Чьи-то губы бережно коснулись моих, после чего как-то странно ощупали их, словно раздутая силиконом рыба примерялась к крупинкам корма. Не открывая глаз, я усмехнулся, пытаясь сообразить, как Козетте удалось так широко открыть рот.

— Кози… — шепнул я, обнимая ее чересчур крупное тело.

— Дезориентация, эротический подтекст, повышенное слюноотделение — у Ржаного Алекса с семидесятипроцентной вероятностью сотрясение мозга, — хихикнул поблизости Лесли.

— И он только что подал заявку на недостающие тридцать, — желчно прошипела Козетта над моей головой. — Алекс, ты что, умудрился спутать свою французскую конфетку с этим здоровенным какао-бобом, м-м-м?!

— С каким еще какао-бобом? — не понял я, открывая глаза.

Надо мной нависал Фуз. Хуже энтузиазма на его довольном холеном лице была только ниточка слюны, тянувшаяся от его губ к моим…

— Божья роса мне в глаза!.. — вздрогнул я от неожиданности.

— Не роса и не в глаза, — язвительно разъяснила мне Козетта, тыча фотоаппаратом в лицо.

— Я же говорил, что меня обучали профессиональные медики и их манекен-женщина с выразительно открытым ртом! — хвастливо заметил Фуз и прислушался к моей груди. — Та-ак… удары уверенные, но взволнованные. Хм, похоже, Алексей Ржаной чем-то сильно смущен.

— Тем, что на мне сидит мужик, обучавшийся искусственному дыханию где-то в подсобке секс-шопа! — огрызнулся я, сталкивая с себя Фуза. — Отвали, дуболом! Все отвалите!.. — Я в ужасе обмер: — Блин… А мы что, в тридевятом царстве Кохта, да?

Козетта мстительно шепнула мне на ушко:

— Не знаю, что там у тебя за «тридевятое», но — наслаждайся. Спутал меня с…

— Кстати, какао-боб — расизм, — радостно хихикнул Лесли, помогая вместе с Фузом мне подняться.

— А еще — шоколад! — добродушно прогудел Фуз.

Я одеревенело огляделся. Дикий мир вокруг нас был отрыгивающим здравомыслие и источающим лежало-соленое безумие, словно являясь некой квинтэссенцией изжоги.

Всё, как и мы сами, было цвета теплой урины. Именно такое освещение давали перевернутые желтоватые радуги в небе, гнутыми подковами пронзавшие золотистые грозовые воротники. Сами «воротники» хаотично нависали друг над другом, формируя убегавший в высь адский узор, от которого хотелось оторвать себе голову и просвистеть что-нибудь занятное при помощи собственной черепушки. Там же парили некие студенистые организмы — массивные, уродливые, с газообразной оболочкой и длиннющими жгутами.

Из паривших организмов непрерывно падали точки чего-то светящегося.

— Э-это… это т-там сверху п-падает м-мясо, да? К-как и п-писал Гаррисон? — предобморочно промямлил я, не прекращая таращиться на инопланетный небосвод.

— Для поджарки с яичком и капустой, а также для снятия гематом — не рекомендуется! — нервозно хихикнул Лесли. — А вот для того, чтобы поджечь в бумажном пакетике у дверей Белого дома, — вполне! Хи!

Схватившись за голову, я встревоженно перевел взгляд дальше.

Словно соединяя сумасшедшие желтые горизонты, весь мир Кохта пронзал монструозный прозрачно-восковой мост, наращенный на исполинскую черную жилу. На ассиметричное и шишковатое тело моста, испещренное огромными ноздрями, непрерывным потоком всходили бронзовокожие голые люди, неся в руках куски люминесцентного мяса.

Несчастные поднимались с реявших вдоль моста — над пустотой! — массивных островов, на чьих унылых полях они безликой массой подбирали плоды тошнотворных дождей. На тех же островах расцветали и гасли порталы, возле которых из жутких чанов вылезали всё новые пленники Кохта, ведомые его чудовищной и непостижимой волей. В те же чаны студенистые организмы чопорно макали свои жгуты, словно тощие пакетики чая.

Повсеместный приторно-медовый аромат был невыносимым, чужой воздух — разряженным, а земля нашего острова, где мы оказались, — пористой и сухой, будто огромная макаронная губка.

Внезапно Лесли вышагнул вперед и, трагично раскинув руки, с чувством продекламировал:

— О-ля-ля! Так это всё-таки какая-то версия ада, м-м? — подбоченилась Козетта. — Чертей с бантиками, правда, нет, да и сковородочку языков никто не подает. Хотя я предпочла бы мороженное. Алекс, мое желудочек рассчитывает на тебя!

— Котенка съешь! — огрызнулся я. — Так что там про ад, Лесли?

— Хоть мы уже и не в Канзасе, Элли, — это не ад! — Лесли принялся увлеченно накручивать чуб. — Люди здесь вовсе не за грехи, не-е-ет! Они здесь — за американское гражданство; за любовь к гамбургерам, к мюзиклам и нелюбовь к собственным американским президентам, онанирующим на демократию! И вот — итог! Хих-хи-хи!

— Всё равно ведь какой-то ад за гражданство получается, — потрясенно протянул я. — Погодите-ка, а почему здесь столько порталов? И где, черт побери, наш?.. Где «Хлопушка»?!

— «Хлопушка» осталась по ту сторону шкафа. — Лесли взялся за чуб уже двумя руками и стал делать из него на голове сальные рожки. — Тогда как сам «шкаф», очевидно, имеет сотни выходов. Наш вот, к примеру, был как ножки одной библиотекарши, что сдвигались и раздвигались по хлопку шота о стойку бара. Потрясающий и всеми любимый феномен! У завсегдатаев даже график «посещений» для него был! Хи!

Козетта поморщилась, а Фуз поднял маленький кусочек земли, похожий на спрессованные макароны, и потянул его в рот.

— Сдурел, что ли?! — опешил я и ударил Фуза по руке.

В следующую секунду наши физиономии вытянулись: выбитый кусочек неспешно поплыл по воздуху куда-то по своим «макаронным» делам.

— Как специальный агент, я должен был подержать его во рту — чтобы определить соответствие его внешнего вида его съедобности! — невозмутимо отчеканил Фуз. — Таковы основы выживания! Таков…

— …закон джунглей, да. Ногти пока погрызи, — цинично предложил я, направляясь в сторону обрыву. — А внизу что? Уже смотрели? Ну-ка… — И я осторожно заглянул за край.

Зловещая бездна, наполненная оранжевыми вспышками и радугами, цепко вгляделась в меня. В ней ничего не было — ни суши, ни воды, ни воздушных змеев; только неумолимое бесконечное движение, напоминавшее неторопливый вселенский смыв, манивший в него броситься…

Закрыв лицо руками — чтобы мои выпученные глаза не покинули от ужаса свои уютные домики в черепе, — я лихорадочно вернулся к остальным.

— В-вы это видели?! Видели, а?! — сипло спросил я, чувствуя, как у меня фигурально поджимается хвост.

— Алексей Ржаной, чтобы облегчить твой отказ от собственной мужественности через это постыдное бегство, замечу, что, пока ты был без сознания, мы все через это прошли, — дубовато приободрил меня Фуз, хлопнув меня по плечу.

— О-ля-ля! Выходит, раз я не отбежала, значит, я больше мужик, чем он? — звонко рассмеялась Козетта, снимая нас на фоне невыносимых пейзажей.

Я гневно вскинул указательный палец, чтобы смачно обругать этих двоих и, возможно, даже разок в кого-нибудь из них плюнуть, но меня опередил Лесли.

— Неугодные и заброшенные на иной материальный план! — одержимо взвизгнул он и потряс своими «HK MP5». — Готовы ли вы пройти на своих интернациональных ножках эту тропу заговоров, мести, сенсации и восстановления на работе до самого конца?! Готовы вы расширить анальные трещины Кохту тем, что имеется?!

— А мы умрем, м-м? — непринужденно поинтересовалась Козетта.

— Определенно.

— Вообще-то, анальные трещины не шутки, — серьезно заметил Фуз. — И умереть я хочу неопределенно. Это можно как-то устроить?

Мы многозначительно посмотрели на Фуза, словно теми самыми трещинами было покрыто не только его чувство юмора, но и он сам.

— Заведи себе кота Шредингера — он тебе всё устроит, — наконец утомленно сказал я. — Пошли уже, что ли.

Проверив наш скудный арсенал — «HK MP5» Лесли, «FN Five-seveN» Козетты, мой «АК-12» и мачете обидевшегося Фуза, — мы направились к бронзовокожей людской массе нашего острова, избиваемой вдалеке падавшими кусками мяса.

Через какое-то время осторожного продвижения по инопланетным окрестностям мы натолкнулись на чан, покорно принимавший в себя поочередное срыгивание «нектаром» трех трутней. Той троицей были — строгая учительница с туго стянутыми на затылке волосами, пузато-усатый строитель и типичный «белый воротничок» с салфеткой в руке.

— Бережем патроны, — тихо процедил Лесли, ускоряя шаг. — Тапиока! Шампур им в бок!

— Принято, — отозвался я.

— Мулунгу! Но у меня не… — попытался было возразить Фуз.

— Значит, пальцем им в глаз ткни! — осадила его Козетта и с предвкушением вскинула фотоаппарат.

Вдруг учительница-трутень по-собачьи принюхалась, по-петушиному приосанилась и по-девчачьи взвизгнула, почуяв репеллент. Зажав жаберные щели, она бросилась прочь. Спустя долю секунды ее примеру последовали двое других. «Белый воротничок» при этом на ходу пытался вытереть салфеткой усы «строителю».

— Без единого выстрела, — довольно подытожил я, подходя к чану.

— …и шампура! — с облегчением добавил Фуз.

Чан был подкопченным, массивным, чешуйчатым, похожим на половинку огромной скорлупы. Внутри него загадочно мерцал только что исторгнутый темно-синий «нектар». Неожиданно голубоватые гранулы «нектара» стали укрупняться и расти, постепенно меняя свой цвет на бронзовый.

— О-ля-ля! А вот и рождение очередного витка сенсации! — восхитилась Козетта, беря «нектар» крупным планом. — У меня будут медиаимперия, собственный кинотеатр и километровая витрина с десертами!

— А ты не слышала, что от цинизма на совести кишечные газики появляются, а? — поинтересовался я, изучая чан.

— Кишечные газики появляются от пива — и только у мужиков! — вредно возразила Козетта.

— Внимание! Чрезвычайная ситуация! — вдруг гробовым голосом объявил Фуз.

Лесли тут же развернулся и направил свои пистолеты-пулеметы в разные стороны, злобно шипя, словно тощий кот на объедках.

— Тапиока! Часовая позиция инопланетных интриганов! — потребовал Лесли, подозрительно зыркая по сторонам.

— Т-тут… — проблеял Фуз, тыча пальцем куда-то в чан.

Мы непонимающе проследили за его пальцем: в маслянистых завихрениях «нектара» плавали три осунувшихся лица — двух женщин и одного старика. Прошла секунда, и на поверхность всплыли бронзовые тела, сращенные друг с другом, словно в фантасмагоричной оргии.

— Боже-боже-боже! — занервничала Козетта. — Алекс-Алекс! Они живые?! Им больно?! Почему они так страшно разевают рты?! Они слышат, что я говорю?! Они меня теперь запомнят, м-м?! Алекс, багет тебе в зад, чего молчишь?..

— Багет вынимаю! Я… Это еще что?!

Просвистев перед моим носом, в чан свесились жгуты одного из студенистых организмов, парившего как раз над нами. Покрытые черными волосками, полупрозрачные и толстые, словно мужское запястье, они начали неспешно перемешивать содержимое чана, проходя иногда сквозь тела… Помимо этого, они привычно всасывали темнеющий «нектар».

К нашему всеобщему мандражу, женщины и старик в чане громко заскулили и истошно заорали, будто жгуты стали щипать их за нервные окончания.

Фуз хлопнул себя по лысине, явно пытаясь что-то вспомнить, а затем возмущенно взревел:

— Код: «десять — девяносто один эль»! Убрать отростки от гражданских! — И он бросился с мачете на жгуты.

— Вы слышали нашего африканского законника! — взвизгнул следом Лесли. — Огонь, отщепенцы!

Мы стали расстреливать зависшее над чаном газообразное уродство, и оно недовольно поплыло прочь, побрызгивая ихором из отрубленных жгутов. Последним уцелевшим жгутом организм напоследок качнул чан, выплеснув на землю немного «нектара».

— Законопротивное создание! Больше не смей макать свои отростки в штатских против их воли и без заранее оговоренных стоп-слов! — проорал Фуз удиравшему организму. — Ну вот, всё, — довольно заключил он.

— Внимание, враги государства и инопланетных тентаклей! Новая вводная: еще не всё!.. — маниакально хихикнул Лесли.

На земле из выплеснувшего «нектара» медленно формировалась некая безобразная нога-рука, словно созданная для того, чтобы поддать под зад и при этом сразу проверить простату. Разнообразные пальчики этой псевдо-конечности весело зашевелились.

— Что делать, м-м?.. Что делать?! — Козетта нервно сняла несколько кадров. — Алекс-Алекс! Выкини ее! Закопай! Убей тапкой! Да сделай же что-нибудь!

— Я тебе не затычка на каждую твою бочку! — нетерпеливо отмахнулся я. — Так, это… переворачиваем чан! Живо!

Я навалился на чан, пытаясь его приподнять. Рядом сейчас же уперся Фуз и с визгом напрыгнул Лесли. Между нами протиснулась Козетта и с шипением стала толкать чан спиной.

Наконец чан перевернулся, и женщины со стариком вылились к своей подрыгивавшей части. Однако тут произошло то, чего я не предвидел: рожденные в чане впитались пористой почвой. После этого они попытались подняться и разъединиться — уже неся в себе куски «макаронной» тверди и остатки жгутов, торчащие у них из самых неожиданных мест.

Мы невольно отступили на шаг.

— Неужели мои бедные муттер унд ватер прошли через нечто подобное?.. — оторопело пискнул Лесли.

— Как специальный агент, прослушавший курс по логике и мышлению преступников, авторитетно заявляю: не всех здешних обитателей грубо вылили из инопланетной посуды, — напыщенно изрек Фуз. — Возможно, остальным пришлось гораздо, гораздо хуже.

Козетта прижгла Фуза взглядом и, дернув меня за рукав, просительно прошептала:

— Я больше не буду дразниться, только давайте уйдем! Я даже дам тебе закончить пять наших «шахматных партий» первым! Нет, три!.. Одну!.. Уйдем, м-м?..

Я обнял Козетту и махнул остальным. Отойдя подальше, мы немного перевели дух и продолжили движение.

Спустя какое-то время перед нами с противным шлепком упало конвульсирующее мясо, взметнув крупинки земли, поплывшие затем по воздуху. Мы как по команде посмотрели на жуткое небо, после чего растерянно воззрились на мясо. Упавший кусок плоти желтовато-тошнотворно светился, напоминая собой одну большую метку Кохта — килограммов на десять.

— Хих! А вот и передняя рулька! — хихикнул Лесли.

— Хм, больше похоже на вырезку со спины, — несогласно прогудел Фуз, приглядевшись к мясу.

— А вы про свинину или про говядину? — осведомился я, тоже желая принять участие в дискуссии.

Козетта недоуменно покосилась на нас, а затем грубо рявкнула:

— Багет вам в зад, только жрать это не вздумайте!

Мы замерли — а затем утомленно расхохотались. Отсмеявшись, мы упрямо зашагали дальше. Вскоре мы достигли края людской массы.

— Да только на нашем острове их несколько тысяч!.. — невольно удивился я.

— А еще больше умерло — и еще больше умрет, — зловеще произнес Лесли.

Грязные, голые, бронзовокожие, со светящимися точками во лбу, пленники Кохта были словно предоставлены сами себе. Они бесцельно бродили по широким полям острова, изможденно сидели и изредка вяло дрались — но почти все без исключения смотрели на кошмарное небо.

Где-то раз в пять секунд студенистые организмы «опорожнялись» на них. Счастливчики подхватывали упавшее мясо и, жадно пожирая его на ходу, отправлялись с ним в сторону моста. Остальные провожали их завистливыми взглядами, но право на столь сомнительную добычу не оспаривали.

В некоторых случаях падавшая плоть довольно метко попадала кому-нибудь на голову. Впрочем, продавленные черепа быстро становились прежними…

— Мне нужна каска! — тут же капризно заявила Козетта.

— «А мне — двадцать кубиков коридора!» — потребовал по-русски Фуз.

— Галоперидола, — педантично поправил его Лесли.

— Мы здесь для того, чтобы сделать из Кохта удобрение, а не для того, чтобы с комфортом накидаться под инопланетной пальмой в каске от кокосов! — раздраженно напомнил я им и громко крикнул бронзовокожим: — Эй! Послушайте, люди! Нам нужен Кохт! Мы пришли убить его!

К моему недоумению, мой крик четко и ясно разнесся на много метров вперед, и на нас тотчас враждебно уставилось несколько сотен глаз.

— О-ля-ля! А вдруг они все балдеют от Кохта и его инопланетности, м-м? — невинно поинтересовалась Козетта, бесстыдно разглядывая мужские гениталии. — Мало ли как им здесь мозги промыли. Может, даже клизму использовали для этого.

Внезапно бронзовокожая людская масса колыхнулась — и, причитая и обливаясь слезами, бросилась к нам. От вида оглушающего, несущегося на нас людского моря мои яички втянулись и спрятались где-то глубоко внутри меня. Я тут же пожалел, что я не свои яички.

— Остановитесь! — бесстрашно выступил вперед Фуз. — Властью, делегированной мне штатом Нью-Йорк и студенческим алкогольным обрядом посвящения, я приказываю вам сбавить скорость и изложить свои требования в порядке очереди! Р-р-рассчитайсь!

Несмотря на уверенную и глупую позу Фуза, людская масса всё равно продолжила нестись в нашу сторону. Козетта сейчас же прижалась ко мне, Лесли приставил ствол одного из пистолетов-пулеметов к собственному подбородку, а я стал высматривать в толпе бегущих самого здорового — чтобы как следует врезать ему прикладом.

Однако бронзовокожие, не добежав до нас дюжину метров, вдруг стали падать, заламывать руки и отпрыгивать назад — под ноги остальным. Возникла давка. Но даже в этом многоголосом гвалте было понятно — язык, на котором перекрикивались несчастные, был внеземного происхождения.

— О-ля-ля! На них что, тоже действует репеллент? — не поверила Козетта и придирчиво себя обнюхала. — Хм, в остальном — приятно и эротично, как всегда, — оценила она свой запах.

Я вскинул автомат и пару раз выстрелил в воздух.

— Где Кохт?! — проорал я, когда все немного успокоились. — Мы вас не понимаем! Не напирайте! Кто-нибудь знает английский? И не кричите! — Я произвел еще один выстрел. — Может, русский знаком? «Водка, квас, селедка?» — наугад перечислил я по-русски. — Немецкий, может быть? Что, тоже нет? Хорошие вы люди, американцы… Что?.. Бен?!

Расталкивая всех дряблыми локтями, к нам выбежал Бен. Как и все, он был гол, бронзовокож и напуган.

— Бен! Бен! Бен! — счастливо воскликнул я, бросаясь ему навстречу. — Бен! Милый Бен! Что… что с тобой?..

Бен горестно заплакал и упал на колени, жалко хватая меня за одежду. Репеллент сводил Бена с ума: он то страстно тянулся ко мне, то унизительно отползал — и так повторялось снова и снова. При этом Бен непрерывно что-то бормотал и просил, но я так и не понимал его.

— Бен! Бен! Ну что же ты! — Я присел рядом с упиравшимся Беном и обнял его. — Бен!.. Как же я рад, старый ты дурак! Это Бен, мой дядя! — срывающимся голосом крикнул я Козетте, Фузу и Лесли. Я смахнул слезы с глаз и обратился к Бену: — Мама… она тоже тут, да? Как вы?.. Как… Прости… прости меня Бен!

Бен навзрыд зарыдал и крепко ко мне прижался. Его сердце не билось — но я не замечал этого, пытаясь справиться с душившими меня слезами. Мы с Беном боялись отпустить друг друга.

— Бен, послушай, — наконец с трудом сказал я. — Нам… нам очень нужна твоя помощь. Нам нужно знать, где Кохт, чтобы мы могли покончить со всем этим. Мы спасем вас… каждого! Бен… ты… ты понимаешь меня?

Бен торопливо кивнул и снова что-то сказал.

— А вот я не понимаю тебя, Бен, — мягко сказал я. — Твой язык — он иной… Где Кохт? Покажи нам, пожалуйста…

Бен затрясся еще сильнее: репеллент доставлял ему боль. Вскинув дрожавшую руку, Бен показал на правую часть моста, а затем с воплем вырвался из моих объятий. Закрыв лицо, он отбежал к остальным. После этого он со слезами попытался коснуться меня через разделявшие нас метры.

— Я люблю тебя, Бен… — всхлипнул я на прощание. — Люблю тебя, лысый ты американский пень…

Я поднялся, и меня тут же обнял Фуз, а затем сразу Козетта и Лесли. Я благодарно взглянул на них: в их глазах тоже были слезы. Я с признательностью стиснул эту маленькую команду безумных изгоев.

— Двинули! — наконец зло сказал я, и мы молчаливо отправились в сторону моста.

Окружавшая нас людская масса в болях и корчах расступилась перед нами, как совсем недавно это делали трутни. Но то были трутни, а здесь и сейчас были люди — чьи-то близкие, дети, друзья… Я чувствовал, как гнев хищно раздувает мои ноздри, а злоба и отчаяние — по-хозяйски распирают мою грудь.

Спустя несколько минут мы достигли чудовищного, монструозного моста. Тянувшаяся внутри него черная нить напоминала огромный волос в теле исполинского воскового мертвеца. Через внушительные поры моста угловато сновали голые трутни, не имевшие ни волосяного покрова, ни пола, ни эмоций — словно ожившие манекены-нудисты.

Козетта грозно посмотрела на Фуза:

— Надеюсь, теперь ты доволен, м-м-м?

— Э-э-э… Чем? — осторожно уточнил Фуз и на всякий случай проверил ширинку.

— Тем, что здесь — всем заправляют лысые! — звонко рассмеялась Козетта, фотографируя коленообразный череп Фуза, отражавший мельтешение трутней.

— Узрите настоящую американскую мечту мигрантов, политиков и обывателей: постоянная работа, «выплаты» с потолка каждые пять минут, стабильное расширение производства! Не хватает только вечернего лимонада и секса с женой соседа! — злобно хихикнул Лесли, покачнувшись на каблучках. — Воистину, это место — подлинное отражение Штатов! Американцы строят из американцев! Хих!.. Каждый же из них мечтал быть сразу и ресурсом, и строительной силой, и инопланетным удобрением…

Я непонимающе проследил за хмурым взглядом Лесли и ахнул: мост, как и утверждал Гаррисон в дневнике, действительно был построен из тех самых падавших кусков мяса. Под присмотром трутней пленники Кохта подходили к рытвинам и провалам моста, затем вытирали свой пот принесенным мясом, словно смазывая его, после чего бережно клали кусок тошнотворной плоти в ухаб. Через миг мясо блекло и твердело, придавая мосту форму. И так было по всей протяженности жуткого путепровода.

Козетта немедленно повисла на мне:

— О-ля-ля! Явно же похоже на то, как в России дороги кладут, правда, Алекс?

— А еще в России кладут на насмешки и лоб злопыхателей один измерительный прибор, позволяющий восторгаться красотами нашей родины! — раздраженно парировал я.

Козетта тут же обиженно надулась.

— А что вы кладете на лоб злопыхателей? — заинтересованно спросил Фуз.

— Кукурузину! — серьезно ответил я, направляясь к ступенеобразному наросту, ведущему на мост.

— Кукурузина! Кукурузина! — радостно рассмеялся Лесли, семеня со мной рядом.

— Я люблю кукурузу, — пожал плечами Фуз.

— И я! — заявила Козетта. — Но в чём тут подвох — не знаю! Пошли уже, здоровяк.

Почуяв репеллент, трутни трусливо скрылись внутри моста. Путь был свободен.

— Этот мост-улей почти достроен, и он явно что-то соединяет… — загадочно хихикнул Лесли, возбужденно разглядывая творение чужого разума. — Думаю, он связывает наш мир и настоящий мир Кохта. Хи-хи!

— Выходит, этот мир — ерунда? — выпучил глаза Фуз. — Мулунгу! Неужели есть что-то похуже?!

— Ерунда у вас в штанах вниз головой болтается! — язвительно заметила Козетта. — А здесь и там, у Кохта в гостиной, — сенсация!

— Потянешься еще к моей «ерунде», — недвусмысленно бросил я Козетте.

Взойдя на мост, мы огляделись. Вокруг нас никого не было, только вдалеке сновали трутни и лепили «заплатки» бронзовокожие. Я на пробу потопал ногой: мост был твердым и гладким, словно застывшая свеча.

Фуз присел и попытался отковырять ногтем кусочек покрытия.

— Хочешь немного инопланетной полироли для блеска лысины? — полюбопытствовал я. — Не переживай, мы потом тебе парик с усами купим. Будешь их своей расческой облагораживать.

— Алексей Ржаной! Придирки ко внешнему виду специального агента — недопустимы и абсурдны! Я вот даже детскую присыпку использую! — назидательно изрек Фуз, катая между пальцев то, что он успел наковырять.

— А ты в него кинься этой козявкой! — вредно подсказал Лесли.

— О-ля-ля! А среди нас ни одного нормального нет, м-м? — желчно уточнила Козетта и, поскользнувшись на неровности моста, отправилась в указанную Беном сторону. — За мной, балбесы! Я приведу вас к сенсации, холодному пиву и озорным девушкам!

Вдруг откуда-то поблизости раздался знакомый сиплый смешок:

— Девушки и пиво — здесь? Действительно — сенсация!

— Какого хрена?.. — удивленно обернулся я.

С ближайшего острова, прямо за мостом, на нас покровительственно взирала Болль. Рядом с ней стояли Бальтасар и огнеметчик в маске. Возле их ног покоились «Хлопушка» и сумка Прискока.

— Счастье… — блаженно поежился Лесли и зловредно потер руки.