Вдруг в меркнущем воздухе прозвучала пастушеская свирель, словно где-то неподалёку гнали стадо.

Братило пошёл на звуки дудочки. Кто мог жить поблизости, он не знал.

Из густой травы навстречу ему потёк жёлтый, как мёд, песок, выдавая прежнее русло ручья, высохшего или изменившего течение. Песок был истоптан коровьими копытами. Братило ещё не приметил ни жилья, ни изгороди, как был остановлен тремя чёрными лохматыми псами.

Окружив его, собаки подали голос. В чаще зашуршало, и тотчас сквозь куст орешника в лицо ему нацелилась стрела. Но лук был велик, а стрела натянута слабо, будто детской рукой. Сестра Милава так баловалась с оружием.

- Мир тебе, родович, - сказал Братило громко. - Я с витебского городища. Дашь хлеба-соли - отведаю. Не ко времени гость - пойду дальше.

- Мир и тебе, - ответил ломкий голос из-за орехового куста. - Гадай, Седатый, Пучина, подь ко мне!

Псы отступили на шаг и закрыли пасти. Братило подумал, что не ошибся, угадав в лучнике малолетка. Из-за дерева выступила стройная фигура. Но то был не юнец, а девушка. Её холщовая рубаха перепоясана сыромятным ремнём с дорожной сумой на перевязи. Косы убраны под высокую шапку. На ногах сапоги из шкуры, мехом внутрь, чтоб не цеплялись колючки.

- Пешим идёшь? - спросила она, разглядывая нежданного гостя.

- Нет. Конь в пуще привязан.

- Веди за мною. В лесу его волки задерут.

Она пошла вперёд не оглядываясь. Псы недоверчиво крались следом за Братилой.

- Как тебя звать? - спросил Братило.

Она отозвалась с доверьем:

- Зарислава.