Глава 1

— Железо! Железо!

Крик, пробившийся сквозь шум леса, прозвучал со стороны рудника, на котором мы добывали самоцветы. Птицы, сидевшие на кедрах, взлетели с ветвей. Я стегнул кнутом лошадей, и колесница помчалась вперед, оставляя за собой шлейф белой пыли. Вскоре дорога резко изогнулась, огибая большое дерево. Мне пришлось натянуть поводья и замедлить скорость. Впереди за краем леса начинались травянистые холмы, которые тянулись к предгорью и скалистым утесам. Справа от меня виднелась каменная стена, окружавшая территорию рудника. На наблюдательных вышках не было дозорных. Сквозь широко распахнутые ворота я заметил толпу людей у входа в шахту. Что они там делали? Неужели несчастный случай? Или бунт? Этого нам только не хватало.

Когда я выехал на широкий двор, они увидели меня. Развернув колесницу, я остановился в нескольких шагах от толпы. Высокий мужчина — один из немногих, носивших мантию, а не тунику рабочего — вышел вперед и поклонился мне. Взглянув в его радостное лицо, я понял, что причиной суматохи был не бунт и не несчастный случай.

— Эсграф Катан! Как хорошо, что вы приехали! Да снизойдет на вас милость Рантаса!

Мелкая пыль покрывала его короткую бороду и смазанные маслом волосы. Глубоко посаженые глаза на узком продолговатом лице сияли восторженным триумфом.

— Что за сборище, Маал? — спросил я. — Почему вы прекратили работу? Да еще теперь, когда мы со дня на день ожидаем корабль?

Торговое судно могло приплыть в любое время. Долгий шторм, бушевавший в океане, начинал утихать. В этом месяце он был вторым по счету, и прибытие корабля уже однажды откладывалось.

— Господин, мы нашли железо! Жрец, который предложил нам помощь в разработке рудника, обнаружил огромный пласт красной руды!

Сначала я не поверил словам бригадира. Неужели все эти месяцы невзгод и запустения мы обладали ценнейшим сырьем Аквасильвы и не знали об этом? Железо было очень редким металлом. На островах оно почти не встречалось, и изделия из него, произведенные сталелитейными цехами, шли в основном на нужды континентальных армий. После огненного дерева и его вторичных продуктов железо считалось самым ценным товаром.

— Это точно? — спросил я с притворной бесстрастностью. Мне не хотелось проявлять свои эмоции перед рабочими рудника.

В ответ Маал окликнул кого-то из толпы. Людей было меньше, чем мне показалось сначала: двенадцать-пятнадцать человек, в основном надсмотрщики и десятники. Кто-то из них передал бригадиру кусок породы. Маал проворно отдал его мне. Быстрое движение Маала напугало одну из лошадей, она поднялась на дыбы и заржала. Я повертел породу в руках, но ничего особенного не увидел — разве что вкрапления серо-черных кристаллов.

— Ты говоришь, что пласт пригоден для промышленной разработки?

— Так считает жрец. Он в шахте вместе с Хаалуком.

— Эй, кто-нибудь, придержите лошадей, — велел я.

Передав поводья одному из рабочих, я сошел с колесницы и подозвал Маала поближе.

— Отведи меня к жрецу. Остальные. пусть возвращаются к работе.

Люди торопливо расступились, пропуская нас. Маал повел меня через двор рудника, огороженный палисадом. По одну сторону тянулись склады и служебные здания, по другую — траншеи открытых разработок. На отвесном склоне горы зияла черная дыра — вход в глубокую шахту. Мне не хотелось идти туда. Я ненавидел пещеры. Однако дело было важным, и я старался не думать о спуске под землю.

Эти копи самоцветов служили главным источником доходов Лепидора — самого северного из пятнадцати кланов на континенте Океания и едва ли не самого северного континентального клана в мире. До Таонетарной войны здесь вообще никто не жил, но сто пятьдесят восемь лет назад партия старателей обнаружила на этом месте богатые залежи самоцветов, и вскоре эмигранты с Океании и Архипелага основали тут город и новый клан.

Фактически нам повезло. Прибрежные воды изобиловали рыбой, а горы давали надежную защиту от штормов, что способствовало росту деревьев. Наши края славились густыми лесами, и я гордился этим. Мне не нравилась унылая фауна южных кланов. Их территории были слишком открыты ветрам, чтобы там росли большие деревья.

Мой род правил Лепидором со дня его основания. Наш дальний предок оказал городу важную услугу, и население единодушно выбрало его своим лордом. По крайней мере так гласила официальная история. Лично я сомневался в ее правдивости и подозревал, что реальность была не столь благородна. Однако наше право на власть подтверждалось документами, и мой отец, граф Элнибал II, считался самым честным графом Океании.

К сожалению, в течение последних лет цена на самоцветы значительно уменьшилась, и шахта стала менее прибыльной. Население города и местные торговцы с трудом сводили концы с концами. Конечно, мы могли бы выжить и без рудника: обилие рыбы, экспорт леса и плодородные земли вдоль побережья позволяли поддерживать скромное существование. Но торговля самоцветами придавала Лепидору особый статус. Без нее мы выродились бы в фермерский картель и потеряли бы право называться кланом. А поскольку меня не прельщала такая перспектива, я, как и все остальные, тревожился о будущем клана и делал все возможное, чтобы он не пошел ко дну, будто брошенный в воду камень.

Теперь ситуация могла измениться к лучшему. Я прикинул возможные варианты. Если железа действительно много и его можно будет добывать в течение нескольких лет, мы станем богатым и процветающим кланом. Как только торговцы продадут первый груз руды в Фарассе, столице Океании, у нас появятся деньги на развитие города. Возможно, мы даже заключим соглашение с каким-нибудь Великим домом и будем отправлять железо через океан в далекий Танет. Такие длительные рейсы считались очень опасными, но самые высокие цены на металлы были там — в торговой столице Аквасильвы.

Пройдя под деревянным сводом ворот, я оказался в шахте рудника. Тоннель освещался тремя факелами из огненного дерева. Чуть впереди раздавались голоса двух мужчин:

— По моим оценкам, пласт руды тянется на сотни футов.

— Я знаю эту гору, домин. Поверьте, вы ошибаетесь.

Грубоватый голос принадлежал Хаалуку Итти, управляющему рудника. Жрец Рантаса говорил более мягко и снисходительно.

Два года назад Хаалука сослали к нам с Монс Ферраниса за драку с каким-то торговцем. Ему оставалось присматривать за шахтой еще год, после чего он мог вернуться на родину. А жаль. Несмотря на резкие манеры, он был хорошим управляющим.

— О, эсграф Катан, — увидев меня, сказал жрец.

Его лицо находилось в тени. Хаалук, стоявший ко мне спиной, торопливо повернулся.

— Вы слышали наш спор? — спросил он. — Я уважаю мудрость и опыт домина Айстика, но не согласен с ним в оценках размеров залежей.

Жрецов всегда называли «доминами». Этот титул пришел к нам из древнего языка.

— И чем отличаются ваши оценки? — спросил я Хаалука.

— Его цифры в два раза больше моих.

— Вы считаете, что добыча руды будет рентабельным делом?

— Конечно! Но пусть вам об этом расскажет домин.

— Как вы понимаете, мы сейчас говорим о примерных величинах, — уточнил домин Айстик. — Вы сможете получать от продажи руды самое меньшее до десяти тысяч корон ежемесячно в течение полутора веков.

Я попытался подсчитать в уме конечную прибыль, но у меня ничего не получилось. Такие вычисления давались мне только на бумаге.

— Ваши ежегодные расходы, эсграф Катан, составляют около двух тысяч корон, — продолжал жрец. — Значит, доход первого месяца будет равняться восьми тысячам. Если мы вычтем из этой суммы десятину и торговую пошлину, у вас останется четыре тысячи корон.

Похоже, он тактично напоминал мне о долге перед местным храмом — о выплате десятины, которую отец отложил в этом году до лучших времен. Аварх Лепидора, управлявший храмом двадцать шесть лет, понимал, что это делалось для блага города. Он не был коренным лепидорцем, но всегда оказывал нам посильную помощь.

— Эти расчеты сделаны по оценкам Хаалука?

— Да. Мои цифры говорят о том, что вы сможете вести добычу руды три столетия.

Эти подробности меня уже не тревожили.

— То есть при любом раскладе мы получим прибыль.

— Вам придется нанять в Фарассе обученных рудокопов, а они потребуют большую плату. Кроме того, вы должны заключить договора с торговцами из Фарассы или Танета.

— Здесь не следует забывать об адмиралтействе Кэмбресса, — добавил я, вспомнив о третьем рынке сбыта.

Айстик с сомнением поморщился, и я смущенно сменил тему беседы:

— Вы вернетесь в город вечером? Я хотел бы пригласить вас на ужин.

— Благодарю, но я останусь здесь и постараюсь определить точные размеры залежей.

Мы с Айстиком раскланялись, и я зашагал по тоннелю к выходу. Маал последовал за мной. У ворот я заморгал от яркого солнечного света и едва не ударился головой о деревянную балку. Мы вышли во двор, в котором снова кипела работа. Из траншей раздавался стук молотков, приводимых в действие кусками огненного дерева. С помощью этих инструментов старатели не только дробили породу, но и определяли наличие в ней самоцветов. Во всяком случае, так мне говорил наставник. Уроки по горному делу интересовали меня еще меньше, чем лекции по теологии. Моей стихией было море.

— Вы возвращаетесь в город, лорд Катан? — спросил Маал.

— Да, — ответил я. — Следи за порядком. Работа должна продолжаться, как обычно. Передай Хаалуку, что вечером я жду его во дворце. Для принятия решения мне нужны точные расчеты и конкретные цифры.

На самом деле решения принимала моя мать, которая управляла городом в отсутствие отца. Мой возраст и недостаток опыта не позволяли мне выполнять обязанности графа. Пока отец был в отъезде, я сидел на троне рядом с первым советником, который нашептывал мне указания от графини Иррии. После отъезда отца я изменил свое отношение к урокам по государственному правлению. Меня раздражало, что отсутствие знаний мешало принимать эффективные решения.

Я прошел через двор к воротам. На вышках стояли дозорные, наблюдавшие за склонами гор. Мы боялись нападения варваров. На наше счастье, в горах был только один перевал, ведущий к побережью. Он хорошо охранялся — так же как береговая линия и подступы к городу. Рабочий, присматривавший за лошадьми, передал мне вожжи. Я забыл взять наручи, защищавшие запястья, поэтому мне пришлось накрутить поводья на предплечья. Щелкнув кнутом, я направил колесницу обратно в город.

Лошади были прекрасно обучены. Их скорость приводила меня в восторг, и я гнал бы их еще быстрее, если бы не рытвины и выступавшие камни. За последние годы состояние мощеной дороги значительно ухудшилось. Я с трудом объехал две выбоины, достаточно большие, чтобы сломать колесо. Здесь требовалась бригада дорожных рабочих с особыми инструментами из огненного дерева. Но на ремонт нужны были деньги, «Ничего, — подумал я. — Железо решит все наши проблемы.»

В нижней долине дорога стала более прямой. В кедровом лесу все чаще встречались поляны. Пару раз я проехал мимо повозок лесорубов, которые перевозили бревна с вырубок на склонах гор. Вскоре лес кончился, дорога резко изогнулась, и передо мной предстал Лепидор.

Город располагался на мысе, с лагуной на востоке, которая служила гаванью. К западу береговая линия расширялась и делилась на прямоугольники чередой сельскохозяйственных полей и заградительных полос из акаций. Холмы предгорья плавно спускались к песчаному берегу. Город был защищен высокими каменными стенами, за которыми виднелись дома Сельского квартала.

Лепидор считался маленьким провинциальным городом. Последняя перепись населения, выполненная пару лет назад для учета налоговых поступлений, показала чуть меньше двух тысяч жителей. Однако, несмотря на свои скромные размеры, город отличался аккуратностью и имел особый архитектурный стиль. Я видел несколько других городов Океании и без лишнего бахвальства причислял Лепидор к самым лучшим и красивым городам континента.

Периметр мыса и городские кварталы окружали массивные стены. Все здания были построены из белого камня. Многие дома имели три этажа. На каждой крыше выше окон и портиков, украшенных колоннами, зеленел миниатюрный сад. Грунт для растений носили туда в ведрах или в мешках — не все на этом свете можно было сделать с помощью огненного дерева.

Два административных здания венчались куполами.

На территории надводной гавани виднелись склады и доки, мачты рыбацких кораблей и небольшое строение с остроконечным шпилем. Это здание представляло собой верхний ярус подводной гавани Лепидора, где в доках на выдвижных подвесках покоились манты и наш единственный боевой корабль.

Миновав широкую поляну, отделявшую город от леса, я проехал через ворота Сельского квартала — самого большого из трех районов Лепидора. Охранники, узнав меня, шутливо отдали мне честь. Я помахал им рукой в ответ и замедлил скорость, поскольку впереди начиналась многолюдная главная улица. Она вела к воротам двух других кварталов: Дворцовому и Морскому. Все три района имели круговую планировку и отделялись друг от друга стенами — этого требовали изоэкраны, защищавшие нас от штормов.

Между прочим, одна из причин моей влюбленности в Лепидор заключалась в мягкости местных бурь. Чтобы справляться со свирепостью стихии, другим городам приходилось возводить чудовищно высокие стены. Мы же обходились более низкими, и наш город был не таким мрачным, как остальные.

Я проехал под сводом внутренних ворот и оказался в Дворцовом квартале, где располагались административные здания, главный рынок и мой дом.

Наш дворец, больше похожий на особняк, чем на резиденцию графа, находился в конце главной улицы — в паре сотен шагов от рыночной площади. По обеим сторонам улицы тянулись ряды магазинов и лавок, с традиционными навесами перед входом и открытыми прилавками, на которых был выложен товар. Завидев колесницу, торговцы дружелюбно приветствовали меня взмахами рук. Я остановился рядом с одним из них — толстяком, облаченным в зеленую мантию. Шихап о чем-то спорил с покупателем, в котором я узнал инженера по изощитам.

— Хороший день, мой господин, не так ли? — повернувшись ко мне, сказал Шихап. — Вы прямо сияете от радости!

— Это верно, — ответил я. — И поверь, ты тоже обрадуешься, потому что скоро деньги потекут к нам рекой.

В любом случае весть о железной руде распространилась бы по городу еще до наступления ночи. Я не видел ничего плохого в том, чтобы этот слух пошел от меня. Прежде чем Шихап успел задать новый вопрос, я стегнул кнутом лошадей и поехал дальше. Пусть Хаалук и его помощники получат удовольствие, рассказывая согражданам о чудесной находке.

Приветствуя по пути знакомых людей, я достиг небольшой площади перед дворцом. У внешней подветренной стены располагалась конюшня. Ко мне подбежал слуга и взял лошадей под уздцы. Я оставил кнут и поводья в колеснице — отцу не нравилось, когда снаряжение для езды заносили в дом или бросали в неположенных местах.

Два охранника, сидевшие у ворот, как обычно играли в карты. Кивнув им, я прошел на территорию дворца. Широкий мощеный двор был украшен цветочными клумбами. В тридцати шагах от меня находился портик с колоннами и мраморная лестница.

Дверь бокового крыла вела в банкетный зал и комнату Совета. Чуть дальше, у основания внутренней лестницы, виднелись две двери для слуг.

Конечно, наш дворец был гораздо меньше резиденции Лексана в Каламане, но для меня он являлся воплощением уюта. Это был мой дом.

Я взбежал по мраморным ступеням, прошел через холл и поднялся по лестнице на верхний этаж.

— Где моя мать? — спросил я служанку, которая мыла пол в коридоре.

— В комнате Совета, господин. Беседует с Атеком.

Я зашагал по узорчатым плитам к третьей двери слева, из-за которой доносились звуки голосов. На мой деликатный стук мать откликнулась приятным контральто:

— Кто там?

— Это я, Катан.

— Входи.

Я открыл дверь и вошел в большую комнату, в центре которой стоял стол из белого дерева. Это была тайная комната Совета. Открытые заседания проводились в главном зале дворца, потому что мы не имели средств на строительство здания для городского конклава. Вокруг стола располагалась дюжина высоких кресел с красными балдахинами. Графиня Иррия сидела на месте главы Совета, а Атек занимал кресло справа от нее.

— Что случилось? — спросила мать, уловив мое необыкновенное возбуждение под маской напускного спокойствия.

В молодые годы она была потрясающе красива, и даже теперь, перейдя сорокалетний рубеж, по-прежнему выглядела впечатляюще. Длинные русые волосы необычного оттенка были уложены на затылке в тяжелый узел. Строгое платье из белой с зеленым материи подчеркивало ее гордый и царственный вид.

— Упражняя лошадей, я проезжал мимо рудника. Управляющий сообщил мне радостную весть. Домин Айстик нашел железную руду, которая может дать нам… — я попытался вспомнить цифры, — …до четырех тысяч корон дохода на протяжении целого столетия.

— Железо?

Атек привстал с кресла. Она был кузеном матери и нашим первым советником. Будучи на три года моложе ее, он переехал в Лепидор вместе с матерью, когда та вышла замуж за моего отца. Поговаривали, что моему деду, опекуну Атека, надоели разнузданные выходки племянника, и он отправил его с глаз долой. Лично я не замечал в нем ни малейшего легкомыслия, и родственники матери соглашались в том, что он превратился в разумного и степенного мужчину. После смерти бывшего казначея Атек принял на себя его обязанности и, надо сказать, неплохо справлялся с ними. При всем уважении к умершим я предпочитал Атека вечно недовольному ворчуну Пиласету. Атек был широкоплечим брюнетом со стройной фигурой… Хотя в последнее время он начал набирать жирок, и его живот уже солидно выпирал из-под белой с красным орнаментом мантии.

— Железо, — подтвердил я. — Домин Айстик и Хаалук гарантируют возможность промышленной разработки, но они по-разному оценивают запасы руды. Первый говорит, что руды хватит на три столетия. Второй ограничивается веком-другим.

— А почему мы не нашли руду раньше? — сев в кресло, спросил Атек.

Он был явно ошеломлен моей новостью.

— Потому что раньше мы не имели жрецов, обученных горному делу, — ответила мать. — До прибытия домина эту часть холмов никто не исследовал.

Нам очень повезло, что Айстик оказался в Лепидоре.

Три месяца назад у мыса Айлсенд глубинный вихрь разрушил пассажирскую манту. В живых остались только трое — домин и двое моряков. В благодарность за спасение жрец предложил нам свои услуги. Ожидая попутную манту до Монс Ферраниса, он приступил к осмотру рудника. Я мало общался с ним, хотя именно мои подводные зонды обнаружили его деформированное судно, беспомощно дрейфовавшее в открытый океан. Это стало для меня триумфом: я еще раз доказал отцу, что мои занятия океанографией приносят реальную пользу.

— Я велел Хаалуку доложить нам сегодня вечером точные цифры. Домин Айстик отклонил мое приглашение на ужин и решил остаться на руднике. Он теперь проводит там дни и ночи.

— Ты все сделал правильно, — с одобряющей улыбкой сказала мать.

— Мы должны сообщить об этом графу Элнибалу, — добавил Атек.

Похоже, он пришел к тому же мнению, что и Айстик.

— Нам нужно заключить соглашение с торговцами из Танета или Фарассы. Пусть они закупают у нас руду и транспортируют ее к сталелитейным заводам.

— Может быть, нам тоже построить такой завод в Лепидоре? — предложила мать. — Если мы будем продавать не руду, а оружие, наша прибыль удвоится.

— Тогда мы станем лакомым куском для пиратов и варварских племен, — заметил Атек. — Пока в нашей казне не появится достаточно денег для строительства необходимых оборонительных сооружений и боевых кораблей, нам лучше продавать руду. Думаю, твой муж согласится со мной.

— Кому нам лучше продавать железо? — спросил я у первого советника.

— Торговцам Танета, — тут же ответил Атек.

Мать не возражала, и я знал, что отец придет к такому же мнению.

Из двух других возможных рынков Фарасса находилась ближе всех от Лепидора, и путь туда был сравнительно безопасным. Однако цены на железо там держались низкие.. Океания уже имела один действующий рудник, поэтому потребность в металле удовлетворялась в избытке.

Другим возможным потребителем мог стать город Кэмбресс в Новом Гиперионе. Но Айстику не понравилась эта идея. Путешествие в Кэмбресс было в два раза длиннее, чем в Танет, а прибыль могла оказаться меньшей. Кроме того, путь в Новый Гиперион пролегал вдоль берегов Каламана, которым правил наш заклятый враг — лорд Лексан.

— Кого мы пошлем к Элнибалу? — спросила мать. — Он уплыл две недели назад. Совет лордов продлится не меньше месяца.

— Этот созыв может оказаться очень коротким, — сказал Атек. — Хэйлеттиты захватывают города Экватории, поэтому многие графы постараются быстрее вернуться домой.

— Мы должны принять решение до прибытия торгового судна. Кем бы ни был наш посыльный, он должен отправиться в Фарассу, занять место на одной из боевых мант, и как можно скорее добраться до Танета.

— Я могу взять это дело на себя, — сказал Атек.

— Ты нужен мне здесь, — ответила мать.

— Тогда нам некого послать.

— Так уж и некого! Мы можем отправить письмо и образцы с каким-нибудь надежным человеком. Неужели во всем нашем городе никто не планирует путешествия в Танет?

— Никто из тех, чей статус достаточно высок. Ни один жрец и ни один торговец.

Внезапно Атек посмотрел на меня.

— А что, если мы отправим туда Катана? Дадим ему сопровождающего, и пусть плывет.

Я почувствовал трепет возбуждения. Мне очень хотелось, чтобы они вспомнили о моей персоне, и я все время ломал голову, как лучше предложить свою кандидатуру. Еще до того, как мать заговорила, я понял, что ей не понравилась эта идея.

— Нет! — сказала она. — Официально считается, что он замешает отца, пока Элнибал участвует в Совете Аквасильвы. Без Катана каждый будет знать, что городом управляю я. Это может вызвать недовольство территориального храма.

— Все и так уже знают, — заверил ее Атек. — К тому же мы можем передать номинальную власть его брату.

— Его брату только пять лет! — возразила мать. — Неужели ты забыл об этом? А если поднимется шторм, подобный тому, который был три месяца назад, и судно Катана утонет? Что я тогда скажу мужу?

— Если Элнибал не получит образцов руды, ему снова придется совершать путешествие в Танет. Лексан и наши враги могут воспользоваться его длительным отсутствием и захватить Лепидор. Кто-то все-таки должен отправиться в плавание — или я, или Катан. У нас нет другого выбора.

— Тогда поплывешь ты, Атек, — сказала графиня Иррия.

Я понял, что настало время вмешаться в разговор, пока мать не приняла окончательного решения:

— Матушка, мне нужно набираться опыта. Рано или поздно я отправлюсь на ежегодный Совет лордов. Думаю, знакомство с Экваторией поможет мне освоиться в чужом городе. Между прочим, сыновья Кортьерес уже побывали в Танете.

Кортьерес были нашими союзниками. Мое замечание прозвучало столь разумно и убедительно, что будь на месте графини отец, он тут же отправил бы меня в дорогу. Однако мать всегда отличалась осторожностью. Она нерешительно посмотрела на меня. Заметив ее колебания, Атек пришел мне на помошь:

— Твое сердце жаждет путешествий?

— Да!

В глазах матери промелькнуло сомнение. Но затем она вздохнула и сказала:

— Хорошо.

Я слишком чтил свое достоинство, чтобы подпрыгивать в воздух или выкрикивать какие-либо фразы. Тем не менее мое сердце пело от радости. Перед тем как принять по наследству клан и управление городом, каждый эсграф должен был постранствовать по свету. Я же пока бывал лишь в нескольких городах Океании.

В любом случае через год-другой мне предстояло провести пару лет вдали от дома. Я должен был научиться тонкостям политики, торговли и религии, ознакомиться с основными предметами океанографии и освоить управление мантами и надводными кораблями. Этот учебный курс проходили все аристократы кланов и сыновья преуспевающих торговцев. Впрочем, отец еще не решил, куда меня отправить.

В принципе я уже неплохо разбирался в кораблях и океанографии. Большая часть моей жизни прошла не на суше, а в воде — на мантах и «скатах». Вот почему отца так тревожили пробелы в остальном моем образовании. Несмотря на постоянные усилия, ему никогда не удавалось отвлечь меня от моря на достаточно долгий срок.

Самым отдаленным местом, куда я когда-либо путешествовал вместе с отцом, была Фарасса — столица Океании. Три года назад я снова мог бы отправиться туда и посмотреть на Большое королевское собрание. К сожалению, в ту пору меня свалила лихорадка. Фарасса была огромным городом, но она находилась на том же континенте, что и Лепидор, поэтому я ни разу еще не пересекал океан.

Теперь мне предстояло отправиться в один из самых больших и богатых городов Аквасильвы. Люди рассказывали, что в гавань Танета каждый час входила какая-нибудь манта, а надводные корабли выходили из порта каждые пять минуг. Я всегда мечтал попасть в торговую столицу мира.

— Кого мы назначим в сопровождающие? — спросила графиня Иррия.

— Нам нужен верный человек, который уже бывал за океаном.

— Никто из послушников храма не отбывает на обучение в Священный город?

— Да, есть один такой. Перспективный юноша, который жил некоторое время в Новом Гиперионе и Экватории. Мы направим с ними двух телохранителей. Если хочешь, я поговорю с авархом.

— Сделай это сейчас же, — велела мать.

Атек встал, раскланялся с нами и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

— Это будет долгое путешествие, — сказала графиня. — В плавании часто бывает нечем заняться. Учись всему, чему сможешь, у послушника — постигай науки о мире и о вере Сферы. Если послушник окажется фанатиком, не позволяй ему поймать тебя на крючок его догм. Во всем необходимо равновесие. Я считаю, что жрецы поступают неправильно, когда уничтожают инакомыслящих и грабят их имущество.

Она встала и подошла к окну.

— Атек прав. Тебе нужно постранствовать по миру. Пока ты видел только добрую сторону Сферы. Наш город все-таки слишком мал, чтобы иметь нечто большее, чем храм с четырьмя жрецами и десятью послушниками. Но в столице и других крупных городах, а также на жреческих землях вокруг Священного города в Экватории, имеются тысячи воинов-жрецов. Они фанатично верят в очищающую силу огня и меча. Эти воины проходят особую подготовку и могут сражаться лучше многих и многих обученных солдат. Премьер направляет их в те места, где не верят в Рантаса. Они уничтожают города и не щадят никого: ни детей, ни женщин. Их называют сакри — посвященными.

Мать произнесла последние слова, как мерзкое ругательство. Я никогда не видел ее такой взволнованной. Обычно она бывала спокойной и собранной — кроме тех редких случаев, когда ссорилась с отцом. Я попытался разобраться в сказанном ею.

— А в кого еще можно верить, если не в Рантаса?

— Прежде чем я отвечу, ты должен поклясться, что никогда и никому не раскроешь того, о чем сейчас услышишь. Даже не намекнешь на то, что знаешь об этом. Ни своим друзьям, ни младшему брату. И уж безусловно, не послушнику.

Она нервно теребила пальцами кончик расшитого пояса. Я никогда не видел ее такой возбужденной.

— Чем мне поклясться?

— Честью клана.

— Обещаю, что сохраню твои слова в секрете и утаю их от мира и людей. Клянусь в этом своим наследием, кланом моего рода и будущим нашего дома.

Я выжидающе замолчал.

— На чем основана религия Сферы? — спросила мать.

Немного смутившись, я не сразу нашел ответ. Конечно, ведь ей полагалось раскрывать мне какие-то тайны, а не задавать простые вопросы.

— Основой Сферы является Рантас — бог огня, от которого происходит все сущее.

Это была цитата из книги, по которой меня обучал аварх.

— Каковы его дары Аквасильве? Что говорится о них в катехизисе?

— Одним из даров Рантаса является огненное дерево, — повторил я фразу, которую жрецы вколачивали в голову каждому человеку с детства. Изучение катехизиса было самым скучным занятием во всем образовательном процессе. — Оно дает Аквасильве тепло, свет и силу. Через него бог посылает нам свои сообщения. Благодаря огненному дереву мы пересекаем моря и защищаемся от штормов, созидаем мир и войны по милости Рантаса.

— То есть огонь — это элемент, не так ли? — спросила она.

— Да. Огонь, земля, воздух, вода, свет и тень являются основными элементами. Но огонь главенствует, потому что он властвует над светом и дает жизнь Аквасильве.

— И только он наделяет людей дарами магии, которые предназначены для исцеления или разрушения?

— Конечно.

— Тогда почему у других элементов не может быть богов и магии? Огненное дерево действительно является великим даром, но для поддержания жизни нам необходима вода, которую мы пьем, и воздух, которым мы дышим. Без земли у нас не было бы растений. Без тени — ночи.

— Огонь представляет собой созидающую силу, — упрямо сказал я, не понимая, к чему она клонит.

— Катан, огонь — это только один из шести элементов. Всякий другой элемент также имеет свое божество, особую магию и силу. Некоторые из них гораздо могущественнее и добрее огня. Разве мы не живем среди бесконечного океана, который занимает большую часть Аквасильвы? Это территория Фетиды, богини воды. Пустота за пределами неба и гневом штормов превосходит по размерам даже океаны. Она является обителью Тени и ее духа Рагнара. Землей правит Гиперий, в честь которого назван Новый Гиперион. Алтана, богиня ветров, и Фаэтон, бог света, воплощают в себе еще два элемента. История их культа такая же древняя, как и у огня. Было время, когда люди разных вероисповеданий свободно уживались друг с другом. Кстати, Фетийская империя поклонялась богине Фетиде.

Она говорила очень убедительно, но я не мог принять эту ересь. Слова матери ошеломили меня.

— В наше время знание об элементах стало опасным. Когда служители Сферы находят людей, поклоняющихся другим богам, они сжигают иноверцев живьем на городских площадях.

Мать перешла на тихий шепот:

— Я прошу тебя только об одном: держи мои слова в уме и оценивай религию Рантаса с объективных позиций. Есть другие силы, которые могут заменить огонь, и его верховенство совершенно не обязательно.

— Это противоречит всему, чему меня учияи, — заметил я.

— Обучение не только возвышает человека, но и ставит его под контроль наставников, — возразила мать. — Помни о клятве клану.

— Обещаю, — ответил я и встал из-за стола.

Она тоже поднялась с кресла. Ее голос снова стал властным и громким:

— Приготовься к путешествию и попрощайся с друзьями.

— С друзьями и братом.

— Хорошо, что ты помнишь о нем, — сказала мать, открывая дверь.

Мы вышли в коридор и, беседуя, направились в небольшой летний сад, расположенный на крыше. Оттуда открывался прекрасный вид на океан. Лазурное небо было располосовано легкими перистыми облаками. Море нежилось под ласковым бризом и искрилось игривой рябью.

Вечером я нашел под подушкой небольшой клочок бумаги с текстом, написанным рукой моей матери. Прежде всего она приказывала мне сразу после прочтения сжечь документ, что я и сделал, запомнив его наизусть. Он имел следующее содержание:

Из хроник, составленных последним фетийским жрецом великой и древней религии:

…И так случилось, что, стоя перед могилой брата, я смотрел на пустынный океан в направлении дальних континентов, которые некогда были процветающими странами, а ныне превратились в руины и пустоши. Меня часто тревожит мысль: произошли бы эти беды, если б мой отец был жив? Но затем я вспоминаю о непрерывных войнах, происходивших между нами в прошлом. Мы потеряли мир. Это свершившийся факт. Однако теперь у нас появился шанс начать все заново, надежда на последующее благополучие. Я лишь надеюсь, что тень Этия найдет вечный покой и что мы останемсяверны той мечте, за которую погибло так много людей. Мои раны уже никогда не позволят мне сражаться в битвах и использовать магию. И даже теперь я не могу уйти из гавани без помощи Синниры. Мне удалось восстановить часть сил, но отныне страной управляют мой сын и племянник. Молю богов, чтобы они использовали свой шанс и сделали мир лучше, чем он был в мое время. Еще раз посылаю привет и прощаюсь,

Кэросий Тар'конантур.

Это не походило на того Кэросия, о котором мне рассказывал аварх — на злобного архидемона и отвратительного брата Этия, который вверг Аквасильву в ужасную войну. Интересно, зачем мать дала мне этот текст, и откуда он к ней попал?

 

Глава 2

Через два дня, пройдя по оставшимся от последнего шторма лужам и мокрому причалу надводной гавани, я и два моих телохранителя поднялись на борт торгового судна «Пэрасур». Суол, похожий на гориллу охранник, нес наш багаж. Карак, выглядевший более обыденно, шагал позади. Три небольших куска руды, завернутые в холст, лежали на дне моего дорожного мешка — в самом безопасном месте, которое я мог найти для такого бесценного груза. Эти образцы были необходимым условием заключения контракта с одним из торговых домов.

Пока мы шли по скользким плитам причала, у сходней появился капитан «Пэрасура». Он махнул нам рукой, приглашая на борт корабля. Поднимаясь по ветхому трапу, я заметил, как сильно прогибались под нами непрочные доски. Очевидно, Бомар, как и мы, переживал плохие времена и не имел свободных денег для ремонта судна.

— Добро пожаловать на борт, лорд Катан. Вы оказали мне большую честь, решив путешествовать на моем корабле.

— Спасибо.

Владелец судна указал на кормовой лифт; я кивнул Суолу, и тот поставил на платформу наш багаж. Капитан был тощим нервозным мужчиной. Его борода выглядела слишком короткой для человека такого положения. Коричневая мантия знавала лучшие дни. Бомар плавал на «Пэрасуре», сколько я себя помнил. Его корабль совершал регулярные рейсы вдоль побережья и ежемесячно закупал в Лепидоре партии добытых самоцветов, в Куле — виноградное вино, а в небольших островных поселениях — рыбу и различные сельскохозяйственные продукты. В Фарассе он продавал эти товары по более высоким ценам, но прибыль едва покрывала расходы. После того как спрос на самоцветы упал, Бомар пригрозил, что будет обходить наш город стороной. Но весть о железной руде дала ему новый стимул. Наверняка он уже подсчитывал возможные доходы. Конечно, он понимал, что его корабль не годится для перевозки руды. Однако с развитием и процветанием Лепидора Бомар мог заполучить зажиточных клиентов, заказы которых сулили ему столь долгожданное богатство.

— Господин, могу я спросить вас, где жрец? Нам нужно отправляться в путь, иначе к ночи мы не успеем встать на якорь в Халке.

Я повернулся и осмотрел гавань, не понимая, куда мог деваться мой сопровождающий. В конце улицы, ведущей к причалу, появились две фигуры в красных мантиях. Первым шел старый аварх — верховный жрец Лепидора. Послушник Сархаддон почтительно следовал за ним. Он нес на плечах дорожную котомку. У края бухты они ускорили шаг. Я указал на них Бомару и повернулся к дворцу. Там на балконе, украшенном кустами роз, стояли мои мать и брат Джерий. Свежий бриз развевал темно-зеленую мантию графини. Она не стала махать мне рукой и лишь кивнула головой, благословляя в путь. Я ответил почтительным поклоном.

— Прошу прощение за опоздание, — сказал аварх, подталкивая Сархаддона к сходням.

— Вам не о чем тревожиться, понтифик, — заверил его Бомар, отступая в сторону и пропуская Сархаддона на борт.

Мы довольно часто называли нашего верховного жреца «понтификом».

— Так я вам и поверил, — с улыбкой произнес аварх. — Да пребудет с вами Рантас.

Он повернулся к послушнику, который склонился к нему через перила:

— Удачи тебе, Сархаддон. Мне было приятно обучать такого умного юношу, и я уверен, что ты добьешься признания в Священном городе. Не забудь навестить нас хоть раз перед тем, как тебя сделают Премьером.

Титул «Премьера» давался главному жрецу, который управлял экзархами, представлявшими собой верховную власть Сферы на каждом континенте. Очевидно, Сархаддон однажды выразил желание занять этот пост — скорее всего в шутку. Но если он нравился аварху, то должен был понравиться и мне. Я считал старика лучшим из моих наставников, хотя его предметы были самыми скучными.

Аварх помахал рукой и зашагал по пристани, благословляя работавших здесь людей. Капитан тут же велел поднять сходни и отдать концы. Матросы забегали по палубе. Лоцманский катер подхватил канат, прикрепленный к носу «Пэрасура», и приступил к буксировке судна.

— В путь! — крикнул Бомар, и один из матросов ударил в корабельный гонг.

Я быстро перешел на носовую часть и встал справа от планшира — в том месте, где крепился мачтовый канат. Лоцманский катер убыстрил ход. Весла, приводимые в действие небольшим реактором на огненном дереве, взбившш воду у бортовых портов. Наше судно направилось к выходу из гавани. Пока мы плыли через бухту, я вновь оглянулся на Лепидор и осмотрел его верфи, мастерские и таверны Морского квартала. Знакомые виды стали яркими и притягательными. Я покидал свой город на три месяца, а мне еще не доводилось уплывать из него на такой долгий срок. Впереди меня ожидало путешествие на другую сторону планеты.

Два человека, стоявших на молу, помахали мне руками. Затем мы вышли из гавани, и буксир уплыл. Капитан «Пэрасура» приказал ставить паруса и направляться в сторону Халки. Небольшие волны начали раскачивать корабль, но для меня это не было проблемой — я никогда не страдал морской болезнью.

— Покидать родной дом нелегко, — сказал кто-то слева от меня. — Хотя в этом есть своя прелесть: ты скоро вернешься сюда. В отличие от тебя, у меня нет такой уверенности.

Я обернулся и увидел рядом улыбавшегося Сархаддона. Он откинул назад капюшон своей мантии, обнажив каштановые волосы и симпатичное лицо с зелеными глазами.

— Как тебя зовут? О небеса, я знаю! Ты Катан! Извини. Несмотря на преклонный возраст, я иногда бываю невнимательным.

— Если у тебя преклонный возраст, что же тогда говорить об авархе? — со смехом спросил я.

— Хороший вопрос, — ответил послушник. — Мы можем считать его закостеневшим призраком.

— Это термин высшей теологии?

— Нет! Просто я хотел сказать, что он симпатичный реликт.

Мне понравился мой сопровождающий. Первое впечатление оказалось верным: Сархаддон был остроумным и общительным парнем.

— Сколько тебе лет? — спросил я.

— Двадцать три. Примерно столько. Давай найдем место посуше.

Каждый раз, когда нос корабля погружался во впадины между волнами, на нас обрушивался каскад брызг. Мы прошли вдоль левого борта к середине корабля и, чтобы не мешать матросам, взобрались на тюки одежды, накрытые парусиной. С этой выгодной позиции нам открывалась вся береговая линия, с Лепи-дором, постепенно удалявшимся к горизонту.

— Почему тебя посылают в Священный город? — спросил я.

— Потому что в процессе учебы я продемонстрировал исключительное рвение, — ответил он, имитируя высокопарный тон прелата. — Впрочем, это официальная формулировка. На самом деле мой дальний родственник является четвертым помощником Премьера. Он надеется сделать рывок по иерархической лестнице и получить место второго помощника, когда старый Премьер умрет. Для этого он собирает вокруг себя родню — в том числе и меня.

— Премьер умирает?

Сархаддон передвинулся и посмотрел на канат, свисавший с мачты. Свободный конец толстой веревки едва не ударил его по плечу.

— Да. Нынешнее воплощение Рантаса достигло конца своего существования и вскоре присоединится к богам. Тем временем нижестоящие смертные уже начинают бороться за его насиженное место.

Мне понравилось это описание внутреннего мира жрецов, известного нам, как Сфера. Я никогда не задумывался о подобной стороне ихдеятельности, но слова Сархаддона подтверждали вчерашний скептицизм моей матери. Тем не менее такие мысли по-прежнему казались мне богохульством.

— А как избирается новый Премьер?

— Я ничего не знаю об этом, — ответил послушник. — Священный город открывает тайны только посвященным. Скорее всего главой Сферы станет один из экзархов или помощников Премьера, а само избрание проведут обычным голосованием среди представителей верховной власти. Главное, чтобы мы не попали под диктат какого-нибудь экстремиста — сторонника жесткого курса. Есть люди, которые считают, что последние несколько лет Сфера развивалась слишком вяло и не боролась в должной мере с еретиками.

— Значит, вы еще активнее намерены уничтожать любые признаки ереси?

— Возможно. Лично я не одобряю этих ярых служителей Рантаса и считаю их глупыми фанатиками. Естественно, ересь нужно вырывать с корнем, иначе мир перестанет функционировать правильно. Но зачем выискивать инакомыслие в каждом углу и в каждой трещине?

Сархаддон выкатил глаза и втянул щеки, имитируя истощенного аскета.

— Вы, еретики, отлучены от света Рантаса! Мы вышвырнем вас в кромешную тьму за гранью мира, и вас сожрут демоны семи кругов смерти! Если только они переварят ваши кости!

Послушник захохотал, и я последовал его примеру. Двое моряков поблизости подняли головы и с любопытством посмотрели на нас.

— Они действительно такие? — с трудом восстановив серьезное выражение лица, спросил я.

— Еще хуже! На самом деле они просто ужасны.

— Мы сейчас повернем на юг от мыса, — крикнул Бомар с капитанского мостика. — Если хотите бросить последний взгляд на Лепидор, то вам лучше сделать это сейчас.

Я подбежал к перилам и посмотрел на город. Его белые стены и башни медленно терялись из виду за скалистым выступом, поросшим чахлыми кустами. Двое мужчин, собиравшие яйца чаек, помахали нам руками, когда «Пэрасур» проплывал мимо них. Я знал, что не увижу Лепидор по крайней мере три месяца. Еще через пару часов мы покинем территорию нашего клана.

Сархаддон, как и я, выглядел задумчивым и грустным. Он родился в Экватории, но, по словам Атека, прожил у нас больше пяти лет. Аварх говорил, что молодые послушники — даже те, кто имел возможность подняться до высших позиций духовной иерархии, — всегда отправлялись на обучение в отдаленные храмы, чтобы познать обязанности и нужды рядовых жрецов.

— Это будет интересное путешествие, — сказал Сархаддон после паузы. — Когда я покинул родину и отправился сюда, мне пришлось делить компанию с сердитым и глупым стариком. Надеюсь, теперь все сложится иначе.

Как только солнце скрылось за горами, небо потемнело и стало ярко-красным. Затем оно приобрело темно-пурпурный цвет. Мы давно уже покинули пределы территории клана. Судно Бомара могло плыть и ночью, но вдоль побережья тянулся огромный коралловый риф, выходивший далеко в открытый океан. Он превращал ночную навигацию в гиблое дело, притягательное разве что для самоубийц. Три года назад мой отац загорелся идеей взорвать часть рифа и проделать в нем проход для кораблей. Однако океанографы предупредили его, что риф может сместиться с места и стать еще более опасным препятствием.

«Пэрасур» вошел в небольшую бухту, частично защищенную от волн и ветра высокими скалами. В нескольких шагах от береговой полосы начинался лес. Прямо перед ним возвышалась толстая каменная стена, напоминавшая фортификационные сооружения города. Когда корабль встал на якорь в чистых водах лагуны и команда разошлась по каютам, я спросил капитана о предназначении стены.

— Без нее мы не сомкнули бы глаз, — ответил Бомар. — На наше счастье, она оборудована изощитами. Но все равно не расслабляйтесь. Здесь обитают воинственные горцы. Они еще хуже, чем туземцы близ Лепидора. Раньше их вылазки причиняли нам столько хлопот, что ваш отец возвел эту стену для защиты торговых судов от ночных атак. Мы всегда останавливаемся здесь. За несколько последних лет моя команда только один раз имела стычку с дикарями.

— Не бойтесь, ребята, — сказал один из моряков и похлопал ладонью по ножнам меча. — У нас с ними проблем не будет. Их оружие не идет в сравнение с такими стальными клинками, как этот.

— Только не засни на вахте, — проворчал капитан.

Он спустился с мостика и поманил нас за собой.

— Ладно, молодые люди. Ступайте за мной. Я покажу вам пассажирские каюты. Они лучшие на корабле, но, боюсь, не соответствуют вашему положению. Вам когда-нибудь доводилось спать на борту корабля?

— Давно, — ответил я. — Но для меня это не проблема.

Прежде, покидая Лепидор, мы с отцом всегда путешествовали на нашей манте, не на обычных кораблях. Тем не менее я несколько раз выходил с рыбаками в море на три-четыре дня. Моему отцу это не нравилось — в случае шторма мне грозила большая опасность.

— Я припыл из Экватории на манте, — покачав головой, сказал Сархадцон.

— Если погода не испортится, вы не заметите разницы. На корабле спится лучше, чем на суше. Не хотите поужинать с нами? Мы угостим вас рыбой, которую мои парни наловили этим утром.

— Л чем вы питаетесь, когда вам не удается наловить рыбы? — спросил я.

— Иногда мы пристаем к берегу и охотимся в лесу. В худшие дни жуем сушеную рыбу.

Бомар провел нас по трапу в пассажирское отделение на юте. В узкий коридор выходило пять дверей. Сархадцон разместился в тесной каморке с крохотным иллюминатором. Капитан предложил мне свою каюту, которая была в два раза больше и уютнее. Суол и Карак устроились в матросском кубрике. Они принесли наш багаж и ушли на палубу, чтобы потягаться в мастерстве с картежниками «Пэрасура», Ужин проходил в кают-компании, обставленной поцарапанной мебелью и украшенной полинявшим ковром на полу. Две масляные лампы, закрепленные на стенах, почти не давали света. Я едва мог видеть лица своих сотрапезников и пищу, которую мне предложили.

Пока корабельный кок возился на камбузе, два помощника Бомара — кормчий и казначей — развлекали нас небылицами о своих подвигах и приключениях. Каждая новая фантазия встречалась хохотом и хором насмешливых выкриков. На мой взгляд, лучшей была история кормчего о пиратском корабле. Как-то раз близ острова Этна морские разбойники взяли на абордаж торговое судно. Они разграбили его и пустили на дно. В это время их обнаружил фрегат кэмбресского флота. Когда он погнался за пиратами, те заманили его на мель у южного берега острова. В результате разбойники несколько месяцев нe вылезали из таверн, пропивая награбленный товар и поминая добрым словом глупых военных.

Когда подали пишу, она оказалась не совсем того качества, к которому я привык в Лепидоре. Тем не менее блюда были вполне сносными. Разговор перешел на женщин. Я заметил, что похабные россказни моряков нисколько не смущали Сархаддона. Впрочем, никто и не требовал от послушников невинности — обету безбрачия следовали только сакри, инквизиторы и монастырские жрецы.

Та ночь прошла спокойно. Утром мы выплыли из бухты, и я даже усомнился в воинственности местных горцев.

«Пэрасур» лениво скользил по волнам у восточного берега Хидена. На этом острове жили выходцы из кланов Лепидора и Кулы. По левому борту тянулась унылая скалистая равнина и холмы, переходившие в высокие горы. В одном месте свежая осыпь камней спускалась с кряжа прямо в море. Огромные валуны серого и черного цвета придавали берегу траурный вид. Мы проплыли вдоль острова несколько миль, но я не увидел ни животных, ни растений. Облака, закрывавшие вершины гор, не позволяли оценить высоту гряды.

Бомар спустился с мостика и прервал нашу с Сархаддоном беседу. Он указал на гору, которая на высоте десяти тысяч футов разделялась на два вытянутых пика. Каждый из них поднимался еще на пять тысяч футов, пронзая облачное небо, словно зубья вил.

— Вам повезло: вы видите гору Хезион, — произнес капитан. — Мой друг из морской пехоты Кулы рассказывал мне, что в седловине между пиками находится старинный замок.

— И насколько он древний? — спросил Сархадцон.

Бомар пожал плечами.

— Сами посудите. Племена туземцев контролируют эту местность со времен Великой войны. Они веками укрывались в замке после своих варварских набегов. Но однажды ветры и молнии разрушили главную башню и обвалили старые стены.

Он хотел сказать что-то еще, но увидел скалу впереди корабля и поспешил на мостик, чтобы выругать кормчего.

— Какая яркая демонстрация религиозных догм, — произнес Сархадцон. — Еще одно доказательство того, как Рантас наказывает варваров за отказ от истинной веры.

Несмотря на большое количество штормов, молнии редко свирепствовали над Хиденом. По словам моего отца, штормовая полоса Хиден-Нюриен шла почти параллельно полосе Фарасса-Лиона, которая располагалась южнее. Это была загадочная особенность климата на нашем континенте.

— Неужели кто-то оспаривает силу Рантаса? — спросил я, когда мы вернулись на полуют и заняли наше любимое место на мягких тюках одежды.

— Некоторые люди верят в другие элементы. Они отрицают всемогущество Рантаса и его деяний. На самом деле инакомыслящих очень мало, но, как ни странно, страх перед карательными акциями сакри превращает ересь в крупномасштабное явление… К примеру, на Архипелаге еретиков гораздо больше, чем верующих.

— А они представляют собой угрозу для Сферы?

— О, небеса! Конечно, нет! Глупо отрицать верховенство Рантаса. Это фундаментальная ошибка невежественных грешников. Но сами по себе апелаги не представляют никакой угрозы. Они разбросаны по островам. Апологеты других элементов враждуют между собой. У них отсутствует организованная структура, которая могла бы создать долговременный союз и противопоставить себя Сфере. Экзарх в Фарассе рассказывал мне, что многие из них даже меч держать не умеют. К сожалению, наше руководство считает, что сектантство опасно. Вместо того, чтобы обращать неверных и возвращать отступников на истинный путь, их попросту уничтожают. А ведь у каждого сожженного еретика имеются друзья и близкие. Казнив одного, мы получаем сотню врагов, ненавидящих нас.

— И как широко распространяется ересь? — спросил я его.

Большая чайка опустилась на борт корабля и с любопытством к уставилась на нас. Мы повернули к ней головы, и она улетела.

— Ересь встречается в провинциях. В Экватории ее почти нет — особенно рядом со Священным городом и святыми местами Рантаса. Каждая вспышка инакомыслия жестоко подавляется армиями сакри и хэйлеттитов.

Я вспомнил слова матери, которые сейчас подтвердил Сархаддон. Значит, ересь действительно существовала. Но если даже в экзарх Фарассы относился к еретикам как к отступникам, которых можно было вернуть в истинную веру, то, очевидно, они не представляли собой большой проблемы.

— Чем же ты будешь заниматься в Священном городе? — задал я вопрос после короткой паузы.

— Буду изучать писания пророков Рантаса, труды старейшин и толкования канонических текстов. Священный город — единственное место, где можно научиться церемониям и таинствам, которые необходимо знать аварху.

— То есть тебе предстоит получить академические знания?

— Не совсем. Имеется особая программа физических тренировок для очищения тела. Во всяком случае, мне так говорили. Судя по инспекторам, которых присылают в храмы, я думаю, она состоит в основном из покорения красивых рабынь. Послушники с исключительными способностями и по благословению Рантаса могут стать магами. Они получают божественную силу, которая недоступна обычным авархам.

— Несколько лет назад я видел в Фарассе настоящего мага. Мне понравилось, как тогда этот странный жрец выделялся среди остальных высокопоставленных сановников. Жаль, что в ту пору я был шестилетним мальчишкой, и мои воспоминания страдали отсутствием деталей.

— Маги носят мантии огненной расцветки, — сказал Сархаддон.

— Тогда он действительно был магом. Этот жрец был участником праздничной процессии и шел следом за королем Фарассы.

— Я, пожалуй, даже знаю его имя, — с усмешкой заметил послушник. — Это Итаал. Он, как червь, пробрался в свиту короля и завоевал его доверие. С тех пор он нашептывает в уши монарха всякие мерзости. Абсолютный негодяй. У него имеется гарем из нескольких дюжин красивых рабынь.

— Разве магам дозволяется иметь гаремы?

— Нет, если верить словам пророков. Но в наши дни такие мелочи заботят лишь фанатиков. Лично я это одобряю. Какой смысл следовать обету безбрачия, пусть даже ты служитель Рантаса?

— Чтобы очищать свой ум, — шутливо ответил я.

— Наоборот, ум будет загрязнен отвлекающими от долга мыслями, которые время от времени возникают у каждого мужчины, — полусерьезно сказал Сархаддон. — Некоторые жрецы говорят, что духовная чистота позволяет им игнорировать плотские чувства. Я считаю таких людей опасными фанатиками. Худший из них — Сакрус Лечеззар. Он командует одним из орденов сакри. Отвергая все мирское, Лечеззар убежден, что Сфера должна использовать свои армии для строгого и повсеместного внедрения религии. В конечном счете он хочет править миром.

— У него много сторонников?

— Скоро сам узнаешь, — с усмешкой ответил мой собеседник. — Слишком много сторонников. К счастью, второй помощник Премьера сдерживает его пыл. Он командует армиями сакри, и ему не нравится возрастающее влияние Лечеззара. Если он будет избран первым помощником, — а это случится почти наверняка, — Сакруса ждет печальная судьба. При удачном раскладе его с сотней воинов отправят в Хуасу и разрешат вернуться только после того, как он обратит в нашу веру все племена на континенте.

— Это вид ссылки для служителей Сферы?

— Нет, скорее, это вид смертной казни. Один парень из Кэмбресса рассказывал мне, что варвары Хуасы отличаются особой кровожадностью. Наши кланы контролируют только часть побережья. Никто из них не смеет удаляться от городов без эскадрона пехотинцев или путешествовать по материку без сопровождения армии.

— Значит, несмотря на видимую святость, Сфера может расправиться с любым из жрецов?

— Абсолютно с каждым, — подтвердил Сархаддон. — Фактически это огромная империя с крохотными кусочками территорий, которые разбросаны по всему миру. Жрецы используют свою близость к богу, чтобы добиваться намеченных целей. Среди них очень мало людей, для которых Рантас действительно на первом месте.

— А какой сан ты хотел бы получить?

— Могу сказать точно, что меня не прельщает быть жирным, цепляющимся за власть прелатом, — ответил послушник, глядя на чаек, которые покачивались на волнах. — И я не желаю становиться инквизитором или таким фанатичным изувером, как Сакрус. А ты о чем мечтаешь? Неужели тебе хочется провести всю жизнь в Лепидоре? Пусть даже будучи графом?

— Разве у меня есть выбор?

Вопрос Сархаддона растревожил рой мыслей в моей голове. Я внезапно всерьез задумался о своем будущем.

— Лепидор — мой клан. Пусть и маленький. Он нуждается в руководстве и в хорошем правителе. Надеюсь, я оправдаю надежды наших сограждан. А если нет, то передам власть в руки брата.

— Ты когда-нибудь хотел, чтобы твоя жизнь не была предопределена? Лично я всегда имел свободу выбора. Я сам решил стать жрецом, потому что этот путь открывает передо мной большие возможности.

— Да, но знати не положено иметь свободу выбора. Иногда в мечтах я представляю себя другим человеком — простым парнем из Лепидора. Скорее всего я примкнул бы к Океанографической гильдии и, наверное, был бы более безрассудным. Ты об этом спрашивал?

— Похоже, чувство долга так сильно укоренилось в тебе, что ты уже не замечаешь его границ. Но скоро перед тобой откроются новые возможности. Тебе предстоит период обучения, а значит, целый год ты будешь плавать по морям, познавать азы торговли и управления людьми.

— Я часто завидую брату. Он волен сам выбирать свою судьбу.

— А ты попробуй заняться торговлей! Знаешь, чего нельзя добиться в Сфере? Стать главой торгового дома! Обучение займет не меньше пяти лет. Представляешь? Пять лет без отцовской опеки! Подумай об этом!

Я слегка передернул плечами. Мне не понравилось, что он начал вторгаться в мир моих грез и надежд. Сархаддон улыбнулся. Я понял, что он уловил мое недовольство.

— А ты к тому времени станешь вторым помощником Премьера?

— Почему вторым? Я не успокоюсь, пока не получу сан главного жреца!

— За каких-то пять лет?

— За три года!

Веселый смех Сархаддона привлек внимание матросов, и они в который раз с любопытством посмотрели на нас. Наверное, мы казались им странными пассажирами.

На закате четвертого дня наш корабль достиг Кулы — столицы Хидена. Этот город почти не отличался по размерам от Лепидора и располагался на отдельном острове. Две изогнутые дамбы, соединявшие этот остров с Хиденом, образовывали уютную гавань, в которой стояли рыбацкие баркасы и небольшой торговый корабль. Я посчитал бы все это банальной картиной, если б не еще одно судно, поднятое на стапелях временного дока. Мы с удивлением смотрели на боевую манту, около которой суетились бригады ремонтников. На ее синей, обросшей полипами броне зияли четыре огромные дыры. Зелено-серебристый флаг Кэмб-ресса свисал с короткого флагштока, как будто устав от душного вечернего зноя.

Эта жаркая безветренная погода испортила все планы Бома-ра. Утром мы попали в полный штиль, и «Пэрасур» приплыл в Кулу после закрытия городского рынка. Капитан упустил возможность покончить со своими делами за один день.

— Я решил отпустить команду на берег, — сказал Бомар. — Дам им денег на ужин и выпивку. С торговлей нам сегодня не повезло, так что придется подождать до утра.

Капитан с любопытством посмотрел на кэмбресскую манту.

— Если хотите, я прикажу купить вам какой-нибудь пиши, — предложил он, явно ожидая, что мы откажемся.

Сархаддон хотел что-то сказать, но я перебил его:

— Не нужно. Когда вы планируете покинуть Кулу?

— Завтра около полудня. Думаю, к тому времени мы управимся.

— Мы вернемся за час до этого срока, — заверил я его и потянул за собой Сархаддона.

— Что ты задумал? — спросил послушник, когда мы сошли с корабля на причал.

— Зачем тратить наши деньги на ночлег в гостинице? Граф Кортьерес — старый друг моего отца. Он сейчас в отъезде, но я знаком с его сыном. Нас с радостью примут во дворце.

— Понял. Ценю твой здравый смысл. Куда идти?

— А разве не ясно?

Мы направились к воротам, ведущим из гавани в город. Широкая улица проходила через рыночную площадь и упиралась в пятиэтажное строение — гордость графа Кортьереса. Его дворец был самым высоким зданием на Хидене. Магазины и павильоны, тянувшиеся вдоль главной улицы, закрывались на ночь. Их владельцы переносили товары внутрь и снимали навесы. Почти никто не обращал на нас внимания. Рыночная площадь была пуста. Торговцы разошлись по домам, оставив у пустых прилавков двух пехотинцев, которые присматривали здесь за порядком, и нескольких котов, копавшихся в отбросах.

— Добрый вечер, господа, — сказал охранник у дворцовых ворот. — Чем могу помочь?

При прошлом посещении Кулы я не встречал этого парня. Хотя чему удивляться? В ту пору свирепствовал шторм, и большая часть пехотинцев оставалась в бараках, расположенных на другой стороне улицы. «Господами» здесь называли всех чужеземцев, чей ранг был неизвестен, но предположительно превосходил статус обычного горожанина.

— Я эсграф Катан из Лепидора, а это послушник Сархаддон.

Титул «эсграф» давался наследникам графов.

— Мы пришли навестить эсграфа Хилаира.

Глаза молодого охранника расширились, и в разговор вступил его старший напарник:

— Входите, пожалуйста. Эсграф принимает командира «Льва», но он будет рад приветствовать таких гостей, как вы. Мераал проводит вас к нему.

— Следуйте за мной, — пробормотал молодой пехотинец.

Он проводил нас через ворота к большому флигелю с уютным задним двориком. Когда мы зашагали по каменным плитам коридора, я расслабился. Этот дворец был для меня вторым домом. Я провел здесь множество счастливых дней, пока графы обсуждали общие дела. Два сына Кортьереса относились ко мне как к брату. Я охотился с ними, плавал на «скате» и практиковался с оружием. Кариен, второй сын графа, был на год старше меня. Сейчас он проходил период обучения и набирался опыта у видного торговца в Танете.

— Вам сюда, — сказал охранник.

Он остановился у обитой бронзой двери, из-за которой доносились звуки громких мужских голосов. Очевидно, Хилаир устроил веселую пирушку для гостей из Кэмбрасса.

В ответ на осторожный стук Мераала высокий юношеский голос недовольно спросил:

— В чем дело?

— Ваша честь, здесь эсграф Лепидора.

Беседа прервалась, и раздался звук шагов. Дверь распахнулась. На пороге появился стройный молодой брюнет, одетый в белую мантию.

— Добро пожаловать, Катан! — радостно вскричал он и затащил меня в большую комнату. — Как давно я тебя не видел! Кто это с тобой?

— Послушник Сархаддон. Он мой сопровождающий.

— Тогда пусть тоже входит. — Его глаза сузились. — А куда он тебя сопровождает?

— В Танет.

— Почему ты решил путешествовать в отсутствие отца? И так далеко? Нет, подожди, не рассказывай. Сначала я познакомлю тебя со своими гостями.

Хилаир сделал жест рукой, указывая на троих мужчин, которые сидели за столом.

— Зазан Кораал, капитан кэмбресской манты «Лев». Его помощник Ганно. Мизерак, торговый представитель из Монс Ферраниса.

Все трое с достоинством склонили головы. Я ответил им вежливым поклоном. Зазан имел мощное телосложение, необычно светлые волосы и добродушную улыбку. Его помощник Ганно был типичным южанином, с черными волосами и узким лицом. Внешность Мизерака вызывала удивление. Его кожа выглядела намного темнее, чем у гиперианцев, а лицо походило на полную луну. Я знал, что монсферранцы были чернокожими, но никогда еще не видел их.

Эсграф хлопнул в ладоши и приказал прибежавшим слугам принести два кресла. Когда мы устроились за столом и нам налили вина, Хилаир приступил к расспросам.

 

Глава 3

Он жадно слушал мой рассказ о том, как мы нашли железную руду и как важная находка потребовала моего незамедлительного путешествия в Танет. Я понимал, что кэмбресские офицеры могли разнести эту весть по всей планете. Но огласка была неизбежной, потому что команда Бомара уже наверняка разглагольствовала в тавернах о новом месторождении. Такую информацию в секрете не удержишь. Она касалась торговли и, значит, была интересна всем.

Наблюдая за Хилаиром, я заметил, как его лицо засияло от предвкушения выгоды. Железо могло обогатить не только Лепидор, но и Кулу — хотя бы по той причине, что через ее гавань будут проходить торговые корабли. Наверное, он завидовал мне. Мой неприметный и провинциальный клан мог превратиться в крупнейшего торговца сырьем в Океании. Я возблагодарил Рантаса за то, что Кула не превосходила нас в военной мощи и что граф Кортьерес был старым другом моего отца.

— Вы собираетесь заключить соглашение с торговцами Танета? — спросил капитан Зазан. — С одним из великих торговых домов?

— Думаю, да. Наш первый советник уверен, что мой отец выберет именно Танет.

— Вы поступили очень мудро, молодой человек, — сказал молчавший до этого Мизерак. — Постарайтесь стать участником переговоров. Ознакомьтесь с условиями контракта. Хорошее начало является залогом дальнейшего успеха.

— Для лучшей ориентации я могу дать вам список торговых домов, с которыми предпочтительнее иметь дело, — добавил Зазан. — Многие из них не имеют понятия о совести. Они обязательно постараются обмануть вас или склонить к кабальному контракту. Есть только несколько домов, которые действительно выполняют свои обязательства. Они самые солидные, хотя и не особенно преуспевающие.

— Буду благодарен вам за эту услугу, — ответил я.

Если Зазан говорил от чистого сердца, его сведения могли сэкономить нам сотни корон и несколько недель, необходимых для сбора предварительной информации.

— Извините меня за вопрос, — обращаясь к офицерам, сказал Сархаддон. — Наверное, вы уже рассказывали об этом, но что случилось с вашей мантой?

Мне тоже хотелось узнать детали происшествия.

— На нас напали, — ответил Ганно.

Я никогда не слышал такого странного акцента. Вряд ли он был родом из Кэмбресса.

— Неделю назад в море бушевал подводный шторм, — пояснил Зазан. — Возможно, вы почувствовали его отголоски в Лепидоре. Он настиг нас в океане и едва не утянул на глубину. Если бы не опыт Ганно и не крепко стиснутые зубы, мы погибли бы в гигантском водовороте. Естественно, выбравшись из-под удара стихии, мы направились к суше, чтобы укрыться в какой-нибудь бухте и избежать других возможных неприятностей. Как назло, нам не удалось найти подходящую стоянку, и мы, потратив понапрасну день, вошли в устье Лайги. Из-за течений и водоворотов эта река была не лучшим местом для отдыха. Но наш корпус дал течь, в один из отсеков поступала вода, так что выбирать не приходилось. Распределив дежурства, мы вели наблюдение за берегами, поскольку местные туземцы продали бы свои души, лишь бы завладеть нашим судном.

— Как оказалось, нам следовало беспокоиться не о туземцах, а о врагах похуже, — вставил Мизерак. — Нас атаковала другая манта.

— Другая манта?

Я не поверил своим ушам. Кто посмел атаковать боевой корабль кэмбресского флота — пусть даже за тридцать тысяч миль от Нового Гипериона? С этими парнями шутки были плохи. Насколько я знал, кэмбресские моряки считались лучшими в мире.

— Она была крупнее нашей, — сказал Ганно. — Двести пятьдесят ярдов от носа до кормы. Затемненные иллюминаторы. Черная как ночь броня.

Его слова смутили меня. Я знал, что броня мант всегда имела синий цвет — цвет полипов, из которых она делалась. Почему же Ганно говорил, что она была черной?

— Мы не ожидали атаки с моря, — продолжил Зазан. — Все наши сенсоры были направлены на сушу. Один из матросов заметил манту, когда до нее оставалось лишь несколько сотен ярдов. Она выстрелила в нас из импульсной пушки. Наши орудия заклинило от огромных перегрузок, но мы выпустили в ответ торпеду. Даже не знаю, попала ли она в цель. Затем черная манта начала интенсивный обстрел и едва не пробила наши изощиты. Эти дьявольские отродья предложили нам сдаться.

Трое офицеров беспрерывно перебивали друг друга, и мне пришлось складывать их историю из отдельных кусков. В результате получалась следующая картина. Во «Льва» попали четыре раза, и его броня была серьезно повреждена. Атакующая манта выпустила в гиперианцев несколько торпед, после чего по непонятной причине развернулась и направилась обратно в океан, исчезнув во тьме, как зловещий призрак.

— Я никогда не слышал о кораблях с черной броней, — сказал Хилаир. — В наших водах плавают лишь манты Сферы и фарасского флота. Зачем им атаковать гиперианское судно? Океания и Кэмбресс находятся в мире, и такое ничем не спровоцированное нападение было бы самоубийством для Фарассы. Возможно, манта принадлежала Имперскому флоту, но лично я сомневаюсь в этом. Апелаги недолюбливают Кэмбресс, однако они не стали бы беспричинно обстреливать корабль в нейтральных водах. Что касается Сферы, то жрецы не пользуются черным цветом.

Цветами Рантаса были красный и оранжевый. Сфера верила в Свет и Огонь, а тьму считала обителью зла.

— На каком языке они говорили? — спросил Сархаддон. — Я имею в виду тот момент, когда они предложили вам сдаться.

— На обычном апелагос. Мы все общаемся на нем. Я заметил странный акцент, но он не дал мне никакой информации о противнике.

— Могу добавить, что я больше не поплыву в те места без хорошей компании, — сказал Ганно.

— Надеюсь, что Кэмбресс направит эскадру для расследования, — заметил я.

— Кэмбресс направил бы эскадру, если бы Большой совет и Адмиралтейство прекратили затянувшиеся споры, — мрачно ответил Зазан. — В настоящее время им требуется несколько часов, чтобы прийти к согласию даже в вопросе о том, какой сейчас день недели.

— Они хуже хэйлеттитов, — согласился Мизерак.

Хэйлеттитская империя завоевала почти всю Экваторию. Только этот континент был полностью населен цивилизованными людьми. После Раскола хэйлеттиты образовали небольшую колонию. Она быстро развилась, и, захватив огромную территорию, хэйлеттиты объявили о своей претензии на имперскую власть. Началась междоусобная война. Недавно они двинулись к морю по рекам-близнецам — Арданс и Бэлтранс. Это сильно озаботило Танет. К счастью для остального мира, захватчики не имели глубоководных портов и гаваней для мант — их флот был небольшим. Танетяне на больших боевых мантах контролировали устья рек и сдерживали экспансию хэйлеттитов. Фетийская империя помогала Танету деньгами, тем самым защищая свой статус-кво. Я мало знал о событиях, происходивших в Экватории, но мне становилось не по себе при мысли о том, что клан Хэйлетты когда-нибудь прорвется к океану.

Хуже всего было то, что их поддерживала Сфера. Как сказал мне позже Сархаддон, сакри часто сражались бок о бок с хэйлеттитами. Они захватывали города в удаленных местах Экватории, обвиняли население в ереси и уничтожали целые кланы.

— Это правда, что хэйлеттиты начали новый поход? — спросил Хилаир.

— Нет, но до нас дошла другая плохая новость. Реглат Ишар вернулся из изгнания.

Улыбка на лице Хилаира исчезла, и он сделал большой глоток вина из украшенного самоцветами кубка.

— Принц Реглат? Брат короля королей?

— Он самый. Ишар объявился в каком-то рыбацком поселении на юго-востоке Экватории. Узнав об этом, король даровал ему прощение и принял его назад с распростертыми объятиями. Говорят, что Реглат изменился. Он потерял последние остатки человечности из тех, что когда-то имел.

— Это были очень незначительные остатки, — уточнил Ганно.

— Кто такой Реглат Ишар? — спросил я, переведя взгляд от Хилаира к Зазану.

Мне не хотелось демонстрировать свое невежество, но меня разбирало любопытство.

— Вы не слышали о нем?

Зазан откинулся на спинку кресла и оправил фалды рыжевато-коричневого капитанского плаща.

— Насколько я понимаю, интересы Лепидора никогда не пересекались с Хэйлеттой, и их дела вас не тревожили. Но теперь, если вы начнете торговлю с Танетом, эта ситуация изменится.

Капитан рассказал мне, что Реглат Ишар был кровным братом нынешнего хэйлеттитского короля королей. Никто точно не знал, откуда он явился. О нем услышали только шесть лет назад, когда он зарекомендовал себя как одаренный полководец. В свое время Ишар выиграл несколько решающих битв, и после завоевания почти неприступного оплота гэлдаенцев его слава затмила популярность Алхриба — наследника трона. Год назад Алхриб убил отца и овладел короной. Он послал наемных убийц по следу Реглата, который вел в ту пору очередной военный поход. Ишар узнал об этом и исчез. Алхриб объявил о его изгнании. С тех пор и до недавнего времени никто не слышал о Реглате.

— Почему же Алхриб принял его обратно? — спросил Хилаир. — Разве Ишар не представляет для него угрозы?

— Видимо, Алхриб считает, что он может удержать Реглата под контролем или как-то договориться с ним. Для нас это плохо тем, что Ишар действительно великий полководец. Отныне Танет будет находиться в еще большей опасности.

— Как и кланы Мэлита и Юкхи?

— Если хэйлеттиты двинутся в поход, Мэлит и Юкха не выдержат длительной осады. Падение Мэлита откроет прямую дорогу к Большому заливу. Это будет серьезной неприятностью для Танета. Сам город находится на острове, и хэйлеттиты ему не страшны. Но при таком исходе дела танетяне не смогут торговать в верховьях рек.

— Я не думаю, что хэйлеттиты будут нападать на Танет, — сказал Мизерак. — Король королей показал себя умным правителем. Он и его союзники в Сфере должны понимать, насколько важна для них торговля с танетянами. Скорее всего Алхриб потребует большую дань, и если торговцы заплатят ее, все останется на своих местах.

Дань была обычной заменой войн и оккупации. Ее использовали на всей планете. Иногда она обходилась слишком дорого. Несколько десятилетий назад Фарасса наложила дань на Лепидор и едва не погубила наш город. Тем не менее я считал, что это лучше, чем война. Во время битв и оккупации наживались только поставщики оружия. Все остальные терпели убытки. А поскольку Аквасильвой правили торговцы, кланам приходилось платить дань. Кем бы ни были завоеватели — хэйлеттитами или фетийской империей, — бизнес развивался по своим законам. Обе стороны оставались с прибылью: торговцы — от продажи товаров, победители — от поступавших денег. Те небольшие города Экватории, которые отказывались платить унизительную дань, часто подвергались полному разрушению. Я удивлялся их слепой наивности. Неужели они не понимали, что сила все равно возьмет свое? Любой рациональный житель Аквасильвы ставил выгоду выше гордости. Хотя имелись и исключения из правил: например, хэйлеттиты и апелаги.

— Тогда Хэйлетта впервые продемонстрирует разум, — произнес Зазан. — Обычно ее лидеры не видят дальше кончиков своих мечей.

— Танет отличается от городов на континенте. Хэйлеттитам придется пойти на уступки. Их десант не справится с кавалерией слонов, а Танет получит поддержку всего остального мира.

— Разве остальному миру есть до этого дело? — с усмешкой спросил Сархаддон.

Похоже, он немного перебрал вина. Я почти не притрагивался к своему кубку и сделал лишь несколько глотков для приличия. Хилаир угощал нас «винами для гостей» — самыми лучшими из запасов отца, которые приберегались для встреч с чужестранцами и важными персонами. То, что эсграф угощал ими простого капитана манты, показывало, каким авторитетом пользовался Кэмбресс.

— Нам было бы дело, если бы наши адмиралы не спорили друг с другом по пустякам, — ответил Зазан.

Мизерак нахмурил брови, но я понял, что это был лишь молчаливый призыв к благоразумию.

— Они спорят о том, кому принадлежит Монс Ферранис? — спросил Хилаир. — Или им хватает внутренних раздоров?

— В настоящее время это для нас больной вопрос, — ответил Ганно. — Я думаю, он не скоро решится. Но если Танету будет угрожать опасность, наши адмиралы перестанут спорить друг с другом и окажут реальную помощь.

— Мы зря тревожимся об этом, — добавил Зазан. — Даже если хэйлеттиты атакуют Мэлит и откажутся брать дань, пройдет десяток лет, прежде чем Танет на самом деле окажется в серьезной опасности. А за десять лет многое может случиться.

— И что, по-твоему, произойдет? — мрачно спросил Мизерак.

— Ничего особенного, — уклончиво ответил капитан.

— Я предлагаю тост, — сказал Хилаир. — За мир и процветание! И за неудачи хэйлеттитов!

— Вот за это я выпью, — проворчал Мизерак и одним глотком опустошил свой кубок.

Беседа перешла на менее важные темы — в основном на обсуждение торговых контрактов. Когда за окнами начало темнеть, слуги зажгли масляные лампы и закрепили их на мраморных колоннах. Шум города затих, и из гавани больше не доносилось ни звука.

Позже в обеденном зале дворца нам подали ужин. Это помещение было больше той комнаты, в которой мы вели беседу.

Я вспомнил, как несколько лет назад участвовал здесь на дипломатическом приеме. Мероприятие оказалось скучным, и я развлекал себя тем, что любовался геометрическими узорами, украшавшими плиты пола.

Сегодня пищу приготовили специально для почетных гостей. Меня порадовало отсутствие рыбы. По традиции, моряков на суше не угощали рыбными блюдами. Считалось, что им хватало этого удовольствия в море. Надо сказать, что мясо действительно было приятной переменой.

— В котором часу вы завтра отплываете? — спросил у Сархаддона Хилаир.

— Где-то около полудня. После того, как Бомар закончит свои дела.

— О, так вы пугешествуете с Бомаром? — с усмешкой сказал эсграф. — Как-то по пути в Лепидор он потребовал встречи со мной и пожаловался, что его обманул один из наших торговцев. Оказалось, что Бомар сам поставил лишний ноль в учетной книге. Я предлагаю вам провести сегодняшнюю ночь во дворце. Утром за час до отплытия вас разбудит слуга — если к тому времени вы не проснетесь сами.

— Нам тоже пора отправляться на отдых, лорд Хилаир, — зевая, произнес Зазан. — Этот день был долгим, и завтра нас ожидает тяжелая работа. Я отвез бы ваших друзей в Фарассу, но «Лев» будет отремонтирован только через четыре дня. Ах да! Я обещал составить для вас список торговых домов.

Эсграф поманил к себе слугу и приказал принести письменные принадлежности. Тот вскоре вернулся со свернутым листом бумаги и птичьим пером. Хилаир передал их Зазану. Кэмбресский капитан положил на колени дощечку и начал писать.

— Я перечислю торговые дома в порядке важности. Чем солиднее дом, тем больше денег он вкладывает в свои корабли и структуру организации. Первые два считаются самыми крупными в Танете: это дом Хирама и дом Бенита. Они торгуют по всему миру. Третий — дом Джилрит — ведет торговлю на востоке и севере. Он не имеет дел в Хуасе, Фетии и на территории Экватории. Четвертый — дом Дашарбан. Это новый дом, у которого большие перспективы развития. Пятый — дом Барка. В последние годы он едва не обанкротился из-за плохого управления, но теперь у них новый лорд, с репутацией честного человека. Вы можете спросить любого танетянина, и вам укажут, где находятся дворцы этих домов. С Джилрит и Барка будет трудно договориться. Они торгуют в основном в крепостях вдоль Дельты.

— Еще раз большое спасибо, — сказал я.

Зазан встал, и остальные офицеры последовали его примеру.

— Желаю вам оформить выгодную сделку, и пусть на Лепидор прольется дождь из золотых корон.

— А я желаю вам побед в великих битвах и процветания Кэмбресса.

— И Монс Ферраниса, — напомнил Мизерак, стоявший за спиной Зазана.

Они рассмеялись смехом изрядно подвыпивших людей и, покачиваясь от вина, направились к двери. Слуги проводили меня и Сархаддона в приготовленные для нас комнаты с видом на море. Я хорошо знал свои апартаменты, потому что уже ночевал здесь несколько раз. Едва моя голова коснулась подушки, усталость погрузила меня в сон.

Прошлым вечером я выпил всего лишь два кубка вина, но наутро проснулся в тяжелом похмелье. Очевидно, это был мой предел. Прошло уже несколько часов после рассвета, однако слуги сказали нам, что эсграф и гиперианцы еще не выходили из своих спален. Решив немного перекусить, мы забрели на кухню и встретили там Мизерака. Несмотря на вчерашнее возлияние, он выглядел свежим, как утренний бриз.

— Будьте осторожны с черной мантой, — посоветовал он по-дружески, когда мы закончили завтракать. — Вам придется проходить мимо устья реки. Знаете, о чем вам не сказал Зазан? Он слишком гордый, чтобы признаваться в этом. Но я не член его команды, и мне не стыдно говорить вам правду… Только пусть мои слова останутся между нами.

— О чем же он не сказал? — спросил Сархаддон. Послушник болезненно поморщился от солнечного света за окном. Прошлым вечером он выпил в два раза больше меня.

— Той мантой командовала женщина. Голос, предлагавший нам сдаться, был женским, и на его фоне мы слышали реплики другой воительницы. Я не удивлюсь, если весь экипаж вражеского корабля состоял из амазонок.

— Это действительно странно, — сказал Сархаддон, когда мы вышли из дворцовых ворот и направились через шумную рыночную площадь к гавани. — Только апелаги и кланы Монс Ферраниса используют амазонок в армии и в отрядах храмовых стражниц.

— Их женщины сражаются в битвах? — с изумлением спросил я, стараясь представить себе такое.

— Кланы Монс Ферраниса очень странные. Они имеют элитные армии, состоящие исключительно из женщин. Амазонок часто нанимают для охраны ценного имущества. Но от Монс Ферраниса до этих берегов три месяца плавания. Неужели их манта проделала такой долгий путь, чтобы напасть на кэмбресское судно? Я не понимаю, как им вообще удалось незаметно проскользнуть мимо всех патрулей и сенсоров, охраняющих города Океании. К тому же у Монс Ферраниса нет здесь никаких интересов. Одним словом, все предположения не имеют смысла.

Под крики чаек мы прошли через ворота гавани и увидели, что «Пэрасур» уже поднял паруса.

— Похоже, Бомар закончил свои дела раньше, чем думал, — сказал я, рассмотрев на мостике капитана, который сердито махал руками. — Нам лучше поспешить.

Я едва не упал, поскользнувшись на рыбьей тушке, а Сархаддон ушиб колено о ржавый якорь. Тем не менее мы в рекордное время одолели расстояние до корабля и поднялись по сходням на борт.

— Куда вы запропастились? — закричал Бомар.

— Мы пришли на полчаса раньше срока, — ответил Сархаддон.

— К черту сроки! Нам нужно проскочить мимо устья той дьявольской реки до наступления сумерек! Я не хочу встречаться с воинами тьмы и терять свой корабль!

Лоцманский катер крепил буксирный канат. Первый помощник велел отдать швартовы. Суол и Карак помогали матросам. Кула была дружественным городом, и здесь нам не требовалось сопровождение телохранителей. Другое дело — Фарасса.

— Мы готовы! — доложил первый помощник.

— Вперед! — рявкнул Бомар и махнул рукой капитану лоцманского катера.

Тот усмехнулся и отдал приказ механику. Пока «Пэрасур» разворачивался и медленно двигался к лагуне, Бомар не находил себе места от нетерпения. Мы с Сархаддоном заняли свой наблюдательный пост на тюках одежды. Я с интересом рассматривал пейзажи берега. Запахи гавани — смолы, канатов и рыбы — постепенно тускнели. Мы вышли в открытое море, и Бомар, бросив буксировщикам кошель за лоцманские услуги, повел корабль на юго-запад.

Очевидно, матросы «Пэрасура» пообщались прошлым вечером с командой кэмбресской манты. Их встреча состоялась в таверне. Вино лилось рекой. Неудивительно, что гиперианцы преувеличили мощь вражеского судна. Умолчав о том, что их застигли врасплох, они придумали историю о «воинах тьмы», и матросы Бомара приняли ее за чистую монету. Если эти россказни дойдут до Фарассы, ни один капитан не осмелится покинуть гавань без вооруженного эскорта. Из-за таких небылиц могла пострадать континентальная торговля.

Гиперианцы клялись, что «Лев» был атакован десятком черных мант, вооруженных огромным количеством импульсных пушек. Каждое дьявольское судно имело по шестнадцать торпедных установок. К счастью, кэмбресская манта находилась на мелководье, и поэтому многие торпеды прошли мимо. Ведь и ребенку понятно, что на мелкой воде очень трудно вести прицельную стрельбу — даже злобным кровососам тьмы. Гиперианцы храбро отбивались и повредили три вражеских корабля. В конце концов эскадра призраков ушла обратно в ночь, и сквозь толщу воды люди услышали бой их барабанов и леденящие душу завывания.

— Просто поразительно, как можно исказить события, — задумчиво произнес Сархаддон. — Если бы прошлым вечером мы не общались с Зазаном и Мизераком, нам пришлось бы поверить в эту чушь. Возможно, и слава о воинском гении Ишара построена на слухах и преувеличениях. Успех пары битв был раздут сверх меры, и теперь враги бегут при одном упоминании его имени.

Полуденное солнце стало слишком жарким, и мы перешли под навес, возведенный у мачты.

— Моряки суеверны и очень доверчивы к таким небылицам, — подумав немного, заметил я. — Мне кажется, что опытный торговец уменьшил бы масштаб истории. Он сразу бы понял, что «Лев» не мог выстоять против трех мант — не говоря уже о десяти.

— Возможно, ты прав, — глядя на волны, сказал Сархаддон. — Но теперь мы знаем, как рождаются истории и мифы. Я не удивлюсь, если лет через пятьдесят команду Зазана объявят великими героями, храбро сражавшимися против дьявольских орд. Главное, чтобы в конце истории их спасла молния, посланная Рантасом с небес. Зазана могут сделать пророком Рантаса, если кто-нибудь придумает подходящий текст. Именно это и раздражает меня в Сфере. Знаешь, как создаются апокрифы? Едва какой-нибудь маг начинает пророчествовать, его запирают в келье вместе с писцами, а затем изменяют слова откровений так, чтобы они соответствовали планам Сферы. Вот почему большинство пророчеств призывает к уничтожению еретиков. Некоторые маги высасывают «предсказания» из пальца.

— А как к этому относятся фанатики?

— Они одобряют все, что дает им повод для охоты на еретиков. Сфера, помимо очищения веры, стремится к власти. Она хочет стать главенствующей силой на планете. Но Лечеззар… Если его выберут Премьером, он превратит религию в сплошной культ фанатиков.

— Ты слишком критичен в описании Сферы, — взглянув на собеседника, подметил я.

Он по-прежнему смотрел куда-то вдаль. В такие мгновения его истинный характер раскрывался передо мной, как на ладони. Я считал его мечтателем, лишь одной ногой стоявшим в реальном мире.

— Наверное, ты прав. Я просто надеюсь, что мне удастся изменить все это. Вернуть тот мистицизм, который был потерян. Обойтись без убийств сотни тысяч людей, как этого хочет Лечеззар.

Монотонный голос послушника убаюкивал меня. Я попытался стряхнуть с себя подкравшуюся дремоту, навеянную легкой качкой и журчанием воды под килем корабля. Мне не хотелось нарушать задумчивость Сархаддона, но я все-таки спросил:

— Думаешь, у тебя получится?

— Если я стану экзархом Экватории, то реформирую Священный город. Добравшись до поста Премьера, я верну Сфере ее первоначальный облик. Жрецы будут воспитывать людей и вести их к свету Рантаса.

Помолчав немного, он оторвал взгляд от волн и встряхнул головой. Матросы, сидевшие неподалеку от нас, играли в карты на деревянные фишки. Их деньги хранились в рундуке Бомара или были потрачены в тавернах на выпивку. Сам капитан похрапывал на рулонах парусины под навесом у передней палубы. Только двое моряков занимались делом: рулевой на корме и дозорный в бочке на мачте. Время от времени вахты менялись.

— Катан, что ты думаешь о черной манте? — спросил Сархаддон. — Кто ею управлял? Воины тьмы, отступники с Фарассы, фетийские военные, убийцы с Монс Ферранис или фанатики Сферы? Ты никогда не делишься своими, выводами и только задаешь вопросы.

— Выводы делаешь ты. И они меня устраивают.

На нас были короткие туники, но это не спасало от жары. Чтобы как-то освежиться, мы пили разбавленный лимонный сок. Теперь, уходя от ответа, я сделал вид, что утоляю жажду.

— Катан! Мои размышления — еще не выводы.

— Ты знаешь об этом мире больше меня. К примеру, мы в Лепидоре вообще не слышали о вражде между Кэмбрессом и Монс Ферранис.

— А что же тут удивительного? Большую политику делают на другой половине планеты. Я могу рассказать тебе об этом, но лучше не сейчас. Жара отупляет меня, лишает ясности мысли.

Он улегся на досках палубы.

— Лучше продолжи свои рассуждения о корабле, напавшем на кэмбресскую манту, — ответил я. — Мне все-таки не понятно, почему он прекратил атаку и скрылся в морских глубинах?

Сархаддон всплеснул руками в шутливом отчаянии.

— Ты безнадежен. Неужели жизнь в графском дворце превратила твои мозги в овощное пюре?

Следующий день прошел в невообразимой суматохе. Бомар довел команду до изнеможения, требуя от матросов невозможного. Так или иначе, он добился своего, и через три часа после заката «Пэрасур» бросил якорь в гавани рыбацкой деревушки Корас. Утром деревенский староста, ничем не отличавшийся от прочих своих сородичей, пришел приветствовать капитана. Тот извинился за наше позднее прибытие и рассказал старику о черной манте. К моему удивлению, староста не выказал испуга. Он лишь спокойно кивнул седой головой, купил кое-какие товары из припасов Бомара и пожелал нам счастливого плавания.

Остаток пути не принес нам никаких проблем, и наутро четвертого дня после отплытия из Кулы и седьмого из Лепидора мы, обогнув остров Векстар, увидели Фарассу.

 

Глава 4

Город, прозванный Драгоценностью Севера, располагался на большом холмистом острове. Его белые дома, украшенные портиками и колоннами, начинались в ста футах от набережной и тянулись к вершине пологой сопки, словно башенки дивного храма. Внизу они были простыми, вверху — богатыми и пышными. На плоских крышах зеленели сады с роскошной экзотической растительностью. Лепидор и Кула были жалкой тенью на фоне этого величия. На многих флагштоках развевались знамена с эмблемами зажиточных семейств. В восточной части острова возвышался огромный и величественный зиккурат. Он соперничал с сопкой и, достигая двухсот футов в высоту, преуменьшал все остальное своим видом. Его венчали две одинаковые раки, над которыми в безоблачное небо поднимались тонкие спирали дыма.

Гавань представляла собой сложный комплекс причалов и доков, складских ангаров и верфей. Там находились сотни рыбацких баркасов и торговых судов. Даже с такого расстояния я видел лес мачт. Ежедневно в бухту заходило больше кораблей, чем бывало в Лепидоре за полгода. Две эскадры по шесть галер, на флагах которых красовался имперский дельфин, следили за порядком в гавани.

Если верить рассказам отца, столица Океании, сиявшая перед нами в солнечном свете, была лишь вполовину меньше Танета. На входе в бухту нас встретил буксир. Его команда носила форменные зеленые туники из грубой материи. Сам катер ничем не отличался от тех, что курсировали в Лепидоре и Куле. Удивляться тут не приходилось — их строили на одной верфи по одинаковым чертежам.

Капитан катера поприветствовал Бомара и велел спустить буксирный канат. Затем мы медленно двинулись через бухту. Меня поразило ее сходство с гаванью Кулы: лагуна Фарассы также располагалась между островом и материком. Ее отличали только размеры. Столичная гавань тянулась вдоль береговой черты города на сотни футов в каждую сторону. Причальные пирсы напоминали зубья гигантской расчески. Каждый из них был рассчитан на пять-шесть кораблей. За ними виднелись ряды складских ангаров.

Мое внимание привлекло большое пирамидальное здание. Оно имело шесть ярусов, с балконами по всей наружной части. Это был штаб имперского военного флота в Океании и командный центр фарасского клана. Рядом с ним стояли линейные корабли и фрегаты надводной флотилии. Во время прошлого визита я совершил экскурсию по всему комплексу гавани и был ошеломлен размерами некоторых кораблей. Меня привели в восторг тоннели и пещеры под островом, которые служили складскими помещениями и соединяли военный штаб с подводной гаванью, расположенной на другой стороне бухты. Гавань Фарассы была построена за несколько веков до падения Фетийской империи и Таонетарной войны. Сейчас в ней размещалась самая крупная имперская эскадра вне границ самой Фетии. В прошлый раз я насчитал двадцать восемь линейных кораблей, девятнадцать фрегатов, около полусотни катеров и двадцать одну манту.

Буксирный катер тащил нас мимо сотен кораблей, разнившихся по величине — от посудин не больше буксира до белых ше-стимачтовых титанов, сравнимых по высоте со штабом военного флота.

— Вон тот корабль — из Танета, — сказал Бомар, указав на большое торговое судно.

Два буксира, работавших на огненном дереве, медленно вели корабль к стоянке. Баркасы и катера торопливо уступали им путь. Легкий бриз развевал на передней мачте зеленый с черно-красными полосами флаг. На корме, приняв горделивую позу, завернувшись в роскошную синюю мантию, стоял хозяин судна.

— Этот павлин на палубе — всего лишь капитан. Даже не член торгового дома. Вот как все они бахвалятся своим богатством.

Запахи гавани здесь были сильнее, чем в Куле. Крик грузчиков и шум лебедок сопровождались стуком молотков с военной верфи и звяканьем металла из портовых кузниц. Мимо нас, направляясь к морю и едва не касаясь бортами друг друга, прошли два корабля. Их хозяева яростно спорили о том, кто кому должен уступить путь к выходу из бухты. Матросы на палубе ближайшего судна крепили груз и накрывали парусиной высокие штабели с тюками отбеленной одежды. Прямо перед нами проплыл пяти-мачтовый галеон, с оранжево-желтым флагом торгового дома. Его рискованный маневр вызвал поток ругательств у капитана буксирного катера. Через полминуты заспанный хозяин судна перегнулся через борт и неохотно извинился за причиненное беспокойство. Бомар сказал, что галеон из Танета принадлежал торговому дому Форита.

Наконец, «Пэрасур» пришвартовался в доке между двумя каботажными кораблями. Палуба первого была пустой — очевидно, его команда наслаждалась прелестями Фарассы. Другое судно загружалось товаром. До нас доносились крики и ругательства матросов. Капитан каботажного корабля помахал Бомару рукой. Я понял, что они были знакомы.

Когда Суол и Карак принесли багаж, Бомар спустился с мостика и подошел ко мне и Сархаддону.

— Вы были хорошими пассажирами. Катан, желаю вам удачи в Танете. А Сархаддону — успехов в Священном городе. Да пребудет с вами милость Рантаса! Я жду не дождусь, когда граф Элнибал привезет нам радостную весть о преуспевании Лепидора.

Он проводил нас до сходней, а затем вернулся к своим делам. У выхода с причала я оглянулся на «Пэрасур» и подумал, что мы совершили на этом корабле неплохое путешествие. Особенно мне понравилась встреча с гиперианцами в Куле. Сархаддон потянул меня за руку, и мы зашагали вдоль доков.

— Куда отправимся теперь? — спросил я послушника.

— Сначала в военную гавань. Боевые манты добираются до Танета быстрее пассажирских и торговых кораблей. Обычно они перевозят послов, высокопоставленных офицеров и курьеров с правительственными донесениями. Ноты — эсграф, поэтому они возьмут тебя с собой без разговоров. Я представлюсь твоим слугой. Если сегодня не запланировано отплытие манты в Танет, нам придется подумать о ночлеге. Наверное, нам следует остановиться в доме лепидорского консула?

— Мы можем найти его, но лично я не выношу этого лицемерного пройдоху. Он напоминает мне крокодила, спрятавшегося в тростнике. Мой отец всегда останавливается у него. Однако я скорее переночую у торговца рыбой, чем у нашего консула.

— Все ясно. Курьерские манты выходят из порта каждые шесть дней, поэтому ждать нам придется недолго. Если отсрочка продлится неделю, мы можем опоздать на Верховный совет Аквасильвы, и ты разминешься с отцом. При удачном стечении обстоятельств мы отправимся в плавание сегодня вечером. Если же нет, нам остается ночлег во дворце, в гостинице или в храме зиккурата. Лично я против гостиниц и постоялых дворов. Во-первых, это пустая трата денег. Во-вторых, там много дебоширов и авантюристов. Я знаю, ты неплохо владеешь мечом, но мы можем нарваться на отставных наемников с тридцатилетним стажем непрерывных сражений.

— А как насчет храма?

— Он сказочно великолепен. Ночлег нам предоставят бесплатно, и ты сможешь лучше познакомиться со Сферой… Смотри, Катан! Это ворота в военную гавань.

Мы шли вдоль стены, окружавшей территорию имперского флота. Над зубчатым парапетом я видел головы часовых. Из башен торчали стволы импульсных пушек. У широких ворот стояла вереница телег, нагруженных бревнами. Очевидно, этот груз предназначался для верфи. Несколько солдат в сияющих металлических нагрудниках и шлемах с плюмажем проверяли накладные на груз и прочие документы.

— Предоставь переговоры мне, — сказал Сархаддон.

Когда мы подошли к воротам, он обратился к офицеру, наблюдавшему за работой солдат:

— Прошу прощения. С кем мы можем договориться о плавании в Танет?

Офицер смерил нас взглядом, оценивая лучший из нарядов послушника и мою темно-красную мантию с узорчатым кушаком.

— Кто вы?

— Эсграф Катан из клана Лепидора и его слуга.

— Документы?

Он строго выполнял свои обязанности. Достав из кармана кошель, отделанный кожаной тесьмой и серебряными нитями, я вытащил из него свиток с сургучным оттиском клановой печати Лепидора. Документ, подтверждавший мое звание, требовался для доступа на боевую манту и для прохода во дворец, где проводился Верховный совет Аквасильвы. Офицер взял свиток и осмотрел сургучный оттиск. Найдя его вполне приемлемым, он вернул мне документ и указал на территорию гавани.

— Начальника порта зовут Гораал. Его контора находится в первом здании, налево от входа.

— Спасибо, — сказал Сархаддон.

Я благодарно кивнул, и мы, пройдя мимо двух солдат, вступили в тень подарочным сводом. За воротами начиналась территория военной гавани, напоминавшая потревоженный пчелиный улей. Она ничуть не изменилась с тех пор, как я впервые увидел ее три года назад. Вдоль внешней стены тянулись склады и ангары. Их затемненные помещения были заполнены стеллажами с оружием, снастями, парусиной и строительными материалами.

На широкой набережной стояли телеги, нагруженные бревнами. Мимо них маршировали отряды морской пехоты; матросы несли какие-то тюки и рулоны парусины. Вдоль берега располагались причалы, каждый из которых имел по два дока. Корабли, как и в торговом порту, отличались по форме и размерам. Один из них только что прибыл; два других отправлялись в плавание. Их команды суетились на палубах, поднимая паруса. Однако остальные фрегаты и линкоры находилась под присмотром нескольких сонных вахтенных. Чуть дальше начиналась верфь, где на строительных эллингах виднелись каркасы будущих кораблей.

В нескольких ярдах от нас начинался каменный мост, который выгибался над небольшим каналом и заканчивался у пирамидального многоярусного здания. Фонтан перед входом в штаб разбрызгивал кристально чистые струи. Помню, в прошлый раз я удивлялся, каким образом к нему подводилась пресная вода. Группа мужчин заносила в дверь статую, предназначенную для кабинета какого-то адмирала.

Начальник порта размещался во флигеле, похожем на будку торговца. Вместо передней стены здание имело коричневый навес, сделанный из старого паруса, и обычный прилавок. В небольшой задней комнате работали три-четыре писца. Сам начальник восседал за прилавком, перед которым стояло четыре человека. Судя по их одежде, это были моряки и офицеры. Наши телохранители отошли в сторонку, а мы с Сархаддоном присоединились к очереди. Первый проситель решал какой-то вопрос о буксире. Согласование заняло много времени, и мы даже начали злиться на него. Наконец, он добился какой-то уступки и вперевалку зашагал к причалам — неровной походкой человека, который провел в море несколько месяцев и только недавно сошел на берег.

Остальные устроили свои дела на удивление быстро. Мы испытали облегчение, когда наконец оказались в тени навеса. Моя мантия была слишком теплой — жара и солнце превращали ее в орудие пытки. Начальник порта устало посмотрел на нас. Его дорогая темно-зеленая форма местами промокла от пота. Необыкновенно длинная белокурая борода касалась прилавка.

— Эсграф Катан из Лепидора хотел бы получить пассажирское место на курьерской манте, отплывающей в Танет, — сказал Сархаддон.

Здесь считалось вполне нормальным, что переговоры вел помощник, а не высокопоставленное лицо. Этого требовал этикет. Если бы рядом со мной не оказалось Сархаддона, с начальником порта общался бы Суол. Я снова достал свиток, заверенный лепидорской печатью и подписью графини Иррии. Чиновник осмотрел документ более тщательно, чем офицер у ворот, затем одобрительно кивнул и вернул мне его мне.

— Вы сын графа Элнибала? — обратился он ко мне. — Две недели назад граф останавливался в нашем городе. Как мне помнится, он направлялся на Верховный совет Аквасильвы. Это вся ваша свита?

Он повел головой, высматривая других сопровождающих.

— Да, вот мой сопровождающий и два телохранителя, — ответил я. — И еще багаж.

— Похоже, вы любите путешествовать налегке. Ну что же! Если вы хотите успеть на Совет, прежде чем он закончит свою работу, то считайте, что вам повезло. Завтра около полудня в Танет отправляется манта «Пэкла». Будьте в подводной гавани за час до отплытия. Вы уже решили, где остановитесь на ночлег?

— Еще нет, — ответил за меня Сархаддон. — Мы только что прибыли в город.

— Я могу предложить вам апартаменты для офицеров. Но лучше переночуйте во дворце. В казармах ютятся только те, кто не может устроиться на вершине холма. Если вам понадобится помощь, то приходите ко мне. Я буду здесь до заката. Утром покажете солдатам вашу печать, и они пропустят вас через ворота.

Поблагодарив его, мы покинули гавань.

— Теперь нам нужно определиться с ночлегом, — сказал Сархаддон, когда мы вышли на улицу, ведущую в город.

— Что ты предлагаешь?

— Дворец действительно лучшее место. Храм… Там могут быть проблемы. Хотя жрецы с удовольствием дадут нам приют, продемонстрировав тем самым свою благосклонность к аристократии. Местный экзарх неплохой политик. Он один из тех, кто считает борьбу с еретиками глупым и бесперспективным занятием.

Мы свернули с многолюдной улицы на широкую аллею, которая вела к зажиточным фарасским кварталам. Впереди нас к дворцу направлялась большая группа всадников в богатых одеждах. За ними ехала телега, нагруженная бочками с вином.

— Давай последуем за ними, — предложил я Сархаддону. — Если они въедут в ворота дворца, мы отправимся в храм. Я знаю, что король Океании и его наследник уплыли в Танет на Совет Аквасильвы. Очевидно, младший королевский сын решил воспользоваться благоприятным случаем и устроил вечеринку.

— Разве это не традиция для знатных отпрысков? — с усмешкой спросил послушник.

Он мог быть опытнее меня в житейских вопросах, но я хорошо знал повадки местной аристократии. С ними не стоило связываться. Их пиры ничем не отличались от разнузданных оргий.

— Третий сын фарасского короля — заядлый бабник. Обычно за ним присматривают отец и старший брат, но теперь, когда они уплыли в Танет, он устроит жуткое распутство. Никакие опекуны не помогут. Второй сын короля для нас вообще не компания. Он религиозный маньяк — ходит во власянице и беспрерывно молится Рантасу.

На улицах толпились люди всех национальностей. По краям дороги тянулись магазины и торговые павильоны. Поднимаясь вверх по холму, мы вышли из нижней части города и оказались в респектабельном районе. Торговцы здесь предлагали шелк, золотые и ювелирные изделия, мускатные вина и заморские пряности. Одежда людей стала более изящной — с дорогой отделкой вместо разноцветных лент и поясов.

Городская архитектура немного отличалась от стилей Лепидора и Кулы. Здания в основном были квадратными, без куполов. Украшающие их колонны имели рельефную поверхность. На главном рынке возвышался помост для проведения различных политических мероприятий. Я вспомнил, как во время прошлого визита отец показывал мне надпись на двери одного из казначейских хранилищ. Там было написано: «Республика Фарасса». По хроникам Сферы, Этий уничтожил ее два столетия назад. Впрочем, после всего, что мне сказала мать, я больше не верил этому.

Когда группа всадников въехала в ворота величественного пятиэтажного строения, венчавшего вершину холма, я остановился и повернулся к Сархаддону.

— Мне не хочется гостить во дворце, если там намечается очередная дикая попойка. Какую бы роскошь ни обещали эти стены, я считаю ниже своего достоинства участвовать в оргиях беспутных расточителей казны.

— Ты говоришь вполне разумно, — с улыбкой ответил послушник.

— Не считай меня аскетом. Просто я не чувствую влечения к пьянству и безудержному распутству.

На самом деле причина была в другом.

— Прекрасное качество, — заметил мой сопровождающий. — Жаль, что таких ограничений нет у жрецов, которых я видел в храмах Танета. Нам придется спуститься с холма. Дорога к зиккурату начинается в другой части города.

Храм можно было видеть отовсюду. Это гигантское сооружение буквально нависало над ближайшими кварталами. Аварх Лепидора рассказывал мне, что Сфера строила храмы по одному и тому же принципу: огромные размеры зиккурата должны были демонстрировать богатство и процветание города. Как правило, вокруг основания располагались служебные пристройки, а общая территория занимала довольно большое пространство. Зиккурат в Фарассе имел три яруса: первый поднимался на восемьдесят футов, второй — на пятьдесят, третий — на двадцать. На верхней площадке возвышались две одинаковые раки. Золоченые узоры на их стенах сияли желтым ослепительным огнем. Через все три яруса проходила широкая лестница. Она начиналась во внешнем храмовом дворе. На боковых сторонах зиккурата две вспомогательные лестницы соединяли первый ярус с третьим. Рядом с одной из них находилось помещение для охраны.

Огромный храм казался мне каменным чудовищем. Я не верил, что найду внутри людей, смиривших свою гордыню. Когда мы подошли к воротам, процессия жрецов в красных мантиях начала спускаться по центральной лестнице — от святилищ к центральному входу. Их медленный размеренный шаг вызывал благоговение. Сархаддон, прищурившись, посмотрел на солнце.

— Полуденная молитва, — сказал он. — Традиционный ритуал для зиккуратов.

Служебные пристройки образовывали вокруг храма высокую стену с единственными воротами, которые вели в главный двор. Люди, проходившие через них в обоих направлениях, были в основном представителями бедных слоев населения: рабочими, крестьянами и мелкими торговцами. Они спешили возложить на два внешних алтаря свои скромные пожертвования и так же скромно удалиться. Богачи Фарассы — знать, солидные представители торговых домов и мастеровые высокого статуса — посещали зиккурат в вечернее время, когда жара спадала, и во дворе уже не было так людно. Я находил это деление по рангам несколько циничным.

Мы прошли через ворота, украшенные огромными колоннами, сложенными из цветного кирпича. Перед нами открылся широкий двор, заполненный людьми. Сархаддон указал на неприметный арочный проход слева от лестницы зиккурата.

— Там вход на внутреннюю территорию, — сказал он. — Давай обойдем этих ярых почитателей Рантаса.

Люди толпились вокруг алтарей, толкались и злобно проклинали друг друга.

— Да, напрямик нам не пройти, — согласился я. — Уж лучше вдоль стены. Там меньше народа.

Мы обошли двор с левой стороны. Здания почти не отбрасывали тени. Солнце беспощадно било вниз на головы прихожан. Процессия жрецов спустилась с вершины зиккурата и исчезла за стеной, которая отделяла внутреннюю территорию от внешнего двора.

— Ого! А эти что тут делают? — прошептал Сархаддон, когда мы подошли к арочному проходу.

Я сначала не понял, о ком он говорил, но, осмотревшись, заметил в тени двух сакри — воинов-жрецов, которых никогда не видел до этого момента. Судя по всему, они охраняли вход во внутренний двор. Обычная одежда, состоявшая из белой мантии, широких брюк и рубашки, дополнялась алыми блестящими доспехами. Каждый из них сжимал в правой руке копье, а левой придерживал щит, стоящий на земле. Шлемы, такие же блестящие и алые, имели плюмажи из перьев. Лица были закрыты красными матерчатыми масками с прорезями для глаз. От этих воинов исходила почти осязаемая угроза. Хорошо, что таких не было в Лепидоре.

— Цель визита? — спросил один из них бесстрастным голосом.

Меня удивило, что он проявлял к нам явное и абсолютно необоснованное презрение.

— Я послушник Сархаддон, — ответил мой сопровождающий. — А это эсграф Катан. Мы хотели бы остановиться в храме на ночь.

— Нас не информировали о вашем прибытии. У вас есть документы, удостоверяющие личность?

Его холодный тон заставил меня содрогнуться. Сархаддон повернулся ко мне, и я снова вытащил свиток с печатью Лепидора. Сакри осмотрел сургучный оттиск, вернул документ и позволил нам пройти под тень арки.

— Пусть Рантас одарит вас своей милостью, эсграф Катан. Пусть его свет озарит ваше пребывание в зиккурате Фарассы.

Офицер поманил к себе проходившего мимо послушника, отдал ему приказ, и напуганный служка немедленно побежал выполнять поручение.

— Сейчас за вами придут, — пояснил сакри.

Я вопросительно поднял брови, но Сархаддон, сделав неприметный жест, призвал меня к молчанию. Странно, что он так нервничал. Мы молча ждали под арочным сводом. Я осматривал внутренний двор, окруженный колоннадой. Справа находилась лестница, ведущая на вершину зиккурата. Служебные строения в этой части храма были выше и имели по три этажа. Через некоторое время я заметил среди колонн двух жрецов, за которыми следовали пятеро послушников. Они направились к нам.

— Приветствуем тебя, эсграф Катан, — гнусаво сказал один из жрецов.

Он обладал тучной фигурой с огромным выступающим вперед животом. Его красная мантия выделялась высоким качеством материи, а пояс был украшен золотистой нитью.

— Я Дашаар — настоятель храма. Это мой помощник — администратор Борет. Нам передали, что вы ищете ночлег.

— Где бы вы посоветовали нам остановиться? — неуверенно спросил я.

— Конечно, у нас. Тем более что вы уже вошли в святилище истинной веры. — Скорее всего он произнес эту фразу по привычке — слишком быстро и бездушно. — Прислужник Сархаддон сопровождает вас?

— Да, он в моей свите.

— Тогда мы примем его с должным уважением, — нахмурившись, сказал Дашаар. — Те двое — ваша охрана?

Он имел в виду Суола и Карака.

— Я путешествую налегке.

— Что же мы держим вас на солнце? — запричитал Дашаар. — Входите в храм. Мы приготовим помещения, достойные вашего ранга. Возможно, вас даже примет Этла. К сожалению, экзарх в настоящий момент отсутствует. Он в Священном городе.

Кто такая Этла?

Дашаар и его помощник повели нас в храм. Послушники приняли у Суола и Карака наш багаж. Я удивился такому необычному гостеприимству. Дашаар показался мне беспринципным сладкоречивым «говоруном». Неужели он так лебезил перед каждым знатным человеком? Его радушие явно выходило за рамки обязанностей. Подобной заботы я не встретил бы даже во Дворце. Но почему он обхаживал какого-то эсграфа из маленького провинциального городка? Любой фарассец считал Лепидор забытой богами дырой. Почувствовав подвох, я решил держаться настороже.

Когда мы прошли под тенью колоннады и оказались в огромном зале зиккурата, меня изумило величие этого храма. Такому богатству мог бы позавидовать фарасский король. Я не встречал ничего подобного ни в Куле, ни в Лепидоре. Мозаичные плиты на полу, прекрасные фрески на стенах, колонны из полированного белого мрамора и двери из золотистого кедра потрясли мое воображение. Купол над нашими головами сиял росписью светящихся красок. Вдоль стен через равные промежутки стояли треножники с курильницами, и дым ладана пропитывал воздух чудесным сладким ароматом. Кто мог смирить гордыню в этой роскоши?

Дашаар пригласил нас в большой кабинет и усадил в резные кресла. Слуги наполнили вином золотые кубки, украшенные драгоценными камнями.

— Я вижу, вы любуетесь нашей обстановкой, — заметил Борет. — Он был сухопарым и не таким елейным, как Дашаар. — Храм построен для прославления Рантаса. Украшая обитель бога, мы тем самым чествуем его имя.

— Кто эти люди, Дашаар? — спросил властный голос.

Все испуганно вздрогнули. Сархаддон вскочил с кресла и опустился на одно колено. Я повернулся к двери, ведущей в другую комнату. В ее проеме стояла высокая костлявая женщина в бело-золотистой мантии экзарха. Вуаль, частично скрывавшая ее лицо, оставляла на виду прядь пепельно-серых волос, тонкую полоску рта и заостренный подбородок.

Когда жрец объяснил суть нашего визита, она слегка смягчилась.

— Можешь встать, послушник. Почетному гостю мое приветствие. Я Этла — третья помощница Премьера, верховная жрица Севера и хранительница Элемента.

Мои глаза расширились от удивления. Я почтительно поклонился, выражая свое уважение такой высокой персоне. Помощница Премьера и, тем более, хранительница Огня была в нашем мире сопоставима с богом. Но что она делала в Фарассе?

— Катан, — представился я. — Эсграф Лепидора.

— Почему ты избрал для ночлега храм, а не дворец?

— Мне хотелось избежать компании тех шумных повес, которые в отсутствие короля управляют фарасским дворцом.

— Ты знаком с ними?

В ее голосе прозвучала насмешка.

— Нет, я провинциал и не привык к разгульным пиршествам.

— Все ясно, — скептически осмотрев меня, сказала жрица. — Как долго мы будем наслаждаться твоим обществом?

Она говорила со мной, как строгая наставница, распекавшая нашкодившего воспитанника. Я почувствовал раздражение. Возможно, мы сделали ошибку, решив переночевать в этом храме.

— До завтрашнего утра.

— Хорошо. Надеюсь, мы увидимся с тобой во время ужина.

Она отвернулась и без лишних слов покинула кабинет. Ее мантия производила тихий шелест.

— Вот уж не думал, что встречу здесь помощницу Премьера, — сказал я, нарушив неловкое молчание.

— Обычно она обитает в Танете и редко удостаивает нас своим присутствием, — довольно кисло ответил Дашаар.

Верховная жрица Севера, которая редко навещает регион, входящий в зону ее ответственности. Как это характерно для Сферы. Неужели уклонение от служебных обязанностей считается здесь нормой?

Дашаар и Борет развлекали нас беседой до тех пор, пока вошедший послушник не доложил им, что гостевые комнаты готовы. Борет щелкнул пальцами, и юноша поспешно удалился. Жрец-администратор с улыбкой предложил нам следовать за ним. Мы прошли по нескольким коридорам с полукруглыми сводами, поднялись по пролету лестницы, пересекли овальный зал и остановились в небол ьшом проходе. Борет указал нам двери в наши комнаты.

По сравнению с этими апартаментами мои покои в Лепидоре выглядели жалкими каморками — как, впрочем, и весь наш дворец. Цветные плетеные циновки устилали полированный пол. На стенах выделялись барельефы с пейзажами и сценами битв. Гобелены и портьеры были изготовлены настоящими мастерами. По углам каждой комнаты стояли курильницы, но воздух не казался тяжелым, поскольку вторые открытые двери выходили на широкий балкон, с которого я мог обозревать весь комплекс зиккурата. Это было очень кстати, потому что после нескольких минут, проведенных в храме, вездесущий запах благовоний начал действовать мне на нервы. Я не мог понять, как жрецы и послушники выносили его день за днем. Моим телохранителям и Сархаддону выделили помещения по соседству. Им пришлось делить одну ванную комнату. В моих апартаментах имелась собственная.

— Это жилье для гостей? — спросил я Борета.

Дашаар простился с нами перед тем, как мы покинули его кабинет.

— Да, они зарезервированы для знати и сановников вашего уровня. Скажите, вы намерены выходить сегодня из храма?

— Эсграф имеет несколько дел, которые нужно уладить в городе, — быстро ответил Сархаддон. — Мы вернемся вечером.

— Тогда я дам охране соответствующие указания. Ужин для старших жрецов состоится в трапезной экзарха — сразу после заката. Мы будем рады, если вы присоединитесь к нам. Кроме того, вы приглашаетесь на вечернюю церемонию в верхних святилищах. Что-нибудь еще?

— Нет, спасибо.

Борет с поклоном удалился. Пока наши телохранители осматривали свои комнаты, Сархаддон закрыл дверь, прислонился к ней спиной и в изумлении покачал головой.

— В чем дело?

— Этот храм и раньше славился сказочной роскошью, — прошептал он, приложив к губам кончик указательного пальца.

Я понял, что он призывал меня говорить как можно тише. Действительно, богатство зиккурата было сказочным. Но к чему такая секретность?

— Теперь тут все изменилось. Ничто не сохранилось прежним. Дашаар и Борет — новые жрецы. Год назад их здесь не было. Судя по акценту, Борет из Танета. Храм переполнен сакри. Они прячутся в каждой тени.

— Я заметил только двух у арочного прохода.

— Ты был слишком занят, разглядывая лепнину и колонны. Тебя ослепила пышность убранства. Интересно, почему помощница Премьера выглядела такой расстроенной?

— Она едва не вогнала меня в трепет, — признался я, разглядывая комнату. — Ты думаешь, нас подслушивают?

Этла общалась со мной настолько грубо и чванливо, что меня не тревожило, дойдут ли до нее мои слова.

— Ты прав. Эти апартаменты предназначены для почетных гостей. Было бы странно, если б какой-то ловкий малый не скрывался сейчас за стропилами, подслушивая нас. Именно так жрецы и узнают различные секреты. Значит, ты говоришь, что нам нужно увидеться с лепидорским консулом?

Все сказанное им смутило меня настолько, что я не сразу уловил смысл вопроса.

— Да, мы должны нанести ему визит. Пусть он услышит новости от нас, а не от моряков Бомара.

Найти обратный путь к воротам храма оказалось непросто. Мы едва не заблудились в извилистых переходах зиккурата. Наконец Сархаддон узнал коридор, который мог привести нас во внутренний двор. К сожалению, дверь была закрыта на замок. Послушник тихо выругался, и мы решили вернуться к лестнице. В это время за матерчатой занавесью слева от нас послышались голоса. Я замер на месте.

— А кэмбресский экзарх не будет возражать? — спросил мужской голос.

— Мы уже решили эту проблему, — ответила Этла. — Он внезапно заболеет и не сможет принять участие в выборах нового Премьера. Остальные представители Гипериона не будут настаивать на выдвижении своих кандидатов. Только он мог бы помешать Лечеззару, но с нашей помощью болезнь прикует его к постели.

— Хороший ход.

Сархаддон неистово дернул меня за руку и потащил по коридору. Так мы неслись без остановки, пока не оказались во дворе, миновав внешние ворота храма. После зиккурата этот большой портовый город казался мне милым и безопасным местом.

 

Глава 5

Мы молча шли по центральной улице к рыночной площади — огромной, в семь-восемь раз превышавшей рыночную площадь в Лепидоре. Ее загромождали торговые ряды, лари и палатки. Некоторые из них выглядели настоящими домами, с шелковыми крышами, трепетавшими под бризом, и ковровыми дорожками на деревянном полу. Даже небольшие палатки демонстрировали роскошь убранства, невиданную в других городах Океании. Широкие проходы между павильонами и ларями были завалены товаром и заполнены людьми. Мы то и дело прижимались к тюкам и ящикам, когда какой-нибудь богатый горожанин проходил мимо нас в сопровождении слуг и мощных телохранителей.

— Зачем мы пришли сюда? — спросил я Сархаддона.

Грубый толчок в спину швырнул меня на прилавок торговца женской одеждой. Хозяин палатки обложил нас нецензурной бранью и помахал кулаком сановнику, чей многочисленный эскорт расталкивал людей в проходе.

— Жрецы могли заинтересоваться той поспешностью, с которой мы покинули храм, — ответил послушник. — Возможно, за нами послали наблюдателя. Но в этой толпе он быстро потеряет нас из виду.

— Куда мы пойдем?

— Не имею понятия. Однако здесь нам не дадут поговорить. — Немного подумав, он предложил неплохой выход: — В квартале богатых торговцев есть несколько общественных садов. Мы можем прогуляться по тенистым аллеям. Никто не откажет графу в праве наслаждаться тишиной и покоем.

— После слов Этлы я не скоро вспомню о покое.

— Да, ты прав. Ты прав.

Он выглядел задумчивым, и я не удивлялся этому. Покинув рыночную площадь, мы начали подниматься на холм по небольшой уютной улице. Она привела нас к стене, которая окружала один из общественных садов. Приятный запах цветов и зелени сменил назойливую вонь портовых кварталов.

— У входа в парк будет охрана, — предупредил меня Сархаддон. — Напусти на себя важный вид и назови сторожу свой титул. Говори с ним властно и презрительно.

Стратегия Сархаддона оказалась вполне подходящей для беседы со щеголеватым охранником, который лениво бродил у парковых ворот. Очевидно, жители ближайших домов имели собственные входы в сад и пользовались ими в любое время. Сторож должен был следить за тем, чтобы в парк не проникали бездомные нищие и хулиганы, которые могли нарушить отдых состоятельных членов общества.

Сад радовал обилием растительности и фонтанов. По краю небольшого пруда размещались беседки с потайными комнатами для приватных встреч. Впервые с тех пор, как мы покинули Лепидор, я почувствовал себя в знакомой обстановке — здесь было много открытого пространства, и строения не ошеломляли меня своей роскошью.

— Похоже, эти беседки активно используются, — сказал Сархаддон, указав на женский шарф, небрежно оставленный на перилах лестницы, ведущей вниз, в потайную комнату.

Из других беседок доносились приглушенные голоса — достаточно громкие, чтобы заявить о своем присутствии, но умеренно тихие и неразборчивые для стороннего слушателя. Вероятно, жители Фарассы вели здесь дела, которые не хотели выставлять на всеобщее обозрение. Интересно, как тут решалась проблема подслушивания? Вряд ли торговцы смирились бы со шпионажем. Мы нашли свободную беседку и спустились в маленькую потайную комнату. Она располагалась под землей и хранила освежающую прохладу. Я сел на каменную скамью, прислонился спиной к стене и тихо спросил:

— Что ты думаешь об Этле?

— А что тут думать? — мрачно ответил Сархаддон. — Она и какие-то предатели решили сделать Лечеззара новым Премьером.

— Лечеззара! Ты же говорил, что его избрание — это армии фанатиков и тысячи костров, на которых будут жечь еретиков.

По словам послушника, Лечеззар проповедовал оголтелый фанатизм. Я не понимал, как такого человека можно избрать Премьером!

— Ну и что? Премьером станет тот, кто наберет большее число сторонников в высших эшелонах власти.

— А как насчет яда, которым отравят экзарха Нового Гипериона?

— Кэмбрессцы и кланы Гипериона сами назначают своего экзарха, — сказал Сархаддон, расхаживая по кругу, словно бык в загоне. — Нынешний экзарх не исключение. Он разумный человек и уважаемый политик. Его слово могло бы повлиять на выборы Премьера. Если, как я понял, он будет отравлен, авархи Нового Гипериона потеряют вес при голосовании. Без поддержки кэмбресского экзарха умеренные силы обречены на поражение. Ты скоро увидишь, к чему это приведет.

Кто-то из моих наставников уже рассказывал мне об этой привилегии гиперионцев. Они завоевали это право двадцать лет назад, когда Сфера переживала не лучшие дни. Кэмбресские адмиралы приказали бросить в тюрьмы всех жрецов и магов на территории Нового Гипериона. Кроме того, они пригрозили послать экспедиционные войска против Священного города. Сейчас этот город считался недоступным для вражеских армий, но в ту пору хэйлеттиты не представляли собой реальной силы.

Из-за временной слабости и внутренних разногласий Сфера не могла навязывать гиперионцам свою волю. Ей пришлось уступить, и с тех пор Адмиралтейство Кэмбресса само назначало авархов и экзархов в храмы континента. По этой причине экзарх Нового Гипериона, один из самых старых и влиятельных жрецов, обладал бесспорной независимостью от Танета и Священного города. С его мнением считались — хотя бы потому, что за ним стояла мощь кэмбресского флота.

Несмотря на старания отца, я мало разбирался во внешней политике. Однако мне было ясно, о чем говорил Сархаддон.

Чем тяжелее станет десница Сферы, тем больше невинных людей отправят на костер. Умеренных жрецов заменят фанатиками, которые будут искоренять малейшие следы инакомыслия. Возможно, волны Чистки затронут и Новый Гиперион. Хотя я не представлял себе, как разобщенная, разбросанная по миру организация может победить великий Кэмбресс. Славная история его военных эскадр — еще более мощных, чем флот Танета, — ковалась веками. Тем не менее за несколько последних десятилетий гиперионцы так и не добились никаких уступок от Сферы.

Новый Гиперион… Манта! Черная манта, напавшая на Зазана!

— Значит, атаку на «Льва» могла спланировать Сфера?

Сархаддон повернулся ко мне, и в его глазах сверкнули искорки прозрения.

— О, огонь Рантаса! Катан, ты прав! Так оно и есть! Вероятно, Зазан узнал кое-что о планах Этлы. Ей стало известно об этом, и она послала за ним погоню!

— Или, возможно, эта атака была отвлекающим маневром, чтобы сфокусировать внимание Адмиралтейства на внутренних делах.

Сархаддон недоуменно поднял брови.

— И что, по-твоему, хочет скрыть Сфера?

— Свои сомнительные дела в Экватории. Допустим, перемещение крупных подразделений сакри. Это только моя догадка.

— А чтобы их не заподозрили в атаке, раскольники Сферы придали происшествию мистический оттенок. Слух о морских призраках и детях тьмы распространился по всей Аквасильве. Каким бы ни был план Этлы, он в конце концов достигнет своей цели.

Я почувствовал холодный озноб. Эти люди собирались отравить экзарха Нового Гипериона. Что, если они узнают о двух юношах, которые подслушали их тайный сговор? Вряд ли они откажутся от своей затеи. Просто убьют свидетелей, и все.

— Такая информация может стоить нам жизни. Зачем связываться с этим?

— Добравшись до Танета, мы сможем предупредить твоего отца. Он расскажет о планах Этлы остальному Совету, и Лечеззар не станет Премьером.

— Ты думаешь, отец поверит нам? Члены Совета потребуют доказательств.

— Возможно, наш ход не повлияет на голосование, но попытаться стоит. Хотя мы скорее всего опоздаем. Я слышал, что Премьер Халеззиах быстро теряет силы. Ему осталось жить лишь несколько недель. Он может умереть до нашего прибытия в Танет — если только уже не скончался. Вести из Сйященного города доходят до Танета за пять-шесть дней. Спустя время о них узнают остальные континенты.

— Что ты знаешь о процедуре избрания? — перебил его я.

— Это обычное голосование, в котором принимают участие экзархи и помощники Премьера.

— А сколько всего экзархов?

Сархаддон явно думал о чем-то другом.

— Десять: от Океании, Фетии, Нового Гипериона, Экватории, Хуасы, Архипелага, Сильвернии и островов, плюс экзархи святой инквизиции и двух монашеских орденов.

Итого тринадцать голосов. Отсутствие одного из экзархов, самого влиятельного и уважаемого, действительно могло повлиять на результат голосования.

— Сколько экзархов поддерживает Лечеззара?

— Не знаю. Я не в курсе того, как развивается ситуация, и не знаю, насколько сильны противоборствующие группировки. Впрочем, кое о чем мне известно. Экзархи монашеских орденов и инквизиции проголосуют за твердую линию: для них чем больше фанатиков, тем лучше. Архипелаг, Гиперион и Океания будут придерживаться либеральной линии. К ним, вероятно, присоединится Селерианский Эластр. Второй помощник Премьера проголосует за самого себя.

Присутствие экзарха Нового Гипериона создавало равенство позиций. Но если план Этлы удастся, его там не будет. К каким последствиям могло привести наше вмешательство? Избрание Премьера считалось внутренним делом Сферы, над которым Совет Аквасильвы не имел никакой власти.

Сархаддон вновь зашагал по кругу, размышляя над какими-то вопросами.

— Может быть, нам лучше забыть об услышанном? — спросил я его.

Он резко остановился и с удивлением посмотрел на меня.

— Почему?

— Потому что наше вмешательство сделает меня и моего отца заклятыми врагами Сферы. Совет Аквасильвы не в силах повлиять на ситуацию. Даже адмиралы Кэмбресса уже не спорят со Священным городом.

— Значит, ты предлагаешь оставить все как есть?

— А тебе очень хочется лишиться головы?

— Испугался, Катан? А как насчет тысяч людей, которых сожгут на кострах по приказу Лечеззара?

— Мы не можем помешать его избранию. Допустим, нам удастся предупредить власти Кэмбресса. Но если Халеззиах действительно так плох, то наши действия почти наверняка окажутся напрасными. Кроме того, гиперионцы захотят узнать, откуда у нас эти сведения. Пока мы будем доказывать свою правоту, Лечеззара выберут Премьером.

— Наверное, ты прав, — согласился Сархаддон.

Его последние слова не принесли мне облегчения. Конечно, я заботился о благополучии моей семьи, но на другой чаше весов находились тысячи жизней. Однако, что мы могли сделать?

Сархаддон был простым послушником, и его не пригласили на ужин старших жрецов капитула. Один из молодых прислужников сопроводил его в трапезную для священнослужителей низшего ранга. Я остался один. Мне требовалось попасть на нижний этаж, но лабиринт коридоров превратил это в нелегкую задачу. Как назло, я не встретил ни одного жреца. Борет и Дашаар объяснили мне направление, но, выйдя из своих апартаментов, я быстро заблудился. Моя ориентация в пространстве оказалась еще хуже, чем навыки в арифметике. Я и не знал, что такое возможно!

Наконец, мне удалось пробраться на нижний этаж, и там, в одном из коридоров, я увидел фигуру в коричневой сутане. С наступлением сумерек все помещения храма освещались светильниками. Как я понял, масло к ним подавалось из подземного резервуара по особой системе труб, проложенных в стенах. Лакированные деревянные панели отражали свет ламп, и это создавало уютный полумрак, приятно контрастировавший с ослепительным сиянием дня. Когда я в очередной раз обругал запропастившихся куда-то обитателей зиккурата, из боковой двери в нескольких шагах от меня вышла девушка в балахоне. В ее руках была тарелка с сушеной рыбой и краюхой хлеба.

Увидев меня, она тихо простонала:

— Проклятие! Вот же невезение…

Затем она присмотрелась ко мне, и ее лицо озарилось проблеском надежды.

— Кто вы?

— Человек, который заблудился в ваших коридорах, — с улыбкой признался я.

Она убрала с лица прядь сбившихся красновато-коричневых волос и облегченно вздохнула.

— Значит, вы гость. Куда направляетесь?

— В трапезную экзарха. На ужин со старшими жрецами храма.

— Вас ожидает потрясающая компания, — с презрением сказала она. — Группа лицемерных самодовольных карьеристов, которые кельям праведников предпочли роскошь зиккурата. Возможно, вас обидят мои слова, но меня это мало волнует. В любом случае мы оба ничего не потеряем.

— Я не служитель Сферы.

Интересно, кем была эта девушка в бесформенном коричневом балахоне? Примерно моего возраста, на пару лет старше меня, высокая и довольно широкоплечая. Рядом с ней я выглядел подростком — что легко объяснялось моим худощавым и низкорослым телосложением.

— Думаешь, я не догадалась? У тебя вид нормального парня.

Как быстро она перешла со мной на «ты».

— Раз уж ты не из Сферы, я помогу тебе. Только сначала мне нужно отнести это кое-куда…

Она указала взглядом на тарелку с хлебом и рыбой.

— Затем я провожу тебя в их свинарник.

— Свинарник?

— Поговорим через минуту.

Она прошла мимо меня и исчезла за углом коридора — точнее, сначала заглянула за угол, а затем исчезла.

Ждать пришлось недолго. Через некоторое время девушка вернулась.

— Сейчас у нас пост. Главам храма подают на ужин мясо снежного оленя, привезенного из Сильвернии. А мы, послушники, должны голодать и очищать свои тела различными постами. И это называется волей Рантаса!

Она прервала обличительную речь и улыбнулась.

— Прости, я забыла представиться. Меня зовут Илессель Сэн-дрим.

— Катан Тауро, — представился я.

— Каков твой титул? — спросила она, потянув меня за рукав втом направлении, куда я, собственно, и шел.

— Эсграф. А как ты догадалась, что у меня есть титул1?

— Наше начальство приглашает на ужин только титулованных особ и богачей. Ты должен быть аристократом или наследником торгового дома. Жрецов не интересуют люди без власти и сундуков с деньгами.

— Почему ты стала послушницей, если так ненавидишь Сферу?

— Моих приемных родителей отправили на острова. Они полгода будут вести миссионерскую деятельность среди туземцев. Отчим пристроил меня в храм и записал в послушницы. Наверное, надеялся, что я пойду по его стопам. Но он ошибся.

Тон девушки предполагал, что ее приемный отец в будущем сильно пожалеет о содеянном.

— А ты как сюда попал? — спросила она, когда мы поднялись вверх по мраморной лестнице.

Я заметил статую, которую уже видел прежде. Очевидно, мои блуждания завели не на тот этаж.

— Я направляюсь в Танет. Мы нашли железную руду, и мне нужно передать образцы отцу. Он участвует в Совете Аквасильвы.

— Из какого ты клана?

— Из Лепидора.

Мы прошли по главному коридору зиккурата, ширина которого составляла не менее четырнадцати футов, затем свернули в проход с богато украшенными стенами. Откуда-то издалека доносились звуки лютни. Илессель резко остановилась. Я наткнулся на нее и поспешно сделал шаг назад.

— Прости, — извинилась она. — Я думала, что знаю всех музыкантов в городе, но этого еще не слышала.

Мне оставалось лишь гадать о смысле ее слов.

— Ты хочешь сказать, что можешь определить на слух, кто играет на лютне?

— Конечно, — ответила девушка, словно это было совершенно естественно. — В храм часто приглашают музыкантов. Многие из них не очень хороши, но этот имеет талант.

— А как насчет тебя?

— Среди жрецов и жриц, послушников и послушниц я самая лучшая. Как ни странно, это единственное, что у меня получается.

Я впервые встретил такую откровенную девушку. Она говорила со мной, как с равным. Между нами возникла дружеская симпатия. Примерно так же я общался с младшим сыном графа Кортьерес.

— Тебе туда. Трапезная экзарха за углом. Я дальше не пойду, потому что в дверях стоят сакри, а у меня от них мурашки по коже. Жаль, что ты не останешься еще на пару дней. Мне всегда не хватало хорошей компании. Прощай.

Илессель улыбнулась, помахала мне рукой и быстро удалилась в том направлении, откуда мы пришли. Я не мог понять, почему эта девушка показалась мне такой знакомой. Нужно было расспросить ее обо всем как следует, но она уже ушла.

Мне не хотелось обижать представителей капитула. Я свернул за угол и оказался в широком коридоре, в конце которого виднелась дверь, обитая бронзой. Перед ней стояли двое сакри, облаченные в доспехи.

— Вы эсграф Катан? — спросил меня один из воинов. Неужели их тренировали говорить такими бесстрастными леденящими голосами?

— Да, — ответил я, внезапно осознав, что моя мантия, стянутая поясом, небрежно выбилась из-под него.

Сакри смерил меня пристальным взглядом, затем открыл дверь.

— Следуйте за мной.

Этот воин в малиновых доспехах повел меня по сводчатому коридору, украшенному картинами и антикварными вазами. Пройдя через другую впечатляющих размеров дверь, мы вошли в зал с высоким потолком. Большие окна были задернуты алыми портьерами.

Семь жрецов и Этла сидели за деревянным полированным столом. Дашаар прервал беседу и спросил, где мой эскорт. Он сказал, что Борет послал за мной послушника, но тот, видимо, задержался. Я решил, что это была отговорка. Сакри вышел, и Дашаар указал мне на свободное место за столом через два кресла от Этлы. Сам овальный стол, заставленный блюдами, выглядел как шедевр искусства сервировки. Фарфор и хрустальная посуда превосходили по красоте и ценности все то, что мы имели в Лепидоре.

После пяти смен блюд, каждое из которых было более экстравагантным, чем предыдущее, я вспомнил слова Илессель о свинарнике. Теперь мне стало ясно, о чем она говорила. Все члены капитула словно лоснились от липкого жира. Их чавканье напоминало пиршество животных. Правда, имелись и исключения. Этла вяло ковыряла вилкой тушку фаршированной горлицы, а высокий и сухопарый жрец, сидевший рядом с ней, вообще не притрагивался к пище.

После того как меня расспросили о руднике — а я заявил, что не знаю, насколько велики запасы железной руды, — беседа перешла на политические темы. Я многого не понимал, но старался запомнить кое-какие факты. Жрецы обращались ко мне с оскорбительной снисходительностью, однако меня это мало тревожило. К концу ужина неторопливый разговор коснулся вопроса, который привлек мое внимание. Казначей заговорил о договоре, который Сфера заключила с несколькими торговыми домами Танета. По идее, этот договор должен был упорядочить торговлю в Священном городе. Наделе же, как я понял, они создали монополию.

— Далее мы планируем настаивать на гарантиях безопасности для наших людей, путешествующих по континентам, — говорил казначей.

— Зачем нам это нужно? — спросил его толстощекий старик с седыми бакенбардами.

Насколько я понял, он заведовал канцелярией. Обычно эту должность давали отставным авархам. Обилие пищи разморило его, и он клевал носом над своей тарелкой.

— Из-за пиратских атак, — сказал сухопарый жрец. Он не стал добавлять слово «болван», но чувствовалось, что оно предполагалось. — Уже несколько наших собратьев было похищено или убито во время наглых нападений в море.

— А кто стоит за этими атаками? — спросил один из членов капитула.

— Мы можем лишь строить догадки, — ответила Этла. — Какая-нибудь группа отступников или террористов. Святая инквизиция встревожена тем, что нападают в основном на ее представителей. Я думаю, что скоро все прояснится.

Судя по ее голосу, она не хотела обсуждать эту тему. Интриги Этлы не переставали удивлять меня. Интересно, имелась ли связь между атаками в море и черной мантой? И была ли черная манта виновницей всех бед?

Когда я собрался покинуть трапезную, Этла предложила мне погостить в храме еще немного и принять участие в празднике Летнего пламени. По ее словам, через два дня в Танет отправлялась манта Сферы — скоростной фрегат. Фактически я потерял бы только один день. Мне пришлось вежливо отказаться от ее предложения и напомнить, что время имело для меня первостепенное значение. Кроме того, я не хотел рисковать. Путешествие на мантах Сферы становилось опасным делом — на эти корабли еретики совершались нападения. К тому же я доверял военным больше, чем жрецам.

Чуть позже, встретившись со сгоравшим от любопытства Сархаддоном, я сослался на усталость и отправился спать.

На следующее утро мы позавтракали и вышли из храма через заднюю дверь. Сархаддон повел меня по более короткому пути, и нам не пришлось толкаться в толпе на улице, ведущей в гавань. Наша группа из четырех человек не привлекала внимания. Мы спокойно шли через ремесленный квартал Фарассы, который в эти утренние часы был тихим и немноголюдным. Здесь располагались мастерские и ремесленные цеха — дома резчиков по камню, золотых дел мастеров, изготовителей оснастки и создателей музыкальных инструментов.

Если б не ограничение во времени, я обязательно заглянул бы в мастерскую, где создавались научные приборы. Океанографы Лепидора нуждались в изоспектрометре для анализа воды. Торговцы нашего города не принимали заказы на такую технику. Впрочем, я мог купить изоспектрометр в Танете, хотя это вряд ли понравилось бы отцу. Он не одобрял моей увлеченности океанографией и настаивал на том, чтобы я уделял больше времени хозяйственным и политическим вопросам. Наверное, Сархаддон был прав — я не годился в преемники отцу.

Когда мы входили в ремесленный квартал, на площади у зик-курата и двух основных дорогах произошли какие-то волнения. Я увидел разбегавшихся горожан и прятавших товар торговцев. Сархаддон остановился и прислушался к крикам людей.

— Похоже, что это бунт, — сказал он. — Не понимаю, почему его устроили так близко от храма. Хорошо, что я знаю короткую дорогу. Иначе сейчас мы стояли бы среди мятежной толпы.

Через пять-шесть минут мы оказались в портовом районе, который граничил с подводной гаванью. Я снова почувствовал себя как дома — здесь жили океанографы, изотехники, сборщики морского и огненного дерева, а также отставные офицеры. Почти на каждом строении виднелась вывеска. Во многих зданиях размещались не только жилые помещения, но и конторы различных обществ и предприятий. Здесь же селились ученые — из-за малой численности они не могли организовать свой собственный квартал и поэтому делили район с моряками и океанографами. Хотя последние, конечно, были более важными людьми. Разметка переменчивых течений в огромном океане Аквасильвы и прогноз подводных бурь имели для мореходства и торговли первостепенное значение. Сам я, хвала небесам, не видел ни одной подводной бури, но мне было известно, какую страшную опасность они представляли для кораблей.

Вскоре крики бунтовщиков затихли вдали. Мы подошли к воротам подводной гавани. За высокой стеной находилось куполообразное пятиэтажное здание со шпилем и флагом Фарассы. Часовые у ворот следили только за порядком на прилегающей территории и не расспрашивали посетителей о целях их визита. Направляясь к парадной двери, я взглянул на синее небо и тонкие перистые облака. В лучшем случае мне предстояло увидеть их снова через две недели. Все это время нас должны были окружать стены манты и безбрежные просторы океана.

Я, Сархаддон и два моих телохранителя вошли в холл здания. Настоящая подводная гавань располагалась под первым этажом. Холл был оборудован лифтами и несколькими лестничными клетками. Протиснувшись сквозь толпу, мы спустились по лестнице на второй подземный этаж, где размещался пассажирский терминал. Это был большой зал, окруженный кабинками диспетчеров, изодисплеями и приборными консолями. Взглянув на табло отбывающих кораблей, я увидел, что большая их часть принадлежала имперскому флоту. Напротив каждого названия судна указывались место назначения и континент.

— Вы эсграф Катан? — спросил меня молодой мужчина в темно-зеленой форме лейтенанта.

Он стоял за стойкой и говорил очень громко, стараясь перекричать гулкий шум, царивший в зале.

— Да, — ответил я и протянул ему официальный пропуск.

Просмотрев документ, он вернул его мне.

— Я лейтенант Иерий, дежурный офицер манты «Пэкла». Следуйте за мной.

Лейтенант отвел нас к лифту — в ту часть зала, где не было людей. Когда платформа, огороженная сеткой, помчалась вниз, я понял, что лифт предназначался только для военных. Вместе с нами в кабине находились два боцмана и лифтер, который стоял у панели управления.

— Какой уровень, сэр? — спросил он у Иерия.

— Пятнадцатый.

— Ясно.

Платформа дрогнула, и через миг я почувствовал неприятную пустоту в желудке. Оставив вверху яркие огни и суету пассажирского терминала, мы начали спускаться к подводной гавани. Насколько я знал, она была одной из самых больших на планете — двадцать уровней, рассчитанных на размещение шестьдесят одной манты. Здесь, в Фарассе, континентальный шельф имел особую конфигурацию, напоминавшую перевернутую пирамиду, поэтому комплекс подводной гавани свободно свисал вниз, а не был встроен в скалу, как, например, в Лепидоре. Только гавани Кэмбресса, Танета и Селерианского Эластра превосходили по размерам этот подводный порт: Танет располагал девяносто шестью доками, а столица Фетии — Селерианский Эластр — насчитывала более ста доков. Во всяком случае, так мне рассказывал историк Лепидора.

Пока мы спускались, в лифт вошло несколько человек. Некоторые из них вышли на более верхних уровнях. Я заметил, что в подводной гавани было мало людей. В это мирное время военный флот занимался лишь борьбой с пиратами — и еще, возможно, поиском черной манты.

— Почему ваше судно называется «Пэкла»? — спросил я лейтенанта, когда лифт без остановки миновал одиннадцатый уровень. — Я раньше никогда не слышал такого слова.

— Наш адмирал назвал корабль в честь сказочной красавицы — супруги какого-то древнего императора. Хотя я подозреваю, что так зовут собаку или кошку его любовницы.

Иерий усмехнулся, но шрам, косо рассекавший его губы, придал улыбке зловещий оттенок. Платформа остановилась. Я поблагодарил лифтера и вышел вслед за лейтенантом в небольшой зал с прозрачными стенами. Через них были видны темные контуры мант и морские глубины, освещенные лучами прожекторов. Пройдя через дверь, мы зашагали по причалу к «Пэкле», которая покоилась на доковых подвесках за прозрачной перегородкой воздушного шлюза. Она представляла собой стандартную боевую манту класса «Драгоценный камень». На темно-синем корпусе пунктиром белых огней сияли иллюминаторы. Чуть ниже и справа от меня находилось левое крыло корабля. Его изогнутая поверхность постепенно открывалась по мере нашего приближения к судну.

По мнению дизайнеров и, возможно, большинства людей — моему в том числе, — лучшими кораблями на свете были манты. Подобно своим тезкам — жалящим скатам, — они грациозно передвигались под водой, степенно покачивая крыльями. Скорость, с которой они пересекали бездонный океан, доходила до пятнадцати сотен миль в день. Жаль, что они могли погружаться лишь на семь-восемь миль. С учетом того, что глубина мирового океана Аквасильвы в среднем составляла одиннадцать тысяч миль, это было крохотным расстоянием. Даже самое глубоководное погружение, проведенное пятьдесят лет назад океанографическим исследовательским аппаратом, не одолело десятимильного предела.

В конце причала, у входа в шлюз, нас поджидал другой офицер.

— Наконец-то, Иерий, — проворчал он грубым голосом. — Капитан Хелсарн уже свирепеет. Ему не терпится отдать швартовы.

— До назначенного срока еще полчаса, — ответил Иерий, провожая нас к люку.

— Старик напуган до смерти. О, Рантас! У нас на борту настоящий маг!

— А кто его пропустил?

— Нам приказали, вот мы и взяли его на борт!

Пройдя через шлюз манты, мы оказались на лестнице, которая связывала все палубы судна — от грузового трюма, находившегося на нижнем уровне, и до рубки наблюдения двумя палубами выше нас.

— Хотите пройти в рубку и посмотреть, как мы будем отчаливать? — спросил меня Иерий.

— Конечно.

Я всегда мечтал увидеть подводную гавань Фарассы. Иерий позвал старшего матроса и велел ему препроводить Суола и Карака в приготовленные для нас каюты. Затем он отвел меня и Сархаддона в рубку наблюдения и, извинившись, удалился на мостик, чтобы доложить капитану о нашем прибытии.

На всем корабле лишь наблюдательная рубка имела изоти-ческий и реальный круговой обзор пространства. По этой причине здесь собрались многие из пассажиров — в основном флотские офицеры и высокопоставленные фарасские чиновники. Я заметил двух-трех ученых, а Сархаддон указал мне на чванливого мужчину в форменной, одежде одного из торговых домов. Мы заняли место у иллюминатора по левому борту — как раз напротив подводной гавани. Я с восторгом рассматривал гигантскую ступицу, яркие огни обзорных окон и темные контуры мант выше и ниже нашего дока.

Вскоре палуба под нами задрожала. Реактор в машинном отделении подал питание на маршевые двигатели, и крылья корабля затрепетали. Два приглушенных звука подсказали мне, что люки шлюзов закрылись. «Пэкла» выскользнула из доковых захватов и медленно поплыла в открытое море, разворачиваясь к ступице кормой. Крылья манты начали пульсировать быстрее, она вновь поменяла курс, и я увидел подводную гавань, свисавшую, словно капля, с края материкового шельфа.

Я смотрел, как она удалялась. Ее смутные и уже неразличимые формы терялись в зеленоватом мраке. Впереди нас ожидало Море жизни. Пассажиры начали расходиться по каютам.

В следующий раз я поднялся в рубку наблюдения для того, чтобы полюбоваться мысом Ласатия. Обогнув его, мы вышли на просторы Фетийского океана. И тогда, на краю Океании, нас атаковала черная манта.

 

Глава 6

Я как раз решил вернуться в каюту, когда корабль вдруг содрогнулся. «Пэкла» накренилась, палуба выскользнула из-под моих ног, и я, потеряв равновесие, упал на пол и заскользил к обзорному окну в трех ярдах от меня. Это был миг ужаса. Мне стало страшно, что стекло не выдержит удара. Но испуг сменился одновременно облегчением и болью, когда я ударился бедром о стену. Пассажиры, находившиеся в рубке, лежали на полу вповалку. За стеклами иллюминаторов вспыхнули изощиты. Их ярко-синее пламя тускнело у корпуса судна. Раздался громкий щелчок, и я понял, что включилась система общего оповещения.

— Внимание! — прокричал капитан. — Тревога! Всему экипажу занять места согласно боевому распорядку.

Манта медленно выпрямилась, и пол снова стал ровным. Интересно, что вызвало этот крен? Корабль едва не перевернулся на бок. Я поднялся на ноги и поправил одежду. Рубка озарилась розовыми всполохами. Изощиты принимали на себя удары импульсных пушек. Но кто посмел атаковать военный корабль? Тем более в зоне действия флотских патрулей?

— Что будем делать? — спросил я у Сархаддона, который вжался в одно из кресел, стоявших у стены.

Мое сердце тревожно стучало в груди, но я чувствовал себя скорее ошеломленным, чем напуганным.

— Останемся здесь, — ответил послушник. — Садись. Я не собираюсь прятаться в каюте, как слепой котенок. Там мы не будем знать, что происходит. А тут весь бой, как на ладони!

«Пэкла» развернулась, сворачивая с курса и направляясь по дуге за скалы мыса. На экране изопроектора появился подводный утес. Он быстро увеличивался в размерах. На глубине пяти миль скала выглядела черной и абсолютно безжизненной — стена темноты, протянувшаяся в обоих направлениях. Это было гиблое место в безжалостном океане — утес, никогда не знавший солнечного света и суеты подводных обитателей.

Увидев нашего противника, мы с Сархаддоном открыли рты от изумления. Я услышал испуганные крики торговцев и проклятия военных. Некоторые из офицеров побежали на мостик, чтобы предложить капитану свою помощь. Нас атаковала черная манта — почти в два раза превосходившая «Пэклу» по размерам — та самая, которая напала на корабль Зазана. На ее гладкой черной поверхности не было ни пятнышка света. Она выглядела порождением ужасающей тьмы. Сархаддон зашептал молитву из Книги Рантаса. Его голос дрожал от испуга. Остальные пассажиры присоединились к нему, моля милосердного бога защитить их от сил зла.

«Пэкла» снова содрогнулась. Заметив, как к нам помчались темные стрелы торпед, я тоже стал молиться Рантасу. Возможно, другие боги помогли бы нам с большим желанием, но Рантас был единственным, кого я знал. Если его могущество устраивало Сферу, то он определенно мог спасти наши жизни.

Шары оранжевого пламени понеслись от «Пэклы» к противнику. Я прильнул к иллюминатору, надеясь, что ответный огонь возымеет какое-то действие. Но он был просто поглощен абсолютно черной поверхностью вражеского судна. Наш корабль промчался мимо нападавшей манты. Шершавая стена утеса находилась всего в паре сотен ярдов от нас. Она заполнила весь экран изопроектора. Наше судно слегка накренилось. Мы развернулись и направились к зазубренному краю мыса, пытаясь уйти под защиту скалы.

Каким бы ни был план капитана, его маневр не удался. Через минуту яростный толчок сбил меня с ног, и наш корабль начал медленно погружаться в бездну. Вражеское судно тоже пошло на глубину. Мы больше не видели его с верхней палубы. Обзору мешали крылья манты. Тем не менее мы быстро догадались, где теперь находился противник.

— Приготовиться к абордажной схватке! — прокричал капитан. — Враг на курсе перехвата!

Я знал, что бои мант обычно заканчивались абордажем. Когда изощиты теряли мощность, а оружие выходило из строя, нападавшая сторона совершала захват корабля. Побежденную команду убивали или брали в плен. Поврежденное судно буксировали в порт для последующего ремонта и дальнейшего использования.

Мы услышали приглушенный звук и поняли, что черная манта пристыковалась присосками к «Пэкле». Наши молитвы стали громче. В рубку вбежал матрос и бросил на пол пару дюжин мечей.

— Сражайтесь, если вам дороги ваши жизни! — крикнул он притихшим пассажирам. — Мы под атакой призраков! Молитвы не помогут! Надежда только на мечи!

— Ты заблуждаешься, сын мой. Но я прощаю тебя.

Все посмотрели на жреца, который появился за спиной матроса. Маг был одет в малиновую мантию сакри. Я вспомнил, как о нем говорил офицер, встречавший нас у воздушного шлюза. Маг из воинства сакри! Насколько я слышал, такие люди были непобедимы в бою. У меня появилась надежда. Возможно, этот жрец сжег тысячу еретиков, но сейчас он мог спасти наши жизни.

— О, преподобный… — заикаясь, произнес матрос. — Я никого не хотел обидеть.

— Отведи меня туда, где демоны прорываются на корабль. Я буду сражаться с ними.

Как оказалось, это было необязательным. Мы услышали звуки боя, доносившиеся откуда-то снизу. Несмотря на мою увлеченность морем и океанографией, отец сделал из меня неплохого бойца на мечах. Из-за своего легкого телосложения я не мог мериться с противником силой и отвечать мощным ударом на удар, поэтому отец обучил меня молниеносному стилю, который основывался на скорости и гибкости.

Я нагнулся и поднял с пола один из клинков, брошенных матросом. То был стандартный флотский тесак, слегка изогнутый, с одним заточенным краем. Мой пример воодушевил остальных пассажиров. Они тоже подняли мечи и осмотрели их критическими взглядами. В Аквасильве боевым искусствам обучались все — даже торговцы и ученые.

Хорошо, что они не знали, как я себя чувствовал. Мой желудок сжался в твердый комок. Грудь болела от напряжения.

Тем временем основное сражение переместилось в коридор ниже рубки наблюдения. Манта наполнилась воплями раненых и криками противоборствующих сторон. Когда мы сбежали по трапу в главный проход, над нашими головами пролетело два огненных шара. Кучка матросов отступала под натиском большого отряда воинов, облаченных в черные доспехи. Лица атакующих были закрыты масками. Внезапно из-под ног одного матроса взметнулся черный дым, и мужчина отлетел на несколько шагов, ударившись о стену коридора.

Я застыл на месте, как вкопанный. Мои колени подогнулись от страха. Разум погрузился в пучину паники. Мне никогда не доводилось участвовать в настоящих сражениях.

Рядом со мной неожиданно пронеслась стрела пламени. Она вонзилась в черные доспехи одного из нападавших. По нагруднику и одежде воина пробежали синие сверкающие искры. Он рухнул на пол. Двое других повернулись к магу, и их мечи холодно блеснули в свете изоламп на потолке. Они грозно двинулись вперед. Жрец выпустил из пальцев еще одну огненную молнию, но та не попала в цель и, ударившись в стену, оставила на ней черный след с оплавленными краями.

Два самых отчаянных пассажира набросились на захватчиков. Их мечи защелкали по черным доспехам, которые, казалось, могли выдержать любой удар. Один из воинов в масках повернулся, легко парировал выпад торговца и плашмя огрел его клинком по голове. Тот пошатнулся и свалился на пол без сознания. Я попытался сделать шаг вперед. Два воина приближались. Первый из них наносил удары кулаком в шипованной металлической перчатке. Люди, стоявшие на его пути, разлетались в стороны. Маг вытащил из ножен меч, по клинку которого струились языки оранжевого пламени. Он без труда пробил панцирь противника и ранил нападавшего в плечо. Из-под черного шлема донесся стон. Но это не остановило атаки других воинов.

Слепая паника заставила меня начать атаку. Я сделал выпад, целясь в щель под нагрудником. Мой меч пробил что-то твердое и вошел в плоть. Воин отступил назад и упал на колени. Его напарник бросился ко мне. Я выпустил меч из рук и инстинктивно отпрыгнул в сторону. В это время кто-то из пассажиров храбро напал на моего преследователя и нанес ему серьезное ранение в шею. Второй воин захрипел и рухнул на пол. Команда «Пэклы» продолжала отбивать атаку захватчиков.

— Отлично сработано! — задыхаясь, похвалил нас маг. Его лицо блестело от пота. — Сейчас мы им покажем!

Жрец выпустил из пальцев еще несколько огненных молний, и некоторые из них нашли свои цели, вонзившись в черные доспехи.

Кто-то дернул меня за руку, и я, повернувшись, увидел Сархаддона. Он протянул мне меч, а сам приподнял арбалет. Нападавшие начали отступать. Моряки оживились и ринулись следом за ними.

— Не стреляй в них пока, — обращаясь к послушнику, велел маг. — Это может привести их в ярость. По какой-то причине они стараются не убивать команду и пассажиров. Просто не подпускайте их ко мне, и я защищу вас от атаки.

Слова жреца заставили меня усомниться в бесчеловечной жестокости сакри. Он не был обязан помогать нам, но встал в передних рядах и возглавил оборону корабля. Ради нас он щедро использовал свою уникальную магию.

Контратака команды быстро заглохла. На головы матросов вновь обрушился град ударов. Захватчики сбивали их с ног кулаками и странными взрывами. На помощь нападавшим прибежали еще семь воинов. Из-за их спин раздался женский голос:

— Помните о приказе! Никого не убивать! Только мага-жреца!

— Этла! — воскликнул изумленный Сархаддон. — Предательница!

Краем глаза я увидел, как одна из черных фигур приподняла изоарбалет и выстрелила в жреца. Тот отражал атаку трех захватчиков. Внезапно маг замер и упал на спину. Из рваной раны на груди брызнула кровь. Я тупо смотрел на лицо жреца, искаженное ненавистью и болью. Алая струйка потекла изо рта по щеке и подбородку. Властный взгляд померк. На смятой малиновой мантии разрасталось темное пятно. Меня стало тошнить.

— Сдавайтесь! — крикнул один из воинов. — Мы пощадим ваши жизни и отпустим всех на свободу. Эй, послушник, опусти арбалет! Мы не пираты и не собираемся причинять вам вред. Целью нашей атаки был только этот жрец.

Я посмотрел на других пассажиров. После некоторой паузы один из торговцев бросил меч на пол.

— Друзья, не стоит напрашиваться на рабство и искать глупой смерти.

Его слова возымели действие. Семь или восемь пассажиров сложили оружие. Звон упавших мечей помог мне опомниться и разобраться в ситуации. Я последовал примеру остальных. Торговец был прав: дальнейшее сопротивление не имело смысла. С гибелью жреца мы потеряли шансы на победу. Два черных воина собрали оружие, а третий велел нам вернуться в рубку наблюдения. Мы с Сархаддоном подчинились и, посмотрев в последний раз на безжизненное тело мага, поднялись по трапу.

В рубке нас всех расставили у обзорных иллюминаторов. Мой живот болел от напряжения и страха. Я сомневался, что захватчики сдержат свое слово. Пираты славились тем, что не оставляли никого из пленников в живых. Они боялись свидетельских показаний. Почувствовав головокружение, я намеренно начал делать глубокие вдохи, и это помогло мне избавиться от тошноты и слабости. Неужели только я испытывал испуг? Интересно, как чувствовали себя остальные пленники?

В помещение вошли две женщины и один мужчина. Несмотря на доспехи и закрытые шлемы, я безошибочно определил их пол по известным особенностям телосложения.

— Ваше плавание скоро будет продолжено, — сказал мужчина.

Судя по манере говорить, он был» скорее, аристократом, чем пиратом.

— Наши целители осмотрят раненых пассажиров и членов экипажа, а затем мы предоставим вам свободу.

— Кто вы? — спросил один из офицеров.

— Вам это знать не обязательно. Сейчас сюда придет целитель. Он осмотрит ваши раны и окажет квалифицированную помощь. Мои люди останутся здесь — на тот случай, если возникнут какие-то недоразумения.

Одна из женщин склонилась к мужчине и что-то прошептала. Он кивнул, затем указал на нас с Сархаддоном и резко приказал:

— Вы двое пойдете с нами! Без разговоров!

Я посмотрел на послушника, но тот лишь пожал плечами. Сархаддон сохранял абсолютное спокойствие, и я поразился его выдержке. Неужели он вообще не чувствовал страха?

Мы спустились по трапу и, пройдя по главному проходу, вошли в пустую столовую. Две женщины и мужчина не спускали с нас глаз. Я едва дышал от страха. Моя паника усилилась еще больше, хотя минуту назад эхо казалось абсолютно невозможным.

Обе женщины сняли шлемы. В одной из них я узнал помощницу Премьера. Пепельно-серые волосы Этлы были собраны в узел на затылке — иначе они мешали бы ей надеть шлем. Жрица по-прежнему выглядела властной и суровой. Тем не менее мое внимание привлекла не она, а ее спутница — молодая девушка интересной внешности.

Она была мне ровесницей — возможно, на год моложе меня. Ее прямые и черные волосы обрамляли красивое лицо, с высокими скулами и узким подбородком. Она, как и я, была чистокровной фетианкой. Несмотря на холодный и надменный вид, девушка вызывала восхищение. К сожалению, я не увидел теплоты в ее серых глазах. Она рассматривала меня, как предмет, выставленный на аукцион. Мне это не понравилось.

— Вы двое создали нам проблему, — раздраженным тоном сказала Этла. — Я же намекала вам, чтобы вы пропустили это судно! Какое безрассудство! Теперь вы узнали меня и стали неудобными свидетелями.

Сархаддон хотел что-то сказать, но Этла подняла руку и жестом велела ему молчать.

— Однако мы не мараем своих рук убийством невинных людей.

Значит, бунт у храма должен был помешать нашей посадке на «Пэклу»? И приглашение на быстроходную манту Сферы имело совсем другую подоплеку? Как же я не уловил намека в ее словах?

— Особенно таких смельчаков, которые не побоялись сразиться с нами, — добавил мужчина. — Вы по незнанию защищали палача, но делали это храбро и достойно.

— Палача? — спросил Сархаддон.

— Он был гнусным негодяем. Недавно в Хуасе этот инквизитор сжег на кострах около двухсот человек. Но важно другое…

— Сейчас нам важно разобраться с вами, — продолжала Этла. — Сархаддон, ты можешь помешать моим планам. Я думаю, у тебя хватит ума не вмешиваться в борьбу за власть, от которой ты не получишь ничего хорошего?

Очевидно, Этла не знала, что мы подслушали ее тайные переговоры в зиккурате Фарассы. Иначе она не была бы к нам столь благосклонна. Мне оставалось лишь благодарить за это доброго Рантаса.

— Я не собираюсь вмешиваться в политику Сферы, — ответил мой спутник.

— Вот и хорошо. Только отдельные люди способны идти на риск. Тебе повезло, что я отношусь к их числу. Ты поклянешься именем Рантаса, что никогда и никому не расскажешь о моем участии в этом деле. Наш маг ума поможет тебе забыть о нападении на «Пэклу». В любом случае через шесть месяцев твои сведения не будут иметь никакой ценности. Ты согласен пройти через процедуру забвения?

Последовала краткая пауза. Затем Сархаддон кивнул.

— Да, я согласен.

Этла вытащила из кармана талисман, изготовленный в форме мерцающего пламени. Подобные амулеты носили все жрецы Рантаса. В особенно торжественных случаях они клялись на огненных талисманах, и такой обет считался самым нерушимым на свете. По своей силе он превосходил даже клятву умиравшему человеку, члену клана или Великого дома.

Сархаддон произнес слова, похожие на те, которые я говорил в Л епидоре в день отплытия. Этла открыла дверь и велела воину в черных доспехах отвести послушника к магу ума.

Им служил маг ума? Я невольно содрогнулся. Таких жрецов готовила и использовала только Святая инквизиция. Интересно, почему этот маг не сопровождал помощницу Премьера?

Этла закрыла дверь и повернулась ко мне.

— Маг ума усыпит пассажиров и членов экипажа, — сказала она. — Сон будет длиться полчаса. За это время мы покинем корабль. Но я не знаю, что делать с тобой. Ты представляешь для меня серьезную опасность.

Я почувствовал себя очень одиноко. Эти трое — пугавшая меня женщина, непонятный мужчина и равнодушная девушка — держали мою жизнь в своих руках. Меня захлестнули мрачные предчувствия. Я попытался придумать какой-нибудь выход из ситуации, но его, видимо, попросту не было.

— Дело осложняется тем, что вы не находитесь под контролем Сферы, — добавил мужчина.

— Я могла бы взять с тебя клятву и установить в твоем сознании стену забвения, — сказала Этла. — Однако ты принимал участие в ближнем бою. Этого воспоминания нам не стереть. Оно может привести тебя к возврату блокированной памяти.

Когда она упомянула о ближнем бое, я понял, что произошло. Нападение на манту и убийство мага были продиктованы борьбой за власть на самых высочайших уровнях Сферы. Я еще раз поблагодарил Рантаса за то, что Этла не знала о моей осведомленности в ее интригах.

— Отправьте его в Цитадель.

Я впервые услышал голос девушки. Он был милым и благозвучным, но таким же холодным и бесстрастным, как у сакри. Подобным тоном фарасский король объявлял свои воззвания. Этла повернулась к спутнице и с интересом посмотрела на нее. Я гадал, о какой цитадели шла речь. Отец рассказывал мне об одной — Цитадели Звезд, которая находилась в Селерианском Эла-стре, столице Фетии.

— Ты серьезно? — спросила жрица. — Или это двойная игра?

— Это наша игра, святая мать. Разве вы не говорили, что он сын Элнибала Лепидорского?

Вряд ли Этла была чьей-то матерью. Такие костлявые и сварливые женщины обычно не дают потомства.

— Говорила. Только при чем здесь это?

— Равенна права, — вмешался мужчина. — На чьей стороне Элнибал? Юноша может стать хорошим рекрутом и оказать нам однажды услугу.

Их дискуссия не предполагала моего участия, поэтому я пытался самостоятельно вникнуть в суть беседы. Итак, девушку звали Равенной — вполне подходящее имя. Черные, словно вороново оперенье, волосы и злые глаза.

Я понимал, что среди фракций Сферы шла серьезная борьба. Чтобы продвинуть своего кандидата на должность Премьера, люди Этлы не только отравляли экзархов, но и убивали членов оппозиции. Именно этим объяснялись нападения на корабли, черные маски и другие меры предосторожности. Жрица не зря упомянула о шести месяцах. Вероятно, к концу указанного срока она собиралась обрести такую власть, при которой любой компрометирующий материал уже не мог нанести ей какой-либо вред. Но почему, работая на Лечеззара, Этла устраняла инквизиторов и сакри? Разве они не были его союзниками?

Равенна подошла ко мне и, слегка нахмурившись, сказала:

— Не двигайся.

Она прикоснулась ладонями к моим щекам. Пальцы девушки были холодны, как и блеск ее глаз. Внезапно она отдернула руки и торопливо отошла на прежнее место. Этла и мужчина с любопытством посмотрели на нее.

— Он имеет силу и может быть очень полезен, — произнесла Равенна.

— Ты так нахваливаешь его, — с усмешкой заметил мужчина. — Похоже, он тебе понравился.

Девушка бросила на спутника испепеляющий взгляд.

— Это ваши фантазии, дядя! Я просто вижу, что он может стать могущественным магом. Не хуже меня.

По моей спине прокатилась волна озноба. Равенна обладала магией? Каким же элементом она была? Сфера не использовала женщин-магов. Служители Рантаса отличались ярым шовинизмом. И что это она говорила насчет меня?

— Ты серьезно? — изумленно спросила Этла.

— Конечно. Взгляните на его глаза! Никто, кроме магов, не имеет таких бирюзовых зрачков. Если мы обучим его, он станет великолепным бойцом. Конечно, чтобы выяснить все наверняка, я должна провести дополнительную проверку.

— Что-то мне не хочется видеть вас в паре, — сказал «дядя». — Я и с тобой едва справляюсь… Ладно, если ты так уверена, пусть будет по-твоему.

— Тебе придется отправиться в другое место, — сказала мне Этла. — Ты проведешь вдали от дома год и два месяца. В ином случае тебя бросят в темницу или зачислят послушником в какой-нибудь удаленный храм. Не думаю, что два последних варианта понравятся твоей семье.

Я в отчаянии всплеснул руками. Мне необходимо было передать отцу образцы железной руды.

— Вы не могли бы сначала отпустить меня в Танет? Сообщение, которое я везу, имеет огромную важность для Лепидора. Я единственный, кто способен доставить его отцу.

— Если ты доберешься до Танета, это поставит под угрозу наше дело. Мы не можем допустить провала.

— Но я должен выполнить свою миссию! Иначе отцу придется возвращаться в Лепидор, а затем снова плыть в Танет, чтобы заключить контракт с торговцами. Он сейчас на Совете Аквасильвы. Через месяц начнется пора пиратских рейдов. Если мы не подпишем соглашение сейчас, то потеряем много времени. Это может довести нас до банкротства.

Я рискнул воспользоваться намеком, когда-то услышанным в разговоре.

— Таким образом, вы потеряете одного из верных союзников. Чем вам сможет помочь разорившийся граф?

Наступило долгое молчание. Обдумав вопрос, Этла кивнула головой.

— Ты прав. Тем не менее мы предпримем меры безопасности и позаботимся о том, чтобы ты не ускользнул от нас. Я обещаю, что тебе понравится в Цитадели. И твой отец тоже будет рад. Кстати, у меня есть для него сообщение. Ты передашь ему мои слова?

— Конечно.

— Равенна, мы не могли бы воспользоваться твоими способностями? — спросил мужчина.

Он сунул руку в мешочек, висевший на его поясе, и вытащил оттуда плоский металлический браслет.

— Подключи устройство, когда он наденет его.

— Это не проблема.

Равенна взяла браслет и подошла ко мне.

— Вытяни левую руку.

Я поспешно выполнил ее приказ — присутствие Этлы действовало на меня лучше всяких убеждений. Равенна надела серебристый браслет на мое запястье, затем коснулась его пальцем, и я почувствовал легкий зуд. Цвет металла стал серым. Браслет плотно держался на руке: не жал и не скользил. Девушка отошла от меня, оставив в воздухе легкий аромат духов.

— Передай отцу эти слова, — сказала Этла. — «Старейшины встретили его и определили в ученики».

— Старейшины встретили его и определили в ученики, — повторил я ее фразу.

Очевидно, речь шла обо мне.

— Никому не рассказывай о нашем разговоре. Особенно Сархаддону. Вряд ли он будет расспрашивать тебя, но если начнет приставать, скажи, что дал клятву молчания. Мы найдем тебя в Танете. Браслет подскажет нам, где ты находишься. Он не позволит тебе говорить о случившемся с посторонними людьми. Исключением может быть только твой отец. Теперь ступай к остальным.

Обе женщины надели шлемы и проводили меня до трапа, ведущего в рубку наблюдения. Целитель уже закончил работу. У входа стояли два воина в черных доспехах. Я присоединился к пассажирам. Через некоторое время в рубку вошел маг ума. На меня вдруг напала ужасная сонливость, и я почувствовал неодолимое желание лечь прямо на пол, чтобы заснуть.

Повреждения «Пэклы» оказались не слишком существенными. Когда команда и пассажиры проснулись, судно продолжило плавание. Нападение ошеломило всех, и несколько дней мы находились в удрученном состоянии. Я думаю, люди были подавлены той легкостью, с которой черная манта захватила наш корабль. Многие офицеры заявляли о своем намерении потребовать от Адмиралтейства конкретных действий, чтобы военные патрули нашли и уничтожили пиратскую базу. Однако я сомневался в результативности этих мер.

После атаки пассажиры изменили свое отношение к Сархаддону. Многие из них подходили к нам и выражали сожаление по поводу ужасного инцидента. Фактически мы стали для них важными персонами. Это раздражало меня, ибо демонстрировало власть Сферы. Люди боялись, что их будут допрашивать в порту Танета и обвинять в попустительстве пиратам. Они буквально лебезили перед послушником и капелланом корабля. Пассажиры считали, что, если начнется следствие, Сфера поверит только своим представителям.

Остальная часть плавания прошла без происшествий, хотя настроение у всех было мрачным. Я думаю, это объяснялось не только шоком, но и притворной скорбью о гибели жреца.

Мы не встречали в пути других кораблей — что было вполне ожидаемо. Расстояние между Фарассой и Танетом составляло двадцать пять тысяч миль. К тому же следовало учесть ширину судоходного пути и глубину погружения. Честно говоря, путешествие было скучным, и я проводил много времени за чтением книг. Кроме того, мы с Сархаддоном играли в карты или обсуждали различные интересующие нас темы. Я часто уединялся в каюте и размышлял о людях, которых встретил на своем пути: об Илессель, Зазане и Мизераке, об Этле, Равенне и их таинственном компаньоне. Интересно, что они затевали и где находилась эта Цитадель?

Позже я понял, что именно заинтриговало меня. Равенна и другие воины не использовали магию Огня. Стрелы из пламени выпускал только жрец. Наши противники применяли другой вид магии. То был черный дым, который отбрасывал матросов в сторону. И еще они преломляли полет огненных стрел. Неужели магия Тени?

Лампы в коридорах и каютах меняли яркость, создавая подобие дня и ночи. В то утро, когда мы должны были приплыть в Танет, я проснулся затемно. Материнское письмо и образцы руды хранились в дорожном мешке, за которым бдительно присматривал Суол. Я с грустью подумал о скорой разлуке с Сархаддоном. Сопроводив, меня к отцу в королевский дворец, он должен был продолжить путешествие в Священный город. Не исключено, что ему предстояло провести там весь остаток жизни. Я надеялся, что Сархаддон добьется успехов, сделает карьеру и займет какой-нибудь солидный пост. Учитывая наши дружеские отношения, он мог стать полезным союзником в рядах Сферы.

— Мы будем в Танете через час, — объявил капитан. — Для прохождения таможенного контроля вам нужно иметь при себе документы. Вполне вероятно, что с вами будут общаться представители Сферы. Согласно установленным правилам, я послал сообщение о пиратской атаке, поэтому вас могут отвести в зиккурат. Для тех, кто еще не видел Танета, мы приготовили изотическую модель. Она установлена в рубке наблюдения. Конечно, пираты подпортили настроение, но я надеюсь, что вам понравилось наше плавание. С вами был капитан Хелсарн.

Оборона Танета включала в себя несколько заградительных рубежей. Нас дважды останавливали и проверяли документы. Наконец, мы влились в ряды других мант, которые направлялись в гавань. Наш караван сопровождало военное судно. Я удивлялся таким беспрецедентным мерам безопасности. Кого они боялись? На Танет никогда не нападали — ни с суши, ни с моря.

Перенеся багаж к шахте лифта и оставив его на попечение Суола, мы с Сархаддоном поднялись в рубку наблюдения, где на большой изопанели возвышалась трехмерная модель величественной столицы Аквасильвы. Я с восхищением смотрел на Танет — Город Золота, куда мы вскоре должны были приплыть.

 

Глава 7

Прежде я видел только картинные изображения Танета. Трехмерная проекция очаровала меня своей красотой. Она являлась точной копией города и прилегающих островов. Меня удивило, что «Пэкла» была способна создавать такую сложную модель. Параметры изогенератора зависели от мощности реактора. Я даже представить себе не мог, сколько энергии требовал этот голограммный образ. Он достигал пяти ярдов в длину и трех в ширину.

Я быстро осмотрел кольцо холмистых островов, разбросанных в проливе. Их покрывали леса и поля. То здесь, то там на прогалинах рощ виднелись яркие черепичные крыши. По словам Сархаддона, это были пансионаты для отдыха членов торговых домов. Сам Танет, расположенный в узкой полосе штиля между двух штормовых поясов, не нуждался в высоких стенах и круговой планировке, как остальные города Аквасильвы. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы оценить реальные размеры столицы мира.

Танет был построен на компактной группе из девяти островов. Я сверился с масштабом, указанным сбоку модели. Самый малый из них имел триста ярдов в длину, самый большой — около мили. Прямые улицы, с красивыми зданиями и рядами деревьев, соседствовали с ярко-зелеными оазисами парков и садов. Некоторые сооружения превосходили по размерам гигантские строения Фарассы. Например, городской зиккурат достигал трехсот футов в высоту. И дома здесь были не белыми, а золотистыми.

— Откуда они брали камни для всех этих зданий? — спросил я Сархаддона.

Послушник пожал плечами.

— Наверное, привозили с верховьев реки или добывали на других территориях.

Я осмотрел остальную часть изообраза. Каждый остров соединялся мостами с несколькими соседними. Между ними курсировали сотни надводных кораблей. Их огромное количество низводило Фарассу до уровня Лепидора. Еще бы! Танет был столицей Аквасильвы.

— А где подводная гавань?

— Под каждым из островов, — ответил Сархаддон. — Они имеют огромные полости, которые используются для складирования грузов. Некоторые пустоты объединены, и в них устроены гавани. Если я правильно помню, военные порты расположены на островах Эдемар и Кэдрет.

Я рассматривал изотическую панораму Танета до тех пор, пока «Пэкла» не приблизилась к гавани. Из окна можно было видеть контуры островов, проступавшие в чистой воде. Каждый из них имел гавань для мант — структуру, похожую на веретено. В отличие от мыса Айлсенд подводные скалы Танета утратили первозданную дикость. Их закругленные и гладкие края навевали мысли о прирученной природе. В огромных нишах размещались складские и ремонтные помещения.

Осмотрев дно подводной гавани, мимо которой проплывал наш корабль, я заметил, что город покоился на прочном монолите. Острова создавались выступавшими частями материкового шельфа, расположенного в нескольких сотнях футов под нами. То есть под городом не было бездны. Это роднило Танет с Лепидором. На южном конце пролива дно уходило вглубь, но не терялось из виду. Я понял, что северная и южная части Эквато-рии на самом деле представляли собой одну и ту же скалистую формацию.

Биение крыльев снизилось до легкой вибрации. «Пэкла» медленно скользила к причалу на среднем уровне подводной гавани. За сотню футов до него крылья замерли. Инерция мягко понесла нас в соцветие доковых захватов. Затем послышалось несколько тихих ударов. Присоски сжали корпус и притянули судно к порталу пристани. Я услышал, как включилась система общей связи.

— Двери открываются, — объявил вахтенный матрос.

Через пять минут пассажиры предстали перед офицерами морской охраны. Работники таможни сличили наши лица с портретами разыскиваемых пиратов и преступников, затем записали имена и причины визита в Танет. Насколько я понял, эта процедура была бессмысленной формальностью, так как люди, попав из гавани в город, могли идти куда угодно. Однако Сархаддон возразил, что такой учет позволял оценивать количество чужестранцев, посещавших Экваторию и, в частности, Танет. На подобной переписи настаивали Сфера и Совет торговых домов. Эти две организации имели в Экватории безграничную власть — за исключением, конечно, территорий хэйлеттитов.

Меня удивило, что нас не ожидали жрецы. Очевидно, Этла потянула за какие-то веревочки, и новость об атаке на «Пэклу» была проигнорирована. Или в пылу внутренних раздоров Сфера утратила былую бдительность. В любом случае труп мага унесли куда-то на носилках, и чиновники не задали о нем ни одного вопроса. Мы с Сархаддоном прошли через большой пассажирский зал и поднялись по лестнице на поверхность.

После прохладной атмосферы манты сухой жар солнца ударил меня, как молот. Танет находился почти на экваторе, и разница температур была значительной. Отсутствие ветров делало воздух сухим и застоявшимся. На миг мне показалось, что жара лишила меня сил. Воздух, смешанный с дымом и пылью, пах незнакомыми растениями. Теплый бриз, приходивший от штормового пояса в северной части Экватории, доносил запахи тропических болот и джунглей.

— Ты скоро привыкнешь к этому, — сказал Сархаддон. — Я думаю, что каждый континент имеет свой собственный запах. Кроме Силвернии, конечно. Там такой холод, что если ты высунешь нос из окна, он тут же превратится в ледышку и отвалится. Во всяком случае, мне так говорили.

— Значит, нам повезло, что здесь тепло.

— В Танете тебе придется умываться чаще. Кожа быстро высыхает.

Я не сомневался в его словах.

— Ладно. Куда нам идти?

Мы вышли на небольшую оживленную площадь. Ее окружали красивые здания, сложенные из камня песочного цвета. На уровне первого этажа тянулся ряд арочных окон, укрепленных ажурными решетками. Я заметил, что люди, выходившие из-под купола подводной гавани, направлялись в тень широких колоннад, и лишь несколько человек шагали по улице под палящим солнечным светом.

— Нам нужен мост на соседний остров. Мы сейчас находимся на Эдемаре, а он не имеет прямой связи с главным островом. Здесь все ходят пешком. По указанию Совета в городе разрешены лишь паланкины и ручные тележки. Любое постановление Совета является законом, и никакие апелляции не принимаются — если только ты не экзарх и не помощник Премьера.

— О каком Совете ты говоришь?

Я знал, что Танет имел два законодательных органа: Сенат, где заседали лорды, мастера гильдий и лидеры кланов, и так называемый Совет Десяти.

— Я говорю о Десятке, — ответил послушник. — Сенат решает вопросы глобального характера: например, объявление войн или перемирий. А городом управляет Совет Десяти. В Танете все подчинено торговле. Фактическая власть принадлежит главам ведущих торговых домов.

Я вспомнил, что отец называл республику Танет не иначе, как возвеличенной олигархией. Слова Сархаддона подтверждали его мнение. Да я и сам видел проявления этого странного государственного строя. Пока мы шли под тенью деревьев и колоннад, на улице появился паланкин, в котором несли какого-то торговца. Его телохранители — четверо дюжих мужчин с кнутами и палками — расчищали путь. Они без зазрения совести оттолкнули к стене почтенного океанографа и важно прошагали мимо нас, направляясь к гавани. Жители Танета воспринимали эту грубость как данность их жизни и просто отходили в сторону.

— Куда мы направляемся? — спросил я послушника.

— Во дворец, чтобы найти твоего отца. Затем я пойду в зиккурат и получу дальнейшие инструкции. Корабли Сферы совершают регулярные рейсы вниз по реке к Священному городу. Проезд бесплатный — по крайней мере для жрецов и послушников. Остальные пассажиры рассчитываются деньгами или товаром.

— — А как мы найдем моего отца? В городе сейчас свыше двухсот графов. Кто может знать адреса их резиденций и гостиниц?

— Только придворные распорядители. Это очень раздражительные и надменные люди. Они считают, что весь мир принадлежит только им, поэтому их лучше ни о чем не спрашивать. Твои документы позволят нам пройти на территорию дворца, хотя охрана оберегает ворота так же бдительно, как торговец — свой раздувшийся кошель. Во дворце мы постараемся найти зал, где проходит Совет Аквасильвы.

— Я никогда не участвовал в таких Советах.

— Но ты же знаешь, что там происходит?

Сархаддон кивнул Суолу и Караку. Мы направились к длинному мосту, украшенному резными колоннами. Каждый из мостов центрального острова служил границей той или иной надводной гавани. Под ними могли проходить только лодки и баржи. Вдоль берегов тянулись нескончаемые доки и пристани.

— Мой отец рассказывал о том, что должно происходить на таких собраниях. Но у меня сложилось впечатление, что в основном графы пьют там вино и бахвалятся победами в былых сражениях.

— А что делают их сыновья? — с усмешкой спросил послушник.

— Наверное, ходят по городу и напрашиваются на подобные сражения. Сама идея о Совете Аквасильвы бесспорно полезна. Кроме того, она стара как мир. Прежде графы решали все вопросы за неделю, но в последнее время их собрания начали затягиваться на месяц и больше.

— Я думаю, что причина в хэйлеттитах, — нахмурившись, сказал Сархаддон.

Обычно наши беседы имели другой порядок — он говорил, а я вставлял замечания. Однако эта тема была мне очень близка. Графы редко привозили на Совет своих сыновей. В каждом клане хватало забот, поэтому преемники занимались решением текущих проблем, пока их отцы встречались в Танете. Большинство молодых графов появлялись на Совете только после того, как они наследовали кланы. Мне повезло, что я оказался здесь. Моему отцу шел сорок шестой год. Он мог управлять Лепидором еще лет десять — двадцать — да будет на то воля Рантаса.

— Хэйлеттиты тревожат лишь графов Экватории. Остальные занимаются своими делами.

— Глупцы, — проворчал послушник. — Они еще пожалеют об этом, когда армады варваров хлынут на их континенты.

— О чем ты говоришь! У хэйлеттитов нет даже рыбацких баркасов!

— Пока еще нет! Сфера сдерживает их выход к морю, а флот Танета охраняет устье реки.

Я знал, что единственные верфи в южной Экватории располагались в Танете.

— Скажи, они могут построить флотилию мант?

— У них нет ни знаний, ни подводных гаваней. Чтобы обзавестись флотилией, им придется захватить Танет — а этого никому еще не удавалось сделать.

— Что-то всегда бывает в первый раз.

— Я сомневаюсь, что хэйлеттиты способны на столь мощную морскую операцию — если только они не подкупят Сенат. Впрочем, таких денег во всей Хэйлетте не найдется.

После этих заверений Сархаддона мы молча зашагали по мосту. Мимо нас проходили местные жители: моряки, ремесленники, солдаты и домохозяйки. Одежда большинства людей отличалась богатой отделкой. Ремесленники носили на туниках знаки своих гильдий; солдаты блист amp;чи эмблемами полков. Акцент та-нетян казался мне слишком сильным, а речь — протяжной и медленной. Мы в Океании говорили на островном диалекте, более быстром и выразительном.

На другом конце моста находился военный блокпост. Морские пехотинцы внимательно осматривали лица прохожих. Мне вспомнилась охрана в Лепидоре — заспанные парни, вечно играющие в кости или коротающие дежурства в домах своих любовниц. Наши пехотинцы были уверены, что в их смену не может произойти ничего плохого. А в Танете, торговой столице мира, я увидел другое отношение к службе — город жил на грани войны.

— Кажется, этот остров называется Искдел, — сказал Сархаддон. — Или Лэлтейн? В любом случае на другой стороне мы найдем мост к центральному острову.

Широкая дорога, уходившая от нас направо, отделяла жилые кварталы от складов и доков. По обеим сторонам мостовой, выложенной прямоугольными каменными плитами, тянулись сточные канавы, закрытые металлическими решетками. Здания в этой части города напоминали дома Океании — трехэтажные, не очень затейливые, с характерными колоннадами внизу и маленькими арочными балконами на верхних этажах. На крышах строений зеленели кусты и цветочные клумбы. Когда я рассматривал город на изомодели «Пэклы», эти декоративные сады создавали впечатление парков и рощ. Некоторые растения, свисавшие с крыш, и деревья, посаженные на газонах вдоль улиц, имели длинные узкие листья. Они напоминали листья пальм и, очевидно, соответствовали сухому климату Танета.

На многолюдных улицах было непривычно шумно. Казалось, что каждый из жителей говорил на пределе голосовых возможностей. Запахи смолы, снастей и рыбы дополнялись вонью свалок, что делало воздух неприятным. Люди выглядели неопрятными и грязными. Мне не понравился Танет. Я не ожидал, что реальность будет так сильно отличаться от красивых легенд и интригующих историй.

Сархаддон указал на улицу, которая огибала край острова.

— Я думаю, нам туда, — сказал он. — Только не ругай меня, если мы ошибемся. И не бойся толкотни. Здесь никто не станет обходить тебя стороной, если впереди нас не будут шагать два мускулистых телохранителя.

— Как люди могут терпеть такую давку?

— Я разделяю твои чувства, но жители Танета привыкли к этой суете, и они даже не задумываются, что можно жить по-другому.

Получив толчок в спину, я налетел на мужчину, который шел мне навстречу. Тот обрушил на меня поток ругательств, а затем, как ни в чем не бывало, продолжил свой путь. Я в замешательстве остановился. Взглянув на меня, Сархаддон закричал вслед удалявшемуся мужчине:

— Твоя мать была козой, а дед совокуплялся с верблюдицей!

В следующий раз я отвечал обидчикам сам, но моя ругань была слишком невыразительной и запоздалой — на нее никто не обращал внимания. Люди привыкли к крикам и взаимным оскорблениям.

— Делай упор на их предков, — посоветовал мне Сархаддон. — Вставь пару животных в их родовое древо или дай понять, что сами они плохие торговцы. Жители Танета помешаны на деньгах и сделках. Только никогда не говори гадостей людям из Великих торговых домов — особенно если перед тобой лорд или наследник. Всех остальных можешь обзывать как угодно.

Вскоре мы нашли мост, ведущий с острова Искдел (или Лэлтейн) к Федерации — центральному острову Танета. Сархаддон не знал, откуда появилось такое название. Людей на мосту был много, и среди них я заметил несколько высокопоставленных персон.

На Федерации все отличалось масштабом и качеством. Дома были выше; колоннады лучше украшены; двери сделаны из кедрового дерева. Дорога, окаймлявшая остров, имела по два ряда деревьев с каждой стороны и напоминала зеленый тоннель. В некоторых зданиях располагались кафе и бары. Я начинал открывать для себя приятную сторону жизни в Танете. Даже склады и доки здесь выглядели более изящными и менее грязными. У причалов стояли красивые прогулочные яхты и лайнеры. Я залюбовался пятимачтовым крейсером, палубы которого пестрели разноцветными тентами. Он был предназначен не для морских сражений, а для романтических круизов.

Мы свернули на широкую аллею, усаженную высокими деревьями. За парапетом тянулся широкий газон. Чуть выше его проходила колоннада, а дальше начинались фасады зданий. У многих ворот виднелись именные доски с информацией о владельцах домов. Уличные кафе предлагали уютную тень под цветастыми тентами. Я был восхищен величественной красотой этой части города. И здесь уже не было тех многолюдных толп, которые мы встречали на других островах.

Аллея поднималась на холм. Когда мы пересекли еще одну широкую улицу, вид зданий снова изменился. Я думал, что Танет уже не сможет удивить меня масштабами роскоши, но город превзошел мои ожидания. Перед нами протянулась череда дворцов — каждый краше и выше другого. Они будто соревновались между собой в демонстрации богатства. Их отделяли, от дороги зеленые лужайки, ряды пирамидальных деревьев и живописные фонтаны. Искрящиеся струи воды очищали воздух от миазмов нижнего города. Людей на улице стало еще меньше, и я снова почувствовал себя комфортно — возможно, из-за долетавших брызг, которые освежали мое лицо.

— Под нами район рынков и жилые кварталы зажиточных горожан, — пояснил Сархаддон. — А здесь находятся дворцы Великих торговых домов. — Он указал на нижнюю часть города. — Видишь рыночную площадь? Дорога от нее ведет прямо к королевскому дворцу. Чуть выше селятся служащие Великих домов. Флаги над особняками говорят о принадлежности к тому или иному Дому. Нужно только знать цвета. Насколько мне известно, красно-белый флаг — это дом Канадрата; желто-оранжевый — дом Форита; пурпурно-желтый — дом Хирама… Они указаны в списке Зазана?

— Думаю, да, — ответил я, осматривая город, как дикарь, впервые спустившийся с гор.

Список лежал на дне моего дорожного мешка, и мне не хотелось доставать его.

— Интересно, кому принадлежит этот сине-серебристый? — произнес Сархаддон, когда мы подошли к одному из дворцов.

Огромный особняк, на который указал мне прислужник, явно видывал лучшие дни. Его барельефы потускнели, ставни истерлись, и даже флаг казался изъеденным молью.

— Кем бы ни был его владелец, он сейчас переживает трудные времена, — ответил я.

У меня появилось несколько вопросов: мог ли один из Великих домов обанкротиться и перестать существовать? Или Дома сохраняли свой статус со дня основания города? Первое предположение казалось более правдоподобным. Танетяне без сожаления избавлялись от неудачников.

Высокая стена, окружавшая дворец, была явно не к месту в этом роскошном центральном районе — вдали от берегов и возможных атак вражеских флотилий. Кроме того, если бы захватчики добрались до этого дворца, Танет все равно был бы потерян. Впрочем, стена могла предназначаться для защиты от бунтовщиков. Пока мы шагали по дороге мимо ее башен, я заметил, что каменная кладка в их основании слегка искрошилась. Со стороны казалось, что низ стены покрыт орнаментом.

Но вот в конце улицы мы увидели ворота королевского дворца. К ним подходила еще одна дорога, поднимавшаяся от края острова. Взглянув втом направлении, я разглядел огромный квадрат, окруженный зданиями и заполненный цветастыми тентами. Там находилась рыночная площадь Танета. У ворот ожидала небольшая группа людей. Солдаты, охранявшие вход, расспрашивали посетителей опричинах их визита.

— Нам лучше дождаться своей очереди, — сказал послушник. — Этот отряд подчиняется только Совету Десяти, и они могут прогнать от ворот любого человека.

Суол и Карак отошли в сторону, а мы с Сархаддоном присоединились к тем, кто желал попасть во дворец. Мне было очень жарко. Охранники и несколько первых посетителей стояли в тени. Вся остальная очередь томилась под палящим зноем. Возможно, танетяне привыкли к такому пеклу, но лично я был очень рад, когда мы приблизились к офицеру. Как и прежде, Сархаддон взял переговоры на себя.

— Что вам угодно? — кратко спросил начальник охраны.

— Сын лепидорского графа просит позволения войти во дворец.

— Сын лепидорского графа? — почесав раздвоенную бороду, проворчал офицер. — Мы не получали указаний насчет него. У вас есть какие-нибудь документы?

Я протянул ему свиток, заверенный подписью матери, и дипломатический пропуск, которым меня снабдили фарасские военные. Офицер осмотрел документы и, повернувшись, подозвал подчиненного,

— У нас есть образец оттиска лепидорской печати?

— Сейчас посмотрю. А какой это континент?

— Океания, верно? — спросил меня офицер.

Я кивнул. Через минуту солдат вернулся с листом бумаги, на котором были изображены эмблемы всех городов Океании. После сверки оттисков офицер произнес:

— Печать действительна. Пройдите через двор в приемную. Один из распорядителей подскажет вам, где искать вашего отца. Я послал бы с вами человека, но все мои солдаты заняты.

Он указал нам направление, и мы вошли во двор, усаженный апельсиновыми и лимонными деревьями. Пройдя через величественный портик и массивную, украшенную бронзой дверь, мы оказались в большом зале. До меня донесся знакомый запах благовоний и ароматов дворцовой мебели. В дальнем конце холла за массивным столом сидел толстощекий мужчина. Он лениво любовался своими ногтями и время от времени ровнял их маникюрной пилочкой.

— Этот должен знать, — сказал Сархаддон.

Мы направились к мужчине, чтобы навести справки о моем отце. Однако распорядитель не дал нам произнести ни слова. Приняв надменную позу, он громко закричал:

— Что вам здесь нужно, попрошайки?

На мне была дорожная одежда, но неужели я выглядел так уж плохо? С другой стороны, если какой-то павлин ведет себя так…

— Мой отец является графом Лепидора, — раздраженно ответил я.

Мне не нравилось, что жители Танета стремились унизить всех и каждого.

— Тогда я — король хэйлеттитов. Кто вас впустил?

— Дворцовая охрана. Люди, которые способны рассмотреть дипломатический пропуск, когда им показывают его.

Мои слова несли почти прямое оскорбление, но мне хотелось поставить этого женоподобного крикуна на место. С ним едва не случился апоплексический удар.

— Ты намекаешь, что я не знаю свою работу? А ну-ка покажи свой пропуск!

Как только я вытащил документ из кармана, мужчина выхватил его из моих пальцев.

— Он выдан канцелярией имперского флота!

— И подписан таким же чиновником Аквасильвы, как ты.

— Не зарывайся, — прошептал мне Сархаддон.

— Здесь он не действителен! Мы не в Океании, и законы Фетии не имеют силы.

Неужели этот человек решил помешать моей встрече с отцом? Но по какой причине? Почему обычный чиновник наносил оскорбления отпрыску знатного рода? Может быть, он работал на Этлу? Хотя вряд ли она стала бы прибегать к его услугам — тем более что ее дела касались только Сферы…

Несмотря на грубость мужчины, я попытался перевести разговор в конструктивное русло.

— Если вы позовете графа Элнибала, он прояснит вам ситуацию.

— Мне не нужны твои советы! Кем бы ни был этот граф, я не позволю, чтобы его беспокоили какие-то бродяжки!

«Если этот гнусный тип и дальше будет вести себя в том же духе, граф очень обеспокоится», — сердито подумал я.

— Охрана! — позвал распорядитель.

Меня, словно укол, пронзил страх, и я с тревогой посмотрел на Сархаддона. В этот миг в зал вошел еще один мужчина.

— Что за шум? — спросил он.

Ему было около сорока лет. Взглянув на его скуластое лицо, сломанный нос и глубоко посаженые глаза, я содрогнулся. Мне не хотелось бы иметь дело с типом такой зловещей наружности. С его шеи свисала золотая цепь. На любом другом мужчине она выглядела бы нелепо, но этот лорд мог позволить себе все, что угодно. Судя по выражению лица и роскошной оранжевой мантии, он привык получать от жизни свое. Лично я не стал бы связываться с этим дворянином.

— Приветствую вас, верховный советник Форит. Эти двое бродяг настаивают на встрече с одним из графов. Хотят отвлечь его от важного мероприятия.

— В таком случае вышвырни их отсюда.

— Мы не бродяги, верховный советник, — спокойно поправил я чиновника.

Верховный советник? Значит, он входил в Совет Десяти? Дворец Форита показался мне самым богатым среди особняков, которые мы видели в Танете. Я вспомнил высокую башню с оранжево-желтым флагом. Так вот чем объяснялся цвет его мантии!

— И кто же вы?

— Граф, с которым я хочу встретиться, — мой отец.

— Мы это проверим. Нам придется задержать вас, поскольку Совет Аквасильвы проводит совещание, а я в данный момент спешу по делам. Распорядитель! Отправь их в темницу. Я разберусь с ними позже.

Форит повернулся и зашагал к двери.

— Не так быстро, торгаш! — раздался вдруг чей-то голос.

Мое сердце радостно дрогнуло, и я облегченно вздохнул. В этом месте меня могли знать только два человека — отец и наш союзник из Кулы.

— Сначала ты хотел обмануть меня в сделке, а теперь решил арестовать сына моего лучшего друга? Оставь его в покое, танетянин.

— Лучше не вмешивайся, океанин! — огрызнулся Форит. — Мне плевать, кто эти щенки! Охрана!

Солдаты, стоявшие под аркой бокового прохода, не знали, кому подчиняться. Мужчина, оскорблявший Форита, вышел из тени и грозно направился к нам. Граф Кортьерес был выше советника на целых шесть дюймов. Он с усмешкой встретил злобный взгляд танетянина и начал медленно теснить его к двери.

— А мне плевать на твой сан. Ты пытался обмануть меня, торгаш! И теперь снова устраиваешь свои трюки! Отошли охрану и не трогай ребят из Океании!

— Граф! Я могу превратиться в опасного врага!

— Но не можешь быть другом. Ладно, я не стану рассказывать королю, как его верховный советник шельмует на нечестных сделках. Со своей стороны ты оставишь этих юношей в покое.

Лицо советника исказилось от ненависти. Он махнул солдатам рукой, велев удалиться.

— Ты совершил ошибку, океанин. Надеюсь, твоя жизнь не продлится долго, и ты не доживешь даже до той минуты, когда сможешь пожалеть об этом.

— Когда хэйлеттиты постучат в ворота Танета, вам всем понадобится наша помошь. Пусть мы провинциалы, но это не дает тебе права на оскорбления.

— Мне ничего не стоит засадить вас троих в тюрьму. Но я сегодня добрый. Учти, океанин, только сегодня.

С этими словами советник зашагал к другой двери — не к той, к которой он первоначально направлялся. Интересно, почему? Кортьерес повернулся к распорядителю, и тот залепетал извинения. Граф с укором покачал головой и жестом велел нам следовать за ним.

— Возможно, мне лучше уйти? — прошептал Сархаддон.

— Не спеши. Пусть отец даст тебе надежных сопровождающих. Я не хочу, чтобы по дороге в храм с тобой случилась какая-нибудь беда.

— Не обращайте внимание на это недоразумение, — сказал Кортьерес, когда мы зашагали по коридорам дворца.

Голос графа идеально гармонировал с его мощной фигурой.

— Катан! А почему ты здесь? В компании с послушником…

— Это Сархаддон.

— Ты из храма Лепидора, не так ли?

— Да, я там служил, — ответил послушник, удивленный тем, что граф Кулы запомнил его по краткому визиту в наш город.

Мне по личному опыту было известно, что Кортьерес обладал феноменальной памятью. Он без труда мог рассказать о том, как я четырехлетним мальчишкой стащил яблоко из его дворцовой кухни.

— Так что привело вас сюда? Элнибал не ждал твоего прибытия.

— Мы привезли хорошие новости.

Я улыбнулся, радуясь тому, что встретил друга нашего семейства.

— Несколько месяцев назад мы спасли троих человек, потерпевших кораблекрушение. Среди них был жрец, который разбирался в горном деле.

— Я помню. Кажется, его звали Айстик. Он нашел вам новый пласт самоцветов?

— Нет. Осматривая северную часть рудника, жрец отыскал нечто более ценное.

— Неужели железо? — догадался Кортьерес. — Вы нашли железо!

Я кивнул. Глаза графа расширились от восторга, и он шлепнул меня широкой ладонью по спине.

— Это действительно хорошие новости! И для меня, и для твоего отца. Тебе больше незачем тревожиться о будущем клана. Ты мудро поступил, что приплыл в Танет и перехватил Элнибала до окончания Совета. Я догадываюсь, что решение принимала графиня Иррия. Но думаю, и ты постарался.

В отличие от моего отца, Кортьерес никогда не скупился на похвалы. Мне это было очень приятно.

Пока мы шли по коридорам, граф вкратце рассказал нам о том, что происходило на Совете Аквасильвы. Кланы Экватории тревожились о нараставшей мощи хэйлеттитов. Их напугала весть о возвращении Ишара. Я с удовольствием слушал Кортьереса. Он был старым другом моего отца и нашим верным союзником — таким же, как граф Моритан, бывший наемный убийца, который по прихоти судьбы стал правителем города. Несколько лет назад отец и эти два графа образовали один из пяти союзов Океании.

Я не знал, почему Кортьерес не присутствовал на конференции. Очевидно, он имел на то свои причины. Когда мы приблизились к залу, широкие двери открылись, и члены Совета начали выходить в коридор. Кортьерес окликнул отца по имени. Тот беседовал о чем-то с Моританом. При виде меня на лице отца появилось недоумение, а затем — неподдельная радость. Граф Элнибал направился к нам. За его спиной я заметил Лексана — нашего заклятого врага. Он хмуро смотрел на нас и сердито кривил тонкие губы.

 

Глава 8

Отец едва не задушил меня в объятиях, затем отступил на шаг и смерил мою фигуру критическим взглядом.

— Что ты здесь делаешь?

Будучи отставным офицером, он никогда не ходил вокруг да около. Его манеры в чем-то напоминали поведение Кортьереса. Однако я знал, что в общении с верховным советником отец вел бы себя менее дипломатично. Иногда он мог быть очень грубым и безрассудным. Мне не терпелось рассказать ему о руднике, но от волнения моя речь, которую я приготовил во время долгого плавания «Пэклы», буквально испарилась из памяти. В уме вертелись только самые общие фразы.

— Железо! Мы нашли в руднике огромные залежи! Домин Айстик сказал, что их хватит на триста лет интенсивных разработок.

В смущении и спешке я смешал все в одну кучу. Лицо отца сияло от ликования. Он не сомневался в моей серьезности и понимап, что я не стал бы путешествовать на другую половину мира, чтобы посмеяться над ним.

— Ты привез образцы? — спросил он, осматриваясь по сторонам. — Давайте найдем уединенное место, пока Лексан и его лизоблюды не подслушали нас.

— Можно пойти туда, — сказал Моритан, указывая на коридор с мозаичным полом.

Этот проход вел из холла к комнатам отдыха.

— Там слишком много потайных отдушин для подслушивания, — возразил Кортьерес.

Моритан усмехнулся.

— Я уверен, что король уже оценил наше умение расправляться с его лазутчиками, — мрачно ответил отец.

— А пусть они не шпионят за нами!

Я посмотрел на Моритана. Он был невысоким коренастым мужчиной, с черными, коротко остриженными волосами, колючим взглядом и манерами голодного волка.

— Возможно, король хочет выбить из нас больше денег, — предположил отец.

— Вряд ли он проявляет интерес к шпионским доносам, — сказал Кортьерес. — Скорее всего инициатива исходит от какого-то торгового лорда.

Третья дверь по коридору была приоткрыта. Мы вошли в небольшую гостиную, обставленную казенной мебелью. По беленым стенам тянулся тонкий кант с неброским орнаментом. Широкое двустворчатое окно, освещавшее комнату, выходило во внутренний дворик.

Я представил графам Сархаддона. Отец посмотрел ему в глаза и одобрительно кивнул.

— Спасибо, что доставили моего сына целым и невредимым.

— Это было нелегкой задачей, — с улыбкой ответил послушник. — Особенно когда он сражался с пиратами.

Я посмотрел на темно-серый браслет и вспомнил свое обещание не говорить об этом происшествии при Сархаддоне.

— На вас напали пираты? — вскинув брови, спросил Моритан. — У берегов Океании?

— Давайте отложим детальные объяснения на более поздний срок, — сказал отец, закрывая двери.

Он жестом предложил нам сесть и, повернувшись к Моритану, указал на окно. Бывший наемный убийца, уступавший в росте даже мне, молча прошел через комнату и стремительным прыжком вскочил на подоконник. Через миг Моритан спрыгнул обратно, дав знак, что все чисто. Он осмотрел фриз и провел рукой по плинтусам. В двух местах граф засунул и утрамбовал в найденные им тайные отдушины лоскуты, оторванные от штор. Я позавидовал его ловкости и грациозным движениям. Прыжок на подоконник был идеально выверенным. Если бы эту задачу поручили мне, я размозжил бы себе голову.

— Теперь ни один шпион не подслушает нас, — заверил отца Моритан. — Но без моего вмешательства Совет Десяти получил бы отчет о каждом нашем чихе. Ничего! К концу конференции все лакеи Лексана будут обходить нас стороной, а дворцовые шпионы останутся без глаз и ушей.

— У пятерых их уже не хватает, — с усмешкой заметил Кортьерес.

Моритан провел пальцем по горлу, грозно хмыкнул и сел в кресло.

— Вот образцы руды, — сказал я, порывшись в дорожном мешке, который мне передал Суол.

Мои телохранители остались у ворот, ожидая нашего возвращения.

— Мать сказала, что скорее всего ты захочешь заключить контракт с торговцами Танета. Здесь цена на руду выше, чем в Фарассе.

— Она права, хотя все местные торговцы — жулики.

Я нащупал завернутые в ткань образцы и, оцарапав пальцы обо что-то острое, вытащил самородки из мешка. Отец передал куски породы своим друзьям и критически осмотрел один из них.

— Хаалук и Айстик заверили меня, что руда высшего качества, — заметил я.

— Похоже на то, — согласился Кортьерес и поколупал ногтем красноватый самородок.

Я сидел как на иголках, ожидая, что скажет отец.

— На вид вроде бы ничего. Так ты говоришь, что запасов железа хватит на триста лет?

Он расспросил меня о разговоре с Айстиком и управляющим рудника, затем я передал ему их письма. Будучи его преемником, я должен был помнить малейшие детали. В прошлом он часто распекал меня за невнимательность к мелочам. Я неплохо запоминал слова людей, но цифры и таблицы — несмотря на знание арифметики — были моим слабым местом, поэтому расчеты Хаалука и Айстика хранились у меня на бумаге. Выслушав мой рассказ, отец одобрительно кивнул, и я немного расслабился.

— Ты правильно сделал, что привез образцы. Мне кажется, торговцы Танета заинтересуются таким контрактом. — Он посмотрел на своих друзей. — Это ставит перед нами новую проблему. Мы должны выбрать один из ста пятидесяти Великих домов.

— Одного из ста пятидесяти великих мошенников, — добавил Моритан.

— Похоже, у меня имеется собственный взгляд на решение этого вопроса, — сказал я, разыскивая в мешке небольшой клочок бумаги, на котором Зазан написал свой список. — По пути сюда мы останавливались в Куле. Там я встретил капитана кэмбресской манты, на которую напали пираты. Он показал себя честным человеком. Я думаю, ему можно доверять. По моей просьбе он дал мне список, в котором указаны пять самых уважаемых торговых домов.

— Я смотрю, ты не терял времени зря, — похвалил меня отец. — Завидная предусмотрительность. И что это за торговые дома?

Обычно он редко выражал свое одобрение, а тут я заслужил его второй раз за пять минут.

— Дома Хирам, Бенита, Джилрит, Дашарбан и Барка.

— Итак, круг сузился до пяти воров, — прокомментировал мои слова Моритан. — Только не присматривайтесь к ним пристально, иначе будете гоняться за тенями.

Отец с шутливым раздражением покачал головой.

— А ты можешь сообщить что-нибудь полезное? — спросил он.

— Джилрит работает на дом Форита — самую могущественную преступную организацию.

— Даже не думайте о Форите, — вмешался Кортьерес. — Он злодей и обманщик. Кроме того, ему не понравился Катан. Причем не по вине парнишки. Этим утром Форит предложил мне сделку — как оказалось, очень бесчестную. Вот почему меня не было на собрании. Я отправился на встречу и нашел его в приемном зале дворца. Там он занимался еще одним неблаговидным делом.

Я заметил, что Кортьерес не стал углубляться в детали моего знакомства с лордом Форитом. Наверное, он боялся, что его рассказ может привести к дуэли или крупному скандалу. Отец всегда терял благоразумие, когда кто-то угрожал членам нашей семьи.

— Я против сделки с Форитом, — закончил правитель Кулы.

Мой отец всегда доверял своим друзьям — черта, которую жители Танета, похоже, считали нецелесообразной. В Океании каждый знал, кто друг, а кто враг. На нашем континенте имелось пятнадцать графств и пять союзов, которые сохранялись десятилетиями. Здесь же, как я слышал, нарушение договора было обычным делом.

— Кто-нибудь знает о других торговых домах?

— Дом Дашарбана числится в черном списке Сферы, — робко заметил Сархаддон. — Я могу путать его с каким-то другим домом на букву «д», но, кажется, это он. Если я прав, то сделка с ним принесет вам одни неприятности — например, проверки инквизиторов и сакри.

— Значит, Дашарбан отменяется, — бесстрастно сказал Кортьерес.

Отец утвердительно кивнул.

— С остальными тремя Великими домами мы проведем переговоры. Следующее заседание Совета состоится только завтра. Мы уже пообедали, так что можно навестить торговцев.

Когда все встали с кресел, Сархаддон подошел к моему отцу.

— Если вы не против, я отправлюсь в зиккурат.

— Конечно, не против, — сказал граф Элнибал. — Спасибо за помощь Катану. Желаю тебе успехов в карьере. Не забывай Лепидор. Ты всегда будешь там желанным гостем.

Он сунул руку в карман темно-зеленой мантии и вытащил кошель с деньгами.

— В отличие от танетян мы, жители Океании, всегда благодарим за услуги. Этих денег немного — я пока не богат. Но если они позволят тебе найти в Священном городе могущественного покровителя или авторитетного наставника, я буду очень рад.

— Спасибо, — смущенно произнес послушник.

Выйдя за дворцовые ворота, мы пожелали друг другу удачи. Пожимая руку Сархаддона, я был уверен, что когда-нибудь увижу его вновь.

— Шарлатаны! — свирепо проворчал отец, когда мы вышли из особняка Бенита. — Надменные ублюдки! Если кто-то считает их честными людьми, то я — император Фетии!

Я молчал. В порыве гнева мой отец становился безрассудным, и мне не хотелось распалять его гнев еще больше. В течение трех последних часов мы пытались заключить контракт с Хирамом и Бенита, и оба раза потерпели неудачу. Лукавый и вежливый Хирам нашел правдоподобную причину для отказа. Он сказал, что одна из его мант была захвачена пиратами, и что нехватка кораблей не позволяет ему совершать рейсы в Лепидор — место далекое и совершенно для него незнакомое. Мой отец нехотя согласился, что Хирам проявил порядочность, отказавшись от сделки, которую он не мог исполнить.

Бенита принял нас холодно и недружелюбно. Вопреки рекомендациям Зазана, он показался мне лживым человеком. Я не мог понять, чем объяснялись его оскорбительные ответы и плохо завуалированная враждебность. Похоже, месть Форита уже начинала действовать. Но почему торговый дом отказывался от выгодного контракта? Бенита явно рисковал испортить свою оепутацию среди провинциальных графов. Его причины для отказа были настолько неубедительными, что мой отец пришел в ярость. Неужели Моритан был прав, называя всех торговых лордов подлыми обманщиками?

— Ладно, давай встретимся с Баркой, — устало сказал отец, когда мы удалились от особняка Бенита.

Наши слуги шагали немного поодаль.

— Если и с ним ничего не получится, мы устроим еще один военный совет.

Солнце прошло точку зенита, и полуденный зной, усмирив горожан, разметал большую часть людей по домам и тенистым кафе. Отец приказал одному из слуг остановить прохожего и узнать, где находится особняк Бэрки.

— Мы найдем его дворец в начале следующей улицы, — доложил слуга. — Флаг имеет синюю полосу на серебристом фоне.

Сине-серебристый? Кажется, такой флаг развевался над тем обветшалым дворцом, мимо которого мы с Сархаддоном проходили несколько часов назад. Если это так, то вряд ли нам удастся оформить там выгодное соглашение. Хотя, возможно, финансовые затруднения заставят Барку быть более покладистым. Зазан говорил, что торговый дом пережил годы плохого управления и что теперь у него появился новый хозяин.

Мыс Сархаддоном действительно видели дворец Барки, хотя теперь, в ярком солнечном свете, он выглядел менее жалким. Как и у других особняков, его фундамент возвышался над уровнем улицы. Немногочисленные большие окна располагались на такой высоте, чтобы прохожие не могли заглядывать внутрь. Когда мы постучали в дверь, к нам вышел старик, одетый в поношенную голубую ливрею. Несмотря на преклонный возраст, его волосы и борода были аккуратно подстрижены, а глаза сохраняли зоркость.

— Вы хотите встретиться с хозяином? — спросил он, хорошо скрывая свое любопытство.

— Если он дома, — ответил отец.

К нему снова вернулось спокойствие — по крайней мере внешнее. Я поблагодарил Рантаса за то, что с нами не было Кортьереса. Граф Кулы не понимал, что означало слово «манеры». Он мог ругаться и дерзить даже в присутствии монархов. Наш король неоднократно делал ему замечания за публичные оскорбления Лексана.

— Да, он дома. Входите, пожалуйста. Как мне вас представить?

— Элнибал, граф лепидорского клана Океании. А это мой сын.

Старик проводил нас в приемную, которая полностью соответствовала внешнему виду дворца. Дверные проемы прикрывались тонкими занавесями. Рыжевато-красные стены были украшены не традиционными танетянскими орнаментами, а широкой волнистой линией, проходившей на уровне пояса. Циновки песочного цвета устилали выложенный плитами пол. Я будто попал в другой мир. Интересно, чей? Такой стиль оформления мне еще ни разу не встречался. Двери во внутренний двор были открыты. Я увидел безупречно ухоженный сад, с многочисленными пальмами, тропическими растениями и фонтаном.

Проводив нас в приемную и оставив на попечении двух слуг, старик прошел в боковую дверь. До меня смутно донеслись звуки его голоса. Через пару минут к нам вышел глава торгового дома. Он вежливо поклонился, и мы ответили ему тем же. Я осмотрел его фигуру. Мужчине было не больше тридцати лет — он выглядел чуть старше Сархаддона. Характерные черты выдавали в нем уроженца Танета: светло-коричневая кожа, высокие скулы, длинный крючковатый нос, зеленые глаза и слегка вьющиеся темно-коричневые волосы. Меня удивило, что он не носил бороду. Судя по мятому виду медно-красной мантии, он редко менял свои наряды. Тонкий кожаный пояс украшала бронзовая пряжка.

— Добро пожаловать в мой дом, граф Элнибал. Я Гамилькар Барка.

Его сладкозвучная напевная речь уже не смущала меня акцентом. За этот день я успел привыкнуть к говору танетян.

— Желаю вам долгого процветания, лорд Гамилькар. Я Элнибал Лепидорский, а это мой старший сын Катан.

— Какое дело привело вас ко мне?

— Я хотел бы заключить с вами контракт на транспортировку и продажу железа.

Формальности закончились. Услышав последнюю фразу отца, Гамилькар приободрился. Его лицо посветлело. Еще мгновение назад он выглядел мрачным и измученным заботами. Однако слова отца внесли луч надежды в его сердце.

— Давайте пройдем в гостиную. Там нам будет удобнее. Прошу вас следовать за мной.

Он провел нас в просторную комнату, напоминавшую рабочий кабинет. Я не переставал удивляться обстановке. На полулежали циновки. Широкий подоконник был уставлен горшками с цветами. Фрески на стенах изображали морские пейзажи. В них доминировали оттенки синего и голубого цветов. На небольшом подиуме в углу гостиной стояла скульптура дельфина — почти в фут длиной — покрытая потрескавшейся ляпис-лазурью. Я слабо разбирался в художественных стилях, но такого никогда еще не видел.

Заметив направление моего взгляда, Гамилькар сказал:

— Это изваяние нашли на Калатаре — среди развалин древнего храма. Статую изготовили в начале восьмой династии. Она чудом уцелела в Великой войне.

Мои глаза расширились от изумления. Восьмая династия! Я слабо знал историю Калатара, но помнил, что восьмая династия Фетийской империи была отстранена от власти двести лет назад. Дельфин имел огромную ценность. Каким образом при своей очевидной бедности Гамилькар мог приобрести такой раритет? Наверное, статуя досталась ему в наследство, и он бережно хранил ее, как семейную реликвию.

Гамилькар указал нам на кресла и позвонил в серебряный колокольчик. Когда в гостиную вошел пожилой слуга, наш хозяин отдал несколько распоряжений:

— Принеси гостям кэмбресское вино и освежающие напитки. Да! И позови сюда Палатину.

Он вновь повернулся к нам. Его лицо светилось надеждой и оптимизмом. Глава торгового дома настроился на дело.

— Итак, вы предлагаете мне заняться транспортировкой железа? Из Лепидора…

— Сюда, я думаю. В Танет.

— В каких объемах и с какой частотой?

— Если верить расчетам моего управляющего, мы могли бы добывать по восемьсот тонн руды ежемесячно. Но для этого необходимо создать определенную инфраструктуру. Первая партия для отправки будет готова через четыре месяца.

— Восемьсот тонн… Для транспортировки потребуется два больших корабля, постоянно курсирующих между Танетом и Лепидором. В данный момент цена на железо высока и вряд ли будет падать. В среднем мы можем говорить о ежемесячных продажах в пределах девяти-десяти тысяч корон. Как насчет двадцати процентов в пользу торгового дома Бэрки?

Отец кивнул, и Гамилькар продолжил расчеты. Его компетентность и умение считать в уме вызывали у меня жгучую зависть.

— То есть в месяц я буду получать от двух до двух с половиной тысяч корон, а вы — от семи до семи с половиной тысяч.

Торговцы Танета предпочитали заключать процентные сделки: они не скупали товар оптом для последующей продажи по более высоким ценам, а проводили его реализацию за долю прибыли. Это уменьшало их убытки при потере груза из-за атак пиратов или ударов стихии. Мне говорили, что после подписания контракта и согласования его с различными административными ведомствами торговцы всегда выполняли свои обязательства. Дома, которые обманывали клиентов, наказывались Советом Десяти, и потеря лицензии означала запрет на дальнейшую деятельность. Хотя, судя по нынешней репутации танетян, Совет Десяти не часто прибегал к подобным жестким мерам.

Наша беседа была прервана возвращением слуги, который принес поднос с напитками.

— Палатина уже идет, мой господин, — сказал старик.

Он поставил поднос на низкий столик, ножки которого были декорированы золотыми листьями. Налив красное вино в хрустальные кубки (танетяне даже на грани банкротства бахвалились роскошью, сопоставимой с королевской), слуга передал их нам. Я еще никогда не видел ничего подобного. Судя по стилю, эти изумительные предметы также создавалась в Калатаре. Сделав маленький глоток, я обнаружил, что наш хозяин знал толк в вине. К сожалению, мой кубок был вторым за сегодняшний день — больше пить не следовало.

— У меня заболел секретарь, — пояснил Гамилькар. — Его обязанности временно исполняет Палатина. Один из моих кораблей подобрал ее в море. Очевидно, она потерпела кораблекрушение. Я взял девушку к себе. Из-за потери памяти она не может сказать, откуда родом и кто ее родители. Но Палатина довольно умна и образованна.

Хорошо, что я поставил хрустальный кубок на стол. Иначе он выпал бы из моих рук. В коридоре послышались шаги, и в комнату вошла молодая девушка. Увидев Палатину, я удивился ее сходству с одним из знакомых мне людей. Лишь через несколько секунд я понял, на кого она была похожа. Судя по русым локонам и непривычно светлой кожа, девушка родилась не на Архипелаге — обитатели островов имели в основном черные или темно-каштановые волосы. Миловидное лицо не выделялось особой красотой, но я не мог оторвать от него взгляд. Она с изумлением смотрела на меня. Еще бы! Ведь мы были похожи друг на друга, как две капли воды!

Элнибал усыновил меня младенцем — он сам рассказал мне об этом восемь лет назад, когда я понял, что слишком сильно отличаюсь внешностью от родителей и близких родственников. Мое телосложение и узкое лицо, с рельефными скулами, выдавали во мне чистокровного фетийца или эксила. В наше время их осталось немного. Глаза Палатины были темно-серыми, а не бирюзовыми, и у нас имелось множество других различий. Но я еще никогда не встречал человека, столь похожего на меня в целом.

— Палатина, знакомься, — сказал Гамилькар, с любопытством посматривая на девушку. — Это граф Элнибал Лёпидорский и его сын Катан. Граф, эсграф, позвольте представить вам Палатину — мою советчицу и секретаря.

Палатина поклонилась и села рядом с Гамилькаром. Странно, я всегда считал поклон мужским приветствием. Пока глава торгового дома разъяснял детали договора, ко мне вернулись прежние мысли о загадке, моего происхождения — в юности во время скучных занятий я часто фантазировал на эту тему. По словам приемного отца, он нашел меня на пепелище разоренной деревни в далеких джунглях Тамарина на Архипелаге. За год до того, как стать графом, он служил в наемных войсках. Мои настоящие родители и остальные жители деревни были убиты бандитами, за которыми гнался отряд Элнибала. Я пытался представить себя в той обстановке, надеялся вспомнить лица родных и близких, но у меня ничего не получалось. И я не очень жалел о перемене своей судьбы. Вместо опасностей джунглей меня окружали блага цивилизации. Кроме того, мне предстояло стать графом и главой лепидорского клана.

Как неправильно устроена жизнь! Встретить девушку примерно моего возраста, которая столь изумительно похожа на меня! Но из-за потери памяти она ничего не может рассказать о себе. Что, если Палатина была моей родной сестрой или кузиной? Интересно, почему она оказалась в море? Каким потрясением вызвана ее амнезия?

Вопрос Гамилькара отвлек меня от этих рассуждений. Позже я вспомнил еще одну деталь: имена с окончанием «-тина» были очень редкими и обычно давались только императрицам Фетии.

Отец и Гамилькар заключили соглашение и подписали контракт. Все было сделано по законам Танета — то есть на закате солнца и в присутствии четырех свидетелей. Моритан и Кортьерес представляли нашу сторону, а главы двух других торговых домов, Телмоун и Айза, свидетельствовали за Гамилькара. Чуть позже лорд Телмоун извинился и ушел. Остальных Барка пригласил на ужин. Как я понял, лорд Айза был его дальним родственником.

Несмотря на первоначальную скованность гостей, незнакомых друг с другом, вечер получился веселым. Мне казалось, что Гамилькар проявляет неестественно-шумный восторг. Но когда он рассказал нам историю своего торгового дома, я понял причины такой радости.

— Наши проблемы начались двадцать два года назад, — произнес он после четвертого кубка вина. — Сфера объявила священный поход на Архипелаг, и полчища сакри разрушили рай. Так моя мать называла свою родину. Сам я не бывал на островах, но по убранству дома вы можете видеть, что меня интересует культура Архипелага. Особенно история Калатара.

Значит, этот странный стиль убранства дома был калатарским!

— Я не советую вам путешествовать туда, — сказал отец. — Во всяком случае, не сейчас. Когда мне исполнилось семнадцать лет, я пару месяцев гостил у наших родственников на Калатаре. Действительно, до ужасов Священного похода это место походило на рай. Но теперь от него остались лишь руины и воспоминания.

Моритан утвердительно кивнул. Его глаза уже слегка косили. Он быстро пьянел и, очевидно, не знал своей меры.

— Дом Барка вел торговлю с Архипелагом, — продолжил Гамилькар. — После Похода наши дела пошли плохо. Мой дед, страстно любивший Калатар, умер от горя — не выдержало сердце. Главой торгового дома стал отец, но ему не удалось восстановить былое величие. Пять лет мы боролись с неудачами, постепенно теряя капитал и клиентов. Мой дядя Комаль поднял проценты на прибыль и создал нам плохую репутацию. Но когда отец узнал об этом, было слишком поздно. Он попытался отстранить дядю отдел, но тот вероломно убил его и захватил власть над Домом. Мы с матерью бежали в ветхий особняк, которым владели на Перешейке. За двенадцать лет Комаль довел дом Барка до банкротства. К счастью, он не жил во дворце. По этой причине мы сохранили несколько реликвий, которые теперь украшают комнаты.

Мать воспитала в Гамилькаре чувство мести. Восемь лет назад ему удалось избавиться от дяди. К тому времени у дома Барки осталось только два клиента. Дела с ними приносили мизерную прибыль. Несмотря на реформы, проводимые новым лордом, торговый дом не имел солидных партнеров — до сегодняшнего дня.

Когда Гамилькар рассказывал о своем изгнании и лишениях, пережитых в юности, его голос становился бесстрастным и отстраненным, словно речь шла о ком-то другом. Я понял, что за этим показным спокойствием скрывался вулкан подавленных эмоций.

Позже ко мне подсела Палатина. Она посетовала на потерю памяти и расспросила меня о Лепидоре и моей семье. Веселый нрав, незаурядный ум и серебристый смех делали ее прекрасной собеседницей. Я наслаждался компанией девушки. Между нами возникла обоюдная симпатия — я имею в виду дружбу, а не нечто более серьезное.

В тот вечер мне казалось, что мы обеспечили будущее процветание лепидорского клана. Наши надежды исполнились, и мое длительное путешествие не стало пустой тратой времени. Я был доволен результатом.

Настроение отца улучшилось. Он смеялся над шутками друзей, а Моритан, едва ворочая языком, разглагольствовал о том, что Гамилькар продал свою душу. Кортьерес, выпучив глаза, возразил ему:

— Ну и что? У тебя ведь тоже ее нет.

Они разразились пьяным хохотом. Отец попытался урезонить их:

— Вы разбудите всю улицу!

— А нам какое дело! — ответил Моритан. — Они все обманщики.

— Даже Гамилькар?

— У него нет души, — с печальным вздохом сказал Моритан. — Он не может обманывать. Неужели ты не слышал слова Кортьереса?

Мне подумалось, что человек, украсивший свой дом в стиле древнего Калатара, имел не только душу, но и тонкий вкус. Однако я не стал вступать в спор с Моританом. В этот день мне удалось ограничиться двумя кубками вина, и по сравнению с друзьями отца я был абсолютно трезвым. Третий кубок свалил бы меня с ног, отправив в долгое беспамятство.

В течение нескольких дней я вместе с отцом посещал Совет Аквасильвы. Заседания оказались отупляюще скучными. Они состояли в основном из выступлений короля Экватории, который уговаривал графов поддержать его антихэйлеттитскую кампанию. Реальные сделки заключались не в стенах дворца, а в тавернах и гостиницах, где мелкие фракции договаривались о торговых соглашениях, решали насущные вопросы и определяли свою позицию по голосованию в Совете.

Через пять дней после прибытия в Танет я рассказал отцу о своей встрече с Этлой. Услышав фразу, которая она велела передать ему, граф Элнибал задумчиво сказал:

— Не ожидал, что это будет так быстро. Но если старейшины решили отправить тебя в Цитадель, ты должен подчиниться. Рано или поздно, Катан, тебе все равно предстояло бы провести год вдали от дома.

Я не возражал. Отец, как правило, не менял своих решений. Хотя меня печалила разлука с Лепидором. Год вдали от дома… Я попытался разузнать что-либо о Цитадели.

— Это академия для отпрысков знатных персон и богатых торговцев. Она расположена на одном из островов Архипелага. Когда я был в твоем возрасте, то мечтал попасть туда. Наставники Цитадели считаются лучшими в мире. Они встряхнут твои мозги и заставят тебя произвести переоценку многих убеждений.

Больше на эту тему он не сказал ни слова.

Я часто навещал Палатину, и мы вместе отправлялись на прогулки в город. Танет казался мне огромным ульем-сокровищницей истории и архитектуры. Мы побывали на каждом острове, посетили рынок и зиккурат (там я узнал, что Сархаддон уже уплыл в Священный город). Палатине нравились кафе и магазины, мне — инструментальные лавки и павильоны океанографов. На острове Лэлтейн я купил анализатор воды — тот самый прибор, который не успел приобрести в Фарассе. Как оказалось, Сархаддон перепутал названия островов, и в первый день пребывания в Танете мы с ним проходили через Кэдрет, а не Лэлтейн.

Во время прогулок я старался держаться подальше от дворца лорда Форита.

Несмотря на все чудеса и красоты, мне не хотелось бы жить в этом городе — даже несколько месяцев. К концу второй недели я начал скучать о пустынных берегах и шумном океане. Воды Та-нета были удивительно чистыми, места у пролива вполне подходили для плавания, но на пляжах собирались толпы людей. Я не привык к столь многолюдному окружению.

В день перед отплытием мы решили погулять по городу в последний раз. Мои вещи были собраны. Палатина оставалась в Танете, и нам предстояла долгая разлука. Впереди меня ожидал год учебы на Архипелаге. Затем я должен был вернуться в Лепидор.

Мы не заметили, что за нами увязались двое бродяг. Проходя через квартал ремесленников на острове Искдел, я засмотрелся на красивое здание и вдруг услышал крик Палатины. Прежде чем я успел повернуться, что-то тяжелое ударило меня по затылку, и мир погрузился в темноту.

 

Глава 9

Когда я пришел в себя, мне потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в ситуации. Голова была словно ватой набита, я практически ничего не видел. Меня охватила паника. Неужели удар по затылку вызвал слепоту? Однако вскоре мне стало ясно, что я нахожусь в кромешной темноте и, судя по звукам, меня увозят куда-то на манте. После недавнего месячного плавания и половины юности, проведенной на «скатах», я без труда узнал гул двигателей, работавших на энергии огненного дерева. Интересно, кому принадлежала эта манта? Куда она направлялась, и как далеко мы уплыли от Танета?

Я лежал на полу. Веревка, которой были связаны мои запястья, вызывала нестерпимый зуд. Когда я попробовал сесть, вспышка боли опалила меня жалящим огнем. Казалось, что череп вот-вот расколется на части. Ограниченность пространства почти физически давила на сознание. Я не страдал клаустрофобией. Но темнота и эта тесная камера заставили бы нервничать любого человека.

Время от времени до меня доносилось потрескивание корпуса — обычное явление, когда манта погружалется на глубину. Однако в паузах я слышал тихий ритмичный звук, который оставался для меня загадкой. Он слегка напоминал шум помпы. Лишь через несколько мгновений я понял, что это было дыхание. В камере находился еще один человек. Я вытянул шею, чтобы уловить направление звука. Очередная вспышка боли едва не лишила меня чувств. Я лег на спину, пережидая волну тошноты. Из-за плохой циркуляции крови у меня немели пальцы.

Дыхание человека изменило ритм: оно участилось и стало неравномерным. Очевидно, мой сокамерник проснулся. Кто он? Знал ли я его? Мне вспомнились улицы Танета, двое бродяг и удар по голове. Каждая деталь давалась с трудом… Палатина! Я был с ней, когда на нас напали! Неужели до меня доносилось ее дыхание? Хотя я предпочел бы делить компанию с ней, а не с каким-то незнакомцем. Возможно, он тоже связан, но это слабое утешение.

Мне не пришлось беспокоиться долго. Слева от меня прозвучало приглушенное проклятие.

— Где я? — спросил знакомый голос. — Здесь темнее, чем в сердце Рагнара!

— Рагнара? О ком ты говоришь?

— Кто здесь? — спросила Палатина. — Ах! Это ты, Катан! — Она застонала — очевидно, от боли. Наверное, ее тоже оглушили ударом по голове.

— Я не знаю, кто такой Рагнар. Где мы?

— На борту манты. Где-то в глубинах океана. Об остальном я не имею ни малейшего понятия.

— Ненавижу, когда меня бьют по голове, — сказала она.

Я воспринял ее слова как шутку.

— Кто-то должен объяснить нам все.

— Сомневаюсь, что мы услышим чьи-то извинения, — ответил я.

Несмотря на легкомысленный тон, меня в тот момент одолевал почти такой же страх, как при встрече с пиратами в черных доспехах. Ситуация усугублялась тем, что на этот раз я был более беспомощен и не знал причин нашего пленения.

— Как ты думаешь, кто нас похитил? — спросила Палатина. Она пыталась говорить спокойно, но ее голос заметно дрожал. Девушка была напугана не меньше меня.

— Кто нас похитил? Сфера или лорд Форит. Я подозреваю только их. Впрочем, это могли сделать враги Гамилькара. Вряд ли его друзья стали бы разбивать нам головы.

— У Гамилькара много врагов — в том числе и лорд Форит. А ты чем так ему не мил?

Я рассказал ей о том, что случилось в дворцовом холле. Палатина задумчиво хмыкнула.

— Если нас похитили по его приказу, то он задумал какой-то шантаж. А почему ты подозреваешь Сферу?

Я вкратце описал ей нападение на «Пэклу», бой с воинами в черных доспехах и встречу с Этлой и Равенной. Меня удивило самообладание моей спутницы. Несмотря на угрожающие обстоятельства, Палатина старалась сохранять спокойствие и рассудительность. Пока я изнывал от паники, она пыталась разобраться в ситуации. Мне стало стыдно за свое душевное смятение.

— Значит, если нас похитили люди Этлы, мы можем не волноваться за наши жизни? — спросила она.

— Я думаю, Этла здесь ни при чем. Она не стала бы похищать нас с улиц Танета — а тем более связывать и бросать в трюмное помещение. Я уже собирался отправиться в Цитадель. У меня даже вещи были собраны.

— Если наше похищение связано с тобой, то мы можем успокоиться. Нам не сделают ничего плохого. Твой отец дружит с самим королем Океании. Форит не посмеет рисковать благополучием торгового дома из-за мести человеку, который разозлил его своей дерзостью. Тем более что сделал это не ты, а Кортьерес.

Мне в голову пришла пугающая мысль, и поверхностное спокойствие, навеянное Палатиной, мгновенно исчезло.

— Я должен был уплыть сегодня утром… на целый год. Если Форит знал об этом, он ничем не рисковал, устраивая наше похищение. Отец будет думать, что я нахожусь на Архипелаге. Когда он начнет беспокоиться о моем затянувшемся отсутствии, все улики будут утеряны. Форит останется безнаказанным, и никакое расследование не докажет его связь с совершенным преступлением.

— Цену имеют только живые заложники. Не бойся, Катан. Нас не выбросят за борт.

Меня вновь изумила ее невозмутимость.

— Ты уверена в этом?

— Я всегда уверена, — ответила она. — По крайней мере большую часть времени.

Мне захотелось рассмеяться. Фраза «я всегда уверена» прекрасно описывала характер Палатины. Проживая в чужой стране, без средств к существованию, она никогда не теряла самоуверенности. Возможно, это была черта характера или результат особого обучения. Но тогда чему ее учили? Такой вид тренинга проходили только правители народов и наемные убийцы. Я не представлял ее убийцей. Значит, она принадлежала к королевской семье? А какой страны? Сфера фанатично истребляла женщин, правивших народами.

— Что тебе известно о внутренних разногласиях в Сфере? — спросила она через минуту.

Я рассказал ей о выборах нового Премьера и о связи Этлы с Лечеззаром. Это отвлекло меня от мрачных мыслей. Если бы не расспросы Палатины, я лежал бы в темноте и тревожился о будущем. Когда запас моих знаний о Сфере подошел к концу, мы услышали резкий щелчок, за которым последовал скрип металлической двери. Через миг послышалась целая серия звуков, абсолютно отличавшихся от потрескивания корпуса. Я ощутил дуновение свежего воздуха. Кто-то вошел в камеру. Однако мы по-прежнему находились в полной темноте. Почему они не включали светильники? Интуиция подсказала мне, что человек склонился надо мной. Я напрягся, ожидая удара кинжалом.

Кинжал действительно присутствовал, но все обошлось без крови. По запаху духов я понял, что рядом со мной стояла женщина. Она разрезала веревки на моих запястьях и отошла к Палатине — наверное, для того, чтобы освободить ее от пут. Осторожно опустив на пол затекшие руки, я поморщился от сильного покалывания в кончиках пальцев. Аромат духов показался мне странно знакомым. Подтверждая мою догадку, Равенна снова пригнулась ко мне и прошептала на ухо:

— Неужели ты даже не поблагодаришь меня, Катан?

— Благодарить тебя? — сердито вскричал я. — За то, что мне разбили голову? За то, что нас заперли в темной камере? Не многого ли ты хочешь?

— И это я слышу в ответ на свою любезность! Никакой признательности! Мне придется завязать вам глаза. Вы долго находились в темноте. Пусть ваши зрачки привыкнут к яркому свету. Приподними-ка голову, герой.

Она завязала мне глаза каким-то шарфом и отошла к Палатине. Я облегченно вздохнул, радуясь тому, что мои страхи оказались беспочвенными. И все же мне было непонятно, почему они обошлись с нами подобным образом. Я попытался встать, однако резкое движение вызвало волну головокружения и боли. Не удержавшись на ногах, я шлепнулся на ягодицы.

— А ты не так крепок, как твоя сестра, — шутливо заметила Равенна.

— Вы ошибаетесь, — сказала Палатина. — Я не сестра Катана.

— Между вами большое сходство.

— Откуда вы знаете об этом? — спросила Палатина. — Вы не можете видеть в темноте.

— Ну, во-первых, я встречала вас в Танете, — насмешливо ответила Равенна. — А во-вторых, подумайте сами — как бы я развязала вас, если бы не видела веревок?

Я снова попытался встать. На этот раз Равенна подхватила меня под руку. Я хотел отказаться от ее поддержки, но, споткнувшись, проглотил свою гордость и покорно оперся о ее плечо. Если бы у меня не кружилась голова, это был бы приятный момент. Очевидно, череп Палатины обладал большей прочностью — она шла без посторонней помощи.

— Девушка, возьмите меня за руку, — посоветовала ей Равенна. — Иначе вы наткнетесь на стену.

— Меня зовут Палатина.

— Палатина? Какое необычное имя! — Равенна медленно вела нас за собой. — Кажется, я уже слышала его. Откуда вы родом?

— Не помню! — с оттенком досады сказала Палатина.

— Мне сегодня везет на невежд.

Я начинал сердиться. Да, имя Палатины было редким. Но имена Равенна и Катан тоже считались необычными.

Дверь оказалась настолько узкой, что нам пришлось протискиваться через нее боком. Когда мы вошли в другую комнату, Равенна подвела нас к кушетке и усадила на нее. Затем она щелкнула выключателем. Мои глаза под повязкой на миг ослепли от яркой вспышки света.

Примерно через полчаса нам разрешили снять повязки. За это время целитель обработал рану на моем затылке и велел мне выпить скверно пахнущее лекарство. Вкус у него также был гадким. Кто-то аккуратно смыл кровь с моих волос. Когда я снял повязку, целитель посветил мне фонариком в глаза и удовлетворенно кивнул.

— Вы в полном порядке. Хотя шишка будет болеть еще несколько дней.

Затем нас провели в роскошную каюту. Ее габариты позволили мне предположить, что эта манта превосходила по размерам «Пэклу». В каюте пахло благовониями. Несколько изоламп создавали приятное освещение. Пол был покрыт узорчатыми циновками, а изысканная мебель отличалась функциональностью и удобством. Вокруг стола стояло несколько кресел. На стенах висели картины и книжные полки с лакированными дверцами.

Нас встретил пожилой мужчина.

— Добро пожаловать, Катан и Палатина. Я, Юкмадорий, ректор Цитадели Тени, приветствую вас на борту «Призрачной звезды».

Услышав его напевную речь и снисходительный голос, я тут же узнал в нем человека, который сопровождал Равенну и Этлу во время захвата «Пэклы». Его коричневая борода с частыми седыми прядками была заостренной и длинной, как у хэйлеттитов. Заметив мой изумленный взгляд, Юкмадорий рассмеялся.

— Я действительно хэйлеттит, но не являюсь подданным империи. Последние семнадцать лет моим домом был Архипелаг.

— Разве культ Тени не запрещенный? — спросила Палатина. На ее лице застыло странное выражение — смесь смущения и недоверия.

— Верно, запрещенный. А что вас так взволновало? Вы уже встречались с Тенью?

Моя спутница покачала головой и разочарованно вздохнула.

— Простите, но я не могу ответить на ваш вопрос. Из-за потери памяти мне ничего не известно о моей прошлой жизни.

Внезапно до меня дошел смысл слов, которые сказал Юкмадорий. Он был последователем Тени! Я вспомнил, что мать говорила перед моим отбытием из Лепидора.

— Вы не из Сферы! Вы еретики!

— Как ты догадался? — с притворным восхищением спросила Равенна. — И главное, так быстро! Даже дня не прошло.

— А как же Этла?

— Этла — наш человек в высших эшелонах Сферы. Еретик во вражеском Синедрионе. В данный момент мы направляемся на Архипелаг. Онажсвбзвращается в Священный город, где будет добывать для нас важные сведения.

Еретики в Священном городе? В такое верилось с трудом, хотя Сфера, будучи большой организацией, вполне могла иметь предателей в своих рядах. Но если мой отец знал о Цитадели Тени… Неужели он тоже был еретиком? Почему же он не сказал мне об этом?

— Мой отец еретик? — спросил я.

— Да, — ответил Юкмадорий. — Когда ему исполнилось семнадцать лет, он провел один год в Цитадели. Так мы сохраняем наше знание. Многие знатные люди посылают к нам своих детей, потому что сами прошли подобное обучение.

— Милый дядя, — прервала его Равенна. — Прежде чем рассказывать им о предстоящей учебе, нам следует прояснить один вопрос. Катан до сих пор не понимает, почему его держали связанным в одном из помещений трюма. Он считает, что мы его похитили.

Она была прямолинейной девушкой. Красивая, но с острым язычком. Я поначалу благоговел перед ней, однако мое восхищение быстро превращалось в неприязнь — в основном из-за ее насмешек.

— Прошу прощения за причиненные неудобства, — небрежно отмахнувшись, сказал Юкмадорий. — Это было сделано для вашей безопасности. Мы не имеем отношения к похищению. И вам повезло, что наши люди следили за вами. Когда вас оглушили и затащили в ближайший дом, группа моих людей напала на похитителей. Кто знает, какая участь была бы уготовлена вам, если бы не наше вмешательство. Когда мы вас отбили, за нами началась погоня. Мы едва успели покинуть гавань. Нас преследовало несколько кораблей, и я на всякий случай велел спрятать вас в одном из тайников на манте. Мы боялись, что судно возьмут на абордаж. Кроме того, у нас могли возникнуть проблемы с таможенным досмотром при выходе из бухты, поскольку вы не прошли положенной регистрации. Одним словом, Катан, если вы обвинили Равенну в своем похищении, вам придется извиниться перед ней.

— Равенна, прости меня за мои слова, — сказал я, морщась от ее триумфального взгляда.

В это мгновение мне хотелось нанести ей новую обиду.

— Его вполне можно понять, — поддержала меня Палатина. — Я тоже нуждаюсь в объяснениях. Не могли бы вы уточнить ваши планы? Лично я не хочу проводить год в какой-то Цитадели. Во-первых, мое исчезновение встревожит и опечалит Гамилькара. Во-вторых, я не имею ни малейшего понятия о том, чему вы обучаете людей. Катану, кстати, тоже об этом ничего не известно.

Прежде чем Юкмадорий успел ответить, Равенна с усмешкой спросила:

— Откуда нам знать, что ты не шпионка Сферы?

Пожилой мужчина бросил на нее раздраженный взгляд, но ничего не сказал. Он выжидательно посмотрел на Палатину. Та лишь развела руками.

— Если вам хочется в это верить, пожалуйста — считайте меня шпионкой. Я ничего не помню о своей прошлой жизни и не могу опровергнуть ваше предположение. Мне тоже не нравится моя амнезия. В ней нет ничего забавного.

В ее голосе появились настойчивые нотки.

— Вряд ли я работала на Сферу. Вы можете довериться мне.

Юкмадорий нахмурил брови и проворчал:

— Я не думаю, что вы шпионка, но осторожность нам не помешает. Ваш друг Катан уже свыкся с браслетом, так что и у вас проблем не будет.

Я действительно почти не замечал этот серый браслет на запястье. Интересно, когда они снимут его с моей руки?

Вряд ли Равенна и Юкмадорий подозревали нас в пособничестве Сфере. Через несколько минут они провели нас по проходу и двум трапам в рубку наблюдения. Здесь у одной из стен располагалась трехмерная модель «Призрачной звезды». Я понял, что мы находились на борту той самой манты, которая атаковала «Пэклу» у мыса Ласатия. Она относилась к классу крейсеров. По нормам Океанского кодекса в эту категорию попадали корабли, чья длина превышала сто пятьдесят ярдов. Сверхъестественная чернота брони исчезла. Корпус судна имел обычный темно-синий цвет. Я обратил внимание на удвоенное количество орудийных портов и дополнительный кормовой комплект воздушных преобразователей.

Судя по обводам корпуса, «Призрачная звезда» была фетийским кораблем. Размеры воздушного клапана подсказали мне примерный возраст судна — его построили около полувека назад. Манты имели большой срок эксплуатации — их корпуса сохраняли прочность веками, если только не подрывались торпедами и минами во время боевых столкновений. Внутреннее оборудование модифицировалось по мере внедрения новейших технологий.

Я заметил, что команда корабля состояла в основном из апелагов. Их можно было узнать по коже оливкового цвета и узким лицам с выступавшими скулами. Матросы почтительно приветствовали Юкмадория и Равенну, когда те проходили мимо них. Я впервые видел жителей Архипелага, и мне почему-то казалось, что мы с Палатиной тоже принадлежали к этому народу.

Манта шла на небольшой глубине — в какой-то миле от поверхности. В мрачной зеленоватой мгле за толстыми стеклами иллюминаторов виднелись стайки рыб, привлеченные светом ходовых огней. На экране настенной изопластины угадывался черный монолит континентального шельфа, который быстро удалялся от нас по левому борту. Я никак не мог сориентироваться, в какую сторону плыл корабль.

— Мы служим Тени, — произнес Юкмадорий. — Сфера ассоциирует нас со злом, некромантией и ожившими мертвецами, но мы используем силу, которая исходит из темноты. В нашем знании не больше зла, чем в ритуалах Сферы — а если точнее, то значительно меньше. К сожалению, я вынужден признать, что из шести Элементов Тень является самой слабой.

— Значит, среди вас имеются маги? — спросил я.

— Магов Тени очень мало, и они разбросаны по всей планете. Для использования Элемента необходим врожденный дар. Многие люди не имеют его — или обладают им в небольшом объеме. Я знаю примерно тридцать магов Тени. Две трети из них сопоставимы по силе только с младшими магами Сферы. Но трое наделены реальным могуществом. Равенна лучшая из них. Сам я не маг, хотя и чувствую потоки силы.

Я удивился, что он так просто признавался в этом.

— Вы хотите сказать, что бывают маги других Элементов? — спросила Палатина.

— Их больше, чем у Тени. В среднем по пятьдесят магов на каждый запрещенный Элемент. Но Сфера имеет сотню очень сильных магов, около трехсот хороших и больше тысячи посредственных. Как видите, существует огромное неравенство.

Затем он рассказал о Цитадели, в которой нам предстояло обучаться различным наукам. Информации было слишком много, и я запомнил только несколько моментов. Больше всего мне понравилось, что Цитадель располагалась на красивом острове в дальней части Западного Архипелага. Эти места не испытали на себе кровавых ужасов Священного Похода. Путь туда должен был занять четыре недели.

Еще один месяц на подводном корабле без развлечений и новых впечатлений! Заметив мою недовольную гримасу, Юкмадорий сказал, что наше обучение начнется с завтрашнего дня. Насколько я понял, нам предстояло ознакомиться с настоящей историей Аквасильвы. В Цитадели, помимо теории, нас должны были обучать многим полезным навыкам: как боевым, так и управленческим. Кроме меня и Палатины, на манте находилось шесть рекрутов — наших будущих товарищей по учебе.

Мы встретились с ними в тот же день. Все шесть юношей и девушек были родом из Экватории. Они не знали друг друга, поэтому первая неделя плавания ушла на знакомство. Каждый из нас обзавелся новыми друзьями… и врагами. Я не сошелся характерами с двумя людьми на борту. Первым был Дарий, сын торговца из Юктаала — приграничного города, защищавшего Танет от хэйлеттитов. Этот коренастый парень решил, что я выскочка-провинциал, а он мне показался самодовольным безмозглым ничтожеством. Когда мы поняли, что нам не быть друзьями, он попытался доказать свое физическое превосходство. Дарий имел грузное телосложение, но регулярные занятия плаванием сделали меня более ловким и сильным. После драки он обходил меня стороной и старательно игнорировал мое присутствие.

Вторым врагом стала Равенна. Она присутствовала на некоторых занятиях и при любой возможности насмехалась надо мной. Вскоре я начал отвечать ей тем же, хотя и не столь удачно. Это лишь ухудшило ситуацию, и к концу недели наши перебранки переросли в обоюдную неприязнь. Палатина как-то раз сказала, что без нашей «кошачьей грызни» уроки были бы скучными и не доставляли ей такого удовольствия. Я даже немного обиделся на нее.

Меня удивило, как быстро и просто она добилась лидерства в нашей группе. Некоторые парни поначалу отнеслись к ней с пренебрежением. Однако вскоре она покорила их своей харизмой. Не прошло и недели, как к ее мнению начали прислушиваться. Все предложения Палатины принимались на «ура», и я не мог понять, что происходит. Она не строила из себя принцессу или строгую начальницу, как это делали мои кузины в Лепидоре. Тем не менее какая-то черта ее характера заставляла людей уступать ее прихотям.

Я завидовал Палатине и в то же время гордился нашей дружбой. Она отличалась хорошим образованием, изысканными манерами и непоколебимой уверенностью в себе. Среди нас были более умные, более хитрые и изворотливые, но нам приходилось обучаться лидерству и управлению людьми. А Палатина могла не ходить на такие занятия. Это знание она получила вместе с материнским молоком, и его не коснулась даже потеря памяти.

За четыре недели мы пересекли огромный океан Аквасильвы и не увидели ни одного другого корабля. Хотя чему тут удивляться? Встреча двух мант считалась редким событием не только в открытом океане, но и в Великой бухте рядом с Танетом.

За все это время мы попали лишь в один подводный шторм. Он поразил меня своей яростью. Пристегнувшись к креслам в рубке наблюдения, мы смотрели на его гигантскую воронку, которая уходила вглубь на сотни миль. Капитан и команда справились с управлением. На следующее утро мы восстановили прежний курс и продолжили плавание как ни в чем не бывало. К сожалению, мои надежды не сбылись, и я не увидел ни одного кракена или левиафана. Эти существа не нападали на большие манты.

Воспоминания о Сархаддоне и Экватории постепенно тускнели и забывались среди рутины корабельного быта. Гаити, тихий юноша из Танета, научил меня играть в шахматы. Он постоянно выигрывал, однако я быстро набирался опыта и уже давал фору Палатине.

Каждое утро мы упражнялись в боевых искусствах. Занятия длились полтора часа и проводились в специальном зале под руководством мастера. Он владел клинком не хуже моего отца и обучал нас стрельбе из различных видов изооружия. Лучше всех на мечах сражалась Палатина. Меня это почти не удивляло. За ней шли Дарий, Равенна и я, хотя мой стиль заметно отличался от обычного. Гаити оказался хорошим арбалетчиком, а одна из девушек превзошла всех нас в стрельбе из лука. В Океании женщин не обучали подобным навыкам — это запрещалось Сферой. Но еретики не имели предрассудков против женщин-воинов. Один парень показал плачевные результаты в стрельбе и в поединках на мечах. Тогда боцман опробовал его в метании ножей и выявил неординарные способности.

Во время путешествия мы лишь слегка соприкоснулись с основными концепциями ереси. Это пробудило у нас любопытство, которое Юкмадорий обещал удовлетворить по прибытии в Цитадель. Я никогда не плавал на такой большой манте. Мне удалось уговорить штурмана, и он взялся обучать меня навигации и управлению кораблем. Он вбил в мою голову — фигурально и буквально — названия многих географических мест и объяснил работу различных механизмов. Вскоре ко мне присоединились Палатина и Равенна. Последняя даже прикусила острый язычок, что, естественно, меня очень порадовало.

Через три недели и четыре дня после выхода в открытый океан мы достигли островов Архипелага. Юкмадорий велел капитану поднять манту на поверхность. Мы два часа любовались видами песчаных пляжей и пальмовых рощ, мимо которых проплывал корабль. Я стоял на верхнем мостике и очарованно смотрел на тропический рай. Здесь не было высоких гор со скалистыми берегами и чахлыми деревьями. За голубыми лагунами и изогнутой полосой песка простиралась холмистая местность, покрытая зелеными джунглями с редкими прогалинами.

Тем вечером я заглянул в кают-компанию и нашел там Пала-тину. Она сжимала в руках чашу с вином. Все остальные находились в рубке наблюдения, восхищаясь красотами острова, мимо которого проплывала «Призрачная звезда». Палатина с тоской смотрела на чашу. Раньше я не видел ее в таком подавленном настроении.

— Что случилось? Почему ты грустишь?

— Прошло три месяца с тех пор, как меня спасли моряки Гамилькара, — ответила девушка. — За это время я вспомнила лишь несколько деталей. Какие-то странные мелькающие образы. Острова Архипелага показались мне родными и знакомыми. Наверное, я жила на одном из них. У меня возникла надежда отыскать свой дом, но затем мне подумалось, что таких островов на Архипелаге десятки тысяч, и все люди здесь похожи на нас с тобой. Ты уверен, что не видел меня прежде? Возможно, мы действительно имеем родственные связи.

— Я ничего не знаю о своей семье. Мой приемный отец нашел меня в какой-то разграбленной деревушке среди тамаринских джунглей.

— Он не возвращался к этой теме в Танете?

Я не успел ответить, потому что в кают-компанию вбежал Гаити.

— Вот вы где! — закричал он. — Идемте скорее! Там метеор!

Печаль Палатины исчезла, и на ее лице засияла обычная веселая улыбка. Мы побежали на верхний мостик, чтобы взглянуть на белую полоску, пересекавшую северо-западное небо. Старики говорили, что падение такой большой звезды означало смерть высокого сановника. Интересно, кем был этот человек?

Я не знал, что тем вечером в апартаментах храма Священного города старый и больной Премьер Халеззиах испустил последний вздох. Весть о его смерти и об избрании нового Премьера дошла до нас через три месяца.

Падение звезды ознаменовало окончание нашего путешествия. На исходе второго дня мы приплыли в Цитадель.

 

Глава 10

Этот остров был крупнее предыдущих и, по словам Юкмадорий, достигал десяти миль в поперечнике. В его центре возвышалась небольшая гора. Ее основание тонуло в зелени джунглей, лишь местами прорезая ее долинами, утесами и кряжами. Один из хребтов вытягивался в море и образовывал полуостров, на котором стояла Цитадель.

Глядя на крепость, сложенную из белых каменных блоков, никто бы не подумал, что здесь находится центр запрещенного культа Тени. Огромное строение, оседлавшее вершину хребта, местами спускалось почти до самой воды. Своими размерами и планировкой оно напоминало маленький город, но я понимал, что это была иллюзия.

Мы толпились на верхнем мостике, наблюдая за приближением острова. Я видел людей, ходивших по пляжу и купавшихся в море. Вскоре «Призрачная звезда» сменила курс и направилась в большую бухту, которая простиралась под самыми стенами Цитадели. Здесь не было подводной гавани, и я не удивился этому. Такие дорогостоящие подводные сооружения требовались только там, где перемещались большие грузы.

— Вам разрешают купаться в море? — спросил Гаити у смеявшейся Равенны.

Она радовалась возвращению домой. Из-за нашей ссоры я так и не выяснил, почему она, уроженка Архипелага, называла хэйлеттита Юкмадория своим «дядей».

— Да, в любое время, когда мы не заняты. Даже ночью.

Это мне понравилось. Я вспомнил Танет, где людей в прибрежных водах было столько, что и рыба не могла проплыть. Вряд ли я смог бы прожить целый год без купания в море. Гаити вырос на берегах Арданс — грязной и илистой реки. Он просто не понял бы моих запросов.

В гавани у пирсов стояло несколько парусных лодок, пара катеров, с корпусами по тридцать футов в длину, и хорошо оснащенный корвет. На мачтах кораблей развевались черные флаги, с большой серебряной звездой и шестью маленькими, составлявшими странный узор. Такой же флаг реял и над Цитаделью.

«Призрачная звезда» пришвартовалась у дальнего правого причала — очевидно, там было глубже. Нас встретила группа из десяти человек. Мы с Палатиной вынесли багаж на верхний мостик — люди Юкмадория позаботились о наших вещах перед отплытием из Танета. (До сих пор не понимаю, как они узнали, что ей необходимо взять в дорогу?)

Поблагодарив капитана и штурмана за курс навигации, я выслушал их дружеские наставления и спустился по трапу на пирс. Одна из женщин обняла Юкмадория. Позже мне сказали, что это была его жена. Ее черные волосы резко Контрастировали с сединой супруга. Многие в группе встречающих приветствовали и обнимали Равенну.

Мое внимание привлек толстый островитянин — администратор Цитадели. Он поздоровался с Юкмадорием и шутливо сказал:

— Я смотрю, вы снова решили создать мне проблемы — привезли партию рекрутов.

Он смерил нас критическим взглядом.

— Да, еще восемь человек, — ответил ректор. — Шесть из них — дети наших бывших выпускников.

— Итого сто пятьдесят семь. Больше, чем когда-либо. Я присмотрю, чтобы их устроили и познакомили с остальными.

Он поманил нас за собой, и мы направились к широкой двери, которая виднелась у основания отвесного утеса. Несколько пролетов спиральной лестницы привели нашу группу в сердце Цитадели.

Остаток дня ушел на обустройство. Администратор и его помощники обеспечили нас всем необходимым. Цитадель имела своеобразную планировку. Она состояла из нескольких внутренних дворов, соединенных крытыми переходами. По периметру каждого двора располагались жилые и учебные помещения. Как оказалось, наш двор не использовался три года. В помещениях пахло побелкой, мебель была новой, краска на подоконниках липла к рукам. Нам сказали, что в прошлые два года отмечался недобор новичков — так нас здесь называли.

После поверхностного ознакомления с Цитаделью я воспринимал ее, как огромный лабиринт из комнат, коридоров и двориков. Крепость могла вместить в себя гораздо больше людей, чем в ней сейчас проживало. Основной персонал Цитадели состоял из местных жителей, и нас попросили не упоминать при них о Священном Походе, так как во время чисток и резни они потеряли родных и близких людей. По словам Юкмадория, апелаги в основном заселяли внешние острова. Центральная часть Архипелага, с руинами больших городов и некогда легендарным Калатаром, куда высадились легионы Сферы, по-прежнему оставалась безлюдной и опустошенной.

Мне выделили апартаменты с двумя светлыми комнатами и небольшой душевой. Пол был выложен голубыми каменными плитами. Фриз с морским мотивом оживлял беленые стены. Мебель отличалась удобством и рациональной простотой. После приторной роскоши Фарассы и Танета все здесь пришлось мне по вкусу. В каждой комнате имелось по два арочных окна, с видом на остров и на море.

Все ученики питались в общей столовой — в одно и то же время. За ужином мы встретили сто сорок девять других новичков. После нескольких недель, проведенных в небольшой компании, шум голосов и смех в просторном зале произвели на меня ошеломляющее действие.

Преподаватели принимали пищу за большим столом на подиуме. Рядом с Юкмадорием сидела его жена. Равенны с ними не было. Я увидел ее за другим столом.

Нам подали несколько рыбных блюд — немного странных для меня, но вкусных. Когда мы поужинали, Юкмадорий встал и, призывая всех к тишине, постучал по стакану ложечкой.

— Надеюсь, вам понравилась предложенная пища, — сказал он громким голосом. — Многие из вас прибыли сюда в мое отсутствие. Я, Юкмадорий, ректор Цитадели Тени, приветствую всех на нашем острове. Сегодня к вам присоединились еще восемь рекрутов, которые на пару недель отстают от программы занятий. Этим новичкам придется наверстывать упущенное, и я прошу оказать им помощь. С завтрашнего дня начнется настоящая учеба. Вы будете постигать азы боевых искусств и практиковаться в дисциплинах, которые сделают вас достойными воинами Тени, способными противостоять экспансии Сферы. Многие из вас, даже не будучи апелагами, потеряли родственников и близких людей во время кровавого Похода и других карательных операций. Здесь вы получите навыки для осуществления будущей мести. Здесь вы узнаете секреты, которые слуги Рантаса пытаются скрыть от людей Аквасильвы. Чтобы настроить вас на борьбу с нашим общим врагом, мы расскажем вам о страшных преступлениях, совершенных Сферой. Завтра начнется полная программа обучения. В течение месяца мы проверим каждого на наличие магических способностей. Могу гарантировать, что один-два человека в этом зале обладают силой Тени. Надеюсь, что остальные тоже получат пользу от занятий с опытными преподавателями.

Когда мы покинули зал и вышли на большой центральный двор, я, присмотревшись, заметил, что большинство учеников — апелаги.

В то время как новички, приехавшие с континентов, выражали абсолютное безразличие к словам о Сфере, островитяне горячо обсуждали тему мести, поднятую Юкмадорием. Я никогда не видел зверств инквизиции и относился к ереси скептически. Лично мне слова ректора не понравились. Но на Архипелаге ненависть к Сфере была очень сильной. Моритан однажды сказал, что Священный Поход оказал противоположное действие контрпродуктивным и превратил почти всех апелагов в убежденных еретиков. Во всяком случае, рекруты, которых я увидел в Цитадели, не сомневались в необходимости возмездия. Среди них, если верить слухам, была внучка последнего фараона Калатара — владыки Архипелага. Он считался великим героем и храбро сопротивлялся Сфере до тех пор, пока не нашел свою смерть в руинах легендарной Варару.

Мы с Палатиной прогуливались по центральному двору и знакомились с остальными новичками. Некоторые общались с нами дружелюбно, другие — не очень. Палатина вежливо кивала и улыбалась, но я видел, что она оценивала каждого из собеседников. Мне стало интересно, как она будет вести себя среди такого количества людей — тем более что некоторым из них тоже нравилось командовать. В этой толпе я чувствовал себя не в своей тарелке.

— Посмотри, как он самодоволен, — прошептала Палатина, указывая на высокого кэмбресского юношу.

Тот стоял в кругу друзей, выделяясь ростом и вальяжными манерами.

— Почему ты так думаешь? Мы с ним еще не знакомились.

— Не веришь? Давай послушаем, о чем они говорят.

Я последовал за ней и примкнул к группе, окружавшей кэмбрессца. Рядом с ним стоял Гаити.

— Мне кажется, что Юкмадорий способен только на пустую болтовню, — говорил высокий юноша. — Он напуган Походом и ослеплен своей ненавистью к Сфере. Здесь нас будут учить тому, что мы и так уже знаем. Лично я вступал в Орден Тени не для того, чтобы размахивать деревянным мечом в учебных сражениях.

Заметив Палатину, он хмыкнул и важно подбоченился — наверное, хотел произвести на нее впечатление.

— Микас Рафел, — гордо представился он.

— Палатина Барка, — с нейтральной улыбкой ответила моя спутница.

— Откуда вы прибыли?

— Из Танета.

— Вы не похожи на танетянку.

— А вам какая разница?

Этот комментарий был излишним.

— Твоей кузине лучше быть повежливее, — шепнул кто-то рядом со мной. — Микас здесь уже несколько недель! Он верховодит ребятами, и они прислушиваются к каждому его слову.

Я посмотрел на стройную девушку в зеленой тунике. Она смущенно улыбнулась и представилась:

— Персея Кэндинал из клана Илтис.

— Катан Тауро из клана Лепидора. Между прочим, она мне не родственница.

— Да? Вы так похожи друг на друга. А где находится Лепидор? Я никогда не слышала о нем.

— В Океании.

— Я думала, что ты с Архипелага. Как и эта девушка.

— Мы с ней просто друзья. Насколько мне известно, она сама может постоять за себя.

Я снова повернулся к Палатине и Микасу. Они о чем-то спорили. Микас говорил нахраписто, но быстро терял былую воинственность. Мне нравилась его самоуверенность. Возможно, он вел себя слишком властно. Но я не стал бы укорять его за столь полезную черту характера.

— Нас ожидает интересный год, — сказала Персея. — Думаю, эта парочка не даст нам соскучиться. Цитадель не так велика, чтобы вместить в себя их обоих.

— Микас из Кэмбресса? — задумчиво протянул я, обдумывая ее слова.

Мы с Палатиной знали друг друга не очень хорошо, но она не казалась мне воинственной и властной.

— Да. Его отец адмирал, а единственная тетка вышла замуж в прошлом году за одного из Саффетов. Как видишь, у парня неплохие связи.

— Ты не жалеешь, что попала сюда?

— Конечно, нет! А теперь здесь будет еще интереснее.

На следующее утро меня направили в Зал Грез, который находился в дальней части Цитадели. Войдя в помещение, я увидел двадцать пять других новичков. Разбившись по группам, они обсуждали какие-то вопросы. Из всех присутствующих я знал только Палатину и Персею. Микаса не было, и это меня порадовало — иначе он снова стал бы спорить с Палатиной, мешая проведению занятий. Персея помахала мне рукой, и я направился к ней.

Зал Грез не имел отношения к снам. Это было большое помещение с высоким потолком, изумляющее обилием окон. Несколько остекленных дверей выходило на широкий балкон с видом на море и скалистый край мыса. Стены и потолочны перекрытия были выкрашены в лазурный цвет. Мне подумалось, что этому помещению подошло бы другое название — например, «Зал Моря».

— Зачем нас сюда пригласили? — спросил я Персею.

— Чтобы развеять ваш континентальный скептицизм и рассказать, почему мы боремся со Сферой.

— При чем тут скептицизм? — возмутился я.

Хотя она была права. Мне вспомнились лица апелагов, когда они слушали речь Юкмадория.

— Перестань, Катан. Каждый из вас относится к ереси и Ордену с ироничной снисходительностью. Вам не знакомы ужасы Похода. Что ты знаешь о сакри и инквизиции, о разрушенных домах и пылаюших на кострах людях? Сфера заставила вас поверить в ложь, и чтобы изменить ваше мировоззрение, необходимо нечто большее, чем страстные слова Юкмадория. Вы должны соприкоснуться с историей.

— А чем поможет история? Да, она расскажет нам о злодеяниях Сферы, но эти легенды о давно минувших временах не изменят нашего отношения к ней. Прошлое есть прошлое.

— Только не здесь! — ответила Персея. — На Архипелаге мы думаем только о прошлом. Это все, что у нас осталось.

Я знал, что она родилась уже после Похода. Нашу беседу прервало появление высокого мужчины, одетого во все черное: туника, штаны, туфли и даже деревянный посох — все было черным. Плотные черные штаны в такую жару? Шум в зале затих.

— Это Кламас, — прошептала Персея. — Один из трех магов.

— Доброе утро, — мрачно поздоровался маг.

В его командном голосе чувствовалось предостережение: он не желал, чтобы ему перечили.

— Я прошу апелагов покинуть зал и вернуться к нам через час.

Тринадцать юношей и девушек вышли. Кламас перевел взгляд на оставшихся.

— Все вы слышали о Походе. Многие из вас считают его частью истории — куском никому не нужного прошлого. Это событие произошло двадцать три года назад и не коснулось ваших близких, живших в законопослушных континентальных городах. Так стоит ли вам беспокоиться об уничтожении двухсот тысяч апелагов?

Двухсот тысяч? Он явно преувеличивал. Мой отец рассказывал, что население Архипелага до Священного Похода насчитывало около двух миллионов человек. Если обе цифры были правильными, значит, сакри убили каждого десятого апелага.

Кламас сохранял бесстрастное выражение лица.

— Возможно, кто-то из вас считает, что мы одержимы этой трагедией, и что Сфера не могла уничтожить так много людей. Жизнь продолжается, думаете вы. Прошлое есть прошлое. Я собираюсь показать вам события, происходившие двадцать три года назад. Это будет не рассказ, а изотическая демонстрация. Вы увидите, как сакри разрушали наши города. Вы сами поймете причины, побудившие Сферу уничтожить десятую часть апелагов. Не теряйте чувства реальности и не забывайте о том, что на самом деле вы не участвовали в тех исторических эпизодах.

Он ударил посохом об пол, и в моих глазах слегка помутилось. Наша группа перенеслась в огромный зал, превосходивший по красоте и роскоши все, что я видел прежде. Меня еще раз поразили стиль и утонченность калатарского искусства. В помещении находилось много людей. Они тревожно переговаривались друг с другом. На широком помосте располагался трон, высеченный из голубого мрамора. Лучи солнца, проникавшие через верхний ряд окон, наделяли благородный камень таинственным блеском. На троне сидел мужчина лет шестидесяти. Его длинная зеленая мантия была украшена серебристыми узорами. Я чувствовал запахи моря и прелых водорослей. Мои волосы шевелил свежий бриз. С дальней стороны помещения, где сидели менестрели, доносилась музыка.

Внезапно двери распахнулись, и в зал вошли три жреца в малиновых мантиях — три мага Сферы. Они направились к трону властелина. Все присутствовавшие с опаской повернулись в их сторону.

— Фараон Оритура, почему ты препятствуешь нашей работе? — спросил один из них.

— Я не позволю вам сжигать мои подданных, — спокойно ответил мужчина на троне. — Вы арестовали пятьсот человек и по ложным обвинениям приговорили их к смертной казни — без суда и следствия.

— Они еретики!

— Чепуха! Это вы обвинили их в ереси и пытками добились признаний.

— Они не кремируют мертвых!

— На Архипелаге никогда не проводилось кремаций, и вам это хорошо известно. Вы решили казнить моих людей за то, что они отказались платить вам дань. Непомерную дань!

— Ты знаешь закон. Каждый должен отдать десятину. Это ваш долг перед Рантасом.

— Они не обязаны платить вам двойной налог. В моих землях казнят лишь преступников. Вы должны отпустить невинных людей…

Сцена изменилась. Мы по-прежнему находились в том же зале, но время было другим. У трона собралась толпа придворных. Я больше не видел магов Сферы.

— Они арестовали и сожгли двести человек, — выкрикнул мужчина, стоявший в первом ряду. — Они нарушают наши законы и убивают даже детей! Неужели мы будем терпеть их преступления?

— Я знаю, что Сфера бросила нам вызов, — ответил Оритура. — Но сможем ли мы остановить жрецов Рантаса? Это приведет к войне, а мы к ней не готовы.

— Нам нужно защищаться…

Два последующих сюжета показали тот же тронный зал.

Сфера продолжала проводить карательные меры, и ужас придворных нарастал. Наконец фараон приказал арестовать всех жрецов Рантаса и выслать их с Архипелага. Те уплыли, поклявшись отомстить. Через полгода они вернулись и начали чинить еще большее насилие. Многие острова превращались в пепелища. Кламас провел нас по улицам и домам Варару, показывая ужасы, которые там происходили. Я знал, что люди имеют темную сторону натуры. Однако апелаги каким-то образом усмирили ее. Конечно, их общество не было идеальным, но Архипелаг до времен Священного Похода действительно казался раем на земле. Такими порядком и культурой не могла похвастаться ни одна другая страна.

Мы видели, как горожане Варару готовились к осаде и сражению с обученными армиями сакри. Эти мирные люди не умели обращаться с оружием. Они возводили баррикады вокруг гавани и центральной части столицы. Валы из бревен и песка против острой стали и беспощадной магии. Некоторые семьи отсылали детей на дальние острова, но сами оставались в городе. Они не желали покидать свои дома и отказываться от жизни, к которой привыкли.

Когда сотни вражеских кораблей появились на горизонте и небо почернело от дыма городов, пылавших на захваченных островах, фараон Оритура собрал всех магов-еретиков, пришедших нему на помощь, и велел им покинуть Калатар. Он сказал, что если при обороне Варару будет применяться запретная магия, то ь остальной мир посчитает оправданным уничтожение лучших городов Архипелага. На прощание фараон попросил магов об одной услуге, которую те согласились выполнить. Забрав с собой около сотни детей, они уплыли на трех кораблях, и на следующий день начался штурм столицы.

Это был настоящий кошмар. События происходили за четыре года до моего рождения, но магия Кламаса показала мне жуткие картины Священного Похода. Фанатичные сакри и их союзники высадились в гавани, без труда сломили оборону и заполнили улицы города. Защитники на баррикадах продержались лишь несколько часов. Они были мирными жителями и не умели пользоваться оружием. Их безжалостно кромсали мечами — даже тех, кто пытался сдаться. Затем в город вошли маги Огня. Их молнии превращали людей в вопящие столбы живого пламени. Хладнокровные сакри и рыцари методично вырезали жителей Варару. Они обыскивали каждый дом и казнили всех, кого находили: стариков и старух, мужчин и женщин, мальчиков и девочек. Мы стояли в центре этого насилия — среди мелькавших клинков, мольбы о милосердии, обгоревших трупов и умирающих людей. Запах райских садов сменился смрадом крови, дыма и смерти.

Сакри ворвались во дворец. Их одежда насквозь промокла от крови. Пробегая мимо нас, ошеломленных и неподвижных, они деловито убивали женщин и напуганных слуг. Однако Кламас не прервал ужасного зрелища. За несколько минут дворец и тронный зал превратились в пылающий ад. Телохранители фараона сгорели, даже не успев вступить в бой с врагами — жрецы Сферы избегали честных поединков. Мы увидели, как Оритура, последний фараон из династии, существовавшей две тысячи лет, вспыхнул ярким факелом на троне. Он погиб среди руин легендарного города и разделил участь Калатара, где прошла его жизнь.

Кламас показал нам дальнейшие события. Сакри добивали раненых и разрушали уцелевшие здания. Они разбрасывали соль на пахотных землях и сжигали пальмовые рощи. Их гнусные действия превратили Калатар в черную пустошь. Шлак и пепел скрывали под собой тысячи трупов. Священный Поход продолжил свое шествие по островам Архипелага.

В следующей сцене мы увидели магов-еретиков, которые вернулись, чтобы выполнить последнюю просьбу фараона. Они раскололи остров на части и погрузили его в море. Огромный смерч разнес прах Оритуры по всей планете, а гигантский водоворот утащил остатки Калатара в океанскую бездну. От Варару не осталось и следа…

После этого Кламас перенес нас от руин и крови в реальное время. Он избрал жестокий способ для воздействия на разум учеников, но его маневр был эффективным. Когда я закрыл глаза, ужасные картины Похода по-прежнему пылали в моем мозгу. Маг сказал, что мы будем помнить о них всю жизнь. Он подозвал апелагов, вернувшихся после часового отсутствия, и велел им вывести нас из зала. Я понял, почему их было столько же, сколько и учеников из континентальных городов.

Кламас покинул помещение. Меня подташнивало. Некоторых юношей и девушек вырвало. Персея подхватила меня под руку и вывела во внутренний двор.

— Неужели это действительно было так страшно? — спросил я.

Мой голос немного дрожал.

— Картины, которые ты видел, взяты из памяти некоторых сакри и рыцарей, плененных после Похода, — ответила Персея. — Их дополняют воспоминания магов-еретиков. Все выверено до мельчайших деталей — даже направление ветра. И такая резня происходила на каждом острове Архипелага — во всех городах, где они побывали. Но хватит об этом. Я не хочу ухудшать твое состояние.

Мне не хотелось верить, что люди могли совершать подобные злодеяния — причем речь шла не о варварских ордах, а о цивилизованных служителях культа. Но я знал, что это правда. Я знал, что преступления Сферы выходили за рамки обычного зла. Для них просто невозможно было подобрать подходящего определения.

— Теперь ты понимаешь, почему мы ненавидим их?

Я кивнул, не в силах сказать ни слова.

В тот день мы больше ничего не делали. Нас освободили от занятий и оставили наедине со своими мыслями. Я с ужасом думал о том, что картины Похода навсегда сохранятся в моей памяти. Когда многие из нас отказались от обеда, маг ума обошел наши комнаты и смягчил эффект психической травмы. Тем не менее образы жуткой резни по-прежнему стояли у меня перед глазами.

Во время ужина в столовой было непривычно тихо. Всех рекрутов, приехавших с континентов, провели через ту же процедуру. Мы стали относиться к апелагам с особенным уважением.

После ужина Палатина пригласила меня к одному из фонтанов.

— Ты знал о Походе? — спросила она. — Я имею в виду, до этого утра?

— Возможно, чуть больше тебя. Я знал только то, что он сопровождался огромными разрушениями. Отец считал его страшным злом, но никогда не упоминал о масштабах.

— Твой отец посещал Калатар за несколько лет до Похода?

— Да. Он никогда не рассказывал об этом. Я даже не знал, что он еретик, пока Этла не передала для него сообщение. О ереси я услышал только перед отплытием в Танет.

— Значит, тебе было известно не больше, чем мне?

— Я никогда не встречал таких жестоких жрецов. В Лепидоре не было инквизиторов. До сегодняшнего дня я уважал служителей Сферы. А теперь не знаю, во что верить.

В этом и заключалась проблема. Когда шок от увиденного поблек, я еще острее почувствовал пустоту и смущение. Моя вера в Сферу рассеялась, но ее ничто не заменило.

— Мне жрецы никогда не нравились, — сказала Палатина. — Я не помню, откуда я родом, однако в тех местах их, наверное, никто не уважал.

— Таких мест немного. Сфера везде имеет храмы и влияет на политику. По крайней мере на цивилизованных территориях. Говорят, на севере расположены бесплодные земли, покрытые ледяной шапкой. Люди там не живут — слишком холодно. Но Сфера построила в Тьюре несколько застав. Мой отец, по просьбе короля, доставлял на одну из них дрова и припасы.

— А как насчет других островов, о которых все стараются помалкивать?

Она ухватилась за бортик фонтана и склонилась к самой воде.

— Ты имеешь в виду Рилентис?

Моя рука инстинктивно начала выполнять жест огня, предохраняющий душу от зла. Поймав себя на этом, я остановился.

— Никто не знает о рилентах. Они не пускают чужаков на свои земли и почти ни с кем не торгуют. Если верить слухам, их территория всегда покрыта облаками.

— Тогда я точно не оттуда, — нахмурившись, сказала Палатина. — Мне очень хотелось бы вернуть свою память, но на это может уйти много времени. Я должна что-то делать, а не сидеть на одном месте. Ересь привлекает меня больше, чем работа в торговом доме. К тому же сегодня я кое-что вспомнила.

Ее голос затих.

— Что-то вспомнила?

— Когда маг показывал нам картины прошлого, мне вдруг показалось, что я уже видела нечто подобное: такой же тропический остров, разрушенный город и жрецов в красных мантиях. Только это выглядело как-то нереально. Я чувствую себя ужасно опечаленной.

— То есть ты видела, как армия сакри разрушала город, похожий на Варару?

— Думаю, да. Я не помню, когда и где происходило это событие, но оно ассоциируется у меня с ужасной потерей. Мне кажется, что жрецы воплощают в себе какую-то страшную и неотвратимую силу. Только не считай, что на меня повлияла магия Кламаса. Я и в Танете относилась к Сфере точно так же. Если ересь противодействует злу инквизиции, то я буду поддерживать Орден Тени. Пусть это станет моей верой.

Палатина не сомневалась, что делает правильный выбор. Она посвящала себя ереси по желанию сердца, а не из-за жажды возмездия, которую внушил нам Кламас. Я снова позавидовал ей. Позже мне открылисьдругие причины, побудившие девушку уверовать в ересь. Все, что мы узнали в Цитадели, не только укрепило ее убеждения, но и частично восстановило утраченную память.

Я не мог принять ересь с подобной легкостью. Мне требовалось что-то более определенное. В тот момент я утратил доверие к Сфере, как цивилизованной организации и представительнице бога в Аквасильве — возможно, у нас были разные боги. Так или иначе, я не имел горячей уверенности Палатины, и мое решение могло оформиться только по непререкаемой причине. Несмотря на наше сходство, мы во многом отличались друг от друга.

 

Глава 11

Той ночью меня мучили кошмары. Я просыпался в холодном поту и снова засыпал, попадая на горящие улицы Лепидо-ра, Фарассы и почти незнакомого мне Танета. В садах и парках пылали деревья, колоннады и террасы рушились, руины зданий заносило черным пеплом. Среди уцелевших домов мелькали фигуры жрецов в сутанах с капюшонами. В ушах звенел маниакальный смех. Я снова просыпался, ругая вперемежку Сферу и еретиков. Однако сцены убийств мелькали даже перед открытыми глазами.

Ночь казалась бесконечной. Промучившись несколько часов, я поднялся с постели, оделся и выбрался через окно (мне повезло, что мои комнаты находились в одноэтажном корпусе).

Серебристый полумесяц освещал тропу. Спуск в гавань был слишком крутым, потому я пошел в другую сторону. Пологий склон вывел меня на широкий искрящийся пляж, который тянулся до следующего мыса. Справа чернели джунгли и невысокий конус горы, закрывавший собою звезды.

Время от времени шипение прибоя нарушалось криками ночных животных. Под ногами тихо поскрипывал мягкий песок. Я немного успокоился, и демоны, терзавшие мою душу, отступили прочь. Дойдя до второго мыса, я сел на песчаный холмик и посмотрел на море. По канонам Сферы, ночь и темнота были временем и местом злобной нечисти. Только огонь лампад и очагов не позволял созданиям тьмы проникать в дома людей. Ночной привал без костра в дикой местности считайся равносильным самоубийству. Подумать только! И я верил этим бредням!

Здесь, на островах, ночь была другой: невинной и мирной. Ее красота отличалась от прелестей дня. Почувствовав сонливость, я перебрался в расщелину между скалами — подальше от линии прибоя. Сон длился не больше двух часов. Когда лучи восходящего солнца защекотали мои веки, я проснулся, стряхнул песок с одежды и вернулся в Цитадель.

За завтраком ко мне присоединились Палатина и Персея. Па-латина поглощала пищу с аппетитом, но выглядела нервной и уставшей.

— Как спалось? — вполне серьезно спросила меня Персея. Я чувствовал себя довольно бодро, хотя не отказался бы подремать еще несколько часов.

— Спасибо, хорошо.

— И как же тебе это удалось? — мрачно поинтересовалась Палатина.

Она указала рукой на других учеников, которые, судя по их виду, вообще не спали этой ночью.

— Мой метод тебе не поможет.

Мне не хотелось превращать пустынный пляж в ночное пристанище для новичков, страдающих от бессонницы. Кроме того, я сомневался, чтобы мое успокоительное средство подействовало на других людей. Вряд ли уединение на берегу океана избавило бы их от негативных эмоций.

— Твои кошмары не продлятся долго, Палатина, — убежденно сказала Персея. — Максимум три ночи. Это как-то связано с островом и тем фактом, что на самом деле ты не присутствовала при той страшной резне. Картины Кламаса кажутся очень реальными, но твой ум знает, что ты видела лишь запись событий.

Палатина обреченно пожала плечами. Очевидно, слова Персеи о двух предстоящих ночах, наполненных кошмарами, не принесли ей облегчения.

В течение двух дней нас почти не загружали занятиями. По совету ректора мы восстанавливали душевное равновесие и попутно знакомились с островом. Следующую ночь я вновь провел на берегу; третью — проспал в своей постели. Большинство из нас оправилось от полученного потрясения. Однако образы пылающего города по-прежнему сохранялись в моем уме и всплывали перед глазами при каждом упоминании о Сфере.

На третий день учеба возобновилась. Утро началось с физических упражнений. Мы практиковались с оружием — в основном с мечами и арбалетами. Апелаги, не имевшие многолетней традиции боевых искусств, обучались вместе с нами. Многие из них предпочитали булавы с полированными обсидиановыми шарами, утыканными острыми шипами. Такое оружие раскалывало черепа, как орехи. Мы упражнялись в группах. Площадкой служила травянистая лужайка в сотню ярдов шириной. На острове трава встречалась редко. Очевидно, она не росла в тропических лесах, и ее высаживали искусственным образом.

— Так-так, — сказал наставник. — У нас появились новые ученики. Давайте посмотрим, на что они способны.

Мастер меча был рослым мужчиной около пятидесяти лет. Мне сказали, что он родился в Кэмбрессе, побывал на всех континентах и, насытившись приключениями, обосновался в Цитадели. Никто не знал, чем он занимался до того, как стал преподавать здесь. Однако я подозревал, что ранее он был наемником.

— Как тебя зовут? — спросил меня наставник.

— Катан.

— Отлично, Катан. Продемонстрируй свое владение мечом. Хм! Юзакия!

Из шеренги вышел высокий юноша. Мастер дал нам учебные мечи. Они были тяжелее настоящих и имели тупые края. Взяв меч, я понял, что смогу продержаться не больше двух минут. Мое легкое телосложение не способствовало концентрации грубой физической силы.

— Сражайтесь! До трех касаний!

Юзакия — судя по имени, экваторианец — принял низкую стойку. Он держал меч с такой легкостью, словно родился с ним в руке. Парень был на голову выше меня, и это давало ему большое преимущество. Кроме того, он выглядел хорошо тренированным. В нем не чувствовалось рыхлости Дария.

Мы с минуту кружили друг перед другом, а затем он атаковал меня. Я увидел, как напряглись его мышцы, однако мне удалось лишь увернуться. Времени на контратаку не хватило. Он продемонстрировал завидное проворство — сделав выпад, быстро отскочил назад.

Вторая попытка Юзакии оказалась более успешной. Я парировал его боковой удар, нанес колющий, но он с удивительной скоростью блокировал его и атаковал меня снова. На этот раз я промедлил и получил касание. А через пару минут он уже выигрывал со счетом два-ноль. У меня заболела рука. Мой противник начал вести себя самоуверенно. При очередной атаке он провел выпад слишком высоко, и я нанес ему удар в плечо. Вскоре наш поединок закончился. Я проиграл три к одному, но мастер меча похвалил мой стиль.

— В следующий раз мы найдем для тебя более легкий меч, — шепнул он мне на ухо. — Тебе надо нарастить мускулатуру.

Палатина, чья техника была превосходной, без труда победила свою соперницу — девушку с Архипелага.

— Кто тебя тренировал? — спросил ее наставник.

Немного помолчав, Палатина ответила:

— Мой отец.

— Он знает толк в мечах.

Я сомневался, что к Палатине вернулась память. Скорее всего ей надоело рассказывать о своей амнезии, и она просто солгала.

Равенна не участвовала в тренировке. Очевидно, мастер знал об уровне ее подготовки. Когда на «Призрачной звезде» мы практиковались в боевых искусствах, я несколько раз бился с ней на мечах. Но она превосходила меня только в насмешках. Ее злые шутки мешали мне сосредоточиться на бое, однако в этом я, как ни старался, не мог ответить тем же.

В течение полутора часов мы отрабатывали на столбах удары и выпады. Затем нашу группу отпустили на пляж, чтобы мы освежились перед обедом. Наставник велел одному из помощников проводить меня в арсенал и подобрать мне легкий меч, чтобы я не имел проблем на тренировках.

После обеда наши фундаментальные убеждения подверглись еще одной переоценке. Юкмадорий пригласил нас в библиотеку Цитадели. Мы расселись на длинных скамьях. Я с изумлением рассматривал стены, увешанные копиями пергаментов. Они были покрыты непонятными символами. Персея, Палатина и остальные девушки сидели за одним столом. Равенна тоже присоединилась к ним. Похоже, она знала, о чем пойдет речь, но пришла на занятие за компанию с нами. Микас, как всегда, был окружен своими прихвостнями.

— Те образы, которые вы видели три дня назад, показали вам одно из поздних преступлений Сферы, — сказал Юкмадорий. — Именно поэтому оно и произвело на вас такое сильное впечатление. Однако были и другие, более страшные злодеяния, совершенные во имя Рантаса. Самое гнусное из них имело место два века назад.

Неужели что-то могло затмить Священный Поход и двести тысяч жертв? Сколько же людей они тогда казнили? Два века назад… Примерно в это время был убит Этий IV.

В течение нескольких следующих дней Юкмадорий рассказывал нам об истории Сферы. Он описывал погромы и предательства, раз за разом стараясь усилить нашу ненависть к служителям Рантаса. После сцен Похода мы были готовы поверить любым обвинениям в их адрес. Но на пятом занятии Юкмадорий открыл нам такой невероятный факт, что мы с трудом смогли его принять.

— Кто из вас знает, что случилось в 2560 году? — спросил он.

— Закончилось кровавое правление Этия IV, — ответил Микас.

— Каким образом?

— Он пытался захватить один из городов и погиб в сражении.

— А что сделал Этий в свое «кровавое правление»?

— Он нарушил баланс сил, и огромные штормы опустошили многие континенты, — сказала одна из девушек. — Завоевывая страны, Этий уничтожил половину населения Аквасильвы. Разве этого мало?

— Верно. Вы изложили факты, которые известны даже младенцам. Кроме этого, он убил дядю и отца. Затем Этий и его брат-близнец Кэросий начали создавать империю. Они посылали на континенты огромные армии, завоевывали народы и топили города в крови. Так гласит официальная история. Но где доказательства?

Очевидно, Юкмадорий собирался предложить нам другую версию событий. Но что он имел в виду?

— Доказательства? — с удивлением спросил Гаити.

— Откуда вам известно об Этии?

— Из «Книги Рантаса», конечно, — с ноткой презрения ответил Микас. — Вы сами сказали, что о ней знает каждый младенец.

— И кем была написана «Книга Рантаса»?

— Пророком Темеззаром.

— Который позже стал Премьером! Давайте посмотрим, стоит ли верить тому, что пишут пророки? К примеру, Темеззар упоминал о походе, во время которого фетийские армии численностью свыше полумиллиона воинов прошли победным маршем по Экватории. В ту пору все население Архипелага равнялось трем с половиной миллионам человек. Включая женщин, стариков и детей. Каким образом империя Этия могла собрать полумиллионную армию? Откуда они взяли бы столько кораблей, чтобы переправить свое войско через океан? И разве им удалось бы содержать такое количество воинов — кормить, поить и одевать — в течение нескольких лет?

— Просто Темеззар приписал к их численности лишние нули, — сказала Персея. — Ничего удивительного. Он был экваторианцем.

— Чем тебе не нравятся экваторианцы? — возмутился Дарий.

— У меня к ним претензий нет, — горячо откликнулась Персея. — Но ваш Темеззар завысил цифры, желая показать, каким героическим и отчаянным было сопротивление его народа.

— А ты бы так не сделала?

— Может, сделала бы! А может, и нет!

Спор угрожал перерасти в большую перебранку. Юкмадорий с улыбкой призвал нас к порядку.

— Давайте вернемся к нашей теме. Он подождал, пока, шум в зале не утих.

— Темеззар сообщает, что первым континентом, покоренны Этием, была Северия.

— А где находится Северия? — спросил кто-то из экваторианцев.

— Так называли раньше Океанию, глупец, — ответила Равенна. — В следующий раздай умным людям закончить объяснения, а уж потом показывай свое невежество.

— Я смотрю, тут собрались одни знатоки и начальники, — обиженно произнес юноша. — Между прочим, пока вы обтрясаете здесь пальмы, мы ведем войну с хэйлеттитами.

— Хватит пререканий! — рявкнул Юкмадорий. — Замолчите!

Экваторианец неохотно подчинился.

— Продолжим тему, — сердито сказал ректор. — Темеззар сообщает, что фетийцы высадились на северном побережье континента. Вам не кажется странным, что для высадки они выбрали безлюдную территорию, где все время идут дожди, а поиск дичи затруднен из-за болот? А в это время богатые южные провинции не имели никакой защиты!

— Возможно, фетийцы решили использовать эффект неожиданности, — сказала Палатина. — Никто не предполагал, что их атака начнется оттуда.

— В книге пророка имеется еще одна интересная ссылка. Воинству Этия якобы помогал Таонетар — таинственная империя, которая, осознав зло фетийцев, впоследствии восстала против них.

Юкмадорий взял со стола небольшую рукопись и помахал ею в воздухе.

— Эта книга украдена из имперского архива в Селерианском Эластре. Ее похитили после того, как трон занял Валдур. Она описывает действия фетийской армии с 2552-го по 2555 год. Я могу добавить, что по приказу императора все материалы, относящиеся к периоду 2554-2562 годов, были строго засекречены.

Он открыл книгу на странице, отмеченной закладкой.

— В 2554 году — когда, согласно Темеззару, началось вторжение в Северию — историческая летопись отмечала следующее: «В этом году службу несли пять легионов, из которых два были размещены на северных островах, третий — в Лионе, четвертый — в Кодалре и пятый — на Тамарине. В канун праздника Алтаны полная численность войск составляла девять тысяч человек, а имперский флот насчитывал семнадцать мант и один боевой крейсер. В указанные цифры входила и третья кавалерия слонов». От себя добавлю, что праздник Алтаны проводился в середине осени. Как видите, ни о каких захватах стран вблизи Океании в архиве ничего не говорится.

Я не верил своим ушам. Остальные ученики тоже выглядели удивленными. Никто не знал, что сказать. Если эта рукопись была копией официального документа, то в ней излагались реальные факты. Интересно, зачем два легиона размещались на северных островах?

— И каково объяснение? — спросил я.

— Вы все узнаете через минуту. Сначала подумайте, почему империя засекретила записи тех лет. Обычно так поступают, защищая чью-то репутацию. Но в материалах архива мы не видим ничего постыдного для имперской армии. Как тут не вспомнить, что нынешний император и его отец находились и находятся под полным контролем экзарха Фетии!

— Что-то могли напутать с датировкой документов…

— Нет! Даты проставлены правильно. На самом деле объяснение очень простое. Как вы уже поняли, Сфера свалила на фетийцев вину за гибель людей в так называемой Таонетарной войне. Истина заключается в том, что Таонетар никогда не являлся союзником Фетии. Таонетарная империя владела Северней, большей частью Экватории и Тьюром, расположенным на ледниковой шапке Аквасильвы. Кроме этого, они захватили несколько северных островов Архипелага. И вполне естественно, им хотелось завоевать остальные территории планеты. Фетийцы сражались с Таонетаром веками. В эпоху Этия они начали сдавать свои позиции. Их теснили с севера Архипелага — планомерно, остров за островом, — и лишь немногие союзники предлагали им помощь. В 2554 году Таонетар предпринял массированное наступление на Архипелаг, и в одной из решающих битв отец Этия, император Валентин III, погиб вместе с братом — верховным жрецом Титом V. Фетийская империя всегда управлялась близнецами. Одного из королевских отпрысков сажали на трон, а другого назначали верховным жрецом. Верховный жрец главенствовал над Священным орденом, в который входили маги Фетии. Носле смерти императора к власти пришли Этий и Кэросий. Они противостояли Таонетару целых шесть лет.

Юкмадорий печально вздохнул.

— Этий был одаренным командиром, а Кэросий — могущественным магом. Но Таонетар имел большой флот и многочисленную армию, поэтому фетийцы по-прежнему теряли острова. Враг теснил их все дальше на юг — на континентах и Архипелаге. Воины Таонетара безжалостно убивали непокорных. Сотни тысяч людей нашли свою смерть под их клинками. Казни избегали только те, кто соглашался на рабскую участь. Через некоторое время войска захватчиков высадились в сердце Фетии, разрушили несколько городов и оккупировали Селерианский Эластр.

— Если Таонетар одержал победу, то почему мы все еще здесь? — спросил кто-то из апелагов.

— Этий понял, что он может потерять империю. Вместо участия в заведомо безуспешных битвах с превосходящими силами Таонетара он собрал несколько лучших когорт и поплыл на север в Тьюр. Ему удалось остаться незамеченным. Он пробрался к Эран Ктхуну — столице Таонетара — и нанес сокрушительный удар.

Юкмадорий был хорошим рассказчиком, и его голос имел неотразимую силу. Когда он сделал паузу, чтобы подчеркнуть драматичность момента, я переместился на краешек скамьи. Мне не терпелось услышать продолжение истории.

— Атака застигла Эран Ктхун врасплох. Несмотря на мощные оборонительные сооружения, отряды Этия взяли город приступом и расправились с лидерами Таонетара. Этий погиб во время штурма — в миг героической победы. Кэросий был серьезно ранен. Через некоторое время Таонетарная империя рассыпалась на части. Ее армии, услышав о гибели Эран Ктхуна, рассеялись, как видения дурного сна. Скорее всего они дезертировали или частично перешли под власть континентальных правителей. Так или иначе, фетийцы одержали победу.

Ректор прокашлялся.

— Отряды Этия понесли большие потери. Один из офицеров, некто Танаис Летиен, собрал уцелевших воинов и привел их назад к побережью — к кораблям, ожидавшим в неприметной бухте. Они вернулись в Фетию и привезли с собой израненного Кэросия. Поскольку Этий не успел обзавестись близнецами-наследниками, а Кэросий не мог управлять империей по состоянию здоровья, придворные пошли на компромисс. Они провозгласили Тиберия — сына Этия — императором, а Валдура — сына Кэросия — верховным жрецом. Сам Кэросий удалился на покой и провел остаток жизни на каком-то удаленном острове. Не прошло и года, как Валдур вероломно убил Тиберия и узурпировал власть. Его поддержали маги Огня, не отличавшиеся в те годы ничем особенным. Они спровоцировали гонения на магов Воды, к которым относился Кэросий. Служение другим Элементам было признано ересью. Маги Огня сжигали своих конкурентов на кострах. Имущество Священного Ордена перешло в руки нового синедриона, и на его основе образовалась Сфера. Валдур объявил ее единственной религией.

На мгновение в зале воцарилась тишина. Я был ошеломлен.

— Хм… А как вы узнали об этом? — спросила Палатина.

— В нашей библиотеке имеется три официальных документа, содержащих отчеты о Таонетарной войне. Кроме того, мы сохранили письменные свидетельства тех магов-еретиков, которым удалось бежать из столицы Фетии.

Юкмадорий подошел к небольшому столику, бережно взял в руки деревянную шкатулку и с благоговением открыл ее. Внутри находилась рукопись, завернутая в плюшевую ткань. Мы поняли, что рассказ ректора действительно был основан на реальных фактах. Несмотря на эти доказательства, я все еще не мог принять открывшуюся правду. История Таонетарной войны была знакома мне с детства. Я считал ее такой же фундаментальной и неоспоримой, как восходы и закаты солнца. И вот теперь моя вера не только подверглась сомнению, но и оказалась полностью разрушенной.

— Это личные воспоминания Кэросия о Таонетарной войне. Я уже говорил, что в сражениях с врагами он потерял отца и брата. Тем не менее ему удалось остаться мудрым и сострадательным человеком. Все его слова подтверждаются дневником высокопоставленного офицера, который сражался в имперской армии. Кроме того, у нас имеется летопись Илтиса — одного из городов, находившихся под властью Таонетара. Данный документ дает нам другую точку зрения на происходившие события. Вы можете ознакомиться с копиями этих текстов и при желании взглянуть на оригиналы. На них наложены магические чары сохранения, чтобы кто-то по неосторожности или злому умыслу не повредил страницы древних манускриптов.

Конечно, нам хотелось прикоснуться к этим реликвиям. Никто из нас даже и не думал о порче страниц. Преодолев ошеломление, я встал и последовал за другими учениками к столу.

Микас, как всегда, был первым. Он открыл книгу, и я заглянул через его плечо. Моя неприязнь к нему, вызванная солидарностью с Палатиной, на время забылась. Я посмотрел на страницы, которые он листал. Линий строк были ровными и аккуратными, буквы имели одинаковый размер, а твердый почерк хорошо читался. Черные чернила и белая вощеная бумага отличались высоким качеством.

Микас задержался на одной из начальных страниц и прочитал отрывок:

«В тот год мы приехали в Азаку с дружеским визитом. Я не видел Техуту два года. Его жена недавно родила ему наследника. Нас встретили с пышными почестями. Адмирал Сиделис лично демонстрировал нам лучшие корабли. Я до сих пор вспоминаю, как он светился от гордости, показывая новое флагманское судно, построенное по его чертежам…»

Юкмадорий попросил Микаса уступить место другим ученикам, и я внезапно оказался перед шкатулкой. Мои пальцы благоговейно прикоснулись к книге. Подумать только! Она когда-то находилась в библиотеке императора! Меня поразили качество и толшина страниц. Я выбрал отрывок из более поздних записей и по примеру Микаса прочитал его вслух:

«Эта битва стоила жизни многим — в том числе моему лучшему другу- Аквасильва потеряла верного защитника. Как назло, я в то время вел кавалерию слонов вдоль побережья, разыскивая таонетарный аванпост, о котором сообщал Беразоил…»

Мой язык запнулся на незнакомом имени.

«Синнира получила весть прежде меня, и когда я увидел ее заплаканное лицо, то догадался о потере. Гибель друга оставила во мне печаль, которая до сих пор не тускнеет. Он был лучшим из моих современников — неутомимым, энергичным, умным. Отныне моя сестра стала вдовой, ее сын — сиротой, а Радамантис пополнил список погибших героев».

Курсанты сменяли друг друга у раскрытой рукописи, по очереди читая отрывки и все дальше углубляясь в повествование о жестокой войне. Палатине попался фрагмент записей о поспешной коронации Этия; Персее — та часть, в которой говорилось о штурме Эран Ктхуна.

Когда каждый из нас прикоснулся к древнему манускрипту, Юкмадорий открыл последнюю страницу и прочитал последние слова Кэросия. Это были те самые строки, которые скопировала моя мать:

…И так случилось, что, стоя перед могилой брата, я смотрел на пустой океан в направлении дальних континентов, которые некогда были процветающими странами, а ныне превратились в разрушенные пустоши. Меня часто тревожит мысль: произошли бы эти беды, если бы мой отец был жив ? Но затем я вспоминаю о непрерывных войнах, происходивших между нами в прошлом. Мы потерячи мир. Это свершившийся факт. Однако теперь у нас появился шанс на новое начало и последующее благополучие. Я лишь надеюсь, что тень Этия найдет вечный покой, и что мы останемся верными той мечте, за которую погибло так много людей. Мои раны уже никогда не позволят мне сражаться в битвах и использовать магию. И даже теперь я не могу уйти из гавани без помощи Синниры. Мне удалось восстановить часть сил, но отныне страной управляют мой сын и племянник. Молю богов, чтобы они использовали свой шанс и сделали мир лучше, чем он был в мое время. Еще раз посылаю привет и прощаюсь,

Кэросий Тар'конантур.

— Он написал эти слова за два месяца до предательства сына, — мрачно сказал Юкмадорий.

Мне стало интересно, кому Кэросий посвящал свою книгу. Она открывала очень личные моменты — мысли воина, сражавшегося за свободу Аквасильвы, боль от потери брата, отца и друзей, скорбь о тысячах соотечественников, печаль человека, который в тридцать три года остался калекой, неспособным пройти сотню ярдов без помощи жены, И все, за что он боролся, было разрушено его сыном — первым ставленником Сферы и ее верховным жрецом. Свидетельства Кэросия показались мне более горькими, чем рассказ Юкмадория. Помимо бесстрастной статистики жертв и перечня военных компаний их наполняла личная печаль героя.

— Те Тар'конантуры, которых мы знаем сегодня, являются лишь жалкой тенью своих прославленных предков. Сын Валдура, Валентин IV, показал себя беспомощным и безответственным правителем. Его наследники также ничем не прославили род. Но двести лет назад Тар'конантуры были великим семейством — что бы вы о них ни думали. И Фетия недаром считалась одной из лучших империй. Теперь от нее остались одни воспоминания.

Осмотрев наши лица, Юкмадорий сказал:

— Ступайте. Занятий сегодня больше не будет.

Мы вышли из полумрака библиотеки во внутренний двор, наполненный солнечным светом.

— Я не могу поверить! — возмущалась Персея. — Этий, Кэросий, Таонетарная война! Все это извратили до полного безобразия! На самом деле Сфера основана на предательстве и крови…

— Подлыми отступниками, которые и теперь управляют ею, — мрачно добавила Палатина, — Неужели за всю свою историю Сфера не сделала ничего хорошего? Или это предубеждение, которое Юкмадорий хочет вбить в наши головы?

— Слуги Рантаса заботятся о бедных и бездомных, — сказал я, вспомнив нашего аварха.

— Я уверена, что жрецы и раньше занимались такой благотворительностью, — возразила Палатина. — Слуги Рантаса просто продолжили эту практику. Единственными нововведениями Сферы стали плотские излишества, ложь и захват власти. Обманывая доверчивых людей, они представляются безгрешными и великодушными аскетами. Но их система построена на подавлении личности. Конечно, ты можешь сказать, что мы ничего не знаем о Тар'конантурах. Вполне возможно, что они ничем не отличались от жрецов Огня.

— Судя по легендам, некоторые Премьеры действительно были святыми.

— Катан, почему ты защищаешь их? — раздраженно спросила Персея.

Подобная злость проявлялась у всех апелагов, когда речь заходила о Сфере.

— Всякая дискуссия должна иметь как минимум две точки зрения.

— Но в данном споре на их стороне слишком много преимуществ.

— Эти люди живут в нашем мире. Мы не можем утопить их в бездне из-за поступков прежних руководителей Сферы. Я знаю, что они совершили много преступлений. Я знаю, что они санкционировали Поход. Но это не причина для ответных массовых убийств.

— Мы никого не хотим убивать! Нам просто нужно отобрать власть у Сферы и наделить все Элементы одинаковым статусом.

— Для этого тебе придется уничтожить армии сакри, синедрион и старших магов. За них вступятся хэйлеттиты и орден рыцарей, так что война охватит половину мира.

— Он всегда столь пессимистичен? — спросила Персея.

— Мрачность ему не идет, — с усмешкой ответила Палатина. — Это ты верно заметила. Не злись, Катан. На самом деле Персея не хочет спорить с тобой.

Островитянка смущенно потупилась и сказала:

— Она имела в виду, что я не собираюсь тратить свои силы на споры с тобой.

— Ты решила стать похожей на Равенну? — спросил я.

— Да, Равенна тебе спуску не дает, — со смехом заметила Палатина.

— Если хочешь избавиться от колкостей женщины, нужно заставить ее ревновать, — прошептала мне Персея.

Она взяла меня под руку и жеманно прижалась ко мне. Эта игра начинала мне нравиться.

— Не забывай, он мой кузен, — пожав плечами, сказала Палатина.

— Похоже, наши трюки на нее не действуют, — заметила Персея, однако не одернула руки.

— Абсолютно, — сказала Палатина. — К сожалению, на Сферу они тоже не подействуют.

 

Глава 12

— Ты хотя бы знаешь, где мы находимся? — спросил я шепотом.

Мы стояли под пальмой среди джунглей. Но где была эта пальма? По какую сторону от долины? Голубоватый тонкий полумесяц почти не освещал землю. Мы различали лишь оттенки серого цвета. Руки и ноги болели от ссадин и синяков — думаю, не у меня одного.

— Проклятие! — отозвался голос Палатины справа от меня. — Кажется, мы снова заблудились. Я больше не вижу костров.

— Если б вы доверяли моим навыкам, мы давно бы уже были на месте, — проворчала Равенна.

— Пока твои навыки завели нас в три теневые ловушки Кламаса, — ответил я, стараясь уязвить ее самолюбие. — Мы чудом избежали встречи с вражеским патрулем.

— Нам надо было атаковать его! А ты лучше вообще молчи. Даже на тропу нас вывести не смог.

— На тропу? Чтобы нарваться на новые патрули?

— Хватит спорить, — зашипел на нас Гаити. — Вы выдадите наше местоположение!

Мы выполняли учебное задание по ориентации в джунглях. Чтобы усложнить упражнение, Юкмадорий выбрал ночь с нарождавшимся полумесяцем. Нас поделили на три отряда, которыми командовали Палатина, Микас и апелаг по имени Лиас. Каждый из отрядов должен был захватить наблюдательную вышку на вершине горы и до прибытия Кламаса не подпускать к ней остальных конкурентов.

На случай каких-либо инцидентов всех учеников снабдили браслетами — еще в первую неделю занятий. У нас с Палатиной они уже имелись. Нам сказали, что если во время учебного боя по браслету ударят мечом, это вызовет временный паралич всего тела.

Чтобы сделать задачу интереснее, в джунглях расположился «условный противник». Помощники Юкмадория и весь штат Цитадели заняли тропы и подходы к вершине. По версии учений они представляли собой оккупационную армию, через ряды которой нам следовало пробраться к цели. Под командованием Палатины мы ликвидировали одну из разведывательных групп Микаса, но позже безнадежно заблудились. Равенна — наши глаза и уши — ничем не могла помочь.

— Пусть кто-нибудь залезет на дерево и осмотрится, — нетерпеливо сказала Палатина.

Гаити передал ее приказ, и через миг я услышал шелест листьев. Один из апелагов начал подниматься по стволу соседней пальмы.

— Мы на северной стороне, примерно в полпути от вершины, — доложил он через несколько минут. — Выше по склону виднеется линия костров.

— В каком направлении? — всплеснув руками, прошипела Палатина.

Дозорный указал ей курс, и наша предводительница кивнула.

— Мы вышли к пикету. И здесь густая растительность. Как далеко они от нас?

— Плохо видно. Похоже, они в сотне ярдов. Мы на краю долины. Нас отделяет от нее один костер.

— Спасибо, можешь спускаться. Гаити, передай по цепи. Пусть все готовятся к атаке.

— Что ты задумала? — спросила Равенна Палатину.

Но Палатина продолжала отдавать приказы:

— Я хочу, чтобы тридцать человек перешли на другую сторону долины. Укажи им нужное направление. Правой колонной командует Ситас, левой — Юзакия. Я останусь здесь и поведу основную часть отряда. Катан, ты наш лучший разведчик. Узнай, сколько людей у костра и что они там делают.

Я передал ей конец лески, намотанной на особую катушку, которая крепилась к моему поясу. На мне, как и на других, была черная одежда. На плече белели три шеврона, указывавших на принадлежность к отряду Палатины.

Перемещение по ночным джунглям стало для меня привычкой: тихие скользящие шаги по мокрой земле, планомерное разматывание лески, которая служила связующим звеном с отрядом, безопасные полосы тени и враждебные пятна света на лесных прогалинах. С крон деревьев падали капли конденсированной влаги. Было жарко и душно. Стоило прислониться к стволу, как рубашка тут же становилась мокрой. Я ощущал вибрации джунглей, которых не было в лесах Лепидора. Здесь обитало множество животных, среди которых имелись опасные хищники.

Пройдя несколько ярдов, я увидел желтое зарево огня. Мне пришлось замедлить движения. Вокруг костра стояло несколько фигур. Джунгли занимали большую часть острова, и Юкмадорию не хватало людей, чтобы перекрыть все тропы надежными блокпостами. Не помогали даже теневые ловушки и спутывающие чары, расставленные Кламасом. Я пополз вперед, проклиная влажную растительность. Одежда промокла насквозь. Подкравшись к кустам у самой тропы, я увидел двух мужчин и женщину. Они настороженно осматривали джунгли. Их слепил свет огня, и это давало нам ряд преимуществ. Мы могли незаметно подобраться к ним с любой стороны. Других людей не было видно.

Я три раза дернул леску и после паузы сделал еще два рывка. Этот условный код указывал Палатине, что мной обнаружено трое «врагов», которые не спали, а бдительно вели наблюдение за джунглями. Через несколько мгновений пришел ответ — четыре подергивания: «Следуй дальше».

Я отполз от костра и под прикрытием деревьев направился вверх по склону. Внезапно под моей ногой хрустнула ветка. Мне показалось, что этот звук разнесся по всему острову. Я замер на месте, страшась услышать быстрые шаги и громкие окрики, но вокруг меня был только тихий шум капели. Мне повезло, что вечерняя гроза наполнила лес сыростью и туманом. В Лепидоре о такой мягкой непогоде можно было лишь мечтать. Хотя эта проклятая морось оказалась хуже, чем дождь.

На краю узкой долины склон стал круче, и мне снова пришлось замедлить свое продвижение.

Когда леска размоталась полностью, я остановился — Палатина просила меня не терять контакт с отрядом. Внезапно я услышал шелест ветвей и тихие голоса. Впереди меня кто-то пробирался через джунгли. Быстро подергав леску, я прокрался мимо костра и вернулся к Палатине.

— Что случилось? — спросила она.

Я доложил ей об отряде, встреченном в лесу.

— Ты выяснил, кто они?

— Нет, но я не думаю, что это разведчики Микаса или Лиаса.

— Наверное, патруль Юкмадория, — сказал Гаити.

На принятие решения Палатине потребовалось только одно мгновение.

— Передайте боковым колоннам, что каждый третий должен вернуться ко мне. Гаити, займи место Юзакии. Я возьму тридцать человек и устрою засаду на верхнем краю долины. Посмотрим, насколько хороши люди Юкмадория. Катан и Равенна, вы пойдете со мной!

Мы подождали Юзакию. Палатина объяснила ему ситуацию:

— Ты будешь командовать группой захвата. Займи позицию вблизи костра, сосчитай до трехсот и начни атаку. Твоя задача: ликвидировать блокпост. Только считай медленно, как мы договаривались раньше.

Она отдавала приказы отрывисто и деловито.

— Выполняй!

Мы с Равенной пошли впереди. Отряд растянулся цепью и направился к верхнему краю долины. Мне казалось, что наш маневр совершался мучительно медленно. Я боялся, что Юзакия начнет атаку слишком рано, и мы не успеем занять позицию.

Ночь хранила ложное безмолвие.

— Ты идешь не в ту сторону! — прошептала Равенна.

— Я следую рельефу местности.

— Все верно, но мы удаляемся от края долины. Нам нужно повернуть левее. Катан, доверься, мне.

— Тебе? — спросил я, зная, что она права.

Равенна могла видеть в темноте почти так же хорошо, как днем. Она продемонстрировала это умение на «Призрачной звезде». Следуя рельефу, я действительно мог сбиться с пути.

— Придурок!

Меня задело ее оскорбление, но я не сказал ни слова. Мы подкорректировали курс и быстро достигли намеченного места. Отряд образовал дугу и залег в кустах. Я пригнулся у небольшого валуна, ожидая сигнала к атаке. Ниже по склону послышались крики и шум сражения.

— Ждите! — велела нам Палатина.

Звон мечей продолжался несколько мгновений. Затем раздался треск кустов, и чуть ниже нас в подлеске я увидел темные фигуры. Они бежали к костру.

— Вперед!

Приказ Палатины сорвал меня с места. Я помчался вниз по склону, перепрыгивая через корни деревьев. Лес наполнился шумом и криками. Впереди мелькали силуэты. Когда один из противников повернулся и поднял меч, я воспользовался преимуществом внезапного нападения, провел молниеносный выпад и нанес удар по его запястью. Судя по отсутствию шевронов, этот человек был «условным врагом». Мой удар задел его браслет. Меч выпал из парализованной руки мужчины, и он упал на землю. На меня набросились еще две фигуры, но рядом появилась Равенна. Затем к нам на помощь пришли остальные. Мы окружили большую группу людей и благодаря численному превосходству почти без потерь одолели отряд из персонала Цитадели.

План Палатины удался на славу. Юкмадорию пришлось сложить оружие и сдаться.

— Хорошая работа, Палатина, — сказал он, снимая шлем. Его люди медленно собирались вокруг нас. Они больше не являлись угрозой, так как по условиям учений считались «погибшими бойцами».

— Теперь ступайте и победите ваших конкурентов.

Его отряд прошел сквозь заградительную цепь Юзакии и скрылся в джунглях.

— Хорошая работа, — повторила Палатина.

Она велела нам разбиться на мелкие группы и начать подъем по склону. Вершину горы окружало несколько утесов. К наблюдательной башне вели две тропы: одна через узкую извилистую расщелину и вторая по откосу, который остался после оползня.

— Расщелину легко защищать, — сказала Палатина, пока мы поднимались по тропе. — Там обязательно кто-то будет: люди Микаса, Лиаса или ордена Тени. Если только у них есть мозги, она расставят часть людей на откосе. Допустим, мы атакуем расщелину. Она узкая, и ее в состоянии удерживать пять-шесть человек. Значит, отряд на откосе не сумеет прийти к ним на выручку. Он будет защищать второй проход. То есть можно предположить, что на той тропе расположены главные силы. Мы выберем другой маршрут. Катан и Равенна утверждают, что рядом с оврагом имеется место, откуда мы легко можем вскарабкаться по утесу. Наши разведчики поднимутся на скалу и сбросят вниз веревку. Затем мы отправим наверх около двадцати человек и атакуем расщелину с обоих концов одновременно.

Наш отряд пробирался через джунгли двумя цепочками. Это делалось для того, чтобы вражеские разведчики видели со своих позиций только половину задействованных сил. Все соблюдали крайнюю осторожность, однако лесные животные, встревоженные появлением людей, оглашали лес громкими криками. Любой следопыт, знающий свое дело, мог бы определить по визгу обезьян направление, в котором перемещались отряды — по крайней мере приблизительно.

Мы подошли к деревьям, росшим у края утеса. Справа от нас находилась расщелина с тропой, ведущей к наблюдательной вышке. Проход был таким узким, что его могли защитить даже трое подростков с игрушечными мечами. Я поскользнулся на глинистой кочке и тихо выругался. К сырости и грязи прибавилась новая беда: насекомые, роившиеся около утеса, воспылали ко мне лютой враждебностью. Временами я с трудом игнорировал их укусы.

— Это здесь? — прошептала Палатина.

С вершины утеса не доносилось ни звука. Мы по-прежнему не знали, кто охранял расщелину: люди Микаса, Лиаса или Ордена Тени.

— Не совсем.

Днем я оставил тут ориентир, неприметный для постороннего глаза. Похоже, мы несколько отклонились влево от заданного маршрута. Утес, изгибавшийся в этом месте дугой, выглядел днем по-иному. Я не сразу понял, где мы находимся. Наконец, ориентир нашелся, и мы с Равенной подошли к скале. Я не знал, был ли кто-то на вершине утеса. Возможно, наши соперники захватили наблюдательную вышку и расставили посты на подступах к ней. Более того, маг Тени и Юкмадорий уже могли подниматься наверх, чтобы определить победителя. Палатина специально выбрала окольный путь, решив появиться на вершине после двух других отрядов. Это был рискованный план, потому что, опоздав, мы проиграли бы учебное сражение. Однако Палатина надеялась, что наши соперники перебьют друг друга в стычке, и мы одолеем их численным преимуществом.

— Так ты лезешь наверх или нет? — спросила меня Равенна. — Или твои силы уже иссякли?

— Я думаю, что тебе лучше остаться внизу. Скалы не для таких, как ты. Языком за них не уцепишься.

Не дожидаясь ее ответа, я поправил моток свернутой веревки и начал подъем. Утес возвышался лишь на несколько ярдов, но был отвесным и скользким от стекавшей воды. Карабкаться по скале было легче, чем по стволу дерева. Здесь имелось множество выступов для ног и рук. Я снова порадовался, что надел ботинки. Они разбухли от воды и чавкали при каждом шаге, но зато сослужили мне неплохую службу.

Мир сузился до малого пятна на поверхности утеса. Действия стали автоматическими: поиск опоры, проба выступов на прочность и осторожный медленный подъем. Однажды я ухватился за выступавший камень, и он сдвинулся с места. Мне показалось, что я вот-вот упаду. К счастью, кусок гранита застрял, и я, игнорируя нетерпеливое шипение Равенны, прижался к скале. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы продолжить движение. Вскоре я нащупал край утеса и через пару мгновений вскарабкался на уступ. В шести шагах от меня росла большая пальма. Я привязал конец веревки к стволу и сбросил моток к подножию утеса.

— Из тебя такой же отвратительный скалолаз, как и разведчик, — сказала Равенна.

Цепляясь за корни, она начала подниматься на край уступа. Я не стал помогать ей. Веревка натянулась. Кто-то из наших ребят уже карабкался наверх. Велев Равенне ждать, я отправился на разведку в небольшую рощу, которая тянулась вдоль кромки утеса.

Расщелина в скалах находилась в нескольких ярдах от нас. Осторожно подобравшись к деревьям, растущим на ее краю, я посмотрел вниз, но не увидел людей, защищавших проход. Неужели тропу не охраняли? Даже если бойцы Лиаса или Микаса разделались с постовыми Юкмадория, они должны были выставить здесь свой пост. Используя прикрытие деревьев, я медленно двинулся вдоль края расщелины. Тропу не могли оставить без наблюдения. Я чувствовал ловушку. Интуиция подсказывала, что где-то рядом прятались люди. На миг мне показалось, что я услышал звуки голосов. Но откуда они исходили? Из кустов, которые виднелись впереди, или со стороны утеса, где наши ребята поднимались по веревке на скалистый выступ?

Внезапно я увидел две фигуры. Они неподвижно стояли у дерева в десяти ярдах от меня. У каждого на рукаве белела полоска шеврона. Мое сердце громко застучало. Присмотревшись, я заметил еще нескольких людей. Бойцы Лиаса устроили засаду. Если мы не изменим план, то попадем в окружение. Я быстро вернулся к краю утеса. Здесь уже было десять наших, включая Палатину. Услышав мой рассказ, она сказала:

— Лиас оказался умнее, чем я думала. Но если он разместил у расщелины почти всех людей, то на откосе мы встретим не больше десяти человек. Катан, вы с Равенной остаетесь здесь. Я дам вам еще восемь бойцов. Мы с Юзакией спустимся вниз и захватим тропу на откосе.

— Будучи в таком меньшинстве, мы не справимся с отрядом Лиаса. Ты оставляешь нас на верную гибель.

— Они наверняка заметили тебя. Если мы все уйдем отсюда, Лиас решит, что ты разгадал его замысел. Когда я спущусь вниз, к вам поднимутся еще два парня. Пусть Лиас думает, что вы по-прежнему принимаете людей. Потяните время, сколько сможете затем постарайтесь прорвать их заградительную линию. Направляйтесь к откосу. Эта задача вам вполне по силам.

К нам поднялся еще один парень. Палатина ухватилась за веревку, кивнула мне и заскользила вниз. Равенна сердито хмыкнула. Судя по всему, ей не понравился новый план. Однако наша предводительница была уже у подножия скалы. Когда к нам присоединились двое ребят, я развязал веревку и сбросил ее с утеса. К тому времени Палатина уже увела отряд в джунгли. Она без колебаний оставила меня и одиннадцать других бойцов для героического самопожертвования. Я надеялся, что в реальном бою такого приказа бы от нее не поступило. По моему мнению, мы были обречены. В голову не приходило ничего толкового. Неожиданно мне на помощь пришла Равенна.

— Она не поручила бы тебе этого задания, если б не была уверена в твоих силах. Ну что? Будем сидеть? Или что-нибудь придумаем?

Я не заметил насмешки в ее голосе. Кроме того, она была права. Палатина дала мне это поручение, потому что верила в меня. Я не собирался подводить ее. Мы впервые выполняли такое сложное учебное задание, и нам хотелось справиться с ним — хотя бы для того, чтобы утереть нос Микасу и его кэмбресским подпевалам.

Приказав остальным ожидать моего возвращения, я быстро разведал подступы к тропе. Наш путь блокировали четверо безмолвных часовых. Одной из них была Персея (по каким-то причинам Юкмадорий назначил ее в отряд Лиаса). За ними располагались основные силы противника. Обнажив мечи, они с нетерпением ожидали наших действий. Я решил обойти их с фланга. Мне не хотелось подвергать Персею опасности.

Мы атаковали одной группой, внеся в ночные джунгли смятение и хаос. Я приказал ребятам избегать сражений и без остановок прорываться к тропе. Первая дозорная была застигнута врасплох. Тем не менее она с криком напала на нас. Равенна легко парировала удар. Кто-то из наших попал мечом по браслету воинственной девушки, и та упала на землю. Лес наполнился криками и треском ломающихся кустов. К нам бежало не меньше десятка человек.

— Скорее! — крикнул я, отпрыгивая под защиту деревьев. Отряд Лиаса бросился наперерез. Из-за кустов выскочила темная фигура с обнаженным мечом. Я уже не мог остановиться. Мы столкнулись и упали в подлесок. Отталкивая противника, я понял, что подо мной извивается женщина. Она закричала, и рядом послышался треск веток. Мой меч выпал из рук. Я тщетно пытался найти его, но пальцы сжимали лишь мокрую землю.

— Держи лазутчика!

Двое парней схватили меня под руки и оттащили от девушки. Та села, отряхнула с волос налипшую грязь и радостно взвизгнула.

— Мы взяли пленника!

Я рванулся в сторону, пытаясь убежать. Для меня лучше было «умереть» в бою, чем оказаться взятым в плен. Однако мои усилия ни к чему не привели.

— Рано радуетесь! — крикнула Равенна.

Один из парней пошатнулся и упал на землю. Через секунду рухнул другой. Я сбил девушку с ног, и моя спасительница ударила мечом по ее браслету.

— Не забудь взять оружие!

Я поднял ближайший клинок, и мы побежали в джунгли. Минут через пять нам пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание.

— Спасибо, — сказал я Равенне.

Моя рубашка намокла от грязи и пота. Сбоку зияла большая дыра.

Когда мы подбежали к откосу, бой был уже в разгаре. Нас осталось только девять, но мы оказались в тылу у бойцов Лиаса, которые защищали вторую тропу. Отряд Палатины теснил их к нам. Увидев тройные шевроны у атакующей стороны, я принялся наносить удары в спины защитников. Первый парень получил касание. Второй все же успел предупредить о нашем появлении.

Их малочисленная группа дрогнула. «Мертвые» отходили к скале, чтобы не мешать сражению. Люди Палатины прорвались к нам, а Лиас присоединился к отряду, прибежавшему из джунглей. Он обешал признать свое поражение, если я соглашусь провести с ним поединок на мечах.

— Доставь же мне удовольствие, Катан. Этой ночью ты стал моей Немезидой!

Лиас был выше на голову, шире в плечах и гораздо сильнее меня. Он прыгнул вперед и нанес рубящий удар, который сбил бы меня с ног, если бы я не парировал его. Мой ответный выпад получился запоздалым. По сравнению со мной Лиас выглядел более свежим. Казалось, что он вообще не продирался через колючие кусты и не ранил ноги на скользких скалах. Апелаги чувствовали себя в джунглях как дома. Они были здесь в родной стихии.

Когда я парировал его следующую атаку, послышался крик, и внезапно из джунглей появился отряд Микаса. Обогнув скалу, бойцы с двумя шевронами на рукавах помчалась к уцелевшим соперникам.

— Лиас, ты проиграл, — отступив на шаг, сказал я. — Но мы можем одержать победу вместе, если твои люди присоединятся к нам.

— Это против правил.

— У войны нет правил.

Он усмехнулся и, подумав немного, закричал:

— Воины Лиаса! Мы переходим на сторону Палатины. Атакуйте Микаса! Вперед! К победе!

Отряд Микаса ошеломленно остановился. Услышав команду Лиаса, кэмбрессцы поняли, что легкого сражения не будет. Палатина взмахнула мечом и, злобно улыбаясь, прокричала:

— Все разом! На врага! В атаку!

Мы с Лиасом повернулись и встали бок о бок. Наши мечи первыми встретили натиск противника. Моя рука ныла от сотрясений, клинки звенели. Несмотря на быстроту движений, нам пришлось отступить на пару шагов. И затем в один миг все изменилось. Нас окружили люди Палатины и Лиаса. Последних осталось не больше десятка, но их присоединение к нам обеспечило победу. Отряд Микаса начал отступать вниз по откосу.

— Сдавайтесь, или мы расправимся с вами! — с триумфом закричала Палатина.

Она бесстрашно вела нас в бой. Нам удалось раздробить отряд соперников на три небольшие группы. Микас остался блокированным на краю обрыва вместе с Дарием и несколькими кэмбрессцами. Его лицо покраснело от гнева.

— Сдавайтесь! — подхватил я крик Палатины. — Сдавайтесь!

Меня поддержали остальные ребята. Кровь в моих венах звенела от радостного возбуждения. Когда бойцы Микаса начали оросать оружие на землю, Лиас схватил меня за плечо и, усмехаясь, как безумный демон, пожал мне руку. Только Микас и его лучший друг по-прежнему сжимали рукояти мечей. Палатина вышла вперед и остановилась в трех шагах от них.

— Микас, тебе нечего стыдиться, — сказала она. — Ты сделал все, что мог.

Кэмбрессец выдержал минутную паузу, затем пожал плечами и бросил меч на землю.

— Почему бы и нет? — проворчал он. — У меня еще будет возможность взять реванш.

Это означало победу. Лиас вскинул кулак вверх и закричал:

— Палатина! Палатина!

К нему присоединилась Равенна, а за ней все остальные. Мы стояли на откосе горы, и эхо наших голосов разносилось по джунглям. Я никогда не чувствовал себя таким бодрым и радостным. Мне стало понятно, что именно называли «вкусом победы».

Эта победа была бескровной. Другие, которые, возможно, были у меня впереди, обещали горы трупов на полях сражений. Но я знал, что и тогда мое сердце будет звенеть от ликования. Пока же оно, к счастью, не омрачалось горечью от убийств и невосполнимых потерь.

Наше веселье оказалось таким заразительным, что к нему присоединился даже Микас. Он по-дружески обнял Палатину, и мне показалось, что это ей понравилось.

Вскоре появились Юкмадорий и Кламас. Они с улыбками наблюдали за нашим весельем. Затем, когда крики утихли, ректор торжественно сказал:

— Я объявляю результат учений. Победу одержал отряд Палатины. Впрочем, это и так очевидно.

Мы спустились с горы, собирая людей, которые остались на местах проведенных стычек.

Неподалеку от Цитадели в центре травяной лужайки горел костер. По краям ее на деревьях крепились факелы. Администратор крепости распорядился принести бочку лучшего вина. Нам подготовили праздничную встречу.

Взяв кубок с голубым фетийским вином, я подошел к шумной группе учеников. Здесь былипредводители трех боевых отрядов и их ближайшие помощники: Персея, Гаити, Юзакия и некоторые другие ребята. Палатина подняла кубок.

— За Катана! — провозгласила она тост. — За силу его красноречия!

Я покраснел от смущения. Лиас одобрительно похлопал меня по спине, едва не выбив кубок из моей руки. Мне пришлось сделать несколько быстрых глотков, чтобы остатки вина не вылились на землю.

— Не протестуй, мой друг, — сказал он. — Это ты уговорил меня примкнуть к отряду Палатины.

— Похоже на подкуп нужных людей, — проворчал Микас. До этих пор он принимал поражение с достоинством, но сейчас, хлебнув вина, снова превратился в брюзжащего сноба. — Ваша победа вызывает подозрение.

— По правде говоря, ты спланировал операцию лучше меня, — лукаво сказала Палатина. — Я выиграла это сражение только благодаря Катану. Иначе победа досталась бы тебе.

— При встрече с умным врагом рушатся даже гениальные планы. Мои действия были слишком прямолинейными.

Я впервые слышал, как Микас признал свою ошибку. Он рассказал нам о маневрах ведомого им отряда. Затем Палатина и Лиас раскрыли основные моменты их стратегических действий. Пока они говорили, Персея взяла меня под руку и тихо прошептала:

— Ты чудом не попал к нам в плен. С таким врагом, как Равенна, тебе не нужны никакие друзья.

— Я тоже удивился ее помощи.

— Даже не знаю, что сказать. Мне кажется, ты ненавидишь ее больше, чем она тебя.

— Наверное, это происходит оттого, что в наших спорах всегда побеждает Равенна.

Я прожил в Цитадели больше месяца. Образы Священного Похода на Архипелаг по-прежнему оставались ярким и болезненным воспоминанием*. Мы многое узнали о ереси, ее целях, структуре и организации. Кроме того, меня заинтересовала история Аквасильвы. Я прочитал все три отчета о Таонетарной войне. Дневник Кэросия был лучшим из собранных документов. Некоторые факты, описанные в исторических анналах, вызывали у меня вопросы, о которых я забывал лишь в очень напряженные моменты — например, такие, как наши учения в джунглях. Что случилось с Кэросием в конце его жизни? Дожил ли он до старости с возлюбленной Синнирой, или его сожгли на костре во время Чистки? Меня удивил обычай, по которому одного из королевских отпрысков-близнецов назначали верховным жрецом всех магов. Интересно, каким образом каждой императрице удавалось Родить двойню?

Мое обучение проходило не только в читальных залах. За это время я сравнялся в мастерстве меча с Юзакией и стал стрелять арбалета не хуже Гаити. Кроме того, мы приступили к изучению боевых команд и сложностей морской стратегии. К сожалению, флот Ордена Тени состоял лишь из нескольких маломерных судов и корвета. Мы успели провести две наземные битвы, одну из которых выиграли. Другое сражение Палатина проиграла с малыми уступками. Наставники преподавали нам все виды военных наук, в том числе навыки разведки, допросов, шпионажа и операций под прикрытием. У каждого из нас проявились способности. Я оказался хорошим ночным лазутчиком, но в дневное время на открытой местности уступал другим разведчикам.

Большую часть свободного времени я проводил в компании Персеи. Она нравилась мне, и я наслаждался общением с ней, но наши отношения не были глубокими. Она обучала меня «ночным усладам». Эти романтики-апелаги считали любовь искусством. Я уже был немного знаком с ним. Но Персея посвятила меня в особые очень чувственные секреты плотских удовольствий.

Мне было странно, что Палатина совсем не интересовалась сексом. Возможно, ее удерживали какие-то религиозные обязательства. Хотя это казалось маловероятным, потому что она по-прежнему страдала амнезией и ничего не помнила о своем прошлом — тем более о столь специфических аспектах жизни.

Остаток ночи после краткого пира я провел один. После выпитого вина Персея отключилась, и подруги увели ее с поляны. Чуть позже усталость и хмель сломили остальных учеников. Я выпил только половину кубка. Мне нравилось фетийское вино, но кошмар похмелья удерживал меня от бесконтрольных возлияний. Многие ученики после вечеринок жаловались на головную боль. Но они не знали, на что похоже мое похмелье. Одним словом, я не стал подвергать себя искушению и ушел спать задолго до окончания праздника.

Около пяти часов утра кто-то грубо встряхнул меня за плечи. Я сонно открыл глаза и увидел темную фигуру в мантии. Она грозно нависала надо мной. Меня охватил ужас, и я попытался вскочить с постели. Неужели жрецы Сферы узнали о Цитадели и приплыли сюда…

— Ступай за мной, — сказала фигура, и мой страх рассеялся. — Ты должен пройти проверку на магические способности.

Почему они решили провести ее в такое время? Небо только начинало светлеть. Я надел тунику и пошел за провожатым. Он одет в обычную одежду, которую я спросонья принял за балахон инквизитора. Мы направились к нижней башне, венчавшей хребет близ Цитадели. Туда вела узкая тропа, проходившая в глухой пролесок. Не прошло и минуты, как я снова стал мокрым до нитки. Мне не нравилась эта въедливая сырость джунглей — особенно в утреннее время, когда холодные капли росы обжигали кожу, как лед.

Дозорная башня представляла собой квадратное двухэтажное строение, каменные стены которого были увиты ползучими растениями. Два факела в металлических подставках освещали дверной проем. Провожатый велел мне войти Внутрь и спуститься в подвал. Я переступил порог и оказался в круглой комнате, напоминавшей сторожку. Из мебели здесь было только несколько стульев и пара столов. В затемненной части помещения находился уходивший вниз пролет спиральной лестницы. До этого момента меня переполнял восторг, навеянный победой в учебном сражении. Но теперь я почувствовал легкую дрожь. Ступени закончились в длинном проходе. Казалось, что он тянулся под джунглями через весь остров. Зачем им нужны такие подвалы?

— Поверни направо, — сказал кто-то из темноты.

Я вошел в дверной проем и увидел серебристый шар, висевший в воздухе посреди темной комнаты. Его лучи освещали черный каменный круг, выложенный на земляном полу. В кругу стояла босоногая Равенна. Ее лицо не выдавало никаких эмоций. Один из магов Цитадели сидел поодаль у стены.

— Сними обувь и встань в круг, — велела девушка.

Я скинул сандалии. Земля была влажной и прохладной, а камни в кругу — сухими, гладкими и очень холодными. Я не заметил на них никаких отметин — ни одной царапины. Равенна жестом приказала смотреть ей в глаза. Внезапно мою голову наполнил громкий шум, как будто через меня хлынул стремительный речной поток. Я ощутил толчок, и каждый нерв моего тела запылал огнем. Мышцы спазматически сжались. На лице Равенны появилось изумленное выражение. Ее кожа сияла серебристым светом. Я стоял как вкопанный, не в силах даже закричать. Боль впивалась в череп безжалостными пальцами. Затем она исчезла, мои мыщцы расслабились, и я рухнул на пол, словно воин, сраженный мечом в неравном поединке.

Равенна села рядом со мной и спросила:

— Катан, скажи мне, кто ты?

 

Глава 13

Второй маг встал и шагнул вперед, чтобы оказать нам помощь, но Равенна сказала:

— Не могли бы вы позвать сюда Юкмадория? Прямо сейчас.

Мужчина кивнул и ушел. Мне казалось, что каждая мышца в моем теле была истощена до предела. Я почти не мог шевелиться, потому что руки, ноги, голова и шея стали тяжелыми и неповоротливыми. Комната выглядела более освещенной. Однако из-за нехватки сил я поленился спросить, откуда исходило серебристое сияние.

— Ты в порядке?

Я увидел на лице Равенны искреннюю озабоченность моим состоянием.

— Очень устал.

Меня смущало, что мой язык с трудом выговаривал слова.

— Это твоя реакция на магию, — объяснила девушка. — Скажи, твой отец маг?

— Я… не знаю, кто он.

Она оттащила меня из круга и прислонила к стене. Усталость постепенно проходила, но мне по-прежнему не хотелось двигаться. Я уже начинал привыкать к опеке Равенны.

— Ты хочешь сказать, что Элнибал тебе не отец?

— Да. И значит, я могу стать магом?

Мне не очень верилось в такую перспективу. Головокружение мешало думать. Временами мне даже казалось, что все это происходило во сне, а не наяву.

— Ты можешь стать могущественным магом. В твоей крови бушует неведомая сила. Это не просто врожденный дар. Такое впечатление, что ты уже частично маг. Я не знаю, как объяснить подобную аномалию.

Вскоре в дверном проеме появился Юкмадорий.

— Святые Элементы! Что тут у вас случилось?

— Катан не тот, кем кажется, — взглянув на ректора, сказала Равенна. Она сидела на полу и как будто не чувствовала холода. — Магия бушует в его крови с силой, какой я прежде никогда ни в ком не встречала.

— Ты не против, если я тоже это проверю? — спросил меня Юкмадорий.

— Проверьте.

Он поднял мою вялую руку и приложил ладонь к запястью. Я почувствовал новый толчок, хотя и более слабый, чем при тестировании Равенны. На этот раз боли не было.

— Невероятно, — прошептал он после паузы.

Юкмадорий начал расспрашивать меня об отце, и я сообщил ему, что прихожусь Элнибалу приемным сыном. Моя полная неосведомленность о настоящих родителях немного огорчила ректора.

— Это похоже на случай Палатины. Она не обладает магическим талантом, но в ее крови имеется отголосок той же силы. Я думаю, что среди ваших предков были могущественные маги. Возможно, что вы оба частично являетесь элементалями.

— Только фетийские императоры имели родство с элементалями, — сказала Равенна.

— Вот это меня и тревожит. Концентрация водного Элемента в твоей крови подтверждает слова Равенны. Обычно магический дар проявляется более слабо. Но благодаря врожденной силе ты способен научиться магии любого Элемента.

— Давайте отложим разговоры на другое время, дядя, — сказала Равенна. — Он едва не сгорел во время теста. Кроме того, обстановка этой комнаты не очень способствует здоровью.

— Ты можешь идти? — спросил меня ректор.

Я уже частично восстановился и, несмотря на физическое истощение, попробовал подняться на ноги.

— Обопрись на меня, — сказала Равенна, помогая мне сохранить равновесие.

Почему она была такой любезной? Наверное, потому что имела преимущество в этой ситуации. Не чувствовала во мне соперника.

— Отправляйтесь в комнату отдыха, — посоветовал Юкмадорий. — Или, если хотите, пройдитесь по свежему воздуху. Перед обедом я буду ждать вас обоих у себя в кабинете.

Поднявшись наверх, мы встретили Лиаса. Он выглядел смущенным и напуганным. Наверное, мой вид усилил его опасения. Прежде чем он успел заговорить, маг указал ему на лестницу.

Странно, что Равенна не покинула меня. Она осталась, не ушла вместе с ними. Мы сели на скамью в ярко освещенной комнате. Судя по разбросанным повсюду остаткам тары, здесь когда-то хранилось вино.

— Ты действительно не знаешь, кто твои родители? Неужели тебе не известно, где они жили и чем занимались?

— Нет. Я сказал правду. Вернее, то, что слышал от приемного отца.

— Я думаю, ты чистокровный апелаг. Фетиец. Если ты видел жителей Фетии, то и сам можешь понять различия.

— А ты откуда? Твоя кожа светлее, чем у апелагов.

— Юкмадорий запретил мне говорить, откуда я родом. Ты-то точно не оттуда. И вряд ли там бывал твой приемный отец.

— Но ведь ты островитянка, — сказал я. — Не с континентов, это точно.

— Какой ты сообразительный!

Помолчав немного, я спросил:

— Теперь меня будут обучать магии?

— Да. Вместе со мной.

— Значит, ты по-прежнему будешь метать в меня иглы своих шуточек?

— Разве тебе это не нравится? — с лукавой улыбкой спросила она.

Я впервые видел у нее такое искреннее и доброе выражение лица.

На следующее утро у нас не было тренировок по боевой подготовке, и мы проспали до обеда, компенсируя те часы, во время которых наши отряды гонялись друг за другом по джунглям. Вторая половина дня отводилась под индивидуальные занятия. Основный упор в них делался на развитие наших лучших качеств и навыков. Однако до начала занятий нам с Равенной предстояло встретиться с ректором.

Когда я вошел в его просторный кабинет с широкими окнами, выходящими на мыс и море, Равенна уже сидела за столом. Ее лицо вновь выражало обычную бесстрастность. К моей огромной радости она не встретила меня потоком оскорбительных насмешек. Это немного успокаивало. Сколько бы я ни размышлял над ее поведением, мне не удавалось объяснить его. Несмотря на язвительные шутки, которыми она изводила меня, я перестал ненавидеть ее. Но меня расстраивала небольшая проблема: я не мог разобраться в своем отношении к этой девушке.

Юкмадорий сидел, откинувшись на спинку кресла. Я никогда раньше не посещал его кабинет. Меня удивила скромность обстановки: письменный стол, три кресла, несколько резных книжных шкафов и тумбочка, на которой стоял поднос с напитками. Стены были выкрашены в светло-синий цвет. В одном углу в деревянной кадке зеленело декоративное деревце. За окнами располагался небольшой балкон, нависший над утесом. На широком парапете стояли горшки с цветами, а за ними виднелась ослепительная лазурь океана.

— Доброе утро, Катан, — сказал ректор. — Садись.

Я устроился в кресле напротив него. Юкмадорий любил формальности и всегда настаивал, чтобы мы называли его ректором.

— Проверка в башне показала, что ты обладаешь магической силой — причем в таких объемах, с которыми мы прежде не сталкивались. Твоей стихией является Вода. Однако ты можешь овладеть любым Элементом. Обычно люди способны манипулировать только одной стихией. Лишь самые одаренные маги добиваются успехов в постижении двух Элементов. Равенна лучшая из них.

— То есть я могу обучаться магии Тени, Ветра и Воды? Любого Элемента?

Меня смутили слова ректора. Месяц назад он говорил, что маги могут использовать только один из Элементов.

— Да, любого. Но более всего ты силен в Воде. С такими врожденными способностями ты освоишь эту магию самостоятельно, если узнаешь принципы другого Элемента — Тени, например.

Я с трудом верил тому, что он говорил. Это походило на часть моих детских фантазий! Наверное, каждый в детстве грезит о том, что он одарен магической силой. Неужели мой настоящий отец, проживавший в таинственной деревне на Тамарине, был великим магом? Каким же могуществом он обладал, если наделил меня такими способностями? И что с ним могло произойти при его возможностях? Почему он потерял меня?

— Катан, ты хочешь стать магом? — спросил Юкмадорий.

Я открыл рот для ответа, но он поднял руку, останавливая меня.

— Если да, то ты должен стать полноправным членом Ордена и посвятить свою жизнь ереси. В этом случае ты не сможешь пойти по стопам приемного отца и стать будущим графом Лепидора. Сильный маг слишком ценен, чтобы мы позволили ему тратить время на рутинные дела в каком-то захолустье, где экспансия Сферы не представляет никакой угрозы.

Я снова был ошеломлен. Кто мог подумать, что обучение магии потребует такого соглашения? Хотя я понимал позицию ректора. Он хотел иметь гарантию моей верности.

— Неужели мне придется провести всю жизнь на острове? Мне нравилось это место, но я не собирался оставаться здесь до самой смерти, деля компанию с небольшой группой людей.

— Мы никого не принуждаем к этому. Захочешь — останешься. Появится желание покинуть нас — пожалуйста. Я не требую быстрого ответа, но все зависит от тебя. Ты можешь стать одним из лучших магов Аквасильвы, и Фетия наконец обретет могущественного лидера. Какое будущее тебя ждет! Ты бросишь вызов Сфере! За тобой пойдут все еретики! Но если ты решишь отказаться от обучения, то… проведешь год вместе с остальными учениками и вернешься домой. В свою очередь, мы сделаем так, чтобы ты никогда не смог использовать магию против нас.

Уловив смысл его предупреждения, я содрогнулся. На самом деле он не оставлял мне выбора. Возвращение домой означало потерю потрясающих возможностей. Юкмадорий хотел, чтобы я присоединился к Ордену Тени. Ничего удивительного, учитывая численность их магов. Но что мне придется делать, если я соглашусь на обучение? Чем занимались Кламас и его коллеги, когда они не обучали учеников? У меня не было желания становиться учителем. Мне хотелось постранствовать по свету и прожить интересную жизнь.

— Я могу подумать над вашими словами?

— Только не очень долго. Если решишь развивать свои магические способности, мы должны заняться этим как можно раньше. Ступай. А ты, Равенна, останься.

Я вышел из кабинета и отправился на поиски Палатины. Она сидела на скамье у фонтана вместе с Персеей и Лиасом. Увидев меня, «кузина» помахала мне рукой.

— Катан, куда ты запропастился? — спросила она. — Л иас говорит, что этим утром ты проходил проверку на магические способности.

— Да, — сохраняя показное спокойствие, ответил я. — Мне предложили пройти обучение на мага. Что вы посоветуете? Соглашаться или нет?

— Ты шутишь! — воскликнула Персея.

— Какие шутки! Все вполне серьезно. Юкмадорий сказал, что я могу стать могущественным магом — таким, какого у них не было уже несколько десятилетий.

Палатина смерила меня подозрительным взглядом.

— Ты решил посмеяться над нами?

— Нет! Даже Равенна перестала язвить надо мной. Похоже, ее очень огорчила перспектива нашего совместного обучения.

Наконец они поверили моим словам. Персея радостно взъерошила мои волосы. Лиас одобрительно похлопал меня по спине. Я начинал привыкать к энтузиазму этого рослого апелага.

— Почему тебе нужен наш совет? — спросила Палатина после первых мгновений эйфории.

Я рассказал им о предупреждении Юкмадория и о выборе, который он мне предоставил.

— А сам-то ты хочешь быть графом? — спросил меня Лиас.

— Я с детства считал себя наследником Элнибала. Впрочем, дело даже не в этом. Отец может передать Лепидор моему брату — хотя и с тяжелым сердцем. Он многие годы обучал меня, как своего преемника. Больше всего я боюсь застрять в Цитадели на несколько лет. Мне не хочется становиться пешкой в руках Юкмадория или совета Элементов — пешкой, которую будут толкать, куда захотят и когда захотят. Я думаю, что самые сильные маги всегда находились под чьим-то контролем и не имели свободы выбора.

— У еретиков очень мало хороших магов, — сказала Персея. — Они страшатся их потерять и поэтому не используют в диверсиях против Сферы.

— Я не хочу такой защиты!

— Равенна тоже не хочет, — продолжила Персея. — Она постоянно спорит с Юкмадорием и пару раз выступала на Совете. Насколько я знаю, она недовольна их ограничениями и добивается большей свободы. А они не желают рисковать ее потерей и никуда не отпускают.

При мне Равенна никогда не спорила с Юкмадорием. Более того, я не замечал никакой напряженности между ними. Она казалась мне верным слугой Ордена и послушной «племянницей» ректора — хотя они не были родственниками.

— Откуда тебе это известно? — спросила Палатина.

— Я ее подруга. Равенна не такая, какой выглядит на публике. Она очень вспыльчивая — настоящий вулкан. Но она не может вырваться из лап Юкмадория. Орден Тени ценит ее и стережет, как главное сокровище.

Неужели мы с Персеей говорили об одной и той же девушке? Тогда меня ожидало печальное будущее. Если у Равенны были проблемы с Орденом, то и мне их не избежать.

— Катан, ты можешь оказать мне одну услугу? — спросила Палатина.

— Какую именно?

— Согласись обучаться магии. Познай все ее премудрости и даже более того. Стань могущественным магом Тени. Выполняй в этом году любые требования Юкмадория. А я сделаю так, чтобы в конце обучения тебя отпустили домой. Если же Орден запретит тебе покидать Цитадель, то я останусь с тобой.

— Может быть, выскажешь ему свои соображения? — с улыбкой спросил Лиас.

Палатина пожала плечами.

— Могу и высказать. Вреда от этого не будет. Когда я прочитала исторические документы, у меня возник вопрос: каких результатов добились еретики со времен Священного Похода? Они убили нескольких экзархов и даже одного Премьера. Еще им удалось сохранить вот это.

Она махнула рукой, указывая на остров, Цитадель и флаги, реявшие над башенками крепости.

— Да, они повлияли на жизнь многих людей и не позволили им примкнуть к фанатикам Сферы. Но можешь ли ты назвать мне другие достижения? Юкмадорий ничего не говорит о численности еретиков. Я думаю, их очень мало.

Палатина нагнулась и указательным пальцем начертила на песке условное изображение карты мира.

— Мы где-то здесь на Архипелаге.

Она потыкала пальцем в песок, изображая разбросанные острова, затем нарисовала круг в центре.

— Это Фетия. Большинство апелагов — еретики. Около миллиона человек, плюс некоторые жители Калатара. Судя по словам Юкмадория, они все пострадали от Похода. Теперь рассмотрим остальную часть мира: Экваторию, Хуасу, Гиперион и Океанию. Допустим, их общая популяция насчитывает девять миллионов человек. Сколько из них — еретики? Несколько десятков тысяч, если не меньше.

Палатина поглядела на наши лица.

— Что произойдет, если мы начнем убивать лидеров Сферы? Население континентов не одобрит нас. Кто-то даже разозлится. Повсюду будут метаться инквизиторы, сжигая людей на кострах. Эта часть мира не знает других богов. Как мы обратим их в свою веру? Покажем им кукольный театр Кламаса?

В ее голосе прозвучало презрение.

— Это не поможет.

Выдержав паузу, Лиас мрачно согласился:

— Ты права, Палатина. Сфера больше и сильнее нас. Мы не сможем победить ее в открытом противостоянии.

— Почему Сфера совершает походы и убивает людей, которых она считает опасными?

— Потому что они используют хэйлеттитов, — сказала Персея, — врагов просвещенного мира.

— Нет. Сфера делает это, потому что все остальные постоянно сражаются друг с другом.

Палатина похлопала рукой по карте, нарисованной на песке.

— Хэйлеттиты сражаются с Танетом. Кэмбресс — с Монс Ферранисом. Танет ссорится с Кэбрессом и помогает Монс Ферранису. Океания пытается вернуть суверенитет. Фетийцы погрязли в разврате. А что касается Архипелага… Теперь здесь ищут погребенные сокровища.

Мы молчали, очарованные ее магнетизмом. Она была прекрасным оратором: и когда убеждала людей в своих идеях, и когда рассказывала шутку за обеденным столом.

— Что произойдет, если континенты заключат мир друг с другом? Прежде всего они перестанут помогать Сфере подавлять своих соседей. В этом случае правители развитых стран начнут гасить междоусобицы. Вряд ли хэйлеттиты прекратят свою экспансию — они считают себя даром Рантаса для людей Аквасильвы. Но моря находятся под контролем островных и континентальных кланов. Без их помощи Лечеззар и его убийцы в рясах не смогут путешествовать по миру.

— Жрецы сокрушат любое государство и любых правителей, которые посмеют оспаривать могущество Сферы, — сказал Лиас. — Просто мы станем свидетелями четвертого Похода.

— А каким образом ты собираешься примирить континенты? — спросил я.

— Это сделают хэйлеттиты, — ответила Палатина.

Она уселась на песок и скрестила ноги. Ее тело всегда находилось в движении. К примеру, во время лекций она обязательно вертела что-нибудь в руках.

— Вскоре они выйдут из-под контроля Сферы. После стольких побед их король захочет большего — особенно теперь, когда вернулся Реглат Ишар. И куда он поведет свои войска? Туда, где имеются подводные гавани и манты.

Она ткнула пальцем в центр контура, изображавшего Экваторию.

— Ты думаешь, хэйлеттиты нападут на Танет? — спросил Лиас.

— А ты как считаешь? Куда им еще идти? Ишар получит приказ короля и многотысячную армию. Один удар, и все! Конец великому Танету!

Палатина засыпала песком дырку, которую только что сделала.

— Конечно, Сфера будет против осады Танета. Но что она может сделать?

Девушка равнодушно пожала плечами.

— Хзйлеттиты имеют огромное войско. Сфера сдерживает их экспансию, но если она поможет танетянам, это обидит короля королей. Таким образом, Танет обречен. Как только он падет, все континенты, осознав угрозу, начнут объединяться. Они объявят войну Хэйлетте и Сфере.

— Твой план подразумевает падение Танета, — ужаснувшись, сказала Персея. — Неужели тебя не страшит его разграбление?

— Мы рассматриваем возможные варианты событий, которые никак не зависят от нас. Кроме того, я не танетянка, а жители этого города прекрасно осознают угрозу хэйлеттитов. Например, Гамилькар убежден, что Танету не уцелеть.

Она с усмешкой посмотрела на Персею.

— Как мы можем изменить ситуацию? Городом управляет Совет Десяти. Этим жирным торгашам плевать на простыхлюдей. Для них важны только деньги. Я не в силах повлиять на политику Танета. Гамилькар попытался, и чего он добился? Абсолютно ничего!

— А если взять под контроль Хэйлетту? — неожиданно спросил Лиас. — Эта империя может уничтожить Сферу одним ударом.

— Я обдумывала такой вариант, но затем поняла, насколько они чужды нам по духу. Прежде всего хэйлеттиты — враги мирового порядка. Если мы используем их силу в борьбе против Сферы, то уцелевшие экзархи объявят новый Поход. В конечном счете мы получим еще одну войну, в которой погибнут тысячи людей. Хэйлеттиты будут повержены, а где окажемся мы? Вернемся туда, откуда начали?

В голосе Палатины прозвучали нотки обреченности. Похоже, она верила, что все уже предопределено.

— В принципе я одобряю твой план, — сказала Персея. — Но кто возглавит сопротивление? Континентальные короли не доверяют друг другу. Фараона убили. Фетийский император — злобный маньяк, которому нравится смотреть на пытки людей. Ни один человек в здравом уме не последует за ним.

— Я думала над этим вопросом, — с кривой усмешкой ответила Палатина. — Вариантов несколько, и мне трудно объяснить их преимущества и недостатки. На самом деле я еще не приняла решение. Но скоро обязательно приму.

Скрестив руки на коленях, она посмотрела на меня.

— Ну что, Катан? Ты согласен обучаться магии?

Я оценил предложение Палатины и сравнил его с альтернативой. Несмотря на притянутый за уши план, я знал, что она может добиться успеха. Замыслы Палатины всегда исполнялись. Стратегия прошлой ночи была ошибочной, но даже она в конце концов привела нас к победе. Мог ли я отказать Палатине, согласившись провести свою жизнь в Лепидоре? Прежде я только и думал о наследии графства, но теперь, с появлением новых возможностей, моя судьба больше не казалась мне предопределенной. Я волновался лишь о реакции отца. Столько лет он готовил меня в правители. Мне не хотелось подводить его. Однако Палатина обещала вывезти меня с острова. Кроме того, став магом, я сам мог позаботиться о своем будущем. Для более детальных размышлений у меня оставалось одиннадцать месяцев.

— Хорошо. Я согласен.

— Со своей стороны обещаю, что ты сможешь покинуть этот остров и отправиться, куда захочешь. Лиас и Персея, прошу вас засвидетельствовать наши слова.

— Мы согласны, — ответили они в один голос.

— После обеда я схожу к Юкмадорию и объявлю ему о своем согласии. Сейчас этого делать не стоит. Иначе мое решение покажется подозрительно поспешным.

— Тебе следует пересмотреть свое отношение к Равенне, — сказала Персея. — Она не считает тебя врагом. Наоборот, ей нужен союзник. Кламас — апелаг, и ему здесь нравится. Он мечтает войти в Совет Элементов. Другой маг мало что решает. Если вы перестанете ссориться, она поможет тебе.

Мне показалось, что сейчас Персея хочет взвалить на меня несправедливые обвинения.

— Я ни разу не обижал ее без причины! С момента нашей первой встречи!

— Думаю, она имеет повод для такого поведения. Надеюсь, что со временем ты этот повод узнаешь.

Нашу дискуссию прервал колокол, зазвучавший на вершине утеса. Учеников звали на обед.

— Ну? — крикнул Лиас. — Кто быстрее добежит до Цитадели?

— Вперед!

Лиас оставил нас далеко позади. Когда мы вновь увидели его на вершине, он лениво валялся в траве, притворяясь, что ждет нас здесь несколько столетий.

Ранним вечером, после обсуждения ночных учений, я еще раз встретился с Юкмадорием.

— Войдите, — сказал он в ответ на мой стук. — А-а, Катан! Ты уже принял решение? Так быстро?

— Разве у меня был выбор? — сказал я, намекая на его завуалированную угрозу. — Мне хотелось бы обучаться искусству магии.

— Прекрасно, — с широкой улыбкой и видимым удовлетворением заметил он. — Ты имеешь в виду магию Тени?

Мне хотелось стереть с его лица самодовольную гримасу и сказать, что меня интересует только мой Элемент — Вода. Но я не стал проявлять недовольство. Здесь, в Цитадели, у меня появились друзья. Я не желал менять этот остров на другое место.

— Вы с Равенной будете обучаться магии по ночам. Сейчас это может показаться тебе слишком утомительной нагрузкой, но через неделю ты поймешь, что магам Тени нужно мало сна.

Его голос снова был приятным и дружелюбным. Все намеки на принуждение исчезли, однако я не мог забыть, как ректор шантажировал меня. Кроме того, благодаря Персее мне стало известно о его разногласиях с Равенной.

— Как долго продлится обучение на мага? — с такой же показной любезностью спросил я у него. — Кроме того, мне хотелось бы узнать, в чем будет заключаться работа мага?

— Ты должен научиться использовать силу ума для воздействия на окружающие предметы. Тень позволяет овладеть многим. Каждый Элемент имеет свои преимущества и недостатки. Наши маги уникальны, но их сила ослаблена в дневное время. В отличие от магов других Элементов они зависят от света и тьмы.

— Сколько времени требуется на обучение?

— Несколько недель для ознакомления с базовыми принципами и десятилетия на обретение опыта в выполнении сложного колдовства. Тебе придется изменить стиль мышления. К концу первого года ты узнаёшь все необходимые техники, но твоя неопытность не позволит тебе использовать большую их часть. Превращая свой ум в энергетический канал, ты столкнешься с физическими и магическими ограничениями. Сила Элемента, проходящая через твое тело, будет истощать тебя. Однако с практикой чары станут более мощными, а ты обретешь особую выносливость.

— Вот почему я так устал после проверки на магические способности?

Юкмадорий кивнул.

— Равенна должна была убедиться, что ты можешь канализировать силу. Она направила через твое тело мощный поток энергии, исходящий из каменного круга на полу. Этот круг является устройством по запасу магии. Если бы ты не имел врожденных способностей, то сила прошла бы через тебя и вернулась обратно в камни. Ты же инстинктивно начал канализировать энергию магии и, не имея привычки к ней, едва не сгорел. Мы поговорим об этом завтра вечером. Сейчас тебе нужно отдохнуть и восстановиться после прошлой ночи.

Он отпустил меня, и я вышел из кабинета. Мне захотелось испробовать свои магические возможности. Кто бы мог подумать, что в кончиках моих пальцев таились такие способности! Мне предстояло стать самым могущественным человеком Аквасильвы! Пусть не таким, как Кэросий, чьи силы были просто феноменальными, но все-таки великим магом! И если первый этап таинственного плана Палатины увенчается успехом — если мне разрешат путешествовать, а не оставят на острове под присмотром Совета, — то я проплыву через все моря и побываю на каждом континенте, помогая еретикам сражаться со Сферой. Мы сломим ее власть раз и навсегда.

В конце коридора я увидел Равенну. Она появилась буквально из тени и тихо сказала:

— Следуй за мной!

Мы прошли через главный холл Цитадели и спустились по ступеням к пирсу гавани.

— Ты согласился? — спросила она, когда я остановился на краю причала.

— Да.

— Правда? — Улыбка озарила ее красивое лицо. — Катан, ты мой спаситель! Тебе кто-нибудь рассказывал о хитростях этого старого козла Юкмадория и о его Совете блеющих овец?

Как быстро она отмежевалась от ректора! Все показное уважение исчезло. Я впервые услышал ее настоящий голос. Она больше не говорила бесстрастным и холодным тоном.

— Персея обрисовала мне твои проблемы. Честно говоря, я восхищаюсь твоей выдержкой.

— Это хорошо, что восхищаешься! На самом деле мне жаль Юкмадория и его команду. Они даже храм построить побоялись. Неудивительно, что еретики не одержали ни одной победы. Теперь слушай меня внимательно. В течение нескольких месяцев нас будут обучать магии Тени. С наставниками держи ушки на макушке. Яшуа — безвредный и милый старик, но Кламас выслуживается перед Советом и обо всем докладывает Юкмадорию. Время от времени главный козел будет промывать нам мозги — к счастью, не часто. Он хочет, чтобы мы научились всему, чему только сможем.

Равенна замолчала, словно не знала, что еще сказать. Затем она дернула меня за рукав.

— Прошу прощения за свои обидные насмешки. Сейчас не важно, что ты думаешь обо мне. Мы оба боимся застрять здесь на долгие годы, поэтому нам лучше заключить союз. Я обещаю не быть такой язвой. Однако они не должны догадаться о нашей коалиции. Мне кажется, нам лучше вести себя как прежде. Я знаю, что ты меня ненавидишь. Но скажи — ты поможешь мне?

— Да, помогу, — смущенно ответил я.

— Тогда никому не рассказывай о нашем разговоре. Доверься мне, и в конце концов мы вырвемся из когтей Юкмадория.

— Договорились.

Равенна быстро зашагала по пристани, возвращаясь в Цитадель. Я посмотрел ей вслед. Судя по всему, мне предстояло выслушивать ее насмешки целый год. Но я был рад нашей договоренности. По крайней мере она теперь будет язвить не со зла, а в целях конспирации. Гуляя по безлюдному пляжу, я не переставал удивляться тому, что объяснения людей часто делали ситуацию еще более двусмысленной и непонятной.

 

Глава 14

Прикрывшись облаком тени, я крался по коридору. Рука под широким плащом сжимала арбалет. Зал, в котором проходил военный совет, охраняли опытные маги. Я не собирался встречаться с ними. Мне нужно было только узнать, в какой комнате находилась моя цель. Я вернулся в холл и пробрался во внутренний дворик. Замок на двери спального корпуса был открыт заранее — оставалось лишь повернуть дверную ручку. Я проскользнул в пустую комнату и приблизился к большому окну. Теневое зрение позволило мне удалить задвижки и распахнуть решетчатые ставни. В черном квадратном проеме виднелись сверкающие звезды и разноцветные пятна межзвездных пылевых облаков. Ночь была безлунной. Это облегчало мою миссию и давало надежду на незаметный отход после выполнения операции. Утес за окном отвесно спускался к морю. Внизу чернели предательские скалы, опасные для каждого, кто упал бы слишком близко к обрыву.

Размотав веревку и зацепив крюк на ее конце за скобу, предназначенную для крепления ставен, я надел черные перчатки, проверил снаряжение и перелез через подоконник. Намотав веревку на руку, я повис над пропастью. Подо мной клокотал сердитый прибой. Мне приходилось сдерживать свой страх, чтобы продолжать спускаться вниз. Помогали уроки Юкмадория, которые он давал лазутчикам. Иногда они были довольно неприятными — особенно побег по канализационным стокам, — но последние несколько дней я находил их весьма полезными.

Наконец мои ноги коснулись крохотного выступа, который отмечал соединение фундамента с утесом. По-прежнему держась за веревку, я вытащил из мешочка на поясе две медвежьи лапы, покрытые смолой. Пришлось потрудиться, чтобы натянуть их на перчатки. Смола напоминала быстро высыхающий клей. Она позволяла мне держаться за стену, пока я перемещался по выступу. Передвигаться следовало с большой скоростью — при промедлении я тут же прилип бы к стене, потому что смола затвердевала в течение нескольких мгновений.

Приложив руку к стене, я почувствовал, что лапа закрепилась. Мое тело находилось в пятне темноты ниже уровня окон, поэтому часовой, скучавший на балконе, не замечал моего приближения. Я перемещался боком, по-крабьи переставляя руки и ноги. Смола высыхала очень быстро. Мне приходилось двигаться с опасной скоростью. Внезапно я услышал шаги наверху и замер на месте. Прошло несколько секунд. Поскольку ни окрика, ни парализующей стрелы не последовало, я отважился посмотреть на балкон через столбики балюстрады. Часовой сидел у стены и задумчиво глядел на море.

Мне предстояла самая трудная часть операции: я должен был забраться на балкон и обездвижить стража. К счастью, у меня имелась духовая трубка и мешочек с дротиками, обработанными особым веществом. Мне потребовалась секунда, чтобы вставить крохотный дротик в трубку и выстрелить в обнаженную руку часового. Мужчина хлопнул ладонью по руке и раздраженно выругал «проклятых насекомых».

Я по-прежнему цеплялся за стену, все больше тревожась о смоле. Наконец, голова часового склонилась на грудь, и он погрузился в сон, который должен был продлиться несколько часов. Я попытался переместить медвежьи лапы, но они приклеились намертво. Сорвав зубами застежки на запястьях, я едва успел высвободить руки и ухватиться за перила балюстрады.

Мне не составило особого труда забраться на балкон. Подтянувшись на руках и проскользнув мимо спящего часового, я прокрался к двери, которая из-за жары была оставлена приоткрытой. Мне не хотелось использовать теневое зрение — маги, охранявшие зал, могли почувствовать всплеск силы и обнаружить мое присутствие. Я рискнул заглянуть в щель между дверным косяком и приоткрытой дверью.

За большим столом сидели шесть или семь человек. Некоторые из них располагались спиной ко мне, другие лицом, — все они сосредоточенно изучали карту, разложенную на столе. Распознав свою цель, я быстро отвязал веревку от пояса, швырнул ее в сторону, вытащил арбалет и зарядил его муляжом из свернутых листьев — безобидной копией реальной стрелы. Затем я прислонился к косяку, прицелился и выстрелил.

Увидев, что стрела поразила цель, я полюбовался огорченными и изумленными лицами «врагов». В зале послышались крики. Началась суматоха. Я метнулся к балюстраде, забрался на широкие перила и, когда охранники подбежали к балконной двери, с короткого разбега прыгнул вниз с утеса. Мне удалось погрузиться в воду за черными зубьями острых скал. Избавившись от арбалета, пояса и прочего снаряжения, я поплыл от Цитадели к дальнему мысу. Легкие автоматически переключились на глубинное дыхание. Я мог дышать под водой. Из всех учеников этой способностью обладали только мы с Палатиной. Похоже, она действительно была моей родственницей.

— Это ты! — вскричал Гаити, когда я всплыл на поверхность. — Торопись, они уже вне себя от нетерпения. Ты ликвидировал его?

— Да!

Мы побежали через пальмовую рощу к лагерю Палатины. Гаити весело улыбался. Победа была обеспечена.

— Вы хорошо потрудились!

Юкмадорий светился от радости. Большой зал был заполнен до. предела учениками, штатом Цитадели и гостями с других островов. Первый ряд занимала команда нашего Ордена: Палатина, Микас, Лиас, Равенна, Гаити, Дарий, Юзакия, Телелия, Куамо, Моустра, Джюдан и я. Мы ужасно гордились собой. Впервые за три года одна из команд выиграла все «сражения» в «войне» между учениками еретических орденов. Мы победили Землю, Ветер и — в последней битве — Воду. Это была самая радостная церемония, на которой я присутствовал. Команда Воды, «оккупировавшая» нашу Цитадель, уплыла на свой остров. Совет Элементов раздавал торжественные поздравления.

Когда собрание закончилось, мы вышли во двор, освещенный вечерним солнцем. Состязание между еретическими орденами было нашим последним экзаменом. Учебе пришел конец. Через десять дней нам предстояло проститься друг с другом и с Цитаделью. Мы стали полноправными членами Ордена Тени. Учеников, прибывших сюда с континентов, ожидало долгое путешествие на «Призрачной звезде». Они приплыли на остров неопытными юношами, а покидали его убежденными и хорошо обученными еретиками. При удачном стечении обстоятельств мы с Равенной тоже могли присоединиться к ним.

— Кто хочет прогуляться? — спросила Палатина. — До второго мыса?

Лиас, Микас и Гаити тут же согласились, и мы пошли по пляжу вдоль края джунглей. Дальний мыс был единственным местом, где нас никто не мог подслушать. Микас принял главенство Палатины пять недель назад — после первой победы над Орденом Земли. Он одобрил ее план, хотя знал о нем лишь частично. Палатина вела себя с кэмбрессцем на равных. Во время учений она относилась к нему не как к подчиненному, а скорее как к советнику.

Пока мы шли к мысу, Микас излагал вслух свои размышления:

— Катан показал нам, насколько мы уязвимы для наемных убийц. После того как наши лазутчики ликвидировали всех лидеров Земли, главу Воды охраняли не хуже Премьера. Но Катан завалил его и выиграл битву, пока мы прохлаждались в лесочке.

— Мне просто повезло, — ответил я.

Во время той операции меня сопровождала удача. Тысячи мелочей сложились чудесным образом. Вряд ли я смог бы повторить все это заново.

— Как бы там ни было, ты добился своего, — возразил Микас. — Мы должны помнить, что Сфера имеет неисчерпаемый запас наемных убийц.

— Почти неисчерпаемый, — поправил его Лиас. — Их действительно много, но по-настоящему хороших — единицы.

— Когда речь идет о Сфере, термин «единицы» может означать большое число.

— Вора может поймать только вор, — с усмешкой сказал Гаити. — Пусть Катан займется ликвидацией наемных убийц, К тому времени, когда наша деятельность встревожит Сферу, у нее уже никого не останется.

— Ты слишком оптимистичен. У еретиков не хватает магов даже на то, чтобы сохранять порядок во время вечеринок. Что уж тут говорить о ликвидации огромного подразделения. К тому же я не намерен никого убивать.

— Но тебе же нравится быть лазутчиком.

— Я не думаю, что буду испытывать удовольствие, выпуская в людей настоящие стрелы.

— Вспомни о Походе, — сказал Лиас.

«Вспомни о Походе». Он был прав. Когда я представлял, что убиваю лидеров Сферы и совершаю возмездие за кровавый Поход, мои миссии становились пугающе легкими.

— Иметь в команде мага — это большой плюс, — сказал Гаити. — С двумя магами у наших ног будет целый мир.

Я почувствовал в его голосе сарказм, но не стал отвечать ему тем же. Мне вспомнились частые ссоры с Равенной.

— Если только они смогут терпеть друг друга достаточно длительное время.

— А как насчет тебя и Равенны? — спросила Палатина. — Ты среди друзей. Тебе не нужно притворяться с нами.

Мы начали карабкаться на скалистую гряду, которая разделяла два пляжа.

— Что ты хочешь сказать? — мрачно спросил я.

— Ха! Похоже, ты слишком долго использовал магию вместо мозгов. Думаешь, мы не видим, как тебе нравится ее компания?

— Мне нравится ее компания? Я спорил и ссорился с ней при каждой встрече.

— Потому что вы с ней договорились спорить и ссориться.

— Ты намекаешь, что это их игра? — с удивлением спросил Гаити.

Он всегда отличался здравым рассудком.

Несколько недель назад мы с Персеей разорвали наши интимные отношения. Палатина знала об этом. Но я никогда не питал к Равенне каких-либо особых чувств — если не считать первоначальной ненависти. Кроме того, за время учебы мы с ней пережили несколько яростных ссор, так что в паре случаев понадобилось даже вмешательство Юкмадория.

— На мой взгляд, она холодна как рыба, — сказал Лиас. — Особенно когда не в духе.

Мне стало ясно, что моя «кузина» не рассказала им о проблемах Равенны. Решив сменить тему, я открыл было рот, но заготовленная фраза осталась непроизнесенной. К тому времени мы достигли вершины гряды и пошли по узкой тропе вдоль отвесного склона. Впереди шагал Лиас, за ним — Палатина, Микас и Гаити. Я по привычке замыкал цепочку. Внезапно Палатина оступилась на пучке травы и потеряла равновесие. Я увидел, как она опасно наклонилась в сторону обрыва. Мое зрение, усовершенствованное Тенью, подсказало мне, что девушка упадет раньше, чем ей помогут другие. К сожалению, меня отделяло от нее два человека. Я уже хотел оттолкнуть Микаса в сторону, но было слишком поздно. Палатина упала с утеса на песчаную дюну, которая находилась в двадцати футах ниже нас. Я услышал тошнотворный звук удара.

— О, Алтана, нет! — вскричал Микас и склонился над обрывом.

Лиас обернулся, понял, что произошло, и, пораженный ужасом, замер на месте. Стараясь не столкнуть их со скалы, я протиснулся между ними и побежал вниз по тропе. Когда до песка оставалось не больше двух ярдов, я спрыгнул с откоса и помчался к неподвижному телу Палатины. Она лежала на спине. Остекленевшие глаза смбтрели в небо. К счастью, песок смягчил удар при падении. Услышав ее дыхание, я возблагодарил божественные силы. Остальные ребята начали спускаться вниз по тропе.

— Гаити! — крикнул я. — Беги за помощью! Приведи целителя!

Гаити был самым быстрым из нас. Он кивнул и помчался к Цитадели. Лиас и Микас присоединились ко мне.

— Она дышит! — воскликнул кэмбрессец. — Она еще жива!

— Нужно осмотреть ее, — сказал я. — Не думаю, что у нас есть время на пустое ожидание.

Среди многих других наук мы изучали основы медицины, но я не полагал, что эти знания понадобятся мне так быстро. Сжав в ладонях тонкое запястье Палатины, я закрыл глаза и освободил ум от посторонних мыслей. Мне потребовалось несколько недель, чтобы научиться этому состоянию концентрации. Даже теперь оно достигалось с большим трудом. Нацелив сознание на фиксацию энергетического канала, я наполнил тело девушки магической силой. Поскольку магия не имела стока, она позволяла мне «видеть» Палатину экстрасенсорным зрением. Я проверил серебристый контур ее скелета, который проявился в абсолютной черноте моего опустошенного ума. Хвала богам, у нее не было ни треснувших позвонков, ни сломанных костей. С моих губ сорвался вздох облегчения. Я боялся, что она могла свернуть себе шею.

Другой слой ментальной проекции показал мне ткани девушки. Я впервые увидел феномен, о котором рассказывали Юкмадорий и Равенна. Передо мной мерцала голубоватая аура — особый покров, доставшийся Палатине в наследство от поколений магов. Мышцы вдоль спины были отбиты при ударе, но я не обнаружил никаких серьезных травм. Из чего она была сделана? За этот год Палатина ни разу не пожаловалась на плохое самочувствие — хотя каждый из нас перенес ту или иную форму простудных заболеваний. И вот теперь, упав с утеса, она почти не поранилась.

Я двинулся глубже — в сферу разума, на которую могли влиять только маги ума. Она была доступна для осмотра, но я старался не задевать крохотные нити света. Здесь все казалось бесформенным и неопределенным. Я знал, что неумелое погружение в область разума могло причинить человеку непоправимый вред. И все же я заметил бы что-то неправильное, если бы Палатина получила травму мозга. Впрочем, неправильность была — я увидел энергетический барьер, который, будто стена, проходил через сферу ума. «Стена» выглядела слабой и расшатанной. В нескольких местах сквозь бреши проникали струйки памяти.

Дальше находилась область души, но вход туда был закрыт для любого смертного. Никто не имел права соприкасаться с этой божественной частью человека. Я вновь прошел через слои, вернулся в собственное тело и, сняв вуаль черноты, позволил уму наполниться мыслями. Мои глаза открылись. Я покачнулся вперед и отпустил руку девушки.

— Катан! — откуда-то издалека донесся голос Лиаса. Встряхнув головой, я посмотрел на неподвижное тело Палатины.

— Как она? — встревоженно спросил Микас.

Он утратил обычное самодовольство. Его лицо вытянулось от страха и огорчения.

— С ней все в порядке, — ответил я. — Невероятно, но факт.

Они оба облегченно вздохнули. Я сел, прислонившись спиной к скале, и начал ждать, когда придут целители.

Микас, Лиас и я не отходили от постели Палатины до тех пор, пока она не очнулась. Гаити стоял за дверью небольшой палаты лазарета и успокаивал остальных учеников. Время от времени он заглядывал в комнату и вопросительно посматривал на нас. К нам дважды приходила Равенна. В последние дни она выглядела встревоженной и усталой. Вечером ребята принесли нам ужин. Едва мы расправились с пищей, Палатина вышла из комы. Она открыла глаза, взглянула на нас — ее лицо имело странное выражение — и попыталась что-то сказать. Прошло не меньше двух минут, прежде чем она заговорила.

— Оросий, — прошептала девушка.

Мы с тревогой переглянулись. Похоже, мой друзья испугались, что Палатина пережила новый приступ амнезии. Однако, исследуя сферу ее разума, я не заметил каких-либо признаков серьезной травмы. Откуда же взялось такое странное имя?

— Палатина, это мы, — сказал Лиас. — Катан, Микас и я.

Девушка посмотрела на меня и печально улыбнулась.

— Ты очень похож на него, — прошептала она. — Так похож, что просто удивительно, как я могла забыть о нем.

О чем она говорила? Неужели она знала императора? Или речь шла о другом Оросий?

— Палатина, где, по-твоему, ты сейчас находишься? — спросил Микас.

— В Цитадели. А какая это Цитадель?

Она приподнялась на локте и потерла лоб ладонью. Судя по всему, ее ошеломило какое-то воспоминание.

— Ты в Цитадели Тени, — ответил я. — А разве есть другие?

— Я родилась в одной из них. Там жила моя мать.

Микас встал, чтобы позвать целителя, но Палатина окликнула его слабым голосом:

— Подожди! Я не сошла с ума! Со мной все в порядке.

— Тогда о чем ты говоришь?

— Ко мне вернулся кусочек моей прошлой жизни. Я видела его так же четко, как вижу сейчас вас: Катан слева от меня, Лиас — справа. Ты, Микас, — прямо, перед дверью.

— Ты вспомнила своих родителей? — спросил я, страшась ее ответа.

— Моим отцом был Рейнхард Кантени. Глава клана. А мать… Палатина приложила ладонь к голове и после небольшой паузы добавила: — Ее звали Нептуния Тар'конантур. Она была сестрой покойного императора Персея. Я родилась в 2752 году — в пятнадцатый день лета. Мои родители жили тогда в имперском дворце в Селерианском Эластре.

— Ты хочешь сказать, что Палатина — лидер фетийских республиканцев? — спросила Равенна. — Та женщина, которую якобы убили в прошлом году? Я правильно тебя поняла?

Мы стояли у окна в пустой незаселенной комнате — в том самом корпусе, через который две ночи назад я пробрался на крепостную стену. Когда мы с Лиасом вышли из палаты лазарета, я отправился к себе, но по пути меня перехватила Равенна. В комнате было темно, и все же благодаря теневому зрению я четко видел свою собеседницу.

— Маг ума еще раз обследовал ее мозг. Палатина полностью уверена в своих словах.

— Проблема в том, что восемнадцать месяцев назад Палатину Кантени похоронили со всеми подобающими почестями. Юкмадорий осторожно навел справки в Цитадели Воды, и ему сказали, что ошибка исключена — тело в саркофаге принадлежало Палатине Кантени.

В нашей Цитадели не было фетийцев. Они по-прежнему ненавидели Таонетар и избегали северных островов.

— Как много она вспомнила? — спросила Равенна.

— Почти ничего. Всего лишь несколько несвязанных деталей. Но она помнит все, что случилось с ней в этом году.

— А как она оказалась в Экватории? Люди Гамилькара подобрали Палатину около Танета всего через неделю после того, как Кантени убили в Фетии. Ни одна манта не смогла бы пройти за этот срок такое большое расстояние. Следовательно, остаются два варианта: либо Палатина лжет, либо боги перенесли ее по воздуху.

Через полмира за неделю? Нет, даже фетийцы не могли перемещаться так быстро. Но она действительно была чистокровной фетийкой, умевшей командовать и составлять стратегические планы. Она ярко продемонстрировала свои навыки в учебных сражениях с другими цитаделями. Что более важно, мое сходство с Палатиной предполагало родственную связь — это признавали все, кто видел нас вместе. То есть она могла оказаться моей кузиной — единственным связующим звеном с настоящей семьей.

— И кто же она, по-твоему? Шпионка Сферы, которую в течение пяти лет обучали тому, как проникнуть в дом Барка?

— Не к Барка! К нам! От Сферы можно ожидать всего!

— Значит, ты считаешь ее ищейкой? — с раздражением спросил я.

— Нет не считаю! Мы поверили ей, даже не зная, кем она является на самом деле. Мы позволили Палатине руководить командой Ордена. Но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть о легкомыслии.

— Что ты предлагаешь? Отвезти ее к императору и спросить, узнает ли он свою кузину?

— Конечно, нет, глупенький. Не стоит посвящать фетийцев в это дело. Мы должны держаться с ними настороже.

— А что плохого они тебе сделали? — с укором спросил я. — Юкмадорий постоянно подчеркивает свою неприязнь к Таонетару. Но он никогда не упускает возможности высмеять фетийцев. Я смотрю, и ты туда же.

— Он хэйлеттит, а им не нравятся фетийцы. Неужели ты не понимаешь этого своими куцыми мозгами?

— Оставь в покое мои мозги! Можно подумать, ты превосходишь меня интеллектом!

— В этот вечер ты демонстрируешь явную тупость!

— Прошу прощения! Моя «кузина» упала с утеса. Я целый день тревожился о ней и теперь, возможно, несколько рассеян.

— Твоя «кузина» объявила себя родственницей императора. Более того, она претендует на роль фетийской великомученицы, которая спустилась с небес, чтобы спасти нас от Сферы.

— Ее ненависть к Сфере вполне оправдана. Жрецы Рантаса жестоко преследуют республиканцев. Они безжалостно убили отца Палатины.

— Забавно, что она строила планы против них еще до того, как к ней вернулась память. Ты уверен, что Палатина страдает амнезией? Или она ловко разыгрывает нас?

— Для этого нужен скрытый мотив, — ответил я. — Ты можешь придумать хотя бы одну причину?

— Нет, но я с подозрением отношусь к воскрешению республиканцев, которые желают спасти нас от Сферы. Тем более — к фетийской знати. Они все пьяницы и развратники.

— Так вот почему тебе не нравятся фетийцы! А твои соплеменники, значит, образцы совершенства. Они не пьют, не занимаются любовью и в свободное время критикуют всех, кого только могут. Жаль, что я не знаю, откуда ты родом. Наверное, тебя послали к нам с неба.

— Мой народ строил города, когда твои предки ютились в пещерах, — сердито ответила она. — Вы просто пришли на готовое и разрушили нашу культуру.

Фраза прозвучала настолько глупо, что мы оба замолчали. Тем не менее Равенна приоткрыла завесу над своим загадочным прошлым.

— Фетийцы разрушили культуру твоих предков? — спросил я после долгой паузы. — Ты имеешь в виду Таонетар?

— На свете были более древние страны, чем Таонетар и твоя любимая Фетия.

Очевидно, она забыла, что, несмотря на мою фетийскую кровь, я вырос в Океании. Единственной страной, превосходившей по древности Таонетар, мог быть только Калатар. В книгах говорилось, что его история насчитывала более двух тысяч лет. Однако Равенна не выглядела калатаркой — слишком светлая кожа и тонкая кость.

— Откуда же ты родом? — спросил я ее, надеясь, что она не ответит мне новым оскорблением.

— Вы называете эту страну Верхним Калатаром. Для нас она Техама.

 

Глава 15

Слова Равенны озадачили меня. Сегодня я действительно проявлял медлительность в осознании всего, что мне говорилось. Хотя стоило ли удивляться этому, учитывая смысл услышанных мною откровений? И был ли кто-то из моих друзей нормальным человеком? Совсем недавно Палатина заявила о своей принад» лежности к семье императора. Равенна полагала, что она действительно могла оказаться кузиной Оросия, но я не очень-то верил в подобную версию.

Мне уже попадалось упоминание о Техаме. Эта страна по каким-то непонятным причинам сражалась на стороне Таонетара и после окончания войны была изолирована фетийцами и лишена всех контактов с внешним миром. Ее население, обитавшее на плато выше Калатара, прожило в блокаде около двух сотен лет.

— Тяжелый день, Катан?

Она улыбнулась и по-дружески похлопала меня по плечу. Я не ожидал от нее такой симпатии. Она очень редко демонстрировала свои эмоции.

— Думаешь, я поверю, что ты из Техамы?

Что случилось с Равенной и Палатиной? Почему они говорили мне неправду?

— О жителях этой страны ничего не известно уже двести лет.

— Ты удивлен? Сначала с нами никто не торговал, затем о нас просто забыли. Как ты знаешь, на Архипелаге торгуют любым товаром и с любыми народами. О Таонетаре больше не вспоминают, но путь в нашу страну настолько труден, что мы предоставлены самим себе. Даже Сфера не интересуется нами.

Мне не хотелось продолжать разговор. Я устал спорить с Равенной и выслушивать ее насмешки. Слишком много невероятных заявлений. С меня было достаточно. Однако я не мог оборвать беседу и отправиться спать.

— Значит, вы сами сохраняете свою изоляцию? А для чего? Если путь к вам настолько труден, то вы можете не тревожиться насчет вмешательства Сферы в вашу жизнь.

— Ты чему-нибудь научился за этот год? Сфера очень настойчива. Подумай сам! Если бы жрецы Рантаса узнали, что Техама представляет собой нечто большее, чем пару жалких деревень, неужели они оставили бы нас в покое?

Почему она все время пытается оскорбить меня?

— Успокойся, Равенна. Я действительно задал тебе глупый вопрос. Прошу прощения.

С меня было достаточно. Я повернулся на каблуках и направился к двери.

— Катан, пожалуйста! Я не хотела обидеть тебя.

— Какой смысл говорить об этом?

Не дожидаясь ответа, я вышел из комнаты и быстро, едва ли не бегом, зашагал по пустым коридорам. Меня сердили нападки Равенны и ужасно злила моя эмоциональная уязвимость в ее присутствии. Ворвавшись в свои апартаменты, я подошел к столику с графином, чтобы налить стакан воды. Мои руки дрожали. Я понял, что не засну. Пробравшись в библиотеку, я взял со стеллажа одну из копий исторического отчета Кэросия и прочитал несколько частей. Мне хотелось найти какие-нибудь ссылки, которые могли бы ответить на мои вопросы.

Не обнаружив ничего подходящего, я отложил книгу в сторону, растворил в воздухе холодный теневой светильник и отправился спать.

Часы в холле пробили три удара. Сохранившееся раздражение превратило мой сон в кошмар. Меня пытали жрицы Сферы, и у каждой из них было лицо Равенны. Палатина вновь и вновь срывалась с утеса, но когда я подбегал к ее телу, передо мной возникал труп Этия IV — раздувшийся, с мертвыми глазами и ужасными ранами. Внезапно кто-то разбудил меня.

Я едва не лягнул фигуру, приняв ее за часть кошмара. За окном по-прежнему было темно. Осознав, что у моей постели стоит Равенна, я торопливо натянул на себя покрывало.

— Ну, чего тебе еще?

В моей голове шумело от сна. Я начинал сердиться оттого, что Равенна застала меня врасплох.

— Нам поможет только твой отец, — прошептала она. — Граф Элнибал должен знать, кто ты такой. Кроме того, он может подсказать нам, что делать с Палатиной. Ты хочешь отправиться домой?

— Каким образом? — спросил я.

— Обещаю, что способ будет найден. Тебе проще вырваться отсюда, чем мне.

— А как насчет Палатины? Я ее не оставлю.

— Она присоединится к нам. Я с ней уже обо всем договорилась.

— У тебя была беспокойная ночь. Ладно, если ты предложишь мне способ вырваться отсюда, я приму его без возражений.

Мне не хотелось соглашаться с чужими планами, но моя тяжелая голова требовала тишины и покоя. К тому же после нынешнего заявления Палатины меня одолевало желание выяснить правду о своей настоящей семье. Каким бы ни был путь к истине, он казался мне вполне достойным.

— Хорошо, — сказала Равенна. — Только никому не говори о Техаме — ни при каких обстоятельствах. Даже апелаги могут быть шпионами.

— Ладно, — сонно ответил я. — Буду молчать, как рыба.

Она подошла к окну и перелезла через подоконник. От нее остался только запах духов. Когда я проснулся, он все еще сохранялся в комнате. Это убедило меня в реальности ее визита.

Вечером перед отплытием «Призрачной звезды» Юкмадорий вызвал нас с Равенной в кабинет. Комнату освещали шесть или семь канделябров и едкая масляная лампа, бросавшая на стены странные тени. По каким-то причинам ректору не нравилось изо-освещение — видимо, он считал его излишним новшеством.

— Катан, — хмуро сказал Юкмадорий, — до меня дошли слухи, что ты собираешься уплыть завтра утром.

— Да, собираюсь, — бесстрастно ответил я.

— Ты добровольно согласился обучаться магии! Став постоянным членом нашего Ордена, ты перешел под мое попечительство Твое обучение еще не закончено.

— Мое обучение теперь состоит из двухчасовой вечерней практики. Здесь мне больше делать нечего.

— Это будет решать Совет!

— Совет ничего не решает, — возразила Равенна. — Он не может прийти к согласию, даже когда встает вопрос о переносе заседаний.

— Помолчи! — сердито крикнул Юкмадорий. — Сейчас я разговариваю с Катаном!

Девушка пожала плечами, и он вновь обратился ко мне:

— Девять месяцев назад я предупредил тебя о том, что ты не сможешь вернуться домой вместе с остальными учениками. Ты тогда не возражал.

— Вы не предупреждали меня, а только намекали на это. И я никогда не соглашался оставаться здесь дольше других. Отправляясь в путешествие, я собирался вернуться домой через три месяца. Прошел уже год с четвертью. Кроме того, мне хочется узнать, кем были мои настоящие родители. Здесь, на Архипелаге, я не могу получить такой информации. Однако ее может дать мне граф Элнибал. Именно поэтому я собираюсь отправиться домой и расспросить его обо всем.

— Мы не можем отпустить тебя во внешний мир! Это большой риск!

— Я сам могу позаботиться о себе во внешнем мире. У меня нет желания оставаться на острове и ждать, когда ваш Совет примет решение отпустить меня на свободу. Я хочу жить собственной жизнью, а не принадлежать вам, словно какая-то вещь.

— Ты грубишь мне, Катан, — с угрозой сказал ректор Цитадели.

Он больше не выглядел милым и дружелюбным собеседником.

— Я запрещаю тебе уезжать! И запомни, у меня есть средства, чтобы настоять на своем!

— Юкмадорий, Катан не отшельник, а я не пустынница, — вмешалась в разговор Равенна. — Вот уже несколько лет вы не отпускаете меня от себя и не позволяете вернуться домой.

— Отпустить тебя? А ты знаешь, какие беды обрушатся на твой народ, если жрецы заинтересуются тобой? Ты имеешь еще меньше прав, чем Катан. Послушайте меня, ребята. Прекратите нести этот вздор. Сфера вычислит вас моментально. Как только вы сойдете на берег в каком-нибудь развитом городе, жрецы выявят вашу магию и схватят вас.

— Это чушь! — страстно сказала Равенна. — Чушь, достойная вас и вашего вонючего Совета. Вы плетете паутину лжи, надеясь, что она принесет вам дивиденды. Мне восемнадцать с половиной лет! Ваше опекунство закончилось! Я не хочу жить на острове и быть рабыней Совета. Я уплыву вместе с Катаном и Палатиной. Возможно, мне даже удастся вернуться домой.

Я никогда не видел ее в такой ярости. Юкмадорий побледнел от страха и отступил на шаг. Равенна подняла левую руку с браслетом, и тот рассыпался на части, словно был сделан изо льда. Воодушевленный ее примером, я поступил точно так же. Связь, которая держала нас под контролем Ордена Тени, оборвалась. Я поразился своему спокойствию. Год назад Юкмадорий подавил бы меня силой своей личности. Но теперь я не чувствовал смущения перед ним, хотя по-прежнему признавал устав Цитадели. Интересно, чем было вызвано это изменение? Моим развитием или присутствием Равенны?

После того как осколки моего браслета упали на пол, наступила полная тишина. Юкмадорий поочередно посматривал на нас, пока мы бок о бок стояли перед его столом. На его лице промелькнуло ошеломленное выражение. Он поморщился и гневно прошипел:

— Значит, вы сговорились? Обманом ввели нас в заблуждение?

— Если я решила помогать Катану, то это мое личное дело! И вас оно не касается!

— Вы позорите Орден Тени!

Сам того не понимая, Юкмадорий проиграл свою битву. После этих слов он уже не мог убедить нас остаться. Если бы он применил против нас силу…

— Нет, вы не правы, — с такой же страстью ответил я. — Мы просто хотим жить по-настоящему, а не играть на острове в ересь.

Слово «мы» вырвалось спонтанно. Меня рассердило его желание оставить нас под своим контролем, и я перешел на резкие слова.

— За двести лет вы ничего не добились! Только сидели здесь и оберегали ваших магов от инквизиторов Сферы. Разве так можно победить?

— А ты хочешь сгореть на костре? — закричал Юкмадорий. — Вы знаете, каким пыткам предают еретиков, когда их ловит Сфера?

— Мы не собираемся гореть на костре, — ответила Равенна. — Вы сами учили нас скрываться и с умом использовать магию.

Юкмадорий сел в кресло и недовольно посмотрел на нас.

— Если вы покинете остров, то останетесь без магии. Мы выжмем ее из вас до последней капли.

— Не говорите ерунды! — Равенна угрожающе рассмеялась. — Неужели вы думаете, что сможете выполнить свою угрозу? Как вы заберете врожденную магию Катана? Убьете его? А репутация Цитадели? И еще помните о том, что в этом случае я убью вас первой, дядя.

Ее глаза пылали яростью, и я видел, как при каждом движении магическое поле Равенны сверкало мощными всполохами.

— Ты угрожаешь мне? — вскричал Юкмадорий. — Я сейчас позову весь штат Цитадели, и мы утихомирим вас! Я обязательно это сделаю, если вы не извинитесь и не подчинитесь мне!

Пренебрегая возможными последствиями, Равенна перешла в контратаку:

— Вы думаете, вам удастся удержать нас здесь? Ошибаетесь! Во внешнем мире мы можем применить силу ереси на деле. Но это идет против ваших драгоценных планов! Мы знаем, в чем они состоят! «Либо я использую их, либо никто не использует.» Неужели наследники Кэросия выродились в беспомощных трусливых стариков? Неужели они только и могут, что прятаться в цитаделях и тихо перемывать косточки Сфере? Вполне вероятно, что Катан имеет родство с императором. Но разве вы способны получить от этого пользу? Нет, Юкмадорий! Наши жизни не предназначены для бесцельного ожидания светлого будущего. Мы рождены для действий! Завтра вы проводите нас в путь и пожелаете удачи в плавании на «Призрачной звезде». И даже не пытайтесь лишить нас магии!

Юкмадорий привстал и открыл рот для гневной тирады. Его лицо покраснело от ярости. Казалось, он хотел наброситься на нас. Внезапно он махнул рукой и опустился в кресло. Ректор выглядел побежденным и больше обычного старым.

— Уходите! — обиженным и сердитым тоном вымолвил он.

Мы повернулись и вышли, не оглядываясь. Равенна ехидно усмехнулась и положила руку на мое плечо. Жаль, что я не видел при этом лица Юкмадория. Закрыв дверь, мы зашагали по коридору. Зайдя за угол, Равенна Жестом велела мне ждать, а сама на цыпочках вернулась обратно. Через некоторое время она вновь присоединилась ко мне.

— Сидит и не двигается, — с удовлетворением сказала она.

— Почему он сдался?

Мы направились к крепостным воротам. За ними на травяной поляне уже горел костер и шла прощальная вечеринка.

— У него не хватает воли, чтобы настаивать на своем, — ответила Равенна. — Так уже бывало несколько раз. Вот почему я оказалась на корабле, который атаковал вашу манту. Юкмадорий не хотел брать меня с собой, но я настояла. В конце концов он уступил.

— Что, если он попытается оставить нас на острове?

— Вряд ли, — уверенно сказала она. — Но если Юкмадорий задумает помешать нам, мы должны быть готовы к этому.

— Как насчет Кламаса и остальных?

— Они одобрят любое решение ректора. Если он согласится отпустить нас, то и Кламас не будет возражать. Катан, почему бы нам не поучаствовать в вечеринке? Я провела в Цитадели два года, и это моя последняя ночь на острове.

— Я слышал, они принесли туда лучшее вино.

— Надеюсь, не поскупились. Так было и в прошлом году.

Мы остановились и посмотрели друг на друга. Она слегка склонила голову набок. На ее лице появилось серьезное и немного загадочное выражение.

— Спасибо, Катан. Я ужасно вела себя с тобой и теперь прошу прощения. Но тебе ведь нравилось ссориться со мной, не так ли?

Вот и все извинения, что я получил от нее. Впрочем, у меня больше не было обиды на девушку. Я понял, что она и Палатина говорили правду: мне нравилось состязаться с ней в острословии. Да и вообще, я каким-то образом привязался к этой девушке.

Вечеринка шла полным ходом. На краю поляны играла группа менестрелей, нанятая на одном из ближайших еретических островов. Ветви деревьев были украшены разноцветными фонарями. На шестах и треножниках горели факелы. Справа от костра располагалась площадка для танцев; слева установили длинный стол с вином и закусками. Взяв по кубку, мы пошли искать Палатину.

Найти ее не составляло труда. В мерцающем свете факелов я увидел огромную фигуру Лиаса. А где был Лиас, там следовало искать и Палатину. Рядом с ней сидели Микас и Гаити. Несмотря на то, что вокруг нее постоянно увивались мужчины, никто из них не мог претендовать на нечто большее, чем дружеские отношения.

Они увидели нас и замахали руками. Равенна обняла меня за плечи, и, к моему смущению, это вызвало всеобщее веселье. Я не энал чем объяснялся ее жест симпатии — победой над Юкмадорием или желанием показать остальным, . что мы помирились.

— Неужели вам удалось? — шагнув к нам, спросила Палатина.

— Завтра мы отплываем вместе с вами!

Гаити вскинул в воздух кулак. Лиас радостно заулыбался. Микас поднял кубок.

— Предлагаю тост! За Катана и Равенну!

Они громко и весело поздравили нас с исполнением желаний и вскоре среди смеха, разговоров и шуток мы забыли о формальностях, Сфере и прочих делах, творившихся в мире. Палатина чувствовала себя превосходно. Никто бы не сказал, что неделей раньше она упала с утеса. Ее общительное и скромное поведение ничем не выдавало в ней женщину, которая чуть больше года назад считалась надеждой фетийских республиканцев. Лиас несколько часов готовил Гаити к вечеринке. Теперь он уговаривал его пригласить на танец какую-нибудь девушку. Сам он танцевал без устали, меняя партнерш одну за другой. Палатина тоже веселилась с парнями, хотя было видено, что она относилась к ним одинаково равнодушно. Я переживал блаженное счастье и тихую печаль. В этот вечер мы прощались со многими друзьями — Лиас, Микас и Персея отплывали на других кораблях, которые направлялись в Калатар и Кэмбресс. При нормальных обстоятельствах, возможно, прошли бы годы, прежде чем кто-то из нас встретился бы вновь. Однако план Палатины требовал участия каждого еретика. Так что при удаче через пару лет мы снова могли увидеться друг с другом.

Я потанцевал с Персеей и девушками, которых хорошо знал, затем пригласил на медленный танец Равенну. Несмотря на гибкость и проворство, я был плохим партнером. Она танцевала намного лучше меня и тактично не замечала моих неуклюжих движений. Я даже пожалел, что музыка так быстро кончилась.

Вечеринка проходила в атмосфере доброжелательности и ностальгии по совместно прожитым в Цитадели дням.

Мы с Дарием прежде постоянно ссорились — но тут обменялись хвалебными тостами и поклялись забыть былую враждебность. Все вспоминали интересные случаи, приключившиеся с нами за прошлый год, например, как я по ошибке влез не в то окно и оказался вместо вражеского штаба в женской раздевалке, или когда Микас в ночной вылазке перепутал валун с Лиасом, атаковал его и сломал об него деревянный меч. Подобное сравнение совершенно не обидело Лиаса. Он был безмерно рад, что Гаити наконец набрался храбрости и пригласил одну из девушек на танец.

Вино потреблялось в огромных количествах, но я почти ничего не пил. Ведь никакая магия не могла спасти меня от жуткого похмелья. К концу вечеринки Лиас поднял одну из пустых бочек и бросил ее в костер. Это вызвало фонтан искр и одобрительный рев толпы.

Все хорошее когда-нибудь кончается. Так случилось и с нашим праздником. Около двух часов ночи, после того, как даже самые сильные головы начали клониться от вина, в небо взвился фейерверк. В течение нескольких минут шары разноцветных взрывов заполняли небо, и звуки петард звенели в ушах, завершаясь финальными хлопками. Последней была семиярусная вспышка. На краткий миг она озарила нас своим сиянием, словно серебристое солнце. А затем мы вернулись к костру, и время разговоров прошло. Для многих из нас.

Я не знал, где провести остаток ночи. Для меня было полной неожиданностью, когда Равенна подошла к нам с Палатиной и вопросительно посмотрела мне в глаза. Я попрощался с теми, кто остался на поляне, — а многие уже разбрелись по темным уголкам Цитадели, — и мы с Равенной пошли по пляжу вдоль края джунглей. Постепенно зарево костра и звуки веселья поблекли. Нас окутала ночная тишина, прерываемая плеском волн.

Мы перебрались через гряду первого мыса, миновали то место, где упала Палатина, и, сняв сандалии, зашагали по мокрому песку. Эта мирная ночь походила на ту, которую я провел здесь, спасаясь от кошмаров Священного Похода. Одна из лун на безоблачном звездном небе освещала пустынный пляж. Темно-серое море подсвечивалось голубыми пятнами фосфоресценции. Другая луна висела тонким полумесяцем над самым горизонтом. Ее окружали голубые и красные межзвездные облака, простиравшиеся на большую часть небосвода. Иногда на них проступали серебристые линии колец, уходящие в неведомые глубины космоса, однако этой ночью на небе были только луны.

Мы прошли через дюну, отмечавшую край лагуны, и остановились под склонившейся пальмой. Небольшие волны шлифовали изогнутую полосу ночного пляжа. Ветер стих. Вода поражала своей чистотой. Я видел дно даже при лунном свете. Волны оставляли на песке рябой узор.

— В прошлом году нас заставляли купаться ночью, — сказала Равенна. — Это входило в программу физических упражнений. Ты когда-нибудь совершал ночные погружения под воду?

— Несколько раз, — ответил я.

— Когда ты один, не так интересно.

— Ты предлагаешь поплавать вместе?

Я сбросил одежду и вбежал в приятную теплую воду. Когда глубина стада достаточной, мы погрузились к коралловому дну, наслаждаясь тишиной и неописуемым покоем. Это радостное чувство благополучия звенело в нас и щекотало душу. Выбравшись на пляж, мы сели на песок и обняли друг друга. Остров действительно походил на рай: нигде в других местах я не встречал такого уединения. Мне, человеку, привыкшему к грохоту континентальных бурь, безветренная тишь казалась чудом.

— Хочешь, скажу, почему вначале я относилась к тебе с такой неприязнью? — прошептала Равенна.

Воспользовавшись какими-то странными теневыми чарами, она мгновенно высушила волосы. Черные пряди волнами ниспадали на ее спину, плечи и обнаженную грудь. Заметив мой взгляд, девушка лукаво улыбнулась.

— И почему же ты невзлюбила меня?

— До встречи с тобой я была самоуверенной и независимой. Но ты похитил мой покой. Мысли о тебе мешали мне сосредоточиться на делах. В первые дни, выискивая причины тревоги, я решила, что виной всему мои подозрения. Ты мог оказаться шпионом Сферы. Вскоре мне стало ясно, что это не так. Но я продолжала издеваться над тобой. Прозрение пришло после проверки твоих магических способностей. Скажи, ты сильно обижался на меня?

— Скорее я тебя боялся. Ты вела себя так, словно превосходила меня в интеллекте и сане. Это вызывало во мне злость. Я никак не мог понять, почему ты оскорбляешь меня.

Она засмеялась.

— Значит, мы нервировали друг друга в равной степени. Ладно, по крайней мере никто из нас не дошел до отчаянных поступков.

Наступила пауза. Ласковый бриз лизнул мою кожу, заставив слегка поежиться. Затем он тронул листья на кронах пальм и унесся в джунгли. В этом острове было что-то магическое. Или мне просто нравилась ночь, потому что я стал магом Тени?

— Мне не жаль покидать Цитадель, — сказала Равенна. — Я этого давно хотела. Но я буду скучать о пустынных пляжах и ночных купаниях, о свободе передвижений, об отсутствии штормов и дикарей. Даже не знаю, есть ли в мире подобные места. Техама тоже тихий уголок, но там всегда облака — все окутано призрачной дымкой.

— А мне будет не хватать этой безграничности пространства, — мечтательно добавил я. — Здесь со всех сторон открытый океан, и отовсюду можно видеть небо.

— Как ты думаешь, мы найдем когда-нибудь что-то подобное? — с печалью спросила она. — Такую же райскую тишину? Там, во внешнем мире, за пределами Архипелага, нас постоянно будут ожидать опасности плена и казни. С другой стороны, . мы можем остаться здесь на многие годы, если Юкмадорий не позволит нам уплыть с острова.

— Я буду с тоской вспоминать Цитадель, но слишком долгий покой не для меня.

— Дело не в долгом покое. Архипелаг веками считался раем среди вод Аквасильвы. Но пришла война и положила начало ненависти.

Она закрыла глаза.

— Хотя, я думаю, наша битва послужит благородной цели.

— Тем более что ты любишь конфликты и ссоры. Равенна открыла глаза и посмотрела на меня.

— Ссоры — это не война! Обещай, что когда наша миссия закончится, мы вернемся на Архипелаг. Я постараюсь, чтобы ты не пожалел об этом.

— Обещаю. Мне тоже хочется увидеть Фетию. Ту Фетию, какой она была. Почему Сфера разрушает все, к чему прикасается?

— Жрецы погрязли в обмане и служат ему. Но не забывай о том, что мы узнали. Таонетар пытался создать мировую империю. Его правители ходили по колено в крови. Они убили миллионы людей, но не одержали победы. Мы по-прежнему здесь, и над нами раскинулось мирное небо. Сфера — это тень Таонетара, и она в конце концов проиграет.

— Как бы мне хотелось узнать, кто я такой!

— Странно, но за эти несколько дней ты впервые получил намек о своих вероятных родственниках, а мне в который раз напомнили о моей семье. Между прочим, я с радостью забыла бы о прошлом.

Мне не хотелось ни о чем говорить. Ночь пленяла меня чарами умиротворения. Впрочем, какая-то часть моего ума удивлялась тому, что Равенна имела ответы на любые вопросы. И еще я не понимал, зачем последовал за ней. Чуть позже мы снова завели ленивую беседу, и нам удалось воздержаться от споров. Через час наш разговор угас — не от отсутствия тем, а от усталости. Ее тянуло в сон, и мне было неясно, почему она повела меня на пляж. Мы легли на песок за скалами, чтобы солнце утром не разбудило нас колючими лучами.

— Этот мир вмещает в себя нечто большее, чем войну и угрозу Сферы, — прошептала она, глядя на расцвеченное небо. — Наверное, есть какие-то ответы…

— Ответы на что?

— На вопросы бытия. Каждый вопрос должен иметь ответ, иначе где бы мы были?

Я тоже посмотрел на межзвездный туман, и мои глаза начали слипаться. Внезапно меня заинтересовало крохотное мигающее пятнышко, которое двигалось быстрее звезд.

— Что это, как ты думаешь? — спросил я, указывая на странную точку света.

— Часть прошлого. Или, возможно, будущего. Кто знает? Смотри, как она летит.

Я следил за пятнышком несколько минут. Равенна положила голову на мое плечо и заснула. Вскоре я тоже последовал ее примеру.

 

Глава 16

После долгого и довольно скучного путешествия мы встретили пиратов — всего в тридцати милях от Фарассы.

Собравшись в самой большой каюте на верхней палубе, я, Палатина, Равенна и еще один ученик из Океании играли в карты. На борту «Призрачной звезды» почти не осталось других пассажиров, поэтому мы заняли просторные апартаменты, которые в былые дни предназначались для адмирала и его приближенных. Внезапно зазвучала тревога. Резкий вой прервал нашу беседу и заставил меня подпрыгнуть на стуле. Равенна выронила колоду из рук и выругалась.

— Они что, дельфинов пугают? — проворчала она и наклонилась, чтобы собрать рассыпавшиеся карты.

— Пойдем посмотрим, — сказала Палатина и, встав, направилась к двери. — Да забудь ты о картах.

Последовав за ней, мы вышли в коридор. Сигнальные панели на потолке мигали красным цветом в такт тревожной сирене. К нам присоединились еще два ученика. Когда мы достигли трапа, палуба слегка накренилась. Мне пришлось ухватиться за перила, чтобы удержаться на ногах. На нижней палубе суетились матросы. До нас доносились приказы офицеров. Первое, что я увидел, когда мы пришли на мостик и встали за перилами, чтобы не мешать команде, была проекция на изотическом столе. Неделями это устройство показывало нам только «Призрачную звезду» в пустых глубинах океана. И вот теперь здесь появились три другие манты.

Одна была торговым судном. Я не мог сказать, какому торговому дому она принадлежала. Спинка капитанского кресла загораживала часть изостола и закрывала от меня расцветку передних рогов корабля. Две другие манты относились к классу «корсаров». Гладкая поверхность их небольших корпусов щетинились стволами орудий. Первый пиратский корабль гнался за торговым судном, которое совершало отчаянные маневры, пытаясь уйти от голубых лучей импульсных пушек. Я надеялся, что при очередном повороте мы увидим знаки торгового дома. Другая манта прервала погоню и направилась к «Призрачной звезде». Почему пираты вели себя так самоуверенно? Даже списанный крейсер был равен им по силам.

— Беглый огонь! — приказал капитан.

Я увидел, как открылись орудийные порталы «Призрачной звезды». Импульсные пушки выпустили залп по пиратскому судну. Следом за голубыми полосками помчались огненные копья плазменных снарядов и пара торпед, выпущенных из нижних пусковых установок.

— Пираты опознаны, сэр, — доложил офицер, сидевший около консоли сканеров. — Согласно данным нашего архива, эти фрегаты были украдены два года назад у кэмбресского флота. Теперь они входят в пиратскую группировку, которая действует в северной части Экватории. Эти корабли имеют сдвоенные реакторы!

— О, Элементы! — нахмурившись, воскликнул капитан. — Увеличьте мощность щитов до предела и выпустите кумулятивные заряды.

Когда лучи пиратских пушек настигли «Призрачную звезду», я ухватился за поручень. Щиты без проблем поглотили энергию залпа, однако этот факт не успокоил капитана. Он выглядел очень встревоженным. Я никогда не встречал корабли со сдвоенным реактором, но штурман рассказывал мне о них по пути в Цитадель. Из его слов я понял, что сдвоенный реактор увеличивал огневую мощь корабля и силу щитов в четыре раза.

— Сэр, кумулятивные заряды запрещены законом. Торговая манта может сообщить о нас фарасским властям!

— Если мы спасем торговцев, они будут держать рот на замке. Исполняйте приказ!

— Слушаюсь, сэр.

Две черные точки вырвались из орудийных портов «Призрачной звезды». Одна направилась выше, другая ниже пиратского корабля. Я не знал, как действуют кумулятивные снаряды. Мне почему-то казалось, что они должны создавать какие-то проблемы для изощитов.

Через миг все прояснилось. Два яйцеобразных снаряда взорвались прямо на линии корабля — один чуть выше и спереди судна, другой — чуть ниже и сзади. Сначала «корсара» подбросило вверх. Казалось, чья-то гигантская рука швырнула корабль с чудовищной силой. Затем последовал такой же толчок вниз. Пушечный огонь прекратился. Второе пиратское судно прервало атаку на торговую манту и направилось к поврежденному кораблю.

— Продолжайте обстрел, пока они не уберутся прочь, — велел капитан.

На мостике воцарилась тишина. Мы следили за мерцающими образами на изостоле. Через некоторое время крылья подбитой манты затрепетали, и оба пиратских корабля, уклоняясь от залпов «Призрачной звезды», развернулись и исчезли во мраке океана. На лице капитана появилась довольная улыбка.

— Я хочу выйти на связь с торговой мантой. Кто-нибудь может сказать мне, какому Дому она принадлежит?

— Темно-синий и серебристый цвета, — доложил штурман. — Я не помню…

— Дом Барка, — прервала его Палатина. — Это наши друзья.

— Так, значит, вы должны их хорошо знать! — сказал капитан. — Связист, приветствуй их. И выведи проекцию на изопанель.

Через миг на переднем экране мостика появился изообраз командного центра торговой манты. Изображение было слегка затуманенным, но я отчетливо видел лица незнакомых мне людей. Хотя одного человека я знал. Это был Гамилькар! Лорд Барка.

Он и капитан торгового судна поблагодарили команду «Призрачной звезды» и рассказали нам о том, что случилось. По их словам, пираты были наняты лордом Форитом — врагом Гамилькара. Эта атака должна была уничтожить одним ударом и Барку, и его торговый дом. Они напали за несколько миль отсюда. Торговцы безуспешно пытались уйти от погони. Мы прибыли вовремя, так как их щиты уже начали отказывать.

Когда Гамилькар закончил свой рассказ, Палатина шагнула вперед, и Барка выкрикнул ее имя. На его суровом лице появилась счастливая улыбка. Поначалу он выглядел таким же озабоченным, каким я видел его при нашей первой встрече, но теперь черты торговца преобразились.

— О, Рантас! Палатина! Где ты пропадала целый год? Элнибал сказал мне, что тебя случайно похитили его знакомые. Он заверил меня, что ты обязательно вернешься.

— Я не могу говорить об этом, — ответила девушка. — По крайней мере сейчас. Куда ты направляешься?

— В Лепидор, забрать очередную партию железной руды.

Это было счастливое совпадение. Мы могли не тратить времени на ожидание в Фарассе.

— Вы возьмете нас на борт? — спросил я у Гамилькара.

— Конечно, — ответил он. — А кого именно?

— Палатину, меня и еще одну девушку.

Когда Равенна появилась, Гамилькар нахмурился. Он окинул девушку подозрительным взглядом, и его приветствие показалось мне необычно холодным. Равенна тоже почувствовала это. Она ответила ему сдержанным кивком. Я не мог понять, почему Гамилькар невзлюбил ее. После последней ночи в Цитадели мое мнение о Равенне было по-прежнему двояким. Но чем она не понравилась лорду Барке?

«Призрачная звезда» пристыковалась к «Финикии» и помогла исправить ущерб, нанесенный торговому судну. На случай возможной атаки пиратов наш капитан передал торговцам дополнительное вооружение и два кумулятивных снаряда. Он напомнил Гамилькару, что их следовало использовать только при крайней необходимости. После ремонта мы попрощались с командой «Призрачной звезды», с капитаном и нашими сокурсниками. Когда мы перешли на борт «Финикии», два корабля разошлись разными курсами. «Призрачная звезда» направилась в Фарассу, чтобы доставить домой последних курсантов и принять новичков из Океании, которым предстояло годичное обучение в Цитадели Тени. «Финикия» поплыла на север к Лепидору.

Тем вечером Гамилькар пригласил нас на ужин в свою каюту. Обменявшись с Равенной парой фраз, он больше не сказал ей ни слова. Они старательно делали вид, что не замечают друг друга.

— Чем вы занимались эти восемнадцать месяцев? — спросил лорд Барка, когда слуга принес нам первую перемену блюд.

То был танетянский салат, который мне очень нравился. Однако после островного меню он показался мне немного необычным, поэтому я ел его маленькими порциями.

— Мы не можем говорить об этом, — сказала Палатина. — С нас взяли клятву молчания.

— Это как-то связано со Сферой? Видите ли, Катан, я, как и ваш отец, не питаю к жрецам Рантаса большой любви.

— Палатина, помни о нашем договоре, — вмешалась Равенна. — Мы с Катаном в большей опасности, чем ты.

Палатина всплеснула руками.

— Равенна, перестань! Если Гамилькар донесет на нас Сфере, его арестуют вместе с нами. В любом случае я доверяю ему.

— Никогда не доверяй танетянам, — с мягким укором сказал Гамилькар.

— Моя мать говорила, что нужно опасаться тех, кто может получить какую-то выгоду от предательства, — пожав плечами, ответила Палатина. — Если ты донесешь на нас Сфере, то Лепидор будет разрушен. Разве ты этого хочешь? Неужели ты спас мою жизнь, чтобы снова бросить меня в пучину бед?

— Ты дар моря, — произнес Гамилькар. — Я ценю подарок стихии и всегда буду считать тебя членом нашего дома.

Он с удивлением взглянул на нее.

— Ты упомянула о своей матери. Неужели к тебе вернулась память?

— Только малая ее часть. Мою мать звали Нептунией. Родители были фетийцами. Отец, Рейнхард Кантени, погиб.

— Президент Рейнхард? Фетийский реформатор?

— А разве был другой?

— Теперь я вижу сходство, — сказал Гамилькар. — Однажды мне довелось встретиться с ним на званом вечере.

— И что нам все это дает? — раздраженно спросила Равенна. Почему она перебивала Палатину? Лорд Барка был нашим другом. — Можешь доверять ему сколько угодно, но помни о клятве! Неужели ты будешь рассказывать о нас всем своим знакомым?

Палатина нахмурилась, словно потеряла нить рассуждений. Она задумчиво посмотрела на Равенну. Гамилькар отправил в рот порцию танетянского салата. Он не сводил глаз с лица своей бывшей подопечной.

— Нам важно заручиться поддержкой торгового дома, — сказала Палатина.

Взглянув в иллюминатор на темные глубины океана, она повернулась к лорду Барке.

— Ты ищешь в деле выгоду, не так ли, Гамилькар? Чем ее больше, тем лучше?

— Да.

Он нисколько не смущался, что девушки временами говорили о нем так, словно его тут и не было. Почему он проявлял подобное терпение? И что Гамилькар мог получить, сообщив о нас Сфере? Не ослабил ли год разлуки его дружеские чувства к Палатине? Я даже не знал, имелся ли у танетян какой-нибудь моральный кодекс.

— Как далеко ты способен пойти ради прибыли?

Равенна прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Я понял, что она использовала теневое зрение. Очевидно, ей хотелось выяснить, стоит ли кто-то за дверью. Моритан поступил бы так же. Он осмотрел бы коридор и проверил комнату на наличие шпионских устройств. К сожалению, мы не имели опыта в их нахождении. Равенна могла обнаружить только сильные излучатели. Из меня в этом деле был плохой помощник. Интересно, что сейчас делал маленький граф? Преуспевал ли его клан, и как шли дела в Лепидоре? У меня возникло желание расспросить об этом Гамилькара. В Цитадели я редко вспоминал о доме, но теперь мне не терпелось увидеть лица родных и близких.

— Все зависит от того, насколько велика эта прибыль, — ответил лорд Барка. — Она должна быть реальной и незамедлительной. Я не верю в обещания, для исполнения которых требуется десять лет.

— Что для тебя важнее: твой кошель или Рантас?

— Ты имеешь в виду, способен ли я совершить поступок, за который меня могут сжечь на костре, как еретика?

Вопрос Палатины заставил его задуматься.

— Для этого выгода должна быть большой, даже если речь идет о моей помощи тебе и Катану. Но в любом случае я не питаю к Сфере особой симпатии. Никто из моей семьи не отличался особой религиозностью. Мать полжизни провела на Архипелаге. Она свела на нет все мои представления о добром Рантасе, которые я почерпнул от своих наставников. После смерти матери я нашел в ее комнате сундук с еретическими книгами.

— Скажи, ты согласился бы помочь мятежу против Сферы? Ты согласился бы продавать оружие и делать временные займы?

— А будет ли шанс на успех? — спросил Гамилькар.

— Будет, — пообещала Палатина. — Никто не поймет, что это ересь. До самой последней минуты.

— Так вот где ты провела прошлый год, — сказал Гамилькар. — Тебя увезли на Архипелаг и сделали еретичкой.

— А чем вам не нравится Архипелаг? — воинственно спросила Равенна.

— Странно слышать этот вопрос от вас. Вы явно не оттуда.

Мне показалось, что броня привычного спокойствия Гамилькара дала трещину.

— Я прожила там несколько лет, — ответила Равенна. — Апелаги мне ближе, чем танетяне.

Мне не хотелось участвовать в их споре. Я отодвинул кресло от стола, тем самым показав, что выхожу из разговора.

— Прошу прощения, что перебиваю вас, — поспешно сказала Палатина. — Гамилькар, так ты поможешь нам или нет?

— Прежде чем принять решение, мне нужно ознакомиться с твоими планами, — ответил лорд Барка. — Я люблю жаркое, но не хочу сидеть за последним столом на веселом пиру. Послушай, Палатина!

— Да?

— Тебя вроде бы убили восемнадцать месяцев назад.

— И что из этого? Разве ты не веришь в магию? Такие вещи трудно объяснить.

Вряд ли Гамилькара убедили наши слова, но он не стал оспаривать те дикие идеи, которыми мы старались объяснить внезапное «воскрешение» Палатины. Равенна с усмешкой наблюдала за нами и старательно игнорировала вопросы лорда Барки. Мы не обмолвились ни словом о Техаме. Вскоре Гамилькар похлопал в ладоши и подвел итог:

— Несмотря на все мои сомнения, я принимаю сказанное вами. Вы можете быть настоящими фетийскими Тар'конантурами или просто притворяться ими. В любом случае вы представляете угрозу для Сферы. Ваш союз может породить ядро сопротивления.

— Среди тех, кто верен фетийской империи, — добавила Равенна.

— На самом деле таких людей больше, чем вы думаете, — сказал Гамилькар. — Главы Великих домов ненавидят Фетию, но они читали «Историю». Я помню, как три года назад один калатарский чиновник приходил в наше посольство. Его звали Рамуно или как-то так. Он говорил, что в Калатаре имеется много людей, которые приветствовали бы восстановление Фетии. Им надоела эксплуатация континентальных грабителей.

— У нас в Калатаре правит фараон, — возмущенно вмешалась Равенна. — Нам не нужна иноземная власть.

Я с удивлением посмотрел на нее. Мне казалось, что техамские предки Равенны жили на одном из островов Архипелага, но не в самом Калатаре. Хотя я мог ошибаться. Калатарцы славились своей свирепостью.

— Вы оттуда? — спросил Гамилькар.

— Да, я оттуда.

Равенна всем своим видом бросала ему вызов. Однако внезапно лорд Барка перевел разговор на другую тему.

— Очень интересно. Кстати, Катан, я посоветовал бы вам перед началом мятежа присмотреться к делам в Лепидоре.

Его слова встревожили меня.

— А что такое?

— Сегодняшнее пиратское нападение — уже второе с тех пор, как вы покинули Танет. Один из моих кораблей был атакован у мыса Штормов на обратном пути из Лепидора. Он вез образцы руды, которые я должен был представить владельцам сталелитейных заводов. К счастью, мой капитан заметил пиратов первым и ушел от погони.

— Вы считаете, что кто-то хочет уничтожить вас?

— Я знаю своих врагов. Оба нападения организовал наш старый знакомый Лиях Форит, который недавно вновь вошел в Совет Десяти. Он считал торговлю железом своей привилегией. Я представляю, как его рассердило мое вмешательство.

— Мы могли бы предложить сделку ему, если бы он не нанес нам обиды, — сказал я, вспомнив инцидент во дворце, когда лишь своевременное вмешательство Кортьереса спасло меня от тюрьмы. — Интересно, он знает об этом?

Я вспомнил Сархаддона, 6 котором почти забыл во время пребывания на Архипелаге. Как сложилась его карьера в Священном городе? Если я успел стать еретиком, то и он, наверное, поднялся в иерархии Сферы. Я надеялся, что он не погряз в фанатизме Лечеззара.

— Форита не заботят такие детали. Думаю, он хочет уничтожить меня, чтобы у вас не осталось выбора. Если наше соглашение будет аннулировано, вам придется обратиться к нему. Даже два потерянных рейса могут привести меня к банкротству. Зная о дурной славе Лияха, ни один из торговых домов не посмеет заключить с вами сделку.

— Какие цвета у дома Форита? — вспомнив о чем-то, спросила Равенна.

— Желтый и оранжевый. А почему вы спрашиваете?

— Палатину и Катана похитила в Танете группа бродяг. Когда мы спасали их, я заметила на одежде одного из похитителей нашивки торгового дома. Это были желто-оранжевые полосы.

— Значит, Форит действовал против нас уже в ту пору, — задумчиво произнес Гамилькар. — Вы не знаете, кого именно преследовали бандиты? Катана или Палатину?

— Это будет только моя догадка. Но если немного подумать… — Она говорила с торговцем снисходительно, словно с ребенком. — Палатина не имела для Форита никакой ценности в качестве заложницы. Вы почти не знали ее. Следовательно, он охотился за Катаном.

Гамилькар молча выслушал ее и кивнул головой. Я удивился его выдержке. Затем он повернулся ко мне.

— Думаю, графу Элнибалу понадобится ваша помощь. Хотя бы на какое-то время. Судя по всему, вы не хотели задерживаться в Лепидоре. Но не могли бы вы изменить ваши планы?

Почему лорд Барка поднял эту тему? Разве отец и советник Атек не справлялись с делами? Неужели возникли какие-то трудности? Да и что там могло произойти? Если бы в Лепидоре случилось что-то серьезное, Гамилькар рассказал бы об этом. Конечно, я соскучился по дому, но мне не хотелось тратить время на пустяки. Мы решили восстать против Сферы, и Лепидор не годился для подобной задачи. Он был изолированным уголком цивилизации и находился на окраине мира.

— Я, между прочим, тороплюсь домой, — сказала Равенна.

— Вы выбрали странный маршрут, — с усмешкой заметил лорд Барка. — С Архипелага в Калатар через Океанию.

— Мой маршрут вас не касается!

— Я знал, что вы так ответите.

Равенна хмыкнула и отвернулась.

Убранство моей каюты на «Финикии» отличалось простотой и функциональностью — еще один признак финансовых проблем Гамилькара. Он сказал, что доходы от продажи железа еще не покрыли кредиты его Дома. Барка надеялся на прибыль, полученную от этого рейса. Он находился в таком затруднительном положении, что должно было пройти два года, прежде чем собранных денег хватило бы на покупку или усовершенствование мант (я с самого начала заметил, как неуклюже и медленно передвигалась «Финикия»). Потеря двух кораблей от атак пиратов почти наверняка разорила бы его — ему просто не на чем было бы перевозить железо.

Я не понимал, каким образом мое присутствие в Лепидоре могло повлиять на пиратов, нанятых Форитом. Я не имел квалификации капитана или каких-либо талантов стратега. От Палатины и то было больше толку.

Почти весь мой багаж оставался запакованным. Чтобы как-то отвлечься от тревожных мыслей, я вытащил из вещевого мешка новенькую копию «Истории» и сел в удобное кресло. В последние дни учебы я заплатил работникам библиотеки, и они сделали для меня копию документа — пусть не такую четкую, как защищенный чарами оригинал, но вполне понятную и аккуратную.

Я открыл «Историю» на одной из последних страниц, выискивая ссылки на события, которые произошли в Калатаре после Войны. Мне хотелось узнать о таинственных горцах, помогавших армии Таонетара. Внезапно что-то выпало из книги. Я поднял с колен сложенный лист, оторванный от куска пергамента. На нем было несколько фраз, написанных почерком Юкмадория.

Записка гласила:

"Катан, я был немного груб с тобой, но не держу на тебя зла за то, что ты покинул остров. Ты выбрал союзницей Равенну, и я желаю тебе удачи на твоем пути. Однако предупреждаю, она не та, за кого себя выдает. Ты подвергаешься огромной опасности. Даже если она не нанесет тебе вреда, это сделают те, с кем она связана. У них другие цели, чем у вас с графом Элнибалом. Мне бы не хотелось, чтобы твой дар был растрачен зря."

Он не подписал записку.

Посмотрев на паучий почерк, я сердито разорвал пергамент в клочья. За тысячу миль от Цитадели Юкмадорий пытался отравить меня ядом подозрений. Он надеялся навязать мне контроль замшелого Совета Элементов. Но теперь я был свободен от этого старого маразматика и намеревался идти своим собственным путем.

 

Глава 17

Через три дня мы прибыли в Лепидор. Несмотря на повреждения, полученные в схватке с пиратами, «Финикия» проплыла путь от Фарассы в два раза быстрее, чем «Пэрасур». Я скучал во время путешествия. Манта не имела рубки наблюдения и демонстрационной изопанели. А смотреть в иллюминатор на глубины океана было также не интересно, как напустынный берег континента.

Мне не терпелось увидеть свой город, однако меня не прельщала жизнь в Лепидоре. Проведя восемнадцать месяцев вдали от дома, я почувствовал вкус странствий. Будучи эсграфом, я должен буду заниматься нудной и никому не нужной рутиной, которая не соответствует рангу тренированного мага-еретика. Занятия в Цитадели показали мне более интересные возможности — иногда даже слишком возбуждающие. Меня научили искусству лазутчика, умению избавляться от пут и оков, побегам из тюремных камер. Я хотел погостить в Лепидоре, но не собирался оставаться там надолго. Раньше у меня не было сомнений, что я стану графом или океанографом, но теперь…

Я поспешил на мостик, чтобы посмотреть, как «Финикия» будет входить в подводную гавань. После Фарассы и Танета она казалась крохотной — всего четыре дока на спиральном ободе ступицы. Впрочем, нет! Не четыре! Под нижним уровнем располагались строительные камеры и скелет пятого дока. Позади него я заметил герметичный грузовой ангар и почувствовал приятное удивление. В Лепидоре никогда еще не было такого большого строительства. Очевидно, отец использовал прибыль, полученную от продажи железа. Когда мы подплыли ближе, я заметил фигуры за стеклянными окнами зала ожидания.

Манта причалила к четвертому доку. Здесь тоже имелись новшества — например, дополнительный лифт, который перемещался по внешней поверхности ступицы. Причальные подвески стали длиннее. Грузовую платформу расширили и соединили с ангаром небольшим техническим тоннелем.

— Я забыл рассказать вам об этом, — с улыбкой сказал Гамилькар. — Вы не узнаете Лепидор. Он сильно изменился за последний год. Ваш отец вложил полученную прибыль в строительство города.

Я еще не знал, как относиться к этим переменам, но, слава богам, упадок, о котором мы тревожились, был преодолен. Прежде отец не мог заплатить даже за расчистку леса. А теперь он строил доки и тратился на дорогостоящие сооружения. Хотя, думаю, такое решение далось ему нелегко.

Захваты сжали корпус «Финикии», и после того, как насосы удалили воду из шлюза, матросы открыли люк манты. Мы поблагодарили капитана и команду. Гамилькар предложил мне первым войти в шахту лифта — судно имело лишь две палубы и было наполовину меньше «Призрачной звезды». Мы прошли через шлюзовую камеру и выбрались на пирс. Я поднял дорожный мешок — тот самый, с которым уплыл отсюда. Только теперь вместо образцов железа в нем лежал магический жезл. Все расступились, давая мне дорогу.

Отец стоял в конце пирса — у входа в галерею, которая вела в зал ожидания. При виде меня его брови приподнялись вверх от изумления. Похоже, он ожидал увидеть только Гамилькара. Затем, когда я опустил на ковер дорожный мешок, он смял меня в своих медвежьих объятиях.

— Катан! — осмотрев меня, сказал он. — Где ты был все это время? Как ты вырос!

Его лицо сияло от удовольствия.

— Но ты по-прежнему на полголовы выше меня, — напомнил я ему.

— Не в этом дело, глупыш! Ты прошел через шлюз, как хозяин, а не как мальчишка. Молодец, что вернулся. Думаю, ты вряд ли узнаешь наш город.

Увидев на пирсе Палатину, Равенну и Гамилькара, он сделал шаг вперед.

— И Палатина здесь! Приветствую вас в Лепидоре.

— А это Равенна, — сказал я. — Мы вместе учились в Цитадели.

В отличие от Барки, мой отец отнесся к девушке с искренним радушием. Он приветствовал ее, словно почетную гостью. Она ответила ему очаровательной улыбкой и грациозно поклонилась. Я порадовался, что Равенна не стала проявлять к отцу такую же холодную антипатию, как к Барке. Обычно мой отец был груб с людьми, которые ему не нравились. Год назад я не ломал бы над этим голову, но сейчас мне хотелось, чтобы время, которое она проведет в Лепидоре, было приятным.

Отец поприветствовал Гамилькара, затем проводил нас через зал ожидания к центральной лестнице и вывел к воротам подводной гавани. Я остановился, ослепленный солнечным светом. Минуту спустя мой рот широко открылся от восторга и изумления. Подумать только! Лорд Барка сказал, что они сделали все это за несколько прошлых месяцев!

Вокруг меня возвышались строительные леса. Городские улицы были наполнены стуком молотков, криками рабочих и скрипом лебедок. Вдоль набережной виднелись ряды обновленных торговых лавок и таверн. Некогда закопченные и покосившиеся строения имели теперь безукоризненные фасады. На крышах зеленели сады. На месте старых питейных заведений появились бары и небольшие кафе.

Через миг я убедился в том, что отстраивался не только район гавани, приносивший Лепидору основной доход, но и весь город. Многие дома обзавелись дополнительными этажами. Пара новых башен и странный купол изменили вид центральной площади.

Я не поверил своим глазам, когда увидел, что за Восточными воротами возводится четвертый квартал. За строительными лесами безошибочно угадывались контуры литейного цеха. На рыночной площади возвышались три больших павильона.

Я посмотрел на отца, не в силах сказать ни слова. Такое и представить было трудно! Как они успели? Все это не могло быть построено на деньги, полученные от продажи железной руды.

— Откуда ты взял такие средства? — в ошеломлении спросил я у него.

— После отъезда Айстика мы наняли команду геологов. Домин лишь царапнул поверхностный слой. Горняки уточнили запасы залежей железной руды и обнаружили на дальней стороне горы еще одну жилу самоцветов. Услышав это, мы решили производить оружие. Оно приносит огромную прибыль. И спрос на него гораздо больше, чем на железную руду.

— Несколько лордов Океании поспешили войти в дело, — добавил Гамилькар. — Все гостиницы по-прежнему полны?

— Чтобы вместить наплыв рабочих и торговцев, мы построили четыре новых постоялых двора.

Не зная, что сказать, я задал первый вопрос, пришедший мне в голову:

— А как насчет пиратов?

— Нам придется позаботиться о них. Поговорим об этом во дворце, когда ты встретишься с матерью. Думаю, она удивится не меньше меня.

— Моритан и Кортьерес тоже вошли в дело? — спросил я, следуя за отцом по главной улице.

Граф махал рукой погонщику слонов, повелевая ему отъехать в сторону. Ого! Неужели в Лепидбре появились слоны?

— Моритан и Кортьерес — наши деловые партнеры. Молодец, что вспомнил о них. Вложения моих друзей составили львиную долю начального капитала. Кроме того, они прислали несколько бригад обученных строителей. Моритан участвует в разработке рудника. Мы используем его шахтеров и геологов. Кортьерес финансирует строительство литейного цеха.

Значит, наши союзники содействовали процветанию Лепидора? Мне понравился деловой подход отца. Я знал из «Истории» и по лекциям преподавателей, что угроза чаще исходила от недовольных друзей, чем от заклятых врагов.

Даже при таких резервах на возведение дворца нам потребовалось бы несколько веков. Я еще не видел его — стены Морского квартала загораживали вид. Мы шли по улице, привлекая внимание людей. Горожане выглядывали из окон и дверей, приветствовали нас с отцом и дружески кивали девушкам и Гамилькару. Я удивился числу приезжих. Мне казалось, что атмосфера города тоже стала другой. Провинциальный Лепидор превращался в промышленный центр Океании. Железо изменило расстановку сил на континенте.

От каменных пил и шлифовальных станков поднималось облако пыли. Прямо перед нами несколько строителей несли балку для потолочного перекрытия. Мы пропустили их и, кашляя, вышли на торговую площадь. Навстречу нам засеменил Шихап — тот самый торговец-одеждой, которого я встретил восемнадцать месяцев назад, когда мчался по главной улице на колеснице, чтобы сообщить графине Иррии о найденном железе. Он был первым горожанином, узнавшим о находке, и Шихап, к моему удивлению, запомнил этот факт.

— Приветствую тебя, Катан! — сказал торговец. — Как тебе нравится наш город? Мог ты мечтать о таком, когда рассказывал мне о залежах железа?

Он гордо указал рукой на свой павильон, раскрашенный пурпурными и белыми полосками. На крыше реял небольшой флажок.

— Не знаю, как мечты Катана, но твои уж точно сбылись, — ответил отец, посматривая на малиновую мантию и серебряный пояс толстого торговца.

От бороды Шихапа исходил запах дорогого масла. Я почувствовал его за несколько шагов.

— Мне просто удалось воспользоваться преимуществами возникшей ситуации. Я всегда имел хороший нюх на выгодные сделки.

— Но оставил без оплаты несколько долгов!

Шихап укоризненно пожал плечами и повернулся к девушкам.

— Вы не были здесь прежде, леди. Когда у вас появится свободное время, приходите в мой павильон, и я покажу вам ткани высочайшего качества!

Мы двинулись дальше. Рынок гудел, как улей в солнечный день. Я никогда не видел здесь такой активности — даже во время Большой Северной ярмарки, которую мы проводили шесть лет назад. Многие торговцы были мне незнакомы, а те, которых я знал, сильно изменились: их одежда стала лучше, вид — надменнее, палатки и лавки — богаче и наряднее.

Последним сюрпризом был дворец. Когда мы прошли ряды последних палаток, я увидел его во всей красе — увидел и не поверил своим глазам. Наш некогда обветшалый двор больше не выглядел жалким. Кладку стен починили и заново окрасили. Галерею выложили новыми плитами. На крыше сияла дорогая ярко-красная черепица. Слева от центрального корпуса, где прежде располагались королевские конюшни, возвышалось вновь построенное здание. Оно сочеталось с непритязательным колониальным стилем дворца, но имело купол, который, на мой взгляд, превышал сто футов в диаметре. Мой отец возвел Тронный зал и палату Совета!

— Где ты достал деньги для всей этой роскоши? — с восторженным изумлением спросил я отца.

Взглянув на меня, Равенна рассмеялась. Я заметил в глазах Палатины легкую дымку ностальгии.

— Следующий груз железа позволит нам продолжить улучшения, — с гордостью ответил Элнибал. — Тебе нравится?

— Еще бы! Это потрясающе!

Некоторые перемены в Лепидоре не совсем нравились мне, но при виде купола я почувствовал прилив гордости. Мой клан стал настолько богатым, что мог позволить себе такой символ власти. Залы с куполами являлись выражением величия. Я вспомнил, как когда-то завидовал другим городам на своем пути к Танету. Теперь мы имели свой собственный Тронный зал, и он ничем не уступал подобным строениям Океании к северу от Фарассы.

Недаром Лиях Форит хотел отнять контракт у Гамилькара. Интересно, какой суммой описывались займы Барки? Впрочем, он получал пятую часть прибыли. При удачном стечении обстоятельств торговый лорд мог расплатиться с любыми кредиторами.

Двое подтянутых пехотинцев в новой форме отсалютовали нам и сопроводили нашу группу во двор. Я отметил, что у ворот соорудили небольшой фонтан, украшенный статуей тигрицы. Мать и первый советник Атек ожидали нас перед мраморной лестницей. Рядом толпилась дворцовая челядь. Увидев меня, графиня радостно всплеснула руками. Она удивилась не меньше отца, но ее объятия были более сдержанными. Она совсем не изменилась, если не считать того, что ее одежда стала гораздо роскошнее, а вместо серебряной диадемы на голове появилась золотая.

— Ты обещал, что уедешь только на три месяца, — с упреком сказала она.

— Я всегда был слаб в арифметике.

Мать добродушно улыбнулась.

— Твой брат все время спрашивал о тебе. Он так вырос, что ты не узнаешь его.

— Ему уже семь, не так ли? — спросил я, внезапно обнаружив, что не помню возраст Джерия.

— Да, в прошлом месяце мы праздновали его день рождения. Кортьерес подарил ему тренировочный меч, и теперь он с ним не расстается.

Я представил матери Палатину и Равенну, а затем приветствовал советника Атека. Его одежда была такой же мятой, как и прежде, однако живот увеличился вдвое.

Нас провели по лестнице в приемный зал, где в честь Гамилькара приготовили столы для праздничного пира. Эту часть дворца немного переделали с тех пор, как я покинул Лепидор. Потолок стал выше. Южную стену превратили в одно большое окно с видом на колоннаду и»море. Слуги в новых ливреях подавали гостям вино и освежающие напитки.

Я уже устал удивляться переменам. Два года назад Лепидор находился в таком упадке, что теперь буквально все нуждалось в улучшении и благоустройстве. И все же я начинал скучать по старым изношенным драпировкам, с жирными пятнами и торчащими нитями, украшенным эмблемами города, на которых от ветхости отсутствовали хвосты и плавники дельфинов.

Вкратце рассказав о своих приключениях (мы дали клятву не говорить о том, чем занимались в Цитадели), я покинул родителей и отправился на поиски Палатины. Меня тревожила печаль, которую я заметил в ней по пути во дворец.

Девушка стояла на балконе и смотрела на скалы, тянувшиеся от защитной стены к бескрайнему морю. Кубок в ее руке был пуст. Слева от нас возвышался храм с недавно пристроенным к нему верхним этажом. На его крыше трепетал флаг Сферы.

— Ты чем-то озабочена? — спросил я, встав рядом с Палатиной.

Она даже не повернулась.

— Купол… Здание Совета… Наверное, это зависть. Наш тронный зал в Кантенаре тоже имел купол — хотя он был меньше вашего. Не слушай меня, Катан. Я просто завидую тебе. Ты имеешь возможность вести мирную и безопасную жизнь, которой я лишилась одиннадцать лет назад. У тебя есть дом, брат и добрые родители — пусть даже приемные. Мой отец скончался от болезни. Мать говорила, что его отравили. Я почти не виделась с ним. Он был в неладах с семьей моей матери. Меня воспитывали во дворце Кантени, а он оставался в Селерианском Эластре. Мать была вечно занята. Она жила в столице при дворе императора — под постоянным присмотром его людей. Когда я приезжала к ней, ко мне приставляли толпу наставников и компаньонок. Я обучалась наукам и фехтованию… и почти не виделась с родителями.

В голосе Палатины не было сожаления. Только тихая печаль.

— Когда Персей умер, все изменилось. Перед нами появилось множество возможностей и перспективных дел. Оросий был нашей последней надеждой. Мы верили, что потомок великих Тар'конантуров станет заботливым и мудрым правителем. Однако он присоединился к Сфере. Жизнь моих соплеменников превратилась в кошмар. Теперь он отправляет неугодных ему людей в крепость, где пленники бесследно исчезают или погибают от пыток. Сфера разрушает все, к чему прикасается. Она как чума! Как смертельная зараза! И вдруг, попав в Лепидор, я вижу тихий и мирный город. Я вижу счастливых людей. Но над вами тоже нависла угроза. Ваш покой не будет долгим.

Меня ошеломила ненависть, звучавшая в ее голосе — ненависть, которой я раньше не замечал.

— Не забывай, что мы решили бороться со Сферой.

— Да, мы решили. Тем не менее перед нами возникла проблема, к которой я не могу подступиться. Меня беспокоит деятельность Форита. Сфера атакует там, где ты не ожидаешь этого. Жрецы Рантаса действуют изнутри. Если б мы имели хоть несколько легионов Этия Великого, то все пошло бы по-другому. Но посмотри туда. Даже они не справились бы с таким злом.

Казалось, что в наш разговор вмешалась сама Аквасильва. Я увидел горы облаков, собиравшиеся на востоке. Они поднимались все выше и выше. Еще один шторм. Наследие Сферы. Палатина была права. Мне стоило лишь выглянуть из окна, чтобы понять причину ее ненависти. Мы вернулись в зал, и я сообщил отцу о штормовых облаках.

— Они идут с востока? — спросил он. Я кивнул.

— В этом месяце все штормы приходят с востока. Какое-то время они шли с запада — против доминирующих ветров. Мы даже начали тревожиться. Но сейчас они вернулись к нормальному курсу.

Он велел одному из слуг выйти на связь с постом наблюдения и передать приказ об объявлении штормового предупреждения. Я вновь присоединился к Атеку и рассказал ему немного о Танете. Первый советник никогда не посещал столицу Аквасильвы, хотя и был осведомлен о хитросплетениях торговли. Судя по нашей беседе, отец попросил его не задавать мне вопросов об учебе в Цитадели — по крайней мере на публике. Насколько я понял, Атек тоже был еретиком. Он вырос в семье моей матери и получил такое же воспитание, как она.

Через десять минут после моего разговора с отцом над Лепидором разнесся знакомый вой сирены. Он предупреждал горожан о приближении шторма.

После того как гости разошлись по спальным комнатам, у меня появилась возможность пообщаться с родителями наедине.

Пройдя через холл и свернув в широкий коридор, я вошел в апартаменты графа и графини. Просторная гостиная освещалась факелами и тусклыми изолампами. Дорогие портьеры на стенах и окнах заглушали завывание бури. Извне доносился лишь слабый шум. Впрочем, шторм еще не достиг полной силы.

Мать указала мне на мягкое кресло. Как бы это странно ни звучало, я скучал по мебели Океании. Апелаги и экваторианцы предпочитали подушки, а те жалкие подобия фарасских кресел, которые отец заказал у краснодеревщиков Танета, были сделаны людьми, никогда не видавшими достойных образчиков.

— Как прошла учеба в Цитадели? — спросил отец, передав мне бокал с фруктовым коктейлем.

На званом приеме я почти не пил — два кубка вина по-прежнему были для меня пределом.

— Мне понравилось.

Я вкратце описал те дисциплины, которым обучался. Чтобы не огорчать родителей, я не стал рассказывать им о планах Палатины и о споре с Юкмадорием — тем более что ректор в своей злобной записке не осуждал меня за возвращение домой.

— Значит, ты маг, — подытожил Элнибал.

Я думал, он удивится, но не тут-то было. Меня это немного огорчило. Мне захотелось узнать, почему его не впечатлили мои магические способности.

— Ты предполагал такую возможность?

— Я знал, — ответил он. — Я всегда это знал.

— Равенна тоже маг? — спросила мать.

— Да. А как ты догадалась?

— Она использовала теневое зрение. Когда я обучалась в Цитадели, одна из моих подруг демонстрировала мне свои магические таланты. Благодаря ее урокам я улавливаю особые вибрации, которые возникают, когда кто-то использует магию Тени. Насколько она сильна?

— Я думаю, что Равенна сильнее меня.

Мои родители переглянулись. На их лицах появилась тревога.

— Отец, ты всегда говорил, что нашел меня среди руин какой-то деревушки. Скажи, это действительно так? Теперь ты можешь открыть мне правду.

— Я скрывал от тебя истину, — ответил Элнибал. — Она так необыкновенна, что я решил раскрыть ее тебе только после того, как ты побываешь в Цитадели.

— Палатина утверждает, что она кузина императора. Та самая, которую якобы убили полтора года назад.

— Возможно, девушка права. Вы с ней очень похожи. Катан, я расскажу тебе сейчас нечто такое, что ты не должен открывать никому — даже твоим настоящим родственникам.

Элнибал нахмурился и потеребил одну из кисточек, свисавших с подлокотника кресла.

— Двадцать лет назад я служил в легионе наемников на Тамарине. Мы охраняли от набегов один из кланов Восточного Архипелага. Как-то раз, получив краткосрочный отпуск, я, Моритан и Кортьерес отправились в Рал Тамар. У нас было четыре свободных дня, и мы решили перепробовать вино во всех тавернах города.

Я пытался представить отца молодым и пьяным, но мне это не удалось.

— Однажды вечером мы задержались в какой-то забегаловке и вышли оттуда около двух часов-ночи. Мало того, что мы попали под ливень, по пути домой нас еще угораздило ввязаться в стычку вооруженных людей.

Я остановил отца и предложил ему использовать метод, которому научил меня Юкмадорий. Элнибал кивнул, выражая согласие. Данный метод позволял магу переносить чужие воспоминания в свой ум. Не прошло и мгновения, как я оказался в Рал Тамаре, каким он был двадцать лет назад.

Трое друзей, покачиваясь, брели по мокрой мостовой. Свернув на одну из улиц, они увидели троих мужчин в белой форме гвардейцев. Они сражались с четырьмя жрецами в красных мантиях. Дождевые лужи почернели от крови. На брусчатке лежали две фигуры в белом.

Один из гвардейцев в отчаянии позвал на помощь. Элнибал, Моритан и Кортьерес обнажили мечи. Они напали на жрецов — не очень расторопно и ловко, так как были сильно пьяны. Через минуту окликнувший их мужчина упал, сраженный острым клинком. Однако прибытие трех новых бойцов изменило ход сражения. Двое сакри были убиты, третий, прижимавший к груди какой-то предмет, бросился бежать. Отец помчался за ним, втр время как Моритан и Кортьерес остались, чтобы разобраться с последним из жрецов. Элнибал едва не поскользнулся на мокрых каменных плитах. Тем не менее он быстро настиг убегавшего и сбил его с ног. Сверток выпал. Из-под грубого одеяла торчал кончик зеленого шелка и виднелось личико младенца. Я понял, что смотрю на самого себя. Это было незабываемое ощущение.

— Так ты похититель детей? — свирепо прокричал отец.

Ответа не последовало. Элнибал пронзил жреца мечом и, взяв меня на руки, вернулся к остальным. Последний гвардеец сидел на земле. Он был ранен в живот. Рядом лежали тела четырех его товарищей и трех сакри. Мне показалось, что на груди умиравшего мужчины виднелась эмблема с серебряным дельфином. Но свет уличных изоламп не позволял рассмотреть деталей. К тому же плащ гвардейца был залит кровью.

— Кто этот ребенок? — спросил его отец. — Ты знаешь, кто он?

Мужчина умирал.

— Меня зовут Бителен. Я из клана Салассы. Этот ребенок…

Кровь хлынула из его рта, и Моритан беспомощно развел руками. Однако гвардеец не желал сдаваться смерти.

— Кто вы? — прошептал он.

В его горле клокотала кровь. Дыхание вырывалось из груди с надсадным хрипом.

— Элнибал. Эсграф Лепидора.

— Лепидор? Где это?

— В Океании. Ты хочешь о чем-то попросить?

Человек в гвардейской форме нащупал дрожащей рукой медальон и вытащил его из-под рубашки. Когда он сорвал его с цепочки, кровь потекла из раны так сильно, что Моритан уже не мог остановить ее, прижимая плащ к животу мужчины. Морщась от боли, раненый протянул медальон отцу. Его лицо стало мертвенно-серым.

— Ты узнаешь этот предмет?

Я не узнал, но Элнибал ответил:

— Да. Это фетийская судейская печать.

— Я главный казначей. Прошу тебя… Поклянись мне, что ты воспитаешь мальчика как собственного сына и никогда не расскажешь Сфере о тайне его рождения.

Глаза Кортьереса расширились, но мой отец взял медальон и заверил умиравшего мужчину:

— Клянусь тебе в этом.

Смертельный приступ кашля сотряс тело фетийского казначея. Он повалился на мокрые камни и открыл было рот для крика, но из его горла лишь вылился новый густой поток крови. Мужчина выгнул спину и прохрипел:

— Его зовут Катан…

Последняя конвульсия оборвала нить жизни. Отец повернулся к друзьям. Он немного нагибался вперед, защищая ребенка от дождя.

— Нам лучше уйти отсюда, — сказал Моритан. — Вскоре здесь появится патруль. Они начнут выяснять, что тут произошло и чей это ребенок.

— Мы о нем ничего не узнали, — посетовал отец…

Сцена побледнела, и я вынырнул из сферы памяти в уютное тепло гостиной.

— Вот как все это случилось, — сказал отец. — Мы ушли на постоялый двор. Остальное к делу не относится.

— Значит, Моритан и Кортьерес тоже еретики? — спросил я.

— Не совсем. Кортьерес не был в Цитадели. Его обучал кэмбресский еретик, служивший элементу Земли. Моритан провел год в цитадели Воды, но стал атеистом. Он не поддерживает Сферу. Однако его мало волнует судьба Архипелага.

— Расскажи нам о Палатине, — попросила мать. — У нее необычное имя. Кажется, я недавно где-то слышала его.

— Конечно, слышала. О Палатине Кантени ходили легенды. Эта девушка в двадцать один год стала лидером фетийских республиканцев. Полтора года назад ее якобы убили.

— Ты думаешь, это она и есть?

— Не знаю, — честно признался я. — Но, судя по всему, она действительно моя кузина.

— Я могу лишь подтвердить, что ты фетиец, — поднимаясь из кресла, сказал отец. — Мы поговорим о Цитадели завтра вечером.

Попрощавшись с родителями, я вернулся в свои покои на верхнем этаже угловой башни. Моя спальная комната располагались как раз над приемным залом. Сев в кресло, я задумчиво уставился в окно, за которым сверкали молнии и ярился шторм. Перед моим взором проплывали картины двадцатилетней давности. Я знал, что означала судейская печать. Эти медальоны являлись символами верховной власти в фетийской империи. Они изготавливались индивидуально для каждого владельца. Их нельзя было подделать или украсть. Но почему главный казначей отдал жизнь, защищая ребенка? Кем были мои родители и как я оказался в руках жрецов?

Итак, Палатина приходилась мне кузиной, а Элнибал ничего не знал о'моей настоящей семье. Поиски зашли в тупик. Я не надеялся найти ответы в каких-то фетийских архивах. Если записи о моем рождении когда-то и существовали, то сакри давно уже уничтожили их. Я почувствовал тоску и досаду. Палатина разожгла в моем сердце радостные ожидания, и вот теперь они угасли. Впрочем, в будущем я мог получить дополнительные сведения. Вряд ли у Палатины было много кузенов… Но на это могли уйти годы.

 

Глава 18

На следующее утро шторм усилился. Так как два предыдущих циклона свирепствовали по три дня, то и этот, очевидно, должен был продлиться столько же. Сфера запрещала изучение погоды, но было ясно, что любое природное явление имело некую цикличность. Мы часто отмечали серии по пять-шесть штормов одинаковой силы и длительности.

В связи с непогодой строительство новых объектов было приостановлено. Чтобы не терять время зря, отец созвал городской Совет. Поскольку заседание объявили открытым, я пригласил на него Равенну и Палатину. Им хотелось войти в курс лепидорских дел. Я не имел права голоса в Совете, хотя и был его членом — то есть мне дозволялось участвовать в дискуссиях, но окончательные решения принимались без меня.

В отличие от многих помещений дворца церемониальный зал почти не изменился. Здесь проводились только открытые заседания. Для конфиденциальных встреч Совета имелась особая комната. Зал со сводчатым потолком располагался на втором этаже. Гобелены на стенах улучшали звукоизоляцию. Пол был устлан темно-синими циновками. Мне нравился этот цвет. Хорошо, что отец оставил обстановку прежней. Новыми были только кресла и овальный полированный стол, сделанный из редкого белого дерева.

Отец сидел спиной к высоким окнам. Задернутые шторы заглушали рев бури. Слева от графа разместился Атек; справа — Осман Тейлиний. Осман был главой Совета многие годы. Я не понимал, почему его ежегодно переизбирали на этот пост. Он никогда не имел своего собственного мнения. Меня усадили рядом с Атеком. Судя по всему, отец решил повысить мой статус. Он объявил, что хочет сделать меня полноправным членом Совета. В тот момент я побоялся сказать ему, что не собираюсь задерживаться в Лепидоре надолго.

Среди советников были такие известные люди, как начальник порта Янус Тортелен, аварх Гай Сиана, торговец Шихап и контр-адмирал Дальриад. Последний командовал лепидорским флотом и ротой морской пехоты. В принципе с этими обязанностями справился бы любой капитан, но Дальриад получил свой чин на имперской службе. Он гордился своим званием и требовал, чтобы все называли его адмиралом.

Когда мы вошли в зал, советники уже сидели на своих местах. Я не заметил лишь Сиана и Дальриада. Девушки поднялись на балкон и расположились неподалеку от матери. Графиня Иррия любила посещать подобные собрания. Я поднял голову и посмотрел на балкон. Палатина помахала мне рукой. Равенна улыбнулась. Их дружеская поддержка помогла мне одолеть нервную дрожь. Интересно, почему я не боялся карабкаться по стене над острыми скалами, но волновался, участвуя в мирном заседании Совета? Ведь я же знал всех этих людей.

Дальриад вошел в зал и передал слуге синий плащ. Он сел рядом со мной, заговорщицки подмигнул мне и с усмешкой раскланялся с остальными членами Совета. Несмотря на его грубоватый нрав, я считал адмирала одним из лучших своих наставников. Он обучал меня судоходству на нашей единственной манте «Мардук». Было бы здорово, если бы отец купил вторую манту. Цены на железо росли. Мы вполне могли приобрести корабль на деньги, полученные за следующий груз руды. Если пиратские атаки не прекратятся, нам в любом случае придется увеличить лепидорский флот.

Постучав молоточком по столу, отец сердито спросил:

— Где аварх Сиана?

Ветхий потрескавшийся молоток, сделанный из красного дерева совершенно не подходил к безупречной белизне стола и кресел Когда шепот на балконе затих, Тортелен сообщил:

— Я видел его час назад. Аварх сказал, что обязательно придет на собрание.

Отец уже хотел послать кого-нибудь за жрецом, но дверь открылась, и в зал, опираясь на посох, вошел Сиана. Последние серые прядки его бороды стали белыми как снег. В остальном он ничуть не изменился с тех пор, как я видел его в компании Сархаддона восемнадцать месяцев назад. Сколько ему было лет? Кажется, семьдесят три?

— Прошу прощение за опоздание, — сказал старик и, прихрамывая, направился к креслу. — Мы получили депешу из Священного города.

В свое время Сархаддон объяснил мне, что «депешами» назывались письма высочайшего приоритета. Они приходили от экзархов и обычно содержали настоятельные указания.

— Мы можем узнать, что было в письме? — спросил отец.

— Конечно. Тем более что я официально должен объявить о нем Совету.

Отец кивнул и предложил считать заседание открытым.

— Аварх, пусть ваше объявление будет первым в повестке дня. Сиана не возражал.

— Джентльмены, надеюсь, вы простите меня за то, что я останусь сидеть в кресле. Больные ноги требуют покоя. Итак, сегодня мы получили письмо с уведомлением о моей замене. Премьер Лечеззар решил вознаградить меня за долгую службу в Лепидоре. Мне предложена вакантная должность секретаря в зиккурате Фарассы. Мой преемник, аварх Мидий, уже в пути и скоро будет здесь.

В зале воцарилась тишина. Затем отец захлопал в ладоши, породив волну аплодисментов и поздравлений. О боги! Как же так? Сиана был авархом Лепидора со времен моего деда! Он прослужил в местном храме двадцать пять лет, и мы не ожидали, что его заменят так молниеносно. По какой причине его переводили на престижный, но малозначительный пост в зиккурате? Почему именно сейчас?

Смена жреца не сулила нам ничего хорошего. Имя Мидий было хэйлеттитским, а городам Океании полагалось иметь на службе местных авархов. Что, если новый жрец окажется фанатиком? Я не мог выражать свои сомнения на открытом заседании Совета. Такие вопросы следовало обсуждать наедине с друзьями и отцом. Мне хотелось расспросить Сиану. Возможно, он знал этого Мидия.

— Мы опечалены вашим отъездом и желаем вам удачи на новой должности, — произнес отец.

Каждый из советников спешил высказать свои сожаления и пожелания. Когда шум утих и восстановился относительный порядок, граф спросил у Сианы:

— Когда прибудет ваш преемник?

— Его манта покинула Танет четыре дня назад. Он доберется до Лепидора примерно через полмесяца.

— Тогда в начале следующей недели мы устроим банкет в вашу честь. Конечно, это малая награда за двадцать семь лет службы на посту аварха, но Премьер заменяет вас с такой поспешностью, что мы просто не успеем подготовить более торжественные проводы.

Чуть позже Совет перешел к обсуждению тарифов подводной гавани.

Я обдумывал тревожную новость. Суть происходящего имела логическое объяснение: Сиана, добрый глуповатый старик, вполне подходил для сонного и провинциального Лепидора. Но город быстро превращался в промышленный центр — самый крупный к северу от Фарассы. Премьеру требовался более харизматичный и, возможно, фанатичный человек. Скорее всего к нам направили какого-то карьериста, который использовал сан аварха как ступень для получения звания континентального экзарха, и далее — помощника Премьера. Я боялся, что Мидий окажется протеже Лечеззара. Это ставило нас в большую опасность. Я вдруг понял, что больше всего беспокоюсь о Равенне.

Мы быстро прошли по пунктам повестки. Перед заседанием Атек предупредил меня, что последний вопрос будет самым важным. Одна из фракций Совета предложила аннулировать контракт с Гамилькаром, если тот по тем или иным причинам потеряет груз железа. Этой группировке не нравился наш выбор. Глупцы! Они не разбирались в ситуации! Им хотелось безопасного союза с крупным торговым домом. А что, если их протест объяснялся предательством? Как сказала бы Палатина, деньги Форита начали действовать. Фракцию возглавлял крючконосый Мезений, торговавший в Лепидоре специями. Его ярым сторонником былХаалук — управляющий рудника. Похоже, он передумал возвращаться на родину.

— Граф, дом Барки уже дважды подвергался пиратским атакам. Вторая была предотвращена по чистой случайности. Интерес пиратов к Гамилькару может привести нас к банкротству. При потере одной партии груза наш город уже войдет в долги. Захват другого корабля разорит не только Барку, но и Лепидор.

— Пиратские атаки вынуждают нас предпринимать решительные действия, — ответил отец. — Продав железо, торговый дом Барка улучшит оснащение мант и, возможно, купит новые корабли. На мой взгляд, мы выгадаем больше, если будем полагаться на долговременные отношения и доверие к партнеру. Я думаю, нам не следует менять торговые дома при встрече с первой же проблемой.

— Доверие не спасет нас от банкротства, — агрессивно выкрикнул Хаалук.

— От банкротства вас спасет «Мардук», — гордо сказал Дальриад. — В нескольких следующих рейсах я лично буду сопровождать «Финикию».

— А кто тогда будет защищать наши грузы? — запротестовал Мезентий. — Это не выход из положения. Вы оголите оборону Лепидора.

— Оборона Лепидора вполне соответствует необходимости! — сухо ответил адмирал. — Чего не скажешь о безопасности некоторых торговцев, которых нам приходится защищать.

Граф пожурил его за это замечание — но, как я понял, лишь для формы. Мезентий обиженно запыхтел.

— Я не имел в виду кого-то из присутствующих в зале, — невинным тоном произнес Дальриад.

— Давайте оставим ненужные споры, — предложил Шихап. — Кто говорит, что наш флот должен защищать людей? Забудьте о людях! Лучше подумайте о деньгах, которые рекой текут в Лепидор. Себя мы сможем защитить сами!

— Каким образом, Шихап? — перебил его Дальриад. — Ты передавишь всех пиратов своим животом?

Шихап добродушно усмехнулся. Он не обижался, когда люди шутили над его весом и округлой фигурой.

— Неужели вы не знаете, что может делать звонкая монета?

— Ты говоришь о тех деньгах, которые лежат в твоих сундуках? Могу поспорить, что даже Священный город не имеет таких толстых стен, как твой маленький скромный домик.

— Джентльмены, вы находитесь на заседании Совета, — с укором произнес мой отец.

Многие из присутствующих старались скрыть улыбки. Похоже, Атек был прав, назвав Шихапа и Дальриада бескорыстными сторонниками Гамилькара. Неужели они запланировали эту «перебранку» заранее? Мезентий кипел от злости при виде того, как его тема теряла актуальность.

— Я требую голосования, — сказал он.

Такая поспешность показалась мне не очень мудрой. Прежде всего голосование раскрыло тех, кто поддерживал Мезентия. Их оказалось больше, чем я думал. Предложение торговца было отклонено восьмью голосами против пяти. Неужели Форит действовал так эффективно? Или в деле участвовали другие силы, о которых я не знал? Весть о замене Сиана вызвала у меня большие подозрения. Какую сторону примет новый аварх, если этот вопрос будет повторно выставлен на обсуждение? Два-три дополнительных голоса, и Мезентий добьется своего. Впрочем, мой отец имел право вето — мы могли отвергнуть любое решение, набравшее меньше десяти голосов.

Подведя итоги, отец объявил о закрытии собрания. Я не сказал ни слова — в основном из-за того, что не разбирался должным образом в обсуждаемых темах. Мне даже были неизвестны названия некоторых улиц, о которых говорили советники, и я больше не чувствовал, что нахожусь в родном городе. После моего отъезда здесь произошло слишком много событий.

Люди не спеша вставали с кресел и собирались небольшими группами. Палатина и Равенна спустились с балкона. Я встретил их, и мы направились к выходу из зала. Дальриад шутливо комментировал прошедшее голосование. Вокруг него собралось несколько советников, и их смех заставлял Мезентия морщиться от ярости. Он метал в оппонентов кинжалы гневных взглядов.

— Очень поучительно! — произнесла Палатина. — Ваш адмирал неплохо разбирается в стратегии.

— Вы должны что-то предпринять, — сказала Равенна. — Иначе Мезентий и Хаалук будут саботировать любые ваши начинания. Если вы не остановите их, они превратят заседания Совета в комедию.

— Эта парочка уже не раз пыталась подчинить себе советников. После того как мне исполнилось пятнадцать лет, я наблюдал с балкона за всеми открытыми заседаниями. Так что позиция Мезентия меня не удивляет. Правда, прежде она ни на что не влияла. Здесь обсуждались крохотные изменения тарифов и незначительные расходы на благоустройство города. Теперь все изменилось — в том числе и сам Мезентий.

Прежде он и Шихап были неразлучными друзьями. Они часто спорили, но их разногласия не выходили за стены Совета. Сейчас у Мезентия имелась собственная фракция, и, судя по всему, он больше не общался с Шихапом.

— Тебе не нравятся эти перемены, не так ли? — спросила Равенна, демонстрируя свои сверхъестественные телепатические способности.

Я всегда прислушивался к ее мнению и советам. Единственное, что меня злило, так это всезнайство Равенны. Неужели она действительно могла читать мои мысли? Или ей помогало какое-то обостренное восприятие?

— Ты вернулся, а здесь все по-другому. И нет той дружбы, что была когда-то.

Я хотел ответить ей какой-то колкостью, но, к счастью, в разговор вмешалась Палатина:

— Они не выступают против твоего отца. На самом деле их тревожит судьба Лепидора. Они стремятся к процветанию города, и Форит здесь ни при чем. Им просто не нравится Гамилькар.

— Нет, тут дело не в антипатии, — запротестовал я. — Когда Барка приплыл за первым грузом, они встретили его с распростертыми объятиями. Теперь они хотят разорвать соглашение — еще до того, как появилась причина для этого. Мезентий всегда утверждал, что он человек слова. Сейчас он готов нарушить контракт и тем самым опозорить наш город.

— Он верит, что так будет лучше для всех, — сказала Палатина. — Возможно, его ввели в заблуждение. В любом случае люди из Совета по-прежнему поддерживают графа Элнибала. Железо и деньги не повлияли на них.

— Пока не повлияли! Но что будет дальше? Если Мезентий так сильно изменился за год, то каким человеком он станет в будущем?

Из зала начали выходить люди. Чтобы не привлекать их копи ЭНИе к нашим персонам, я повел девушек по дворцовым в одну и3 комнат на верхнем этаже западного крыла. В свое время я устроил там рабочий кабинет — точнее, маленькую комнатку, где можно было посидеть и подумать в одиночестве. Эта маленькая и темная комната имела огромное преимущество — в ней находился открытый камин. В моих апартаментах камин давно заменили настенными обогревателями, но здесь сохранился уют минувшего века. Мне нравилось приходить сюда во время штормов.

В комнате было темно, однако я знал тут каждый уголок. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы найти трутницу и зажечь сухие водоросли, лежавшие в камине. Палатина включила две изолампы.

— Похоже, ты привык к комфорту, — сказала она, растянувшись на софе лицом к огню.

Прежде эта комната была пустой, как стол танетянского чиновника. Пару лет назад я украсил стены старинными гобеленами и перенес сюда удобную мебель. Мы с Равенной сели на вторую кушетку.

— Все это очень подозрительно, — задумчиво сказала Палатина.

Девушка очарованно смотрела на танцующее пламя. Возможно, она видела камин впервые в жизни. В Фетии они не использовались — там было слишком жарко. В последнее время я обходился без дымохода, потому что жег не дрова, а остатки огненного дерева, доставшиеся мне после очистки реактора на «Мардуке». Вряд ли на Аквасильве нашелся бы второй такой богач, который стал бы жечь в камине свежее огненное дерево.

— В каком смысле? — спросила Равенна, развязав широкий бант и высвободив волосы.

Жаль, что они не вьются, подумал я. Мне вспомнился наш договор, и я почувствовал стыд за свое недоверие к ней. Такой же стыд одолевал меня, когда я завидовал дружбе Палатины и Гамилькара.

— Мы столкнулись с интересами двух групп. Форит хочет завладеть контрактом на продажу железа. Его люди пытаются подкупить Совет и саботировать договор с Гамилькаром. Их усилия вполне очевидны и поддаются прогнозу. Другой группой является Сфера. Но я пока не понимаю, что нужно жрецам…

Палатина села и склонилась к огню. Ее речь, как обычно, сопровождалась активной жестикуляцией рук.

— Они меняют старого аварха и переводят его с повышением в Фарассу. Зачем им так спешить? Через год-другой Сиана и так удалился бы на покой. Чтобы скрыть свои замыслы, им пришлось отдать ему тепленькое местечко в зиккурате. А между тем Лечеззар довольно скуп на почести.

Я пожал плечами и неуверенно предположил:

— Возможно, они решили усилить свое представительство в Лепидоре.

— Через год-другой Премьер мог отправить Сиана на пенсию. Почему он с такой поспешностью послал к вам Мидия?

Равенна убрала со лба непослушную прядку волос и задумчиво сказала:

— Вполне возможно, что эти интриги вообще не касаются Лепидора. Допустим, Лечеззар решил назначить Мидия экзархом. Для этого жрецу необходим как минимум годичный стаж аварха. Или его попросту сослали сюда за какую-то провинность, чтобы он не мозолил кому-то глаза. К сожалению, я не могу предложить вам других вариантов. Но не забывайте и об Этле. Мы о ней пока еще ничего не слышали.

— Неужели не нашлось бы более пригодного аварха?

— Сиане дали пост секретаря не за ум и особые заслуги, — напомнил я Палатине. — У Сферы много почетных должностей, которые ровным счетом ничего не значат. Сархаддон рассказывал мне, что при необходимости они попросту придумывают новые.

— Я допускаю, что эти должности ничего не значат. Но почему такая спешка? У Сферы около трехсот авархатов. Через месяц или два в одном из них появилась бы вакансия. Нет, это не просто карьерный рост фаворита. За сменой аварха стоит что-то серьезное.

— Я могу спросить у Сианы, что он знает о Мидии. Старик был моим наставником, и я в любом случае собирался повидаться с ним. Думаю, вам не нужно идти со мной. В вашем присутствии он не станет откровенничать, и мне будет труднее разговорить его.

С наступлением вечера я закутался в штормовку и, выйдя на улицу под ветер и дождь, направился в храм, расположенный неподалеку от дворца. В моем визите не было ничего подозрительного, хотя, конечно, я скрывал свои истинные намерения. Когда знакомый послушник открыл мне дверь, я сказал ему, что после долгого отсутствия хотел бы выразить аварху свое нижайшее почтение. Он пропустил меня в храм и указал на лестницу, которая вела в ту часть здания, где находился кабинет Сианы.

Наш аварх никогда не отличался склонностью к аскетизму. По мере того как ревматизм и артрит усиливали свое воздействие на старика, мебель в его кабинете становилась все мягче и уютнее. На каждом кресле лежали подушки. Пол был устлан ковром с густым и высоким ворсом. Огонь в камине горел почти круглосуточно, кроме самых жарких и солнечных дней. Меня всегда интересовало, откуда Сфера брала деньги для удовлетворения нужд таких экстравагантных личностей. У боковой стены стоял книжный шкаф, украшенный античной резьбой. Я знал этот узор до мелочей, потому что в детстве смотрел на него часами, пока Сиана читал мне теологические лекции. Я никогда не интересовался метафизикой, поэтому большая часть его объяснений была потрачена абсолютно впустую.

— Входи, Катан, — донесся до меня старческий голос.

Сиана сидел в резном кресле, повернутом к камину. Я прошел по мягкому ковру и преклонил колени перед авархом, подставив голову для его благословения. Он похлопал меня по плечу и указал на низкую софу, на которой лежало несколько подушек.

— Присядь, мой мальчик. Как ты изменился! После твоего возвращения мы не обмолвились и парой слов. Однако я вижу, что ты уже не тот, кого я учил законам Рантаса.

Он положил старческие ладони на подлокотники кресла. Его глубоко посаженные глаза рассматривали мое лицо. Сиана выглядел болезненным и изможденным.

— Я побывал в Экватории и на Архипелаге. Такое путешествие изменило бы любого.

Мне не хотелось быть многоречивым. Я тщательно следил за каждым словом. Сиана знаи меня с детства, но он был авархом и служителем Сферы — теперь моим идейным врагом. Хотя я не думал, что старик имел какие-то связи с Лечеззаром.

— Ты не жалеешь, что отправился в путь с Сархаддоном? Он сопроводил тебя до Танета?

— Да, он был хорошим спутником.

Сиана слабо улыбнулся.

— С тех пор я ничего не слышал о нем. Надеюсь, что он найдет себе могущественного покровителя и поставит ногу на первую ступень карьерной лестницы.

— Мне показалось, что Сархаддон не слишком заинтересован в карьере. Не очень серьезно.

— Да, не серьезно. Но, попав в Священный город, он безусловно изменится. Там много возможностей для тех, кто их видит, а Сархаддон довольно умный паренек. Кто знает, как сложатся ваши судьбы. Возможно, когда ты станешь графом Лепидора, его назначат к вам авархом. Через несколько лет этот город станет важным промышленным центром Океании.

Я воспользовался паузой и задал ему вопрос:

— Вы не могли бы рассказать мне о Мидии? Он карьерист?

На миг мне показалось, что лицо Сианы омрачилось. Или это только игра неровного света, исходящего от камина?

— Мидий является любимцем Лечеззара, — ответил аварх. — Он отпрыск одного из старейших хэйлеттитских семейств. Его старший брат служит генералом у Реглата Ишара. Другой брат занимает пост аварха в ордене сакри. Не сомневаюсь, что Сархаддон ознакомил тебя с политикой Сферы. Ты должен понимать, сколь шатки позиции любого из жрецов. Но судя по тому, как Мидий строит карьеру, он к сорока годам наденет мантию экзарха.

Мое сердце забилось в груди, и я с трудом скрыл свое потрясение. С таким же успехом к нам мог приехать и сам Лечеззар. Палатина была права. Они избавлялись от Сианы, чтобы расчистить место для фанатичного религиозного маньяка.

Аварх кисло улыбнулся.

— Похоже, тебе не понравились мои слова, и я не виню тебя за это. Мидий относится к числу тех людей, которые верят в абсолютную силу Сферы — духовную власть, как они называют ее. Он считает, что Рантас создал Сферу для управления не только душами людей, но и государствами. Если твой отец знает каких-нибудь еретиков, живущих в городе, то пусть он посоветует им уехать до прибытия Мидия. Скоро над площадью закружат стервятники.

Наверное, я побледнел. К горлу подступил горький ком. Отныне опасность грозила не только Лепидору, но и мне, моим приемным родителям, Палатине и Равенне. За две секунды ересь перестала быть идеей — той безобидной игрой, в которую мы играли на безопасном острове за тысячи миль отсюда. Теперь она могла убить меня.

— Ты в порядке, Катан? — спросил Сиана.

Мне удалось восстановить контроль над чувствами и немного расслабиться.

— Да, все нормально. Но мне по-прежнему неясно, как Лечеззар стал Премьером. — Смена темы должна была отвлечь внимание аварха. — Сархаддон говорил, что его считали представителем радикалов — фактически потенциальным изгнанником из Священного города. Я думал, что как только умеренные силы выберут нового Премьера, они отправят Лечеззара с сотней сакри в ссылку — обращать рэлентиан в веру Рантаса. Он даже не был помощником Премьера. Почему его избрали?

Сиана взглянул на меня и покачал головой. Наверное, он о многом догадывался. Судя по всему, мой отвлекающий маневр не возымел на него действия. Тем не менее аварх ответил на поставленный вопрос.

— Только никому не передавай мои слова. Это внутренняя информация. Я не стал бы говорить на такие темы с другим человеком, но мы с тобой оба пострадали из-за их решения. Твоему клану навязали фанатичного Мидия, а я закончу свои дни в Фарассе. Почти до самых выборов и за несколько дней до кончины Халеззиаха его преемником считался Кэрешурбан. Он отличался консервативностью, но занимал пост первого помощника долгие годы, прекрасно справлялся с делами и избегал радикальных реформ. Ему было шестьдесят восемь лет. Все знали, что он не задержится на белом свете, и это устраивало тех, кто ожидал очередного повышения по службе.

Сиана хмыкнул.

— За две недели до смерти Премьера неугомонные сакри раскрыли гнездо еретиков во дворце одного из либеральных авархов. Там же нашли запас оружия и какие-то революционные листовки. Лечеззар тут же занялся чисткой. Он арестовал аварха и несколько видных деятелей Священного города, которые вызывали его подозрения. Дело было представлено так, словно еретикам почти удалось уничтожить Сферу. Лечеззара провозгласили героем. Он ввел в город армию сакри и тем самым «убедил» Совет экзархов избрать его Премьером.

— Вы хотите сказать, что он заставил их голосовать за него?

— Да, он вынудил экзархов к этому, — усталым голосом ответил Сиана.

Аварх вздохнул и закутался в мантию.

— Многим сановникам пришлось уйти. Их заменили сакри и фанатики. За каких-то пять лет Сфера полностью изменилась. Теперь ею управляют фундаменталисты, и даже самые набожные люди начинают сомневаться в вере.

Я вспомнил Этлу и ее интриги, нападения на инквизиторов Сферы, беседы о ней с Сархаддоном и тайну, подслушанную в зиккурате Фарассы. Жрица-еретичка помогала Лечеззару стать Премьером. Почему? Какая польза была от такого человека? Его «чистки» затрагивали все слои населения и предполагали гибель тысяч невинных людей.

— Как долго, по-вашему, Мидий будет оставаться в Лепидоре?

— Это зависит от многих факторов, — ответил Сиана. — Во-первых он полностью зависит от Премьера. Если Лечеззар, допустим, скончается от странного недуга, мой преемник мгновенно попадет в немилость Сферы. Но если нынешний Премьер продержится у власти пару лет, то Мидий станет генералом сакри или экзархом одного из континентов.

Два года! В течение двух лет прожорливый волк будет скалить пасть у самого сердца Лепидора. Два года он будет наблюдать за каждым действием отца. Вполне возможно, что Мидий пожелает заняться воспитанием Джерия, и мой младший брат попадет под влияние этого фанатика…

Сиана перевел беседу на другую тему. Он начал расспрашивать меня о том, чем я занимался последние восемнадцать месяцев. Мне уже не раз задавали такие вопросы, поэтому я без запинки ответил, что обучался руководству кланом, военным навыкам и управлению мантами. О Цитадели я не сказал ни слова. Аварх в основном интересовался Танетом. Он не был там многие годы. Его воспоминания потускнели, и он хотел узнать, каким стал этот город. Через полчаса старик откинулся на спинку кресла и сказал, что собирается вздремнуть. Я поднялся, чтобы уйти.

— Подожди минуту, — произнес он решительно.

Что же еще? Меня уже начала тяготить наша беседа.

— Говоря о Мидии, я заметил бледность на твоем лице. Мне не хочется спрашивать тебя, почему ты боишься его. Но я должен прояснить ситуацию. Жрецы Рантаса действуют по всей Аквасильве. Мы являемся посредниками между богом и людьми. Наши молитвы защищают мир от ужасных штормов, которые могли бы обрушиться на него. Истинный труд Сферы никак не связан с борьбой за власть в Священном городе, с иерархией и фанатизмом. Я не знаю, веришь ли ты в вечную жизнь в райских кущах. Как бы там ни было, мы единственные люди, которые заботятся о человеческих душах.

Он погрозил мне корявым пальцем.

— Запомни, Катан! Мидий и его мясники не являются истинными слугами Рантаса! Это безжалостные псы, которым не нравится наша божественная миссия. Ересь множится, потому что новые иерархи Сферы не признают компромиссов. Я уверен, что ты читал «Историю» Кэросия. Было бы странно, если бы ты не держал ее в руках. С ней знакомы все лидеры кланов. Сфера держится на единстве. Нет нужды в религиозных войнах и концессионных диспутах. Руководящая сила, ответственная за мир на Аквасильве, уже сформирована. Да, у нее имеются недостатки. Но она была, есть и будет! Мидий умрет, и Лечеззар умрет. Через десять-двадцать лет их экстремистское движение будет забыто. Ты с детства видел добрые дела, которые вершили жрецы нашего храма. Не забывай об этом, когда встретишься с фанатизмом Мидия. А теперь иди, Катан. Спокойной ночи.

Аварх устало закрыл глаза. Я тихо встал и вышел из комнаты. Послушник у главного выхода подал мне штормовку. Накинув плащ на плечи, я торопливо направился во дворец. Мне предстоял серьезный разговор с отцом. Мы должны были покинуть Лепидор на первом же корабле.

 

Глава 19

— Нет! — повторил граф Элнибал.

Я с недоумением посмотрел на него и вопросительно поднял брови. Отец сидел за столом в своем кабинете. Перед ним лежали чертежи литейного цеха и финансовые документы. Когда я ворвался к нему с новостями отСианы, он как раз собирался отправиться спать.

— Ты вернулся лишь два дня назад. Если ваша троица покинет сейчас Лепидор, Мидий почувствует неладное и начнет задавать вопросы. Сфера сует свой нос в любые дела. Мы не можем давать жрецам повод для расследования. Неужели ты хочешь, чтобы половина наших горожан была сожжена на кострах?

— А что нам делать? Ждать, пока инквизиторы Мидия начнут вязать нас по рукам и ногам? Насколько мы знаем, он тоже обучался магии.

— Во-первых, не будем бросаться в крайности. — Отец откинулся на спинку кресла и потер глаза. — Катан, я останусь здесь в любом случае. Мне грозит такая же опасность, как и тебе. Во-вторых, Мидий не собирается объявлять нас с тобой еретиками. Он начнет охоту на ересь, но не во дворце. Для ареста знати ему потребуются веские доказательства. Кроме того, жрецы думают, что аристократы поддерживают Сферу. Их больше тревожат низшие слои общества — например, торговцы.

Я знал, что аристократия благоволила жрецам, потому что те, в свою очередь, помогали клановым лидерам сохранять порядок в городах и государствах. Довольно глупо для дворян.

— А как я объясню ему свое желание покинуть Лепидор?

— Куда это тебя так тянет? — сердито спросил отец. — Похоже ты планировал уплыть от нас задолго до того, как услышал о Мидии. Что-нибудь еще?

Я молча выругался. Мне расхотелось откровенничать с ним.

— Мы должны подтвердить догадку Палатины. Если она права, я могу узнать о своем происхождении.

Гнев отца утих. Он встал из-за стола и жестом велел мне следовать за ним. Мы прошли в небольшую гостиную.

— Сядь, Катан, и расскажи мне подробнее о том, что случилось с тобой в Цитадели.

— Это долгая история, — ответил я.

— Тогда поясни мне, для чего тебя обучали магии.

Я раскрыл ему часть наших планов и вкратце рассказал об учебе, начиная с проверки на владение магией и кончая последним днем в Цитадели, когда мы заключили общее соглашение. Говоря о Равенне, я не стал касаться моих чувств и опасений. Отец слушал меня молча. Он лишь пару раз задал мне наводящие вопросы. Это было так странно, что я начал нервничать. Затем он спросил:

— Значит, Палатина думает, что «ы оба принадлежите к семейству Тар'конантуров?

Я согласно кивнул.

— Ты что-нибудь знаешь о событиях, происходивших в Фетии за последние несколько лет?

— Почти ничего. Только полдюжины фактов об Оросии и его отце.

— Император Персей II умер три года назад. Он был слабым больным человеком, и никто не прочил его на трон. Но так уж случилось, что старший брат Персея погиб при кораблекрушении, отца хватил удар, поэтому он стал императором — точнее, марионеткой, которой управляли другие люди. Это был утонченный сноб, не имевший сильных черт характера.

Я понимал, что отец не зря завел речь о лидерах Фетии, однако его манера изложения казалась мне слишком неторопливой. Я хотел что-то сказать, но он жестом руки заставил меня замолчать.

— При Персее империя потеряла контроль над внешними территориями. У Фетии осталось только несколько островов. Экзарх, управлявший страной, относился к императору как к своему слуге. Мне называли фантастические суммы, исчезавшие из дворцовой казны. Экзарх решил женить Персея на девушке из фанатичной хэйлеттитской семьи. Но за две недели до свадьбы император познакомился с девушкой по имени Аврелия. Говорят, он влюбился в нее с первого взгляда. Воспользовавшись своим положением, он велел духовнику объявить их мужем и женой. Услышав об этом, придворные подняли шум — никто не знал, откуда появилась Аврелия, кем были ее родители и к какому клану она принадлежала. Экзарх пришел в ярость. Он угрожал объявить Персея еретиком, но тот стоял на своем. В конце концов Сфера уступила.

Отец задумчиво посмотрел на меня.

— Многие считают, что император проявил такую необычную решительность только благодаря поддержке Рейнхарда Кантени. Тот был его единственным другом. Кантени объединил несколько кланов, заинтересованных в реформах, и объявил себя президентом. Он питал нежные чувства к сестре Персея — Нептунии. В благодарность за оказанную помощь император позволил ему жениться на ней. Обе пары обзавелись детьми: у Рейнхарда родилась дочь Палатина, а у Персея — сын Оросий. Примерно в это же время Сфера якобы обнаружила заговор, направленный на смещение императора и создание республики. По официальной версии, одним из лидеров заговора был имперский казначей, впоследствии пойманный и казненный. Вчера вечером я рассказал тебе, почему это не могло быть правдой. Однако сама подоплека событий мне не известна.

Я догадывался, что он что-то не договаривает. Зная, что подгонять отца бесполезно, я молча слушал его и пытался понять, к чему он ведет.

— Под патронатом Персея фетийские реформаторы превратились в реальную силу. Им удалось провести ряд законов через ассамблею и стимулировать торговлю. Бесконечные пиры и празднества пошли на убыль. Казалось, что Фетия пробудилась от летаргического сна. Внезапно Рейнхард умер. Я уверен, что его отравили — Сфера всегда славилась своими специалистами по ядам и недоказуемым убийствам. Остальные реформаторы стали жертвами шантажа и репрессий. Им пришлось уйти в подполье, и реформаторское движение захлебнулось. После смерти Персея его жену сослали на крохотный остров. Их сын отличался в юности умом и храбростью. Знать Фетии возлагала на него большие надежды. Многие думали, что из него получится лидер, которого у них не было долгое время.

Отец прокашлялся.

— К сожалению, все сложилось иначе. Оросий заболел и потерял рассудок. Жрецы Сферы вылечили его, но он сильно изменился. Дочь Рейнхарда продолжила дело отца. Она возглавила клан Кантени и убедила ассамблею приступить к обсуждению первых шагов по преобразованию Фетии в республику. Накануне решающего заседания Палатину убили — точнее, людям объявили, что она была убита. Реформы вновь оказались сорванными. Тем временем Оросий отдал Архипелаг под контроль Сферы. Жрецы Рантаса ввели там жестокое правление. За двести лет они превратили планету в котел бесконечных раздоров. Города и континенты стали враждовать друг с другом. Торговцы перестали доверять аристократии, и наоборот. Всеобщая ненависть перешла в такую фазу, что ни один континент уже не мог претендовать на имперскую власть. Все силы уходили на решение внутренних конфликтов. Из-за своей удаленности Фетия была приятным исключением, но Сфера добралась и до нее.

Я кивнул.

— В данный момент большая часть аристократии поддерживает Сферу. Главы кланов жалуются на десятину, но Сфера помогает им поддерживать порядок в городах. Если ситуация изменится и знать отвернется от жрецов Рантаса, — пусть даже только торговые лорды, — фетийцы станут объединяющей силой Аквасильвы. За ними дойдут все, потому что сейчас их не считают заклятыми врагами. Главное, чтобы к тому времени Оросий уже не был императором. Если Палатина говорит правду, и вы оба являетесь отпрысками Тар'конантуров, вам придется восстанавливать не только Фетию, но и весь остальной мир.

— Мидий может заинтересоваться именем Палатины, — сказал я. — Как ты думаешь, он не свяжет ее с дочерью Рейнхарда?

— Все считают Палатину Кантени погибшей. Мидий — хэйлеттит, он презирает фетийцев. Твоя кузина его не заинтересует. Однако для верности мы придумаем для нее подходящую историю. Кроме того, ты должен отдать мне предметы, которые могут связать тебя с Цитаделью Тени. Я спрячу их в надежном месте. Чтобы добраться до улик, ищейкам Мидия придется разобрать дворец на части. Не волнуйся, Катан. Имя Палатины необычное, но не такое уж редкое.

— А Равенна?

Я сомневался, что нам удастся избежать проблем. Отец умел решать серьезные вопросы, но здесь против нас выступал опасный и хитрый враг. Жаль, что с нами не было Моритана. Он мог бы дать хороший совет.

— Я представлю Равенну и Палатину, как наш их дальних родственниц с Архипелага.

Граф потер пальцем скулу — знакомый жест, который непременно сопутствовал его размышлениям.

— Да, думаю, это сгодится, — с усмешкой добавил он. — Пусть они будут нашими дальними родственницами. От Мидия не ускользнет, каким влюбленным взглядом ты смотришь на Равенну.

Я игнорировал его последнее замечание, не желая поощрять нелепые домыслы. Конечно, он преувеличивал. Взгляд, которым я смотрел на Равенну, не мог настолько откровенно свидетельствовать о моей влюбленности. К тому же я еще не разобрался в своих чувствах к Равенне. В любом случае наши личные отношения не касались отца.

— Послушай меня, сынок, — сказал граф. — Потерпи еще несколько месяцев, и я отпущу вас на все четыре стороны. Вы можете отправляться даже в Селерианский Эластр, хотя я не советовал бы вам этого делать. Однако в данный момент ты нужен мне здесь. Мы должны обуздать этого фанатика.

— А если он что-то заподозрит? — - спросил я.

— Не заподозрит. Главное — действовать с умом. Чтобы арестовать кого-нибудь из нас, ему понадобится армия сакри.

Хотел бы я быть таким же уверенным, как мой отец.

Через неделю мы устроили прощальный банкет для Гая Сианы — за день до прибытия Мидия. Сиана собирался отплыть в Фарассу на корабле своего преемника. В городе мог быть только один аварх, поэтому, по обычаю Сферы, Гаю следовало покинуть Лепидор в тот же день, когда Мидий вступит в должность. Так как банкет символизировал прощание горожан со своим старым авархом, приглашенные должны были явиться в официальной одежде — это же требование распространялось и на ожидаемую встречу Мидия.

За три дня до проводов Палатина сообщила мне, что в ее гардеробе нет подходящего платья. Впрочем, откуда ему было появиться, учитывая наше похищение и пребывание на тропическом острове? Отец велел мне отвести ее к лучшему портному Лепидора с приказом обеспечить девушку достойным нарядом.

Портной застонал и, взглянув на нас, обругал самонадеянных клиентов, из-за которых ему приходилось бросать остальные заказы. Он с недовольным видом отвел Палатину в примерочную комнату и снял размеры. Затем, выйдя ко мне, этот человек разразился новой вспышкой негодования. Из его слов я понял, что он не успеет сшить платье за три дня, поскольку у него отсутствуют нужные выкройки. Кроме того, отказав другим клиентам, он обречет жену и четверых детей на голод, а сам разорится и станет бедняком. Мне пришлось поднять цену на десять процентов, хотя я знал, что толстый пьяница жил только со старушкой-матерью и не имел детей. Услышав о надбавке, он тут же согласился сделать платье в срок. Треть его заработка уходила на выпивку. Он ничуть не изменился с прежних дней, хотя его мастерская выглядела более богатой.

Палатина выбрала ткань зеленого цвета — цвета ее клана, как она сказала. Портной обещал закончить работу вовремя. Мы сомневались, что он сдержит слово, но мастер не подвел. Платье принесли за десять минут до начала праздника. Правда, все-таки пришлось перешить несколько пуговиц.

Банкет и прием гостей проводились в новом крыле дворца. Окрашенные стены казались неестественно яркими и оставляли в воздухе слабый запах краски. Я поблагодарил богиню ветров за прекрасную погоду. При шторме нам пришлось бы закрыть окна и двери, и тогда с таким количеством гостей в помещении было бы слишком жарко и душно.

Слуга встретил нас у широкого дверного проема и провел в просторный холл, заполненный людьми. Слева и справа располагались приемные залы. Полы были устланы синими коврами. В центре потолка тянулся ряд застекленных окон. Вместе с тремя большими эркерами, расположенными на западной стене, они наполняли залы солнечным светом.

Граф, графиня и Джерий уже прибыли. Я удивился, что отец позволил моему младшему брату появиться на таком серьезном официальном мероприятии. Неподалеку от входа я увидел Дальриада и лейтенанта с «Мардука». Оба моряка были в темно-синей форме военного флота, с серебряными пуговицами и галунами.

— Приветствую вас, молодые люди, — с улыбкой сказал адмирал. — Прекрасное платье, Палатина. Я восхищен еще и тем, что вам каким-то образом удалось удержать портного от выпивки.

— Говорят, что Хаалук ушел в запой, — заметил лейтенант.

Я вопросительно посмотрел на этого высокого сутулого мужчину с кудрявой бородой.

— Парень топит стыд в вине, — пояснил Дальриад. — Деньги Форита нашли себе хорошее применение.

— Мир стал бы лучше, если бы кто-нибудь утопил самого лорда Форита, — заметил я.

— Вот именно. Похоже, Катан, вы встречались с ним в Танете?

— «Встречались» — не то слово.

Покинув толпу гостей в красных, синих и темно-зеленых нарядах, мы пошли искать Равенну. Она стояла у окна и беседовала с начальником порта Тортеленом. Прическа девушки напомнила мне тот день, когда я впервые увидел ее на борту «Пэклы», только теперь на ней было темно-зеленое платье. Извинившись, она покинула собеседника и направилась к нам.

— Я смотрю, портной успел в срок, — сказала она. — Катан, у тебя отличный костюм. Поздравляю, Палатина. Милое платье. Ты решила выбрать цвет своего клана?

— Здесь не стоит говорить об этом, — ответила Палатина.

— Почему? Тут ты можешь объявить себя императрицей, и никто даже глазом не моргнет. Разве что какой-нибудь советник попросит тебя поддержать его фракцию.

Кивком головы она указала на Тортелена, который стоял спиной к нам и вел оживленную беседу с помощником Дальриада.

— Что ему было нужно? — спросил я.

— Он интересовался твоим отношением к Гамилькару и хотел, чтобы я оказала на тебя небольшое «влияние».

— Они здесь просто помешались на интригах, — сердито заметил я.

Мне не нравилось, что политика начинала вклиниваться в веками устоявшийся уклад. Возможно, во внешнем мире все соглашения заключались на таких банкетах. Но Лепидор всегда был другим — приятным исключением из правила. До некоторых пор.

— Мне вспомнился кусочек моей жизни, — внезапно сказала Палатина.

Ее голова слегка склонилась набок.

— Однажды на поминальной службе я услышала разговор генерала и министра.. Они говорили не о покойном, а о том, кто займет его место. Экзарх читал молитву, но эти люди болтали друг с другом без всякого стыда. Я понимала, что они презирали Сферу, однако мы были на похоронах, а не на заседании ассамблеи. Помню, их беседа сильно разозлила меня.

Я вопросительно посмотрел на Палатину, но она лишь неловко повела плечами — новое платье стесняло ее движения.

— Ко мне теперь часто возвращаются моменты прошлого, — пояснила она.

— А как насчет конкретных людей?

— Мне вспомнился только мой наставник. Он был высоким мужчиной… Но сейчас не время говорить об этом. Давайте лучше веселиться.

— Ты собираешься ходить по залу и выслушивать, чью сторону приняли те или иные гости? — со злостью спросил я.

Почему мне так не нравились перемены в Лепидоре? Все казалось дурным, неправильным. Равенна бросила на меня оценивающий взгляд, но в ее глазах уже не было той симпатии, которую я видел прошлым вечером. Мне вдруг стало одиноко и тоскливо.

Мы подошли к отцу и аварху, чтобы известить их о своем прибытии. По пути Палатина перехватила виночерпия и передала нам кубки с освежающими напиткам. Увидев нас, Сиана радостно заулыбался.

— Добрый вечер, молодые люди!

Старый жрец был одет в красную мантию с золотистой канвой — его лучший церемониальный наряд. По канонам Сферы, тесьме полагалось иметь стандартный вид. Она должна была изображать только религиозные символы. Но Сиана, настоящий патриот Лепидора, умудрился вставить в узор городскую эмблему.

— Вы чудесно выглядите, — сказал он Равенне.

Его морщинистое лицо светилось добротой.

— Спасибо, — ответила девушка.

Наверное, только я заметил, какой эффект оказала на нее обычная вежливость аварха. Слишком немногие люди говорили ей комплименты.

— Как и вы, моя дорогая, — обращаясь к Палатине, добавил Сиана.

И тут я увидел, что его глаза внезапно округлились от изумления. Неужели он ее узнал? Жрец слегка покачал головой и отвел взгляд в сторону. Затем, повернувшись ко мне, он шутливо сказал:

— Катан, пойди полакомись немного. Ты худ как скелет. Наверное, за восемнадцать месяцев отлучки ты соскучился по блюдам Зефехата.

Зефехат был лучшим поваром клана. Те блюда, которые я пробовал во дворцах и зиккуратах во время путешествия, не шли ни в какое сравнение с его мастерством. Мне понравился беззаботный комментарий Сианы — типичный пример того, как он управлял событиями жизни. Город многое терял с его отъездом — тем более что Мидий, судя по всему, вообще не понимал благожелательного юмора.

Мы отошли в сторону, чтобы дать возможность другим гостям поприветствовать графа и аварха. Пригубив напиток, я внимательно осмотрел приемный зал. Около двери Мезентий разговаривал о чем-то с группой торговцев. Я указал на него девушкам.

— Может быть, подойдем и скажем ему, как нам приятно его видеть?

Палатина усмехнулась.

— Действительно. Почему не продемонстрировать дружелюбие к представителям торговых домов? Тем более что в нашем присутствии он не сможет вербовать себе сторонников.

Мы направились к торговцам. Мезентий стоял спиной к нам, но я заметил, как кто-то кивнул ему, предупреждая о нашем приближении. Он быстро повернулся и с неестественной улыбкой приветствовал меня:

— Добрый вечер, эсграф.

— Добрый вечер, уважаемый Мезентий. Позвольте представить вам моих дальних родственниц — Равенну и Палатину.

Горожане знали, что одна из родственниц отца вышла замуж за вельможу с Архипелага. Поэтому у меня действительно могло быть несколько кузин в той части света. Я ни разу не встречался с ними и нисколько не жалел об этом. Они жили на Посланных Миру Островах, которые, по словам Персеи, были самым неприглядным местом в Сильвернии.

После того как мы вмешались в беседу, группа вокруг Мезентия быстро разошлась. Вряд ли эти люди замышляли какой-то план, но торговцы из разных домов редко собирались вместе. Мезентий мог настроить их против Гамилькара. По каким-то причинам лорд Барка до сих пор не появился в зале. Довольно странно. Обычно он не опаздывал.

Вскоре представитель торгового дома Сетрис отвел меня в сторону под предлогом какого-то пустячного разговора. Мое место рядом с Мезентием тут же занял Дальриад — очевидно, адмирал решил порадовать торговца своими грубоватыми шутками. Извинившись перед собеседником, я отправился на поиски Гамилькара. Мне не удалось найти его. Лишь через десять минут, посмотрев на отца, я увидел рядом с ним фигуру танетянина. На Гамилькаре был зеленый наряд, который выглядел потертым и старым. Почему он не надел праздничную одежду?

— Мои покои залиты водой, — сердито пояснил торговый лорд. — На верхнем этаже лопнула труба, и вода замочила всю одежду. Этот наряд дал мне ваш первый советник. Швея с трудом подогнала комплект под мой размер.

Я выразил ему свое сочувствие. Какое невезение! Насколько я понял, Гамилькару дали наряд, принадлежавший когда-то моему деду — в семействе отца он был самым высоким мужчиной.

— Мне кажется, вам следует поговорить с торговцем из дома Сетриса. Это тот толстяк в желтой одежде. Похоже, Мезентий убедил его, что вы плохой посредник для торговли железом.

Я по-прежнему негодовал на то, что прощальный банкет превратился в арену для интриг.

— Спасибо за совет, — сказал Гамилькар. — Я уже устал от деятелей, которые пытаются настроить против меня других людей. Не знаю, привыкли вы к этому или нет, но в Танете мы живем в постоянном напряжении. На банкетах и пирах никто не пьет — все боятся опьянеть и раскрыть секреты своих торговых домов.

— Здесь становится не лучше, — осмотрев гостей, ответил я. — Банкет еще даже не начинался.

— У вас тут идиллия, — сказал Гамилькар.

— Неужели?

— Люди вашего клана не режут друг друга в темных закоулках. В Танете вам потребовался бы большой эскорт, потому что Форит послал бы за вами банду убийц в капюшонах. В нашем городе каждый торговец рискует жизнью, возвращаясь с банкета домой.

В течение получаса я переходил из одного зала в другой и с горечью вспоминал те веселые праздники, которые бывали у нас прежде. Как бы то ни было, железо и деньги изменили клан в худшую сторону. Раньше мы жили честно и просто. Любые пиры проводились с задором и радостью. Мы отвлекали друг друга от мрачных опасений и повседневных тягот бедности. Теперь, когда процветание клана было гарантировано, люди начали бороться за лучшие места под солнцем. Неужели это было универсальным законом? Или такие перемены происходили только в Лепидоре?

Наконец, гостей пригласили к столу. Я устроился между авар-хом и Равенной. По идее, моя спутница не должна была сидеть за первым столом, но в связи с отсутствием двух женщин из местной знати здесь появились свободные места. Отсутствие указанных дам объяснялось тем, что одна из них вот-вот должна была родить, а другая отправилась на лечение в госпиталь Кулы.

Слева от Сианы сидели граф, графиня, Гамилькар и три имперских сановника. Справа от Равенны расположились посол Фарассы и представитель короля. Мезентия и его сторонников рассадили по разным столам. Я подозревал, что план размещения гостей составлялся с участием отца. Хаалук оказался напротив Дальриада, а Мезентий — рядом со старым и ворчливым океанографом. Палатина сидела за средним столом неподалеку от адмирала.

Слуги подавали первое блюдо: жареную огненную рыбу. Когда перед нами поставили тарелки, Сиана склонился ко мне и сказал:

— Послушай историю о Премьере и огненной рыбе. Это случилось несколько веков назад. Однажды Сфера избрала нового Премьера, который прожил всю жизнь в Экватории и никогда не видел моря. На праздничном банкете перед ним поставили поднос с большой огненной рыбой. Отведав деликатес, Премьер тут же издал декрет о том, что в связи с божественной раскраской огненной рыбы вкушать ее могли только он и экзархи. Остальные жрецы опечалились и придумали коварный план. За счет премьерской казны они заказали несколько тонн огненной рыбы и велели поварам подавать ее к столу Премьера каждый день. Вскоре по понятной причине Премьер уже не мог смотреть на эти блюда. Но он сам издал указ, и ему не хотелось терять лицо перед подчиненными. Жрецы предложили сжечь остатки запасов, пожертвовав рыбу Рантасу. Они вывалили в костер кухонные отбросы, накрыли их слоем огненной рыбы, и Премьер лично прочитал молитву. Как только он удалился, жрецы устроили обильное пиршество, вдоволь полакомившись рыбой. Естественно, следующий Премьер отменил этот указ.

История Сианы показала мне истинный облик Сферы: жрецов, обманывающих своего Премьера; людей, совершенно не похожих на Лечеззара и сакри.

— Только не болтай об этом, — прошептал аварх. — Пастыри душ не любят шуток о Премьерах.

Мне нравился юмор старика. Поглощая лакомое блюдо, я думал о том, сколько времени понадобилось Премьеру, чтобы пресытиться огненной рыбой. Лично я питался бы ею каждый день, не будь она такой редкостью.

Равенна терпеливо слушала бесконечный монолог фарасского посла. Когда он в конце концов замолчал, чтобы успеть заняться деликатесом до следующей перемены блюд, она повернулась ко мне и прошептала:

— Тебе не кажется, что за некоторыми столами приглашенные ведут себя слишком тихо?

В зале стоял гул голосов, как это всегда бывало на банкетах.

— Я ничего не замечаю.

— Сравни стол Мезентия со столом Хаалука. Второй более шумный.

— И что это значит?

— Просто наблюдение, — ответила она.

Равенна отвернулась от меня и начала расспрашивать посла о фарасских винах.

— Ты знаешь, а она права, — хрипло сказал Сиана. — Они ведут себя очень тихо.

— Некоторым людям не нравятся интриги Мезентия.

— Да, но из вежливости они говорят столь же громко или тихо, что и он. Мезентий много выпил, однако он не стал больше шуметь.

— Возможно, на этот раз лорд Форит заплатил ему за молчание, — ответил я.

Слуги подали жаркое. Мясо было прекрасно приготовлено, но я не обратил на него внимания. Мой второй кубок вина также остался нетронутым. Инцидент произошел к концу праздника, когда музыканты под громкие аплодисменты покинули балкон менестрелей. Я услышал, как Гамилькар рассмеялся в ответ на шутку графини. Внезапно Мезентий вскочил с кресла и громко закричал лорду Барке:

— Чему радуешься, танетянин? Неужели твое сердце оттаяло от льда?

Сиана привстал с кресла и сердито погрозил ему папьцем.

— Мезентий! Я не хочу, чтобы ты оскорблял моих гостей!

— Никто никого не оскорбляет, аварх. Просто сердце этого человека превратилось в кусок льда, внутри которого стонет душа его дяди.

— Мезентий! — рявкнул отец. — Покинь этот зал!

— А как насчет того, что за твоим столом, граф, сидит убийца? Волк в овечьей шкуре. Он и тебя погубит, если ты не будешь осторожен. Этот танетянин убил своего дядю.

В зале воцарилась мертвая тишина. Дрожа от гнева, Сиана махнул рукой слугам. Я никогда не видел его таким сердитым.

— Уведите Мезентия в храм и заприте его в камере грешников.

— А убийца останется с нами? — громко спросил Хаалук.

— У нас в Танете сплетни распускают только уличные бродяги, — сказал Гамилькар. — Вы напрасно равняетесь по ним.

Он выглядел спокойным и решительным, как истинный аристократ.

 

Глава 20

Люди, собравшиеся в зале ожидания подводной гавани Лепидора, выглядели встревоженными. Дальриад посматривал на часы, и даже Сиана, одетый в простую мантию жреца, нетерпеливо постукивал посохом об пол и хмурился. Я переминался с ноги на ногу, не понимая, почему манта так долго не открывала люк. Неужели Мидий заговаривал воздушный шлюз, чтобы на борт судна не пробрались еретики? За обзорным окном вырисовывался темный корпус корабля, но расстояние было большим, и я не видел, что происходило на дальнем конце пирса. Манта пришвартовалась к доку около десяти минут назад. Однако из нее пока никто не выходил.

Раздался громкий скрип. Глуховатый металлический стук наполнил эхом закрытое пространство. Я увидел, как граф и советники напряглись. Их взгляды были направлены к шлюзу. Последовал еще один громкий звук, люк открылся, и мы услышали шаги. Я поправил одежду, потянул вниз рукава и повернулся к порталу дока.

Шаги приближались. Я пытался подсчитать, сколько секунд нужно Мидию, чтобы пройти по причалу к открытой двери в зал. Внезапное появление жреца остановило мои вычисления, и я получил свое первое впечатление о нашем новом авархе. Честно говоря, он не выглядел злобным фанатиком и мрачным палачом еретиков. Перед нами стоял широкоплечий мужчина с открытым и веселым лицом, традиционной хэйлеттитской бородой и заостренными усами. Его мантия, обильно украшенная золотой тесьмой, была богаче, чем у Сианы. В отличие от стилизованной печати на рукавах старого аварха, его одежда не имела ярко выраженных символов.

Сиана выступил вперед и, по правилам ритуала, протянул преемнику посох.

— Добро пожаловать в клан Лепидора, аварх Мидий. Передаю тебе заботу об этих душах. Действуй во славу Рантаса.

Мидий кивнул и принял посох.

— Домин Сиана, я принимаю бремя, которое ты возложил на меняю Пусть Рантас укажет тебе путь к дальнейшему совершенству.

Сиана отступил в сторону, и Мидии, повернувшись к нам, поднял посох над головой. Как и все остальные, я преклонил колени. Внезапно мою голову пронзила сильная боль. Чтобы не упасть, мне пришлось опереться на руки. Боль тут же прошла, но подняв голову, я увидел, что Мидий смотрит на меня. Очевидно, он заметил мою реакцию на всплеск его магической силы.

— Благословляю вас именем Рантаса, и пусть каждый житель Лепидора останется под защитой его пламени.

После краткой паузы отец поднялся на ноги.

— Добро пожаловать в наш клан, — сказал он.

— Это большая честь для меня.

Граф присоединился к двум авархам и прошел вместе с ними к лифту. Сиана и Мидий должны были обсудить в приватной беседе состояние храмовых дел. После этого старому жрецу полагалось отправиться в Фарассу на той манте, которая привезла к нам Мидия.

Как только лифт исчез из виду, советники торопливо направились к лестнице. Им хотелось быстрее покинуть удушливую атмосферу небольшого зала ожидания. Отец поручил мне заботу о личной свите Мидия: жрецах и их семьях, которые сменяли штат Сианы. Лепидорский храм пополнился дюжиной новых должностей, подготовленных специально для протеже аварха. В то же время три старых лепидорских жреца и четыре послушника отправлялись вместе с Гаем Сианой в Фарассу.

Вскоре в зале ожидания остались только я и два молодых послушника — очевидно, их присутствие было не обязательным при знакомстве Мидия с храмом. Один из юношей, с выбритым бугристым черепом, держался важно и независимо; второй, приятель Сархаддона, все время улыбался и убирал с лица непослушные прядки вьющихся волос.

— Эсграф, вам известно, сколько человек прибыло с новым авархом? — спросил он у меня.

— Не имею понятия, — пожав плечами, ответил я. — Хэйлеттиты любят окружать себя большими свитами.

Через пару минут в зале появилась свита Мидия. Я вышел вперед, чтобы приветствовать их лидера — сорокалетнего мужчину неброской внешности. Вместе с ним группа включала трех жрецов, двух послушников, четырех женщин и одного ребенка. Нет!

Следом за ними появилось еще два человека. Первой шла Илессель — девушка, которую я встретил в фарасском зиккурате. Теперь на ней было платье, а не мантия послушницы, но ее одежда по-прежнему выглядела вызывающе. Вторым в зал вошел маг ума.

— Почему? По какой причине он привез с собой мага ума? — расхаживая по моей гостиной, рассуждала Палатина. — Какую цель преследует Мидий? Неужели он подозревает, что здесь имеются маги-еретики?

— Он не мог узнать об этом, — резонно ответила Равенна. — Приказ о его назначении подписали еще до того, как мы приплыли в Лепидор. У Мидия нет оснований для подозрений.

— А если в городе живет еще один маг? — усевшись в кресло, спросила Палатина.

— Вполне возможно, — отозвался я.

Мне хотелось скрыть свой испуг. Обычно Сфера не преследовала лидеров клана. Но если маг ума заметит, что мы с Равенной используем чары, нас без колебаний подвергнут пыткам и сожгут на костре. Если же он выявит след магии и не найдет его источника, жрецы призовут инквизиторов.

— Маг ума не обратит на вас внимания, если вы не будете использовать чары, — сказала Палатина.

— Нас все равно могут найти, — сев в кресло у стола, ответила Равенна.

Она мрачно нахмурилась и посмотрела на ковер под ногами.

— Если какой-нибудь жрец Рантаса воспользуется магией в нескольких шагах от нас, он почувствует отклик силы. Имеется еще три способа, благодаря которым можно определить затаившегося мага. Если Мидий начнет охоту на еретиков, мы окажемся в большой беде.

— Неужели вы не можете защитить себя?

— Защитить? Это потребует магии!

— Я имела в виду не магическую защиту, а какой-нибудь щит, который не позволит жрецам определять ваши силы.

Зацепившись за идею Палатины, я старательно вспоминал уроки Кламаса и Яшуа. Они научили нас нескольким способам маскировки от жрецов Сферы. Но такое прикрытие действовало лишь в случае столкновения с одним магом, а нас в Лепидоре было двое. Это значительно облегчало наше обнаружение. Похоже, мы ничего не могли сделать против мага ума.

— Лично мне не известны способы… — начал я, но Равенна оборвала меня на середине фразы.

— Имеется один вариант, — сказала она. — Но этот метод очень опасен — особенно если рядом будет находиться маг ума.

Она подняла голову и посмотрела сначала на меня, затем на Палатину. Я не понимал, о чем она говорила. Кламас, Яшуа и старые книги настаивали на том, что единственным способом зашиты от мага ума являлась тотальная маскировка. Еретику предлагалось «уйти в подполье», «залечь на дно» и надеяться на лучшее К счастью, хороших магов ума было мало.

— Катан, помнишь, что ты сделал, когда Палатина упала со скалы? — вновь посмотрев на меня, спросила Равенна.

Мне показалось, что в ее глазах промелькнуло сомнение.

— Я воспользовался магией и проверил, не получила ли она ранения.

— Насколько глубоко ты проник?

— До сферы ума.

Я заподозрил неладное. Равенна явно и сама колебалась, и, судя по всему, ее план не сулил нам ничего хорошего.

— Думаю, мы можем… спрятать нашу магию, послав ее в сферу души. Это обезопасит меня и Катана от действий мага ума, если только он не подвергнет нас тщательной проверке.

Она смущенно замолчала.

— А где традиционное «но»? — спросила Палатина.

— Однако мы не сможем выполнить это действие самостоятельно… Нам необходима помощь друг друга.

Я с изумлением посмотрел на нее, но Равенна снова потупила взгляд.

— Теперь я понимаю, почему эту процедуру считают невозможной.

— Разблокировать магию будет не менее трудно, чем ее сокрыть, — добавила Равенна.

— Поговорим об этом позже, — сказал я, поднимаясь с кресла. — Мне нужно найти одного человека и выяснить, что задумал Мидий.

Сопровождая гостей из подводной гавани в храм, я сделал вид, что не знаю Илессель. Наше знакомство могло насторожить жрецов. Перед моим возвращением во дворец она улучила момент и шепотом попросила навестить ее как можно быстрее. Мы виделись с ней всего один раз пятнадцать месяцев назад. Но она заинтересовала меня, и я решил встретиться с девушкой. На прозаическом уровне мое желание объяснялось тем, что Илессель могла знать, зачем Мидий привез с собой мага ума. И еще мне хотелось уйти от Равенны.

Шагая по улицам, я пытался преодолеть смятение души. Гнетущая послеобеденная жара предвещала приближение очередного шторма. Неужели Равенна действительно намеревалась блокировать нашу магию? Теоретически это было возможно, но какой ценой? Меня пугала мысль о том, что кто-то проникнет в глубины моего ума. Когда Палатина упала с утеса, я воспользовался магией, потому что ей угрожала реальная опасность. После выхода из комы она оценила мои действия как необходимые и совершенно правильные. Однако план Равенны предполагал нечто другое — даже если условия нашего взаимодействия окажутся равными.

На самом деле временная блокировка магии была отличным решением. Ни один маг ума не мог вторгаться в сферу души без особого разрешения. Но я знал, что в этом случае мои былые способности мог вернуть только тот человек, который участвовал в процессе блокировки. Для их возврата нам придется провести процедуру в обратном порядке — на том же месте, быстро и незаметно. Спрятав магию в сфере души, мы станем обычными людьми. Мы больше не будем обладать сверхъестественной силой.

Зачем предполагать худшие варианты? В любом случае мы не могли использовать магию, пока в Лепидоре находились помощники Мидия. Интересно, почему новый аварх привез с собой родителей Илессель? Какими были их отношения?

На следующий день намечалась первая служба Мидия. Когда я вошел в храм, там царила суета. Послушники и слуги перетаскивали сундуки, одежду и мебель. У алтаря во внешнем дворе собралось несколько горожан. Они быстро закончили молитву и разошлись, не желая участвовать в переносе груза, прибывавшего из гавани. Я вошел в парадную дверь и направился в холл, стены которого были обиты лакированными деревянными панелями. Два прежних жреца, не примкнувших к свите Сианы (манта Сферы покинула Лепидор час назад), говорили с одним из помощников Мидия. Мне не хотелось мешать их беседе, поэтому я остановил знакомого послушника — того самого, с курчавыми волосами — и спросил его, где найти Илессель.

— Девушку?

Я кивнул.

— Наверное, в саду. Только не распускайте с ней руки. Она ужасная злюка.

— Похоже, ты выбрал неправильный способ знакомства.

Пройдя через холл, я открыл боковую дверь и зашагал по темной галерее. Знакомый путь вывел меня на садовую аллею. Мне нравился заросший и неухоженный храмовый сад. Деревья здесь росли так плотно, что создавали запутанный лабиринт. Я знал его как свои пять пальцев, потому что приходил сюда каждый раз, когда Сиана опаздывал на уроки. Лекции аварха казались мне скучными, и я сбегал с них при любой возможности. Теперь храмом заведовал Мидий. Мне повезло, что моим наставником был скучный Сиана, а не фанатичный хэйлеттит.

Илессель сидела на бортике, окружающем родник, в небольшом затененном гроте. Вход в пещеру был скрыт вьющимися растениями. Я осторожно пробрался между ними, но шелест листвы нарушил грезы девушки. Она с тревогой посмотрела в мою сторону и, узнав меня, успокоилась.

— Привет, Катан. Я боялась, что это один из наших старых козлов. Они не дают мне ни минуты отдыха и все время находят новую работу. Кто тебе сказал, что я в саду?

— Один из послушников.

— Эти проныры всегда все знают и повсюду суют свои носы. Мне понравился твой город. И лютнисты у вас хорошие.

Очевидно, у нас с Илессель были сходные понятия об уюте. Но она оценивала города по лютнистам, а я — по океанографам.

— Как ты оказалась в свите Мидия? Ты же говорила, что твои приемные родители миссионеры.

— Они бывают в разъездах не так уж и часто, — ответила девушка. — Сейчас мой отчим выполняет должностные обязанности писца и помощника казначея. Я не знаю, почему его назначили сюда и чего хочет от нас этот противный Мидий.

— Зачем он привез с собой мага ума? Обычно авархи не включают магов в свиту.

Она настороженно посмотрела на меня.

— Почему ты спрашиваешь об этом?

— Я беспокоюсь о моем клане. Мидий прославился как охотник за еретиками. Он привез с собой мага ума. Это означает большие проблемы.

Мы говорили шепотом, поэтому наша беседа звучала немного зловеще.

— Я не хочу, чтобы он рыскал по городу и сжигал моих сограждан.

— Мидий взял с собой мага ума именно для этой цели, — сказала Илессель. — Он планирует искоренить здесь ересь. Ты доволен ответом?

— Я не инквизитор. Казнь людей мне не в радость.

Она улыбнулась и отвела от лица, тонкий стебель вьюна. Илессель повзрослела, но по-прежнему выглядела дерзкой и непокорной — такой, какой я встретил ее в фарасском зиккурате больше года назад:

— Ты здесь единственный человек, которого я немного знаю, — сказала она. — Ваш храм скоро превратится в зловещее место. Мидий будет сжигать горожан на кострах, а в минуты отдыха резвиться со своими наложницами.

— Наложницами?

— Да. Ты же видел двух смуглых красоток, когда сопровождал нас из гавани в храм. Мидий принадлежит к хэйлеттитской знати, а они культивируют рабство. У них ужасная страна. Ваш новый аварх убежден, что для него закон один, а для остальных людей — другой.

— И после этого он смеет сжигать еретиков?

Я осторожно привстал и осмотрелся на тот случай, если кто-то из свиты экзарха подслушивал нас в кустах. Заметив мою нервозность, Илессель спросила:

— Может быть, ты знаешь лучшее место?

— Тебе разрешают свободно входить в храм и выходить из него?

— А ты как думаешь? — с насмешкой спросила она. — Каждый, кто пытается остановить меня, довольно скоро получает по заслугам. Однажды администратор зиккурата, тот, что подсидел Борета, решил запереть меня в келье. И знаешь, что случилось? Я выбралась оттуда и налила кислоты во все замочные скважины его складских помещений. Ему пришлось оплатить ремонт замков из собственного кармана.

Интересно, где она научилась открывать замки? Я провел ее к стене сада и помог ей перебраться через ограду. Мы прошли по узкой улочке, которая огибала Морской квартал. У меня имелся ключ от неприметной калитки, поэтому мы незаметно проскользнули в дворцовый сад. Я не собирался вести Илессель во дворец и знакомить с Палатиной и Равенной. Конечно, вряд ли она работала на Сферу или дом Форита, но рисковать не стоило.

Девушка подтвердила слова Сианы о том, что Мидий слыл известным палачом еретиков. Она сказала, что аварх был мил и дружелюбен с людьми, которые не числились в его инквизиторском списке, — в основном со знатью и торговыми лордами. К сожалению, я не успел расспросить ее о маге ума, потому что во дворце прозвучал малый колокол, который созывал меня и советников на банкет, устроенный отцом в честь Мидия. Что-то мы часто стали проводить банкеты.

Мы с Илессель договорились о встрече на следующий день. Я забежал в свои апартаменты, снял тунику, порванную о колючки шиповника, и принарядился для праздничного обеда. За всей этой суетой я до сих пор не навестил океанографов. Мне стало стыдно, и я пообещал себе, что сделаю это завтра.

Мезентия простили за хулиганское поведение на прошлом празднике и разрешили ему явиться на банкет. Палатина уговорила Гамилькара почтить нас своим присутствием, хотя тот противился, как мог. Обвинение, выдвинутое против него Мезентием, имело старые корни, и торговый лорд усиленно опровергал его, считая пятном на своей репутации. В Танете он рассказал нам о том, как ему удалось отнять контроль над домом Барка у своего порочного дяди Комаля. Через неделю после этого Комаль умер от сердечного приступа, и его кончина дала повод завистливым торговцам для последующих обвинений Гамилькара. Насколько я слышал, корпоративное убийство было в Танете обычным делом, но там ценились тонкие и изощренные способы.

Дальриад, имевший родственников во многих торговых домах, считал, что история Гамилькара правдива. Комаль довел дом Барка до банкротства. Он был пьяницей и имел пристрастие к дорогим экзотическим наркотикам. Кроме того, ни один торговый лорд не стал бы совершать подобного убийства, потому что оно показалось бы его коллегам слишком явным и прямолинейным.

Торжественный банкет в честь Мидия был веселее, чем прощание с Сианой. Впрочем, смех гостей иногда звучал слишком фальшиво. Я чувствовал, что каждый из них боялся нового аварха. Слух о его репутации разнесся по городу. Люди опасались, что их родные и близкие станут жертвами Сферы — спаси и сохрани Рантас всех жителей славного Лепидора.

Если он планировал бороться здесь с ересью, то его намерение выглядело абсолютно беспочвенным. Сколько я себя помню, в нашем городе не было еретиков. Пару раз фанатичные жрецы раздавали такие обвинения заезжим торговцам, но Сиана отмахивался от них, ссылаясь на отсутствие улик. Мне казалось, что Мидий изначально верил в огромное количество еретиков и горел решимостью уничтожать их независимо от доказательств.

Мидий вел себя дружелюбно и общительно. Он шутил, рассказывал истории (естественно, не о Премьерах) и хвалил винный погреб графа Элнибала. Я вспомнил слова Илессель и тут же почувствовал неискренность его веселья. Вряд ли он был бы таким вежливым, если бы не хотел надеть мантию экзарха. Никто из гостей не говорил о политике и торговле. Однако и на этот раз не обошлось без инцидента.

Неприятный момент произошел в самом начале банкета, когда отец представлял аварху двух моих спутниц и меня. Мидий высказал Равенне комплимент, почти схожий с похвалой Сианы. Но там, где в словах старика прозвучала любезность, у хэйлеттита сквозило вожделение. Равенна перестала улыбаться и холодно посмотрела на жреца. Внезапно его дружелюбие испарилось. Я увидел истинное лицо Мидия — гонителя и палача еретиков. Его взгляд не сулил Равенне ничего хорошего. Через миг он вновь лучился добротой — хотя и натужно. Общаясь с Палатиной, аварх уже не вел себя так развязно.

Рядом с ним стоял маг ума. Этот мужчина выглядел как озадаченный пес. Он казался рассеянным, но не безвредным. Возможно, он намеренно вводил людей в заблуждение, заставляя их забыть о черной мантии и молотке, свисавшем с его пояса. Это был первый маг ума из Сферы, которого я видел. Его мирная внешность служила отвлекающим маневром. Все, что я слышал о подобных людях, исходило от Яшуа и «Истории» Кэросия. Маги ума участвовали в Великой войне. Сестра императора была замужем за одним из них. Тот маг верно служил Этию и умер на руинах Эран Ктхуна. Сфера предала его идеалы и убеждения.

После банкета я, Палатина и Равенна собрались в моей гостиной. Большинство обитателей дворца разошлось по спальным комнатам. Слуги убирали столы и приемные залы. Равенна по-прежнему злилась.

— Грязный хэйлеттитский боров! — будто выплевывая слова, ругалась она. — Неужели ему мало своих рабынь?

— Не думаю, что все хэйлеттиты такие, — сказала Палатина. — Я знала только Юкмадория, но он был порядочным мужчиной.

— Юкмадорий покинул Хэйлетту в юности и прожил десять лет на пустынном острове. После этого он даже не помнил, какого цвета бывает трава. Хотя, если честно, я знаю о хэйлеттитах не больше твоего, так что можешь не спрашивать меня о них.

— Извини, что я заговорила, — обиженно проворчала Палатина.

— Похоже, Мидий будет арестовывать всех, чей взгляд ему не понравился. Я представляю, как он допрашивает женщин. Возможно, этим и объясняются его садистские наклонности.

Я не задумывался о такой возможности, но в принципе, почему бы и нет?

— Не следует судить о нем после первой встречи. Он может быть не только распутником, но и истинным фанатиком.

— Не стоит судить, говоришь? — с сарказмом ответила Равенна. — А где он сможет найти податливых женщин, кроме Хэйлетты — женщин, которые не дадут ему отпора? Только в камере пыток! Будь я графом Элнибалом, то отправила бы в храм морских пехотинцев, чтобы они присматривали за этим развратником и не подпускали его к девушкам клана. Я убеждена, что Мидий не интересуется духовностью.

— Равенна, ты преувеличиваешь, — сказала Палатина, перебрасывая камушек с одной руки в другую. — Он действительно пялился на тебя, но ты обладаешь привлекательной внешностью — особенно когда не споришь и не злишься. Мидий показал себя сексуально озабоченным варваром. Однако это не означает, что он планирует собрать гарем из еретичек.

Равенна посмотрела на нее.

— Я привлекательна? Даже в сравнении с тобой?

Палатина раздраженно отмахнулась.

— Прости. В будущем я постараюсь не говорить тебе комплиментов.

— Да уж, постарайся! — ответила Равенна и повернулась ко мне. — Катан, ты принял решение?

Я надеялся, что она сначала успокоится. Мне не хотелось поднимать эту тему.

— Еще нет.

— Почему? Маг ума пьян, как муха на дне винного кувшина. Он в полной прострации. Это наш единственный шанс.

— Ты уверена, что он действительно пьян? А вдруг он притворился для того, чтобы выявить магов, живущих в нашем городе? Тех, которые попытаются спрятать свою силу?

Это было нелепое предположение, и Равенна пропустила его мимо ушей.

— Он маг ума и считает, что мы беззащитны против его чар. Он думает, что мы залегли на дно, и не ожидает наших действий.

Ее настойчивость начинала раздражать меня.

— Равенна, мне не нравится эта идея.

— Мне она тоже не нравится, Катан. Я не хочу впускать тебя в свой ум — так же, как ты не желаешь открываться мне. Но если мы промедлим, нас сожгут на костре. И в данном случае ты не можешь принимать решение самостоятельно. Если одного из нас поймают, другой тоже будет схвачен. Я провела весь вечер, размышляя над этим. Рано или поздно извращенец Мидий поймет, кто мы такие. Я лучше пройду через эту процедуру, чем потеряю жизнь! Или тебя…

Мы стояли посреди комнаты и смотрели друг на друга. Не отводя взгляда от Равенны, я тихо попросил Палатину:

— Ты не могла бы подождать снаружи, пока мы не закончим?

Меня тревожило, что она могла обидеться. Однако Палатина весело кивнула и вышла из гостиной. Мы молча ждали. Когда дверь закрылась, я отступил на шаг и повернулся к камину. Равенна не шевелилась. Конечно, она была права. Я не мог принимать это решение самостоятельно. И все же мне было страшно впускать в свой ум кого-то другого. В детстве меня мучили кошмары о чем-то подобном. Я вскакивал с кровати по ночам и боялся закрывать глаза. Друг отца, которого мы называли Гостем, научил меня держать припадки страха под контролем. Интересно, почему я вспомнил о них именно сейчас?

Прошло несколько секунд. Я смущенно посмотрел на Равенну. Она лишила меня выбора. Отказываться было нечестно. Отбросив сомнения, я тихо сказал:

— Пусть будет по-твоему.

— Спасибо, — с улыбкой ответила она.

— Что нужно делать?

— Подойди ко мне. Я покажу.

Когда мы снова встали друг перед другом, она взяла меня за руки.

— Соедини свое сознание с моим, как ты делал это с Палатиной. Проникни в собственный ум, и мы станем одним целым.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы опустошить ум так, как учил меня Кламас. Создав звено, я направил по нему сознание. В безграничной пустоте появились наши серебристые коконы. Я начал опускаться через слои ауры в сферу ума. Затем мы вытянули друг из друга магическую силу, оставив только ту врожденную часть, которая входила в состав моей крови. Внезапно я понял, что кровь Равенны тоже имела магию. Так вот откуда она исходила!

Когда мы объединили свои силы, я почувствовал огромную радость и неописуемую целостность. Мне уже не требовалось концентрироваться на внутренней тишине и сдерживать непокорный поток мыслей. Затем, когда мы направили магию в область души, на нас обрушился хаос. Отступая в ужасе, я разорвал звено и спирально прошел через слои назад — обратно в комнату. По телу прокатилась волна слабости. Я покачнулся и рухнул на пол, а когда пришел в себя, то увидел лежащую рядом со мной Равенну. Она была без сознания. Что-то стучало в моей голове, нанося удары маленькими острыми топорами. Я закричал от боли и едва не погрузился в беспамятство. Через несколько секунд в глазах прояснилось. Взглянув на Равенну, я с облегчением увидел, что она дышала. Затем дверь открылась, и в гостиную вошла Палатина.

 

Глава 21

Я закрыл крышку последнего зонда и установил его на дне, стараясь не сместить штативы с фильтрами. Поплавав вокруг и убедившись, что зонд стоит нормально, я вернулся к «скату». Он выглядел облаком на ясной поверхности океана. Едва я всплыл у левого крыла, мои легкие автоматически перестроились на потребление атмосферного воздуха. Мне оставалось лишь выбраться на гладкую поверхность, открыть боковой люк и протиснуться в крохотную кабину. Бросив ласты на крыле, я взял с собой пояс с собранными образцами, которые следовало разместить в приемной камере анализатора.

Маленький «скат», с размахом крыльев в восемнадцать ярдов, имел рулевую рубку и крохотную каюту. Судно знавало лучшие дни, но, несмотря на старость, сохранило свои ходовые качества. И главное, оно было моим. После того как четыре года назад мы приобрели для океанографов новый корабль, я уговорил отца отдать их старый «скат» в мое личное пользование. Он нехотя согласился, вполне обоснованно опасаясь того, что я вообще перестану интересоваться делами клана и когда-нибудь попаду в подводный шторм. Однако граф не стал продавать судно старьевщику и велел инженеру провести капитальный ремонт.

Я назвал свой корабль «Моржом», потому что на маршевой скорости его мотор звучал, как лай моржа.

Разобравшись с образцами, я оставил пояс в каюте и вернулся на крыло. Мне хотелось немного поплавать. Это место за рифами в нескольких милях от Лепидора было тихим и уединенным — не то что близ города в бухте. Ая нуждался в тишине. Зонды были лишь поводом для выхода в море. Во время моего отсутствия за ними присматривали океанографы. Они даже заменили два аппарата, разрушенных штормом. Я приплыл сюда, чтобы без помех обдумать ситуацию. Мне нужно было понять, что произошло позапрошлой ночью.

Я скрыл от Палатины причину наших с Равенной обмороков. В конце процедуры случилось что-то непредвиденное. Мне хотелось убедиться, что с Равенной все в порядке, но магия была заперта в сфере души, и я не мог дотянуться до силы, к которой уже привык за прошлый год. В тот момент я чувствовал себя потерянным и слабым. Воспоминание о полном единении с Равенной у меня осталось, но оно было слишком мимолетным. Пощупав пульс подруги, Палатина сказала, что не находит ничего плохого в ее состоянии. Однако я тревожился не о теле, а об уме Равенны. Мы не могли позвать целителя — да и вряд ли кто-то помог бы ей в данном случае. Если с ней действительно случилась беда, то это была только моя вина.

Блокирование магии настолько истощило меня, что Палатине пришлось самой переносить Равенну в ее спальню. Я хотел провести ночь в смежной комнате — на тот случай, если состояние Равенны ухудшится. Но Палатина в конце концов убедила меня остаться в своих покоях, потому что без магии я был плохим помощником, а мой поступок мог породить нелепые слухи, пятнающие честь и достоинство девушки. Палатина сама переодела подругу и уложила ее в постель. Ту долгую ночь я провел без сна, тревожась о самочувствии Равенны. Под утро мне удалось заснуть, и я погрузился в бесформенный кошмар, который в детстве был моим мучением.

Увидев Равенну за завтраком, я испытал огромное облегчение. Она выглядела такой же здоровой и цветущей, как всегда. К сожалению, нас окружало много людей, и мы не имели возможности переговорить друг с другом. Затем отец велел мне сопровождать его в храм, где после полуденной проповеди Мидий устроил пышный торжественный обед. Мероприятия продлились до позднего вечера, поэтому я так и не узнал, почему Равенна потеряла сознание. В принципе я сам разорвал звено. Но что за темнота и хаос обрушились на меня? Из чьего ума они исходили? Я понял, что Кламас, Яшуа и Юкмадорий почти ничему не научили нас о тайнах тела. Они в основном показывали нам, как работает магия, и заставляли своих учеников использовать ее в качестве оружия.

Как жаль, что в Лепидоре не было еретиков — таких людей, которым я мог бы довериться. В Цитадели мне на выручку пришел бы Кламас. Или нет? Что, если наши наставники не рассказывали нам о структуре тела по той причине, что ничего не знали о ней? Внезапно я понял, что вся их наука была такой — она объясняла «как», но упускала «почему». Меня научили стандартным способам работы с Тенью, и я самостоятельно придумал несколько чар для магии Воды. Но почему использование этих техник приводило к подобным результатам? Как соотносились между собой Вода и Тень или сферы человеческого тела? Кто мог бы научить меня такому знанию? Океанографы излагали свою науку иначе — они сначала давали теорию и только затем переходили к практике.

Неужели Кламас и Яшуа упускали это «почему» из-за незнания причинных механизмов магии? Они использовали ее, как многие другие люди, но не могли объяснить истоков возникновения сверхъестественной силы. Тем не менее связь между элементами определенно была. Она приоткрылась мне, когда мы с Равенной объединили наши сознания.

Плавая над песчаным дном, подсвеченным солнцем — чуть выше колючих ежей и камбалы, зарывшихся в ил, — я вспомнил о первых уроках, которые давап мне наш старший океанограф.

«Океан — это нечто большее, чем сумма его частей, Катан. Все, что случается, взаимосвязано друг с другом. Если вихревое течение в бухте Лепидора поменяет направление, это вызовет водоворот около Хуасы. А если температура воды у Селерианского Эластра понизится на несколько градусов, то рыбаки Кэмбресса будут обречены на разорение и голод. Всегда имей в виду, что мы изучаем не просто участок моря в Океании, а всю огромную планету.»

Проникая в сферу ума, я лишь осматривался, не смея во что-либо вмешиваться — хотя и это уже было вторжением.

Но, воздействуя на сферу души, какие мы с Равенной произвели изменения в слоях человеческого тела? Мог ли маг ума обнаружить их? И случались ли когда-либо такие прецеденты?

Я отвлекся, слишком сильно взмахнул ластами и едва не врезался в скалу.

Наверное, Кэросий имел специалистов, которые разбирались в таких вопросах — хотя бы поверхностно. Я безрезультатно выискивал ответы. С моим небогатым опытом докопаться до истины было практически невозможно. Однако когда-то эти ответы существовали. Их просто утеряли библиотекари и маги. Еретикам приходилось бороться за выживание в условиях бесконечных чисток Сферы. Нам еще повезло, что они сохранили часть знания. И все же магические ордена утеряли многое — они утратили основу основ.

Я начал всплывать вверх и вдруг остановился. Шальная мысль принесла небольшую надежду. А как насчет Гостя? Я снова нырнул ко дну, распугав стаю голубых и серебристых коралловых рыб. Этот человек научил меня контролировать кошмары. Возможно, он знал секрет моего рождения. Друг отца не был магом, но он мог указать людей, которые обладали нужным мне знанием. Он несколько лет не появлялся в Лепидоре, и мы не имели понятия, как складывалась его судьба.

Я несколько раз проплыл вокруг колонн рифа, но так и не придумал ничего толкового. Мне не хватало фактов и даже элементарных зацепок.

Поднявшись к «скату», я взобрался на черное крыло, нагретое солнцем. Поверхность была такой горячей, что мне пришлось положить на нее тростниковую циновку. Я хотел обсохнуть и немного отдохнуть перед тем, как возвратиться в город.

Мои мысли вернулись к Равенне. Что, если она знала и скрывала от меня ответы, в которых я нуждался? Ведь именно она придумала невероятный способ сокрытия нашей магии. Чему ее обучали до прибытия в Цитадель? Равенна обладала чарами двух Элементов. Что, еслирэленты, которых она якобы презирала, научили ее тому, что выходило за рамки обычной магии?

Измученный вопросами и сомнениями, я переоделся в сухую одежду, затем закрыл люк и повел «скат» на глубину. Нужно было возвращаться в Лепидор.

Причалив к доку, расположенному под зданием океанографов, я выбрался из «Моржа» и понес в лабораторию взятые из зондов образцы придонных осадков. Старший океанограф проверял инвентарь, хранившийся на складе. Будучи ровесником Сианы, этот сильный пожилой мужчина с длинными седыми волосами и густыми усами ни в чем не походил на скованного артритом аварха. «Бывшего аварха», — напомнил я себе.

— Ага, вернулся, — проворчал он. — Ты пропустил большой скандал, Катан.

— Какой?

Я вытащил из шкафа штатив и начал вставлять в него тонкие пробирки.

— Аварх сделал заявление, касающееся трибунала веры. Каждый человек, находящийся в городе, будет проверен на знание основных принципов Сферы. Люди, не прошедшие экзамен, подвергнутся «принудительному обучению».

Старик повернулся ко мне и усмехнулся. Я вспомнил слова Равенны о распутстве Мидия.

— Когда начнется трибунал?

— С сегодняшнего дня.

Я поставил штатив в шкаф и закрыл стеклянную дверцу.

— Это пробы с самых южных зондов. У Таравейского мыса осадков больше, чем обычно. В остальном все нормально.

— Ты брал пробы у мыса?

Я кивнул.

— Они помечены условными кодами.

— Рад видеть, что ты не забыл моих уроков.

Я прошел в соседщою комнату, где размещалась картотека, оставил там свои за-писи и, попрощавшись с океанографом, вернулся во дворец. У ворот меня ожидала Палатина.

— Где ты был, Катан? Мидий вызвал нас на первый допрос. Мы опаздываем уже на полчаса.

— Я выходил в море. Если Мидию это не нравится, то пусть бросится вниз со скалы.

— Ты же говорил, что не хочешь выделяться, — напомнила она, когда мы зашагали к храму.

— Я член океанографической гильдии и должен выполнять определенные функции. Если Мидий решил устроить трибунал, то об этом надо было известить заранее. Кроме того, в Лепидоре и без нас народу хватает. Он мог бы допросить пока кого-нибудь еще.

— Как знаешь, — пожав плечами, сказала Палатина.

— Где Равенна? — спросил я.

— Она уже прошла проверку. Помнишь ее слова о Мидии?

Не дождавшись моего ответа, Палатина сердито хмыкнула.

— Я тогда не поверила ей. Но теперь, учитывая эту ситуацию с трибуналами, мне кажется, она была права. Только помни, что Мидий невзлюбил ее. Ты видел, как он смотрел на Равенну. Она с Архипелага, а такие боровы, как новый аварх, считают апела-гов низшей расой.

— К чему ты это говоришь?

Обычно она вдавалась в такие детали, когда хотела убедить меня в чем-то.

— Возможно, вам лучше изображать влюбленную пару.

Заметив мой хмурый взгляд, она тут же добавила:

— Я вижу, что эта идея тебе не по нраву. Но подумай о Равенне. Мидий не осмелится обидеть эсграфа. Ты слишком важная персона, и твой статус защитит ее от домогательств аварха.

— А что на это скажет Равенна?

— Я уже говорила с ней. Она еще в большей опасности, чем ты. Равенна согласилась со мной и признала, что это хорошая мысль, если только мы не хотим увидеть труп Мидия с ножом, торчащим в горле.

— Если она согласна, то я приму участие в этой игре.

— Ах да! Гамилькар уплыл в Танет. Он просил передать тебе наилучшие пожелания и обещал, что лично вернется за следующим грузом. Ваш адмирал отправился вместе с ним, чтобы эскортировать его до границ Океании.

Вспомнив о пиратских кораблях, которые мы встретили около Фарассы, я пожелал Дальриаду удачи и защиты богов. «Призрачная звезда» была боевым крейсером и легко расправилась бы с противником. Но выдержит ли схожий бой «Мардук»? Лепидорская манта не отличалась особой мощностью.

Войдя во внутренний двор храма, мы увидели толпу людей, ожидавших трибунала веры. У парадной двери стоял один из новых жрецов Мидия. Заметив нас, он поманил меня пальцем.

— Аварх теперь занят. Он увидится с вами в восемь часов вечера.

— Очень жаль, но нас не будет, — не задумываясь, ответил я. — В восемь вечера мы ужинаем.

— Аварх не станет менять график из-за таких мелочей. Если бы вы пришли вовремя, проблем бы не возникло.

Почувствовав внезапную злость, я посмотрел в глаза сухопарому жрецу.

— Если б Мидий пригласил меня заранее, я пришел бы в срок. Впредь попрошу не отрывать меня от важных дел. Что касается перенесенной встречи, то у меня нет желания топтаться здесь в очереди, дабы потешить тщеславие аварха. Не сочтите мои слова за грубость, домин.

Повернувшись, я зашагал прочь со двора. Палатина поспешила следом.

— О, небеса! Катан, что ты делаешь?

— Я не позволю Мидию командовать мной в моем собственном городе. Если он желает вызвать меня для беседы, пусть делает это вежливо.

— Не зли его! Пожалуйста! Прояви к нему уважение! Если не из-за меня, то ради Равенны!

— Когда Мидий научится вежливости, я буду вести себя с ним помягче. Здесь ему не Хэйлетта. Он может воображать себя кем угодно, но в Лепидоре он волен решать только религиозные вопросы. Аварх не имеет права вызывать меня из дворца в любое время дня и ночи.

— Если ты обидишь его, Мидий ответит тебе тем же. Катан, ты знаешь, какой он опасный человек. Пожалуйста, прислушайся к моим словам.

— То, что он делает, превышает его компетенцию. Это не суд над еретиками, а простая проверка на знание религиозных догм. Я могу проигнорировать ее… Как насчет того, чтобы немного перекусить? Через полчаса мне хотелось бы вернуться в гильдию.

В конце концов Мидий уступил и прислал ко мне послушника с предложением, чтобы я сам назначил время для экзамена. За эти три дня жрецы опросили свыше сотни человек. Я мог доказать аварху, что прекрасно разбираюсь в принципах веры. Будучи еретиком, я не верил в догмы Сферы, но изучал их по принципу «познай врага». Вряд ли мой отказ послужил бы основой для каких-либо обвинений, однако жизнь внесла свои поправки в сложившуюся ситуацию. В Лепидоре разразился новый кризис.

Через неделю после своего прибытия Мидий велел арестовать нескольких туземцев, приехавших в город с партией пушнины. Мы не имели официальных отношений с континентальными племенами, но с одним из них у нас было заключено соглашение о мире. Примерно каждые два месяца они присылали в Лепидор небольшой караван. Мы беспрепятственно пропускали их через северный перевал, и туземцы, обосновавшись на торговой площади, меняли меха на рыбу и другие товары, которых нельзя было найти в долинах Океании. Горожане относились к ним радушно, и дикари не причиняли нам особых хлопот.

Эта договоренность никоим образом не касалась Мидия. Но он велел жрецам привести туземцев в храм и проверить, насколько те осведомлены о вере Рантаса. Естественно, никто из дикарей не слышал о священных догмах. Аварх приказал своим помощникам арестовать туземцев и заточить их в камеры грешников, в одной из которых недавно побывал Мезентий. Мой отец попытался вмешаться и урезонить Мидия. Однако граф имел мало доводов: отношения с варварами нарушали обычаи Сферы. Мидий отказался отпускать туземцев, сославшись на то, что он следует букве закона.

Аварх проявлял абсолютное презрение к полуголым бородатым дикарям. Но у меня было другое мнение о них. Я несколько раз вел с туземцами дела и лично общался с ними. Они говорили на древнем и почти непонятном апелагос. Это были гордые и независимые люди, которые относились друг к другу — и особенно к женщинам — гораздо лучше, чем танетяне и хэйлеттиты. Мы понимали, что если Мидий не отпустит торговцев, их племя объявит нам войну. К счастью, вечером начался шторм, отложив на время возможный рейд туземцев. В такую погоду путь через перевал становился очень опасным.

Мой отец пригласил аварха во дворец и еще раз попытался воззвать к его разуму. По просьбе графа я тоже пришел на встречу, которая состоялась в секретной комнате городского Совета.

Сидя в кресле, Мидий с улыбкой приветствовал нас. Однако как только отец заговорил о туземцах, лицо жреца омрачилось.

— Я думал, мы уже покончили с этим вопросом. Они язычники и поклоняются другим богам! Впустив их в город, вы нарушили закон Рантаса!

— Мне не хочется спорить с вами, аварх. Но если туземцы не вернутся в свою долину после шторма, на Лепидор будет совершен набег, и многие горожане погибнут. Здесь, на границе, мы стараемся не конфликтовать с соседними племенами.

— Ваши морские пехотинцы давно могли бы разобраться с дикарями.

— Конечно, могли бы. Но если мы превратим их во врагов, они начнут нападать на наши заставы, красть имущество и пищу, убивать мужчин и женщин. Я не хочу, чтобы моих людей убивали из-за того, что вы не желаете идти на компромисс. Я поклялся защищать свой клан и должен держать свое слово.

— Граф, этот вопрос находится в юрисдикции Сферы. Поклонение другим богам является ересью, и дикари будут сожжены на костре.

Отец склонился над столом и в упор посмотрел на Мидия.

— Тогда почему Сфера не имеет здесь миссионерских постов? Почему вы не укажете им истинный путь, чтобы эти люди могли мирно пополнить собой вашу паству?

— А разве мы не пытались делать это? К сожалению, дикари не слушают убеждений и понимают только грубую силу.

— Вы не имеете здесь миссионерских постов, потому что это опасно. Вы не хотите обрекать своих людей на гибель, но почему-то требуете этого от меня!

— Я предупредил вас, граф, — ответил Мидий. — Не вмешивайтесь в дела Сферы. Есть ваша власть, есть моя. Прошу прощения. Мне необходимо заняться более важными делами.

Аварх поднялся с кресла и вышел из комнаты, даже не потрудившись откланяться.

Отец ударил кулаком по столу.

— Чтоб он сгорел в адовом огне! Мидий скорее увидит нас мертвыми, чем откажется от своих идиотских принципов.

— Что мы можем предпринять? — спросил я.

Граф посмотрел на меня так, словно впервые заметил мое присутствие. Во время встречи с авархом я не произнес ни слова.

— Ничего не можем! Во всяком случае сейчас! Если я вмешаюсь, он натравит на нас свору фанатиков. Мне остается лишь одно: написать королю письмо, рассказать ему о Мидии и попросить его поговорить с экзархом.

Я подозревал, что эта мера будет слишком запоздалой.

Шторм утих через два дня. Туземцы по-прежнему находились под арестом. Узнав, что аварх обвинил торговцев в ереси, город содрогнулся от ужаса.

— Он просто безумец, — возмутилась Палатина. — Или тупица.

— И то, и другое, — согласилась Равенна. — Возможно, этому придурку платят за сожженных еретиков с каждой головы, и он боится, что потеряет в деньгах, если его подручные не проведут здесь несколько казней.

Она так редко шутила, что я по привычке принял ее слова за чистую монету.

— Надеюсь, что это не так.

Утром, узнав о суде над туземцами, отец вызвал меня в кабинет. Его стол был завален горой документов и писем.

— От туземных племен нет никаких вестей, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты отправился на северную заставу и проверил оборону перевала. Если хочешь, возьми с собой Палатину, но Равенна пусть останется во дворце. Мидий может устроить какую-нибудь гадость, и, естественно, первый удар будет направлен на нее. В Палатине я уверен: она и за себя постоит, и тебе поможет. Кстати, сегодня утром мне сказали, что аварх послал на перевал свое-266лнсельм Шли го жреца — якобы для заботы о душах стражников. Не удивляйся, если встретишь его на пути.

— Мне необходимо взять с собой охрану?

— Я дам тебе восемь морских пехотинцев. Через четверть часа они будут ждать тебя у городских ворот.

— Тогда я пойду искать Палатину.

— Советник Атек поручил ей инвентаризацию арсенала. Девушке надоело бездельничать, и она сама попросила дать ей какую-нибудь работу.

Я покинул кабинет отца и, вернувшись в свою комнату, переоделся в верховой костюм и теплую тунику. Перевал находился неподалеку от моря, но высоко в горах — в царстве вечного холода. Время было неспокойное, поэтому я прицепил к поясу ножны с мечом.

Оружейный склад находился в сводчатом подвале среди бараков на главной площади. Охранник у ворот отдал мне воинское приветствие. Строгий кладовщик попросил меня оставить меч у двери и записаться в учетной книге. Я зашагал по сводчатому проходу мимо складских помещений. Эхо от высокого потолка усиливало каждый звук с какофоническим эффектом. В отдалении послышались голоса Палатины и Равенны.

Я нашел их в длинной узкой комнате, примыкавшей к главному проходу. Они и трое пехотинцев проводили инвентаризацию арбалетов. Стрелковое оружие висело на колышках, вбитых в стены, словно инструменты для пыток. Палатина проверяла пусковые механизмы и диктовала реестровые номера, которые Равенна заносила в бухгалтерскую книгу. Тонкий стержень графита поскрипывал в ее проворных пальцах. Хорошо, что Мидий не видел их высоких ботинок и теплых мужских курток. Я не сомневался, что он причислил бы такую манеру одеваться к какому-нибудь преступлению против Сферы и законов Рантаса.

Мои шаги по каменным плитам усиливались звонким эхом. Девушки приостановили перепись и выжидательно повернули ко мне головы. Стараясь говорить как можно тише, я приветствовал всех, кто находился в комнате.

— А, это Катан, — сказала Палатина. — Мы тут уже печалились о том, что ты увяз в серьезных государственных делах.

Она подмигнула мне и незаметно кивнула головой в сторону Равенны. Я успел забыть о той игре, которую нам предстояло разыгрывать на публике. Наша мнимая влюбленность должна была демонстрироваться везде, а не только в присутствии Мидия. Я подошел к Равенне и с внутренним трепетом взял ее под руку.

— Палатина, граф хочет, чтобы мы с тобой проверили оборону рудника и перевала.

— А как насчет меня? — спросила Равенна.

Чтобы не вызывать раздражающее эхо, я прошептал ей на ухо:

— Отец попросил тебя остаться в городе. Мы можем наткнуться на группу туземцев, совершающих набег. Если кто-то из горожан увидит твое боевое искусство, об этом тут же доложат Мидию.

— Проклятая Сфера, — шепотом ответила она.

Палатина передала свои обязанности одному из пехотинцев и направилась вместе со мной к выходу из арсенала. По пути я забрал ножны и меч. Равенна осталась помогать кладовщику. Молодые пехотинцы вели себя с ней скромно и почтительно. Все считали ее моей невестой, а это уже гарантировало Равенне уважительное отношение.

Время поджимало, поэтому мы побежали к конюшне, чтобы взять лошадей. У меня имелся свой скакун — откормленный мерин с бронзовой гривой. Его спокойствие и тихий норов компенсировали мою слабую сноровку в верховой езде. Я редко пользовался его услугами. За мерином в основном ухаживал один из моих кузенов. Палатина, которая в юности ездила не только на конях, но и на сильверианских слонах, взяла себе резвого жеребца с золотистой гривой. -Восемь пехотинцев, назначенных нам в эскорт, ожидали у ворот. Они были облачены в доспехи, а не в легкие кирасы. Поверх шелковистых жакетов сверкали кольчуги. Шлемы имели нашейные пластины. Широкие войлочные брюки защищали ноги. Я молча выругал Мидия за проявленную глупость. Если б на его месте был Сиана, ничего подобного не случилось бы.

Дорога вела через поля вверх по склону — в долину с кедровой рощей, которая располагалась чуть ниже рудника. Я не был в этих местах с тех пор, как мы нашли железо. Прошло восемнадцать месяцев, и местность вблизи от города изменилась так же сильно, как сам Лепидор. Прежде дорога имела множество выбоин. Теперь ее подровняли и местами покрыли брусчаткой. Лес вдоль обочин был аккуратно подчищен.

Мы не стали сворачивать направо к руднику, а сразу направились к северному перевалу. Он находился далеко в горах, и добираться до него приходилось по извилистой тропе, которая становилась слишком опасной во время штормов. Кроме того, оборона перевала была для нас важнее, чем охрана рудника.

Как только мы проехали долину, пехотинцы развернулись в походный строй: четверо расположились впереди, четверо при-отстали на два лошадиных корпуса. Нас по-прежнему окружала лесистая местность, но с каждой стороны отвесно поднимались скалы. Вскоре растительность уменьшилась до редких и чахлых кустарников. Впереди возвышались серые горные склоны, от высоты которых захватывало дух. Я всегда восторгался, когда видел эти далекие заснеженные горные пики. От одного их вида по телу пробегала волна озноба.

— Послушай, Катан, — покачиваясь в седле, сказала Палатина, — любая пара на вашем месте восприняла бы эту игру с большим удовольствием. Их не пришлось бы уговаривать. Но вам с Равенной не угодишь. Что происходит между вами?

Наш отряд медленно поднимался на склон по каменистой тропе.

— Если бы мы знали, то сказали бы тебе, — скрывая смущение, ответил я. — Кстати, почему ты постоянно принимаешь ее сторону?

— Мы сейчас в твоем городе, а не там, куда она планировала пригласить нас с тобой. Не меняй темы. Думаешь, я поверю, что тебе ничего не известно?

— Насколько я понял, она не питает ко мне интереса. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Ее расспросы раздражали меня, хотя я знал, что это дружеская забота.

— Не юли! — строго сказала Палатина. — Тебе действительно кажется, что ты ей безразличен?

— Я почти уверен в этом. И мне бы хотелось переменить тему — не возвращаться к этому разговору больше.

— Ладно, я могу и помолчать, — сказала она. — Но прежде чем погрузиться в безмолвие, я должна заметить, что ты неправ. Равенна относится к тебе по-особому. За все время нашего знакомства ты был единственным парнем, которому она позволяла прикасаться к себе.

Мы молча проехали остальную часть пути и вскоре оказались в верхней долине, поросшей низкими деревьями и зарослями кустов. Впереди нас возвышалась стена с тремя башнями и прочными дубовыми воротами. Стена тянулась на двести ярдов и блокировала проход к побережью. Чтобы попасть в Лепидор из континентальной части Океании, визитерам требовалось пройти через ворота центральной башни. Застава с гарнизоном пехотинцев защищала горожан от разрозненных групп туземцев, которые рыскали по горам и совершали набеги.

Подъехав ближе, мы насторожились. Охрана у ворот отсутствовала. За парапетом на стене и башнях не мелькали фигуры караульных.

— Быстрее! — крикнул я.

Раздражение, вызванное любопытством Палатины, сменилось страхом. Мы перешли в галоп и помчались к заставе. Перед входом в центральную башню морские пехотинцы спешились. Командир отряда повернулся ко мне и сказал:

— Если вы услышите звуки боя, уезжайте немедленно.

Взяв с собой троих пехотинцев, он вытащил меч и вошел в открытую дверь. Я с опаской смотрел на башню, которая темным силуэтом вырисовывалась на фоне горных пиков и ослепительно синего неба. На стене и за бойницами не было никакого движения, но наши лошади нервозно всхрапывали и били копытами. Затем к нам вышел командир отряда.

— Эсграф, нас предали. Солдаты гарнизона спят непробудным сном. Ворота башни открыты. Я думаю, что перевал был без охраны не менее трех часов. Туземцам удалось прорваться через нашу оборону. Теперь они скрывались где-то рядом — на территории Лепидора.

 

Глава 22

— Куда они направились? — спросила Палатина. Она развернула коня и осмотрела долину.

— Скорее всего на рудник, — ответил командир. — Город хорошо защищен от набегов туземных отрядов.

— Мы ничего не знаем об их количестве, — сказал я. — Это может быть маленькая группа или армия из нескольких объединившихся племен.

— Им все равно не проникнуть через городские изощиты.

— Вы забываете о предателях, — напомнила Палатина. — Если нашелся один, то могут быть и другие.

— Мы теряем время, оставаясь здесь, — сказал я. — Вы проверили передатчик тревожных сообщений? Он еще работает?

— Туземцы разбили все оборудование, включая сигнальные лампы. Передатчик испорчен и ремонту не подлежит.

Командир нахмурился и с тревогой посмотрел на тропу, которая вела к верхней долине.

— Что будем делать? — спросил я его.

— Мы можем остаться здесь и перехватить туземцев на обратном пути. Но кто-то должен вернуться назад и предупредить наших на руднике. На руднике и в городе.

Два пехотинца, вошедшие в башню, поднялись на зубчатую стену и побежали осматривать крытые ниши, предназначенные для стрелков.

— Нет смысла охранять ворота, — сказала Палатина. — Мы не устоим, против армии дикарей. Нам нужно вернуться и предупредить остальных!

Она нетерпеливо перебирала поводья. Ее спокойствие было напускным. Я взглянул на кузину, затем на командира пехотинцев. Мне следовало принять окончательное решение. Но я не знал, что делать. По пути в город мы могли попасть в засаду. Однако оставаться здесь было бы нелепо. Помолчав минуту, я сказал:

— Собирайте людей, капитан. Мы возвращаемся.

— Хорошая идея, сэр. Только сначала мы закроем ворота. Это задержит их на обратном пути.

Он окликнул пехотинцев на стенах, велел им спуститься вниз и побежал к воротам. Когда засов вошел в пазы, раздался скрежещущий звук. Его эхо прокатилось по холмам и наверняка насторожило туземцев. Мне казалось, что солдаты спускались целую вечность. Я сидел в седле и дрожал от нетерпения. Наконец пехотинцы выбежали из главной башни и вскочили на коней. Отряд снова расположился в боевом порядке. Мы медленно спустились по крутой тропе. Когда путь стал более пологим, командир отряда пришпорил лошадь.

Небольшие рощи, подступавшие к дороге, внезапно начали выглядеть зловещими и опасными. Несмотря на солнечный свет, в них было что-то мрачное и темное. Всякий раз, когда взлетала какая-то птица или трещала ветка, я подскакивал в седле. За каждым кустом мне чудились туземцы. Серые скалы почти не имели растительности, но я и там видел странные тени, таившиеся за валунами на каменистых осыпях.

Когда мы приблизились к развилке дорог, меня удивила неестественная тишина. До этого момента шум копыт заглушал все звуки, но теперь, когда мы проехали верхнюю долину, отряд остановился. Никто из нас не хотел попадать в западню. Мое сердце рвалось из груди от тревоги.

Что задумали туземцы? Предатель в башне помог им захватить нас врасплох. Но такой трюк не проходит дважды. Что они предпримут, оказавшись на территории Лепидора? Постараются захватить рудник? Интересно, какова их численность?

В Цитадели меня научили выслеживать врага, поэтому я начал внимательно всматриваться в следы на дороге. Жаль, что это не пришло мне в голову по пути сюда. Туземцы хорошо маскировали свои перемещения. Но я заметил бы неладное, если б не болтал с Палатиной.

Когда мы оказались у развилки дорог, командир пехотинцев осадил коня и поднял руку, призывая нас к бдительности.

— Вы слышите? — спросил он.

— Что именно?

Как я ни напрягал слух, до меня доносились лишь крики чаек, свист сокола и шуршание листвы. Ничего необычного.

— Так я и думал, — мрачно сказал капитан. — Механизмы рудника остановлены. Вам не доводилось проезжать здесь с тех пор, как мы нашли железо. Отсюда всегда можно было услышать шум машин и грохот камней.

— А как насчет оборонительных сооружений? — спросил я. — Надеюсь, их усовершенствовали?

— Теперь там каменная стена, надежные ворота и импульсные пушки. Но туземцы могли обмануть охрану. Ворота обычно оставались открытыми.

— Что будем делать?

— Я направлю к руднику двух разведчиков, а сам сопровожу вас и Палатину в Лепидор. Мы в меньшинстве. Вам нельзя оставаться без охраны.

— Какова, по вашему мнению, численность врага? — спросила Палатина. — Если им удалось захватить рудник, то они могли блокировать дорогу. В таком случае мы попадем в ловушку.

— У вас есть другие предложения? — огрызнулся капитан. Очевидно, его разозлила спокойная рассудительность Палатины.

— Нам нужно углубиться в лес и направить к руднику разведчиков, — ответила девушка. — Выяснив численность противника, мы сможем понять, что делать дальше.

— А если они еще не заняли позицию? Я думаю, мы должны прорваться сквозь их оцепление.

— Не будем тратить время на споры, — сказала Палатина. — Катан, ты здесь главный.

Они посмотрели на меня, и я с раздражением понял, что мне придется принимать ответственное решение. Я выругал себя за то, что игнорировал занятия по военной стратегии. Мои увлечения океанографией привели к тому, что в данный момент я не знал, как поступить. Капитан был опытным воином и хорошо ориентировался на местности. С другой стороны, военный гений Палатины прекрасно зарекомендовал себя в Цитадели. Но сейчас нам противостоял реальный враг. Я колебался.

— Быстрее, эсграф! — с плохо скрытым нетерпением сказал пехотинец.

— Мы…

Я так и не успел закончить фразу, потому что в этот миг послышались крики, и из леса выбежали туземцы. В землю передо мной вонзилось копье. Мерин взвился на дыбы и попятился назад. Мне пришлось ухватиться за его шею, чтобы не выпасть из седла.

— Скачите в Лепидор! — закричал капитан. — Попытайтесь прорваться!

Я пришпорил коня. Пехотинцы, обнажив мечи, приотстали, чтобы прикрыть наш отход. Свернув на дорогу, ведущую в город, я услышал крик Палатины:

— Катан! Впереди ловушка!

Из кустов в мою сторону полетели веревочные петли. Я едва успел уклониться от них. Судя по отчаянному крику, одному из пехотинцев не повезло. Его стащили арканом из седла. Я обнажил меч и галопом помчался вперед, надеясь избежать других ловушек. Но мне это не удалось. В тридцати ярдах от поворота дорогу преградила двойная шеренга туземцев. Со всех сторон из-за деревьев выбегали полуголые мужчины и, размахивая оружием, направлялись к нам. Я понял, что стану удобной мишенью для их копий.

Время от времени в воздухе мелькали арканы. Я натянул поводья и оглянулся. Все пехотинцы, кроме одного, были сброшены с коней. Капитану удалось освободиться от петли, и он стоял на краю дороги в окружении десятка туземцев. Рядом со мной остановилась Палатина. Она выглядела разочарованной и покусывала губы от ярости.

— Слезайте с коней и бросайте мечи, — крикнул кто-то за нашими спинами. — В противном случае вы будете убиты.

— Делай, как он говорит, — сказала Палатина и швырнула меч на землю.

Я последовал ее примеру и спешился. Мне было стыдно смотреть в глаза кузине, поэтому я задержал свой взгляд на мече, который лежал в пыли у обочины. Ко мне подбежали два жилистых туземца. Еще одна пара набросилась на Палатину. Они связали нам руки и, подталкивая копьями в спины, повели к руднику.

Меня, Палатину и капитана конвоировали отдельно от других пехотинцев. Шагая по мощеной дороге, я посмотрел на офицера. Он мрачно поморщился в ответ на мой взгляд. Ворота рудника были открыты нараспашку. Их охраняла дюжина туземцев с раскрашенными лицами. Я заметил, что рудник изменился с тех пор, как здесь нашли железо. Двор расширился; грубый палисад заменили надежной оградой; во дворе появились новые строения. Вдоль наружной стены тянулся глубокий ров, оборудованный подъемным мостом. Когда нас провели во двор, я увидел у входа в шахту огромное колесо, которое приводило в действие вагонетки. Рядом возвышался реакторный блок, работавший на огненном дереве.

Вход в шахту был забаррикадирован ящиками и перевернутыми вагонетками. Неподалеку во дворе стояла большая толпа туземцев. Я не понимал, что они там делали. Нас подвели к центральному зданию и заставили повернуться к воротам. Мои руки начали неметь — туго стянутые ремни затрудняли кровообращение.

Туземцы, конвоировавшие нас (я насчитал не меньше пятидесяти воинов), . приСоединились к толпе. К нам подтолкнули семерых оставшихся пехотинцев. Один из них бессильно повис на руках товарищей. Его лицо было разбито в кровь.

Чего или кого ожидали туземцы? Мне хотелось определенности — пусть даже самой худшей. Стоя связанным посреди двора перед шестью или семью десятками туземцев, глазевшими на меня, я чувствовал себя отвратительно.

Через некоторое время из административного здания вышел их вожак — сухопарый низкорослый мужчина. Он отличался от остальных туземцев тем, что носил кожаные доспехи. Его сопровождали два дюжих телохранителя. Вождь медленно и важно приблизился к нам и жестом велел охранникам поставить нас на колени. Его смуглое лицо с заостренными чертами и коричневыми глазами сияло от удовольствия. По моим догадкам, этому мужчине было около сорока лет.

— О, мы поймали крупную рыбу, — сказал он на апелагос. — Эсграф, я Гитин из Вейдиро.

Меня терзали стыд и ярость. Я вызывающе посмотрел на вождя.

— Может быть, ты объяснишь нам, почему твой отец разорвал священный договор? — спросил он после краткой паузы. — Зачем он пленил моих людей?

— Граф не разрывал договор. Это сделал новый жрец. Он недавно в нашем городе и не знает обычаев. Твоих людей арестовали за ересь.

— Ересь? — с угрожающим спокойствием спросил вождь. — Наша вера — ересь?

— Вы не верите в Рантаса. Аварх посчитал это преступлением.

— Граф должен был призвать жреца к порядку.

— Мой отец не имеет над ним власти! — ответил я. — Если бы он попытался освободить пленных, его бы тоже арестовали.

— Значит, вашим кланом теперь управляет жрец. И он разорвал священный договор.

Я имел некоторый опыт в общении с варварами и знал, как бережно они относились к данному слову и различным договоренностям. Туземцы никогда не нарушали соглашений без предварительных предупреждений и получения согласия от другой стороны. Осознав сложившуюся ситуацию, я впервые испугался за наши жизни.

— А мы не можем искупить свою вину? — спросила Палатина.

— Искупить нарушение данного слова? Конечно, можете. Кровью!

Он отвернулся. Я окликнул его:

— Вождь, подожди!

— Ты хочешь просить меня о пощаде?

Я с трудом обуздал свой страх.

— Нет, не о пощаде! О справедливости! Если бы один из твоих воинов предал тебя и пошел против воли предков, разве ты стал бы наказывать все племя?

— У тебя есть другое предложение?

— Могу я спросить совета у моих друзей?

Вождь раздраженно передернул плечами, но согласился.

— Хорошо. Только быстро.

— Мы можем что-то предпринять? — прошептал я на ухо Палатине.

— Да.

Она вкратце обрисовала план. Я не успел расспросить ее о деталях, потому что вождь прервал нашу беседу:

— У вас было достаточно времени. Что ты хочешь сказать?

— Ты согласишься возобновить с нами прерванный договор о мире, если мы отпустим арестованных торговцев? Я обещаю, что граф не станет мстить вашему племени. Однако если ты убьешь нас, его месть будет жестокой.

— Наши законы требуют крови за нарушенное слово чести.

— Хорошо, тогда мы не только вернем твоих людей, но и предоставим тебе компенсацию. Что ты хотел бы попросить?

— Если ты можешь вернуть моих людей, то почему до сих пор не сделал этого? Думал, что мы слабы и не сумеем отомстить?

— Я освобожу их без согласия жреца и сделаю это так, чтобы мой отец не попал под обвинение Сферы.

— Мы согласимся на мир, если вы отдадите нам корабль.

Мое сердце едва не выскочило из груди. Я с отчаянием посмотрел на вождя. Он знал, что просит о невозможном.

— Если я отдам тебе корабль, меня казнят мои же сограждане. Может быть, ты возьмешь взамен золото?

— Оно меня не интересует, — ответил вождь. Повернувшись к своим соплеменникам, он приказал: — Заприте их где-нибудь и передайте другим вождям, что мы переходим к следующей стадии.

Меня и Палатину бесцеремонно проволокли через двор в блаженную тень одного из новых зданий. Тощий туземец, стоявший у двери, велел нашим охранникам отвести нас наверх и запереть в какой-нибудь комнате. Мне с трудом удалось понять его свистящий диалект. Когда мы с Палатиной остались одни, я тихо прошептал:

— Повернись спиной ко мне.

— Зачем?

— Чтобы я мог развязать тебя, глупая! Извини, Палатина. Мне не следовало оскорблять тебя. В отличие от меня, ты ни в чем не виновата.

Осмотрев за секунду кожаный ремень, связывающий ее руки, я повернулся к ней спиной и начал теребить ее путы. Мне потребовалось около пяти минут, чтобы развязать плотный узел. Пальцы онемели и плохо меня слушались. Я почти отчаялся в успехе. Однако узел, в конце концов, поддался. Палатина размяла руки и, в свою очередь, быстро развязала меня. Мы осмотрели комнату. Одна стена была увешана книжными полками, на которых стояли бухгалтерские книги. Шкаф, с распахнутыми дверцами, оказался пустым и, судя по всему, разграбленным. Я гадал, что в нем находилось прежде. Рядом со столом и стулом лежали перевернутые ящики с какими-то документами. Одна из стен была внешней. Выглянув в узкое окно, я увидел внизу ров, на треть наполненный водой.

Меня пугало молчание Палатины. Я ожидал, что она воспользуется ситуацией и выскажет свое мнение о моей нерешительности. Но она завела разговор о другом.

— Это не твоя вина, Катан. Мы попали в западню уже тогда, когда въехали в верхнюю долину. Никакие быстрые решения не помогли бы нам вырваться из ловушки.

Мне было стыдно, что я не заметил следов на дороге и проявил такую нерешительность в критический момент. Более того, при первых признаках проблемы я помчался сломя голову, как трус. Что теперь будет? Вождь обмолвился о других племенах. Неужели они собирались напасть на Лепидор? Кто предупредит горожан об опасности? Я молча уставился в пол.

— Катан, ты не должен винить себя за наше пленение…

— Перестань успокаивать меня, Палатина. Из-за моей медлительности мы оказались не готовыми к бою. Я должен был заметить западню. Свернув на дорогу в город, мы совершили огромную глупость.

— Ладно, терзай себя, если хочешь. Когда ты насладишься своей печалью, я расскажу тебе, как выбраться отсюда.

Я повернулся и с надеждой посмотрел на Палатину.

— Обещаешь, что не будешь ныть? — спросила она.

— Выбраться отсюда? Но как?

— Ты сможешь пролезть в окно?

Я встал на цыпочки и прижался лицом к стеклу, стараясь оценить расстояние до мутной застоявшейся воды.

— Ров в пятнадцати футах от окна. Глубина воды около шести футов. Нырять придется очень осторожно.

Мне показалось, что я обнаружил брешь в ее плане.

— В любом случае на стенах и башнях стоят туземцы. Они убьют меня, как только я вынырну из воды.

— Мы отложим твою вылазку до начала шторма. Ливень прикроет тебя от глаз часовых, а сильный ветер не позволит им вести стрельбу.

— За окном чудесный день — для всех, кроме нас с тобой, естественно.

— Неужели ты не заметил туч над горными пиками? Или чувство вины превратило тебя в слепца? Шторм начнется в ближайшие два часа.

Я с изумлением посмотрел на Палатину. Во мне закопошился смутный страх.

— Ты хочешь, чтобы я выбрался отсюда в шторм?

— Тебе это по силам. В Цитадели ты выполнял и не такие поручения.

— Палатина, мне придется пересекать открытое пространство. Это не прогулка по пшеничному полю. Во время шторма сильный ветер поднимает в воздух целые дома. Я не смогу удержаться на ногах. Возможно, вы, фетийцы, умеете летать, но нас в Океании этому не учили.

— Прошу тебя, Катан! Выслушай меня до конца. Ров соединяется с каналом, который проходит вдоль побережья и впадает в море у самого города. Верно?

— Я не понимаю, к чему все эти вопросы.

— Когда в горах идет дождь, канал становится полноводным. Ты можешь проплыть по нему до самой гавани, и тебе не нужно будет тревожиться о ветре. Главное, избегай больших веток, упавших в воду.

Я мысленно представил маршрут канала, который тянулся вдольдороги, спускался в нижнюю долину, затем пересекал пшеничные поля и, пройдя по дуге между скалистой грядой и городским пляжем, соединялся с морем. Меня пугало плавание в стремительном потоке, но Палатина была права. Преодолев мои протесты, она обрисовала остальную часть плана — я пробираюсь в город, предупреждаю отца о набеге, выпускаю на свободу пленных туземцев и с крупным отрядом пехотинцев поднимаюсь к перевалу по дороге.

— А что будешь делать ты? — спросил я ее.

— Я организую рабочих, которые забаррикадировались в шахте, — с усмешкой сказала Палатина. — Мы вытесним туземцев с рудника, закроем ворота и поднимем мост.

Под прикрытием шторма она собиралась выбить дверь и, пробравшись через двор, проникнуть в шахту. Я указал ей на то, что в коридоре, на лестнице и у входа в штольню будет стоять вооруженная охрана.

— Туземцы, охраняющие шахту, спрячутся в каком-нибудь здании. С остальными я справлюсь. Когда мы отобьем рудник, я постараюсь прийти тебе на помощь.

Синева небес за окном быстро отступала под натиском туч. Во дворе послышались крики. Судя по звукам, большой отряд туземцев покинул территорию рудника и гулко прошагал по деревянному мосту.

— Куда они отправились? — спросил я Палатину.

— Откуда мне знать? Наверное, решили спрятаться в лесу, чтобы после шторма провести внезапную атаку на город.

— У тебя нереальный план, — сказал я. — Он зависит от совпадения многих маловероятных событий: мне нужно добраться До города и освободить торговцев, тебе — умудриться пройти мимо охраны. Вряд ли у нас что-то получится.

— Откуда такой пессимизм? — скрестив руки на груди, спросила она. — Испугался шторма и воды? А как ты иначе разберешься с этой ситуацией? Ты должен доказать себе, что не зря провел время в Цитадели.

— Возможно, я доплыву до города, но это все равно не оправдает мою тупость. Мы оказались здесь из-за меня.

— Мы оказались здесь из-за Мидия. Это он настроил против нас туземцев. Но что мы можем сделать против аварха? Ничего! Так ты поплывешь в город? Или нет?

— Ты уверена, что с тобой не случится беды?

— Уверена. Но все зависит от тебя. Ты должен предупредить графа. Без него у нас ничего не получится.

— Я все сделаю, как надо.

Мне оставалось лишь молиться Фетиде и Алтане, чтобы до начала шторма нас не вывели из этой комнаты.

Через час один из охранников заглянул в нашу импровизированную камеру и, осмотрев издалека меня и Палатину, с ухмылкой удалился. Услышав его шаги на лестнице, мы накинули на запястья ремни, поэтому он ничего не заподозрил. Когда небо потемнело, включилось изоосвещение. По оконному стеклу застучали первые капли дождя. Вскоре струи ливня превратились в сплошную стену воды, которая выглядела как водопад. К счастью, ветер дул в нужном направлении — в ином случае при прыжке я мог бы разбиться о стену. Осмотрев в последний раз сухую и теплую комнату, я прислушался к шуму воды, которая пенилась во рву и неслась к каналу. Ветер завывал, как тысячи потерянных душ. Небо стало фиолетовым.

— Ты готов? — спросил Палатина.

Меня трясло при мысли о том, что мне предстояло сделать. Но затем я вспомнил о своей робости при принятии решений и о вожде, который важно прохаживался по двору рудника.

— Да, готов.

Я снял ботинки и бросил их в угол, затем поднял один из кожаных ремней и обмотал его вокруг правого запястья. Он должен был защищать мою руку. Я открыл окно и сел на подоконник, стараясь выглядеть спокойным. Палатина одобряюще кивнула мне. Вода внизу поднялась на шесть футов и дошла почти до края рва. Среди белой пены темнели упавшие ветки и листья. Сильное течение несло их к мосту и дальше к каналу. Осторожно развернувшись, я занял позицию, в которой моя одежда не цеплялась за раму. Всего за пару секунд ткань намокла под дождем и прилипла к телу.

Я оттолкнулся ногами от подоконника и едва не взлетел — таким сильным был ветер. Мои губы шептали молитву Фетиде. Я молил ее помочь мне добраться до города. Затем был удар о поверхность воды.

 

Глава 23

О Рантас! Вода оказалась ледяной! Она, словно тысячи иголок, впилась в мои стопы, икры ног, торс и шею. Как только я погрузился ко дну, течение потащило меня к мосту. Оно вращало меня, переворачивало и мчало с невероятной скоростью. Закрыв глаза, я сгруппировался и прикрыл руками голову. Если бы не моя способность дышать под водой, я бы умер в первые минуты. Мощный поток, словно рука великана, упорно удерживал меня у самого дна.

Я потерял ориентацию — в мутной темной воде не было ни верха, ни низа. Неистовая круговерть ошеломила меня. Открыв глаза, я уловил какбй-то свет, но так и не понял, откуда он исходил. Мне хотелось узнать, куда унесло меня течение, однако я не смел поднять голову, так как боялся удариться о подъемный мост.

Поток изменил направление. Меня швырнуло о каменную стену канала, и я оцарапал руку. Мир сузился до границ водоворота. Свирепая сила течения тащила меня вперед, вертя в темноте и обжигая лютым холодом. Я никогда еще так не мерз. Казалось, что этой пытке не будет конца. Мое тело бесконтрольно дрожало. Несмотря на энергичные движения, я никак не мог согреться.

Что-то массивное упало в воду и грузно пошло ко дну в нескольких дюймах от моего плеча. Меня еще раз перевернуло и ударило о стену. Запаниковав, я снова начал молиться Алтане, упрашивая ее сохранить мне жизнь. Я был абсолютно беспомощным и мог лишь прикрывать лицо руками.

Внезапно моя голова оказалась над поверхностью воды. Едва я открыл рот, чтобы перейти на дыхание легкими, течение потянуло меня вниз. Я развернулся ногами вперед. Мне удалось приноровиться к инерции потока и постепенно всплыть на гребни волн. Внезапно я почувствовал, что мир провалился в бездну. Живот сжался от страха. Кругом по-прежнему была вода, но я падал, падал и падал.

Затем поток изогнулся: мои ноги протащило по дну, и течение выбросило меня вверх — в бурляшее озеро у подножия водопада. Я осмотрелся вокруг. Ветер обдул мои мокрые волосы, прилипшие к лицу и голове. Стало еще холоднее. Куда меня отнес поток? Как далеко было до города? Воздух вибрировал от звенящего шума, похожего на шелест тысячи деревьев. Я понял, что это был ливень, взбивавший поверхность воды стремительными струями.

Прикрыв глаза ладонью, я осмотрел ближний берег и смутно различимую линию леса. Небеса надо мной сотрясались от грома. Вспышки молний озаряли феерический ландшафт. Когда я взглянул на бурлящий коТел облаков, белое зарево осветило часть неба, и надо мной проявились слои и ярусы гигантского шторма. Прошло мгновение, и все снова погрузилось в темноту.

Я понял, что нахожусь рядом с дорогой. Поток нес меня через долину кедров. Где-то неподалеку в лесу пряталась армия туземцев. Свирепые воины ожидали сигнала вождя. По крайней мере в этой буре им было не под силу остановить меня. За моей спиной раздался оглушительный треск — не молния, а что-то другое. В алых всполохах я увидел, как макушка кедра надломилась и рухнула в канал. Меня охватила новая паника. Что, если одна из ветвей упадет мне на голову?

Течение вновь потянуло меня вниз и протащило по дну. Что-то острое скользнуло по ребрам и порвало рубашку. Всплыв на поверхность и открыв глаза, я увидел перед собой большую ветвь. Мне удалось ухватиться за скользкую кору, подтянуться и вцепиться в сук обеими руками. Вокруг меня проплывали другие ветви — некоторые размером с небольшие деревья. Я прижался к суку и приподнял над головой левую руку. Ветвь помогала мне держаться на поверхности. Теперь я видел опасные препятствия и уклонялся с их пути.

Поток нес мою ветвь вперед — мимо изгибов и поворотов канала. Внезапно я почувствовал дикую радость и какое-то безумное счастье. Мне никогда еще не доводилось передвигаться так быстро — не считая мант и «скатов». Я даже не представлял, что большая скорость может вызывать подобную эйфорию. Струи ливня колотили по затылку. Мое тело перестало мерзнуть и начало приятно цепенеть. Несмотря на эйфорию, я отметил этот опасный признак и зашевелил ногами, пытаясь восстановить кровообращение.

Мой путь пролегал между дорогой и каменной стеной, за которой тянулись сельскохозяйственные поля. Здесь не было деревьев и падающих ветвей, но я потерял защиту от ветра, продувавшего ровное пространство.

Передо мной появились огни Лепидора. Они сияли под голубыми куполами изошитов, прикрывавших городские кварталы. Стены становились все ближе и ближе. Мои руки замерзли. Непонятный восторг сменился беспокойством. Холод высасывал мои силы, и я не имел стойкости Лиаса или Палатины, чтобы долго переносить такое испытание.

Чуть позже поток вынес меня в океан — в теплые воды, прогретые солнцем до начала шторма. Почувствовав приток энергии, я отпустил суковатую ветвь. Она сослужила хорошую службу, но теперь мне нужно было плыть в другом направлении. Я знал, что рядом с укреплениями Морского квартала проходило прибрежное течение, которое могло увлечь меня к подводной гавани. Развернувшись к берегу, я заколотил ногами и руками по воде. Мышцы казались свинцовыми, но мне удалось продвинуться в заводь справа от устья. В глазах рябило от дождя. Волны яростно теснили меня к скалам. Внезапно гавань показалась мне недостижимой. Я был ужасно истощен и не мог понять, как приплыл сюда с верховьев канала.

Ты единственный, кто может спасти Лепидор, — шептал я себе. — А его нужно спасать. Твоя роль главная, Катан. Без тебя план Палатины развалится на части.

Но я замерз и очень устал. Как мне теперь смотреть в глаза отцу? Я подвел его.

Ты подведешь весь город, если сдашься. Вперед! Сейчас все зависит от тебя!

Я плыл, теряя сознание. Мои движения слабели и замедлялись. Относительная теплота океана уже не помогала. Волны швыряли меня то вниз, то вверх. Плыть вдоль берега оказалось труднее, чем нестись по потоку. Я безвольно доверился прибою, и он потащил меня на острые камни. Внезапно рядом раздался фантастический звук. Он напугал меня почти до безумия. Через миг я расслабился, увидев тюленя, который всплыл на поверхность, пролаял на шторм и скрылся среди волн. Он едва не задел плавником мою руку. Через миг я увидел еще одного тюленя.

Смотри и делай, как они! Неужели ты не можешь проплыть такую малость?

У тюленей был толстый слой жира, а у меня — только мокрые штаны и порванная рубашка.

Плыви!

Каким-то чудом мне удалось миновать волноломы. Затем мои мысли замедлились, и я начал погружаться в глубину. Наверное, я просто утонул бы, если бы не болезненный удар по запястью с намотанным ремнем. Встрепенувшись, я с негодованием осмотрелся по сторонам. Прямо передо мной появилась усатая морда тюленя. Эти существа совершенно не боялись меня: Очевидно, я не выглядел для них угрожающе. Чуть правее в дюжине ярдов мигали сигнальные огни. Они отмечали границы подводной гавани.

Сил не осталось. Я в последний раз посмотрел в ту сторону, где, по моим догадкам, находился город.

Нет, не сдавайся! Или тебе не будет прощения!

Я вяло поплыл к гавани. Под водой в странном сиянии красновато-белых ламп юркие тюлени кружились в медленном и грациозном танце. Они лениво дрейфовали в облаках планктона, привлеченного светом прожекторов. Это был подводный балет в мире, далеком от ярости шторма.

Я не хочу умирать. Не здесь. И не сейчас — с таким количеством незавершенных дел. Однажды я снова увижу этот танец и оценю его по достоинству.

Прямо подо мной из мрака выступали подвесные элементы верхнего дока. Ниже сияли огни ступицы. В двадцати ярдах справа, всего в нескольких футах от поверхности воды располагался нависающий выступ скалы, с которого ныряли ремонтники. Поплыв к нему, я нарушил танец тюленей. Близость цели придала мне силы. Руки и ноги задвигались вновь. Я увидел белый прямоугольник технического бассейна, освещенный изолампами. Их всегда оставляли включенными на тот случай, если кто-то окажется снаружи ремонтного блока. Проплыв под выступом скалы, я поднялся в бассейн. Сияние ярких ламп, освещавших цех, ослепило меня.

Я вцепился руками в поручни лестницы и нащупал ногами ступени. Стопы так замерзли, что почти ничего не чувствовали. Перебравшись через бортик, я рухнул на деревянный настил-платформы. Силы покинули меня, и какое-то время я лежал в абсолютном оцепенении. Что-то больно впивалось в мое бедро, но это казалось мне мелочью. Мне хотелось закрыть глаза… хотелось уснуть. Внезапная мысль о Палатине заставила меня подняться на ноги. Я включил одну из сушильных камер и встал в нишу, которая обдувалась сверху и с боков струями горячего воздуха. Возможно, это было опасно при моем переохлаждении, но мне требовалось восстановить циркуляцию крови. Меня ожидал нелегкий путь — вверх по ступеням в подсобку и дальше к городской стене.

Горячий воздух согрел меня и немного просушил одежду. Проведя в нише несколько минут, я почувствовал, что снова могу двигаться. Нужно было спешить — я не знал, как долго продлится шторм. Он мог закончиться через пару часов или растянуться на три-четыре дня. В любом случае лучше было поторопиться. Я выполнил большую часть плана. Мне не хотелось терпеть неудачу из-за какой-то минутной слабости.

Одежда почти высохла. Я отключил сушилку и, шатаясь, направился к лестнице. Ноги нещадно болели. При каждом шаге меня пронзала боль. Казалось, что колени и лодыжки вот-вот разойдутся в суставах.

Я поднялся в подсобку. Дверь оказалась запертой, а поиск запасного ключа мог занять много времени. Включив свет, я нашел в инструментальном ящике лом и выбил замок. Мои неточные удары причинили двери серьезный ущерб.

Ремонтный блок находился на краю Морского квартала — неподалеку от здания океанографов. Я зашагал по пустынным улицам. Дождь под изощитом был менее свирепым, чем за стенами города, но моя одежда быстро намокла, и мне снова стало холодно. Я порезал стопы об острые камни. Пульсирующая боль в икрах ног вызывала тошноту. Одна из пяток кровоточила.

Я упрямо брел по улице к дворцовому кварталу. Никто не окликнул меня у ворот. Охранники прятались от дождя в сторожке, пили теплое вино и играли в карты. Вечер только наступил, но улицы были безлюдными. Во время шторма горожане предпочитали сидеть по домам. Во многих окнах горели огоньки — приветливые и теплые.

Мне хотелось сохранить свое возвращение в секрете — особенно от жрецов. Я не сомневался, что Мидий имел какое-то отношение к налету туземцев. Чем меньше он знал, тем было лучше для нас. Я свернул на боковую аллею, которая вела к небольшой калитке позади дворца. Со стороны храма послышались удары колокола, отмечавшие девятый час. Я с облегчением вздохнул — в такое время спать ложились только пожилые люди. На мое счастье, охранники не заперли калитку. Я вздрогнул, когда намокшая дверь заскрипела в ржавых петлях. Грохот грома скрыл этот звук, и я, захлопнув калитку, поспешил укрыться в саду. Трава и мягкий грунт были отрадой для моих истерзанных ног.

Передо мной возникла новая проблема: как незаметно пробраться во дворец? Среди слуг мог оказаться предатель. Если Мидий узнает о моем возвращении, наш план будет обречен на провал. Я взглянул на окна. В спальне родителей было темно. Их гостиная располагалась на другой стороне здания. Атек тоже проводил вечерние часы не в своих покоях. Однако, слава небесам, свет горел в окнах Равенны.

Наступив на что-то острое, я непроизвольно упал на колени. Сил уже не было. Я пополз на четвереньках к аллее, которая проходила под дворцовыми окнами. На краю газона, собрав горсть маленьких камней, я с трудом поднялся на ноги. Мне удалось сделать несколько бросков, но камни угодили в стену и ставни. Неуклюжие движения измотали меня. Немного отдохнув, я швырнул оставшуюся горсть в окно и наконец-то попал в цель. Прошла минута. Никакого результата. Я начал сомневаться, что Равенна была в комнате. Подняв еще пару камешков, я со второй попытки добился своего: стекло глухо звякнуло от удара. Затем окно открылось, и я с облегчением увидел лицо девушки.

— Кто там? — спросила она.

Тень стены скрывала меня от ее взгляда.

— Равенна, — тихо позвал я.

Из моего горла вырвался жалкий хрип. Мне пришлось сделать еще одну попытку.

— Равенна! Это Катан.

— Я не слышу, — крикнула она. — Кто меня зовет? Мне хотелось плакать от досады.

— Это я! Катан!

— Ничего не слышно. Подождите немного. Я сейчас спущусь.

Моя голова гудела и кружилась. Не обращая внимания на дождь и грязь, я сел на траву и стал ждать, когда придет Равенна. Мне казалось, что она отсутствовала целую вечность. Затем боковая дверь открылась, и я услышал шаги. Луч фонаря скользнул по траве. Увидев меня, девушка подбежала ко мне.

— Катан! О, боги! Что с тобой случилось?

— Туземцы, — прохрипел я. — Мне удалось бежать из плена. Отведи меня внутрь… чтобы никто не видел… Я должен передать отцу… план Палатины.

— У меня не хватит сил, чтобы втащить тебя, — сказала она. — Попробуй опереться на мое плечо.

Я сделал усилие, но не смог подняться на ноги.

— Ого! Ты истекаешь кровью!

Она повернулась, закинула мою руку к себе на плечи и рывком взвалила меня на спину. Я обнял ее за шею и почти повис, едва касаясь ногами земли. Она медленно потащила меня к двери. На лестничной клетке я попытался идти сам. Пока Равенна запирала засов, мне удалось одолеть несколько ступеней. Боль, пронзавшая мое тело при каждом шаге, казалась невыносимой, но мы каким-то чудом поднялись по двум пролетам спиралевидной лестницы и ввалились в комнату Равенны. Она осторожно опустила меня на кровать, и я в полном истощении вытянулся на кружевном покрывале. Девушка разорвала ночную рубашку и перевязала мои порезанные ноги. Внезапно вынырнув из дремоты, я вспомнил, что еще не завершил свою миссию.

— Равенна… пожалуйста… Позови графа… Палатина придумала план… Никто не должен знать…

— Ты уверен, что с тобой все в порядке?

Я вяло кивнул, и она торопливо ушла.

Мне хотелось выть от боли. Все мои ушибы и синяки пульсировали, как одна большая рана. Я лежал на постели Равенны и, закусив губу, смотрел в потолок. Складки смятого одеяла казались раздражающе неудобными, но у меня не было сил, чтобы передвинуться.

Через две минуты в комнату вбежал отец. Следом за ним в дверь вошла Равенна. Граф в два шага пересек комнату и с ужасом посмотрел на меня.

— О, небеса! Катан, что случилось? Мне сообщили, что вас схватили туземцы. Один из лесорубов видел, как они повели тебя и Палатину на рудник. Он прибежал во дворец и рассказал об этом.

— Мне удалось бежать, — ответил я слабым шепотом. — Прыгнул в поток… долго плыл… но это не важно.

Я слово в слово передал ему план Палатины — все, что сумел запомнить. Он молча слушал и только один раз попросил меня прояснить непонятный момент.

— План действительно хорошо придуман, и я не вижу другого выхода из сложившейся ситуации. Но как мы освободим плененных туземцев, не навлекая подозрений на меня и наших людей?

— В храме живет девушка… Илессель. Я немного знаю ее. Она дочь какого-то жреца, но ненавидит Мидия и Сферу. Илессель — специалист по побегам. Она поможет нам…

— Как она выглядит? — спросил Равенна.

— Вьющиеся каштановые волосы… дерзкое лицо…

— Я знаю, о ком ты говоришь, — сказал отец. — Но кого послать вместе с ней?

— Меня, — решительно ответила Равенна. — Я помогу ей выпустить пленных. Но нам не помешал бы еще один надежный человек. Вдвоем мы вряд ли справимся.

— Я найду вам помощника, — пообещал Элнибал. — Но сперва мне нужно позвать целителя.

— Пожалуйста, отец, — взмолился я. — Сначала дело… С целителем можно встретиться позже.

— Хорошо.

Он склонился надо мной, похлопал по плечу, затем быстро вышел из комнаты. Мир в моих глазах начал кружиться и покачиваться. Равенна озабоченно нахмурилась.

— Не волнуйся, — сказала она. — Я освобожу туземцев. Обещаю.

Мне хотелось спать. Не в силах противиться этому неодолимому желанию, я закрыл глаза. Равенна сжала мою ладонь и что-то прощептала. К сожалению, сон не позволил мне расслышать ее фразу.

О дальнейших событиях я узнал от отца, Палатины и Илессель. Переговорив со мной, граф Элнибал вызвал к себе Атека. Он не стал знакомить первого советника с планом по освобождению торговцев — чем меньше людей знало об этом, тем лучше. Отец велел Атеку собрать всех морских пехотинцев и направить к нему капитана дворцовой охраны — ветерана, которого граф считал своим боевым товарищем. Затем, вызвав двух моих кузенов, он направил одного из них в храм к Илессель, а второго — за Тетриком.

Перед самым приходом графского посланника Илессель сняла с плеч плащ, швырнула его на пол и вытащила из-под кровати бесценную лютню. В ее маленькой каморке было очень тесно для игры на таком инструменте, но она уже привыкла к неудобствам. Положив футляр на стол, девушка открыла крышку, и тут в дверь кто-то постучал. Она торопливо сунула инструмент под кровать на тот случай, если за ней пришел Мидий или один из его прихвостней. К ее удивлению, на пороге оказался не жрец, а симпатичный юноша, с взъерошенными волосами и глуповатым от смущения лицом.

— Что тебе нужно? — спросила она, раздраженная тем, что ей помешали заняться любимым делом.

Из-за шторма и этой ужасной неразберихи с туземцами Илессель не могла музицировать в саду. Она тревожилась о судьбе Катана. За ужином ее приемные родители рассказывали ужасные истории о том, как дикари поступали с пленными на тех территориях, где они вели миссионерскую деятельность.

— Ты Илессель?

— А кто же еще?

Юноша поморщился, и она решила вести себя с ним повежливее — прежде всего он не был служителем Сферы. Осмотрев коридор, посланник тихо прошептал:

— Граф Элнибал просит тебя прийти во дворец. Ему нужна твоя помощь.

— Моя помощь? Ты уверен?

— Да, уверен. Только побыстрее, пожалуйста. Я не хочу, чтобы нас кто-то увидел.

Илессель подняла с пола зеленый плащ и накинула его на плечи. Она провела графского посланника через служебные помещения к задней двери храма. Никто из жрецов не бывал по вечерам в этой части здания. Юноша и девушка выбежали в темный переулок и под проливным дождем направились во дворец. Пройдя через садовую калитку, они осторожно пробрались к неприметной двери и поднялись по дабтнице на второй этаж. Увидев на ступенях кровь, Илессель спросила, кто ранен. Посланник лишь пожал плечами.

Они прошли по выстланному коврами коридору и вскоре оказались в большой комнате, освещенной изолампами. За резным столом сидел граф Элнибал. Он выглядел сердитым и очень озабоченным. Рядом с ним, у книжных полок, закрывавших всю стену, стояла темноволосая девушка. Граф встал и вежливо склонил голову. Илессель, покраснев, ответила тем же — она редко проявляла знаки уважения и мало разбиралась в вопросах этикета.

— Вы, очевидно, Илессель. Я граф Элнибал, а это Равенна.

Девушка, стоявшая у стены, слегка кивнула. Она казалась надменной и бесстрастной.

— Чем могу служить? — спросила Илессель.

— Прежде поклянитесь, что сохраните нашу беседу в тайне. Если вы согласитесь помочь нам, мы с Равенной доверим вам свои жизни.

«Что они замышлялют», — гадала Илессель. К чему такая секретность? Для какого дела ее позвали во дворец? В любом случае ситуация выглядела таинственной и интересной, поэтому она поклялась Рантасом.

— Хорошо, — сказал граф. — Вы слышали о той беде, которая случилось сегодня?

— Да. Туземцы совершили набег. Катан захвачен в плен. Отряды дикарей контролируют рудник и перевал.

— Как быстро распространяются новости, — заметила Равенна.

— Положение дел изменилось, и об этом знаем только мы. Катану удалось бежать. Он проплыл по каналу весь путь от рудника до города.

Катан бежал? О, Рантас! Он плыл в стремительном потоке во время неистового шторма! Юноша, не смевший смотреть ей в глаза! Илессель не представляла себе, как этот худенький хрупкий паренек мог совершить такой подвиг.

— Перед тем как потерять сознание, он сказал, что вы можете помочь нам в одном деле. Не беспокойтесь — сейчас с ним все в порядке. Туземцы планируют совершить массированную атаку на Лепидор. Мы должны сорвать это нападение. Однако ситуация осложняется тем, что в городе действует предатель.

— Чего вы хотите от меня?

— Помогите нам освободить торговцев, арестованных Мидием. Их нужно привести к воротам Сельского квартала. Если вы обойдетесь без лишнего шума, то никто не узнает о вашем соучастии.

Илессель задумалась. Она была обычной девушкой, а не тайным агентом. Если ее поймают, то возникнут серьезные проблемы. Возможно, ее даже запрут в камере грешников — хотя застенки лепидорского храма казались раем по сравнению с тюрьмами Хэйлетты. С другой стороны, почему бы и нет? Она обзаведется новыми друзьями. А этот лицемерный ублюдок Мидий придет в бешенство, когда услышит о бегстве туземцев.

— Ладно, я вам помогу, — сказала Илессель. — Кто еще будет участвовать в этом деле?

— Руководство операцией возложено на Равенну. Вместе с вами пойдет океанограф Тетрик. Он — друг Катана. Я уже вызвал его. Вы единственная, кто знает внутреннюю планировку храма, поэтому вам придется взять на себя основную часть задания.

Граф встал из-за стола и направился к двери.

— Я иду собирать солдат. Равенна будет старшей. Вы не против?

Илессель не возражала.

— Через пару минут сюда подойдет капитан дворцовой охраны. Запомните, как он выглядит. Этот человек встретит вас у ворот и окажет вам посильную помощь. Удачи!

Едва граф вышел из комнаты, в дверь снова постучали.

— Войдите, — крикнула Равенна.

Илессель догадалась, что вновь прибывший молодой человек был Тетриком. Такого же роста, как Катан, он отличался от эсграфа широкими плечами и грубоватой внешностью. Спутанные черные волосы, неопрятная борода и огромные руки придавали ему сходство со сказочным пещерным существом.

— Добрый вечер, — сказала Равенна.

Илессель отметила, что голос девушки не менял тональности. Так обычно разговаривали сакри. Равенна познакомила Тетрика с Илессель, взяла с него клятву о сохранении секретности и рассказала ему о предстоящей миссии. Судя по всему, она нисколько не сомневалась в нем. Тетрик без колебаний согласился на участие в освобождении туземцев.

— Каков план действий? — спросил он. — И когда начнем?

— Мы должны успеть до окончания шторма, — ответила Равенна. — Похоже, буря стихнет к утру. Я думаю, ночь подойдет нам лучше всего. Большинство обитателей храма будут спать. Илессель, что ты знаешь о страже?

— Пленников держат в камерах для кающихся грешников. К этому месту ведет только один коридор. Проход охраняют вооруженные слуги. Ключи от замков находятся у Мидия или одного из его помощников, но это не проблема. К одиннадцати вечера все жрецы расходятся по своим комнатам. В полночь начинаются обходы ночных сторожей. Снаружи храм защищен изотичес-ким щитом. Я могу отключить его, если мы разберемся с охранником.

— Тюремные камеры далеко от спален жрецов? — спросил Тетрик.

— Камеры располагаются на нижнем уровне подвала — рядом со складскими помещениями. Пробраться туда можно только из центрального холла.

— Тогда нам придется оглушить ночного сторожа, — сказал Тетрик. — Мы проникнем в подвал и усыпим вооруженных слуг. Будем использовать духовые трубки, дротики и снотворное. Это любимое оружие туземцев. Пусть все думают, что торговцев спасли соплеменники.

— Значит, наш план должен состоять из трех этапов: мы проникаем в подвал, выводим пленников из камер и провожаем их до Сельского квартала. Главное — никого не разбудить. Но как нам открыть ворота храма? Мы поднимем на ноги всю стражу. Мне кажется, туземцев нужно выводить в обход.

— У тебя есть идеи? — спросила Равенна.

— Вы перелезете через стену. Для этого вам понадобятся крюки и веревки.

— Но туземцы не используют их.

— Какая разница? — с усмешкой ответила Илессель. — Все равно люди будут валить вину на предателей. Никто не поверит, что дикарям удалось пробраться в город.

— А мы можем открыть ворота, чтобы вывести туземцев из храма? — спросил Тетрик.

— Они заперты на засов. Его легко вытащить, но шум будет большой.

План казался легким и простым. Однако на деле все было гораздо сложнее. У Илессель дрожали ноги, когда она, скрываясь за колонной, ожидала появления ночного сторожа. Она боялась, что в нужный момент не сможет двигаться достаточно быстро. О, Рантас! Где же он? Девушка еще раз посмотрела на изолампу, висевшую на противоположной стене — единственный источник света в этой части храма. Рядом с лампой располагалась картина, но ее закрывала колонна.

Наконец, она услышала шаги в коридоре. Они приближались. Илессель вытащила из мешочка крохотный дротик и осторожно, чтобы не поранить кожу, вставила острый оперенный шип в отверстие трубки. Прежде она часто практиковалась с этим видом оружия. Тем не менее капитан дворцовой стражи дал ей дополнительный урок и посоветовал стрелять с пяти-шести шагов.

Илессель поднесла трубку к губам и прицелилась в живот сторожа — самую крупную часть тела. Через миг его фигура появилась из-за края колонны. Коренастый мужчина держал в руке масляный фонарь. Его поясницу прикрывала куртка. Девушка сомневалась, что дротик пройдет через толстую одежду. Она выстрелила ниже спины и не пожалела об этом. Сторож тихо выругался и хлопнул себя по ягодице. Он настороженно оглянулся, затем повернулся к колонне и сделал шаг в ее направлении. Съежившись от страха, Илессель присела в пятне тени. Внезапно мужчина покачнулся и упал на пол. На его лице застыла изумленная гримаса. К тому времени, когда девушка вышла из укрытия, он уже спал непробудным сном.

Все остальное было детской игрой. Она сняла ключи с его пояса и прошла в сторожку у ворот, где располагался пульт изощита. Выключатели находились под стеклянной панелью, но Илессель быстро отыскала в связке нужный ключ, открыла крышку и, нажав рукой на холодную ферромагнитную пластину, сфокусировала мысли на отключении щита. К счастью, это устройство не имело особой защиты. Им мог управлять любой человек. Слабое жужжание угасло. Щит был отключен. Когда Илессель вернулась во внутренний двор, Тетрик уже спускался с гребня стены. Равенна поджидала его на земле.

— Хорошая работа, — похвалил ее юноша. Равенна промолчала.

Илессель поманила их за собой.

— Сюда.

Она немного задыхалась от азарта и странной радости. Проскользнув через боковую дверь, трое лазутчиков вошли в центральный холл. Второй пролет лестницы, ведущей в подвал, освещался мерцающим светом факела. Равенна приподняла ладонь и посмотрела на своих помощников. Этот жест означал вопрос: «Вы готовы? » Двое других кивнули. Она вытащила из мешка на поясе детский мячик, сделанный из смотанной бечевы, и бросила его вниз по ступеням. Мячик подкатился к стене и остановился. Через миг над ним склонился часовой. Выстрелив в него дротиками, Илессель и Тетрик отпрянули в тень. Снизу раздалось удивленное восклицание. Охранник сделал пару шагов и упал, сжимая в руке детский мяч.

Проход между камерами почти не освещался. Из-за темных решетчатых дверей доносился слабый звук дыхания. Равенна кивнула Тетрику. Тот подошел к первой камере и тихо окликнул туземцев на старом апелагос. Прошло несколько томительных мгновений. Илессель начала злиться. Почему эти люди не желали отзываться?

Наконец, к решетке подошел туземец. Он хмуро взглянул на юношу и громко спросил:

— Что тебе нужно?

— Ш-ш-ш! — прошипел Тетрик. — Мы пробрались сюда, чтобы выпустить вас на волю.

— На волю? — недоверчиво спросил торговец. — С какой стати?

— Мы враги жреца, который взял вас под арест. Он хочет сжечь тебя и твоих товарищей на рыночной площади. За вами пришли ваши соплеменники. Они ожидают за воротами города. Если ты поможешь нам разбудить твоих друзей, мы доведем вас до ворот. Только тихо! Иначе нам несдобровать.

— Подожди секунду.

Мужчина исчез в темноте. Из камеры донеслись звуки придушенных голосов. Через некоторое время туземец появился снова.

— Мы идем с вами.

Илессель занялась затворами. Она достала из кармана пузы-к и обильно полила кислотой язычки дверных замков. Вскоре восемь варваров вышли из камер и последовали за своими освободителями. Когда они оказались в центральном холле, из бокового коридора появилась темная фигура. Тетрик тут же развернулся и выстрелил дротиком из трубки. Послышался тихий крик. Илессель узнала голос приемной матери. Она хотела вернуться, но Тетрик преградил ей дорогу.

— Что ты делаешь? — спросил он хриплым шепотом.

— Это моя мать, — сердито ответила девушка.

— Она в полном порядке. Проснется через пару часов. За мной! Скорее!

Они провели туземцев во двор. Тетрик и Равенна подбежали к воротам и сдвинули засов. Как и предрекала Илессель, деревянный брус визгливо заскрипел. Звук походил на жалобный вой животного. После этого девушка помнила только крики, доносившиеся из храма, и стремительное бегство по улицам. Кто-то предусмотрительно открыл ворота между кварталами, но они так никого и не встретили. У последней городской заставы дорогу им преградили два рослых морских пехотинца. Задыхаясь от бега, Илессель отпрыгнула в тень. Она ударилась бы о стену, если бы капитан дворцовой стражи не подхватил ее под руку. Увидев знакомое лицо, она облегченно вздохнула.

— Теперь все будет хорошо, — сказал капитан. — Остальное я беру на себя.

В тот же миг над их головами прозвучал громкий треск статического разряда. Следом за ним раздался двойной хлопок «звездных раковин», и город озарился голубым сиянием сигнальных ракет. Кто-то взял Илессель за руку и повел ее в сторожку. Услышав стук копыт, она обернулась и увидела лохматых пони, на которых туземцы перевозили свои товары. Седельные сумки и тюки были наполнены дарами города.

— Передайте вашему вождю, что мы не виноваты в этом…

Она не расслышала слов капитана. Охранник провел девушек в сторожку, и они поднялись в комнату отдыха, чтобы обсохнуть у камина. Выглянув в окно, Илессель увидела торговый караван, удалявшийся прочь по мощеной дороге. Туземцы пригибались под порывами ветра и вели под уздцы напуганных животных. Через миг у края леса, где предположительно скрывались отряды варваров, взорвались два ядра из огненного дерева. Это было предупреждение от графа Элнибала. Еще через мгновение Илессель увидела яркую вспышку в небе над долиной кедров. Красный огонек взвился к темным облакам и быстро угас под струями дождя.

Капитан дворцовой стражи с довольным видом пригладил мокрую бороду.

— Это сигнал с рудника! Они одолели туземцев!

Значит, Палатина тоже добилась успеха. Пусть Мидий знает свое место!

 

Глава 24

Я проснулся в своей спальне. Солнечный свет, проникавший сквозь щели в занавесях, щекотал ресницы. Кто-то накрыл меня двумя одеялами, и мне было жарко. Я протер глаза, потянулся и взглянул на изочасы, висевшие на стене. Круг был освещен наполовину. Судя по солнцу, шесть часов утра. Интересно, какой сегодня день? Я помнил, что заснул на постели Равенны — рассказал отцу о плане Палатины и отключился. Неужели прошло уже десять часов? Или я проспал больше суток? Вряд ли. Тогда бы меня мучил голод.

Очевидно, все объяснялось исцеляющим сном. Мне было известно, что долгий сон являлся лучшим способом лечения. Откинув одеяла, я вскочил с постели и зашипел от боли, которая пронзила ногу. На раненой стопе белела повязка. Я накинул на плечи халат, хромая, прошел в ванную комнату и принял душ, затем оделся и спустился вниз по лестнице. По заведенному распорядку слуги во дворце поднимались в шесть тридцать угра. Отец вставал в семь часов — он был ранней пташкой.

Я прошел на кухню, осмотрел холодные плиты и взял из кладовой мясное кушанье, приготовленное на завтрак. Свежий хлеб и фрукты должны были доставить через полчаса. Я ничего не знал о ситуации в городе, но, судя по спокойной тишине, туземцы уже не являлись угрозой. Если бы Лепидор был осажден, за окнами слышались бы крики и выстрелы пушек. Когда мне было семь лет, на нас напал Лексан. Я помнил, как дворец охраняли пехотинцы, и в коридорах спали утомленные солдаты. Не встретив никого из слуг, я вышел из дома и направился к воротам квартала. Каменные плиты уже успели высохнуть. Тем не менее трава в саду по-прежнему блестела от влаги. Очевидно, дождь закончился где-то в середине ночи.

Проходя мимо храма, я заметил, что его массивные ворота яли открытыми. Двор с алтарями выглядел пустым и неприкаянным. Мне хотелось узнать, как прошла операция по освобождению торговцев, но я боялся спрашивать об этом у ночных сторожей. Мое любопытство могли удовлетворить солдаты, охранявшие проход между кварталами. Увидев на стене двух пехотинцев, я постучал в дверь сторожки. Через минуту ко мне вышел белокурый солдат средних лет. Его камзол был небрежно наброшен на плечи.

— О, мастер Катан! — с явным уважением воскликнул он. — Рад видеть вас живым и здоровым. Чем могу помочь?

— Скажите, какой сегодня день? И какова ситуация в городе?

— Какой сегодня день? Вы шутите, эсграф?

— Меня погрузили в целительный сон. Я не знаю, сколько времени он длился. Во дворце сейчас все спят. Спросить некого, а мне хотелось бы войти в курс дел.

— Сегодня рыночный день. Похоже, вы проспали больше суток. Вам напомнить о том, что вы сделали?

— Нет, лучше расскажите, что случилось позже — после того, как я добрался до дворца.

— Вам следовало бы расспросить нашего командира или кого-нибудь из дворцовой стражи. Но и мне есть что сказать. Входите, эсграф.

Он провел меня на зубчатую стену и познакомил со своим напарником — молодым пехотинцем, который был чуть старше меня. Затем солдат приступил к рассказу:

— Мы коротали вечер за игрой в карты. Вдруг в казарму прибежал гонец из дворца. Он велел нам надеть боевые доспехи и собраться во дворе. Не прошло и минуты, как мы промокли до нитки. Центурион сообщил, что в лесу у нового квартала скрывается армия туземцев. Они якобы ожидали рассвета и собирались напасть на Лепидор. Его слова звучали сомнительно, потому что дикари не так глупы, чтобы воевать во время шторма. Скорее всего они надеялись на помошь предателя, который должен был открыть для них ворота. В любом случае командир повел наш отряд на рыночную площадь. Там нас нагнал еще один гонец. Он сказал, что на храм совершено нападение. Кто-то спас арестованных торговцев. Услышав это, командир приказал нам вернуться на плац у казармы. Он направился к воротам Сельского квартала, а мы остались мокнуть под дождем. Позже охранники на стенах дважды выстрелили из пушки. Я не видел, куда они целились. Через некоторое время вернулся командир и дал отбой тревоги. Он сказал, что туземцы в страхе разбежались.

— Просто взяли и разбежались? — недоверчиво спросил я.

— Думаю, торговцы сообщили вождям, что у них нет ни одного шанса на победу. Они поняли, что мы раскрыли их коварный план. Ваша кузина отвоевала рудник. У туземцев не было иного выбора, как только вернуться на свои равнины. С тех пор мы о них больше ничего не слышали. И все благодаря вам! Вы совершили настоящий подвиг! Лично я не смог бы плыть по каналу в темноте — тем более во время шторма.

— Вы проплыли весь путь от рудника до бухты? — с изумлением спросил меня второй солдат.

— Да. Так уж получилось.

Я поболтал с ними несколько минут, а затем зашагал по узкой дорожке, которая тянулась по верху стены. Мне не хотелось возвращаться во дворец по главной улице. Город уже начинал просыпаться. Я видел внизу людей, выходивших из домов. Судя по разговору с охранниками, лепидорцы считали меня героем. Однако я не заслуживал такого отношения. Моя радость омрачалась воспоминаниями о несвоевременных командах и позорном пленении. Я все еще не мог забыть, как меня поставили на колени во дворе рудника.

Часть дворцового сада примыкала к стене, которая защищала квартал со стороны моря. Неделю назад я выбрал укромное место и прикрепил к парапету стены веревочную лестницу. Такой путь отхода мог оказаться весьма полезным. Я спустился в — сад и вернулся во дворец. К тому времени слуги уже проснулись.

За завтраком в почти пустой столовой отец сообщил мне подробности минувших событий. Он подтвердил, что туземцы отступили за горный перевал. Бригады техников и строителей уже успели починить приборы и заграждения заставы.

— Вы нашли предателя? — спросил я у него.

Граф нахмурился.

— Один из солдат, охранявших башню, был подкуплен домом Форита. Мы не знаем, как и когда это случилось. Он бежал вместе с туземцами. Я объявил его отступником, но нам не удалось договориться с вождями племен. Судя по всему, им хорошо заплатили. Они не выдают его ни за какие деньги.

— Форит подкупил вождей? Почему ты так думаешь?

Я знал, как трудно было общаться с вождями племен. Они аключали соглашения только после долгих предварительных переговоров, когда уже не сомневались в намерениях второй стороны. Неужели Форит имел агентов среди миссионеров?

— Я сужу по их действиям. Обычно для решения проблем они направляют послов, а не армии. Им проще было бы вернуть своих людей, не прибегая к осаде города. И меня удивило, что они отказались принять то возмещение, которое ты предложил им на руднике.

Заметив мое выражение лица, он с улыбкой добавил:

— Ты правильно сделал, что предложил им отступного. Всегда нужно искать мирные пути. Бросившись в поток, ты совершил храбрый поступок. Более того, ты спас наш город. Но человек не может полагаться только на подвиги. Спорные вопросы нужно решать с помощью разума и дипломатии. Хотя с Форитом этот метод не пройдет.

Несмотря на заверения отца, меня мучил стыд. Он повторял слова Палатины, однако я не верил в их искренность — хотел поверить, но не мог.

После завтрака граф сообщил о своем желании навестить Джесраден и Игарит — два клановых города, которые располагались южнее Лепидора. Он обещал вернуться через пару дней. Оставив меня за старшего, отец собрался в дорогу и отправился в путь вместе с матерью, охраной и свитой. Я проводил их до заставы, вернулся во дворец и обговорил с Атеком дела, которые мне предстояло выполнить. Поручений было мало, и они не требовали много времени.

Зайдя в кабинет отца, я сел за его стол. На стопке документов лежала записка, написанная аккуратным почерком. В ней были перечислены вопросы, которым я должен был уделить внимание. В конце имелась приписка: «С Мидием все улажено. Он больше не будет создавать проблем». Эти строки успокоили меня, и я перестал тревожиться о реакции аварха. Однако мне по-прежнему хотелось узнать, кто освободил пленных торговцев и как отец объяснил их бегство Мидию.

Когда я начал знакомиться с документами, в дверь тихо постучали. На мой отклик в комнату вошла Равенна.

— Рада видеть, что ты уже на ногах, — сказала она.

Я отложил бумаги в сторону и поднялся. Мне было неловко говорить с ней, сидя за столом. К моему изумлению, Равенна подошла ко мне и обняла меня. Она больше не казалась статуей изо льда.

— Пожалуйста, будь осторожен, — прошептала она. — И старайся больше не попадать в плен к туземцам. Я очень волновалась за тебя.

Внезапное проявление ее симпатии лишило меня слов. Я был тронут. За все время нашего знакомства она лишь дважды говорила со мной по-дружески, а не холодным и бесстрастным тоном. Впрочем, это мгновение не продлилось долго. Равенна отступила к окну, и улыбка на ее лице поблекла.

— Ты проявил удивительную храбрость, — сказала она. — Я знаю, что план придумала Палатина, но без тебя он был бы обречен на провал.

— Храбрость здесь ни при чем.

Я встал у окна рядом с ней, осматривая город и Морской квартал. В бухте белели паруса небольших кораблей.

— Кто мог подумать, что все будет так плохо. Я никогда не попадал в такую жуткую ситуацию. Вода несла меня, как щепку. Никакого контроля. Никакой защиты. Поначалу мне казалось, что основная опасность исходила от туземцев. Я боялся, что меня заметят. Но в реальности мне пришлось иметь дело не с людьми, а со стихией. Я чудом добрался до гавани живым.

Мне вспомнился грациозный танец тюленей в безмолвном мире волн. О таком переживании никогда не забудешь. Я ни с кем не хотел его делить.

— Главное, что ты сделал это. Благодаря твоим усилиям туземцы ушли, никого не убив. Я представляю, сколько денег потерял дом Форита!

— Кто-то в городе должен был открыть для них ворота. Туземцы не стали бы штурмовать высокие стены во время бури.

— Если в городе имеется предатель, то мы его найдем, — пообещала Равенна. — Одно дело транжирить деньги Форита, как это делает Мезентий, и совсем другое — подвергать опасности свой клан. Я не верю, что нам выдадут того человека, который ушел вместе с туземцами. Наверное, он один из помощников Мидия.

— Тогда нам точно не добраться до него.

— Ничего. Мы что-нибудь придумаем.

Какое-то время мы молча смотрели на проснувшийся город. Внезапно уютную тишину нарушил звонок изопередатчика, который стоял на рабочем столе отца. Я подошел к нему и нажал на кнопку приема. На полу перед нами возникла голограмма Тортелена. Начальник порта сидел перед консолью проектора.

— Где граф? — спросил он.

— Уехал по делам.

— В таком случае вам лучше прийти в гавань, Катан. Несколько минут назад наши буи засекли поврежденную манту, которая направляется к нам. Мы выслали «скат», чтобы выяснить ситуацию. Корабль сильно поврежден и просит разрешения войти в ремонтный док.

— Откуда это судно?

— С Архипелага. Оно доставляет в Тьюр торговых представителей. Довольно странный рейс. Тем более что мантой командует кэмбресский адмирал Кэрао.

За моей спиной послышался шелест платья. Я не стал оборачиваться.

— Через какое время они прибудут?

— Примерно через полчаса. У корабля поврежден корпус, поэтому мы направим их в эллинг надводной гавани.

— Я скоро приду.

Прервав связь, я переключился на дворцовую систему оповещения.

— Первый советник Атек, прошу вас срочно прийти в кабинет графа Элнибала.

Я повернулся к Равенне и с тревогой посмотрел на ее хмурое лицо.

— Ты знаешь Кэрао?

— Он не только кэмбресский адмирал, но и важная фигура на островах Архипелага. Этот человек оказывает огромное влияние на политику обоих государств. Кроме того, он сказочно богат.

Я почувствовал в ее словах какую-то странную недосказанность.

— Что-нибудь еще?

— Кэрао — еретик.

Посоветовавшись с Атеком и отправив гонца за отцом, я пришел на пристань южной гавани. Через бухту, разрезая волны, к нам направлялась темно-синяя манта. Портовые рабочие разворачивали громоздкую деревянную конструкцию стапелей, готовя ее к стыковке с кэмбресским судном «Изумруд».

Хорошо, что стояла теплая и ясная погода, а не свирепствовал шторм, который мы пережили два дня назад. Тортелен пояснил, что «Изумруд» попал в подводную часть урагана — буря оказалась более обширной, чем мы думали, она только краем задела Лепидор. Корабль был в ужасном состоянии, и адмирал с трудом верил, что им удалось добраться до нашей гавани.

Меня сопровождало лишь несколько человек. Городской совет не посчитал это событие достаточно важным, чтобы удостоить нас своим присутствием. Возможно, сказывалось отсутствие графа. Возможно, советники проявляли такое безразличие по той причине, что мы не торговали с Архипелагом и Кэмбрессом. Как бы там ни было, мою свиту составляли Дальриад, Тортелен, Атек, Палатина и Равенна, а также два кузена, которых я планировал задействовать в качестве курьеров или провожатых.

После медленной швартовки «Изумруд» приподнял над водой изогнутые крылья. Входной люк находился на уровне пирса. Слой полипов на лоснящемся корпусе манты был покрыт глубокими царапинами. Я не понимал, что могло послужить причиной их возникновения в океане, где не имелось ни скал, ни затопленных деревьев.

Люк открылся, и на пирс вышел человек в пятнистой кэмб-ресской форме. Он осмотрелся и быстро направился к нам. Следом за ним из люка начали появляться другие люди. Я заметил струи дыма и пара, вырывавшиеся наружу из манты. Человек в военной форме приблизился к нашей группе. Его китель был разорван в нескольких местах подпален огнем. На воротнике виднелись две звезды и одно пустое место от третьей. Я догадался, что это и был адмирал Кэрао. Он выглядел как фетиец (кэмбрессцы когда-то входили в состав Фетийской империи). Слегка приплюснутое лицо и коричневая кожа выдавали в нем уроженца южной части Архипелага.

— Добро пожаловать в Лепидор, адмирал Кэрао. Я эсграф Катан.

— Примите мою благодарность, — ответил гость. — Боюсь, мы выглядим не лучшим образом. Большая часть нашего груза и багажа пострадала при пожаре.

Он отступил в сторону и посмотрел на людей, собравшихся за его спиной. Судя по остаткам синей и зеленой формы, некоторые из них были моряками с Архипелага и Кэмбресса. Остальные выглядели мирными апелагами. Мне не верилось, что они представляли собой торговую делегацию — тут имелось несколько старух и стариков; в основном же группа состояла из молодежи.

— Мы плыли в Тьюр, — сказал Кэрао. — Позвольте мне представить руководителей делегации.

Он назвал имена нескольких апелагос и офицеров. Я не мог понять, почему они выбрали Тьюр в качестве места назначения. В свою очередь Атек представил сопровождавших меня людей. Адмирал сердечно приветствовал каждого из них. Оказалось, что он был знаком с Равенной.

— Это ты! — с натянутой улыбкой воскликнул Кэрао. — Как я рад тебя видеть!

— Взаимно, адмирал. Поздравляю с повышением. Во время нашей прошлой встречи вы были только командором. Надеюсь, вам запомнились мои последние слова?

— Разве такое забудешь? Вы были очень откровенны.

— Вам удалось найти мне замену?

— Вас нельзя заменить, Равенна. Мне доверили другую подопечную, но она не идет ни в какое сравнение с вами.

— Надеюсь, эта девушка окажется послушнее меня.

— Ей недостает вашего жаркого темперамента. Я был вынужден прервать их милую беседу.

— Прошу вас следовать за мной. Мы покажем вам место, где вы сможете отдохнуть и сменить одежду.

Я отвел адмирала и его людей во дворец, где слуги уже подготовили комнаты для изможденных путешественников. Мои кузены сопроводили моряков в военные казармы. По пути адмирал рассказал, что «Изумруд» зацепило краем глубинного вихря. Сначала манту потянуло в бездну, а затем швырнуло вверх. К счастью, судно вырвалось из водоворота, иначе их засосало бы на ужасную глубину. Из уроков океанографии я знал, что подводные вихри были очень опасными. Иногда они достигали огромных размеров. Но ходили слухи, что в океане встречались и худшие ужасы — например, кольцевые вихри, которые перемешивали воду снизу доверху на участках в тысячи квадратных миль. Вихрь из бездны мог создать воронку в дюжину миль шириной и в сотни — глубиной. «Изумруду» крупно повезло, что он выбрался оттуда.

Адмирал попросил называть его по имени — Сэганта. Он был хорошим собеседником и по пути во дворец рассказал мне несколько интересных историй. Когда мы вошли в ворота и слуги развели уставших людей с «Изумруда» по комнатам, Палатина дернула меня за рукав.

— Кое-кто из них учился с нами в Цитадели, — прошептала она.

— Кто именно? — спросил я.

— Персея.

Мы снабдили апелагов приличной одеждой, и они, приведя себя в порядок, присоединились к нам во время обеда. Персея пришла в восторг, увидев меня и девушек, но мне удалось перекинуться с ней лишь парой фраз. Позже я спросил Равенну, откуда она знает адмирала.

— Три года назад меня передали под его опеку, — ответила она. — В ту пору он был кэмбресским консулом в Ксианаре. Один из его… деловых партнеров пожелал жениться на мне или, точнее, стать моим любовником, поэтому я решила покинуть Кэрао. Этот маленький бунт привел меня в Цитадель, и я больше не встречалась с ним — вплоть до сегодняшнего дня.

Мне хотелось узнать, как Равенна вышла из-под опеки Сэганты. Обычно для этого требовалось королевское разрешение, а на Архипелаге не было монарха. И как она, уроженка Техамы, стала подопечной Кэрао? Почему она покинула свою страну? В ответ на мои вопросы Равенна рассказала мне следующую историю:

— В Техаме моей жизни грозила опасность. Верховный жрец, правивший страной, неотступно следил за мной. Моя мать была очень богатой женщиной. Все ее братья умерли, и я унаследовала их деньги. Наши родственники по материнской линии не хотели, чтобы жрец наложил свою руку на мои богатства, поэтому они отдали меня под опеку Кэрао.

Я не понимал, о каких больших деньгах могла идти речь. Техама не вела торговли и считалась бедной страной. Странно, что богатое семейство апелагов позволило наследнице выйти замуж за какого-то техамца.

Пока мы угощали обедом Сэганту и других апелагов, Тортелен и Дальриад оценили повреждения, полученные «Изумрудом». Когда я встретился с ними в кабинете отца, они вынесли свой вердикт:

— Три недели на внутренний ремонт, четвертая — на внешний.

— Если хотите, мы доставим вашу группу в Фарассу и поможем вам найти другое судно, — предложил я Сэганте, который стоял у окна и осматривал город.

Подумав немного над моим предложением, адмирал покачал головой.

— Ни один парусный корабль не поплывет из Фарассы в Рэлентис. И вряд ли имперский флот направит мне другую манту. Вы не могли бы приютить нас на то время, пока «Изумруд» будет находиться в ремонте? Наверное, это несколько обременительно Для вас, но я не вижу другого выхода из ситуации.

— Вы можете остаться в Лепидоре, адмирал, — ответил я. — Мы не имеем возможности разместить вас во дворце, но в городе достаточно гостиниц.

— Я благодарен вам, эсграф, — с добродушной улыбкой произнес Кэрао.

Мне нужно было предупредить его об опасности, но я не знал, как он отнесется к моим словам.

— Есть еще один вопрос.

— Какой именно?

— К нам недавно прислали нового аварха, — с печальным вздохом сказал я. — Он хэйлеттит и очень фанатичен. Этот человек уже стравил нас с туземцами, арестовав их торговцев за ересь. Не могли бы вы предупредить своих людей о соблюдении особой осторожности? Пусть они следят за каждым своим словом.

— Я понял, — ответил Сэганта. — На Архипелаге сейчас тоже неспокойно. И как зовут этого нового аварха?

— Мидий. Мне неизвестно его семейное имя.

Кэрао нахмурился.

— Похоже, на тонущем «Изумруде» мы были в большей безопасности. Вам прислали наизлейшего из фанатиков. Не знаю, утешит вас это или нет, но лет через пять вы избавитесь от него. К тому времени он будет носить тиару экзарха.

Пять лет? Проживем ли мы так долго?

Я послал на юг еще одного гонца. Адмирал Кэрао был важным гостем, и отец не захотел бы проявлять к нему пренебрежение. Граф прибыл вечером. Он решил отложить свой визит в Джесраден. По его поручению я занялся поиском жилья для апелагов. Мне понадобилось два часа, чтобы арендовать для них комнаты в гостиницах и в домах по соседству. Мидий предложил разместить часть путешественников в храме, но я вежливо отказался от такой любезности — он и так уже создал нам большие проблемы.

Когда мы наконец устроили гостей, я дал кузенам несколько поручений и вернулся во дворец. Мне хотелось пообщаться с Пер-сеей. Я нашел ее в саду, где она, Палатина, Равенна и несколько молодых апелагов сидели на лужайке и вели веселую беседу. Разговор подогревала фляга фетийского ликера, которую они пустили по кругу. Персея представила меня своим друзьям: двоим юношам и четырем девушкам. Две девушки были островитянками, остальные четверо родились в Калатаре.

Когда я сел в круг, один из юношей подозрительно покосился на кусты. Похоже, он боялся, что кто-то мог шпионить за нами.

— Ты тот самый Катан, который выбил Хироа? — тихо спросил он.

— Откуда тебе это известно? Ты учился в Цитадели?

Меня удивило, что он так открыто говорил о нашей тайне. Хироа был лидером Воды в учебном сражении между цитаделями Именно его я «ликвидировал» в той вылазке, когда мне пришлось карабкаться по отвесной стене.

— Я был в команде Воды, — ответил юноша. — Ты вывел его из игры в самый важный момент. Он как раз объяснял свой тактический план.

— Так, значит, вы все еретики?

— Да, — ответила девушка, носившая бесформенную шляпку. — Именно поэтому мы и оказались здесь. Хотели уплыть подальше от Калатара.

— Неужели на Архипелаге сейчас так плохо? — спросила Равенна.

— Ситуация осложнилась, — пояснила другая девушка. — Жрецы Сферы решили убедить еретиков отречься от веры предков. Они больше не скрывают своих целей. Апелаги протестуют против вмешательства в их внутренние дела. Когда экзарх арестовал несколько сотен человек, поднялся бунт.

— Говорят, что Лечеззар готовит еще один Священный Поход, — добавила Персея. — Сфера злится, что она не имеет никакого авторитета на Архипелаге. Мы уплыли с островов, потому что старейшины велели нам заняться строительством новых кораблей и воссозданием фараонской власти.

— Зачем? — спросила Равенна. — Это же бессмысленно. Если вы найдете дочь фараона, то начнется война. Как только старейшины провозгласят ее лидером апелагов, Лечеззар объявит новый Священный Поход. В противном случае Сфера похитит девушку и использует ее как марионетку для управления Калатаром.

— Извините, что я вмешиваюсь, — нахмурив брови, произнесла Палатина. — Откуда вам известно, что дочь покойного фараона действительно существует? Ведь это просто слухи. Ее никто и никогда не видел.

Слова моей кузины настолько рассердили апелагов, что один из них даже вскочил на ноги.

— Как ты смеешь говорить такое! Ее специально прячут от Сферы! Вот почему никто и никогда не видел нашу принцессу!

— Текрей, сядь на место! — сказала девушка в шляпке. — Палатина не хотела нас обидеть.

Повернувшись к моей кузине, она с укором добавила:

— Не нужно шутить по поводу этой персоны. Ее дед объединил Архипелаг, и она является для нас воплощением былого величия нации.

— Только несколько людей знают о том, кто она и где находится, — сказала Персея. — Сэганта один из них, но он поклялся, что никому не откроет имя этой девушки.

— Так ее легче прятать. Никто из посторонних не видел дочь фараона, поэтому Сфера не знает, как она выглядит.

— То есть она изображает из себя обычную девушку? — спросила Палатина.

— Именно, — ответила Персея. — Говорят, что она училась в Цитадели вместе с нами. Но это скорее всего просто плод чьей-то богатой фантазии.

— Старейшины знают, где сейчас находится дочь фараона? — спросил я.

— Нет, это им неизвестно.

А кому же тогда это известно?

Тем же вечером Илессель вызвала меня из дворца и сообщила тревожную новость. Решив устроить Мидию очередную гадость, она пробралась в его покои и начала распиливать трубу, по которой вода подавалась в ванную комнату. Этот акт возмездия был прерван появлением жрецов. Спрятавшись за гобеленом, она подслушала беседу аварха с магом ума. Мидий полагал, что дочь фараона, законная правительница Калатара и всего Архипелага, была подопечной Сэганта Кэрао.

Если он не ошибался, то эта девушка входила в состав торговой делегации, приплывшей в Лепидор на манте «Изумруд».

 

Глава 25

— Я не желаю участвовать в этом! — сказал мой отец. — Поведение Форита непростительно. Пусть он конкурирует с домом Барка, а не с кланом Лепидора!

Сердито посмотрев на танетянского посла, он грозно добавил:

— Передайте лорду Фориту, что если в моем городе произойдет еще один акт саботажа, я прибегну к силе.

Атек с тревогой взглянул на меня. Я тоже боялся, что отеи перестанет сдерживать свой гнев. Причиной всему была попытка диверсии, проведенная два дня назад в порту. Форит нанес очередной удар. В результате атаки едва не пострадал мой брат Джепий. Кроме того, мы только что пришли с погребального молебна, устроенного в честь трех погибших рабочих. Лишь благодаря отваге одного из них нам удалось сохранить подводную гавань. Впрочем, сказалась и неопытность диверсанта. СтрЗн-но что хитрый и безжалостный Форит нанял для подобной задачи столь глупого и некомпетентного человека. Заложенная им бомба покосила верхний док. Если бы он использовал два заряда, то наша гавань была бы выведена из строя на недели или даже месяцы.

— Граф Элнибал, — запинаясь от страха, начал танетянин.

Я думаю, он имел основания для испуга. Это был младший сановник консульской службы — все, что по меркам Танета заслуживал Лепидор. Отец перебил его:

— Напомните Фориту, что он управляет торговым домом, а не кланом. Возможно, он имеет в Танете авторитет и владеет множеством кораблей. Но я граф фетийской империи! Пусть он не забывает, что в недалеком прошлом кланы уничтожили несколько торговых домов.

— Мой лорд, Лиях Форит могущественный человек. Вы действительно хотите, чтобы я передал ему ваши слова?

— Его Дом начал войну с моим кланом. Отныне я буду относиться к нему как к врагу.

Подумав немного, граф мрачно добавил:

— Передайте Фориту, что если б во время Конференции он показал себя цивилизованным человеком, а не грубым и вздорным варваром, то контракт на поставку железа мог бы достаться ему. Вы свободны.

Не посмев возразить, танетянин поклонился и молча вышел из зала. Дверь закрылась за ним с драматическим скрипом. Отец объявил об окончании встречи и попросил нескольких советников подняться наверх в комнату для закрытых заседаний.

— Атек, подготовь курьера в Фарассу, — сказал он, когда мы расселись вокруг стола. — Я собираюсь написать королю письмо, в котором расскажу о наших бедах. Монарх поддерживает связи с Танетом через торговый дом Кэнадрата, а тот не очень дружен с Форитом.

— Мой лорд, вы перегибаете палку, — сказал Атек. — Ваши действия повлекут за собой новые диверсии. Еще более коварные и опасные.

В поиске поддержки он осмотрел присутствующих в комнате — меня, Дальриада и Шихапа.

— Вы сегодня похожи на стадо овец, — сердито ответил отец. — «Ничего нельзя делать, иначе будет хуже». Агент Форита взорвал гавань. Мой сын едва не погиб! А ты говоришь мне, что предпринимать ответные действия слишком опасно. Кому еще, по-твоему, нужна была эта диверсия? Если мы промолчим, Форит посчитает нас слабаками и нанесет новый удар по Лепидору.

Атек не сдавался.

— Письмо может не дойти до короля, — сказал он. — Что, если оно попадет в руки тех, кто подкуплен Форитом? Это может спровоцировать Лияха на радикальные действия. Он начнет настраивать против нас аристократов Фарассы.

— У него не хватит денег на подкупы. Он и так уже сильно потратился на туземцев и пиратов. Если он таким образом планирует получить контракт на железо, то ему потребуются годы на возмещение своих потерь. В крайнем случае я обращусь за помощью к имперскому вице-королю.

Это был весомый аргумент. Вице-король Аркадий Тар'конантур приходился императору кузеном. Как и большинство фетийцев, он ненавидел танетянские торговые дома. В отличие от многих придворных Аркадий активно защищал интересы империи. А как же иначе он стал бы вице-королем Океании? Если верить слухам, весь имперский двор прозябал в разврате и пьянстве. Чтобы заслужить свое назначение, Аркадию пришлось проделать большую работу. Впрочем, он не имел реальной власти и, несмотря на пышный титул вице-короля, по сути, мало чем отличался от моего отца.

После того как Атек вновь попытался отговорить Элнибала от отправки письма, граф велел нам заняться своими делами, а сам сел писать черновик.

— Что мы предпримем? — спросил Шихап, когда мы вышли в коридор и удалились на достаточное расстояние от комнаты для тайных заседаний.

— Попытаемся ограничить возможные неприятности, — ответил Атек.

Он был раздражен упрямством графа.

— Вы вернетесь в свой павильон. Я выясню ситуацию в Фарассе и найду курьера. Послушай, Катан! Некоторые из твоих друзей жили в Танете. Может быть, они нам помогут? Спроси, что они знают об этом ублюдке Форите.

— Я рассказала тебе все, что мне было известно о нем, — ответила на мой вопрос Палатина.

Все сидели в моей гостиной. В камине горел огонь. Я задернул шторы, хотя за окнами только начинало темнеть. Последние пять дней погода была отвратительной, и никаких признаков ее улучшения пока не наблюдалось. Океанографы склонялись к мнению, что нас накрыл гигантский шторм, который простирался далеко за пределы хиденской полосы. Непрерывные разряды молний и грохотание грома мешали спать. Казалось, что в небе бушевал пожар, и велась артиллеристская перестрелка.

— Интересно, как Лиях отреагирует на письмо отца?

— Не знаю. Жаль, что Гамилькар уже уплыл. Он знаком с Форитом лучше, чем я. Я слышала, что этому торговому лорду никто не смеет угрожать. Все его боятся. Он входит в Совет Десяти, и ему позволяется многое. В Танете странная система власти: тебя назначают советником только на месяц, и ты не можешь избираться членом Совета дважды за треть года. Форит имеет влиятельных сторонников в Сенате. Узнав о письме графа, он, конечно, разозлится. Или просто проигнорирует его.

— Значит, скорее всего он впадет в ярость.

— Да, — ответила Палатина и, наклонившись вперед, посмотрела на огонь. — Поэтому мы должны предугадать его дальнейшие действия.

Внезапно комната озарилась белой вспышкой. Оглушительный гром встряхнул дворец и отразился от гор гулким эхом. Изотический щит надрывно зажужжал. Хорошо, что этот шторм не разыгрался девять дней назад, когда я плыл по каналу.

— Пока мы пережили две пиратские атаки, нападение туземцев и одну диверсию, — сказал я. — Кроме того, Форит потратил кучу денег на таких людей, как Мезентий.

— Обрати внимание. Ему нравятся силовые акции. И он плохой стратег. Ни один клан не стал бы вести себя столь опрометчиво. Я думаю, мы должны готовиться к вторжению. Он подключит к конфликту ваших врагов и объявит вам войну. Лиях — танетянин. Он считает, что может нарушать любые правила. Мне кажется, Форит попытается нанести Лепидору какой-то ощутимый ущерб.

Она уперлась локтями в колени и положила подбородок на ладони.

— А что он получит от этого?

— Контракт на железо.

— Тогда он многое потерял бы, если бы туземцы захватили город. Они могли разрушить гавань и рудник. И почему он нацелил свои атаки на Лепидор, а не на торговый дом Барки? Нет, что-то здесь не так. За половину той суммы, которую получили туземцы, Форит мог нанять пиратскую армаду. Блокировав нас с моря, он бы уничтожил манты Гамилькара и разорил его.

— Возможно, он так и поступит, — сказала Палатина. — Барке дважды повезло, но я не верю, что это везение будет продолжаться долго. Мы должны понять ход мыслей Форита.

— Разве это нам по силам? Он может нанести удар, когда и куда захочет. Попробуй, угадай.

— Значит, мы должны провести контратаку. Похоже, именно это и пытается сделать твой отец, настроив короля против Лияха. Если его письмо дойдет до монарха, Форит не сможет организовать вторжение. Да и где он найдет столько наемников, чтобы одолеть ваших пехотинцев? Вряд ли их привезут из Танета.

Палатина замолчала. Морщинки на лбу свидетельствовали об интенсивной работе ее ума.

— Скажи, он может заключить союз с другим торговым домом или кланом? Такое раньше случалось?

Я неплохо знал историю, но не слышал о подобных союзах.

— Пока прецедентов не было. После основания Танета между кланами и торговыми домами произошло девять войн. Почти все они завершились банкротством торговых домов. Если Форит не заручится поддержкой какого-нибудь клана Океании — например, Лексана, — имперская власть утихомирит его. Другие дома не согласятся участвовать в войне. Даже танетянский Совет Десяти будет против. Если же к Фориту присоединится Лексан, за нас вступятся Кортьерес и Моритан. Соответственно Лексан призовет своих союзников, и Океания погрузится в пучину гражданской войны.

— То есть мы получим противостояние равных сил. При таком раскладе Форит не пойдет на прямую агрессию.

— Скорее всего побоится.

Нас снова оглушил грохот грома. За три прошлых дня я привык к подобным звукам, но наши гости с Архипелага были жутко напуганы бурей. В Калатаре и на тропических островах таких погодных аномалий не бывало. Смешно сказать, но многие апела-ги за всю свою жизнь не видели ни одного гигантского шторма.

— Что-то здесь действительно не так, — раздраженно сказала Палатина. — Нам нужно больше информации, иначе мы не сможем судить о его планах. Ты должен найти людей, которые имеют осведомителей в доме Форита. Расспроси о них Гамилькара.

— К тому времени, когда он вернется в Лепидор, его помощь может оказаться запоздалой.

— И вот еще что…

Немного помолчав, она взглянула на меня и мрачно сказала:

— В ближайшие дни граф должен расплатиться с подрядниками и гильдиями. После этого не заключайте никаких договоров, пока мы не разберемся с Форитом. Не тратьте деньги на строительство. Если Лияху удастся взорвать какой-то объект, у вас могут возникнуть проблемы с кредиторами.

Она советовала мне готовиться к худшему.

— Что-то мне не хочется передавать твои слова отцу. Он все равно не согласится.

Последовала долгая пауза.

— Ты помнишь наш разговор с апелагами? — спросила Палатина. — На лужайке, в тот день, когда они прибыли?

— Да.

— Они сказали, что старейшины послали их с Сэгантой для строительства новых кораблей, поддержки ереси и восстановления власти калатарского фараона. Тебе не кажется странным, что «Изумруд» направлялся в Тьюр?

Я не понимал, какое это имело значение. Действительно, их место назначения было странным. На холодном северном континенте жили потомки уцелевших таонетарцев. Они неохотно шли на контакты с чужаками и покупали у торговцев только предметы, необходимые им для выживания.

— Каким бы экзотическим местом ни был Тьюр, его жители ведут торговлю. И еще там нет Сферы.

— Они торгуют только с Рал Тамаром. Их отношения с апелагами по-прежнему сохраняют напряженность. Жители Тьюра заключили соглашение со Сферой. Они не принимают жрецов, но и не допускают к себе еретиков. Так почему же «Изумруд» отправился туда?

— Потому что в Тьюре жрецы не имеют права преследовать ересь.

— Однако это могут делать местные власти. Они не желают идеть у себя ни жрецов, ни еретиков. Если «Изумруд» действительно направлялся в Тьюр, то, значит, там находится что-то очень важное.

Мне показалось, что Палатина раздула эту проблему сверх всякой меры. Допустим, власти Тьюра узнали бы, что апелаги — еретики. Какого результата они добились бы, арестовав торговую делегацию? Конечно, большинство людей с «Изумруда» не имели высокого статуса, но, судя по слухам, адмирал Кэрао оказывал огромное влияние на политику Кэмбресса и Архипелага. Неужели интриги Форита и Сферы убедили Палатину в том, что каждая из политических сторон вела свою тайную игру? Я находил это абсурдным. Тем не менее моя кузина так часто бывала права, что я не отваживался игнорировать ее суждения.

— И что же, по-твоему, планируют наши гости?

— Их путешествие как-то связано с таинственной дочерью фараона, — ответила девушка. — По словам Илессель, жрецы уверены в том, что она находится на борту «Изумруда». Если они не ошибаются, то Кэрао направлялся не в Тьюр, а в какое-то другое место. Допустим, он обошел бы Лепидор с севера — да, скорее, с севера, чем с юга… Куда бы он двинулся дальше?

Я склонился над большим глобусом, который стоял в углу. Палатина подошла ко мне и положила руку на мое плечо. Мерцание изоламп и вспышки молний мешали читать надписи. Я прикинул возможные маршруты от острова Хиден на запад. Тьюр, Тамарин, Лиона, Северные острова и Монс Ферранис. Последнее казалось маловероятным. Монс Ферранис располагался в нескольких тысячах миль к северо-востоку от Калатара. Вряд ли апелаги стали бы добираться туда по столь неудобному для них маршруту. Тьюр мы уже обсуждали. Тамарин? Он также находился в стороне от выбранного ими маршрута. Лиона и Северные острова? Это были маленькие провинции Архипелага. Я не мог понять, куда направлялся «Изумруд». Если он действительно плыл в Тьюр, то почему Кэрао выбрал самый длинный путь?

Как оказалось, мнение Палатины разделяли и другие люди. На следующий день я, пережидая шторм, сидел за столом в кабинете отца. Когда в дверь постучали, мне почему-то подумалось, что это пожаловал еще один жрец, посланный Мидием для ознакомления меня с нововведениями в храме. Утром ко мне приходили два послушника — оба по незначительным делам, которые аварх вдруг посчитал необычайно важными.

Отец уехал в другой город (за день до шторма), и я не ожидал, что он скоро вернется. Официально граф назначил меня своим заместителем, но в действительности все ответственные решения принимала мать. Тем не менее завтра я должен был участвовать в судебных разбирательствах, и мне впервые предстояло объявлять свои вердикты.

Отложив в сторону скучный таможенный документ и втайне обрадовавшись перерыву, я попросил посетителя войти. Дверь открылась, и на пороге появилась Равенна. С ее плаща стекали капли воды. Неужели дождь был таким сильным? Или она пришла с другого конца города?

— Я знала, что найду тебя здесь, — сказала она, закрывая дверь. — Ты бы видел, что творится снаружи!

Оставляя на полу мокрые следы, Равенна направилась к настенному обогревателю.

— Я прошла от казарм до дворца и промокла до нитки! А ведь на мне был плащ! Неужели здесь все время льют дожди?

— Раз в месяц весной и осенью к нам приходят гигантские штормы. Тебе повезло, что сейчас не зима. Зимой бури длятся неделями и даже месяцами.

— В Калатаре зимы мягче.

Она сняла головную повязку и встряхнула копной волос, рассыпая брызги на ковер.

— У тебя какое-то неотложное дело? — спросил я у нее.

— Мидий нагрянул с проверкой в казармы, и начальник арсенала попросил меня уйти. Он боится аварха и считает, что мое присутствие создаст для него большие проблемы. А Палатину он оставил. Ей, видите ли, можно! Не понимаю, зачем этому козлу Мидию понадобилось посещать арсенал — особенно в такое время. Впрочем, я не имела желания находиться вместе с ним в одном помещении и поэтому пришла сюда. А ты, значит, наслаждаешься работой?

— Просто упиваюсь ею. Ты даже не представляешь, что теряешь в этой жузни.

— Мне приходилось заниматься чем-то подобным.

— И когда это было? — с любопытством спросил я.

— Во времена моих скитаний с Сэгантой. Мне нужно было отрабатывать питание и кров.

Немного помолчав, она добавила:

— Палатина думает, что «Изумруд» направлялся не в Тьюр, а в другое место. Она говорит, что у тебя иное мнение. Это верно?

Чувствовалось, Равенна пришла ко мне не для того, чтобы предложить свою помощь в работе.

— Палатина проявляет признаки паранойи и видит интриги на каждом углу, — ответил я. — Возможно, против нас и затевайся заговор, но только со стороны лорда Форита.

— В данном случае она не ошибается.

Равенна отошла от настенного обогревателя, уселась в ближайшее кресло и с усмешкой посмотрела на меня.

— Рейс «Изумруда» не связан с торговлей. Каким-то образом Сфера вышла на след таинственной дочери фараона. Жрецы хотят захватить ее и увезти в Священный город. Я уверена, что старейшины приказали Сэганте защитить ее любой ценой. Отправившись в Тьюр, он не выполнил бы эту задачу. Возможно, Кэрао и его покровители решили использовать дочь фараона как пешку или продать ее Лечеззару.

— Ты считаешь, что дочь фараона находится на судне?

— Хорошая догадка. Но прежде чем ты начнешь расспрашивать меня о ней, я еще раз повторю, что не знаю, кто она такая. Думаю, об этом не известно никому, кроме Сэганты.

— То есть мы опять останемся в неведении.

— Неужели городские проблемы иссушили твои мозги? Я могу оказать давление на адмирала. Не забывай, что однажды он был моим опекуном, и нас связывали определенные обязательства. Я знаю, как вызвать его на откровенность.

— А он сказал тебе, куда они направлялись?

— Нет. Я его не спрашивала. Но если одна из пассажирок «Изумруда» действительно дочь фараона, то ей грозит серьезная опасность. С тех пор как они прибыли, Мидий ищет способ привлечь их к трибуналу веры. Придравшись к каким-нибудь ответам, он арестует ваших гостей и отошлет их в Фарассу — подальше от нас. И что мы тогда сможем сделать? Я не сомневаюсь, что инквизиторы применят пытки и найдут среди апелагов наследницу калатарского престола.

Мне все еще не верилось, что дочь фараона приплыла в Ле-пидор. Это казалось невероятным. Но если Сэганта подтвердит слова Равенны…

— К чему ты ведешь? — настороженно спросил я.

— Палатина считает, что Мидий постарается удержать апелагов в городе до тех пор, пока не прибудут инквизиторы. Я прошу тебя оказать им максимальную помощь. Пусть они закончат ремонт и быстрее уплывут отсюда. Ты должен понять, что дочь фараона для нас — как богиня. Ты видел реакцию Текрея, когда Палатина усомнилась в ее существовании? Она — последнее звено, которое связывает нас со старым Архипелагом и временами, предшествующими Священному Походу. И она единственная правительница, над которой Сфера не имеет власти. Помимо Тьюра, конечно. Но Тьюр уже ничего не решает.

Она говорила очень страстно и торопливо, словно думала, что я оборву ее на полуслове. Мне никогда еще не доводилось видеть ее в таком взволнованном состоянии. И Равенна была права. Если Сфера вышла на след принцессы, нам следовало вывезти ее из Лепидора как можно быстрее. Интересно, куда они все-таки направлялись?

Я активировал изопередатчик и настроился на канал связи с кабинетом Дальриада. Его не оказалось на месте, но адъютант переключил линию на диспетчерский пункт подводной гавани.

— Дальриад слушает, — ответил адмирал.

Его голографический образ появился на полу перед столом.

— Эсграф? Чем могу быть полезен?

— Я предполагаю, что наши недруги планируют задержать отплытие «Изумруда». Отныне в этой части гавани могут появляться только ремонтные бригады и команда судна. Всем остальным доступ должен быть запрещен. Выставьте у люка круглосуточную вооруженную охрану. Если в порту появятся люди Мидия, сообщите им, что вы обнаружили утечку топлива из реактора.

Дальриад был явно удивлен, но возражать не стал. И, естественно, он не удержался от своих обычных шуточек.

— Хорошо, я позабочусь об этом. Может быть, нам выставить охрану и у люка «Моржа»? Я подозреваю, что танетянские шпионы задумали похитить ваш штатив с пробирками.

— Раз это так тревожит вас, то возьмите охрану «Моржа» на себя.

— Конечно. Я распоряжусь, чтобы к «скату» приближались только пехотинцы.

Он с усмешкой отключил канал связи.

— Ты довольна? — спросил я у Равенны.

— Хорошее начало.

— Какие меры еще предпринять? Или в данный момент я должен восхищаться твоей мудростью и благодарить тебя за предотвращение новой попытки саботажа?

— Ты можешь сделать это позже — когда апелаги отправятся в плавание.

Иногда мне казалось, что у Равенны напрочь отсутствует чувство юмора. Я не замечал даже его признаков. Неужели она всегда была такой серьезной?

Комната озарилась красным светом. В небесах за гущей облаков метались гигантские молнии. Я раздвинул шторы еще утром — мне не хотелось сидеть целый день в закрытом помещении. Работа с документами и без того казалась мрачной и унылой. Отодвинув кресло, я подошел к большому окну. От ярости шторма меня отделяло только стекло.

В это мгновение дождь утих, и моим глазам предстала панорама за изощитом. Небо закрывали черные тучи — от горизонта до горизонта. Они, словно воды пепельно-синей реки, неслись на запад с ошеломляющей скоростью. Облачный покров зиял разрывами, в которых виднелись более высокие слои облаков. Над бурлившим котлом непогоды сверкали бело-красные молнии. Меня поражало, что штормовые облака перемещались на тысячи футов за одно мгновение. Подумать страшно, какие титанические ветры свирепствовали в атмосфере.

Вчера утром напуганные бурей жрецы усилили изощит храма и растянули его над Дворцовым кварталом. Я радовался этой дополнительной защите. Двести лет назад на Аквасильве не было таких штормов — как и феномена глобальной зимы. Мы получили их в наследство от Таонетара, хотя Сфера обвиняла в этом иерарха Кэросия. Между тем Кэросий был единственным человеком, который предвидел подобные последствия в самом начале войны. К сожалению, ему не удалось предотвратить беду.

— Ужасное зрелище, не так ли? — сказала Равенна.

Я не заметил, как она подошла к окну и встала рядом со мной.

— Наши предки управляли силами океана. Но даже они не сумели остановить этих бурь. Мы ничего не знаем о штормах и о том, как они работают. Без изучения атмосферных явлений нам никогда не справиться с ними!

— Не все обусловлено природой, — ответил я. — Если б не Сфера, мы могли бы что-то предпринять.

— Никто и никогда не мог контролировать штормы и погоду, — возразила Равенна. — Даже самые могущественные маги Ветра. Я не думаю, что мы должны винить за это Сферу.

— Чтобы контролировать явление, его прежде следует понять. А Сфера не позволяет нам изучать погоду. Никаких штормовых зондов, никаких «небесных глаз», никакой магии Ветра! Что мы можем сделать при таких запретах?

— Наверное, ты прав, — глядя на вихрь облаков, сказала она. — Штормы являются комбинацией трех Элементов — Ветра, Воды и Тени. Один человек не в силах контролировать их. Для этого необходима совместная работа трех магов, каждый из которых будет представлять свой Элемент. Я только не могу представить, как они объединятся друг с другом.

— Мечты, мечты! Несбыточные грезы!

— Допустим, мы научимся влиять на погоду. Но что нам это принесет? Атмосфера похожа на океан. Она является единой системой. Мы не можем остановить ни шторм, ни океанское течение. Мы можем лишь использовать их как оружие. Наша магия Ветра способна порождать только незначительные вихри и бури.

Она снова была права. Это начинало раздражать меня. Странно что прежде я не понимал, как сильно власть Сферы зависела от штормов. Благодаря тайному знанию о циклах погоды они отводили от городов наихудшие бури. Ни один полководец не отваживался вести войну или военную кампанию без одобрения или поддержки Сферы — иначе его армия попала бы под молот непогоды. Для сбора информации обученные жрецы использовали изотические записи «небесных глаз» — воздушных зондов, которые парили над Аквасильвой в верхних слоях атмосферы. Эти аппараты видели все, что происходило на планете.

— Равенна, ты знаешь, где находится бункер, из которого Сфера управляет «небесными глазами»?

— Наверное, там же, где был технический центр Этия, — ответила она. — «Небесные глаза» достались империи от прошлых поколений. Они летают в небе несколько веков. Я думаю, бункер спрятан в древнем форте — в долине Рамада, расположенной на западных территориях Монс Ферранис.

— Тогда жрецы выбрали идеальное место. Туда ведет только один проход, который охраняют сотни сакри.

— Говорят, что имелся еще один центр управления, — взглянув на глобус, добавила Равенна. — Этий пользовался им до того, как отбил Монс Ферранис у Таонетара. Значит, этот центр находился где-то еще…

Я попытался вспомнить что-нибудь из «Истории». В этой книге вкратце говорилось о технологии, которая использовалась в эпоху Этия. К сожалению, автор не проявлял интереса к подобным вещам. Для него «небесные глаза» были просто полезными инструментами, и он ни слова не написал о том, откуда взялись столь развитые приборы и как они работали. Такие упущения вызывали у меня досаду. Кэросий мог бы рассказать о многом, но не сделал этого. А ведь в те времена использовались особые манты… Вот именно! Манты!

— «Эон»! Вот где находился центр управления. На огромной подводной лодке, которая называлась «Эон».

— Тогда нам опять не повезло, — пожав плечами, сказала Равенна. — «Эон» разрушили по приказу Валдура. Эта манта имела какую-то связь с Санкцией — городом магов.

И все же идея была превосходной. Валдура обвиняли во многих преступлениях, но не в глупости. «Эон» считался самым крупным кораблем на планете. Он обладал потрясающим техническим потенциалом. Вряд ли Сфера стала бы разрушать его. Скорее всего манту где-то спрятали.

Какая потеря!

Отец вернулся через четыре дня после окончания шторма. Ситуация в городе оставалась спокойной — если, конечно, не считать мелких жалоб от некоторых подрядчиков. Не всем доставалось достаточно денег от прибыли за проданное железо. Мой отец пообещал исправить ситуацию, но когда я рассказал о совете, данном ему Палатиной, он согласился отложить работу с новыми проектами.

— Хорошо. Я постараюсь расплатиться с долгами. Мне не хочется прятаться от каждой тени, но твоя кузина права.

Тем вечером ужин в приемном зале постепенно перерос в веселую вечеринку. Алелаги больше не боялись шторма; на их лицах появились улыбки, а истории Сэганты были настолько смешными, что мы едва не падали со стульев от хохота. Мидий так и не пришел.

— Еще неделя, и ремонт «Изумруда» будет закончен, — сказала мне Персея. — Я извиняюсь за наш затянувшийся визит. Представляю, как всем вам было нелегко — тем более что ваш злобный аварх выслеживает дочь фараона.

— Я рад, что тебе понравилось у нас. Сколько времени ты провела на борту манты?

— Не знаю. Примерно три недели. Очень долго. Никаких развлечений. Стесненное пространство. Все ужасно скучали.

— Скажи спасибо, что с вами не было Лиаса. Тогда бы места стало еще меньше.

Она улыбнулась. Интересно, чем сейчас занимался наш друг-гигант. Палатина передала Персее инструкции для тех еретиков, которые жили на Архипелаге. Трехнедельное путешествие предполагало большое расстояние, и я по-прежнему не понимал, куда они направлялись. За это время можно было добраться до Тама-рина, Тьюра и Лиона. Неужели Персея вводила меня в заблуждение? Наверное, Сэганта велел им воздерживаться от каких-либо намеков. В таком случае все мои расспросы не имели смысла.

Когда мы прикончили очередное блюдо, дверь распахнулась, и в зал вошел человек, одетый в синюю форму имперского флота. Увидев на его вороте капитанские звездочки, я удивился тому, что этот мужчина явился во дворец без приглашения. Он медленно подошел к помосту. Его подчеркнутая официальность породила во мне мрачные предчувствия.

— Граф Элнибал, у меня для вас печальное известие. Я должен сообщить его вам лично. Вам и членам вашего семейства.

Неужели что-то случилось? Еще один заговор?

Отец встал, кивнул мне и пригласил капитана проследовать за ним в гостиную. Когда мы вошли в небольшую комнату, флотский офицер закрыл дверь и, повернувшись к нам, сказал:

— Граф Элнибал, вас вызывают в Фарассу на Конгресс Океании. Король погиб. Примите мои соболезнования.

 

Глава 26

Я бросил дорожный мешок у Порога и повалился на софу, радуясь тому, что вернулся домой. Конгресс оказался сущей напастью — неотвратимой катастрофой.

Капитан Джерезий, сообщивший нам печальную новость, имел приказ доставить нас в Фарассу как можно быстрее. Этот мужчина, с короткой бородой, подстриженной в знак траура, затратил на обратный путь чуть больше суток — что само по себе могло считаться рекордом.

Когда мы прибыли в столицу, город был в трауре. Черные флаги свисали с мачт кораблей. Над зиккуратом поднимался дым от погребального костра. Опасаясь народных волнений, вице-король Аркадий ввел военное положение. На улицах и площадях расхаживали патрули. Настроение знати в верхнем городе было мрачным и подавленным. Лидеры кланов не могли поверить тому, что случилось в королевском дворце.

Пока манта мчалась на юг, рискуя налететь на рифы, Джерезий рассказа! нам подробности случившегося. Король не просто умер. Его убили. И он был не единственным, кто погиб от рук наемников.

В тот поздний вечер после сессии Совета наш король принимал у себя двоих сыновей и трех графов. Эта встреча отличалась от обычных приемов только тем, что в Фарассе гостили несколько клановых лидеров. По словам уцелевших свидетелей, в зал внезапно ворвались шестеро убийц, одетых в черные одежды. Судя по всему, они проникли через окна. Каждый из них имел два коротких меча. Безоружные гости короля не могли оказать сопротивления. Джерезий сам участвовал в последующем осмотре зала. Он видел кровь, стекавшую со стен и колонн. На полу и коврах посреди красных луж лежали изрубленные тела и осколки цветных витражей.

Король, его старший сын, два помощника и граф из клана Кэрвуло погибли в рукопашной схватке. Еще один граф и двое слуг скончались позже от тяжелых ран. Второй сын короля и трое придворных бежали, отделавшись небольшими порезами. Третий граф пребывал между жизнью и смертью.

Этим третьим графом был Моритан. Я навестил его в госпитале. К сожалению, он находился в беспамятстве — бледный как смерть, неподвижный и безмолвный. Он убил двоих наемников кинжалом, серьезно ранил еще одного, но получил глубокие ранения в плечо и бок. Я помнил его по Танету как активного и жизнерадостного человека. Мне хотелось разорвать убийц на части. Однако никто не знал, кем они были.

После расправы над монархом наемники напали на вице-короля. Они погнались за ним по коридору. Но Аркадий принадлежал к семейству Тар'конантуров, а всем известно, что убить их очень трудно. Он схватил пику со стены и начал отбиваться от нападавших воинов. На его крики прибежала охрана. Решив, что благоразумие лучше бездумной доблести, наемники исчезли в ночи. Они пробрались в гавань, украли «скат» и уплыли в море, где их, несомненно, ожидало быстроходное судно.

Придворные были ошеломлены. Фарасса не знала подобных преступлений. Такая жестокая резня выходила за грань клановой вражды — тем более что жертвой оказался король.

— Император получит апоплексический удар, — сказал капитан манты. — Думаю, во всем обвинят хэйлеттитов. И поделом. Это их почерк.

Однако, по мнению Палатины, убийство короля выглядело явной провокацией. Какую выгоду хэйлеттиты могли получить от его смерти? Мы не находили повода для такой жестокой расправы.

Вскоре в Фарассу прибыли главы всех кланов Океании и наследники погибших графов. После траурной церемонии Аркадий, созвавший внеочередной Конгресс, объявил о коронации второго сына покойного короля.

В принципе другого выбора не было. Старший сын, которого прочили в преемники, погиб, а младший прославился как безрассудный расточитель и развратник. Средний сын обладал многими чертами отца, и хотя не отличался особым умом, тем не менее был компетентен во многих вопросах. Аристократичный пятидесятилетний Аркадий произнес в его честь хвалебную речь. Теоретически он мог лишь одобрять назначение новых лидеров клана, включая короля. Ему не дозволялось влиять на решение Конгресса. Однако он так рьяно выдвигал кандидатуру своего протеже и так мастерски использовал свои ораторские способности, что графы согласились на коронацию среднего сына.

Это стало для нас бедствием. Средний сын покойного короля с ранних лет воспитывался жрецами и зарекомендовал себя религиозным фанатиком. В своем благодарственном слове он сказал, что приложит все силы для того, чтобы Океания укрепилась в вере. Это предполагало его беспрекословное подчинение Сфере. Отныне мы лишались поддержки при дворе. Я был уверен, что в любом нашем споре с авархом новый король будет на стороне Мидия — если только Аркадий не увидит в его действиях угрозу для имперской власти.

Не зная, что худшее еще впереди, мы вместе с остальными графами приветствовали нового монарха, который гордо стоял в центре зала Совета рядом с Аркадием и экзархом Океании. После погребальной службы нас созвали на второе заседание, где нам следовало решить ряд неотложных проблем. Одной из них было регентство в клане Моритана.

Дворцовые врачи сообщили, что на выздоровление графа могло потребоваться несколько месяцев — если он, конечно, выживет. Конгрессу предложили назначить регента, который в этот промежуток времени присматривал бы заделами клана Дельфаи. Моритан не имел наследника, и ни один член его Дома не обладал достаточным опытом для управления городом. Я понимал, что данная ситуация грозила Моритану потерей графских полномочий. Какой-нибудь знатный дом клана мог воспользоваться этой возможностью и отстранить его от власти на том основании, что он утерял дееспособность.

Поскольку дочь Моритана не имела права стать преемницей (женщинам не дозволялось управлять городами), Конгресс передал контроль над кланом новому аварху Дельфаи — на то время, пока граф не восстановит здоровье и силы. Мой отец выдвигал другого кандидата — сводного брата Моритана. Однако это предложение почти никто не поддержал, и он был вынужден согласиться с остальными.

— Кто-то потратил на это много денег, — сердито сказал отец после окончания заседания.

Только три графа, включая Кортьереса, поддержали его предложение, тогда как прежде подобные обсуждения давали равное соотношение голосов.

— Лексан выглядит как кот, добравшийся до сметаны, — произнес Кортьерес, указав на каламанского графа, который с самодовольным видом покачивался в кресле.

— Он не так богат, чтобы подкупить половину Конгресса, — возразил отец. — За этим стоит либо Сфера, либо подручные Форита, которые хотят раздуть на континенте гражданскую войну. Он прищурил глаза и посмотрел на нас. — А что, если это действительно интриги Форита?

— Убийство короля из-за контракта на железо? Даже Форит не осмелился бы на такое преступление!

Чтобы не привлекать к себе внимание других графов, мы перешли на шепот. Зал Конгресса представлял собой округлое помещение с рядами кресел, расположенными в нишах стен — каждая ниша для отдельного клана.

— Однако совпадения по времени вызывают такое подозрение.

Все пять дней, которые мы провели в Фарассе, отец пребывал в дурном настроении, хотя на публике ничем не выдавал своей печали. Покойный король был не только его другом, но и соратником: они сражались бок о бок в одних и тех же битвах и знали друг друга сорок лет. В последний день, когда сессия Конгресса была закрыта и мы покидали зал, к нам подошел граф Тэматум из небольшого фарасского клана. Он поддержал отца в вопросе о регентстве в клане Моритана.

— Элнибал, — тихо произнес Тэматум, — я не ваш союзник и не друг Моритана. Но мне не нравится нынешний заговор. Я хочу дать вам один совет. Увезите Моритана из Фарассы. Отправьте его в Кулу — в госпиталь Кортьереса. Оставшись здесь, он не проживет и месяца.

Прежде чем мы успели ответить, Тэматум отошел от нас и затерялся в толпе. Отец последовал его совету, и мы перевезли Моритана в город Кортьереса. Это было продиктовано не только вопросами безопасности, но и тем, что госпиталь Кулы считался лучшим в Океании.

Перед нашим отплытием новый король издал указ, в котором повелел провести в городах тотальную чистку. Ставленник Сферы собирался освободить Океанию от греховной ереси. Он наделял авархов и инквизиторов любыми полномочиями для проведения расследований и выявления людей, поклонявшихся ложным богам. По его распоряжению любой человек, признанный еретиком или подозреваемый в ереси, должен был понести суровое наказание.

Мы видели, как Аркадий, стоявший в те минуты рядом с королем, согласно кивал головой и скромно улыбался. Несомненно император одобрил бы такой указ, уничтожавший корни социальной напряженности. Ничто не должно было мешать его возвышенному покою. Королевское предписание давало Мидию право допросить апелагов в присутствии мага ума. На обратном пути Палатина, Равенна и я пытались найти способ, который мог бы расстроить планы аварха. К сожалению, мы ничего не придумали. Отец, послушавшись совета Палатины, взял Равенну вместе с нами. Мы не хотели, чтобы Мидий добрался до нее во время нашего отсутствия.

И вот теперь, вернувшись в Лепидор, я лежал на софе и размышлял о превратностях судьбы, которые довели нас до такой опасной ситуации.

На следующее утро мне сообщили плохие новости. Апелагам пришлось задержаться еще на неделю. Кто-то сунул камень в ходовой механизм левого двигателя «Изумруда», и винт заклинило. Если бы поломку не обнаружили вовремя, то при выходе в море произошел бы взрыв реактора. Сэганта кипел от злости, однако винить было некого: ни один охранник не заметил диверсанта. В порту произошло уже две диверсии, а мы до сих пор не поймали вредителя. И даже не знали, кого подозревать…

— Это очень плохо, — теребя травинку, заметила Палатина.

Жаркий день — самый солнечный за пару прошедших недель — подходил к концу. Мы сидели на лужайке дворцового парка.

— Мидий пока не приступил к выполнению королевского указа, но он обязательно что-нибудь сделает. А мы не можем отвлечь его от апелагов? Например, создать какую-нибудь проблему, которая потребует от жрецов сил и времени?

— Тогда он арестует и нас вместе с ними, — ответил я. — За препятствия его расследованию.

— Хм! Возможно, он как раз и ожидает вашего вмешательства, — раздался голос за моей спиной.

Я не слышал этот бас уже многие годы. Равенна обернулась и испуганно прижалась ко мне.

Мужчина, стоявший позади меня, выглядел великаном. В сравнении с ним даже Палатина казалась лилипуткой. В последний раз он навещал нас, когда мне было тринадцать лет. Я всегда изумлялся его росту. Семь футов с лишним! И соответствующее телосложение! Я считал Гостя самым высоким человеком на планете. В его размерах было что-то устрашающее. Обветренное лицо, несмотря на улыбку, сохраняло мрачный и немного вызывающий вид. Зеленые глаза таили глубину, которую я не смел измерить. За ними угадывалось нечто леденящее душу.

— Гость! — воскликнул я, смущенный тем, что не знал его имени.

Палатина улыбнулась и спросила у гиганта:

— Вы знакомы с Катаном?

— Конечно. Почему бы и нет? Он для меня такой же подопечный, как и ты.

— Кто вы? — спросила Равенна.

Ее голос утратил обычный начальственный тон. Наверное, ей было трудно сохранять свою надменность в присутствии этого мужчины.

— Катан называет меня Гостем. Палатина знает мое настоящее имя. Я могу сообщить вам его после того, как узнаю, кто вы.

Девушка нисколько не обиделась.

— Я Равенна Юлфада из Калатара.

— Магэсса Равенна?

— Вы меня знаете?

— Конечно, знаю. Ну а я… Вы слышали о Танаисе Летиене?

— Да, о нем упоминается в «Истории», — нахмурившись, ответила Равенна. — Он был генералом Этия.

— Я по-прежнему его генерал, — хотя Этий давным-давно обрел вечный покой.

— Но позвольте! «История» написана двести лет назад!

Я, как и Равенна, не поверил его словам. Он не мог быть Летиеном. В конце Великой войны Танаису исполнилось пятьдесят лет. Люди не живут по два с половиной века. Это просто невозможно.

— Время воздействует на каждого по-разному, — ответил Танаис.

— Он тот самый Летиен, — подтвердила Палатина. — Поверьте мне на слово.

Она повернулась к Танаису.

— Что вы здесь делаете?

— Я могу задать тебе тот же вопрос. Мне понадобились месяцы, чтобы выяснить, куда ты подевалась. Едва я собрался направиться сюда, как в Сильвернии начались идиотские чистки, с которыми мне пришлось разбираться.

— Как это «куда я подевалась»? Что вы имеете в виду?

— Ты ничего не помнишь?

Палатина печально покачала головой.

— У меня амнезия. Моим первым воспоминанием было утро, когда я проснулась в доме Гамилькара. В последнее время ко мне возвращаются проблески памяти, но я по-прежнему не знаю, верны ли они.

— А тебе известно, кто ты такая? — бесстрастным тоном спросил Танаис.

— Мне кажется, что я дочь президента Рейнхарда Кантени и принцессы Нептунии… Верно?

Я заметил тревогу на ее лице. В этот миг она походила на маленькую девочку.

— Да, ты права.

Палатина радостно завизжала, вспугнув птиц на ближайших деревьях. Я был счастлив за нее: она наконец-то нашла подтверждение своим воспоминаниям.

— А как насчет Катана? — спросила Палатина. — Он мой кузен? Я чувствую, что мы с ним связаны родственными узами.

Танаис перестал улыбаться и повернулся ко мне.

— Извини, Катан, но я не могу говорить на эту тему. Пока не могу.

Мне стало обидно до слез.

— Значит, вы снова уплывете на семь лет, так и не сказав, кто я такой? Мне уже двадцать. Я взрослый человек! Почему вы скрываете от меня правду о моих родителях?

— Если я расскажу тебе о них, вам троим придется покинуть Лепидор, — спокойно ответил Танаис. — И тогда у вас не останется никакого выбора. Ты отличаешься от Палатины тем, что она всегда знала о своем происхождении. Было бы бессмысленно утаивать от нее очевидные факты.

— Явсе равно доберусь до истины. У Палатины не так уж много кузенов.

— Не горячись, Катан. Ты ее кузен, это верно. Давай договоримся так: когда клан Лепидора будет в безопасности, я вернусь и расскажу обо всем, что знаю. Пока же ни слова на эту тему. Полчаса назад я приплыл сюда на манте Гамилькара. Завтра утром меня заберет каботажное судно. Мне просто хотелось посмотреть, как изменился ваш город.

Я ужасно расстроился, хотя и не так сильно, как если бы ожидал от Гостя решения всех моих проблем. Похоже, я мог оказаться Тар'конантуром — внуком императора. Но почему Танаис не хотел подтверждать мои догадки? Что он выигрывал от Такой таинственности? Ладно. Раз легендарный солдат не желал обсуждать эту тему, то я не собирался настаивать на своих аргументах. Мое уважение к нему было огромным — причем не только из-за его гигантских габаритов. Если Летиен действительно являлся тем, кем представлялся, то он прожил невероятную жизнь. Я мог узнать от него факты, о которых умолчал Кэросий.

По моим подсчетам, он должен был родиться двести пятьдесят лет назад в небольшой фетийской деревушке. Позже Танаис поступил в имперскую армию и дослужился до полководца. В самые мрачные дни Таонетарной войны он встал на сторону Этия Великого и ни разу не отступился от него — даже когда Фетия едва не оказалась завоеванной. В отличие от многих друзей и соратников он уцелел в той отчаянной битве, в которой погиб Этий. Летиен прошел через годы узурпации. Он был последним живым человеком из эры Великой войны. При мысли об этом мне стало жаль его. Если Танаис говорил нам правду, то он потерял всех своих близких и друзей. Он видел, как разрушалось то, во что верили его товарищи, не говоря уже о распаде Третьей империи с ее марионеточным правителем — ничтожным трусом, который сидел теперь на троне Этия.

Не желая упускать уникальную возможность, я расспрашивал Танаиса о Фетии и Этии, о его соратниках и моих далеких предках. Даже если Летиен не был тем легендарным героем, он знал об эре «Истории» больше, чем кто-либо другой. На исходе дня я поверил, что он действительно являлся тем самым Танаисом, как бы это странно ни звучало. Он жил рядом с людьми, описанными в книге Кэросия — общался с ними, пил вино и спорил на деньги. Летиен застал империю на пике славы — в то удивительное время, когда каждый мог выбирать себе собственного бога.

Услышав мой вопрос о нынешнем императоре, он нахмурился.

— Ты должен понять, что Тар'конантуры легко превращаются в плохих и хороших людей. Даже пара близнецов может оказаться зеркальной противоположностью друг друга. Оросий… — Он задумчиво посмотрел куда-то вдаль и тихо продолжил: — Оросий не имеет права на имя Тар'конантуров. Его отец отличался бесхребетной уступчивостью. Но сын превзошел отца во всех худших и отвратительных качествах. Он предатель и трус, забывший о своих обязанностях. Оросий превратился в чудовище. С каждым годом он становится все более опасным человеком, хотя мог бы стать великим правителем.

— Я никогда не слышала, чтобы его называли трусом, — заметила Равенна.

— Есть несколько видов трусости. Оросий решил, что он не связан теми правилами, которые оставили для нас наши предки. Он считает, что сан императора освобождает его от морали.

В голосе Танаиса зазвучали нотки презрения. Казалось, что он с трудом выносил само существование Оросия.

Гамилькар сдержал обещание и вернулся в Лепидор, привезя нам последние вести из Танета. К моменту его отплытия из Экватории ультиматум, посланный отцом, еще не дошел до лорда Форита. Однако Барка сообщил нам не менее интересные новости. Дом Кэнадрата объявил Фориту войну, обвинив его агентов в противоправных действиях. Кэнадрат был другом нашего покойного короля, и я вновь задумался о возможной причастности Форита к отправке наемных убийц.

Потягивая вино в одной из уютных гостиных, Гамилькар рассказывал отцу о переменах в хэйлеттитской империи. Он заметно помолодел с момента нашей первой встречи, хотя сохранил озабоченный вид. Дом Барки снова начал развиваться. После нескольких лет застоя его финансовое положение значительно улучшилось.

— Реглат Ишар объявил войну Кемарии. Он повел армию на это последнее независимое государство и за двадцать дней одержал победу. Ему потребовалось выиграть только одну решающую битву. Теперь к югу от Танета вся территория принадлежит хэйлеттитской империи. Однако наш Совет так ничего и не предпринял. Люди, подобные Фориту, скорее умрут, чем отдадут часть своих прибылей на укрепление оборонительных сооружений. Они ерены, что несколько миль открытой воды обеспечат Танету неуязвимость.

— А вы так не считаете? — спросила Равенна.

— Честно говоря, я скептик. Если Ишар возьмет Мэлит или Юкхаа, наши приграничные города, то хэйлеттиты получат доступ к гаваням. Многие из них не знают, как выглядит море, но я уверен, что они быстро научатся управлять парусами. В природе нет такого явления, как неприступный город.

— Сколько времени понадобится Ишару, чтобы напасть на Танет? — спросила Палатина.

— Год уйдет на взятие Мэлита и Юкхаа. Затем лет пять они будут готовиться к штурму Танета. Но удастся ли это Ишару… я не знаю. Насколько мне известно, он не имеет опыта морских боев.

— Хэйлеттиты могут нанять профессионалов, — сказала Палатина. — Так поступил Таонетар.

— Это не совсем правильное сравнение.

— Зато верное. Таонетарцы поначалу тоже не имели флота. Однако вспомни, как быстро они завоевали половину мира.

— Танетян может спасти только новый Священный Поход. Премьер Лечеззар планирует послать Ишара либо на Архипелаг для великой чистки в Калатаре и Фетии, либо против союза еретических кланов в Хуасе. Поход может начаться через пару лет, когда Премьер уже не сможет решать проблемы на Архипелаге и гасить недовольство в Хуасе. Тем не менее, если ситуация ухудшится…

— Лечеззар хочет позаимствовать Ишара у короля королей? — спросила Палатина. — Я еще не слышала об этом.

— Значит, Архипелаг ожидают новые беды, — констатировала Равенна. — От кого вы узнали об этом?

— От моего бывшего опекуна. Он живет в Священном городе. Недавно этот человек навестил меня в Танете. В свое время я учился в монастырской школе, поэтому он считает меня сторонником Лечеззара. Одним словом, он говорил со мной вполне откровенно.

— Ваш опекун из Сферы? — привстав с софы, спросила Равенна. — И вы посещали монастырскую школу?

— Это еще не означает, что мне нравится политика жрецов, — бесстрастно ответил Гамилькар. — Вы тоже жили в Техаме. Но разве вам по душе Таонетарная война?

Равенна печально опустилась на подушки.

— Можешь поделиться сведениями, которые он сообщил тебе? — спросила Палатина.

— Я не сплетник, и мне не хочется обманывать его доверие без всякой выгоды.

Гамилькар был танетянским торговцем. Я напомнил себе, что доверять ему не следовало. В этот миг зазвонил дворцовый колокол, и мы, прервав беседу, отправились на ужин.

Вечерний прием пищи проходил в большом зале. В честь Хэйликара, Танаиса и двух друзей из городского Совета отец велел принести из подвалов лучшее вино. Пир начался непринужденно и весело. Я несколько раз обращался с вопросами к Летиену, который сидел справа от меня, но он казался задумчивым и был крайности неразговорчив. Танаис все чаще и чаще посматривал на Элнибала.

Заметив признаки тревоги на лице Летиена, я попытался понять причину его беспокойства. Массивная фигура полководца закрывала от меня отца. Мне пришлось встать с кресла. В это время к столу подошел виночерпий. Граф всегда пил белое вино. Синее ему не нравилось, поэтому слуга наполнял его кубок из отдельного кувшина.

Я с ужасом разглядел серое лицо отца. Его руки дрожали. На губах пузырилась пена. Оттолкнув кресло в сторону, я метнулся к нему. В зале наступила зловещая тишина.

Ее прервал Атек.

— Мой лорд, что с вами? — спрбсил он отца. Элнибал покачнулся в кресле и повалился на пол.

— Яд! — проревел Танаис. — Его отравили! Зовите целителя! Я почувствовал, как мой живот сжался от панического ужаса.

— Закройте ворота дворца! — прокричала мать сквозь нараставший гомон голосов. — Охрану к каждому выходу. Живо!

Пока капитан дворцовой стражи повторял ее приказы, Танаис поднял отца на руки и вынес его из зала. Какое-то время мне казалось, что я вижу кошмарный сон. Я надеялся, что еще секунда, и мой сон закончится. Но, к сожалению, это была явь. Когда в зал вбежали пехотинцы, и началась суматоха, я молча последовал за гигантом в гостиную.

 

Глава 27

Летиен положил отца на софу. В комнату торопливо вошла придворная целительница. Эта сорокалетняя женщина была моей дальней родственницей. Она не имела медицинского образования и обходилась народными средствами врачевания. Я не верил, что она сумеет оказать квалифицированную помощь. Отец задыхался и ловил ртом воздух. Его кожа приобрела зловещий мертвенно-серый оттенок. Тело сотрясалось в конвульсиях. Он погрузился в забытье.

— Яд подействовал на дыхательную систему, — испуганно сказала целительница. — Я не знаю, что делать в этом случае.

— Мы вызвали кланового целителя, — сообщила мать. Она выглядела спокойной, но ее голос дрожал и ломался на каждом слове.

— Он может опоздать, — сказал Танаис. — Найдите того, кто знаком с тропическими ядами. Нам нужен специалист. Быстрее!

Ему никто не смел возражахь.

— Я постараюсь найти такого человека, — ответил Атек, стоявший за спиной графини.

— Откуда вы знаете, что яд тропический? — спросила целительница, нисколько не смутившись от гневного взгляда Танаиса.

— Я видел достаточно смертей, чтобы разбираться в этом.

Будучи лордом торгового дома, Гамилькар обучался фармакологии и разбирался в противоядиях. Он сказал, что этот яд называется иджуан. Ядовитый экстракт добывался из плодов карликовых пальм, которые произрастали в фетийских джунглях.

— Яд очень токсичен, но со временем теряет силу, — добавил торговец. — Все зависит от того, как давно собирались плоды, использованные для его приготовления.

Целительница старалась помочь, как могла, но ее усилия почти не помогали графу. Мы пережили мучительный момент, бессильно наблюдая за муками отца. Я молча молился богам, упрашивая их отложить решение о смерти Элнибала.

Наш клановый целитель знал, как ослаблять воздействие ядов. Когда он вбежал в гостиную и снял с плеча сумку с лекарствами, толпа расступилась в стороны, пропуская его к графу. Он встал на колени перед отцом.

— Мы думаем, что это иджуан, — сказал Танаис.

— Затрудненное дыхание, серого оттенка кожа…

Целитель вытащил из сумки книгу в кожаном переплете и передал ее моей тетке.

— Посмотрите, есть ли еще яды с точно такими же симптомами. Я думаю, вы правы, но мне нужно убедиться в вашем предположении.

Мы молчали, боясь помешать лечебным процедурам. Целитель вытащил из сумки флакон, охкупорил его и влил несколько капель бесцветной жидкости в рот отца. Через пару минут моя тетка закрыла книгу и утвердительно сказала:

— Только иджуан вызывает подобные следствия. В качестве противоядия используют темебор и «волос русалки».

— Темебор.

Целитель снова порылся в сумке.

— Вот настойка разбавленного темебора. Она исцеляет паралич.

Он дал отцу немного снадобья. Я заметил, что мышцы графа немного расслабились, и его дыхание стало глубже.

— Готовьте корабль, — сказал клановый целитель. — Состояние больного стабилизировалось, но у меня нет концентрированного темебора и «волоса русалки». Эти травы растут только в Фетии. Вы должны отправить графа в Кулу.

— А разве не опасно перемещать его, все-таки такое расстояние? — спросила мать.

— Опасно, но необходимо. Если нам удастся доставить графа в госпиталь, его там вылечат. Пройдет немного времени, он восстановит силы и вернется к вам.

Все выжидающе посмотрели на меня. Я вдруг понял, что стал временным главой клана. Этого мне хотелось меньше всего. Откашлявшись, я повернулся к Дальриаду, который стоял позади лэмилкара.

— Адмирал, созывайте команду. «Мардук» должен отправиться в плавание через полчаса. Возлагаю эту миссию на вас. Доставьте моего отца в Кулу как можно быстрее.

Дальриад кивнул и вышел из комнаты. Клановый целитель попросил послать за паланкином, который был изготовлен для прошлогоднего чествования Рантаса. Моя мать отправила двух служанок за одеялами.

— Катан, выйди в зал и успокой слуг и гостей, — произнес Летиен. — Сообщи им о том, что случилось, и расскажи о предпринятых действиях. Они должны знать.

Мне хотелось закричать: «Оставьте меня!» Но я не мог бросить отца здесь — в таком беспомощном состоянии. Не знаю, сумел бы я сдвинуться с места, если б кто-то не взял меня под руку и не потянул за собой. Я хотел обругать этого человека, но, увидев опечаленное лицо Равенны, прикусил язык.

— Пошли, — сказала она.

Я последовал за ней. Около двери Равенна отпустила мою руку.

— Мы останемся здесь, — сказала Палатина. — Ты должен выйти к ним один.

Зал сотрясался от шума голосов. Люди, забыв о еде, сидели за столами или стояли, сбившись в небольшие группы. На помосте никого не было. При падении отец сдернул скатерть со стола. На полу среди кубков и разбитой посуды лежали опрокинутые кресла. Разлитое вино темнело на ковре, как пятна крови. Увидев меня, все замолчали. Я осмотрел лица родственников, кузенов, кузин и друзей, с которыми мой приемный отец имел кровное родство. Внезапно эти люди показались мне напуганными детьми.

— Граф Элнибал отравлен, — произнес я дрожащим голосом. Затем ко мне вернулась уверенность. Все стало чудовищно реальным. Я не мог убежать от события, которое уже произошло.

— Он все еще жив. Мы отправим его в Кулу. В госпиталь.

Не зная, о чем еще говорить, я спрыгнул с помоста и вернулся обратно в гостиную. В коридоре уже стоял паланкин. Кто-то раздвинул занавески, и Танаис уложил отца на подушки, которые принесли с диванов и кресел. Летиен подозвал двух дюжих охранников и велел им отнести паланкин в гавань. Вместе с ними был послан отряд пехотинцев, которые прибежали во дворец, едва новость о покушении достигла казарм. Эта новость облетела город, как пожар.

Танаис повернулся ко мне.

— Катан, возьми Палатину и Равенну. Сопровождайте графа и ни на шаг не отходите от него. Никого не подпускайте к паланкину. Оставайтесь в гавани, пока «Мардук» не отправится в путь.

— Разве вы с матерью не пойдете провожать отца? — спросил я.

— Мы попытаемся найти тех, кто подсыпал яд. Именно поэтому твоя мать приказала не выпускать никого из дворца.

Выйдя из ворот, наша процессия двинулась по главной улице. Охранники шли ужасно медленно, но я понимал, что они боялись оступиться на выбоинах дороги и старались не раскачивать паланкин.

Проходя мимо новостроек, я удивился иронии судьбы. Для меня строительные леса были символом богатства. Однако это же богатство стало причиной всех наших бед. Я вдруг пожалел о спасении разбитого судна Айстика и о том, что мы нашли железную руду. Мне не хотелось замечать встревоженные взгляды любопытных горожан, стоявших в дверных проемах. Посматривая на нас, они сочувственно покачивали головами. У ворот Морского квартала два пехотинца подменили уставших охранников, которые несли паланкин.

Дальриад не терял времени зря: подходы к зданию подводной гавани были освещены прожекторами; лифт поджидал на верхнем уровне; на всем пути от главного входа и до пирса стояли пехотинцы, готовые выполнить любой мой приказ. Мы спустились в док и направились к шлюзу «Мардука». Переложив графа на носилки, матросы перенесли его в каюту. Я оставался с отцом, пока ко мне не присоединились целитель и его помощник. Они направлялись в Кулу вместе с Элнибалом. В их сумках было все необходимое, чтобы доставить его в госпиталь живым.

Перед тем как я покинул каюту, целитель отвел меня в сторону.

— Худшее уже позади, Катан. Если он прожил этот час, то перенесет и плавание. В Куле граф получит нужное лечение и будет в безопасности. Кортьерес защитит его лучше, чем мы. Твоему отцу понадобится время на восстановление сил. Но я обещаю, что скоро ты снова увидишься с ним.

Его слова немного успокоили меня, оставив в сердце только тлеющую ярость. Я догадывался, кто мог быть инициатором отравления. Ко мне подошел Дальриад. Когда он доложил о готовности к отплытию, я попросил его:

— Адмирал, доставьте отца в госпиталь как можно быстрее, жалейте двигателей. Их можно будет заменить. И никого не впускайте в каюту графа. Даже целителя. Пусть он входит туда только в вашем присутствии. Поставьте у двери двух пехотинцев, самых надежных солдат.

— Хорошо, — ответил он. — Вам лучше вернуться в зал ожидания.

Я подошел к Элнибалу, поцеловал его влажный лоб и погладил руку, лежавшую поверх одеяла. Целитель тактично покашлял, напоминая мне о времени. Я покинул манту и вышел на пирс, и матросы задраили люк. Воздушный шлюз отозвался протяжным шипением. Прильнув к окну в зале ожидания, я увидел, как «Мардук» скользнул с подвесок дока и исчез во мраке океана.

Пехотинцы решили не рисковать. На обратном пути они образовали вокруг меня и девушек кольцо, а авангард оттеснил толпу любопытных, собравшихся на улице. Вход во дворец охранялся, как в военное время. Начальник караула узнал меня и своих товарищей по оружию, но не посмел нарушить правила.

— Кто идет? — крикнул он.

— Катан, — ответил я.

— Проходите, сэр.

Во дворе было много солдат. Территория освещалась изоти-ческими факелами. Мне показалось, что здесь собрался весь гарнизон. Я никогда не видел столько людей перед крыльцом главного входа. Дверь была открыта и охранялась пехотинцами, облаченными в гражданскую одежду. На их куртках сверкали бляхи лепидорского флота. На поясах висели мечи.

В одной из комнат, смежных с залом, графиня, Летиен и несколько советников опрашивали слуг. Когда мы вошли, они сидели полукругом на диванах и в креслах. Перед ними стоял главный повар. Его щеки пылали от возмущения.

— Я не пускаю на кухню посторонних людей!

— Допустим, — сказала мать. — Ты не заметил чего-либо необычного в этот вечер?

— Нет, госпожа.

— Ты выходил из кухни?

— Да, но ненадолго. Отлучался в кладовую. В это время меня замещал помощник. Если б кто-то приходил, он сообщил бы мне о посетителе.

— Хорошо. Пока ты свободен.

Повар вышел, и в комнате разгорелся спор.

— Такими вопросами мы ничего не добьемся, — сказал Мезентий. — И я не понимаю, Танаис, почему вы тут все время командуете?

Вместо ответа Летиен сунул руку во внутренний карман зеленой туники и вытащил кулон с изображением весов и двух дельфинов под ними. Я узнал знак фетийского судьи. В глазах дельфинов сверкали крохотные черные камешки. Кулон походил на тот медальон, который я видел в воспоминаниях отца. Но он отличался от знака казначея овальной формой и двумя скрещенными мечами.

— Я верховный маршал фетийской империи. Вам нужны дополнительные объяснения?

Кулон нельзя было украсть — черные камни обладали магическим свойством, которое делало медальон неотъемлемой частью владельца. Изготовление этих эмблем считалось настолько трудным, что они выдавались только важным чиновникам: фетийскому императору, верховному судье, казначею и командующим флотов и армий, которые представляли юридическую власть в своих подразделениях.

Глаза Мезентия расширились, и он неохотно сказал:

— Я признаю ваши полномочия.

Спор разгорелся с новой силой.

— Повар не виноват, — заявила мать. — Слишком многие подтверждают его алиби.

Увидев меня, она пояснила свои слова:

— Катан, мы хотим найти преступника до того, как он уничтожит улики. Кувшин с вином, предназначенный для графа, был отравлен после того, как его принесли из погреба. У нас имеется несколько подозреваемых, и сейчас мы пытаемся сократить их число.

— Вы хотите сказать, что таких людей могло быть много? — с изумлением спросил я. — Даже среди наших слуг?

— Не такое уж и большое число, — успокоил меня Летиен. — К примеру, виночерпий ни в чем не виноват. Он просто оказался крайним.

— Значит, кто-то из слуг был подкуплен Форитом? — спросил я.

— Ты думаешь, что заказчиком является он?

— А кто еще мог получить от этого выгоду?

— Лексан, — ответила Палатина, стоявшая за моей спиной. — Он выигрывает больше всех. Моритан ранен. Граф Элнибал выведен из строя. Остался один Кортьерес. Разобравшись с ним, Лексан обезглавит оппозицию.

— Ты считаешь, что Кортьерес тоже в опасности? — быстро спросила мать.

— Скорее всего.

— Мы можем связаться с Дальриадом и передать через него предупреждение?

— Кортьерес сам обо всем догадается.

— К чему эти предположения? — нетерпеливо заметил я. — Давайте отыщем преступника и допросим его. Узнав, чей приказ он выполнял, мы поймем, от кого защищаться.

В этот миг я впервые осознал, что ультиматум отца, направленный Фориту, был правильным и своевременным. Мне хотелось сделать что-нибудь схожее. Поступок графа едва не стоил ему жизни. Отец оказался в дюйме от смерти. Кем бы ни был наш враг, он действовал очень серьезно. Насколько я знал, Лексан и Форит могли заключить союз. Меня пугала такая возможность.

Один из советников встал, освобождая мне место. Я сел между Летиеном и графиней. Палатина и Равенна встали за моей спиной.

— Приведите следующего свидетеля! — приказал Танаис.

Время приближалось к полуночи. Люди в зале начали проявлять нетерпение. Мы опросили каждого, кто мог отравить вино или каким-то образом увидеть преступника.

Пробка кувшина была проверена на проколы, но их не обнаружили. Кувшин принесли из погреба за час до ужина и поместили в морозильник. Затем его вскрыли и поставили на особую полку у двери, после чего виночерпий наполнил из него кубок графа. Яд могли подсыпать только смотритель винного погреба, повара или кто-то из слуг.

Выяснив это, мы зашли в тупик. Опросив большинство подозреваемых, наша «следственная комиссия» ни на йоту не приблизилась к разгадке преступления. После одиннадцати часов люди в зале начали роптать. Нам осталось разобраться с тремя слугами, разносившими блюда, и придворным распорядителем. Последний работал у нас многие годы. Отец доверял ему как члену своей семьи. Задав несколько вопросов о перемещениях слуг, Танаис спросил распорядителя о том, где тот находился в начале ужина.

— В зале, — ответил мужчина. — Я наблюдал за сервировкой столов, пока все гости не расселись. Затем я пошел на кухню поболтать немного с главным поваром.

— О чем вы говорили?

— Я выяснял, какие блюда будут подаваться на хозяйский стол.

Его показания совпадали со словами повара.

— Почему вы беспокоились о таких мелочах? — внезапно спросила Палатина.

— Для вас, конечно, это мелочи, миледи, — обиженно ответил мужчина. — Но такова моя работа.

Он всем своим видом показывал, что возмущен посторонним вмешательством.

— Вы вошли в кухню через дверь, ведущую из зала? — спросил Танаис.

— Да.

— Вино к тому времени уже стояло на полке?

— Да, на обычном месте. Я специально убедился в этом.

— Кувшин был протерт? — спросила Палатина.

Танаис бросил на нее вопросительный взгляд.

— Протерт? О чем вы говорите?

— Он был вытерт от пыли? — повторила свой вопрос Палатина.

— Конечно, — сердито ответил мужчина.

Палатина взяла кувшин со стола и приподняла его над моим плечом. Я повернулся, чтобы посмотреть на него.

— Тогда почему вы склонились и подули на кувшин? Это видели два человека. Они решили, что вы сдували пыль. Тем не менее через полчаса мы нашли на горлышке пятна грязи.

— Что ты хочешь сказать, Палатина? — спросила Моя мать. — Ты обвиняешь этого человека в отравлении графа?

— Если бы он действительно заботился о чистоте, то вытер бы грязь, — сурово ответила Палатина. — Я считаю, что ваш распорядитель положил в рот капсулу с ядом, а затем выдул ее в горлышко кувшина.

Я повернулся к мужчине и увидел, как изменилось выражение его лица. Другие тоже заметили это.

— Ты можешь опровергнуть обвинение Палатины? — холодно спросила мать.

— Какое обвинение? Нашли кого слушать! У вас нет доказательств!

— А я считаю, что Палатина привела убедительные доказательства! — сказал Танаис.

Мне стало страшно. Я знал этого человека многие годы. Он служил во дворце почти всю свою жизнь. Как он мог пойти на предательство?

Внезапно его лицо исказилось ненавистью. Все поняли, что именно он был отравителем. Мужчина сунул руку в карман, вытащил шар двух дюймов в диаметре и швырнул его под ноги Летиена.

— Тогда умрите все!

Черный шар ударился о ножку кресла и раскололся на части. Вспыхнувший огонь мгновенно распространился на остальную мебель. Кто-то закричал. Я отбежал от горящего стола и увидел, как Танаис, схватив графиню на руки, выскочил из кольца пламени и выбрался в безопасное место. Советники прыгали через диваны, спасаясь от огненных языков. Красные щупальца пожара распространялись по комнате. Один из охранников поднял меч, чтобы пронзить предателя, но пламя побежало к нему по ковру, и пехотинцу пришлось отпрыгнуть к стене. Прошло лишь нескольких мгновений, а огонь уже перекинулся на стены.

— Катан!

Равенна перескочила через полосу огня и встала рядом со мной.

— У нас нет времени. Ты должен остановить это бедствие!

Я увидел, как Танаис опустил мать на пол и отчаянно замахал мне рукой. О чем он хотел предупредить? Равенна схватила меня за запястья и создала магический контакт между нами.

«Помоги мне! — закричала она внутри моего ума. — Выпусти магию на свободу!»

Закрыв глаза, я направил сознание на звено, образовавшееся между нами. Мой внутренний взор прошел сквозь слои тела и достиг сферы души. Я парил в бесконечной тьме — в непостижимой реальности ума.

Но у меня была конкретная задача. Пробившись сквозь пустоту к Равенне, я снова почувствовал то единение, благодаря которому мы опечатали магию. На этот раз наше общее усилие разрушило барьер, удерживавший силу.

Высвобожденая магия напоминала горный поток или, точнее, приливную волну, которая подняла нас на гребень и отделила друг от друга. Мое тело наполнилось силой. Эта странная смесь Воды и Тени, сконцентрированная моими врожденными способностями и закрепленная обучением, рвалась из меня наружу. Внезапно я вспомнил, для чего Равенне потребовалась магия. Мое сознание вернулось в тело.

Комната пылала. Дым застилал глаза. Отовсюду слышались крики. Распорядитель превратился в горящий факел. Его рот конвульсивно корчился в безмолвном вопле, пока огонь пожирал одежду и плоть.

Я настроился на силу Воды, которой прежде почти не пользовался. Опустошив ум от мыслей и преодолев некоторое внутреннее сопротивление, я расширил сознание за пределы дворца, прикоснулся к спокойному ночному морю и направил тонны воды в горящую комнату. К тому времени Тень погасила огонь вокруг людей. Я почувствовал, как гигантская волна ударила меня и отбросила к стене. Не желая привлекать к себе внимание, я погрузился под воду. Если бы кто-то из советников понял, от кого исходила магия, то мне вряд ли удалось бы дожить до утра.

В черном шаре, вызвавшем пожар, находилась не нефть, а какая-то магическая субстанция. Нефть горела бы в воде. Хотя, с другой стороны, волна могла сбить пламя резким ударом.

Поднявшись во весь рост, я осмотрелся. Судя по всему, огонь был остановлен. Вода доходила мне до шеи. Комнату освещал свет изотических факелов, расставленных под окнами дворца. Шторы сгорели; занавеси были сорваны. Я увидел Палатину, Танаиса, графиню и нескольких советников. Рядом с ними плавали обуглившиеся трупы.

— Хватайтесь за что можете! — крикнул Летиен.

В маленьком пространстве его голос казался очень громким. Вода доходила ему толькхГдо пояса. Он подошел к окну, уперся руками в стену и выбил ногой раму. На террасу и садовую аллею хлынул водопад. Поток потащил меня за собой, но мне удалось ухватиться за какой-то предмет. Когда уровень воды немного уменьшился, я увидел, что это был обгоревший остов стола.

Двери открылись, и в комнату вбежали солдаты. На полулежало пять обгоревших трупов. Уцелевшие люди смотрели друг на друга в ошеломленном недоумении. Я боялся думать о последствиях этого вечера. Из-за предательства человека, который тоже погиб при пожаре, над Лепидором нависла ужасная опасность. Подумать только! Мы абсолютно доверяли этому слуге.

В зале по-прежнему ожидали гости и придворные. Не желая вдаваться в объяснения, я велел пехотинцам открыть двери и отпустить людей по домам. Вся мебель в гостиной сгорела дотла — остались только небольшие обугленные фрагменты. Пехотинцы утирали слезы, заворачивая в парусину тела двух своих сослуживцев. Кроме предателя, погибли два советника. Одним из них был Мезентий. Я не мог придумать, что сказать его дочери — девушке на пять лет старше меня. Она с юных лет жила без матери. И вот теперь погиб ее отец…

Однако на этом проблемы не закончились. Когда последние гости покинули зал, во дворец пришли жрецы — Мидий, четыре его помощника и маг ума. Они потребовали сведений о происшедшем инциденте. Меня задел оскорбительный тон хэйлеттит-ского выскочки, и я едва не набросился на него с кулаками.

— В результате очередной диверсии мы потеряли нескольких людей. Отца пришлось отправить в госпиталь Кулы. Не беспокойтесь, понтифик. Я разобрался с этой проблемой.

— Ты ошибаешься, эсграф.

— В данное время я — граф, аварх Мидий.

Главой клана мог быть только здоровый и дееспособный человек. Во время болезни отца я, как его преемник, принимал на себя графский титул.

— Это не важно, — ответил жрец. — Кто-то во дворце использовал чары Воды. Мы имеем дело с ересью самого опасного и отвратительного вида. Мой маг ума проверит всех присутствующих и выявит богоотступника.

— Я не позволю вам этого, Мидий. Мой отец был отравлен! Пять членов клана мертвы! Дворец едва не сгорел от чар Огня, и нас спас маг Воды. Мы обязаны ему жизнями, аварх!

— Обращайся ко мне с должным почтением, Катан. Прочь с дороги, или я обвиню тебя в укрывательстве еретика!

— Позволив вам провести дознание, я нарушу Кодекс Чести!

Кодекс Чести был сводом древних фетийских правил поведения. Мы изучали их в Цитадели. Они требовали безукоризненной клановой верности, которая теперь уже почти не встречалась. Только несколько фетийских семейств, включая род Палатины, использовали Кодекс как основу своего уклада жизни.

— Если ты и следуешь Кодексу Чести, тебе придется его нарушить, — ответил аварх. — Здесь не Фетия. И ты не разжалобишь меня подобными штучками.

— Тебя ничем не разжалобишь, — вмешался Танаис.

Гримаса на лице Летиена вызывала ужас. Хорошо, что его гнев был направлен не на меня.

— Это я использовал чары Воды. Тебе придется забыть о том, что случилось. Ты ничего не сможешь сделать против меня.

Он жестом велел мне молчать, и я не стал возражать. Танаис мог защитить себя лучше, чем я — если, конечно, он действительно был тем самым Летиеном.

— Ты еретик, и я арестую тебя во имя Рантаса, — крикнул Мидий.

— Будем считать, что ты уже произнес свою маленькую патетическую речь. И осторожнее, жрец. Потому что я не раздумываю долго, сметая с дороги людей, которые мешают мне. Это касается и твоих пехотинцев, Катан. А теперь, аварх, ты можешь покинуть дворец и вернуться в храм.

Мидий бесстрашно посмотрел на Танаиса, затем перевел на меня. Его неприкрытая ненависть обожгла мое сердце холодом.

— Я еще увижу, как ты сгоришь на костре, — сказал он и, повернувшись на каблуках, направился к выходу.

Жрецы с угрюмыми лицами последовали за ним. Я так и не понял, о ком именно он говорил.

Меня одолевала ужасная усталость, но я не мог отправиться спать. Мне нужно было выяснить два неотложных вопроса, которые я не хотел откладывать до завтрашнего дня. Попросив Палатину и Гамилькара пройти в кабинет отца, я в который раз пожалел о том, что занял его место. Равенна удалилась в свою спальню. Когда мы устроились в креслах, я обратился к торговцу:

— Гамилькар, вы по-прежнему считаете, что за этими событиями стоит лорд Форит?

Танетянин выглядел мрачным и утомленным. По сравнению с ним Палатина казалась свежей, как солнечное утро.

— Я начинаю сомневаться в этом, — осторожно ответил лорд Барка. — Если он и участвует в войне против вашего клана, то не действует в одиночку. Подобные атаки приводят к банкротству торгового дома. В этом деле Фориту нужна поддержка сильного союзника.

— Меньше чем за месяц мы пережили нападение пиратов, набег туземцев, две диверсии в гавани и убийство короля Океании, — сказала Палатина. — Сегодня был отравлен граф Элнибал. Расположение событий во времени предполагает тесную взаимосвязь. Тем более что каждое из них нанесло ущерб Лепидору — даже смерть короля.

— Форит никогда бы не отважился на убийство монарха. Это большая политика, и торговый дом не справился бы с последствиями подобного поступка.

— Однако и здесь имеются намеки на его участие, — заметил я. — Сразу после смерти короля Кэнадрат объявил ему войну. Во время нападения был ранен Моритан. И мне кажется странным, что атака на Аркадия оказалась такой неудачной.

— Если б они убили вице-короля, то началась бы война, — сказала Палатина. — Оросий не простил бы этого. Я думаю, что наемники не хотели причинять вред Аркадию. Они погнались за ним для того, чтобы представиться врагами Фетии.

— Если Форит и участвует в этом, — добавил Гамилькар, — то его используют как марионетку.

— Кто же дергает за ниточки? Кому выгодно ослаблять империю такими действиями?

— Хэйлеттитам.

— Ответ неправильный, — с усмешкой сказала Палатина. — У них нет флота. А фетийцы не имеют большой и обученной армии.

— Возможно, хэйлеттиты надеялись, что фетийцы обвинят в убийстве Форита и в гневе нападут на Танет?

— Оросий не так глуп, — ответил я.

— Он из семейства Тар'конантуров, — взмахнув руками, возразил Гамилькар. — Когда они в деле, результат непредсказуем.

— Не все из нас сумасшедшие.

Я с опозданием понял, что впервые связал себя с Тар'конантурами.

— Не все! — согласился торговец. — Но многие! И не спешите причислять себя к ним. Лично я относился бы к такому родству скептически.

— Спроси у Танаиса, — сказала Палатина. — Он подтвердит.

— Ему я поверю меньше всего! Лишь Элементы знают, кто он такой. Как часто ты встречала людей, проживших два с половиной века?

— Это не важно, — ответила кузина. — Лучше скажи, каким, по-твоему, будет следующий ход Форита?

Гамилькар нахмурился.

— Уж он не стал бы травить графа без веской причины. Но какую выгоду принесла бы такая смерть? Я подозреваю, Катан, что он рассчитывает на твою неопытность. Через несколько дней или недель в Лепидоре произойдет что-то важное. Кто бы ни стоял за этими атаками, их совпадение по времени не случайно. В следующие несколько дней, через неделю или две, ваш таинственный враг откроется. Я думаю, на этот раз он сделает все возможное, чтобы нанести решающий удар.

 

Глава 28

Утро принесло мне новые неприятности.

Я вынырнул из беспокойного сна, наполненного кошмарами, и вспомнил о том, что произошло прошлым вечером. К сожалению, мы не могли узнать, доплыл ли «Мардук» до Кулы и был ли ещё жив мой отец.

Отказавшись от завтрака, я сбегал на пляж и искупался. Это не помогло. Воспоминания о предыдущем дне неотступно мне преследовали меня, и, ныряя под воду, я снова и снова вспоминал ужасы пережитого.

Возвращаясь в свои апартаменты, я встретил в коридоре Летиена. Он спешил в порт, чтобы успеть на «Пэрасур», отплывавший в Фарассу.

— Вы уже уезжаете? — спросил я его.

— Мне нельзя оставаться здесь после того, что я наговорил Мидию. Зачем ты использовал магию? Я бы сам справился с пожаром, и у нас не было бы сейчас этих проблем.

— Вы не маг. Что вы могли сделать?

Он как будто не замечал моего сердитого тона. Его терпение злило меня еще больше.

— Перед смертью Кэросий зарядил мой медальон магией Воды. Сейчас ее осталось не так много. Тем не менее я справился бы с огнем. Поскольку магия исходит из медальона, маг ума был бы не в состоянии зафиксировать ее.

— Откуда мне было знать об этом?

— Я же кричал тебе! И ты видел меня, перед тем как заняться этим странным ритуалом с Равенной. Мог бы догадаться. Кстати, что вы с ней делали?

— Когда в Лепидоре появился маг ума, мы заперли магию друг друга в сфере души. Это не позволяло жрецу определить ее. Но прошлым вечером Равенна решила освободить нашу магию.

— Тем самым она, как бы случайно, поставила тебя в опасное положение. Даже Мидий не мог бы сделать худшего. Думаю, у тебя в запасе не больше недели. Затем аварх все поймет, и тебе придется либо уехать, либо нейтрализовать его.

— Спасибо за совет, — со злостью ответил я. Еще один просчет. Что будет дальше? — Когда вы вернетесь? Допустим, мы выкрутимся из этой ситуации, и нас не арестуют инквизиторы.

— Я вернусь в течение месяца. Береги себя и помни, что никто здесь не является тем, кем кажется.

Он повернулся и направился к двери. Я не стал провожать его и только крикнул вслед:

— Что вы имеете в виду?

Ответа не последовало.

Итак, благодаря Равенне и моей собственной глупости жрецы могли узнать о том, что я был магом. Ужасный смысл этой печальной перспективы дошел до меня, когда я вспомнил совет Танаиса. А вдруг мне действительно придется покинуть город? Уплыть из Лепидора на несколько лет? Но я не мог спасаться бегством. Я знал, что мой младший брат не справится с обязанностями графа. И куда мне бежать? Обвинив меня в ереси, жрецы будут охотиться за мной и в океане, и на суше. Единственной безопасной гаванью был Калатар — если только армии хэйлеттитов не согласятся продолжить Поход, начавшийся двести три года назад. Ах, Равенна, Равенна!

В этот час я встретил в коридорах лишь нескольких слуг. Отсутствие отца накрыло дворец тревожной тенью. Прежде он всегда был здесь, рядом с нами. Даже когда он уезжал на Конференцию в Танет, я чувствовал его незримое присутствие, знал, что с ним все в порядке. А теперь меня терзали опасения, что он больше не вернется в город. Я стал единственной преградой между Лепидором и лордом Форитом.

Пройдя в кабинет отца, я закрыл дверь, сел в кресло и рассеянно полистал документы, лежавшие на столе. Граф, не надеясь на память, оставил для себя записку: решить имущественный спор между двумя семействами. Теперь мне придется взять это дело на себя. Чтобы избавиться от печальных дум, я занялся просмотром смет. Эта утомительная и скучная работа заставила мой ум забыть о бедах и проблемах. Внезапно послышался стук в дверь. Мне не хотелось отзываться. Я знал, кто стоял за порогом, и появление этой персоны было очень некстати. Однако я не мог отделаться от нее.

— Входи.

— Солдаты обыскали дом предателя, — сказала Равенна, — но ничего подозрительного не нашли.

— Этого следовало ожидать.

После напряженной паузы она закрыла дверь и села в кресло.

— Танаис уплыл?

— Да, полчаса назад. Он сказал, что у нас в запасе есть неделя. Затем Мидий поймет, кто использовал магию. Если он пролистает копию «Истории», то узнает, что Танаис Летиен никогда не обладал магическими способностями.

— Кажется, ты злишься на меня. Но что еще мне оставалось делать? Ждать, пока зажарюсь в огне?

— Мы должны были довериться Танаису. Я заметил его жест, но ты схватила меня за руки и не дала мне все обдумать как следует.

— А что он мог сделать? У него же нет магии!

— Он обладал ею! Она сконцентрирована в медальоне!

— Катан, не обвиняй меня в том, что случилось. Я думала, что только ты во всем Лепидоре мог потушить тот огонь. Ведь это было не обыкновенное пламя. Надеюсь, ты почувствовал.

— Да я почувствовал. Но через неделю мне придется уехать отсюда — если только мы не разберемся с Мидием.

— Значит, это я во всем виновата?

— Если б ты не захотела освободить нашу магию, ничего подобного не произошло бы! А теперь мы оба в опасности!

— Нет. Под подозрением только ты. Я использовала свою магию в малых дозах, так что они не заметили ее.

Зачем она говорила об этом? Неужели, втянув меня в проблему, Равенна хотела разорвать наш союз?

— Допустим, тебе действительно ничего не угрожает. Но разве ты не окажешь мне помощь? Я не могу бросить клан. До возвращения отца я взял на себя графские полномочия, и мой младший брат слишком мал, чтобы заменить меня в такое смутное время. Если я уплыву, мое семейство потеряет власть. Договор с Гамилькаром будет разорван. Форит одержит победу, и никто тогда не удержит Мидия от массовых казней.

— Почему ты решил, что я не буду помогать тебе?

— Ты намекнула на это. Лучше скажи, что мне делать? Как, по-твоему, я должен поступить?

— Тебе нужно покончить с Мидием. Это единственный выход. Вряд ли мы сможем шантажировать его — у нас нет времени на сбор компрометирующих материалов. Кроме того, я не уверена, что шторм удержит его в храме на целую неделю. Поэтому не медли. Убей жреца, или он доберется до нас!

— Это дружеский совет или крик отчаяния?

Ее глаза сверкнули.

— О, Фетида! Если ты хочешь разработать план действий, то обратись к Палатине. Она ведь мастер стратегии.

— В отличие от тебя Палатина не обладает магией.

— У тебя она тоже имеется — хотя ты получил ее без всякого труда. Стоит тебе щелкнуть пальцами, и в твоем распоряжении будет сила, о которой другие люди могут только мечтать.

— При чем тут это? — возмутился я. — Вопрос не в том, откуда мы получили магию, а в том, что нам делать со Сферой!

Она встала с кресла и подошла к столу. Ее лицо казалось бледной маской.

— Ты можешь уничтожить и храм, и жрецов. И всех тех, кто приплывет в Лепидор для расследования. Я одного не понимаю. Зачем ты так унижался перед Мидием?

— О чем ты говоришь? Когда я унижался? Что я такого сказал?

Ее внезапная враждебность расстроила меня. В моих словах не было ничего обидного. Почему же она пыталась нанести мне оскорбление?

— «Что я такого сказал?» — передразнила меня Равенна. — Ты так пренебрежительно относишься к нам, ничтожным смертным, что даже не следишь за своими словами? Конечно, как магэсса, я могу оказать тебе помощь. Я способна вывести тебя из ситуации, в которую ты попал из-за собственной глупости. Разве ты, великий и могущественный маг, был способен рассчитать свою силу? Нет! Ты обрушил на нас целые тонны воды! И тем самым выдал себя Мидию!

Потеряв контроль над эмоциями, Равенна перешла на крик. Когда она склонилась над столом и в упор посмотрела на меня, я поднялся на ноги. Последнее, абсолютно беспочвенное обвинение воспламенило мой гнев.

— Ты сама сказала, что вчера вечером действовала импульсивно и необдуманно. Значит, ты могла поступать так, а я — нет?

— Простые смертные умеют контролировать свои силы. Используя чары, я не стремилась к тому, чтобы их почувствовал каждый служитель Сферы. А ты расплющил орех кузнечным молотом. И теперь не хочешь принимать ответственность за свой глупый поступок.

— Я спасал твою жизнь! Ты забыла об этом?

— Ты спасал мою жизнь для того, чтобы использовать меня в своих дальнейших планах. На самом деле тебе не нужны мои советы, и все эти умные беседы просто игра. Ты прислушиваешься только к Палатине, потому что в ее венах течет та же кровь Тар'конантуров, что и у тебя. Она не имеет магии, но обладает чем-то таким, о чем даже страшно подумать.

Я попытался вставить слово, однако Равенна настолько распалилась, что даже не заметила этого.

— Ты никогда не задумывался о том, почему я потеряла сознание после нашего первого магического контакта? Впрочем, тебе это было не интересно. Ты обрел защиту от Мидия, которую не мог получить своими силами. Остальное тебя не волновало. Даже не побеспокоился о моем здоровье! Я дала тебе полезную идею, и ты использовал меня как инструмент.

— Это неправда! — возразил я, задетый ее словами.

В глазах Равенны пылала ярость. Она сердито оттолкнула меня и повысила голос:

— А ты не думал, что мой обморок был связан с тобой! С твоим извращенным умом — настолько извилистым, что диву даешься, как тебе удается ходить по прямой линии! Мне пришлось заглянуть в твою душу. Ты оказался мерзким выродком проклятого семейства! Вы все одинаковы, и ты ничем не отличаешься от предателя Рэгнара, от безумного братоубийцы Валдура, от похотливой сучки Ландрессы, которая отравила полгорода, но так и не стала императрицей. Твое семейство разрушает все, к чему прикасается — даже своих возлюбленных. Вы доводите мужей и жен до сумасшествия. Ты гниешь изнутри, Катан. В твоих венах течет зараженная кровь.

Она будто ударила меня кулаком. Я отшатнулся назад и ухватился за подлокотники кресла. Мне хотелось что-нибудь ответить, но мой язык отказывался говорить. Я не понимал, почему она оскорбляла меня. И что хуже всего, какая-то часть моего ума, оставаясь бесстрастной, находила в ее словах горькую правду.

— Как я сразила тебя? — ликуя, спросила она. — Не ожидал, что кто-то посмеет сказать тебе правду о Тар'конантурах?

Она произнесла последнее слово, как грязное ругательство. Ее лицо было искажено от гнева, но в голосе уже звучали холодные нотки.

— Мне безразличны твои чувства. Ты, Палатина и ваши предки всегда шагали по трупам смертных. У нее это меньше выражено, но она такая же, как ты. Тебе не нужно тревожиться о маге ума. Войдя в контакт с тобой, он через миг потеряет рассудок, заразившись безумием. Знаешь, почему? Потому что ты такой же безумец, как и твой блаженный кузен, император Оросий. Тебе страшно признавать это сходство, но вы оба способны вызывать лишь смерть и разрушение.

Потупив взор, я сжимал подлокотники кресла. Мне не хватало мужества взглянуть на нее.

— Я просто хотел попросить тебя о помощи.

Мой голос звучал незнакомо и глухо.

— О помощи? — вскричала она. — Зачем ты лжешь? Ты принимаешь помощь и советы лишь от своей кузины Палатины, потому что она, в отличие от меня, техамаской сироты, имеет тот же статус, что и ты, и равна тебе по царственной крови. Ты держишь меня рядом с собой только по той причине, что надеешься однажды забраться ко мне в постель! Тебе хочется, чтобы я стала твоей наложницей.

На этот раз я посмотрел ей в глаза. Кровь прихлынула к моему лицу.

— Нет! Ты ошибаешься!

— Меня тошнит от твоей лжи, Катан! Я не люблю тебя, поэтому твои надежды напрасны! Ты даже не нравишься мне. Делай с Мидием и его жрецами, что хочешь, а я тебе не помощница!

Она повернулась и выбежала из комнаты, проигнорировав мой отчаянный оклик. Дверь захлопнулась, и я услышал ее торопливые шаги в коридоре. Мной овладела тоска. Я чувствовал себя одиноким, покинутым. Мысли судорожно метались в голове, выискивая запоздалые доводы о том, что я не был таким, каким она меня считала. А может быть, был? Я уже не верил самому себе. Мне хотелось умереть. Закрыв лицо руками, я заплакал.

Через пару минут дверь открылась, и кто-то тихо вошел в комнату. Подумав, что это Равенна, я медленно поднял голову. Но у стола стояла не она.

— Катан? — прошептала Илессель.

— Оставь меня в покое.

— Все это неправда.

— Откуда ты знаешь? — сердито спросил я. — Ты ничего не знаешь обо мне и не разделяешь наших религиозных взглядов.

Обойдя стол, она присела на корточки рядом с моим креслом. Судя по всему, Илессель подслушала часть нашего с Равенной разговора. Отныне ей было известно о моей принадлежности к еретикам.

— Не разделяю ваших взглядов? Какая разница? Религия для меня пустое место. Но слова Равенны о Тар'конантурах…

— Они сходятся с «Историей».

— Там тоже нет правды. Подумай о тех, кого она не назвала — о людях, которые принесли честь, и славу твоему семейству. Я говорю о таких героях, как Этий, Кэросий и Тиберий. Даже Ландресса помогала победить Таонетар.

— Однако в нашем роду действительно было много безумцев. И много злодеев.

— Так бывает в каждой семье. Единственное отличие Тар'конантуров в том, что они у всех на виду. Я не маг ума, но даже мне понятно, что ты не похож на сумасшедшего маньяка.

— Зачем же Равенна говорила эти гадости? Почему она разорвала нашу дружбу?

— Не знаю, Катан. Это может объяснить только она сама. Женщины в гневе часто несут полнейшую чушь. Равенна использовала против тебя историю твоей семьи. Но скажи, почему остальные не замечали в тебе «ужасных качеств»? Мы ведь даже не догадывались, что ты из семейства Тар'конантуров — несмотря на твою внешность.

— Она так очевидна?

— Для меня — да. Для других не настолько. Я хорошо запоминаю лица. Как-то раз мне довелось увидеть портреты нескольких Тар'конантуров…

— Я люблю ее, Илессель. Не доверяю ей, но люблю. Мне казалось, что она испытывает ко мне те же чувства. Но теперь я вижу, что ошибался.

— Женщина, которая говорит подобные слова в минуты невзгод и потерь, недостойна любви.

— Все пошло кувырком. Вчерашний вечер стал началом моего падения.

— Катан, ты граф Лепидора. Я знаю, что твое сердце сжимается от горя, но у тебя нет времени на тоску и обиды.

Она подошла к двери и сжала пальцами дверную ручку.

— Мне удалось подслушать один важный разговор. Сейчас я позову сюда Палатину и расскажу вам обо всем. Пусть она тоже послушает.

Илессель вышла из кабинета. Какое-то время я неподвижно сидел за столом, затем вытер лицо рукавом и выпрямился, стараясь выглядеть спокойным и уверенным. Не пристало графу Лепидора плакать и распускать нюни, словно маленькому мальчику. Хотя какая разница? Что толку было притворяться умным и сильным, если мне предстоял самый короткий срок графского правления за всю историю Аквасильвы? Не пройдет и семи дней, как Мидий потребует моего ареста. У меня оставалось два выбора: убить его или бежать. Но я не видел спасения в бегстве. Мне пришлось бы покинуть друзей, а в мире не было такого места, где я мог бы скрыться от Сферы. К чему тогда тревожиться? Пусть Мидий схватит меня, и делу конец.

В коридоре послышались шаги, которые вскоре сменились тихими голосами, что-то обсуждавшими за дверью. Неосознанно воспользовавшись теневым слухом, я застал концовку разговора:

— …Это непростительно. Надо сказать Атеку, чтобы он вышвырнул ее из дворца. Пусть живет в гостинице или на постоялом Дворе. Здесь ей больше не место.

— Хорошо. Я передам ваши слова как указание графа.

Второй голос принадлежал кузену отца, который стал нашим новым распорядителем.

Дверь открылась. В кабинет вошли Палатина и Илессель. Я молча указал им на кресла. Они сели и вопросительно посмотрели на меня, ожидая, когда я начну беседу.

— Илессель, ты хотела что-то рассказать?

— Да, — ответила она и откинула с глаз непослушную прядь волос. — Мидий снова взялся за старые штучки. Он решил наказать меня за непослушание и велел мне не покидать территорию храма. Этот тип ничему не учится. Вчера я пробралась в его кабинет, чтобы испортить несколько праздничных мантий. Представляю, как он злился бы на следующей церемонии. Открывая шкаф, я услышала шаги. Мне пришлось спрятаться среди вешалок и мантий. Мидий вошел в кабинет вместе с помощником — очень старым и мрачным жрецом. Этот хрыч вручил аварху послание, которое ему принес матрос с какого-то торгового судна. Они вскрыли пакет и достали письмо.

— Ты знаешь, о чем там говорилось? — спросила Палатина.

— Я все расскажу. Не перебивайте. Они не читали текст вслух, но позже обсуждали его содержание. Письмо пришло от какого-то торговца из Фарассы. Ему стало известно о скором прибытии в Лепидор большого начальства Сферы. Он спрашивал, может ли Мидий настоять на том, чтобы помощник Премьера разобрался с домом Кэнадрата. Эта просьба разозлила аварха, но старый хрыч жрец сказал, что Кэнадрат вмешался в дело слишком поздно. По словам жреца, война среди торговцев могла причинить ущерб только Лияху Фориту. И еще он сказал, что король позаботится о нем. Я так поняла, что он говорил о Кэнадрате. Это все.

— Разобраться с домом Кэнадрата, — повторила Палатина. — С торговым домом, который объявил войну Фориту.

Речь шла о прибытии большого начальства. Я еще раз обдумал информацию. К нам направлялись иерархи Сферы, но они не потрудились известить Мидия о том, что его подельник Лиях пострадает от торговых войн.

У Палатины, как всегда, уже имелись выводы.

— Почему я не догадалась об этом раньше? Теперь мне все ясно, кроме одного вопроса. Зачем они это делают? Что надеются получить?

— Кто «они»? — спросил я.

— Сфера, дом Форита и их союзники, о которых знает лишь Рантас. Они в этом деле заодно, Катан. За железо борется не только Лиях. Сфера тоже домогается его. Форит — только инструмент для достижения их целей.

— А почему они убили короля? — спросила Илессель. — Неужели только для того, чтобы захватить железный рудник? Сфера зла и хитра, но не так глупа.

— Мы просто не все знаем, — ответила Пататина. — 3а интригами жрецов что-то стоит, однако я пока лишь догадываюсь об этом. Мне кажется, что дело касается империи.

Если против нас выступала Сфера, то нам действительно было несдобровать. Жители Архипелага заплатили огромную цену и поняли, что противостоять жрецам невозможно. И все же мы могли сопротивляться — пусть даже не имея шанса на успех.

— В мире осталось всего два человека, к которым мы можем обратиться за помощью, — обреченно заметил я. — Это Кортьерес и Кэнадрат.

— Кэнадрат поможет нам только в том случае, если это будет в его интересах.

— Давай отправим ему письмо, в котором сообщим о заговоре Сферы. Возможно, он заключит с нами временный союз. Не забывайте, что он объявил войну Фориту.

— А почему ты думаешь, что Кэнадрат поверит тебе? — спросила Илессель. — Из-за истории о планах Сферы? Даже вы с трудом поверили в нее. Он может посчитать это интригой.

— Мы прибавим к письму вещественное доказательство, — с веселой усмешкой сказала Палатина. — Илессель, ты можешь выкрасть ту записку?

— Запросто.

После того как Илессель вернулась в храм, я вновь занялся документами, которые прежде казались мне скучными. В принципе они таковыми и остались, но бодрили меня по той причине, что не были связаны с Форитом, Сферой, Равенной и кем-то еще. Я провел в кабинете весь день, затем поужинал, обошел город по периметру и проверил охрану. Подавленное настроение лишило меня сил. Я удалился в свои апартаменты и рано лег спать.

Следующий день начался лучше, чем прошлый. Илессель принесла мне письмо, похищенное у Мидия. Нам повезло, что аварх не сжег его. Мы не подумали вчера о такой возможности.

Я приказал помощнику Дальриада снарядить три наших «ската». Один из кораблей мы отправили с новостями в Кулу к Кортьересу. Два других предназначались для передачи моего письма в фарасское агентство Кэнадрата. Просчитав вполне реальную опасность перехвата моего сообщения, Палатина придумала план, который мог ввести наших врагов в заблуждение. Первым в Фарассу прибывал «скат» с ложным сообщением. Его команда, побродив день по городу, должна была имитировать тайную встречу с людьми Кэнадрата. Через несколько часов в гавань входил второй корабль с настоящим письмом, а его капитан в сопровождении охраны направлялся прямо в агентство и вручал мое послание.

Перед отплытием «скатов» Палатина использовала изоконсоль и сделала копии сообщения. Я подшил их к архиву на тот случай, если настоящее письмо будет утеряно или похищено. Мне не хотелось отправлять оригинал, но Палатина опасалась, что Кэнадрат не признает копию за подлинный документ.

Из окна кабинета я наблюдал, как «скаты» покидали бухту. Едва заметные следы в их кильватере направлялись по дуге в открытый океан. Мы посылали вместе с ними остатки своей надежды.

Илессель рассказала нам, что Мидий каждый день принимал у себя странных людей и вел с ними тайные беседы. Он что-то затевал. Я лишний раз убедился в том, что Лепидор был наводнен шпионами и что честь клана больше ничего не стоила.

Как оказалось, вместе с Танаисом на корабле Бомара прибыло несколько чужеземцев: пара фетийцев, три танетянина и две женщины неясного происхождения. Они не были торговцами и не искали работы. Заподозрив неладное, Палатина приставила к ним наших людей. Она надеялась, что хотя бы один из соглядатаев останется верным клану и будет доставлять ей сведения.

Прошло два дня. Из Кулы вернулся первый скат. Дальриад передал свои извинения за непредвиденную задержку и сообщил о ремонте «Мардука». Наши целители подтвердили, что состояние отца стабилизировалось. По их словам, ему предстояло длительное выздоровление. Они не уточняли, насколько долгим оно будет, и я гадал, останется ли он графом клана, когда восстановит силы и приплывет обратно в Лепидор.

Манта «Изумруд» по-прежнему находилась на стапелях верхнего дока. Ее ремонтировали уже больше месяца. Начальник порта заявил, что она будет готова через два дня. Апелаги проявляли заметное беспокойство, и я чувствовал, что им не терпелось убраться из города. Сэганта выглядел веселым и обходительным, но ему тоже хотелось уплыть из Лепидора и увезти свою таинственную пассажирку подальше от нашего аварха. К моему удивлению, Мидий не предпринимал против них никаких действий. Я подозревал, что он планировал какое-то серьезное мероприятие. В любом случае жрецы не позволили бы апелагам вырваться из их рук.

— Что-то не так, — сказала Палатина, когда я завел с ней разговор об этом. — Либо у Мидия есть повод, чтобы арестовать их группу в самую последнюю минуту, либо жрецы надеются задержать «Изумруд» в дальнейшем.

— Возможно, они хотят атаковать апелагов в море?

— Если нападение совершается в порту города, то ответственность за это ложится на графа, — ответила Палатина. — Но Сэганта не станет обвинять тебя. Нападение в море будет расценено как акт войны. Вряд ли Сфера решится на что-то подобное. Я убеждена в другом: они хотят задержать «Изумруд». Попроси Сэганту уплыть в середине ночи. И пусть они готовятся к атаке пиратов.

Вечером перед отплытием «Изумруда» я пригласил Сэганту в кабинет отца.

— Мы бы еще погостили, но порадитравляться в путь, — сказал адмирал. — От имени всего Архипелага я благодарю вас за оказанную помощь.

— Лепидорцы были рады таким гостям, как вы.

Покончив с формальностями, я налил ему вина, и мы устроились в креслах.

— Адмирал, вы в курсе наших проблем. Не могли бы вы отплыть в другое время?

Я пересказал ему опасения Палатины, и он кивнул.

— Хорошая идея. Никогда не доверяйте Сфере. Если наши пассажиры не выспятся этой ночью, то они наверстают упущенное во время плавания.

Мне стало ясно, что Сэганта знал о моей принадлежности к еретикам.

— Могу ли я узнать, куда вы направляетесь?

— Мы плыли к Северным островам, чтобы забрать нескольких людей. Но теперь после такой задержки нам придется сменить курс на Монс Ферранис. Катан, у меня имеется к вам просьба. Насколько я знаю, вы можете посчитать ее невыполнимой.

— Говорите, — деликатно понизив голос, ответил я.

— Мне бы хотелось, чтобы Равенна покинула Лепидор вместе с нами. При всем уважении к вам, ей опасно оставаться в вашем городе. На Архипелаге от нее будет больше пользы.

— Я не могу заставить Равенну совершать какие-нибудь поступки…

— Конечно, не можете. Но если вы не против, я перед отплытием предложу ей такую возможность.

— Хорошо.

Слова Равенны по-прежнему жгли мое сердце. Я не хотел встречаться с ней. Наш разговор с Сэгантой был прерван жужжанием передатчика. Я встал и подошел к столу. Меня вызывал дежурный по гавани. Он находился в диспетчерском центре.

— Граф, в бухту входит манта. Она требует свободный док.

Его напряженный тон встревожил меня.

— Кто на борту этой манты?

— Несколько жрецов и помощница Премьера.

— Ее зовут Этла?

— Так точно. И это королевская манта.

Интересно, что привело сюда Этлу. Судя по всему, Мидий вызвал инквизиторов для допроса калатарцев. Но при чем тут Этла? Она была на нашей стороне.

— Передайте им, что у нас неисправны подвески доков. Попросите их подождать один час. Если они будут настаивать, сократите срок до получаса.

— Вы хотите, чтобы я солгал помощнице Премьера?

— Есть вероятность, что она может оказаться самозванкой. Мне нужно убедиться в истинности ее слов.

— Ясно, сэр. Но только помните, что это был ваш приказ.

Я отключил передатчик и посмотрел на Сэганту.

— Ваши люди могут собраться за полчаса?

— Я позабочусь об этом, — ответил он и поставил кубок на стол. — По пути я забегу к Равенне. Прощайте. Желаю вам удачи.

— И вам того же.

Он вышел из комнаты и побежал по коридору. Я воспользовался системой внутреннего оповещения и вызвал Палатину. Не прошло и нескольких секунд, как снова зажужжал передатчик. На другом конце линии был дежурный по гавани:

— Мой лорд, манта не остановилась! Она на полной скорости входит в гавань! Помощница Премьера сказала, что вас арестуют за ересь!

— Значит, она самозванка! Закройте подходы к докам!

— Я не сделаю этого, мой лорд. Она помощница Премьера!

Дежурный отключил передатчик, и мне не удалось восстановить связь с диспетчерским центром. Вот, значит, как! Даже Этла стала моим врагом.

Вытащив из кармана ключ от кабинета отца и сняв с туники графскую эмблему, я положил их на стол. Я был удивлен собственным спокойствием.

 

Глава 29

Через пару минут в комнату вбежала Палатина. Увидев меня, она остановилась в двух шагах у двери.

— Это атака? Они уже в городе?

— Этла и инквизиторы причаливают к доку. Я только что говорил с капитаном дворцовой стражи. Он отправит пехотинцев в гавань, чтобы задержать жрецов. За это время тебя спрячут в надежном убежище.

— Только меня? — сузив глаза, спросила Палатина.

— Только тебя. Я не желаю продолжать эту игру.

— Какую игру? Ты имеешь в виду свою жизнь?

— Премьер объявил меня еретиком. Я могу бежать из Лепидора, но куда мне потом деваться? Жрецы везде — от них не скроешься.

— Тебе помогут на Архипелаге.

Мне надоело выслушивать ее аргументы.

— Может быть, и помогут, пока не начнется Священный Поход. Я просто дам жрецам повод, которого они ждут. Нет, Палатина, скрываться бессмысленно.

— Неужели ты откажешься от сопротивления и отдашь свой клан под контроль Сферы?

— А что я могу сделать?

В коридоре послышались шаги.

— Лучшие из моих людей отвернулись от меня. Корабль Этлы заполнен сакри. Что мы можем им противопоставить?

— Сначала спасем апелагов. Вряд ли Сэганта успел вывести «Изумруд» из гавани. Возможно, Этла не тронет его, но она арестует команду и пассажиров. Пойдем со мной — хотя бы ради них.

Кто-то постучал в дверь.

— Одну минуту, — крикнул я и повернулся к Палатине. — Меня перестанут уважать, если я начну прятаться по темным углам.

— Ты дашь надежду тем, кто будет в ней нуждаться! Пошли!

В кабинет вошел морской пехотинец.

— Мне велено проводить вас в безопасное место.

Палатина с усмешкой посмотрела на меня. Сам того не желая, я кивнул в знак согласия и осмотрел кабинет отца. Мой взгляд остановился на графской эмблеме, которая лежала на столе. Я взял ее и снова приколол к одежде.

— Пошли, — сказал я солдату. — Веди нас через задние ворота. Там будет меньше посторонних глаз.

Был поздний вечер. Слух о прибытии сакри еще не распространился по дворцу, поэтому, пробегая по коридорам, мы не встретились с толпой слуг и придворных.

На первом этаже звуки наших шагов встревожили кузена Мес-салия. Он открыл дверь, когда мы проходили мимо его спальни.

— Что случилось? — спросил юноша.

— Сакри захватили город, — ответил я. — Их слишком много, чтобы мы могли сопротивляться. Премьер объявил меня еретиком.

— Тебя?

— Надеюсь, ты не предашь наш род и клан?

— Конечно, нет!

— Тогда распространи в городе слух о том, что я по-прежнему нахожусь в Лепидоре. В данное время Сфера сильнее нас, но они не победят. Никому не говори, кого ты видел вместе со мной.

— Не скажу. Обещаю.

Мой кузен вернулся в свою комнату. Мы покинули дворец и, проскользнув через садовую калитку, выбрались на улицу.

— Куда ты ведешь нас? — спросил я у солдата.

— В дом Мезентия.

— Ты с ума сошел? Я не хочу тревожить память покойного, но он имел общие дела с Форитом.

— Да, мой лорд, Форит подкупил его. Но дочери Мезентия это никогда не нравилось. В ее доме имеется потайная комната. Вы сможете легко прятаться в ней и выходить оттуда, когда пожелаете. Кроме того, Мидий даже не подумает искать вас в таком месте.

— Хороший довод, — согласилась Палатина.

Капитан дворцовой стражи, направивший этого солдата, был опытным стратегом. Но меня охватили сомнения. Верен ли он мне? Что, если капитан собирался предать меня? Отец знал его свыше двадцати лет, однако такими же доверенными слугами были наш распорядитель и дежурный по гавани, который несколько минут назад перешел на сторону Этлы. Но разве у меня есть выбор?

Мы пробежали по улице и остановились у приоткрытой двери двухэтажного дома. Перед тем как войти внутрь, я кивнул пехотинцу. Он отсалютовал и направился в казармы, чтобы ожидать дальнейших приказов. Мы с Палатиной осторожно пробрались в гостиную. Я заметил, что в доме не было слуг. Как только мы переступили порог большой комнаты, к нам подбежала дочь Мезентия и, к моему изумлению, встала передо мной на колени.

— Мой лорд, надеюсь, что этот дом будет для тебя надежной защитой. Я клянусь Рантасом, что останусь верной клану и моему графу.

Я не знал, что сказать, поэтому быстро подхватил ее подруки и заставил встать.

— Спасибо, Илда.

На ее милом лице, обрамленном кудрявыми светло-каштановыми волосами, появилась слабая улыбка.

— Я покажу вам комнату.

Проведя нас через три пролета узкой лестницы, она нажала ладонью на небольшой фрагмент настенного узора. Панель скользнула в сторону, открывая проход в небольшую комнату с парой узких кроватей, столиком и креслом. На одной стене висела изо-лампа, на другой располагалось небольшое окно.

— Для чего предназначалась эта комната? — полюбопытствовал я.

— При строительстве дома мой дед планировал отдать ее под денежное хранилище. Затем здание перешло по наследству дяде, и он использовал комнату для развлечений с любовницей. Позже отец принес сюда мебель на тот случай, если к нему приедут гости, которых никто не должен видеть. Мои слуги не знают об этом тайном убежище. Лестница, по которой мы поднимались, почти не используется. Вы можете незаметно входить и выходить. Я позабочусь, чтобы слуги не появлялись в этой части дома. Мне жаль, что вам придется ютиться здесь, но я не могу предоставить вам отдельные помещения.

Вручив нам ключ от двери, она ушла на другую половину дома, где располагались покои ее мужа. Я выглянул в окно, выходившее на главную улицу. Из него открывался отличный вид на площадь и ворота Морского квартала. Именно из них отряды сакри должны были войти в Лепидор.

Они появились через двадцать минут — две роты воинов в броне и шлемах. Первый отряд выделялся малиновыми и белыми мантиями сакри, второй — черно-зеленой формой каламанских солдат. Люди Лексана! Судя по всему, они уже захватили остальную часть города. Учитывая непродолжительность рейса, большая королевская манта могла вместить около трех рот. В любом случае двух отрядов не хватило бы для подавления возможного сопротивления горожан.

Ночные изофонари бросали тусклый свет на воинов. Я не видел их лиц. Чуть позже из ворот вышла новая группа. Каждого из жрецов сопровождали двенадцать сакри — по шесть с каждой стороны. Они несли в руках факелы. При виде мрачных фигур в черных и белых мантиях, с капюшонами на головах, у меня зачесались руки. Я обрадовался, что не остался во дворце. Это были инквизиторы.

Через несколько минут мимо нас прошли разоруженные лепидорские пехотинцы. Самодовольные солдаты Лексана гнали их в казармы. Наши воины выглядели поникшими и удрученными, но никто из них не был ранен. Власть Сферы казалась безграничной — она заставляла людей нарушать верность клану и сдаваться без боя. Последней появилась небольшая группа сакри, сопровождавшая четырех жрецов. Один из служителей Сферы кутался в монашескую рясу. Я не рассмотрел символ ордена. Другой был магом Огня. Третий жрец в красной мантии скрывал лицо под капюшоном. Его походка показалась мне странно знакомой. Четвертой была Этла.

Когда она проходила мимо нас, Палатина прошептала:

— Предательница. Едва почувствовала выгоду, как тут же переметнулась на другую сторону.

Я молча переживал свой гнев. Еще одна измена. Танаис говорил мне правду: никто не являлся тем, кем предсташтялся. Интересно, на чьей стороне были Летиен и большинство лепидорцев? Похоже, не на моей.

— Кому вообще теперь можно доверять? — спросил я у Палатины.

По крайней мере нас с ней связывало кровное родство, и я недавно спас ее в объятой пожаром комнате.

— О полном доверии говорить не приходится, но частично доверять мы можем многим людям. Например, Гамилькару, из-за того, что ему выгоден контракт на железо. Или Илессель, потому что ты подружился с ней в Фарассе задолго до того, как все это началось. Она смелая девушка. И потом, она умеет открывать замки и двери — а такой полезный навык нам скоро пригодится. К Сэганте я отношусь с подозрением. Однако он не пойдет против нас, пока его подопечной грозит опасность. Что ты думаешь о Тетрике?

— Он не подведет.

Тетрик был моим другом долгие годы и никогда не оставлял меня в беде. Но я вдруг поймал себя на том, что начал сомневаться и в его верности.

— Океанографы могут оказать нам помощь — ведь, принимая во внимание их профессию, они наполовину еретики.

— Мы должны собрать наших союзников в одном месте и составить план дальнейших действий.

— Это будет непросто. Мы не можем пригласить их сюда. С другой стороны, ходить по городу опасно.

— Утром мы расспросим Илду о событиях, происходящих в городе. Апелагов, наверное, уже арестовали. Сэганта должен остаться на свободе, если только интрига Этлы не глубже, чем я думаю.

— Не забывай, что Этла отравила кэмбресского экзарха, — сказал я, вспомнив о беседе, которую мы с Сархаддоном вели в фарасском парке. — Возможно, она уверена, что ей сойдет с рук любое злоупотребление властью.

— Вряд ли, — возразила Палатина. — Тайна отравления экзарха осталась нераскрытой. А вот открытый арест адмирала встревожит Кэмбресс и знать Аквасильвы. Лично я воздержалась бы от такого вызова — по крайней мере сейчас. Мне кажется, они оставят Сэганту на свободе, но арестуют людей, которых он сопровождал. И Гамилькара тоже… Хотя судить об этом рано.

Илда вернулась через полчаса. Дверная панель внезапно отошла в сторону, заставив нас вздрогнуть и застыть на месте.

— Извините за вторжение, — сказала она, поставив на кровать корзинку. — Я принесла вам немного еды на случай, если вы голодны.

— Что происходит в городе? — спросила Палатина.

— Ведьма Этла и ее солдаты захватили дворец, казармы и гавань. Похоже, они не боятся восстания. Их командиры даже не расставили на стенах часовых. Сакри арестовали Атека, советников и помощника Дальриада. И еще всех апелагов, кроме Сэганты.

— А Гамилькара?

— Гамилькара? Вы имеете в виду лорда Барку? Нет, он остался на свободе. Я слышала, что Этла беседовала с ним очень вежливо и уважительно.

Услышав последние новости — довольно скудные, поскольку сакри ввели комендантский час, — я погрузился в мрачные размышления.

Гамилькар был торговым лордом, почти разорившимся и не имевшим влияния в Танете. Почему же Этла проявляла к нему знаки уважения? Мне вспомнились слова Барки о том, что его бывший опекун занимал в Сфере высокое положение. Если Этла, помощница Премьера, побоялась тронуть торговца, значит, его благодетель обладал огромной властью. Могли ли мы и дальше доверять Гамилькару?

— Да! Чуть не забыла, — сказала Илда, перед тем как уйти. — Слизняк Лексан тоже с ними.

Интересная ситуация. Даже Лексан приплыл в Лепидор, чтобы насладиться своим триумфом. Все архитекторы интриги, кроме Форита, находились в одном месте. Когда я высказал эту мысль, Палатина улыбнулась.

— Ты прав. Они сейчас как на ладони. Мы получили уникальный шанс.

— Шанс? Для чего?

— Мы можем прихлопнуть их одним ударом. Воспользоваться планом Этлы и ввести в игру свои собственные правила. Сейчас нам нужно провести военный совет. Где бы нам собраться?

— Не стоит сводить друг с другом всех наших союзников. Лучше передать им сообщения. И мы не должны использовать Илду как курьера. Это слишком опасно. Особенно при контактах с такими людьми, как Илессель.

— Ты слишком пессимистичен.

Палатина встала с кровати и посмотрела в окно.

— Сфера контролирует дворец, казармы и гавань. Вряд ли мы сможем передвигаться по городу свободно. Кроме того, я уверена, что за Гамилькаром следят, — даже если Этла и сакри обходятся с ним вежливо.

— Нужно найти такое место, куда не мог бы проникнуть ни один шпион, наблюдающий за торговцем, — сказал я. — Где, по мнению Этлы, с ним нельзя встретиться?

Подумав немного, Палатина повернулась ко мне и усмехнулась.

— Катан, как насчет того, чтобы немного искупаться?

Уловив ее мысль, я застонал.

На следующий день, когда вечерние сумерки сгустились до полумрака, я подкрался к небольшой сторожке, расположенной у ворот Морского квартала. Мне пришлось подождать и пропустить патруль сакри. Несмотря на то, что основная часть захватчиков концентрировалась во дворце, казармах и у здания, в котором содержались плененные апелаги, на улицах было достаточно патрулей, чтобы сделать мою прогулку опасной и трудной. Мне потребовалось около десяти минут, чтобы пройти в Морской квартал. У ворот два пехотинца Лексана обыскивали прохожих — сверяли их лица с моим портретом, прибитым гвоздем к деревянному столбу.

По всему городу были развешаны объявления, обещавшие ко-левскую награду каждому, кто даст ценные сведения о «Катаре — еретике и служителе злой магии, бывшем ранее лепидорским графом, а ныне признанным вне закона Его Королевским Величеством во благо империи». Там же говорилось о том, что любой горожанин, давший приют мне и моей злобной помощнице «Палатине из Сильвернии», будет считаться еретиком. Меня удивила некомпетентность жрецов. Похоже, предатели, поставлявшие им сведения, взяли информацию о Палатине с потолка.

Я провел весь день в убежище, с трудом отгоняя одолевавшую меня депрессию. Палатина, мало кому знакомая в городе, навестила нескольких людей, которые, по словам Илды, поддерживали нас и графа Элнибала. Два моих кузена передали сообщения для Тетрика, Илессель и Гамилькара, но к Сэганте подойти не удалось — за ним тщательно следили.

Присев в тени стены, я подождал, пока мимо меня не прошел очередной патруль. Трое сакри двигались с грацией тренированных убийц. Их головы в масках настороженно поворачивались из стороны в сторону, но они не заметили меня. Когда их группа достигла перекрестка, я перебежал через открытое пространство и прокрался к зданию, стоявшему на берегу ремонтной заводи. Дверь была закрыта, но я прихватил с собой связку ключей, принадлежавшую отцу. Она давала мне доступ ко всем административным зданиям города. Осмотрев безлюдную улицу, я вошел в помещение и запер дверь. Этот ремонтный док напоминал тот цех, в который я выбрался после плавания по каналу.

Взяв на складе водонепроницаемую сумку, снаряжение ныряльщика и пару инструментов, я спустился по лестнице в нижний зал. Там располагался бассейн для подводных ремонтников. Я переоделся в черный резиновый костюм с внутренним обогревом. В нем меня было трудно заметить в воде. Сунув одежду в водонепроницаемую сумку, я закинул ее на спину, застегнул ремни и закрепил инструменты на поясе, затем спустился в бассейн.

Вода была не такой ледяной, как в горном потоке, но я знал, что на глубине третьего дока, где находилась манта Гамилькара, она станет гораздо холоднее. Выплыв из-под карниза скалы, я остановился. Через минуту мое зрение подстроилось к изменившемуся освещению. Слева виднелась ступица подводной гавани. Свет ее окон разгонял темно-зеленый мрак. Поверхность воды над головой была сравнительно спокойной и не пенилась водоворотами, как в ту ночь, когда свирепствовал шторм. Равенна назвала бы этот штиль мирным.

Я проплыл мимо корпуса «Изумруда». Его иллюминаторы были темными, а каюты — пустыми. Чтобы не портить настроение, я старательно пытался забыть о Равенне, но мои мысли вновь и вновь возвращались к ней. Интересно, где она сейчас — осталась на свободе или попала в руки Этлы? Я надеялся на лучшее. Мне не хотелось, чтобы магэсса попала в руки инквизиторов — пусть даже она и обидела меня. Я до сих пор не понимал, зачем Равенна это сделала. Какой нелепый разрыв отношений!

Что-то промелькнуло впереди, заставив меня насторожиться. Я осмотрелся и увидел пару крупных рыб. Привлеченные ярким светом, они медленно направлялись к подводной гавани. В отличие от них мне приходилось держаться подальше от ступицы. Был шанс, что кто-то мог заметить меня в пятне освещенного пространства. Спустившись ниже второго яруса, я увидел «Эрикса» — манту Гамилькара, которая покоилась на подвесках третьего дока. Несколько иллюминаторов светилось в темноте. Я слегка изменил курс и поплыл к левому крылу, где иллюминаторы оставались затемненными.

Внешний корпус манты плавно изгибался книзу. Казалось, прошли века, прежде чем я достиг кормы и левой аварийной платформы. После нескольких суетливых метаний мне наконец удалось найти стрелку, которая указывала местоположение люка. Сняв с пояса гидравлическую отмычку, я зафиксировал ее над швом. Через миг послышался треск, и створка скользнула в сторону, открывая слабо освещенное пространство шлюза. Отсоединив инструмент, я осторожно проник внутрь небольшой камеры, закрыл люк, затем удалил воду и выровнял давление воздуха. «Эрикс» встретил меня напряженной тишиной. Я снял резиновый костюм, вытерся полотенцем, которым меня снабдила Илда, и переоделся в обычную одежду.

Пока все шло по плану. Остальные заговорщики уже направлялись сюда. Я надеялся, что Гамилькар расшифровал сообщение, посланное ему Палатиной. Сунув резиновый костюм и сумку в металлический рундук, я открыл внутренний люк и тихо выбрался в узкий коридор. Аварийная платформа располагалась на трюмной палубе ниже моторного отсека. В этот час здесь никого не было. Команда находилась на судне, но матросы и офицеры отдыхали в кубриках и кают-компании.

Я полагал, что «Эрикс» имел стандартную планировку. Судя по «Финикии» и тем мантам, на которых мне доводилось бывать, каюта Гамилькара должна была размещаться на верхней палубе — вторая дверь от трапа. Это означало, что мне следовало подняться на два уровня и остаться незамеченным. Непростая задача. Пройдя к главному трапу, я пробежал по ступеням два пролета. Ни в моторном отсеке, ни на верхней палубе не было людей. Очевидно, лорд Барка велел команде не выходить из кубриков. Так никого и не встретив, я подошел к каюте Гамилькара и тихо постучал в дверь. Если б кто-то из матросов заметил меня, то доклад о появлении чужака направился бы сначала Барке, а не Этле. По крайней мере я надеялся на это.

— Кто там? — раздался голос из каюты.

Облегченно вздохнув, я ответил:

— Человек, пославший вам сообщение.

Раздался звук отодвигаемого кресла. Послышались шаги, и Гамилькар открыл дверь.

— Катан! Как вы сюда попали? Входите быстрее.

— Я пробрался через левый аварийный люк. Другие придут тем же путем; я думаю, нам недолго осталось их ждать.

— Прочитав ваше сообщение, я понял, что мне нужно находиться на борту кора amp;лЯ. Наверное, вы это имели в виду?

— «Вспомните о мысе». Я тревожился, что текст покажется вам слишком загадочным. Но вы расшифровали его верно.

— Вряд ли мне следовало опасаться пиратов или ждать помощи от боевого крейсера. Поэтому я предположил, что вы захотели увидеться со мной на борту моей манты. Давайте спустимся в трюм и подождем остальных.

Через четверть часа в каюте Гамилькара собралось пять человек. Несмотря на опасные перемещения по городу в течение дня, Палатина выглядела свежей и веселой. Тетрик, как обычно, сохранял сердитую мрачность. Лорд Барка тревожился о последствиях, а Илессель спокойно отжимала промокшие манжеты легкой куртки.

— Прежде чем мы начнем, — сказала она, — позвольте прояснить ситуацию. Если нам удастся одержать победу, мне можно будет лично позаботиться о Мидии?

— Без проблем, — ответил я.

Возможно, это был риторический вопрос, но Илессель заслужила право на возмездие. Когда сакри захватили Лепидор, Мидий обвинил ее в содействии еретикам, заковал в железные цепи и запер в одной из подвальных камер. В момент ареста на ней была лишь ночная рубашка. Большинство ее отмычек хранилось в повседневной одежде, поэтому Илессель понадобилось несколько часов, чтобы сбросить оковы и улизнуть из камеры. Кузина Илды снабдила ее нарядом из своего гардероба, но он был немного велик ей.

— Я весьма впечатлен, что вам удалось добраться сюда, — сказал Гамилькар. — Вы планируете поднять мятеж? Или просто решили бежать из города?

Палатина обиженно нахмурилась.

— Бежать? Конечно, нет!

Она пояснила свой план, часть которого мы обсуждали прежде. Наши сторонники усомнились в успехе авантюры.

— Нас только пятеро, — заметил Тетрик, — в то время как численность сакри и пехотинцев Лексана превышает сотню человек.

— Нам нужно захватить дворец. Тогда мы нейтрализуем Этлу и Лексана.

— Во дворце около сорока охранников. Мне не нравится пропорция восемь к одному.

— Что-то ты сегодня не в форме, — сердито проворчала Илессель.

Я заметил, что лорд Барка с искренним интересом посматривал на девушку.

— Нам лучше быть реалистами, — ответил Тетрик.

— И помнить о том, что в случае серьезной угрозы они вызовут подкрепление из гавани, — добавил торговец.

Я не питал иллюзий по поводу его содействия нашим планам. Когда Этла установит в Лепидоре диктатуру, она разорвет торговое соглашение с Гамилькаром и передаст контракт на железо ненавистному Фориту. Это разорит лорда Барку, несмотря на появление новых клиентов. Торговый дом, попавший в черный список Сферы, был обречен на быстрое банкротство. Хотя у Гамилькара имелся мощный покровитель…

— Скажите, — спросил я его, — как зовут вашего опекуна? Почему помощница Премьера проявляет к вам странную вежливость?

Танетянин поморщился и стыдливо потупил свой взор.

— Только поймите меня правильно и не подумайте, что я на стороне жрецов. Как вы уже слышали, мой бывший опекун считает, что я верный сын Сферы и никогда в глаза не видел ни одного еретического текста. Мне не нравятся его поступки и планы. Тем не менее он был моим опекуном, и этого уже не изменишь. Его имя Лечеззар.

— Премьер? — сердито переспросил его Тетрик. — Вас воспитывал повар из древнего ада?

Я впервые слышал этот эпитет, но он казался очень подходящим для человека, который жег на кострах людей с такой же легкостью, как будто готовил жаркое.

— Да, — ответил Гамилькар. — Как-то раз мой отец спас ему жизнь, и Лечеззар решил облагодетельствовать наше семейство. Даю вам слово, что не питаю к нему добрых чувств.

— Я верю тебе, — сказала Палатина. Она повернулась к нам и пояснила: — Мне довелось гостить в его доме три месяца. Клянусь, он говорит вам правду.

— Я не сомневаюсь, — ответил Тетрик.

Он уже попал под чары моей кузины — точно так же, как парни, с которыми мы учились в Цитадели.

— Давайте вернемся к насущным проблемам, — предложила Палатина. — Как насчет того, чтобы исправить неравенство в расстановке сил?

— Разве это возможно?

— Казармы расположены рядом с дворцом и хорошо охраняются. К апелагам нам тоже пока не пробраться. Но команда «Изумруда» заперта ВяпСртовом складе. Их охраняют несколько пехотинцев Лексана. Солдаты полагаются на крепкие стены и запоры. Они считают, что моряки никуда не денутся, даже если им удастся убежать.

— Их меньше тридцати, — разочарованно заметил Тетрик. — Мы все равно окажемся в меньшинстве — не говоря уже о том, что дворец охраняют сакри, которые в бою подобны демонам.

Наступила тишина. Похоже, обсуждение зашло в тупик. Что дало бы нам шанс на победу? Мы не могли провести молниеносную атаку. И сакри действительно превосходили нас в численности и в мастерстве владения оружием. Единственные солдаты, равные им по силе, служили в имперской охране — в Девятом фе-тийском легионе. Но в отличие от них сакри без размышлений шли на смерть, выполняя приказы жрецов и командиров. Каким образом мы могли противостоять отряду неистовых фанатиков, которые сражались как боевые слоны и имели поддержку от магов Огня? По своей силе они напоминали природную стихию.

Природную стихию?

Мы не можем остановить ни шторм, ни океанское течение… Для этого необходима совместная работа трех магов, каждый из которых будет представлять свой Элемент. Голос Равенны звучал в моем уме как наяву. Третий Элемент был недоступен, но что я мог сделать с двумя видами магии? Сакри ненавидели воду. Допустим, мне удастся усилить мощность шторма. Тогда небесный водопад прорвет изощит храма, и солдаты на улицах окажутся в беспомощном положении…

— У меня есть идея.

Я вкратце изложил свою мысль.

— Мы ничего не знаем о магии, — сказала Палатина. — Я слышала, что никто не может контролировать шторм. Разве это не так?

— Конечно, мне не справиться с бурей. Но, как маг Воды, я могу управлять силой шторма. Я могу сделать его более мощным. Сакри не привыкли к нашей непогоде. Во время ливня они потеряют ориентировку. С другой стороны, апелаги гостили в Лепидоре около месяца. Они знают расположение улиц и домов.

— Хорошо. Допустим, команда «Изумруда» прорвется во дворец. А дальше что? Сакри внутри будут в полной боеготовности. Они используют твоих родственников и придворных в качестве заложников.

— Я могу направить во дворец часть водного потока.

Неужели ради небольшого преимущества я был готов затопить свой дом? Но разве имелся другой способ?

— Когда я шла к гавани, небо было чистым, — сказала Илессель. — Шторм может начаться через несколько дней. К тому времени нас всех переловят.

— Иногда мы можем определить приближение бури по показаниям океанографических приборов, — ответил Тетрик. — Но в данном случае это не обязательно. Я точно знаю, что скоро начнется шторм.

— Откуда такая уверенность? — спросила девушка.

— В воздухе чувствуется влажность. Она сильнее, чем утром. Это признак непогоды.

— Сделаем так, — решительно сказала Палатина. — Катан и Тетрик пойдут в гильдию океанографов и убедятся в приближении шторма. Затем они вернутся в гавань. Мы с Илессель освободим команду «Изумруда». Ты, Гамилькар, отправишься во дворец на ужин к Этле. Отвлеки ее и постарайся оставить как можно больше дверей открытыми.

Она мрачно нахмурилась.

— Если этим вечером не разразится шторм, мы спрячемся в своих норах и будем ждать.

— Ждать не придется, — заверил ее Тетрик.

Позже, закончив марафон по плаванию и пробежав по безлюдным улицам, мы с Тетриком добрались до здания Океанографической гильдии.

Дверь оказалась закрытой, но у нас имелись ключи. Войдя внутрь, мы направились в комнату, где хранились приборы, с помощью которых ученые предсказывали погоду и изучали океан. Побоявшись включать освещение, мы зашагали в темноте мимо дверей, колонн и стоек с оборудованием. Я не приходил сюда уже несколько дней и, наверное, поэтому дважды наткнулся на какие-то полки. С одной из них слетела металлическая крышка. Упав на пол, она громко зазвенела, и я на миг подумал, что этот звук разбудит всех людей в округе. Но на улице не было слышно ни криков, ни топота ног.

— Смотри, куда идешь, — посоветовал Тетрик.

— Что это вы тут полок понаставили? Мастер просил вас не захламлять коридоры. Кстати, где он?

— Лежит дома. Вывихнул лодыжку.

— Неудивительно при таком беспорядке.

Зал с измерительной аппаратурой располагался на втором этаже. Он имел всего лишь два окна, которые мы быстро закрыли плотными шторами. Тетрик включил освещение и активировал консоли сканеров. Их проекторы создавали пространство, внутри которого находился изоэкран. Я сел за пульт и вызвал крупномасштабную голограмму Лепидора и ближайших территорий.

Вокруг города на горных пиках размещались измерительные станции. Одна из них была вмурована в скалу на самой высокой вершине. Она сканировала весь континент и предупреждала нас о приближении штормов.

Тетрик ввел режим облачного покрова. Я увидел легкую дымку в верхних слоях атмосферы — светло-синие полоски на лазурном небе. Восток был чистым. Никаких грозовых облачных скоплений.

— Похоже, шторм еще не приблизился, — сказал океанограф.

— Давай проверим давление и влажность.

Я включил изображение карты и вывел на нее показания приборов. Консоли работали в том же режиме, что и обычные изопла-стины. Они управлялись мыслями пользователя. В данном случае аппаратура имела встроенные шаблоны, которые активировались кнопками на боковой панели. Тетрик нажал на одну из них, и голограмма города потускнела. На ее месте появилась диаграмма, графически отражавшая показания давления и влажности.

— Вот! — с триумфом сказал океанограф. — Что я говорил!

Давление было низким, а влажность — высокой. Явные признаки приближающегося шторма.

— Каков заряд? — спросил я.

После краткой паузы перед нами появилась еще одна графическая диаграмма.

— Положительный, — ответил Тетрик. — Самый положительный.

Он восстановил голограмму лепидорского побережья.

— Я считаю, что шторм начнется через три часа.

Три часа. Я надеялся, что все пойдет по плану. Через три часа мне придется спустить с привязи дикую ярость бури. Я направлю ее на Лепидор и верну наследие, утраченное мной из-за глупой поспешности. Илессель подслушала беседу Мидия и его помощника. По ее словам, письмо с предупреждением дошло до Кэнадрата, но Сфера как-то узнала о его содержании и предприняла атаку раньше намеченного срока. Еще одна моя ошибка.

Теперь нам мог помочь только шторм.

 

Глава 30

Мы выключили освещение, деактивировали приборные консоли и раздвинули шторы. Спускаясь по лестнице и пробираясь по темному коридору, я использовал теневое зрение, поэтому мы добрались до двери без лишнего шума. Тетрик осмотрел через окно безлюдную улицу и утвердительно кивнул головой.

— Что мне делать дальше? — спросил он.

— Возвращайся домой и держись подальше от уличных стычек, — ответил я.

— Разве для меня не найдется какого-нибудь дела? — обиженно спросил океанограф.

— Тетрик, — мягко ответил я, — ты не солдат, и у тебя нет боевой подготовки. Мы будем сражаться с лучшими воинами Аквасильвы, превосходящими нас по числу и умению. В поединке с сакри ты не продержишься и минуты.

— Разве я не гожусь для чего-то другого?

— Битва и магия — это все, что у нас осталось. Ты можешь помолиться за меня. Я и так благодарен тебе за поддержку.

— Ну, спасибо, — печально ответил он. — Я ведь тоже живу в этом городе, и мне хочется спасти его от Сферы. Хорошо. Я выйду через заднюю дверь. Удачи, Катан. Пусть боги хранят твою жизнь.

Он кивнул, повернулся и зашагал по коридору. Я немного подождал, дав ему время для того, чтобы покинуть здание, затем осторожно вышел на широкое крыльцо. Океанографическая гильдия размещалась в тихом малолюдном месте. Кривая улочка давала мне необходимое прикрытие. Затемненные переулки создавали запутанный лабиринт, по которому я надеялся добраться до дворцового квартала. Главное, чтобы Лексан не увеличил охрану у ворот.

Внезапно слева послышались голоса. Мне пришлось перебежать на темную аллею, которая вела к воротам порта — как раз к тому складу, где, по данным Илды, заперли команду «Изумруда». В сторожке горел свет. Меня отделяло от нее не больше ста ярдов. На дороге маячили фигуры каламанских солдат.

Я вышел на одну из главных улиц и перебежал в тень арки, которая соединяла две части богатого особняка. Небо стало черным, и город погрузился в ночную мглу. Тусклые фонари освещали лишь небольшие пятна пространства. Я находился в квартале от гавани, хотя мне следовало попасть к воротам Дворцового квартала. Обычное везение покинуло меня — патрули появлялись в тех самых местах, через которые пролегал мой путь.

Услышав шаги, я осмотрелся в поисках укрытия. В нескольких ярдах от меня находился резервуар для сбора дождевой воды. Большая каменная чаша покоилась на дюжине коротких столбов. Между днищем резервуара и землей имелся небольшой зазор. Впервые радуясь своему хрупкому телосложению, я юркнул под чашу и втиснулся в узкую щель. Здесь было так темно, что патруль не заметил бы меня, даже заглянув под каменное днище.

Когда они проходили мимо, я увидел черные ботинки и малиновые штаны. Четверо сакри. По моей спине прокатилась волна озноба. Подождав три минуты, я убедился в том, что они удалились на значительное расстояние. Мне нужно было выбраться из-под чаши, но я не мог сдвинуться с места. Мои ноги упирались в камень. Сражаясь с нараставшей паникой, я слегка изогнулся и после нескольких попыток выполз из укрытия. В голове мелькнула мысль, что в следующий раз мне следует искать щель попросторнее. Я побежал назад к затемненной аллее.

Мои нервы звенели от напряжения. Услышав странный шум, я отпрыгнул в сторону и молниеносно вытащил кинжал. Затем мои губы изогнулись в слабой улыбке. Черный кот спрыгнул со стены и побежал по аллее. Я вложил кинжал в ножны.

— Прости меня, кот.

Неужели я сходил с ума, как Оросий? Вопрос возник и прочно обосновался в моей голове. Пробираясь по переулкам и прячась от патрулей, я пытался понять, что заставляло меня пугаться каждой тени и извиняться перед домашним животным. Но это был кот Тени — черный как смоль. Я принял его за добрый знак.

Мой путь пролегал параллельно гавани. Подойдя к следующей боковой улице, я заглянул за угол и тут же отпрянул назад в пятно тени. Почти у перекрестка располагался вражеский пост: четыре пехотинца Лексана просматривали улицу в обоих направлениях. Я застыл на месте, ожидая шагов и страшась, что меня заметили. К счастью, эти опасения оказались напрасными. Я молча выругался — мне нужно было возвращаться назад.

На обратном пути меня едва не заметили каламанские солдаты. Они появились из темноты так внезапно, что я чудом успел прижаться к стене здания. Почему здесь было так много патрулей? Неужели кто-то передал им информацию? Мой живот сжался от напряжения, и мысль о том, что один из лидеров мятежа мог оказаться предателем, вызвала горькую тошноту. Я вдруг почувствовал головокружение и ухватился рукой за стену, чтобы не упасть. В последние дни у меня исчез аппетит, и вот теперь я начал страдать от последствий голодания.

Ум вяло перебирал неважные мысли. Нужно будет подкрепиться в убежище Илды, иначе я не смогу управлять силой бури. А откуда лучше воздействовать на шторм? Из помещения или с крыши дома? Я решил, что сначала испробую первый вариант. Мне не хотелось мокнуть под дождем.

На следующем перекрестке я осмотрел боковую аллею и перебежал на затемненную сторону. Передо мной в пятне света под уличным фонарем промелькнула фигура. Я отступил в небольшую нишу и стал следить за удалявшимся человеком. Он крался вдоль стены и не видел меня. Я услышал шелест одежды. Человек остановился и вытащил из-за пояса предмет, походивший на небольшой арбалет. Обычно такое оружие использовалось в начале боя. Оно заряжалось двумя стрелами и после пары„выстрелов выбрасывалось за ненадобностью. Из-под плаща незнакомца торчала рукоятка меча.

Когда фигура повернулась, я затаил дыхание. Женщина. Единственной женщиной в Лепидоре, умевшей стрелять из арбалета, была Равенна. Значит, она не попала в руки инквизиторов.

Но что она здесь делала? Равенна направлялась к гавани и сжимала в руке заряженный арбалет. Она готовилась к сражению. Какой абсурд! Ей не удастся справиться с четырьмя пехотинцами и она не выстоит против сакри. Сделав несколько шагов, девушка вытащила меч.

Внезапно справа от меня послышались крики и шум сражения Звон мечей ломал ночную тишину. Затем раздался крик:

— На нас напали!

Через минуту звуки стихли. Подкравшись к перекрестку, я встал на колени и выглянул из-за угла. Трое сакри — наверное, те самые, которые проходили мимо меня, — связывали руки двум женшинам. Четвертый воин стоял у стены и осматривал улицу. Взглянув на пленниц, я узнал Палатину и Илессель.

Мне пришлось затаиться в тени. Я не знал, что делать. Судя по всему, девушки шли освобождать команду «Изумруда». Возвращаясь из порта, они наткнулись на патруль сакри. Используя магию Воды и Тени, я мог освободить своих помощниц и без труда расправиться с врагами до того, как к ним подоспеет помощь. Однако в этом случае Равенна нападет на пост каламанских солдат. Ее поступок был чистым самоубийством. После того, что она наговорила мне, я не хотел помогать ей в чем-либо, но это означало ее гибель. У-меня оставалось лишь несколько мгновений на размышление. Один из сакри произнес команду, и патруль направился к гавани.

В ближайшее время Палатине и Илессель не угрожала опасность. В худшем случае их запрут вместе с апелагами. А Равенна могла умереть. Наверное, я не медлил бы ни секунды, если бы такую атаку решила предпринять моя кузина. Мне не хотелось иметь на совести глупую смерть Равенны.

Используя навык незаметных перемещений, которому меня научили в Цитадели, я помчался по аллее и догнал девушку за пару мгновений до того, как она бросилась в атаку. Обхватив Равенну за плечи, я прикрыл ее рот рукой и потащил назад в нишу. Оправившись после первого шока, она начала сопротивляться. Мне удалось выбить ногой меч из ее правой руки, а левую я плотно прижал к телу, не позволяя ей выстрелить в меня из арбалета. Она боролась, как дикое животное. В какой-то момент я почувствовал, что моя хватка слабеет. Равенна почти не уступала мне по силе.

— Это я, идиотка!

Прошептав ей на ухо столь ободряющую фразу, я втащил ее в нишу и выпустил из объятий. Она тут же ударила меня кулаком в живот и, нацелив арбалет в мою голову, прислонилась к косяку ажурных ворот. Я согнулся пополам и начал ловить ртом воздух.

— Надоедливый дурак, — с презрением и яростью прошипела Равенна. — Неужели ты ещё не понял, что я ненавижу тебя?

— Я не мог стоять и смотреть… как ты идешь… на верную гибель.

Слова вырывались между коротких поверхностных вдохов. Хорошо, что мышцы моего живота были напряжены. Ее удар не нанес мне вреда.

— Кретин! Я хочу спасти пленников!

— Одна? Без помощи? Это самоубийство!

Она по-прежнему целилась в меня из арбалета.

— Если я иду на смерть, то, значит, таково мое решение! Говорят, ты тоже хотел покончить с жизнью.

Наверное, кто-то рассказал ей о моем глупом желании остаться во дворце и сдаться в плен Лексану и Этле.

— Пожалуйста, не целься в меня, — сказал я, с трудом выпрямляя спину. — Пусковой механизм может сработать, а мне сейчас нельзя умирать от твоего случайного выстрела.

Она опустила арбалет и посмотрела мне в глаза.

— Я, как и ты, имею право защищать моих людей. Пусть даже ценой собственной смерти.

«Моих людей». Как странно она выражается. Это слова скорее, политика, а не магэссы.

— Но зачем умирать? — спросил я. — Это бессмысленно. Мне стало стыдно за свое замечание. Сутки назад я был готов сделать то же самое.

— Разве у меня есть выбор? Сколько часов или дней я смогу скрываться в этом захудалом городишке, пока кто-то не выдаст меня в руки Сферы? Твой клан состоит из одних предателей. Это просто невероятно!

— Только не говори, что твои соплеменники сплошь образцы безупречной честности, — мрачно парировал я. — Как тебе удалось избежать ареста?

— Мне помогла хозяйка гостиницы, в которой я нашла приют после того, как ты вышвырнул меня из дворца.

— Тебя удивляет, что я так поступил? Тогда вспомни, что ты мне сказала!

— По правилам этикета ты не должен был отказывать мне в крове.

— Неужели законы гостеприимства заходят настолько далеко? Теперь я понимаю, почему им никто не следует.

— К чему этот спор, Катан? Мы все равно проиграли.

«Мы проиграли». По крайней мере она по-прежнему была на нашей стороне.

— Те из нас, кто не пытается покончить жизнь самоубийством, решили поднять мятеж. Если ты не очень торопишься принять героическую смерть, то можешь оказать нам помощь.

— О, у вас появился великий план? Еще один шедевр Палатины, похожий на то глупое письмо, из-за которого началось вторжение?

— Это моя вина, а не ее.

— Тогда стыдись! И каким же образом три-четыре человека планируют одолеть больше сотни солдат?

На улице послышались шаги патруля. Солдатам был дан приказ арестовать каждого, кто выходил на улицу во время комендантского часа.

— Я с радостью расскажу тебе о нашем плане. Но сначала давай объявим перемирие и уйдем отсюда. В этом квартале слишком много сакри.

— Хорошо, — ответила она обычным бесстрастным голосом.

Внезапно мое сердце подскочило. Патруль свернул на аллею и направился к нам. Равенна подняла с земли меч, прижала арбалет к груди и потянула меня в самый темный угол.

— Извини, если это обидит тебя, — прошептала она. — Подыграй мне, пожалуйста.

Равенна поцеловала меня, и я понял, что она задумала. Возможно, нам даже не придется использовать магию. Просунув руки под плащ девушки, я обнял ее. Шаги остановились. Один из патрульных направился к нам. Наверное, его послали проверить аллею. Это были пехотинцы Лексана. Я стоял спиной к нему и видел лишь лицо Равенны. Она, прищурив глаза, следила за солдатом.

— Здесь парочка влюбленных, капрал.

Вновь повернувшись к нам, пехотинец тихо прошептал:

— Вам лучше войти в дом. Эти убийцы в красных мантиях не понимают, что такое любовь.

Он вернулся к своим, и патруль двинулся дальше. Я перестал целовать Равенну. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга.

— Нам лучше уйти.

Она кивнула, вложила меч в ножны и, поставив арбалет на предохранитель, повесила его на пояс.

— Где ты прячешься?

— В доме Кузавы. Как оказалось, дочь Мезентия не разделяет симпатий своего отца.

— Ты знаешь кратчайший путь? Я сказала моей хозяйке, что не вернусь, поэтому она меня не ждет.

В ее голосе чувствовалась безнадежная подавленность. Но почему? Ведь не она потеряла город и графский титул. И это я был обижен ею, а не наоборот.

— Мы пока воздержимся от столкновений с патрулями. Будем сражаться только в случае крайней необходимости.

— Ладно, — ответил я, надеясь, что с Палатиной и Илессель ничего плохого не произойдет.

Мы зашагали по темным аллеям. На этот раз я выбрал наикратчайший маршрут и направился к стене Сельского квартала. Наш путь пролегал вдали от главных улиц. Небольшие домики давали хорошее укрытие. Но даже здесь мы не могли расслабиться. Дважды нам приходилось прятаться от патрулей, которые проходили мимо нас всего лишь в нескольких ярдах. Я знал, что дальше будет не легче. Мы затаились в конце аллеи — почти у самых ворот, разделявших кварталы. Шел комендантский час. Охрана никого не пропускала. Солдаты заперли ворота и перекрыли все подходы во дворец.

— Что будем делать? — прошептала Равенна.

Двери башен также оказались закрытыми, поэтому мы не имели обходных путей. Я понимал, что если оставить ворота запертыми, то это отнимет драгоценное время у команды «Изумруда» и сорвет их атаку на дворец. План вообще мог сорваться, если Палатина велела им ожидать ее. Я собирался использовать магию. Это могло насторожить жрецов и спровоцировать облаву в районе ворот. Но при удаче мы перешли бы в Дворцовый квартал. Я еще раз осмотрел улицу и подкрался к сторожке. Убедившись в том, что солдаты собрались внутри служебного помещения, я дал знак Равенне, а затем занялся замком. Мне понадобилась лишь пара мгновений, чтобы опустошить ум и растворить дужку замка теневым огнем.

— Неплохо сделано, — похвалила Равенна и, сжав мое плечо, удержала меня на месте. — Свод ворот оборудован ловушкой.

Я впопыхах забыл об этом. В своде действительно имелась полость, заполненная камнями. При активации ловушки на наши головы рухнул бы камнепад.

— Охранники могли задействовать ее.

Она направила теневой огонь на запоры и засовы ворот с другой стороны.

— Теперь вперед!

Пробежав шесть ярдов под сводом, мы открыли ворота и оказались на рыночной площади. Я удивился отсутствию охранников, но, возможно, они были отозваны к дворцу — оттуда слышались встревоженные крики. Мы свернули на ближайшую аллею и добежали до первого перекрестка.

— Не пытайся пробраться в Священный город, — переводя дыхание, сказала Равенна. — По крайней мере без хорошей армии.

Я заметил, что воздух стал теплее обычного. Еще один признак приближавшегося шторма.

— Дом Кузавы там, — сказал я, указав направление. — Илда обещала оставить ключ в условном месте.

— Кто такая Илда? — воинственно спросила Равенна.

— Дочь Мезентия.

Прежде чем двинугься дальше, мы внимательно осмотрели улицу. Патрулей в этом районе не было, хотя рядом с площадью располагался командный пункт Л ексана — довольно важное место. Почему же так много солдат находилось в гавани? Неужели кто-то сообщил жрецам о нашей сходке?

Мы без происшествий пробрались в дом Кузавы. До этой минуты я не понимал, как сильно устал после плавания в бухте и беготни по городу. Упав на кровать, я прислонился спиной к стене. Равенна сняла плащ и пояс, затем села на другую кровать и посмотрела на меня. Наступило неловкое молчание. Окно в комнате было открыто весь день. Войдя в убежище, я закрыл его, чтобы наши голоса не услышали жрецы, которые могли прийти к воротам. Мы использовали чары очень аккуратно, но был шанс, что маги огня заметили их употребление.

— Спасибо, что спас мою жизнь, — прошептала Равенна.

— А ты не хочешь извиниться за те слова, которые сказала раньше?

Я не собирайся оставлять ее оскорбления без внимания.

— Ты сам напросился. Возможно, меня немного занесло, но особой вины я за собой не чувствую.

Во мне снова вспыхнул гнев.

— Ради Фетиды, объясни, чем я тебя обидел?

— Ты и так все знаешь.

— Нет, не знаю. И буду счастлив, если ты просветишь меня.

— Ты сказал, что все беды начались из-за того, что я попросила высвободить магию. А затем ты притворился, что тебе нужна моя помощь.

— Я не притворялся. Я действительно не знал, что делать.

Ее слова смутили меня. Я не мог понять, что ее обижало.

— Ты не знал, что делать? Человек с такой магической силой? Пока мы, жалкие смертные, тратили годы на изучение чар, ты спокойно прослушал несколько лекций и щелчком пальцев начал вызывать приливные волны.

Я вдруг понял, чем была вызвана ее неистовая злоба на Тар'конантуров. Она завидовала мне. В своей слепой наивности я не мог представить, что в этом деле замешаны такие чувства. Наверное, она заметила мое запоздалое понимание.

— Ты действительно не знал? И даже не догадывался?

— Похоже, ты преувеличиваешь мои магические способности. Увы, но я не полубог.

— Меня с семи лет обучали чарам. Я побывала в двух Цитаделях и переняла знание лучших магов из орденов Ветра и Тени. А ты можешь использовать Воду без всякой подготовки. Ее сила растворена в твоей крови. Я думаю, что ты наполовину Элемент или смесь Элементов. Чтобы использовать Тень с таким мастерством, как это делаешь ты, нужно иметь врожденные способности. То, над чем я трудилась годами, дано тебе по праву рождения.

Эта зависть мучила ее весь прошлый год. Она не знала, как я благоговел перед ней — перед ее талантом в использовании чар. Она оскорбила меня, но теперь моя неприязнь к ней исчезла. Я выбросил из головы свои обиды и велел себе не вспоминать о них.

— Тогда прими мои извинения, — сказал я.

— Нет, ты не должен извиняться. На самом деле я ужасно сожалею о нанесенном тебе оскорблении. Тогда мои слова казались мне правильными. Но не теперь…

— Давай забудем о той ссоре.

— Я согласна!

Мы встали и обняли друг друга — на этот раз искренне.

— Итак, какой у нас план? — спросила она.

Сев на кровать, я рассказал ей о том, что случилось до момента нашей встречи.

— Это не план, а скорее жест отчаяния, — произнесла Равенна. — Если Палатину и Илессель арестовали, то почему ты думаешь, что им удалось освободить команду «Изумруда»?

— Я надеюсь на это. Давай предполагать, что моряки уже на свободе.

— Может, сходим и проверим?

— Нет, — подумав немного, ответил я, — это слишком опасно. Нам снова придется проходить через ворота. Жрецы могут выставить часовых на стенах и увеличить количество патрульных. Когда я направлю на улицы поток воды, он смоет в море всех сол-дат Лексана.

— Даже тебе не по силам управлять стихией. Ты не владеешь магией Ветра, которая могла бы направить воду.

— Зато ты ею обладаешь. Но тебе недоступны чары Воды. Жаль, что мы не можем объединить наши силы.

— Мы уже делали это, — с улыбкой ответила она. — Мы дважды объединялись и сообща управляли нашей магией. Почему же ты думаешь, что третья попытка будет неудачной?

— В прошлом мы действовали во внутреннем пространстве.

— Значит, нам доступно и внешнее!

Ее глаза сияли.

— Катан, впервые за всю историю Аквасильвы мы можем сделать то, что было не по силам нашим предшественникам. Используя Ветер, Воду и Тень, мы попытаемся контролировать шторм.

— А как же погодная система? Мы не нарушим ее?

— Конечно, нет! Шторм придет сам по себе. Мы не будем менять погоду. Мы только укажем место, в которое нацелим силу бури.

— Если шторм обрушится на Лепидор и выплеснет здесь всю мощь, это может повлиять на климат…

— Ты хочешь отвоевать свой город или нет?

— Хочу. Но если атмосфера подчиняется тем же правилам, что и океан, наш поступок может привести к гибели сотен людей на других континентах.

— Ты уверен в этом?

— Нет. Я могу лишь высказывать предположения.

— Вот именно! Предположения! С другой стороны, мы точно знаем, что если ты не отвоюешь Лепидор, то нас всех казнят, и новая надежда ереси умрет вместе с нами. После этого твой клан окажется под властью исполнительного ставленника Мидия.

Ее резкие слова помогли мне принять решение.

— Ты права. Я согласен с твоей точкой зрения. Но мы не должны использовать всю силу шторма.

— В облаках так много энергии, что ее не истощит даже легион могущественных магов.

— Ты говорила, что в моем сознании обитают легионы демонов.

— Не принимай эти слова буквально. Оросий действительно мог спустить ад на землю, но ты не имеешь его силы. Во всяком случае, я надеюсь, что не имеешь.

— Наверное, в его крови находится больше магии.

— Вряд ли. Я считаю, что если магия в крови превышает определенный уровень, то человек превращается в Элемент. Ты едва не достиг этой грани.

— Давай вернемся к нашему плану. Как мы реализуем его? И откуда, по-твоему, нам следует действовать?

— Сколько у нас времени до шторма?

— По моим подсчетам, около двух часов.

— Я не знаю, с какими препятствиями мы столкнемся. Будем действовать по обстоятельствам. Ты раньше использовал воду из облаков?

— Нет, только морскую.

— Я думаю, принцип тот же. Облака состоят из воды. Ты притянешь ее на землю, а я использую чары Ветра и направлю поток в нужное место.

— Нашими целями являются дворец, ворота между кварталами, командный пункт Лексана и городские улицы, где патрулируют сакри. Когда мы будем задействовать Тень? Ты знаешь о теории магии больше, чем я.

— Тень понадобится в самом начале. Ректор в Цитадели Ветра как-то раз сказал, что атмосфера Аквасильвы запятнана чарами Тени, наложенными магами во время Великой войны. Это теневое облако влияет на результат, если кто-то использует магию других Элементов. После войны воздействие остаточных чар было таким сильным, что маги часто сходили с ума.

— Будь аккуратной, направляя поток. Иначе мы помешаем морякам пробраться во дворец. Все зависит от их внезапной атаки. Если они промедлят, сакри оправятся от шока и отразят их нападение.

— Ты следи за своим Элементом, а я — за своим.

Мне показалось, что она обиделась. Но на ее лице появилась улыбка.

— А где нам разместиться? — спросил я.

— Мы должны быть снаружи. Это наша первая попытка, и могут возникнуть различные трудности. Давай не будем усложнять задачу. Попробуем так, а дальше посмотрим, что получится.

— Мне не хотелось бы использовать магию, стоя на улице. Думаю, нам лучше подняться на какую-нибудь крышу.

— Только не в этом доме. Если мы потерпим неудачу, все семейство Кузавы сожгут на костре. Мне кажется, что лучшим стратегическим местом будет крыша дворца.

Через полтора часа, взяв с собой только кинжалы и арбалеты, ы закутались в плащи и покинули наше укрытие. Перед нами были только две возможности: в случае успеха мы возвращали контроль над городом; в случае неудачи — попадали в лапы Сферы. Я надеялся, что Мидий не успеет выместить злость на Илессель и Палатине.

Ветер крепчал. Температура воздуха неожиданно сильно понизилась. Впрочем, возможность возникновения холодного шторма не удивила меня. Стояла середина осени. Через два месяца нас ожидал приход зимы, с ее лютым холодом и ледовым адом. Я был рад, что зима еще не наступила — иначе почти невозможно было бы красться по улицам.

Хотя ворота и двери дворца охранялись, мы без проблем пробрались в сад. Лексан не выставил солдат по периметру стен. Более того, я заметил, что с улиц исчезли патрули. Очевидно, командиры не хотели оставлять солдат под ливнем и пронизывающим ветром. У меня имелся ключ от садовой калитки, но мы на всякий случай воспользовались другим путем — вверх на высокую стену, с помощью специальных выбоин для рук и ног, и вниз по веревке с другой стороньт. Свет тусклых фонарей, оставленный для нужд охраны, был очень кстати — он создавал большие пятна тени и в то же время слепил глаза охранников, стоявших у ворот.

Мы спрыгнули на цветочную клумбу. В этой части сада почти не было светильников. Фонари и факелы горели только там, где располагались пехотинцы Лексана. Я заметил несколько фигур у внешних ворот и по одному человеку у каждой двери. Они были расставлены так, чтобы видеть друг друга. Однако крайний слева часовой выпадал из их поля зрения, поскольку дверь, которую он охранял, находилась в неудобном для обозрения месте. Я указал на часового Равенне и тихо прошептал:

— Займемся этим.

Остальные пехотинцы не видели нас, иначе я не стал бы рисковать. Мы обогнули край лужайки, обходя кусты и нависавшие ветви — их шелест выдал бы наше присутствие. У здания начиналось освещенное пространство, которое нам требовалось преодолеть. Мне не хотелось убивать часового, но вариантов не было. Он наверняка заметил бы нас в пятне света. Я отступил в тень, прицелился в солдата и на миг задержал на курке напряженный палец.

И хорошо, что я так сделал. В тот же миг со стороны гавани полыхнул яркий свет, и раздался сильный грохот. Пехотинец едва не выпрыгнул из своего камзола.

— Что случилось? — крикнул из-за угла один из охранников.

— Что-то рвануло.

Следующий взрыв был настолько громким, что у меня зазвенело в ушах. Когда слух восстановился, я услышал крики во дворце.

— Кто нас атакует? — закричал солдат, в которого я целился. Судя по голосу, он был моложе меня.

— Идите сюда! — позвал охранник, стоявший у ворот. — Я вижу пламя! Что-то загорелось в гавани.

Я не поверил своим глазам, когда остальные пехотинцы покинули посты и побежали смотреть на разгоравшийся пожар.

— Сама судьба помогает нам, — шепнула Равенна.

Мы подбежали к закрытой двери. Щеколда и внутренний замок упали на пол, расплавленные теневой молнией. Поднимаясь по спиралевидной лестнице и пересекая освещенные проемы коридоров, я готовился к встрече с сакри. Мы слышали крики и топот ног, но нас никто не задержал.

Оказавшись на крыше среди деревьев верхнего сада, я взглянул на гавань и понял, что произошло. В порту горела рыбацкая шхуна, а в районе подводной гавани на воде покачивалась королевская манта. Прямо под ней разрывались торпеды, и лучи импульсной пушки полосовали корпус судна. Одно крыло изогнулось под острым углом. Величавый корабль, доставивший в наш город Этлу и войска, получил огромную пробоину.

Чуть позже стрельба прекратилась. Я увидел, как темная поверхность бухты покрылась морщинами в кильватере подводного судна. Гамилькар не совершил бы такого поступка. Он не получил бы от этого выгоды. Внезапно я догадался, что уплывавшая манта была «Изумрудом», которым командовал Тетрик.

 

Глава 31

Любоваться видом было некогда. В нескольких ярдах от нас стоял сакри, бесстрастно наблюдавший за гаванью. Его плащ развевался на ветру. Лицо скрывала черная маска. Мы надеялись застать его врасплох, но нам не повезло. Мужчина повернулся и отянулся к мечу. Ему не хватило пары мгновений. Перед тем как подняться на крышу, Равенна достала арбалет, и как только сакри шевельнулся, она нажала на курок. Красное пятно расползлось по плащу воина. Он посмотрел на стрелу, пробившую его кольчугу, грузно опустился на колени и затем, качнувшись, упал на живот. Его ноги задергались в смертельной конвульсии. Судя по всему, стрела попала в сердце, потому что через миг он уже не шевелился.

— Получай, кровавый мясник, — надломившимся голосом сказала Равенна.

Взглянув на нее, я увидел, что она плачет. Девушка дрожала от напряжения.

— В чем дело?

Я положил руку ей на плечо, взял у нее арбалет и поставил его на предохранитель. На какое-то мгновение Равенна потеряла контроль над собой.

— Ненавижу их, — прошептала она. — Они убили моего брата, а ведь ему было только семь лет.

О, милосердная Фетида! Я не знал об этом. Она прижалась ко мне и зарыдала. Я стоял и ждал. В такие моменты лучше ничего не говорить. Немного успокоившись, девушка вытерла лицо рукой.

— Спасибо.

Она не сказала за что. Я поплотнее закутался в плащ. Ветер поднимался, и в небе над головой кипел облачный котел. Зарево пожара высветило колонну людей, шагавших по главной улице.

— Пригнись, — прошептала Равенна. — Быстрее. Нас заметят.

— Не волнуйся. Мы в полной темноте.

Чтобы лучше видеть, я присел у парапета крыши. Первые капли дождя забарабанили по черепицам. Сад имел дренажную систему для сбора грунтовой воды. Она выводилась по сточным трубам в ров, и это гарантировало, что дополнительный вес почвы не разрушит здание при сильном дожде.

Колонна людей на улице состояла из апелагов и двенадцати сакри в эскорте. Руки пленных были связаны за спинами. Даже с этого расстояния и в свете уличных фонарей я мог видеть отчаяние на их лицах. Мимо растянувшейся колонны пробежало несколько пехотинцев Лексана. Очевидно, в Морском квартале разворачивались какие-то события.

— Интересно, почему Этла решила перевести апелагов во дворец? — спросила Равенна.

Она закрыла лицо водонепроницаемой маской и опустила на голову капюшон. Мне были видны только ее глаза. Я сделал то же самое. Маска ограничивала обзор, но не позволяла воде затекать за ворот. В противном случае моя одежда быстро бы промокла. Я подтянул шнуровку плаша, застегнул ремешки на запястьях и взглянул на Равенну. Мы выглядели, как пара сильверианских йети. Пара странных существ, которые планировали обрушить на Лепидор самый мощный шторм за всю историю города.

Вокруг нас распространилось голубое сияние — это включились изощиты, защищавшие Лепидор от непогоды. Естественно, они не могли противостоять нашей магии. Мы разочарованно наблюдали за тем, как колонна пленных входила на территорию дворца. Апелагов увели в здание, где располагались приемные залы. Ворота закрылись, и сакри ушли в сторожку, откуда они могли наблюдать за торговой площадью. Патрулировать город во время шторма было бессмысленно. Сильный ветер и ливень превращали каждый шаг в опасное мероприятие.

Дождь усилился. Я чувствовал его напор через прорезиненный плащ. Вспышки молний сопровождались грохотом грома. Подойдя к двери, через которую мы вышли на крышу, я подпер ее двумя садовыми тачками. Моя спутница сделала то же самое с другим проходом в верхний сад. У нас могли возникнуть проблемы, если бы кто-то из сакри пошел искать своего сослуживца, сраженного метким выстрелом Равенны. Я надеялся, что в суматохе, поднятой нами, солдатам будет не до этого.

Зарево в гавани угасало. Огонь, пожиравший рыбацкое судно, дошел до ватерлинии. Мятежная манта, которой, по моему мнению, управлял Тетрик, ушла на глубину. Я знал, что «Изумруд» имел достаточно топлива, чтобы добраться до Кулы.

Шторм входил в полную силу. Молнии, сверкавшие над горами, непрерывно сменяли друг друга. Дождь перешел в сильный ливень. Мы встали между двумя деревьями. Выступавшая часть крыши, покрытая мхом и коричневой грязью, скрывала нас от обеих дверей. С плащей стекала вода. Я понял, что дороги назад уже нет. Равенна создала вокруг нас воздушную прослойку, которая ослабляла порывы ветра и напор дождя. Теперь мы могли стоять, не прижимаясь к деревьям.

— Я начинаю задействовать магию, — сказала она. — Ты готов.

— Готов, — кивнув, ответил я.

Чтобы не намочить руки под дождем, мы просунули их в рукава друг другу. Сжав ее запястья, я опустошил свой ум и почувствовал, как мое сознание помчалось в черную пустоту. Внешний свет поблек. Я создал объединяющее нас с Равенной звено. В и радели нас учили, что стабильное звено с умом другого человека могли создавать только маги ума. Но это умение пришло ко мне само собой. Наши умы соединились, пустота отступила, и мы снова начали осознавать свое окружение. Я был как бы в двух местах одновременно — на крыше и высоко над городом. Это напоминало полет. Несмотря на ночную мглу и сильный ливень, мне открывался круговой обзор на лепидорское побережье.

Часть объединенного существа, которая принадлежала мне, услышала крик в тронном зале. Маг Огня почувствовал, как над дворцом собиралась сила Элементов. Я игнорировал его испуг и потянулся вверх — к облакам, бурлившим над нами. Фронт шторма направлялся к бескрайнему океану. Черные тучи мчались с ошеломляющей скоростью и надвигались на меня, как огромная небесная лавина. К востоку облачный покров тянулся на тысячи миль. Я коснулся его своей магией и направил к себе собранную в нем воду.

В моем уме прозвучал голос Равенны: «Сначала защита Сферы».

В штормовом святилище, расположенном в центре храма, я увидел помощника Мидия, который навис над горящим огненным деревом. Он держал в руках рубиновый шар и фокусировал элемент Огня на изощитах, отражавших атаки шторма. Рядом с ним стояли два послушника, готовых помочь ему в любой момент. Я потянулся к океану, собирая силу из его безграничного резервуара. Эта сила могла погасить все огни, когда-либо существовавшие в мире. Я не имел с собой посоха, который значительно упрощал магические процедуры. Но в принципе он и не был нужен. Когда я взял из моря дикую силу Воды, ее живой поток пронесся через меня, разгоняя кровь до эйфорического звона.

Используя теневое зрение, я увидел магические линии Огня, тянувшиеся от храма к изощитам. Мне оставалось лишь послать силу Воды по одной из этих линий обратно в храм. Я разогнал ее, как мог. Рубиновый шар раскалился докрасна, затем, не выдержав напряжения, разбился вдребезги. Синяя молния обожгла лицо жреца. Он закричал, упав на спину, и послушники с дикими от ужаса глазами потащили его прочь от алтаря.

— Что происходит? — раздался яростный крик в тронном зале.

Это Этла визжала на мага Огня.

— Они слишком сильны, ваша милость.

Ливень над городом стал походить на небесный водопад. Деревья и растения в верхнем саду пригнулись к крыше. Все наиболее легкие предметы взлетели в воздух и, промелькнув над высокими крышами, умчались к морю.

«Отлично сработано.»

«Давай разберемся с командным пунктом Лексана.»

Я вновь переключил внимание на тучи. Магия Равенны подхватила поток воды и создала огромный вихрь, воронка которого простиралась над горными отрогами и над морем. Щупальца вихря коснулись военного лагеря, размещенного на рыночной площади. Палатки взвились в воздух. Людей и оружие разметало по городу. Затем Равенна нацелила поток на ворота Морского квартала. Я черпал силу из облаков и из моря. Стихия ревела вокруг нас и сметала все на своем пути. Тонны воды, направляемые вихрем, обрушились на сторожку, где прятались сакри и пехотинцы Лексана. Верхняя часть здания исчезла. Кирпичи и балки разлетались в стороны, как мякина. Через миг широкая арка ворот покачнулась и рухнула. Ее обломки отскочили от стен ближайших домов и покатились по улице. На месте сторожки виднелись руины.

Неистовая сила начинала пугать своей интенсивностью. Я понял, что мы теряем контроль над происходящим. Молнии мелькали вокруг нас, высвечивая контуры крыши. В ушах звенело от непрерывного грохотания грома. Стихия бушевала во мне и вне меня. Я знал, что если только мы не будем осторожны…

«Придержи ее! Мы используем слишком много силы!»

«Я пытаюсь!» — ответила она.

Поддержка Равенны помогла мне ограничить поток энергии, проносившийся через меня. Это напоминало возведение дамбы или осушение реки. Мы как будто сжимали океан и направляли его в узкое русло. Я начал бояться, что плотина скоро рухнет.

Затем мне как-то удалось обуздать поток силы. Вихрь кружился на одном месте. Небесный водопад, собранный со всего континента, заливал мой город. Я видел, как ветер снес крышу склада, в котором держали команду «Изумруда». Равенна сформировала вокруг моряков защитный пузырь из воздуха.

Капитан манты прыгнул вперед, схватил оружие у парализованного ужасом охранника и побежал открывать ящик с арбалетами, который Палатина и Илессель передали ему через окно, решетка которого была перепилена. Моряки разводили руками, удивляясь тому, что они были защищены от шторма. Сжимая оружие в руках, они побежали ко дворцу.

«Мы почти закончили», — заметила Равенна.

«Займемся Этлой.»

Вода на улицах поднялась на дюйм и выше. Мы начали гнать ее к Дворцовому кварталу. Расширив сознание во всех направлениях, я притянул к себе силу и направил ее на ворота. Черный вихрь сдвинулся с места и помчался через сад к дворцу. Он прошел так близко от нас, что я мог бы коснуться его, если бы вытянул руку. Стеклянные окна в сторожке и коридорах разбились, поранив солдат осколками. Ветер и вода ворвались в коридоры, разбрасывая воинов, как тряпичные куклы. Я видел сакри, погребенных под обломками мебели. Оружие и тренировка не помогли им выстоять перед нашей магией. Сила шторма бушевала в моем доме, ломая их тела и вращая в водовороте, словно обломки кораблей, потерпевших крушение.

Ворота сломались — бревна треснули под яростью мощных волн, катившихся с нескольких улиц. Вода затопила двор, аллеи и растения, посаженные когда-то моей матерью. Моя душа болела при виде этих разрушений, но другого выхода не было.

Внезапно я почувствовал, что контроль ускользает. Источник силы начал иссякать, и вихрь, управлявший потоками воды, исчез. Звено ума распалось.

Я оказался в полной темноте и позвал Равенну. Когда мне удалось открыть глаза, я понял, что лежу на крыше под проливным дождем. Надо мной склонилось злобное лицо — лицо разъяренного мага ума.

Мы так устали, что солдатам пришлось нести нас на руках. На верхней площадке лестницы меня и Равенну бросили на мокрый пол. Сакри грубо сорвали с нас плащи, связали наши руки и бесцеремонно потащили вниз. Каждый мускул моего тела болел от изнеможения, словно я не отдыхал неделями. Мне было трудно даже открывать глаза.

Нас провели мимо вооруженной охраны, стоявшей в коридоре. Я своими глазами увидел организованные нами разрушения. Даже краска на стенах была повреждена тем ураганом, который прошелся по дворцу. Ковры промокли насквозь. Ни один светильник не работал. Вдоль стен лежали раненые и мертвые солдаты. Мрак и сырость придавали этому зрелищу кошмарный вид. стоило ли убивать этих людей и разрушать дворец ради сохранения графского титула? Тем более что мы все равно потерпери поражение. Лучше бы я сбался им, когда они только приплыли сюда.

Сакри провели нас по боковым коридорам в тронный зал и втолкнули в небольшую дверь, которая располагалась за помостом. Яркое освещение ослепило меня на какое-то время. Когда мои глаза привыкли к свету, я увидел отчаяние на лицах апелагов и придворных, стоявших на коленях с правой стороны от трона. Их охраняли пехотинцы. Я заметил среди пленных Палатину и Илессель. На лице последней виднелись синяки и ссадины.

Нас сбили с ног и повалили на пол. Кто-то схватил меня за воротник, приподнял и поставил на колени.

Я увидел Этлу, сидевшую на троне отца. Слева от нее сто Мидий и жрец, лицо которого было скрыто под капюшоном Справа перед пленниками прохаживались трое инквизиторов Один из них, с внешностью сухопарого и злобного аскета, дер жал в руке витую плеть.

— Наконец-то мы поймали вас, еретики! — сказала Этла. — Вы сполна заплатите за то зло, которое сотворили сегодня.

Ее голос сочился ядом. Опрятная и богато украшенная одежда соответствовала сану. Она до мозга костей была Третьей помощницей Премьера. Я почти не мог говорить — сакри, стояв ший позади меня, слишком сильно натягивал мой воротник. Те не менее мне удалось прохрипеть:

— Мы сражались во имя Фетиды.

— Твоя богиня не поможет тебе, еретик.

— Он все еще граф Лепидора, — напомнил Лексан.

Этот округлый и самодовольный мужчина, с обманчиво добрым лицом и черными волосами, походившими на шерсть козла лучился от ощущения собственного триумфа.

— Ему недолго осталось носить графский титул, — откликнулся Мидий.

Его холодная улыбка обещала мне жестокое возмездие.

— Пока он не лишился титула, вы должны обращаться к нем уважительно, — возразил Лексан.

Я не питал иллюзий в отношении этого человека. Он прост не хотел, чтобы создалось впечатление вопиющего неуважения обращении Сферы с правителем клана. Он понимал, что если эт сейчас произойдет со мной, то когда-нибудь повторится и с ним.

— Тогда давайте лишим его титула.

— Мы должны действовать по правилам, — быстро напомнил Лексан.

— Да будет так, — поглядев на меня, сказала помощница Премьера.

— Ты никогда не была законопослушна, Этла, — презрительно произнесла Равенна. — Если только не рассчитывала получить выгоду.

— Молчать, негодница! — рявкнула помощница Премьера. — Завтра мы сожжем тебя на костре. Я не покину город, пока не налюбуюсь этим зрелищем сполна.

До меня донесся тихий стон ужаса, сорвавшийся с уст Равенны. Я взглянул на нее и увидел, как она закрыла глаза. По ее щеке покатилась слеза.

— Это незаконно, — крикнул я и тут же вспомнил, что помощники Премьера могли вершить суд по своему разумению.

Приговор, вынесенный Равенне, был несправедлив и ужасен, а я мог лишь ругаться в бессильной злобе.

— Мое решение продиктовано законами Рантаса, — ответила Этла.

Я не мог позволить им сжигать людей — тем более Равенну. Но у меня не было сил для дальнейшей борьбы.

В коридоре послышались крики, и в зал вбежал каламанский солдат. Не соблюдая положенных приличий, он испуганно завопил:

— Бежавшие из-под ареста моряки атакуют дворец!

— Заприте двери, — приказала Этла. — Завалите проходы мебелью и обороняйте прилегающие коридоры. Харом, установи на окнах огненный занавес. Пошлите людей за подкреплением.

Когда маг, которого звали Харомом, поднял руки и наложил чары на окна и двери, моя последняя надежда умерла. Жрецы могли защищать этот зал до прибытия подкрепления. Моряков зажмут с двух сторон и перебьют на руинах дворца. Равенну сожгут на костре.

Меня охватила тоска. Я едва не заплакал от отчаяния. Мы потерпели поражение, и ситуация была безысходной.

— Адмирал Кэрао, — сказал Мидий, — прошу вас призвать своих людей к порядку.

Выгнув шею, я посмотрел на затемненную часть помещения когда на окнах появился огненный занавес, стало гораздо светлее. Хэмилкар и Сэганта сидели в креслах слева от помоста. Оба выглядели мрачными и усталыми. Адмирал вообще не походил на того доброго и веселого офицера, которого я знал по прошлым дням. В зал вбежало около десятка сакри. Они внесли столы и сундуки, затем закрыли двери и начали возводить баррикаду.

— Если бы им грозила опасность, то я бы так и поступил, аварх. Моряки пытаются освободить своих соотечественников, которых вы необоснованно арестовали. Я не желаю содействовать вашему произволу.

— Вы опасно трактуете свой нейтралитет, адмирал, — резко сказала Этла. — Ваша принадлежность к кэмбресской знати еще не освобождает вас от ответственности.

Когда шум в коридоре немного утих, Этла снова повернулась к нам.

— Переведите девчонку к еретикам, осужденным на смерть, — указав на Равенну, велела она. — Эта нахальная сиротка нам больше не нужна.

Двое сакри схватили девушку за руки и поволокли ее по полу. Они швырнули Равенну к Палатине и Илессель. О, добрая Фетида! Неужели их тоже сожгут на костре? Я должен был что-то сделать. Великие боги! Пусть этот кошмар закончится! Однако суд над нами вершился не во сне, а наяву.

Зная, что мои слова приведут меня на костер, я отбросил последние остатки гордости и хрипло произнес:

— Этла, отпустите этих людей, и я подпишу любые документы. Мои гости ни в чем не виноваты.

— О! Ты пытаешься защищать своих друзей? Как это трогательно. К сожалению, Рантас в своей великой мудрости не поощряет милосердия к еретикам.

— Этла, пожалуйста! Я добровольно отдам Лепидор, и вы получите город законным образом.

Какое-то время она молча смотрела на меня, смакуя мое унижение. Я закрыл глаза и попытался успокоиться и сосредоточиться.

— Как еретик, ты заслуживаешь смерти, — сказала помощница Премьера. — Однако, несмотря на предательство, ты по-прежнему носишь графский титул. Будучи наместницей Рантаса в Аквасильве, я должна соблюдать дипломатические нормы. Сфера предлагает тебе выбор.

Она сделала небольшую паузу, и я понял, что никакого выбора не будет. В коридоре послышались крики и топот ног. Дверь затрещала под мощными ударами. Баррикада из мебели начинала рассыпаться. Помощь была так близко и так далеко.

— Ты можешь отдать Лепидор Лексану и отказаться от всех привилегий власти, — продолжила Этла. — Или ты можешь вручить город Сфере. Мы найдем подходящего человека в твоем семействе и назначим его графом. Этим поступком ты спасешь свою жизнь. К сожалению, я не могу помиловать твоих друзей. Они будут преданы смерти. Ты же можешь оказаться полезным для нас. Тебя, как кающегося грешника, отвезут в Священный город, где ты будешь служить нашему делу. Других вариантов не будет!

Лексан наслаждался победой над нашим кланом. Его лицо алело румянцем. Жрецы злорадно ухмылялись. Я никогда не чувствовал себя настолько униженным и беспомощным. Они поставили меня на колени — в тронном зале моего отца, в захваченном городе. Они насильно лишали меня власти, право на которую я получил от рождения. Но хуже унижения был стыд за потерю города, за торг моим кланом, устроенный Этлой и Мидием. Я чувствовал, что больше недостоин графского титула.

Закрыв глаза, я попытался что-нибудь придумать. В любом случае мой клан ужасно пострадает. Людей будут жечь на кострах независимо от того, кого им выберут в правители — Лексана или безропотную марионетку Сферы. Равенна, Палатина и апелаги погибнут. Что я наделал?

Все присутствовавшие в зале смотрели на меня. У гостей с Архипелага побелели лица. Они поняли, что им уготовлена казнь. Могли я спасти остальных? Вопреки словам Этлы, один вариант все же имелся, но он стоил бы мне жизни. Представив свою смерть на костре, я содрогнулся. Говорили, что это одна из худших пыток, когда-либо придуманных инквизицией. Однако имелся и другой вопрос. Сколько лепидорцев погибнет, если город перейдет под управление Сферы? Смогу ли я жить, имея такой груз на совести, и на что будет похожа эта рабская жизнь? Я открыл глаза и произнес дрожащим голосом:

— Перед Рантасом и в присутствии его слуг я передаю свой графский титул представителю кэмбресского дворянства, адмиралу Кэрао. Отныне он является правителем Лепидора.

Я обрекал себя на смерть.

Спокойствие Этлы разбилось, как стекло, и она гневно вскричала:

— Подумай, что ты делаешь! Я предоставила тебе выбор. Если ты не последуешь ему, то будешь сожжен на костре!

— На все воля Фетиды' — ответил я, и мой голос оборвался на последнем слове.

Внезапно Гамилькар поднялся с кресла.

— Именем торгового дома Барки свидетельствую, что передчача власти состоялась.

— Граф воспользовался своим правом, — произнес Сэганта. — Катан, я принимаю графство в клане Лепидора.

Этла едва не взорвалась от ярости. Ее лицо потемнело и стало походить на маску.

— Пусть будет так, — сказала она ледяным тоном. — Позже мы найдем какой-нибудь способ, чтобы обойти эту уловку. А до той поры, пока кэмбресские войска не прибудут сюда для защиты города, я, Третья помощница Премьера, ввожу в Лепидоре теократическое правление. Здесь будут править по религиозным законам.

Она повернулась ко мне.

— Катан Тауро, я обвиняю тебя в ереси первой степени. Ты лишаешься всех титулов, привилегий и прав, и я приговариваю тебя к сожжению на костре. Казнь состоится завтра утром. Прежде чем тебя уведут, пойди и посоветуй морякам сложить оружие. Мы не хотим напрасного кровопролития. Передай, что им вернут их корабль, на котором они смогут вернуться на Архипелаг.

Заметив мои колебания, она щелкнула пальцами.

— Иначе сейчас же я отправлю одного из пленных на суд Рантаса, — произнес человек, чье лицо было скрыто капюшоном.

Услышав его голос, я понял истинную глубину своего поражения. Это был Сархаддон. Он сделал знак одному из инквизиторов. Тот вытащил нож и направился к Текрею — юноше, который возмутился словами Палатины о том, что дочь фараона могла оказаться вымышленной личностью.

— Вы превышаете свои полномочия, — сердито крикнул Сэганта. — Это против закона.

— Сегодня закон — это я, — тихо ответил Сархаддон.

— Успокойся, жрец, — сказал я и попытался встать на ноги. Двое сакри подтащили меня к баррикаде, которая сотрясалась от сильных ударов в дверь.

— Это граф Катан, — издал я хриплый вопль. — Если вы сложите оружие и прекратите сражение, вам гарантируют личную безопасность.

— Вы так говорите, потому что они приставили меч к вашему горлу, — отозвался один из офицеров.

— Я передаю вам слова помощницы Премьера. Ее обещание могут засвидетельствовать адмирал Кэрао и лорд Барка.

С другой стороны двери наступила тишина.

— Нам нужны доказательства.

— Адмирал Кэрао, пойдите и поговорите с ними, — сказала Этла.

Я услышал шаги за моей спиной. Однако адмиралу не позволили приблизиться ко мне.

— Катан говорит правду. Если вы прекратите атаку, вас не тронут. Если вы не сделаете этого, они убьют Текрея.

— Хорошо, мы уходим, — отозвался голос.

Когда меня потащили обратно к помосту, я услышал громкие команды. Стук в дверь прекратился. На какое-то время единственными звуками в зале были раскаты грома, шум дождя и завывание ветра за окнами.

На этот раз меня усадили вместе с апелагами. Чуть позже Этла произнесла финальную речь о предательстве веры:

— Вы все приговариваетесь к смертной казни. Завтра, перед тем как мы сожжем вас на костре, наш маг ума использует свое искусство и выявит дочь фараона. Мы увезем ее в Священный город. Остальные подвергнутся сожжению. Охрана, уведите пленных.

 

Глава 32

Все утро буйствовал шторм. Когда сакри пришли и открыли замки на дверях, буря по-прежнему омывала город ливнем.

Инквизиторы заперли нас в маленьких комнатах, которые располагались в подвале дворца. Эти помещения когда-то использовались в качестве кладовых, но теперь в них ничего не хранилось. В камерах не было светильников. От каменных стен и пола веяло холодом.

Перед тем как мы с Равенной покинули зал, маг ума блокировал нашу магию. Теперь мы ничем не отличались от других беспомощных узников.

По какой-то неясной причине меня и Равенну поместили в одну камеру. Остальных апелагов поделили на группы по три-четыре человека и заперли в других помещениях.

Инквизиторы приступили к пыткам. Они привезли из Фарас-сы набор жутких инструментов. С их помощью жрецы надеялись добыть сведения о дочери фараона.

Наша камера была такой крохотной, что мы не могли даже вытянуть ноги. Толстая металлическая дверь имела крепкие наружные засовы. Тем не менее нам надели оковы — на запястья и лодыжки, — а цепи прикрепили к скобам, вбитым в стены. Затем охранники ушли, оставив нас в полной темноте.

С тех пор как я произнес последние слова, адресованные морякам «Изумруда», в моем сердце поселилось странное спокойствие. Но когда дверь подвальной комнаты закрылась и шаги охранников замерли вдали, это несвойственное мне хладнокровие внезапно исчезло, и меня охватил леденящий ужас. Зачем я подписал себе смертный приговор, имея шанс на спасение жизни? Мне не хотелось умирать — по крайней мере на костре.

Я чувствовал, как Равенна вздрагивала в безмолвных рыданиях. Послышался звон цепей — она придвинулась ко мне. Когда ее ладонь коснулась моей руки, я горячо обнял девушку за плечи и прижал к себе. Она заплакала, уже не стесняясь меня. Я смотрел в темноту и дрожал от страха. Горло и грудь были так напряжены, что мне не удавалось произнести ни одного слова.

Какое-то время мы просто сидели и молчали. Я горевал о своей, оказавшейся такой короткой, жизни и никак не мог избавиться от ужасной картины костра, которая засела в моем уме. Меня тошнило от ужаса, но спазмы пустого живота вызывали только слабую икоту. Руки и ноги оцепенели. Из-за плохой циркуляции крови мои пальцы онемели и были холодны как лед, однако я — ничего не мог поделать с этим.

Когда Равенна выплакала все слезы, ее рыдания затихли. Из соседней камеры не доносилось ни звука — толстые стены полностью изолировали нас от других заключенных. Воздух поступал через вентиляционные отверстия, проделанные в потолке.

— За что, Катан? — хрипло спросила Равенна. — Почему они так издеваются над нами?

Я не знал, что сказать. Она взяла мою ладонь и прижала к своей щеке.

— Что мы им сделали? По какому праву они связали нас? Почему они сжигают людей на кострах?

— Пожалуйста, — с трудом сказал я, — не нужно говорить об этом.

Ее слова только ухудшали мое состояние. Мышцы живота сокращались болезненными спазмами.

— Прости.

Внезапно я осознал, что, несмотря на отсутствие света, мои глаза различали детали комнаты — правда, только в темно-серых тонах. Теневое зрение по-прежнему действовало. Врожденные способности проявляли себя даже после блокирования магии. Но завтра они превратятся в ничто. Опыт, мечты, воспоминания — все исчезнет. Останется только забвение. Еретики возвращались к своим Элементам. Они сгорали полностью и окончательно. Порывы ветра развеют кучки пепла и обо мне забудут, как о мимолетном образе, промелькнувшем в уме.

— Знаешь, почему нам так плохо? — сказала Равенна, положив голову на мое плечо. — Потому что мы обречены часами думать о нашей будущей казни. Мысли вызывают муку и жар. Становится все хуже и хуже…

— А что тут сделаешь?

Немного помолчав, она снова заговорила:

— Катан, мы можем избавиться от этих страданий. Жрецы отняли у нас магию, но нам вполне по силам восстановить контроль над нашими умами.

Она судорожно глотнула.

— Благодаря костру, мы сможем уйти в пустоту, где нет ни страха, ни боли.

— Но мы умрем.

Наступило долгое молчание.

— В любом случае тревога о смерти бессмысленна, — прошептала Равенна. — Ты только изводишь себя. Забудь о боли. Войдя в транс, мы сможем избежать этого.

— Мне от этого не легче.

— Какую смерть ты предпочел бы — быструю или медленную?

— Было бы лучше вообще не умирать!

Мой возглас заставил ее вздрогнуть. Она подтянула ноги и сильнее прижалась ко мне. Цепи, скользнув по каменному полу, издали звенящий шум. Я впервые заметил, как здесь было холодно… и влажно.

— Я тоже не хочу умирать. У меня впереди много дел, и мне жаль оставлять их невыполненными. Жрецы надеются превратить нас в обезумевших и напуганных людей, стенающих от их несправедливого суда. Мы не должны доставлять им такое удовольствие. Ты пошел на благородную жертву, на которую никто из них не способен. Пожалуйста, не трать последнюю ночь жизни на слезливую жалость к себе.

Я сделал глубокий вдох и начал расслаблять мышцы живота. Страх по-прежнему терзал меня, но Равенна была права. Я не желал позорить свой клан, показывая себя трусом — несмотря на смятение чувств.

— Что, по-твоему, я должен делать? Предупреждаю, что я вряд ли засну.

— Я тоже.

Она улыбнулась, хотя и не убедительно. Я понял, каким хрупким был ее самоконтроль.

— Хочешь, я расскажу тебе о своей тайне? Только обещай, что никому не откроешь ее, даже если мы по какой-то невероятной причине завтра не погибнем.

— Это что-то важное?

— Да. Очень важное.

— Хорошо. Клянусь богами Элементов, что никому не выдам твой секрет.

Официальной клятвой считалась ритуальная фраза, заверенная двумя или тремя свидетелями, но в подобных обстоятельствах эта тоже имела силу.

— О чем ты хотела мне рассказать?

— С тех пор как прибыл «Изумруд», жрецы пытаются найти дочь фараона. Она действительно в Лепидоре. Но Мидий ошибается, разыскивая ее среди апелагов. Знаешь, кто принцесса Калатара?.. Это я.

— Ты?!

Мое изумление было столь очевидным, что она поспешила продолжить:

— Прости меня, Катан. Я не говорила тебе об этом, потом что никому и никогда не открывала свой секрет. Покинув Техаму, я десять лет кочевала с места на место. Меня использовали как пешку в интригах знати. Люди, которые пытались втереться ко мне в доверие, всегда оказывались шпионами или авантюристами, шагавшими напролом к своей цели. Мое происхождение приносило мне одни беды, поэтому я покинула Сэганту, сбежала в Цитадель и на какое-то время скрылась от мира большой политики.

— Вот почему ты все время пыталась выпроводить апелагов из Лепидора?

Мой голос невольно стал тише.

— Знаю, знаю, — едва не заплакав, сказала она. — Мне не следовало так поступать, но я никому не верила. Даже когда появился ты…

Она перевела дыхание.

— Я по-прежнему боялась, что кто-то может узнать меня. Пойми, за все эти годы никто не оправдал моего доверия. Я не посмела открыться тебе. Конечно, теперь я уверена в твоем благородстве, но наше время на земле уже подходит к концу. Мы узнали друг друга слишком поздно.

— Значит, ты можешь спасти свою жизнь!

— Ты тоже имел выбор между смертью и рабством, но не поддался жрецам. Я поступаю так же и по тем же причинам.

Я не собирался спорить с ней здесь и при таких обстоятельствах. Мне не хотелось провести последние мгновения жизни в разладе с любимой девушкой.

— - Теперь ты понимаешь, почему так важно сохранить эту тайну? — спросила она. — Когда маг ума начнет свою проверку, я, используя свои магические возможности, над которыми не властны жрецы, уйду в пустоту, и он не распознает меня. Пусть апелаги потеряют свою принцессу, но Сфера не добьется власти надо мной.

— Я обещаю, что никому не расскажу о твоем происхождении.

Жаль, что у меня не было возможности спасти ей жизнь. Мы сделали одинаковый выбор, и я не хотел разубеждать ее.

— Спасибо, Катан. По крайней мере им не удастся восторжествовать над нами.

— Надеюсь, что Сэганта защитит лепидорцев от рвения инквизиторов.

Я нежно провел ладонью по ее волосам. Они выглядели прямыми, но на ощупь казались волнистыми. Наверное, Равенна специально выпрямила их каким-то косметическим снадобьем и затянула атласной лентой. Странно, что я заметил эту подробность только сейчас.

— Сфера собирается казнить его подопечных. Он ловкий политик и умеет менять сторонников. Но такого унижения Сэганта не простит. Ты оставил Лепидор в надежных руках.

— Жаль, что отца не было рядом. Я подвел его и потерял наше лидерство в клане.

— Он не будет сердиться на тебя, Катан. Ты сражался выше всяких похвал. Он не сделал бы большего.

— Отец не действовал бы так поспешно и опрометчиво. Он не стал бы посылать письмо Кэнадрату, с которым мы прежде не имели никаких контактов. Кто знает, возможно, этот торговец тоже помогает Сфере.

— Вторжение планировалось задолго до твоего письма. Неужели ты этого еще не понял?

— Я не могу избавиться от мысли, что мы каким-то образом могли изменить ситуацию в лучшую сторону. Полтора года назад, уплывая из Лепидора, я радовался тому, что мы нашли железо. У нас появились хорошие перспективы. Мне казалось, что, получив постоянный доход, мы через несколько лет превратим этот город в прекрасное место, куда потянутся торговцы и где каждый найдет свое счастье. Представляешь, каким я был наивным?

Во мне проснулась злость.

— А получилось все наоборот. Тот злодей в капюшоне, который угрожал нам в тронном зале, раньше был моим приятелем. Это Сархаддон. Ты встречалась с ним на «Пэкле». Прежде он говорил, что Лечеззар и фанатичные убийцы еретиков являются подонками, недостойными снисхождения. И посмотри, что с ним стало! Возможно, завтра он лично бросит факел в наш костер.

На меня накатил новый приступ страха. Я задрожал. Мне было стыдно за свою слабость, но, несмотря на совет Равенны, я не мог выбросить из головы образ опаляющего пламени. Что, если она ошиблась, и маг ума блокировал нашу способность погружаться в спасительную пустоту? Я попытался освободить свой ум от мыслей, и хотя эта процедура заняла немного больше времени, чем обычно, мне удалось достичь транса, в котором отсутствовало осознание телесных чувств.

— Видишь, — тихо сказала Равенна. — У тебя получилось.

Вес цепей пригибал меня вниз. Я прислонился спиной к стене. Металлические оковы натирали запястья. Однако это неудобство было временным. Скоро наши неприятности должны были закончиться навсегда.

— Катан!

— Да?

— Извини, что я была так холодна с тобой. Надеюсь, ты понимаешь причину моей осторожности.

— Конечно, понимаю. Тебе не нужно извиняться.

— Мы могли бы стать хорошей парой. Ты и я. Единственные люди, обуздавшие силу шторма — пусть даже наши усилия оказались напрасными. Мы могли бы сформировать абсолютно новую ветвь магии, которая включала бы в себя твою любимую океанографию.

— Не печалься. Кто-нибудь услышит о нас и попробует повторить наше достижение. Возможно, будут найдены другие способы. Когда-нибудь все маги научатся создавать звенья силы, как это делали мы.

— Да, было бы здорово.

Равенна обвила рукой мою шею, насколько позволяла цепь, и прижалась губами к моим губам. Я поцеловал ее, и она ответила тем же — жарко и страстно. Мы впервые целовались по желанию, без притворства и необходимости в маскировке. Казалось, поцелуй длился целую вечность. На какое-то время я даже забыл, что нас ожидала казнь.

Ту долгую ночь мы провели в разговорах и в мечтах о будущем. Нам не хотелось верить в то, что наши жизни подходят к концу.

Когда слабый серый свет пробился в нашу камеру, за нами пришли.

Несмотря на дрожь в ногах, я решил не выказывать свой страх. Мне хотелось взойти на костер с достоинством графа. Нас повели по лестнице, подталкивая пиками в спины. Подойдя к руинам ворот, мы увидели остальных осужденных. Некоторые из них сохраняли решительный и гордый вид. Другие, особенно юные апелаги, с трудом удерживались от слез. С серых небес по-прежнему лил дождь. Но, судя по всему, Харом восстановил изощит Дворцового квартала — на рыночную площадь проникала лишь мелкая морось.

Я поймал взгляд Палатины и удивился ее поникшему виду. Она печально улыбнулась и пожала плечами. Илессель, как обычно, выглядела дерзкой, хотя на ее грязном лице были заметны светлые полоски от пролитых слез. Я едва волочил тяжелые цепи, прикованные к кандалам на лодыжках. Тем не менее мне удавалось идти, не спотыкаясь о разбросанные камни — даже когда я увидел помост погребального костра, сооруженный в центре площади.

За несколько утренних часов жрецы сколотили низкий помост, из которого торчали двадцать пять столбов различной высоты. Около каждого из них лежала свернутая веревка. Сам помост и все пространство вокруг него были завалены щепой, опилками и измазанными дегтем снастями. Все это должно было усилить пламя.

Вокруг, за веревочным барьером, гудела толпа. Сакри согнали сюда всех горожан. Лепидорцам предстояло увидеть показательную казнь их мятежного графа. Этла и ее ближайшие подручные сидели в удобных креслах на открытом пространстве. Их окружали семь пехотинцев Лексана. После бурной ночи количество оккупантов сократилось вдвое. И все они находились на площади.

Гамилькар и Сэганта стояли в стороне среди моряков «Изумруда» и команды «Эрикса». Рядом с ними я заметил капитана орцовой стражи. На нем почему-то была куртка с символикой торгового дома Бэрки. Наверное, Гамилькар проявил благодушие и снабдил одеждой наших расформированных пехотинцев.

Всех осужденных на казнь вытолкали к помосту и поставили на колени перед Этлой. Камни мостовой были мокрыми и холодными. Мои цепи переплелись.

— Все вы обвиняетесь в ереси второй степени, а Катан Тауро и Равенна Юлфада — в ереси первой степени. Эти преступления караются смертью на костре и не предполагают возможности помилования. Однако среди вас находится дочь калатарского фараона. Она рождена для высших почестей, дарованных Рантасом. Принцесса, выйди вперед! Тебе не пристало стоять на коленях в толпе омерзительных преступников!

Наступила тишина, но никто не шевельнулся. Равенна, взглянув на меня, гордо вздернула подбородок.

— Тогда мы найдем ее другим способом, — с усмешкой сказала помощница Премьера.

Маг ума поднял молоток, и тот озарился золотистым сиянием. Из наконечника вырвался луч света. Он коснулся головы апелага, стоящего в конце первого ряда и с изумительной скоростью побежал по этому ряду — от девушки к девушке. Луч на миг задержался на Равенне, но затем прошел мимо и, скользнув по пленным в последнем ряду, вернулся в молоток. Сияние угасло. Маг ума повернулся к Этле.

— Похоже, мы ошиблись, ваша светлость. Ни одна из них не является принцессой.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Это совпадает с мнением инквизиторов. Никто из преступников так и не признался, что знает, как выглядит дочь фараона.

— Жаль. Впрочем, мы сделали все, что могли.

Она повернулась к нам.

— Вы, еретики и хулители Рантаса, осуждаетесь на смерть. Ваши души не найдут утешения на небесах и не вернутся в кругооборот элементалей. Вы навсегда покинете этот мир. Ваши имена будут прокляты, а эта казнь послужит хорошим уроком для последующих поколений.

Я едва не расплакался. "Помни, кто ты такой."

По знаку Этлы к нам направились инквизиторы. Они выводили апелагов к возвышению и снимали с них цепи. Двое жреиов провели нас с Равенной к лестнице и, подталкивая кинжалами, заставили подняться по грубым ступеням на помост погребального костра. Он по форме напоминал пирамиду. На верхней площадке возвышался центральный столб. Меня подтолкнули к нему. Я повернулся лицом к Этле. Равенна встала с другой стороны, я поверх толпы на руины ворот. С помощью двух сакри нас крепко привязали к столбу. Я дотянулся руками до ладоней Равенны, и наши пальцы сплелись вместе в последнем выражении любви.

"О милосердная Фетида, прошу тебя, - молил я, - если ты действительно являешься заступницей Тар'конантуров, то помоги мне теперь. Не дай умереть."

Но ответа не было. Когда к столбам, расположенным ниже наших, привязали Палатину, Илессель и других осужденных, я в последний раз осмотрел толпу горожан. Многие плакали. Женщины закрывали детям глаза. Я увидел, как Гамилькар кивнул мне головой и приподнял кулак, с поднятым вверх большим пальцем. Что он этим хотел сказать? Неужели что-то должно было случиться?

Инквизиторы действовали быстро и умело. Пока я с надеждой осматривал дворец и площадь, они привязали к столбам последних апелагов.

Смешно, но мне почему-то стало жаль веревок — столь обильно их использовали. После нашей казни клану придется потратить лишние деньги на их возмещение.

Над горами сверкнула молния. Магический щит защищал нас от шторма. Мы как бы находились под дождем, но он не доходил до нас. Казалось, что буря мстила нам с Равенной за желание командовать ею. Интересно, помогла бы мне Фетида, если бы я не пытался нарушить баланс природных сил?

Последний инквизитор отступил от помоста и встал за креслом Этлы. Сархаддон поднялся на ноги, взял незажженный факел из огненного дерева и направился к нам. Я был прав: это он должен был зажечь костер.

Вот и конец. Когда он достал трут, Гамилькар махнул рукой, и капитан дворцовой стражи закричал:

— Вперед!

Неожиданно я увидел, как Этла испуганно подскочила в кресле.

Мне показалось, что на землю спустился ад. Время замедлило бег. Мужчины в толпе обнажали кинжалы и бросались на сакри и пехотинцев Лексана. Они действовали недостаточно быстро, но их было много. Я увидел, как двое сакри упали с кинжалами в груди. У третьего из прорези маски торчала рукоятка ножа. Из верхних окон домов, окружавших площадь, полетели стрелы.

Лучники пробрались даже на крышу дворца. Их было не меньше тридцати, и они демонстрировали похвальную быстроту и меткость. Облако стрел накрыло группу Этлы. Инквизиторы и воины падали наземь. Тела походили на швейные подушечки, с торчащими в них иголками.

Получив ранение в руку, Мидий истошно закричал. Жрецы метались на открытом пространстве, и сакри ничем не могли им помочь. Их становилось все меньше и меньше. Толпа окружала уцелевших захватчиков, сбивала воинов с ног и чинила расправу. Меня удивляло, насколько безупречно скоординированы были действия горожан. Затем, увидев знакомые лица, я понял, что это были морские пехотинцы Лепидора.

Не в силах повлиять на события, я в возбуждении сжал пальцы Равенны и посмотрел в сторону Этлы. Помощница Премьера лежала в луже крови. Четыре стрелы пробили ей грудь, одна пронзила шею. Под опрокинутыми креслами прятались Мидий, Лексан и Сархаддон. Все остальные жрецы и инквизиторы были мертвы или смертельно ранены. Толпа горожан рвала на части оставшихся сакри. Пехотинцы Лепидора расхватали брошенное оружие и побежали в гавань.

Начался ливень. За пару мгновений я вымок до нитки. Когда маги Сферы пали под стрелами, щит над площадью разрушился, и мы оказались под яростным дождем. «Привет, старый друг!» — завопил я от радости, но мой голос утонул в грохоте грома.

— Катан! — прокричала Равенна. — Чудо свершилось!

— Я это уже понял! Мы снова промокли!

— Ну и что?! Лучше быть мокрыми, чем поджаренными на огне!

Лучники прекратили стрельбу. Несколько пехотинцев поднялись по скользким ступеням на помост и начали освобождать людей, привязанных к столбам. Апелаги, все еще не веря в свое спасение, отфыркивались от дождя и ошеломленно посматривали друг на друга. Кто-то начал разрезать наши веревки. Взглянув на солдата, я узнал пехотинца, с которым беседовал однажды утром у дворцовых ворот — после плавания в горном потоке.

— В жизни всякое бывает, — шутливо заметил он. — Правда, граф Катан?

Едва мы спустились к подножию помоста, толпа подхватила нас на руки и понесла через площадь к рухнувшим воротам. Люди, которые обычно прятались от дождя под крышами домов, танцевали и пели от радости под потоком воды.

На возвышении нас ожидал капитан дворцовой стражи. Когда меня опустили на землю, я поднялся к нему и пожал его руку.

— Мыобязаны вам нашими жизнями. Спасибо.

— Кем бы я был, если бы подвел вас еще раз!

— Вы никогда не подводили меня, капитан.

Затем я повернулся к Гамилькару, который скромно стоял за хотинцами. Похоже, только я увидел его жест, и только мне было известно, что это он организовал наше спасение. Красная мантия торговца промокла под дождем. Однако он выглядел счастливым и довольным собой — впервые за время нашего знакомства.

— Большое спасибо, — тихо сказал я.

— Катан, — громко заявил Сэганта, — я возвращаю вам графские полномочия. Пусть ваше правление будет более счастливым, чем мое.

— От имени рода Тауро я принимаю графство над кланом Лепидора!

Толпа горожан отозвалась восторженным ревом.

— А я, Гамилькар, лорд торгового дома Барка, свидетель этому.

Затем нас снова подняли на руки и понесли во дворец. Люди радостно скандировали мое имя:

— Ка-тан! Ка-тан! Ка-тан!!!