Тоби Робсон неподвижно сидел перед телевизором; на экране Дубина Джо Барнет душил Дорожный Каток Миннесоты, Буффало Джонса. Две огромные туши, тяжело дыша, перемещались по рингу. Робсон, расслабившись, сидел на широком кожаном диване со стаканом виски в руке, устремив пустой взгляд на экран. Он был страстным любителем кеча и никогда не пропускал важных матчей. Но сегодня целиком ушел в свои мысли и словно ослеп.
Лори тронул его за плечо. Тоби подскочил от неожиданности и, словно защищаясь, взмахнул было своей гигантской лапой. Увидев перед собой Лори, опомнился и изобразил на лице улыбку.
— Ты уже вернулся? В холодильнике пицца для тебя.
— Кто выигрывает?
— А?
— Кто выигрывает? — повторил Лори, кивком указывая на борцов.
— А! М-м-м… Кажется, Дорожный Каток.
— А мама где?
— Спит. Знаешь, этот грипп…
Лори уже спешил вверх по лестнице — к Джимми. Тоби Робсон, так и не притронувшись к виски, опять пустыми глазами уставился на экран.
Возле высокой решетки кладбищенских ворот дежурил Мидли: приоткрыв рот, словно бульдог, сидел в патрульной машине, сжимая в руке автоматический пистолет. Биг Т. Бюргер, с зеленой повязкой на лбу, сидел рядом, указательным пальцем любовно поглаживая теплую сталь своей «М-16». Он привез ее из последней командировки — разобрал на части, тщательно смазал и запрятал на самое дно рюкзака. В отличие от Мидли он не потел и не шевелился — замер, как ящерица; в нем проснулся старый инстинкт охотника. В семьдесят пять — сорок два из них в армии — совсем невредно перезарядиться.
Мидли ерзал на сиденье. Со скуки сдохнуть можно. Полчаса назад этот болтун Чеви Алонсо и его кореш, Б. 2 — ну и дурацкое же имечко, разве что для бомбардировщика годится, эти инородцы и в самом деле совсем придурки, — вроде бы направлялись сюда, но при виде полицейской машины быстренько ретировались. Жаль, можно было бы потребовать у них документы, обыскать их в поисках наркотиков, чтобы хоть как-то скоротать время. Он плюнул через окно и сказал, мотнув головой в сторону закрытой станции обслуживания, где автомат с напитками работал круглосуточно:
— Пойду принесу пару бутылок содовой, от жажды сдохнуть можно. В любом случае с этого чертова кладбища некого ждать — там одни покойники.
Биг Т. не ответил, лишь с презрением глянул на него.
— Содовую будете?
— Принеси мне пива.
— Пива? На службе? Это же нарушение устава, — возмутился Мидли, отирая пот на шее.
— Я вот уже шестьдесят лет как ничего, кроме пива, не пью, парень. Ты что, убить меня решил своей содовой?
Мидли пошевелил своими толстыми извилинами, но, так и не придумав ничего путного, пожал плечами:
— В конце концов вы вроде бы и не совсем фараон…
Он выбрался из машины и тяжеловесной походкой направился через дорогу к станции обслуживания, рукой придерживая револьвер. Бул Мидли не настолько глуп, чтобы попасться на дурачка и так вот просто дать себя располовинить, как этот недоносок Бен, мир праху его.
Проводив глазами удалявшуюся вразвалку грузную фигуру Мидли, Биг Т. перевел свой цепкий взгляд на блестящую решетку ворот, и сердце в груди громко стукнуло. Из-за решетки на него смотрела женщина — она стояла неподвижно, лишь длинные черные волосы развевались над плечами. У Бига Т. пересохло во рту, он нажал кнопку вызова на приборной доске. На женщине было розовое летнее платье в цветочек, вокруг нее посверкивали какие-то белые точечки — словно звездная пыль. Она по-прежнему не двигалась — стояла метрах в пяти от него, будто школьница, благовоспитанно сложив руки за спиной; лица в темноте было не разглядеть.
— Уилкокс. Слушаю.
Биг Т. вздрогнул от неожиданности. Стараясь не шевелиться и говорить как можно тише, словно боясь спугнуть дикую кошку, он произнес:
— Шеф… За воротами стоит женщина…
— Кто она?
— Не знаю. Молодая. Длинные черные волосы. Розовое платье.
— Что она делает?
— Ничего. Смотрит на меня.
— Вели ей назвать себя, поднять руки вверх и подойти — но не подпускай ближе чем на три метра. Мидли пусть тебя прикроет.
— Он пошел за содовой. От жажды сдохнуть можно.
— Черт! Давай, зови ее; Бойлз и остальные сейчас подъедут. Только не упусти, Биг Т., это наш единственный след. И говори, все время говори со мной.
Биг Т. с величайшей осторожностью открыл дверцу. Женщина стояла там же. Словно напевая что-то нежное, плавно покачивала бедрами. Он направил на нее винтовку:
— Эй, вы там!
Она не откликнулась.
— А ну выходите! На свет!
Она тихонько усмехнулась, и волна жуткой вони ударила в лицо Бига Т. Он прицепил переговорное устройство к ремню, соединив себя с машиной его витым пластиковым проводом, и выпрямился во весь рост. Голос Уилкокса у него на животе подсказал:
— Теперь, как положено, предупреди ее!
— Немедленно выходите! После третьего предупреждения буду стрелять!
Женщина лениво потянулась, и у Бига Т. возникло ощущение, будто он видел, как длинный красный язык выскочил у нее изо рта и лизнул ночь. Он сощурил глаза.
— Ну и работенка!
На секунду его внимание отвлек жизнерадостный голос Мидли, и, когда он вновь взглянул на решетку, женщины уже не было.
— Черт, исчезла!
— Возвращайтесь в машину, поднимите все стекла, — приказал голос Уилкокса.
Озадаченный Мидли склонился к переднему сиденью, размахивая банкой пива:
— Что происходит?
— Слышал? Закрой дверцу.
Мидли послушно сел в машину. Биг Т. уселся рядом и с яростью захлопнул дверцу. Поднял стекло. Духота страшенная. И вонь стоит все еще ужасная — они заперли ее вместе с собой в машине. Он машинально взял банку пива — этот болван Мидли уже открыл ее. Но пить не решался, вглядываясь во мрак. Никого. Растворилась во мраке. Он прижался лбом к стеклу, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте. Поганый запах ласкал затылок.
— Ну и вонища!
— А я ничего не чувствую, — заявил Мидли.
Биг Т. с трудом удержался от нелицеприятных комментариев. Может, она спряталась под машиной и вот-вот выскочит как черт из табакерки и бросится на стекло. Одеревеневшими пальцами он понадежнее взялся за ружейный приклад. Мидли подавил отрыжку. И тут он увидел ее. Словно балерина раскинув руки, она танцевала на гребне кладбищенской стены. Он открыл дверцу, шагнул вперед и взял ее на прицел:
— Стоять! Спускайтесь вниз! Полицейский контроль!
На стене уже никого не было. Или она свалилась вниз, по ту сторону стены? Но тогда бы я увидел… Бойлз и остальные вот-вот должны приехать, стоит их дождаться. Он рукавом отер пот со лба, наклонился, достал из машины уже открытую банку пива и поднес ее к губам.
Едва не подавился и тотчас все выплюнул — густая красная жидкость брызнула на корпус машины. Кровь, это же кровь! Брезгливо держа банку в вытянутой руке, он застыл в недоумении. Мидли с интересом посмотрел на него:
— Что, несвежее оказалось?
— Черт, это кровь! Кровь в пивной банке!
Он вздрогнул, услышав повелительный голос Уилкокса:
— Выброси ее. И возвращайся в машину.
Биг Т. уже забыл, что на поясе у него висит переговорное устройство. Уилкокс постоянно был на связи и внимательно следил за событиями.
Мидли слегка наклонился, его толстое красное лицо расплылось в хитрой улыбке.
— Я-то думал, что такому вояке, как вы, это должно понравиться — кровь…
— Спятил, что ли? Тебе смешно? Уймись и подвинься!
Мидли воздел вверх толстый, как сосиска, палец:
— Вон она!
Биг Т. резко развернулся — разрывные пули брызнули в пустоту. Никого. Он уже утратил свое обычное хладнокровие. Ну и придурок этот Мидли, я ему сейчас…
Мидли уже вышел из машины и шагал к воротам.
— Ты куда? Вернись!
— Лично меня эта баба не пугает. Я с удовольствием ею займусь!
— Мидли! Стой!
Мидли замер в двух метрах от него, стоя к нему спиной, — здоровенные руки спокойно висели вдоль тела, «смит и вессон» лежал в кобуре.
Биг Т. с облегчением вздохнул. Когда таким вот здоровенным буйволам приходит в голову закусить удила, остановить их бывает совсем непросто. Он открыл было рот, но тут же закрыл его. Что-то не так. Хотя вроде бы все нормально: форма, колбасообразные руки, бычья шея. Может, все оттого, что этот здоровенный телок так тихо стоит?
Тишину разорвал металлический голос Уилкокса:
— Что происходит?
— Не знаю, какое-то у меня странное чувство.
Биг Т. быстро окинул взглядом белую стену, решетку ворот, вновь посмотрел на Мидли — тот стоял все так же неподвижно, словно оловянный солдатик. И тут он увидел их. Туфли. Дамские модельные туфли на высоких каблуках; вполне приличные женские туфли — если не считать того, что они на Мидли.
— Дьявол!
— В чем дело?
— Мидли… на нем бабьи туфли… Должно быть, из-за проклятого газа у меня начались галлюцинации.
— Бабьи туфли?
— Вот именно: этакие штучки на высоких каблуках, так странно…
Вдали показалась машина; она неслась на полной скорости, так что шины визжали. В ночи раздался низкий голос Мидли — тот по-прежнему стоял спиной; вонь накатила такая, что Бига Т. чуть не вырвало. Как от груды сгнивших трупов.
— Что — завидно стало, ты хотел бы такие же из кожи вьетнамца? Надо было заказать — из кожи той девчонки, той самой, которую ты взорвал гранатой; ей от роду не больше семи было — тоже мне, враг!
Внезапно их осветили фары. Старое сердце Бига Т. бешено колотилось — он вновь увидел перед собой искаженное болью личико девчонки, выскочившей из охваченной пламенем хижины, — весь живот у нее был разворочен. По щекам текли слезы пополам с кровью. Тогда он впервые в своей взрослой жизни заплакал.
Звучавший на поясе голос Уилкокса вернул его к действительности — он надрывно орал, и, должно быть, уже давно.
— Стреляй! Стреляй же, черт тебя дери!
— Что?
Голова Мидли грациозно развернулась на сто восемьдесят градусов — он решил оглянуться; толстые губы расплылись в блаженной улыбке. Биг Т. отчетливо слышал, как с треском сломались шейные позвонки, но Мидли, похоже, все было нипочем. Он смотрел на Бига Т., маленькие свинячьи глазки горели почти фосфоресцирующим светом, ступни — параллельно друг дружке — стояли носками к воротам, а голова была вывернута назад.
— Ты, приятель, похоже, удивлен — «Колдуна» не смотрел, что ли? — издевался Мидли. — Ты, хрен старый, должно быть, неплохо поразвлекся с той вьетнамской девчонкой — наверное, прямо в живот, поглубже в горячие внутренности?
— Нет!
Биг Т. взвыл: перед ним проплыли воспоминания о том, как его боевые товарищи насиловали визжащих малолетних девчонок; он сотрясался, как от пощечин; воспоминания о накачавшихся наркотиками солдатах, отрезавших девичьи груди.
В динамике надрывался голос Уилкокса:
— Ну стреляй же! Стреляй, черт возьми!
Хлопнули дверцы машины. К нему кто-то бежал. Оскалив зубы, головой вперед Мидли двинулся на Бига Т., буквально волоча за собой тело, словно какую-то сброшенную шкуру; каблуки скребли по земле.
Уилкокс орал:
— Стреляй, сержант, засранец чертов, стреляй же!
Биг Т. поднял руку и выстрелил. Разрывная пуля угодила прямо в голову Мидли, превратив ее в кровавую кашу из мяса и костей.
Мидли по-прежнему шел вперед; из кровавой дыры, прежде бывшей его ртом, доносился какой-то замогильный голос:
— Знаешь, я ведь тоже очень люблю косоглазых дурачков — тебе не кажется, что нам не мешало бы почаще встречаться…
За спиной Бига Т. раздался сдавленный крик ужаса — рядом с ним появился Хейс и встал в боевую позицию, сжимая в руке револьвер.
Подбежал Бойлз и встал шагах в десяти по другую сторону от него.
Сэм опустила руку на плечо Бига Т., но он даже не взглянул в ее сторону и опять нажал на спуск. Пуля попала Мидли в брюхо, пробив дыру величиной с тарелку; оттуда на землю стали вываливаться кишки. Мидли, усмехаясь, по-прежнему шел вперед.
— Черт возьми!
Растерявшийся Хейс не решался стрелять. Бойлз с потерянным видом наблюдал за происходящим.
Внезапно Мидли споткнулся и упал.
— Ногами во внутренностях запутался, — бесцветным голосом произнесла Сэм.
Невероятного вида каша, некогда бывшая Мидли, дергалась на земле, запутавшись в собственных кишках, и хриплым голосом продолжала рычать:
— Биг Т. Бюргер, иди ко мне, я тебя так люблю, о-о-о!
— Заткнись! — взревел Биг Т., вновь нажимая на гашетку.
Ошметки плоти полетели на кладбищенскую стену, на решетку ворот, брызги крови попали на подошедшего поближе Бойлза.
Все вздрогнули — раздался рев мотора.
Полицейская машина тронулась с места!
Ошеломленные, они стояли и смотрели, как она рванулась вперед. Сидевший за рулем мальчишка с усмешкой глянул на них и надавил на газ.
Бига Т. швырнуло на землю: он был соединен с машиной проводом рации; в тот же миг Хейс выстрелил и попал в одну из задних покрышек. Машина — с вертящейся мигалкой и зажженными фарами — пошла зигзагом; за ней по бетонному покрытию волочило Бига Т. Хейс выстрелил еще раз, целясь в голову водителя. Ветровое стекло разлетелось вдребезги, машина понеслась прямо на кладбищенскую стену и с жутким железным лязгом врезалась в нее.
Бойлз, Саманта и Хейс, сжимая оружие, одновременно бросились вперед. Сэм остановилась возле Бига Т. и помогла ему подняться. Старик ободрал всю кожу о дорожное покрытие, тело его было изранено, из носа сильно шла кровь. Сэм вынула из кармана носовой платок и протянула ему. Он молча взял его и, запрокинув голову, приложил к носу.
Хейс и Бойлз кинулись к машине — из мотора валил дым — и одновременно направили револьверы на сиденье водителя.
Сиденье было пусто.
Полувырванный из приборной доски радиотелефон тихонько потрескивал.
— За рулем сидел мальчишка, — окидывая взглядом окрестности, заметил Бойлз.
Марвин Хейс покачал головой:
— За рулем машины сидело нечто.
Быстро, своей баскетбольной походкой он направился к размазанному по бетону телу Мидли; Бойлз последовал за ним. Головы у Мидли больше не было, сквозь остов грудной клетки был виден бетон дорожного покрытия. Пули Бига Т. раздробили ему колени и в куски разнесли сердце. Но толстые колбасообразные пальцы судорожно бились о землю.
— Он еще жив… — сглотнув, проговорил Бойлз.
— У этого человека больше нет сердца, — отрезал Марвин Хейс, рукавом отирая со лба пот.
— Он шевелится… — упрямо продолжал Бойлз.
Марвин Хейс с трудом сдержался: ему хотелось раздавить эти дергающиеся пальцы, как если бы это были какие-то вредные насекомые. Кровавая бесформенная куча шевелилась. Это было вне всяких сомнений. И совершенно невероятно. К ним, поддерживая Бига Т., подошла Саманта.
— Радио полетело к черту, и шеф, должно быть, ломает голову над тем, что тут происходит, — вяло заметил Бойлз.
Увидев дергающиеся пальцы, Саманта спокойно объявила:
— По-моему, у меня галлюцинация.
— Тогда у нас у всех галлюцинация, причем одна и та же, — сказал Хейс.
Внезапно руки Мидли парализовало: пальцы потянулись в последнем усилии, словно пытаясь что-то схватить, и бессильно упали.
Бойлз невольно вздохнул.
Он вернулся к своей машине и вызвал Уилкокса.
— Ну? — тотчас взревел тот.
— Пришлось убрать Мидли, шеф.
— Что с Бигом Т.?
— Цел. Поцарапало только. Но Мидли…
— Что?
— Он не хотел умирать, шеф. Бигу Т. Бюргеру пришлось выпустить в него всю обойму. И даже после этого… у него все равно двигались пальцы!
— Об этом потом. Я пришлю вам труповозку.
Уилкокс, покусывая большой палец, быстро набрал номер погребальной конторы.
Стивен Бойлз, прихватив одеяло из багажника, вернулся к остальным. Слышавшие выстрелы жители соседних домов пытались подойти поближе, но Хейс, используя преимущества своего положения и весьма впечатляющей внешности, держал их на расстоянии. Сэм поспешно накрыла одеялом изуродованное тело. Бойлз направился на подмогу Хейсу. Никто не испытывал желания о чем-либо говорить. Лишь Саманта, взглянув на часы, заметила:
— Еще и одиннадцати нет.
Через десять минут приехал фургон, оттуда выпрыгнули те двое санитаров, которым пришлось в свое время собирать жуткие останки возле старой риги.
— В вашей деревне это определенно становится традицией! — разворачивая носилки, проворчал тот, что повыше. — Если и дальше так пойдет, придется расширять кладбище…
— Знаешь анекдот про парня, который потерял работу из-за того, что очень любил поболтать? — спросил Бойлз; вид у него был не слишком дружелюбный.
Санитар насупился.
— Вот всегда так… надо полагать, для вас в вашем Нахалвилле «свобода слова» — это нечто покруче китайской грамоты, — пробормотал он себе под нос, поправляя маску.
Санитар поменьше ткнул его локтем в бок. Бойлз сделал вид, будто ничего не слышал.
Зеваки горячо обсуждали случившееся. Хейс выдал им «официальную» версию происшедшего: сведение счетов между дельцами наркобизнеса. Дельцы наркобизнеса в Джексонвилле! А три дня назад убили Сибиллу, а еще Чарли якобы утверждает, что Верну убил Дуг Арройо, — в этих краях определенно становится неспокойно; и куда только, черт возьми, полиция смотрит? А шериф Уилкокс что — дожидается, пока всех не перебьют?
— Шериф Уилкокс проинформировал компетентные органы. Мы сейчас ждем подкрепления. А пока будем вам очень благодарны, если вы спокойно разойдетесь по домам. Мы прекрасно контролируем ситуацию, вам совершенно не о чем беспокоиться, — объяснял Марвин всем по очереди.
Санитары уже запихали тело в большой пластиковый мешок и теперь заносили его в машину. При виде неподвижной белой массы зеваки невольно попятились, сразу воцарилась тишина. Длинный санитар высунулся из окна и помахал Бойлзу рукой:
— Странно, у меня такое чувство, что мы с вами скоро увидимся!
Бойлз пожал плечами и поправил темные очки, с которыми никогда не расставался — даже когда «Бойлз Хот Трио» выступало на публике. Фургон неспешно двинулся в путь. Толпа разочарованно разбрелась, намереваясь разойтись по домам. Пора было ложиться спать.
— Что будем делать? — спросил Марвин, взглянув на Саманту.
Впервые за те пять лет, что они работали вместе, она выглядела растерянной.
— Я… я не знаю, Марвин. Думаю, нужно связаться с Бюро. Случай далеко не типичный.
— Мягко выражаясь, не типичный, — проворчал Биг Т.; судя по всему, он уже пришел в себя. — И я что-то не понимаю, чем тут может помочь кучка федеральных фараонов с контактными линзами и карманными магнитофонами. Зовите уж тогда морскую пехоту.
Саманта, резко развернувшись, ожгла его взглядом зеленых глаз.
— Если бы все вопросы решались простым нажатием на гашетку, мы бы сейчас с вами пили в каком-нибудь салуне, мистер Бюргер. Но устройство человеческого мозга отличается одной специфической чертой: существует такое понятие, как разум, в силу наличия которого человек и старается как можно реже прибегать к помощи холодного и огнестрельного оружия. И я не думаю, что проявление двойственного, отрицательно направленного рассудка — лучший способ решения нашей проблемы.
— Ладно заливать-то, — буркнул Бюргер и пошел прочь от нее, прижимая к носу окровавленный платок.
Он вспомнил, как голова Мидли повернулась вокруг своей оси, прижал платок еще сильнее и поклялся себе, что, случись с ним подобная штука еще раз, он просто пустит себе пулю в лоб. Такую же клятву он дал себе во Вьетнаме, тридцать лет тому назад, — на случай плена.
Саманта какое-то время смотрела ему вслед, потом повернулась к Хейсу:
— Нет смысла здесь торчать. Если убийца — или убийцы — прячутся на кладбище, они, разумеется, не пойдут через центральные ворота. А если мы стали жертвами какого-то химического феномена, то, оставаясь здесь, подвергаем себя бессмысленному риску. Пример: Мидли. Единственное, что стоит сделать, так это попросить жителей города сидеть по домам до тех пор, пока мы не овладеем ситуацией.
— Документ 23 Б параграф 8? — спросил Марвин, одергивая рукава.
— О чем речь? — поинтересовался подошедший к ним Бойлз.
Очки с металлическим отблеском, впалые, забрызганные кровью щеки и бледная кожа придавали ему сходство с вампиром.
— «В случае, если невозможность восстановления общественного порядка влечет за собой угрозу всему населению или какой-то его части, можно и должно прибегнуть к вмешательству вооруженных сил», — рассеянно прицитировала Саманта.
— Это очень порадует Бига Т., — только и сказал на это Бойлз, — я, наверное, все же поеду патрулировать по городу. Вас подбросить до конторы?
Десять минут спустя они уже снова сидели в душной комнатенке — не хватало лишь Бойлза, уехавшего патрулировать. Подперев руками подбородок, Уилкокс молча выслушал Бига Т., потом — Хейса. Труп Мидли был уже в морге, в компании Сибиллы Дженингс, Верны Хоумер, Дугласа Арройо и Бена Картера.
— Тело Томми Уэйтса все еще на кладбище, — устало проговорил Уилкокс, как только Хейс умолк.
— Решетка ворот заперта на висячий замок, туда никто войти не сможет, — заметила Саманта.
— Вот именно. А кто запер ворота? Ключи есть только у Томми, но я не думаю, что после всего, что вы мне тут рассказали, его сколько-нибудь заботили ворота. К тому же мне известно, что мальчишки, чтобы не терять лишнего времени, обычно срезают дорогу и бегают через кладбище. Оцепить квартал у меня людей не хватит, и я не могу допустить, чтобы нашли еще один труп, — никоим образом, если хочу избежать повального безумия. Черт возьми, понедельник едва только наступил, а у нас уже шесть жертв! Если об этом узнает Андерсон, он же меня на электрическом стуле изжарит!
Уилкокс провел рукой по волосам и вздохнул. Впервые в жизни он вынужден будет просить о помощи. А чутье подсказывало ему, что это скорее всего ни к чему не приведет.
Хрустнув суставами, Хейс выпрямился во весь рост.
— Нам следует запросить помощь. По-моему, мы в безвыходном положении.
Инспектор Вестертон уже сняла трубку и набирала номер. Поспешно назвала себя и попросила дежурного офицера. Ей велели немного подождать. Как приятно было слышать на другом конце линии энергичный интеллигентный голос, шум компьютеров, гудение ксероксов, легкий шелест кондиционеров — все эти звуки цивилизованного, нормального человеческого мира, где можно сидеть в чистой отутюженной одежде, пить декофеинизированный кофе, просматривать документы, в которых речь идет о смерти, и никогда при этом не ощущать ее невыносимого запаха.
— Джеймс Болдуин. Слушаю вас.
Высокий мужчина с великолепными манерами, обладатель приятного баритона, большой любитель оперы и французской кухни, Болдуин являл собой эталон интеллектуала-компьютерщика, в силу своей фантастической памяти и аналитических способностей приглашенного на службу в ФБР. Именно он в свое время, предав их досье суду своего компьютера на предмет персональной совместимости, подал идею объединить в пару Саманту и Марвина и обычно при выполнении заданий предоставлял им полную свободу действий.
— Агент Вестертон. Я хотела бы переговорить с вами по очень срочному вопросу.
— Минуточку. Хорошо, говорите.
Сэм уточнила географические координаты местности, затем стала описывать события дня. Не прошло и полсуток с момента ее приезда! Кто сказал, что в провинции живут припеваючи? Огоньки мигали, гасли, снова зажигались.
— Алло? Алло!
Сэм уже принялась нервно встряхивать трубку, когда снова послышался голос Болдуина:
— Я вас очень плохо слышу, Вестертон. Начните сначала.
Сэм снова принялась все объяснять. На линии шли помехи, Болдуин заставлял по десять раз повторять одно и то же.
— Разве у нас гроза, а не у вас?
Сэм глянула в окно. Ночь была тихой.
— Нет у нас никакой грозы. Мне нужна помощь, мистер Болдуин, я настоятельно прошу применения параграфа 8 документа 23 Б.
— Я перезвоню вам через пять минут.
Он повесил трубку. Уилкокс стоял и массировал себе область желудка. Биг Т., по-турецки устроившись прямо на полу, похоже, погрузился в глубокую медитацию. Хейс заправлял кофеварку.
Пять минут прошли в полной тишине. Было слышно, как шелестят листья на деревьях. Саманта так и осталась сидеть на месте, не отводя глаз от телефонного диска. Хейс врубил кофеварку — Уилкокс вздрогнул от неожиданности. И мысленно обругал себя: определенно нервы у него сейчас как у престарелой дамы.
Какая-то машина медленно объехала квартал, и Уилкокс узнал звук мотора патрульного автомобиля. Нажал кнопку вызова:
— Все в порядке, Стивен?
— Без проблем. Велел Моссу закрывать, потому что поступило сообщение о том, что некая шайка в стельку пьяных хулиганов бродит в поисках приключений. Он выгнал публику и запер заведение.
«ББК» (Бильярд-Бар-Кегельбан) Мосса, где работал Чарли Хоумер, несчастный муж Верны, был единственным заведением, открытым после полуночи. Уилкокс почувствовал некоторое облегчение оттого, что никто этой ночью по улицам шляться не будет. Бойлз продолжал:
— Он сказал мне, что Чарли не явился на работу; он звонил ему, но Чарли, похоже, был сильно пьян, что-то бормотал — якобы Верна мертва, — и Мосс хотел узнать, правда ли это; я сказал, что правда и что, вероятно, ее убил Дуг, выясняя с ней отношения, и что Дуг ударился в бега. Я подумал, что этим можно объяснить отсутствие Дуга в городе…
— Неплохая идея, Стивен. Совсем неплохая. А что сказал Мосс?
— Он, само собой, просто обалдел. Ведь он, как и все, очень любил Верну. Больше ничего примечательного.
— О'кей, пока.
Уилкокс отключил связь. Бойлз сделал именно то, что нужно. Все резко обернулись — раздался заливистый храп. Биг Т. уснул — сидя, уронив голову на грудь. Зазвонил телефон. Биг Т. резко вскинул голову и схватился за оружие, встревоженно хлопая глазами. Уилкокс потрепал его по плечу:
— Спи, солдат, это всего лишь телефон.
Саманта сняла трубку.
— Уилкокс?
— Нет. Кто его спрашивает?
— Лу Гэррон, Си-Би-Эн.
— Это вас, Лу Гэррон из Си-Би-Эн.
Уилкокс вздохнул и взял трубку:
— Да?
— Что за девушка со мной говорила? — игривым тоном спросил Гэррон.
— Мой секретарь.
— Вот счастливчик! Ладно, что новенького?
— А ничего. Поиски продолжаются.
— Я вовсе не это хотел услышать; говорят, вы там здорово подзалетели.
— Подзалетают девицы, Лу. Спокойной ночи.
— Вы отказываетесь мне отвечать? Вы же знаете, что информировать слушателей — мой долг!
— Хотите, чтобы я сказал вам правду, Лу? Хорошо; так вот: мы тут схватились с бандой оборотней — они проникли в город и пожирают моих избирателей; годится?
— Не издевайтесь надо мной, Уилкокс, руки у меня достаточно длинные и…
Уилкокс бросил трубку — пусть Гэррон ругается сам с собой. Почти тотчас телефон опять зазвонил. Вконец измученный, он взял трубку и брякнул:
— А шли бы вы!..
И услышал звучный баритон Болдуина:
— С удовольствием; но будьте добры, нельзя ли мне сначала поговорить с агентом Вестертон?
— О черт, извините… это вас, Сэм…
Сэм взяла трубку, шепнув Уилкоксу:
— Я в восторге от вашей манеры разговаривать с моим начальством, Герби… Алло, агент Вестертон слушает.
— Я дал зеленый свет…
Конец фразы потонул в какой-то невероятной каше, потом голос Болдуина стал опять слышен четко:
— Они будут у вас через несколько часов. Старший офицер — капитан Строберри. А пока, если можно так выразиться, прикиньтесь мертвыми.
Снова раздался какой-то треск. Саманта повысила голос:
— Мистер Болдуин? Вы слышите меня? Вашингтон передал вам сведения по химическому оружию? Мистер Болдуин?
Связь прервалась. Все молча смотрели на онемевшую трубку. Саманта положила ее на аппарат.
— Попытаюсь отправить факс.
Она взяла чистый листок и быстро стала составлять текст:
«С. Вестертон Дж. Болдуину. Срочно.
Совершенно необходимы сведения о последних операциях, проведенных или проводимых в зоне Лос-Аламоса. Есть вероятность химической интоксикации или генетических мутаций».
Она зашифровала письмо, вставила его в аппарат, набрала номер, а Хейс тем временем сжег черновик. Замигала надпись: «Номер занят». Сэм в отчаянии хрустнула пальцами:
— Черт!
— Думаю, лучшее, что мы сейчас можем сделать, так это немножко отдохнуть в камерах. До приезда солдат будем дежурить по очереди, — решил Уилкокс. — А пока я сменю Стивена.
Он взял шляпу и вышел.
Марвин вертел в пальцах карандаш и смотрел на него в глубокой задумчивости.
— Чего я никак не могу понять… — начал он.
— Да? — коротко отозвалась Сэм, все еще склонившись над факсом.
— Так это что происходит с тараканами.
— А что с тараканами?
— Они порезали меня, Сэм; ты видела когда-нибудь тараканов, способных кого-то порезать? И в пять минут оккупировать целое кладбище?
— Наверное, они просто переродились. Лос-Аламос вполне может оказаться тайным Чернобылем…
— Есть индейская легенда о том, что тараканы — не насекомые, а пятнышки мрака… — сказал вдруг бесшумно вошедший Бойлз.
Марвин и Саманта разом обернулись.
— Простите?
— Я говорил о том, что одна индейская легенда гласит, что тараканы — вовсе не насекомые, а рассеянные по всему миру кусочки мрака. Мне рассказал ее старый Леонард. Согласно легенде, в небесах некогда произошла страшная битва между богом Света — Солнцем, влюбленным в богиню Жизни, и богом Тьмы, Луной, влюбленным в богиню Смерти, — каждый считал себя блистательнее и важнее другого. Бог Тьмы проиграл битву и рухнул в хаос, вызвав тем самым настоящий обвал мрака. Коснувшись земли, мрак разбился на мельчайшие кусочки — из них и родились тараканы. Они — глаза и уши бога Тьмы, посланники несчастья, ибо с момента своего падения бог Тьмы, пребывая в хаосе, беспрестанно стремится уничтожить мир, созданный богом Света. От его любовных утех с богиней Смерти родились вампиры, призраки и прочие существа, выходящие за грань понятия «человек».
— Красивая легенда и очень кстати в данной ситуации; ну спасибо, Стивен, хорошо ж вы нас утешили!
— Простите, мисс; вечно я болтаю лишнее.
— А как звучит имя бога Тьмы? — спросил Марвин; легенда явно заинтересовала его.
— Его имя на индейском наречии означает «Тот Кто Противодействует», ученые переводят это словом «Версус».
— «Версус»… Может, он числится в картотеке Интерпола? — с невинным видом предположил Марвин.
— Ой, как смешно, Марвин! Так вот, если вы еще не совсем утратили интерес к научным фактам, могу сообщить, что тараканы — это ночные прямокрылые, и во многих языках мира их название восходит к нидерландскому «kakkerlak», что, в свою очередь, происходит от латинского «cancer» — «канцер», то есть «рак». Ну и кто же дежурит первым?
Она вышла, не дожидаясь ответа.
Бойлз расстегнул портупею.
— Вот это и в самом деле звучит совсем неутешительно — какого, спрашивается, черта этих тварей окрестили «раком»?
— Наверное, потому, что они плодятся и расползаются совсем незаметно… — задумчиво предположил Хейс.
Френки споткнулась и ухватилась за Дака. Почувствовала, как его горячая рука обхватила ее запястье, и оба они невольно прижались друг к дружке. Он молча шел вперед, освещая путь во тьме карманным фонариком.
— Еще далеко? — спросила Френки; ее бил озноб.
— Нет.
Они шагали по голому каменистому плато, усеянному высокими, вертикально стоящими скалами цвета охры. Френки потрогала пальчиком одну из них.
— Обалдеть, до чего эротичны. Значит, это сюда ты ходишь с подружками?
Туча закрыла луну, и не было видно, как Дак покраснел. Он пожал плечами. До чего же странный парнишка, подумала Френки. Ничего общего с той шпаной, которую она обычно цепляла себе на хвост. Никаких приступов ярости, никакой дерготни, истерик, оплеух по губам — когда слишком уж развыступаешься, — никаких мерзких объятий на продавленных кроватях, усыпанных пеплом от сигарет. Нет, этот парень если уж ведет тебя куда-то, то исключительно чтобы показать тебе озеро под луной. А вовсе не затем, чтобы предложить дозу кокаина на заднем сиденье какой-нибудь грязной тачки и там же потом тебя натрахать. Ей бы следовало встретить его раньше. А теперь — к чему все это? Она вздрогнула. Ну что за мысли? И что за истина вертится у нее на грани сознания?
Дак повернулся к ней:
— Почти пришли. Ты не устала?
— Я? С чего вдруг? Да я вообще чемпион по части пеших прогулок. Куда это ты уставился?
— На твои волосы. Когда светит луна, от них исходит серебряное сияние. Они светятся. Ты словно ангел, спустившийся из мрака.
— Фу, куда тебя понесло; ты меня пугаешь.
Дак улыбнулся, они прошли еще несколько шагов, и внезапно оно оказалось прямо перед ними. Соляное озеро. Сверкающее разноцветными искорками в молочно-белых лунных лучах — словно покрытое инеем зеркало посреди каменной пустыни.
— Как красиво, — прошептала Френки, — будто огромная нетронутая упаковка суперчистой пудры!
— Мне бы хотелось кататься с тобой на коньках, — тихо проговорил Дак, — всю долгую летнюю ночь — как на чемпионате мира, — мы бы вальсировали в пустыне, а в зрительном зале сидели бы хамелеоны и смотрели на нас.
— Мне так хорошо здесь с тобой…
Она прижалась к нему. Он погладил ее волосы:
— Знаешь, ты и вправду похожа на ангела. Мой ангел. Спустившийся на землю только ради меня. Чтобы взять с собой в Королевство Любви.
— Не говори так, не то я, черт возьми, разревусь.
Глаза у нее были закрыты. Дак вдохнул поглубже, набираясь храбрости, склонился к ней и коснулся губами ее губ. Они были холодными и нежными. Он весь горел. Она ответила на поцелуй поцелуем, потом вдруг резко отшатнулась от него:
— Но разуй же глаза, Утенок Дак, ты что, не видишь, что я — шлюха распоследняя? Не видишь, что я наркотой пропиталась по самые уши, без дозы уже и уснуть не могу, что я — жалкая дрянь? На что ты надеешься? Ничего у нас с тобой не получится, ничего!
Слезы застилали ей глаза, она вырвалась и бросилась бежать. Дак кинулся за ней. Спотыкаясь о камни, она беспрестанно ругалась. Он рванулся вперед, ухватил ее за майку, почувствовал, как треснула ткань. Френки взвыла, несколько раз стукнула его носком туфли и опять побежала — с голой грудью; ее белая кожа светилась в лунном сиянии, словно соляное озеро, словно она и озеро состояли из одного вещества, были едины, связаны узами родства с ночью и тьмой.
На белой коже спины выделялись три темных пятна, и, когда луна коснулась их, они засветились. Три звезды, выбитые на коже его любимой. На какой-то момент он замер в растерянности, глядя на зажатую в руке майку, затем опомнился, швырнул ее на землю и рванул со всех ног.
Слишком поздно. Рев мотора разнесся над пустыней, разрывая тишину. Ящерица испуганно метнулась ему под ноги. На мгновение его осветили фары — и двинулись в направлении шоссе. Ему оставалось лишь отправиться пешком. Он понюхал руки: они все еще хранили запах ее духов. Она считает себя недостаточно чистой, недостойной счастья. Он сумеет ей объяснить. Неважно, чем она там занималась. Прошлое не имеет значения. Прошлое умерло, и Дак Роджерс стоит в пылающих вратах будущего. И хочет шагнуть туда вместе с ней.