Дневник убийцы

По-моему, кто-то читает мои записи. Эй, кто бы ты ни был — если ты снова собираешься читать, берегись! Берегись, потому что я тебя достану.

Дорогой мой дневничок, тебе ведь не слишком понравилось бы, если бы в тебя заглядывали без моего разрешения? Чтобы кто-то проводил пальцами по бумаге и чернильным строчкам, ласкал грязными руками следы, оставленные мною в тебе. Дорогой дневничок, крепко прижимаю тебя к себе, к своему… Никто тебя не тронет.

Сегодня я доволен, очень доволен. Я отнес топор в гараж. Он вычищен до блеска.

В нашем квартале все хнычут. Говорят, что преступник был садистом. Когда она умерла, я взял рукоятку топора и вбил в нее так глубоко, как только смог.

Если ты собираешься читать, обернись — может быть, кто-то стоит у тебя за плечом. Может быть, я здесь и вот-вот перережу тебе глотку. Ха-ха-ха!

Этой ночью, когда я проходил по саду, я увидел в окне Дженни. Вечно лезешь куда не надо, да, Дженни?..

Потом я еле слышно поскребся в окно к девчонке. Она поднялась и вышла. Глаза у нее сияли. Она демонстративно выставила грудь, обтянутую короткой ночной рубашкой…

Мама подарила нам красивые блейзеры цвета морской волны, с позолоченными пуговицами. Джек играл на пианино, мы аплодировали.

Мы спели «С днем рожденья всех нас!», и я подумал о Карен. Когда свечи потухли, я принял решение.

Мне и в самом деле неприятно думать, что кто-то читает мой дневник.

Дневник Дженни

Полицейские вернулись. Снова всех допрашивали, в том числе и меня. Мне кажется, они запутались. Мать Карен плачет днем и ночью. Вместо нее домашними делами занимается соседка. Что до меня, я не плачу. Мои глаза сухи. Вот уже по меньшей мере лет десять, как я перестала плакать.

Сегодня утром, чистя картошку, я пыталась размышлять. Не понимаю, как получилось, что я стала читать эту мерзость, которую он называет своим «дневничком». Когда я думаю, что он себя им… Итак, буду ли я читать дальше? Я не могу оставаться здесь, не узнав, что у него еще на уме. С другой стороны, буду я знать или нет, все равно ничего не смогу сделать.

Сегодня я не выпила ни капли. У меня дрожат руки. Я перечитываю свой дневник, и у меня такое ощущение, что я сошла с ума. Если бы я могла взять те записи и сфотографировать… Какая же я дура! Мне нужно всего лишь порыться в их тетрадях и посмотреть, чей это почерк! Дженни, детка, ты ведь можешь соображать, когда захочешь! Но если кто-то увидит, как ты роешься в их вещах… Хорошо, а что потом?

Отнести в полицию записки и образец почерка («образец» звучит шикарно, не правда ли, Дженни?). Только если я туда пойду, я таки огребу свои два года, а этого мне совсем не хочется. Я не хочу возвращаться в тюрьму. Значит, пусть невинные девочки погибают?..

Я не знаю, что делать. Я боюсь пойти в ту комнату, потому что он, наверное, подстерегает меня там. Два года как минимум: старая карга Флик впаяет мне на всю катушку. С моей-то судимостью… Но, может быть, отправить по почте…

Кто-то стоит за дверью. Я в этом уверена. Я слышу дыхание. Слышу чье-то дыхание за моей дверью. Но она заперта на ключ, и я в безопасности. Нет, больше ничего не слышно. Должно быть, показалось. Куда бы мне спрятать эту тетрадь? Нужно найти новый тайник.

Завтра похороны Карен.

Дневник убийцы

Сегодня мы ходили на похороны. Даже мама пошла. Кладбище — единственное место, куда она ходит и всегда приносит цветы. Было много народу, и все хныкали. Мы надели наши новые красивые блейзеры и галстуки. Но никто из нас не плакал, мы же мужчины. Мама опиралась на Марка. Кларк подхватил ангину и все время кашлял. Ему даже пришлось на какое-то время уйти. Старк смотрел на свои ботинки, заляпанные грязью. Джек грыз ногти. Папа выглядел очень достойным, очень красивым и держал за руки остальных членов семьи. Потом все начали бросать землю на крышку гроба. Я тоже. Я-то знал, что там, под ней. В каком виде… Ну что, читатель, ты доволен? Я тебя не разочаровал?

Ты же хочешь, чтобы я сообщал тебе все подробности, да? Кричала ли она и все такое? Отрубил ли я ей сначала руки или ноги? Ты слишком любопытен, друг мой. Сходи сам и посмотри, она не так уж далеко. Нужно лишь немного разрыть землю, и все. Она тебя ждет. Она больше не шевелится. Теперь она больше никого не возбудит.

Во всяком случае, я никогда не забуду ее взгляда. Но, в конце концов, она одна из многих. Я слышу, мама зовет нас обедать. Иду мыть руки.

Дневник Дженни

Я прислуживала им за столом. Дженни то, Дженни се… Доктор выпил бутылку красного вина, громко говорил и выступал против коммунистов. Не понимаю, какое это имеет отношение к Карен.

Мадам была любезна, хвалила приготовленное мной жаркое. У нее совсем не было времени чем-либо заняться из-за этих похорон. Любезна? Она старается спрятать своего монстра, вот что! Я сегодня еще ничего не пила. Но сейчас у меня слишком сильная жажда, и я имею право на капельку бренди. Мертвецы вселяют в меня ужас. Нужно немного подсластить жизнь, чтобы прийти в себя.

Выпила. Теперь получше. Я выкраду его дневник и отошлю в полицию. А потом сяду в двенадцатичасовой поезд, идущий на юг. Пока, Дженни! Но они устроят облаву, чтобы разыскать меня для дачи показаний и всего прочего… и какой-нибудь пьяный фермер всадит пулю мне в голову. Нет, Дженни, не надо себе лгать, тебя будут разыскивать как свидетеля. Может статься, что тебя не найдут. Как бы то ни было, ты спасешь жизни многим славным девушкам. Я стану национальной героиней. Суперженщина Дженни, возлюбленная дочь Америки! Этот бренди и вправаду хорош.

Жарко, я задыхаюсь. Открыла все окна, но все равно можно умереть от жары. Эти порывы ветра сводят меня с ума.

Дневник убийцы

Привет! Ветер стих, идет дождь. Дождь над кладбищем. Неплохой у меня урожай на этом кладбище. По крайней мере четыре. Плюс один. Четырьмя потаскушками на свете меньше. Копы зашли в тупик. Я не боюсь копов. Они никогда ничего не найдут. Они никогда не заподозрят примерных сыновей доктора. Они ищут хулиганов, бродяг, психов. Они думают, что у психов на лбу написано: «Осторожно, псих!» Хорошие копы, славные песики, берите след, ищите, ищите — вы не найдете никого, кроме приятного молодого человека, хорошо воспитанного, никогда никому не причинившего вреда, никогда и мухи не убившего, — мама не любит, когда делают больно просто так Грязные псы, нюхайте хорошенько дерьмо убийцы, мерзкие трупики здесь и там, их не найти вовеки вам! Мне нравится эта песенка.

В последнее время, с тех пор как я начал вести дневник, я больше не думаю ни о чем, кроме этого. Раньше я надолго обо всем забывал, но сейчас, сам не знаю почему, я думаю об этом все время, и это меня раздражает. Происходит так: все снова возникает у меня перед глазами, и я опять испытываю желание. Каникулы слишком долгие. К счастью, скоро мы снова вернемся к работе. Вот и завтрак готов. Я слышу, как Дженни гремит кастрюлями…

Сегодня утром я видел, как она шла сюда, чтобы прибраться. По-моему, она находилась здесь слишком долго.

В сущности, она могла бы быть недурна собой, если бы привела себя в порядок.

Не знаю почему, но мне кажется, она нас боится.

Не ты ли это шпионишь, Дженни? Не ожидал от тебя. Пока!

Дневник Дженни

Что ж, пора принимать экстренные меры. Бежать. Я сваливаю. Салют, мальчики! «Дженни, по сути, недурна, эта шлюха, я бы хотел перерезать ей глотку, мерзавке…» С меня хватит. Прощайте, доктор Джекил, всего хорошего! Найдутся и более сексапильные девушки, чем я, чтобы настрогать их ломтями!.. Звонят. Иду открывать.

Это снова копы. Держались очень вежливо. Здесь ведь приличный дом. Поскольку у мадам головная боль, пришлось мне угощать их чаем. Подавать бисквиты копам — вот до чего я докатилась! — Смейся, Дженни, пока еще можешь. Они расспрашивали меня о том вечере, когда произошло убийство. О дне рождения этих ублюдков. С безучастным видом интересовались, где были молодые люди, знали ли они Карен.

Дай бог, чтобы эти растяпы вышли на след. Поскольку мальчишки все были дома, я не осмелилась ничего сказать. Вдруг «он» подслушивал наш разговор?

Я сказала: да, все знали Карен Сказала, что видела чью-то тень в саду, но не различила, кто это. Может быть, это была собака. Но я назвала точное время. Пусть делают свою работу. Я знаю, что этот сумасшедший следит за мной и опасается меня. Я должна обеспечить себе защиту.

Одиннадцать вечера. Писать не о чем. Сегодня никаких новых записей в его дневнике. Монстр спит.

Марк снова занялся своей работой. Старк ездил в город покупать детали для своей новой игрушки.

У Джека были занятия музыкой. Кларк был на тренировке, готовясь к воскресному матчу. Доктор, кажется, счастлив. Со всей этой суматохой вокруг убийства он получил возможность жить в свое удовольствие: приходит и уходит, когда хочет. Навещает свою телку, я думаю. Он сказал мне: «Вы молодчина, Дженни, я вами доволен», — как будто сам Бог Отец похлопал меня по плечу.

Может быть, все уляжется. Может быть, он насытился и больше не возьмется за старое. Но такое спокойствие не внушает доверия. Это как в тот раз…

Сегодня утром, разбирая в шкафу летние вещи, я нашла картонную коробку. Я открыла ее. Внутри, завернутый в шелковую бумагу, лежал маленький детский костюмчик, сшитый из бархата цвета морской волны, а сверху — засохший букетик фиалок Так печально было видеть этот маленький костюмчик — словно детский трупик На нагрудном кармашке были вышиты буквы «3» и «М». Моя бабушка точно так же хранила костюм для первого причастия моего дяди, умершего в двенадцать лет. Я быстро закрыла коробку и поставила ее на место.

Это глупо, но у меня такое ощущение, что за мной наблюдают. Иногда я резко оборачиваюсь, потому что мне кажется, будто кто-то стоит у меня за спиной. Сейчас покурю и лягу спать. Я плохо сплю. Мне снятся кошмары, и я просыпаюсь в поту. Когда я выпью, то, по крайней мере, сплю как колода.

Насчет револьвера пока не знаю. У меня есть один знакомый в городе, может быть, я смогу что-то раздобыть. Но чтобы туда поехать, нужен повод. Посмотрим.

Дневник убийцы

Дождь не прекращается. Сегодня мы отвезли Дженни в город. Ей нужно было сделать покупки, а поскольку мы туда все равно собирались, то взяли ее с собой.

Я проходил мимо папиной наемной квартиры и позвонил, но никто не ответил. Должно быть, у него свидания где-то в другом месте.

Потом мы все встретились у фонтана. Марк пришел с работы, Кларк — с тренировки, Старк — с лекций, Джек — из консерватории. Мы очень любим собираться вместе. Отличная команда. Надежная.

Девчонки часто на нас засматриваются. Марк и Джек от этого немного смущаются, но Кларку и Старку это нравится. Кларк разглядывает журналы с обнаженными девицами, а у Старка уже была подружка Марк иногда ходит выпить по стаканчику с секретаршей своего начальника. Джек влюблен в свою преподавательницу музыки. Между собой мы часто говорим о девчонках. Но в кругу семьи держимся паиньками.

В газете пишут, что полиция напала на след. «На след садиста…» Садист очень хорошо себя чувствует, спасибо.

Я спрашиваю себя: какие у Дженни могут быть дела в городе? Она вернулась с небольшим коричневым бумажным свертком, который прижимала к себе. Может быть, купила спиртное? Женщины, подобные ей, часто пьют сверх меры. А потом обычно говорят глупости. Слишком много говорят. Но я не думаю, что Дженни так делала бы. Я не думаю, что она в самом деле разглядела что-то в окно. Она слишком хитра, чтобы об этом рассказывать. Слишком себе на уме, как настоящая грязная воровка, каковой она и является. Воровка и шпионка — минус два очка, Дженни-лохушка. А это много.

Дневник Дженни

Мальчишек нет. Я заходила в их комнаты и просматривала бумаги. Ни один почерк не совпадает с тем, что в дневнике. Ничего не понимаю. Я смотрела очень внимательно, но ни один почерк не подошел. Должно быть, он изменил свой, когда писал.

Я чувствую себя увереннее, потому что купила у Джо пушку. Она стоила мне двух третей жалованья, но сейчас она лежит у меня под подушкой заряженная. Еще я купила брошюрку по психологии. Ее трудно читать, она для специалистов. Но как бы то ни было, я прочитаю одну-две главы. Может быть, пригодится. Теперь, маленький засранец, я готова с тобой бороться.

Брошюрка очень увлекательная. Я только что узнала, что у психов часто бывает раздвоение личности — иначе говоря, у них в голове как будто живут два разных человека, и один не знает о существовании другого. Но это не его случай, поскольку ему известно, что он убийца и в то же время — примерный сын доктора. Еще я узнала, что у сумасшедших иногда бывает один почерк в обычной жизни и другой — в приступах безумия, «припадочный почерк», так это можно назвать. Я выпила полный стакан джина, чтобы это отпраздновать. Стало жарко, потянуло в сон. Голова немного кружится.

Ничего не скажешь, полезная инструкция, правда, Дженни, детка? Впрочем, если бы ты окончила университет, тебе не нужно было бы за гроши стирать чужое грязное белье. В газете пишут, что полицейские, расследующие преступление, вышли на след. «На след садиста»! Этот дождь действует мне на нервы. В доме так спокойно без мальчишек. По крайней мере, нет ощущения, что мне в спину нацелен револьвер. Они пошли на концерт. Какая-то рок-команда играет неподалеку.

Хозяин на сей раз дома. Читает медицинский бюллетень. Она вяжет для Кларка нечто ужасное горчичного цвета.

Мне нужно вспомнить все с самого начала. Наверняка был какой-то просчет. Достаточно за ним понаблюдать. И ничего не упускать из виду.

Дневник убийцы

Команда Кларка выиграла матч. Чтобы это отпраздновать, отец купил нам билеты на концерт. Мы ходили туда вчера вечером. Неплохо. Нам понравилось. Вокруг бесновались симпатичные девчонки. Но Кларк устал, к тому же ему нужно было изучить какую-то историю болезни. Поэтому мы долго не задержались. Джеку тоже нужно было заниматься. Что до девчонок, мне на них наплевать. Они мне неинтересны. Я не понимаю, что за удовольствие — тискать это сырое мясо. Я предпочитаю общаться с тобой, даже на расстоянии, мой дорогой дневничок. Ты такой послушный, мягкий и свежий.

Я могу сказать тебе все, что захочу, могу сжимать и ласкать тебя, разорвать, если пожелаю, мять тебя в руках, прикасаться к тебе языком, тереть тобою свой… вплоть до того, чтобы… Ты не потный, как девчонки, ты не заставляешь меня делать всякие гадости. Ты — как милый младший братик, ты целиком принадлежишь мне.

Кто-то идет по коридору. Это не мама. Она вяжет пуловер для Кларка. Каждый из нас сидит в своей комнате в ожидании обеда. Наверное, Дженни запаздывает. Придется теперь обедать черт знает когда.

Этой ночью мне приснилась Карен. Снилось, что моя комната залита кровью. Было холодно, земля покрылась льдом. Мама плакала. Отец хотел зарубить меня саблей. Еще там была Дженни, которая назвала меня грязным мальчишкой и показала на что-то подо льдом, красным от крови. Я увидел, как бьются жилки на ее шее, и проснулся.

Дженни кричит, что все готово. Спускаемся вниз.

Дневник Дженни

Сегодня вечером во время еды я внимательно наблюдала за всеми. Раньше я не замечала, что у Кларка мутный взгляд, как у наркомана. Однако он спортсмен и к тому же здоровяк: было бы странно, если бы он баловался наркотиками. Джеку отец дважды сделал замечание, потому что тот не слышал, о чем его спрашивали. Он смотрел в пустоту и чему-то улыбался. Марк рассказывал какие-то дурацкие истории про свою контору, из которых следовало, что он один тащит на себе всю работу. Старк все время молчал. У него болел живот, он два раза уходил в уборную, а потом набрасывался на еду и ел за четверых, не говоря ни слова.

Доктор, обращаясь к ним, произнес речь о правильности возвращения к учебным занятиям, об усилиях, которые нужно приложить, чтобы добиться успеха в жизни, и все такое. Старуха показала Кларку бесформенное нечто горчичного цвета, связанное ею. Он мило улыбнулся ей и поблагодарил. Я все жду, когда кто-нибудь из них придушит ее с такой же милой улыбкой.

Револьвер лежит у меня на коленях. Я все еще не приняла решение. Боже мой! Сделай же усилие и помоги мне, я такая же овца в твоем стаде, как и остальные, пожалуйста, приведи меня в овчарню!

Вот что еще я заметила: он пишет, как мальчишка, хотя им всем уже по восемнадцать! Действительно, с ними склонны обращаться, как с мальчишками. Тоже мне герои комиксов! Настоящие сыновья Супермена.

Сейчас немного почитаю. Снова полил дождь, сверкают молнии.

Помогите! Кто-то царапается в мою дверь и насвистывает. Пойду открою. Нужно открыть дверь и узнать, кто это. Но я не могу пошевелиться. Я навожу револьвер на дверь. Но ведь нельзя выстрелить, не зная, кто или что там. Я слышу, как кто-то шепотом произносит мое имя — да, я уверена в этом — и трогает дверную ручку в темноте, а тут еще гремит гром…

Убирайся, убирайся, прошу тебя, убирайся! Он хочет испугать меня, но почему я должна бояться, почему я должна бояться, если я ничего не знаю? Он хочет выяснить, что мне известно, он знает, что я боюсь и подозреваю…

Он зовет меня, он прямо там, за дверью, и зовет меня. Надо открыть дверь и всадить ему пулю в голову, надо закричать, позвать на помощь, надо… Я больше ничего не слышу, кажется, он ушел. Прислушиваюсь. Никого нет. Больше никакого шума. Я смотрю на револьвер, зажатый в моей руке.

Нельзя спать.