Изабеллу тошнило. Она склонилась над тазом, который ей услужливо подставила веселая, ни при каких обстоятельствах не теряющая оптимизма Марджери.

— Я хочу умереть, — задыхаясь, прошептала сестра, поднимая голову.

— Вот еще, — заворковала Марджери. — Милорд Кларенс отлично поработал. Надо же, настоящий мужчина, несмотря на золотые кудри.

Сидя в дальнем углу комнаты, я ухмылялась, слушая эти непочтительные речи.

— Наследник! И так скоро! — не унималась Марджери. — Вознесем хвалу Пресвятой Деве!

Изабелла прижала к губам полотняную салфетку, и ее скрутил очередной спазм. Я хотела было улизнуть, но тут в комнату вошла графиня в сопровождении служанки, несшей в руках накрытое блюдо.

— Сейчас все будет хорошо, — обратилась графиня к дочери. — Изабелла, выпей вот это.

Я не могла не восхищаться ее хладнокровием. Она вела себя так, как будто, кроме недомогания Изабеллы, у нее не было других забот, как будто ее супруг не возглавлял заговор, направленный на свержение короля.

— Я не могу это пить, — отчаянно сглатывая подступающую к горлу тошноту, хныкала Изабелла.

— Не упрямься.

Резкий свежий аромат заваренной в кипятке мяты заполнил комнату. Наконец Изабелла уступила, и графиня удовлетворенно кивнула.

— Вот и молодец. Послушай, Изабелла, ты не больна. Это просто беременность. И я бы на твоем месте очень этому радовалась, учитывая то, что ты замужем всего несколько недель.

— Я этого не хочу… — ныла Изабелла.

— Почему? — не выдержала я, не в силах больше скрывать зависть к сестре, ставшей женой одного из Плантагенетов. Теперь эта зависть прорвалась в форме самой постыдной злобы. — Когда мы были в Кале, ты мечтала о супруге и о наследнике Плантагенетов. Твое желание исполнилось. У тебя есть и то, и другое.

Но несмотря на охватившую меня злость, я вовсе не была такой бессердечной, какой могла показаться. В значительной степени мое поведение объяснялось тревогой, а также неукротимой враждебностью к мужчине, из-за которого моя сестра оказалась в таком положении. Теперь он и вовсе уехал, и ему ни до чего нет дела! Я была возмущена. Изабелла последний раз видела своего супруга почти два месяца назад, во время краткой встречи в Кале. Отъезд графа и его друзей-заговорщиков положил конец свадебным торжествам. Бунтовщики решили вторгнуться в Англию, рассчитывая на то, что в Кенте им удастся собрать достаточно людей, чтобы двинуться на Лондон. Дальнейший план включал бросок на север, где граф намеревался вынудить Эдуарда принять его условия. Нам было велено отправляться в замок Уорик и ожидать мужчин там. По крайней мере положение Изабеллы отвлекало нас от тревоги за судьбу графа. И все же Кларенс мог бы и навестить жену!

— Где Кларенс? — в очередной раз спросила моя сестра. — Почему он не здесь, не рядом со мной?

— Он в Лондоне. Пытается убедить лорда-мэра и олдерменов, что правительство полностью контролирует ситуацию в королевстве. Он взял власть в свои руки и правит от имени короля. Как только Кларенс сможет приехать, он это сделает. — Графиня убрала прядь влажных волос со лба Изабеллы. — Анна, почитай сестре. Это поможет ей отвлечься.

Я с готовностью повиновалась. Мне было жаль покинутую, одинокую Изабеллу. Мое сердце также разрывалось от жалости к маме, беспомощно ожидавшей исхода потрясающих королевство событий. И еще мне было очень страшно.

В новостях мы недостатка не испытывали. Состоялась битва, в которой бóльшая часть королевской армии была уничтожена. Вудвиллей настигло заслуженное отмщение! Графа Риверса и его сына сэра Джона Вудвилля поспешно казнили. Вопреки всем ожиданиям, Эдуард угодил в плен и стал узником моего отца. Поистине, мир встал с ног на голову! Граф, некогда выступавший главным поборником прав Йорков на престол, превратился в архинеприятеля венценосного помазанника. Решив собрать парламент в Йорке, отец привез Эдуарда в Миддлхэм. Граф уверял, что все его действия одобрены королем и что монарх лично и без всякого нажима с его стороны поставил оттиск королевской печати на всех его документах. Но кто мог знать правду? Лично я сомневалась, что ему удалось добиться от своего пленника такой сговорчивости и покладистости.

— Жаль, что мы не остались в Лондоне.

Изабелла ожила и села на постели, прервав ход моих мыслей и скорбное повествование о святой Урсуле и тысяче девственниц.

— В Лондоне тебя тошнило бы точно так же, как и здесь, — пробормотала я. — Эдуард в плену, и при дворе не наблюдается никакого веселья.

— Но ты забываешь о торговцах, Анна. Они, несмотря ни на что, привозят туда ткани и украшения… и прочее. Все равно там было бы намного интереснее. Тем более что нам нужны новые наряды. Из старых ты уже выросла.

— Да, — вынуждена была согласиться я, ощущая, как туго стягивает мою грудь лиф платья. — Скоро и ты вырастешь!

— Это точно! — расхохоталась Изабелла. — И не говори мне, что тебе не хочется в Лондон.

— Не буду…

Этого мне хотелось больше всего на свете.

— И я увиделась бы с Кларенсом…

Она опять приуныла. Все, чем я могла ей помочь, это взять ее за руку и продолжить чтение. Мне нечем было ее утешить. Я знала, что герцог Глостер также находится в Лондоне, хотя и отстранен от власти.

Да, мне определенно хотелось в Лондон.

Я бы совсем захандрила, если бы не гость, неожиданно появившийся у наших ворот. В замок с хорошо вооруженной свитой прибыл Фрэнсис Ловелл, следующий из Лондона в Миддлхэм. Я прозевала его прибытие, поэтому решила перехватить его в момент отъезда. Поэтому я и сидела сейчас на большом камне во дворе конюшни, пинала этот камень каблуками и понимала, что такая растрепанная особа в испачканном пылью платье скорее похожа на служанку, чем на леди Невилль. Но я так радовалась тому, что снова увижу Фрэнсиса, с которым мы расстались почти год назад, что все остальное меня уже не волновало. Мне не терпелось поговорить с кем-нибудь, кого не звали бы Изабеллой и кто смог бы поведать мне о том, что происходит за стенами нашего замка. Дополнительным преимуществом было то, что этот «кто-нибудь» бывал как в Лондоне, так и рядом с моим отцом, и хорошо изучил обстановку в стране, раздираемой между Йорками и Ланкастерами. Я размышляла над этим последним обстоятельством, когда в переходе между двумя двориками наконец-то показался тот, кого я поджидала.

— Фрэнсис! Иди сюда!

Я подняла руку, и, заметив меня, он направился в мою сторону. Это дало мне возможность рассмотреть его размашистый шаг и оценить происшедшие с ним изменения. Все, что я увидела, — это знакомая походка и приятное лицо, при виде меня расплывшееся в радостной улыбке. Но присмотревшись повнимательнее, я решила, что Фрэнсис выглядит старше. Передо мной был настоящий лорд Ловелл, а не шаловливый мальчишка, с которым мы вместе росли и бедокурили. Из его глаз исчезли озорные искорки. Более того, я решила, что в нем появилась какая-то жесткость и суровость, как будто ему пришлось стать свидетелем тяжелых сцен и принимать нелегкие решения…

У меня перехватило дыхание. Я замерла, прижав пятки к истертому камню, и подумала о высоком положении Фрэнсиса, о его прошлых и нынешних привязанностях. Я вдруг ощутила сильный удар в самое сердце, сказав себе, что былой дружбе между Фрэнсисом и моей семьей, вполне возможно, пришел конец. Это было написано на его лице. Я увидела, как напряжены его плечи, как резко он обернулся к своей свите, отдавая приказ готовиться к отъезду. Фрэнсису было не по себе, и мне казалось, я совершенно точно знаю причину его неловкости. Я так хотела увидеться и поговорить с ним, но меня ожидал жестокий урок, который мне суждено было помнить до конца своих дней.

— Я с дурными вестями, — было первым, что произнес Фрэнсис, усевшись на камень рядом со мной. Он знал, что меня интересует обстановка в стране, поэтому заговорил напрямик. — На севере поднялось новое восстание. На этот раз в поддержку старого короля Генриха.

— Генриха? — Я почти забыла о существовании этого заточенного в Тауэр старца. — Разве граф не может усмирить бунтовщиков?

— Это нелегко. Короля Эдуарда уже несколько недель никто не видел, и это породило слухи о его смерти. Очень многие предпочли бы вернуться к старым порядкам, а не… — Он осекся.

— А не признать право графа Уорика на власть? — вздохнула я.

— Вроде того. — Губы Фрэнсиса вытянулись в тонкую линию. С трудом разжав их, он произнес: — Графу все труднее привлекать людей на свою сторону. Больше я тебе ничего сказать не могу. Не имею права. Для всех настало время сделать выбор…

Вот оно. Неужели я не ошиблась в своих подозрениях? Посмею ли я задать ему вопрос прямо? Я решила вначале пойти обходным путем.

— Ты видел в Лондоне Ричарда? Какой выбор сделал он?

На лице Фрэнсиса появились глубокие складки, не оставлявшие сомнений в его ответе.

— Он верен Эдуарду и сохранит эту верность несмотря ни на что. На предательство он не способен.

Предательство!

— Он не желает объединиться с Кларенсом? С моим отцом? Ради блага королевства. Ведь такой шаг мог бы привести к восстановлению мира.

— Он этого ни за что не сделает.

— А кому верен ты, Фрэнсис?

Что толку ходить вокруг да около? У меня не оставалось другого выхода, и я решила действовать напрямик, рискуя задеть чувства своего старого друга.

— Граф мой опекун, и я обязан быть на его стороне, — отчеканил он. Эти слова прозвучали заученно, и души в них не было. Я буквально почувствовала, как ощетинился мой собеседник. — На что вы намекаете, леди?

— Я не сомневаюсь в твоей порядочности, Фрэнсис, — мягко ответила я. — Прости меня… Но, Фрэнсис! Только честно! Да, ты человек графа, но разве тебя не посещали мысли о том, чтобы перейти на сторону Ричарда?

На его помрачневшем лице промелькнула едва заметная улыбка.

— Ты как всегда прямолинейна! Я пытаюсь идти на компромиссы, не нарушая своих обязательств. — Он глубоко вздохнул. — Вся моя жизнь — сплошной компромисс!

— Это очень тяжело. Как тебе это удается?

Смогла бы я пойти на компромисс, если бы это вдруг от меня потребовалось? Позволила бы я голосу сердца заглушить голос долга? Я не знала. Подобный выбор казался мне невозможным.

— Тяжело! Ха! Я сам себя за это ненавижу! Анна… я очень надеюсь, что тебе никогда не придется оказаться на моем месте.

Я понимала, что ему очень нелегко. Долгая и крепкая дружба с Ричардом звала Фрэнсиса под его знамена. С другой стороны, его удерживали родственные узы, связывавшие Фрэнсиса с воспитавшей его семьей.

— Как бы я ни относился к политике графа, он мой опекун, и я обязан его поддержать. И еще я очень люблю графиню. — Он застонал. — Но сердце велит мне стать на сторону Ричарда.

Фрэнсис потер руками лицо, как будто пытаясь таким образом разрешить душевный конфликт. Но все, что ему удалось, это измазать пылью щеки.

Я впервые в жизни поняла, что значит разрываться между противоречивыми порывами души, когда семейный долг вступает в борьбу с иными обязательствами. Как сделать выбор? Как решить? Моя душа тоже рвалась на части, но у меня выбора не было. Я носила фамилию Невилль, не говоря уже о том, что юный возраст все равно не позволил бы мне пойти против воли семьи. Все, что мне оставалось, это оплакивать утрату. Но Фрэнсис имел право на выбор, и этот выбор в любом случае был мучительным. Неудивительно, что он так напряжен и измучен.

— Как Ричард? — спросила я.

— Нормально. — Фрэнсис моргнул, как будто своим вопросом я вернула его к действительности. — Надо же, а я-то считал, что тебе нет до него дела! — На мгновение передо мной, несказанно меня обрадовав, появился прежний насмешливый мальчишка. Краем рукава я отерла пыльную полосу с его щеки. — Когда Ричард покидал Миддлхэм, ты была холодна, как зимний пруд! Чуть нас всех не заморозила. И не пытайся отпираться!

Я смущенно на него покосилась.

— Видишь ли… Я думала… Я думала, он ко мне равнодушен…

— Вот дурочка! Если проблема заключалась в поцелуях с судомойками…

— Так он знал!

— Догадался. Но тот поцелуй ровным счетом ничего не значил.

— Это не был один-единственный поцелуй! Я видела!

Я уже не знала, что мне делать. Продолжать злиться на Ричарда? Или вздохнуть с облегчением, поверив Фрэнсису, отмахнувшемуся от злосчастного эпизода как от полной ерунды?

— А разве мог он поцеловать тебя? Где-нибудь за углом конюшни? Леди Анну Невилль, дочь Уориков? Это было бы недопустимо.

— Мод очень хорошенькая, — упорствовала я.

— Верно, — ухмыльнулся Фрэнсис, вновь став самим собой. — Я и сам ее целовал. И что с того?

— Я написала Ричарду письмо, — неохотно призналась я, пытаясь выудить из Фрэнсиса еще что-нибудь.

— Я знаю. Ричард мне сказал. Он получил твое письмо.

— Да? — Я попыталась сделать из этого какой-нибудь вывод, но не смогла. — Он мне не ответил.

Фрэнсис пожал плечами.

— Об этом я ничего не знаю. Но Ричард попросил меня, в случае, если я тебя увижу, передать тебе следующее. Итак, — он взял мои ладони в свои и повторил тщательно заученные слова: — Благодарю тебя за молитвы. Я жив и здоров. Мне ничто не угрожает. Надеюсь, мы когда-нибудь увидимся в Лондоне. В последнее время я не целуюсь со служанками. И мне не за что тебя прощать. Вот!

— И это все? Повтори.

Фрэнсис повторил, а я все запомнила.

— Разве этого недостаточно? — спросил он, глядя в мое нахмуренное лицо. — Мне пришлось выучить все это наизусть!

Я почувствовала, как в моей груди разливается тепло. Несмотря на тяжелую обстановку, Ричард не забыл обо мне! Я с благодарностью сжала пальцы Фрэнсиса.

— Что теперь будет?

— Лично я возвращаюсь в Миддлхэм. Я нахожусь в распоряжении графа Уорика. — В его ответе прозвучала убежденность, как будто он заключил договор с самим собой. — Восстание так или иначе следует подавить. — Он уже соскочил с камня и стоял рядом.

— А потом?

Я тоже спрыгнула на землю и пыталась отряхнуть пыль с платья.

— Потом? Что я могу сказать? Только то, что графу не удастся удерживать Эдуарда вечно.

— Он… Он его убьет?

Жуткий холод стиснул мои внутренности, вытеснив тепло. Мне показалось, что мы все глубже погружаемся в омут, из которого нет спасения.

— Нет! Конечно, он этого не сделает! У него и в мыслях такого не было. Не смей так думать! Графу достаточно прочих грязных слухов, он не станет пятнать себя кровью короля.

— Прости. Я не подумала. — Вместе с Фрэнсисом я подошла к ожидающей его свите. В моем мозгу теснилось все, что я услышала от него о верности и долге. — Нам остается лишь ждать, пока все это не закончится. Каким бы ни был итог.

Наверное, Фрэнсис уловил отчаяние в моем голосе.

— Не сдавайся, Анна. Возможно, все еще уляжется и старые отношения можно будет восстановить. Несмотря ни на что, Уорика и короля связывают прочные узы. Если граф освободит Эдуарда и забудет о своих обидах, ты обязательно приедешь в Лондон и увидишь Ричарда. Было бы неплохо, — язвительная усмешка приподняла уголки его губ, — если бы ты доказала ему, что наконец повзрослела и перестала на него дуться!

У меня на сердце лежал тяжелый камень, и улыбнуться в ответ мне не удалось. Я отвернулась и погладила шею его лошади.

— Мой отец предатель, а значит, таковыми являются все его родные, включая меня. Какая разница, выросла я или нет? Все равно мне не на что надеяться.

Король Эдуард на свободе! Король бежал из плена! Он идет на Лондон.

Эти слова были на устах у всех проходящих мимо замка путников и бродячих торговцев. Я помню, как мы с графиней стояли у крепостной стены и расспрашивали всех, кого могли. Слушая их рассказы, мы все больше приходили в ужас и боялись, что следующая порция новостей окажется еще хуже.

Уорик мертв. Уорик в плену. Уорик скрывается.

К счастью, ничего подобного нам услышать не довелось. Всего лишь: Уорик в Миддлхэме.

Я, кажется, считала, что, когда мой отец захватил в плен короля, мир перевернулся с ног на голову? На самом деле худшее было впереди. Не прошло и недели со времени визита Фрэнсиса, как мир просто обрушился и рассыпался осколками у наших ног. Мы знали, что в любой момент можем оказаться узницами и заложницами Эдуарда, случись ему осадить наш замок.

— Нас всех казнят. Мы обречены! — Ну, разумеется, Марджери знала, о чем говорит. Разве она когда-нибудь ошибалась? В ее голосе слышалась нарастающая паника. — Мы окончим свои дни в Тауэре. — Она съежилась. — Мы изменники, и нам придется отвечать за предательство. Вы еще попомните мои слова!

— Прекрати говорить ерунду! — сказала, как отрезала, графиня, не сводя глаз с мертвенно-бледного лица Изабеллы. — Не можешь не болтать всякие глупости, тогда молчи. А еще лучше — отправляйся на кухню.

Марджери покинула комнату, всем своим видом показывая, как глубоко оскорбили ее слова графини. А ведь она столько лет служила ей верой и правдой и совершенно не заслужила подобного обращения! После ее ухода графиня попыталась исправить положение.

— Изабелла, не волнуйся! Все уже вернулось на круги своя. Эдуард никому не станет мстить.

Пустые слова, и графиня отлично это понимала. И пусть Изабелла кивала и цеплялась за них, как утопающий за соломинку, меня убедить не удалось. Время покажет, говорила я себе.

На шестой день декабря нам всем пришлось отправиться в путешествие. Эдуард вызывал нас в Лондон.

— Зачем ты его освободил? — сокрушалась мама. — Ты всех нас подверг опасности.

Когда граф вернулся в Уорик, мне в глаза бросились его заострившиеся от неудач и разочарований черты. Не выбирая слов и ничего не приукрашивая, он признал свое поражение.

— В конце концов стало ясно, что я не могу без него управлять страной. Без помощи короля я не смог бы ни собрать армию, ни подавить восстание. И в характерной для него жесткой манере Эдуард выдвинул условие: не видать мне армии, пока я не верну ему свободу.

— И теперь нам придется за это расплачиваться?

Я затаила дыхание. Меня чуть не стошнило, когда я представила, как лезвие топора касается моей шеи.

— Все зависит от того, как много, по его мнению, значат Невилли для его правительства и для спокойствия в королевстве. — Граф взял мою мать под руку и увлек ее к лестнице, ведущей в их покои. — Да, ряды Вудвиллей несколько поредели. — Он невесело улыбнулся, вспомнив о казни Риверса. — Но рядом с королем по-прежнему находятся Глостер и Гастингс, а значит, он вполне может обойтись и без Невиллей.

Нечего сказать, утешил.

Графу, графине, Кларенсу с Изабеллой и даже мне предстояло явиться на прием, который должен был состояться в Вестминстере, в роскошном холле, призванном производить впечатление на иностранных посланников. Я поняла, что задумал Эдуард. Мы все это поняли настолько отчетливо, что даже не стали обсуждать его намерения. Если Эдуард решил отомстить, он сделает это на глазах у всей английской знати. На повестке дня стояло унижение Невиллей.

Ужас стискивал мое сердце так, что мне было тяжело дышать. Я страстно молилась о том, чтобы все поскорее закончилось и наша судьба определилась, какой бы трагической она ни была. Эдуард старательно готовил декорации для своего спектакля, которым хотел нагнать такой страх на окружающих, чтобы впредь им было неповадно бунтовать против своего монарха. А он был великим мастером подобных инсценировок. Нам стоило большого труда не остановиться в испуге на пороге зала. Нашего появления, сверкая драгоценными камнями и шелками, ожидал королевский двор в полном составе и во всем своем величии. Несмотря на праздничное убранство толпы и раззолоченного зала с высокими потолками и роскошными витражами, там царила тяжелая атмосфера судилища. Мятеж считался тяжким преступлением, которое следовало пресекать на корню. Я поняла, что пощады нам не будет.

Некогда я уверовала в то, что Эдуард глубоко заблуждается, но когда-нибудь обязательно это поймет и восстановит графа во всех правах и привилегиях. «Но как он может это сделать? — спрашивала я себя. — Ведь отец поднял меч против монарха». Какую цену придется нам за это заплатить? Будет ли это ссылка? Или смерть? В поисках ободрения я подняла глаза на мать, но не нашла у нее поддержки. За ее внешним спокойствием скрывался такой же ужас, какой испытывала я.

И вот мы стоим перед Эдуардом. Он взирает на нас с высоты своего огромного роста, а его королевский статус подтверждают не только расшитые золотом одежды, но и золотая корона, соперничающая с золотом его волос, и тяжелая сверкающая цепь на груди. Как бы он ни задолжал моему отцу за прежние услуги, оказанные графом монархической династии Йорков, теперь правда была на стороне Эдуарда и наказание было лишь вопросом времени. Он ни за что не простит человека, распорядившегося арестовать короля и державшего его за толстыми стенами и запертой дверью. Уже сегодня вечером я, возможно, познакомлюсь с ужасами королевских подземелий.

Но тут мое сердце екнуло. Внезапно великолепие Эдуарда поблекло и утратило весь свой блеск. Мое внимание привлек стоящий рядом с ним мужчина. Разумеется, этого следовало ожидать, ведь я знала, что он здесь. Разве не этим объяснялось мое напряженное ожидание? Весь последний год Ричард провел при дворе и приобрел достаточно опыта, чтобы теперь стоять рядом с братом. Он стал выше, а его обтянутые сверкающей туникой плечи стали шире. Но меня потрясло другое. За эти несколько месяцев его способность скрывать мысли и чувства развилась до такой степени, что теперь эти полуприкрытые веками глаза и жесткая линия рта не выдавали абсолютно ничего. Ричард излучал силу, которая не имела никакого отношения ни к его облачению, ни к подобострастному окружению. Она объяснялась лишь его пристальным взглядом, горделивой посадкой головы и дерзким разворотом плеч. Заметил ли он меня? Наверное, да, но его взгляд не задержался на мне даже на мгновение. Ричард в упор смотрел на графа. Я не имела для него ровным счетом никакого значения.

Со всех сторон нас окружало плотное кольцо придворных. Я готова была поклясться, что услышала, как все присутствующие затаили дыхание. Я тоже замерла, остро ощущая все происходящее, включая малейшие движения воздуха и устремленные на нас взгляды. Мои ребра стиснул железный обруч страха. Стоящая рядом со мной мама выпрямилась еще сильнее. Казалось, что напряжение лопнет и рассыплется на сотни острых осколков, которые изранят как наши тела, так и наши души. Я чувствовала, как оно циркулирует, набирая силу и скорость, у меня в крови, крича: Невилли должны заплатить за неповиновение!

Но Эдуард улыбался. Его улыбка была веселой и ласковой одновременно. Он напоминал выглянувшее из-за темной тучи солнце. Я ожидала, что движимый праведным гневом король занесет над нашими головами карающий меч, но вместо этого его величество поднял руки ладонями вверх в знак радушного приветствия. И хотя голос Эдуарда проник в самые отдаленные уголки огромного зала, он звучал мягко и вкрадчиво.

— Милорд Уорик! Мой брат Кларенс! — Он сделал шаг вперед, переступая невидимую, но отчетливо ощутимую черту. — Добро пожаловать ко двору. С тех пор как я сюда вернулся, нам вас очень не хватает. И я действительно чрезвычайно рад вашему появлению. — Он стиснул руки графа и Кларенса, как будто между ними и не было никакого противостояния. — Вы всегда были моими лучшими друзьями. Так было, и так будет. Я клянусь, что отныне между нами не будет вражды…

Мы скользнули обратно в благородное придворное общество так же легко и естественно, как скользит по коже флорентийский шелк. Застывшие ряды разомкнулись и приняли нас, после чего вновь сомкнулись. Придворные последовали примеру своего короля и сделали вид, что ничего особенного не произошло, а Эдуард принялся делиться с графом своими планами. Моему отцу не оставалось ничего иного, кроме как принять великодушно протянутую ему руку дружбы. А хитрый и коварный Эдуард тем временем открыто излагал дорогому кузену свои намерения, давая понять остальным придворным, что он намеревается подрезать политические крылья графа Уорика. Заключение союзов, раздача титулов и земель… Но какое дело было до всего этого мне? Для меня во всем огромном зале существовал лишь один человек, скромно стоящий рядом с королем и с ледяным упорством игнорирующий мое присутствие.

— Глостер… — Эдуард слегка подтолкнул брата вперед. — Я тут рассказываю милорду Уорику о твоих способностях…

Ричард стоял так близко, что если бы я только посмела, я могла бы его коснуться. Если бы я посмела… Но со времени нашей злосчастной последней встречи я повзрослела, и дело было не только во времени, а и в происшедших за это время событиях. Я вздернула подбородок. Я не уроню достоинства Невиллей. Я найду применение своим недавно приобретенным навыкам и женской хитрости. Долгие месяцы в Кале, а затем в Уорике не прошли для меня бесследно.

Эдуард между тем продолжал:

— Я передал своему брату Глостеру управление Уэльсом. — Кларенс судорожно вздохнул и застыл, а Эдуард расплылся в широкой улыбке. — Глостер также является коннетаблем Англии, и его власть уступает только моей собственной.

Я подняла на Ричарда восхищенный взгляд. Я и представить себе такого не могла. Коннетабль Англии! Теперь он отвечает за безопасность всего королевства. Так вот чем объясняются его властная осанка и исполненная достоинства посадка головы, заставляющая всех окружающих держаться от него на почтительном расстоянии. Ричард всегда был очень серьезен, но я умела проникнуть в его мысли и чувства, лишить его спокойствия. Похоже, я утратила эту способность. Вместо лица передо мной была непроницаемая маска. Или в отличие от короля его младший брат не склонен прощать нам наши кровавые прегрешения? Отвергнет ли Ричард меня куда более решительно, чем я отвергла его в Миддлхэме? Его сдержанные, но изысканно вежливые слова, к моему негодованию, не ответили ни на один из моих вопросов.

Когда завязался общий разговор, Ричард наконец повернулся в мою сторону и поклонился. Я присела в реверансе, подметая юбками пол.

— Леди Анна.

— Ваша светлость.

Ричард протянул мне руку, приглашая подняться, что я и сделала, изящно и хладнокровно, едва касаясь пальцами его ладони. Я отлично помнила совет, который дал мне на прощанье Фрэнсис. Я решила доказать коннетаблю Англии, что я уже не капризный и взбалмошный ребенок. Я буду грациозной и исполненной достоинства леди.

— Благодарю вас за послание, ваша светлость. — Я опустила ресницы и попыталась произнести это кротко и мягко. — Фрэнсис мне все передал.

— И я благодарен вам за письмо, — сдержанно ответил он.

— Я счастлива узнать о вашем назначении на столь высокий пост, ваша светлость. Король по достоинству оценил ваши таланты.

— Брат очень великодушен.

Ты действительно ничего не понимаешь?

— Я должна извиниться за свое поведение во время нашего расставания, сэр. — Я слегка улыбнулась, склонив голову к плечу. — Надеюсь, что, пока я буду при дворе, мы сможем возобновить наше знакомство.

На этот раз я решила опробовать прямой взгляд в упор. Темные глаза Ричарда пристально смотрели на меня, но оставались непроницаемыми. Я изогнула губы в намеке на улыбку. Моя улыбка была многообещающей, но и только. Ведь я не брала на себя ровным счетом никаких обязательств.

— Я тоже надеюсь, что нам представится такая возможность, леди.

Ну почему ты держишься так невыносимо официально?

Брови Ричарда едва заметно приподнялись. Я не знала, что и думать об этом пристальном оценивающем взгляде.

Бога ради, Ричард! Что же мне сказать, чтобы вызвать тебя на откровенность?

Этого от меня не потребовалось. Очередным выстрелом из заготовленных против нас пушек Эдуард положил конец нашему примирению. Он вдребезги разнес мое спокойствие, и мои мысли с головокружительной скоростью пустились вскачь.

— …я долго об этом размышлял, Уорик. Я имею в виду помолвку вашей дочери Анны.

Моя шея совершенно неэлегантно повернулась в ту сторону, откуда донеслись эти слова.

— Возможно, я пересмотрю свое отношение к помолвке между вашей дочерью и Глостером…

Я уже не слышала слов благодарности графа и не видела простодушной улыбки Эдуарда. Я с трудом воспринимала окружающий мир, не считая того единственного факта, что Ричард вновь оказался в центре моего существования. На мгновение мне почудилось, что он изумлен не меньше меня. Впрочем, к нему тут же вернулось самообладание и его лицо вновь стало непроницаемым.

— С превеликим удовольствием, — с едва заметным наклоном головы произнес он.

Точно так же он мог поблагодарить радушных хозяев за миску горячей похлебки в ненастный зимний день! Что он думает на самом деле? Этого я не знала.

— Что скажешь? — улучив момент, прошептала Изабелла.

— Я не знаю, что сказать. Ричард растерялся так же, как и я. По крайней мере он не отверг меня как дочь врага.

— Верно… — неуверенно согласилась Изабелла. — Но, возможно, Эдуард потребовал от него повиновения. Как ты узнаешь его истинные чувства? Как их вообще можно узнать?

— Ты видишь, что он затеял?! — воскликнул граф. — Мне кажется, это видят все без исключения. И потирают руки, радуясь унижению могущественных Невиллей.

За закрытыми дверями нашего лондонского дома он дал выход долго сдерживаемой ярости. На него было страшно смотреть — лицо побелело, глаза налились кровью и горели. Это извержение накопившихся за день эмоций мгновенно сбросило меня с небес, на которых я блаженно восседала с момента столь неожиданного предложения замужества, на землю.

— Он нас просто изолирует! — прорычал Кларенс. — Раздает подарки и должности всем этим алчущим псам, готовым лизать его ботинки и клясться ему в вечной преданности. Кому угодно, только не мне! А ведь я его родной брат! На меня он наплевал, а Глостера сделал коннетаблем Англии…

Графиня пыталась восстановить мир в семье, хотя это давалось ей нелегко.

— Я, например, заметила нечто, чего Эдуард не сделал. Если бы не его милосердие, мы сейчас могли бы наслаждаться сомнительным гостеприимством подземелий Тауэра, в страхе оглядываясь на занесенный над нашими головами топор палача.

— Выходит, он нас простил, — неохотно признал граф. — Какое благородство!

— Ты сохранил все свои привилегии, — напомнила ему графиня. — Эдуард оставил тебе все твои титулы, права и земли.

— Король со всех сторон окружил нас семьями, которые будут рады нашему падению. И он кирпичик за кирпичиком складывает ограду, за которой вскоре никто не увидит Невиллей. На севере нас подпирают Перси, в Уэльсе обосновался Глостер вместе с Гербертсами, центральные графства теперь вотчина Стаффордов. Меня обошли даже в пользу моего собственного брата. Теперь он уже не какой-то там Нортумберленд, а маркиз Монтегю! Ха! Маркиз! — брызгал слюной граф. — Повышение получили все, кроме графа Уорика. Все, что нам досталось, это, как ты удачно подметила, наши собственные шеи.

— И мы должны быть за это благодарны. К тому же Эдуард пообещал женить Ричарда на Анне. Разве не этого ты хотел? Выдать обеих дочерей за Плантагенетов и еще больше укрепить наши родственные узы.

Граф покачал головой.

— В этой бархатной перчатке чувствуется железный кулак. Как Эдуард ни старался, ему не удалось убедить меня в своем расположении. Я думаю, он хочет усыпить нашу бдительность, лишить потенциальных союзников, а затем, улучив момент, нанести сокрушительный удар.

Я не понимала, чем так возмущен мой отец. Лично я была вполне довольна жизнью. Я знала только то, что с благословения короля Ричард наконец-то достанется мне. И хотя мне было ясно, что Эдуард лишь использует меня, чтобы ублажить Невиллей и покрепче привязать их к правящему дому, меня это вполне устраивало. Я всегда знала, что мой удел, как и удел мамы и сестры, — это брак, обусловленный политической целесообразностью. Но я хотела выйти за Ричарда Глостера и рассчитывала, что наш союз будет представлять нечто большее, чем брак по расчету.

Я пришла к такому решению, услышав, как он сказал «с превеликим удовольствием». Я решила, что мне этого недостаточно. Кроме руки Ричарда мне было необходимо его сердце. Я не хотела, чтобы он женился на мне только потому, что таково желание его брата. Если я его люблю, значит, он должен отвечать мне тем же. И я решила во что бы то ни стало найти дорогу к сердцу Ричарда Плантагенета.

За недели, проведенные при дворе, я успела организовать кампанию, состоявшую из преследований и отступлений. Мне потребовалось собрать в кулак всю свою выдержку — что далось мне с большим трудом, — чтобы привлечь внимание Ричарда, заинтересовать его и тут же отдалиться, оградившись ледяным безразличием. Мне предстояло расшатать его вновь обретенное самообладание, вынудить его отбросить в сторону прекрасные манеры и утратить хладнокровие. И ради этой цели я готова была льстить и шокировать, обольщать и удивлять — одним словом, делать все, что потребуется и что окажет на него наибольшее воздействие.

Я была уверена в своих силах и в том, что сумею найти к нему подход.

Временами меня охватывали сомнения и задача начинала казаться мне невыполнимой. Я понимала его противоречивые эмоции и даже в какой-то степени сочувствовала ему… Но мне очень не понравилось то, что я услышала в тот день на приеме у Эдуарда.

Однажды я не выдержала и решила действовать решительно.

— Я вижу, вам вовсе не хочется брать меня в жены, — произнесла я, чопорно опустив глаза.

Как же мне опостылела вся эта чопорность!

— Если таково желание короля, леди, я это сделаю.

Я решила, что его ответ прозвучал не враждебно, а просто очень сдержанно.

— Раньше вы желали нашего союза.

Мне удалось удержаться от возмущенного взгляда. Я позволила себе лишь кроткий взор из-под ресниц. К моему огорчению, губы Ричарда по-прежнему были сжаты в неумолимую жесткую линию.

— Это было прежде, чем я осознал, что являюсь частью замысла Уорика, вознамерившегося свергнуть моего брата с престола. Брак с вами гарантировал бы мою лояльность семейству Невиллей. Я был слишком молод и ничего не понимал. Зато теперь мне все ясно. — В его устремленных на меня темных глазах засверкало возмущение. — Я не люблю, когда меня используют.

— А кто любит? Я нахожусь в такой же ситуации.

Я произнесла это еле слышно, мягким и страдальческим голосом.

— Позвольте не согласиться. Вы в любом случае вышли бы замуж за того, кого избрал бы вам в мужья граф.

Я решила уйти от обсуждения этой скользкой и опасной темы.

— Что ж, Ричард, если вместо того, чтобы постараться сделать наш брак счастливым, вы решили держать меня на расстоянии…

Окончательно рассердившись, я решила пустить в ход колкости.

— Я этого не говорил. — В его голосе прозвучал намек на гнев. Вот и отлично! — Я всего лишь сказал, что не люблю, когда мной манипулируют.

— Я знаю, что вы сказали! И нахожу вас чрезвычайно невежливым. Пойду поищу более приятного общества.

Что я и сделала.

На моем пути стояла уверенность Ричарда в том, что его используют. Но я решила смести это препятствие. А если мне это не удастся… Нет, это невозможно, решила я. Ведь я Невилль. Поэтому я принялась при каждом удобном случае флиртовать с Фрэнсисом, который так хорошо меня понял, что принялся старательно подыгрывать. Боюсь, однако, что он перестарался и все его усилия оказались шиты белыми нитками. Я также много времени проводила с Изабеллой, что шло в ущерб нашим сестринским чувствам и отношениям. Мир такого еще не видел. Влюбленная девушка всячески льнула к дуэнье при каждом появлении объекта своих желаний, тем самым наводя скуку на упомянутую дуэнью…

Но, похоже, моя тактика начинала приносить успех. Терпение Ричарда было на исходе.

— Леди Анна, я приглашаю вас присоединиться ко мне на охоте.

— Благодарю вас, — я присела в глубоком реверансе, — но я поеду рядом с Изабеллой. В своем нынешнем состоянии она нуждается в моем обществе.

Не знаю, как я это пережила! Добровольно обречь себя на чинное следование в хвосте, вместо того, чтобы вихрем нестись рядом с ним!

Мне это показалось или, догоняя короля, Ричард действительно смеялся?

Двенадцатую ночь мы миновали, кружа друг возле друга подобно исполнителям какого-то замысловатого танца. Развлекались ли, наблюдая за нами, окружающие? Я ничего не замечала, да мне и не было до этого дела. Манеры Ричарда по-прежнему были безукоризненными, но его отстраненность выводила меня из себя. Я уныло плелась по плохо освещенному коридору, соединяющему покои графа с комнатами Изабеллы, пославшей за мной, чтобы я разделила с ней ее одиночество и ее переживания из-за неуклонно разрастающегося объема ее талии. Я решила, что должна смириться с неизбежностью политического, а не романтического союза с Ричардом.

— А вы, леди, не спешите. Я поджидаю вас тут уже битый час. И должен вам сообщить, что здесь чертовски холодно.

От испуга я чуть не подпрыгнула. От стены отделилась мужская фигура.

— Кто здесь?

— А как вы думаете, кто может вас тут поджидать?

Полумрак помог мне скрыть улыбку. Ко мне вернулись способность соображать и прекрасное настроение. Правила этой игры были мне отлично знакомы!

— Так это ты, Фрэнсис!

— Вот плутовка! Фрэнсис не стал бы поджидать тебя в темных закоулках!

В его голосе послышался смех, и я снова склонила голову, пряча улыбку. Я так увлеклась осуществлением своего плана, что не заметила, как из охотницы превратилась в жертву. У Ричарда было гораздо больше терпения, чем у меня, и он был значительно опытнее. Но что мне делать теперь? Позволить ему торжествовать победу? Элегантно сдаться или призвать на помощь оскорбленную гордость и возмущение?..

— Что вам угодно?

Мне удалось вполне правдоподобно нахмуриться.

— В последнее время вы старательно меня избегали и весьма в этом преуспели.

— Ничего подобного.

— В таком случае вы не станете сопротивляться моему намерению вас захватить.

— Еще как стану.

Я твердо решила не уступать, но мое заявление не произвело на Ричарда ни малейшего впечатления. Я поняла, что коннетабль Англии развязал против меня военные действия и не собирался проигрывать.

— Мы с вами помолвлены, леди Анна. — Его зубы блеснули в свете далекого факела. — Я имею полное право побеседовать с вами.

— Только не наедине! При разговоре должна присутствовать Марджери.

— Но ведь ее здесь нет… — Ричард осторожно взял меня за плечи и привлек к себе, едва коснувшись губами моих губ.

Я вздрогнула, а он рассмеялся.

— Это просто братский поцелуй! — вызывающе воскликнула я.

— Но у вас нет брата.

— И что же?

Реакция Ричарда была вполне предсказуемой. Он прижал меня к себе и поцеловал с жаром и страстью, опалившей мою кожу. От неожиданности я задохнулась, не успев придумать подходящую случаю колкость.

— Ты станешь моей женой, Анна Невилль, потому что таково желание Эдуарда, — прошептал Ричард мне на ухо. — Но станешь ли ты моей возлюбленной, потому что этого хочу я?

— Возможно. — Я прижалась лицом к его плечу, скрывая восторг. — Но только если моя любовь будет взаимной.

— Так ты торгуешься? Но как я могу полюбить такую коварную и изощренную особу?

Я не слушала его слов, сосредоточившись на обнимающих меня сильных руках и теплом дыхании, согревающем мою щеку. Мое сердце затрепетало на краю пропасти, после чего рухнуло к его ногам.

— Ты можешь меня полюбить, потому что мы всегда были предназначены друг для друга, — прошептала я, на этот раз говоря совершенно искренне. — Мы знакомы уже целую вечность и знаем друг о друге все, как хорошее, так и плохое. А еще потому, что я очень давно отдала тебе свое сердце.

— Значит, я должен хорошенько о нем заботиться.

— Ты действительно будешь это делать?

— Всегда.

— Несмотря ни на что? Несмотря на предательство и заговоры? Я ведь остаюсь дочерью Уорика.

— Несмотря ни на что, дочь Уорика. Я тебя люблю. Мне кажется, я всегда тебя любил. С того самого момента, как ты сообщила мне о своей радости по поводу того, что я не умер, едва родившись.

Наш смех гулко разнесся по холодному пустому коридору. Как это похоже на Ричарда — сказать так мало, но вложить в свои слова так много. И я попалась в его сети. Я позволила ему поцеловать меня еще раз. С другой стороны, возможно, я ему этого не позволяла. Он поцеловал бы меня в любом случае. Желание мурашками поползло по моей коже, и мои попавшие в любовный плен губы раздвинулись в улыбке. Все мои коварные планы и ухищрения оказались бесплодными. Все это время в них не было ни малейшей необходимости, потому что я обладала сердцем Ричарда, а Ричард хотел обладать мной.

Это было волшебное время. Моя наивная страсть лишила меня сна и аппетита, кровь в моих жилах возбужденно бурлила, а дни пролетали с головокружительной скоростью. Мне не терпелось как можно раньше вскочить с постели, чтобы снова с ним встретиться. И какое значение имело то, что за мной, как тень, следовала Марджери? Мимолетные поцелуи были тем слаще, чем реже нам с Ричардом удавалось уединиться. Я не замечала снисходительных улыбок окружающих, которых забавляло мое блаженное состояние. Я вообще ничего и никого, кроме Ричарда, не замечала.

Это не могло продолжаться вечно, и как его, так и моей жизни суждено было войти в привычное русло. С ранних лет я привыкла к тому, что сильные и властные мужчины имеют определенные обязательства, а это означало, что я не смогу всегда находиться рядом с Ричардом. Итак, я вместе с мамой и Изабеллой вернулась в Уорик. Граф остался при дворе, рядом с Эдуардом. Кларенс сновал между Лондоном и расположенным на севере Ричмондом, живот Изабеллы продолжал расти, и моя сестра становилась все ленивее. Ричард отбыл в Уэльс, чтобы не допустить нового восстания.

— Я этого не вынесу! — воскликнула я, прощаясь с ним в Лондоне. Я вцепилась в его бархатную куртку, не обращая внимания на безжалостно смятую моими пальцами ткань. — Как смогу я прожить без тебя целый день, не говоря уже о неделях… или о месяцах?! — Я широко раскрыла глаза, демонстрируя отчаяние и вынуждая Ричарда сказать то, что я хотела услышать. — Откуда мне знать, что ты станешь горевать о моем отсутствии? Готова побиться об заклад, что поход так тебя увлечет, что ты и думать обо мне забудешь. — Мне частенько удавалось подтолкнуть своего неразговорчивого возлюбленного к неосторожным заявлениям, хотя делала я это довольно неуклюже.

Уголки губ Ричарда дрогнули. Видимо, он разгадал мои намерения.

— Я обещаю, что стану думать о тебе по меньшей мере раз в день.

— И все?

— Разве этого недостаточно? — Но он сдался. — Я весь твой, Анна. Мое сердце бьется ради тебя. Ты чувствуешь это? — Он прижал мои ладони к своей груди, чтобы я ощутила глухое биение сердца под бархатом его куртки. — А когда я вернусь, мы поженимся.

Прощаясь, Ричард провел тыльной стороной ладони по моей щеке.

— Ласковая моя Анна! Я все равно тебя люблю!

Меня до глубины души тронула нежная насмешка, прозвучавшая в его голосе. Я поймала его запястье и прижалась к нему губами. Я улыбнулась, пристально глядя ему в глаза, и прочитала в них ответную любовь.

— И я тебя люблю! Храни тебя Господь! — прошептала я.

Я была счастлива. Все потрясения и переживания остались в прошлом. Мы купались в теплых лучах снисходительности и благородства нашего монарха.

Ричард принадлежал только мне.