Я лежал на постели и смотрел телевизор, когда раздался телефонный звонок. На часах было половина второго ночи.

– Чарли, ты не спишь? – спросила Сьюзан как ни в чем не бывало, будто наступило время для коктейлей.

– Нет, смотрю телевизор.

– Ты что-нибудь слышал о Гарри и Клариссе?

– Нет, а что с ними?

– Ну, как же! У них разрыв. Он выставил ее вон!

– Почему?

– Потому что нашел новую игрушку для постели.

– И что?

Сьюзан помолчала и, судя по звуку, выдохнула дым сигареты.

– А знаешь, из-за чего он ее выгнал? Она пыталась заставить его заниматься любовью, когда у нее была овуляция. Она хотела забеременеть. Кошмар, да? Захотеть ребенка от такого монстра!..

– Откуда он узнал, что у нее овуляция?

– Оттуда, что нашел градусник у нее под подушкой. Это все знают, милый.

– Я не знаю.

– Ну, ты, вероятно, единственный в своем роде.

– Ты тоже держишь градусник под подушкой?

– Я? Нет. Я интересуюсь карьерой, а не детьми. На это у меня еще останется время.

– Думаю, Кларисса просто хочет найти себе мужа.

– Ты что-нибудь слышал об Олимпии Веблен?

– Нет, а с ней что?

– Летает теперь на Фаркуар. Это слишком!

– Почему?

– Потому что она была жалкой садовницей. Можешь себе представить?

– Она была садовницей? – Да.

– Так это Веблен ее окрутил?

– Ни черта! Ему просто нужна была домработница.

– И?..

– И ей повезло! Ты уверен, что не спишь?

– Вполне. А где ты находишься?

– В Бразилии. Снимаюсь у Петера Линдберга.

– О да, я слышу потрескивание камер.

– Не ври, я здесь одна.

– Правда?

– Ну, может быть, и не совсем одна…

– И как, весело?

– Хорошая музыка, интересная архитектура, но вообще я скучаю. А ты один?

– Как всегда.

– А я тут о тебе рассказывала. Я не знал, что сказать ей в ответ.

– Ты скучаешь по мне?

Мне не хватило сообразительности придумать приятную ложь.

– Ты слишком много пьешь шампанского.

– Нет, Чарли, просто мне одиноко ночью, как иногда бывает одиноко каждой женщине.

Она отключила телефон. Я пожалел о своей глупости. Продолжил смотреть фильм про какую-то красавицу агентессу, вынужденную работать и на англичан, и на нацистов. Похоже, я смотрел этот фильм уже в десятый раз и все равно находил в нем что-то увлекательное. Причина была в одной из героинь, которая очень сильно напоминала Мисс. У нее была такая же деловая хватка, острый ум и крайняя беспринципность на словах, но в реальной жизни она соблюдала кодекс чести. Мои мысли постепенно продвигались от образа к вопросу о гетеросексуальности Роттвейлер. Можно было не сомневаться в том, что ее ориентация вполне традиционная, но вряд ли она относится к людям, способным презирать или ненавидеть других за гомосексуальные наклонности. Она слишком разумна для этого и практична.

Я сам не заметил, как заснул. Мне приснилась Сьюзан, которая была двойным агентом: англичан и нацистов. Странный сон. Казанова в нем носил форму СС, а Роттвейлер руководила одним из отделов разведывательного управления.

Телефон зазвонил снова, когда только начало светать.

– Чарли, быстрее приезжай ко мне!

Невозможно не узнать истерический голос Зули.

– Что такое?

– Мне нужна помощь!

– Ты знаешь, который час?

– Я ударила Люп телефоном. По-моему, она мертва.

– Скоро буду.

Люп была помощницей Зули последние восемь месяцев. Так долго у Зули еще никто не задерживался – своего рода рекорд, но хорошо оплачиваемый. Однако и опасность, которой подвергался всякий, кто занимал эту вакансию, тоже была немалой – в гневе Зули пускала в ход от туфель и зонтов до тяжелых хрустальных ваз. И надо признать, в минуты недовольства и раздражения она была почти неуправляема.

– Это какое-то помутнение рассудка, – пробормотала Зули.

Пожалуй, она сказала правду единственный раз в жизни.

У меня были ключи от ее дома в Уэст-Внллидж. Вообще-то ключи у меня были не только от ее жилища, но и от дверей апартаментов около дюжины моделей на тот случай, если им немедленно потребуется моя помощь. Случаи могли быть самые непредвиденные – от мелкой ссоры до передозировки или попытки суицида.

Входя в дом Зули, я готовился к худшему. Но к счастью, обнаружил Люп живой – она сидела в гостиной и потирала голову, а Зули рыдала в спальне.

– Что произошло? – Я старался говорить успокоительно-отеческим тоном.

Зули бросилась в мои объятия и разрыдалась еще сильнее.

– Она отгладила мои джинсы! Эта идиотка утюжила мои джинсы! Они теперь совершенно испорчены! Мои любимые джинсы! Какой кретинке пришло бы в голову гладить джинсы?

– Пойдем, проведаем Люп, – вздохнул я, – с ней все в порядке, надеюсь.

– Нет! – завопила Зули. – Я больше не хочу ее видеть, пусть убирается!

Я осторожно помог Зули дойти до кресла и, прижав ладони к ее щекам, посмотрел ей в глаза. Она все еще сотрясалась от рыданий.

– Зули, – произнес я ей совсем тихо, – ты ведь не хочешь снова попасть в тюрьму?

Она потрясла головой.

Люп, очень симпатичная мексиканка двадцати двух лет, была прекрасной помощницей. Она одна могла выполнять работу секретарши, повара и прачки и трудилась усердно. Двадцать четыре часа в сутки она была на ногах, едва-едва успевая передохнуть и отоспаться. На месте Зули я причислил бы эту женщину к святым за терпение и скромность.

– Ты даже мне спасибо не говоришь за все, что я делаю! Сучка! – Таких слов от религиозной и тихой Люп я не ожидал. – Я не твоя рабыня, я свободный человек!

Зули вдруг перестала плакать, словно вдумываясь в значение слова «сучка», а затем снова тихонько захныкала, сжав мою руку.

– Я не знаю, не знаю, почему она стала это делать… горничная ушла, потому что ей надо было пойти… на какие-то похороны…

Люп, не глядя на Зули, обратилась ко мне:

– Умер муж сестры Бланки!

– Да! – вспомнила Зули.

Люп посмотрела на нее с негодованием:

– Ты его знаешь. Он устанавливал твою сантехнику и прочищал ее, просто так, даром! Даже денег не взял с тебя! – Она перевела взгляд на меня: – Бедный Жозеф, его убил грабитель.

Зули наморщила лоб от отчаяния.

– Он устанавливал мою сантехнику?

– Твою! Потому что ты никого больше не хотела пускать! А когда он ее чистил, то вытащил кучу тампонов! – Люп добавила еще несколько слов по-испански.

Я раньше не замечал, насколько привлекательна и симпатична Люп. Гнев оживил ее лицо и дал проявиться ее настоящему южному темпераменту.

– Я никогда не кидала тампоны в унитаз. Кто-то пользовался моим туалетом! Может, ты… ты, корова!

– Вы сядете в тюрьму, мисс Зули…

Я дотронулся до спины Зули и почувствовал, как напряглись ее мышцы. Она перестала рыдать. И тут же на ее лице появилась почти по-детски робкая улыбка. Конечно же, она не была искренней и скрывала свою ярость и агрессию.

– О, Люп, милая, ты же знаешь… я люблю тебя. Я не хотела обидеть…

– Но все же вы это сделали. Посмотрите на мое лицо. Я иду звонить в полицию. Скоро вы снова окажетесь на скамье подсудимых. Я докажу, что это вы меня били.

Я невольно улыбнулся, выслушав ее угрозы, но, видя, что она и, правда, очень взвинчена, перешел на серьезный тон.

– Простите, Люп, – заговорил я, отстранившись от Зули, – я не хотел вас задеть. Разрешите взглянуть на ваши ушибы…

Зули рухнула в кресло и уставилась на нас. Я осмотрел голову девушки. На ней была большая шишка, точно такая же, как у Тайсона после драки. У Майка Тайсона.

Люп подняла телефон с пола и принялась набирать номер полиции. Но то ли от удара об пол, то ли по какой– то иной причине аппарат не работал.

– Я найду другой! Вы пойдете в тюрьму! Мисс Неблагодарность!

Я снова едва не рассмеялся. Зули словно окаменела в кресле. Я прошел следом за Люп в коридор.

– Люп, вам лучше немного успокоиться и сходить к врачу. У вас может быть сотрясение мозга, это опасно.

– Я хочу вызвать полицию. Опасна мисс Зули, а не сотрясение!

Я отвел ее на кухню, достал лед из морозилки и приложил к шишке, завернув в полотенце.

– Вы еще успеете вызвать полицию, но сейчас покажитесь врачу.

Мне кое-как удалось уговорить ее поехать со мной, и я вернулся к Зули. Она по-прежнему сидела в кресле, курила и читала статью о самой себе в «Вог».

– Никуда не ходи, – велел я ей.

Я вызвал такси и отвез Люп в больницу. Она долго не могла успокоиться.

– Красотка сядет в тюрьму на этот раз!

Разумеется, восемь месяцев дурного обращения способны истощить даже ангельское терпение. Я снова откинул ее волосы, чтобы посмотреть на шишку, и вдруг, взглянув ей в лицо, подумал, что она очень хорошенькая. И не просто хорошенькая, а восхитительная.

– Мне кажется, вам не так уж хочется засадить ее в тюрьму всерьез, – заметил я.

– Нет, хочется. Ей там самое место. Если я это не сделаю, она убьет кого-нибудь в один прекрасный день.

– У меня есть идея получше. Как насчет того, чтобы ваше фото появилось на обложках модных изданий?

Люп уставилась на меня в недоумении.

– Это не шутка, вы очень красивая.

– С ума сошли? Я хочу нормально закончить колледж.

– Вы это успеете сделать. Знаете, я думаю, вам бы очень пошел стиль женщин Гойи.

– Гойи? – Она смотрела на меня в растерянности. – Вы это серьезно?

– А почему нет?!

Люп все еще хмурилась, когда мы подъехали к дверям клиники.

Женщина-врач осмотрела ее голову.

– Как это произошло?

– Я снимала вазу с полки и уронила, – солгала Люп.

Доктор посмотрела на меня с подозрением. Неужели я похож на человека, способного ударить женщину?

– Подождите за дверью, – велела врач.

Я удалился, а через минуту вышла и Люп. Она смеялась.

– Вас приняли за моего бойфренда.

– Серьезно?

– Да. Она даже не хотела верить, что это не так.

– Лестно…

– Да?

– Вы очень красивая девушка. Любой мужчина был бы счастлив стать вашим другом.

Она покраснела от смущения.

– Что бы вы ни говорили, Чарли, но вы не любой мужчина, а очень хороший.

Люп не стала звонить в полицию. Сотрясения мозга у нее не оказалось. Однако это означало, что мне предстоит искать для Зули новую жертву, потому что Люп отныне начинает восхождение по пищевой пирамиде фэшн-бизнеса, или, говоря проще, карьеру модели.

Зули очень своеобразным способом решила вознаградить меня за помощь в разрешении конфликта с Люп.

Взявшись утром за свежую «Нью-Йорк пост» и попивая кофе, я успел прочесть все спортивные новости и свой гороскоп на грядущую неделю, когда мне попался на глаза вызывающе жирный заголовок на страницах, посвященных сплетням.

Под заголовком следовал текст, в котором сообщалось, что Эрзули Стюарт покидает «Мейджор моделз», чтобы перейти в агентство Казановы, потому что потеряла сто тысяч долларов из-за некомпетентности и небрежности… чьих? Моих!

Я преподносился «жалким грабителем моделей из Йеля». Оказывается, будучи брошенным Зули ради тореадора, о котором прежде никогда не слыхивал, я решил отомстить тем, что отбил у нее заказ на съемки и передал его Джани, нашей новой модели-африканке.

Немыслимая откровенная ложь, поскольку Джани работала в агентстве только полгода и еще ни одного крупного заказа у нее не было, все об этом знали.

Зули очень ревностно относилась к любой нашей попытке завести в агентстве еще одну модель африканского или афроамериканского происхождения. Мы только и следили за тем, чтобы между новенькой и нашей дивой не случился конфликт. Джани, правда, была совсем черная, не то что мулатка Зули. Кроме того, в статье говорилось, Зули жила в страхе передо мной, поскольку всем хорошо известна моя склонность к насилию и мстительность.

В статье не было упоминания о Роттвейлер. Про Кару и Сьюзан как про основных участниц нашего триумвирата говорилось, что они тоже намереваются перейти в агентство Казановы, поскольку оно, без сомнения, становится самым успешным и крупным в Америке. Особенно заметен был почерк Зули в том, что говорилось о планах Кары и Сьюзан, поскольку она всегда соперничала с ними и наконец, решила поквитаться. Вероятно, сочинение этой сплетни сильно ее позабавило. Она достаточно напридумала для того, чтобы скрыть истинную причину ухода – историю с Люп. Зули была категорически против того, чтобы девушку приняли в когорту латиноамериканских моделей. Она бы предпочла избавиться от нее раз и навсегда.

Я мог понять мотивы ее злобы – Люп стала бы постоянным напоминанием Зули, что она могла оказаться за решеткой или по крайней мере на скамье подсудимых. Но в то же время и я, спасший Зули от этой участи, стал для нее объектом неприязни, напоминающим ей о том, что она в долгу передо мной. Зули была любовницей Казановы, и он всегда стоял за ее спиной. Но что меня действительно удивило – то, что они взяли ее обратно, хотя когда-то фактически выставили вон за непрофессиональное поведение.

Еще до полудня мне довелось услышать комментарии Сьюзан и Кары.

Кара позвонила первой.

– Это жалкий грабитель моделей из Йеля?

– Он самый.

– Мне следует опасаться, что ты меня ограбишь, или ты грабишь только самых скандальных моделей?

– Конечно, и только самых бессовестных.

– Чарли, ты ужасный тип! Не удивляюсь, что Зули больше не могла тебя терпеть. Ты, наверное, такой извращенец…

– Безусловно, и к тому же склонный к насилию. Ну а как остальные модели «Мейджор»? Собираются последовать за своим лидером в объятия Казановы?

Я прислушивался к тому, как Кара глотала свой аюрведический чай.

– Чарли, я похожа на человека, который добровольно отправится на борт «Титаника»?

– Она твоя подруга.

– Это условность. Мы похожи только тем, что обе со странностями. Но я тебя поздравляю, избавиться от нее – большая удача.

– Не зарекайся. У Зули остался мой телефонный номер.

– О, можешь не рассчитывать на это. Она уже нашла того, кто теперь будет таскать ее багаж вместо тебя.

Воцарилась долгая пауза.

– Забавно, что из нас троих ты выбрал именно ее.

Мне не нравился этот тон и эти замечания, но виду я не подал.

– Я не выбирал. У меня не было выбора.

– О нет! Выбор есть всегда, Чарли! Помнишь, был такой великий еврейский писатель, он сказал…

– Он что, единственный еврейский писатель?

– Нет, но у него очень показательное имя…

– Зингер?

– Да. Он говорил: «Мы должны верить в свободу воли, потому что у нас нет выбора».

– Я бы с этим не согласился.

Сьюзан разбудила меня спустя полчаса. Она находилась в Японии, где открывалась целая сеть фитнес-клубов с брэндом, в котором использовалось ее имя. Довольно странная прихоть, поскольку единственный вид спорта, который она не игнорировала, – погоня за такси, когда в нем была срочная необходимость. Во все существующие клубы она ходила только ради того, чтобы выпить и посидеть за столиком или на диване.

– Привет, великий грабитель! – услышал я.

– Который час?

– Не знаю даже, какой сегодня день!

– Думаю, сегодня День установления государственного флага,—промямлил я в ответ, все еще не проснувшись.

– Я что, тоже вроде собираюсь перейти вслед за Зули к Казанове?

– Да, так за тебя уже решили масс-медиа.

– Ну, это преувеличение. В настоящее время я способна следовать только за Фудзиварой, потому что выпила три порции сакэ и без его поддержки шагу ступить не смогу.

– Кто это?

– Один хороший парень, спортсмен.

– Мне стоит приревновать?

– Он тебе едва до пояса достает. А мне стоит приревновать к Зули? Уж больно интимно она о тебе отзывалась в своей сплетне.

Я рассказал ей историю с Люп.

– А эта малышка Люп не промах, горячая штучка, Чарли. Ты ведь с ней не спишь, нет? А то я приревную.

В это время связь прервалась. Раздался еще один звонок. Это была Ротти.

– Ты читал «Пост»?

– Который час?

– Шесть. Ты спишь?

– Уже нет.

– Хорошо. Сегодня суббота. Отличный день для рисования.

– Да, я читал «Пост».

– В понедельник мы обедаем с «Вог». Отведем туда Джани, думаю, она уже готова.

Это был единственный комментарий Ротти по поводу утраты Зули.

К тому времени, когда мы закончили разговор с Мисс, Сьюзан уже отправилась по своим делам и не могла мне перезвонить.

Следующий звонок меня не на шутку удивил.

– Чаррррлиииии… – проворковала Зули. – Чарли, это я.

Я не ответил.

– О, скажи мне, Чарли, ты больше не сходишь с ума от Зули? Ты больше не хочешь верить, что я любила тебя? Послушай, из-за ухода с меня требуют компенсацию по распоряжению Хелен… И я не могу отказать им… Ну ответь же что-нибудь, Чарли, ты меня нервируешь!

– Ты знаешь мою позицию, – произнес я, наконец.

Не хочу потерять работу или дождаться, чтобы мне сломали шею.

– Чарли, это же незаконно. Я ожидала от тебя большего. Не представляешь, сколько гадостей мне наговорила Люп.

– Что? Она тебе звонила без разрешения?

– Какого еще разрешения?

– Обычного. Она должна знать свое место.

– Ну, это твои слова, заметь. Подожди минутку.

Несмотря на холодный прием с моей стороны, она все равно перезвонила через несколько минут.

– Привет, Чарли…

– Да, я слушаю…

– О, я извиняюсь, это Данте звонил с Капри.

– Серьезно?

– Я говорила с ним о тебе.

– Ну, это вряд ли.

– Нет, говорила! Ты особенный…

– Моя мама тоже так считает.

– Во всяком случае, Данте сказал, что хотел бы поговорить с тобой.

– Допустим, я неплохой слушатель. Но чего ради я должен слушать, что он мне скажет?

– Глупый, он хочет поговорить о деле. Милый, послушай, это ведь шанс! Ты сейчас никто и ничто, а можешь…

– Ты позвонила, чтобы сказать очередные гадости?

– Чарли, я скучаю по тебе. Погоди, не вешай трубку!

Но я не стал ждать и отключил телефон.