Дед Завидич остался один с внуками. Дубок и Милава были ещё совсем малы. На старика легла нелёгкая забота: как прокормить и вырастить сирот? В своих хлопотах он не заметил, что старший внук Братило стал о чём-то задумываться, затаился. Не мог он, видно, смириться с потерей матери!

Прошло гневное лето. Пал снег на гари и пустоши. Весною буйно пошла в рост трава.

Витьбичи вышли с песнями на свои пашни, усердно тянули ель-суковатку, рыхля обрубленными сучьями почву. Дружно взошло посеянное жито. Закачались под влажным ветром просяные метёлочки.

И Братило, не жалея сил, тянул суковатку. И Братило дождался спелых колосьев, серпом сжал хлебную ниву. Лишь осенью отпросился у деда в соседнее городище выменять на просо льняного полотна для новой одежды.

Больше он не воротился. Пристал к чьей-то ладье, что плыла по реке в дальние земли. Велел передать деду, что сыщет мать.

Старик не очень огорчился. Что старший внук захотел повидать свет, его не удивило. Хотя и не вызвало одобрения. Ему-то витебское городище казалось самым обжитым: и пашни вокруг него, и бор велик, и гора над Витьбою. Он знал в окрестностях каждое дерево, любую муравьиную кучу, понимал следы зверей и заломы веток.

На лесных тропах оставлял собственную мету, доставшуюся ему ещё от отца, старого Завида, по которому и звались они все Завидичами.

Дед ждал Братилу вскорости обратно. Сам он нигде больше не был.

Знал, что есть витьбичи да полочане - кровные братья, да древляне со словенами, да лесные жители, чудь с мерей. В южной степи кочуют печенеги на проворных конях. За холодным морем живут варяги-мореходцы… Все держатся своего племени. Земля казалась ему мала.