— Мы никогда не сможем вернуться назад, у нас не хватит сил подняться вверх по течению, — внезапно произнесла Лейла в тревожной тишине.

— А зачем нам возвращаться, дорогая? — спросила Татьяна.

— Чтобы вновь увидеть дневной свет. Мы же не знаем, куда впадает эта река и выходит ли она вообще на поверхность.

— Но мы же наверняка будем пересекать другие пещеры, правда, Маттео?

Маттео не ответил.

— Думаю, он уснул, — сказал Ян, проверив пульс профессора, частый, но регулярный.

Темнота сделалась какой-то особенно тревожной. Вот так плыть, чувствуя, что тебя несет река, не зная куда и зачем — как будто тебя, со связанными руками и ногами, приносят в жертву неким подземным божествам. Они двигались в мире сумерек, где голоса раздавались гулко, как в соборе. Это был загробный мир… Их будущая могила?

Невольно Роман представил себе, что их лодка плывет в вечной ночи, как оранжевая барка по Стиксу, у ее бортов лежат их окоченевшие тела, а безжизненные пальцы касаются поверхности воды.

Резкий толчок отвлек его от мрачных мыслей.

— Мы наткнулись на стену! — воскликнула Татьяна.

Влад изо всех сил налегал на весло, пытаясь оттолкнуть лодку от скалы, о которую она натолкнулась. Только бы не тупик, подумал Роман, приходя Владу на помощь.

Лодка резко отпрянула назад, стала угрожающе раскачиваться, затем внезапно устремилась по новому проходу, такому узкому и низкому, что они могли потрогать стены с каждой стороны и поверхность скалы над ними. Перед Романом с необыкновенной четкостью встало видение: лодка застревает в проходе, а они вплавь пытаются вернуться в пещеру. Маттео не выдержит, да и Д'Анкосс теперь не пловец, так что…

— Послушайте! — бросила Лейла.

Роман прислушался и поначалу не услышал ничего, кроме шума ударяющейся о камень воды, затем звук стал четче.

Нет, это невозможно.

И все-таки…

— Кто-то… кто-то поет! — воскликнул Влад. Кто-то действительно пел.

Женщина.

Монотонный протяжный речитатив в миноре, который то отдалялся, то приближался, отражаясь от водной глади и стен туннеля. Где-то там, в темноте лабиринта, пела женщина.

Влад почувствовал, как шевелятся волосы. Ему это не нравилось. Мертвые, пули, ножи, насилие — это все было, по крайней мере, понятно. Но эта невидимая женщина, которая пела под землей, словно одна из тех проклятых сирен, которые стремятся погубить моряков…

— Я этого языка не знаю, — произнес Ян, не ощущавший, похоже, странности самой ситуации. — Я даже не понимаю, к какой группе он может принадлежать… Ни к урало-алтайской, ни к индоевропейской…

Влад пожал плечами. Разумеется, женщина поет на незнакомом языке. С каких это пор привидения поют на русском или английском? Петь они и должны на языке потустороннего мира.

Внезапно, словно подтверждая его опасения, Лейла произнесла:

— Я знаю эту песню.

В ответ раздался хор удивленных и недоверчивых голосов.

— Правда, знаю! — настаивала она. — Я слышала, как ее пела моя прабабушка. Однажды ночью, в степи, было большое шаманское действо, она вошла в транс и пела эту мелодию! Я хорошо помню, потому что очень тогда испугалась, я была совсем маленькой, а у людей вокруг был очень встревоженный вид. Она не захотела рассказать мне, о чем говорится в песне.

— Может быть, она и сама не знала, — предположил Д'Анкосс.

— И больше она никогда не соглашалась участвовать в обряде.

— Но мелодия кажется скорее нежной. Во всяком случае, в ней нет ничего тревожного, — сказала Татьяна.

— Вы находите? А по-моему, именно такую песню должна петь сама Смерть, стоя перед огромным непроницаемым зеркалом. Я именно так себе представляю, — ответил ей Д'Анкосс.

Голос поднялся до самых высоких частот, на мгновение задержался на звонкой, хрустальной ноте, затем сделался низким и глубоким. Роман закрыл глаза. Женщина пела совсем рядом…

Значит, здесь есть люди!

А они теряют время, обмениваясь впечатлениями?!

— Эй! — закричал он. — Эй, есть кто-нибудь? Где вы?

Он вновь и вновь кричал это на фарси, на афгани и на узбекском, а песня все продолжалась, как будто женщина его не слышала. Затем мелодия стала удаляться, постепенно делаясь все тоньше и неразличимее, и вновь установилась тишина.

Мимо кого и чего они только что проплыли?

Татьяна коснулась Маттео, который за все это время так и не проснулся. А что, если…

Нет, он по-прежнему дышал. Он напомнил ей отца. Жертва партийной чистки, он вынужден был оставить место профессора географии в университете и закончил свою жизнь мелким почтовым служащим в какой-то уральской глухомани. Жена отказалась последовать за ним. Она работала в военном ведомстве, их единственную дочь она оставила у себя и воспитывала сама. Когда настало время, она дала возможность девочке поступить в университет, но никаких известий от опального отца они больше не имели. Когда Татьяне исполнилось тридцать и пала Берлинская стена, она поехала, чтобы увидеться с ним, но он уже впал в старческий маразм, преждевременно состарившись, и все пел и пел бесконечные русские колыбельные, которые вызывали у нее приступы тошноты.

Спину ломило, оттого что она так долго просидела согнувшись. Она легонько пошевелилась, чтобы размяться, и почувствовала рядом крепкое и теплое плечо Влада. Он, со внешностью кавказского боевика, был человеком, на которого можно положиться, как и на угрюмого Романа.

А Роман между тем шептал на ухо Лейле: «Мы выберемся отсюда, принцесса», и его заросшая щетиной щека царапала ее нежную щеку.

Ян крепче вцепился в пеньковый трос. Может быть, они и выберутся, но как? Подземные реки имеют гнусную тенденцию вырываться на поверхность весьма эффектно и зрелищно, образуя нечто вроде водопадов в несколько метров высотой, так что, будучи вытолкнуты на поверхность, они почти наверняка утонут в клокочущих водах.

Д'Анкосс уже не чувствовал своего бедра, это показалось ему дурным предзнаменованием. Он осторожно прощупал рану — десять сантиметров разорванной и опухшей плоти. Он слегка сдвинул наложенный Владом жгут, ожидая потока крови. Ничего. Только слегка сочится. Он медленно выдохнул. Если ему суждено погибнуть от этой случайной пули, он никогда не вернется во Францию и не увидит Макса; не увидит, как тот умирает, невероятно исхудавший, неузнаваемый, с глазами блестящими, словно два осколка вулканического стекла. Он почувствовал, что на глазах его закипают слезы, и он, не в силах их сдержать, вытер глаза ребром ладони.

Лодка все быстрее и быстрее неслась по узкому зловонному туннелю, словно спускалась по внутренностям некоего дьявольского создания.

Пытаясь обмануть свою тревогу, Роман повернулся к Лейле:

— Ты и вправду больше ничего не помнишь про ту песню?

— Я как раз думала об этом, — ответила она. — Я вижу, как сижу в юрте, и слышу, как взрослые вокруг меня о чем-то шепчутся. Я тогда расслышала только одно слово: Народ.

— Народ? Какой народ? Ваш? — спросил Ян, который всегда очень внимательно относился к тому, что говорила молодая женщина.

— Тот Народ, которому принадлежит эта песня.

— Но что он должен делать, этот народ? — воскликнул Ян. — Кроме того, что петь.

— Он должен вернуться, разумеется, — ответила она бесцветным голосом.

— Вернуться? Откуда? Когда?

— Так написано: Народ вернется, — ответила она, слегка раскачиваясь.

— Да о каком народе ты говоришь? — давил на нее Ян.

— Что? — растерянно переспросила она.

— Лейла, ты только что нам сказала, что народ должен вернуться! — твердо повторил Ян, стискивая ей руки. — И что так написано!

— Я не помню, — отозвалась она. — Разве я так сказала?

— Ты издеваешься над нами! — воскликнул Ян.

— Хватит, Ян, перестань ее мучить, — сказал Роман.

— А она что, нас не мучит? — огрызнулась Татьяна. — Какие-то пророчества с того света?! Лейла, дорогая, если это игра…

— Это не имеет ничего общего с вашими дурацкими видеоиграми! — воскликнула Лейла. — Народ вернется.

— Вот! Видишь, ты же говоришь «народ»! — воскликнул Ян, покачивая в своей ладони ее маленькие заледеневшие пальчики.

— Это кто-то говорит через меня, — поправила его молодая женщина, дрожа, как от озноба. — Но я не знаю кто. Я больше вообще ничего не знаю, — поспешно добавила она, высвобождаясь.

— Но… — попытался возразить Ян.

— Посмотрите! — крикнул Влад. Белая точка.

Белая точка где-то метрах в пятистах прямо впереди.

И она постепенно росла. Свет. Скоро они увидят дневной свет! Не торопись, старик, прошептал Роману чертик на его плече, вспомни датскую пословицу: «Если ты видишь свет в конце туннеля, наверняка это поезд, который несется навстречу».

И все-таки они плыли к свету.

Причем все быстрее и быстрее. И вместе с расширяющимся пятном света рос глухой шум.

Все громче и громче. Это было похоже на гул водопада.

— Крепче держитесь за тросы! — прокричал Роман, пытаясь перекричать шум воды. — Сейчас нас покрутит!

Не успел он закончить фразу, как их вынесло к выходу. Ослепляющему выходу, словно лодка устремилась в раструб света.

И их закрутило.

Их швыряло над водоворотом, опрокидывало вниз в водопад, они крутились под фосфоресцирующими сталактитами огромной пещеры, куда вынесло их лодку, между древних скал в тысячелетних водах, словно галера каторжников в оглушительном грохоте падения.

Затем внезапно кружение кончилось. Только перевернутая оранжевая резиновая лодка, лениво раскачивающаяся над водой. Потом появилась рука. Еще одна. Голова. Две. Три… Влад, помогающий Маттео выбраться на поверхность. Роман, поддерживающий почти потерявшего сознание Д'Анкосса, барахтающаяся в воде Татьяна, Лейла, вставшая на цыпочки в не слишком глубоком озере и вцепившаяся в протянутую руку Яна.

Еще одно озеро. Еще одна пещера. Но на этот раз без всякой настенной живописи. Без скал с острыми выступами. Почти круглая пещера, с высокими стенами, темными и гладкими. Но вместо берега с пологими склонами — стена. Настоящая стена. Высокая стена из огромных мрачных каменных блоков, к подножию которой их выбросило. Они растерянно разглядывали стену, а Роман по-прежнему крепко держал лодку за тросы.

— Привяжи ее к кольцу, — бесцветным голосом произнес Влад.

Роман проследил за его взглядом и увидел кольцо. Кольцо из ржавой бронзы, но еще вполне крепкое. А рядом с кольцом трухлявая деревянная лестница. Пристань. Итак, они прибыли в порт. Теперь они различали и другие кольца, и другие лестницы, расположенные на равном расстоянии одна от другой. Порт в самом сердце пустыни, глубоко под землей.

Они с трудом вскарабкались по скрипящей лестнице и оказались на гладкой площадке со странной, крапчато-зеленой поверхностью.

Роман, привязавший лодку, взобрался последним и рухнул рядом с другими, мокрый и запыхавшийся.

— Черт побери! — негромко выругался Ян, разглядывая водопад метров пятнадцати высотой, откуда их только что сбросило. — Похоже, они все без ума от Евродиснейленда. «Пираты пустыни».

— Не забудь «Пещеру с привидениями» и «Деревню мертвых», — подхватила Татьяна. — Господи, как же мне страшно!

Влад легонько похлопал ее по плечу. Лейла лежала, вытянувшись на спине, с закрытыми глазами и сложенными на груди руками. Что это с ней еще? — подумал Роман. Куда опять унесся наш неустрашимый фоторепортер? Пришедший в себя Маттео, с приклеившимися к голому черепу редкими мокрыми волосками, постоянно чихал, поглаживая поверхность. Прохладную и гладкую поверхность, ровную и плоскую, судя по всему, это был мрамор…

— Порфир! — воскликнул он внезапно. — Это же невозможно!

— Наверное, его привезли на кораблях и положили сюда те, кто построил все это, — предположил Ян, осматриваясь вокруг; глаза его блестели, как у ребенка, оказавшегося в магазине игрушек. — Вы стены видели?

Маттео повернул голову. Стены высокие, темно-зеленые, с блестящей поверхностью.

— Оникс, — недоверчиво пробормотал он. — Можно подумать, что мы в храме.

— Отверстие только одно, наверху, над самым сводом, — сказала Татьяна.

Круглое, как и сама пещера, отверстие, сантиметров пятидесяти в диаметре.

Лейла выпрямилась, и Роман с облегчением увидел, что она вытаскивает из водонепроницаемого кармана куртки «Никон».

Безразличный к разговору, Влад порылся в аптечке, найденной в лодке, и заставил Маттео проглотить две жаропонижающие таблетки, после чего закутал его в сухое одеяло, тоже из запасов шлюпки. Завладев в свою очередь аптечкой, Роман склонился над ногой Д'Анкосса.

Рана была промыта чистой водой и казалась вполне безопасной. Пытаясь не потревожить раненую ногу, Роман осторожно приподнял ее и, к своему глубокому облегчению, заметил разрыв на обратной стороне бедра. Он улыбнулся Д'Анкоссу, который корчился от боли.

— Прекрасная новость: пуля прошла навылет.

— Это значит, что все обойдется? — обеспокоенно спросил тот.

— Разумеется. Заражения крови нет, артерия не задета, саму рану мы присыплем стрептоцидом и наложим повязку, пропитанную антисептиками, а затем вы примете антибиотик широкого действия.

— Типы, которые приготовили эту лодку, в самом деле все предвидели! — пробормотал Влад.

Маттео, который до сих пор молча осматривался, наконец заговорил.

— Там курган, — произнес он между двумя приступами чихания.

— Что? — выпрямляясь, переспросила Татьяна.

— Груда красных камней, там, в глубине… это курган, — повторил он. — Это явно дело рук человека.

— Могила? — воскликнул Д'Анкосс, вывернувшись, чтобы взглянуть через плечо Романа, который накладывал ему повязку.

— Посмотрим!

Ян, быстро вскочив на ноги, уже направлялся пружинистым шагом к нагромождению камней, которые привлекли внимание Маттео.

Вот что значит молодость, подумал Роман, который чувствовал себя совершенно разбитым. Татьяна поднялась тоже и пошла за Яном. Лейла не пошевелилась, но он заметил, что ее пальцы судорожно впились в футляр, и спросил себя, чего же она так боится. Хотя она-то, вероятно, знает, чего надо бояться. Впрочем, нет, хватит этих бабушкиных сказок!

Влад, занятый тем, что осматривал свою винтовку, мрачно пробормотал, не поднимая головы: «Пусть мертвецы спокойно спят!»

Роман заставил Д'Анкосса проглотить таблетки и присоединился к остальным. То место, где возвышался курган, не было облицовано порфиром, просто голая земля, круг приблизительно метра три в диаметре. Оно казалось более старым, словно развалины далекого прошлого, которые пощадили строители подземного порта. Сами камни выглядели старыми, отполированными, одряхлевшими, темно-красного цвета.

Ян начал поднимать их один за другим. Татьяна указала ему пальцем на дорожку желтоватого порошка, которая шла вокруг кургана.

— Погребальное приношение. Палеолит, вне всякого сомнения. Там, внутри, должны быть цветы, вернее, остатки цветов.

Возможно, цветы там и были, но первое, что увидел Роман, были два скелета, сплетенные друг с другом, покрытые мумифицированными шкурами, на головах темные перья.

— Гениально! — воскликнул Ян. — Браво, Маттео, как вы разглядели?! Господи, вы хоть понимаете, что мы теперь можем написать статей больше, чем у нас пальцев на руках и ногах?!

— Если только мы еще будем в состоянии пользоваться пальцами, когда выйдем отсюда, — заметил Роман, которого изрядно раздражал неиссякаемый энтузиазм ученых.

Татьяна наклонилась и подняла с земли горсть каких-то крупных разноцветных пылинок.

— Фрагменты тычинок. Они были покрыты цветами: лютиками, васильками, ярко-синими примулами. А сами они лежат на ветках хвойника. Это типично для захоронений времен позднего палеолита в этом регионе.

Разумеется, супружеская пара, — добавила она, рассматривая сплетенные тела. — Что же касается перьев, похоже на орлиные! — произнесла она с горящими от возбуждения глазами.

— Надо будет исследовать накидки из шкур, — сказал Ян. — Это даст представление о местной фауне тех времен.

— А на ногах у них что-нибудь есть? — спросил со своего места Д'Анкосс.

— Можно различить какие-то обрывки ткани, а что?

— Меховые накидки, обувь… Холодный климат! — ответил тот. — Следовательно, конец ледникового периода.

Он поднялся, опираясь на Романа, и, положив руку ему на плечо, с трудом доковылял до захоронения. Он долго рассматривал два сплетенных скелета, особенно их нетронутые временем тазовые кости. Да, это было именно то, что он и предполагал, и необходимо было поделиться своими выводами с другими. Но уместно ли это именно сейчас?

— Надо же! — воскликнул внезапно Маттео. — Там, над головой мужчины… посмотрите!

Они наклонились.

И увидели нацарапанные на земле знаки.

Д'Анкосс судорожно сглотнул. Во что бы то ни стало надо унести с собой череп мужчины или женщины, сделать необходимые анализы, сравнить с черепом, найденным в воде, который старше на несколько тысячелетий. И если все совпадет, тогда…

Он почувствовал, что покрывается холодным потом, и пошатнулся.

— Это просто уже бред какой-то! — пробормотал Ян, роясь в карманах, чтобы извлечь на свет свои записи. — Ну конечно, те же самые! Опять!

Он сунул листочки под нос Татьяне.

— Знаки, выгравированные на алебастровых блоках. В данный момент их расшифровать не представляется возможным. У нас нет достаточно времени, чтобы заняться по-настоящему нашим Розеттским камнем !

Лейла, успевшая сделать уже несколько снимков тел, повернулась к нему.

— Народ вернется, — произнесла она бесцветным голосом, таким непохожим на тот, каким разговаривала обычно, как будто читая что-то. — Вы открыли дверь в Прошлое. Теперь у нашего Настоящего другое Будущее.

Влад перекрестился и поцеловал образок Иоанна Златоуста. От слов девчонки у него побежали мурашки по коже.

Ян, который не мог усидеть на месте от волнения, отозвался:

— Вернется народ или нет, нужно во что бы то ни стало выбраться отсюда, добраться как можно скорее до города и сообщить о нашем открытии в административный совет фонда! Нужно, чтобы они финансировали специальную экспедицию! Вы хоть отдаете себе отчет, что…

— Начнем с задачи номер один: выбраться отсюда, — перебил его Роман, указывая на луч света, который бил над левой стеной метрах в десяти от земли.

Предстоит еще один урок скалолазания! Но пока он смотрел вверх, сощурив глаза, чтобы лучше видеть, свет вдруг исчез, словно его кто-то закрыл. По спине пробежал холодок. Неужели кто-то наверху, склонившись над отверстием, следит за ними? Или это просто облако? Хотя здесь в это время года не бывает облаков. Но кто может знать, что они здесь? Разве что у этого кого-то имеется план сети подземных каналов и он знает, что они непременно окажутся в этой пещере…

Он опять повернулся к озеру. Река, разумеется, несла свои воды и дальше. Может, разумнее вновь сесть в лодку и продолжать плыть? Свет снова пробился через ониксовую стену над его головой, заставив сощуриться, и снова исчез. Он взглянул на остальных. Никто ничего не заметил, все взгляды были устремлены на могильник.

Свет. Тьма. Свет. Тьма. Во что с ними играют? Кто-то открывал и закрывал отверстие с регулярными интервалами. Это ему напомнило… тюрьму и заключенных, которые посылали друг другу послания из камеры в камеру с помощью зеркал. Да, именно так! Азбука Морзе! Им посылают сигналы азбуки Морзе! Он какое-то время наблюдал за быстрой игрой света. И задрожал. Послание гласило: «Они приближаются».

И тогда, в тот самый момент, когда Роман медленно осознавал, что послание, образующее английские буквы, адресовано именно ему, перед ним опустилась и закачалась синяя нейлоновая веревочная лестница, а позади послышался шум мотора, точнее, моторной лодки, которая приближалась со стороны, противоположной водопаду, причем приближалась очень быстро.

— Лезьте наверх! Немедленно! — закричал он, хватая Лейлу, стоявшую к нему ближе всех.

Вновь обретя свою обычную подвижность, она, ни слова не говоря, уцепилась за лестницу и стала быстро подниматься.

— Быстро поднимайтесь, они приближаются! Вы что, не слышите?

Как будто внезапно вырванные из лона сладостных сновидений, ученые застыли на мгновение, затем медленно, словно с сожалением, стали продвигаться к лестнице.

— Ради бога, — воскликнул Роман, — поднимайтесь! Поторопитесь!

Влад подтолкнул прикладом Маттео, затем Татьяну, она последовала за Яном, который, поспешно поднимаясь по лестнице, не переставал бросать взгляды за могильник.

Шум мотора раздавался теперь совсем близко. Поднатужившись, Влад посадил Д'Анкосса себе на плечи и, не обращая внимания на его протесты, стал подниматься.

Веревочная лестница, отягощенная человеческим грузом, похожим на медленно ползущую колонну муравьев, подрагивала перед глазами Романа, который руководил подъемом, успевая в то же время следить за озером. Внезапно на его поверхности появился круг света и стал ощупывать воду. Прожектор. Роман стал карабкаться, в свою очередь перебирая ногами как можно быстрее.

Прожектор обшаривал озеро, он наткнулся на привязанную лодку, прошелся по пристани, границам пещеры и внезапно пригвоздил своим лучом Романа, как бабочку иглой. Переступая через две ступеньки, он вырвался из светового пучка, который мгновенно метнулся за ним, увидел, как над его головой увеличивается просвет, услышал гулкое стаккато автоматных очередей, раздающихся под сводами; при последних выстрелах он выбрался на поверхность, повалился без сил на песок и быстро подтянул лестницу к себе.

Затем выпрямился.

— Прекрасно. Теперь руки за голову и присоединяйтесь к остальным, — приказал спокойный голос.