, на котором тебя отвезут к тетушке Мэри, уже готов. Если не возражаешь, то завтра утром я приеду, и мы обсудим детали нашего бракосочетания.

Итак, свадьба должна была состояться через три дня, и в ожидании намеченной даты Кэссиди охватило тревожное предчувствие.

Каждый день привозили подарки от жениха, и она была тронута щедростью Рейли. Ее спальня уже не вмещала прекрасные цветы, выращенные в его оранжерее, и букеты расставляли по всему дому. Но самый прекрасный подарок от будущего супруга Кэссиди получила как раз накануне свадьбы.

Дяди и тетушки не было дома. Кэссиди сидела в гостиной, когда дворецкий доложил, что явился Оливер Стюарт. Верный слуга герцога без промедления вошел в комнату и протянул Кэссиди малышку Арриан. Кэссиди радостно вскрикнула и прижала девочку к груди.

— Ах, Оливер, благодарю вас! Я уже начала бояться, что никогда ее не увижу…

— И совершенно напрасно, — заявил Оливер, довольный, что сделал ее счастливой. — Его светлость просил вам кое-что передать, — добавил он. — Управляющий подыскал нескольких нянек, и завтра с утра они придут сюда, чтобы вы сами выбрали ту, которая покажется вам подходящей. Управляющий заверил, что у них самые прекрасные рекомендации и вам больше не о чем беспокоиться.

Кэссиди качала спящую малышку на руках.

— Его светлость добивается всего, к чему стремится, — сказала она. — Все идет так, как он пожелает.

— Так оно и есть, мисс Марагон, — согласился Оливер. — Я еще не видел, чтобы ему кто-нибудь возражал. Мне сказали, что его светлость уже получил от вашего брата благословение на ваш брак.

— Передайте ему… мою безграничную благодарность! — облегченно воскликнула Кэссиди.

— Обязательно передам, мисс Марагон!

Бывший ординарец Рейли взял шляпу и направился к двери, но потом в нерешительности остановился у порога, и Кэссиди ждала, что он еще скажет.

— Мисс Марагон, — пробормотал Оливер, — позвольте вам признаться, что я очень рад, что именно вы будете нашей герцогиней!

Он застенчиво мял в руках шляпу, а Кэссиди ласково ему улыбнулась.

— Спасибо, Оливер.

Когда Кэссиди с ребенком на руках поднималась к себе наверх, ее душа наполнилась счастьем и покоем. Она поклялась себе, что больше никто и никогда не отберет у нее Арриан.

 

Глава 21

В день их свадьбы ярко светило солнце. Кэссиди поднялась с постели и подошла к окну. В небе переливалась радуга. Как странно было сознавать, что сегодня вся ее жизнь изменится самым решительным образом. В ее сердце больше не было ни печали, ни сомнений. Она была уверена, что поступила совершенно правильно.

Кэссиди повернулась к зеркалу. Ах, если бы она снова сделалась такой же красивой, как прежде! Но сейчас она все еще выглядела так, словно еще не оправилась от тяжелой болезни. Ее фигура поражала худобой, волосы потеряли свой блеск и казались безжизненными, на бледном лице почти не выделялись бескровные губы… А как ей хотелось быть сегодня красивой!

Тетушка приготовила для нее изумительное белоснежное свадебное платье. Платье было украшено тончайшими кружевами и ниспадало к полу пышными складками. К сожалению, белый цвет лишь подчеркивал бледность Кэссиди.

В ее волосы, без затей зачесанные назад, вплели голубые незабудки.

— Ты уверена, что поступаешь правильно? — спросила леди Мари. — Еще не поздно отказаться.

— Я выйду за него замуж, — сказала Кэссиди.

— То, что ты выходишь замуж за прекрасного мужчину, в этом я не сомневаюсь, — проговорила тетушка. — Но вот причины, которые заставляют тебя сделать это, нельзя назвать удовлетворительными… Ты желаешь, чтобы Арриан ничто не угрожало, а Рейли хочет иметь жену, с которой у него было бы поменьше хлопот.

— У него и не будет со мной хлопот, — улыбнулась Кэссиди. — Он будет жить у себя в Равенуорте, а я здесь, в Лондоне, с вами!

Леди Мэри улыбнулась. Зная энергичную и увлекающуюся натуру племянницы, она сомневалась в том, что пресловутый договор между будущими супругами продлится целый год.

— Я так ужасно выгляжу! — пожаловалась Кэссиди, растирая щеки ладонями, чтобы они хоть немного разрумянились. — Я просто дурнушка, — вздохнула она, поймав в зеркале взгляд тетушки. — Мне всегда казалось, что я красивая, но теперь вижу, что от моей красоты не осталось и следа…

— Ты еще не поправилась. Вот и все, — сказала тетя Мэри. — Когда ты выздоровеешь, то снова похорошеешь.

Она снова улыбнулась, подумав о том, какой сюрприз ждет Рейли, когда он поймет, что взял в жены не только красавицу, но и весьма своенравную и волевую особу. Кэссиди не понадобится много времени, чтобы перевернуть жизнь герцога вверх дном.

— Нам пора, дорогая, — сказала леди Мэри, надевая на шею Кэссиди жемчужное ожерелье. — Распорядитель уже здесь, а свидетельница со стороны невесты ждет уже больше часа.

Внезапно в глазах Кэссиди отразилась паника.

— Тетушка, кажется, мне не нужно было соглашаться на это! — воскликнула она.

— Ты дала слово и должна держать его, Кэссиди. А также не забывай о том, что после церемонии его светлость отправится к себе в замок, а ты останешься со мной.

— Я готова, — тяжко вздохнув, произнесла Кэссиди.

— Кстати, я получила письмо от Генри. Кэссиди замерла на месте.

— И что он пишет?

— Он глубоко потрясен всем происшедшим и от всей души желает тебе счастья. Он даже прислал подарок, — улыбнулась леди Мэри. — Думаю, это улучшит твое настроение.

— Какой подарок? — пробормотала Кэссиди.

— Свой портрет в полный рост. Чтобы ты никогда не забывала его.

Тетушка и ее племянница весело расхохотались. Потом леди Мэри взяла Кэссиди за руку.

— Хватит на сегодня о Генри, — сказала она. — Забудь о нем.

— С радостью, тетя! — откликнулась Кэссиди.

Опираясь на руку тетушки, Кзссиди медленно спустилась вниз. Лишь однажды у нее тревожно сжалось сердце — перед тем, как войти в зал, где должна была состояться церемония бракосочетания.

Переступив порог гостиной, она тепло улыбнулась дяде Джорджу. Потом взглянула на мужчину, который должен был стать ее супругом.

На Рейли были синие брюки, двубортный фрак, прекрасно подогнанный на его могучей фигуре, и тонкая белоснежная сорочка. На шее у него был изысканный шелковый платок. Он и в самом деле был настоящим красавцем, и Кэссиди вновь удивилась тому, что именно ее он избрал в жены.

Рейли вежливо кивнул Кэссиди и, подойдя, предложил ей руку.

— Мы можем начинать?

Она взяла его под руку, и он заметил, что ее рука слегка дрожит. Когда они двинулась вперед, ей показалось, что она теперь полностью отдалась во власть этому человеку. И снова ее охватила паника. Она с радостью бы убежала к себе наверх и заперлась в спальне. Рейли взглянул в ее испуганные зеленые глаза, и ему захотелось как-то успокоить невесту, подобрать такие слова, которые убедили бы ее в том, что с ним ей нечего опасаться. Он наклонился и тихо прошептал:

— Я оставляю за тобой право в любой момент разорвать наш союз, если ты того пожелаешь. Однако я очень надеюсь, что тебе понравится быть моей женой…

Кэссиди посмотрела на него и увидела, что его глаза весело искрятся. Страха ее как не бывало.

— Даю вам слово, ваша светлость, что никогда этого не сделаю!

Рейли сделал знак священнику, чтобы тот начинал церемонию. Его преподобие был высок, дороден и относился к своим обязанностям с чрезвычайной серьезностью. Он торжественно произнес слова, которые испокон веков произносились в момент, когда мужчина и женщина соединялись в брачном союзе.

Рейли отвечал его преподобию с такой же серьезностью. Вслед за ним и Кэссиди запинаясь проговорила:

— …Клянусь быть верной, пока смерть не разлучит нас.

Но, когда его преподобие стал поздравлять ее и Рейли с заключением брака и желать счастья, на Кэссиди от волнения лица не было.

— Не отворачивайтесь от Бога, и счастье не оставит вас! — сказал священник. — Пусть Господь дарует вам обоим долгую жизнь и наградит многочисленным потомством!

Кэссиди почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, и она вцепилась в руку супруга. Видя, как она побледнела, Рейли тут же подхватил ее на руки.

— Пожалуй, новобрачной стоит прилечь, — обеспокоенно сказал он.

Неся Кэссиди на руках, Рейли направился вслед за тетушкой Мэри, а дядя Джордж остался со священником, чтобы завершить необходимые формальности.

— Вот сюда, — проговорила леди Мэри, быстро поднимаясь по ступенькам, — здесь ее спальня!

Рейли заметил, что у Кэссиди под глазами залегли темные круги и как она прерывисто дышит. Он чувствовал, как лихорадочно трепещет ее сердце.

— Не падай духом, малышка! — нежно сказал он ей. — Я о тебе позабочусь. Все будет хорошо.

Кэссиди прижалась щекой к его груди и почувствовала себя в безопасности. Она поняла, что он действительно готов принять все ее неприятности на свои сильные плечи. Она благодарно опустила веки.

Леди Мэри опередила молодоженов и распахнула дверь спальни. Постель уже успели расстелить, и Рейли нежно опустил Кэссиди на мягкую перину. Потом он повернулся к леди Мэри.

— Кажется, ей сделалось дурно. Я пришлю к ней своего доктора. Нужно, чтобы он ее осмотрел.

— Ее снова лихорадит. Врач уверял меня, что это скоро пройдет.

— Надеюсь.

Леди Мэри взглянула на Кэссиди, которая лежала с закрытыми глазами.

— Я оставлю вас наедине, — сказала она. — Только, прошу вас, не утомляйте ее…

И тетушка покинула комнату, оставив новоиспеченных супругов одних.

Рейли нежно приподнял Кэссиди и расстегнул ее платье. Когда она почувствовала его руки у себя на спине, то открыла глаза и сделала попытку вырваться.

— Нет, нет! — шептала она.

— Не бойся, — успокаивал ее Рейли. — Я только хочу, чтобы тебе было удобно. — Взяв Кэссиди за подбородок, он заглянул в ее глаза. — Теперь я имею на это право. Ведь мы женаты!

Церемония бракосочетания отняла у Кэссиди последние силы. Она не стала протестовать и позволила себя раздеть. Опытными руками он снял с нее платье. Потом спокойно протянул руку к ночной рубашке, заботливо разложенной на кровати, и помог надеть ее Кэссиди. Потом поправил под головой жены подушку и заботливо накрыл одеялом до самого подбородка.

Ее глаза были закрыты, но она все же сделала над собой усилие и, подняв веки, взглянула на Рейли.

— Ты ловко раздеваешь женщин, — произнесла она и постаралась улыбнуться. — Должно быть, у тебя богатый опыт…

В его глазах промелькнул лукавый огонек.

— Если я признаюсь в этом, то ты мне этого никогда не простишь?

— Вовсе нет, — зевнула она. — Я лишь убедилась в том, о чем давно подозревала. У такого мужчины, как ты, всегда полным-полно женщин…

Рейли приложил палец к ее губам.

— Теперь у меня лишь одна женщина, — сказал он. — И она очень похожа на маленькую девочку. Может быть, я сделал ошибку, женившись на тебе?

Временами ей хотелось броситься к нему и заключить его в свои объятия. Ей хотелось понравиться ему. Хотелось, чтобы он сказал, что любит ее.

— Время покажет, ваша светлость, ошиблись вы или нет, — сказала Кэссиди.

— Называй меня Рейли, — поправил он. — А что касается тебя, моя маленькая герцогиня, то ты заключила не слишком выгодную сделку. Впрочем, в качестве мужа я попытаюсь досаждать тебе как можно меньше, — он встал и заботливо подоткнул ее одеяло. — А теперь попытайся уснуть.

— Ты останешься здесь на ночь?

— Нет. Не раньше, чем через год. Разве ты забыла наш договор?

Впервые он увидел, что ее глаза весело заблестели.

— Нет, — сказала она, — я не забыла.

Рейли нагнулся и поцеловал ее в щеку.

— Поскорее выздоравливай, моя маленькая герцогиня. Год пролетит так быстро, что ты даже не успеешь оглянуться. Ну а потом я снова приду и потребую то, что мне принадлежит!

— Но мы будем видеться?

— Конечно. Каждый раз, когда я буду наведываться в Лондон.

Кэссиди устало закрыла глаза.

— За год ты меня совсем забудешь, — пробормотала она, дотронувшись до его руки. — Я хотела поблагодарить тебя за то, что ты вернул мне Арриан…

Рейли улыбнулся.

— Я тоже рад, что она будет с тобой, — сказал он и, тихо рассмеявшись, вышел из комнаты.

Кэссиди заснула, и ей снилось, что ее черноволосый красавец муж рядом. В эту ночь кошмары не мучили ее. Напротив, ей грезился человек, который перед Богом поклялся ей в верности и любви.

Кучер распахнул перед Рейли дверцу кареты. Герцог забрался внутрь, и экипаж помчался по ярко освещенному бульвару. Облегченно вздохнув, Рейли подумал, что наконец исправил тяжкую ошибку и восстановил честь своей семьи.

Начал моросить дождик, и его капли стали мерно стучать по крыше кареты, навевая сон.

Сначала Рейли хотел распорядиться, чтобы кучер направил карету к дому, где жила Габриэлла, но потом вдруг передумал. У него не было никакого желания выяснять сегодня с Габриэллой отношения. Последнее время она сделалась сварливой и навязчивой, а эти два недостатка он особенно не терпел в женщинах. Ему следовало бы известить ее о своей женитьбе и о разрыве их связи, но он решил сделать это во время следующего приезда в Лондон. В конце концов, подумалось ему, ведь впереди еще целый год, прежде чем он по-настоящему приступит к супружеским обязанностям.

Откинувшись на сиденье, Рейли удовлетворенно прикрыл глаза. Теперь, когда он позаботился о будущем Кэссиди, можно без промедления покинуть Лондон.

Таким образом, он быстро забыл о новой жене и о старой любовнице и погрузился в мысли о Равенуортском замке, который был его единственной и настоящей любовью.

У Габриэллы Канде был прекрасный голос, и некоторое время она была в большой моде во Франции. Теперь она наслаждалась успехом на лондонской сцене. Впрочем, куда большей радостью для нее бывали моменты, когда ей удавалось завладеть вниманием постоянно ускользающего из ее рук герцога Равенуорта.

Слишком мало времени они бывали вместе, и она уже отчаялась поймать его в свои силки. Габриэлла тщательно изучила все его вкусы и привычки. Она знала его любимые кушанья, знала о его страсти к лошадям, а также до тонкости изучила то, что ему нравилось в женщинах.

Покорить сердце герцога было нелегким делом. И главная трудность состояла в том, что герцог крайне редко выезжал из своего загородного имения. Габриэлла то и дело наведывалась к нему домой, чтобы узнать у служанки, когда он собирается приехать в Лондон.

Ради того, чтобы заполучить герцога, она была готова на многое. Габриэлла продала жемчужное ожерелье и кольцо с рубином, добавила к этому месячный гонорар за спектакли и купила серого арабского скакуна с безупречной родословной.

Когда служанка Рейли сообщила Габриэлле, что ее хозяин собирается приехать в Лондон и с утра намерен отправиться на бега, Габриэлла пришла в восторг. Наконец-то она приведет задуманный план в действие.

Прежде всего она тщательно оделась, остановив свой выбор на ярко-красном жокейском костюме. Забравшись в седло, она помолилась об успехе задуманного. Потом она заплатила изумленному мальчику-конюху, чтобы тот сбил с копыта ее жеребца подкову.

Подскакав к ипподрому, Габриэла направила коня туда, где в компании знакомых находился Рейли, и притворилась, что нуждается в помощи. В тот день Рейли был очень любезен. Он распорядился, чтобы его личный конюх занялся арабским скакуном Габриэллы, а ее саму доставил в Лондон в собственном экипаже. По дороге он пригласил ее на обед, а потом соизволил явиться на ее вечерний спектакль.

Очень скоро Габриэлла переехала в дом на Экшн-стрит, и Рейли со своей обычной щедростью стал оплачивать все ее счета.

Раньше она была любовницей итальянского графа — одного из наполеоновских генералов, но впервые в жизни была по-настоящему влюблена. Когда Рейли на время оставлял ее, она приходила в отчаяние и безумно ревновала, опасаясь, что в один прекрасный день наскучит ему и он даст ей отставку.

Первые слухи о женитьбе Рейли Габриэлле передал один из актеров «Ковент-Гардена», но она не поверила. Если бы Рейли надумал жениться, она бы узнала об этом первой.

Когда раздался стук в дверь, то Габриэлла оживилась, поправила прическу и приняла на софе кокетливую позу. Увы, это была всего лишь служанка. А она-то надеялась, что увидит Рейли… Он не появлялся вот уже почти месяц.

Габриэлла нервно забарабанила пальцами по туалетному столику. Она предупредила Луизу, чтобы та сегодня не принимала гостей. Она боялась, что подтвердятся слухи насчет женитьбы Рейли.

— Прошу прощения, мадам, но вас желает видеть леди Винтер. Мне показалось, что вы не откажете принять…

На лице Габриэллы отразилось удивление.

— Ты сказала — леди Винтер?

— Да, мадам.

Габриэлла поспешила в гостиную, зашуршав разлетевшимися полами своего розового халата. Единственная леди Винтер, которую она знала, была мачеха Рейли. Но что понадобилось от нее этой женщине?

— Мне передали, что вы хотите меня видеть, леди Винтер?

— Да, мисс Канде, — кивнула Лавиния. — Однажды я была на вашем спектакле. Вы просто чудо.

— Вы очень добры, — поблагодарила Габриэлла, отметив про себя, что гостья прекрасно одета и что во всем ее облике чувствуется привычка повелевать. Она сразу не понравилась Габриэлле. — Можно узнать, для чего вы здесь, леди Винтер? Сегодня вечером у меня спектакль, и, чтобы быть в форме, мне нужно отдохнуть.

Лавиния лишь нахмурилась. Подумаешь, какая-то актриска, а изображает из себя невесть что!

— Я пришла, потому что мне кажется, нас с вами кое-что связывает.

— Не думаю, мадам.

— А как насчет Рейли?

— Вы, кажется, его мачеха. Я слышала, что вы и Рейли, как говорится, недолюбливаете друг друга…

— Это вам сказал Рейли?

— Нет. Он никогда не говорит со мной о семейных делах.

Во взгляде Лавинии появилось хищное выражение.

— Полагаю, вы уже слышали, что он женился?

Габриэлла попыталась скрыть свои чувства, однако сердце у нее болезненно сжалось.

— Я этому не верю!

Лавиния улыбнулась, заметив, как побледнела Габриэлла. Она явилась сюда в надежде внести в жизнь Рейли смуту. Если ей не удалось досадить ему через его новую жену, то она рассчитывала сделать это через его любовницу.

— Это правда, уверяю вас, — сказала она. — Он действительно женился.

— Если бы Рейли решил жениться, то непременно сказал бы мне об этом. Это его долг!

— Увы, мой приемный сын не всегда поступает порядочно. Кажется, он не счел своим долгом известить не только свою семью, но и вас…

Габриэлла помрачнела, и в ее глазах вспыхнула ревность.

— На ком же он женился?

— Я ее не знаю. На какой-то девчонке из провинции. Я надеялась, что от вас узнаю о ней.

— Удивляюсь, почему вы так решили? Мы даже незнакомы, и я не собираюсь откровенничать с вами!

Лавиния натянула белые перчатки и взмахнула зонтиком.

— Я же говорила, что нас кое-что связывает, мисс Канде, — сказала она. — Вам, как и мне, женитьба Рейли не по вкусу. Вы, конечно, пострадали куда больше меня…

— А вам-то что до его женитьбы, мадам? — удивилась Габриэлла. — Я слышала, что Рейли даже с вами не разговаривает.

Лавиния направилась к двери.

— Когда мужчины женятся, они часто дают своим любовницам отставку, — произнесла она со сладкой улыбкой. — Вам бы следовало это знать, — Лавиния распахнула дверь. — Очень может быть, что он уже забыл о вас!

 

Глава 22

В душе Габриэллы кипели злость и ревность. Габриэлла поспешно вылезла из своего экипажа и вошла в заведение мадам Эстеллы. Слуга едва успевал за ней.

Мадам Эстелла и Габриэлла были подругами с давних пор. Они познакомились еще во Франции. В свое время известная портниха шила платья для самой Жозефины, жены Наполеона, однако в Англии об этом было лучше не вспоминать. Теперь мадам Эстелла обшивала всю лондонскую аристократию и была в курсе всех сплетен.

Габриэлла знала, что здесь она разузнает о жене Рейли абсолютно все.

На мадам Эстелле было изысканное элегантное черное платье. Она сразу раскрыла Габриэлле свои объятия.

— Бедняжка Гэбби! — воскликнула мадам Эстелла с сильным акцентом. — Неудивительно, что мы так долго не виделись. Представляю, как ты потрясена женитьбой герцога.

Прежде чем заговорить, Габриэлла огляделась вокруг и убедилась, что они одни. Лишь в дальнем углу комнаты сидели две швеи, но они были поглощены своей работой.

Она сняла красные лайковые перчатки и бросила их на диван. Тем временем слуга поспешно придвинул ей стул.

— Значит, это правда, что Рейли женился… — вырвалось у нее, и ее глаза засверкали от ярости и ревности. — Расскажи мне все, что тебе известно об этой женщине!

Мадам Эстелла взяла в руки соломенную шляпку и принялась сосредоточенно украшать ее поля голубыми цветами.

— Все это так странно, дорогая, — проговорила она. — Кажется, никто ничего о ней не слышал. Никого даже на свадьбу не пригласили… Хотя когда женится такой важный господин, то на свадьбу приходит сам принц Уэльский!

Увидев, что лицо подруги помрачнело, мадам Эстелла поспешила добавить:

— Нет сомнений, что его светлость женился не по любви, Гэбби! Ведь он продолжает оплачивать твои счета, разве не так? — не дав Габриэлле ответить, она продолжала: — Когда эта женщина ему надоест, он вернется к тебе и сделает все возможное, чтобы загладить свою вину. Вот увидишь!

Габриэлла никогда бы не призналась подруге, что герцог не навещал ее вот уже целый месяц. Она знала, что рано или поздно он женится, однако не думала, что он даже не соизволит поставить ее об этом в известность и ей придется услышать о его женитьбе от посторонних.

— Он не вернется ко мне, Эстелла, — трагическим тоном произнесла Габриэлла. — Я всегда знала, что сердце Рейли не будет принадлежать мне целиком. Он никогда не открывал мне свою душу. Я слишком мало знала о нем…

— Но он всегда был так щедр по отношению к тебе, — напомнила мадам Эстелла. — А это кое-что значит!

— Что правда, то правда, — согласилась Габриэл-ла. — Но он никогда не говорил, что любит меня, — вздохнула она. — И не рассказывал о своей личной жизни. Я даже ни разу не получила от него приглашения посетить его замок!

— Но, дорогая, в этом нет ничего удивительного. Мужчина никогда не приведет любовницу в свое родовое гнездо.

В душе Габриэллы вскипала ярость.

— Я не допущу, чтобы он так легко бросил меня! — воскликнула она. — Я добьюсь того, что он почувствует, что не может жить без меня, и заставлю его вернуться! Что такого особенного может дать ему жена, чего не смогу дать я?

— Вот такой я тебя всегда знала! — одобрительно отозвалась мадам Эстелла. — Ты должна за него бороться!

— Эстелла, расскажи мне все, что ты слышала об этой женщине. Что говорят о ней люди?

Подруга снова перевела взгляд на соломенную шляпку и поправила голубую ленту.

— Я уже сказала, что почти ничего о ней не знаю, — задумчиво проговорила она. — Конечно, мои клиенты высказывают множество разных предположений, но, похоже, никто лично с ней незнаком… — мадам Эстелла придирчиво оглядела готовую шляпку и кивнула, удовлетворенная своей работой. — Говорят, она из провинции, — продолжала она, — и даже ни разу не бывала в лондонском свете. У меня в голове не укладывается, как такая простушка могла заманить герцога в свои сети!

— Наверное, она очень красива, Эстелла, — с болью произнесла Габриэлла.

— Это вовсе не обязательно, — возразила подруга. — Ты же знаешь, как это принято у благородных господ — они без любви берут в жены девушек из своего круга, даже если те не блещут красотой… А вот свою любовь они, как правило, отдают не жене, а любовнице! — воскликнула она, и ее глаза заблестели.

Габриэлла была бы рада поверить Эстелле, но ее точил червь сомнения.

— Откуда тебе знать, что жена Рейли некрасива, если ты ее даже не видела?

Мадам Эстелла внимательно посмотрела на Габриэллу. Несмотря на то, что та тратила много денег на наряды, у нее был довольно вульгарный вкус. Габриэлла была миловидна, но ее губы были очерчены весьма грубо, а туалет был слишком ярок и криклив.

— Конечно, — кивнула Эстелла, — я еще не видела ее, но она придет сюда завтра в полдень вместе со своей тетушкой леди Мэри, чтобы примерить новые платья.

Габриэлла вскочила на ноги.

— Я буду здесь, когда они приедут, и сама на нее посмотрю! Я еще проучу Рейли и заставлю пожалеть, что он так неуважительно поступил с Габриэллой Канде! Не очень-то я боюсь соперничества с деревенской девчонкой!

Мадам Эстеллу терзали противоречивые чувства. С одной стороны, герцог Равенуорт исключительно щедро оплачивал счета Габриэллы, и, если бы та осталась его любовницей, это принесло бы мадам новые барыши. С другой стороны, Эстелла никак не могла допустить, чтобы Габриэлла встретилась с женой Рейли в ее заведении. Темпераментная подруга могла устроить скандал, а это могло повредить репутации ее салона.

— Дорогая, мы с тобой подруги, — пробормотала она, — и я готова сделать для тебя все что угодно. За исключением одного. Я не могу позволить тебе находиться здесь, когда приедет герцогиня Равенуорт. Пойми, это будет настоящий скандал. Можно представить, как разозлится его светлость, когда узнает об этой встрече! Это погубит мое заведение!

— Эстелла, жена Рейли даже не будет знать, кто я такая, — заверила подругу Габриэлла. — Я просто хочу разок на нее взглянуть, а потом незаметно уйду. Никто, даже Рейли, не узнает, что я была здесь.

Мадам Эстелле слишком хорошо был известен бурный темперамент Габриэллы, чтобы поверить в то, что все обойдется без скандала. Однако они были подругами, и Эстелла неохотно согласилась.

— Герцог поступил дурно, не сообщив тебе о своей женитьбе, — сказала она. — В общем, если ты обещаешь, что не попытаешься заговорить с герцогиней, я позволю тебе прийти…

В глазах Габриэллы промелькнул странный огонек.

— Даю тебе честное слово, что не скажу ей ни слова! — поклялась она.

Кэссид выглянула из окна тетушкиной кареты и увидела, что погода начала портиться.

— На обратном пути мы попадем под дождь, тетушка Мэри, — сказала она.

— Да, пожалуй, — согласилась тетушка, окидывая племянницу придирчивым взглядом.

За тот месяц, который успел минуть после свадьбы, Кэссиди необыкновенно похорошела. Когда-то мертвенно-бледные, ее щеки теперь цвели, как розы. Ее зеленые глаза жизнерадостно сверкали, а волосы начали виться и блестеть, как настоящее золото. Конечно, она все еще была слишком хрупкой, но тетушка прониклась уверенностью, что скоро Кэссиди наберет вес и приобретет прежние округлые формы.

— Ты выглядишь счастливой, дорогая! — заметила леди Мэри.

— Так оно и есть, тетушка. Ведь теперь я с вами и дядей Джорджем, и у меня есть Арриан. Чего же мне еще желать?

Леди Мэри подумала, что Кэссиди всем сердцем привязалась к маленькой племяннице. Однако теперь у нее был муж и должны были появиться собственные дети. Глядя на Кэссиди, леди Мэри видела, что перед ней цветущая девушка, которую отличала не только внешняя красота, но и красота души. Временами тетушка видела, что в глазах Кэссиди появляется мечтательное выражение, и понимала, что ее мысли устремлены к Рейли Винтеру.

— Разве тебя не радует, что мы едем сегодня за новыми платьями, Кэссиди? — спросила леди Мэри. — Видит Бог, ты в них очень нуждаешься!

— По правде сказать, меня смущает то, что я позволила Рейли оплачивать счета за мой гардероб, — ответила Кэссиди. — Конечно, я его жена. Я знаю это, но до сих пор мне в это не верится. С тех пор, как мы поженились, я ни разу не видела его и даже ничего о нем не слышала…

— Кэссиди, — вот уже в третий раз повторила тетушка, — Рейли твой муж, и он должен быть уверен, что ты ни в чем не нуждаешься. Уезжая, он поручил мне следить, чтобы у тебя было все необходимое. Во время своей болезни ты никуда не выезжала, но, сделавшись герцогиней, ты должна знать, что теперь на тебе лежат определенные обязанности. Я уже получила массу приглашений на ужины, которые устраиваются в твою честь.

Кэссиди взглянула на свое желтое платье, которое было перешито для нее из старого платья тетушки.

— Пожалуй, мне действительно нужно обновить гардероб, — согласилась она.

— Вот именно, — подхватила леди Мэри. — Кроме того, ты должна помнить, что ты теперь жена герцога и должна соответственно одеваться — чтобы не опозорить мужа и его титул.

— Ты права, тетушка. Но все же к этому так трудно привыкнуть…

Леди Мэри улыбнулась и похлопала Кэссиди по руке.

— Мы приехали, моя дорогая, — сказала она. — Я уверена, что мадам Эстелла приготовила для нас великолепные наряды. Конечно, это не слишком патриотично заказывать платья у француженки, но у нее превосходный вкус, и она чрезвычайно внимательна к своим клиентам!

Но Кэссиди по-прежнему беспокоили деньги.

— У нее все так дорого! — воскликнула она.

— Это правда, — кивнула тетя Мэри. — Но, если бы она брала дешевле, нас бы здесь не было.

Кэссиди нахмурилась. Еще никогда она не тратила столько денег на наряды. Она и вообразить себе не могла, что гардероб будет стоить таких денег, но тетушка сказала, что это только начало.

Слуга открыл дверь, и леди Мэри сделала знак Кэссиди следовать за ней.

— Это настоящее приключение — поход к портнихе. Будь готова к сюрпризам! — предупредила она племянницу.

В качестве наблюдательного пункта Габриэлла Канде выбрала розовый диван. Оттуда она увидела, как в магазин вошли две женщины. Одну из них она сразу узнала. Это была леди Риндхолд. Габриэлла не сразу рассмотрела другую женщину, которая зашла с леди Мэри.

У двери зазвенел колокольчик, и Габриэлла подалась вперед, чтобы получше рассмотреть жену Рейли. Когда она увидела это прелестное создание, то даже растерялась. Перед ней была совсем юная девушка.

Габриэлла яростно скрипнула зубами. Ей никогда не нравились блондинки, но золотистые волосы этой девушки показались ей изумительной королевской короной. Она с завистью взглянула в ее зеленые обрамленные длинными ресницами глаза, которые сверкали, как два изумруда. Все в девушке было совершенно и прекрасно. Тонкое платье на ней хорошо подчеркивало стройную фигурку. Рейли променял Габриэллу на невинную и чистую девушку!

Ее охватило бешенство. У молоденькой герцогини было все, о чем сама Габриэлла могла лишь мечтать: молодость, красота и Рейли Винтер в качестве супруга. Задыхаясь от ярости, Габриэлла почувствовала, что с радостью уничтожила бы прелестную соперницу.

Эстелла уже спешила навстречу новым посетителям. Она задержалась лишь на секунду, чтобы шепнуть Габриэлле:

— Ты должна немедленно уйти! — затем она подошла к гостям и воскликнула: — Леди Мэри, как я рада снова вас видеть!

— Взаимно, мадам, — ответила леди Мэри. — Позвольте представить вам мою племянницу, ее светлость герцогиню Равенуорт.

Эстелла смотрела на молоденькую девушку и понимала, какие чувства овладели Габриэллой, когда она увидела, что жена Рейли так умопомрачительно хороша.

— Это настоящее счастье наряжать такую очаровательную особу, как ваша честь! — сказала она.

Габриэлла выскочила вперед и, натягивая перчатки, взглянула прямо в глаза той, что стала причиной ее бешеной ревности.

— Мадам Эстелла, — пропела она медовым голосом, — будьте так добры отправить мой заказ ко мне домой, а счет за него как обычно — герцогу Равенуорту! Вы ведь знаете, что он необыкновенно щедр.

Она даже приподняла руку, чтобы продемонстрировать великолепный бриллиантовый браслет, и бросила в сторону Кэссиди ненавидящий взгляд.

— Прелестная вещица, не правда ли? — усмехнулась она. — Эта безделушка — последний подарок Рейли.

Кэссиди сразу узнала женщину, которую впервые увидела в ту ночь, когда пришла к Рейли просить помощи в возвращении Арриан. Она беспомощно посмотрела на тетушку.

Леди Мэри заслонила собой Кэссиди, а актриса, словно разъяренная фурия, пронеслась мимо них к выходу.

— Что это значит, мадам Эстелла? — сурово спросила леди Мэри. — Кто эта грубиянка и как она посмела говорить гнусности моей племяннице?

Мадам Эстелла заломила руки.

— Я потрясена тем, что случилось в моем заведении, леди Мэри! — пробормотала она. — Я не подозревала, что Габриэлла способна так презреть правила приличий! Как я могу загладить мою вину?

Кэссиди закрыла ладонями пылающие щеки. Только теперь до нее дошел смысл того, что говорила актриса.

— Так значит… — пролепетала Кэссиди, — она все еще с Рейли!

На лице леди Мэри отразился гнев.

— Если вы и эта женщина задумали посмеяться над нами, то, уверяю вас, смеяться вам недолго, мадам Эстелла! — сказала она.

— Но, леди Мэри! Ваша светлость! Габриэлла хотела лишь взглянуть… Она дала мне честное слово, что не будет…

Разъяренная леди Мэри схватила Кэссиди под руку и потащила из магазина. Кэссиди села в карету. Она все еще находилась в шоке от случившегося.

Леди Мэри сделала знак кучеру, чтобы тот трогал.

— Это непростительно! — заявила она. — Я этого так не оставлю. Не думаю, что мадам Эстелла надолго сохранит клиентов среди моих друзей!

Кэссиди чувствовала, что ранена в самое сердце. В ту ночь она поняла, что женщина, которую она встретила в доме Рейли, его любовница, но ей казалось, что после женитьбы он должен был оставить ее.

— Я хочу домой, тетушка Мэри, — прошептала она.

— Ну нет, только не домой! — упрямо сказала леди Мэри. — Не давай себя запирать какой-то грубиянке! Я отвезу тебя в другой модный магазин, где тебя оденут ничуть не хуже. Ты не игрушка в руках мужчины, моя милая племянница!

— Та женщина… любовница Рейли, — в отчаянии прошептала Кэссиди.

— Не думай о ней. Ты должна нарядиться так, чтобы твоя красота засверкала во всем ее великолепии! Я введу тебя в общество, и ты затмишь всех признанных красавиц! Все мужчины будут у твоих ног, — леди Мэри на секунду задумалась. — Твой муж еще не раз услышит о твоих победах! — сказала она.

Кэссиди покачала головой.

— Я не собираюсь никого покорять, тетя Мэри, — ответила она. — Я не чувствую ничего, кроме унижения…

Леди Мэри взяла Кэссиди за подбородок и, заглянув ей в глаза, мягко произнесла:

— С чего бы это тебе быть униженной? Ты не будешь сидеть дома и разыгрывать глупенькую женушку! Тебе больше не придется быть участницей подобного пошлого фарса! Ты заставишь Рейли Винтера взвыть от ревности. Он еще заберет тебя с собой в замок и будет прятать от других мужчин!

— Я вовсе не хочу быть с ним! — проговорила Кэссиди, переводя дух. — Мне никогда не забыть, что он женился на мне из жалости и чтобы загладить собственную вину…

— Это не так, дорогая. Это он так думает — что женился на тебе по этим причинам. Но мы преподнесем твоему мужу не один сюрприз. С моей помощью он сделается твоим преданным рабом!

Кэссиди откинулась на сиденье и закрыла глаза.

— Я не хочу его видеть!

Леди Мэри кивнула.

— Ты разозлилась, и я этому очень рада. Это придаст тебе сил для борьбы. Положись на меня, и ты узнаешь о жизни нечто такое, о чем и не мечтала!

— Каким образом?

— Ты замужняя женщина. Это дает тебе свободу, которая недоступна незамужней девушке. Ты можешь посещать все балы и вечеринки и танцевать со всеми, кто тебе понравится. Ни у одной кумушки не повернется язык осудить тебя, — рассмеялась леди Мэри. — Ты недурно позабавишься, прежде чем завоюешь собственного мужа!

— Он никогда не полюбит меня, тетя Мэри. Он сказал мне об этом, когда мы поженились, — вздохнула Кэссиди.

Леди Мэри только покачала головой в ответ на слова племянницы.

— Неужели он действительно так думает? — удивилась она. — Ну это мы еще посмотрим!

— Мне не нужна его любовь, но я хочу, чтобы он меня уважал, — упрямо пробормотала Кэссиди.

— Ты получишь гораздо больше, — заверила ее тетушка. — Рейли так влюбится в тебя, что будет, как о большой милости, молить тебя о взаимности.

Кэссиди подумала, что такой мужчина, как Рейли, вообще никогда ни о чем не просит женщин. Они сами готовы ради него на все.

— Я сделаю, как ты скажешь, тетя Мэри. Но единственное, чего я хочу, это чтобы Рейли извинился передо мной за то, что произошло сегодня у мадам Эстеллы, — твердо сказала Кэссиди.

 

Глава 23

Кэссиди рассматривала свертки, которые лежали в ее комнате повсюду — на кровати, на креслах и даже на полу. Здесь были платья на все случаи жизни, сшитые из самых изысканных сортов шелка, бархата и муслина. Каждая вещь была изготовлена руками лучших мастеров. Она с изумлением рассматривала обувь, нижнее белье, шляпки и капоты и множество всяческих мелочей, названия которых путались у нее в голове. Неужели все это богатство теперь принадлежит ей?

Кэссиди почувствовала себя виноватой.

— Не могу понять, что заставило меня быть такой расточительной, тетя Мэри, — пробормотала она. — Все это и за год нельзя перемерить. Здесь слишком много всего!

— Чепуха, — сказала леди Мэри, развернув желтое атласное платье и одобрительно качая головой. — Все это тебе только на один сезон. На осень мы закажем новый гардероб, а на зиму снова его обновим…

— О нет, — воскликнула Кэссиди, — хватит и этого! Страшно подумать, что будет с Рейли, когда он получит счет за покупки, сделанные лишь за один день.

— Тебя это не должно беспокоить. Насколько я знаю, твоего мужа никогда не интересовали денежные вопросы. Его мать оставила ему громадное состояние. К тому же его дядя умер бездетным, и еще одно состояние также перешло к Рейли. Сегодняшние траты для него ничего не значат… И пожалуйста, не забывай — Рейли очень хочется, чтобы ты чувствовала себя обязанной ему.

Кэссиди вспомнила, как любовница Рейли похвалялась бриллиантовым браслетом, который он ей подарил, и вновь испытала отвращение.

— Иногда мне кажется, — призналась она, — что была бы счастлива, если бы вообще никогда не слышала о Рейли Винтере!

Леди Мэри протянула Кэссиди чашку.

— Забудь о нем на время, — посоветовала она. — А пока лучше отведай этого лакомства моего собственного приготовления. Это что-то вроде крема — из меда и земляники. Если ты будешь съедать по чашке утром и вечером, то будешь здорова как никогда.

Кэссиди поморщилась, однако, чтобы угодить тетушке, взяла чашку и все съела. Это действительно было очень вкусно.

— Сегодня, — продолжала леди Мэри, разглядывая красивое бальное платье, украшенное белыми розами из шелка, — состоится твои первый выход в свет в качестве герцогини Равенуорт. Пожалуй, я распоряжусь, чтобы Бетти вплела тебе в волосы живые розы. Это будет куда лучше, чем украшать их бриллиантами. Твоя юная красота не требует искусственных украшений.

Кэссиди задумчиво накручивала на пальчик длинный золотистый локон.

— Я так долго болела и ужасно выгляжу… — прошептала она. — К тому же я встретила эту великолепную женщину… Кажется, я совершенно потеряла уверенность в себе…

— Да ты просто умопомрачительно красива! Та расфуфыренная кривляка годится тебе в служанки! — воскликнула тетушка. — И напрасно ты заставляешь меня столько раз повторять одно и то же. Я думаю, что к концу вечера кавалеры утомят тебя своими комплиментами.

Кэссиди отбросила печаль и улыбнулась.

— Я еще никогда не была на балу, — робко сказала она. — Расскажи мне о том, что это такое!

Глаза леди Мэри заискрились.

— Там будет музыка и танцы. И, конечно, изысканные блюда. Что-то тебе придется по вкусу, что-то нет… Для любителей карт будут приготовлены столы… Ну а главное, туда приходят людей посмотреть и себя показать!

— Помнится, папа и мама очень любили посещать балы. Мама рассказывала о них, но я почти все забыла…

— Ты ведь училась танцам, верно? — спросила

Леди Мэри, пытаясь отвлечь племянницу от грустных воспоминаний.

— Да. Мама настояла, чтобы со мной занимался лучший учитель танцев. Конечно, это было довольно давно… Наверное, теперь появилось много новых танцев.

— Твой брат просто варвар. Он должен был подготовить вас с Абигейл к выходу в свет… Однако не будем портить себе день воспоминаниями о Генри! — спохватилась тетушка. — Иди-ка сюди, сядь перед зеркалом, — леди Мэри кивнула Бетти, которая ждала, когда можно будет укладывать волосы Кэссиди. — Мне кажется, будет лучше, если мы ее слегка завьем — так, чтобы волосы как можно естественнее падали назад… А потом воспользуемся этим! — она указала на три прекрасные белые розы. — Это будет прелестно!

Кэссиди склонилась над колыбелью и нежно погладила Арриан по щеке. Малышка радостно тянулась к ней ручками.

— Разве она не чудо! — воскликнула Кэссиди, взглянув на дядю Джорджа, который только что вошел в детскую.

Он подошел к кроватке и кивнул.

— Конечно, чудо!

Потом он протянул малышке палец, и та тут же ухватилась за него.

— Двадцать семь лет эта детская пустовала, — продолжал дядя Джордж. — Я так счастлив, что в ней снова раздается детский смех. Кажется, я успел сильно привязаться к этой малышке.

Кэссиди поднялась на цыпочки и чмокнула дядю в щеку.

— Я всегда считала, что тетушке очень повезло с мужем, — сказала она, и дядя Джордж расплылся в довольной улыбке.

— Да что ты говоришь? — пробормотал он польщенный. — Что касается меня, то я всегда думал, это мне повезло, что тетя Мэри согласилась стать моей женой. Ведь у нее столько достоинств!

Кэссиди взяла дядю под руку.

— Здесь нет ничего удивительного. Просто тетя Мэри сразу поняла, что из тебя выйдет прекрасный муж, — заметила она, и ее глаза потеплели. — Вы как будто рождены друг для друга.

— Пожалуй, ты права. Я, по крайней мере, такого же мнения. С твоей тетушкой у меня не было ни одного несчастливого дня. Каждый день, прожитый с ней, приносил радость. В ней есть все, чего только можно желать: красота и душевная чуткость, — он смущенно кашлянул и отвел глаза в сторону. — Но мы заговорились! Я совсем забыл, зачем пришел. Тетушка просила передать, что если мы сейчас же не выйдем из дома, то опоздаем.

Кэссиди закружилась по комнате.

— Тебе нравится мое новое платье, дядя?

— Ну еще бы! Ты так похожа на свою тетю в молодости. Мужчины влюблялись в нее отчаянно. Да, думаю, и теперь влюбляются.

— Да, но любит она лишь тебя! — лукаво улыбнулась Кэссиди.

— В этом я не сомневаюсь, — кивнул дядя Джордж, обнимая племянницу. — Твоя тетя и я очень хотим, чтобы ты была счастлива, Кэссиди. Я точно знаю, что однажды ты найдешь в своем замужестве величайшее счастье.

— Увы, не все мужчины такие, как ты, дядя Джордж! — воскликнула Кэссиди. Она могла лишь мечтать, чтобы Рейли относился к ней так, как дядя Джордж относится к тете Мэри. — Давай не будем заставлять тетушку ждать, — сказала она со вздохом и наклонилась, чтобы поцеловать заснувшую малышку Арриан.

Потом она вышла вслед за дядей в прихожую.

— Правда, что сегодня на балу будет принц? — поинтересовалась Кэссиди.

— Да, конечно. Ты ведь его еще никогда не видела, дорогая?

— Нет. Я об этом и не мечтала. Джордж задержался на пороге.

— Тебе он не очень-то понравится, Кэссиди, — проговорил он. — Видишь ли, в принце нет ничего замечательного. Он просто правит благодаря Богу и замечательным людям, которые его окружают, — вот и все. Его же собственные интересы ограничиваются азартными играми, боксом и женщинами. Я, бывало, наблюдал, как он плачет, словно ребенок, когда у него случалась несчастная любовь. К тому же он изрядный выпивоха… И этот человек в один прекрасный день станет нашим королем! — вздохнул дядя.

Кэссиди никогда не слышала, чтобы дядя о ком-нибудь дурно отзывался, и была удивлена такой характеристикой принца.

— Достоин он того или нет, но он будет королем, — сказала она.

— Если проживет достаточно долго, — заметил дядя Джордж. — Должен тебе признаться, многие в правительстве полагают, что было бы лучше, если бы этого не произошло, — он грустно покачал головой. — Однако это — наш крест, и мы должны его безропотно нести.

Дядя взял Кэссиди под руку, и они направились к экипажу, где их уже дожидалась тетушка.

— Посмотри, как у нее сверкают глаза, когда она чем-то увлечена, — прошептал он Кэссиди. — Воистину я счастливейший мужчина!

Осанистый дворецкий взял у Джорджа Риндхолда приглашение и громко провозгласил:

— Герцогиня Равенуорт, леди Мэри Риндхолд и сэр Риндхолд!

Со всех сторон на Кэссиди устремились любопытные взгляды.

Она скромно держалась между тетушкой и дядей, ослепленная великолепием бальной залы и блеском нарядов. Кэссиди не замечала, что ее появление вызвало шепот восхищения.

Не прошло и секунды, как их окружили кавалеры, желающие, чтобы их представили Кэссиди. Очень скоро она позабыла все свои страхи и веселилась вовсю. Она была молода и беззаботна и всякий новый танец кружилась с новым кавалером.

Поздно вечером леди Мэри тронула мужа за руку и взглядом указала на Кэссиди, которую окружали восхищенные поклонники.

— Я была уверена, что она произведет фурор! — прошептала она. — Ты только посмотри, с какой завистью на нее поглядывают все дамы. Ей нет равных! Джордж кивнул.

— Ее появление в свете — главное событие сегодняшнего вечера, — ответил он. — Но проследи, чтобы она не переступила известную грань.

— Что ты имеешь в виду?

— Рейли Винтер не из тех мужчин, которыми можно играть, моя дорогая!

— Ты что, недоволен, что мы представили Кэссиди нашим друзьям? — невинно удивилась леди Мэри.

Он улыбнулся, прекрасно понимая, какую игру она затеяла.

— Отнюдь нет, моя дорогая. Просто я немного знаю тебя и хочу предупредить, чтобы ты была начеку.

Леди Мэри призадумалась.

— Я только хочу, чтобы Кэссиди была счастлива, — сказала она после паузы. — И я убеждена, что она будет счастлива именно с Рейли Винтером… Но этого не случится, если они будут далеки друг от друга. Я хочу, чтобы он обратил на нее внимание.

Кэссиди не привыкла к комплиментам и испытывала смущение, когда ей то и дело шептали на ухо всякие глупости. Ей казалось, что это входит в обычай лондонских щеголей.

Она попыталась незаметно ускользнуть ненадолго, надеясь, что за ней никто не последует. Ей хотелось немного передохнуть, у нее болели ноги и кружилась голова. Она подошла к статуе давно умершего английского короля и взглянула с балкона на мерцающие огни Лондона.

Кэссиди с грустью вспоминала их тихую однообразную жизнь с Абигейл в провинции. Неужели теперь ее дни помчатся в таком головокружительном вихре?

— Нас не представили друг другу, однако я любовался вами весь вечер, ваша светлость! — вдруг услышала она.

Кэссиди нахмурилась и посмотрела на незнакомца, который смотрел прямо на нее и улыбался.

— Неужели вас не утомило это занятие, сэр? — поинтересовалась она.

Ей хотелось хоть немного побыть в одиночестве, и она повернулась, чтобы уйти, но его смех остановил ее.

— Позвольте мне хотя бы представиться. Я лорд Джастин. Может быть, мне удастся исправить ваше первое впечатление обо мне, если я скажу, что я старинный приятель вашего мужа?

Кэссиди помедлила.

— Вы знакомы с Рейли?

— И очень близко. Мы дружим с детских лет. Кроме того, мы вместе служили в Испании, а потом вместе сражались под Ватерлоо.

Пока он говорил, Кэссиди внимательно его рассматривала. Перед ней был симпатичный блондин с ямочкой на подбородке и по-детски наивным взглядом. Если этот человек знаком с ее мужем, то, может быть, ей удастся узнать что-нибудь о Рейли?

— Когда же именно вы познакомились с моим мужем, милорд? — спросила она.

— Это произошло сразу после смерти его матери. Рейли всегда был чрезвычайно серьезным человеком. Когда он учился в школе, то, естественно, был первым учеником.

— А вы, милорд?

— Я вообще не учился, и у меня нет похвальных аттестатов.

Кэссиди заметила, что лорд Джастин чему-то улыбается. Они стали спускаться по широкой лестнице в сад. Она не знала, что он ведет ее к аллее, освещенной китайскими фонариками.

— Вы тоже служили под началом Веллингтона, как и мой муж? — полюбопытствовала она.

— Совершенно верно, — ответил он. — Однако и тут ваш муж опередил меня по службе. Я сломал руку и, надо признаться, вовсе не на поле брани. Упал с лошади на параде. Меня отправили домой, а Рейли вернулся с войны настоящим героем…

Кэссиди не удержалась и прыснула от смеха.

— Кажется, вы к себе слишком строги, лорд Джастин!

— Уверяю вас, я говорю чистую правду, ваша светлость, — заверил он.

Они остановились под разноцветными фонариками, которые не могли рассеять темноту аллеи.

— Что же еще отличает вас от моего мужа? — спросила Кэссиди.

Он взглянул на прекрасную собеседницу и со вздохом сказал:

— Главное отличие в том, что у него такая прекрасная жена… И где он вас только отыскал?

— Если я вам скажу, вы не поверите, — улыбнулась она.

Он взял ее за руку и, чуть наклонившись, прикоснулся губами к ее перчатке.

— Почему мне не посчастливилось встретить вас первым! — прошептал он.

Кэссиди была молода и неопытна, а лорд Джастин был опытным кавалером.

— А что бы тогда случилось, лорд Джастин? — удивленно спросила она.

Он обнял ее и привлек к себе. Не успела она ничего сообразить, как его губы слились с ее губами. Кэссиди отпрянула назад.

— Сэр, вы ведете себя недостойно! Ни один мужчина, даже мой собственный муж, не позволял себе со мной подобных вольностей! — гневно воскликнула она.

В глазах лорда Джастина отразилось изумление.

— Так вы говорите, что Рейли никогда не целовал вас? Это совсем на него не похоже.

Не задумываясь о последствиях, Кэссиди выпалила:

— Конечно, нет. Ведь мы с ним едва знакомы! Изумление в глазах лорда Джастина сменилось от кровенным желанием. Он снова шагнул к ней и взял за руку.

— Не представляю себе, — прошептал он, — что почувствует тот, кому посчастливится зажечь в вас огонь, непорочная герцогиня!

Кэссиди вырвалась. Ее грудь возмущенно вздымалась.

— Вам этого никогда не узнать! — воскликнула она.

Она хотела уйти, но обнаружила, что они углубились в аллеи сада и теперь она в темноте вряд ли найдет дорогу обратно.

Кэссиди снова взглянула на лорда Джастина.

— Будьте добры, отведите меня в бальную залу. Мне бы хотелось поскорее избавиться от вашего общества, милорд!

— Само собой, моя маленькая невинная герцогиня! — сказал он.

— Лорд Джастин! — окликнули его издали. — Неудивительно, что вы решили спрятаться от всех. Кто это прелестное создание с вами?

Кэссиди увидела, что к ним подходят какие-то люди. Человек, который окликнул лорда Джастина, был одет в богато расшитый камзол из красного атласа, — что было довольно нелепо при его полной фигуре.

— Это, Ваше Высочество, супруга Рейли Винтера, герцогиня Равенуорт, — ответил лорд Джастин, слегка поклонившись принцу Уэльскому.

Увидев, что к ней приближается сам принц, Кэссиди сделала реверанс.

Чтобы рассмотреть получше ее красоту, принц обошел Кэссиди кругом, и это весьма ее смутило.

— Лорд Джастин, — сказал принц, — я не ослышался, что вы назвали это очаровательное создание непорочной герцогиней?

— Я именно так выразился, Ваше Высочество, — усмехнулся лорд.

— А где же ваш муж, мадам? — обратился к Кэссиди принц. — Я не видел его вот уже три месяца.

— Он у себя в имении, Ваше Высочество, — пробормотала Кэссиди, отступая.

Принц стоял так близко к ней, что она чувствовала его дыхание.

— Таким образом, — продолжал он, раскачиваясь на каблуках и раздевая девушку взглядом, — Рейли женился на красавице, а сам отправился возиться с развалинами своего старого замка, предоставив супруге полную свободу… — тут принц подмигнул женщине, которая стояла с ним рядом. — До сегодняшнего дня я и не подозревал, что Рейли такой глупец. После того, как я увидел, что он пренебрег подобным сокровищем, я переменил свое мнение о нем.

Принц расхохотался, и его смех подхватили остальные.

— Однажды у Англии была королева-девственница, — сказал он. — Теперь она может похвастаться и девственницей-герцогиней. Это просто восхитительно! — его внимание вернулось к лорду Джастину. — Возможно, Рейли и не подозревает, что из его гнездышка крадут золотые яички!

Вместе со свитой принц направился дальше по аллее, и его смех еще долго звучал в тишине.

— Я поговорю с Рейли о том, что ему не следует так пренебрегать красавицей женой, — доносилось до Кэссиди. — Иначе его детишки будут на него совсем не похожи!

Теперь она поняла, что дядя Джордж был совершенно прав, презрительно отзываясь о принце. Принц попросту оскорбил ее. Ни один порядочный мужчина не позволил бы себе развлекаться подобным образом.

На лице лорда Джастина изобразилось смущение.

— Приношу вам мои глубочайшие извинения, ваша светлость! — воскликнул он. — Боюсь, я непозволительно вел себя и втянул вас в неприятности… Но, видит Бог, я этого совсем не хотел!

— Вы говорили, что вы друг моего мужа, — с упреком сказала Кэссиди. — Так друзья не поступают.

— Уверяю вас, Рейли действительно мой друг. Можете сами спросить его об этом.

Кэссиди пошла прочь от лорда Джастина, направляясь туда, откуда доносилась музыка.

— Не думаю, что вы его друг, — проговорила она на ходу. — Но если это так, то сегодняшний вечер положил конец вашей дружбе!

Лорд Джастин бросился вслед за ней.

— Вы что, расскажете обо всем Рейли?

— Я бы не стала этого делать, но, думаю, он все равно это узнает. Его Высочество очень позабавила ситуация, и он поспешит поведать о ней своим приближенным.

— Конечно, вы правы, — сказал лорд Джастин, заступая ей дорогу. — Нижайше прошу меня извинить, что стал причиной вашего смущения. Если только есть способ загладить мою вину, я готов на все!

— Не понимаю, для чего вам потребовалось мое доброе расположение, если вам покровительствует принц?

— Вот вам мое слово, что больше никогда в жизни — ни словом, ни поступком — я не огорчу вас! Прошу вас, скажите, что уже простили мои дурные манеры!

В его голосе звучала такая искренность, что Кэссиди невольно поверила ему.

— Я прощу вас, — сказала она, стараясь держаться от него подальше. — Но вот Рейли, боюсь, не простит.

— Мне бы хотелось сделаться вашим другом. Я был бы счастлив, ваша светлость, если бы мне удалось как-то услужить вам, — произнес он и клятвенно поднял руку. — С этого дня я стану совершенно другим человеком. Клянусь!

Он был так торжественно серьезен, что Кэссиди не могла сдержать улыбки.

— Неужели мужчины способны так легко преображаться? — удивилась она. — Скорее всего стоит только мне отвернуться, как вы опять приметесь за старое.

— Если вы позволите явиться к вам завтра с визитом, то убедитесь в том, что я человек слова. Вот вам моя рука в знак того, что отныне я буду безукоризненным джентльменом!

Она немного подумала, а потом согласилась.

— Пожалуй, если желаете, можете завтра меня навестить.

Кэссиди оставила его на дорожке и заспешила прочь, а он долго смотрел ей вслед.

Лорд Джастин и в самом деле завидовал другу, хотя и не понимал, каким образом тот мог оставить жену в Лондоне, а сам, даже не притронувшись к ней, укатить в деревню.

— Принц совершенно прав, — пробормотал он. — Рейли действительно глупец!

 

Глава 24

«Дорогой Рейли!

Я взялась за перо, чтобы рассказать Вам о том, что повергло меня в отчаяние. Я посчитала необходимым немедленно известить Вас об этом. Сами того не желая, Вы, no-видимому, сделались жертвой грубых слухов. Боясь оскорбить Ваше ухо, я все же сообщаю, что Кэссиди называют в свете «герцогиней-девственницей». Пустил эту сплетню сам принц, а потому об этом нынче говорят повсюду. Что касается Кэссиди, то за нее Вы можете не беспокоиться. Она соверешенно поправилась и пользуется большим успехом в свете. Ее неотступно преследуют обожатели, которые готовы исполнить любое ее желание».

Леди Мэри улыбнулась и быстрым росчерком поставила под письмом свое имя. В эту минуту в комнату как раз вошла Кэссиди.

— Я думаю, моя дорогая, что твой муж очень скоро появится в Лондоне, — сказала тетушка.

— Он написал о том, что возвращается? — спросила Кэссиди.

Она очень беспокоилась за Рейли из-за той молвы, которая пошла о ней благодаря принцу Уэльскому.

Леди Мэри запечатала письмо и самодовольно усмехнулась.

— Пока я еще не слышала об этом, но думаю, что он появится не позже, чем через неделю.

Кэссиди присела у окна, чтобы полюбоваться парком. Она даже не взглянула на стопку приглашений, которые присылали ей поклонники.

— Ты была права, тетушка, когда говорила, что я буду в большой моде, — вздохнула она. — Я получаю столько приглашений на балы и ужины, что просто не могу ответить на все…

— Ну тогда, — сказала леди Мэри, — позволь мне помочь тебе выбрать самые достойные. — Она внимательно оглядела племянницу. — Ты весело проводишь время, дорогая?

— В общем, да… — неуверенно сказала Кэссиди.

— Ты что-то не договариваешь?

— Мне кажется, что шумная жизнь Лондона не для меня. Я ведь из провинции, тетя Мэри. Я привыкла к тишине и покою и так люблю природу…

— Уверена, что скоро ты отправишься в деревню, — заявила тетушка. — Вот увидишь, Кэссиди, так оно и будет.

— Но не в этом году, — напомнила ей племянница.

— Пожалуй, твой муж переменит свое решение куда скорее, чем тебе кажется, и заберет тебя в Равенуорт!

Бал у леди Мэри проходил с большим блеском. Лицо Кэссиди сияло после того, как она без передышки танцевала весь вечер. Она присела на стул, чтобы отдышаться, и ее сразу окружили кавалеры.

Теперь она уже не смущалась и не чувствовала особенной радости от своего успеха. Кэссиди с облегчением вздохнула, когда увидела, что к ней направляется лорд Джастин. Он должен был вызволить ее из плена назойливых поклонников.

После случая в парке лорд Джастин сумел доказать, что он действительно настоящий друг. Он являлся к ней каждый день и держал слово: его поведение было безукоризненным. Он сопровождал ее в конных прогулках по парку, а также был ее кавалером на нескольких званых вечерах. Теперь Кэссиди чувствовала себя в его обществе очень свободно.

Подойдя к Кэссиди, лорд Джастин решительно вклинился в ряды ее обожателей и предложил руку со словами:

— Вы сегодня выглядите изумительно, ваша светлость! Вы затмите здесь красотой любую даму! — добавил он.

Кэссиди протянула ему руку.

— Мне казалось, что мы условились обходиться без этих фальшивых комплиментов, — заметила она.

— Мои комплименты в ваш адрес — не фальшивые, — улыбнулся он. — До знакомства с вами я не встречал женщины, которая бы действительно заслуживала всех расточаемых ей комплиментов. Полагаю, вы и сами знаете, насколько прекрасны?

Кэссиди слегка нахмурилась.

— С меня довольно комплиментов, касающихся моей внешности!

Лорд Джастин снова улыбнулся.

— Поверьте, довольно трудное дело говорить вам комплименты относительно вашего ума, который облечен в такую красивую оболочку!

Остальные мужчины тут же с жаром поддержали лорда, и Кэссиди снова пришлось выслушивать комплименты.

Рейли стоял в дверях и смотрел на кружащиеся пары. Его взгляд скользил по толпе в поисках женщины с золотистыми волосами. Не сразу заметив Кэссиди, от уже начал ощущать легкое раздражение, как вдруг его взгляд упал на прекрасную особу в голубом платье, окруженную роем поклонников. Чуть склонив голову, девушка прислушивалась к словам одного из кавалеров. Рейли смотрел на ее ангельское лицо и до него никак не доходило, что перед ним его собственная жена.

Вчера он получил письмо от леди Мэри и, не теряя времени, отправился в Лондон. Застав в доме Риндхолдов бал в разгаре, он изрядно удивился. К тому же его раздосадовал тот факт., что он никак не мог найти Кэссиди.

В этот момент к нему подошла леди Мэри и, просияв, воскликнула:

— Ах, Рейли! Какой сюрприз! Я и не предполагала, что вы явитесь в Лондон так скоро.

;Он, прищурившись, смотрел на нее.

— Неужели, мадам? После вашего интригующего письма мне казалось, вы меня с нетерпением ждете.

Не обращая внимания на его недовольный тон, леди Мэри взяла его под руку.

— Хотите поприветствовать Джорджа?

— Я не одет для такого случая, — проворчал он. — Скажите Кэссиди, что я уже здесь и жду ее в библиотеке.

Леди Мэри старалась не выдать своего удовлетворения. Она не сомневалась, что ее план сработает.

— Почему бы вам самому не сказать об этом Кэссиди? — наигранно удивилась она, поднимая веер. — Вот же она!

Рейли воззрился на красавицу с золотыми волосами, на которую обратил внимание, как только вошел в залу.

— Вы шутите, леди Мэри! — пробормотал он. — Вы полагаете, что я бы не узнал свою собственную жену?

Леди Мэри едва сдерживала смех.

— Должно быть, так, ваша светлость! — кивнула она. — Поскольку Кэссиди действительно перед вами. — Она чуть понизила голос. — Умоляю, только не подайте повода, чтобы окружающие заметили, что вы не узнали собственной жены, иначе сплетням не будет конца!

— С вашего позволения, мадам, — еле сдерживаясь, прошептал Рейли, — я подойду к жене!

Лорд Джастин поднес к губам руку Кэссиди.

— Меня восхищает ваше чувство юмора и ум! — сказал он. — Ваше появление в Лондоне — подобно дыханию свежего ветра! Можете быть уверены, все мужчины мечтают быть у ваших ног!

Стоя за спиноч Джастина, Рейли едва сдерживал гнев. Прочие кавалеры уже узнали герцога и поспешили стушеваться.

— Вижу, ты снова упражняешься в красноречии, Джастин, — мрачно проговорил Рейли.

Кэссиди быстро обернулась. Ее глаза приветливо засияли. Увидев мужа, она почувствовала, как ее сердце радостно забилось. Однако Рейли по-прежнему не сводил взгляда с Джастина. Последний же торопливо выпустил руку Кэссиди и, усмехнувшись, воскликнул:

— Всегда рад тебя видеть, Рейли! Впрочем, ты мог бы отсутствовать и подольше, а я бы наслаждался обществом твоей супруги.

— Надеюсь, ты извинишь нас, — язвительно сказал Рейли, — нам с женой нужно побеседовать наедине!

— Не буду вам мешать, — кивнул Джастин и неохотно отошел.

Он понимал, что Рейли вернется в Лондон не в духе. Однако он также видел, что жена его друга скучает, и не жалел, что подружился с ней.

Кэссиди заметила, что Рейли избегает смотреть ей в глаза.

— Тебе не кажется, что ты был не очень вежлив с лордом Джастином? — сказала она. — Все-таки он твой друг!

Наконец, Рейли отважился взглянуть в знакомые зеленые глаза.

— Не уверен, что он по-прежнему мой друг, мадам. Скорее он похож на вашу комнатную собачонку!

Кэссиди заметила, что на них начинают обращать внимание. Понизив голос, она прошептала мужу:

— Ты меня в чем-то обвиняешь, Рейли? Он резко взял ее за кисть.

— Полагаю, вам уже удалось сделать наши отношения темой для сплетен. Если мы задержимся здесь еще ненадолго, то у кумушек будет достаточно поводов чесать языками! — прошептал он в ответ.

Он заставил ее подняться с кресла, и Кэссиди была вынуждена последовать за ним. Она бросила взгляд на тетушку, надеясь, что та придет ей на помощь.

Леди Мэри встретила их у выхода и протянула Рейли мантилью Кэссиди.

— На улице прохладно, — сказала она. — Думаю, ей это не помешает!

Кажется, тетушка Мэри вовсе не собиралась выручать Кэссиди из этой щекотливой ситуации. Напротив, она лишь поцеловала племянницу в щеку и одобрительно кивнула Рейли.

— Куда ты меня везешь? — спросила Кэссиди, когда Рейли набросил на ее плечи накидку.

Рейли взял ее за локоть и показал глазами на дверь.

— Я забираю вас с собой, как это и полагается, мадам, — ответил он и повернулся к леди Мэри. — Пришлите, пожалуйста, ее вещи!

— Я не поеду без Арриан! — запротестовала Кэссиди. — Я ей нужна!

— Я позабочусь о малышке, — заверила леди Мэри племянницу. — Поезжай с мужем!

Кэссиди хотела возразить, однако Рейли даже не дал ей опомниться. Коротко кивнув тетушке, он подхватил Кэссиди под руку, подвел к карете и усадил внутрь. Карета тут же тронулась, и Кэссиди, съежившись на сиденье, забилась в уголок, не зная, что ждать дальше.

Оба долго молчали.

— Не понимаю, Рейли, — наконец заговорила Кэссиди, — почему ты вдруг повел себя как тиран. Ты даже не поинтересовался моим мнением, а ведь я и так с радостью бы отправилась с тобой… Ты даже не сообщил мне, что собираешься приехать в Лондон!

— Уверен, ты и без того об этом знала, — проворчал Рейли.

— Откуда мне было знать? — удивилась Кэссиди. — Когда ты уезжал, то заявил мне, что вернешься не раньше, чем через год. Я поверила твоему обещанию, а ты его нарушил.

— Неужели ты думала, что сделаешь честь моей семьи объектом глупой болтовни, а я не приму никаких мер? — язвительно спросил Рейли. — Ты вела себя непозволительно, Кэссиди! — добавил он резко.

Кэссиди принялась было оправдываться:

— Но это чепуха! Уверяю тебя, что я не сделала ничего такого, что могло бросить тень на честь семьи — твоей или моей… Если уж говорить по правде, то это именно ты опозорил меня, драгоценный супруг! — прибавила она не менее резко.

За окном мелькали тусклые фонари. Кэссиди не могла рассмотреть выражения лица Рейли, но чувствовала, что он пристально смотрит на нее.

— И чем же я тебя опозорил? — поинтересовался Рейли. — Что ты имеешь в виду?

Кэссиди плотней закуталась в накидку.

— Я говорю об этой актрисе, мисс Габриэлле — твоей любовнице!

Рейли слегка откинулся на сиденье.

— Откуда тебе о ней известно? Полагаю, от Джастина?

— Джастин — настоящий джентльмен. Он никогда не рассказывал мне о твоих женщинах! О твоих отношениях с мисс Канде я узнала из ее собственных уст. Насколько я понимаю, в тот вечер в твоем доме она как раз заняла место твоей официальной пассии!

Рейли почувствовал, что загнан в угол. Как муж может оправдаться перед женой в том, что у него есть любовница? Он пошел на попятный.

— Я не намерен обсуждать это с тобой, — пробормотал он.

— Мне хорошо известно, что женам не полагается знать о таких вещах. Если же они узнают об этом, то должны делать вид, что ничего не замечают. Однако мы оба знаем, что я не совсем обычная жена, — заявила Кэссиди, — и я не собираюсь мириться с подобным положением!

Рейли смутился. Ни перед одной женщиной он еще не чувствовал себя виноватым. Он уже начал жалеть, что вообще приехал в Лондон.

— Чепуха какая-то! — снова пробормотал он.

— Я так не считаю, Рейли, — твердо сказала Кэссиди. — Припомни наш разговор перед женитьбой, Ты, кажется, заверял меня, что у нас нет взаимных обязанностей. Мы не клялись друг другу в верности.

Рейли потрясло то, что она сумела использовать его собственные слова против него самого. Он допустил непоправимую ошибку, когда принялся объяснять Кэссиди, какими желает видеть их супружеские отношения.

— Я вовсе не хочу заставить тебя признаться, что ты была мне неверна, Кэссиди, — сказал он.

— Не пугай меня, Рейли! — парировала она. — В отличие от тебя я не выставляла перед тобой своего любовника!

— Давай не будем говорить сегодня об этом, — предложил он. — Почему бы тебе не поучиться в этом смысле у своей тетушки и не проявить мягкость, свойственную женщинам?

— Я люблю свою тетушку и готова брать с нее пример. Однако ее брак с дядей Джорджем — это совсем не то, что наше супружество! — заявила Кэссиди. — Тетушка Мэри любит своего мужа. Она отнюдь не глупая женщина, но я часто замечала, что, желая угодить дяде Джорджу, притворяется, что вся инициатива исходит исключительно от него. Что касается меня, то я не желаю подчиняться ни одному мужчине. Человек, который меня полюбит, должен принять меня такой, какая я есть, и его не должно уязвлять то, что я привыкла мыслить и действовать самостоятельно!

— Осмелюсь предположить, что именно поэтому ты до сих пор не выходила замуж, — заметил Рейли.

— Ты не ошибся, — признала Кэссиди.

— Хоть в чем-то мы соглашаемся, — усмехнулся Рейли, приподняв черную бровь.

Рейли никак не ожидал, что такая юная хрупкая девушка, как Кэссиди, способна дать подобный отпор взрослому мужчине. Жаль, что он не помнил об их первой встрече!

— Полагаю, ты в курсе сплетен относительно нашей женитьбы, Кэссиди? — поинтересовался он.

— Увы, да, — ответила она. — И не скажу, чтобы мне было приятно ощущать себя в глупой роли брошенной жены! Женщины хихикают за моей спиной, а мужчины позволяют в моем присутствии вольности — ведь рядом со мной нет мужа, который смог бы оградить меня от подобных посягательств!

— А Джастин — он ограждал тебя от посягательств? — осведомился Рейли.

— Он мой друг. Так же, как и твой.

— Насколько я помню, Джастин всегда начинал увиваться за моими женщинами…

Джастин даже пытался отбить у него Габриэллу, однако Рейли предпочел умолчать об этом.

— Джастин спасал меня от одиночества, — сказала Кэссиди.

Ее злило, что она должна оправдываться.

— О да, — саркастически воскликнул Рейли. — Он всегда приходит на помощь дамам!

— Я сумела убедиться в том, что он твой настоящий друг. Он никогда не сказал о тебе ни одного дурного слова — только хорошее, — и я уважаю его за это!

— Ну а меня — меня ты не уважаешь? — спросил Рейли.

— Я еще недостаточно хорошо вас знаю, ваша светлость, — нахмурилась Кэссиди.

— У меня есть имя! — возмутился он. — Называй меня по имени! А кроме того, — добавил Рейли, — смею тебя заверить, Кэссиди, с сегодняшнего дня у тебя будет возможность узнать меня лучше!

Кэссиди задрожала от смутного страха.

— Что ты имеешь в виду? — едва слышно прошептала она.

В этот момент карета остановилась и Рейли спрыгнул на землю.

— Я имею в виду то, мадам, что этой ночью намерен исполнить свой супружеский долг и положить конец досужим сплетням!

Кэссиди отпрянула назад, словно от удара.

— Но ведь ты обещал не делать этого… Рейли взял ее за руку и провел в дом.

— Обстоятельства вынуждают меня нарушить свое обещание! — шепнул он ей на ухо.

Не говоря ни слова, Кэссиди последовала за мужем. Дворецкий шагнул вперед и снял с нее мантилью. Она чуть было не обратилась к нему за помощью, но поняла, что здесь ей никто не сможет помочь…

— Скажи слугам, чтобы нас никто не беспокоил! — приказал Рейли дворецкому.

— Слушаюсь, ваша светлость, — кивнул тот.

Когда Рейли повел Кэссиди по лестнице, она чувствовала себя птицей, пойманной в сеть. В то же время она ощущала неясный и властный зов плоти. Рейли шел рядом, и его рука лежала у нее на талии.

Затем Рейли распахнул дверь и предложил Кэссиди войти. Она быстро прошла к окну, надеясь держаться подальше от мужа. Окно оказалось открытым, и легкий полуночный ветерок повеял на нее прохладой, словно хотел немного ободрить.

Взглянув на Рейли, Кэссиди заметила, что тот задумчиво рассматривает ее.

Кроме знакомых зеленых глаз, Рейли видел перед собой совершенно новую женщину. Она была стройна; ее волосы блестели, словно золотой нимб. Она была так прекрасна, что он не мог отвести от нее взгляда.

Желая избежать неловкой паузы, Рейли подошел к камину, в котором плясали языки пламени.

— Нам предстоит еще очень многое узнать друг о друге, Кэссиди, — проговорил он. — Мы женаты, но пока еще совсем чужие…

— Не уверена, что хотела бы узнать тебя лучше, Рейли, — призналась Кэссиди. — Кажется, я все еще тебя боюсь.

— Прости, если я действительно тебя пугаю… Но я никогда не сделаю тебе больно, Кэссиди, — сказал он, и его глаза потеплели. — Каждый человек — будь то мужчина или женщина — чего-то боится…

Кэссиди вскинула на него глаза, удивленная подобным признанием.

— Трудно поверить, что и тебя может что-то пугать! — вырвалось у нее.

— Увы, это так.

Она сделала шаг в его сторону и спросила с любопытством:

— Что же может испугать такого мужчину, как ты? Его губы тронула улыбка.

— Меня пугаешь ты… Ты кажешься мне необыкновенной девушкой, которую я пустил в свою жизнь, но характера которой я совсем не знаю. Не представляю, что мне с тобой делать, Кэссиди!

Незаметно для себя Кэссиди приблизилась к герцогу совсем близко.

— Вы можете отпустить меня, ваша светлость, — прошептала она. — Никто из нас не желал этого брака. Если вы отпустите меня назад к моей тетушке, то сможете вернуться к своей любовнице.

— Я не могу этого сделать, Кэссиди, — сказал Рейли, трогая локон на ее щеке. — Очень жаль, что ты узнала о мисс Канде, но ты должна поверить, что с тех пор, как мы поженились, я с ней не виделся.

— У меня нет оснований сомневаться в ваших словах… — Кэссиди подняла на него лукавый взгляд. — За исключением того, что вы дали мне год, — напомнила она.

Вдруг он коснулся кончиками, пальцев ее щеки, а потом — шеи. У нее перехватило дыхание.

Темные глаза Рейли скользнули по ее лицу, а затем — к ложбинке между грудями. Его пальцы осторожно играли ее волосами.

Какая-то потаенная струна вибрировала в ее душе от одного звука его голоса. Кэссиди почувствовала, как ее охватывает жаркое томление.

— Может быть, ты не будешь возражать против того, чтобы я нарушил это обещание, Кэссиди? — проговорил Рейли. — Может быть, ты сможешь хотя бы на одну ночь притвориться, что мы мужчина и женщина, которые вступили в брак по любви?

Кэссиди смотрела ему в глаза и чувствовала, что ее воля парализована.

— Для чего тебе это? — прошептала она, чувствуя, как ее охватывает странный озноб. — Мы поженились не так, как это обычно делают другие люди. Ты знаешь, что мы не любим друг друга.

Рейли ответил ей обезоруживающей улыбкой.

— Если тебе это удобнее, давай притворимся, что мы любовники, — предложил он.

— У меня такое чувство, Рейли, — сказала Кэссиди, — что если женщина отдает тебе свое сердце, то очень скоро перестает быть для тебя желанной!

— Только не ты, Кэссиди, — прошептал он. Когда его губы коснулись ее губ, Кэссиди потеряла способность двигаться и думать. Ей лишь хотелось покрепче прижаться к его горячему телу, жар которого согревал не только ее сердце, но и душу.

В его поцелуе было столько сладости, что она невольно ответила на него. Когда же его рука скользнула по ее спине к талии и он с такой силой прижал Кэссиди к себе, что она почувствовала, как напряжено его мужское естество, — ее захлестнуло горячее желание.

Страсть Рейли была подобна урагану, и Кэссиди была беззащитна перед ней, словно цветок, с которого ветер обрывает лепестки…

 

Глава 25

С жалобным стоном Кэссиди оторвала свои губы от губ, которые лишали ее воли к сопротивлению и требовали от нее того, чего она не хотела дать. В отчаянной попытке освободиться Кэссиди с размаху ударила Рейли по щеке. Он крепко схватил ее за руку, и они долго смотрели друг другу в глаза. На его щеке заалел след от пощечины, а в ее взгляде отразилось смущение.

— Я не хотела тебя ударить, — растерянно пробормотала она. — Не знаю, как это получилось. Я в жизни ни на кого не поднимала руку…

Рейли отошел к камину и посмотрел на пляшущие языки пламени. Он думал о женщине, на которой женился.

— Для меня это тоже в диковинку, , — заметил он. — Ни разу в жизни женщина не давала мне пощечину.

Он несколько раз протяжно вздохнул, словно хотел смягчить этим сердце своей юной супруги. Ему не стоило давать волю рукам и пугать Кэссиди.

— Прости меня, Рейли, — сказала она, потупившись. — Просто когда ты поцеловал меня, я почувствовала, что теряю голову. Не знаю, что произошло со мной…

— Я тоже не знаю, что на меня нашло, Кэссиди, — сказал он.

Ему припомнился ее рассказ о Ньюгейте и о страшном тюремщике, и он мысленно выругал себя за недостаток чуткости.

— Может, выпьешь бокал вина? — спросил он с улыбкой.

— Нет, — сказала она, покачав головой, — я хочу владеть собой.

Когда Рейли шагнул к ней, она отодвинулась и смущенно произнесла:

— Я никогда не собиралась в тебя влюбляться, Рейли. А когда столкнулась в магазине с твоей любовницей мисс Канде, то буквально возненавидела тебя. Много раз я повторяла себе, что именно твой брат повинен в смерти моей сестры. У меня нет никакой уверенности, что тебе можно доверять…

— И все же ты вышла за меня, — резонно заметил он.

— Тогда у меня не было другого выхода, — вздохнула Кэссиди.

Он взял ее за руку и, притянув к себе, крепко обнял.

— Ты вовсе не обязана мне верить. Можешь даже ненавидеть меня, если это тебе нужно, но только не отказывай в том, что принадлежит мне по праву!

Чуть слышно всхлипнув, Кэссиди спрятала лицо у него на груди. Она чувствовала его силу каждой своей клеткой. Как долго она не позволяла себе даже думать о Рейли! Теперь она увидела, что лишь обманывала себя. Обман рассеялся, и вся она была охвачена единственным желанием — принадлежать ему.

Его руки гладили ее спину, и он обнимал ее все крепче.

— Давай ляжем в постель, моя маленькая герцогиня, — прошептал Рейли, касаясь губами ее щеки.

Удивленная силой желания, охватившего ее, Кэссиди повернулась к Рейли, и их губы встретились.

— Но ведь мы оба знаем, что я не… — начала она, но его поцелуй заставил ее умолкнуть.

Желание было так сильно, что ей захотелось слиться с Рейли в одно целое.

Он чуть отстранился и прошептал:

— Не думай о том, что случилось в Ньюгейте. Для меня это не имеет никакого значения. У меня вообще никогда не было девственницы…

Он снова поцеловал ее с таким жаром, что она едва не задохнулась. Ей хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечность. Кэссиди даже не испытала смущения, когда Рейли расстегнул ее платье и оно упало вниз на пол.

Кэссиди вздрогнула от сладкой истомы, когда его жадный рот впился в ее плечо. Потом его губы скользнули ниже — к ее груди и напряженным соскам, которые он поцеловал сквозь шелковую нижнюю сорочку.

— Нет, — задыхаясь, пробовала протестовать она, — не делай этого! Так нельзя!

Но Рейли лишь улыбнулся, видя ее смятение.

— Почему же нельзя? — прошептал он, глядя, как вздымаются ее груди. — Ведь мы муж и жена!

Кэссиди заметила, что ее грудь просвечивает сквозь тонкую шелковую сорочку, и поспешно закрылась ладонями.

— Нет, я не готова к этому! — воскликнула она. Но он властно отвел ее руки.

— Но ты будешь готова, не успеет пролететь эта ночь! — заверил Рейли. — Поверь, я не сделаю ничего, что ты сама не захочешь, Кэссиди.

Ее распущенные золотые волосы упали ей на лицо. Ее нежные груди под шелковой сорочкой светились, словно атлас.

Рейли почувствовал, что тоже дрожит, и взял ее за плечи.

— Давай заставим замолчать всех негодяев, которые называют тебя герцогиней-девственницей!

— Но тот тюремщик…

— Забудь этого человека. Для нас он просто не существует.

Не успела Кэссиди ответить, как Рейли снова начал ее целовать, и она так опьянела от его поцелуев, что едва держалась на ногах. Когда Реили подхватил ее на руки, она даже не запротестовала. Неловкость и страх вдруг исчезли. Вместо них было одно лишь всепоглощающее желание, от которого Кэссиди буквально задыхалась.

Ее голова опустилась на подушку, и Кэссиди увидела над собой завораживающие глаза Реили.

— Ты все еще боишься меня, Кэссиди? — спросил он, беря ее за подбородок и заставляя смотреть прямо в глаза.

— Кажется, нет… Но я не знаю, что ты ждешь от меня.

— Ты хочешь быть моей женой?

— Я… не знаю, — пробормотала Кэссиди. — Не знаю, как ею стать… — добавила она.

Реили слегка улыбнулся.

— Ну это не самое главное, — шепнул он.

Он лег рядом и, взяв ее руку, один за другим поцеловал каждый палец. Ему хотелось, чтобы она расслабилась.

— Кэссиди, — проговорил Реили, поглаживая ее длинные волосы, — ты похожа на дикую птичку. На соловья, которого я однажды поймал. Он случайно залетел в мои сети. Когда я нашел его, соловей был изранен и очень напуган.

Она старалась сосредоточиться на его рассказе, однако взгляд Реили скользил по ее грудям, и от этого у нее прерывалось дыхание. Зов плоти снова душил Кэссиди.

— И что же дальше? — прошептала она.

Реили медленно притянул жену к себе, и ее голова легла к нему на плечо. Вдруг он почувствовал, как Кэссиди напряглась.

— После того, как я высвободил бедняжку из сетей, — продолжал он, — я осторожно положил птичку на ладонь. Я чувствовал, как бешено колотится маленькое сердечко, — ладонь Реили легла на ее грудь. — Вот так, как твое сейчас…

От желания у Кэссиди кружилась голова.

— И… ты позволил ей улететь? — пробормотала она.

Рука Реили нежно ласкала ее груди, и она закусила губу, чтобы не закричать. Она и сама не понимала, что так влечет ее к Реили, откуда это страстное желание прижаться к нему.

— Нет, Кэссиди, — продолжал Реили, — я не отпустил птичку. Потому что сначала я должен был залечить ее раны и научить доверять мне.

Его горячие руки коснулись ее кожи, и он снял с Кэссиди нижнюю сорочку. При этом он не прекращал ласкать ее груди, которые, словно по волшебству, округлились и напряглись.

— Нежно-нежно я разгладил ее перышки, — говорил Реили, проводя пальцами по ее коже и заставляя Кэссиди дрожать от желания.

— Что же потом? — с трудом пробормотала она. Взгляд необыкновенных зеленых глаз сделался глубоким и томным.

Рука Реили коснулась ее живота.

— Как и ты, соловей сначала меня боялся, — шептал он, дотрагиваясь губами до ее уха, а другой рукой поглаживая ее по волосам. — Но со временем я заслужил доверие птички…

Его руки опустились к ее бедрам, и Кэссиди тихо застонала.

— В конце концов я раскрыл ладонь, а соловей сидел на ней и не хотел улетать, — сказал Рейли.

— Как, он даже не попытался упорхнуть? — удивилась она, хотя и сама знала, что никогда не попытается от него убежать.

— Абсолютно, — заверил Рейли. — Но, когда соловей окреп, я сам подбросил его в воздух и заставил лететь, — его губы скользили по ее щеке. — Он долго кружил в воздухе около меня, Кэссиди, и только потом решился улететь насовсем…

Его рука оказалась у нее между ног, продолжая нежно ласкать ее плоть. Когда Рейли заговорил снова, его голос от волнения зазвучал глухо:

— И клянусь тебе, Кэссиди, в течение всего лета каждую ночь этот соловей пел в саду под окном моей спальни! — его губы едва касались ее губ. — А сегодня ты запоешь для меня, мой маленький соловей!

Рейли и сам не понимал, почему ему припомнился случай с соловьем. Ведь это случилось так давно. Он лишь знал, что подобрал Кэссиди, подобно той птичке со сломанным крылом, и теперь он, ее муж, тоже должен был помочь ей вернуться к полнокровной жизни…

Ее кожа была нежной и гладкой, а от тела исходил пьянящий аромат, словно от экзотического цветка. Он восторгался ею, хотя никогда не думал, что способен терять из-за женщины голову.

Рейли чувствовал, что в нем проснулось желание обладать ею. Причем не только ее телом, но ее душой. Он хотел, чтобы она привязалась к нему, как тот соловей, и не могла его покинуть.

Он смотрел в ее зеленые глаза, которые были так невинны, но в которых сверкало столько жизни. Ему казалось, что она подшучивает над ним. Прильнув к ее губам жадным поцелуем, Рейли надеялся, что уничтожит последние преграды, разделявшие его и Кэссиди.

Он сорвал с себя одежду и крепко обнял жену, закрыв глаза и наслаждаясь прикосновением к ее атласной коже.

— Если ты что-нибудь понимаешь в соловьях, Рейли, — чуть слышно прошептала Кэссиди, — тебе должно быть известно, что у них поют только самцы, но не самочки!

— Ну тогда, моя соловушка, — ответил он, — сегодня ночью ты заставишь петь меня!

Кэссиди влекло к его горячему рту. Ей хотелось слиться с Рейли в одно целое, без остатка раствориться в этой бурной мужской стихии.

— Никогда не думала, что между мужчиной и женщиной происходит такое… — проговорила она, неотрывно глядя в темную бездну его глаз. Она и думать забыла о страшном тюремщике из Ньюгейта. — Мне никто никогда об этом не рассказывал…

— Это еще не все, — сказал Рейли, еле сдерживая свою страсть.

Ему предстояло повести Кэссиди по волшебной стране любовного наслаждения. Он старался не думать, что был не первым ее мужчиной. Как бы там ни было, он был единственным мужчиной, которого она знала и помнила!

Рейли не осмеливался углубляться в размышления о Кэссиди. Ничего подобного он не испытывал ни с одной другой женщиной. Возможно, потому, что на Кэссиди он был женат.

Вдруг Кэссиди ужаснулась тому, что происходит. Она схватила простыню и попыталась прикрыться.

— Нельзя ли нам подождать до другого раза? — с надеждой спросила она.

— Нет, Кэссиди, — сказал Рейли.

Он взял ее руки и положил к себе на грудь.

— Это должно произойти сегодня ночью, — решительно добавил он. — Не бойся. Я буду очень нежен с тобой!

Когда Рейли наклонился над ней и развел ее ноги, Кэссиди вдруг увидела его набухший член, и ее глаза округлились от страха.

— Ты ведь не собираешься… — пролепетала она. Но он закрыл ее рот поцелуем, и она почувствовала, что снова капитулирует перед ним. Чувствуя, как он заскользил между ее ног, она открылась ему и приготовилась испытать наслаждение, о котором он столько говорил ей.

Их тела слились, и он легко проник в нее — наполнил ее собой, и сердце Кэссиди затрепетало от неизведанного ощущения счастья.

Стараясь не сделать ей больно и не испугать ее, Рейли осторожно продвигался дальше.

— Не бойся меня, — шептал он. — Тебе не будет больно…

— Нет, — задыхаясь, воскликнула она, когда он ринулся вперед, — мне больно!

Ее глаза сверкали ожиданием. Она вдыхала аромат мужского тела, запускала пальцы в его черные волосы, ловила ртом его ищущий язык.

В его глазах появилось недоумение.

— Кэссиди, — прошептал Рейли, — послушай меня. К тебе никогда не прикасался мужчина! Ты и в самом деле была герцогиней-девственницей. Ни один мужчина не проникал туда, где только что побывал я!

Она посмотрела ему в глаза, и с ее сердца упал тяжелый камень.

— Неужели это правда? Ты меня не обманываешь?

— Уверяю тебя, Кэссиди! Я первый мужчина, с которым ты была близка, — радостно откликнулся он. — Вот видишь, все твои страхи были напрасны!

Она все еще боялась поверить тому, что он говорил.

— Ты уверен, Рейли?

Он крепко прижал ее к груди.

— Клянусь памятью матери, что я первый мужчина, который был близок с тобой! — сказал он.

Его губы снова потянулись к ее губам, и он стал целовать жену с нарастающей страстью.

Кэссиди казалось, что уже ничто не может сравниться с тем наслаждением и болью, которые ей только что довелось испытать, однако Рейли вошел в нее еще глубже, и от его ритмичных движений у нее захватило дух.

Рейли брал ее нежно и медленно. А когда он достиг наивысшей точки наслаждения, то подхватил Кэссиди на руки и сжал в объятиях, пока его тело билось в сладких конвульсиях.

Потом Кэссиди долго лежала неподвижно, даже боясь вздохнуть. Теперь она поняла, что такое супружество, которое соединяло мужчину и женщину так крепко, что разлучить их могла лишь смерть.

Но, как ни удивительно, она ощущала себя неудовлетворенной. Кэссиди оглянулась и увидела, что Рейли не сводит с нее взгляда. Его рука пробежала по ее золотым волосам. Он любовался ее зелеными глазами.

— Никогда не стесняйся меня, Кэссиди! — сказал он. — То, что произошло между нами, совершенно естественная вещь. Это будет происходить еще много раз…

— Это и называют любовью? — наивно спросила она.

Ей хотелось устроиться головой у него на груди, свернуться калачиком и вечно лежать в его объятиях. Рейли напрягся.

— То, что ты испытала, это не любовь. — Он улыбнулся. — Нужно назвать это своим именем — это страсть, желание, вожделение…

Эти слова были для нее, словно острый нож, но Кэссиди не подала виду, что ей больно, и смущенно спросила:

— Но разве то, о чем ты говоришь, долговечно?.. А любовь — она ведь не имеет конца! Разве не так?..

— Желание и страсть можно надолго обуздать, — ответил Рейли. — Особенно если сегодня мое семя останется в тебе и ты родишь мне сына.

Сердце Кэссиди болезненно сжалось, но она промолчала. Рейли напомнил о том, что ждет от нее не любви, а наследника.

— Конечно, ты прав, — проговорила она после долгой паузы. — Надеюсь, дело сделано, и мне больше не придется делить с тобой постель…

Рейли чувствовал, что в ней говорит обида, однако у него не поворачивался язык проговорить то, что она хотела от него услышать.

— В таком деле нельзя быть сразу уверенным, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты приходила в мою постель до тех пор, пока мы не убедимся, что ты беременна.

— Надеюсь, ты не забыл, что обещал предоставить мне полную свободу, как только я рожу тебе сына? — усмехнулась она.

Рейли протянул к ней руки и обнял ее неподатливое тело.

— Нет, я не забыл об этом, — сказал он и слегка коснулся губами ее губ. — Но разве сейчас это имеет какое-то значение? Ведь теперь ты не потребуешь, чтобы я держал свое обещание?

Она все равно не могла ему ответить, потому что он закрыл ее рот горячим поцелуем.

Сама того не желая, Кэссиди чувствовала, что тает под его опытными ласками. Она не хотела вновь превращаться в его собственность, однако понимала, что не сможет сопротивляться. Его поцелуи лишали ее воли. От его прикосновений она дрожала и билась в его руках, словно попавшая в паутину бабочка.

На этот раз Рейли довел ее до экстаза. Кэссиди казалось, что она вот-вот потеряет сознание.

Потом она, переполненная наслаждением, нежилась в его объятиях. «Если это не любовь, — удивленно проносилось у нее в голове, — то что же тогда называется любовью?»

Ей казалось, что если между мужчиной и женщиной происходит подобное, то они должны быть связаны друг с другом на веки вечные.

— Ты имеешь надо мной странную власть, Кэссиди, — пробормотал Рейли ей на ухо. — Мне нужно тебя остерегаться!

Кэссиди посмотрела ему в глаза, стараясь освободиться от своего чувства к нему. Всего за одну ночь ей довелось испытать освобождение от отчаяния, взлет на крыльях наслаждения и, наконец, низвержение в прежнюю тоску.

— Мы с тобой заключили сделку, Рейли, — напомнила она, — и я намерена соблюдать свои обязанности. Но, как только я рожу тебе сына, надеюсь, ты возвратишь мне свободу!

Он слегка приподнял бровь и насмешливо заметил:

— Всего два часа ты провела в моей постели и уже устала от меня!

Кэссиди поднялась с кровати и стояла перед Рейли во всем великолепии, не стыдясь своей наготы.

— Ты волен брать меня в свою постель до тех пор, пока я не забеременею! — заявила она. — Потом ты больше не увидишь меня здесь!

Рейли пристально смотрел на нее. Вдруг до него дошло, как сильно он ее обидел. Но ведь он всего лишь хотел оставаться с ней честным!..

Он быстро поднялся с постели и поспешно оделся. Направившись к двери, Рейли немного помедлил на пороге, отчаянно желая вновь оказаться с Кэссиди в постели, ласкать ее нежную кожу, раствориться в страстном желании, — снова почувствовать жизнь во всей ее полноте.

— Здесь будет твоя спальня, — сказал он. — Сегодня я тебя больше не побеспокою…

Не успев сообразить, что такое на нее нашло, Кэссиди резко бросила ему:

— Ты идешь к той женщине?

И тут же пожалела о своих словах. Рейли нахмурился и сухо сказал:

— Я намерен отправиться в свою спальню, которая находится по соседству с вашей, мадам, и хорошенько выспаться. Советую вам последовать моему примеру. Завтра вам предстоит утомительное путешествие в Равенуорт.

— Я не поеду без Арриан!

— Я не собираюсь разлучать вас. Девочка приедет вместе со слугами.

— Перед тем, как уехать, я хочу попрощаться с тетушкой Мэри и дядей Джорджем.

— Я не возражаю, — кивнул он.

Больше не сказав ни слова, Рейли круто повернулся и вышел из комнаты, а Кэссиди почувствовала себя ужасно одинокой.

Что за жизнь ожидает ее в Равенуортском замке, где она окажется в полной зависимости от воли этого человека? Кэссиди печально улыбнулась. По крайней мере, с ней будет Арриан — единственная родная душа.

Ею овладела задумчивость. Рейли пробудил в ней чувства, которые одновременно и пугали, и манили ее. Она испытала нечто такое, чего никогда в себе не подозревала. Но на сердце у нее было тяжело: Кэссиди ждала от Рейли того, чего он ей никогда не даст. В один прекрасный день он возвратит ей свободу, как тому соловью, который сидел у него на ладони и которому он сказал: «Лети!..»

 

Глава 26

Кэссиди проснулась от того, что служанка раздвинула занавески и в спальню хлынули яркие солнечные лучи.

— Прошу прощения, ваша светлость, — сказала служанка, сделав реверанс. — Меня зовут Полли. Его светлость распорядился помочь вам собраться, чтобы в полдень выехать в Равенуорт.

Кэссиди неохотно встала с постели и окинула взглядом комнату, где прошла ночь, в которую Рейли сделал ее своей женой.

— А где сейчас его светлость? — поинтересовалась Кэссиди.

Полли выдвинула из комода большой ящик.

— Он уехал рано утром сразу после завтрака. Он велел передать, что уже распорядился обо всем, что нужно, и что в дороге вы не испытаете неудобств.

Кэссиди вздохнула с облегчением, узнав, что сегодня утром ей не нужно будет встречаться с Рейли. Впрочем, она также знала, что, возможно, он поехал к любовнице. Что же, решила она, ей нет до этого никакого дела!

Полли разложила на кровати голубое дорожное платье.

— Его светлость прислал утром ваши вещи, — объяснила она, заметив удивленный взгляд Кэссиди. — Он также распорядился передать вашим тете и дяде, чтобы чуть позже они привезли сюда вашу племянницу…

Кэссиди пришлось проглотить обиду. Упрекать служанку было бессмысленно — она лишь выполняла приказ хозяина.

«Похоже, Рейли заранее все предусмотрел!» — с горечью подумала Кэссиди.

— Извините, что беспокою вас, ваша светлость, — замявшись, пробормотала служанка, — но внизу вас дожидается какая-то сомнительная особа. Я бы не стала вас беспокоить, но эта особа утверждает, что знакома с вашей светлостью!

— Как ее зовут?

— Она назвалась Элизабет О’Нил, ваша светлость.

Кэссиди вздрогнула.

— Она не обманывает. Мы действительно с ней знакомы. Немедленно пригласите ее ко мне.

Полли недоверчиво посмотрела на Кэссиди. Неужели у герцогини могут быть такие знакомые?

— Немедленно пригласите ее ко мне! — твердо повторила Кэссиди. — И подайте завтрак на двоих. Да поторапливайтесь!

Служанка выскочила из комнаты, а Кэссиди налила в миску воды из кувшина. Быстро сбросив ночную сорочку, она умылась, а затем поспешно оделась. В дверь постучали.

Кэссиди крикнула Полли, чтобы та входила, но вместо служанки показалась Элизабет, которая, опустив голову, вошла в комнату и застенчиво встала в углу.

— Не думала я, что ты захочешь меня принять, — пробормотала она. — Ведь ты теперь герцогиня! Но я обещала найти тебя, когда меня выпустят, и сдержала слово. Главное, я убедилась, что у тебя все идет как нельзя лучше, и ухожу…

Кэссиди ответила ей приветливой улыбкой.

— Никуда ты не уйдешь, Элизабет! — воскликнула она. — Если бы не ты, я бы просто погибла в тюрьме. Я перед тобой в вечном долгу.

Девушка все еще смущенно жалась к двери.

— Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной .мне… — пробормотала она. — Я просто сделала то, что должна была сделать — и не больше того!

Кэссиди шагнула вперед и взяла Элизабет за руку.

— Ты знакома с обязанностями камеристки?

— Честно говоря, не очень, — призналась девушка.

— Но ты научишься, правда, Элизабет? Ирландке было известно, что служба при знатной даме наиболее завидная должность в доме. Не только все слуги, но даже дворецкий и домоправительница смотрят на камеристку снизу вверх.

В глазах Элизабет засветилась надежда.

— Конечно, ваша светлость, я всему научусь!

— Может, ты собиралась вернуться в свою семью?

— Не думаю, что там мне будут рады, — вздохнула девушка. — Моя мать умерла, а сестры выросли и вышли замуж.

— Тогда поедем со мной в Равенуорт! — воскликнула Кэссиди. — Ты будешь моей камеристкой и подругой.

Элизабет отрицательно покачала головой.

— Я буду верно служить вам до самой смерти, но никогда не смогу быть вам подругой. Мы принадлежим разным мирам. Тут уж ничего не поделаешь!

— Но в Ньютейте мы были подругами, Элизабет! — напомнила Кэссиди.

— Вы тоже отнеслись ко мне по-дружески…

— Ты одна.мне поверила тогда! — сказала Кэссиди. — Ты заботилась обо мне, как только мать может заботиться о своем ребенке. Ты всегда будешь моим другом, и я хочу, чтобы все знали, что ты сделала для меня.

Элизабет побледнела.

— Нет, ваша светлость! Вы никогда не должны так говорить, — пробормотала девушка. — Если узнают, что вы были в тюрьме, это вам здорово повредит. Позвольте я буду вашей служанкой! — попросила она. — Я постараюсь научиться хорошим манерам, чтобы быть достойной вас.

Кэссиди понимала, что Элизабет действительно будет не слишком уютно в роли ее подруги, и поэтому не стала настаивать.

— Тогда будь моей верной служанкой и всегда говори мне правду! — сказала она.

Счастливая, Элизабет кивнула.

— Даю вам слово, ваша светлость! Никто не будет служить вам так честно, как я.

В этот момент в дверь легонько постучали, и Элизабет пошла открывать. Увидев перед собой служанку, она преградила ей дорогу. Элизабет взяла у нее из рук поднос с едой и строго оглядела девушку с головы до ног.

— Как тебя зовут? — поинтересовалась Элизабет.

Служанка недовольно покосилась на нее, раздумывая, стоит ли вообще отвечать этой особе, но во взгляде ирландки было нечто такое, что заставило ее покориться.

— Полли, — ответила она.

— Ну так вот, Полли, — заявила Элизабет, — с этого момента ее светлости буду прислуживать только я!

Служанка вопросительно взглянула на герцогиню.

— И передай слугам, что теперь Элизабет О»Нил будет моей камеристкой! — властно добавила Кэссиди.

Полли робко кивнула.

— Да, ваша светлость. Я передам, ваша светлость. Кэссиди улыбнулась. Ей было приятно, что она смогла отплатить Элизабет за ее доброту. К тому же в Равенуортском замке у нее будет свой человек.

Сделав Оливеру знак, чтобы тот оставался в карете, Рейли спрыгнул на землю и поднялся на крыльцо дома, где жила Габриэлла Канде. Он занес было руку, чтобы постучать, но потом достал свой ключ и отпер дверь.

Уже в прихожей до него донеслись голоса из гостиной, и он сразу направился туда.

Задержавшись в коридоре, Рейли рассмотрел через открытую дверь гостиной собравшихся там особ.

Габриэлла сидела спиной к двери, а напротив нее в кресле расположился Хью. Кажется, оба они не заметили появления Рейли.

— Дорогой Хью, — говорила Габриэлла, — я была бы счастлива иметь в вашем лице своего покровителя, но ведь у вас, увы, нет денег, и, следовательно, это невозможно. Кроме того, по слухам, Рейли не спит со своей новоиспеченной женушкой, а стало быть, обязательно вернется ко мне.

— Есть вещи поважнее денег, Габриэлла, — уверенно сказал Хью. — Я буду оказывать вам куда больше внимания, чем Рейли, и я никогда не позволю себе оставить вас на такое длительное время!

— Мой брат совершенно прав, — вмешался Рейли. — Есть вещи гораздо важнее денег. Например, верные сердца любимой женщины и брата.

Габриэлла вскочила и, раскрыв объятия, бросилась к Рейли.

— Дорогой Рейли, я знала, что ты придешь! — воскликнула она.

Но герцог решительно отвел от себя ее руки и холодно сказал:

— Я пришел только для того, Габриэлла, чтобы сообщить тебе, что не собираюсь больше играть роль твоего покровителя. Ты вольна выбрать себе другого — будь то богатый джентльмен или мой братец, который сам скоро будет стеснен в средствах.

У Габриэллы вытянулось лицо.

— Нет, не может быть, — пробормотала она и, снова шагнув к нему, взяла его за руку. — Единственным моим желанием было угождать тебе! А если ты разозлился, что застал у меня Хью, то знай — он пришел как друг!

— Мне нет дела до того, с кем ты развлекаешься, Габриэлла. Я лишь хочу сообщить, что, как только сделаешь необходимые распоряжения, я перестану оплачивать твои счета… Кроме того, я позволил себе расплатиться по твоим счетам с мадам Эстеллой.

Она побледнела.

— Значит, ты уже знаешь. Твоя жена тебе рассказала…

Рейли окинул ее ледяным взглядом.

— Неужели ты думала, что я позволю тебе при всех оскорблять мою жену?

Глаза Габриэллы наполнились слезами.

— Я люблю тебя, Рейли! Я ужасно ревновала! — воскликнула она, цепляясь за его плащ. — Как ты не понимаешь? Твоя жена так молода и самоуверенна, что я хотела всего лишь…

Его тяжелый взгляд заставил ее умолкнуть. Он с отвращением отбросил от себя ее руки и повернулся к Хью.

— Дарю ее тебе, — сказал Рейли брату, — но имей в виду, что это очень дорогая игрушка!

Затем герцог направился к двери. Габриэлла хотела бежать за ним и умолять, чтобы он вернулся к ней, но гордость остановила ее, и она бессильно рухнула в кресло. Она прекрасно понимала, что если попытается удержать Рейли, то вызовет у него только новый приступ ненависти.

Габриэлла сдерживала слезы, пока Рейли не скрылся за дверью. Хью поспешил следом за братом. Габриэлла дала волю слезам и зарыдала, чувствуя, что ее сердце разрывается от горя.

Хью догнал Рейли прежде, чем тот успел сесть в карету.

— Итак, братец, где бы ты ни появился, ты повсюду разбиваешь сердца! — воскликнул Хью.

Рейли нахмурился.

— Это наблюдение больше подходит тебе самому, чем мне, — заметил он.

Хью захихикал

— Женившись на этой девушке Марагон, ты оставил меня далеко позади! Что это тебе пришла охота снова спасать честь семьи? — продолжал он, и его взгляд потемнел. — Видит Бог, нелегкую ты взял на себя обязанность искупать мои грехи.

— Никакие грехи я больше искупать не намерен, — проговорил Рейли, начиная терять терпение. — К тому же у меня нет никакого желания стоять посреди улицы и обсуждать дела семейной чести. Если хочешь, садись со мной в карету, а нет — отправляйся к своей даме сердца!

Пожав плечами, Хью сел в карету, а Оливер взобрался на козлы.

— Бедняжка Габриэлла, — сказал Хью. — Ей было бы куда легче, если бы она влюбилась не в тебя, а в меня. Все твое несчастье, Рейли, в том, что у тебя нет сердца!

Рейли забрался в карету и сел напротив брата.

— Пожалуй, ты единственный, братец, кто может поучить меня, как нужно обращаться с женщинами! — сухо заметил он. — Если мне не изменяет память, женщины, которые имели глупость закрутить с тобой роман, либо теряли мужей на дуэли, либо умирали в родах, производя на свет твоего ребенка!

— Я не хочу вспоминать об Абигейл, — обиженно отозвался Хью. — Я любил ее, как мог. Очень жаль, что она умерла…

— А ты думал о ее дочери?

— Честно говоря, не думал.

— Хью, жизнь — это не игра, а ты уже не мальчик. Когда тебе наскучивает одна игрушка, ты хватаешься за другую, не задумываясь о том, что крушишь на своем пути чьи-то судьбы.

— А как же бедняжка Габриэлла? — напомнил Хью. — Ты разбил ее сердце, Рейли. Она безутешна.

— Габриэлла вступила со мной в связь, прекрасно зная, что я могу ей дать. Она сама перешла границы допустимого. Не сомневаюсь, что еще до захода солнца она подыщет мне достойную замену. Конечно, это будешь не ты, Хью. Не строй иллюзий на этот счет, братец. У Габриэллы хорошая хватка. Она всегда будет иметь в любовниках мужчин, которые могут задаривать ее дорогими безделушками… А того, что я даю тебе на жизнь, едва ли хватит ей на чулки!

Напоминание, что он живет, пользуясь добротой Рейли, не доставило Хью особой радости. Он решил в отместку уколоть брата.

— О твоей новой жене, Рейли, рассказывают странные вещи, — сказал он. — Говорят, ты с ней не спишь. Пренебрегать своими супружескими обязанностями — это так не похоже на тебя, Рейли!

Взгляд Рейли угрожающе блеснул в полумраке кареты.

— Скажи, где тебя высадить, — сказал Рейли. — Я распоряжусь, чтобы кучер подвез тебя. Мне некогда, я еще собираюсь заглянуть в клуб.

— Ах, я ненароком задел твое больное место, — усмехнулся Хью. — Скажи, ты женился по любви или из желания поддержать честь семьи? Что собой представляет сестра Абигейл? Сама Абигейл была настоящей красавицей, но всегда утверждала, что гордость семьи — это ее сестра.

— Я не собираюсь обсуждать с тобой мою жену, но я хотел бы поговорить о твоей дочери, — холодно прервал брата Рейли. — Сомневаюсь, что тебя это интересует, но Кэссиди заботится о ней. К тому же я положил на ее имя определенную сумму, и ее будущее будет обеспечено.

Хью откинулся на сиденье, и в его глазах засветился интерес.

— И сколько же ты положил на счет моей дочери?

— Тебя это не должно волновать. Хью чуть подался вперед.

— Ошибаешься, я не такой уж и плохой человек, — сказал он. — Особенно если дело касается Абигейл. Я никогда не говорил о своей любви к ней, потому что мать запрещала… Видишь ли, я даже был на ней женат. Пока ты кипятился и требовал, чтобы я женился на Абигейл, она уже была моей женой!

Рейли едва не задохнулся от ярости.

— И ты сейчас осмеливаешься говорить об этом?! — воскликнул он. — Мы оба прекрасно знаем, что тебе нет дела до малышки, как в свое время ты бросил ее мать! Тебе не удастся обвести меня вокруг пальца и убедить, что ты действительно был женат на Абигейл Марагов!

— Но это правда, — развел руками Хью. — Признаю, на меня тогда нашло затмение. Видишь ли, если бы мы не оформили все законным порядком, она бы ни за что не согласилась быть моей. В тот момент я готов был пожертвовать ради нее всем… Нет ничего проще, чем доказать факт нашей женитьбы. На этот счет имеется официальная запись.

Рейли стукнул кулаком по стенке, и возница резко остановил карету.

— Убирайся, Хью! — потребовал Рейли. — И не попадайся мне на глаза, пока не поумнеешь!

Хью со смехом выбрался из кареты.

— Ты хочешь сказать, что больше не будешь платить по моим счетам? — поинтересовался он.

Рейли пристально взглянул на брата.

— Я буду продолжать присматривать за тобой до тех пор, пока ты не займешься каким-нибудь делом и не сможешь сам содержать себя.

— Ты хочешь, чтобы я работал? — изумился Хью. — Я никогда не стану этого делать, Рейли. Да и мать этого не допустит.

Рейли сделал знак кучеру, чтобы тот трогал. Утро было испорчено. Возможно, Хью был не так уж далек от истины, утверждая, что у Рейли нет сердца. По крайней мере, он действительно нисколько не жалел о том, что порвал с Габриэллой.

Рейли опустил веки и вспомнил зеленые глаза жены. Она была так не похожа на всех женщин, которых он знал прежде. Это была гордая, независимая душа. Он почувствовал это уже с момента первой встречи. Сегодня утром она уедет в провинцию… Следует ли ему отправиться вместе с ней или выехать немного позже?

Ему было прекрасно известно, как нужно обходиться с любовницами, но — Боже правый! — он совершенно не знал, как обходиться с собственной женой! После минувшей ночи Рейли понимал, что Кэссиди не бросится к нему в объятия, даже если он преподнесет ей дорогие побрякушки.

Кэссиди выглянула в окошко кареты, и на нее повеяло свежим ветром родных полей. Как разительно отличалось это путешествие от первого посещения Кэссиди Равенуортского замка! В тот раз она была так подавлена горем, что даже не заметила красоты окружающих мест. К тому же тогда она тряслась в обыкновенном дилижансе, погруженная в горе после смерти сестры и томимая страхом перед будущим… Теперь в пути ее сопровождали четыре форейтона, кучер и слуга, которые прилагали все усилия, чтобы в дороге у Кэссиди были все удобства.

Когда они подъезжали к деревне, кучер немного придержал лошадей. К удивлению Кэссиди, жители высыпали на улицы, чтобы поприветствовать ее.

— Добро пожаловать, ваша светлость! — кричали они. — Милости просим домой, ваша светлость!

Кэссиди взглянула на Элизабет с недоумением.

— Откуда они узнали, что я собираюсь проезжать через их деревню? — пробормотала она.

— Уверена, их заранее оповестили об этом, — сказала Элизабет. — Кажется, они и правда вам рады!

— Но ведь они даже не знают меня!

— Ну и что из того, — резонно заметила камеристка. — Зато они знают герцога. Его светлость, судя по всему, очень добр к этим людям. Иначе бы они так не радовались приезду герцогини!

Кэссиди лишь покачала головой.

— Мне кажется, я возвращаюсь домой после долгого путешествия… — пробормотала она.

На самой вершине горы величественно красовался старинный замок. Если в деревне Кэссиди действительно чувствовала себя, как дома, то, подъезжая к замку, ей показалось, что она вновь стала пленницей. Кэссиди молилась о том, чтобы поскорее выполнить свою часть их договора и после рождения наследника уехать из замка. Ей в голову пришла мысль, что муж уже находится в замке, и ее сердце взволнованно забилось. Кэссиди взглянула на главную башню и увидела, что на шпиле нет флага. В ту же секунду ею овладела тяжелая тоска. Она поняла, что Рейли нет в замке.

Элизабет опекала свою хозяйку, как самоотверженная мать опекает дитя. Она заметила в глазах госпожи печаль, но не могла понять, в чем ее причина. Возможно, этот брак не из счастливых. Взглянув на замок, Элизабет почувствовала настроение Кэссиди.

— Дорога из Ньюгейта сюда была длинной, ваша светлость, — заметила она. — Но вы проехали по ней очень быстро.

— Ты права, Элизабет. Дорога была очень длинной…

— Вы только посмотрите, как около кареты вьются пташки, ваша светлость! — вдруг воскликнула Элизабет. — Это хорошая примета!

Кэссиди улыбнулась, но замок казался ей мрачным и темным. Что ожидает ее за этими неприступными стенами?

 

Глава 27

Карета затряслась по дороге, которая взбиралась в гору. Вокруг раскинулись пшеничные поля и луга, покрытые сочной травой. Вдруг лошади зацокали подковами по мощеной дороге, ведущей прямо к воротам замка герцога. Карета остановилась перед массивными каменными ступенями. Слуга спрыгнул с запяток и распахнул перед Кэссиди дверцу.

Кэссиди взглянула на замок и увидела, что на лестнице у входа выстроилась вся челядь. Она узнала экономку и тепло ее поприветствовала:

— Рада вас видеть, миссис Фитцвильямс!

— Мы все в восторге, что вы приехали, ваша светлость! — откликнулась та, улыбаясь новой герцогине. — Надеюсь, вы вполне поправились?

— Спасибо, миссис Фитцвильямс, — кивнула Кэссиди. — Я поправилась благодаря вашим неусыпным заботам. — Тут она обернулась к Элизабет, которая держалась чуть поодаль. — А это — моя камеристка Элизабет О’Нил. Мы выехали из Лондона в такой спешке, что она не успела обзавестись форменным платьем. Надеюсь, вы поможете ей обзавестись всем необходимым.

Домоправительница радушно улыбнулась Элизабет.

— Мы будем рады помочь вам, мисс О’Нил, — проговорила она. — Вы только скажите, что вам нужно.

Элизабет гордо осмотрелась. Впервые за долгие годы с бедной девушкой обращались по-человечески. Увидев, что слуги замка приветствуют ее с таким почтением, она почувствовала себя на вершине блаженства Когда она смотрела на Кэссиди, в ее глазах сияла благодарность. Наконец-то она нашла дом — место, где ее любили и где она была нужна. Элизабет могла позабыть свое безрадостное прошлое и с надеждой смотреть в будущее.

— Позвольте узнать, ваша светлость, — взволнованно проговорила миссис Фитцвильямс, — а ваша маленькая племянница осталась в Лондоне?

Кэссиди почувствовала, что все слуги ждут ее ответа.

— Она будет здесь завтра, миссис Фитцвильямс, — ответила она. — Теперь ее зовут Арриан. Вам нравится это имя?

Все утро миссис Фитцвильямс водила Кэссиди по замку. Они прошли по главной галерее, стены которой были увешаны фамильными портретами рода Винтеров, осмотрели несколько гостиных и обеденных залов, украшенных фресками. Кэссиди приходилось взбираться по крутой лестнице, широкие ступени которой покрывал новый красный ковер.

В замке насчитывалось пять уровней, и его стены были сложены из огромных отесанных камней. Кэссиди с восхищением заметила, что каждый камень на лестнице гладко отшлифован ступнями многих поколений обитателей замка. Словно наяву, ей представлялись первые его хозяева — средневековые князья, облаченные в тяжелые рыцарские доспехи, и их жены в бархатных платьях.

Кэссиди рассказали, что имение в окрестностях замка имеет площадь в пятьдесят пять акров, а также сюда примыкают охотничьи угодья и леса. Кроме того, в имении есть старая водяная мельница, которую все еще используют для помола зерна. Всего же земли, приписанной к Равенуортскому замку, около трех тысяч акров, и эти земли принадлежат семейству Винтеров с 1214 года. Тогда же был построен и замок.

— А давно ли вы знаете моего мужа, миссис Фитцвильямс? — спросила Кэссиди, когда они вошли в громадный холл.

— О да! Я знаю его светлость с рождения.

— А как обычно проходит день в Равенуорте? — поинтересовалась Кэссиди.

— Вам уже, я полагаю, известно, что его светлость — ранняя птичка. Его день обычно начинается в шесть утра. Он завтракает, а затем созывает слуг и охотников, чтобы дать им задание на день. Потом он делает распоряжения рабочим, которые заняты на ремонте замка.

Кэссиди кивнула. Она предпочла умолчать о том, что знает о привычках супруга весьма немногое.

Она с любопытством взглянула на массивные люстры, которые опускали, когда нужно было зажечь в них свечи, а затем стала рассматривать гобелен, на котором были изображены единорог и дама. Подойдя поближе, Кэссиди с досадой заметила, что прекрасный гобелен находится в весьма плачевном состоянии. Оглядевшись вокруг, она насчитала двенадцать ковров, нуждавшихся в починке и чистке.

Кэссиди повернулась к экономке.

— Неужели нельзя что-то сделать, чтобы сохранить эти великолепные гобелены? — воскликнула она.

— Боюсь, что уже нет, ваша светлость. Его светлость приглашал из Лондона нескольких специалистов, и все они утверждали, что спасти их невозможно… Если мне будет позволено, ваша светлость, я кое-что попытаюсь сделать!

Кэссиди бросила взгляд в сторону широкой лестницы, ведущей в ее комнату, и ее сердце наполнилось грустью. Сколько невест из рода Винтеров поднимались по этим ступеням? Сколько тоскующих герцогинь ждали здесь возвращения своих мужей? Сколько из них вышли замуж по любви, а сколько вообще никогда не любили супругов?..

Кэссиди так и подмывало поинтересоваться у миссис Фитцвильямс, когда приедет Рейли, но гордость не позволила ей спросить об этом.

Погруженная в тоску, она медленно поднялась по ступеням. Поднявшись в свои апартаменты, она обнаружила, что Элизабет уже успела распаковать вещи и приготовила горячую ванну.

После ванны и легкого ужина Кэссиди свернулась калачиком под шелковыми покрывалами. Впервые она должна была ночевать в Равенуортском замке и проведет эту ночь в одиночестве.

Ночью ей приснилось, что она снова попала в Ньюгейт. Кэссиди дрожала во сне и жалобно стонала. Усилием воли ей удалось стряхнуть с себя ночной кошмар и сесть на постели. Сердце ее бешено колотилось.

В комнате было темно. Кэссиди соскользнула с кровати и на цыпочках приблизилась к окну. Когда она убедилась, что на окне нет решетки, перевела дыхание и немного успокоилась. Отбросив в сторону тяжелую гардину, Кэссиди взглянула на черное безлунное небо.

— Зачем я здесь? — задумчиво проговорила она, прислушиваясь к звуку собственного голоса.

Потом она вернулась в постель и стала разглядывать полог над кроватью, боясь, что стоит ей заснуть, как ночной кошмар возвратится.

Сквозь густой туман Кэссиди неслась на лошади через долину. Она обернулась к слуге, который скакал следом.

— Какое наслаждение, Аткинс, оседлать такое великолепное животное! — радостно воскликнула Кэссиди, похлопав по шее серого арабского скакуна.

— Еще бы, ваша светлость! Раундер один из лучших наших скакунов! Он взял три приза на ипподроме Аскот и обошел двух прошлогодних чемпионов!

Кэссиди слегка приподняла широкополую шляпу и взглянула на противоположную сторону долины.

— Здесь чудесно! — сказала она. — Я всей душой ощущаю присутствие многих поколений Винтеров, Аткинс!

Старый слуга улыбнулся, видя, что молодая герцогиня довольна прогулкой. Она уже полюбила многих слуг замка, в том числе и Аткинса, который был ее добровольным рабом.

— Я горд тем, что мне довелось служить трем поколениям герцогов Равенуортов, ваша светлость! — сказал он.

— Это просто замечательно! — откликнулась Кэссиди.

— Его светлость беззаветно влюблен в эту землю, — принялся рассказывать слуга. — Совсем как его дед! Прежний хозяин замка, его дядя, не жаловал вниманием своего имения. Большую часть времени он проводил в Лондоне. За двадцать лет мы видели его здесь всего несколько раз.

— Вы, наверное, знали моего мужа, когда он был еще ребенком? — спросила Кэссиди.

— Точно так, ваша светлость. Еще мальчиком его привезли сюда. Его мать умерла, и очень долго он тосковал по ней… — Аткинс замолчал, задумавшись о былом. — Его светлость и лорд Джон выросли на моих глазах, — продолжал он. — Я учил их держаться в седле и охотиться. Им обоим здесь очень нравилось. Но, в отличие от лорда Джона, молодой господин Рейли навсегда влюбился в эти места.

— Джон был двоюродным братом моего мужа?

— Да, ваша светлость. С ним случилось несчастье.

— Я слышала об этом. Это ужасно.

Кэссиди заметила, что небо начало быстро хмуриться.

— Как бы нам не попасть под дождь, ваша светлость, — сказал Аткинс. — Здешние места расположены вблизи моря, и штормы налетают в один момент. Давайте поспешим, не то вы промокнете до нитки, не успев добраться до дома…

Кэссиди рассмеялась и кивнула. Она пустила Раун-дера галопом, и ее золотые пышные волосы развевались по ветру. Через холмы и долины они поскакали прямо к замку.

Им повезло. Не успели упасть первые капли, как они уже были на конюшне. Кэссиди спрыгнула с лошади и сняла уздечку.

— И что же я нахожу, вернувшись домой? — раздался за ее спиной голос. — Моя супруга с растрепанными волосами катается на моем скакуне!

Кэссиди круто обернулась и увидела улыбающегося Рейли.

— Оказывается, ты опытная наездница! — заметил он.

Сердце у Кэссиди едва не выпрыгнуло из груди. Все вокруг словно озарилось волшебным светом.

— Ты сердишься, что я воспользовалась твоей конюшней, Рейли? У тебя прекрасные лошади… Да и весь Равенуорт мне очень понравился!

Рейли внимательно взглянул ей в глаза, надеясь увидеть, что Кэссиди рада его возвращению. Однако ничего подобного он не заметил. Ее чудесные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Казалось, она хорошеет не по дням, а по часам, и сердце Рейли наполнилось гордостью, что он женился на такой великолепной женщине. И еще Рейли гордился тем, что благодаря его благородству она не осталась старой девой.

Внезапно небо прорезала ослепительная молния, и от удара грома вздрогнули лошади в конюшне. Кэссиди подошла к широкой двери и увидела, что по земле забарабанили тяжелые капли дождя. Когда Рейли подошел к ней, она посмотрела на него с улыбкой и проговорила:

— Люблю дождь, а ты?

— Вообще-то я об этом как-то не задумывался. Впрочем, иногда он полезен. Во время ремонта вокруг замка накапливается ужасная грязь, и дождь смывает ее.

Кэссиди вытянула вперед руку, и скоро ее ладонь наполнилась дождевой водой.

— Мой шотландский дедушка привил мне любовь к земле, а дождь питает землю. Если ты никогда не гулял после дождя в зарослях вереска, то ты просто не знаешь, что такое жизнь! Воздух напоен необыкновенными ароматами. Он так свеж и густ, что его хочется черпать ладонями!

Воодушевление Кэссиди вызвало у Рейли улыбку. Сам он уж и не помнил, когда по-настоящему радовался жизни. Ей удалось всколыхнуть в нем такие чувства, которые казались ему давно умершими.

— Значит, твой дедушка шотландец. Вот откуда у тебя золотые волосы! — сказал он.

Кэссиди кивнула.

— Говорят, я очень похожа на него и у меня его характер, — улыбнулась она.

— Так, значит, это его я должен благодарить! — усмехнулся Рейли.

— Тебе бы понравился мои дедушка, — заверила его Кэссиди и задумалась. — А может быть, и нет, — вдруг сказала она. — Дедушка всегда недолюбливал британцев и не упускал случая об этом заявить.

— Но твоя мать все-таки вышла замуж за англичанина. Так же как и тетушка Мэри.

— Дедушка был графом, но предпочитал, чтобы его называли лордом Жилем Макайвором. С тех пор как мой отец женился на моей матери, дедушка не обмолвился с ним ни единым словом. С дядей Джорджем он поступил так же.

— А вас, детей, дедушка признал?

— О да! Дело в том, что мы ведь только наполовину британцы, и в этом, по его мнению, нет нашей вины. Он весьма ценит родственные связи. За исключением британской линии, — быстро добавила Кэссиди. — Абигейл и я отлично отдыхали летом на диком побережье. Вместе с нашими шотландскими кузенами и кузинами мы совершали долгие конные прогулки и знали там каждую пещеру. Нам казалось, что мы отважные викинги. В наших играх Абигейл, конечно, была красавицей-принцессой, которую похищали враги, а доблестные рыцари ее освобождали…

Темные глаза Рейли скользнули по лицу Кэссиди.

— Ну а ты, конечно, была предводительницей отважных викингов? — улыбнулся он.

Ее глаза весело заблестели.

— Само собой! — подтвердила она.

— А как познакомились твои родители?

— Отец объезжал Шотландию, покупая лошадей. Там он и встретил мою мать. Они познакомились и полюбили друг друга. А потом, вместе с лошадьми, он увез ее в Англию…

— А твой дедушка еще жив? Кэссиди не могла сдержать улыбки.

— Более жизнелюбивого человека, чем мой дедушка, я еще в жизни не встречала! Он бы не стал разговаривать с тобой, а тем более благословлять наш брак. Мне кажется, ему всегда хотелось, чтобы я вернулась обратно в Шотландию и вышла замуж за шотландца.

— Он, должно быть, и мужа тебе подыскал?

— Конечно! Лорд Фрейзер Робертсон.

— И ты его отвергла?

— Само собой! — снова рассмеялась она. — Робертсон в три раза старше меня и уже пережил двух жен.

Рейли поднял Кэссиди и усадил ее на дубовую бочку, а сам уселся на другую. Ему хотелось побольше узнать о ней.

— У тебя было счастливое детство, Кэссиди? — спросил он.

— Да, — кивнула она. — У меня была замечательная мать. Она часто смеялась и делала людей вокруг себя счастливыми. Отец боготворил ее. У нас с Абигейл было чудесное детство… — ее глаза погрустнели. — Потом папы и мамы не стало, и в их доме поселился брат Генри с женой и дочерьми. С тех пор мы с Абигейл видели мало хорошего…

— Почему? — удивился Рейли.

— Генри и Патриция придерживались мнения, что смеяться грешно. Ты уже знаешь, что случилось с Абигейл. Ты знаешь, как я попала в Ньюгейт… Но тебе еще неизвестно, что Генри всегда искал повода меня наказать. В ту ночь, когда он забрал у меня Арриан, я узнала, что он испытывает ко мне противоестественное влечение. Я больше не хочу его видеть.

— И я тоже, — заверил ее Рейли. Он протянул руку и вытащил из ее волос соломинку. — Ты никогда не говорила мне о своих ухажерах. Наверное, их у тебя была тьма.

Кэссиди услышала скрип кожи и, оглянувшись, увидела, что Аткинс все еще занят в конюшне и, прислушиваясь к их разговору, приводит в порядок седло.

— Генри не позволял нам с Абигейл ходить на вечеринки. Он считал, что это неприлично. Я уверена, если бы он разрешил Абигейл встречаться с молодыми людьми, ее бы никогда не соблазнил твой сводный брат!

Рейли прочитал в ее взгляде печаль и настороженность. Ему хотелось ее развеселить, услышать, как она смеется, и увидеть, как ее глаза искрятся от радости, а потом туманятся от пробуждающегося желания.

Они смотрели, как Аткинс идет через двор под проливным дождем по направлению к своему флигелю. Теперь они остались наедине. Не считая, конечно, лошадей в стойлах. Лошади приглушенно ржали, а в воздухе сладко пахло свежим сеном.

Кэссиди почувствовала на себе взгляд Рейли и сделала вид, что любуется грозой. Ливень был таким сильным, что за ним едва просматривались очертания замка.

— Надеюсь, ты будешь чувствовать себя в Равенуорте как дома, — сказал Рейли, не сводя глаз с ее лица.

Он и сам удивлялся, насколько важным было для него то, что Кэссиди ему ответит.

— С тех пор как сюда привезли Арриан, мне здесь очень уютно… — проговорила она, отворачиваясь от него. — Вот только…

— Что? — поспешно спросил он.

— Да нет, ничего особенного. Об этом, наверное, и говорить не стоит.

— Для меня важно все, что касается тебя, — заверил ее Рейли.

Чувствуя, что ведет себя глупо, Кэссиди по-прежнему избегала смотреть ему в глаза.

— Просто ночью меня опять мучили кошмары, — призналась она, опустив голову. — Я бы не стала говорить о такой мелочи, но ночью они казались совершенно реальными. Мне было очень страшно, и я теперь с ужасом смотрю на заходящее солнце.

Ливень прекратился так же внезапно, как и начался. Стало необыкновенно тихо. Только в стойлах глухо топтались лошади.

— Трудно даже представить весь тот ужас, который выпал на твою долю, Кэссиди, — сказал Рейли. — Мне бы хотелось сделать что-нибудь, чтобы ты навсегда об этом забыла. Может быть, если ты не будешь гнать от себя этих воспоминаний, то они не будут так пугать тебя?

— Тетушка Мэри тоже так говорит. Но что я могу с собой поделать? — вздохнула Кэссиди.

Он поднялся и взял ее за руку. Она тоже встала.

— Трудно что-то тебе посоветовать… — задумчиво сказал Рейли. — Но, если тебя снова будут мучить кошмары, обязательно приходи ко мне. Вдвоем никакие кошмары не страшны.

Кэссиди удивленно взглянула на Рейли.

— Хорошая мысль, — прошептала она.

— Значит, договорились? — улыбнулся он.

Рука об руку они прошли по мокрому от дождя мощеному двору конюшни, и Рейли распирало от гордости, что у него такая жена. Впервые за долгие годы в его душе воцарился мир.

С тех пор как Рейли вернулся в Англию и узнал о том, что его дядя и кузен мертвы, жизнь для него превратилась в сплошную муку. Иногда он даже чувствовал себя в этом замке чужаком, но теперь, рядом с Кэссиди, он ощущал себя настоящим хозяином.

Рейли посмотрел на мокрый флаг, развевавшийся на ветру, и его рука бессознательно обняла Кэссиди за талию. Единственное, что ему теперь было нужно, это сын. Глядя на золотовласую красавицу жену, Рейли подумал, что если у них родится дочка с такими же зелеными глазами, как у матери, то и это будет неплохо…

— Ты уверен, что Рейли выделил на содержание ребенка кругленькую сумму, Хью? — спросила Лавиния, и ее глаза алчно заблестели.

— Он так сам сказал, мама.

От досады Лавиния не могла усидеть на месте.

— Нужно найти способ заполучить этого ребенка, — заявила она, пройдясь по комнате, а затем снова опускаясь на атласные подушки. — Ты сказал Рейли, что официально женат на Абигейл Марагов?

— Я сказал об этом, и Рейли высадил меня из кареты. Кажется, он мне не поверил.

— Ах, если бы нам удалось заполучить эти деньги! — пробормотала Лавиния. — Дай-ка подумать…

— Нам этих денег не видать, мама, — вздохнул Хью. — Новая герцогиня заботится о моем ребенке как о родной дочери. Насколько я понимаю, Рейли готов доставить своей жене все, что она пожелает.

Лавиния возбужденно сцепила руки.

— Мы можем заполучить ребенка на законном основании, — сказала она. — Все, что нам нужно, это доказать, что ты отец ребенка. Какая жестокость со стороны Рейли — лишать меня единственной внучки!

— Ты, может быть, не боишься разгневать Рейли, мама, но я, признаться, опасаюсь братца, — заметил Хью. — До настоящего момента я был рад пользоваться благами, которые дает мне наше родство. Но, если я его рассержу, он не даст мне ни гроша. Чем тогда мы будем жить? Кроме того, что я буду делать с ребенком?

— Ты просто болван, Хью! — сказала Лавиния. — Что тебе эта милостыня, которую подает Рейли! Ты, а не он должен сделаться герцогом!

Хью зевнул. Это была излюбленная тема матери, и подобные разговоры его ужасно утомляли.

— Ты что, забыла, что мой брат женился, и, возможно, у него скоро появится потомство?

— Я слышала, он не спит с женой. Это правда? Хью взял из вазы яблоко и потер его рукавом.

— Если это и было так, то как раз сейчас, я полагаю, Рейли наверстывает упущенное. Я был свидетелем того, как он порвал с Габриэллой Канде.

— Гм-м… — протянула Лавиния, и ее глаза радостно заблестели. — Мне эта женщина никогда не нравилась!

— С какой стати, мама? — удивился Хью. — Ты же ее даже не видела!

— Нам обоим хорошо известно, — прервала она его, — что этот брак совершился не по любви. Нет сомнений, что Рейли женился на этой девчонке по соображениям чести. Теперь мы должны вбить между ними клин. Не думаю, что это будет очень сложно.

Хью замер с открытым ртом, так и не надкусив яблока.

— Говорят, что, пока Рейли не было в Лондоне, — пробормотал он, — его жену обхаживал лорд Джастин. Может быть, начать с этого?

— Так он наш союзник?

— Не совсем так, — пожал плечами Хью. — Вообще-то он друг Рейли. Кажется, он из тех людей, которые дорожат своими убеждениями, — запрокинув голову, он громко расхохотался. — Мы с тобой, матушка, не страдаем этим недугом, не правда ли? Почему бы тебе не выбросить из головы Рейли, его жену и мою дочку? Твоя жизнь сейчас вполне сносная — смирись!

Лавиния зло сверкнула глазами.

— Не забывай, мама, — продолжал Хью, — Рейли очень скор на расправу. И у него большие связи. Он и так зол на меня. Он хочет, чтобы я остепенился. Мне ничего не остается, как подчиниться.

— Я никогда не допущу, чтобы он командовал тобой! — заявила Лавиния. — Ты — мой сын!

— Ты не сможешь с ним тягаться, мама. Попробуй ужиться с ним. Он не так уж плох, как тебе кажется.

— Лучше вспомни, что ты почти получил герцогство, мой глупый сын! — воскликнула она.

Хью задумчиво посмотрел на яблоко и откусил кусочек.

— А ты вспомни о том, что была на краю пропасти, когда оказалась на пути Рейли, — откликнулся он.

Лавиния окинула сына презрительным взглядом.

— Ты такой же слабый, как твой отец. Полагаю, мне придется расправиться с Рейли и его женушкой без твоей помощи!

 

Глава 28

Детская, где поселили Арриан, располагалась рядом со спальней Кэссиди, и, не желая доверять малышку няньке, она сама целый день возилась с девочкой.

С наступлением сумерек Кэссиди пошла укачивать Арриан перед сном. Это вошло у нее в привычку.

Увидев тетю, девочка радостно запищала и протянула к ней свои ручонки. Ее маленькое личико засияло от счастья. Кэссиди кивком отпустила няню и взяла девочку на руки.

— Ты моя прелесть, ты моя девочка! — сказала Кэссиди, целуя крошку в лобик. — Твоя мама души бы в тебе не чаяла!

Кэссиди присела около деревянной кроватки и запела старинную шотландскую колыбельную, которую слышала еще в детстве от матери.

Малышка уютно устроилась в объятиях своей тетушки и сонно перебирала ее золотые локоны.

— Маленькая Арриан, — приговаривала Кэссиди, — тетя любит тебя всем сердцем! Я уверена, что твоя жизнь будет очень счастливой.

Голубые глаза девочки напоминали ей Абигейл — любимую сестру, которая дала жизнь этой крошке.

— Да, ты моя прелесть, и все тебя очень любят, — продолжала она. — У тебя нет матери, и ты не носишь фамилию отца, но это не твоя вина. Я сделаю все, чтобы тебе не пришлось расплачиваться за чужие ошибки.

Рейли стоял в дверях и наблюдал за Кэссиди, которая нянчилась с ребенком. Свет свечей озарял ее лицо, такое прекрасное, нежное, доброе. Растроганный, он почувствовал, что его сердце сладко защемило.

— Арриан не должна знать горя, Кэссиди! — сказал он, входя в комнату и присаживаясь на скамью.

Кэссиди не ожидала, что Рейли слышал ее последние слова.

— Что ты хочешь этим сказать? — пробормотала она.

— Я хотел тебе сразу сказать… — замялся он. — Хью уверял меня, что твоя сестра и он действительно были женаты.

Кэссиди облегченно вздохнула.

— В глубине души я всегда верила, что Абигейл не могла отдаться мужчине, если бы он на ней не женился! — вырвалось у нее.

— Не составит труда узнать это доподлинно. Я уже поручил своему поверенному заняться этим делом. Если Хью не соврал, то Арриан будет носить фамилию Винтеров.

Кэссиди взглянула на заснувшего ребенка.

— Ах, если бы это было правдой! — воскликнула она. Потом в ее глазах появилось беспокойство. — Я никогда не отдам малышку твоему брату, Рейли! — заявила она. — Так и знай, я буду отчаянно драться, если только твой брат или ты хотя бы намекнете на это!

— Неужели ты не знаешь, что я не способен огорчить тебя или Арриан?

Взгляд черных глаз Рейли был непроницаем, и Кэссиди не могла прочесть его мыслей.

— Мне бы хотелось верить тебе, Рейли! — сказала она.

— Разве ты не успела немного меня узнать и все еще сомневаешься во мне?

— Я совершенно тебя не знаю.

Он встал и молча вышел из комнаты.

Кэссиди положила малышку в колыбель и на цыпочках вышла следом. Ее мучило чувство, что она напрасно обидела Рейли.

Проходя по коридору замка, по которому до нее проходили многие из Винтеров, Кэссиди все больше охватывало беспокойство. Рейли столько сделал для нее, и она была перед ним в большом долгу. Как она могла забыть, что именно он спас Арриан и вернул ее Кэссиди? Да, они заключили договор. И если будет на то Божья воля, Кэссиди обязательно подарит Рейли желанного сына!

Рейли не спал и прислушивался к шуму бури, которая разразилась над долиной. Отблески молний слабо освещали его темную спальню.

Он так долго жил один, что ему было очень трудно войти во все нужды и чувства женщины. Рейли пережил столько горя, видел столько смертей, испытал предательство родственников, что ему казалось, будто он обречен на одиночество до конца своих дней, и сердце его окончательно зачерствело. Сегодня на конюшне он вдруг ощутил себя одним целым с Кэссиди, но почему-то вечером у него не хватало храбрости прийти к ней в спальню.

В холле послышался какой-то шорох, и Рейли решил, что это Оливер. Подойдя к двери, он замер: через холл шла Кэссиди.

Она держала в одной руке свечу, а другой прикрывала ладонью пламя. В темноте свеча была похожа на сверкающий меч, который рассекал ночную тьму. Длинные, распущенные по плечам волосы отливали золотом. Взгляд Рейли упал на ее полупрозрачную ночную сорочку, сквозь которую виднелось ее нежное тело.

— Рейли! — проговорила Кэссиди. Ее рука задрожала, и воск закапал на пол. — Мне снова приснился страшный сон. Ты говорил, что можно прийти к тебе, если я испугаюсь…

Он увидел, что она бледна и ее глаза полны ужаса. Рейли взял у нее из руки свечу и задул. Потом он повел ее за собой.

— Ты замерзла и вся дрожишь, — сказал Рейли, прижимая ее к себе.

Кэссиди обвила руками его шею и спрятала лицо у него на груди. В его объятиях она чувствовала себя в безопасности.

Внезапно Рейли охватило желание всегда быть рядом с Кэссиди и защищать ее от любой опасности. Он был готов всю ночь стоять у ее изголовья и отгонять прочь ночные кошмары.

— Сон был такой страшный и был так похож на явь! — прошептала Кэссиди. — Как будто я снова оказалась в Ньюгейте. Я умирала от голода и холода. Я была совершенно одна, и никто не знал, где меня искать. Я кричала, но никто меня не услышал и не пришел…

Он отбросил с ее лба прядь золотистых волос и почувствовал на ее щеках слезы.

— Милая Кэссиди, — сказал он и нежно погладил ее по спине, чтобы она успокоилась и перестала дрожать, — разве ты не видишь, что, пока ты под моей защитой, тебе ничто не угрожает?

— Да-да, — всхлипнула она. — Я пришла к тебе, потому что рядом с тобой ночные кошмары рассеиваются как дым.

Он прижался щекой к ее щеке.

— Что мне сделать, Кэссиди, чтобы ты забыла о том, что тебе довелось пережить?

— Поговори со мной, — попросила она. — Рассказывай мне все что угодно, лишь бы я забыла о ночных ужасах… Расскажи о французской кампании и о сражении под Ватерлоо!

Комнату осветила молния, и Рейли увидел в зеленых глазах Кэссиди страх. Он старался не замечать ее чуть приоткрытых, словно зовущих, губ. Он понимал, что ей и в самом деле хочется говорить о чем угодно, лишь бы избавиться от кошмаров, которые ее преследовали по ночам.

— Никогда не расспрашивай мужчину о войне, если у тебя слишком нежные уши, — сказал Рейли, сообразив, что рассказы об ужасах войны вряд ли могут отвлечь Кэссиди от собственных мучительных воспоминаний.

Она слегка отстранилась от него.

— Другими словами, — нахмурилась она, — ты хочешь сказать, что не женское дело совать нос в мужские дела? Если я женщина, разве это означает, что я недостаточно умна для того, чтобы со мной можно было разговаривать о чем-нибудь, кроме балов, детей и погоды?

Рейли изумленно вскинул брови. За какое-то мгновение испуганное создание превратилось в настоящую Жанну д’Арк!

Он откинулся на другой край постели и расхохотался.

— Ты пришла ко мне искать защиты от страха, а теперь нападаешь на меня?

— Разве? — пробормотала она, улыбаясь. — Вообще-то я говорила тебе, что пошла характером в своего дедушку Макайвора. Он очень обидчивый, и я такая же.

— Но ты все же посимпатичнее, — заметил Рейли.

— Определенно.

— Спаси меня Боже, если я женился на якобитке! Комната снова озарилась вспышкой молнии, и Кэссиди придвинулась поближе к Рейли. Ее волосы блестели, а в глазах сиял огонь.

— Да, я якобитка, ваша светлость. Из тех, кто борется с англичанами!

Рейли был так очарован ею, что даже не нашелся, что ответить. Он лишь обнял ее и крепко прижал к груди.

— Англичанин, который находится перед тобой, — пробормотал он, — добровольно сдается в плен!

Рейли сжигала первобытная страсть. Он сорвал с Кэссиди ночную сорочку и зарылся лицом в ее груди.

Он закрыл глаза и чувствовал, что совершенно ею побежден.

Кэссиди коснулась его щеки, а потом провела ладонью по его спине.

— Нет, Рейли, это ты взял меня в плен, — сказала она, с восторгом ощущая, как ее влечет желание покориться его силе.

— По крайней мере, я этого еще добьюсь! — прошептал он ей на ухо.

— Конечно, — ответила она, тая в его объятиях. Буря над долиной уже отшумела, а страсть, вспыхнувшая в сердцах Кэссиди и Рейли, все разгоралась.

Когда Рейли ласкал ее, его рука дрожала от волнения. Губы Кэссиди сами тянулись к его губам.

— Ты нарожаешь мне кучу сынишек! — бормотал он.

— Да, Рейли! — чуть слышно прошептала она. — Они будут сильными, как их отец.

Их тела слились в одно целое, все мысли отступили в сторону, и в целом свете не было никого, кроме Кэссиди и Рейли.

Из деревни Равенуорт за замком пристально наблюдали вражьи глаза. Злое сердце жаждало мести.

Лицо Лавинии было искажено гримасой ненависти. Она смотрела на облака, проплывавшие в небе, и на замок, озаренный лунным светом. Замок казался бесконечно далеким и неприступным, но Лавиния знала, что сумеет проникнуть туда. Единственным ее желанием было стать герцогиней, а сына сделать герцогом.

У ее рта появились жесткие складки. Она уже знала, как навеки разлучить Рейли и его маленькую женушку.

Она мстительно улыбнулась. Скоро все волнения будут позади. Скоро она станет хозяйкой этого замка и поселится здесь вместе с Хью.

Все эти дни Кэссиди чувствовала себя совершенно счастливой. Каждую ночь она приходила в спальню Рейли, и тот раскрывал ей свои объятия. Исчезли все страхи и ночные кошмары.

Накануне вечером Оливер передал Кэссиди, что Рейли немного задержится. Кэссиди должна была провести ночь у себя в комнате. Она удивилась, но не стала об этом задумываться.

Утром она заглянула в столовую, где они обычно завтракали, но Рейли там не оказалось. Когда же Кэссиди спросила миссис Фитцвильямс, спустится ли Рейли к завтраку, та отрицательно покачала головой.

— Оливер сказал мне, что его светлость очень плохо себя чувствует. Прошлым вечером он занемог и пролежит в постели весь день, а может быть, и два…

Кэссиди удивленно подняла брови. Рейли хорошо себя чувствовал, когда они виделись последний раз.

— Что такое с моим мужем? — пробормотала она.

— Кажется, старая рана, — сказала домоправи-тельницаа. — Под Ватерлоо его ранили в голову. Иногда у него случаются приступы жестокой мигрени. Малейший луч света заставляет его кричать от боли. Обычно он лежит в полной темноте, пока приступ не пройдет.

— Я этого не знала. Он ничего не говорил об этом.

— Его светлость очень гордый человек, ваша светлость. И, как все мужчины, не любит, чтобы о его слабостях стало rому-то известно.

— Может быть, я смогу ему чем-то помочь, миссис Фитцвильямс. Пошлите Элизабет за моей аптечкой. Мне потребуются кое-какие травы из нашего сада, чтобы приготовить отвар по моему рецепту.

— Вы умеете лечить травами, ваша светлость? — с любопытством спросила экономка.

— Моя мать прекрасно разбиралась в лечебных травах, и я многому научилась у нее.

Через полчаса в замке запахло отваром эвкалипта и камфоры. Потом Кэссиди добавила в отвар немного яблочного уксуса, перелила отвар в бутылку и поставила остужаться на лед.

— Это должно ему помочь, — сказала она, выходя из кухни.

Домоправительница и Элизабет с уважением смотрели ей вслед.

— Его светлость никогда никого не подпускал к себе, когда у него бывали эти приступы, — сказала домоправительница. — Только Оливеру позволено находиться рядом.

— Оливер не посмеет возражать ее светлости! — заметила Элизабет.

Кэссиди не стала стучать в дверь, а просто, как можно осторожнее, открыла ее и вошла. В комнате было темно, но Кэссиди разглядела у окна неподвижную фигуру Оливера.

Бывший ординарец Рейли подошел к ней и быстро прошептал на ухо:

— У его светлости сегодня жестокий приступ головной боли. Он бывает очень недоволен, когда его застают в таком состоянии, ваша светлость.

— Я пришла, чтобы помочь ему, Оливер, — ответила Кэссиди. — Зажгите свечу и поставьте подсвечник на пол. Слабый свет не потревожит его.

— Кто здесь? — спросил Рейли.

— Кэссиди приблизилась к кровати и прошептала:

— Это я, Рейли. Я пришла помочь тебе.

— Уходи, — простонал он. — Никто не может мне помочь.

— Если ты не разрешишь попробовать, мы так этого и не узнаем, — возразила Кэссиди.

— Может, ты колдунья? — проговорил он, отворачиваясь от свечи, которую Оливер внес с виноватым видом.

— Кое-кто называл так мою мать, и, думаю, это было недалеко от истины, — спокойно ответила Кэссиди. — Покажи, в каком месте у тебя болит голова? — попросила она.

— Легче показать тебе, где она не болит, — с трудом сказал Рейли. — Оставь меня в покое!

Кэссиди увидела, что от Рейли трудно добиться вразумительного ответа, и повернулась к слуге.

— Куда его ранили?

Не смущаясь гневного взгляда, который бросил на него Рейли, Оливер шагнул вперед и сказал:

— Вот сюда, ваша светлость. Если вы раздвинете волосы, то увидите шрам.

— Да, я вижу, — кивнула Кэссиди. — Это рана от шрапнели или от сабли?

— Это шрапнель, ваша честь. Доктор, который его лечил, говорил, что один осколок внутри и его нельзя

извлечь, потому что он засел слишком близко к мозгу. От этого и происходят головные боли.

Рейли протяжно вздохнул, понимая, что Кэссиди не оставит его в покое, пока не удовлетворит свое любопытство. Она осторожно пробежала пальцами по шраму и попросила Оливера поднести поближе свечу.

— Господи милосердный! — воскликнула она. — Я нащупала пальцем что-то острое. Кажется, осколок начал выходить наружу.

— Чепуха! — простонал Рейли. — Лучше уйди! Кэссиди не обратила на его слова никакого внимания.

— Оливер, принеси мою швейную шкатулку и кастрюлю горячей воды, — распорядилась она. — Кроме того, мне нужно побольше света. Элизабет будет мне помогать.

Рейли приподнялся на постели.

— Кэссиди, ты ничего не сможешь сделать. Лучше оставь меня в покое, — взмолился он. — Врачи, которые излечили тысячи раненых, вынесли заключение, что я буду мучиться всю свою жизнь, и я им верю.

Кэссиди осторожно вытащила у него из-под головы подушку, чтобы он лежал ровно.

— Мне потребуется все твое мужество. Ты должен лежать не шевелясь. Верь мне, Рейли, я знаю, что делаю.

— Черт возьми, Кэссиди, ты что — умнее докторов?

Она лишь улыбнулась и успокаивающе положила ему на лоб свою прохладную ладонь.

— Во-первых, я хочу, чтобы ты по возможности расслабился, — сказала она и принялась легкими движениями втирать ему в лоб приготовленный настой. Так всегда делала ее мать, когда ей приходилось лечить больных. — Все будет хорошо, Рейли. Я уже чувствую, что тебе стало легче.

В комнату вошла Элизабет со шкатулкой, следом за ней Оливер нес кастрюлю кипятка.

Кэссиди порылась в шкатулке.

— Возьми иголки и зажимы и ошпарь их кипятком, — распорядилась она, обращаясь к Элизабет. — Потом я хочу, чтобы вы с Оливером подержали свечи у головы моего мужа. Мне нужно побольше света.

— Черт побери, Кэссиди, что ты собираешься делать? — воскликнул Рейли.

— Доверься мне, Рейли, — попросила Кэссиди. — Ты должен расслабиться.

Он стал смотреть в потолок, понимая, что ему придется вытерпеть все, что она задумала. Он был слишком измотан болью и обессилен, чтобы противиться ей, а Оливер был на ее стороне.

В комнате наступила полная тишина. Кэссиди осторожно раздвинула волосы Рейли и нашла рваную рану. Она всем сердцем жалела Рейли, которому пришлось так жестоко страдать. Чуть касаясь пальцем шрама, Кэссиди нащупал острый осколок.

— Дай мне зажим! — обратилась она к Элизабет. Пока Кэссиди осматривала рану, время словно остановилось.

— Мне понадобится нож, — наконец сказала она. — Его тоже нужно ошпарить кипятком.

Глаза Рейли расширились от боли, и сердце Кэссиди разрывалось от жалости к мукам мужа. Но ему предстояло перетерпеть еще более жестокую боль. В таком состоянии Кэссиди еще не видела своего мужа, и ее переполняла ярость, что доктор, которому так доверял Рейли, не сумел извлечь этот проклятый осколок и заставил его так страдать.

Кэссиди взяла нож и кивнула Оливеру, чтобы тот покрепче держал Рейли за голову. Потом она надрезала ножом шрам, и из груди Рейли вырвался глухой стон. Отбросив нож, она потянулась за зажимом и недрогнувшей рукой стала вытаскивать из раны крупный зазубренный осколок, который оказался длиной не менее дюйма.

Кэссиди положила осколок над ладонь Оливеру, а сама принялась промывать рану своими лечебными настоями.

Когда эта импровизированная операция была закончена, Кэссиди перевязала голову Рейли чистым бинтом и заставила его выпить стакан снотворного снадобья.

— Прости, что пришлось сделать тебе больно, — проговорила она, сжав его руку.

— Дайте мне сюда этот осколок, — попросил Рейли с усмешкой.

Оливер протянул ему кусочек металла, и Рейли повертел его в руках.

— Так вот что мучило меня все эти месяцы! — сказал он.

Кэссиди кивнула.

— Наверное, осколок задевал нерв. Теперь ты скоро забудешь о своей ране, но, боюсь, голова еще будет болеть несколько дней.

— Так кто ты — колдунья или ангел? — спросил Рейли, взглянув на жену.

Она собрала свои инструменты и, улыбнувшись, ответила:

— Это ты уж сам решай!

— Ты могла бы сделаться хорошим врачом, — заметил Рейли.

— У меня есть кое-какие другие обязанности. Я принадлежу одному надменному молодому герцогу, который очень не любит принимать чью-нибудь помощь!

Рейли взял ее за руку. Снотворное уже начало действовать.

— Спасибо тебе, Кэссиди! — прошептал он.

— Теперь засни, — сказала она. — Посмотрим, как ты будешь чувствовать себя завтра.

Рейли смотрел ей вслед, когда она выходила из комнаты.

— Ее светлость храбрая женщина! — изумленно пробормотал Оливер.

— Да, — сонно согласился Рейли, — и боль уже утихает. Она — мой ангел-хранитель!

На следующий день Рейли проснулся рано. Он сел на кровати в ожидании, что боль снова вопьется в его мозг. Но он ощущал лишь слабость и головокружение. Потом Рейли осторожно пощупал голову. В том месте, где Кэссиди делала надрез и вынимала осколок, еще слегка побаливало.

Рейли встал и подошел к окну. Многие месяцы головные боли неотступно преследовали его. Иногда случались жестокие приступы. Сегодня боль исчезла вообще.

Он глубоко вздохнул. Кэссиди делалась для него слишком необходимой. Без нее он уже не мыслил свою жизнь. Все это нужно было хорошенько обдумать, а это, в свою очередь, можно было сделать лишь вдали от Кэссиди. И Рейли распорядился, чтобы Оливер собирался в дорогу.

— Мы едем надолго, ваша светлость? — поинтересовался бывший ординарец.

— Не меньше, чем на две недели, — ответил Рейли.

Кэссиди положила Арриан в кроватку. Удивительно, как быстро менялась девочка. Арриан уже научилась ползать, а сегодня впервые поднялась на ножки. Кэссиди спустилась в холл. На ней была зеленая амазонка, и, сбегая по лестнице, она чувствовала себя очень счастливой. Спустившись вниз, она немного постояла, размышляя о том, как прекрасна жизнь.

Ее взгляд упал на дверь в кабинет Рейли, и Кэссиди с трудом поборола искушение постучать к нему. Ей хотелось поделиться с ним новостями об успехах Арриан, но потом она решила, что лучше рассказать обо всем, когда девочка научится держаться на ногах более уверенно.

Она чувствовала, что муж начал привязываться к девочке. Возможно, это была еще не любовь, однако его уже тянуло побыть с ней, и малышка его забавляла. Кэссиди надеялась, что ребенок крепче свяжет их друг с другом.

В этот момент она увидела, что слуги выносят чемоданы, а Оливер распоряжается, чтобы их уложили в дорожный экипаж.

У Кэссиди сжалось сердце.

— Разве его светлость уезжает, Оливер? — сgросила она.

Слуга отвел глаза.

— Он уже уехал в Лондон, ваша светлость, — пробормотал он. — Он просил передать, что скоро вернется…

Кэссиди отвернулась, чтобы Оливер не заметил боли, отразившейся в ее глазах. Уверенными шагами она снова поднялась к себе наверх, чувствуя, что бывший ординарец мужа смотрит ей вслед.

Доктор Уортингтон заверил Кэссиди, что она беременна.

Новость о том, что она ждет ребенка, вызвала в душе Кэссиди противоречивые чувства. Это было так удивительно и странно — вынашивать в себе новую жизнь… Однако однажды ночью в памяти Кэссиди вспыхнуло воспоминание о том, в каких муках Абигейл рожала малышку Арриан, и сердце ее сжалось от страха. Как нуждалась она сейчас в поддержке мужа, как остро переживала свое одиночество, несмотря на присутствие подруги и племянницы.

Погода испортилась, и Кэссиди не выходила из замка. Время стало тянуться мучительно медленно. От Рейли не было никаких известий.

Проходили дни, недели. Кэссиди располнела в талии, и уже было заметно, что она ждет ребенка. Все слуги относились к ней с большим уважением и заботой, но от Рейли по-прежнему не было ни слова.

 

Глава 29

Джек Бейль проснулся оттого, что кто-то колотил в дверь.

— Ну-ка, посмотри, кто к нам пожаловал! — зло крикнул он брату. — Кто бы это ни был, скажи, чтобы проваливали!

Недоумевая, кто мог явиться в такую рань, Гордон открыл дверь и с изумлением увидел перед собой двух мужчин в двубортных синих шинелях с алыми вставками на груди, из-за которых их прозвали «снегирями».

— Ну, кто там? — крикнул из комнаты Джек. Один из мужчин отодвинул обомлевшего Гордона в сторону и направился прямо к Джеку, а другой остался присматривать за Гордоном.

Когда полицейский вошел в комнату, Джек вскочил с кровати.

— Легавые! — крикнул он, бросаясь к окну, но увидел, что единственный путь к отступлению был тоже отрезан.

— Господин Бейль, вы и ваш брат Гордон Бейль отправитесь с нами и предстанете перед судом за совершенные преступления, — сказал полицейский и надел на него наручники.

— За что вы забираете нас? — пробормотал Джек. — Мы с братом не сделали ничего противозаконного!

— У меня приказ, — заявил полицейский, выталкивая Джека в соседнюю комнату, где его дожидался Гордон — тоже в наручниках. — Благодаря герцогу Равенуорту вам светит пожизненное заключение в Ньюгейт. Как вам это нравится, а?

Гордон зло посмотрел на старшего брата.

— Это все из-за тебя, Джек! Это ты втравил нас в эту историю! Ты всегда хвастался, что очень умный и что у тебя титулованный покровитель! Увидишь, что этот покровитель тебе устроит!

Впервые Джек потерял дар речи, а Гордон первый раз за три года подал голос.

— Он решил засадить нас в Ньюгейт, — продолжал кричать он, — чтобы мы почувствовали на собственной шкуре, каково там было сидеть этой девчонке!

— Заткнись, Гордон, — проворчал Джек, опуская глаза.

Он понимал, что брат прав.

Пришла зима, и Лондон погрузился в уныние. Всю неделю лили холодные дожди.

Большую часть времени Рейли проводил в клубе, но в конце концов карты и рулетка ему прискучили. С тамошними приятелями у него было слишком мало общего.

Сквозь тучи пробилось тусклое солнце, но, входя в свой лондонский дом, Рейли даже не заметил этого.

Оливер бросился навстречу, чтобы помочь снять мокрый плащ.

— Здесь леди Мэри, ваша светлость. Она хочет вас видеть, — сообщил слуга. — Я предупреждал ее, что вы будете поздно, но она заявила, что дождется вас. Я провел ее в гостиную.

— Может быть, Кэссиди заболела?

— Леди Мэри ничего не сказала, ваша светлость.

Рейли поспешно вошел в гостиную и увидел, что тетушка сидит в кресле у окна. Как обычно, он отметил про себя ее красоту и элегантность.

— Есть новости от Кэссиди? — вырвалось у него.

— Только недельной давности, — ответила леди Мэри. — Я получила письмо, в котором Кэссиди пишет, что располнела в талии и что ее платья уже с трудом на нее налезают, — она окинула Рейли пристальным взглядом. — Должно быть, вы очень горды тем, что станете отцом. Хотя, если честно, трудно представить вас в этом качестве.

— Доктор Уортингтон сообщил мне об этом только вчера, — сказал Рейли. — Я давно хочу сына.

— Мне казалось, что вы будете в эти месяцы рядом с Кэссиди…

Он уловил в голосе леди Мэри скрытый упрек. Рейли расстегнул камзол и пробормотал:

— Я распорядился, чтобы в конце каждой недели доктор Уортингтон наведывался в Равенуорт и сообщал мне о самочувствии Кэссиди.

— Прекрасное решение вопроса, — сухо сказала леди Мэри. Она заметила, что Рейли нарядно одет. — Должно быть, вас не было всю ночь, — добавила она.

Рейли устало опустился в кресло.

— Если вас это интересует, то всю ночь я был в клубе. Я выиграл двадцать три партии в карты и совершенно не пил. Ночь прошла прескучно. Не было даже ни одной женщины…

— Это меня не касается, ваша светлость, — сказала леди Мэри. — Я пришла только для того, чтобы передать кое-какие вещи Кэссиди.

Рейли взглянул на деревянную шкатулку у нее на коленях.

— Это что — ее девичьи сокровища? — поинтересовался он.

— Можно сказать и так. Эти вещи когда-то принадлежали Кэссиди, и их прислал мне Генри, чтобы я отдала их ей. Что касается ее старых платьев, то он написал, что они достались ее маленьким племянницам.

— А для чего вы принесли мне это? — удивился Рейли, показывая глазами на шкатулку.

— Вы же ее муж. Вы, я полагаю, не откажетесь взять это с собой, когда… — она помедлила, — когда будете возвращаться в Равенуорт.

На этот раз в голубых глазах тетушки не было упрека. Только озабоченность.

— Я с радостью передам это жене, когда… вернусь в Равенуорт, — сказал Рейли.

Леди Мэри открыла шкатулку и достала желтый носовой платок, на котором были вышиты чьи-то инициалы.

— Я обнаружила здесь кое-что странное, — неуверенно произнесла она, — и хотела бы вам это показать… — Она протянула ему платок. — Вам это не знакомо?

Рейли кивнул.

— Конечно. Это мои инициалы! — воскликнул он. — Оливер всегда заказывает для меня платки в Дорчестере! — он недоуменно посмотрел на леди Мэри. — Но как платок оказался среди девичьих безделушек Кэссиди?

— Думаю, вам лучше это известно, — пожала плечами она. — Кэссиди хранит его у себя очень давно. Я помню день, когда он у нее появился. Она тогда восторженно рассказывала мне о том, как один красавец офицер защитил ее в парке от хулиганов…

— Вы меня интригуете, леди Мэри, — задумчиво проговорил Рейли. — Когда это случилось?

— Это поразительно, как иногда причудлива жизнь. Только представьте: много лет назад вы с Кэссиди встретились, и оба забыли об этой встрече!

— Вы хотели заинтриговать, и вам это удалось, — признал Рейли.

— В тот самый день, когда у нее появился этот платок, нам сообщили, что ее родители погибли в кораблекрушении, — вздохнула леди Мэри.

— Умоляю вас, расскажите поподробнее! Тетушка улыбнулась, заметив, что целиком завладела вниманием Рейли.

— Неужели вы забыли ту девочку, которую какой-то трубочист грозился толкнуть в пруд неподалеку от моего дома?

Рейли наморщил лоб, припоминая, и в следующий момент в его памяти всплыл давно забытый эпизод.

— Да-да, — пробормотал он, — я вспомнил! Тот парень испачкал платье девушки, и я достал платок, чтобы стереть грязные пятна… — потрясенный, он покачал головой. — Я иногда думал, что потом случилось с этой прелестной юной девушкой. У нее были такие выразительные зеленые глаза… Господи, конечно, это была Кэссиди!

— Вы и представить себе не могли, что в тот день Кэссиди будет вытирать этим платком слезы, оплакивая своих погибших родителей, — сказала леди Мэри. — К тому же потом она каждый день молилась, чтобы красавец офицер уцелел на войне.

Рейли так растрогался, что у него перехватило дыхание.

— Да… я, конечно, не знал этого… Леди Мэри удовлетворенно улыбнулась.

— И кто мог подумать, что жизнь так повернет? — добавила она.

Рейли осторожно взял платок.

— Вы думаете, она вспомнит, что я был тем офицером? Ведь я тогда показался ей настоящим рыцарем!

— Ну, этого я вам сказать не могу. Почему бы вам не вернуться домой и не спросить у нее самому?

— Я слышу в вашем голосе упрек, леди Мэри, — сказал Рейли.

— Не упрек, — поправила она. — Беспокойство.

— Вы считаете меня черствым?

— Вовсе нет. Надеюсь, вы не дадите для этого повода. Вам известно, что Кэссиди снова мучают ночные кошмары?

Рейли вздрогнул. Он прекрасно помнил, как страдала от них Кэссиди.

— Нет. Доктор ничего не говорил мне об этом…

— Кэссиди рассказала только мне. Да и то лишь потому, что опасается, что это может повредить ребенку. Вы не были дома вот уже два месяца, Рейли. Не кажется ли вам, что пора вернуться?

В его глазах отразилось отчаяние.

— Я себе не смогу простить, что уехал! — воскликнул он.

— Не знаю, что там между вами произошло, Рейли, но вы должны вернуться домой. Вы нужны Кэссиди.

— Пожалуй, вы правы. Но сначала мне нужно закончить в Лондоне несколько дел. Вы, наверное, будете рады услышать, что я нанял человека, чтобы последить за Джеком и Гордоном. Он собрал достаточно улик против них, чтобы мы могли не разглашать их злодейства против Кэссиди. Они и без того натворили много других подлостей, чтобы суд надолго отправил их за решетку.

— Вы очень мудрый человек, Рейли, — сказала леди Мэри. — Не хотела бы я оказаться в числе ваших врагов. Я знала, что вы найдете способ наказать эту преступную парочку, но не предполагала, что это произойдет так быстро.

— Больше Кэссиди нечего их бояться, — заверил Рейли, возвращая леди Мэри платок, который та тут же спрятала в шкатулку.

— Интересно, догадается ли она когда-нибудь, что вы и тот рыцарь в парке — одно и то же лицо?

— Увы, я уже совсем не тот рыцарь…

— Но и той девочки, которой была тогда Кэссиди, тоже не существует, — заметила тетушка Мэри. — Но теперь Кэссиди носит под сердцем вашего ребенка, и ей снова нужен защитник.

Рейли взглянул в ее добрые, любящие глаза.

— Не бойтесь, — сказал он, — вашей племяннице не придется рожать ребенка в одиночестве. Я не такой, как мой брат. Я обязательно приеду, когда приблизится время родов.

Доктор Уортингтон запретил Кэссиди верховую езду, и она была вынуждена отказаться от ежедневных конных прогулок. Соскучившись, она приказала заложить экипаж, чтобы объехать окрестности имения.

Элизабет усадила Кэссиди в экипаж и заботливо укутала ее ноги теплым пледом.

— Нужно одеваться потеплее, ваша светлость, — сказала ирландка. — Как бы не случилось выкидыша.

Когда они выехали, был легкий морозец, и луг блестел от инея.

— Мне никогда не нравилась зима, Элизабет, — призналась Кзссиди. — Но мне кажется, когда выпадет снег, в этой долине будет очень красиво.

— В Ирландии снег выпадает рано и долго не сходит. Иногда я тоскую по родине, но никогда не скучаю по зиме.

— Как-нибудь тебе нужно съездить домой, — сказала Кэссиди.

— Только не сейчас, ваша светлость. Мне кажется, я потом не смогу вернуться. К тому же я не хочу вообще покидать вас…

— Спасибо тебе за верность, Элизабет, но мне хочется, чтобы ты навестила семью.

Экипаж подъехал к деревне. Сегодня, как и всегда, люди на улице радостно приветствовали Кэссиди.

— Здесь есть магазинчик, где в витрине выставлены китайские украшения, Элизабет! — воскликнула она. — Я хочу туда зайти.

Элизабет распорядилась, чтобы кучер остановился, и помогла Кэссиди сойти на землю.

Когда хозяйка магазинчика увидела, что пожаловала сама герцогиня, то бросилась к двери с радостным возгласом:

— Милости просим, ваша светлость! Меня зовут Салли Мэй. Чем могу служить?

Кэссиди улыбнулась и осмотрелась вокруг. Магазин оказался куда больше, чем можно было предположить, глядя на него снаружи. Здесь было очень чисто, и многочисленные диковинные товары были аккуратно расставлены на полках вдоль стен.

— У вас чудесный магазин, миссис Мэй! — похвалила Кэссиди.

— Очень приятно, что вы такого мнения, ваша светлость, — откликнулась хозяйка. — Не желаете ли чашечку чая? Сегодня такой холодный день! Я только что заварила прекрасный чай!

Хозяйка просительно взглянула на Кэссиди, и та взяла тонкую китайскую чашку, расписанную в китайском национальном духе.

— Не сейчас, миссис Мэй, — сказала Кэссиди. — Может, в следующий раз… А откуда у вас в деревне появились мастера такой китайской росписи? — поинтересовалась она.

— Это искусство укоренилось у нас с незапамятных времен, ваша светлость. Секреты мастерства переходят от отцов к детям. Никто не помнит, с чего это пошло, но говорят, что сама королева однажды ела с наших тарелок!

— Ваша посуда просто прелесть!

— К сожалению, не все это понимают, ваша светлость, — вздохнула хозяйка. — Мы едва сводим концы с концами.

— Но ведь ваша деревня недалеко от главного лондонского тракта. Вы могли бы сбывать товар проезжим купцам.

— В деревне Равенуорт, ваша честь, сейчас трудные времена. Семья моей сестры была вынуждена отправиться в Лондон, потому что здесь не могла заработать на пропитание. Отсюда уезжает вся молодежь… Нет слов, восстановление замка дало работу многим семьям, и мы очень благодарны его светлости.

— Я собиралась осмотреть окрестности, — сказала Кэссиди. — На обратном пути я заеду к вам, и мы выпьем чаю.

Миссис Мэй просияла.

— Я успею приготовить для вашей светлости чудесные пирожки! — воскликнула она.

Она обошла все лавки в деревне, в каждой из них любовалась тонким, изящно расписанным фарфором и везде выслушивала грустную историю о постоянном сокращении производства посуды.

Она недоумевала, почему Рейли до сих пор ничего не предпринял, чтобы здешний промысел начал процветать. Она заметила, что лица ребятишек худы, а в глазах их родителей сквозит отчаяние. Наверное, Рейли был слишком увлечен восстановлением замка, чтобы обращать внимание на то, что происходит в деревне.

Мысли Кэссиди перескакивали с одного на другое. Единственное, в чем она была убеждена, что людям, живущим по соседству от Равенуортского замка, можно помочь.

Когда она вернулась к магазинчику миссис Мэй, хозяйка уже встречала ее у двери.

— Я накрыла стол в гостиной, ваша светлость. Там вам будет уютнее. Я налью вам чаю и не буду мешать.

— Нет, пожалуйста, останьтесь, — попросила Кэссиди. — Мне нужно с вами кое о чем поговорить.

Миссис Мэй провела гостей в дом. Гостиная оказалась маленькой, но безукоризненно чистой. Здесь пахло лимонной цедрой. Стол был застелен чистой белой скатертью, и на нем гостей ждали чай и обещанные пирожки.

Взгляд Кэссиди упал на противоположную стену, которую украшал великолепной работы гобелен.

— Он очень похож на гобелены в нашем замке, — заметила Кэссиди. — Но только он, по-видимому, изготовлен недавно?

— Точно так, ваша светлость. Моя бабушка делает эти гобелены, и ей помогают мои дочери.

— А не взялась бы она привести в порядок наши гобелены? — поинтересовалась Кэссиди. — Вот только они такие ветхие и старые…

— Конечно, ваша светлость! У моей бабушки просто золотые руки! — воскликнула хозяйка, наливая чай. — Ей уже восемьдесят три года, она почти слепая, но работы у нее получаются сказочной красоты!

— Приходите ко мне завтра, миссис Мэй. У меня есть кое-какие идеи, как наладить здешнюю жизнь.

Леди Мэри открыла коробку, которую доставили из Равенуорта. Сверху лежало письмо от Кэссиди, и тетушка торопливо принялась читать:

«Дорогая тетушка Мэри,

В этой посылке ты найдешь двадцать образцов превосходного фарфора. Не сомневаюсь, ты согласишься со мной, что они просто уникальны. Это тебе подарок от жителей Равенуорта. Я прошу тебя показать эти вещи своим знакомым и рассказать, где их делают. Здешние жители нуждаются в том, чтобы об их мастерстве стало известно как можно больше, и, надеюсь, ты сможешь в этом помочь. Мне бы очень хотелось, чтобы изделия из моей деревни вошли в моду, но еще больше мне бы хотелось, чтобы дела у людей пошли в гору. Я знаю, ты обязательно поможешь!»

Леди Мэри улыбнулась и протянула письмо дяде Джорджу.

— Прочитай, что пишет наша Кэссиди. И после этого Рейли еще может надеяться, что его ждет с ней спокойная жизнь!

Джордж рассмеялся.

— У меня есть несколько предложений по поводу того, как заманить знатоков фарфора в Равенуорт, — сказал он, ознакомившись с посланием Кэссиди. — Иногда мне кажется, что если бы я родился купцом, то весьма преуспел в торговле!

— Как бы там ни было, я думаю, у тебя найдется несколько фунтов, чтобы вложить их в это многообещающее предприятие, — заметила леди Мэри, ловя мужа на слове.

Она достала из ящика фарфоровое блюдце.

— А что, это и правда прелестно! — воскликнула она. — Это будет украшением моего стола.

Она снова улыбнулась, и в ее глазах появился озорной блеск.

— Пожалуй, я приглашу на чай леди Талмадж. У нее прекрасный вкус, и если ей это понравится, то скоро весь Лондон бросится покупать эти сервизы.

Джордж на мгновение посерьезнел.

— А знаешь, дорогая, — сказал он, — Кэссиди чрезвычайно на тебя похожа! Вы всегда полны энергии и всегда в работе. Уверен, у моей племянницы все будет получаться. Так же, как и у тебя!

— У меня все получается, потому что рядом со мной ты, Джордж. А вот есть ли такой человек рядом с Кэссиди — это еще вопрос! — вздохнула тетушка.

 

Глава 30

Несмотря на то, что еще больше похолодало и дождь часто мешался со снегом, Кэссиди регулярно выезжала в деревню, где ей всегда были очень рады. Теперь ее знали все в округе. Детишки гурьбой спешили за ней, оспаривая друг перед другом право пройтись рядом с герцогиней.

Она обнаружила на окраине Равенуорта пустующий амбар и с помощью местных жителей переоборудовала его под мастерскую. Теперь те мужчины в деревне, которые не были заняты на ремонте замка, не покладая рук трудились под руководством миссис Мэй.

В мастерской установили двенадцать гончарных кругов, а также сложили три печи для обжига изделий. Здесь же поставили несколько рабочих столов, за которыми устроилась сама миссис Мэй с дочерьми и другими одаренными мастерами, — все они занялись росписью фарфоровой посуды из Равенуорта.

Войдя в мастерскую, Кэссиди замерла на пороге, любуясь кипучей деятельностью, которая развернулась вокруг нее.

— Разве это не чудо, Элизабет! — удовлетворенно проговорила она камеристке.

Увидев, что пришла герцогиня, миссис Мэй поспешно отложила работу и подошла к Кэссиди.

— Прошу прощения, ваша светлость, у меня все руки в краске, — сказала миссис Мэй, обводя помещение гордым взглядом. — Мы уже почти закончили работу над шестью заказами, которые вы сделали нам на прошлой неделе.

Кэссиди передала миссис Мэй несколько писем.

— В таком случае, — весело сказала она, — вы сможете приступить к работе над дюжиной новых заказов. Я получила их только сегодня. Ваше имя становится известным в Лондоне. Если дела пойдут так и дальше, мы откроем большой магазин!

— Все это благодаря вам, ваша светлость!

— Чепуха. Все это благодаря вашему таланту и упорству ваших мастеров. Я лишь помогаю продавать вашу изумительную посуду!

Кэссиди заметила, что вокруг них собираются другие рабочие. Все они улыбались.

— Ваша светлость, — сказала миссис Мэй, — насколько это в наших силах, мы докажем вам, что умеем быть благодарными!

Все вокруг одобрительно закивали.

— Не будете ли вы так любезны пройти со мной, ваша светлость? — спросила миссис Мэй.

Кэссиди с любопытством взглянула на окружающих и направилась следом за миссис Мэй. У двери рабочие собрались вокруг нее и ждали, когда заговорит миссис Мэй.

— Вот уже много лет мы живем бок о бок с Равенуортским замком, — торжественно начала та. — Случалось, во время нашествия врагов замок предоставлял жителям деревни убежище, и хозяева замка снабжали народ продуктами в голодные годы… Но еще никогда у нас не было герцогини, которая бы обращалась с нами так, как вы, ваша светлость!

Тут миссис Мэй показала Кэссиди красивую доску, укрепленную на стене. Доска была затейливо расписана узорами, которыми украшался и равенуортский фарфор. Со слезами на глазах Кэссиди прочла надпись:

«С глубочайшей признательностью Кэссиди Винтер, восемнадцатой герцогине Равенуорта, за ее необыкновенную доброту — от местных жителей»

Кэссиди посмотрела вокруг и увидела, что все с волнением ждут, что она скажет.

— Благодарю вас… — пробормотала она, тронутая любовью этих людей. — Не могу передать вам, как бесконечно я ценю ваше доброе отношение ко мне. Но все успехи — это главным образом ваша собственная заслуга. Вы очень старались и много работали. Я всегда буду гордиться, что мне тоже удалось внести свой скромный вклад в это замечательное дело.

Кэссиди пробежала взглядом по лицам людей. Все они светились благодарностью и восхищением. Среди этих людей она обрела новую родину. Здесь она будет растить своего ребенка. Она успела узнать и полюбить этих чудесных людей.

Боясь, что вот-вот расплачется, Кэссиди помахала собравшимся рукой и поспешно вышла. Увы, было бы глупо надеяться, что Рейли позволит ей жить здесь после того, как у нее родится ребенок… Как бы там ни было, договор дороже денег.

Кэссиди стояла у окна и смотрела во двор усадьбы. Впервые в этом году шел снег. Снежинки кружились в воздухе и медленно опускались на землю. Очень скоро весь мощенный булыжником двор оказался под белым снежным покрывалом.

Кэссиди вздохнула и повернулась к Элизабет, которая сидела у камина с вязаньем на коленях.

— Зима будет суровой, ваша светлость, — сказала Элизабет. — Как хорошо, что мы в деревне, а не в Лондоне!

— Да, это хорошо, — задумчиво кивнула Кассили. — Только здесь… немножко одиноко, — вырвалось у нее.

— А вы чего ожидали, позвольте спросить? — пожала плечами Элизабет. — Вы общаетесь лишь с несколькими слугами да с малышкой. В таком положении рядом с вами должен быть ваш муж, ваша светлость!

Кэссиди погладила ладонью свой округлившийся живот.

— Иногда я уверена, что это мальчик, которого так ждет Рейли, — задумчиво сказала она. — А иногда мне кажется, что это девочка…

Элизабет отложила спицы и взялась за клубок.

— Уже ничего не изменишь, — резонно заметила она. — Ребенок родится — будь то мальчик или девочка.

Потом она отложила вязанье и подошла к хозяйке.

— Вам не следует проводить столько времени на ногах, ваша светлость, — сказала Элизабет и усадила Кэссиди в кресло, укрыв ей колени пледом. — Вы ведь хотите родить здорового ребенка?

Кэссиди не стала возражать верной камеристке. Она прикрыла глаза и слушала, как мирно потрескивают поленья в камине. Здесь было очень уютно, и ей нравилось в Равенуортском замке. Она вынашивала ребенка, в жилах которого текла кровь Винтеров, и это словно притягивало ее к замку.

— Я ненадолго спущусь вниз и принесу чашку горячего шоколада. Это подбодрит вас, ваша светлость, — сказала Элизабет и проворно вышла из комнаты.

Кэссиди сбросила с колен плед и снова подошла к окну. Теперь все вокруг было в снегу, и начинала мести метель.

Сердце у Кэссиди болезненно сжалось. Абигейл так любила смотреть, как идет снег. Кэссиди почувствовала, что ребенок в ее чреве шевельнулся, и ее глаза наполнились слезами.

Пурга словно хотела забраться Рейли под шубу, и он передал Оливеру поводья и слез с козел. Бывший ординарец направил лошадей в стоило, удивляясь тому, что хозяин пожелал выехать из Лондона в такую погоду.

Рейли быстро открыл дверь и вошел в прихожую, напустив туда снега. Сбросив шубу на руки дворецкому, он поспешил к лестнице наверх.

— Где ее светлость? — спросил он на ходу.

— Полагаю, она у себя в комнате, ваша светлость, — ответил дворецкий, все еще не пришедший в себя после внезапного появления герцога.

Рейли бегом направился по коридору. У него странно защемило сердце. Впервые за долгие годы Рейли так тосковал по другому человеку, и это было удивительное ощущение. Он думал о Кэссиди днем и ночью. Теперь она была совсем рядом, и он спешил ей навстречу.

Когда он вошел в комнату, Кэссиди стояла, повернувшись лицом к окну, и Рейли окинул ее жадным взглядом. На ней было пышное платье из зеленого бархата, а ее прекрасные золотые волосы были распущены и доходили почти до пояса. В окне он видел отражение ее прелестного лица, хотя сама Кэссиди была так погружена в свои мысли, чтo не заметила его прихода. Разглядев на ее щеках слезы, Рейли вздрогнул словно от боли.

Вдруг она увидела в окне его отражение и медленно обернулась.

— Я не знала, что думать, — спокойно произнесла она. — Кто меня посетил — ты или твой дух?

Рейли сделал два шага вперед.

— Вы плакали, мадам? — проговорил он и, достав носовой платок, протянул его ей. — Возьмите платок, — продолжал он, — оставьте его у себя. Может быть, он вам еще понадобится.

Кэссиди опустила глаза и остановила рассеянный взгляд на вышитых на платке инициалах. Внезапно она подняла голову и пристально посмотрела на Рейли. К ней словно вернулась память. Она вспомнила о давнишнем эпизоде в парке, когда ее спас от хулиганов молодой красавец офицер, уехавший во Францию сражаться с Наполеоном. Как она могла забыть об этом платке и о человеке, который его ей подарил?

— Мой рыцарь — это ты, Рейли? — прошептала Кэссиди, не веря собственным глазам. Она попыталась собраться с мыслями, чтобы получше вспомнить того офицера. — В тот день ты был там, в парке, Рейли?

Он взял ее за руку и нежно привлек к себе.

— Ты об этом вспомнила только сейчас? — прошептал Рейли, вдыхая чудесный аромат ее волос.

Она спрятала лицо у него на груди.

— Я никогда не забывала о том случае, но совершенно забыла твое лицо…

Кэссиди замерла у него в объятиях, чувствуя себя самой счастливой женщиной на свете. Когда Рейли обнимал ее, для нее не существовало никаких страхов и ночных кошмаров.

Она подняла на него глаза.

— Как же это возможно, что ты и мой рыцарь — один и тот же человек?

Рейли взял ее за подбородок и заглянул в ее затуманившиеся зеленые глаза.

— Как это возможно, — улыбнулся он, — что ты и маленькая девочка, которая, если бы я не появился, наверное, здорово бы отделала того парня, — как это возможно, чтобы она и ты оказались одним и тем же человеком?

Кэссиди так любила, когда в его глазах сверкает радость.

— Я очень часто вспоминала о своем рыцаре и молилась, чтобы он благополучно вернулся с войны, — она покачала головой. — Я не могла себе представить, что после той мимолетной встречи мы снова найдем друг друга. Если бы я узнала тебя в тот день, когда первый раз пришла в замок, то не спутала бы тебя с твоим братом, обманувшим Абигейл.

Рейли рассмеялся.

— Неужели тогда в парке я произвел на тебя такое неизгладимое впечатление?

— Именно так, — серьезно сказала она. — Может быть, как раз встреча с тобой помогла мне пережить ужасное известие о том, что мои папа и мама погибли в кораблекрушении. После стольких лет твое лицо совершенно стерлось в моей памяти, но я очень хорошо помнила твой мундир… — Она внимательно посмотрела на Рейли. — И, конечно, твои прекрасные темные глаза! — добавила она. — Я должна была узнать тебя по одним этим глазам, Рейли! Он погладил ее по волосам.

— Я тоже должен был узнать эти зеленые глаза, — сказал он, прижавшись щекой к ее щеке. — Ах, Кэссиди, в твоем взгляде есть нечто такое, что способно растопить сердце любого мужчины!

— Так, значит, я растопила твое сердце? — тут же поинтересовалась Кэссиди.

Он нежно взял ее за плечи и, слегка отстранившись, произнес:

— Я бы сказал — почти растопила, — улыбнулся он.

Первый раз он обратил внимание на ее округлившийся живот. Ему захотелось крепко прижать ее к себе, но он боялся причинить ей вред. Она носила в чреве его ребенка. Может быть, сына. Впервые он осознал, что это дитя принадлежит ему и Кэссиди. С Божьей помощью они зачали нового человека!

— Как ты себя чувствуешь? — озабоченно спросил он.

Она подошла к камину, бережно держа в руке платок.

— Со мной все в порядке, — проговорила она.

— Я слышал, что тебя снова мучают по ночам кошмары.

Кэссиди быстро обернулась.

— Тебе могла рассказать об этом только моя тетушка!

— Почему ты сама мне не сказала? Я бы поспешил вернуться.

Кэссиди посмотрела на пляшущие языки пламени.

— Нет никакой необходимости нянчиться со мной, — сказала она. — Скажи лучше, ты рад, что у меня будет ребенок, Рейли?

Он надеялся, что уже прощен за недели и месяцы своего отсутствия, но нет — она не простила его.

— Необыкновенно рад! — сказал он, с нежностью глядя на Кэссиди. — И я не оставлю тебя, пока не родится ребенок.

Она опустилась в кресло.

— Это произойдет не раньше, чем через три месяца, Рейли, — сказала она. — Неужели мы удержим тебя здесь все это время?

Он опустился перед ней на колени и взял ее за руку.

— Кэссиди, неужели ты никогда не простишь меня за то, что я так надолго уехал?

— Уже простила, — без колебаний ответила она. Рейли встал и взволнованно произнес:

— Надеюсь, мне больше никогда не придется просить у тебя прощения…

Ее глаза весело заблестели.

— Если я тебя правильно поняла, Рейли, — проговорила Кэссиди, — теперь у нас начнется совсем другая жизнь?

 

Глава 31

Мэг Доуэр, служанка Лавинии, вошла в комнату со всей возможной поспешностью, которую ей позволяла ее хромая нога. Захлопнув за собой дверь, она наклонилась к Лавинии, сидевшей перед зеркалом у туалетного столика.

— Сегодня у меня день рождения, Мэг, — сказала Лавиния. — Мне исполнялось сорок семь лет. Я старею. Когда-то мужчины готовы были ползать передо мной на коленях… А теперь, посмотри, — она взяла свечу и поднесла ее к зеркалу, — у меня морщины около рта и вокруг глаз!

Приподняв подол, Мэг проковыляла к камину.

— Мне шестьдесят, — проворчала она. — Вы, мадам, кажетесь мне не такой уж старой!

— Я всегда была красивой и никогда не думала о своем возрасте. До тех пор, пока Рейли не женился. Даже в юности я не была так красива, как его жена, — со вздохом признала Лавиния. — У нее такое лицо, которое с годами будет лишь хорошеть!

— Зачем вы себя этим изводите? — сказала Мэг, опасаясь, что Лавиния выйдет из себя. — За окном такая вьюга! — продолжала она, меняя тему разговора. — Собаку на улицу не выгонишь! Мне пришлось нанять извозчика, и он содрал с меня втридорога.

— Ты что-нибудь узнала о моем пасынке? — спросила Лавиния, поворачиваясь к старухе.

Мэг скорчила неопределенную гримасу.

— Я разговаривала с уличным торговцем, который гуляет с одной из служанок его светлости.

— Ну, дальше! — прикрикнула на нее Лавиния. — Не заставляй меня ждать. Что говорит этот человек?

— Он сказал, что его честь уехал обратно в Равенуорт. Укатил вчера утром…

Лавиния запустила палец в одну из баночек, стоящих на туалетном столике, и принялась подрумянивать щеки.

— Это все, что тебе удалось выведать?

Она знала, что из Мэг все приходилось вытягивать клещами. Мэг заковылял от камина к двери, а затем, вдруг остановившись, обронила:

— Этот человек говорит, что герцогиня ждет ребенка.

Лавиния вскочила на ноги.

— Я этого никак не ожидала! — воскликнула она, и ее лицо исказила ярость. — Случилось самое худшее, что только можно было предположить!

Мэг все еще стояла на пороге.

— Я всегда говорила вам, что нечего связываться с этим делом, — заметила она. — Молодой господия Хью никогда не оправдывал ваших ожиданий!

Лавиния схватила банку с румянами и с размаху запустила в дверь. Банка разлетелась вдребезги, и на полу появилось красное, похожее на кровь пятно.

— Я не отступлюсь до тех пор пока мой сын не займет подобающего ему места! — закричала она.

Мэг проворно выскочила, и шёрканье ее хромой ноги долго слышалось из коридора. Она знала, что некоторое время ей не стоит попадаться хозяйке на глаза, чтобы та могла немного успокоиться. Старая служанка лишь покачала головой. Ее сестра уже звала ее жить к себе. Об этом следует хорошенько подумать. Если госпожа Винтер будет и дальше продолжать в том же духе, то у нее будут большие неприятности с законом. Рейли Винтер не тот человек, с которым можно безнаказанно шутить.

Едва Рейли устроился за письме шым столом, как в кабинет вошел Амброуз.

— Из деревни пришел господин Мэй. Он просит встречи с ее светлостью, — сообщил дворецкий. — Я сказал, что ее светлость отправилась на прогулку, а он спрашивает, какие для него оставлены заказы.

— О каких таких заказах ты толкуешь, Амброуз? — удивился Рейли.

— О заказах на равенуортский фарфор, которые приходят каждую неделю, — объяснил дворецкий.

— Понятия об этом не имею, Амброуз. Пригласи сюда этого господина Мэя. Может быть, он объяснит поподробнее.

Кэссиди прогуливалась по заснеженной усадьбе, и полы ее белого бархатного плаща мели по сугробам. Она так задумалась, что даже не услышала, как ее окликает Рейли.

— Тебе не вредно выходить гулять в такую погоду? — спросил он, подходя.

Она обернулась и с улыбкой ответила:

— Уверяю тебя, я не растаю!

Он смотрел, как она обходит грядки огорода, разбивку которого отложили до весны.

— Чем ты занята, можно узнать? — поинтересовался он.

— Скажи, Рейли, — задала Кэссиди встречный вопрос, — для чего на огороде всегда сажают картофель и овощи?

— Наверное, для того, чтобы снабжать ими местных жителей…

— Я тут размышляла над одной идеей, — сказала Кэссиди. — Это может стать для них большим подспорьем.

Он заботливо поправил выбившийся из-под капюшона золотистый локон.

— Было бы очень интересно узнать поподробнее о твоих идеях. Мне сегодня сказали, что ты помогаешь местным жителям сбывать изделия из фарфора?

— Равенуортский фарфор превосходно расходится, Рейли, — заверила Кэссиди. — Думаю, в скором времени придется строить большую фабрику.

Кэссиди на ресницу опустилась большая снежинка, и Рейли захотелось дотронуться до нее губами.

— Так ты говоришь, у тебя появилась новая идея? — пробормотал он.

— Я убеждена, что если бы крестьяне крепче встали на ноги, то не понадобилось бы разбивать эти огороды, а вместо них можно было бы выращивать пшеницу. Но не для собственных нужд, а для того, чтобы возить ее на рынок в Лондон.

— Оригинальная идея, — отозвался Рейли.

— Вовсе нет! Я много об этом читала. Подобные хозяйства процветают в Америке, — продолжала Кэссиди, и ее глаза возбужденно заблестели. — Для крестьян тут множество выгод. Они могут также сеять клевер, чтобы кормить домашний скот.

— Если только он у них есть.

— Они смогут им обзавестись на деньги, вырученные от продажи фарфора.

— И как это я сам до этого не додумался, — пробормотал Рейли.

— Крестьяне смогут построить мельницу, и им не придется возить зерно для помола в соседнюю деревню. Это будет для них значительно дешевле… Я уже распорядилась, чтобы женщины, которые не заняты изготовлением фарфора, приступили к устройству магазина, чтобы торговать посудой. Благодаря этой работе они будут не так зависеть от мужей и смогут гордиться тем, что тоже зарабатывают деньги.

— Ты что, хочешь, чтобы я сделался купцом? — воскликнул он с шутливым испугом.

— Отнюдь нет, Рейли, — улыбнулась она. После недолгой паузы Кэссиди поинтересовалась: — Рейли, тебя больше не мучают головные боли?

— Нет, моя маленькая уелительница! С тех пор, как ты меня прооперировала, все прошло.

— Я так рада. Меня это очень беспокоило.

— Неужели?

— Да, конечно!

Он притянул ее к себе. Ему хотелось рассказать ей о своих чувствах. Она такая прелестная, умная, добрая и отважная. Он просто обожает ее.

— Я буду помогать крестьянам, чем смогу, — пообещал Рейли. — Но только в том случае, если ты согласишься вернуться домой. Становится очень холодно. Я не хочу, чтобы ты простудилась.

Рейли подхватил Кэссиди на руки и понес к замку. Глядя на нее, он думал о том, что она с каждым днем становится все прекраснее и все необходимее для него.

Ему показалось, что она дрожит.

— Ты замерзла? — спросил он.

Ему так хотелось обнять ее покрепче и рассказать обо всем том, что переполняло его в эту минуту.

— Нет. Я люблю снег. А ты? — спросила Кэссиди.

Он внес ее в дом на руках и поставил на ноги. Тут же явился Амброуз и принял их заснеженные плащи. Рейли смотрел, как Кэссиди поднимается по лестнице, и только потом ответил:

— Донедавнего времени я вообще не замечал, как меняются времена года…

— Неужели, Рейли? — изумилась она.

— Уверяю тебя.

Она помолчала, а затем положила ему на плечо руку в перчатке.

— Что же такое с тобой стряслось, Рейли? — спросила Кэссиди. — Почему ты стал так презирать жизнь?

— Не то чтобы я стал ее презирать, — сказал он. — Просто потерял веру.

— Но почему?

Он протяжно вздохнул.

— Скажем так, я познал человеческую натуру и понял, что люди — не ангелы.

— Но ведь и ты — не ангел?

Рейли взял ее под руку и вместе с ней поднялся по лестнице.

— Не вижу смысла в этих разговорах, — пробормотал он.

— А я вижу, — возразила Кэссиди. Ей так хотелось узнать настоящего Рейли, но пока перед ней открылась лишь малая часть его души. — Это очень важный разговор. Просто ты не хочешь говорить на эту тему, правда?

Они подошли к ее комнате. Рейли открыл дверь, усадил Кэссиди в кресло и опустился на колени, чтобы снять с нее сапожки.

— Мне всегда казалось, что обсуждать собственную персону — дурной тон, — улыбнулся он. — Но тебя, наверное, с детства учили, что нужно дать мужчине выговориться. Потому что мы, мужчины, очень самолюбивые и высокомерные создания и любим разглагольствовать о собственной персоне.

Кэссиди рассмеялась.

— А ты хорошо знаешь женщин, Рейли! — воскликнула она. — Я права?

— Иногда мне кажется, что знаю, — задумчиво проговорил он. — А впрочем, может быть, я и ошибаюсь…

Она недоверчиво посмотрела на него.

— Если мужчине хочется мною командовать, то, конечно, он уверен, что знает меня.

Рейли едва сдерживал смех.

— Боже, помилуй мужчину, который думает, что знает тебя хоть немного! — он помог надеть ей домашние туфли, а затем поднялся. — Что касается меня, то я даже и не пытаюсь этого добиться…

Рейли приподнял ее ноги, заботливо положив под них подушку, и укутал ее пледом.

— Хочешь поужинать здесь? — спросил он.

Кэссиди тронуло то, с какой нежностью он обращается с ней, но потом она сообразила, что это, наверное, оттого, что она носит в своем чреве его наследника.

— Я бы не отказалась, — ответила она. — Ты поужинаешь со мной?

— Если ты не возражаешь, — кивнул он. — Пойду обо всем распоряжусь.

Он на минуту вышел из комнаты, чтобы найти Оливера, а вернувшись, спросил:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Как никогда, — заверила Кэссиди.

— Я плохо разбираюсь в женских делах, но знаю, что вынашивать ребенка довольно утомительное занятие. Ты, наверное, очень устала.

Неужели беспокойство о ее здоровье — простая любезность?

— Это не то чтобы утомительно, — сказала Кэссиди. — Скорее удивительно. Я тебе передать не могу, что я чувствую, когда он там шевелится! Я его так люблю!

— Его? — уточнил Рейли.

— Мне кажется, что это мальчик. Наверное, потому, что ты так хочешь сына, — она заметила на себе его нежный взгляд. — Мне хочется родить тебе сына, Рейли, — сказала она.

— Чтобы окончательно со мной расплатиться?

Кэссиди почувствовала ком в горле.

— Да, пожалуй, — кивнула она.

— Ты любишь детей, — вдруг сказал Рейли. — Я вижу, как ты возишься с Арриан и как она тебя обожает.

— Да, — согласилась Кэссиди. — Дети такие чистые. Они никогда не лгут. У них все написано на лице.

— Чего нельзя сказать обо мне, Кэссиди? — поинтересовался Рейли.

Она на мгновение задумалась. Он сложный человек, и даже если ей суждено прожить с ним целую жизнь, то и тогда она не сумеет его до конца узнать.

— Ты очень хорошо умеешь скрывать свои чувства, — сказала Кэссиди.

Он встал и подошел к двери.

— Скажи Элизабет, чтобы зашла за мной, когда ты соберешься ужинать, — сказал он.

И не успела Кэссиди ответить, как он вышел из комнаты.

Стол стоял неподалеку от камина, в котором потрескивали поленья. Рейли сидел как раз напротив Кэссиди, и за ужином она едва разбирала вкус подаваемых блюд. Когда подали десерт, Элизабет и служанка вышли, и Кэссиди взяла ложечку ванильного мороженого.

— Ты очень мало ешь, Кэссиди, — заметил Рейли.

Она отодвинула вазочку с мороженым. Когда Рейли был так близко, она совершенно не могла есть.

— Доктор Уортингтон уверял меня, что я питаюсь вполне нормально, — сказала она.

Потянувшись через стол, Рейли взял ее руку и стал рассматривать ее длинные пальцы и тонкие запястья с голубоватыми венами.

— Кажется, я начинаю хлопотать, как твоя Элизабет, — улыбнулся он.

— Вы оба слишком беспокоитесь за меня, Рейли. Я сильная, и мое здоровье в порядке. Я рожу тебе крепкого и здорового малыша.

Он выпустил ее руку.

— Это у меня первый ребенок, — признался он с улыбкой, от которой у Кэссиди перехватило дыхание. — Я постараюсь не докучать тебе своей суетой.

Она откинулась в кресле и сцепила пальцы рук.

— Ты мне нисколько яе докучаешь, Рейли. Я так рада, что ты рядом.

— Ты правда рада?

— Да, конечно.

Она встала, и Рейли тоже поднялся из-за стола.

— Но я действительно быстро утомляюсь, — проговорила Кэссиди. — Ты не возражаешь, если я лягу?

— Ты хочешь спать в моей постели или мне лечь у тебя?

— Это… совсем не обязательно. Я уже привыкла спать одна, — пробормотала Кэссиди.

— Но тебя снова беспокоят ночные кошмары, — напомнил Рейли.

— Это правда…

Он подошел к жене и нежно обнял ее.

— Мне бы хотелось быть ночью рядом с тобой, — сказал он. — Тогда бы я был уверен, что с тобой все нормально.

Когда он опустил голову ей на плечо, Кэссиди почувствовала, что дрожит от волнения.

— Ах, Рейли, — прошептала она, — пожалуйста, избавь меня от дурных снов! Я устала жить в постоянном страхе.

— Я позабочусь о тебе, Кэссиди, — пообещал Рейли, крепче прижимая ее к себе. — Больше ты не будешь пугаться своих снов.

Больше всего на свете ей хотелось довериться Рейли и дать своей любви к нему полную волю. Но она не была уверена, что потом ей не придется из-за этого страдать. Сможет ли она потом, когда придет время, снова обрести самостоятельность и уйти от него?

— Рейли, — начала она, — хотя ты и предложил, чтобы мы поженились, но ведь у тебя прежде не было желания вступать в брак?

— Мне казалось это весьма обременительным делом, — признался он. — Для мужчины вроде меня женитьба — тяжелое испытание.

Взглянув в его карие глаза, Кэссиди почувствовала, что ее сердце затрепетало, и она крепко прижалась к нему.

— Я вовсе не хочу быть для тебя испытанием, Рейли! — воскликнула она.

Он рассмеялся и, слегка отодвинувшись, произнес:

— Мадам, вы даже себе представить не можете, что мне пришлось из-за вас вытерпеть. С тех пор, как я вас встретил, моя жизнь пошла вверх дном.

 

Глава 32

Кэссиди сладко потянулась под пышным одеялом. Рейли допоздна заработался у себя в кабинете, но она знала, что он придет и ей будет спокойно в его объятиях.

Она стала вспоминать тот день, когда она, молоденькая девушка, убежала в парк, что около тетушкиного дома, и какой-то хулиган хотел столкнуть ее в пруд. Она размышляла о своем спасителе — о блестящем офицере в великолепном красном мундире. О его темных глазах, в которых было столько доброты. Конечно, это был именно Рейли. Теперь она это ясно видела. Удивительно, что она сразу не узнала в нем того рыцаря, в которого влюбилась еще в девичестве.

Конечно, он был тогда гораздо моложе, но и сейчас он все так же красив! Раньше в его глазах была одна только грусть, но теперь они светятся нежностью и заботой. Вероятно, ему довелось немало повидать на войне, когда он смотрел в лицо смерти. Рядом с ним умирали его товарищи. Все это не могло не заставить его взглянуть на жизнь иначе.

У Кэссиди было такое чувство, что в своей жизни Рейли видел очень мало любви и ласки. Его что-то угнетало, и он не мог сделаться по-настоящему счастливым… А может быть, она, Кэссиди, не та женщина, с которой ему суждено испытать счастье?

Кэссиди потрогала свой большой живот, и ее захлестнула любовь к ребенку, которого она носила в себе. Какое счастье, что она родит Рейли малыша! Она уже видела его перед собой — маленького мальчика с большими карими глазами.

Послышались гулкие удары часов, отсчитывающих десять вечера. Кэссиди смежила веки и заснула со счастливой улыбкой на устах.

Когда Кэссиди проснулась, то увидела, что огонь в камине уже погас, и, зябко поежившись, она почувствовала, что Рейли раскрыл ей объятия и прижал к своему горячему телу.

Она дотронулась до его руки, а потом прикоснулась к ней губами. Она любила его так, что останавливалось сердце. Как случилось, что за такой короткий срок Рейли сделался для нее самым важным в жизни?

Его дыхание щекотало ее ухо.

— Прости, что разбудил тебя, Кэссиди, — прошептал он. — Ты замерзла, и я хотел тебя согреть.

Она повернулась и прижалась щекой к его груди.

— Теперь мне тепло, — сказала она.

Рейли осторожно коснулся ладонью ее округлившегося живота, а потом убрал руку.

— Тебе неприятно, когда я тебя там трогаю? — спросил он.

Кэссиди улыбнулась и, взяв его руку, снова положила к себе на живот.

— Вовсе нет! — заверила она.

Его рука нежно гладила Кэссиди. Рейли было удивительно сознавать, что внутри у Кэссиди, свернувшись калачиком, лежит его ребенок. Вдруг он почувствовал под ладонью какое-то биение и изумленно поднял брови.

— Что это такое, Кэссиди? — спросил он, отдергивая руку.

— Это же ребенок! — улыбнулась она.

— Ты хочешь сказать, что я почувствовал, как он шевелится?

— Конечно!

Она приподняла ночную сорочку и положила его ладонь на свой обнаженный живот.

— Так ты лучше почувствуешь. Сегодня ночью он что-то совсем разошелся.

Рейли коснулся ладонью ее шелковистой кожи и снова почувствовал, как шевелится ребенок. Его охватила нежность к этому еще не родившемуся ребенку. Малыш сделался для него таким осязаемым, что у Рейли сладко защемило сердце.

— Это все равно что прикоснуться к бессмертию! — воскликнул Рейли, и его рука скользнула к ее набухшим грудям.

Кэссиди закрыла глаза и закусила дрожащую нижнюю губу. Этой ночью Рейли был какой-то другой. В его ласках не было вожделения и страсти — только любовь и нежность. С ним было так уютно, и она чувствовала себя в полной безопасности. Ее сердце переполняла любовь, но она не знала, как ее выразить словами.

Рейли одернул ее ночную сорочку и снова обнял.

— Тебе тепло? — спросил он.

— Да, — сонно ответила она.

В комнате было совершенно темно, и Рейли обнимал Кэссиди так крепко, что она слышала, как бьется его сердце.

— Спи, маленькая, — прошептал он, сплетая свои пальцы с ее пальцами.

Кэссиди закрыла глаза. Рейли напомнил ей, что он заботится о ней только потому, что она — мать его ребенка, но теперь это не имело большого значения. Теперь она жадно ловила каждое его слово, каждый его жест.

— Метель разыгралась, — пробормотал Рейли. — Если она не прекратится, нас совсем занесет снегом…

Кэссиди подумала, что это было бы очень славно — оказаться занесенной снегом в замке вместе с Рейли.

— Сегодня десятое декабря, — сказала она. — Давай нарядим елку и отпразднуем Рождество так, как я праздновала когда-то в детстве! — с неожиданным жаром попросила Кэссиди.

— Чтобы тебя порадовать Кэссиди, — улыбнулся он — я готов на все!

— У Арриан будет такой чудесный Новый год!

— И у тебя тоже, — пообещал Рейли.

Ярко сияло солнце. Рейли помог Кэссиди сесть в сани, а Аткинс уселся на козлах и взялся за вожжи. Потом Рейли протянул ей Арриан и укутал обоих мягкими мехами. Элизабет поместила у Кэссиди в ногах грелку и попросила беречь себя и не простужаться. Рейли уселся рядом с ними, и сани, запряженные парой белых лошадей, понеслись под звон бубенцов.

Элизабет крикнула им вслед, чтобы Рейли хорошенько приглядывал за Кэссиди.

— Смотрите, чтобы она не раскрывалась, ваша светлость! — кричала она. — И пусть сидит в санях, пока вы пойдете за елкой!

Морозный ветер приятно щипал щеки, и Кэссиди улыбнулась Арриан.

— Это будет чудесный Новый год, малышка. Твоя мама очень любила это время года!

Из-под крошечной меховой шапочки Кэссиди улыбалось ангельское личико племянницы.

— Ну-ка, садись ко мне на колени, дорогая, — сказала Кэссиди.

Но девочка отрицательно покачала головой и протянула ручонки к Рейли.

— Она хочет, чтобы ты ее взял, Рейли!

Тот неуклюже усадил девочку к себе на колени и был награжден широкой улыбкой. Арриан удобно устроилась у него на руках и ни за что не хотела идти к Кэссиди.

— Кажется, ты ей понравился, дядюшка Рейли, — улыбнулась Кэссиди.

Рейли осторожно поправил выбившийся из-под беленькой меховой шапочки Арриан золотой локон.

— У меня всегда проблемы с женщинами, — пошутил он. — Они мне прохода не дают.

Арриан, словно понимая, о чем он говорит, звонко поцеловала его в щеку.

Кэссиди рассмеялась, глядя на растерянное лицо Рейли; она понимала, что тот счастлив до глубины души.

— Она похожа на твою сестру Абигейл? — спросил Рейли.

— И даже очень, — ответила Кэссиди. — Как жалко, что ты не знал мою сестру! Она была очень тихой, и ее все любили. Ты бы никогда с ней не ссорился. Не помню случая, чтобы Абигейл на кого-нибудь рассердилась. Кроме Генри, конечно…

— Не то что ты, — заметил Рейли. Кэссиди слегка приподняла бровь.

— Ты уже успел это заметить? — усмехнулась она. Рейли посмотрел на Арриан.

— Знаешь ли ты, девочка, — сказал он ей, — что у твоей тетушки Кэссиди весьма строптивый характер?

Малышка помахала ему ручкой и что-то залепетала в ответ на своем детском языке.

Когда они подъехали к роще, Рейли взял Арриан на руки и выбрался на заснеженную дорогу.

— Ну-ка, — сказал он, — сделан ручкой тете

Кэссиди! Пока мы с тобой будем развлекаться, ей придется посидеть в санях!

Кэссиди смотрела, как Рейли, усадив малышку себе на плечи, медленно идет через сугробы. Позади шел Аткинс. Кэссиди открыла корзинку, которую собрала для нее в дорогу Элизабет. Она налила себе чашку горячего шоколада и стала ждать возвращения Рейли.

Одна мысль о нем приводила ее в состояние радостного возбуждения. Она не хотела в него влюбляться, но — влюбилась. Жизнь с ним стала для нее настоящей сказкой. Столько раз он выручал ее из беды! Однако, едва она открывала рот, чтобы поблагодарить его за это, он тут же старался сменить тему разговора.

Кэссиди чувствовала, как у нее внутри шевелится ребенок. Малыш был самым великолепным подарком, какой Кэссиди только могла сделать Рейли. Она молила Бога, чтобы это был сын, которого так отчаянно желал муж.

Она вспоминала о том, как он добр с Арриан. Девочке повезло, что рядом с ней человек, который сможет заменить ей отца.

Новогодние праздники быстро миновали, и шла уже вторая неделя нового года.

Кэссиди сидела в гостиной. Едва она прочла письмо от тетушки, как услышала в коридоре мужской голос.

— Не беспокойтесь, Амброуз, — сказал мужчина. — Я сам о себе доложу.

Мужчину, который через мгновение предстал перед Кэссиди, она никогда не видела. Он широко улыбался.

— А, дорогая невестка! — воскликнул он. — Наконец-то мы встретились!

Кэссиди никак не ожидала увидеть перед собой Хью Винтера. Она почувствовала, как задрожали ее руки, а сердце сжалось от страха. Она быстро поднялась, и листки письма от тетушки посыпались на пол.

Когда Хью наклонился и стал собирать их, Кэссиди замерла на месте.

— Мужа нет дома… — пробормотала она.

Ей хотелось закричать в полный голос и вцепиться в это самодовольное красивое лицо. Но сначала спросить, как он мог бросить Абигейл в тот момент, когда она больше всего в нем нуждалась.

Хью вложил листки в ее дрожащие руки, а она шарахнулась от него, словно от зачумленного.

— Кэссиди, у меня такое чувство, что я уже с вами был знаком, — произнес он.

Она посмотрела на дверь, как будто рассчитывая, успеет ли добежать до нее, прежде чем он ее схватит. Может быть, нужно было закричать и позвать Амброуза. Ни этот человек, ни его мать не осмелятся причинить вред ей или ее ребенку, когда вокруг столько слуг. Кэссиди понимала, что не может сейчас рассуждать здраво, но не могла совладать с ужасом, который буквально парализовал ее.

Хью окинул Кэссиди понимающим взглядом и сделал несколько шагов назад.

— Кажется… — начал он, — мне следовало бы дождаться, пока меня вам представит сам Рейли. Я пришел только для того, чтобы взглянуть на мою дочь. Как, кстати, ее зовут? Я ведь даже не знаю ее имени.

— Нет, я никогда не допущу, чтобы вы даже подошли к ней, — произнесла Кэссиди дрожащим голосом. — Пожалуйста, уходите. Если захотите прийти еще раз, то выберите время, когда дома будет Рейли.

Хью увидел, что она едва держится на ногах, и бросился вперед, чтобы поддержать ее.

— Не смейте! — закричала Кэссиди. — Не прикасайтесь ко мне! Я хочу, чтобы вашего духу не было ни рядом с Арриан, ни около ребенка, которого я ношу! После того, что вы сделали с моей сестрой, как вы могли подумать, что я захочу вас видеть?!

Судя по всему, Хью был потрясен. Он никак не ожидал, что его визит будет встречен с такой яростью.

— Уверяю вас, я… — пробормотал он.

— Какого черта, Хью! Что ты здесь делаешь? — закричал подбежавший к Кэссиди Рейли.

Она упала к нему на руки, и Рейли почувствовал, что ее трясет как в лихорадке.

— Ты осмелился побеспокоить мою жену! — гневно проговорил он.

Он вывел Кэссиди из гостиной и помог добраться до ее комнаты.

— Подожди меня в кабинете, — бросил он брату через плечо. — Я должен с тобой поговорить.

Кэссиди не переставала дрожать, и Рейли пришлось подхватить ее на руки, чтобы донести до комнаты.

В спальне уже ждала Элизабет. Увидев, что Кэссиди бледна, как смерть, она испуганно бросилась к хозяйке.

— Побудьте с ней, — сказал Рейли, опуская Кэссиди на кровать. — Я скоро вернусь.

Кэссиди схватила его за руку.

— Не позволяй ему забрать Арриан! Прошу тебя, не допусти этого!

Рейли нежно погладил ее маленькую руку.

— Если ты сама не захочешь, я ему и близко не дам подойти к малышке, — пообещал он. — И уж, конечно, не допущу, чтобы он забрал ее у тебя!

— Но почему он здесь? Его мать пришла вместе с ним?

Рейли взглянул на Элизабет, которая укутывала Кэссиди пледом, нагретым у камина, а затем обратился к жене:

— Нет, Кэссиди, Лавиния никогда не осмелится явиться сюда!

Она зарылась лицом в подушку и затряслась от страха.

— Присмотрите за ней, Элизабет. Попробуйте ее успокоить, — попросил Рейли. — Я отлучусь всего на несколько минут.

Камеристка кивнула.

— Как я поняла, пришел ваш сводный братец, ваша светлость?

— Я не предполагал, что его появление так напугает Кэссиди, — вздохнул Рейли.

Элизабет пристально посмотрела на герцога.

— Это потому, что вы себе и представить не можете, как она из-за него настрадалась!

Рейли перевел взгляд на жену.

— Хью скоро уберется отсюда, Кэссиди, — заверил он. — Я распоряжусь, чтобы Амброуз не пускал его ни под каким видом. Тебе от этого легче, дорогая?

— Они настигнут меня, Рейли! — рыдала Кэсси. — Они найдут меня, куда бы я ни убежала!

Он потрогал ее лоб и обнаружил, что у нее жар.

— Элизабет, пошлите Оливера за доктором Уортингтоном, — обеспокоенно произнес он, обращаясь к камеристке, и быстрыми шагами направился в кабинет, где его дожидался Хью.

— Какого дьявола ты сюда явился, Хью? Ты знал, что я запретил тебе приезжать в замок!

— Клянусь тебе, Рейли, я не хотел напугать твою жену. Еще ни на одну женщину я не производил такого ужасного впечатления, и, надо сказать, мне и самому это весьма неприятно…

— Хоть раз в жизни, Хью, подумай о том, что чувствуют другие, а не заботься о своей персоне! Я могу уничтожить тебя за то, что ты сделал с Кэссиди!

Хью побледнел.

— Все из-за матери, Рейли! — начал оправдываться он. — Я тут ни при чем. Моя вина лишь в том, что я не остановил ее, когда это еще было возможно, — казалось, он говорит совершенно искренне. — Я здесь для того, Рейли, чтобы предупредить тебя, что моя мать совсем помешалась. Даже верная Мэг со страху убежала от нее.

Рейли недоверчиво покачал головой.

— Откуда мне знать, что это не очередной ваш трюк?

— Как мне тебя убедить? — воскликнул Хью. — Клянусь, я говорю правду, Рейли. Мне нужна твоя помощь, иначе мать снова натворит бед, — его глаза возбужденно заблестели. — Ее нужно остановить, Рейли! Моя мать твердит, что нужно уничтожить твоего ребенка до того, как он появится на свет…

— Черта с два, Хью! Неужели ты думаешь, я ее на пушечный выстрел подпущу к жене?

В глазах Хью блеснул страх.

— Ты ее не остановишь, Рейли. Ее никто не остановит! Она не колеблясь уничтожит всякого, кто встанет у нее на пути… А твоя жена и ребенок мешают ей!

Рейли внимательно смотрел на брата, который словно сам помешался от страха.

— Ты даже не представляешь, что она натворила, — бормотал Хью.

— Слушаю тебя, Хью, — спокойно сказал Рейли. — Полагаю, ты мне обо всем расскажешь.

— Это совсем не смешно, Рейли! — воскликнул Хью, хотя Рейли и не думал смеяться. — Когда она узнала, что твоя жена забеременела, то наговорила ужасных вещей. Если бы я знал, на что она способна, то, может быть, попытался ее остановить…

— Продолжай, Хью, — мрачно кивнул Рейли.

— То, что случилось с Джоном, ее рук дело… — дрожа, сказал Хью. — Я не знал, что в ней сидит такой бес. Мне всегда казалось, что она просто слишком самолюбива, но мне и в голову не могло прийти, что она способна на убийство.

Слушая признания Хью, Рейли чувствовал, что у него начинает кружиться голова. Он едва не задохнулся от ярости, когда узнал, что Лавиния наняла братьев Бейль, чтобы те убили кузена Джона.

— Где сейчас Лавиния? — спросил Рейли. — Самое время положить конец ее злодействам.

Хью покачал головой.

— Не представляю, где ее искать. Но я чувствую, что она где-то неподалеку от замка и только ждет случая, чтобы добраться до тебя и твоей жены. Ты должен охранять Кэссиди днем и ночью.

— А как ты убережешься от этой сумасшедшей, Хью? — поинтересовался Рейли. — Она ведь может оказаться где угодно!

— Не знаю, Рейли. Но моим долгом было предупредить тебя, — Хью с горению посмотрел на брата. — И мне действительно искренне жаль, что я напугал твою жену. Мне так хотелось познакомиться с ней. Абигейл так ее любила! А еще мне хотелось взглянуть на мою дочь…

— Сейчас ни то, ни другое невозможно, — оборвал его Рейли. — Я все еще не уверен, можно ли тебе верить, Хью.

— Я этого заслуживаю. Если ты даже не поверил тому, что я рассказал, то все-таки имей в виду, что моя мать очень опасна.

— Лучше тебе уйти. Я обещал Кзссиди, что ты не задержишься в замке.

— Я уйду, но останусь там, в деревне. Ты будешь стеречь мою мать в замке, а я снаружи. Уверен, мы сможем ее обнаружить!

У Кэссиди снова началась лихорадка. Рейли не отходил от нее ни днем, ни ночью, опасаясь, что болезнь может повредить ребенку.

К вечеру третьего дня жар начал спадать. Почувствовав себя лучше, Кэссиди устыдилась того, что так эмоционально отреагировала на приход брата Рейли. Но она не жалела, что Рейли прогнал его. Она бы никогда не позволила ему приблизиться к Арриан.

Джон Филдинг, начальник полиции, со вниманием слушал, как помощник зачитывает письмо от герцога Равенуорта:

«..И в заключение, господин Филдинг, — читал помощник, — хочется выразить надежду, что вы найдете улики, свидетельствующие о том, что братья Бейль замешаны в убийстве моего кузена, лорда Джона Винтера. Когда я приеду в Лондон, то смогу предоставить вам более полную информацию по этому делу…»

Джон Филдинг покачал головой.

— По этой парочке веревка плачет, — задумчиво произнес он. — Я давно знал, что за ними водится много грехов, но, пока герцог Равенуорт не согласился выступить свидетелем, у меня ничего против них не было.

— Интересно, почему герцогу так не терпится нам помочь?

— Он помог нам засадить их в Ньюгейт. Теперь он поможет нам послать их на виселицу. Какая нам разница, зачем ему все это? Главное, эти парни получат свое!

 

Глава 33

Пронизывающие мартовские ветры отступили перед теплым дыханием апреля. Кэссиди и Арриан часто бывали на конюшнях и псарне. Арриан обожала возиться со щенками, которые лизали ее прямо в щеки, прыгали на колени и любили брать из ее рук пищу.

У Кэссиди появилось такое чувство, что за ней установили неусыпный надзор. Вернее, приставили к ней постоянную охрану. Если Кэссиди находилась в замке, то от нее ни на шаг не отходили Элизабет или миссис Фитцвильямс. Если же она отправлялась на конюшню, то за ней следовали Аткинс и Оливер.

В конце концов, она решила поговорить с Рейли открыто и потребовать, чтобы он объяснил ей, почему ее не оставляют одну.

Вечером, когда Кэссиди была уже в постели, вошел Рейли и повесил на спинку стула свою куртку.

— Оливер уехал в Лондон, — сказал он, — и я остался без слуги. Теперь мне придется раздеваться самому.

— Уже третий раз на неделе Оливер отправляется в Лондон, — заметила Кэссиди. — Я не ребенок и прекрасно вижу, что вокруг меня что-то происходит. С какой стати Оливер и Аткинс так зачастили в Лондон? И почему Элизабет приказано спать в моей комнате, когда ты задерживаешься?

— Ты ведь и сама знаешь. Ты нездорова, а кроме того, приближается время родов, помощь может понадобиться тебе в любую минуту, — уклончиво сказал Рейли.

— Ты меня не убедил, Рейли, — сказала Кэссиди. — Я знаю, что ты от меня что-то скрываешь, и я хочу знать, что именно.

Он изобразил удивление.

— Что это тебе пришло в голову?

— Не отпирайся! — настаивала Кэссиди. — Я не потерплю никаких тайн! Всем вокруг все известно — кроме меня!

Рейли попытался отшутиться.

— Этот прелестный ротик не должен произносить таких серьезных речей! — улыбнулся он.

Кэссиди поежилась под одеялом и поудобнее устроилась на подушках.

— Я, наконец, разозлюсь на тебя, Рейли! — пригрозила она. — Неужели ты не понимаешь, что я буду лишь сильнее волноваться из-за этой таинственности и воображать себе Бог знает какие ужасы. Будет лучше, если ты мне все расскажешь.

Он присел на край кровати, и та жалобно скрипнула. Потом Рейли задул свечу, и комната озарялась лишь огнем, пылающим в камине.

— Я действительно кое-что скрывал от тебя, Кэссиди. Я боялся, что это тебя расстроит.

— Теперь расскажи мне об этом, — потребовала она.

Он немного помедлил, не зная, что именно ей следует рассказать, а о чем лучше умолчать.

— Я так хочу спать, Кэссиди, — пробормотал он. — Давай поговорим обо всем завтра?

— Нет, — сказала она. — Расскажи мне все сейчас.

— Ты что, хочешь превратиться в сварливую жену?

— Не уклоняйся от ответа!

Рейли слегка коснулся кончиком пальца ее губ.

— Ты и правда рассердилась на меня?

— Да нет… пока еще не очень!

Он приподнялся, и его глаза насмешливо заблестели.

— Теперь, когда я это знаю, я могу спокойно уснуть!

— Я не дам тебе спать, Рейли! — воскликнула Кэссиди. — Я хочу знать, почему меня никогда не оставляют без присмотра!

Он нетерпеливо вздохнул.

— Ну хорошо, Кэссиди, — проговорил он и привлек ее к себе, словно хотел этим смягчить дурные новости. — Ты помнишь, Хью приходил повидаться со мной?

— Еще бы, конечно, помню!

— Он приходил предупредить меня о Лавинии. Она помешалась.

— Это не все! — сказала Кэссиди.

— Лавиния вбила себе в голову, что герцогом должен быть не я, а Хью.

Кэссиди задрожала. Ей было известно, какими бесами одержима мачеха Рейли.

— И ты веришь Хью? — спросила она.

— Нельзя сказать, что я ему верю во всем, но тут он, кажется, был правдив, — сказал Рейли. — Он и сам выглядел испуганным.

— Насколько я смогла заметить, приняты все меры, чтобы защитить меня от нее. А как насчет тебя, Рейли?

— Мне ничто не угрожает.

Вдруг глаза Кэссиди расширились от ужаса, и она инстинктивно закрыла ладонями живот.

— Она охотится за нашим ребенком! — прошептала Кэссиди. — Она решила, что должна его…

Тут она умолкла, не в силах продолжать. Рейли крепко обнял Кэссиди.

— Клянусь, я не допущу, чтобы она навредила тебе! — заверил он. — Неужели ты мне не веришь?

— Я тебе верю, Рейли, — прошептала она. — Ты сделаешь все, что в твоих силах, чтобы защитить меня… Но я боюсь за нашего ребенка!

Она уткнулась лицом в его плечо, изо всех сил стараясь не расплакаться. Она должна быть сильной. Должна! Наконец, Кэссиди подняла голову и взглянула на мужа.

— Я скорее умру, чем позволю ей навредить ребенку!

— Приняты все меры, чтобы разыскать ее, — сказал Рейли.

Он взял Кэссиди за подбородок и пристально посмотрел ей в глаза.

— Обещай мне, что, выходя из замка, всегда будешь очень осторожна! Никуда не отлучайся без Элизабет, Аткинса или Оливера.

— Обещаю, Рейли…

Он погладил ее волосы.

— Прежде чем добраться до тебя, Кэссиди, ей придется иметь дело со мной! — сказал он. — Даже если бы она была самим дьяволом, ей со мной не сладить!

Изменив свою внешность до неузнаваемости, Лавиния снова появилась в деревне Равенуорт. На ней было простое домотканое платье, грубые чулки и тяжелые, неудобные башмаки, какие носят крестьянки. Ее волосы были спрятаны под рваным платком. Никто не подозревал, кто она такая, и Лавиния смогла без труда смешаться с местными жителями.

Чтобы добраться до жены Рейли, она решила использовать фермера Томаса Крига. Томас Криг был крестьянином, который по субботам возил в замок сливки и масло. Ей легко удалось убедить простофилю в том, что перед ним бедная вдовушка по имени Бетти Дэниэлз, впавшая в отчаянную нужду. За еду и ночлег она нанялась к нему в работницы.

Лавиния не страшилась никакой тяжелой работы. Ради того, чтобы добиться своего, она была готова на любые жертвы. Она стирала и шила. Она скребла полы и готовила пищу, а также присматривала за крестьянскими детьми и за женой фермера, которая была беременна шестым ребенком.

Руки Лавинии покрылись кровоточащими мозолями, но она была готова стерпеть и не такое. Она решила пойти на все, чтобы осуществить свой план.

Когда она воцарится в замке, слуги будут ползать перед ней на коленях. Придет день, и она сделается там полновластной хозяйкой.

Лавиния смотрела на замок из чердачного окошка, и из ее горла вырывался безумный смех.

— Тебе никогда не найти меня здесь, Рейли! — говорила она, и ее глаза сверкали сумасшедшим блеском.

Когда Габриэлла Канде вылезла из кареты перед воротами Равенуортского замка, ее сердце взволнованно забилось. Она уже смирилась с тем, что никогда в жизни не увидит Рейли, как вдруг от него пришло письмо, в котором он умолял ее немедленно приехать в замок и рассыпался в заверениях своей любви и преданности.

Габриэлла чувствовала себя на седьмом небе от счастья и сгорала от желания поскорее выяснить, что побудило Рейли пригласить ее в свое родовое гнездо. При этом она даже не вспомнила о его жене. Он позвал ее, и Габриэлла немедленно откликнулась на его призыв.

Дворецкий, открывший ей дверь, был вежлив, но очень сдержан.

— Прошу прощения, мисс, — сказал он, — но его светлость не поставил меня в известность, что ждет гостей. Если вы подождете здесь, я доложу ему о вашем приезде…

И он пригласил Габриэллу в гостиную.

Габриэлла огляделась. Комната была декорирована в солнечно-желтых тонах. Все здесь дышало стариной и благородством.

Неужели Рейли предложит ей стать частью этого мира? От этой счастливой мысли у нее перехватило дыхание. Она была уверена, что он больше никогда ее не бросит. Может быть, Рейли попросит, чтобы она оставила сцену и принадлежала только ему, и Габриэлла, конечно, с радостью согласится.

Рейли удивленно смотрел на Амброуза, решив, что, наверное, ослышался.

— Как имя этой женщины? — пробормотал он.

— Эта леди назвалась Габриэллой Канде, — ответил дворецкий, в растерянности разводя руками.

Рейли порывисто прошел мимо него.

— Если это чья-то шутка, то очень неудачная! — гневно бросил он через плечо.

Когда Рейли вошел в гостиную, Габриэлла бросилась к нему с распростертыми объятьями.

— Рейли! — воскликнула она. — Я спешила, как только могла! Я так счастлива, что ты скучал обо мне, ведь я тоже по тебе скучала!

Он схватил ее за плечи и встряхнул.

— Что это за чушь, Габриэлла? Зачем ты здесь? Она задрожала, и у нее на глазах заблестели слезы.

— Но твое письмо… — пробормотала Габриэлла. — Я думала, что ты…

Рейли отвернулся.

— Я не посылал тебе никакого письма! Габриэлла схватила свою шубку и торопливо направилась к двери.

— Наверное, я ошиблась, — проговорила она, смахивая слезы. — Больше я не стану тебе докучать!

Рейли удержал ее за руку. Его сердце сжалось от жалости к этой женщине, над которой так жестоко посмеялась Лавиния.

— Подожди немного, Габриэлла, — сказал он. — Расскажи мне об этом письме, и я попытаюсь объяснить тебе, что произошло.

Она лишь замотала головой, готовая провалиться сквозь землю от стыда и унижения.

— Уже по твоему лицу я поняла, что ты не посылал никакого письма, — прошептала она. — Но кому понадобилось так шутить надо мной?

Рейли подвел ее к камину, снял с нее шубку и положил на стул.

— Одна сумасшедшая женщина решила использовать тебя, чтобы досадить мне, — сказал он.

— Твоя мачеха? — воскликнула Габриэлла.

— Как ты догадалась, что это она? — удивился Рейли.

— Потому что миссис Винтер приходила ко мне сразу после твоей свадьбы. Судя по всему, она пылала ненавистью к тебе, и я почувствовала, что она хочет, чтобы я помогла ей разделаться с тобой.

— Но ты отказалась?

— Конечно, Рейли! Я бы никогда не пошла на такое. Несмотря на то, что в тот момент сама была готова тебя растерзать.

Рейли чувствовал, что повинен в унижении Габриэллы.

— Как твои финансовые дела, Габриэлла? — спросил он.

Она подняла на него заплаканные глаза.

— Неважно, Рейли, — призналась Габриэлла, горько улыбнувшись. Ей не хотелось, чтобы он заметил, как она страдает от разлуки с ним. — Теперь я не могу работать. Я съехала из дома и сняла квартирку в пригороде Лондона. Наверное, я вернусь во Францию…

Рейли отвел глаза. Он обязан ей помочь. Было очевидно, что она сидела без денег, а теперь еще и Лавиния так ее унизила.

Возвращаясь из конюшни, Кэссиди увидела у ворот замка незнакомую карету. «Кто бы это мог быть?» — недоумевала она. Элизабет распахнула перед ней дверь, и, войдя в прихожую и отдав шапку дворецкому, Кэссиди поинтересовалась:

— У нас гости, Амброуз?

— Да, ваша светлость, — сказал тот, не подозревая о том, что говорит лишнее. — Приехала мисс Габриэлла Канде. Она в гостиной с его светлостью.

Кэссиди в ярости бросилась по направлению к гостиной. Как любовница Рейли осмелилась явиться в Равенуортский замок?!

С порога Кэссиди увидела, что Рейли обнимает актрису. А когда она услышала, что он говорит ей что-то мягким голосом, у нее похолодело сердце.

— Я отдам все необходимые распоряжения, чтобы ты могла вернуться в дом на Экшн-стрит, — сказал Рейли. — Я хочу, чтобы все устроилось, как ты пожелаешь. Пришли мне свои счета, и я прослежу, чтобы по ним заплатили.

— Ах, Рейли, — воскликнула Габриэлла, — ты такой добрый!

Кэссиди слушала их и не могла пошевелиться. Потом она оглянулась и жалобно посмотрела на Элизабет. Ирландка молча помогла ей подняться по лестнице.

— Не говори моему мужу, что я застала его с этой женщиной, — сказала Кэссиди.

— А кто она? — недоуменно спросила Элизабет. Кэссиди вошла в спальню и присела на край кровати.

— Это актриса Габриэлла Канде. Она любовница Рейли. Я думала, что он давным-давно с ней порвал. Кажется, я ошибалась…

Элизабет была уверена, что герцог никогда бы не решился привести любовницу в замок, — ведь он так искренне заботился о здоровье Кэссиди. Что-то здесь было не так.

— Я успела проникнуться уважением к его светлости, — сказала она, — и он ни за что бы не пригласил любовницу к себе в дом. Да еще при беременной жене! Этому должна быть какая-то причина.

Кэссиди прилегла на кровать и стала смотреть в потолок. Она чувствовала себя преданной и уничтоженной. Пусть Рейли ее не любил — она это знала, — но он должен был ее, по крайней мере, уважать! Что бы ни случилось, честный человек не стал бы поступать так, как поступил сегодня ее муж.

— Ты ведь сама видела, что он обнимал ее, Элизабет! — сказала Кэссиди.

Элизабет кивнула, чувствуя боль Кэссиди, как свою собственную.

— Это правда, ваша честь… — пробормотала она.

— Ты слышала, что он обещал вернуть ей дом и оплатить ее счета.

— Да, я это слышала…

— О чем же тут говорить?

— Вы должны объясниться с его светлостью! Я уверена, у него были причины позвать сюда эту женщину. Может быть, он вообще не знал, что она сюда явится!

Кэссиди села на постели и пристально посмотрела на Элизабет.

— Тогда почему он ее обнимал? — спросила она.

— Вы знаете, ваша светлость… — пробормотала Элизабет и замолчала, не находя слов, чтобы объяснить поступок герцога.

— Вот видишь! — прошептала Кэссиди, чувствуя, что ее сердце разрывается от боли и тоски.

Когда Рейли вошел, в спальне было совсем темно. Думая, что Кэссиди уже заснула, он осторожно подошел к кровати. Он думал застать жену у себя в спальне, но Элизабет сказала ему, что мадам пошла спать к себе. Рейли пришлось также ужинать в одиночестве, поскольку Кэссиди велела передать ему, что ляжет спать пораньше.

— Рейли, — сказала Кэссиди, услышав, что он подошел к кровати, — я всю неделю очень плохо спала. Я так устала, что подумала, будет лучше, если я проведу эту ночь в своей спальне.

Она радовалась тому, что в комнате темно и он не заметит ее слез.

Но Рейли не спешил уходить.

— А если вернутся ночные кошмары? — поинтересовался он.

— Я уже давно забыла о них, так что могу спать и одна.

Рейли заметил в ее голосе холодок и сразу понял, в чем его причина.

— Ты видела Габриэллу, Кэссиди? — спросил он. Он сел на кровать и взял ее за руку. Но она тут же отдернула руку.

— Это совсем не то, что ты подумала, Кэссиди, — сказал Рейли. — Я понимаю, ты решила, что…

— Мне абсолютно безразличны твои отношения с любовницей, Рейли, — заявила Кэссиди. — Единственное, о чем я прошу, это то, чтобы ты назначал ей свидания в каком-нибудь другом месте. Ее появление в замке слишком унизительно для меня.

Он поднялся и беспомощно развел руками.

— Черт возьми, Кэссиди, ты глубоко ошибаешься! Позволь все тебе объяснить…

Она отвернулась, и ее голос задрожал.

— Пожалуйста, оставь меня, Рейли! Я очень устала.

Чтобы она опомнилась, ему захотелось взять ее за плечи и встряхнуть, но он не решился утомлять ее еще больше. Будет лучше, если он расскажет ей о письме обо всем завтра — когда она немножко остынет.

— Я оставлю дверь открытой, — сказал Рейли, — чтобы услышать, если тебе что-нибудь понадобится.

Она ничего не ответила, и Рейли пошел к себе. Без Кэссиди его спальня была такой холодной и пустой! Он снял рубашку и брюки и прилег на постель. Кэссиди успела сделаться для него необходимой. Он взял ее подушку и, положив себе под голову, вдыхал ее чудесный аромат.

Рейли невольно улыбнулся. Он и сам не заметил, как всем сердцем привязался к Кэссиди и уже не мыслил без нее своей жизни. Она превратила его в своего мужа, между тем как эта роль была для него всегда так ненавистна — он терпеть не мог мужчин, попавших жене под каблук.

Ему вспомнилось, как он убеждал Кэссиди, что никогда не полюбит ее. Однако он любил ее — глубоко и сильно. Это чувство не покидало его ни днем, ни ночью.

Даже его желание иметь сына тускнело по сравнению с любовью к Кэссиди. Даже если она не подарит ему наследника, его любовь не станет от этого меньше. «Да, — уверенно подумал Рейли, — завтра утром все объясню Кэссиди».

 

Глава 34

Поздно ночью Рейли разбудил взволнованный Оливер.

— Аткинс просит вас немедленно прийти на конюшню, ваша светлость! — воскликнул слуга.

Рейли сел на постели и замотал головой, чтобы стряхнуть с себя сон. Он знал, что Оливер никогда бы не решился его разбудить, если бы на то не было серьезных причин.

— Он не сказал, в чем дело? — пробормотал Рейли.

— Аткинс вне себя. И все из-за одной из ваших лошадей, ваша светлость!

Рейли быстро оделся и пошел вслед за Оливером по освещенному свечами коридору. Когда они подошли к конюшне, у дверей их встретил Аткинс.

— Ваша новая арабская кобыла… — воскликнул Аткинс. — Та, что должна была вот-вот ожеребиться!

— Что с ней?

Аткинс виновато опустил глаза.

— Кажется, я недоглядел, ваша светлость. Мне и в голову не могло прийти, что случится такое. Я должен был быть более внимательным!

— Расскажи, что произошло, Аткинс, — приказал Рейли.

— Ей перерезали шею, ваша светлость… — пробормотал слуга. — Еще у нее из живота вырезали жеребенка, и ему тоже перерезали шею… — Аткинс задыхался, и его глаза расширились от ярости. — Я услышал ужасное ржание кобылы, но пока одевался, она уже истекла кровью… — Было видно, что страшная картина все еще стоит у конюха перед глазами. — Кто мог сделать такое, ваша светлость?

Рейли побежал в стойло, а Аткинс держал факел. Зрелище, представшее перед ними, заставило Рейли содрогнуться. Уму непостижимо, что у кого-то могла подняться рука, чтобы убить такое великолепное животное и еще не родившегося жеребенка…

Глаза Рейли блеснули гневом.

— Клянусь Богом, за это ответят! — вскричал он. — Я найду того, кто это сделал, и он пожалеет о своем злодействе!

Аткинс протянул Рейли записку, написанную кровью.

— Кажется, здесь ответ на все вопросы, ваша светлость! Эта записка была приколота к двери ножом, которым, по-видимому, и зарезали кобылу с жеребенком…

Рейли начал читать и сразу понял, кто совершил это преступление.

«Вот так же я расправлюсь с твоей женой и ребенком. И никто меня не остановит!»

Рейли смял записку.

— Аткинс, вы не видели здесь никого подозрительного? — спросил он.

— Нет, ваша светлость, никого!

— Я хочу, чтобы вы позвали из деревни десяток мужчин, которым можно доверять. Пусть они днем и ночью дежурят около замка. Они не должны пропускать в замок никого, с кем незнакомы лично! Вы поняли меня?

— Вы думаете, здесь замешана миссис Винтер, ваша светлость? — спросил Аткинс.

— Я в этом уверен. Она очень опасна и пытается добраться до герцогини.

— Можете положиться на меня, ваша светлость, — заверил Аткинс.

Рейли кивнул в сторону стойла.

— Надеюсь, ничего подобного больше не произойдет!

Аткинс снова потупился.

— Да, ваша светлость!

— На рассвете мне потребуется экипаж. Я еду в Лондон. Мне очень не хочется оставлять герцогиню одну, но нужно сообщить властям о том, что творит моя мачеха, — его взгляд потемнел. — Я также хочу сделать соответствующие распоряжения о моей жене и ребенке на тот случай, если со мной что-нибудь случится.

Оливер и Аткинс обменялись встревоженными взглядами, но не проронили ни слова.

— О том, что произошло этой ночью, никто не должен знать! — сказал Рейли.

Слуги поспешно кивнули.

Когда на следующее утро Кэссиди спустилась вниз из своей спальни, то сразу заподозрила что-то неладное. Все молчали, но Кэссиди чувствовала, что надзор за ней стал еще строже, и слышала, как слуги за ее спиной о чем-то перешептываются.

Когда же ей сообщили, что Рейли без предупреждения уехал в Лондон, то Кэссиди уже не сомневалась, что тут замешана Габриэлла Канде и слуги лишь из жалости к хозяйке ни о чем ей не рассказывают.

Она вернулась к себе в комнату. Как ей прожить эти несколько последних недель, оставшихся до рождения ребенка? Каждую минуту она старалась посвятить Арриан, которая была ее единственной радостью. Любые мысли о собственной судьбе были невыносимы.

Прошло два дня. Потом еще день. Рейли все не возвращался. Когда он собирался вернуться назад, Кэссиди и предположить не могла.

Но однажды, когда Кэссиди сидела в детской и читала Арриан книжку, дверь раскрылась и вошел Рейли.

— Как поживают мои любимые девочки? — ласково спросил он.

Арриан слезла с колен Кэссиди и со смехом бросилась целовать Рейли.

— Вы так стремительно уезжаете и возвращаетесь, ваша светлость, — сказала Кэссиди, откладывая книгу. — Как только за вами поспевает бедняга Оливер?

Она заметила, что даже Элизабет обрадовалась появлению Рейли.

— Очень жаль, что пришлось так срочно выехать в Лондон, — сказал Рейли, — но дело не терпело отлагательств.

Кэссиди поднялась и вышла из комнаты. Рейли отдал Арриан няне и последовал за женой.

— Я прекрасно понимаю, Рейли, какое дело было у тебя в Лондоне, — проговорила Кэссиди, когда они остались наедине. — Я не такая дура, чтобы этого не понять…

— Черт возьми, Кэссиди, — возмутился Рейли, — ты обвиняешь меня, даже не пожелав выслушать?!

Она круто обернулась, и ее зеленые глаза гневно сияли.

— Ты сам все решил, Рейли, — сказала она. — Делай так, как считаешь нужным, а меня оставь в покое.

Кэссиди отправилась к себе в спальню и закрыла за собой дверь, а Рейли решил выдержать характер и оставить ее ненадолго, чтобы она успокоилась. Он хорошо понимал, что приход Габриэллы ее обидел и она думает о нем Бог весть что. Вероятно, ему нужно было рассказать о недавних угрозах Лавинии. Он бы так и поступил, если бы не боялся, что это еще больше испугает Кэссиди. Он был женат совсем недавно и чувствовал себя в роли мужа очень неуверенно.

Рейли пошел на конюшню, оседлал лошадь и поскакал в деревню. С тех пор как беременной Кэссиди стало трудно выходить из замка, Рейли взял на себя заботы о местном фарфоровом промысле. Посуда из Равенуорта пользовалась большим спросом, и деревня стала процветать.

Он пришпорил лошадь и направил ее по пожухлой траве прямо через луг. Сознание того, что Кэссиди становится в его жизни самым главным, продолжало крепнуть в Рейли день ото дня. Благодаря жене он стал смотреть на мир совершенно иными глазами. И, что самое важное, благодаря ей он получил то, чего ему всегда недоставало — тепло семейного очага.

Но его угнетало, что какая-то умалишенная желает ее смерти и, чтобы добиться своего, не остановится ни перед чем.

С некоторых пор Лавиния успела примелькаться в Равенуорте, и на нее смотрели как на свою. Она носила в замок сыр, который делал фермер, а оттуда сыр отвозили в Лондон.

Ее тошнило от бесконечных разговоров о щедрости и доброте молодой герцогини, благодаря которой деревня стала процветать. Она скрипела зубами от злости, когда слышала, как крестьянки судачат о предстоящих родах. Но больше всего Лавикию бесили любые упоминания о Рейли.

Она долго и тщательно вынашивала планы, как побольнее навредить ему. Наконец, у нее созрел окончательный замысел. Она хотела поразить его в самое сердце. Уничтожив его жену и еще не родившегося ребенка, она уничтожит и его.

Но нужно было спешить. Лавиния должна осуществить задуманное до того, как Кэссиди родит. Рейли очень беспокоился за жену, и Лавиния это хорошо понимала. Как легко ей удалось обвести вокруг пальца людей, которых он поставил охранять замок, и зарезать его любимую племенную лошадь и еще не родившегося жеребенка! Совершив это злодейство, Лавинии удалось безнаказанно улизнуть из замка. Никто даже ничего не заподозрил.

Вдруг Лавиния увидела в конце улицы знакомую фигуру пасынка. Она отвернулась и сделала вид, что рассматривает витрину магазинчика. Рейли Винтер проскакал мимо, даже не взглянув в ее сторону.

Адская усмешка тронула ее губы. Она терпеливо дожидалась, когда наступит желанный час. Наконец, ей удалось убедить Томаса Крига, чтобы тот взял ее с собой, когда в очередной раз повезет сливки и масло в Равенуортский замок.

Телега, запряженная мулами, въехала в ворота замка. Сторож приветливо помахал рукой Томасу Кригу, не обратив никакого внимания на приехавшую вместе с ним сгорбленную старуху в крестьянском платье, которая привезла сыр.

Скрипучая телега застучала колесами по мощеному двору и подкатила к дверям кухни.

Телега остановилась, и Лавиния удовлетворенно усмехнулась. Главный повар открыл дверь и жестом пригласил ее зайти.

— Нечего тут рассиживаться, уважаемая, — сказал он. — Несите свой сыр. Он мне как раз понадобился!

Опустив голову, Лавиния поднялась по ступенькам и вошла в кухню. Ее глаза победно засверкали. Наконец-то ей удалось проникнуть в замок!

Кэссиди сидела за столом, рассеянно помешивая ложкой в тарелке.

— Неужели тебе в тягость обедать со мной, Кэссиди? — расстроенно спросил Рейли.

— Вовсе нет, Рейли. Просто я не голодна, — ответила она, поднимая глаза. — Не о чем беспокоиться. Я немного устала и чувствую себя разбитой.

Ему показалось, что она бледна, однако доктор уверял, что Кэссиди вполне здорова. Он уже давно не видел, чтобы она улыбалась. Большую часть времени Кэссиди проводила у себя в комнате или в детской с Арриан.

— Кэссиди, ты так добра к нашим слугам и деревенским жителям. Почему ты не можешь уделить немного внимания и мне? — вздохнул Рейли.

Она не знала, что ему ответить. Он, конечно, чувствовал, что жена все еще сердится на него.

— Разве я когда-нибудь сделала тебе что-то плохое, Рейли? — пробормотала она.

— Нет, — покачал головой он. — Но я не это имел в виду.

— Чего же ты хочешь от меня? — поинтересовалась Кэссиди.

Рейли резко отодвинул свою тарелку и пристально взглянул на жену.

— Я хочу, — наконец сказал он, — чтобы ты родила здорового ребенка. И ничего больше!

— Я приложу для этого все усилия, ваша светлость, — произнесла она, зло прищурившись.

— Не представляю, как с тобой быть, Кэссиди, — признался Рейли. — Может быть, когда ты родишь, мы сможем…

Она порывисто встала и, не дав ему закончить, сказала:

— Когда родится ребенок, я вправе считать, что выполнила свою часть нашего договора и могу быть свободна!

Представив себе, что при этом она должна будет покинуть ребенка, Кэссиди почувствовала, как у нее сжалось сердце.

Ей хотелось расплакаться, но, конечно, она не доставит Рейли такого удовольствия.

— Кэссиди!.. — начал Рейли.

Но она поспешно вышла из комнаты.

Кэссиди прогуливалась по саду. На клумбах уже начали распускаться алые тюльпаны, но она была слишком подавлена своими мыслями, чтобы замечать их красоту. С какой стати ей переживать о том, что Рейли ее не любит, рассуждала она. Ее больше волновало, сможет ли она оставить ребенка и уехать в Лондон. Кэссиди была готова разрыдаться, когда думала, что ей придется уехать из Равенуортского замка и она лишится возможности быть рядом с Рейли.

Тяжко вздыхая, она пошла обратно в дом и, держась за перила, стала медленно подниматься в свою спальню. С утра у нее побаливала спина, а теперь болел и живот. Она решила прилечь, надеясь, что боль скоро утихнет.

Поднявшись на второй этаж, Кэссиди почувствовала себя лучше и остановилась, чтобы перевести дыхание.

— Ваша светлость, — сказала появившаяся откуда ни возьмись служанка, — герцог просил, чтобы вы прошли в башню. Он хочет вам что-то показать.

Кэссиди обернулась и взглянула на женщину.

— Я вас раньше не видела, — сказала она. — Вы, наверное, новенькая?

— Меня зовут Бетти Дэниэлз, ваша светлость. Я помогаю на кухне. Повар велел мне отнести в башню завтрак для рабочих. Его светлость был там и велел, чтобы я позвала вас…

— Я не знала, что сегодня в башне ведутся работы, — задумчиво проговорила Кэссиди. От одной мысли, что придется карабкаться по крутой лестнице, ей стало не по себе. — Благодарю вас, Бетти, — кивнула она. — Я сама дойду туда.

— Если вы не возражаете, ваша светлость, я провожу вас, как приказал герцог. Он говорит, что вас нельзя оставлять одну.

— Будь по-вашему, — со вздохом согласилась Кэссиди. — Я неважно себя чувствую и, если вы не возражаете, возьму вас под руку.

Лавиния едва сдерживала свою радость. Как легко эта глупая девчонка попалась в ее ловушку!

— Да, ваша светлость, — сказала она, улыбаясь. — Обопритесь на меня, — ее голос дрожал от нетерпения. — Сейчас я вам помогу!

Кэссиди еще ни разу не была в башне. Рейли никому не разрешал туда подниматься, пока не будут закончены ремонтные работы. Это было слишком опасно.

Поднявшись на третий этаж, Кэссиди снова остановилась и перевела дыхание.

— Наверное, мне не следовало бы сегодня идти туда… — пробормотала она.

— Еще немножко, ваша светлость, — подбодрила ее Лавиния.

Они подошли к винтовой лестнице, которая была такой узкой, что по ней мог подниматься только один человек.

— Идите вперед, ваша светлость, — сказала Лавиния. — Я пойду сзади.

Преодолев десяток ступеней, Кэссиди подумала о том, что сделала большую ошибку, решив подняться в башню. Новый приступ боли был так силен, что ей показалось, будто ее распиливают пополам. Чтобы перевести дыхание, Кэссиди остановилась и прислонилась спиной к стене. Боль все усиливалась, и она в отчаянии ухватилась за перила. Потом ей стало немного полегче, и она отерла со лба холодную испарину.

— Осталось всего несколько ступенек, ваша светлость, — сказала Лавиния, и Кэссиди медленно двинулась дальше.

Наконец они оказались наверху.

Ступив на широкие строительные леса, Кэссиди увидела, что вся верхняя часть башни разобрана и старые камни заменяются новыми. Крыши не было, и над ними виднелось открытое небо.

Страх заставил Кэссиди прижаться к стене.

— Я и не думала, что это так высоко, — прошептала она. — У меня кружится голова…

Оглянувшись вокруг, Кэссиди не обнаружила ни Рейли, ни рабочих. Она и служанка Бетти были здесь совершенно одни.

— Где же мой муж? — удивилась она.

— Он скоро придет, — ответила Лавиния и подошла к самому краю лесов. — Посмотрите, ваша светлость, отсюда открывается великолепный вид! — сказала она. — Вы увидите все поместье!

Кэссиди отрицательно покачала головой.

— Нет уж, спасибо, — проговорила она. — Лучше я подожду мужа… Поищите его, пожалуйста, и передайте, чтобы он немедленно пришел сюда. Я плохо себя чувствую…

Лавиния взглянула на побледневшее лицо Кэссиди.

— Из-за ребенка? — спросила она.

— Кажется, да. Прошу вас, поторопитесь! Лавиния взяла Кэссиди за руку и потащила вперед.

— Я только хочу, чтобы вы сели. Все будет хорошо! Положитесь на меня.

— Нет! — воскликнула Кэссиди, пытаясь вырвать руку, но женщина держала ее очень крепко. — Куда вы меня тащите? Я останусь здесь и подожду мужа.

Глаза Лавинии безумно заблестели.

— Боюсь, это напрасно, дорогая! Видите ли, Рейли не придет! Никто не придет вам на помощь!

Увидев, что служанка тащит ее к самому краю лесов, Кэссиди задрожала.

— Что вы делаете? — испуганно вскрикнула она. Лавиния расхохоталась, и этот безумный смех гулко прокатился по всему помещению башни.

— Разве вы меня не узнали, ваша светлость? Поройтесь в памяти! Неужели вы не понимаете, зачем я вас сюда привела?

Кэссиди задохнулась от ужаса. Должно быть, перед ней была мачеха Рейли — та самая женщина, которая заточила ее в Ньюгейт!

— Наверное, вы — Лавиния Винтер… Но зачем вам все это?

— Я ждала этого случая очень долго. Я тщательно готовилась к нему. Бедняжка Рейли даже не увидит, как вы умрете.

— Нет, прошу вас! Вспомните о моем ребенке! — закричала Кэссиди, невольно прикрыв рукой живот.

Боль снова пронзила ее, и она поняла, что начались схватки.

— Миссис Винтер, прошу вас, подумайте о моем ребенке! — взмолилась она. — Неужели вы хотите убить невинное дитя?

— Вот именно это я и собираюсь сделать, — сказала Лавиния. — Рейли не получит наследника, который займет место, по праву принадлежащее моему сыну!

Тут Лавиния схватила Кэссиди за руки и с нечеловеческой силой потащила прямо к краю бездны.

Кэссиди упиралась, дергалась, пытаясь вырваться, но все было напрасно. Лавиния подтащила ее к самому краю лесов.

Спасения не было.

— Вы уже раскаялись, что забрались к Рейли в постель? — приговаривала Лавиния. — Рейли всегда такой самоуверенный и такой высокомерный! Женщины его обожают, а он грубо их бросает! Я бы согласилась отдать ему свою любовь, но он даже не смотрел на меня!

От ее безумного смеха у Кэссиди по спине побежали мурашки. Лавиния с силой дернула ее вперед, и она оказалась у парапета. Кэссиди закрыла глаза, боясь взглянуть вниз.

— Моей самой заветной мечтой было посмотреть на мучения Рейли, когда он увидит, что все, что он так любил, разбилось вдребезги о булыжную мостовую!

Кэссиди потеряла равновесие, но потом крепко ухватилась за тонкую веревку.

— Я хочу, чтобы ты знала: против тебя я ничего не имею, — продолжала Лавиния, с улыбкой наблюдая за страданиями Кэссиди. — К несчастью, ты оказалась на моем пути и, увы, должна умереть.

Кэссиди подняла глаза и посмотрела на женщину, которая причинила ей столько несчастий.

— Вы сумасшедшая, — прошептала она.

— Вполне возможно. Но для тебя это уже не имеет значения, — сказала Лавиния, вплотную придвинувшись к Кэссиди. — Все произойдет очень быстро. Ты даже не почувствуешь боли!

 

Глава 35

Томас Криг разгрузил свою телегу и, раздраженный, принялся разыскивать Бетти Дэниэлз.

— Вы не видели женщину, которая приехала со мной? — спросил он кухарку. — Не много мне было от нее помощи!

Кухарка равнодушно пожала плечами и проворчала:

— Чего вы от меня хотите? Чтобы я делала за вас вашу работу? Найдите ее и сразу уезжайте. Герцог не хочет, чтобы в эти дни в замке находились посторонние.

— Я видел, у ворот поставили сторожа, — сказал Криг. — Что-то случилось?

— Я и сама точно не знаю. Только самые доверенные слуги знают, в чем дело, но нам не докладывают. Говорят, какая-то женщина угрожала герцогине. Нас предупредили, чтобы здесь не околачивались незнакомые… — вдруг кухарка побледнела. — Так вы говорите, у вас пропала служанка? — пробормотала она.

— Моя помощница совсем не та, кого вы ищете, — заверил Криг. — Она работает у меня уже две недели.

— Это вовсе не говорит о том, что вы ее хорошо знаете, — заявила кухарка, вытирая руки о передник. — Найдите ее поскорее!

— Говорю вам, эта женщина никому не сделает вреда. Она даже присматривает за моими ребятишками…

Кухарка подтолкнула Томаса Крига к двери.

— Вы поищете ее во дворе, а я скажу, чтобы поискали в доме.

Не успела кухарка позвать на помощь слуг, как в дом вбежал Томас Криг и взволнованно воскликнул:

— Срочно позовите герцога! Пусть поторопится в башню!

Лавиния вытащила Кэссиди из башни на строительные леса, и та почувствовала, как леса вибрируют у нее под ногами. Боясь взглянуть вниз во двор, она смотрела прямо перед собой. От смеха Лавинии кровь стыла в жилах.

— Кажется, меня уже обнаружили, — сказала Лавиния. — Скоро сюда явится твой муженек и попытается тебя спасти. — она потрогала рукой веревки, на которых держались строительные леса. — Я дождусь, когда он придет, а потом, на его глазах, перережу эти веревки.

— Прошу вас, не делайте этого! — взмолилась Кэссиди. — У вас у самой сын, и вы должны понять, как я люблю своего будущего ребенка!

Лавиния извлекла из складок платья нож и перерезала две из семи веревок, на которых держались леса. Доски опасно накренились, и, чтобы не упасть, Кэссиди крепче вцепилась в канат.

— Как мало вас связывает с этим миром, не правда ли, ваша светлость? — усмехнулась Лавиния. — Когда я перережу остальные веревки, вы разобьетесь насмерть!

Чтобы не расплакаться, Кэссиди закусила губу. Она не доставит этой женщине удовольствия насладиться мучениями своей жертвы.

— Давайте, — сказала Кэссиди, — делайте то, что задумали!

В глазах Лавинии промелькнуло что-то похожее на уважение.

— Тебе надо было выйти замуж не за Рейли, а за моего сына. Ты его достойна.

Со стороны лестницы донеслись торопливые шаги, и обе поняли, что это Рейли.

— Мои желания исполняются! — воскликнула Лавиния с громким смехом. — Ты погибнешь у Рейли на глазах!

Вбежав в верхнее помещение башни, Рейли крикнул Кэссиди, чтобы та держалась. Когда же он бросился к ней, Лавиния схватила оставшиеся веревки и угрожающе подняла нож. В ее глазах сверкал триумф.

— Не подходи слишком близко, Рейли! — предупредила она. — Если ты сделаешь еще шаг, я перережу эти веревки, и твоя жена разобьется.

Рейли смотрел на Кэссиди, которая пыталась удержаться на ногах. Он понимал, что, если бросится на Лавинию, та успеет выполнить свою угрозу и перережет веревки.

Кэссиди не устояла на ногах, упала на доски и начала сползать вниз. У Рейли перехватило дыхание, но в последний момент она все-таки успела зацепиться за одну из досок.

Кэссиди лежала на доске, а ее ноги свешивались вниз. Она держалась из последних сил.

— Кэссиди! — в отчаянии закричал Рейли. Он ничем не мог ей помочь. — Держись, любовь моя! Держись изо всех сил!

Новый приступ боли заставил Кэссиди скорчиться, и ее пальцы заскользили по веревке.

— Прости, Рейли, — проговорила она. — Я не могу удержаться… Не могу!.. Ребенок… вот-вот родится!

Он сделал шаг вперед, но Лавиния тут же перехватила ножом несколько веревок. Рейли пришлось остановиться и, затаив дыхание, смотреть, как угрожающе закачались леса.

— Не делай этого, Лавиния, — сказал он. — Моя жена не сделала тебе ничего плохого. Тебе нужен я. Отпусти eel

— Что, Рейли, ты так страдаешь, как будто тебя режут на куски? — мрачно усмехнулась Лавиния, пристально глядя на его искаженное мукой лицо.

— Да, черт тебя побери! — воскликнул он. — Я очень страдаю, если ты именно этого хотела добиться!

— Это выше твоих сил — наблюдать, как женщина, которую ты любишь, борется за жизнь на краю пропасти да еще вот-вот родит? — продолжала она, не сводя глаз с его лица. — Любопытно, что произойдет раньше? Долго ли она продержится перед тем, как разбиться о булыжную мостовую?

— Позволь мне поменяться с ней местами, Лавиния. Потом ты сделаешь со мной, что захочешь, — взмолился Рейли.

Ради Кэссиди он был готов на все.

— Неужели ты думаешь, что я так глупа? — нахмурилась Лавиния. — Нет, Рейли, я вовсе не хочу, чтобы ты умирал. По крайней мере, сейчас. Я хочу, чтобы ты жил и рыдал от ужаса, вспоминая, что твоя любимая вдребезги разбилась о камни!

Кэссиди посмотрела на Рейли и едва сдержала слезы — столько страдания было в его глазах. Он был очень гордым мужчиной, и то, что ему приходилось умолять Лавшшдо, было для него настоящей пыткой. Кэссиди нужно было сказать Рейли так много, но у нее не было сил. Она едва держалась на покосившихся лесах.

Рейли не заметил, как из-за его спины показался Хью.

— Позволь, я попытаюсь что-нибудь сделать, Рейли, — сказал сводный брат. — Дай мне пройти!

Рейли не знал, с какими намерениями пришел Хью. Хотел ли тот помочь матери или действительно собирался спасти Кэссиди.

— Я сам разберусь с твоей матерью, Хью, — сказал Рейли, загораживая брату дорогу.

— Не глупи, Рейли! Она не в своем уме. Только я смогу с ней договориться, — откликнулся Хью и, взглянув на искаженное страданиями лицо Рейли, добавил: — Мне все равно, что ты обо мне думаешь, брат, но я никогда не смог бы причинить вред тебе или тем, кого ты любишь…

— У меня нет другого выхода, как поверить тебе, — в отчаянии проговорил Рейли, отступая в сторону. — Кэссиди может сорваться в любую секунду. Поторопись!

Братья обменялись взглядами, и в эту секунду обоим стало ясно, что нужно предпринять. Во взгляде Рейли блеснула надежда, а глаза Хью наполнились печалью.

— Я не допущу, чтобы она погубила твою жену, — шепнул Хью.

Увидев сына, Лавиния улыбнулась.

— Ты как раз вовремя, сынок, — сказала она. — Сейчас мы будем праздновать победу. Иди сюда, встань рядом со мной.

Краем глаза Хью заметил, что Кэссиди держится из последних сил.

— Я должен был прийти, мама, — мягко сказал он. — Я искал тебя повсюду, но не мог найти… — он говорил с ней ласково, как с ребенком, и подходил все ближе. — Даже когда в замок проехала телега, я не сразу узнал тебя.

— Я делаю это для тебя, Хью. Для тебя я убила Джона, — сказала Лавиния и перевела взгляд на Рейли. — Признайся, это было ловко придумано, прислать к тебе в замок эту актрису, — усмехнулась она. — Держу пари, это доставило тебе немало хлопот!

Хью подошел еще ближе.

— Отдай мне нож, мама.

— Да, ты сам можешь перерезать веревку… — проговорила Лавиния, но вдруг нахмурилась. — Но я не уверена, что тебе можно доверять. Ты никогда не хотел занять место Рейли. Ты всегда восхищался братом, и я никак не могла с этим сладить…

— Ну же, мама, — сказал Хью, — отдай мне нож, и мы вместе уйдем отсюда!

— Нет! — крикнула Лавиния и полоснула ножом по оставшимся веревкам.

Леса покосились еще больше, и Кэссиди съехала к самому краю доски.

В этот момент Хью бросился вперед и, сбив мать с ног, вместе с ней ухнул с высоты вниз. Леденящий душу вопль пронесся над замком, когда они летели на камни.

Услышав, как их тела ударились о булыжную мостовую, Кэссиди в ужасе вскрикнула, но Рейли уже был рядом и успел подхватить ее на руки. Он крепко прижимал жену к груди и покрывал поцелуями ее глаза, губы и щеки.

— Любимая, — шептал он, — все позади! Слава Богу, теперь ты в безопасности!

Кэссиди склонила голову к нему на плечо, а ее тело судорожно подергивалось.

— Ребенок, Рейли! — пробормотала она.

На руках он снес ее по винтовой лестнице, а внизу их ждали взволнованные слуги.

Элизабет и Оливер побежали вперед, чтобы открыть перед Рейли двери. Войдя в спальню, он осторожно опустил Кэссиди на кровать, и сам присел рядом.

— Элизабет, помогите ей! — воскликнул он, с надеждой глядя на камеристку. — У нее начались схватки!

Элизабет кивнула и стремглав бросилась за горячей водой и полотенцами.

— Делай что хочешь, но привези доктора! — обратился Рейли к Оливеру. — А пока пошли кого-нибудь в деревню за повитухой!

Кэссиди корчилась от боли и, чтобы не кричать, кусала губы.

— Слишком поздно посылать за доктором, Рейли… — простонала она. — Скажи, Рейли, наверное, я умру от родов, как моя сестра?

— Не говори чепухи, Кэссиди, — проворчал Рейли. — Держи меня за руку и попытайся быть сильной. Я помогу тебе справиться с этим!

Она крепко сжала его руку.

— Я хочу, чтобы ты мне что-то пообещал, Рейли, — печально улыбнулась Кэссиди, вспоминая о последних минутах Абигейл.

— Все что угодно, любимая!

— Если я… меня не станет, то, прошу тебя, Рейли, разреши нашему ребенку и Арриан жить у тетушки Мэри. Я хочу, чтобы они знали свою тетушку и любили так, как любила ее я…

— С тобой все будет в порядке, Кэссиди. Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Несмотря на уверенный тон, в глазах Рейли сквозило беспокойство.

— Не печалься, Рейли… — начала Кэссиди, но умолкла, потому что новый приступ боли заставил ее содрогнуться.

Единственное, что мог сделать Рейли, это держать ее за руку. Он бы с радостью взял на себя все ее страдания.

— Ребенок уже очень близко, Рейли… — прошептала Кэссиди.

Ее глаза закрылись, и она потеряла сознание. Рейли упал на колени около кровати.

— Какое мне дело до ребенка! — воскликнул он. — Главное для меня — это ты!

Но Кэссиди уже не слышала признаний в любви и не чувствовала боли. Она находилась на призрачной грани между жизнью и смертью.

Вернувшись, Элизабет ахнула когда увидела на глазах герцога слезы.

— Я не перенесу, если потеряю ге, Элизабет! — воскликнул Рейли.

— Послушайте, ваша светлость, я кое-что смыслю в этих делах, — проговорила ирландка, желая ободрить Рейли, однако в ее глазах тоже стоял страх. — Она просто очень напугана и потеряла много сил…

— Помогите ей, — сказал Рейли, поднося руку Кэссиди к своим губам и поправляя на ее лбу золотые волосы. Кэссиди казалась ему такой бледной и беззащитной, что он готов был разрыдаться. — Я не уберег ее!

— Вам лучше уйти, ваша светлость, — сказала Элизабет, тронув его за плечо. — Я займусь ею.

Рейли неохотно выпустил руку Кэссиди и поднялся.

— Господи, — проговорил он, — сохрани ей жизнь!

— Я сделаю все, ваша светлость… Но она без сознания, и это затрудняет положение…

Равенуортский замок погрузился в тягостное ожидание. Тела Лавинии и Хью убрали со двора. Тело Хью перенесли в церковь, где должно было состояться отпевание, а тело Лавинии переправили в деревню и похоронили без всяких церемоний.

Атмосфера была крайне тревожной. Все обитатели замка ловили любые новости о здоровье молодой герцогини. Даже приступив к своим обычным делам, слуги не переставали перешептываться о Кэссиди.

Когда же весть о происшедшем долетела до деревни, то во дворе замка собралась толпа местных жителей. День и ночь они ждали известий о здоровье герцогини и молились за эту молодую женщину, которую так успели полюбить.

Вот уже прошел час, как приехал доктор Уортингтон, но ребенок все еще не родился. Рейли стоял у кровати Кэссиди и не отрываясь смотрел на бледное лицо жены.

— Роды слишком затянулись, — проговорил он. — Она больше не вынесет этой пытки.

— Ей пришлось пережить настоящий кошмар, но она сильная и все обойдется, — уверял его доктор.

— А что с ребенком?

— Он родится через несколько часов.

Около Кэссиди мучилась ожиданием и леди Мэри.

— Ее сестра погибла от затянувшихся родов, — сказала она.

Доктор Уортингтон приподнял Кэссиди веко и взглянул на зрачок. Потом положил ладонь ей на живот.

— Это довольно редкий случай, но это все же бывает… — проговорил доктор. — Я сделаю все возможное.

Рейли стоял у окна у себя в спальне и смотрел на ночное небо. Он то и дело заходил через смежную дверь в спальню Кэссиди, чтобы посмотреть, как ее дела.

Оливер принес ужин, но Рейли даже не притронулся к еде. Как он мое есть, когда жизнь Кэссиди была на волосок от смерти!

Он раскрыл окно в сад и глотнул свежего воздуха. На ветке дуба сидел соловей. Соловей не пел и только встряхивал крылышками. Рейли взмахнул рукой, и птичка исчезла в ночном небе.

— Она умирает, Оливер, — сказал Рейли. — Я это знаю…

Бывший ординарец никогда не видел герцога в таком состоянии. Даже когда вез его раненного из-под Ватерлоо в госпиталь.

— Господь не станет забирать ее у вас, ваша светлость… У всех нас…

Рейли взглянул на Оливера.

— Ты ведь ее тоже полюбил, правда?

— Ее все полюбили, ваша светлость! Как же иначе! — откликнулся слуга. — Если помните, я всегда говорил, что она необыкновенная женщина.

Рейли повернулся к окну, вспоминая о том времени, когда Кэссиди впервые появилась в Равенуортском замке.

— Я это понял не сразу, — признался он. — Теперь наконец я это понял, но, боюсь, слишком поздно, — с горечью прибавил он.

— Я верю, что все будет хорошо, ваша светлость, — сказал Оливер, протягивая Рейли стакан воды. — Скоро вы станете отцом!

В следующую секунду оба услышали крик младенца, а следом за ним звонкую трель. Это соловей вернулся на ветку дуба — и запел.

 

Глава 36

Рейли вдохнул полной грудью свежий воздух. То, что у него родился сын, ему можно было и не говорить. Как и Кэссиди, он всегда был уверен, что у них родится мальчик.

В первую минуту Рейли даже не обрадовался. Напротив, решив, что Кэссиди умерла, он был раздавлен горем. Как он будет жить без нее?!

Не зная того, что происходит в душе герцога, сияющий Оливер воскликнул:

— Поздравляю, ваша светлость!

Рейли подошел к двери и толкнул ее. Он увидел около Кэссиди доктора. Все вокруг было в крови — постель, руки доктора и сама Кэссиди.

Леди Мэри с ребенком на руках подошла к Рейли.

— У вас родился сын, Рейли. Здоровенький и сильный мальчик. И очень похож на вас!

Рейли посмотрел на маленькое красное личико и подумал, что это существо вообще ни на кого не может быть похоже. Это был сын, которого он так страстно желал, но теперь в его душе была лишь пустота. Он взглянул на Кэссиди, и она показалась ему ужасно бледной и безжизненной.

— Она очень слаба, Рейли, — сказала леди Мэри. — Пойдемте со мной. Посидим вдвоем, пока доктор сделает все необходимое. Может быть, вы хотите подержать сына?

— Не теперь, — пробормотал он и, быстро шагнув мимо нее, приблизился к Кэссиди.

Она была белая как полотно, и его сердце болезненно сжалось.

— Она будет жить, доктор? — спросил Рейли.

— Я сделаю все, что в моих силах, ваша светлость.

Рейли вышел из комнаты и пошел по длинному коридору. Он не останавливался, пока ноги сами не принесли его к винтовой лестнице, ведущей в башню. Поднявшись наверх, Рейли подошел к проему, возле которого сегодня шла борьба между жизнью и смертью, и в его памяти всплыл каждый момент происшедшего. Все ли он сделал, чтобы спасти Кэссиди?

Лавиния была мертва, и он не испытывал к ней никакой жалости. Хью проявил необыкновенную твердость характера. Ничего подобного Рейли от него не ожидал. Брат не находил в себе сил жить достойно, но умер как герой. Он пожертвовал собственной жизнью ради спасения Кэссиди и ее ребенка. Эта самоотверженность поразила Рейли, и теперь его мучила совесть, что слишком мало интересовался жизнью Хью в прошедшие годы. Если бы он уделял ему больше внимания, то наверняка сумел бы избавить от влияния Лавинии.

Рейли опустил голову и стал молиться.

— Господи, — шептал он, — неужели ты послал мне Кэссиди лишь для того, чтобы забрать ее у меня в тот момент, когда она стала мне так необходима?

Небо на востоке начинало светлеть. С первыми лучами восходящего солнца в деревенской церкви зазвонили в колокола, возвещая о том, что у герцога и герцогини родился сын.

Рейли стоял на башне. Он был хозяином замка и огромного имения вокруг. Его владения простирались так далеко, куда только мог достать глаз, но в его сердце было одно отчаяние.

Кэссиди проснулась от солнечных лучей, которые заливали всю спальню. Она была очень слаба. Малейшее движение отзывалось во всем теле тупой болью.

— Ты, кажется, спала целую вечность, Кэссиди, — . сказала тетушка Мэри, беря ее за руку.

Губы Кэссиди дрогнули.

— Я потеряла ребенка, да? — прошептала она.

— Вовсе нет, моя дорогая! — воскликнула тетушка. — У тебя замечательный сынок. Хочешь, я принесу его тебе?

Кэссиди так обрадовалась, что даже попыталась сесть на постели, но тетушка строго приказала ей лежать.

— Тебе нужен полный покой, — сказала она. — Я принесу твоего сына.

Кэссиди закрыла глаза и поспешно возблагодарила Бога, что ее ребенок остался жив и невредим после всего происшедшего с ней. Она старалась не вспоминать о Лавинии и Хью — по крайней мере, сейчас, но когда поправится, то обязательно помолится об их душах.

Вернувшись с ребеном на руках, леди Мэри поднесла его к кровати и показала Кэссиди.

— Доктор Уортингтон сказал, что тебе пока не следует брать его на руки, — проговорила она. — А он красивенький, правда?

Кэссиди благоговейно потрогала ребенка за ручку. У него были черные глаза и темные волосики.

— Он похож на Рейли, — сказала она, целуя малыша. — Ах, какой он хорошенький, тетя Мэри! — воскликнула она.

— Еще бы! — согласилась тетушка. — Ну а теперь, — продолжала она, — этому молодому человеку нужно хорошо поесть, да и тебе не мешало бы подкрепиться. Ты должна восстановить силы.

— А Рейли уже видел ребенка? Глаза леди Мэри наполнились слезами.

— Он очень переживает, Кэссиди, и винит себя во всем, что произошло вчера.

— Но ведь он ни в чем не виноват!

— Подожди немного, — сказала леди Мэри, подходя к двери. — Когда доктор заверил его, что с тобой и с ребенком все в порядке, он отправился в Лондон. Он просил передать тебе, что вернется, как только закончит кое-какие дела. Еще он просил подумать над именем ребенка. Если ты не возражаешь, он хочет, чтобы мальчика назвали Майклом Донованом Винтером — в честь деда… Рейли обещал вернуться на крестины.

Сердце у Кэссиди упало.

— Мне казалось, что Рейли захочется самому обсудить со мной, как назвать мальчика… — пробормотала она.

— Иногда мужчин очень трудно понять, Кэссиди, — успокоила ее тетушка. — Когда у них большие неприятности, они уходят в себя. Так уж они устроены. Им нужно побыть одним…

Кэссиди подумала, не поехал ли Рейли искать утешения у Габриэллы Канде, но ничего не сказала тетушке о своих подозрениях.

День ото дня Кэссиди поправлялась и уже скоро смогла выходить на прогулки с Арриан и своим маленьким сыном. Арриан, само собой, решила, что маленький Майкл принадлежит исключительно ей. Она не отходила от мальчика ни на шаг, и Кэссиди не могла нарадоваться на обоих.

Печаль, охватившая Кэссиди после смерти Хью, немного рассеялась, когда в Равенуорт пришло лето. Поля пышно зеленели, обещая хороший урожай… Но проходили дни и недели, а хозяин Равенуорта все не возвращался.

Кэссиди руководила рабочими, которые вешали в огромном холле гобелены. Все гобелены были тщательно отреставрированы и вычищены деревенскими мастерицами, сделавшими это в знак благодарности за доброту герцога и герцогини.

Прежде всего Кэссиди принялась рассматривать гобелен, на котором были изображены принцесса и единорог. Это была ее любимая вещь.

— Элизабет, тут даже незаметно следов ремонта! — воскликнула она. — Какая изумительная работа! С какой же любовью все сделано! У мастерицы золотые руки!

— Это сделано ради тебя. Ты этого заслуживаешь, — раздался за ее спиной знакомый голос. — Все тебя очень любят, Кэссиди!

Кэссиди обернулась и увидела Рейли. Ее сердце радостно забилось, но радость тут же сменилась гневом.

— Так вы изволили наконец явиться домой, ваша светлость! — сказала Кэссиди.

Он не мог оторвать глаз от ее лица. Она была красива как никогда.

— Именно так, — наконец произнес герцог, — я вернулся домой.

— Вы, надеюсь, нашли мисс Канде в добром здравии? — проворчала она и тут же пожалела о сказанном.

— Я действительно виделся с Габриэллой, Кэссиди, — прищурившись, сказал Рейли. — Говорю об этом лишь потому, что ты сама спросила, а я не хочу, чтобы между нами были какие-то недоговоренности.

Кэссиди подумала, что лучше бы уж он не был таким честным. Может быть, ей бы не было так больно.

— Тебе нравятся гобелены, Рейли? — спросила она ледяным тоном.

— И даже очень! Мне говорили, что ты отдала их мастерицам из деревни, но я даже не думал, что они вернутся в таком превосходном состоянии. Я очень рад, что их привели в порядок, — он взял Кэссиди за плечи и повернул к себе. — Ты содержишь дом в образцовом порядке, заботишься о крестьянах, тебя боготворят слуги…

— Ты забыл добавить, что я подарила тебе сына и наследника, которого ты так страстно желал, — сказала Кэссиди, сверкнув глазами.

— Да, — кивнул он, — и это тоже.

— Не пойму тебя, Рейли, — продолжала она, — казалось, что ты отчаянно хочешь сына, а когда он наконец родился, то уехал в Лондон и совершенно о нем забыл.

Его темные глаза насмешливо заблестели.

— Вы упрекаете меня, мадам, в том, что я пренебрегаю супружеским долгом?

Она смутилась и опустила взгляд.

— Мне бы не хотелось так думать… Кажется, я становлюсь ворчуньей. Так мне и надо.

Его губы тронула улыбка.

— Если мне на роду написано жить с ворчуньей, то я готов с этим смириться.

Кэссиди отвернулась и с преувеличенным вниманием принялась рассматривать другой гобелен. На самом деле все ее мысли были о Рейли. Только сейчас, когда он появился в замке, она поняла, как он ей дорог.

— Вчера вечером я ужинал с тетушкой Мэри и дядей Джорджем. Они просили передать, что любят тебя.

— А я вчера вечером ужинала в одиночестве, — сказала Кэссиди, чувствуя, что снова начинает злиться.

Рейли взял ее за руку и повел по коридору.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, Кэссиди. Полагаю, для нас обоих настало время поговорить о нашем будущем.

«Итак, значит, время пришло, — подумала она. — У него есть сын, и теперь он хочет отослать меня прочь, чтобы я не стесняла его свободы».

Ей стало больно, как никогда. Неужели он хочет, чтобы она бросила Майкла? Конечно, об этом они условились, когда заключали свой договор. Но ведь тогда Кэссиди и не предполагала, что любовь к сыну окажется такой сильной. Она вообще не думала об этом. От одной мысли, что ей придется расстаться с мужем и сыном, у нее разрывалось сердце.

Рейли усадил Кэссиди в кресло, а сам уселся на край стола.

— Сегодня мы должны все решить, — сказала она, настороженно взглянув на него. — Я знаю, о чем ты собираешься со мной поговорить.

— Неужели? — удивился Рейли. — Тогда, может быть, ты сама скажешь то, что я собираюсь сделать?

— Тебе следует начать с дома в Лондоне. Я знаю, ты хотел, чтобы я жила там. Но у меня другие планы. Полагаю, мне лучше на время уехать за границу…

Рейли поднялся и прошелся по комнате. Кэссиди не могла оторвать от него взгляда. В нем было все, о чем только может мечтать женщина. Он был великодушен, щедр и красив. У него была чарующая улыбка, и от одного его взгляда сердце сладко сжималось. Когда-то он казался ей благородным рыцарем, который спас ее, когда она была еще девочкой. Она мечтала, что он станет отцом ее ребенка, и надеялась найти в нем мужа, с которым ее не будут мучить ночные кошмары… Но он никогда всецело не принадлежал ей, и теперь она должна была с ним расстаться.

Рейли наполнил бокалы бренди. Один он протянул Кэссиди, но та отрицательно покачала головой.

Выпив бренди, Рейли повернулся к жене.

— Это мне должно помочь объясниться, — сказал он.

— Тебе не о чем беспокоиться, Рейли, — ответила она. — Я хорошо помню договор, который мы заклкючили перед нашей свадьбой, и хочу, чтобы он остался в силе.

Он пристально взглянул ей в глаза, словно хотел отыскать в них что-то очень важное.

— Ты хочешь сказать, что можешь бросить ребенка?

Кэссиди не заплакала и даже не подала виду, что ей больно, но — Боже правый! — как она страдала в этот момент.

— Я готовилась к тому, чтобы остаться верной нашему договору, Рейли.

Он протяжно вздохнул. Боль потери, словно клещами, стиснула сердце.

— Я надеялся, что во время моего отсутствия ты привяжешься к ребенку и уже не сможешь его бросить… — пробормотал он.

Кэссидн в ужасе всплеснула руками.

— Ты говоришь это, чтобы мучить меня? — воскликнула она.

Он отошел от нее и снова присел на край письменного стола.

— Если ты хочешь знать мое мнение о том, что значит мучить другого человека, я могу тебе это рассказать…

— Я знаю, Рейли. Я прекрасно понимаю, что чувствуешь, когда любишь одного человека, а жить приходится с другим…

Эти слова ошеломили Рейли, но он быстро пришел в себя.

— Ты имеешь в виду меня? — поинтересовался он.

— Я знаю, как ты относишься к мисс Канде, — сказала Кэссиди.

Не выдержав, он стукнул кулаком по столу.

— А я не уверен, что ты это знаешь! — воскликнул он. — Я сказал тебе, что встречался с Габриэллой, но не сказал зачем. И, кажется, напрасно.

— В этом нет никакой необходимости, Рейли. Я всегда знала, как ты к ней относишься.

— Кэссиди, неужели ты забыла слова Лавинии о том, что это она прислала ко мне Габриэллу?

— Я этого не слышала… — призналась Кэссиди.

— Это и понятно. Тебе было не до того, — кивнул Рейли. — Но вернемся к Габриэлле! Она приехала сюда, потому что думала, что я ее звал. Габриэлла получила письмо, подписанное моим именем.

— Не может быть!

— Но это именно так. И автор письма — Лавиния!

— Бедная женщина! Она совершенно помешалась…

— Закончим разговор о Габриэлле, — напомнил Рейли. — В тот день мне стало жаль ее. Лавиния так жестоко над ней посмеялась. Кроме того, я чувствовал себя немного виноватым перед ней. Ведь я трусливо уехал после нашей с тобой свадьбы, хотя должен был рассказать ей обо всем в первую очередь. Я допустил, что о моей женитьбе она узнала от посторонних. Я поступил дурно…

— Ты прервал с ней связь сразу после нашей свадьбы? — изумилась Кэссиди. — Я думала, что ты ее любишь…

— Нет, я никогда ее не любил, Кэссиди. Я вообще никого не любил до встречи с тобой… Но, чтобы не было никаких недоразумений, должен признаться, я оплатил все ее счета и дал ей денег, чтобы она могла вернуться во Францию. Я просто пожалел ее. Вот и все, Кэссиди!

— Я никогда не сомневалась, что ты благородный человек.

Он улыбнулся, а затем громко рассмеялся.

— Я был настолько высокомерен, что и тебе предложил выйти за меня из сострадания. Мне казалось, что, женившись на тебе, я избавлю тебя от одиночества. В действительности любой мужчина счел бы за великую честь называться твоим мужем… Сможешь ли ты когда-нибудь простить такого глупца, как я?

Когда она подняла на него взгляд, в ее глазах можно было прочесть что угодно, только не смущение.

— Все это лишь доказывает, Рейли, что ты человек долга, кто бы перед тобой ни был, — сказал Кассиди. — Ты спас меня от одиночества, а Габриэллу от унижения. Даже Арриан обязана своим избавлением от негодяя тебе. Ты идешь по жизни дорогой праведника.

Рейли понял, что объяснять Кэссиди все свои намерения не стоило.

— Может быть, тебя порадует, что, как я выяснил, Хью действительно был женат на Абигейл законным порядком, и Арриан по праву может носить фамилию Винтеров, — сказал он.

— Судя по всему, Рейли, ты ведешь безупречный образ жизни, — заметила Кэссиди.

— Не совсем так, — покаянно вздохнул он. — Я имею в виду мою жизнь с тобой, Кэссиди.

— Я ваша жена, — серьезно проговорила она. — Вы лишь должны сказать мне о том, чего желаете, и я выполню любую вашу прихоть, ваша светлость!

— Неужели это действительно так?! — изумился Рейли.

— Ни один мужчина никогда не будет повелевать мной, Рейли. Тебе следовало бы это знать!

Он вспомнил тот день, когда она появилась в замке с младенцем на руках и смотрела на него, как на заклятого врага.

— В этой комнате мы впервые встретились, Кэссиди. Если бы я знал, что меня ждет с тобой, то, пожалуй, бросился бы спасаться бегством…

— И ты поступил бы мудро, Рейли… Но ведь впертые мы встретились не в этой комнате, разве нет? Мы встретились в парке, когда я была еще девочкой.

— Да, правда. Жаль, что я забыл об этом… Но тогда ты была совсем ребенком.

— А ты был таким грустным.

— Я и сейчас грустный, Кэссиди. Она внимательно посмотрела на него.

— Другими словами, для нас обоих было бы лучше, если бы мы вообще не встречались…

Рейли вздрогнул, как от удара, и, подойдя к Кэссиди, поднял ее из кресла.

— Ты знаешь, Кэссиди, сначала я не придавал нашей женитьбе никакого значения, — сказал он.

— И ты предельно ясно дал мне это понять, — ответила она. — Я вышла за тебя, сознавая, что мы не будем всегда жить вместе.

— Прошу тебя, — прервал он, — просто выслушай то, что мне нужно тебе сказать!

Она посмотрела на него, и ее сердце замерло в тревожном ожидании слов, которые уничтожат ее счастье.

— Ну что ж, — проговорила Кэссиди, — я слушаю.

— Я долго думал и пришел к выводу, что если мужчине досталась жена с такими необыкновенными зелеными глазами… — Рейли протянул руки и коснулся шелковистых волос Кэссиди, которые заструились сквозь его пальцы, словно живые. — … И такими чудесными волосами, будто сотворенными из солнечного света… — он притянул Кэссиди ближе. — Не говоря уж о том, что она женщина верная, добрая и любящая… Ее темперамент подобен действующему вулкану, а сама она так великодушна, что рядом с ней мужчина становится спокойным, словно море в штиль… Словом, увидев, что он обладает подобным сокровищем, мужчина может считать себя самым счастливым человеком на земле! — торжественно закончил Рейли, но его сердце сжималось от страха, что Кэссиди откажет ему. — И вот я спрашиваю тебя, Кэссиди, — прошептал он, — разве мужчина способен отказаться от такой великолепной женщины?

Решив, что она ослышалась, Кэссиди пытливо взглянула ему в глаза.

— Ты хочешь сказать, что рад, что женат на мне? — пробормотала она.

Он положил ее голову к себе на плечо. Ему хотелось вечно держать ее в своих объятиях.

— Разлука с тобой была для меня настоящей пыткой, — сказал Рейли. — Я уже не мыслю своей жизни без тебя. С тех пор как умерла моя мать, я еще не чувствовал себя таким одиноким, Кэссиди. Если бы ты знала, как я соскучился по твоему лицу, твоему смеху. Я мечтал снова держать твою руку в своей руке…

Кэссиди удивленно подняла брови, и в ее глазах засветилась надежда.

— Рейли, я…

— Прошу тебя, прости меня, Кэссиди, — прервал он ее, боясь, что потом не сможет ей высказать всего, что было у него на душе. — Понимаешь, до тебя я не был влюблен ни в одну женщину и совершенно растерялся, не зная, как вести себя с тобой. Я знаю, что все делал неправильно…

Она отступила немного назад, и ее сердце радостно забилось.

— Ты любишь меня, Рейли? — спросила Кэссиди.

— Я люблю тебя всей душой, моя маленькая жена, — с улыбкой ответил он.

— Но ведь ты говорил, что никогда…

Он коснулся кончиком пальца ее губ.

— Я говорил много глупостей, Кэссиди, но надеюсь, что ты великодушна и не будешь слишком часто об этом напоминать.

Она нежно притронулась к его щеке, и ее зеленые глаза наполнились слезами.

— Ах, Рейли, я просто не могу поверить, что ты меня любишь! — прошептала она. — Я не принесла тебе ничего, кроме хлопот…

— Я этого и не отрицаю, — усмехнулся он. — С тех пор как мы познакомились, ты перевернула мою жизнь вверх дном… — Рейли снова стал серьезен и пристально взглянул на Кэссиди. — Любимая, — сказал он, — позволь мне нарушить еще одно из тех обещаний, которые я когда-то давал тебе!

Счастье переполняло ее душу. Кэссиди хотелось так крепко обнять Рейли, чтобы он наполнил собой все её существо.

— Какое обещание, Рейли?

— Обещание дать тебе полную свободу, как только ты родишь мне сына, — ответил он.

Ее зеленые русалочные глаза заискрились смехом.

— Только попробуй уйти от меня, Рейли! — сказала она. — Я последую за тобой повсюду!

— Но ведь я обижал тебя… — пробормотал он.

— Это не так, Рейли, — возразила Кэссиди. — Всякий раз, когда я попадала в беду, ты оказывался рядом и спасал меня.

Рейли просиял и, подхватив ее на руки, вынес через широкие двери в сад.

— Теперь ты принадлежишь мне, Кэссиди, — сказал он, — и я никогда не отпущу тебя!

Кэссиди смотрела на древние стены Равенуортского замка, и ей казалось, что тени предков рода Винтеров глядят на них отовсюду и одобрительно качают головами.

Кэссиди прижалась щекой к щеке Рейли и, задыхаясь от счастья, проговорила:

— Ах, Рейли, любовь моя, как я могу желать покинуть этот райский уголок?!

Он наклонился к ней и нежно прикоснулся губами к ее губам. Голова у нее закружилась, Кэссиди обвила руками его шею, и они долго не размыкали объятий.

Потом он сказал:

— Благодаря тебе я заново родился и снова обрел веру в то, что на свете еще существуют любовь и честь!

В этот момент из ближних зарослей выпорхнула птичка. Кэссиди смотрела на нее, и ей казалось, что у нее самой вырастают крылья. Она взглянула на Рейли, который ответил ей улыбкой. Он тоже заметил соловья.

— Посмотри! — сказал он, указывая на высокий дуб, стоявший в глубине сада. — Соловей сидит на самой высокой ветке и ждет свою подругу!

— Да, я вижу! — проговорила Кэссиди, замирая в его объятиях.

— Прислушайся, любовь моя, — продолжал Рейли, — слышишь, как он зовет ее?

— Да, Рейли, слышу! Он поет для своей возлюбленной!

Он посмотрел на нее, и его темные глаза наполнились нежностью и желанием.

— Соловей поет и для нас, Кэссиди! — сказал он. Она склонила голову к нему на грудь и услышала,

как стучит его сердце.

— Да, я это знаю, дорогой, — прошептала она.

Больше Кэссиди ничего не сказала, потому что соловьиная песня заполнила все вокруг, а губы мужа слились с ее губами. А еще через несколько мгновений даже соловьиная песня растворилась в биении влюбленных сердец.