Порой случается, что день не заладился вовсе. Как будто перечитываешь книгу, которую в детстве любил, и вдруг оказывается, что персонажи на самом деле ведут себя не с непринужденным изяществом, как привык думать, а криво, некрасиво и глупо.

Митя вздохнул и, перевернув страницу, зачем-то посмотрел через плечо в окно вагона. Там был все тот же унылый метротоннель, но Митя-то знал, что снаружи, на поверхности, стремительно набирала обороты московская ночь, с каждыми сутками жиревшая от приближения зимы, и это, на Митин взгляд, располагало к неспешным рефлексиям с уклоном в грусть.

– В самом деле, – пробормотал себе под нос наш герой, – что за времена года? Зима, зима, зима, потом немножко лета и опять зима. Когда зима, кажется, и уехал бы отсюда, особо не сожалея. На дворе двадцатый год третьего тысячелетия, а ничего не изменилось.

Побормотав немного, Митя устыдился слабости духа и вспомнил о работниках нефтяных приисков – или, как нынче говорят, месторождений – в Сибири. Только того и ждавший внутренний голос услужливо напомнил, как люди эти вахтовым методом, не жалея сил и здоровья, обеспечивают национальное богатство при температурах, и в лучшие-то времена не поднимающихся выше минус двадцати, а обычно предпочитающих ласково колебаться вокруг минус сорока. И хотя Митя не имел отношения ни к каким приискам, соображения внутреннего голоса немного помогли ему утолить острую жалость к себе. «Есть страны, между прочим, – прибавил он мысленно для закрепления эффекта, – где средняя продолжительность жизни не превышает тридцати лет, люди не знают, что будут есть на завтрак и не придется ли отбивать его у какой-нибудь гориллы».

Митины проблемы были обыденного свойства: его уволили, и, как для любого уважающего себя человека, эта новость стала для него серьезным ударом. Дело было так. Придя утром на работу в редакцию журнала, который мы назовем, скажем, «Солдаты гламура», Митя увидел, что за его компьютером по-хозяйски расположился незнакомец, оснащенный непривлекательно-склочной наружностью. Быстренько сориентировавшись в офисном пространстве по сторонам света и удостоверившись, что стоит перед своим столом, Митя решил выяснить причину оккупации.

– Здравствуйте, – начал он вопросительно. – Знаете, это вообще-то мое место.

Не меняя положения тела, оккупант повернул голову к Мите – совершенно как сова – и сказал неожиданным скрипучим баритоном:

– Ой, не знаю. Не знаю. А вы думаете, я сюда сам сел?

Митя задумался. И правда, судя по неподвижности незнакомцева туловища, можно было предположить, что его закрепили в кресле специальными шурупами, оставив лишь голову болтаться на длинной шее.

– Хм, сложно сказать, – смущенно проговорил Митя. – Кто же вас сюда водрузил?

– А Юрий Львович, – с отталкивающей готовностью ответил субъект. – Он и посадил. Вы пойдите, узнайте у него: мало ли.

Сочтя на этом свою социальную функцию выполненной, привинченный джентльмен отмотал голову обратно и принялся тупенько тыкать пальцами в клавиатуру.

Сердце Митино скакнуло. Юрием Львовичем звали главного редактора. Был он апоплексического склада человеком, коротенького роста, невоздержанным, скорым на расправу, и сотрудники старались не общаться с ним больше необходимого минимума, что того вполне устраивало. Пройдя несколько роковых шагов, Митя аккуратно постучал в хищно приотворенную дверь главного кабинета.

– Что? – отозвался кабинет и повторил, громко и с готовностью нервно: – Что?!

Митя сглотнул и отворил дверь. Юрий Львович сидел перед компьютером и истово жал на клавиши, будто делая бедному компьютеру прямой массаж сердца.

– Здравствуйте, Юрий Львович, – начал Митя.

– А, Митя, – ответил главред таким тоном, будто сию секунду уже объяснил Мите все, что мог, да не единожды. – Да. У меня для тебя, как говорится, плохие новости.

– Я сяду? – спросил Митя не совсем впопад, предварительно похолодев.

– Да думаю, нет надобности, – сокрушенно покачал головой Юрий Львович, глядя куда-то в окрестности корзины для бумаг, где вместо добропорядочного офисного мусора почему-то эпатировала посетителей пустая бутылка из-под молдавского коньяка.

Тут Митя подумал про себя нечто, приличнее всего передаваемое словами: «Ах ты, сволочь краснолысая!» Казалось бы, тут же ему и уйти, но вместо этого он стал малодушно мяться на месте и ловить взгляд Юрия Львовича, дабы вызвать его на более откровенный разговор. Через пару секунд стало очевидно: попытки тщетны. Митя принялся таращиться вниз. На углу начальничьего стола, как будто отодвинутая подальше от бумаг, лежала странная карточка – слишком большая для визитной и слишком маленькая для поздравительной. Карточка тяжело отливала разными цветами, будто сделанная из бензина. Было на ней что-то витиевато выписано, что Митя не разобрал.

Тем временем Юрий Львович, поизображав озабоченность срочными компьютерными делами, исторг как будто не без сожаления:

– Уж не обессудь, Митя, а только придется нам с тобой распрощаться.

– Почему?! – воскликнул бедный Митя.

– Э-э… – Юрий Львович замялся и произвел необходимый извиняющийся выдох, – видишь ли, ты недостаточно хорошо справляешься со своими обязанностями.

– Что за бредовое клише? – возмутился Митя, словно услышав кавычки вокруг этих слов. – Да я месяц назад в конкурсе среди репортажников приз взял…

Юрий Львович отреагировал на вопрос странно – ему нечасто приходилось увольнять людей лично, и делать это гладко он не умел. Главред встал, подошел к Мите и, аккуратно взяв его под руку, вывел из кабинета.

– Послушай, Митечка, – сказал он почти просительно, – не обессудь, а? Когда-нибудь ты меня поймешь и простишь.

– Само собой, – язвительно отвечал Митя, – и, в гроб сходя, благословлю.

Юрий Львович снова посмотрел в какую-то нетематическую точку.

– Ну чего ты от меня хочешь, а? – вдруг сказал он как будто жалостливо. – Сказали, надо уволить, я и уволил. Не от меня зависит. Что за человек такой!

Последний вопрос уместнее прозвучал бы в исполнении Мити, а не его бывшего начальника, но делать было нечего. Раздосадованный и униженный, Митя вырвал обратно руку у негодного Львовича, подошел к своему бывшему столу, потеснил длинношеего, достал из ящика пластиковый пакет, смел туда вещи и, не обращая внимания на взгляды недавних коллег, направился к выходу, ни с кем не прощаясь. Проходя мимо главреда, он негромко сказал: «Сатрап чёртов», но и то больше для себя.

Так и получилось, что наш герой ехал домой в препаршивейшем настроении и в аскетической компании пакета с вещами и романа Гюисманса «Бездна». Представить, что придется возвращаться на улицу с собачьим названием Полковая за трудовой книжкой, было больно: все издательство, начиная с длинного унылого здания и кончая человеческой начинкой, ему опротивело. Однако его ожидала более тяжкая повинность: найти хорошо оплачиваемую работу, да побыстрее. «Буду перебиваться переводами, – решил Митя горестно, заново переживая унизительный день, – а там, глядишь, и подыщу что-нибудь. На этой дурацкой шарашке, в конце концов, свет клином не сошелся».

Уволенный быстро поймал себя на том, что с нездоровым пристрастием изучает составленные по классической схеме объявления, без особой щепетильности предлагающие абстрактному человеку заработать от девятисот до двух с половиной тысяч фунтов в зависимости от степени занятости. Объявлениями пестрел весь вагон, но Митя, тряхнув головой, прогнал упрямое наваждение: поиски горшка с золотом на конце радуги обычно хорошим не заканчиваются.

Выйдя на «Смоленской», все еще витавший среди своих мыслей, Митя наткнулся на миловидную девушку, раздававшую листовки с крупными желтыми буквами на синем фоне: «Работа молодым». Девушка вела себя как небольшая карусель.

– Работа, работа! – задорно голосила она, оглядывая довольным глазом пеструю толпу. – Молодым работа! Кто молодой сердцем и душой – подходи, не будь лапшой!

Подавив конвульсию, Митя подошел к девушке и взял листовку.

– Спасибо, – негромко отозвалась девушка и, набрав в легкие побольше воздуха, продолжила свои сомнительные речи.

– А что за работа-то? – не ушел Митя.

– Все написано! – не меняя тона, ответила девушка. – Все в ваших руках, на ваш риск и страх!

– Вы что, – удивился Митя, – со всеми в рифму разговариваете?

– Есть вопросы, задаем! – парировала девушка, между делом всучив какой-то женщине полпачки флаеров. – Нет – проходим по одному и вдвоем!

Митя хмыкнул и двинулся переулками домой, на ходу изучая лист. Там было написано следующее: «Вы молоды, умны, привлекательны? Считаете, что способны править миром, но никак не складывается? Мы поможем! Нам нужны такие, как вы, – уверенные, амбициозные, быстрые нейроном! Такие, как Вы, Митя!» Тут Митя протер глаза и вновь посмотрел на флаер, но надпись не пропала; приглядевшись, он заметил, что все слова до имени были отпечатаны типографским способом, и лишь слово «Митя» – аккуратно вписано в просвет между запятой и восклицательным знаком. В свете этого и многострадальное «Вы» выглядело почти уместным.

– Дьявольщина какая-то, – пробормотал он. – Что еще за совпадение?..

Заинтриговав таким образом читателя, оставим Митю размышлять о причудливо тасующейся колоде, а сами перенесемся на несколько километров дальше от московского центра.

* * *

Алена подняла взгляд на лектора. Игорь Христофорович был довольно молод и вполне привлекателен, только на Алену никогда не смотрел, хотя она и сидела всегда в первом ряду. Это папа вечно говорил Алене: «Сиди в первом ряду, записывай, смотри в глаза лектору – четверка на экзамене обеспечена». Алена подавила вздох и ткнула тонкой палочкой в экран наладонного компьютера. «Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte <77>» – отозвалось электронное письмо, предлагавшее в приложении посмотреть на картинку под названием beaver.jpg.

Алена внутренне покраснела, но, кинув быстрый взгляд на спину Игоря Христофоровича (тот чертил на доске схему расстановки русских колонн на Шипкинском перевале), кликнула стилом по картинке. Не то чтобы она коротала лекции за разглядыванием голых женщин… просто ей надо было иногда это делать для поддержания себя в рабочей форме.

Конечно, Алена никому не отдавалась за деньги и никого не эскортировала. Она лишь танцевала два раза в неделю в обнимку с блестящим хромовым столбом, и все. «Доброго времени суток!» Проклятые идиоты, как сказал бы Митя, – можно подумать, человек обидится, если увидит «добрый день» или «здравствуйте».

Алена переложила ноги поудобнее. Ей было неуютно: сидеть в первом ряду, конечно, хорошо, но Алена была длинная, и все из-за ног. Она даже довольно долго сутулилась, пока родители не отвели ее в школу фигурного катания. Из-за роста ее поначалу не хотели брать, но взяли, когда Аленин отец приватно поговорил с начальником. Ничего драматического, просто Вот Такая отцова харизма в паре с бутылкой коньяку подействовали безотказно: многие и по сию пору предпочитали безвкусным взяткам испытанный временем душевный бартер. Так и пошло: Алена встала на коньки, коньки встали на лед, и осанка тоже встала – куда ей было деваться.

И все-таки Алена комплексовала и на катке, и вне его из-за своей слишкомдлинности: слишком длинная шея, слишком длинные ноги! Пришлось отрастить волосы, потом пришлось их, бесцветные, осветлить, потом – научиться завивать… За куаферскими тревогами незаметно прошло время, и случился дефолт 2008–2012 годов. Слово, похожее на проколотый шарик. Отец цепко держался за харизму, но без особенных результатов. Коньяк весь вышел. Мать же по патриархальному обыкновению держалась за отца и верила той хтонической верой, какая бывает лишь у женщин, что коньяк вернется, а вместе с ним и кризис они как-нибудь переживут. Алена, слава богу, в это время уже была в средней школе, не сутулилась и умела ненавидеть свою длину молча.

Так что же писал Алене Джургали Джугаевич с изысканным e-mail’ом [email protected]? И почему так долго молчит Митя? Митя, который каждый час слал ей СМСки: «Малыш, я скучаю», «Аленушка, сегодня у нас фильма про Джеймса Бонда», «Ты ведь доехала? И не пишешь, потому что на лекции?», «К тебе никто не приставал в метро?» Если же Мите случалось забыть телефон или зарядное устройство, он слал с работы или из ближайшего интернет-кафе письма приблизительно такого же содержания: «Ты не пишешь, потому что у тебя отключен мобильный, потому что ты на лекции, а СМСки слишком громко пищат, да?»

«Как-уменьшить-расходы-на-рекламу», – писал Джургали Джугаевич, а на кроваво-бордовой картинке с нарисованными стразами добавлял для наглядности: «Предлагаем e-mail рассылки. Только бызнес-аудитория». Ох, «бызнес» Алена ненавидела. А вот Митю любила, и на каждую его СМСку тщательно отвечала: «Митечка, зайчик, все в порядке. Скучаю» или: «Как дела у моего деловара?», или: «Не про Джеймса Бонда, а о Джеймсе Бонде». У Алены была врожденная грамотность, и потому спеллчекер программы Word был включен у нее обычно больше для веселья, чем для помощи.

Игорь Христофорович почти незаметно зазвенел голосом, рассказывая, как Белый генерал ак-паша Скобелев велел солдатикам, «серым скотинкам», таскать с собой сухое бревно, чтобы тысячами не гибли они от обморожения на Шипкинском перевале, и Алена подняла на лектора одетые в голубые линзы глаза. Сидеть в первом ряду, преданно смотреть, записывать. Скоро сессия. Только сначала – Новый год. Что же не пишет Митя?