1. Заботы
– Пушо-о-ок! Пушо-о-о-о-о-ок!
Это меня Папа зовет. Он стоит на заснеженном крыльце в спортивном костюме и домашних тапочках. Долго уже стоит, даже прогрел тапками на снегу проталины.
– Вот несносная собака! – Папа наконец развернулся и вошел в дом, захлопнув дверь.
Я вышел из-за сарайчика, где прятался. Не подумайте, что я напроказничал и скрываюсь от наказания. Мне нужно приучить моих хозяев – Папу, Маму и Девочек Иру и Люду, что я могу надолго исчезать из дома и появляться в любой момент как ни в чем не бывало. Чтобы они не волновались. Я их люблю и не хочу, чтобы девочки из-за меня плакали.
Вчера я просидел в сарае часа три. Жутко замерз, но когда пришел домой, меня не ругали. И это хорошо, потому что я сейчас занят по самые уши. С тех пор, как мы с приятелем, старым алабаем Кайсыном, доставили на Землю собак-космонавтов Мушку и Пчелку, у меня нет ни секунды свободной. Кайсын уехал в Плесецк служить на космодроме, а я остался заботиться о собаках, таких неприспособленных к нашей современной земной жизни. Ведь пятьдесят лет назад, когда их отправили в космос, все было совсем по-другому. Я не знаю точно, как было, я ведь еще совсем молодой пес. Но знаю, что по-другому.
Мушка и Пчелка поселились у бабушки, которая когда-то меня здорово выручила. Она очень добрая, жалеет и подбирает всех бездомных собак и кошек. У нее постоянно толчется во дворе целая свора собак и целая стая кошек. Поэтому я при любой возможности приношу им что-нибудь вкусненькое. Девочка Люда как-то даже забеспокоилась:
– У Пушка такой хороший аппетит, а вдруг он опять начал расти и вырастет в большущую собаку? Я хочу, чтобы он всегда оставался маленьким, и его можно было носить на руках!
Кроме того, у меня появились другие проблемы с Мушкой и Пчелкой. Сначала они очень радовались, что вернулись на Землю с орбиты Юпитера. Веселились, валялись в траве, гонялись за бабочками. Еще бы не радоваться! Они провели полвека в анабиозе в космическом аппарате, могу себе представить, как это скучно!
А потом настала осень, и подружки мои погрустнели, стали жутко раздражительными. Начали ссориться по пустякам не только между собой, но и с остальными бабушкиными питомцами. И не только с кошками, а даже с большими псами. Мне приходится мотаться к ним каждый день, успокаивать, мирить, развлекать… Вот позавчера Мушка и Пчелка, представьте себе, подрались из-за косточки. Мушка даже укусила Пчелку за ухо! Уже два дня собаки не разговаривают друг с другом. С такими заботами я не могу сидеть целый день дома, как комнатная собачка. Хотя я и есть комнатная собачка. Правда, не совсем обыкновенная… Я умею делать то, что не умеет ни одна из известных мне собак. Я умею летать.
Я вышел из сарая, запрыгнул на крылечко, с которого когда-то началась моя «летная карьера». Понюхал папины следы, разбежался и вылетел со двора. Зимой темнеет рано, и в сумерках я летел без страха быть замеченным. Только очень мерз. Моя красненькая собачья курточка плохо согревала в небе. Я подумал, что надо будет прикинуться простуженным, чтобы Мама купила мне курточку потеплее. На меху.
2. Собаки скучают
Когда я добрался до бабушкиного двора, Пчелки нигде не было видно. Мушка сидела на дорожке одиноко и неподвижно, как статуэтка из черного дерева, и смотрела в сад. Ее даже снегом слегка припорошило.
– А Пчелка где? – спросил я. – Я вам котлетку куриную принес.
– Не знаю я, где твоя Пчелка, – буркнула Мушка отряхиваясь. – И котлетку свою можешь ей отдать.
– Ладно, – сказал я, – не дури, пойдем, поищем.
Я поспешил по снегу, вынюхивая дорогу. Мушка нехотя поплелась за мной. Почему зимой запахи такие сильные и отчетливые? Как будто книжку читаешь с большими буквами и яркими картинками. Вот тут кошки сидели, рыжая и серая с черной мордой, похожая на сиамскую. Вот тут – пробежал недавно приблудившийся пес без имени, спугнул их. Ага! Вот и Пчелкины следы.
Мы нашли Пчелку за кустом малины, торчащим из сугроба сухим жестким веником. Сначала Пчелка дулась, не хотела разговаривать, отворачиваясь то от меня, то от Мушки. Но я уже знал, как собак расшевелить.
– Слушай, Пчелка, я забыл, – начал я бодрым голосом. Даже, наверное, немножко фальшивым. – А как это Чижика на тренировке в запертой кабине потеряли? Куда он делся?
– Так он к Лисичке в ее половинку кабины пролез и под приборную доску спрятался! – встрепенулась Пчелка.
– Не к Лисичке, а к Ирме! – поправила ее Мушка. – Он все время за Ирмой бегал как хвостик.
Я слышал эту историю уже двадцать раз. Но все равно слушаю, не перебиваю. И радуюсь, что собаки уже не ссорятся.
– Ну, за Ирмой, – мирно согласилась Пчелка. – Но все равно, помнишь, как мы обхохатывались, когда его лаборанты по всему зданию искали? Бегают и кричат: «Это невозможно! Из фиксирующего комбинезона невозможно выбраться! Кто его готовил к эксперименту?!»
– Ага! – подхватила Мушка. – Ирма сидит себе, а Чижика нету. Один специальный шелковый костюмчик валяется, пристегнутый ремнями к стенкам кабины. А потом, когда тренировка кончилась, Чижик высовывается, морда хитрая. Вот смеху было! – и собаки смеются, блестя глазами.
Сработало! Мушка и Пчелка всегда с удовольствием рассказывали о своей прежней жизни в Москве, в центре по подготовке собак к космическим полетам. Вспоминали, перебивали друг друга, уточняя детали, и постепенно, слово за слово, мирились.
Я понял, глядя, как они вдвоем весело уплетают котлету: обе они тоскуют по космосу, по своей работе! Ведь у них была самая настоящая работа, причем важная и почетная. Тренировки каждый день, испытания в барокамере и на центрифуге. Потом полеты. А сейчас они просто бездомные дворняжки. Ну, не бездомные, но все-таки никому не известные. Теперь их имена люди не объявляют по радио с гордостью и уважением. Неизвестные и никому не нужные. Нужные только мне и Бабушке в Шляпке. Еще Кайсыну. Хотя с тех пор, как мы расстались на вокзале, от него не было никаких вестей.
3. Новости
Как-то вечером я лежал, как кот, кверху пузом под теплой батареей и думал. Девочка Люда делала свои третьеклассные уроки, и ей зачем-то понадобились фотографии собак. Можно было снять меня, я очень хорошо получаюсь на фотографиях. Но Люда попросила сестру поискать в Интернете. Ира щелкала мышкой, открывала картинки и спрашивала:
– Эта подходит? А эта?
Девочка Люда придирчиво отбирала:
– Подойдет, записывай. Ой, нет, смотри, какой лопоухий! А этот ничего. Только порода не та.
Я от нечего делать краем глаза заглянул в монитор.
– Ну-у, этот грустный какой-то. Брови домиком, глаза жалобные такие…
– Зато слушай, что про него пишут! – сказала Ира. – «…Никто не знает, откуда он взялся и где его хозяин. Но старый пес породы среднеазиатская овчарка исправно нес караульную службу. Ему не надо было отдавать команды, он хорошо знал свое дело. Служители охраны космодрома Плесецк назвали его Тузбубён. Ночью девятнадцатого декабря на космодром проникли посторонние. Под покровом темноты они пробрались на стартовый комплекс, чтобы свинтить детали из цветного металла с ракетной установки «Молния». Но храбрый Тузбубён обнаружил воров. Одного он сбил с ног мощным ударом и сдал прибежавшему на шум охраннику. Нарушитель успел нанести собаке рану отверткой. Второго отважный пес догнал через два километра, в неравной схватке уложил на снег и не отпускал до прибытия людей. Сейчас Тузбубён чувствует себя хорошо и снова охраняет космодром».
И тут я подскочил так, что ударился головой о батарею. С экрана на меня, грустно улыбаясь, смотрел Кайсын! Откуда же я знал, что среднеазиатская овчарка – это другое название алабаев. От волнения я забегал по комнате и заскулил. Девочки подумали, что я хочу гулять, и вытолкали меня в коридор, а потом в темный двор. На морозном небе яркие, как стеклянные пуговицы на мамином халате, блестели звезды. Кайсын! Какой молодец! Добрался все-таки до Плесецка. Нарушителей задержал! И будет помогать строить «Клипер» – новый многоразовый космический корабль. И тут я почувствовал, что тоже тоскую по космосу. И скучаю по Кайсыну.
Я поскребся в дверь, полаял, и Мама впустила меня домой. Девочка Люда уже сидела за своим столиком и рисовала какую-то картинку гуашевыми красками. Я поинтересовался, что там нарисовано. На синем-синем фоне звездочки, планеты и большой шарик, наверное, Земля.
– Люда! Ужинать! – раздался из кухни Мамин голос. Люда бросила кисточку в стаканчик с водой и убежала.
Не очень похоже она нарисовала. Конечно, она никогда не видела, как выглядит наша Земля из космоса. Это я видел. Мне захотелось чуть-чуть подправить рисунок. Ну, хотя бы пририсовать Млечный Путь, а то звезд было совсем мало. На самом деле, если смотреть в иллюминатор космического корабля, их очень много. Просто громадная куча.
Я окунул лапку в белую краску и принялся рисовать Млечный Путь. Я так старался, что даже язык себе прикусил от усердия. Но получилось ужасно. Через всю картинку от одного угла к другому протянулась дорожка из белых следов собачьих лап. Ой! Люда подумает, что я нарочно потоптался по ее работе! Я скоренько шмыгнул через кухню. Под диваном у меня было потайное место, где я отсиживался, если случалось натворить что-нибудь нехорошее. Я там прятал косточки, чтобы не так скучно было сидеть и мучиться совестью.
4. Кайсын приехал
Однажды ясным морозным утром, когда мы с Людой сидели на диване и смотрели мультики, в дверь кто-то затарабанил. Я даже струсил немного. Мы были одни. У Люды уже начались зимние каникулы. Она, как водится, в первый же день простудилась и сидела дома, вся замотанная теплым Папиным шарфом. Я хотел сказать Люде, чтоб не открывала незнакомцам, но тут услышал за дверью голос нашей соседки Марковны.
– Безобразие! Я буду жаловаться!
Люда открыла входную дверь, и в квартиру ворвалась разъяренная Соседка.
– Это переходит всякие границы! Мало того, что ваша болонка мне жить не дает, так вы еще лошадь завели!
– Какую лошадь? – спросила Люда.
– Собачью! – рявкнула Марковна. – Немедленно уберите эту зверюгу!
– Какую? – опять спросила Люда. – У нас нет никакой зверюги…
– Конечно! Не в квартире же такую держать! Пусть по двору шастает, на нормальных людей кидается!
Мы с Людой молчали, вытаращив глаза. Марковна поняла, что от нас ничего не добьешься, и вышла на порог, грозя Люде пальцем:
– Ну, я вечером приду, все твоим родителям скажу!
Я незаметно прошмыгнул во двор. Не могу сказать, что мне не было страшно, но гораздо сильнее страха меня распирало любопытство. Что за зверюга шастает по двору? В случае чего я ведь и улететь смогу, если кинется.
Я сразу заметил следы на снегу. Через весь двор пролегла цепочка, нарисовав круг перед нашим крыльцом. Огромные следы. Как будто волчьи или даже медвежьи. Но запах был не медвежий…
Тут я замолотил хвостом, как сумасшедший, и из горла у меня вырвался радостный совсем щенячий визг.
– Кайсын! Кайсын-Кайсын-Кайсын!
Из-за сарая раздался знакомый хриплый голос:
– Да тихо ты! Не ори так! Тут баба-яга у вас одна ненормальная ходит, чуть меня не съела!
Я побежал к Кайсыну. Это действительно был он. Большой, лохматый, лобастый, с умными и добрыми глазами.
– Как же ты меня нашел?
– Да по запаху! Тоже мне проблема!
– Здорово! А как вообще поживаешь?
– Потом, потом! Мушка и Пчелка где? Я ведь не просто так приехал. Дело есть срочное! Очень важное.
Конечно! Кайсын – пес серьезный. Просто так проведать старых друзей не приедет. Только по срочному и важному делу.
Мы побежали к Бабушке в Шляпке. Кайсын не стал мне ничего говорить.
– Потом, – сказал, – пойдем к Мушке и Пчелке, все сразу и расскажу, чтоб не повторяться.
Космонавтки, как увидели алабая, бросились на него с тявканьем, чуть с ног не сбили. Я даже не ожидал, что они так обрадуются. И Кайсын тоже не ожидал. Я видел, ему очень приятно было, что его так встретили. Он виду не подавал, притворялся строгим, только иногда ухмылялся во всю морду.
Мы уселись на лужайке за домом. Бабушкины кошки все попрятались. Только приблудившийся Пес Без Имени время от времени пробегал мимо, вроде бы по своим делам, но искоса с любопытством на нас поглядывал.
А Кайсын рассказал нам важную новость. Мы просто ахнули.
5. Важное известие
Новость, которую сообщил нам Кайсын, была потрясающая. Подождите, и я все скажу по порядку. Кайсын действительно служил на космодроме в Плесецке. Все было так, как написано в статье в Интернете. Только про кличку «Тузбубён» алабай сказал:
– Вранье! Ни разу на эту дурацкую кличку я не отозвался. И вообще, никто меня так не называл.
А когда я рассказал, что читал, как он в неравном бою победил нарушителя, Кайсын долго смеялся:
– Конечно, в неравном бою! Этот ворюга удирал от меня и орал от страха: «Ой, спасите, я больше не буду!»
– А рана как? Болит? – спросил я с уважением.
– А! – беспечно махнул лапой Кайсын. – Как на собаке!
Еще Кайсын говорил, что в Плесецке очень красиво. Совсем не так, как у него на родине, где степь да пустыня. Там был сосновый лес и озеро, которое называется Плесцы.
– Наверное, потому что вода там о берег плещет, – объяснил Кайсын. – Тихо так: «плюх-плюх-плюх». Рыбы там! И зверья всякого мелкого… А начальник охраны Сергей Иванович обещал, что весной пойдет со мной за березовым соком…
Все это было очень интересно, но это не главное. А главное то, что Кайсын сказал:
– «Клипер» уже почти достроили и скоро отправят его на Марс. Но пока без пилота, то есть без человека. А на Марс полетит – знаете, кто?
Тут я затаил дыхание, потому что, кажется, догадался.
– Ага, – довольно объявил алабай, – со-ба-ки! Уже объявили набор в группу собак-космонавтов.
Мушка и Пчелка кисло улыбнулись. Заметно было, что они обе страшно, смертельно завидуют этим неизвестным собакам, которых отбирают в группу. Мушка даже отвернулась и деланно зевнула во всю пасть, аж челюсти щелкнули.
– Да вы что! – воскликнул Кайсын. – Я же за вами приехал! Кому же лететь, как не вам?! Там конкурс объявили. Очень-очень строгий. Всё будут проверять – и здоровье, и послушание, и выносливость. А у вас опыт какой! Вы все знаете и умеете. Можно сказать, в скафандре родились!
Пчелка и Мушка переглянулись. Вид у них был слегка ошалелый. Они молча смотрели друг на друга с минуту, а потом бросились обниматься. А я посмотрел на крышу бабушкиного дома, на верхушки деревьев, на облака и зевнул. Теперь завидно было мне. У меня опыта нет. Я в скафандре не родился и ничего не умею. Умею только летать без крыльев и самолета. И даже без космического корабля. Но с космической скоростью. Да я до Марса хоть на корыте в секунду домчу! Только вряд ли меня возьмут в космонавты. Я домашняя нежная собачка. Какое-то чутье мне подсказывало: все эти испытания, центрифуги, барокамеры мне не по силам.
Тут я поймал на себе внимательный взгляд Кайсына. И подумал – алабая-то люди уж точно никуда не возьмут. Он большой и старый. Кайсын мне незаметно подмигнул, и я повеселел. Ну конечно, мы что-нибудь придумаем! А пока надо помочь Мушке и Пчелке добраться до Плесецка.
6. Что стало с «Бураном»
Мы договорились, что пока Кайсын поживет у Бабушки в Шляпке. Она, кажется, даже не заметила, что в ее хозяйстве появился еще один громадный пес. К тому же Кайсын, как все алабаи, очень мало ел. А остальные местные собаки и кошки Кайсына хорошо заметили и прониклись к Мушке и Пчелке большим уважением. Пчелке и Мушке на это было наплевать, потому что они сразу же побежали на заброшенную детскую площадку тренироваться на качелях. Пчелка сказала:
– Нужно восстановить вестибулярный аппарат. А качели – это та же центрифуга, только интересней.
Собаки-космонавтки с утра до вечера крутились на поломанной заржавленной карусели. Колесо противно скрипело и дребезжало. Я не мог на них смотреть, сразу начинала кружиться голова. И я думал: опыт все-таки большое дело.
Мы решили лететь в Плесецк на «Буране». С моей помощью, конечно. Во-первых, транспорт нам хорошо знакомый, во-вторых, – совершенно ничей. Пользуйся сколько хочешь. Кайсын сказал, что поездом очень сложно добираться, особенно если нет билета. Нужно делать много непредвиденных пересадок. Сам он ехал в Плесецк почти месяц!
Раз Мушка и Пчелка были заняты тренировками, а Кайсын не знал местности, за «Бураном» пришлось идти мне. Я хорошо помнил ту полянку за городом, где мы его оставили, когда прилетели на Землю. Нужно было бежать по окружной дороге прямо до поста ГАИ, а за ним направо по проселку.
Я трусил по утоптанному снегу. Было тихо, светило неяркое зимнее солнце, белки бросались в меня шишками с молодых елочек, посаженных вдоль дороги. А мимо проезжали машины. Что-то слишком много машин… И тут я заметил автостоянку, раскрашенный разноцветными красками забор, которого раньше не было, услышал веселую музыку, смех и радостный визг. Над дорогой радугой висела арка, на которой я прочитал: «Добро пожаловать! Космический городок».
На нашей полянке построили парк развлечений! В центре, среди качелей, горок и павильонов в виде ракет, я увидел «Буран». Он был весь разрисован звездами и планетами, к люку на борту приставлена лесенка, по которой спускались дети. Из нашего «Бурана» сделали аттракцион! А как же мы? На чем нам теперь лететь? Мы с Кайсыном, чтобы его добыть, прошли всю пустыню, рискуя жизнью и здоровьем. Мы спасали его от метеоритов. Там внутри остались наши скафандры…
Я так расстроился, что некоторое время не мог сдвинуться с места. И подумал, что нужно вернуться сюда ночью и забрать «Буран»! Мне это сделать совсем не трудно. Забраться внутрь и взлететь. Пусть отвалятся резные деревянные лесенки, пусть оборвутся разноцветные гирлянды из флажков, которыми украсили наш «Буран».
Я как пришибленный сидел на дорожке, а мимо шли дети с мамами и папами.
– Папа! А там такой рычаг – нажимаешь и фу-у-у!.. Полетели! И звезды завертелись! И еще Сатурн! И Солнце!
– Я не хочу домо-о-о-ой! Я еще хочу-у-у!
– Здорово, да, мама? Правда, здорово?! Мама, а мы когда сюда снова приедем? В следующую субботу, да?
И мне расхотелось забирать «Буран». Приедут дети в субботу, а ничего нет. Только лесенка поломанная, и флажки в снегу валяются. Нет, обойдемся без «Бурана». Что-нибудь придумаем!
7. Папин мотоцикл
Мушка и Пчелка до одури катались на каруселях, а мы с Кайсыном думали, на чем же нам лететь в Плесецк. Как я уже говорил, я могу лететь на чем угодно, хоть на корыте. И без корыта тоже могу. Но чтобы путешествовать с тремя нелетными собаками, нужно какое-нибудь транспортное средство.
Первым делом я подумал о Папиной машине. Зимой Папа на ней не ездил. Он загонял ее в гараж; во дворе, сливал весь бензин, снимал колеса и вместо колес подставлял деревянные чурки. Ну, нам-то для полета ни бензин, ни колеса не нужны. А к весне машину вернем, Папа и не заметит ничего.
Была, правда, одна проблема. Гараж, на зиму запирался на замок. Ворота были прочные, не открыть, не подкопаться. А вот крыша у гаража совсем хлипкая. Гараж для машины Папа строил сам. Стены сделал из кирпича, а на крышу уложил доски и накрыл их большими неприятно пахнущими листами, которые назывались рубероид. Мы с Людой когда-то залезли на крышу, когда мячик туда залетел. Ей в тот раз здорово попало от Мамы, потому что Люда провалилась одной ногой в гараж; и не смогла выбраться. Папа потом просто прикрыл дырку куском рубероида, и все. Он ведь сам боялся провалиться в гараж, сидя на крыше.
Я подумал, что, наверное, смогу пробраться через эту старую дырку, а потом уже вылететь через верх вместе с машиной. Но Кайсын сказал – это нехорошо. Во-первых, я разворочу автомобилем всю крышу. Во-вторых, вдруг Папе все-таки понадобится машина. И тогда получится, что мы ее украли.
Кайсын уже хотел искать какую-нибудь старую, никому не нужную поломанную машину на свалке, когда нам помог случай. Однажды утром Папа прикатил во двор старый, никому не нужный поломанный мотоцикл. Вообще Папа часто приносил или привозил домой что-нибудь старое и поломанное. То телевизор, то велосипед, то кусок от стиральной машины. Сначала он пытался эти вещи починить, но это редко ему удавалось. Потом Папа выковыривал из поломанной вещи разные детали и пытался пристроить их в другом месте.
Больше всего Папа любил возиться с моторами. Он приносил их домой в громадном количестве. На полке в гараже лежали моторы всех видов и сортов, включая махонький бензиновый моторчик от модели аэроплана. Наверное, Папа так любил моторы, потому что ему нравился запах машинного масла, как мне – запах колбасы. Я бы тоже приносил ненужную колбасу домой, правда, на полках бы она у меня не залеживалась.
Так вот. В этот раз Папа прикатил мотоцикл. Это был целый мотоцикл, с тремя колесами, с фарой и даже с коляской. Я сразу представил себе, как посажу в коляску Мушку и Пчелку, сзади на пассажирское сиденье Кайсына, и мы помчимся сквозь облака. Нужно было только поторопиться, пока Папа не начал чинить мотоцикл, а потом вынимать из него детали. Если он успеет вытащить из мотоцикла мотор – нам будет все равно, а вот если оторвет коляску, мы все уже не поместимся.
8. Где достать еду?
Мы почти собрались в дорогу. В чулане в куче барахла Пчелка нашла старую бабушкину шаль, расшитую цветами и изъеденную молью. Дырки были не очень большие, и при желании можно было завернуться в шаль, как в одеяло. Я решил усадить наших космонавток в коляску от мотоцикла и накрыть шалью. Пусть сидят себе и греются. А мы с Кайсыном будем рулить. Я надену свою красную курточку, а Кайсын сказал, что и так не замерзнет. И еще он сказал:
– В дороге обойдемся подножным кормом. То есть тем, что найдем под ногами.
Но Мушка и Пчелка заартачились:
– А если не найдем? Нам нужно хорошо питаться, чтобы форму не потерять!
Я хотел сказать, что толстых и раскормленных собак никто не возьмет в космонавты, но промолчал. Мне тоже не хотелось всю долгую дорогу до Плесецка лететь впроголодь. А вдруг у меня силы кончатся, и я не смогу вести мотоцикл?
Проблема с едой сильно затормозила наши сборы. Кайсын говорил, что через две недели уже начнется прием собак в группу космонавтов. У нас оставалось не так много времени. Мы бегали по улицам и проверяли, много ли корма найдем под ногами. Не находилось ничего. Только кусок булки нашелся. И то за него дрались две серые вороны. Хорошенькое дело – отбивать еду у ворон. Нет, мысль о подножном корме – неправильная.
– Смотрите, собаки нарисованы! – сказала вдруг Мушка, указывая на большое объявление на стене. Там действительно были нарисованы разные собаки и написано большими буквами:
«15–16 февраля. Выставка собак. Все породы. Чемпионат «Собака в городе» на кубок мэра».
Меня осенило:
– На выставке собаке-победителю вручают медаль и еще большущий мешок собачьего корма. Я сам видел по телевизору. Если мы выиграем, еды хватит на всех!
– Ну и что? – сказал Кайсын. – Мы же не собираемся участвовать в выставке собак.
– Я не собираюсь, – ответил я. – И Мушку и Пчелку не возьмут. Мы – собаки беспородные. Таких на выставки не водят. Породистый у нас только ты!
– Да ну вас! – возмутился Кайсын. – Никогда ни в каких конкурсах не участвовал. И не буду! И документов у меня нет. То есть родословной.
– Уши, лапы и хвост – вот твоя родословная! – я загорелся идеей и не хотел от нее отказываться. – Ты сам говорил, что ты точно такой же, как твои предки пять тысяч лет назад. Твою породу за километр видно! За десять километров!
– Да и старый я, – упрямился Кайсын. – Куда мне на выставку? Кошкам на смех!
– А для кошек выставки отдельно проводят, – поддержала меня Пчелка. – На собачьи выставки кошек не пускают.
Мушка захихикала. Видно представила, что будет, если на собачью выставку запустить кошек.
– А для пожилых собак есть класс ветеранов. Они там в своем классе между собой соревнуются. Ну давай, алабай, соглашайся! Ты же храбрый пес! На волка в одиночку ходил, – подзадоривал я.
– Не на волка, а на медведя. И не догнал его. А догнал бы – показал бы, где раки зимуют! – Кайсын задумался. – А что, может, и правда тряхнуть стариной?
– Тряхни, тряхни! – запрыгали и залаяли Пчелка с Мушкой.
9. Регистрация по Интернету
В объявлении внизу маленькими буквами было написано, что собаку нужно сначала зарегистрировать. И номер телефона, по которому звонить. Кто же будет звонить? И что говорить, или точнее, лаять? Люди собачьего языка не понимают. Подумают, что кто-то балуется, и бросят трубку. Кайсын, который еще пять минут назад не хотел идти ни на какую выставку, даже огорчился.
– Я говорил, что ничего не получится! Ну и не надо. Подумаешь! Обойдемся без их призов.
– А может, по тому адресу прийти? – предложила Мушка. – Увидят, какой Кайсын классный, и сами захотят его взять?
Адрес был какой-то странный. Я никогда не встречал такого названия улицы, как три перевернутых буквы «М».
– Стойте!!! – закричал я. – Это не тот адрес! Вернее, это тот адрес, который нам нужен!
Вороны, которые уже доедали распотрошенную булку, испуганно взмыли в небо.
– Это интернет-адрес, – объяснил я, – по нему можно с компьютера написать. И не нужно лаять в телефонную трубку.
Собаки ничего не поняли. Я пытался когда-то рассказать Мушке и Пчелке про Интернет, но Пчелка заявила, что это бесполезная глупость, а Мушка и не слушала даже. И Кайсын тоже ничего не знал про Интернет, потому что никогда не жил в доме с компьютером.
– Ладно, – сказал я. – Беру все на себя. Расходимся по домам. У меня важное дело.
Собаки побежали домой к Бабушке, а я к себе. Мушка, по-моему, покрутила пальцем у виска на прощание. А может, это мне показалось. По дороге я все боялся забыть тот электронный адрес, который увидел на объявлении. Три перевернутых «м», точка, какой-то червячок, «а», загогулинка с хвостом, похожим на кошачий, буква «р»… Очень сложно все это было запомнить. Хорошо, что некоторые буквы были похожи на русские.
Хорошо бы еще, чтоб дома никого не было. Мама и Папа на работе, это я знал. У Иры тоже были каникулы, и она поехала куда-то с классом на экскурсию. Возле нашего дома я увидел толпу детей, которые съезжали на санках с горки. Ура! Люда уже выздоровела и катается на санках. Я заметил ее розовую шапочку в толпе подружек.
Входная дверь была закрыта, и я, как обычно, взлетел и протиснулся в форточку на кухне. И скорей кинулся к компьютеру. Я знал, какую кнопочку нужно нажимать, чтоб его включить. Это было самое простое из того, что мне пришлось проделать.
Сначала я долго воевал с «мышкой», чтобы завести нужную программу. Всего-то нужно было нажать на картинку с оранжевым шариком внизу экрана. Но мышка выскальзывала из моих лап, как живая. Я тогда понял, почему этот приборчик назвали «мышкой». Он все время норовил вырваться и убежать под стол.
Потом я набирал адрес на клавиатуре. Я ее чуть не покусал от злости. Никак не получались нужные буквы. Наконец я приспособился тыкать в клавиши носом. Так дело пошло быстрее.
Когда я нашел страничку под названием «Регистрация», я уже, как дятел, ловко барабанил по клавиатуре. Я вписал в нужную графу правильно имя Кайсына, породу, возраст. А остальное, каюсь, все придумал. Фамилию хозяина, номер родословной, родителей-чемпионов и все такое… Там был образец, ну я с него и списывал, немножко изменяя.
Потом нажал кнопку «отправить», и осталось только, чтобы пришло подтверждение. Пришло, когда Люда уже открывала ключом дверь. Я только успел прочитать: «Регистрационный номер 23» и удрал на свое место на кухне.
10. Кто хозяин?
Перед выставкой Кайсына вылизали бабушкины кошки. Я его просто не узнал, когда утром прибежал за собаками. Кайсын стал таким чистым, белым, пушистым и очень красивым. Я не знаю, как ему удалось найти с кошками общий язык. На все мои вопросы он только ухмылялся, как обычно, важно и хитро. Мушка шепнула мне на ухо, что Пес Без Имени, который всегда отбирал у кошек еду, со вчерашнего дня сам приносит им самые вкусные кусочки.
У входа в закрытый павильон, где проводили выставку, стоял столик, к нему тянулась длинная очередь из собак и их хозяев. Мы стали в конец очереди.
– Уберите шавок! – визгливо закричала на нас тетя, которая стояла впереди, в ярко-рыжем парике и с маленькой черной собачкой на руках. – Здесь приличные собаки, а эти блохастые крутятся под ногами! – а потом глянула на Кайсына и замолчала, сердито поджав губы. Тетина собачка сморщила курносый носик, показала маленькие зубки и горделиво прикрыла большие выпученные глазки.
Когда тетка в парике подошла к столу, она сказала тоненьким голоском:
– А вот и мы!
За столиком, заваленным бумагами, сидели две девушки и отмечали что-то в толстых журналах. Одна из них заулыбалась и запела таким же тоненьким голосом:
– Ах, Оксана Пална, ваш Дусик все хорошеет. Среди французских бульдогов ему нет равных. «Бэст ин шоу» сегодня его!
Я не понял, кто такой «бэстиншоу». Мешок с собачьим кормом? Когда Оксана Пална с Дусиком отошла, та девушка, что пищала тоненько, скривилась ей вслед, как будто раскусила божью коровку.
– И можешь не сомневаться, – тихо сказала она другой девушке. – Это – жена председателя клуба.
Наконец подошла наша очередь.
– О, какой красавец, – произнесли хором регистраторши. – Кто хозяин?
Я заволновался. Не было никакого хозяина. Вдруг нас теперь прогонят?
– У нас только один азиат зарегистрирован, – сказала одна. – В классе ветеранов. – Она полистала журнал. – Ага, вот. Кличка Кайсын, тринадцать лет, чемпион Европы, хозяин Шарфафусин Кошак Барбонович. – Девушка вытащила из папки белую табличку на ленточке с номером «23», взяла в руки мегафон и прокричала в него:
– Шарфафусин Кошак Барбонович, хозяин среднеазиатской овчарки по кличке Кайсын, подойдите к регистрационному столу!
Кайсын уничтожающе глянул на меня. Мне стало не по себе. Это что, я такое имя написал? Наверное, все-таки носом мимо клавиш промахнулся…
Девушка еще раз позвала Кошака Барбоновича в мегафон, потом отложила на край стола табличку и сказала:
– Ну хорошо. Следующий!
Кайсын сел на хвост, склонил умильно набок голову и аккуратно положил на табличку лапу. Девушка оглянулась вокруг и вдруг протянула ему табличку прямо в зубы.
– Ладно, забирай. И скажи своему хозяину, что овчарки-ветераны в шестом секторе.
Кайсын схватил свой номер, набросил его на шею, и мы побежали искать шестой сектор. Я оглянулся на стол и увидел, как вторая девушка, покосившись на первую, постучала себя пальцем по голове. А первая только махнула рукой.
11. Собачья выставка
Возле шестого сектора толпились овчарки. Черные немецкие, рыжие колли с белыми кончиками на хвостах, лохматые кавказские с маленькими круглыми углами, и еще другие большие собаки, которых я и не видел никогда. Собаки были важные, молчаливые, даже не рычали друг на друга.
Мушка и Пчелка сильно оробели. Жались к Кайсыну и испуганно поглядывали по сторонам.
В центре площадки стоял строгий человек в костюме, галстуке и темных очках. Похоже, это был самый главный судья, потому что все его слушались. И люди, и собаки. Судья называл породу собаки, номер, и хозяин выводил своего питомца. За собачьими спинами мне плохо было видно, что там делается, на площадке.
И тут главный судья громко сказал:
– Номер двадцать три, среднеазиатская овчарка Кайсын. Хозяина прошу на ринг.
Я про себя ахнул. Мне вдруг жутко захотелось задрать лапку. Наверное, от волнения. Но даже и думать об этом было нельзя. Нас тут же с позором выгонят! Кайсын растолкал собак и степенно вышел к судье. Я забрался на какую-то скамеечку, чтобы лучше видеть.
– Что там, что там? – засуетились внизу Мушка и Пчелка.
Я не ответил. Кайсын стал неподвижно перед судьей, гордо подняв голову. Дядька снял очки и, не отводя глаз от Кайсына, сказал:
– Хозяин, подойдите. – А потом пробормотал: – Прекрасно, великолепно. Окрас! Голова! Какая голова! А уши! – провел рукой по Кайсыновой спине. – Какая переслежина! А ну-ка, зубы.
Кайсын оскалился. Я бы на месте человека от такого оскала завизжал от страха и убежал. А судья только протянул с уважением:
– О-о-о! – потом добавил: – Пройдитесь, пожалуйста.
Это он Кайсына на «вы» назвал? Кайсын важно сделал круг по рингу.
– Теперь бегом.
Кайсын пробежался. Бежал он красиво. Легко, стремительно. И преобразился весь, стал молодой, стройный, как будто ветром обдуваемый.
– Отлично! Чудесно! – сказал судья. И так же, не отрываясь от Кайсына, добавил: – Хозяин собаки, за выпиской подойдете к судейскому столику. Все параметры «отлично». Я бы поставил «великолепно», если бы была такая оценка! Рекомендован на «бэст ин шоу».
Кайсын не спеша пошел с ринга. Судья провожал его глазами и уже не выглядел таким важным и строгим.
– Так, – сказал он и, будто очнувшись, посмотрел на зрителей. – Следующий. Номер двадцать… Кто там у нас?..
Я не стал ждать следующего, соскочил со скамейки и побежал к Кайсыну. Вокруг него прыгали Мушка и Пчелка.
– Ура, – шепотом кричали собаки, – бэст ин мешок наш!!!
Мы подождали в сторонке, пока оценят всех собак. Я уже догадался, что «бэст ин шоу» – это соревнования между разными породами на самую лучшую собаку. Мы были уверены, что победит Кайсын.
И вот на ринг вышли собаки разных пород. Большие, маленькие, лохматые и совсем лысые. В центре стояли три каких-то желтых вазы и наша мечта – мешок с собачьим кормом. Собаки шли по кругу. Кайсын, честно, был лучше всех! Но судьи даже не смотрели на собак. Нашего судьи в темных очках за столом не было. Встала тетя и объявила:
– «Бэст ин шоу» получает французский бульдог Дусик, хозяйка…
Дальше мы уже не слушали. Зрители жиденько захлопали и быстро разошлись.
12. Победа
Мы брели по павильону как оплеванные. Наш мешок отдали этому противному французскому бульдогу! Он же все это не сожрет! А сожрет, так его выпученные глаза совсем на лоб вылезут. А нам приз нужен для дела! Нам нужно в Плесецк лететь. У меня даже в глазах темнело от обиды.
– Стойте! – вдруг рявкнул Кайсын. – А собака в городе?
– Какая собака? – не понял я.
– Ну, конкурс. «Собака в городе».
– Глупости все эти конкурсы, – сказал я с горечью, – сплошной обман.
– Ты, что, сразу сдался? – рассердился алабай. – А они как же? – и кивнул на Мушку и Пчелку.
На них больно было глядеть. Собачки понуро плелись за нами, опустив до земли головы. У рыжей Пчелки даже нос покраснел.
– Бегом, – приказал Кайсын. – Еще не все потеряно!
Конкурс «Собака в городе» уже заканчивался. Мы протиснулись сквозь толпу поближе. На ринге теперь никто никого не осматривал. Хозяин выходил со своей собакой в центр площадки, отдавал ей разные команды, а собака их выполняла.
– А как же без хозяина? – спросил я.
– Тихо, не мешай, – шикнул алабай. – Я запоминаю.
Кайсын вышел на ринг последним, когда объявили, что конкурс закончен. Он обошел место, где обычно стоял человек, и сел у левой ноги воображаемого хозяина. Потом лег, полежал, встал, постоял, обошел площадку по краю. Все в точности, как делали собаки до него. Потом Кайсын подошел к судье, понюхал мячик, который тот держал в руках. Быстренько обежав ринг, нашел еще три таких закопанных мячика и принес их по очереди на стол жюри.
– Смотри, смотри! – сказал один дядя мальчишке лет пяти, которого держал за руку. – Это специальный номер! Цирковая собака!
– Никакая не цирковая, – вмешался другой зритель. – Я видел этого южака на ринге ветеранов. Он там тоже сам выступал! Потрясающая собака!
– Я эту породу знаю, – добавил третий, – очень независимые собаки. Очень!
А Кайсын тем временем продолжал выполнять команды, которые сам себе отдавал шепотом. И «стеречь», и «голос», и еще всякие другие.
Тишина была такая, что слышно было, как жужжит где-то не вовремя проснувшаяся муха. Напоследок Кайсын сел в центре ринга, посидел так, поднял приветственно лапу и побежал к нам.
Судьи посовещались и объявили на весь павильон:
– В конкурсе «Собака в городе» безоговорочно победил туркменский алабай по кличке Кайсын! Он безупречно выполнил все команды! Даже без команд! Эта собака достойна жить в городе и сама воспитывать своего хозяина!
И Кайсыну захлопали так оглушительно, что затявкали болонки и карликовые пудели. Довольный Кайсын получил приз: медаль, желтую вазу, громадный мешок корма с надписью «Роял Канин» и еще корзинку с собачьими шампунями. Медаль он сразу же повесил на шею, мешок забросил на спину. Я понес вазу, держа ее зубами за ручку, а Мушка и Пчелка вдвоем потащили корзинку.
13. Перед дорогой
Мы отнесли все добытые призы ко мне домой и спрятали их в сарае. Мешок «Роял Канин» Кайсын открыть не позволил. Только сказал строго:
– Это в дорогу!
Шампунь решили оставить Ире с Людой. Там было написано: «Ваш любимец станет мягким и шелковым». Пусть девочки станут мягкими и шелковыми. Желтую металлическую вазу, или как она называлась – «Кубок мэра», Мушка захотела подарить Бабушке в Шляпке.
– Бабушка очень любит цветы, а единственную ее вазу еще осенью разбила кошка Брыська, – объяснила Мушка. – А эту – не разобьет. К тому же тут собака есть.
Действительно, на кубке в самом широком месте была нарисована большая собака. Мне показалось, что она даже немного похожа на Кайсына.
У бабушки нас встречали все бабушкины звери. Когда увидели нас с мешком, все поняли и стали поздравлять. Кошки прыгали вокруг Кайсына как сумасшедшие. Даже Пес Без Имени подошел, толкнул Кайсына плечом и сказал:
– Ну, приятель, ты это… того!
Мушка и Пчелка рассказывали про выставку. Смеялись, дурачились, изображали разных собак. Особенно хорошо получался у Пчелки французский бульдог Дусик. Она пучила глаза и надменно задирала вверх мордочку, а Мушка, глядя на нее, покатывалась со смеху и говорила:
– Французский толстопузик Дусик съел рояль с кониной!
Кайсын завалился отдыхать у порога. А я побежал домой. Завтра в дорогу! Нужно было еще проверить, в каком состоянии папин мотоцикл, и вообще провести последний вечер с семьей. Неизвестно еще, когда я их всех снова увижу.
Дома все было тихо-мирно. Вкусно пахло недавним ужином. В мою мисочку Мама положила мясо с морковкой. Я морковку не люблю. Но сегодня она меня почему-то так растрогала, и я съел все до последнего кусочка. Я подумал, что в путешествии буду частенько вспоминать эту морковку, заботливо порезанную на кусочки.
Девочки играли в настольную игру. Разложили карту с нарисованными лесами, горами и озерами, по очереди бросали кубик и переставляли фишки. У одной из фишек не было головы. Это я откусил год назад, когда был еще маленьким и глупым. Ира, как всегда, поддразнивала Люду, а Люда обижалась. Не всерьез, а скорей по привычке.
Мама строчила на швейной машинке что-то разноцветное в оборочках, зажав в зубах кусок нитки. Папа из двух старых автомобильных радиоприемников делал один и что-то по себя напевал. И тарахтенье швейной машинки, и запах припоя, и болтовня девочек – все это было таким родным и домашним, что мне даже взгрустнулось. Но еще грустнее мне стало от того, что все заняты своими делами и на меня никто не обращает внимания. И никто даже не догадывается, что завтра я улетаю далеко-далеко…
Я проверил, на месте ли наш мешок с едой, не прогрызли ли его мыши. Курточка, очки от ветра, фонарик, компас. Все, что осталось от прошлого моего путешествия на Байконур, я сложил в рюкзак. Вздохнул, покрутился на своем красном матрасике в желтых цветочках и заснул. Завтра нужно было встать еще затемно.
14. В путь!
Рано-рано утром, когда только начинало светать, прибежали Кайсын и наши космонавтки. Я уже поджидал их возле гаража, переминаясь с лапки на лапку. Мы затолкали в коляску мешок с собачьим кормом, там еще осталось достаточно места для Мушки и Пчелки. Они уселись рядышком, я накрыл их траченным молью бабушкиным пледом. Было зябко, и собачки дрожали как цуцики. А может быть, они не от холода дрожали, а от волнения.
В таких предутренних сборах есть что-то очень волнующее. Все снуют в сумраке туда-сюда, пакуют вещи, спешат, серьезные и молчаливые. Холодно и никак не согреться. Сонно, но заснуть невозможно. Тянет в желудке, как будто хочется есть, но кусок в рот не лезет. И, кажется, что собираешься не просто к Бабушке на дачу, или в лес по грибы, или в отпуск на море. Или даже на космодром в далекой тайге. Кажется, что собираешься в путешествие в другой неизведанный мир, в сказку, где все такое чудесное и незнакомое, что и представить себе невозможно. И что-то внутри тоненько дрожит. Совсем не от холода, а от предчувствия чудес.
Кайсын забрался на пассажирское сиденье и сказал:
– Ну, пора.
Я умостился перед ним, положил лапы на руль и подумал: «Как хорошо, что я умею летать, и мы полетим на мотоцикле в небе, а не поедем по дорогам. Машин я все-таки до сих пор побаиваюсь. Они так рычат и воняют! Ехать с ними рядом – противно и страшно. А если вдруг какой-то автомобиль решит нас обогнать или выскочит навстречу? Я собака не из трусливых, но неизвестно, куда могу дернуть руль с непривычки. Ведь водить я совершенно не умею. Это очень сложная задача, требующая внимания, хорошей реакции и большого опыта. Когда Папа ведет машину, Мама всегда говорит девочкам:
– Папе не мешать и не отвлекать его! И вообще сидеть тихо, не баловаться. Папа ЗА РУЛЕМ! – и сама всегда молча волнуется.
Но Папа водит машину уже много лет! Наверное, даже Кайсын еще на свет не родился, а Папа уже умел отлично водить. А я ни дня не учился, и некому меня было научить. Поэтому очень здорово, что мы будем в небе лететь. Там ни машин, ни дорог, ни пешеходов. А птицы, как только меня издалека заметят, разлетаются в стороны как ошпаренные.
Я сосредоточился, вдохнул побольше воздуха, и – мотоцикл задрал переднее колесо и плавно оторвался от земли. Чтобы вылететь со двора, я заложил небольшой вираж над домом. Мушка и Пчелка тихо взвизгнули и высунули носы из-под шали. Они не привыкли летать по небу на мотоцикле. Им привычнее было летать в ракете. Кайсын за моей спиной заворчал, но ему, победителю «Кубка мэра», бояться не пристало. Поэтому он сказал хриплым голосом:
– Хорошо летим!
И правда, было хорошо. Мы поднялись над заснеженным городом. Солнце уже показалось над горизонтом, оно было большое, приплюснутое. Красное и совсем не яркое. На него можно было смотреть не жмурясь. По белым пустым улицам протянулись длинные розоватые тени. Мои уши трепетали на ветру, как разноцветные флажки над детским «Космическим городком», где лежал наш «Буран». Вот гирлянды из этих флажков мелькнули под передним колесом. Город кончился, и я повел мотоцикл выше и выше к облакам, чтобы хорошенько разогнаться.
15. Приключение в полете
Я думал, что мы все будем сильно мерзнуть в полете. Но когда я поднялся выше облаков, солнце, несмотря на то, что была зима, все-таки нас согревало. Солнце летело от нас по правую лапу, потому что наше направление было – на северо-северо-восток. Кайсын начал напевать что-то тягучее на непонятном языке. Я крикнул ему:
– Эй, ты что такое поешь?
– Это древняя путевая песня. Мои предки пели ее, когда с кочевниками отправлялись в долгий переход по пустыне.
– А о чем песня?
– А я не знаю! Это забытый язык. Я думаю, что-то про дорогу… – и Кайсын затянул снова: – Ав-вав-гам-у… а-гала-бала-у… Ых-тын-гы-ды-ы… А-быры-гыры-ы…
Мушка и Пчелка сидели тихо, наверное, заснули под гул ветра и гудение Кайсына. Я не знаю, с какой скоростью я летел. Но уверен, что не с первой космической. А то бы мы умчались к Солнцу. Через несколько часов Кайсын перестал петь и предложил:
– Может, посмотрим, что там внизу? Хорошо бы сесть и перекусить.
Я не возражал. Да и лапы размять было бы неплохо. А то окоченели совсем. Я направил мотоцикл вниз и вошел в зону облаков. И тут вдруг из коляски, где спали наши космонавтки, раздалось ворчание, а потом лай и ругань. Мушка и Пчелка забарахтались под шалью. Я даже не успел сообразить, как это случилось. В одно мгновение Мушка выскочила из коляски и кувыркнулась вниз! Пчелка только зубами лязгнула, пытаясь удержать ее за хвост. А Мушка стремительно уменьшающейся черной кляксой полетела в облака.
Кайсын охнул. А я развернул мотоцикл назад и пустил в крутое пике. Только бы не потерять маленькую Мушку из виду! Нас сразу заволокло белой мутью. Туман клочьями проносился мимо. А далеко внизу еле различимая таяла в тумане наша Мушка…
Вот облака рассеялись, и я увидел, что мы мчимся почти вниз головой прямо на серую водную гладь. На ее фоне маленькая Мушка была почти не видна. Я даже успел отчаяться, но через мгновение черненький силуэт собачки стал увеличиваться. Мы ее догоняли! Еще, еще немного! Вот она, рядом! Я притормозил и поднырнул под нее.
– Лови! – крикнул я Кайсыну.
Алабай широкой лапой с большущими когтями сгреб Мушку за шкирку и ловко забросил в коляску. Там в нее вцепилась Пчелка.
Я, переводя дух, плавно вышел из пике – над самыми волнами. Нужно было садиться. После такого потрясения я не мог удержать руль в лапах, до того они ослабли. Еле-еле дотянул до леса. Под колесами замелькали макушки деревьев, потом появилась проплешина – небольшая полянка. Туда я и направил наш мотоцикл.
Когда мы сели, я увидел далеко в небе бабушкину шаль. Она летела, трепеща распростертыми краями, как большая серая птица. Потом порыв ветра отнес ее куда-то далеко за высокие сосны.
16. Привал
Мы с Кайсыном спрыгнули с мотоцикла на снег и заорали одновременно:
– Мушка! Ты что?!
Мушка высунула блестящий нос из коляски, растерянно хлопая глазами.
– Я ничего… Сон дурацкий приснился…
– Ну, ты даешь! – сказала Пчелка и погладила Мушку по спине. – А я уже думала – как я без тебя буду? Ты же моя самая старая подруга!
– Сама ты старая! – засмеялась Мушка. – А вообще, ничего особенного не случилось. Самая обыкновенная невесомость. Я пока летела, даже вспомнила, как разворачиваться. А то тут, на Земле, совсем навыки потеряла.
– Сон дурацкий… – проворчал Кайсын, тряся головой. – Это ты – собака дурацкая!
Я понимал, что он не со зла так говорил, а от радости, что все обошлось. Мне тоже хотелось на радостях сделать что-нибудь такое. Только я не знал, чего больше хотелось – обнять Мушку или оттрепать ее хорошенько за ухо.
Нужно было устраиваться на привал. Поесть, согреться, заодно и переночевать. После Мушкиного падения лететь никто не хотел. Да и вечер близился.
Мы затащили наш летучий транспорт под широкую разлапистую елку. Выкопали там же в снегу яму, набросали в нее еловых веток. Получилось что-то вроде гигантского птичьего гнезда. Поставили в центре этого гнезда мешок с кормом, а сами расселись кружочком. Хвоя была мягкая и приятно грела лапы. Сверху нас прикрывала от ветра и снега старая ель. Уютно и спокойно.
– Тут уже недалеко город Рыбинск. Это было Рыбинское водохранилище, – сказал Кайсын, выкусывая ледышки, которые застряли между пальцев, – куда Мушка чуть не нырнула. Теперь будет лес до самого Плесецка.
– А долго еще лететь? – спросила Пчелка.
– Недолго уже. Лапой достать. На мотоцикле мы долетели гораздо быстрее, чем я на поезде тащился.
– И чтоб больше не спать! – строго приказала Пчелка подружке.
Потом мы торжественно вскрыли мешок «Рояль с кониной». Оказалось – не рояль, не конина, но вкусно. Мы так аппетитно хрустели в четыре пасти, что, казалось, хруст раздавался на весь тихий зимний лес. Кайсын отвалился первый, подождал, пока дожуют остальные, и спросил у Мушки, хитро прищурившись:
– Так что же это за сон такой был? Из-за которого мы чуть раков не пошли кормить?
– Раков? – переспросила Мушка.
– Да рак здесь самая главная промысловая рыба, – хмыкнул Кайсын. – Еще чуть-чуть, и пошли бы мы все на дно…
– Ну, – смутилась Мушка, – страшный сон… Мы летим, летим и уже к Марсу приближаемся. А там волк! Зеленый, лохматый и нафталином пахнет. Я его ка-ак стукну по носу! А он меня ка-ак цапнет! Ухо напрочь откусил…
– Это ты мне по носу заехала! – рассмеялась Пчелка, – а я тебя, не разобравшись, спросонок и куснула…
– Ну, клоуны… – проворчал, качая головой, Кайсын.
– А тут волки есть? – спросил я, – Или медведи?
– От нас за версту человеком пахнет, вернее, мотоциклом. Что, в принципе, одно и то же. Лесной зверь не сунется, – сказал Кайсын. И, широко зевая, невнятно добавил: – Если не очень – чавк! – голодный.
– Кто голодный? – не расслышала Пчелка.
Кайсын не ответил. И я промолчал. Я же не от страха спросил, а просто так, из любопытства. К тому же очень хотелось спать.
17. Лесной гость
Шел дождь. Крупные капли барабанили по подоконнику. Я подумал: «Почему Мама не закроет окно? И так ведь холодно, еще мокро будет» – и проснулся. Никакого подоконника, никакого дождя и никакой Мамы. Собаки спали клубком, а меня вытолкали за Кайсынову теплую спину. Оттого и холодно. По нашему мешку с едой шныряли белки, пытаясь прогрызть дырочку, чтоб добраться до сухих шариков. Они так топали сотней маленьких лапок, что мне приснился дождь. Белки увидели, что я не сплю, и порскнули на дерево.
Кайсын открыл один глаз и сказал:
– Мелочь пузатая, – и гавкнул с рыком: – Р-р-афф!
С соседних елок посыпался снег, раздался писк, и мелочь пузатая, срываясь с веток, драпанула в лес. Проснулись Мушка и Пчелка. Мы решили перекусить и отправиться дальше, не теряя времени.
Вдруг Кайсын насторожился, поднял торчком уши и шепотом сказал:
– Тихо! Хозяин идет!
– Чей? – не понял я.
– Хозяин леса!
– Царь зверей, что ли?
– Да нет! Царь – это лев. Он далеко, чего его бояться? Он в Африке. А хозяин – вот он, из-за той сосны сейчас выйдет.
Тут и мы услышали топот, хруст веток, глухое ворчание. Я глянул на Кайсына и поразился. Он расставил передние лапы, сгорбил спину и опустил голову к земле. Шерсть его вздыбилась, морда оскалилась, глаза вдруг пожелтели и смотрели исподлобья так свирепо, что у меня душа ушла в пятки. Честное слово, в этот момент я больше испугался Кайсына, чем того неизвестного ворчащего хозяина леса, который прятался за сосной.
Это был медведь! Громадный, косматый. Пахло от него – ужас как! Он вышел из-за сосны, встал во весь рост и направился к нам. Шел он как-то странно. Шатался и мотал башкой, размахивая передними лапами, как будто отгонял мух.
И тут мы увидели, что на голове у него намотана наша бабушкина шаль! Видимо, шаль свалилась ему на морду с неба. Пытаясь освободиться, медведь запутывался в ней все больше и больше. У него на голове получился тюрбан, какой Мама делает из полотенца, когда выходит из душа. Только тюрбан плотно замотал всю медвежью морду.
Медведь махал лапами, ревел и ворчал под шалью, и я понял, что ему страшно. Он же не знает, почему вдруг ослеп. Тут бедный хозяин леса споткнулся о пенек и со всего размаху шлепнулся на зад, а потом на спину. Да так и остался лежать в изнеможении, уже не ревя, а тихо подвывая.
– Идем, – сказал мне Кайсын, – подстрахуешь.
Я не понял, что он задумал, но побежал следом.
Алабай подкрался к голове медведя и вдруг стал быстро-быстро рыть лапами, сдирая злосчастную шаль с медвежьей башки. Получилось. Мы отпрыгнули назад, а медведь сел, уставившись на нас маленькими ошалелыми глазками. Потом потряс головой и рванул в лес. Только пятки замелькали, смешные такие – круглые и толстые, как подушки.
– А где Пчелка и Мушка? – встревоженно спросил Кайсын, когда мы отсмеялись.
Две головы – рыжая и черная – высунулись из коляски мотоцикла.
– Ну, подумаешь, – обиженно сказала Пчелка. – Нас не тренировали медведей не бояться. Нас тренировали не бояться перегрузок!
Мушка ей поддакнула.
18. На космодроме
Потом мы уселись в мотоцикл и продолжили наш путь. Мушку и Пчелку я снова укрыл вернувшейся к нам шалью.
– Фу-у, – скривила Пчелка нос, – как воняет!
– Ничего, потерпишь! – сказал Кайсын. – Зато не так холодно.
Чтобы не пропустить город Мирный, рядом с которым был космодром «Плесецк», я не поднимался слишком высоко. До самого горизонта лежала под нами заснеженная тайга. Из-под снега зеленели высокие кисточки сосен и острые треугольники елок. Они бежали и бежали назад под колеса нашего мотоцикла. И казалось, не будет им конца. Потом появилась среди деревьев узкая и прямая, как дорога, речка.
– Емец! – крикнул Кайсын.
– Чего?!
– Речка такая! Скоро уже!
Действительно, скоро засверкало озеро, мы увидели мостик, а за ним белые многоэтажки вдоль проспекта. Город Мирный!
– Так! Обходи справа, – скомандовал алабай. – Не хватало еще, чтоб нас заметили. Тут объект военного значения.
Кайсын был прав. Не нужно было, чтоб нас заметили. Я по широкой дуге облетел город.
– Смотри, смотри! Это памятник инопланетянину, – показал Кайсын лапой куда-то вниз.
– Ой, точно! – заверещали высунувшиеся из коляски Мушка и Пчелка. – Точно, инопланетянин!
Я тоже, наконец, увидел. На пустой площади в стрельчатой арке стоял серый толстый человечек с громадной шарообразной головой.
– А откуда вы знаете, как инопланетяне выглядят? – спросил я Мушку и Пчелку. – Видели, что ли?
– Может, и видели, – обиделась за двоих Пчелка.
– Да ладно. Это шутка такая, – успокоил Кайсын. – На самом деле это памятник спутнику «Космос-2000». Просто похож; на человечка с большой головой, вот местные так и называют – «инопланетянин».
Город остался позади, снова потянулась тайга. А вот и он – космодром! Я сразу догадался. Все космодромы, ну, во всяком случае, те два, что я видел, очень похожи. Стартовые площадки, дороги, столбы, провода, редкие домики…
– Давай в этот лесочек, – Кайсын тронул меня лапой за плечо. – Оттуда легче пробраться незаметно к контрольно-пропускному пункту.
– А как же нас пропустят? – засомневалась Пчелка. – Пропусков у нас нету.
– Не волнуйся, я проведу. Меня тут все знают и уважают, – Кайсын не удержался, чтоб не похвастаться.
Мотоцикл пришлось спрятать в сугробе под елкой.
Мы его сначала завалили ветками, а потом засыпали снегом. Почти нетронутый мешок с кормом оставили в коляске мотоцикла. Пригодится. И бабушкину шаль тоже оставили.
– Не волнуйтесь, – опять сказал Кайсын. – У меня здесь и паек и постоянное место жительства есть. И никто вас не тронет, если со мной. Ни собаки, ни люди. Уж я обещаю.
Вот как он заважничал! Но, конечно, он был прав, что важничает. Тут уже были его места. Как говорят собаки: «На этой улице я – волкодав».
19. Медосмотр
Кайсын провел нас какими-то тайными тропками прямо к домику, где обитали ночные сторожа. Сейчас, днем, в доме никого не было. Алабай показал нам свой угол в лучшем месте, возле печки. Там была расстелена бурая косматая шкура. Рядом со шкурой на полу стояла миска с едой.
– Хм, – улыбнулся Кайсын, – сколько времени меня не было, а не забыли, ждут…
– А вдруг тут уже другую собаку поселили? – язвительно спросила Мушка.
– Нет тут другой такой собаки. Меня ждут, – уверенно сказал алабай. – А когда надо будет, другую собаку я сам приведу и сам всему научу. Я не доверю свой объект кому попало! Ну, располагайтесь, я сбегаю кое с кем поздороваюсь и все разузнаю, – и исчез за дверью.
Бегал он долго. Пару раз в домик кто-то заходил, но нас с Мушкой и Пчелкой не заметил. Мы сидели тихонько, прячась за шкурой. Потом услышали снаружи приветливый голос:
– А! Вернулся, разбойник! Где же тебя носило? Ну, молодец, молодец, хороший пес. Не скучно сегодня будет дежурить.
Потом мы услышали Кайсыново веселое «гаф!» и в сторожке появился он сам.
– Успели! – бросил с порога. – Завтра медосмотр. Лаборант Вася сказал: отобрали двести собак. Сначала медосмотр, на следующий день тесты.
– Это он тебе сказал? – удивился я.
– Да нет, не мне. У нас два лаборанта, Вася и Петя, собаками занимаются. Они со всей округи собак свозили. Может, даже со всей страны. Я подслушал, что они говорили. Все, сказали, набор закончен, завтра врачи и специалисты приезжают собак смотреть.
– Нам нужно отдохнуть, чтобы быть в хорошей форме, – сказала Пчелка, и космонавтки немедленно завалились спать.
Ночью Кайсын работал, а утром разбудил нас и повел туда, где медосмотр, к неприметному серому двухэтажному дому. Собаки, оказывается, жили во дворе в больших решетчатых вольерах. Лаборанты по очереди выносили из вольеров по две собачки под мышками и заходили с ними в здание. Не успели мы осмотреться, как Вася или Петя со словами: «Вот безобразники, когда только удрать успели!» подхватил Мушку и Пчелку и понес! У дверей сказал выходящему Пете или Васе:
– Там еще один выскочил! Запирай вольер хорошенько!
Не успел я тявкнуть, как второй лаборант сграбастал и меня. Занесли нас в кабинет, до жути похожий на ветеринарный. Тут началась кутерьма, и я сразу потерял из виду Мушку и Пчелку. Люди в белых халатах по очереди передавали меня из рук в руки. Сначала посадили на весы. Потом обмерили всего сантиметром. Заглядывали в глаза, зубы и уши, щупали живот и лапы, теребили и тормошили, как плюшевую игрушку. Я терпел. Только когда кольнули в лапу чем-то острым, вякнул от неожиданности.
Наконец эта канитель кончилась, и меня вынесли в другую комнату. Там вдоль стен стояли в несколько рядов клетки. Я не заметил, как очутился в одной из них.
– Хи, поздравляю! – услышал я из соседней клетки. – Ты прошел.
Это была Мушка. Она сидела на засыпанном опилками полу довольная и возбужденная.
– А ты? – спросил я.
– Ха! У меня идеальные параметры. Шесть кило, тридцать шесть сантиметров. Два года! Не считая тех пятидесяти, что мы возле Юпитера провели. Всех, кого забраковали, унесли обратно в вольер.
– А Пчелка тоже тут? – спросил я.
– А вон она! – Мушка показала лапой на клетку напротив. Там сидела Пчелка. Чуть менее довольная, чем Мушка.
– А мне целый год прибавили, – обиженно сказала она. – Неужели я выгляжу старше своих лет?!
20. Я не прошел!
Мы просидели в клетках весь остаток дня. Вечером Вася или Петя принес нам всем еду и поменял воду в мисочках. «Кайсын, наверное, переживает за нас», – думал я. Хотя, скорей всего, он уже догадался, что первый тур мы прошли.
Из двухсот претендентов осталось примерно шестьдесят. Я и не думал, что так много слабых здоровьем собак. Особенно среди бездомных дворняг.
Ведь все знают, что самые крепкие собаки – это беспородные, которые сами добывают себе пропитание. И еще я гордился, что хоть и комнатная собачка, здоровье у меня не хуже, чем у беспризорной. Это, наверное, потому что я последнее время много бегал и ни секунды не лежал на диване.
Утром нас ждали новые испытания. Тесты, как сказал Кайсын. На тесты забирали собак по одной все те же лаборанты. Я уже их запомнил. Курносый с веснушками был, наверное, Вася. А лохматый с острым носом – Петя. Или наоборот.
Наконец подошла моя очередь. Курносый лаборант отнес меня на второй этаж; в большую комнату. Первый тест был на понятливость. Совсем простой. Легкотня! Ящик с крышкой, красная кнопка и лампочка. Я не знаю, какой глупой собакой нужно быть, чтобы не догадаться: загорелась лампочка – надо нажать лапой кнопку, и откроется кормушка с хрустящими шариками.
Потом меня позвал худой дядька в очках: «Бобик! Иди сюда! Чмок-чмок!» Я на Бобика обиделся, но подошел. Тут дядька надел на меня какую-то дурацкую жилетку с проводами и трубочками, на голову нацепил клоунский колпак. Посадил на высокую тумбочку и включил секундомер. Я понимал, что выгляжу дурак дураком, но сидел и терпел. Дядька ждал-ждал, потом сказал:
– Молодец, Бобик! – и выключил секундомер.
И тут в комнату занесли кошку. Я понял – все пропало! Этот тест я провалю с треском. Так и вышло! Как я ни сдерживался, как ни старался – и кусал себя за хвост, и глаза закрывал, – но в конце концов не выдержал! Прибежавшие на шум Вася и Петя поставили на место опрокинутые стулья. Собрали разбросанные по полу бумаги. Шипящую и царапающуюся кошку сняли с карниза, а меня за шкирку вынесли на улицу и посадили в вольер к остальным неудачникам. Я успокаивал себя, что выдержка у меня все-таки есть – я не полетел на карниз за кошкой, хотя мог бы в пылу погони.
– Ну, свезло нам, так свезло! – сказал мне черно-белый пес с обвисшим ухом. – Кормили на шару, не побили, а теперь к родным помойкам отвезут. Вон – машину за нами прислали!
Во двор заезжал крытый грузовик. Я испугался. Отвезут меня сейчас неизвестно куда к чьим-то родным помойкам, и все! К счастью, следом за грузовиком вбежал Кайсын. Увидел меня – и к вольеру.
– Давай сюда. Я решетку отогну, пролезешь. Они тех, кто не прошел, пересчитывать не будут.
Я выскочил за решетку, и мы помчались прочь. По дороге Кайсын сказал, что прием закончен. Отобрали двадцать собак, и среди них, конечно, Мушка и Пчелка. Последнее испытание было на внешние данные. Что-то вроде конкурса красоты. Эх! Я бы точно прошел, если б не проклятая кошка!
21. Мушка и Пчелка в отряде космонавтов
Несколько дней о Мушке и Пчелке ничего не было известно. Мы знали только, что всех отобранных собак посадили под замок в закрытое помещение, которое называлось «карантин». Я уже не расстраивался, что меня не взяли в космонавты. Я ведь и так, без всяких тренировок, уже побывал в космосе. И еще побываю, если захочу.
От нечего делать я ходил с Кайсыном на ночные дежурства. Охранники меня уже знали и посмеивались:
– Вот какого помощника ты себе нашел, Тузбубён! Смерть шпионам!
Я не обижался. Дежурить было интересно. Кайсын показывал мне, где что находится. И стартовый комплекс ракетной установки «Молния», где он наткнулся на воришек. И другие ракетные комплексы – «Циклон», «Космос-ЗМ», «Рокот».
В одну безлунную ночь алабай повел меня на секретную площадку, где собирали космический корабль «Клипер». Работы велись в закрытом ангаре, но Кайсын показал тайный лаз в задней стенке. В темноте было плохо видно, но я разглядел короткий толстый самолетик с небольшими загнутыми кверху крылышками. У самолетика, как и у «Бурана», был черный нос и живот. Мне «Клипер» понравился, и даже захотелось забраться внутрь.
Наконец как-то перед самым дежурством в сторожку прибежали Мушка и Пчелка. Они были довольные, важные, такие занятые!
– Мы на минуточку вырвались! – заявила Пчелка. – У нас очень строгий режим! Просто ужас!
– Нас поселили в общежитие! – перебила ее Мушка. – Там Петя на вахте сидит и следит, чтобы никто не зашел и не вышел. А сегодня его Вася заменяет. Он в книжку уткнулся и не видит ничего вокруг. Вот мы и сбежали!
– Ой, а другие собаки такие глупые! – теперь перебила Пчелка. – Перед сном друг другу всякие страшилки рассказывают. О том, что всем нам сделают кучу операций и пришьют разные трубочки и датчики. А кормить в полете будут специальной жидкой кашицей через дырку в желудке!
– И еще пугают, что всем отрежут хвосты! Будто бы они мешают вентиляции. – Мушка покрутила лапой у виска. – Мы им говорим, что это глупости, что мы знаем, потому что одну школу космонавтов уже закончили. А они не верят.
Еще Мушка и Пчелка рассказали, что у них ежедневно занятия, как в настоящей школе. Урок в термокамере, там, где очень жарко или очень холодно. Потом урок в барокамере, где воздух разреженный, как в горах, трудно дышать, и надувается живот. Самый сложный урок – на вибростенде. Учеников привязывают к платформе, которая вся трясется, прыгает и невыносимо грохочет. Мушка пожаловалась, что на первом же занятии прикусила себе язык.
– Болтать надо было меньше, – упрекнула ее Пчелка.
Еще у будущих космонавтов каждый день кроссы, прыжки и всякие физические упражнения. А центрифуга и тренировки в крутящейся камере будут через три месяца, когда отчислят тех, кто не справился.
– А собачка Жулька, она у нас первая школьная красавица, боится, что после полета у нее вся шерсть облезет! – крикнула на прощанье Мушка, и собаки убежали. Как будто вихрь промчался. Я сначала позавидовал нашим подружкам-космонавткам, а потом вспомнил, какие печальные и унылые они были еще этой осенью, и порадовался за них.
– А как у нас дела, они так и не спросили, – расстроенно произнес Кайсын.
Мне сказать было нечего.
22. Тренировки
Так потянулась наша жизнь на космодроме. Ночью мы с Кайсыном дежурили, днем отсыпались или прогуливались у стен корпуса, где жили и занимались наши космонавтки. Я познакомился с начальником охраны Сергеем Ивановичем – добрым дядькой с седыми, торчащими вперед, как у моржа, усами. В один из выходных Сергей Иванович повел нас с алабаем в лес за березовым соком, как и обещал. И я вдруг понял, что уже наступила весна. Зазеленели берега озера Плесцы, зазеленели, стали пушистыми березки, удивительно запахло проснувшейся от зимней спячки тайгой. Так понравилась мне эта прогулка! Только березовый сок совсем не понравился. Кислый какой-то.
Мушка и Пчелка наведывались к нам время от времени, делились своими успехами. Но все реже и реже приходили. Уж слишком они были заняты в школе космонавтов. К весне в отряде осталось пятнадцать собак. Пятерых отчислили и отвезли обратно в Мирный. И красавицу Жульку тоже. Она ни за что не хотела надевать фиксирующий комбинезон. Говорила, что он ей совсем не идет и она в нем выглядит толстой.
Однажды, когда мы болтали с Мушкой и Пчелкой за сторожкой, из-за угла выглянул лохматый Вася.
– Так вот куда вы все время убегаете! – воскликнул он. – Ну, хитрюги! Ладно. Чтоб вечером были в клетке как миленькие! – и погрозил шутливо Мушке и Пчелке пальцем.
На следующий день, когда мы с Кайсыном прибежали во двор собачьей школы, Вася нас узнал и прогонять не стал. А когда я сел на пороге и скорчил умильную мордочку, он оглянулся по сторонам и сказал:
– Ну, заходите, только чтоб тихо!
Мы очутились в длинном коридоре, где за большими окнами видно было, как занимаются с собаками люди в белых халатах. И Мушку с Пчелкой увидели. Они работали в паре. Стояли, привязанные, в прозрачной кабинке, которая крутилась, тряслась и качалась одновременно. У меня голова закружилась только от одного их вида. А каково было там собакам внутри? Но оказалось, это еще не все испытание. Люди подавали Мушке и Пчелке команды в микрофон, а собаки по очереди нажимали лапами на какие-то рычаги и кнопки.
Потом Мушка и Пчелка рассказали нам, что это называлось «вестибулярная тренировка». Короче, тренировались, чтобы не укачивало. С тех пор, когда дежурил Вася, он пускал нас на тренировки. Наши подружки были лучше всех! Как-то, когда собак испытывали на центрифуге, сотрудники даже захлопали, когда Пчелка вышла из круглой кабинки.
– Пять минут! – гордо шепнула Пчелка, проходя мимо нас. – Восемьдесят «же»!
Что такое «же», я не знал. Мушка объяснила, что это значит: Пчелка там, на центрифуге, была в восемьдесят раз тяжелее, чем обычно. «Интересно, сколько было «же», когда мы с Кайсыном взлетали на «Буране»? Больше или меньше? И так захотелось мне оказаться там, в космосе на «Буране», что я чуть не заскулил.
23. Последнее испытание
Весна в Плесецке была в самом разгаре, Мушку и Пчелку мы почти не видели. То их увозили куда-то на прыжки с парашютом, то на неделю запирали в специальной кабине-стенде, сделанной как настоящая кабина на «Клипере». Мы каждый день приходили к зданию, где жил отряд собак-космонавтов, но редко удавалось увидеть Мушку и Пчелку хотя бы мельком.
Однажды Пчелка сама выглянула в окошко и шепнула:
– Через месяц – последнее испытание. Вы к нам сюда не бегайте. У нас строгий режим, и беспокоить нас нельзя. Будем волноваться – пошлют нас на Марс, как американскую макаку, под общим наркозом!
А Мушка не подошла, только издалека помахала нам лапой. Мы пошли домой. Я замечал в последнее время, что Мушка и Пчелка слишком уж зазнались, но признаваться себе в этом не хотел. Алабай тоже не сказал ни слова, хотя видно было, что он огорчен. Мы с ним ведь тоже мечтали полететь на Марс…
Весь месяц мы слушали, что говорят люди о последнем испытании для собак. Вот что нам удалось узнать.
Мушка и Пчелка были признаны лучшими космонавтками и их выбрали для полета на Марс. Ну, мы в этом и не сомневались. Но для того, чтобы знать, как собаки будут вести себя в настоящей невесомости, их решили запустить на высоту восемьсот километров в баллистической ракете и опустить на Землю в капсуле на парашютах. Капсула называлось сложно: «Возвращаемая маневрирующая ВэМэКа».
Еще мы узнали, что у этого эксперимента были как сторонники, так и противники. Я слышал, как спорили Вася и Петя. Вася ругался:
– Глупая затея! Для этого у ВэМэКа слишком большой район посадки.
А Петя говорил:
– Ну, подумаешь, точность приземления всего десять километров!
Мы с Кайсыном не совсем понимали, в чем дело, но их волнение передалось и нам.
И вот этот день настал. Рано утром, еще до восхода солнца, на стартовый комплекс «Циклон» съехалась куча машин. Мы с Кайсыном крутились неподалеку. Люди взбудораженно бегали туда-сюда и отдавали друг другу приказы. Потом приехали Вася и Петя, привезли Мушку, Пчелку и еще двух собак – Тусю и Бабочку, их называли «дублеры». Они заменят Мушку и Пчелку, если вдруг что-то пойдет не так. Все собаки были одеты в скафандры, только пока без шлемов.
Я не успел даже крикнуть «привет», как Мушку и Пчелку унесли в капсулу.
Через некоторое время объявили старт, люди расселись по машинам и отъехали от площадки подальше. Мы помчались со всех ног следом. Кайсын меня предупредил:
– Закрой глаза и заткни уши! И открой рот на всякий случай!
Зря я его не послушался. Такого грохота я в жизни не слышал! И такого гигантского столба пламени в жизни не видел! Еще целый час после старта я сидел на том же месте ошалелый – ослепший и оглохший. Какие неудобные аппараты придумали люди для полетов в космос! Куда как лучше взлетать, как я. Без шума и грохота, без огня и дыма. Взял и полетел! Надо только настроиться специальным образом и очень захотеть.
Пока я приходил в себя, стало ясно – что-то случилось. Со стартового комплекса все уехали, один за другим, хлопая дверцами машины. А потом прибежал Кайсын и сказал:
– Капсулу найти не могут.
У меня похолодело все внутри.
– А она спустилась?
– Не знаю.
– А вдруг они опять к Юпитеру улетели? – я чуть не плакал.
А Кайсын ничего не ответил.
24. Нашли!
До самого вечера на космодроме была паника. Люди бегали, кричали. Приезжали какие-то важные начальники, тоже кричали. Потом приехал генерал с большими звездами на погонах. Потом приехала рота солдат. Их увезли на вездеходах туда, где по расчетам должна была приземлиться капсула. Уже было известно, что «ВэМэКа» на парашюте опустилась где-то в тайге. Но в том месте, где она должна была сесть, ее не нашли. Вертолеты кружили над лесом, но не заметили ни капсулы, ни парашюта.
Уже поздно ночью, когда мы с Кайсыном, убитые горем, делали обход территории (что поделаешь, служба есть служба), вернулись солдаты. Как оказалось – ни с чем. Они с фонариками прочесали весь лес в радиусе двадцать километров и ничего не обнаружили. Жаловались, что из-за бурелома по некоторым участкам пройти не смогли.
Наутро мы узнали, что вертолеты теперь обследуют территорию в сто километров, но сверху из-за деревьев ничего не разобрать, и надежды нет никакой. Капсула с нашими Мушкой и Пчелкой как будто испарилась. К нам в сторожку прибежала собака по кличке Шуга, из дублеров. Постояла, помолчала. Сказала тихо:
– Мы знаем, вы дружили… – и убежала прочь.
Кайсын с того момента, как сказал мне, что Мушку и Пчелку не могут найти, не проронил ни слова. Как будто разговаривать разучился. И тут я вскочил, хлопнул себя лапой по лбу и сказал:
– Ну мы и дураки!
– Дураки, – отозвался грустно алабай.
– Да нет, не в том смысле дураки! А в том смысле, что искать надо! У нас мотоцикл есть – в сто раз лучше любого вертолета!
Кайсын без слов выскочил за дверь. Я за ним.
Папин мотоцикл мы хорошо спрятали. Хоть снег уже растаял, под еловыми ветками ничего не было заметно. Быстро разбросав ветки, алабай выволок мотоцикл из-под елки:
– Садись, полетели! – только и сказал.
Я не стал подниматься высоко, все равно, вертолетчики говорили, что из-за густой листвы ничего не видно. Я полетел между деревьями под самыми кронами в самую гущу, там, где не смогли пройти солдаты. Кайсын внимательно высматривал возвращаемую капсулу, которая не вернулась.
День уже близился к концу. Перед глазами плыла сплошная зеленая каша из листьев и травы. Я вспомнил, как мы искали Мушку и Пчелку на орбите Юпитера, и подумал: ведь тогда было сложнее!
И тут Кайсын крикнул:
– Стой! Там ветки сломанные!
Я тормознул и круто развернулся. В непролазной чаще я увидел след из поломанных веток. Как будто с неба упал метеорит и пропахал себе дорогу в лесу. Дорога заканчивалась в большой куче валежника. Я завис над этой кучей, алабай собирался спрыгнуть вниз.
И тут, разгребая ветки, из кучи вылез ревущий медведь. Он уставился на нас, и мне показалось – узнал! Кайсын разлаялся на него таким злобным и гулким басом, что медведь присел на задние лапы. Потом потянул носом, развернулся и полез через бурелом. Скоро и треск веток затих. Кайсын спрыгнул, заглянул в развороченную медвежью берлогу и сказал устало:
– Тут.
В сумраке берлоги поблескивала капсула «ВэМэКа». Я залаял и запрыгал вокруг нее, царапая гладкие бока когтями. Мне почудилось, что изнутри затявкали Мушка и Пчелка.
– Стереги ее, – приказал Кайсын. – Я скоро. – И скрылся в чаще.
25. Мы полетим на Марс!
Как быстро стемнело в тайге! Еще быстрее, чем в пустыне. И еще страшнее было. Я сидел в медвежьей вонючей берлоге возле капсулы с Мушкой и Пчелкой и тихонько поскуливал. Не от страха, не подумайте. Просто мне было как-то веселее слышать свой голос в ночном лесу. Вместо этого дурацкого воя, уханья и зловещего хохота, которые раздавались отовсюду.
Время от времени я царапал скользкую обшивку капсулы, чтобы дать понять Мушке и Пчелке: «Мы – тут, мы вас не бросили». Иногда мне слышалось тихое повизгивание в ответ, но я не был уверен, что это из капсулы, а не откуда-то из лесу. Медведь, к моему счастью, не возвращался.
Кайсын привел людей на рассвете. Правильно, что он пошел, а не я на мотоцикле. Сергей Иванович сразу понял, что хочет сказать ему алабай. Начальник охраны убедил генерала со звездочками, что надо послать за собакой отряд спасателей. Генерал долго ругал всех подряд, но в конце концов согласился. И даже пошел сам.
Я учуял Кайсына и людей издалека, залаял на весь лес, чтобы они не прошли мимо. Сергей Иванович, когда увидел меня в берлоге, рот раскрыл от удивления. И сказал только: «Ну, смерть шпионам!» Капсулу выволокли наверх и немедленно открыли. Видно было, что генерал очень волнуется. Он подхватил Мушку и Пчелку обеими руками и прижал к себе.
– Живые… Умницы вы мои!
А Мушка и Пчелка выдрались из генеральских рук и бросились к нам с Кайсыном.
– Миленькие, родненькие! – и облизывали горячими сухими языками.
Капсула сильно нагрелась в атмосфере, а потом глупый медведь сломал какой-то клапан, и свежий воздух в нее не поступал. Мушка и Пчелка чуть не задохнулись и не изжарились там внутри. Это мы уже потом узнали.
Когда нас привезли на космодром, Мушка и Пчелка не захотели уходить в свое общежитие, и их оставили с нами в сторожке. Только Вася приходил проверять, как мы все себя чувствуем. Космонавтки спали весь следующий день, вздрагивая во сне лапами. А когда проснулись, стали просить у нас с Кайсыном прощения.
– Мы такие свиньи были… Носы задрали… Мы там, в капсуле, все про вас думали. Что не простились по-человечески, что обидели…
Потом Мушка сказала очень серьезно:
– Все! На Марс мы без вас не полетим. Пусть так и знают.
– Да! – подтвердила Пчелка. – Или все вместе, или пусть закрывают проект. Мы друзей не бросаем.
Мы с Кайсыном весело переглянулись.
– Что, летим?
– А как же!
