Шведский промышленник и гениальный изобретатель, вошедший в историю как человек, «совместивший несовместимое». Изобрел и производил разнообразные взрывчатые вещества и участвовал в движении пацифистов. Основатель Нобелевской премии.

Династию Нобелей без преувеличения можно считать явлением в мировой истории. Плодами трудов этих одаренных людей и поныне пользуется все человечество. Их деятельность не знала государственных и национальных границ, они оставили свой след в развитии многих европейских государств, США и России. Генеалогическое древо рода Нобелей, начавшееся в ХУШв., включает в себя 62 имени, причем практически каждый из них был чем-то знаменит. Многие представители семейства прославили свой род техническими открытиями и изобретениями, которые становились основой их обширной промышленной деятельности.

Альфред Бернхард — одна из самых одаренных и противоречивых личностей в династии Нобелей. Деятельный талант изобретателя и предпринимателя причудливо переплетался в нем с меланхолическим темпераментом поэта и созерцательностью философа. Историю его жизни нельзя свести только к событиям и датам. Не менее интересна история его внутренней, духовной жизни, которую так же, как и написанную им в юности поэму, можно назвать «Загадкой».

Альфред родился в Стокгольме 21 октября 1833 г. в семье Эммануэля Нобеля и Андриетты Альцель. Материальное положение молодой семьи было трудным. Изобретательство Эммануэля не давало достаточных средств к существованию, и супруги вынуждены были постоянно менять место жительства, подыскивая все более дешевые квартиры. За год до рождения Альфреда квартал, в котором находился их дом, был полностью уничтожен пожаром. Андриетта с двумя детьми в последний момент успела спастись, но семья лишилась всего, что имела. А тем временем кредиторы наседали со всех сторон, и в 1833 г. Нобель вынужден был объявить себя банкротом. Его имя появилось в списках несостоятельных должников, которые ежегодно публиковала стокгольмская налоговая полиция. Чтобы избежать тюремного заключения, он бежал сначала в Финляндию, а затем — в Россию.

Альфред был болезненным и тщедушным, и заботливая мать всеми силами пыталась отгородить его от жестокого внешнего мира. Он не мог играть со своими сверстниками, редко выходил из дома. В школу Альфред по причине слабого здоровья пошел только в восемь лет, но, проучившись в ней один год, переехал с матерью к отцу, который к тому времени устроился в Петербурге.

Там Эммануэль поручил его образование нескольким учителям, приходившим на дом. Занятия эти дали хорошие результаты: кроме шведского, Альфред свободно владел русским, немецким и английским языками, прекрасно знал мировую историю, а знания в химии, полученные им от известного русского ученого, профессора Н. Зинина, очень пригодились ему в последующей практической деятельности. Нужно заметить, что Альфреда, как и его отца, мало интересовал диплом об образовании. Он больше придавал значение получению знаний непосредственно от специалистов и путем практических экспериментов. Кроме того, стесненное материальное положение семьи также не позволяло задумываться об университетском образовании. Эммануэль, который всю свою молодость провел в странствиях, счел, что лучшим способом дальнейшего обучения сына станет путешествие по свету. Оно началось в 1851 г., и в течение трех лет Альфред побывал в США, Англии, Франции, Италии и Германии. Можно с полной уверенностью сказать, что именно с этого момента началось его восхождение к вершинам научной карьеры, которое не прекращалось в течение всей жизни. Юноша неустанно наблюдал, изучал, постигал, накапливая факты и впечатления, по-прежнему оставаясь болезненным и мечтательным молодым человеком, стремящимся к одиночеству.

Нобель довольно долго пробыл в Париже, изучая химию в лаборатории профессора Пелуза, знаменитого своим открытием нитритов и синтезом органических кислот путем гидролиза. Здесь же он познакомился с изобретателем нитроглицерина итальянцем Асканио Собреро и немецким химиком Юстасом фон Либихом, открывшим хлороформ.

Встреча с Собреро стала для Нобеля исходным пунктом на пути к его первому серьезному научному открытию. И хотя пальма первенства в изучении нитроглицерина, бесспорно, принадлежит итальянцу, Альфред оказался первым человеком, который понял все возможности этого вещества, а через несколько лет организовал его промышленное производство. Изобретя нитроглицерин, Собреро даже не подозревал, что ему можно найти какое-то практическое применение. Лишь спустя некоторое время он попытался использовать его в терапевтических целях, введя в обиход как эффективное средство против сердечных заболеваний.

Вернувшись в Россию, Нобель стал проводить свои эксперименты с нитроглицерином. После серии удачных опытов Альфред в 1863 г. заявил патент на «изготовление и использование взрывчатых веществ». А спустя два года новое вещество официально было признано эффективным средством для проведения взрывных работ. Нобель получил разрешение на его производство и, найдя необходимых инвесторов, основал предприятие «Нитроглицерин АБ». Оно стало первой в мире компанией, занявшейся промышленным производством нитроглицерина.

Предпринимательская деятельность Нобеля стала набирать обороты. Но наряду с достижениями оставалась проблема безопасности производства, перевозки и хранения готового продукта. И Альфред неустанно работал над ее решением. Он ставил бесконечные опыты, пытаясь найти материал, который можно было бы пропитать нитроглицерином и который при этом не поддавался бы воздействию кислот, не взрывался и не самовозгорался. Изобретатель смешивал в различных пропорциях кизельгур (кремнистую осадочную породу) и нитроглицерин, пока не получил довольно плотную массу, абсолютно не чувствительную к ударам и резким перепадам температуры. Ее взрывная сила достигала лишь 25 % от взрывной силы нитроглицерина, но это все равно было мощнее пороха в 5 раз. Главное, что полученный продукт можно было легко перевозить.

Свое открытие Нобель назвал динамитом (от греческого слова dynamis — сила).

Поначалу шахты отказывались его использовать. Но после того как рекламные испытания на немецких шахтах подтвердили хорошие качества этого взрывчатого вещества, оно было запатентовано в 1876 г. сначала в Англии, а потом и в Швеции. Чтобы продвинуть динамит на потребительский рынок, Альфред превратился в коммивояжера или, как его называли современники, в «самого прославленного европейского бродягу».

Его деловая активность не знала границ: «Моя родина везде, где я действую, а действую я везде». Его заводы были разбросаны по всему миру: в Норвегии, Германии, Финляндии, Франции, США, Шотландии, Испании, Португалии, Венгрии и других странах. Особенно большим было нобелевское предприятие в Шотландии. Оно ежегодно производило около 2,5 тыс. тонн динамита и нитроглицерина. Говорят, что на его открытии Нобель пошутил: «Итак, господа, я построил завод, обреченный на успех, так как даже самые халатные директора не смогут его разорить». Материальное положение «динамитного» предпринимателя к этому времени стало уже довольно прочным и солидным. В 1873 г. он приобрел прекрасный особняк в Париже, который обставил с большим вкусом. В нем была устроена лаборатория и зимний сад с оранжереями, в которых росли его любимые орхидеи.

В это время Нобель вел странную двойную жизнь. Чаще всего этот одержимый изобретатель проводил свои дни в тиши лаборатории, отгородившись от суеты парижской жизни. Но иногда уединение надоедало «одинокому отшельнику» и он стремился к общению с людьми. В такие периоды двери его дома широко распахивались. Он устраивал бесконечные приемы, на которых бывали не только инженеры и директора заводов, но и герои газетных хроник и городских сплетен. Альфред проявлял себя как радушный хозяин и утонченный собеседник, свободно поддерживавший разговор на многих европейских языках.

Иногда он шокировал общество какими-нибудь нелепыми или даже непристойными высказываниями. Бывали случаи, когда он буквально огорошивал присутствующих бредовыми идеями или мистификациями. Так, шведскому исследователю Арктики, барону Норденшельду он с самым серьезным видом рассказал о том, что два гигантских кратера на полюсах возникли из-за того, что Земля вращается. Королю Швеции он как-то поведал свой план создания Института самоубийств… Такого рода фантазии, которые он повторял неоднократно, свидетельствовали о навязчивой идее, преследовавшей этого слабого здоровьем человека всю жизнь.

Подобные эмоциональные всплески были, видимо, для него своеобразной разрядкой и в то же время еще более обостряли его переживание по поводу своего одиночества. Ведь после всех этих званых обедов и вечеров Альфред оставался наедине с собой в большом пустынном доме. Недаром он еще в юности предсказал, что ему будет суждено окончить свои дни в окружении наемных людей, среди которых не будет ни одного дорогого ему человека. Скорее всего, именно этим можно объяснить столь характерные для Нобеля перемены настроения: от экзальтированного веселья до глубочайшего отчаяния. Вместе с тем ему были не чужды и простые человеческие радости. Помимо излюбленного хобби — орхидей, он питал большую страсть к лошадям и имел превосходную конюшню.

Достигнув 40 лет, Нобель имел все основания гордиться своей жизнью. Он успел совершить замечательные открытия, основал много предприятий, жил в любимом городе и проводил научные изыскания в собственной лаборатории. Изобретатель был богат и знаменит и мог считать себя счастливым и независимым. И в то же время он, не переставая быть меланхоликом, тяготился одиночеством. Однажды результатом невеселых размышлений стало объявление, данное Нобелем в одной из венских газет: «Господин средних лет, богатый и образованный, ищет компаньонку, женщину из среднего сословия, которая владела бы английским и французским языками и могла бы исполнить обязанности секретаря». Благодаря этому объявлению в жизни Альфреда появилась женщина, ставшая впоследствии его другом и советчиком, хотя их отношения могли сложиться совсем по-другому…

Дочь рано скончавшегося австрийского фельдмаршала, графиня Берта Кински происходила из знатного рода и была высокообразованной и талантливой личностью. Некоторое время пообщавшись с Нобелем, она была буквально очарована его манерами, научными познаниями и вниманием: «Он умел говорить так увлекательно, что, слушая его речь, я невольно замечала, что ловлю каждое его слово. Величайшим удовольствием было беседовать с ним, причем не важно, на какую тему — о мире или о людях, об искусстве или о жизни, или о сложных метафизических проблемах… Он считал себя отвратительным и был убежден, что не способен вызвать никакой симпатии; он очень боялся того, что на него обратят внимание из-за денег. Возможно, поэтому он до сих пор не женился».

Девушка сразу же понравилась «одинокому отшельнику», причем настолько, что он оставил свою сдержанность и спросил напрямик, свободно ли ее сердце. Оно оказалось несвободным. И хотя Альфред признавался, что не может без нее жить, Берта через некоторое время вышла замуж за своего возлюбленного, барона фон Зуттера, и уехала в Вену. На этом и закончился их несостоявшийся роман, но дружественные отношения продолжались многие годы. Можно только сожалеть о том, что Берта не стала госпожой Нобель. Более подходящей для него спутницы жизни трудно себе представить. И если бы ему тогда удалось создать с ней семью, это могло бы положительно повлиять на его судьбу, сделав ее счастливей. Позднее в его жизни появилась еще одна молодая женщина — очаровательная продавщица цветочного магазина Софи Хесс, которая самоуверенно называла себя «мадам Нобель», хотя более чем кто-либо другой, была далека от этого титула.

Тем временем предпринимательская деятельность Нобеля продолжала расширяться. Но ему все меньше нравилась роль торгового агента и делового человека. Он желал уединиться в своей лаборатории и заняться научными изысканиями, чтобы выпустить на рынок новое взрывчатое вещество. Изобретатель бился над получением такого материала, который бы не ухудшал взрывные свойства нитроглицерина. Вскоре он запатентовал свое открытие, которое назвал пластичным динамитом. Затем Альфред перебрался в более просторную лабораторию в небольшом французском городке Севран. Именно здесь в 1887 г. он изобрел еще один новый продукт — баллистит, или «взрывчатый порох Нобеля». Его основу составляли те же вещества, что и в пластическом динамите, но в состав был добавлен еще один компонент — камфара.

Однако баллистит принес впоследствии «динамитному королю» не только коммерческий успех, но и немало неприятностей. И первой из них стало обвинение его в шпионаже. Дело в том, что по соседству с французской лабораторией Нобеля находился пороховой завод, на котором производился бездымный порох. И шведского изобретателя обвинили в том, что он выбрал это место не столько для проведения собственных исследований, сколько для того, чтобы получить сведения о засекреченных разработках, которые могли ему пригодиться. Поскольку же он продал свое изобретение Италии, которая в то время была членом Тройственного Союза, направленного против Франции, это не могло не вызвать подозрения в том, что он тем самым способствовал передаче промышленных секретов противнику.

Еще одна скандальная история была связана с сооружением Панамского канала. И хотя спекуляции на поставках нитроглицерина и динамита для его строительства осуществлял французский компаньон Нобеля Поль Барб, имя и репутация самого изобретателя и хозяина предприятий были скомпрометированы. Против Барба также было выдвинуто серьезное публичное обвинение, но он в 1890 г. умер, и тогда виновным в растрате 4,6 млн франков был объявлен Нобель. Положение его во Франции приобрело угрожающий характер. В прессе против него была развернута яростная кампания. В результате изобретателя заключили в тюрьму, его завод в Онфлёре закрыли, а склад баллистита опечатали. Ему пришлось вступить в борьбу с «нечестными и несправедливыми судьями», полицией и финансовыми спецслужбами. Поняв, что вряд ли из нее он выйдет победителем, Нобель вынужден был покинуть Францию.

Но более всего предпринимателя беспокоили не столько политические обвинения, сколько понесенные в связи с ними финансовые потери. Чтобы привлечь новые средства, Альфред прибегнул к выпуску облигаций. Наряду с этим он заново сформировал совет директоров, очистив его от сообщников Барба. Однако бесконечные административные препятствия и финансовые проблемы изматывали уже немолодого Нобеля и он все чаще приходил в отчаяние и устало признавался: «Меня уже тошнит от всех этих историй со взрывчатыми веществами. Я непрестанно сталкиваюсь с катастрофами, ограничительными законами, с бюрократической волокитой, педантами и прочим отребьем… Я мечтаю об отдыхе и о том, что когда-нибудь наконец получу возможность посвятить все свои силы и все свое время моим исследованиям… Больше всего мне хочется удалиться от дел, от любых дел». А в своем небольшом рассказе «Патентная зараза», который больше напоминал памфлет, Нобель подчеркивал: «Денежная сторона дела, как правило, оставляет меня равнодушным…»

Однако к высказываниям Нобеля подобного рода не стоит относиться однозначно. В частности, его слова о том, что он равнодушно относится к денежной стороне дела, вовсе не означали полного безразличия к ней, ведь Нобель был прежде всего финансистом. То же самое можно сказать и о его отношении к коммерческим делам. Здесь нельзя быть полностью уверенным в том, на самом ли деле он не любил заниматься ими или только делал вид, что они его не интересуют, чтобы создать о себе легенду. Впоследствии его биографы писали: «Если Нобель и был заинтересован в чьем-то мнении о нем, то прежде всего речь должна идти о мнении потомков. Он хотел, чтобы его имя помнили и после смерти. Прекрасным доказательством тому может служить учреждение Нобелевской премии. Образ “финансиста не по собственной воле” в интерпретации Нобеля выглядит несколько неестественно и вымученно, как, впрочем, и образ “торговца оружием, ратующего за мир”. В личности Нобеля, в ее многочисленных проявлениях легко обнаруживается причудливое смешение искренности и позерства, мечты и прагматизма, щедрости и эгоизма, которое свойственно неуравновешенным людям вроде Нобеля».

Эта оценка не лишена оснований, и тому есть немало документальных подтверждений. В частности, после своего отъезда из Франции Нобель едет в Швецию, потом посещает заводы в Италии и Кюммеле, где находится достаточно долгое время, заключая сделки и решая разные технические вопросы. И такие деловые поездки были главным занятием последнего десятилетия его жизни.

В 1889 г. Нобель купил в Сан-Ремо восхитительную виллу, надеясь, что итальянский климат окажет благотворное влияние на его серьезно пошатнувшееся здоровье: кроме постоянных мигреней его начали беспокоить бронхи, сердце, хронический насморк и появившиеся признаки цинги. Однако жизнь в Сан-Ремо он явно не считал уходом на покой. Хотя итальянское Средиземноморье и располагало к спокойствию и отдыху, Нобель и там производил всевозможные испытания, а в те периоды, когда он не уединялся в своей лаборатории, разъезжал по своим заводам.

В 60 лет он выглядел измученным человеком — густая седая борода на осунувшемся усталом лице, сутулая осанка и излишняя нервозность в поведении. Из-за плохого зрения он начал носить очки. Сам себя он считал «бесполезной думающей машиной, единственной в своем роде из-за ее неповторимости». Но, несмотря на это, продолжал вместе со своими помощниками работу над очередным изобретением — «прогрессивно взрывающимся бездымным порохом».

В это время Нобель заинтересовался конструированием огнестрельного оружия. Но кроме этого он сделал и немало других изобретений: усовершенствовал многие бытовые приборы, разработал глушители для ружей и пушек, а также придумал новый способ закаливания металла и получения каучука. Круг его научных интересов в эту пору чрезвычайно разнообразен: оптика, биология, физиология, химия. Он произвел также ряд опытов с целью создания искусственных заменителей шелка и кожи. Его увлекла идея аэрофотосъемки для нужд картографии. Неудивительно, что к концу жизни Нобель был автором 350 патентов.

Изобретатель проявлял живейший интерес к открытиям других ученых. Он познакомился с устройством телефона и телеграфа, выделил средства на путешествие шведа С. Эндрэ к Северному полюсу и даже мечтал о запуске воздушного шара. По поводу этого избытка идей и интересов сам Нобель говорил: «Если среди тысячи идей, которые возникают у меня в течение года, хотя бы одна хороша, я удовлетворен полностью».

И все-таки, как ни хорошо жилось Нобелю в Сан-Ремо, в конце жизни он решил найти себе новое место жительства, где мог бы беспрепятственно проводить и внедрять в производство свои исследования. Взор его все чаще обращался к Швеции, и вскоре он вернулся на родину. В Бьёркборне изобретатель купил замок, а неподалеку от него приобрел за 1,3 млн крон старый металлургический завод и организовал на его территории лабораторию. Лето и осень 1896 г. Нобель провел на заводе и лишь после смерти старшего брата Роберта решил обратиться к врачам. Парижские специалисты поставили диагноз: «острая форма грудной жабы», по иронии судьбы прописали нитроглицерин и порекомендовали вернуться в Сан-Ремо. Они осторожно намекнули Нобелю, что пришло время позаботиться о приведении в порядок всех своих дел. Но он уже давно подготовился к смерти. Еще с тех пор, как случайно прочитал в парижской газете некролог… на самого себя.

Газетчики перепутали его с братом Людвигом, который скончался в 1888 г. Эта небрежность репортеров привела к тому, что Нобель вдруг увидел плоды своей деятельности такими, какими их представляли другие люди. Его изобретения вдруг превратились в орудие уничтожения, а сам изобретатель — в «торговца смертью». Возможно, этот некролог, а также пацифистская деятельность его подруги — Берты фон Зуттер — и послужили толчком для его серьезных размышлений о войне и мире. В отличие от Берты он считал, что «просто требовать разоружения — это значит поставить себя в глупое положение». В споре с ней Альфред утверждал, что лишь научная и правящая элита должны решать вопросы войны и мира, убежденно заявляя: «Мои заводы и лаборатории, возможно, смогут положить предел войнам скорее, чем ваши конгрессы». А в одной из бесед он высказал предположение, что «в тот день, когда две армии будут в состоянии уничтожить друг друга в одну секунду, все цивилизованные нации в ужасе отшатнутся от войны и расформируют армии».

Стремясь приблизить это время, Нобель составил завещание, в котором все свои средства передавал в фонд, организованный для «вручения премии тем, кто за прошедший год внес наиболее существенный вклад в науку, литературу или дело мира и чья деятельность принесла наибольшую пользу человечеству». Так, после некролога на самого себя Альфред собственноручно воздвиг себе памятник.

Гениальный изобретатель и промышленник скончался в Сан-Ремо 10 декабря 1896 г. от кровоизлияния в мозг. Через некоторое время его тело было доставлено в Стокгольм и похоронено на Северном кладбище рядом с прахом родителей.

После смерти Нобеля на его счету оказалось 33,2 млн шведских крон. Капитал был рассеян по миру, так что финансовые проблемы наследства пришлось улаживать в девяти странах в течение 3,5 лет. Наконец, в июне 1900 г. король Оскар II согласился утвердить положение о Нобелевском фонде, который должен был отвечать за наследство. К тому моменту оно оценивалось в 60 млн фунтов стерлингов (по современному курсу). Впоследствии деньги фонда были вложены в прибыльные промышленные и аграрные предприятия, целевые займы, часть их хранится в виде государственных облигаций. Доход от них и дает возможность выплачивать ежегодные премии, носящие имя великого изобретателя.