– Привет, Сьюзан, ты где?

– Еду в машине, а ты где?

– Я в постели.

– Ты думал обо мне?

– Да, я думал о тебе.

– Я знаю, что это неправда, но мне все равно приятно.

Наши разговоры всегда проходили именно так. В результате я ощущал себя полным идиотом.

– Хотел спросить тебя…

– Это отговорки.

– Нет, серьезно.

– Ты никогда не признаешься.

– Хорошо, скажу тебе правду: я думал, мы будем спать вместе. Так и получилось, но ты сразу заснула…

Послышался глубокий вздох.

– Я считала, ты все понимаешь. Это совсем не то, чего я хотела.

– Понятно. Ты просто имела в виду символические отношения.

– Не можешь дать мне время?

– Могу. Время – это, по-моему, единственное, что я могу тебе дать.

– Не говори так, ты мне действительно нравишься.

Я терпеть не мог этот стиль разговора, он изводил меня двусмысленностью и неопределенностью.

– Да, но все-таки лучше иметь хоть что-то, чем не иметь ничего.

Она опять вздохнула.

– Так что это был за важный вопрос?

– Насчет Казановы…

– Опять… О нем ты думаешь больше, чем обо мне.

– Когда ты жила с ним, где он хранил все ценности?

– Ты имеешь в виду кокаин?

– Можно и так сказать… но вообще я имел в виду и его бумаги… или, может быть, фотографии, материалы, предметы искусства…

– Тебя интересует, где он хранил компромат?

– Да.

– На винчестере в запароленных файлах. Он никого к нему не подпускал. А хранил его в сейфе. Я там держала бриллианты, но все это было в другой жизни. Код я не знаю. К тому же он его меняет периодически. А зачем тебе? Неужели боишься, что у него твои фото в костюме игрока команды Йеля?

Я рассмеялся.

– Серьезно… скажи, кто-то опасается компромата?

– Да, пожалуй.

– Но он очень тщательно все прячет. Что ты собираешься делать? Взломать охранную систему компьютера?

– Я над этим думаю. Может, ломать не придется. Я что-нибудь изобрету.

– Они могут быть в сейфе. Не знаю, может, он хранит их в белье, там же, где держит всякую порнографию.

– Он ее скрывает?

– Чарли, даже Данте не настолько сумасшедший, чтобы полагать, будто человек не должен стыдиться того, что читает «Хастлер». Вот ты где бы держал эти журналы? На чайном столике?

– Я не читаю порнографию.

– Брось, все мужчины ее читают.

– Мне хватает итальянского «Вог».

– Неужели он такой пикантный? Надеюсь, ты не собираешься устраивать кражу со взломом?

– А ты думаешь, у меня получилось бы?

– У тебя все может получиться, если всерьез возьмешься за дело.

– А в его доме бывает кто-нибудь, когда хозяин отсутствует? Может, домработница?

– Она не живет там. Это его дом для оргий, дорогуша, для секса, наркотиков и вечеринок. У Данте дурной вкус, но с домработницей он точно не спит. Она выглядит как девушка из фэт-шоу. Чем еще могу помочь?

– А что насчет приглашения?

– Я думала, ты забыл. Вернусь в пятницу утром. Скажи, ты что-нибудь слышал про Боба Небраску?

– Нет, а что?

– Он умер.

Что она такое сказала?

– Ты меня слушаешь, Чарли?

– Да, что случилось?

– Странное. Он погиб от схода лавины на съемках рекламы «Мальборо». В перерыве поехал верхом пообедать и сорвался в пропасть. Не знаю, может, выстрелил из ружья, и это спровоцировало обвал. Представляешь? Два часа его откапывали. Так жалко, он был славный…

– Да, славный…

– Все нормально, Чарли?

– Да. Извини, он был моим другом.

– Понимаю. Не сомневаюсь, он сам выбрал такую… дорогу.

– Я тоже так думаю.

Я решил подготовиться к сражению заранее.

У моего приятеля Джамала был «ламборгини-диабло», точно такой же, как у Казановы. Я позвонил ему и попросил одолжить мне машину.

– Друг, ты знаешь, сколько она стоит? – спросил он.

– Думаю, столько у меня нет…

Он рассмеялся:

– О'кей. Можешь взять. Собираешься поездить по дорогим магазинам?

– Вроде того. Так я могу брать?

– Ты до сих пор наш ниггер? Тогда бери!

– Я белый негр.

– Ага!

Я надел свой лучший прикид, предназначенный для ночных клубов, – черные джинсы, черную рубашку и черную кепку – и на «ламборгини» подкатил к дому Казановы в Уэстчестере. Чего ради? Что еще мне нужно было от него? Хороший вопрос!

Я сам не знал ответа. Просто верил, что смогу придумать что-нибудь, что поможет мне победить. Что-нибудь связанное с Карой, Сьюзан или Китген. Какие-нибудь опасные материалы, которые могут испортить им жизнь, – нелегальная съемка, компромат, расписки или что-то в этом роде…

Со времени взлома его ноутбука я помнил, что паролем было слово «модель». Сомнительно, что он поменял его.

Обнесенный высокой изгородью, увитой зеленью, дом не был виден с улицы. Я подкатил к подъездной аллее и позвонил, чтобы охрана открыла ворота. Но ответа не последовало. Я набрал код на буквенных кнопках: «Модель». Он не сработал. Тогда я набрал «Модель-1», и ворота распахнулись.

Дом Казановы, оформленный в среднеземноморском стиле, был пуст. Все его обитатели находились во Флориде. На заднем дворе радовал глаз зеленый, аккуратно подстриженный газон и экзотические орхидеи и пальмы. Чуть дальше находились бассейн и домик для отдыха. Вокруг бассейна горели несколько фонарей, но было ясно, что там никого нет.

Обтянутая темной кожей дверь была заперта. Я отыскал поднимающуюся раму в ванной комнате и решил влезть в окно, несмотря на то что одет был в слишком дорогие вещи и вовсе не рассчитывал на то, что придется проникнуть в дом криминальным путем. Стоило ли пускаться в эту авантюру?

И я решился. Сразу же за ванной находилась кухня. Я включил свет и прошел дальше. У меня вдруг возникло ощущение, что дом не оставлен хозяином, как это бывает, когда уходишь надолго, а скорее походил на помещение, из которого только что вышли на пару минут. Я открыл незапертую дверь и крикнул:

– Привет!

Никто не ответил.

– Привет, Данте.

Я решил пройтись по дому и осмотреться. Выглядел он действительно как место для кислотных вечеринок. Стиль интерьера был смешанный – версальский, лас-вегасский: мебель, обтянутая кожей, стекло и хромированные поверхности. Стены были увешаны картинами из коллекции Данте, о которой он говорил несколько раз, предлагая невзначай полюбоваться ею. Я удивлялся его страсти к коллекционированию, потому что Казанова не выглядел как человек, всерьез интересующийся искусством. И скорее всего картины, за которые он отваливал немалые суммы, никогда не стоили тех денег, что он готов был заплатить. Эта странная коллекция состояла из реалистических морских пейзажей, изображений яхты «Инферно» и его персонального джета. Имелись тут и редкие портреты художников и антикварные фотографии моделей, произведения Олденбурга, Аллена Джонса и Джеффа Кунса.

Среди работ Кунса были любопытные китчи-дельфин, который превращался в стручок гороха, софа в виде «кадиллака», журнальный столик, сделанный из крыльев самолета времен Второй мировой, и какой-то фантасмагорический зверь, напоминающий средневековых чудовищ и мутантов. Был там и портрет Энди Уорхола в постимпрессионистском стиле.

Как всегда и во всех местах, где обитал Казанова, одна из стен была отведена под гигантский телевизионный экран. Зато окна и арки в этом помещении были выполнены в винтажном стиле – высокие, стрельчатые, стилизованные под Средневековье. Стены в телевизионной комнате пестрели огромными, в золотых рамах, фотографиями обнаженных моделей из агентства Казановы, сделанными выдающимися фотографами. Я никогда не слышал, чтобы Сьюзан соглашалась сниматься голой, но там было несколько ее снимков на черном песке пляжа. Я испытывал стыд, глядя на них. Были там и еще несколько фотографий, все в полный рост, включая фото Кары, Зули и Юшки. Вся супертроица «Мейджор» «была в сборе». Но что меня поразило еще сильнее – манекены этих четырех моделей, которые, видимо, Данте всякий раз по-новому наряжал для предстоящей вечеринки.

Спальня Казановы не отличалась от остальных помещений по убранству. Типичный альков плейбоя из мира моды. Белый блестящий пол, стены в синем бархате, неяркие светильники, посреди спальни – огромная кровать с кожаным покрывалом, отороченным норкой. Подушки, видимо, из кожи пони. Потолок спальни был зеркальный. Я не мог отказать себе в удовольствии присесть на постель и попробовать, насколько она мягкая.

Я нажал кнопку с одной стороны – заиграла музыка, нажал с другой – и кровать стала вибрировать. Я лег на нее и уставился на свое отражение на потолке. В нем я казался еще длиннее, чем на самом деле. Поначалу ощущения были непривычными, но затем я оценил всю прелесть этого приспособления.

Встав с постели, я направился инспектировать туалет Казановы. Он оказался размером с мою спальню. У правой стены там стоял сейф, на который было наброшено безобразное покрывало из грязно-белого меха – возможно, тот самый сейф, о котором говорила Сьюзан. Я попытался открыть его, но не смог. Вообще-то в мои планы не входило заниматься взломом. Я бы с удовольствием забрал компромат на Боба, если бы до него было легко добраться, но совершать ради этого преступление мне не хотелось. Нужно было поразмыслить, как поступить дальше, и я вернулся в спальню и лег на постель. Занавески там открывались тоже нажатием кнопки, и за ними становилась видна терраса. Я поднялся и вышел на улицу. Ветер чуть заметно качал деревья – это были первые слабые предвестники надвигающегося шторма. Ни луны, ни звезд на небе не виднелось.

В это время я заметил, что в домике за бассейном включили свет. Я тут же вернулся в спальню, выключил и освещение, и музыку и направился в домик. Кто-то был там. Казанова планировал остаться во Флориде… Значит, это мог быть и не он, а смотритель бассейна или садовник. Но время уже позднее – десять вечера…

Я шел очень осторожно, стараясь не шуметь. Домик представлял собой простенькую коробку из четырех стен, с окнами и стеклянной дверью, открывающейся прямо к бассейну. Занавески у двери пошевелились, но я не смог разглядеть, был там кто-то еще, кроме Зули и Данте.

Она вышла на улицу в коротком халате-униформе домработницы и встала прямо перед Данте, сидящим на краю бассейна в узких плавках. Я заметил, что на его теле нет линии конца загара. Возможно, это была только игра света, а возможно, свидетельство того, что он любил загорать голым. На его запястье красовался массивный золотой браслет в виде цепи. Я почувствовал себя неуверенно и неуютно, явившись без приглашения.

Зули стояла над ним с огромным хлыстом в руке. Все это напоминало странную сцену немого кино.

Рама окна внезапно с грохотом опустилась, и я оглянулся. Но на участников действа этот резкий звук не произвел никакого впечатления. Я остановился совсем близко, наблюдая за ними. Зули взмахнула хлыстом.

– Скажи мне, что ты сладострастный червь, ничтожество.

– Я не знаю! – Данте хныкал как ребенок, напуганный строгой воспитательницей.

– А я знаю, что это так! Ты думаешь, что чего-то стоишь, ничтожество?

– Я не знаю, – скулил Казанова.

– Что ты о себе думаешь? Жалкий ублюдок!

– Я не знаю!

Зули хлестнула его кнутом.

– Чего ты стоишь? Что ты о себе думаешь? – Она повторяла и повторяла свои вопросы. – Не знаешь? – прошипела она с азартом.

– Не знаю, госпожа!

– Так-то лучше!

– Разреши мне теперь в туалет.

– Я тебе минуту назад сказала что?

– Ты сказала, нельзя.

– Ты опять перестаешь меня слушаться?

Зули довольно успешно справлялась с ролью.

Мне не очень хотелось подглядывать за ними, но было как-то неудобно заявить о своем присутствии. Я не поверил своим глазам, увидев, как на мраморном полу перед Казановой расползлась лужа.

Зули наклонилась к нему и прошептала:

– Ты был очень плохим мальчиком.

– Да, госпожа.

– И что ты думаешь теперь, щенок? Мне надеть на тебя ошейник?

– Да, госпожа.

Зули нацепила на него ошейник.

– Ты был очень плохим и заслуживаешь наказания.

– Да, госпожа.

Единственное, что не позволяло мне расхохотаться, – шок, который я переживал, наблюдая все это.

Зули подошла к двери домика, которую я не заметил прежде, и открыла ее. Там оказалась ниша, а в ней находился какой-то парень в обтягивающих кожаных трусах, связанный кожаными ремешками, на голове – кожаная маска с прорезью для рта, но без прорези для глаз. В таком виде он походил на бредового монстра из фильма ужасов.

– Ну! Вот ему я разрешу выйти на волю, потому что он хорошо вел себя. Он получит награду. Но ты был плохим мальчишкой и будешь наказан.

Зули очень эффектно смотрелась в этом спектакле, и у меня сложилось впечатление, что она не впервые играла в такие игры. Красотка вытащила из шкафа неизвестного парня, держа его за цепь, обмотанную вокруг шеи, и подтолкнула к трясущемуся Казанове.

– Ты ничтожное животное! – крикнула она Данте.

Незнакомец что-то попытался произнести, но звук получился неясным, к тому же его заглушил порыв ветра. Деревья раскачивались все сильнее. Зули подтолкнула парня ближе к Казанове.

– Пожалуйста, не заставляй меня! – в ужасе прошептал Данте.

– Заткнись! Будешь делать, что я прикажу! – громко ответила Зули.

– Но кто это? – Казанова выглядел не на шутку испуганным.

– Какая разница, кто он. Не важно. Он просто игрушка. Тебе что, не нравится?

– Кто ты? – спросил Казанова.

– Он не слышит, – перебила его Зули, – думает, что ты девушка.

– Я не девушка, я мужчина, – возмутился Данте.

– Ты сучка! – громко крикнула Зули и хлестнула его кнутом. – Займись делом!

– С ума сошла? Как я могу, не предохраняясь?

– Ты просто отвратителен!

– Надень ему презерватив, пожалуйста!

Зули презрительно посмотрела на Данте.

Думаю, будь у меня в руках фотокамера, я смог бы создать им большие проблемы. Бобу я уже не смог бы помочь, зато отомстить… Я побежал в дом искать камеру. У меня в ушах все еще звенели слова Зули: «Что ты о себе думаешь?» И действительно, впору задаться этим вопросом, пускаясь на такой неоправданный риск.

Мне пришлось потратить несколько минут, пока я нашел фотоаппарат и настроил вспышку. Я вернулся к бассейну и приготовился. Можно было делать цветную видеосъемку. Но смог бы я ухватить момент, снимая видео? И насколько хорошо различимо с такого расстояния лицо Данте?

«Наказание» Казановы скрывалось под маской, зато его член был отлично виден, и против этого факта бесполезно возражать. Данте Казанова брал в рот у мужика! Неплохо. Только для женщин такие игры друг с другом простительны и сходят им с рук. Современная культура не слишком жестоко преследует лесбийские шалости, но для мужчины любой засвидетельствованный документально сексуальный акт с представителем своего пола означал несмываемое клеймо позора. Не важно, гей неизвестный парень или натурал, в отношении Казановы это откровенное признание гомосексуальности. И оно, несомненно, может иметь фатальные последствия. В прямом смысле слова.

Возможно, общество уже и не преследовало геев, но для тех, кто знаменит и позиционирует себя натуралом, попасть в такое положение – скверное происшествие. Казанова, много лет зарабатывающий на репутации любителя женщин и плейбоя, мог признаться в своей гомосексуальности, только поставив крест на карьере.

Пока Данте отрабатывал наказание, Зули стояла над ним с хлыстом с полным безразличием, просто следила за тем, чтобы он не отвлекался и выполнял предписанное с усердием.

Но мне терять время понапрасну было нельзя. Я должен был сделать как можно более качественные снимки и получить за них деньги. А деньги Казанова заплатил бы только за фото, на котором хорошо виден его открытый рот. Так что надо было изловчиться любым способом.

Я тихонько подкрадывался все ближе и ближе, чтобы найти самый удачный ракурс. Поскольку я не знал, как долго будет длиться представление, то старался все сделать как можно быстрее. Мне нужны были самые откровенные снимки. И чтобы случайный предмет не загораживал происходящее.

В какое-то мгновение Зули повернулась и посмотрела прямо в мою сторону, но, к счастью, меня не заметила. Я стал снимать – один, второй раз… Вспышка заработала.

Чертов фотоаппарат был не слишком исправен. Что– то в нем заедало. Я опять навел объектив, так что теперь в кадре хорошо виднелся большой черный пенис. Парень потянулся к маске, но Зули остановила его, ожидая, когда Казанова закончит свою работу. Но тут Данте посмотрел в темноту именно в то мгновение, когда я снова нажал на кнопку. Зули вскрикнула от ужаса. Ситуация неожиданно для них вышла из-под контроля.

Я находился в самом темном месте, они вряд ли смогли разглядеть мое лицо, но выбора у меня не было – пора сматываться. Еще никогда я не мчался с такой скоростью, даже по полю во время игры. В несколько прыжков преодолел расстояние от бассейна до дома, чуть не врезавшись в светильник. Добежав, оглянулся. Мне не терпелось понять, кто же тот парень в маске. Он уже освободился, или Зули развязала его, и теперь держал пистолет. Бежать дальше было бы ошибкой, я стал бы для него отличной мишенью. Я уже слышал, как Зули вопила: «Остановите его!»

Казанова бежал ко мне впереди парня, пока я спешно рылся в кармане в поисках ключей от машины. В ту же минуту раздались выстрелы, и появилось несколько отверстий в лобовом стекле. В меня стреляли и, вероятно, собирались убить. Снова раздались выстрелы, и они были совершенно не похожи на те, что мы слышим, когда смотрим боевики. Эти были до ужаса реальны и угрожающи… Все трое приближались ко мне – Казанова, Зули и тот парень с пистолетом в руке, без маски… Я взглянул на него, садясь в машину… Это был Оу-Джи, мой приятель-рэпер.

Это он стрелял в меня пулями девятого калибра. Я вскочил в автомобиль и помчал его к воротам.

Казанова упал. Зули закричала в истерике. Я совершенно забыл, что ворота закрывались автоматически, нужно было успеть выскочить и нажать кнопку, чтобы они распахнулись. Несмотря на отчаянно опасное положение, я подумал, что Ротти могла бы мною гордиться. Я вел себя как настоящий суперагент. Но тут я вспомнил, что, кажется, оставил фотоаппарат на крыше «ламборгини». Я схватил его и снова юркнул в машину.

Загородное шоссе было плохо освещено, а фары моего авто прострелены, но фотоаппарат я не потерял. Немного придя в себя и дождавшись, когда сердце перестанет бешено колотиться, я начал хохотать. Смотрел на пулевые отверстия в стекле и смеялся как сумасшедший. Я смеялся, вспоминая, как глупо выглядел Казанова, облизывающий член рэпера, как забавно вела себя Зули и в каком дурацком положении оказался Оу-Джи, не знавший, что перед ним не женщина. Я осторожно покатил дальше, размышляя над тем, как буду объясняться с Джамалом по поводу испорченного автомобиля.

Я врубил музыку и постарался отключиться от переживаний и все еще кипящего в крови адреналина. Надо было придумать себе хоть какое-то алиби.