Под приглушенный аккомпанемент романтического Первого концерта Шопена собравшиеся в столовой гости пытались неуклюже поддерживать беседу. По классической традиции мужчины и женщины чередовались за столом: Жан-Юг, Бланш, Дюбуа, Бабуля, Джон Осмонд, Ноэми Лабаррьер, Поль Лабаррьер, Клотильда Осмонд, Шарль, Аннабель, Луи-Мари, Энис.

Джон и Клотильда Осмонд, оба с красноватыми прожилками на щеках, кажется, уже порядком набрались. Дюбуа смотрел на свой бокал с минеральной водой с таким видом, словно это был магический кристалл, в котором он надеялся прочесть будущее. Поль Лабаррьер и Андрие обсуждали сравнительные достоинства патронов разных фирм для охоты на бекасов, и Шиб непроизвольно коснулся своей повязки. Ноэми слушала, как Луи-Мари с видом знатока рассказывает о концерте, который сыграл Кисин в 1984 году в Москве, — именно его они слушали. Бабуля расспрашивала Шарля об учебе. Энис ерзала на стуле и что-то шептала на ухо Банни. Аннабель скатывала шарики из хлебного мякиша и яростно протыкала их вилкой, бормоча какие-то ругательства, из которых Шиб разобрал лишь слово «вор».

Они с Гаэль сидели на самом конце стола, рядом с детьми, остальные гости украдкой бросали на них любопытные взгляды. Шиб чувствовал себя не в своей тарелке, словно слуга, которого посадили за господский стол, и облегченно вздохнул, когда появилась Колетт, толкая перед собой столик с кофе и десертом.

Он машинально отхлебывал эспрессо под испытующим взглядом Бабули, когда в комнату вошли Шассиньоль и Винни-Пушка в костюмах для гольфа.

— А, герои дня! — воскликнул Джон Осмонд, поднимая бокал «Линч-Баж» 91-го года.

Шассиньоль улыбнулся присутствующим. Винни держала его под руку со своим обычным глуповато-восторженным видом. Они сели за стол, и Винни, оказавшаяся напротив Шиба, слегка кивнула ему, не сказав ни слова.

— Мы встретили Кордье в гольф-клубе, — сообщил Шассиньоль, наливая себе стакан бордо. — Он рассказал о том, что случилось с вашей горничной... Скверная история...

— Ужасная штука эта аллергия! — добавил Лабаррьер, подливая себе вина. — И женщины подвержены ей сильнее мужчин, не так ли, дорогая? Помнишь, как ты вся покрывалась этими ужасными красными пятнами?

Ноэми бросила на него уничтожающий взгляд.

— Это называется крапивницей, — холодно сказала она. — Мне пришлось пройти целую кучу тестов, прежде чем выяснилась причина.

— И что за причина? — поинтересовалась Клотильда Осмонд, поднося бокал к губам.

— Перья, — объяснила Ноэми.

— Перья? — воскликнули все хором, словно артисты античного театра.

— Наши подушки были набиты гусиными перьями, как в старину. От этого у меня и началась аллергия.

— А я думаю, что Поль однажды попытался задушить тебя подушкой, когда ты спала, — пошутил Шассиньоль.

— Чем говорить глупости, лучше выпей, — любезным тоном предложил Лабаррьер.

— И правда...

Шассиньоль поднял бокал, обнял Винни за плечи и провозгласил:

— Итак, наша свадьба назначена на двадцать шестое июня, и я надеюсь, что вы все окажете мне честь присутствовать на ней.

Послышались восклицания и поздравления. Бланш вяло улыбнулась. Андрие провозгласил тост. Дюбуа благословил жениха и невесту. Шарль и Луи-Мари захихикали, бросая двусмысленные взгляды в сторону Винни. Энис и Аннабель воспользовались суматохой, чтобы утащить побольше сладостей, и начали жадно поглощать их.

«Какого черта я здесь делаю? — спросил себя Щиб. — Что общего у меня с этой семьей, с этими людьми, которые мне неприятны и кажутся мне тщеславными, с их любезными кукольными улыбками? Почему я должен разглядывать Бланш, словно пропасть, на краю которой я оказался? Какого черта я пытаюсь понять, кто желает им зла и причиняет им зло, если я так далек от них?»

Внезапно он ощутил на себе чей-то обжигающий враждебный взгляд. Он повернул голову, пытаясь понять, от кого это исходит, но все манекены послушно исполняли свои роли.

Его беспокоила порнографическая видеоигра на приставке Аннабель. Только один из членов семьи мог получить доступ к ней. Шиб украдкой разглядывал Андрие — его гладко выбритое лицо, белокурые безукоризненно подстриженные волосы, прямой честный взгляд, ухоженные руки с наманикюренными ногтями. Могли ли эти руки смыкаться на невинных детских телах? Шиб глотнул еще кофе, и тот показался ему горьким. Таким же горьким, как искусственно оживленные поминки Элилу. Интересно, они собирали гостей и после смерти малыша Леона?.. Может, Грег был не так уж далек от истины, говоря о секте сатанистов?

Вертясь на стуле и жадно поедая «Наполеон», Аннабель резко толкнула его локтем, так что он едва не опрокинул чашку и уронил чайную ложечку. Бросив на девчонку разъяренный взгляд— в ответ она высунула язык, — Шиб наклонился, чтобы поднять ложечку, и оцепенел от изумления. Мужская нога в синем ботинке скользнула вдоль ноги другого мужчины, сидевшего напротив, добралась до его промежности и остановилась там. Никто из двоих не шевелился. Шиб выпрямился, сжимая в руке ложечку, и повернул голову в сторону двух извращенцев. Одним из них был, конечно, Шарль. Напротив него сидел... Шассиньояь! Господи боже! На мгновение у Шиба закружилась голова, и он прикрыл глаза, чтобы прийти в себя. С ума сойти! Шассиньоль, образцовый мачо, который пять минут назад, обнимая свою невесту, сообщал о предстоящей свадьбе! А Шарль в это время ласкал его под столом...

Словно прочитав его мысли, Шассиньоль обернулся к нему с натянутой улыбкой, плохо сочетающейся с резкими чертами лица.

— Что с вами случилось? — спросил он.

— Так, пустяки. Мне в голову попала пуля восьмимиллиметрового калибра, — любезно объяснил Шиб.

Винни звонко расхохоталась, встряхивая белокурыми локонами. Шассиньоль нахмурился.

— Я и не знал, что вы охотник.

— У меня особое ружье, которое действует по принципу бумеранга, — с серьезным видом ответил Шиб. — Незаменимая вещь, когда нужно сделать самому себе трепанацию черепа.

За столом воцарилось молчание. Гости неуверенно улыбались. Всеобщее замешательство нарушила Бабуля, провозгласив:

— За будущих новобрачных! — и все радостно зашумели, как потерпевшие кораблекрушение при виде спасательного вертолета.

Шиб почувствовал острую пульсирующую боль в голове, словно туда вонзили раскаленную иглу. По крайней мере, именно таким могло быть это ощущение, которого он никогда не испытывал в реальной жизни. Впрочем, судя по тому, какой оборот принимали события, он еще вполне может расширить круг личных впечатлений в этом смысле.

Он продолжал краем глаза наблюдать за Шарлем и Шассиньолем, одновременно болтая с Гаэль и Винни о последних новинках кино, которых, впрочем, не видел. Вскоре гости начали подниматься с мест. Андрие предложил мужчинам сыграть в бильярд, а женщины отправились в сад. В общей суматохе Шиб незаметно ускользнул и скрылся в туалете для гостей. Он чувствовал себя измученным, у него болела голова, и он замерз. Да, замерз. Непонятно почему его колотил озноб.

Гаэль ждала его в холле.

— Я позвонила Грегу, он говорит, что с Айшей все нормально, — сказала она. — А вот твой вид мне не нравится. Тебе нужно полежать.

— Да, сейчас пойду спрошу Андрие, где тут спальни для гостей, — усмехнулся Шиб.

— Тебе бы стоило поехать домой и выспаться как следует. Кстати, не будет ничего страшного, если пока ты отдохнешь в комнате Айши.

Чувствуя, как кружится голова, Шиб вяло согласился. Полежать полчасика в тишине и полутьме... Получить небольшую передышку... Он позволил Гаэль отвести себя в комнату Айши и уложить на кровать. Некоторое время он еще слышал ее удаляющиеся шаги, а потом погрузился в сон, плотный и обволакивающий, словно груда хлопка...

Хлопок... Трое мужчин, одетых в лохмотья, наклонялись над низкорослыми кустами, покрытыми белыми упругими шариками. Столбики пыли... Бороздки в красной земле... Густой аромат нагретой земли... Горьковатый запах смолы... Едкий запах пота, струящегося по обнаженным телам, по рукам, по лицам... Медленные движения... Время от времени— гортанный крик... Пыль, поднимающаяся красными столбами на фоне голубого неба... Черные лица... Тележка, увязшая в земле... Покрытые пылью губы, и руки, ритмично двигающиеся вверх-вниз, собирающие белые шарики... Хриплое дыхание... Медленное движение вдоль бороздок в красной земле... Рука, проводящая по лбу, чтобы стереть пот... Увязшая тележка, трое мужчин в лохмотьях, их глаза залиты потом и слезами... Они поднимают головы и смотрят на него без всякого выражения, словно камни, стоящие на хлопковом поле. Невозможно выдержать их взгляд. Он пятится к дороге, увязая в красной земле, пытается бежать... Скрип тележки, шаги волов, отвратительный запах хлопка... Скорее отсюда!

Шиб рывком сел на кровати. Во рту у него так сильно пересохло, что больно было глотать, сердце колотилось, глаза были влажными. Влажными? Он провел рукой по щеке и почувствовал невысохшие слезы. Или это кровь?.. Он взглянул на пальцы. Ничего. Но ему почему-то казалось, что именно кровь струится из уголков глаз. Кровавый пот моих предков застилает мне глаза, подумал он...

Шиб медленно сел, вытер лицо и голову уголком простыни и взглянул на будильник. Тот показывал 15.10. Значит, он проспал около получаса, но ощущение было такое, словно все это время он бежал вверх по крутой каменистой дороге. Шиб потянулся, осторожно распрямляя затекшую спину и ноги. Сделал несколько глубоких вдохов и медленных выдохов. Встал с кровати, зашел в маленькую ванную, попил холодной воды из-под крана. Прополоскал рот, добавив в стакан несколько мятного бальзама. Он чувствовал пульсирующую боль в ране. Может, это из-за заживления? Шиб поправил узел галстука, надел антрацитово-черный пиджак, провел влажной рукой по начавшим отрастать волосам и вышел. Из кухни доносился звон посуды, из библиотеки — звуки мужских голосов. Он узнал резкий голос Шассиньоля. Нужно будет рассказать Гаэль о неожиданном открытии... Вялой нерешительной походкой он вышел в холл, обуреваемый противоречивыми мыслями, и тут его окликнули:

— А вы не играете в бильярд?

Он обернулся. Луи-Мари стоял посреди лестницы, облокотившись на перила. На голове у него была круглая военная каска,

— А ты? — спросил Шиб. — Во что ты играешь?

— У меня секретная миссия в тылу врага, — объяснил мальчишка и подмигнул. — Совсем как у вас.

— Думаешь, это тебя защитит? — спросил Шиб, указывая на каску.

Это дедушкина, — объяснил Луи-Мари. — Он привез ее с битвы на Марне. Классно, да? Здесь даже сохранился осколок снаряда!

Луи-Мари спустился по ступенькам и протянул Шибу каску, в которую действительно глубоко врезался осколок металла.

— Ого! — сказал Шиб. — В самом деле здорово. А ты знал своего дедушку?

— Немножко. Он умер, когда мне было пять лет. Он был очень старый. Все время кашлял. Отвратительно!

Шиб быстро подсчитал в уме: Луи-Мари было четыре с половиной года, когда умер его младший брат Леон. Девяносто второй год. Значит, Ангерран Андрие умер примерно тогда же. Получается, что семья одновременно лишилась самого старого и самого юного своего члена... С другой стороны, если Андрие-старший был достаточно взрослым, чтобы участвовать в битве на Марне— пусть даже ему было тогда не больше восемнадцати, — он гораздо старше Бабули, которой сейчас, судя по всему, семьдесят с хвостиком... Шиб встряхнул головой и заметил, что Луи-Мари с любопытством смотрит на него.

— У Шарля в коллекции кукол есть одна, которая очень похожа на вас, — неожиданно сказал он. — Это негр по имени Джим. У него полно одежек!

— Так Шарль в самом деле играет в куклы?

— Ну, сейчас он говорит, что это глупое занятие, но он играл довольно долго. Он выдумывал для них целые истории, хоть в книжках печатай!

— И какая роль была у Джима?

— Он сошелся с Алланом, таким здоровенным рыжим верзилой, после того как ему надоела эта кретинка Барби, которая потом плакала целыми часами на плече своей подружки Мэдж...

— Очень интересно, — пробормотал Шиб.

— По-моему, тоже. Ладно, я пойду, меня призывает долг.

Перепрыгивая через ступеньки, Луи-Мари скрылся на втором этаже.

Шиб вошел в пустую столовую и сел у окна. Солнце освещало западное крыло, и от всех предметов падали длинные теии. Он узнал пронзительный крик козодоя: легкая дрожь заставила вздыбиться волоски на руках. Именно эти звуки он слышал незадолго до того, как в него стреляли. Тело вспомнило их раньше, чем мозг.

Заметив блокнот и ручку, лежавшие на консоли, Шиб схватил их и попытался сосредоточиться, чтобы привести факты хоть в какое-то подобие системы.

Твердая уверенность

— Элилу была найдена мертвой, с проломленным затылком

Подозрения

— Убийство?

Твердая уверенность

— У нее не было девствен ной плевы.

Подозрения

— Изнасилование?

Твердая уверенность

— Ее тело было украдено и распято.

Подозрения

— Некрофилия?

Твердая уверенность

— Церковь была осквернена.

— Кто-то убил щенка и выпотрошил ему живот.

Кто-то мастурбировал на семейную фотографию.

Кто-то снял на пленку Шиба, входящего среди ночи в спальню Бланш.

Аннабель угрожала ему пистолетом из коллекции Андрие.

Аннабель упала в колодец

Подозрения

— Кто-то ее толкнул?

Твердая уверенность

Коста был найден мертвым, с проломленным черепом.

Подозрения

Убийство?

Твердая уверенность

В спальне Бланш и Жан-Юга был спрятан магнитофон.

Игрушечного кролика бросили в кипящую воду

Подозрения

— Чтобы запугать кого-то (Энис)?

Твердая уверенность

— Кто-то стрелял в Шиба.

— Потом, когда он с пулей в голове шел к дому, на стене появилась тень человека, сделавшего непристойный жест.

Подозрения

— Тень того, который стрелял?

Твердая уверенность

— В бассейне были найдены убитые ослепленные котята.

Айша по ошибке приняла снотворное, на которое у нее аллергия.

Подозрения

— Попытка отравления?

Твердая уверенность

— На детской игровой приставке Аннабель была обнаружена порнографическая игра.

Подозрения

— Педофил?

Твердая уверенность

— Шарль тайно ласкал Шассиньоля под столом.

Шиб похрустел пальцами. Перебрав только те факты, в которых, без сомнения, присутствовал злой умысел, он тем не менее мог выделить среди них ряд «ненормальных».

Может, предположив, что Элилу была убита, он открыл ящик Пандоры, в котором был заперт злобный дух разрушения? Или она умерла естественной смертью? Но даже если так, другие факты свидетельствуют, что здесь замешан садист-извращенец, в самом точном— клиническом— смысле этого слова.

Шиб снова принялся заполнять колонки в блокноте.

Дополнительные факты

— Винни приезжала к Лабаррьерам в их отсутствие.

— Мы с Гаэль неожиданно наткнулись на нее в парке.

— Скоро она выходит замуж за Шассиньоля.

— Одна из запонок Анд-рие была найдена там же, где мы встретили Винни.

— Вторая обнаружилась в мусорной корзине.

— Испачканная фотография была очищена вскоре после того, как я ее нашел.

Слухи

— У Шарля были сексуальные отношения с Ко-ста.

— Его отец в курсе дела.

— У Поля Лабаррьера была связь с Клотильдой Осмонд.

— Шассиньоль был влюблен в Бланш, когда они учились в университете.

— Джон Осмонд влюблен в Бланш и теперь.

Он внимательно изучил исписанные каракулями листки. Ну и что из всего этого следует? Нельзя было найти ни одной более или менее четкой связи даже между несколькими событиями, не говоря уж о том, чтобы увязать их в единое целое. Шиб еще раз перечитал одну фразу за другой. Похищение мертвого тела и осквернение церкви указывало на некрофила-святотатца. Запись на диске и магнитофон в спальне — на взломщика. Убитые животные —на садиста. Пистолет, подсунутый Аннабель, и пуля, выпущенная в голову ему самому, — на убийцу. Некрофил, взломщик, садист, убийца... Полный набор отклонений. М-да...

Шибу показалось, что он слышит позади легкий скрип, и он резко обернулся. И тут же понял, что поблизости никого нет. Как и в тот вечер. Но ведь не подстрелят же его, как кролика, средь бела дня?.. А почему бы и нет? Он поднялся и сунул исписанные листочки в карман, не отрывая глаз от полуоткрытой двери, и тут увидел руку в перчатке, сжимавшую секатор. Шиб почувствовал себя так, словно его резко ударили в живот. Но это оказалась всего лишь обтянутая зеленой перчаткой рука Клотильды Осмонд. Она появилась на пороге, держа в одной руке секатор, в другой— букет пионов. Увидев Шиба, женщина вздрогнула.

— Вы меня напугали, — призналась она. — Я собрала цветы для Бланш. Роскошные, правда? — И положила букет на стол. — Я хотела попросить вазу у Колетт... У вас усталый вид, — добавила она, внимательно взглянув на него.

— Да, я действительно не слишком хорошо себя чувствую, — ответил Шиб. — А где остальные?

— Мужчины играют в бильярд, а женщины болтают в зимнем саду. Он очарователен, не правда ли? Вообще я восхищаюсь этим домом — во всем чувствуется безупречный стиль! Наш дом слишком современный — я говорила об этом Джону, ему недостает... как бы это объяснить... загадочности. Как ваша рана? — спохватившись, спросила она.

— Понемногу заживает, спасибо.

— Но как вы ее получили? Я не слишком хорошо поняла.

Она смотрела на него, слегка склонив голову набок и полуприкрыв глаза, по-прежнему сжимая в руке секатор.

— Шальная пуля. Кто стрелял — неизвестно. Клотильда наморщила длинный красноватый нос, что сделало ее еще уродливее.

— Как странно... но здесь ведь все не совсем обычно, не так ли?

— Что вы хотите сказать?

— Не знаю... вся обстановка... люди... все вокруг напоминает виды на открытках... или книжные иллюстрации. Невольно спрашиваешь себя: где же настоящие люди?

— Вы давно знаете Бланш и Жан-Юга? — осторожно спросил Шиб.

— С тех пор, как мы здесь обосновались. Это было... дайте-ка вспомнить... девять лет назад, как раз после смерти их малыша... Я очень люблю заниматься садом, и Бланш захотела у меня поучиться. Так мы и познакомились.

— А ваш муж чем увлекается? — спросил Шиб.

О, Джона ничто не интересует, кроме его инкунабул... Он страстный коллекционер.

«И страстно мечтает добавить Бланш к редким экземплярам своей коллекции», — подумал Шиб, а вслух спросил:

— Должно быть, это очень увлекательно?

—Да, если вам нравятся старинные пыльные документы, которые стопками громоздятся повсюду и постоянно рассыпаются... От пыли у меня начинается кашель, поэтому я предпочитаю большую часть времени проводить на улице,.. Старик Андрие завещал Джону кое-что из своих сокровищ такого рода.

— А вы хорошо его знали?

— Нет, мы были знакомы всего несколько месяцев. Он умер, упав со стремянки, когда подстригал живую изгородь... Он был очень моложавым для своего возраста... Ему всегда давали лет на десять меньше... Я понимаю, почему Жан-Югу так трудно жилось с матерью, — добавила она, понизив голос.

Но Шиб не хотел уводить разговор в сторону от Ангеррана Андрие и спросил:

— А их садовника, Коста, вы знали?

— Да, конечно. Он был настоящим мастером своего дела! И любил его. Единственная проблема заключалась в том, что...

Она заколебалась. Шиб почувствовал, как его пальцы сами собой сжимаются на подлокотнике кресла.

— Так в чем же?

— Ну... он был славным человеком, но... в молодости у него были неприятности, — произнесла

Клотильда, глядя вниз, на свои грубые кожаные туфли, больше похожие на мужские.

— Кажется, он был гомосексуалистом, — небрежно заметил Шиб.

— Коста? Ничего подобного! — возмущенно воскликнула Клотильда. — Он был нормальным мужчиной... даже за мной слегка приударял, — добавила она, повернув к Шибу свое некрасивое лицо. — Я знаю, я далеко не красавица, поэтому можете представить себе, насколько он вообще любил женщин. Ноэми говорила, он так настойчиво ее домогался, что ей пришлось его уволить.

У Шиба снова закружилась голова. Все эти противоречивые россказни совершенно сбивали его с толку.

— Вы напрасно столь низкого мнения о себе, — любезным тоном сказал он. — Ноэми рассказывала, что ее муж был... совершенно очарован вами.

— Неправда! — резко возразила Клотильда, — Ноэми сама вбила это себе в голову, она даже заявилась к нам, чтобы рассказать обо всем Джону! Мы с ним потом так смеялись!.. Между мной и Полем не было ничего, кроме хороших дружеских отношений... Не знаю, зачем Ноэми понадобилось выдумывать всякие глупости!

— А вы не сказали ей, что она заблуждается?

— Конечно же, сказала! Но она мне не поверила. У нее какая-то болезненная ревность...

— А Поль никогда не предлагал вам?.. По крайней мере, не намекал?..

Клотильда уткнулась носом в букет пионов, бесцветные прямые волосы наполовину закрыли ей лицо.

— Нет, никогда! Поль настоящий джентльмен! Хорошо, допустим...

— А что по этому поводу думает Джон?

— Ему наплевать. Он интересуется только своими старыми книжками... Я могла бы изменять ему с сотней мужчин, и он, узнав об этом, сказал бы только: «Ну что ж, хорошо... а не выпить ли нам чаю?»

Шиб заставил себя рассмеяться, но Клотильда даже не улыбнулась. У нее был совершенно несчастный вид.

— А сам Джон всегда хранил вам верность? — рискнул спросить он.

— Насколько это возможно для человека, который предпочитает идеальных женщин реальным... Он постоянно влюблен в кого-то, но лишь платонически, — добавила Клотильда, тоже без улыбки.

Шибу ужасно хотелось узнать об отношении Джона к Бланш, но он не знал, как лучше задать вопрос. Клотильда взглянула на него, слегка нахмурившись.

— Я знаю, о чем вы думаете, вы ведь говорили с Ноэми... Но это неправда, как и все остальное, что она могла наболтать!

— Что именно? — как можно более невинно спросил Шиб.

— Что Джон влюблен в Бланш. Он находит ее соблазнительной, это верно, но не более того. Как я уже говорила, Джон — книжный человек, и живая плоть — не его епархия, — добавила Клотильда, поднимая глаза к небу.

— Вы хотите сказать,..

— Да, именно это я и хочу сказать. У него был рак предстательной железы, и после операции, сделанной десять лет назад, он не способен иметь сексуальные отношения — если уж вас так интересуют подробности.

Удивительно, насколько легко люди доверяют ему свои самые интимные тайны... Ему бы стоило избрать карьеру священника... может, дело в цвете его кожи и в необычном ремесле — возможно, разговаривая с ним, люди считают, что говорят с существом какой-то иной породы? Так или иначе, Джон Осмонд не мог ни испачкать спермой фотографию, ни изнасиловать Элилу. Но достаточно ли этого, чтобы снять с него другие подозрения?

— О чем вы думаете с таким отрешенным видом? — спросила Клотильда, помахивая секатором у него перед носом. — И вообще, что именно вы здесь делаете?

— Не могу сказать. Это профессиональная тайна.

— О, так это связано со смертью Элизабет-Луизы? — прошептала Клотильда. В ее глазах загорелось лихорадочное любопытство. — Вы считаете, это не был несчастный случай?

— С чего вам такое пришло в голову? — подозрительно спросил Шиб.

— Из-за смерти Леона. Полиция расследовала дело несколько месяцев.

— Что вы хотите сказать?

— Я никого не обвиняю. Но факт остается фактом— после этого Бланш провела много времени в психиатрической клинике...

— Я думал, что вы с ней приятельницы, — холодно заметил Шиб.

— Дружить с кем-то не значит закрывать глаза на его пороки...

— Вы, кажется, собираетесь обвинить ее в убийстве?

— Нет, вы меня неправильно поняли! — запротестовала Клотильда. — Я просто хочу сказать, что, возможно, всему виной ее душевная болезнь, сделавшая ее преступницей... Например, Бланш могла просто забыть о ребенке, оставленном в ванной, или слишком резко толкнуть хнычущую дочку, потому что та ее раздражала... Доля секунды— а ничего не поправишь...

— А Элилу часто хныкала? — спросил Шиб.

— Да, она была капризной и плаксивой. Чаще всего у нее был несчастный вид...

— Вы думаете, что в этом виновата Бланш? Она не любила дочь?

— Знаете, у меня никогда не было детей, и я не знаю, что это такое — любовь к детям, — просто сказала Клотильда. — О, господи, с чего мы обо всем этом заговорили? — внезапно спохватилась она.

— Да вы же сами проявили интерес к теме.

— Да, наверное... Пойду поищу вазу для цветов, — сказала Клотильда, направляясь к двери.

— Скажите, а Жан-Юг— хороший отец?

— О, безусловно. Но прежде всего он— деловой человек. И не слишком много времени проводит дома. И он очень властный. Классический типаж. Его собственный отец был таким же.

«Так, ну и к чему мы пришли?»— спросил себя Шиб. Джон Осмонд импотент, Поль Лабаррьер никогда не спал с Клотильдой, а Коста вовсе не был гомосексуалистом. В связи с этим возникали следующие вопросы:

Зачем Ноэми понадобилось выдумывать любовную связь между своим мужем и Клотильдой Осмонд?

Зачем Шарлю нужно было создавать иллюзию собственнных гомосексуальных отношений с садовником?

И кто из них лгал? Все? Что же на самом деле происходит в стенах этого дома?

Шиб еще некоторое время сидел в столовой, ожидая, что Клотильда вернется с вазой, но она так и не пришла, и он отправился в библиотеку, откуда по-прежнему доносились мужские голоса. Ему не хотелось сейчас встречаться с Гаэль, не хотелось видеть Бланш, пьющую мелкими глоточками зеленый чай... Бланш, которую ее соседка и приятельница только что обвинила в убийстве двоих детей. Бланш Безумную — прекрасный титул для средневековой королевы... Он вообразил ее сидящей в высокой башне (тоже белой), созерцающей сумрачный пустынный горизонт. На голове у нее обсидиановая корона, увенчанная черным бриллиантом... а на изящной шее— пеньковая веревка... и она раздумывает о том, стоит ли ей повеситься на одной из высоких амбразур или просто броситься в пустоту? Разве что подоспеет какой-нибудь отважный рыцарь— например, Леонар-Мавр на своем боевом коне, закованном в стальную броню, с обнаженным лазерным мечом в руке, такой очаровательный в своем плаще из гранатового бархата... О, господи, Шиб, ты окончательно спятил!.. Он толкнул дверь библиотеки и вошел.