Марк Васильев

Румыния считается не просто одной из наиболее бедных стран-новичков, присоединившихся к Европейскому Союзу, но и одной из самых безнадёжных. Олигархический капитализм и политическая коррупция румынского образца во многом напоминают то, с чем привык сталкиваться российский читатель в собственной стране, а порой и превосходят это. Треть населения Румынии, по данным международных организаций, живёт за чертой бедности, при этом в бедственном положении находятся дети и пожилые люди. Согласно результатам официального исследования, опубликованного в июле, 66 тыс. детей работали в тяжёлых условиях. Некоторых детей продавали в рабство, где им приходилось заниматься принудительным трудом, а других нелегально вывозили за границу, подвергая сексуальной и другим видам эксплуатации. Однако именно в Румынии в конце 1990-х годов произошли классовые столкновения, которые можно отнести к числу наиболее ярких и масштабных примеров сопротивления масс неолиберальным реформам.

Уголь

Классовые баталии с участием шахтёров и других рабочих угледобывающей отрасли стали реальностью практически синхронно с выходом на повестку дня «неолиберальной экономики». Подземная добыча угля, с точки зрения «свободного рынка», нерентабельна практически во всех странах. Самый дешёвый уголь добывается открытым способом, как это делается, например в Австралии, но это всё же исключение из правил. Подземная добыча угля всегда требует огромных дотаций из государственного бюджета, идущих как на содержание самой отрасли, так и на высокозатратные социальные программы. В 80-е годы прошлого века, когда «рейганомика» и «тэтчеризм» стали долговременной стратегией империалистических держав, реструктуризация угольной промышленности в сторону сокращения «нерентабельных» отраслей сразу стала на повестку дня. В частности, в Великобритании правительство М. Тэтчер резко сократило количество действующих шахт. Ответом стала крупнейшая стачка английских шахтёров в 1984–1985 годах. Коллапс СССР и изменение форм собственности в бывших странах СЭВ были по сути дела началом глобализации «рейганомики». Почти все «постсоциалистические» страны, вынужденные пойти на снижение госдотаций в экономику и социальную сферу, встали перед проблемой резкого сокращения рабочих мест в угледобывающей промышленности и закрытия многих шахт. Ответом стали многочисленные протесты в Германии, Польше, «рельсовая война» в угледобывающих бассейнах российской Сибири.

Ситуация, сложившаяся на шахтах Румынии, оказалась катастрофической даже на фоне аналогичных процессов, происходивших у её бывших партнёров по СЭВ. Дело в том, что на румынских шахтах добывают бурый уголь, который неконкурентоспособен даже в самой Румынии. Себестоимость добычи в несколько раз превышает его рыночную цену, так что правительству приходилось всегда дотировать угледобычу в гораздо большей степени, чем например, в Польше, на шахтах которой добывается высококачественный антрацит. При этом численность шахтёров в горнодобывающих районах Румынии, по самым разным подсчётам, в 90-е годы достигала 300 тысяч человек, а если принять во внимание членов семей, то счёт поднимется выше миллиона при общей численности работающего населения Румынии приблизительно 11 млн человек.

Резкое сокращение дефицита бюджета и, как следствие, реструктуризация угледобывающей отрасли стали, по сути, императивным условием вступления Румынии в Европейский Союз, перспективы которого наметились в середине 90-х. Но переговоры правительственных чиновников с шахтёрами неизменно заходили в тупик — главным образом из-за споров о размере компенсации потерявшим работу шахтёрам. Если работающие шахтёры требуют повышения зарплаты в связи с инфляцией, то шахтёры, потерявшие работу, требуют ещё и обещанного им трудоустройства в других отраслях промышленности. Однако правительство не в состоянии выполнять своих обещаний. Соглашение с шахтёрами на этот счёт, заключённое летом 1997 года, также было фактически нарушено из-за инфляции, которая резко снизила покупательную способность выплачиваемых шахтёрам денег.

Воинственность и неуступчивость румынских шахтёров понятна: безработица в угледобывающих регионах достигает 90 % трудоспособного населения. В то же время в памяти населения главного шахтёрского региона Румынии — долины Жиу — свежи воспоминания о так называемых минериадах, шахтёрских маршах на Бухарест в 1990–1991 годах, в результате которых произошло падение первого посткоммунистического правительства Румынии, возглавляемого Петре Романом. Сейчас много говорят о том, что «минериады» начала 90-х годов были в значительной степени средством борьбы между политическими группировками «либералов» и «неокоммунистов» во главе с Ионом Илиеску, который использовал шахтёров как полицейскую силу для разгона антиправительственных демонстраций либерально настроенной интеллигенции и студенческой молодёжи. В ходе «минериад» 1990–1991 года имелись человеческие жертвы. Конечно, нельзя сбрасывать со счёта манипуляции тех или иных властных группировок, которые могли использовать шахтёров в своих интересах. Но не следует забывать и объективные причины: шахтёры в те годы были недовольны либерализацией цен, снижением зарплаты и прочими прелестями румынской «гайдарономики». Как оказалось, экс-коммунист Илиеску оказался не хуже и не лучше своих либеральных «оппонентов». «Рыночные реформы» в Румынии строились в соответствии с рекомендациями МВФ, Всемирного банка и Европейского Союза.

Противостояние

Январь-февраль 1999 года оказался для Румынии поистине «временем Ч». Сейчас, по прошествии почти десятилетия можно только удивляться — все известные по работам классиков признаки революционной ситуации были более чем налицо. «Верхи» не могли, «низы» не хотели. 7 января правительство Румынии объявило о планах закрытия ещё 37 шахт в бассейне Жиу. Начиная забастовку, шахтёры требовали аннулировать правительственную программу закрытия шахт и повышения заработной платы на 35 %. После отказа правительства горняки отправились маршем на столицу. Вёл шахтёров Мирон Козма — лидер профсоюза шахтёров и член Генеральной конфедерации профсоюзов Румынии. По сути дела, в долине Жиу развернулись настоящие сражения между подразделениями полиции и шахтёрами. В ответ на слезоточивый газ и водомёты шахтёры пустили в ход камни, цепи и железные прутья. Несколько десятков полицейских попали в плен. Прорвав с боем полицейские кордоны, 15 тыс. горняков заняли административный центр провинции город Тыргу Жиу, где жители приветствовали шахтёров на многотысячном митинге. В заложниках у шахтёров оказался префект одного из округов, заявлявший о готовности прекратить беспорядки. Но власти, осознавшие ситуацию, также серьёзно готовились к ответным мерам. 19 января 1999 года тогдашний президент Румынии Э. Константинеску созвал чрезвычайное совещание с участием премьер-министра и силовиков. Констатировав, что полиция и спецназ не смогли остановить шахтёров, которые в состоянии эйфории движутся к столице, министр обороны заявил, что в дело может вмешаться армия. 21 января 1999 года подал в отставку министр внутренних дел Румынии Г. Дежеу. В ночь с 21 на 22 января 1999 года прошло заседание Высшего совета обороны Румынии. 22 января 1999 года шахтёры получили ультиматум от правительства: в стране будет введено чрезвычайное положение, если они не повёрнут назад. Армия была приведена в полную боевую готовность. В 54 км от столицы на шоссе были возведены бетонные заграждения, выставлены танки и бронетехника. В ходе новых столкновений демонстрантов с полицией были ранены около 140 человек, главным образом полицейские.

22 января 1999 года прошло экстренное заседание парламента. Премьер Р. Василе лично выехал на переговоры с шахтёрами, которые состоялись в одном из монастырей на полпути к столице. Румынская православная церковь с готовностью выступила посредником. 23 января правительство полностью капитулировало и обещало выполнить все требования горняков — не закрывать шахты, поднять зарплату на 30 %. 24 января 1999 года СМИ сообщили, что профсоюзный лидер Мирон Козма добился выделения шахтёрам 200 тыс. долларов из кредита Евросоюза. Таким образом, ситуацию удалось «развернуть» на самом пике обострения «Шахтёрский бунт» в Румынии, казалось, закончился победой.

Буржуазные аналитики по горячим следам румынских событий 1999 года констатировали: «Недавние шахтёрские волнения в Румынии по своему накалу напомнили самую крупную забастовку в угольной промышленности стран Европы в Великобритании 1984–1985 годов. Впрочем, сходство — лишь в накале страстей, но не в результатах. “Крупнейшая классовая битва XX века”, как называли забастовку в Великобритании, завершилась капитуляцией бастующих и привела к проведённой в сжатые сроки радикальной реформе угольной промышленности Великобритании: в течение нескольких лет число угольных шахт в стране сократилось более чем в 10 раз. В Румынии — в январе 1999 года — наоборот, отступило правительство, вновь отложив на неопределённый срок всё равно неминуемую реформу угольной отрасли». Но при этом те же аналитики сделали совершенно правильную и прозорливую оговорку: «Однако все соглашения с шахтёрами правительств постсоциалистических стран, в частности, в Румынии или России, упираются в невыполнение обещаний, данных в период острых кризисов. К примеру, в мае 1998 года, когда кузбасские шахтёры заблокировали Транссибирскую железнодорожную магистраль, правительство России немедленно пообещало им выплатить зарплату и решить неотложные проблемы отрасли. Однако и несколько месяцев спустя — ввиду полного отсутствия средств для этого — обещания не были выполнены, и шахтёрам вновь пришлось блокировать железную дорогу». Было очевидно, что и румынское правительство не будет спешить с выполнением обещанного.

26 января 1999 года МВФ, определяющий направление реформ в Румынии, требует от правительства жёстких мер. В ближайший месяц власти под нажимом МВФ должны закрыть как минимум ещё 30 крупных госпредприятий в химической, текстильной и металлургических отраслях. Учитывая, что волна «бунтарских настроений» поутихла, румынский президент идёт на рискованный шаг, пытаясь обезглавить шахтёрское движение. 14 февраля 1999 года профсоюзный лидер М. Козма приговорён Верховным судом к 18 годам лишения свободы «за подрыв существующего строя», вскоре арестован и помещён в заключение. 16 февраля 1999 года лига шахтёрских профсоюзов «Валя Жиулуй» на ночном заседании решила поддерживать М. Козму «до конца». 17 февраля 1999 года около 4 тыс. шахтёров двинулись в сторону Бухареста, вооружившись камнями и цепями. Вёл горняков другой лидер профсоюза — Ромео Бежа. Шахтёры собирались потребовать от властей в Бухаресте отмены решения Верховного суда. В районе местечка Стонешты силы шахтёров были остановлены элитными подразделениями полицейского спецназа. В ходе жестокого боя с обеих сторон было ранено несколько сот человек, но силы оказались неравны. Шахтёров было уже не 15 и даже не 5 тысяч, а полицейские подразделения пустили в ход бронетехнику. Ромео Бежа и четверо других лидеров профсоюза — Константин Крецан, Дориан Лойш, Ионел Чионту и Василе Лупу — были арестованы и брошены в тюрьмы.

1 марта 1999 года правительство Румынии объявило о повышении цен. МВФ заявил о предоставлении кредита Румынии не раньше середины июня. Отсрочка объяснялась тем, что Бухарест должен «доказать за это время способность продолжать реформы». Обращаясь к лидерам профсоюзов с призывом о введении полугодового «перемирия», премьер Р. Василе заявил, что без нового соглашения с МВФ стране грозит финансовый коллапс. Радикальная реструктуризация угольной промышленности Румынии привела к тому, что к настоящему времени количество шахтёров сократилось с 300 до 60 тысяч человек.

Солидарность

Уроки шахтёрского восстания в Румынии очевидны и хрестоматийны. Переговоры с капиталистическим правительством, попавшим в положение волка на псарне, возможны только в виде, описанном в басне Ивана Андреевича Крылова. Румынские шахтёры, имевшие в активе очень многое для победы, не имели главного — революционной идеологии. Выхолощенный во всех постсталинских режимах Восточной Европы декларативный марксизм не давал румынскому рабочему никаких ориентиров, а культивируемые во время режима Чаушеску жёсткий национализм и ксенофобия создавали благоприятную почву для патриотических иллюзий. Этим положением своевременно воспользовались и власть, и церковь, призывая не допустить гражданской войны и потрясения основ государства. Кстати, сразу после ареста Козмы печать стала активно тиражировать слухи, что он якобы был членом националистической партии «Великая Румыния», которая под прикрытием шахтёрских восстаний готовила государственный переворот. На поднятой волне суд приговорил Мирона Козму к 15 годам лишения свободы, добавив ещё три года за особую тяжесть совершённых преступлений. Что примечательно: основой обвинения стали отнюдь не события 1999 года, а… «минериады» 1991 года, «подавившие студенческую демократию». А к обвинениям в национализме и фашизме добавились обвинения в коррупции и службе «коммунистическим последышам». По замечанию Ж.-Ж. Мари (интервью с ним см. в приложении. — М.В.), органы Евросоюза, вопреки принципу независимости суда, фактически руководили румынской судебной системой. Европейский гуманизм и демократические ценности не помешали брюссельским чиновникам проявить неожиданную свирепость в ситуации, когда были затронуты материальные интересы и принципы свободного рынка. Парадокс в том, что Козма отсиживал срок по делу, формально вообще не имевшему к Евросоюзу никакого отношения. Ведь его приговорили не за последнюю его «минериаду», спровоцированную политикой Европейского Союза, а за предыдущую. Впрочем, оплошность вскоре была исправлена.

Сразу после шахтёрского восстания в Румынии веб-сайт Революционной рабочей партии напечатал статью «Свободу Мирону Козме!», которая заканчивалась драматическим призывом: «Мы прекрасно понимаем, что наши протесты не освободят рабочих и их вожака из тюремных застенков, тысячи самых замечательных слов мало стоят в момент, когда нужна крепость рабочих рук, но слово — это тоже дело. Не позволим румынскому режиму, который решил превзойти режим Чаушеску в жестокости и подлости своих преступлений, вершить эти преступления в тишине и тайне. Возвысим свой голос на защиту Мирона Козмы и его товарищей, и румынские рабочие услышат наш голос, интернационализм — это совместная борьба рабочих всех стран против буржуев всех стран. «Товарищи в тюрьмах, в застенках холодных, вы с нами, вы с нами, пусть нет нас в колоннах, мы красного фронта отряд боевой и мы не отступим с пути своего».

Слово действительно оказалось делом. В начале декабря 2007 года в результате длившейся несколько лет международной кампании протестов рабочих организаций, в авангарде которой был Международный союз трудящихся и народов, Мирон Козма был освобождён из заключения.

Собственно говоря, само начало международных протестов вынудило румынские власти маневрировать. В декабре 2004 года президент Илиеску за несколько дней до окончания своего срока принял решение амнистировать Козму, мотивируя своё решение тем, что «приговор слишком суров, и Козма не единственный, кто должен нести ответственность. Так сложились обстоятельства». Но не успели высохнуть чернила на президентском указе, как последовал дипломатичный, но жёсткий протест делегации Еврокомиссии в Румынии. После консультации с премьер-министром Илиеску отменил свой указ о помиловании и вскоре ушёл в отставку.

14 июня 2005 года развёрнутая международная кампания поддержки завершилась освобождением шахтёров. Однако 28 сентября 2005 года Козма и пятеро других профсоюзных вожаков — Константин Крецан, Ионел Чионту, Василе Люпу, Дорин Лойш и Ромео Бежа — были вновь осуждены Высшим кассационным судом Румынии уже за протестные акции 1999 года. Козма получил 10 лет заключения, остальные — по 5 лет за «минериаду» января 1999 года, но так как все сроки Козмы были объединены, на июнь 2006 года ему оставалось провести в заключении ещё 13 месяцев. Запрос об условном освобождении был отклонён 2 июня 2006 года. Международная кампания в защиту заключённых шахтёров возобновилась.

Смерть

11 января 2007 года Ионел Чионту, лидер профсоюза на шахте Ливезени в долине Жиу, умер в тюремном госпитале Барсеа Маре в Бухаресте. Ранее ему, как и его коллеге, Константину Крецану, было отказано в освобождении по состоянию здоровья. Семья и друзья Ионела Чионту, который уже 16 месяцев находился в тюрьме, узнали из сообщений прессы о том, что он скончался в тюремной больнице бухарестской тюрьмы Жилава вследствие серьёзного заболевания печени. Ниже мы приводим информацию, предоставленную нам румынскими товарищами:

«Эманоэл Бота, начальник тюрьмы в Барсея-Маре в округе Хунедоара в 400 км к северо-востоку от Бухареста, сообщил в интервью агентству Медиафакс, что Чионту был за некоторое время до смерти доставлен «скорой помощью» в тюремную больницу Жилава. 12 января 2007 года газета «Жиуа» привела цитату из его интервью, где говорилось, что «Ионел Чионту был болен, он впервые был осмотрен врачом, вызванным из больницы соседнего городка, а затем переведён в тюремный госпиталь. До этого он никогда не предъявлял ходатайств об отсрочке наказания, связанных с состоянием его здоровья». Всё вышесказанное — ложь. Родственники брошенных в тюрьму шахтёров могут подтвердить, что Чионту несколько раз подавал такое ходатайство, но ему было отказано так же, как было отказано другому узнику — Константину Крецану. Вдова Чионту сообщила, что ей обещали сообщить результаты вскрытия тела её покойного мужа не ранее чем через 45 дней. Румынские профсоюзные активисты сообщили в своих интервью, что смерть Чионту непосредственно связана с условиями его пребывания в заключении. Они также подчеркнули, что приговор шести профсоюзных лидерам был вынесен только за то, что они выполняли обязанности, предписанные их профсоюзным мандатом.

Можно ли было предотвратить такой печальный поворот событий? Национальная федерация профессиональных союзов Румынии «Меридиан» направила официальную жалобу в Комитет по профсоюзным свободам при Международной организации труда. В этой жалобе в приложениях 3 и 4 изложены факты угрозы здоровью и угрозы жизни заключённых профсоюзных активистов, подтверждённые свидетельствами. Не только Чионту, но и Константину Крецану, который страдает серьёзными заболеваниями сердца, печени и глаз, было отказано в освобождении по состояния здоровья. В июне 2006 года румынские судебные инстанции лишь отложили на два месяца исполнение приговора, после чего Крецан был заключён в тюрьму несмотря на медицинское заключение, свидетельствующего плохом состоянии его здоровья. Что касается угрозы жизни заключённых профсоюзных деятелей, которые содержатся в камере совместно с уголовными преступниками, то в жалобе, поданной в МОТ, были изложены попавшие в СМИ свидетельства бывшего заключённого, которого тюремные власти неоднократно шантажировали, пытаясь с его помощью избавиться от Мирона Козмы.

В интервью январскому выпуску еженедельника «Реплика» (Хунедоара) Чионту дважды (19 и 25 января 2006 года) заявлял о своей невиновности: «Я политический заключённый. Во время расследования прокурор Сасарман предложил мне “на выбор” четыре “благоприятных” исход дела — “уничтожить” Козму, уйти из профсоюза, выйти на пенсию раньше срока или вступить в Демократическую партию Румынии. В моём деле не было фактов против меня, и тем не менее я был осуждён».

За несколько месяцев до вступления Румынии в Европейский Союз эта страна была награждена «сертификатом безупречной службы» в области юриспруденции в соответствии с заключением Еврокомиссии по вопросам права. Как заявила в Бухаресте министр юстиции Румынии Моника Маковей, «независимость судебной системы больше не является проблемой в Румынии» (Би-Би-Си, 19 мая 2006 года). Бухарестские газеты даже назвали Монику Маковей «бойцом переднего края», отстаивающим позиции еврокомиссара по делам юстиции («Котидианул», 23 марта 2006 года). Это произошло в стране, где в сентябре 2005 года 5 профсоюзных активистов брошены в тюрьму только за то, что они возглавляли протестные манифестации шахтёров против закрытия шахт, увольнений и невыплат зарплаты в 1991 и 1999 годах!

Летом 2007 года Международный союз трудящихся и народов при поддержке профсоюзных и правозащитных организаций европейских стран добился от румынского правительства согласия на освидетельствование заключённых шахтёров независимой медицинской комиссией. Это мероприятие финансировали европейские независимые профсоюзы. Ниже приведены свидетельства медиков:

«Первым пунктом реализации нашей миссии была встреча с женой Константина Крецана, которая сопровождала нас в тюрьму г. Тыргу-Жиу. Ранее, в тюремной больнице, она видела мужа в лучшем состоянии, чем сейчас, в комнате для посещений. Эта полная достоинства, уважаемая членами профсоюза женщина была нашим гидом в течение всех визитов. 7 июля мы посетили другую тюрьму, находящуюся в помещении бывшего нацистского концлагеря, где получили много впечатлений, проходя мимо железных клеток с заключёнными. Всё это напоминало “человеческий зверинец”. Тюремный врач, сопровождавший нас, шептал: “Вам тут нужны психиатры”! А мы думали о двух профсоюзных вожаках, вынужденных спать в числе других 13 заключённых в камере, рассчитанной на четверых, среди опустившихся людей, большинству которых, несомненно, нужна психиатрическая помощь. Мы вернулись с чувством, что привнесли определённую долю душевного комфорта этим людям, а также долю надежды на помощь в скором освобождении.

Полный медицинский отчёт, подготовленный нами по возвращении из Румынии, будет послан Министерству юстиции этой страны и в другие румынские инстанции для поддержки требования немедленного освобождения заключённых шахтёров по состоянию здоровья. Трагедия, подобная смерти И. Чионту 11 января 2007 года, не должна повториться!

Врачи: Жан-Филипп Лапор, Поль Робель, Сириль Вене».

Свидетельствует Д-р Лапор:

«Я не знаю, каким должен быть в идеале XXI век, но наше путешествие в Румынию напомнило мне, что он таким не является. Он ещё не избавился от старой государственной лжи прошлых веков, которая насмехается над правами человека и подавляет массы. Это мы ощутили вокруг себя, оказавшись в Бухаресте.

Нашей делегации было поручено освидетельствовать румынских профсоюзных активистов, брошенных в тюрьмы строгого режима. Они содержатся в камерах-клетках вместе с уголовниками, хотя их единственным “преступлением” было выполнение их профсоюзной обязанностей. В связи со смертью в тюремном госпитале одного из профсоюзных лидеров Министерство юстиции после множества акций, проведённых рабочим и профсоюзным движением многих стран, приняло предложение об освидетельствовании пациентов врачебной комиссией. Во исполнение этого мы оказались перед стальными воротами изолятора строгого режима в г. Тыргу-Жиу.

Константин Крецан был нашим первым пациентом. Мы обследовали его в кабинете директора тюрьмы. Несмотря на его внушительный рост, наше исследование показало, что его жизнь находится в опасности.

Крецану может помочь лечение, которое нельзя провести, если он остаётся за решёткой.

Как любому больному с множественной сопутствующей патологией, Крецану в любой момент угрожает приступ с вероятным смертельным исходом. Больной может поправиться при условии оптимального врачебного контроля за его состоянием не реже, чем раз в три месяца, что невозможно в тюремных условиях. Ему необходимо комплексное сердечно-сосудистое обследование, включающее допплеровское УЗИ сердца, возможно, сцинтиграфию миокарда и коронарографию, эндоскопическое обследование пищеварительного тракта, регулярный, не менее чем раз в полгода, осмотр офтальмолога. Это невозможно в условиях заключения, так как нагрузка тюремного врача — 50-100 консультаций в день. Крецан нуждается в специальной диете и физической реабилитации. Мы отмечаем, что его лечение в тюремных условиях невозможно, и обязаны требовать его освобождения для получения полноценной медицинской помощи.

Визит в тюрьму строгого режима в Барсея-Маре. Изолятор в Барсея-Маре, который мы посетили на следующий день, едва ли производил лучшее впечатление, чем тюрьма в Тыргу-Жиу. Силуэт тюрьмы, виднеющийся в конце сомнительной дороги, явно напоминал бывший нацистский концлагерь, располагавшийся в прошлом в этом месте. Нас приняли начальник тюрьмы и тюремный врач — порядочный человек, перегруженный работой. Нам была предоставлена возможность осмотреть двух заключённых шахтёров — Дориана Лоиша и Василе Лупу — без свидетелей. Эта конфиденциальность была необходима, так как мы смогли удостовериться, что их состояние внушает опасение.

Мы были потрясены увиденной несправедливостью. Наш последний визит был в тюрьму строгого режима в Радове (Бухарест), где отбывает срок заключения Мирон Козма. Она напомнила нам всё ранее увиденное, правда, имела комнату свиданий, заполненную женщинами и детьми, записывающимися в очередь на посещения. Это было воскресенье, и гуманность соприкасалась с жестокостью вынужденной разлуки. Мы обследовали Козму в тюремной амбулатории, и наша встреча с ним неожиданно оказалась весьма продолжительной, так как куда-то затерялся ключ.

Козма находился в достаточно удовлетворительном состоянии, несмотря на психологическую подавленность после пережитого покушения. Его болезни связаны с перенесёнными авариями на шахтах, следствием которых являются приступы головокружения и снижение слуха на левое ухо. По этому поводу он никогда не обследовался. Для точного установления диагноза Козме необходимо проведение исследования вестибулярного аппарата и внутреннего уха, а затем назначение правильной терапии. Здоровье 49-летнего человека может быть легко выведено из состояния равновесия. Исходя из этого, мы требуем освобождения Козмы, так как в условиях заключения он не может получать необходимую медицинскую помощь. На обратном пути, по дороге в аэропорт, мы бросили последний взгляд на Румынию, великолепную и странную, где люди сидят в клетках, а стаи собак заполняют улицы. По итогам визита мы пришли к единому мнению: профсоюзные активисты, чьи жизнь и здоровье находятся под угрозой из-за невозможности адекватной медицинской помощи, должны быть освобождены по состоянию здоровья.

Д-р Жан-Филипп Лапор».

Эпилог

Как мы уже отмечали выше, 2 декабря 2007 года Мирон Козма был освобождён из заключения. Выходя из тюрьмы, он заявил: «Чувствую себя хорошо. Всё, что меня не убивает, делает меня сильнее. Отсидел 10 лет, поскольку имел смелость задеть политиков-коррупционеров. Они ошибаются, если думают, что победили меня». 2–3 февраля года Козма выступал на международной конференции рабочих активистов 19 европейских стран, организованной в Париже Международным союзом трудящихся и народов. В перерыве нам удалось взять короткое интервью у него и у Жана-Жака Мари, секретаря Международного комитета против репрессий, в защиту профсоюзных и политических прав.

Итак, слово Мирону Козме: «Всю свою жизнь я работал за зарплату. С 1970 года в шахтах. В 16–18 лет — на земле, с 18 лет — под землёй. В начале 90-х стал лидером первого демократического профсоюза в Румынии. Если я тогда действовал в интересах властей, как было, между прочим, сказано в обвинении, то почему я отсидел 10 лет в тюрьме, тогда как другие, кто действительно действовал в интересах властей, сейчас сами при власти и при деньгах? У меня нет даже жилья, живу я у друга. В 90-е годы в Румынии власть пыталась купить всех профсоюзных вожаков. Виктор Чорба — тоже профсоюзный лидер — получил пост премьер-министра. Мне в 1994–1995 годах предлагали пост министра внутренних дел, но вместо этого я попал в тюрьму, потому что купить меня было нельзя. И надо чётко разделять две вещи, которые были тогда в Румынии. Первое — это «минериады», марши шахтёров на Бухарест, название это выдумали СМИ. Сами шахтёры никогда не соглашались с использованием этого слова. Второе — наши профсоюзные действия, которые привели к созданию Генеральной конфедерации профсоюзов Румынии. Наши действия были профсоюзными, и мы выступали в рамках закона. То, что произошло в 1990 и в 1991 годах, не имело никакого отношения ко мне, к тому движению, которым я руководил. Меня осудили за те манифестации, в которых я не участвовал. Петре Роман, Илиеску и Басеску организовали эти «минериады», чтобы шантажировать друг друга и бороться за власть. Им важно было показать МВФ, что в Румынии есть проблемы, чтобы получить кредиты, которые тут же разворовать. В 1991 году президент Илиеску хотел сместить премьер-министра Петре Романа за заигрывание с либералами. А власти не брезговали и тем, что переодевали войска в одежду шахтёров, которые избивали студентов и преподавателей. Лидер студентов Мариан Мунтяну не стал давать показаний против меня, но это не повлияло на приговор. Я и глава профсоюзов были против политических махинаций в Бухаресте. В 1994 году в нашу Генеральную конфедерацию профсоюзов входили и шахтёры, и транспортники, и служащие метро. Мы были настоящей силой, объединявшей 7 % профсоюзников Румынии. Всё началось через два года после этого, в 96-м, когда Виктор Чорба, избранный на волне протестных акций премьер-министром, заключил меморандум с МВФ о получении 500 миллионов долларов на то, чтобы 1) обеспечить закрытие шахт и увольнение шахтёров и 2) разрушить Генеральную конфедерацию профсоюзов. Мы боролись против закрытия шахт теми способами, которыми считали возможным. В результате я оказался единственным румыном за последние десятилетия, который был осуждён за “подрывную антигосударственную деятельность”.

Крецан, Бежа и другие профсоюзники из Тыргу-Жиу в 1991 году не были в Бухаресте, но они сидят за то, что выступали против закрытия шахт. За то, что мы все поверили обещаниям правительства. Тогда им было важно запугать всех профсоюзных активистов: “Смотрите, Козму посадили, и если вы будете сопротивляться, вас тоже посадят”. В 2004 году Илиеску перед уходом с поста решил помиловать меня, но из-за протеста органов Евросоюза помилование было отменено. Почему — понятно, я для них опасный человек, ведь закрытие шахт происходит и теперь, и при поддержке Евросоюза, в том числе финансовой. Вот здесь фотография моего товарища, Константина Крецана. Сразу после возвращения я буду навещать его в тюрьме. Я прошу и вас, и всех участников конференции поставить на обороте свои подписи. Этому человеку нужна ваша поддержка».

Свидетельствует Жан-Жак Мари, активист Международного союза трудящихся и народов, секретарь Международного комитета против репрессий, в защиту профсоюзных и политических прав: «О Мироне Козме мы узнали ещё 1977 году, когда в Румынии при Чаушеску были забастовки шахтёров в том же самом бассейне Жиу. Организатором их был Василе Параскив, и мы также проводили кампанию помощи шахтёрам и послали человека в Румынию. Я почти на 100 % уверен, что среди бастующих тогда был Мирон Козма. То, что Козма мог находиться с шахтёрами в Бухаресте в 1990–1991 году, не значит, что он был организатором “минериады”. Мы и раньше сталкивались с такими фактами, например в Польше, когда власти переодевали в одежду шахтёров полицейские подразделения для разгона демонстрантов. Румынская сторона ни разу не предоставила никаких доказательств — текста обращения, подписанного Козмой как организатором шествия, фотографий, где бы он был во главе колонны, которая избивает студентов, и т. д. Каждый раз, когда мы приходили в румынское посольство, мы говорили секретарю, что это неправда. Секретарь не мог возразить нам конкретно, он очень эмоционально рассказывал, как было страшно в те времена в Бухаресте, как он даже прятался под кровать, когда шахтёры топали ногами в подъезде его дома. Наверное, его можно понять, но можно понять и манёвры румынского правосудия, которое в 1999 году предъявило Козме обвинения за события восьмилетней давности, а спустя ещё шесть лет вынесли новый приговор за шахтёрский бунт 99-го. Именно этот бунт с самого начала и был поводом для заключения Козмы и его четырёх товарищей. И роль в этом органов Евросоюза, руководящих румынской судебной системой, очевидна. 2 декабря 2007 года Козма был освобождён, но он остаётся поражён в правах, ему запрещено жить в Бухаресте и бассейне Жиу. Конечно, трудно предсказывать его дальнейшую судьбу и идейную эволюцию. Возможно, сейчас, после выхода на свободу, Козма чувствует себя победителем, несколько преувеличивает свою роль, но хорошо уже то, что он намерен всеми силами добиваться освобождения своих товарищей, которые всё ещё находятся в заключении за выполнение обязанностей профсоюзных активистов. Много говорилось о том, что Козма — румынский националист. В любом случае, для нас он прежде всего рабочий лидер, подвергнутый репрессиям за свою профсоюзную деятельность, и мы в наших действиях исходим из этого. Мы знаем, что в его профсоюзе есть не только румыны, но и, например, венгры. Опять-таки, мы не получили от румынских властей никаких доказательств о принадлежности Козмы к партии «Великая Румыния» или о связях с ней. Считаю, что эти сведения намеренно раздувала румынская и европейская печать, чтобы повлиять на приговор суда. В любом случае, мы впервые имеем возможность свободно разговаривать с Козмой. Только что вместе с нами он пел “Интернационал”. Дискуссии на различные темы будут продолжаться. Национальный вопрос в Румынии — один из самых болезненных, и возможно изменить взгляды людей в течение длительного времени».

Мирон Козма вышел на свободу, но мы не должны забывать, что пятеро профсоюзных активистов-шахтёров — сподвижников Козмы до сих пор остаются за решёткой. Международная кампания за их немедленное освобождение продолжается. В рамках этой кампании, а также с тем чтобы покончить с изолированным положением трудящихся в странах Центральной и Восточной Европы, в октябре 2007 года в сербском городе Чачак под эгидой Международного союза трудящихся и народов состоялась конференция активистов из Румынии, Германии, Венгрии, Чехии, Болгарии, Сербии, Молдовы, России и Украины. В ходе этой конференции был создан постоянный комитет по координации действий и обмену информацией между левыми и рабочими активистами. Освобождение Мирона Козмы — это не только событие его личной биографии или запоздалое торжество справедливости. Это знамение нового периода, когда рабочее движение Восточной Европы, потерпевшее многочисленные неудачи на протяжении 1990-х годов, возвращается на политическую сцену, всё более осознавая себя частью мирового классового движения.