Глава 27

Летиен положил отца на софу. В комнату торопливо вошла придворная целительница. Эта сорокалетняя женщина была моей дальней родственницей. Она не имела медицинского образования и обходилась народными средствами врачевания. Я не верил, что она сумеет оказать квалифицированную помощь. Отец задыхался и ловил ртом воздух. Его кожа приобрела зловещий мертвенно-серый оттенок. Тело сотрясалось в конвульсиях. Он погрузился в забытье.

— Яд подействовал на дыхательную систему, — испуганно сказала целительница. — Я не знаю, что делать в этом случае.

— Мы вызвали кланового целителя, — сообщила мать. Она выглядела спокойной, но ее голос дрожал и ломался на каждом слове.

— Он может опоздать, — сказал Танаис. — Найдите того, кто знаком с тропическими ядами. Нам нужен специалист. Быстрее!

Ему никто не смел возражахь.

— Я постараюсь найти такого человека, — ответил Атек, стоявший за спиной графини.

— Откуда вы знаете, что яд тропический? — спросила целительница, нисколько не смутившись от гневного взгляда Танаиса.

— Я видел достаточно смертей, чтобы разбираться в этом.

Будучи лордом торгового дома, Гамилькар обучался фармакологии и разбирался в противоядиях. Он сказал, что этот яд называется иджуан. Ядовитый экстракт добывался из плодов карликовых пальм, которые произрастали в фетийских джунглях.

— Яд очень токсичен, но со временем теряет силу, — добавил торговец. — Все зависит от того, как давно собирались плоды, использованные для его приготовления.

Целительница старалась помочь, как могла, но ее усилия почти не помогали графу. Мы пережили мучительный момент, бессильно наблюдая за муками отца. Я молча молился богам, упрашивая их отложить решение о смерти Элнибала.

Наш клановый целитель знал, как ослаблять воздействие ядов. Когда он вбежал в гостиную и снял с плеча сумку с лекарствами, толпа расступилась в стороны, пропуская его к графу. Он встал на колени перед отцом.

— Мы думаем, что это иджуан, — сказал Танаис.

— Затрудненное дыхание, серого оттенка кожа…

Целитель вытащил из сумки книгу в кожаном переплете и передал ее моей тетке.

— Посмотрите, есть ли еще яды с точно такими же симптомами. Я думаю, вы правы, но мне нужно убедиться в вашем предположении.

Мы молчали, боясь помешать лечебным процедурам. Целитель вытащил из сумки флакон, охкупорил его и влил несколько капель бесцветной жидкости в рот отца. Через пару минут моя тетка закрыла книгу и утвердительно сказала:

— Только иджуан вызывает подобные следствия. В качестве противоядия используют темебор и «волос русалки».

— Темебор.

Целитель снова порылся в сумке.

— Вот настойка разбавленного темебора. Она исцеляет паралич.

Он дал отцу немного снадобья. Я заметил, что мышцы графа немного расслабились, и его дыхание стало глубже.

— Готовьте корабль, — сказал клановый целитель. — Состояние больного стабилизировалось, но у меня нет концентрированного темебора и «волоса русалки». Эти травы растут только в Фетии. Вы должны отправить графа в Кулу.

— А разве не опасно перемещать его, все-таки такое расстояние? — спросила мать.

— Опасно, но необходимо. Если нам удастся доставить графа в госпиталь, его там вылечат. Пройдет немного времени, он восстановит силы и вернется к вам.

Все выжидающе посмотрели на меня. Я вдруг понял, что стал временным главой клана. Этого мне хотелось меньше всего. Откашлявшись, я повернулся к Дальриаду, который стоял позади лэмилкара.

— Адмирал, созывайте команду. «Мардук» должен отправиться в плавание через полчаса. Возлагаю эту миссию на вас. Доставьте моего отца в Кулу как можно быстрее.

Дальриад кивнул и вышел из комнаты. Клановый целитель попросил послать за паланкином, который был изготовлен для прошлогоднего чествования Рантаса. Моя мать отправила двух служанок за одеялами.

— Катан, выйди в зал и успокой слуг и гостей, — произнес Летиен. — Сообщи им о том, что случилось, и расскажи о предпринятых действиях. Они должны знать.

Мне хотелось закричать: «Оставьте меня!» Но я не мог бросить отца здесь — в таком беспомощном состоянии. Не знаю, сумел бы я сдвинуться с места, если б кто-то не взял меня под руку и не потянул за собой. Я хотел обругать этого человека, но, увидев опечаленное лицо Равенны, прикусил язык.

— Пошли, — сказала она.

Я последовал за ней. Около двери Равенна отпустила мою руку.

— Мы останемся здесь, — сказала Палатина. — Ты должен выйти к ним один.

Зал сотрясался от шума голосов. Люди, забыв о еде, сидели за столами или стояли, сбившись в небольшие группы. На помосте никого не было. При падении отец сдернул скатерть со стола. На полу среди кубков и разбитой посуды лежали опрокинутые кресла. Разлитое вино темнело на ковре, как пятна крови. Увидев меня, все замолчали. Я осмотрел лица родственников, кузенов, кузин и друзей, с которыми мой приемный отец имел кровное родство. Внезапно эти люди показались мне напуганными детьми.

— Граф Элнибал отравлен, — произнес я дрожащим голосом. Затем ко мне вернулась уверенность. Все стало чудовищно реальным. Я не мог убежать от события, которое уже произошло.

— Он все еще жив. Мы отправим его в Кулу. В госпиталь.

Не зная, о чем еще говорить, я спрыгнул с помоста и вернулся обратно в гостиную. В коридоре уже стоял паланкин. Кто-то раздвинул занавески, и Танаис уложил отца на подушки, которые принесли с диванов и кресел. Летиен подозвал двух дюжих охранников и велел им отнести паланкин в гавань. Вместе с ними был послан отряд пехотинцев, которые прибежали во дворец, едва новость о покушении достигла казарм. Эта новость облетела город, как пожар.

Танаис повернулся ко мне.

— Катан, возьми Палатину и Равенну. Сопровождайте графа и ни на шаг не отходите от него. Никого не подпускайте к паланкину. Оставайтесь в гавани, пока «Мардук» не отправится в путь.

— Разве вы с матерью не пойдете провожать отца? — спросил я.

— Мы попытаемся найти тех, кто подсыпал яд. Именно поэтому твоя мать приказала не выпускать никого из дворца.

Выйдя из ворот, наша процессия двинулась по главной улице. Охранники шли ужасно медленно, но я понимал, что они боялись оступиться на выбоинах дороги и старались не раскачивать паланкин.

Проходя мимо новостроек, я удивился иронии судьбы. Для меня строительные леса были символом богатства. Однако это же богатство стало причиной всех наших бед. Я вдруг пожалел о спасении разбитого судна Айстика и о том, что мы нашли железную руду. Мне не хотелось замечать встревоженные взгляды любопытных горожан, стоявших в дверных проемах. Посматривая на нас, они сочувственно покачивали головами. У ворот Морского квартала два пехотинца подменили уставших охранников, которые несли паланкин.

Дальриад не терял времени зря: подходы к зданию подводной гавани были освещены прожекторами; лифт поджидал на верхнем уровне; на всем пути от главного входа и до пирса стояли пехотинцы, готовые выполнить любой мой приказ. Мы спустились в док и направились к шлюзу «Мардука». Переложив графа на носилки, матросы перенесли его в каюту. Я оставался с отцом, пока ко мне не присоединились целитель и его помощник. Они направлялись в Кулу вместе с Элнибалом. В их сумках было все необходимое, чтобы доставить его в госпиталь живым.

Перед тем как я покинул каюту, целитель отвел меня в сторону.

— Худшее уже позади, Катан. Если он прожил этот час, то перенесет и плавание. В Куле граф получит нужное лечение и будет в безопасности. Кортьерес защитит его лучше, чем мы. Твоему отцу понадобится время на восстановление сил. Но я обещаю, что скоро ты снова увидишься с ним.

Его слова немного успокоили меня, оставив в сердце только тлеющую ярость. Я догадывался, кто мог быть инициатором отравления. Ко мне подошел Дальриад. Когда он доложил о готовности к отплытию, я попросил его:

— Адмирал, доставьте отца в госпиталь как можно быстрее, жалейте двигателей. Их можно будет заменить. И никого не впускайте в каюту графа. Даже целителя. Пусть он входит туда только в вашем присутствии. Поставьте у двери двух пехотинцев, самых надежных солдат.

— Хорошо, — ответил он. — Вам лучше вернуться в зал ожидания.

Я подошел к Элнибалу, поцеловал его влажный лоб и погладил руку, лежавшую поверх одеяла. Целитель тактично покашлял, напоминая мне о времени. Я покинул манту и вышел на пирс, и матросы задраили люк. Воздушный шлюз отозвался протяжным шипением. Прильнув к окну в зале ожидания, я увидел, как «Мардук» скользнул с подвесок дока и исчез во мраке океана.

Пехотинцы решили не рисковать. На обратном пути они образовали вокруг меня и девушек кольцо, а авангард оттеснил толпу любопытных, собравшихся на улице. Вход во дворец охранялся, как в военное время. Начальник караула узнал меня и своих товарищей по оружию, но не посмел нарушить правила.

— Кто идет? — крикнул он.

— Катан, — ответил я.

— Проходите, сэр.

Во дворе было много солдат. Территория освещалась изоти-ческими факелами. Мне показалось, что здесь собрался весь гарнизон. Я никогда не видел столько людей перед крыльцом главного входа. Дверь была открыта и охранялась пехотинцами, облаченными в гражданскую одежду. На их куртках сверкали бляхи лепидорского флота. На поясах висели мечи.

В одной из комнат, смежных с залом, графиня, Летиен и несколько советников опрашивали слуг. Когда мы вошли, они сидели полукругом на диванах и в креслах. Перед ними стоял главный повар. Его щеки пылали от возмущения.

— Я не пускаю на кухню посторонних людей!

— Допустим, — сказала мать. — Ты не заметил чего-либо необычного в этот вечер?

— Нет, госпожа.

— Ты выходил из кухни?

— Да, но ненадолго. Отлучался в кладовую. В это время меня замещал помощник. Если б кто-то приходил, он сообщил бы мне о посетителе.

— Хорошо. Пока ты свободен.

Повар вышел, и в комнате разгорелся спор.

— Такими вопросами мы ничего не добьемся, — сказал Мезентий. — И я не понимаю, Танаис, почему вы тут все время командуете?

Вместо ответа Летиен сунул руку во внутренний карман зеленой туники и вытащил кулон с изображением весов и двух дельфинов под ними. Я узнал знак фетийского судьи. В глазах дельфинов сверкали крохотные черные камешки. Кулон походил на тот медальон, который я видел в воспоминаниях отца. Но он отличался от знака казначея овальной формой и двумя скрещенными мечами.

— Я верховный маршал фетийской империи. Вам нужны дополнительные объяснения?

Кулон нельзя было украсть — черные камни обладали магическим свойством, которое делало медальон неотъемлемой частью владельца. Изготовление этих эмблем считалось настолько трудным, что они выдавались только важным чиновникам: фетийскому императору, верховному судье, казначею и командующим флотов и армий, которые представляли юридическую власть в своих подразделениях.

Глаза Мезентия расширились, и он неохотно сказал:

— Я признаю ваши полномочия.

Спор разгорелся с новой силой.

— Повар не виноват, — заявила мать. — Слишком многие подтверждают его алиби.

Увидев меня, она пояснила свои слова:

— Катан, мы хотим найти преступника до того, как он уничтожит улики. Кувшин с вином, предназначенный для графа, был отравлен после того, как его принесли из погреба. У нас имеется несколько подозреваемых, и сейчас мы пытаемся сократить их число.

— Вы хотите сказать, что таких людей могло быть много? — с изумлением спросил я. — Даже среди наших слуг?

— Не такое уж и большое число, — успокоил меня Летиен. — К примеру, виночерпий ни в чем не виноват. Он просто оказался крайним.

— Значит, кто-то из слуг был подкуплен Форитом? — спросил я.

— Ты думаешь, что заказчиком является он?

— А кто еще мог получить от этого выгоду?

— Лексан, — ответила Палатина, стоявшая за моей спиной. — Он выигрывает больше всех. Моритан ранен. Граф Элнибал выведен из строя. Остался один Кортьерес. Разобравшись с ним, Лексан обезглавит оппозицию.

— Ты считаешь, что Кортьерес тоже в опасности? — быстро спросила мать.

— Скорее всего.

— Мы можем связаться с Дальриадом и передать через него предупреждение?

— Кортьерес сам обо всем догадается.

— К чему эти предположения? — нетерпеливо заметил я. — Давайте отыщем преступника и допросим его. Узнав, чей приказ он выполнял, мы поймем, от кого защищаться.

В этот миг я впервые осознал, что ультиматум отца, направленный Фориту, был правильным и своевременным. Мне хотелось сделать что-нибудь схожее. Поступок графа едва не стоил ему жизни. Отец оказался в дюйме от смерти. Кем бы ни был наш враг, он действовал очень серьезно. Насколько я знал, Лексан и Форит могли заключить союз. Меня пугала такая возможность.

Один из советников встал, освобождая мне место. Я сел между Летиеном и графиней. Палатина и Равенна встали за моей спиной.

— Приведите следующего свидетеля! — приказал Танаис.

Время приближалось к полуночи. Люди в зале начали проявлять нетерпение. Мы опросили каждого, кто мог отравить вино или каким-то образом увидеть преступника.

Пробка кувшина была проверена на проколы, но их не обнаружили. Кувшин принесли из погреба за час до ужина и поместили в морозильник. Затем его вскрыли и поставили на особую полку у двери, после чего виночерпий наполнил из него кубок графа. Яд могли подсыпать только смотритель винного погреба, повара или кто-то из слуг.

Выяснив это, мы зашли в тупик. Опросив большинство подозреваемых, наша «следственная комиссия» ни на йоту не приблизилась к разгадке преступления. После одиннадцати часов люди в зале начали роптать. Нам осталось разобраться с тремя слугами, разносившими блюда, и придворным распорядителем. Последний работал у нас многие годы. Отец доверял ему как члену своей семьи. Задав несколько вопросов о перемещениях слуг, Танаис спросил распорядителя о том, где тот находился в начале ужина.

— В зале, — ответил мужчина. — Я наблюдал за сервировкой столов, пока все гости не расселись. Затем я пошел на кухню поболтать немного с главным поваром.

— О чем вы говорили?

— Я выяснял, какие блюда будут подаваться на хозяйский стол.

Его показания совпадали со словами повара.

— Почему вы беспокоились о таких мелочах? — внезапно спросила Палатина.

— Для вас, конечно, это мелочи, миледи, — обиженно ответил мужчина. — Но такова моя работа.

Он всем своим видом показывал, что возмущен посторонним вмешательством.

— Вы вошли в кухню через дверь, ведущую из зала? — спросил Танаис.

— Да.

— Вино к тому времени уже стояло на полке?

— Да, на обычном месте. Я специально убедился в этом.

— Кувшин был протерт? — спросила Палатина.

Танаис бросил на нее вопросительный взгляд.

— Протерт? О чем вы говорите?

— Он был вытерт от пыли? — повторила свой вопрос Палатина.

— Конечно, — сердито ответил мужчина.

Палатина взяла кувшин со стола и приподняла его над моим плечом. Я повернулся, чтобы посмотреть на него.

— Тогда почему вы склонились и подули на кувшин? Это видели два человека. Они решили, что вы сдували пыль. Тем не менее через полчаса мы нашли на горлышке пятна грязи.

— Что ты хочешь сказать, Палатина? — спросила Моя мать. — Ты обвиняешь этого человека в отравлении графа?

— Если бы он действительно заботился о чистоте, то вытер бы грязь, — сурово ответила Палатина. — Я считаю, что ваш распорядитель положил в рот капсулу с ядом, а затем выдул ее в горлышко кувшина.

Я повернулся к мужчине и увидел, как изменилось выражение его лица. Другие тоже заметили это.

— Ты можешь опровергнуть обвинение Палатины? — холодно спросила мать.

— Какое обвинение? Нашли кого слушать! У вас нет доказательств!

— А я считаю, что Палатина привела убедительные доказательства! — сказал Танаис.

Мне стало страшно. Я знал этого человека многие годы. Он служил во дворце почти всю свою жизнь. Как он мог пойти на предательство?

Внезапно его лицо исказилось ненавистью. Все поняли, что именно он был отравителем. Мужчина сунул руку в карман, вытащил шар двух дюймов в диаметре и швырнул его под ноги Летиена.

— Тогда умрите все!

Черный шар ударился о ножку кресла и раскололся на части. Вспыхнувший огонь мгновенно распространился на остальную мебель. Кто-то закричал. Я отбежал от горящего стола и увидел, как Танаис, схватив графиню на руки, выскочил из кольца пламени и выбрался в безопасное место. Советники прыгали через диваны, спасаясь от огненных языков. Красные щупальца пожара распространялись по комнате. Один из охранников поднял меч, чтобы пронзить предателя, но пламя побежало к нему по ковру, и пехотинцу пришлось отпрыгнуть к стене. Прошло лишь нескольких мгновений, а огонь уже перекинулся на стены.

— Катан!

Равенна перескочила через полосу огня и встала рядом со мной.

— У нас нет времени. Ты должен остановить это бедствие!

Я увидел, как Танаис опустил мать на пол и отчаянно замахал мне рукой. О чем он хотел предупредить? Равенна схватила меня за запястья и создала магический контакт между нами.

«Помоги мне! — закричала она внутри моего ума. — Выпусти магию на свободу!»

Закрыв глаза, я направил сознание на звено, образовавшееся между нами. Мой внутренний взор прошел сквозь слои тела и достиг сферы души. Я парил в бесконечной тьме — в непостижимой реальности ума.

Но у меня была конкретная задача. Пробившись сквозь пустоту к Равенне, я снова почувствовал то единение, благодаря которому мы опечатали магию. На этот раз наше общее усилие разрушило барьер, удерживавший силу.

Высвобожденая магия напоминала горный поток или, точнее, приливную волну, которая подняла нас на гребень и отделила друг от друга. Мое тело наполнилось силой. Эта странная смесь Воды и Тени, сконцентрированная моими врожденными способностями и закрепленная обучением, рвалась из меня наружу. Внезапно я вспомнил, для чего Равенне потребовалась магия. Мое сознание вернулось в тело.

Комната пылала. Дым застилал глаза. Отовсюду слышались крики. Распорядитель превратился в горящий факел. Его рот конвульсивно корчился в безмолвном вопле, пока огонь пожирал одежду и плоть.

Я настроился на силу Воды, которой прежде почти не пользовался. Опустошив ум от мыслей и преодолев некоторое внутреннее сопротивление, я расширил сознание за пределы дворца, прикоснулся к спокойному ночному морю и направил тонны воды в горящую комнату. К тому времени Тень погасила огонь вокруг людей. Я почувствовал, как гигантская волна ударила меня и отбросила к стене. Не желая привлекать к себе внимание, я погрузился под воду. Если бы кто-то из советников понял, от кого исходила магия, то мне вряд ли удалось бы дожить до утра.

В черном шаре, вызвавшем пожар, находилась не нефть, а какая-то магическая субстанция. Нефть горела бы в воде. Хотя, с другой стороны, волна могла сбить пламя резким ударом.

Поднявшись во весь рост, я осмотрелся. Судя по всему, огонь был остановлен. Вода доходила мне до шеи. Комнату освещал свет изотических факелов, расставленных под окнами дворца. Шторы сгорели; занавеси были сорваны. Я увидел Палатину, Танаиса, графиню и нескольких советников. Рядом с ними плавали обуглившиеся трупы.

— Хватайтесь за что можете! — крикнул Летиен.

В маленьком пространстве его голос казался очень громким. Вода доходила ему толькхГдо пояса. Он подошел к окну, уперся руками в стену и выбил ногой раму. На террасу и садовую аллею хлынул водопад. Поток потащил меня за собой, но мне удалось ухватиться за какой-то предмет. Когда уровень воды немного уменьшился, я увидел, что это был обгоревший остов стола.

Двери открылись, и в комнату вбежали солдаты. На полулежало пять обгоревших трупов. Уцелевшие люди смотрели друг на друга в ошеломленном недоумении. Я боялся думать о последствиях этого вечера. Из-за предательства человека, который тоже погиб при пожаре, над Лепидором нависла ужасная опасность. Подумать только! Мы абсолютно доверяли этому слуге.

В зале по-прежнему ожидали гости и придворные. Не желая вдаваться в объяснения, я велел пехотинцам открыть двери и отпустить людей по домам. Вся мебель в гостиной сгорела дотла — остались только небольшие обугленные фрагменты. Пехотинцы утирали слезы, заворачивая в парусину тела двух своих сослуживцев. Кроме предателя, погибли два советника. Одним из них был Мезентий. Я не мог придумать, что сказать его дочери — девушке на пять лет старше меня. Она с юных лет жила без матери. И вот теперь погиб ее отец…

Однако на этом проблемы не закончились. Когда последние гости покинули зал, во дворец пришли жрецы — Мидий, четыре его помощника и маг ума. Они потребовали сведений о происшедшем инциденте. Меня задел оскорбительный тон хэйлеттит-ского выскочки, и я едва не набросился на него с кулаками.

— В результате очередной диверсии мы потеряли нескольких людей. Отца пришлось отправить в госпиталь Кулы. Не беспокойтесь, понтифик. Я разобрался с этой проблемой.

— Ты ошибаешься, эсграф.

— В данное время я — граф, аварх Мидий.

Главой клана мог быть только здоровый и дееспособный человек. Во время болезни отца я, как его преемник, принимал на себя графский титул.

— Это не важно, — ответил жрец. — Кто-то во дворце использовал чары Воды. Мы имеем дело с ересью самого опасного и отвратительного вида. Мой маг ума проверит всех присутствующих и выявит богоотступника.

— Я не позволю вам этого, Мидий. Мой отец был отравлен! Пять членов клана мертвы! Дворец едва не сгорел от чар Огня, и нас спас маг Воды. Мы обязаны ему жизнями, аварх!

— Обращайся ко мне с должным почтением, Катан. Прочь с дороги, или я обвиню тебя в укрывательстве еретика!

— Позволив вам провести дознание, я нарушу Кодекс Чести!

Кодекс Чести был сводом древних фетийских правил поведения. Мы изучали их в Цитадели. Они требовали безукоризненной клановой верности, которая теперь уже почти не встречалась. Только несколько фетийских семейств, включая род Палатины, использовали Кодекс как основу своего уклада жизни.

— Если ты и следуешь Кодексу Чести, тебе придется его нарушить, — ответил аварх. — Здесь не Фетия. И ты не разжалобишь меня подобными штучками.

— Тебя ничем не разжалобишь, — вмешался Танаис.

Гримаса на лице Летиена вызывала ужас. Хорошо, что его гнев был направлен не на меня.

— Это я использовал чары Воды. Тебе придется забыть о том, что случилось. Ты ничего не сможешь сделать против меня.

Он жестом велел мне молчать, и я не стал возражать. Танаис мог защитить себя лучше, чем я — если, конечно, он действительно был тем самым Летиеном.

— Ты еретик, и я арестую тебя во имя Рантаса, — крикнул Мидий.

— Будем считать, что ты уже произнес свою маленькую патетическую речь. И осторожнее, жрец. Потому что я не раздумываю долго, сметая с дороги людей, которые мешают мне. Это касается и твоих пехотинцев, Катан. А теперь, аварх, ты можешь покинуть дворец и вернуться в храм.

Мидий бесстрашно посмотрел на Танаиса, затем перевел на меня. Его неприкрытая ненависть обожгла мое сердце холодом.

— Я еще увижу, как ты сгоришь на костре, — сказал он и, повернувшись на каблуках, направился к выходу.

Жрецы с угрюмыми лицами последовали за ним. Я так и не понял, о ком именно он говорил.

Меня одолевала ужасная усталость, но я не мог отправиться спать. Мне нужно было выяснить два неотложных вопроса, которые я не хотел откладывать до завтрашнего дня. Попросив Палатину и Гамилькара пройти в кабинет отца, я в который раз пожалел о том, что занял его место. Равенна удалилась в свою спальню. Когда мы устроились в креслах, я обратился к торговцу:

— Гамилькар, вы по-прежнему считаете, что за этими событиями стоит лорд Форит?

Танетянин выглядел мрачным и утомленным. По сравнению с ним Палатина казалась свежей, как солнечное утро.

— Я начинаю сомневаться в этом, — осторожно ответил лорд Барка. — Если он и участвует в войне против вашего клана, то не действует в одиночку. Подобные атаки приводят к банкротству торгового дома. В этом деле Фориту нужна поддержка сильного союзника.

— Меньше чем за месяц мы пережили нападение пиратов, набег туземцев, две диверсии в гавани и убийство короля Океании, — сказала Палатина. — Сегодня был отравлен граф Элнибал. Расположение событий во времени предполагает тесную взаимосвязь. Тем более что каждое из них нанесло ущерб Лепидору — даже смерть короля.

— Форит никогда бы не отважился на убийство монарха. Это большая политика, и торговый дом не справился бы с последствиями подобного поступка.

— Однако и здесь имеются намеки на его участие, — заметил я. — Сразу после смерти короля Кэнадрат объявил ему войну. Во время нападения был ранен Моритан. И мне кажется странным, что атака на Аркадия оказалась такой неудачной.

— Если б они убили вице-короля, то началась бы война, — сказала Палатина. — Оросий не простил бы этого. Я думаю, что наемники не хотели причинять вред Аркадию. Они погнались за ним для того, чтобы представиться врагами Фетии.

— Если Форит и участвует в этом, — добавил Гамилькар, — то его используют как марионетку.

— Кто же дергает за ниточки? Кому выгодно ослаблять империю такими действиями?

— Хэйлеттитам.

— Ответ неправильный, — с усмешкой сказала Палатина. — У них нет флота. А фетийцы не имеют большой и обученной армии.

— Возможно, хэйлеттиты надеялись, что фетийцы обвинят в убийстве Форита и в гневе нападут на Танет?

— Оросий не так глуп, — ответил я.

— Он из семейства Тар'конантуров, — взмахнув руками, возразил Гамилькар. — Когда они в деле, результат непредсказуем.

— Не все из нас сумасшедшие.

Я с опозданием понял, что впервые связал себя с Тар'конантурами.

— Не все! — согласился торговец. — Но многие! И не спешите причислять себя к ним. Лично я относился бы к такому родству скептически.

— Спроси у Танаиса, — сказала Палатина. — Он подтвердит.

— Ему я поверю меньше всего! Лишь Элементы знают, кто он такой. Как часто ты встречала людей, проживших два с половиной века?

— Это не важно, — ответила кузина. — Лучше скажи, каким, по-твоему, будет следующий ход Форита?

Гамилькар нахмурился.

— Уж он не стал бы травить графа без веской причины. Но какую выгоду принесла бы такая смерть? Я подозреваю, Катан, что он рассчитывает на твою неопытность. Через несколько дней или недель в Лепидоре произойдет что-то важное. Кто бы ни стоял за этими атаками, их совпадение по времени не случайно. В следующие несколько дней, через неделю или две, ваш таинственный враг откроется. Я думаю, на этот раз он сделает все возможное, чтобы нанести решающий удар.

 

Глава 28

Утро принесло мне новые неприятности.

Я вынырнул из беспокойного сна, наполненного кошмарами, и вспомнил о том, что произошло прошлым вечером. К сожалению, мы не могли узнать, доплыл ли «Мардук» до Кулы и был ли ещё жив мой отец.

Отказавшись от завтрака, я сбегал на пляж и искупался. Это не помогло. Воспоминания о предыдущем дне неотступно мне преследовали меня, и, ныряя под воду, я снова и снова вспоминал ужасы пережитого.

Возвращаясь в свои апартаменты, я встретил в коридоре Летиена. Он спешил в порт, чтобы успеть на «Пэрасур», отплывавший в Фарассу.

— Вы уже уезжаете? — спросил я его.

— Мне нельзя оставаться здесь после того, что я наговорил Мидию. Зачем ты использовал магию? Я бы сам справился с пожаром, и у нас не было бы сейчас этих проблем.

— Вы не маг. Что вы могли сделать?

Он как будто не замечал моего сердитого тона. Его терпение злило меня еще больше.

— Перед смертью Кэросий зарядил мой медальон магией Воды. Сейчас ее осталось не так много. Тем не менее я справился бы с огнем. Поскольку магия исходит из медальона, маг ума был бы не в состоянии зафиксировать ее.

— Откуда мне было знать об этом?

— Я же кричал тебе! И ты видел меня, перед тем как заняться этим странным ритуалом с Равенной. Мог бы догадаться. Кстати, что вы с ней делали?

— Когда в Лепидоре появился маг ума, мы заперли магию друг друга в сфере души. Это не позволяло жрецу определить ее. Но прошлым вечером Равенна решила освободить нашу магию.

— Тем самым она, как бы случайно, поставила тебя в опасное положение. Даже Мидий не мог бы сделать худшего. Думаю, у тебя в запасе не больше недели. Затем аварх все поймет, и тебе придется либо уехать, либо нейтрализовать его.

— Спасибо за совет, — со злостью ответил я. Еще один просчет. Что будет дальше? — Когда вы вернетесь? Допустим, мы выкрутимся из этой ситуации, и нас не арестуют инквизиторы.

— Я вернусь в течение месяца. Береги себя и помни, что никто здесь не является тем, кем кажется.

Он повернулся и направился к двери. Я не стал провожать его и только крикнул вслед:

— Что вы имеете в виду?

Ответа не последовало.

Итак, благодаря Равенне и моей собственной глупости жрецы могли узнать о том, что я был магом. Ужасный смысл этой печальной перспективы дошел до меня, когда я вспомнил совет Танаиса. А вдруг мне действительно придется покинуть город? Уплыть из Лепидора на несколько лет? Но я не мог спасаться бегством. Я знал, что мой младший брат не справится с обязанностями графа. И куда мне бежать? Обвинив меня в ереси, жрецы будут охотиться за мной и в океане, и на суше. Единственной безопасной гаванью был Калатар — если только армии хэйлеттитов не согласятся продолжить Поход, начавшийся двести три года назад. Ах, Равенна, Равенна!

В этот час я встретил в коридорах лишь нескольких слуг. Отсутствие отца накрыло дворец тревожной тенью. Прежде он всегда был здесь, рядом с нами. Даже когда он уезжал на Конференцию в Танет, я чувствовал его незримое присутствие, знал, что с ним все в порядке. А теперь меня терзали опасения, что он больше не вернется в город. Я стал единственной преградой между Лепидором и лордом Форитом.

Пройдя в кабинет отца, я закрыл дверь, сел в кресло и рассеянно полистал документы, лежавшие на столе. Граф, не надеясь на память, оставил для себя записку: решить имущественный спор между двумя семействами. Теперь мне придется взять это дело на себя. Чтобы избавиться от печальных дум, я занялся просмотром смет. Эта утомительная и скучная работа заставила мой ум забыть о бедах и проблемах. Внезапно послышался стук в дверь. Мне не хотелось отзываться. Я знал, кто стоял за порогом, и появление этой персоны было очень некстати. Однако я не мог отделаться от нее.

— Входи.

— Солдаты обыскали дом предателя, — сказала Равенна, — но ничего подозрительного не нашли.

— Этого следовало ожидать.

После напряженной паузы она закрыла дверь и села в кресло.

— Танаис уплыл?

— Да, полчаса назад. Он сказал, что у нас в запасе есть неделя. Затем Мидий поймет, кто использовал магию. Если он пролистает копию «Истории», то узнает, что Танаис Летиен никогда не обладал магическими способностями.

— Кажется, ты злишься на меня. Но что еще мне оставалось делать? Ждать, пока зажарюсь в огне?

— Мы должны были довериться Танаису. Я заметил его жест, но ты схватила меня за руки и не дала мне все обдумать как следует.

— А что он мог сделать? У него же нет магии!

— Он обладал ею! Она сконцентрирована в медальоне!

— Катан, не обвиняй меня в том, что случилось. Я думала, что только ты во всем Лепидоре мог потушить тот огонь. Ведь это было не обыкновенное пламя. Надеюсь, ты почувствовал.

— Да я почувствовал. Но через неделю мне придется уехать отсюда — если только мы не разберемся с Мидием.

— Значит, это я во всем виновата?

— Если б ты не захотела освободить нашу магию, ничего подобного не произошло бы! А теперь мы оба в опасности!

— Нет. Под подозрением только ты. Я использовала свою магию в малых дозах, так что они не заметили ее.

Зачем она говорила об этом? Неужели, втянув меня в проблему, Равенна хотела разорвать наш союз?

— Допустим, тебе действительно ничего не угрожает. Но разве ты не окажешь мне помощь? Я не могу бросить клан. До возвращения отца я взял на себя графские полномочия, и мой младший брат слишком мал, чтобы заменить меня в такое смутное время. Если я уплыву, мое семейство потеряет власть. Договор с Гамилькаром будет разорван. Форит одержит победу, и никто тогда не удержит Мидия от массовых казней.

— Почему ты решил, что я не буду помогать тебе?

— Ты намекнула на это. Лучше скажи, что мне делать? Как, по-твоему, я должен поступить?

— Тебе нужно покончить с Мидием. Это единственный выход. Вряд ли мы сможем шантажировать его — у нас нет времени на сбор компрометирующих материалов. Кроме того, я не уверена, что шторм удержит его в храме на целую неделю. Поэтому не медли. Убей жреца, или он доберется до нас!

— Это дружеский совет или крик отчаяния?

Ее глаза сверкнули.

— О, Фетида! Если ты хочешь разработать план действий, то обратись к Палатине. Она ведь мастер стратегии.

— В отличие от тебя Палатина не обладает магией.

— У тебя она тоже имеется — хотя ты получил ее без всякого труда. Стоит тебе щелкнуть пальцами, и в твоем распоряжении будет сила, о которой другие люди могут только мечтать.

— При чем тут это? — возмутился я. — Вопрос не в том, откуда мы получили магию, а в том, что нам делать со Сферой!

Она встала с кресла и подошла к столу. Ее лицо казалось бледной маской.

— Ты можешь уничтожить и храм, и жрецов. И всех тех, кто приплывет в Лепидор для расследования. Я одного не понимаю. Зачем ты так унижался перед Мидием?

— О чем ты говоришь? Когда я унижался? Что я такого сказал?

Ее внезапная враждебность расстроила меня. В моих словах не было ничего обидного. Почему же она пыталась нанести мне оскорбление?

— «Что я такого сказал?» — передразнила меня Равенна. — Ты так пренебрежительно относишься к нам, ничтожным смертным, что даже не следишь за своими словами? Конечно, как магэсса, я могу оказать тебе помощь. Я способна вывести тебя из ситуации, в которую ты попал из-за собственной глупости. Разве ты, великий и могущественный маг, был способен рассчитать свою силу? Нет! Ты обрушил на нас целые тонны воды! И тем самым выдал себя Мидию!

Потеряв контроль над эмоциями, Равенна перешла на крик. Когда она склонилась над столом и в упор посмотрела на меня, я поднялся на ноги. Последнее, абсолютно беспочвенное обвинение воспламенило мой гнев.

— Ты сама сказала, что вчера вечером действовала импульсивно и необдуманно. Значит, ты могла поступать так, а я — нет?

— Простые смертные умеют контролировать свои силы. Используя чары, я не стремилась к тому, чтобы их почувствовал каждый служитель Сферы. А ты расплющил орех кузнечным молотом. И теперь не хочешь принимать ответственность за свой глупый поступок.

— Я спасал твою жизнь! Ты забыла об этом?

— Ты спасал мою жизнь для того, чтобы использовать меня в своих дальнейших планах. На самом деле тебе не нужны мои советы, и все эти умные беседы просто игра. Ты прислушиваешься только к Палатине, потому что в ее венах течет та же кровь Тар'конантуров, что и у тебя. Она не имеет магии, но обладает чем-то таким, о чем даже страшно подумать.

Я попытался вставить слово, однако Равенна настолько распалилась, что даже не заметила этого.

— Ты никогда не задумывался о том, почему я потеряла сознание после нашего первого магического контакта? Впрочем, тебе это было не интересно. Ты обрел защиту от Мидия, которую не мог получить своими силами. Остальное тебя не волновало. Даже не побеспокоился о моем здоровье! Я дала тебе полезную идею, и ты использовал меня как инструмент.

— Это неправда! — возразил я, задетый ее словами.

В глазах Равенны пылала ярость. Она сердито оттолкнула меня и повысила голос:

— А ты не думал, что мой обморок был связан с тобой! С твоим извращенным умом — настолько извилистым, что диву даешься, как тебе удается ходить по прямой линии! Мне пришлось заглянуть в твою душу. Ты оказался мерзким выродком проклятого семейства! Вы все одинаковы, и ты ничем не отличаешься от предателя Рэгнара, от безумного братоубийцы Валдура, от похотливой сучки Ландрессы, которая отравила полгорода, но так и не стала императрицей. Твое семейство разрушает все, к чему прикасается — даже своих возлюбленных. Вы доводите мужей и жен до сумасшествия. Ты гниешь изнутри, Катан. В твоих венах течет зараженная кровь.

Она будто ударила меня кулаком. Я отшатнулся назад и ухватился за подлокотники кресла. Мне хотелось что-нибудь ответить, но мой язык отказывался говорить. Я не понимал, почему она оскорбляла меня. И что хуже всего, какая-то часть моего ума, оставаясь бесстрастной, находила в ее словах горькую правду.

— Как я сразила тебя? — ликуя, спросила она. — Не ожидал, что кто-то посмеет сказать тебе правду о Тар'конантурах?

Она произнесла последнее слово, как грязное ругательство. Ее лицо было искажено от гнева, но в голосе уже звучали холодные нотки.

— Мне безразличны твои чувства. Ты, Палатина и ваши предки всегда шагали по трупам смертных. У нее это меньше выражено, но она такая же, как ты. Тебе не нужно тревожиться о маге ума. Войдя в контакт с тобой, он через миг потеряет рассудок, заразившись безумием. Знаешь, почему? Потому что ты такой же безумец, как и твой блаженный кузен, император Оросий. Тебе страшно признавать это сходство, но вы оба способны вызывать лишь смерть и разрушение.

Потупив взор, я сжимал подлокотники кресла. Мне не хватало мужества взглянуть на нее.

— Я просто хотел попросить тебя о помощи.

Мой голос звучал незнакомо и глухо.

— О помощи? — вскричала она. — Зачем ты лжешь? Ты принимаешь помощь и советы лишь от своей кузины Палатины, потому что она, в отличие от меня, техамаской сироты, имеет тот же статус, что и ты, и равна тебе по царственной крови. Ты держишь меня рядом с собой только по той причине, что надеешься однажды забраться ко мне в постель! Тебе хочется, чтобы я стала твоей наложницей.

На этот раз я посмотрел ей в глаза. Кровь прихлынула к моему лицу.

— Нет! Ты ошибаешься!

— Меня тошнит от твоей лжи, Катан! Я не люблю тебя, поэтому твои надежды напрасны! Ты даже не нравишься мне. Делай с Мидием и его жрецами, что хочешь, а я тебе не помощница!

Она повернулась и выбежала из комнаты, проигнорировав мой отчаянный оклик. Дверь захлопнулась, и я услышал ее торопливые шаги в коридоре. Мной овладела тоска. Я чувствовал себя одиноким, покинутым. Мысли судорожно метались в голове, выискивая запоздалые доводы о том, что я не был таким, каким она меня считала. А может быть, был? Я уже не верил самому себе. Мне хотелось умереть. Закрыв лицо руками, я заплакал.

Через пару минут дверь открылась, и кто-то тихо вошел в комнату. Подумав, что это Равенна, я медленно поднял голову. Но у стола стояла не она.

— Катан? — прошептала Илессель.

— Оставь меня в покое.

— Все это неправда.

— Откуда ты знаешь? — сердито спросил я. — Ты ничего не знаешь обо мне и не разделяешь наших религиозных взглядов.

Обойдя стол, она присела на корточки рядом с моим креслом. Судя по всему, Илессель подслушала часть нашего с Равенной разговора. Отныне ей было известно о моей принадлежности к еретикам.

— Не разделяю ваших взглядов? Какая разница? Религия для меня пустое место. Но слова Равенны о Тар'конантурах…

— Они сходятся с «Историей».

— Там тоже нет правды. Подумай о тех, кого она не назвала — о людях, которые принесли честь, и славу твоему семейству. Я говорю о таких героях, как Этий, Кэросий и Тиберий. Даже Ландресса помогала победить Таонетар.

— Однако в нашем роду действительно было много безумцев. И много злодеев.

— Так бывает в каждой семье. Единственное отличие Тар'конантуров в том, что они у всех на виду. Я не маг ума, но даже мне понятно, что ты не похож на сумасшедшего маньяка.

— Зачем же Равенна говорила эти гадости? Почему она разорвала нашу дружбу?

— Не знаю, Катан. Это может объяснить только она сама. Женщины в гневе часто несут полнейшую чушь. Равенна использовала против тебя историю твоей семьи. Но скажи, почему остальные не замечали в тебе «ужасных качеств»? Мы ведь даже не догадывались, что ты из семейства Тар'конантуров — несмотря на твою внешность.

— Она так очевидна?

— Для меня — да. Для других не настолько. Я хорошо запоминаю лица. Как-то раз мне довелось увидеть портреты нескольких Тар'конантуров…

— Я люблю ее, Илессель. Не доверяю ей, но люблю. Мне казалось, что она испытывает ко мне те же чувства. Но теперь я вижу, что ошибался.

— Женщина, которая говорит подобные слова в минуты невзгод и потерь, недостойна любви.

— Все пошло кувырком. Вчерашний вечер стал началом моего падения.

— Катан, ты граф Лепидора. Я знаю, что твое сердце сжимается от горя, но у тебя нет времени на тоску и обиды.

Она подошла к двери и сжала пальцами дверную ручку.

— Мне удалось подслушать один важный разговор. Сейчас я позову сюда Палатину и расскажу вам обо всем. Пусть она тоже послушает.

Илессель вышла из кабинета. Какое-то время я неподвижно сидел за столом, затем вытер лицо рукавом и выпрямился, стараясь выглядеть спокойным и уверенным. Не пристало графу Лепидора плакать и распускать нюни, словно маленькому мальчику. Хотя какая разница? Что толку было притворяться умным и сильным, если мне предстоял самый короткий срок графского правления за всю историю Аквасильвы? Не пройдет и семи дней, как Мидий потребует моего ареста. У меня оставалось два выбора: убить его или бежать. Но я не видел спасения в бегстве. Мне пришлось бы покинуть друзей, а в мире не было такого места, где я мог бы скрыться от Сферы. К чему тогда тревожиться? Пусть Мидий схватит меня, и делу конец.

В коридоре послышались шаги, которые вскоре сменились тихими голосами, что-то обсуждавшими за дверью. Неосознанно воспользовавшись теневым слухом, я застал концовку разговора:

— …Это непростительно. Надо сказать Атеку, чтобы он вышвырнул ее из дворца. Пусть живет в гостинице или на постоялом Дворе. Здесь ей больше не место.

— Хорошо. Я передам ваши слова как указание графа.

Второй голос принадлежал кузену отца, который стал нашим новым распорядителем.

Дверь открылась. В кабинет вошли Палатина и Илессель. Я молча указал им на кресла. Они сели и вопросительно посмотрели на меня, ожидая, когда я начну беседу.

— Илессель, ты хотела что-то рассказать?

— Да, — ответила она и откинула с глаз непослушную прядь волос. — Мидий снова взялся за старые штучки. Он решил наказать меня за непослушание и велел мне не покидать территорию храма. Этот тип ничему не учится. Вчера я пробралась в его кабинет, чтобы испортить несколько праздничных мантий. Представляю, как он злился бы на следующей церемонии. Открывая шкаф, я услышала шаги. Мне пришлось спрятаться среди вешалок и мантий. Мидий вошел в кабинет вместе с помощником — очень старым и мрачным жрецом. Этот хрыч вручил аварху послание, которое ему принес матрос с какого-то торгового судна. Они вскрыли пакет и достали письмо.

— Ты знаешь, о чем там говорилось? — спросила Палатина.

— Я все расскажу. Не перебивайте. Они не читали текст вслух, но позже обсуждали его содержание. Письмо пришло от какого-то торговца из Фарассы. Ему стало известно о скором прибытии в Лепидор большого начальства Сферы. Он спрашивал, может ли Мидий настоять на том, чтобы помощник Премьера разобрался с домом Кэнадрата. Эта просьба разозлила аварха, но старый хрыч жрец сказал, что Кэнадрат вмешался в дело слишком поздно. По словам жреца, война среди торговцев могла причинить ущерб только Лияху Фориту. И еще он сказал, что король позаботится о нем. Я так поняла, что он говорил о Кэнадрате. Это все.

— Разобраться с домом Кэнадрата, — повторила Палатина. — С торговым домом, который объявил войну Фориту.

Речь шла о прибытии большого начальства. Я еще раз обдумал информацию. К нам направлялись иерархи Сферы, но они не потрудились известить Мидия о том, что его подельник Лиях пострадает от торговых войн.

У Палатины, как всегда, уже имелись выводы.

— Почему я не догадалась об этом раньше? Теперь мне все ясно, кроме одного вопроса. Зачем они это делают? Что надеются получить?

— Кто «они»? — спросил я.

— Сфера, дом Форита и их союзники, о которых знает лишь Рантас. Они в этом деле заодно, Катан. За железо борется не только Лиях. Сфера тоже домогается его. Форит — только инструмент для достижения их целей.

— А почему они убили короля? — спросила Илессель. — Неужели только для того, чтобы захватить железный рудник? Сфера зла и хитра, но не так глупа.

— Мы просто не все знаем, — ответила Пататина. — 3а интригами жрецов что-то стоит, однако я пока лишь догадываюсь об этом. Мне кажется, что дело касается империи.

Если против нас выступала Сфера, то нам действительно было несдобровать. Жители Архипелага заплатили огромную цену и поняли, что противостоять жрецам невозможно. И все же мы могли сопротивляться — пусть даже не имея шанса на успех.

— В мире осталось всего два человека, к которым мы можем обратиться за помощью, — обреченно заметил я. — Это Кортьерес и Кэнадрат.

— Кэнадрат поможет нам только в том случае, если это будет в его интересах.

— Давай отправим ему письмо, в котором сообщим о заговоре Сферы. Возможно, он заключит с нами временный союз. Не забывайте, что он объявил войну Фориту.

— А почему ты думаешь, что Кэнадрат поверит тебе? — спросила Илессель. — Из-за истории о планах Сферы? Даже вы с трудом поверили в нее. Он может посчитать это интригой.

— Мы прибавим к письму вещественное доказательство, — с веселой усмешкой сказала Палатина. — Илессель, ты можешь выкрасть ту записку?

— Запросто.

После того как Илессель вернулась в храм, я вновь занялся документами, которые прежде казались мне скучными. В принципе они таковыми и остались, но бодрили меня по той причине, что не были связаны с Форитом, Сферой, Равенной и кем-то еще. Я провел в кабинете весь день, затем поужинал, обошел город по периметру и проверил охрану. Подавленное настроение лишило меня сил. Я удалился в свои апартаменты и рано лег спать.

Следующий день начался лучше, чем прошлый. Илессель принесла мне письмо, похищенное у Мидия. Нам повезло, что аварх не сжег его. Мы не подумали вчера о такой возможности.

Я приказал помощнику Дальриада снарядить три наших «ската». Один из кораблей мы отправили с новостями в Кулу к Кортьересу. Два других предназначались для передачи моего письма в фарасское агентство Кэнадрата. Просчитав вполне реальную опасность перехвата моего сообщения, Палатина придумала план, который мог ввести наших врагов в заблуждение. Первым в Фарассу прибывал «скат» с ложным сообщением. Его команда, побродив день по городу, должна была имитировать тайную встречу с людьми Кэнадрата. Через несколько часов в гавань входил второй корабль с настоящим письмом, а его капитан в сопровождении охраны направлялся прямо в агентство и вручал мое послание.

Перед отплытием «скатов» Палатина использовала изоконсоль и сделала копии сообщения. Я подшил их к архиву на тот случай, если настоящее письмо будет утеряно или похищено. Мне не хотелось отправлять оригинал, но Палатина опасалась, что Кэнадрат не признает копию за подлинный документ.

Из окна кабинета я наблюдал, как «скаты» покидали бухту. Едва заметные следы в их кильватере направлялись по дуге в открытый океан. Мы посылали вместе с ними остатки своей надежды.

Илессель рассказала нам, что Мидий каждый день принимал у себя странных людей и вел с ними тайные беседы. Он что-то затевал. Я лишний раз убедился в том, что Лепидор был наводнен шпионами и что честь клана больше ничего не стоила.

Как оказалось, вместе с Танаисом на корабле Бомара прибыло несколько чужеземцев: пара фетийцев, три танетянина и две женщины неясного происхождения. Они не были торговцами и не искали работы. Заподозрив неладное, Палатина приставила к ним наших людей. Она надеялась, что хотя бы один из соглядатаев останется верным клану и будет доставлять ей сведения.

Прошло два дня. Из Кулы вернулся первый скат. Дальриад передал свои извинения за непредвиденную задержку и сообщил о ремонте «Мардука». Наши целители подтвердили, что состояние отца стабилизировалось. По их словам, ему предстояло длительное выздоровление. Они не уточняли, насколько долгим оно будет, и я гадал, останется ли он графом клана, когда восстановит силы и приплывет обратно в Лепидор.

Манта «Изумруд» по-прежнему находилась на стапелях верхнего дока. Ее ремонтировали уже больше месяца. Начальник порта заявил, что она будет готова через два дня. Апелаги проявляли заметное беспокойство, и я чувствовал, что им не терпелось убраться из города. Сэганта выглядел веселым и обходительным, но ему тоже хотелось уплыть из Лепидора и увезти свою таинственную пассажирку подальше от нашего аварха. К моему удивлению, Мидий не предпринимал против них никаких действий. Я подозревал, что он планировал какое-то серьезное мероприятие. В любом случае жрецы не позволили бы апелагам вырваться из их рук.

— Что-то не так, — сказала Палатина, когда я завел с ней разговор об этом. — Либо у Мидия есть повод, чтобы арестовать их группу в самую последнюю минуту, либо жрецы надеются задержать «Изумруд» в дальнейшем.

— Возможно, они хотят атаковать апелагов в море?

— Если нападение совершается в порту города, то ответственность за это ложится на графа, — ответила Палатина. — Но Сэганта не станет обвинять тебя. Нападение в море будет расценено как акт войны. Вряд ли Сфера решится на что-то подобное. Я убеждена в другом: они хотят задержать «Изумруд». Попроси Сэганту уплыть в середине ночи. И пусть они готовятся к атаке пиратов.

Вечером перед отплытием «Изумруда» я пригласил Сэганту в кабинет отца.

— Мы бы еще погостили, но порадитравляться в путь, — сказал адмирал. — От имени всего Архипелага я благодарю вас за оказанную помощь.

— Лепидорцы были рады таким гостям, как вы.

Покончив с формальностями, я налил ему вина, и мы устроились в креслах.

— Адмирал, вы в курсе наших проблем. Не могли бы вы отплыть в другое время?

Я пересказал ему опасения Палатины, и он кивнул.

— Хорошая идея. Никогда не доверяйте Сфере. Если наши пассажиры не выспятся этой ночью, то они наверстают упущенное во время плавания.

Мне стало ясно, что Сэганта знал о моей принадлежности к еретикам.

— Могу ли я узнать, куда вы направляетесь?

— Мы плыли к Северным островам, чтобы забрать нескольких людей. Но теперь после такой задержки нам придется сменить курс на Монс Ферранис. Катан, у меня имеется к вам просьба. Насколько я знаю, вы можете посчитать ее невыполнимой.

— Говорите, — деликатно понизив голос, ответил я.

— Мне бы хотелось, чтобы Равенна покинула Лепидор вместе с нами. При всем уважении к вам, ей опасно оставаться в вашем городе. На Архипелаге от нее будет больше пользы.

— Я не могу заставить Равенну совершать какие-нибудь поступки…

— Конечно, не можете. Но если вы не против, я перед отплытием предложу ей такую возможность.

— Хорошо.

Слова Равенны по-прежнему жгли мое сердце. Я не хотел встречаться с ней. Наш разговор с Сэгантой был прерван жужжанием передатчика. Я встал и подошел к столу. Меня вызывал дежурный по гавани. Он находился в диспетчерском центре.

— Граф, в бухту входит манта. Она требует свободный док.

Его напряженный тон встревожил меня.

— Кто на борту этой манты?

— Несколько жрецов и помощница Премьера.

— Ее зовут Этла?

— Так точно. И это королевская манта.

Интересно, что привело сюда Этлу. Судя по всему, Мидий вызвал инквизиторов для допроса калатарцев. Но при чем тут Этла? Она была на нашей стороне.

— Передайте им, что у нас неисправны подвески доков. Попросите их подождать один час. Если они будут настаивать, сократите срок до получаса.

— Вы хотите, чтобы я солгал помощнице Премьера?

— Есть вероятность, что она может оказаться самозванкой. Мне нужно убедиться в истинности ее слов.

— Ясно, сэр. Но только помните, что это был ваш приказ.

Я отключил передатчик и посмотрел на Сэганту.

— Ваши люди могут собраться за полчаса?

— Я позабочусь об этом, — ответил он и поставил кубок на стол. — По пути я забегу к Равенне. Прощайте. Желаю вам удачи.

— И вам того же.

Он вышел из комнаты и побежал по коридору. Я воспользовался системой внутреннего оповещения и вызвал Палатину. Не прошло и нескольких секунд, как снова зажужжал передатчик. На другом конце линии был дежурный по гавани:

— Мой лорд, манта не остановилась! Она на полной скорости входит в гавань! Помощница Премьера сказала, что вас арестуют за ересь!

— Значит, она самозванка! Закройте подходы к докам!

— Я не сделаю этого, мой лорд. Она помощница Премьера!

Дежурный отключил передатчик, и мне не удалось восстановить связь с диспетчерским центром. Вот, значит, как! Даже Этла стала моим врагом.

Вытащив из кармана ключ от кабинета отца и сняв с туники графскую эмблему, я положил их на стол. Я был удивлен собственным спокойствием.

 

Глава 29

Через пару минут в комнату вбежала Палатина. Увидев меня, она остановилась в двух шагах у двери.

— Это атака? Они уже в городе?

— Этла и инквизиторы причаливают к доку. Я только что говорил с капитаном дворцовой стражи. Он отправит пехотинцев в гавань, чтобы задержать жрецов. За это время тебя спрячут в надежном убежище.

— Только меня? — сузив глаза, спросила Палатина.

— Только тебя. Я не желаю продолжать эту игру.

— Какую игру? Ты имеешь в виду свою жизнь?

— Премьер объявил меня еретиком. Я могу бежать из Лепидора, но куда мне потом деваться? Жрецы везде — от них не скроешься.

— Тебе помогут на Архипелаге.

Мне надоело выслушивать ее аргументы.

— Может быть, и помогут, пока не начнется Священный Поход. Я просто дам жрецам повод, которого они ждут. Нет, Палатина, скрываться бессмысленно.

— Неужели ты откажешься от сопротивления и отдашь свой клан под контроль Сферы?

— А что я могу сделать?

В коридоре послышались шаги.

— Лучшие из моих людей отвернулись от меня. Корабль Этлы заполнен сакри. Что мы можем им противопоставить?

— Сначала спасем апелагов. Вряд ли Сэганта успел вывести «Изумруд» из гавани. Возможно, Этла не тронет его, но она арестует команду и пассажиров. Пойдем со мной — хотя бы ради них.

Кто-то постучал в дверь.

— Одну минуту, — крикнул я и повернулся к Палатине. — Меня перестанут уважать, если я начну прятаться по темным углам.

— Ты дашь надежду тем, кто будет в ней нуждаться! Пошли!

В кабинет вошел морской пехотинец.

— Мне велено проводить вас в безопасное место.

Палатина с усмешкой посмотрела на меня. Сам того не желая, я кивнул в знак согласия и осмотрел кабинет отца. Мой взгляд остановился на графской эмблеме, которая лежала на столе. Я взял ее и снова приколол к одежде.

— Пошли, — сказал я солдату. — Веди нас через задние ворота. Там будет меньше посторонних глаз.

Был поздний вечер. Слух о прибытии сакри еще не распространился по дворцу, поэтому, пробегая по коридорам, мы не встретились с толпой слуг и придворных.

На первом этаже звуки наших шагов встревожили кузена Мес-салия. Он открыл дверь, когда мы проходили мимо его спальни.

— Что случилось? — спросил юноша.

— Сакри захватили город, — ответил я. — Их слишком много, чтобы мы могли сопротивляться. Премьер объявил меня еретиком.

— Тебя?

— Надеюсь, ты не предашь наш род и клан?

— Конечно, нет!

— Тогда распространи в городе слух о том, что я по-прежнему нахожусь в Лепидоре. В данное время Сфера сильнее нас, но они не победят. Никому не говори, кого ты видел вместе со мной.

— Не скажу. Обещаю.

Мой кузен вернулся в свою комнату. Мы покинули дворец и, проскользнув через садовую калитку, выбрались на улицу.

— Куда ты ведешь нас? — спросил я у солдата.

— В дом Мезентия.

— Ты с ума сошел? Я не хочу тревожить память покойного, но он имел общие дела с Форитом.

— Да, мой лорд, Форит подкупил его. Но дочери Мезентия это никогда не нравилось. В ее доме имеется потайная комната. Вы сможете легко прятаться в ней и выходить оттуда, когда пожелаете. Кроме того, Мидий даже не подумает искать вас в таком месте.

— Хороший довод, — согласилась Палатина.

Капитан дворцовой стражи, направивший этого солдата, был опытным стратегом. Но меня охватили сомнения. Верен ли он мне? Что, если капитан собирался предать меня? Отец знал его свыше двадцати лет, однако такими же доверенными слугами были наш распорядитель и дежурный по гавани, который несколько минут назад перешел на сторону Этлы. Но разве у меня есть выбор?

Мы пробежали по улице и остановились у приоткрытой двери двухэтажного дома. Перед тем как войти внутрь, я кивнул пехотинцу. Он отсалютовал и направился в казармы, чтобы ожидать дальнейших приказов. Мы с Палатиной осторожно пробрались в гостиную. Я заметил, что в доме не было слуг. Как только мы переступили порог большой комнаты, к нам подбежала дочь Мезентия и, к моему изумлению, встала передо мной на колени.

— Мой лорд, надеюсь, что этот дом будет для тебя надежной защитой. Я клянусь Рантасом, что останусь верной клану и моему графу.

Я не знал, что сказать, поэтому быстро подхватил ее подруки и заставил встать.

— Спасибо, Илда.

На ее милом лице, обрамленном кудрявыми светло-каштановыми волосами, появилась слабая улыбка.

— Я покажу вам комнату.

Проведя нас через три пролета узкой лестницы, она нажала ладонью на небольшой фрагмент настенного узора. Панель скользнула в сторону, открывая проход в небольшую комнату с парой узких кроватей, столиком и креслом. На одной стене висела изо-лампа, на другой располагалось небольшое окно.

— Для чего предназначалась эта комната? — полюбопытствовал я.

— При строительстве дома мой дед планировал отдать ее под денежное хранилище. Затем здание перешло по наследству дяде, и он использовал комнату для развлечений с любовницей. Позже отец принес сюда мебель на тот случай, если к нему приедут гости, которых никто не должен видеть. Мои слуги не знают об этом тайном убежище. Лестница, по которой мы поднимались, почти не используется. Вы можете незаметно входить и выходить. Я позабочусь, чтобы слуги не появлялись в этой части дома. Мне жаль, что вам придется ютиться здесь, но я не могу предоставить вам отдельные помещения.

Вручив нам ключ от двери, она ушла на другую половину дома, где располагались покои ее мужа. Я выглянул в окно, выходившее на главную улицу. Из него открывался отличный вид на площадь и ворота Морского квартала. Именно из них отряды сакри должны были войти в Лепидор.

Они появились через двадцать минут — две роты воинов в броне и шлемах. Первый отряд выделялся малиновыми и белыми мантиями сакри, второй — черно-зеленой формой каламанских солдат. Люди Лексана! Судя по всему, они уже захватили остальную часть города. Учитывая непродолжительность рейса, большая королевская манта могла вместить около трех рот. В любом случае двух отрядов не хватило бы для подавления возможного сопротивления горожан.

Ночные изофонари бросали тусклый свет на воинов. Я не видел их лиц. Чуть позже из ворот вышла новая группа. Каждого из жрецов сопровождали двенадцать сакри — по шесть с каждой стороны. Они несли в руках факелы. При виде мрачных фигур в черных и белых мантиях, с капюшонами на головах, у меня зачесались руки. Я обрадовался, что не остался во дворце. Это были инквизиторы.

Через несколько минут мимо нас прошли разоруженные лепидорские пехотинцы. Самодовольные солдаты Лексана гнали их в казармы. Наши воины выглядели поникшими и удрученными, но никто из них не был ранен. Власть Сферы казалась безграничной — она заставляла людей нарушать верность клану и сдаваться без боя. Последней появилась небольшая группа сакри, сопровождавшая четырех жрецов. Один из служителей Сферы кутался в монашескую рясу. Я не рассмотрел символ ордена. Другой был магом Огня. Третий жрец в красной мантии скрывал лицо под капюшоном. Его походка показалась мне странно знакомой. Четвертой была Этла.

Когда она проходила мимо нас, Палатина прошептала:

— Предательница. Едва почувствовала выгоду, как тут же переметнулась на другую сторону.

Я молча переживал свой гнев. Еще одна измена. Танаис говорил мне правду: никто не являлся тем, кем предсташтялся. Интересно, на чьей стороне были Летиен и большинство лепидорцев? Похоже, не на моей.

— Кому вообще теперь можно доверять? — спросил я у Палатины.

По крайней мере нас с ней связывало кровное родство, и я недавно спас ее в объятой пожаром комнате.

— О полном доверии говорить не приходится, но частично доверять мы можем многим людям. Например, Гамилькару, из-за того, что ему выгоден контракт на железо. Или Илессель, потому что ты подружился с ней в Фарассе задолго до того, как все это началось. Она смелая девушка. И потом, она умеет открывать замки и двери — а такой полезный навык нам скоро пригодится. К Сэганте я отношусь с подозрением. Однако он не пойдет против нас, пока его подопечной грозит опасность. Что ты думаешь о Тетрике?

— Он не подведет.

Тетрик был моим другом долгие годы и никогда не оставлял меня в беде. Но я вдруг поймал себя на том, что начал сомневаться и в его верности.

— Океанографы могут оказать нам помощь — ведь, принимая во внимание их профессию, они наполовину еретики.

— Мы должны собрать наших союзников в одном месте и составить план дальнейших действий.

— Это будет непросто. Мы не можем пригласить их сюда. С другой стороны, ходить по городу опасно.

— Утром мы расспросим Илду о событиях, происходящих в городе. Апелагов, наверное, уже арестовали. Сэганта должен остаться на свободе, если только интрига Этлы не глубже, чем я думаю.

— Не забывай, что Этла отравила кэмбресского экзарха, — сказал я, вспомнив о беседе, которую мы с Сархаддоном вели в фарасском парке. — Возможно, она уверена, что ей сойдет с рук любое злоупотребление властью.

— Вряд ли, — возразила Палатина. — Тайна отравления экзарха осталась нераскрытой. А вот открытый арест адмирала встревожит Кэмбресс и знать Аквасильвы. Лично я воздержалась бы от такого вызова — по крайней мере сейчас. Мне кажется, они оставят Сэганту на свободе, но арестуют людей, которых он сопровождал. И Гамилькара тоже… Хотя судить об этом рано.

Илда вернулась через полчаса. Дверная панель внезапно отошла в сторону, заставив нас вздрогнуть и застыть на месте.

— Извините за вторжение, — сказала она, поставив на кровать корзинку. — Я принесла вам немного еды на случай, если вы голодны.

— Что происходит в городе? — спросила Палатина.

— Ведьма Этла и ее солдаты захватили дворец, казармы и гавань. Похоже, они не боятся восстания. Их командиры даже не расставили на стенах часовых. Сакри арестовали Атека, советников и помощника Дальриада. И еще всех апелагов, кроме Сэганты.

— А Гамилькара?

— Гамилькара? Вы имеете в виду лорда Барку? Нет, он остался на свободе. Я слышала, что Этла беседовала с ним очень вежливо и уважительно.

Услышав последние новости — довольно скудные, поскольку сакри ввели комендантский час, — я погрузился в мрачные размышления.

Гамилькар был торговым лордом, почти разорившимся и не имевшим влияния в Танете. Почему же Этла проявляла к нему знаки уважения? Мне вспомнились слова Барки о том, что его бывший опекун занимал в Сфере высокое положение. Если Этла, помощница Премьера, побоялась тронуть торговца, значит, его благодетель обладал огромной властью. Могли ли мы и дальше доверять Гамилькару?

— Да! Чуть не забыла, — сказала Илда, перед тем как уйти. — Слизняк Лексан тоже с ними.

Интересная ситуация. Даже Лексан приплыл в Лепидор, чтобы насладиться своим триумфом. Все архитекторы интриги, кроме Форита, находились в одном месте. Когда я высказал эту мысль, Палатина улыбнулась.

— Ты прав. Они сейчас как на ладони. Мы получили уникальный шанс.

— Шанс? Для чего?

— Мы можем прихлопнуть их одним ударом. Воспользоваться планом Этлы и ввести в игру свои собственные правила. Сейчас нам нужно провести военный совет. Где бы нам собраться?

— Не стоит сводить друг с другом всех наших союзников. Лучше передать им сообщения. И мы не должны использовать Илду как курьера. Это слишком опасно. Особенно при контактах с такими людьми, как Илессель.

— Ты слишком пессимистичен.

Палатина встала с кровати и посмотрела в окно.

— Сфера контролирует дворец, казармы и гавань. Вряд ли мы сможем передвигаться по городу свободно. Кроме того, я уверена, что за Гамилькаром следят, — даже если Этла и сакри обходятся с ним вежливо.

— Нужно найти такое место, куда не мог бы проникнуть ни один шпион, наблюдающий за торговцем, — сказал я. — Где, по мнению Этлы, с ним нельзя встретиться?

Подумав немного, Палатина повернулась ко мне и усмехнулась.

— Катан, как насчет того, чтобы немного искупаться?

Уловив ее мысль, я застонал.

На следующий день, когда вечерние сумерки сгустились до полумрака, я подкрался к небольшой сторожке, расположенной у ворот Морского квартала. Мне пришлось подождать и пропустить патруль сакри. Несмотря на то, что основная часть захватчиков концентрировалась во дворце, казармах и у здания, в котором содержались плененные апелаги, на улицах было достаточно патрулей, чтобы сделать мою прогулку опасной и трудной. Мне потребовалось около десяти минут, чтобы пройти в Морской квартал. У ворот два пехотинца Лексана обыскивали прохожих — сверяли их лица с моим портретом, прибитым гвоздем к деревянному столбу.

По всему городу были развешаны объявления, обещавшие ко-левскую награду каждому, кто даст ценные сведения о «Катаре — еретике и служителе злой магии, бывшем ранее лепидорским графом, а ныне признанным вне закона Его Королевским Величеством во благо империи». Там же говорилось о том, что любой горожанин, давший приют мне и моей злобной помощнице «Палатине из Сильвернии», будет считаться еретиком. Меня удивила некомпетентность жрецов. Похоже, предатели, поставлявшие им сведения, взяли информацию о Палатине с потолка.

Я провел весь день в убежище, с трудом отгоняя одолевавшую меня депрессию. Палатина, мало кому знакомая в городе, навестила нескольких людей, которые, по словам Илды, поддерживали нас и графа Элнибала. Два моих кузена передали сообщения для Тетрика, Илессель и Гамилькара, но к Сэганте подойти не удалось — за ним тщательно следили.

Присев в тени стены, я подождал, пока мимо меня не прошел очередной патруль. Трое сакри двигались с грацией тренированных убийц. Их головы в масках настороженно поворачивались из стороны в сторону, но они не заметили меня. Когда их группа достигла перекрестка, я перебежал через открытое пространство и прокрался к зданию, стоявшему на берегу ремонтной заводи. Дверь была закрыта, но я прихватил с собой связку ключей, принадлежавшую отцу. Она давала мне доступ ко всем административным зданиям города. Осмотрев безлюдную улицу, я вошел в помещение и запер дверь. Этот ремонтный док напоминал тот цех, в который я выбрался после плавания по каналу.

Взяв на складе водонепроницаемую сумку, снаряжение ныряльщика и пару инструментов, я спустился по лестнице в нижний зал. Там располагался бассейн для подводных ремонтников. Я переоделся в черный резиновый костюм с внутренним обогревом. В нем меня было трудно заметить в воде. Сунув одежду в водонепроницаемую сумку, я закинул ее на спину, застегнул ремни и закрепил инструменты на поясе, затем спустился в бассейн.

Вода была не такой ледяной, как в горном потоке, но я знал, что на глубине третьего дока, где находилась манта Гамилькара, она станет гораздо холоднее. Выплыв из-под карниза скалы, я остановился. Через минуту мое зрение подстроилось к изменившемуся освещению. Слева виднелась ступица подводной гавани. Свет ее окон разгонял темно-зеленый мрак. Поверхность воды над головой была сравнительно спокойной и не пенилась водоворотами, как в ту ночь, когда свирепствовал шторм. Равенна назвала бы этот штиль мирным.

Я проплыл мимо корпуса «Изумруда». Его иллюминаторы были темными, а каюты — пустыми. Чтобы не портить настроение, я старательно пытался забыть о Равенне, но мои мысли вновь и вновь возвращались к ней. Интересно, где она сейчас — осталась на свободе или попала в руки Этлы? Я надеялся на лучшее. Мне не хотелось, чтобы магэсса попала в руки инквизиторов — пусть даже она и обидела меня. Я до сих пор не понимал, зачем Равенна это сделала. Какой нелепый разрыв отношений!

Что-то промелькнуло впереди, заставив меня насторожиться. Я осмотрелся и увидел пару крупных рыб. Привлеченные ярким светом, они медленно направлялись к подводной гавани. В отличие от них мне приходилось держаться подальше от ступицы. Был шанс, что кто-то мог заметить меня в пятне освещенного пространства. Спустившись ниже второго яруса, я увидел «Эрикса» — манту Гамилькара, которая покоилась на подвесках третьего дока. Несколько иллюминаторов светилось в темноте. Я слегка изменил курс и поплыл к левому крылу, где иллюминаторы оставались затемненными.

Внешний корпус манты плавно изгибался книзу. Казалось, прошли века, прежде чем я достиг кормы и левой аварийной платформы. После нескольких суетливых метаний мне наконец удалось найти стрелку, которая указывала местоположение люка. Сняв с пояса гидравлическую отмычку, я зафиксировал ее над швом. Через миг послышался треск, и створка скользнула в сторону, открывая слабо освещенное пространство шлюза. Отсоединив инструмент, я осторожно проник внутрь небольшой камеры, закрыл люк, затем удалил воду и выровнял давление воздуха. «Эрикс» встретил меня напряженной тишиной. Я снял резиновый костюм, вытерся полотенцем, которым меня снабдила Илда, и переоделся в обычную одежду.

Пока все шло по плану. Остальные заговорщики уже направлялись сюда. Я надеялся, что Гамилькар расшифровал сообщение, посланное ему Палатиной. Сунув резиновый костюм и сумку в металлический рундук, я открыл внутренний люк и тихо выбрался в узкий коридор. Аварийная платформа располагалась на трюмной палубе ниже моторного отсека. В этот час здесь никого не было. Команда находилась на судне, но матросы и офицеры отдыхали в кубриках и кают-компании.

Я полагал, что «Эрикс» имел стандартную планировку. Судя по «Финикии» и тем мантам, на которых мне доводилось бывать, каюта Гамилькара должна была размещаться на верхней палубе — вторая дверь от трапа. Это означало, что мне следовало подняться на два уровня и остаться незамеченным. Непростая задача. Пройдя к главному трапу, я пробежал по ступеням два пролета. Ни в моторном отсеке, ни на верхней палубе не было людей. Очевидно, лорд Барка велел команде не выходить из кубриков. Так никого и не встретив, я подошел к каюте Гамилькара и тихо постучал в дверь. Если б кто-то из матросов заметил меня, то доклад о появлении чужака направился бы сначала Барке, а не Этле. По крайней мере я надеялся на это.

— Кто там? — раздался голос из каюты.

Облегченно вздохнув, я ответил:

— Человек, пославший вам сообщение.

Раздался звук отодвигаемого кресла. Послышались шаги, и Гамилькар открыл дверь.

— Катан! Как вы сюда попали? Входите быстрее.

— Я пробрался через левый аварийный люк. Другие придут тем же путем; я думаю, нам недолго осталось их ждать.

— Прочитав ваше сообщение, я понял, что мне нужно находиться на борту кора amp;лЯ. Наверное, вы это имели в виду?

— «Вспомните о мысе». Я тревожился, что текст покажется вам слишком загадочным. Но вы расшифровали его верно.

— Вряд ли мне следовало опасаться пиратов или ждать помощи от боевого крейсера. Поэтому я предположил, что вы захотели увидеться со мной на борту моей манты. Давайте спустимся в трюм и подождем остальных.

Через четверть часа в каюте Гамилькара собралось пять человек. Несмотря на опасные перемещения по городу в течение дня, Палатина выглядела свежей и веселой. Тетрик, как обычно, сохранял сердитую мрачность. Лорд Барка тревожился о последствиях, а Илессель спокойно отжимала промокшие манжеты легкой куртки.

— Прежде чем мы начнем, — сказала она, — позвольте прояснить ситуацию. Если нам удастся одержать победу, мне можно будет лично позаботиться о Мидии?

— Без проблем, — ответил я.

Возможно, это был риторический вопрос, но Илессель заслужила право на возмездие. Когда сакри захватили Лепидор, Мидий обвинил ее в содействии еретикам, заковал в железные цепи и запер в одной из подвальных камер. В момент ареста на ней была лишь ночная рубашка. Большинство ее отмычек хранилось в повседневной одежде, поэтому Илессель понадобилось несколько часов, чтобы сбросить оковы и улизнуть из камеры. Кузина Илды снабдила ее нарядом из своего гардероба, но он был немного велик ей.

— Я весьма впечатлен, что вам удалось добраться сюда, — сказал Гамилькар. — Вы планируете поднять мятеж? Или просто решили бежать из города?

Палатина обиженно нахмурилась.

— Бежать? Конечно, нет!

Она пояснила свой план, часть которого мы обсуждали прежде. Наши сторонники усомнились в успехе авантюры.

— Нас только пятеро, — заметил Тетрик, — в то время как численность сакри и пехотинцев Лексана превышает сотню человек.

— Нам нужно захватить дворец. Тогда мы нейтрализуем Этлу и Лексана.

— Во дворце около сорока охранников. Мне не нравится пропорция восемь к одному.

— Что-то ты сегодня не в форме, — сердито проворчала Илессель.

Я заметил, что лорд Барка с искренним интересом посматривал на девушку.

— Нам лучше быть реалистами, — ответил Тетрик.

— И помнить о том, что в случае серьезной угрозы они вызовут подкрепление из гавани, — добавил торговец.

Я не питал иллюзий по поводу его содействия нашим планам. Когда Этла установит в Лепидоре диктатуру, она разорвет торговое соглашение с Гамилькаром и передаст контракт на железо ненавистному Фориту. Это разорит лорда Барку, несмотря на появление новых клиентов. Торговый дом, попавший в черный список Сферы, был обречен на быстрое банкротство. Хотя у Гамилькара имелся мощный покровитель…

— Скажите, — спросил я его, — как зовут вашего опекуна? Почему помощница Премьера проявляет к вам странную вежливость?

Танетянин поморщился и стыдливо потупил свой взор.

— Только поймите меня правильно и не подумайте, что я на стороне жрецов. Как вы уже слышали, мой бывший опекун считает, что я верный сын Сферы и никогда в глаза не видел ни одного еретического текста. Мне не нравятся его поступки и планы. Тем не менее он был моим опекуном, и этого уже не изменишь. Его имя Лечеззар.

— Премьер? — сердито переспросил его Тетрик. — Вас воспитывал повар из древнего ада?

Я впервые слышал этот эпитет, но он казался очень подходящим для человека, который жег на кострах людей с такой же легкостью, как будто готовил жаркое.

— Да, — ответил Гамилькар. — Как-то раз мой отец спас ему жизнь, и Лечеззар решил облагодетельствовать наше семейство. Даю вам слово, что не питаю к нему добрых чувств.

— Я верю тебе, — сказала Палатина. Она повернулась к нам и пояснила: — Мне довелось гостить в его доме три месяца. Клянусь, он говорит вам правду.

— Я не сомневаюсь, — ответил Тетрик.

Он уже попал под чары моей кузины — точно так же, как парни, с которыми мы учились в Цитадели.

— Давайте вернемся к насущным проблемам, — предложила Палатина. — Как насчет того, чтобы исправить неравенство в расстановке сил?

— Разве это возможно?

— Казармы расположены рядом с дворцом и хорошо охраняются. К апелагам нам тоже пока не пробраться. Но команда «Изумруда» заперта ВяпСртовом складе. Их охраняют несколько пехотинцев Лексана. Солдаты полагаются на крепкие стены и запоры. Они считают, что моряки никуда не денутся, даже если им удастся убежать.

— Их меньше тридцати, — разочарованно заметил Тетрик. — Мы все равно окажемся в меньшинстве — не говоря уже о том, что дворец охраняют сакри, которые в бою подобны демонам.

Наступила тишина. Похоже, обсуждение зашло в тупик. Что дало бы нам шанс на победу? Мы не могли провести молниеносную атаку. И сакри действительно превосходили нас в численности и в мастерстве владения оружием. Единственные солдаты, равные им по силе, служили в имперской охране — в Девятом фе-тийском легионе. Но в отличие от них сакри без размышлений шли на смерть, выполняя приказы жрецов и командиров. Каким образом мы могли противостоять отряду неистовых фанатиков, которые сражались как боевые слоны и имели поддержку от магов Огня? По своей силе они напоминали природную стихию.

Природную стихию?

Мы не можем остановить ни шторм, ни океанское течение… Для этого необходима совместная работа трех магов, каждый из которых будет представлять свой Элемент. Голос Равенны звучал в моем уме как наяву. Третий Элемент был недоступен, но что я мог сделать с двумя видами магии? Сакри ненавидели воду. Допустим, мне удастся усилить мощность шторма. Тогда небесный водопад прорвет изощит храма, и солдаты на улицах окажутся в беспомощном положении…

— У меня есть идея.

Я вкратце изложил свою мысль.

— Мы ничего не знаем о магии, — сказала Палатина. — Я слышала, что никто не может контролировать шторм. Разве это не так?

— Конечно, мне не справиться с бурей. Но, как маг Воды, я могу управлять силой шторма. Я могу сделать его более мощным. Сакри не привыкли к нашей непогоде. Во время ливня они потеряют ориентировку. С другой стороны, апелаги гостили в Лепидоре около месяца. Они знают расположение улиц и домов.

— Хорошо. Допустим, команда «Изумруда» прорвется во дворец. А дальше что? Сакри внутри будут в полной боеготовности. Они используют твоих родственников и придворных в качестве заложников.

— Я могу направить во дворец часть водного потока.

Неужели ради небольшого преимущества я был готов затопить свой дом? Но разве имелся другой способ?

— Когда я шла к гавани, небо было чистым, — сказала Илессель. — Шторм может начаться через несколько дней. К тому времени нас всех переловят.

— Иногда мы можем определить приближение бури по показаниям океанографических приборов, — ответил Тетрик. — Но в данном случае это не обязательно. Я точно знаю, что скоро начнется шторм.

— Откуда такая уверенность? — спросила девушка.

— В воздухе чувствуется влажность. Она сильнее, чем утром. Это признак непогоды.

— Сделаем так, — решительно сказала Палатина. — Катан и Тетрик пойдут в гильдию океанографов и убедятся в приближении шторма. Затем они вернутся в гавань. Мы с Илессель освободим команду «Изумруда». Ты, Гамилькар, отправишься во дворец на ужин к Этле. Отвлеки ее и постарайся оставить как можно больше дверей открытыми.

Она мрачно нахмурилась.

— Если этим вечером не разразится шторм, мы спрячемся в своих норах и будем ждать.

— Ждать не придется, — заверил ее Тетрик.

Позже, закончив марафон по плаванию и пробежав по безлюдным улицам, мы с Тетриком добрались до здания Океанографической гильдии.

Дверь оказалась закрытой, но у нас имелись ключи. Войдя внутрь, мы направились в комнату, где хранились приборы, с помощью которых ученые предсказывали погоду и изучали океан. Побоявшись включать освещение, мы зашагали в темноте мимо дверей, колонн и стоек с оборудованием. Я не приходил сюда уже несколько дней и, наверное, поэтому дважды наткнулся на какие-то полки. С одной из них слетела металлическая крышка. Упав на пол, она громко зазвенела, и я на миг подумал, что этот звук разбудит всех людей в округе. Но на улице не было слышно ни криков, ни топота ног.

— Смотри, куда идешь, — посоветовал Тетрик.

— Что это вы тут полок понаставили? Мастер просил вас не захламлять коридоры. Кстати, где он?

— Лежит дома. Вывихнул лодыжку.

— Неудивительно при таком беспорядке.

Зал с измерительной аппаратурой располагался на втором этаже. Он имел всего лишь два окна, которые мы быстро закрыли плотными шторами. Тетрик включил освещение и активировал консоли сканеров. Их проекторы создавали пространство, внутри которого находился изоэкран. Я сел за пульт и вызвал крупномасштабную голограмму Лепидора и ближайших территорий.

Вокруг города на горных пиках размещались измерительные станции. Одна из них была вмурована в скалу на самой высокой вершине. Она сканировала весь континент и предупреждала нас о приближении штормов.

Тетрик ввел режим облачного покрова. Я увидел легкую дымку в верхних слоях атмосферы — светло-синие полоски на лазурном небе. Восток был чистым. Никаких грозовых облачных скоплений.

— Похоже, шторм еще не приблизился, — сказал океанограф.

— Давай проверим давление и влажность.

Я включил изображение карты и вывел на нее показания приборов. Консоли работали в том же режиме, что и обычные изопла-стины. Они управлялись мыслями пользователя. В данном случае аппаратура имела встроенные шаблоны, которые активировались кнопками на боковой панели. Тетрик нажал на одну из них, и голограмма города потускнела. На ее месте появилась диаграмма, графически отражавшая показания давления и влажности.

— Вот! — с триумфом сказал океанограф. — Что я говорил!

Давление было низким, а влажность — высокой. Явные признаки приближающегося шторма.

— Каков заряд? — спросил я.

После краткой паузы перед нами появилась еще одна графическая диаграмма.

— Положительный, — ответил Тетрик. — Самый положительный.

Он восстановил голограмму лепидорского побережья.

— Я считаю, что шторм начнется через три часа.

Три часа. Я надеялся, что все пойдет по плану. Через три часа мне придется спустить с привязи дикую ярость бури. Я направлю ее на Лепидор и верну наследие, утраченное мной из-за глупой поспешности. Илессель подслушала беседу Мидия и его помощника. По ее словам, письмо с предупреждением дошло до Кэнадрата, но Сфера как-то узнала о его содержании и предприняла атаку раньше намеченного срока. Еще одна моя ошибка.

Теперь нам мог помочь только шторм.

 

Глава 30

Мы выключили освещение, деактивировали приборные консоли и раздвинули шторы. Спускаясь по лестнице и пробираясь по темному коридору, я использовал теневое зрение, поэтому мы добрались до двери без лишнего шума. Тетрик осмотрел через окно безлюдную улицу и утвердительно кивнул головой.

— Что мне делать дальше? — спросил он.

— Возвращайся домой и держись подальше от уличных стычек, — ответил я.

— Разве для меня не найдется какого-нибудь дела? — обиженно спросил океанограф.

— Тетрик, — мягко ответил я, — ты не солдат, и у тебя нет боевой подготовки. Мы будем сражаться с лучшими воинами Аквасильвы, превосходящими нас по числу и умению. В поединке с сакри ты не продержишься и минуты.

— Разве я не гожусь для чего-то другого?

— Битва и магия — это все, что у нас осталось. Ты можешь помолиться за меня. Я и так благодарен тебе за поддержку.

— Ну, спасибо, — печально ответил он. — Я ведь тоже живу в этом городе, и мне хочется спасти его от Сферы. Хорошо. Я выйду через заднюю дверь. Удачи, Катан. Пусть боги хранят твою жизнь.

Он кивнул, повернулся и зашагал по коридору. Я немного подождал, дав ему время для того, чтобы покинуть здание, затем осторожно вышел на широкое крыльцо. Океанографическая гильдия размещалась в тихом малолюдном месте. Кривая улочка давала мне необходимое прикрытие. Затемненные переулки создавали запутанный лабиринт, по которому я надеялся добраться до дворцового квартала. Главное, чтобы Лексан не увеличил охрану у ворот.

Внезапно слева послышались голоса. Мне пришлось перебежать на темную аллею, которая вела к воротам порта — как раз к тому складу, где, по данным Илды, заперли команду «Изумруда». В сторожке горел свет. Меня отделяло от нее не больше ста ярдов. На дороге маячили фигуры каламанских солдат.

Я вышел на одну из главных улиц и перебежал в тень арки, которая соединяла две части богатого особняка. Небо стало черным, и город погрузился в ночную мглу. Тусклые фонари освещали лишь небольшие пятна пространства. Я находился в квартале от гавани, хотя мне следовало попасть к воротам Дворцового квартала. Обычное везение покинуло меня — патрули появлялись в тех самых местах, через которые пролегал мой путь.

Услышав шаги, я осмотрелся в поисках укрытия. В нескольких ярдах от меня находился резервуар для сбора дождевой воды. Большая каменная чаша покоилась на дюжине коротких столбов. Между днищем резервуара и землей имелся небольшой зазор. Впервые радуясь своему хрупкому телосложению, я юркнул под чашу и втиснулся в узкую щель. Здесь было так темно, что патруль не заметил бы меня, даже заглянув под каменное днище.

Когда они проходили мимо, я увидел черные ботинки и малиновые штаны. Четверо сакри. По моей спине прокатилась волна озноба. Подождав три минуты, я убедился в том, что они удалились на значительное расстояние. Мне нужно было выбраться из-под чаши, но я не мог сдвинуться с места. Мои ноги упирались в камень. Сражаясь с нараставшей паникой, я слегка изогнулся и после нескольких попыток выполз из укрытия. В голове мелькнула мысль, что в следующий раз мне следует искать щель попросторнее. Я побежал назад к затемненной аллее.

Мои нервы звенели от напряжения. Услышав странный шум, я отпрыгнул в сторону и молниеносно вытащил кинжал. Затем мои губы изогнулись в слабой улыбке. Черный кот спрыгнул со стены и побежал по аллее. Я вложил кинжал в ножны.

— Прости меня, кот.

Неужели я сходил с ума, как Оросий? Вопрос возник и прочно обосновался в моей голове. Пробираясь по переулкам и прячась от патрулей, я пытался понять, что заставляло меня пугаться каждой тени и извиняться перед домашним животным. Но это был кот Тени — черный как смоль. Я принял его за добрый знак.

Мой путь пролегал параллельно гавани. Подойдя к следующей боковой улице, я заглянул за угол и тут же отпрянул назад в пятно тени. Почти у перекрестка располагался вражеский пост: четыре пехотинца Лексана просматривали улицу в обоих направлениях. Я застыл на месте, ожидая шагов и страшась, что меня заметили. К счастью, эти опасения оказались напрасными. Я молча выругался — мне нужно было возвращаться назад.

На обратном пути меня едва не заметили каламанские солдаты. Они появились из темноты так внезапно, что я чудом успел прижаться к стене здания. Почему здесь было так много патрулей? Неужели кто-то передал им информацию? Мой живот сжался от напряжения, и мысль о том, что один из лидеров мятежа мог оказаться предателем, вызвала горькую тошноту. Я вдруг почувствовал головокружение и ухватился рукой за стену, чтобы не упасть. В последние дни у меня исчез аппетит, и вот теперь я начал страдать от последствий голодания.

Ум вяло перебирал неважные мысли. Нужно будет подкрепиться в убежище Илды, иначе я не смогу управлять силой бури. А откуда лучше воздействовать на шторм? Из помещения или с крыши дома? Я решил, что сначала испробую первый вариант. Мне не хотелось мокнуть под дождем.

На следующем перекрестке я осмотрел боковую аллею и перебежал на затемненную сторону. Передо мной в пятне света под уличным фонарем промелькнула фигура. Я отступил в небольшую нишу и стал следить за удалявшимся человеком. Он крался вдоль стены и не видел меня. Я услышал шелест одежды. Человек остановился и вытащил из-за пояса предмет, походивший на небольшой арбалет. Обычно такое оружие использовалось в начале боя. Оно заряжалось двумя стрелами и после пары„выстрелов выбрасывалось за ненадобностью. Из-под плаща незнакомца торчала рукоятка меча.

Когда фигура повернулась, я затаил дыхание. Женщина. Единственной женщиной в Лепидоре, умевшей стрелять из арбалета, была Равенна. Значит, она не попала в руки инквизиторов.

Но что она здесь делала? Равенна направлялась к гавани и сжимала в руке заряженный арбалет. Она готовилась к сражению. Какой абсурд! Ей не удастся справиться с четырьмя пехотинцами и она не выстоит против сакри. Сделав несколько шагов, девушка вытащила меч.

Внезапно справа от меня послышались крики и шум сражения Звон мечей ломал ночную тишину. Затем раздался крик:

— На нас напали!

Через минуту звуки стихли. Подкравшись к перекрестку, я встал на колени и выглянул из-за угла. Трое сакри — наверное, те самые, которые проходили мимо меня, — связывали руки двум женшинам. Четвертый воин стоял у стены и осматривал улицу. Взглянув на пленниц, я узнал Палатину и Илессель.

Мне пришлось затаиться в тени. Я не знал, что делать. Судя по всему, девушки шли освобождать команду «Изумруда». Возвращаясь из порта, они наткнулись на патруль сакри. Используя магию Воды и Тени, я мог освободить своих помощниц и без труда расправиться с врагами до того, как к ним подоспеет помощь. Однако в этом случае Равенна нападет на пост каламанских солдат. Ее поступок был чистым самоубийством. После того, что она наговорила мне, я не хотел помогать ей в чем-либо, но это означало ее гибель. У-меня оставалось лишь несколько мгновений на размышление. Один из сакри произнес команду, и патруль направился к гавани.

В ближайшее время Палатине и Илессель не угрожала опасность. В худшем случае их запрут вместе с апелагами. А Равенна могла умереть. Наверное, я не медлил бы ни секунды, если бы такую атаку решила предпринять моя кузина. Мне не хотелось иметь на совести глупую смерть Равенны.

Используя навык незаметных перемещений, которому меня научили в Цитадели, я помчался по аллее и догнал девушку за пару мгновений до того, как она бросилась в атаку. Обхватив Равенну за плечи, я прикрыл ее рот рукой и потащил назад в нишу. Оправившись после первого шока, она начала сопротивляться. Мне удалось выбить ногой меч из ее правой руки, а левую я плотно прижал к телу, не позволяя ей выстрелить в меня из арбалета. Она боролась, как дикое животное. В какой-то момент я почувствовал, что моя хватка слабеет. Равенна почти не уступала мне по силе.

— Это я, идиотка!

Прошептав ей на ухо столь ободряющую фразу, я втащил ее в нишу и выпустил из объятий. Она тут же ударила меня кулаком в живот и, нацелив арбалет в мою голову, прислонилась к косяку ажурных ворот. Я согнулся пополам и начал ловить ртом воздух.

— Надоедливый дурак, — с презрением и яростью прошипела Равенна. — Неужели ты ещё не понял, что я ненавижу тебя?

— Я не мог стоять и смотреть… как ты идешь… на верную гибель.

Слова вырывались между коротких поверхностных вдохов. Хорошо, что мышцы моего живота были напряжены. Ее удар не нанес мне вреда.

— Кретин! Я хочу спасти пленников!

— Одна? Без помощи? Это самоубийство!

Она по-прежнему целилась в меня из арбалета.

— Если я иду на смерть, то, значит, таково мое решение! Говорят, ты тоже хотел покончить с жизнью.

Наверное, кто-то рассказал ей о моем глупом желании остаться во дворце и сдаться в плен Лексану и Этле.

— Пожалуйста, не целься в меня, — сказал я, с трудом выпрямляя спину. — Пусковой механизм может сработать, а мне сейчас нельзя умирать от твоего случайного выстрела.

Она опустила арбалет и посмотрела мне в глаза.

— Я, как и ты, имею право защищать моих людей. Пусть даже ценой собственной смерти.

«Моих людей». Как странно она выражается. Это слова скорее, политика, а не магэссы.

— Но зачем умирать? — спросил я. — Это бессмысленно. Мне стало стыдно за свое замечание. Сутки назад я был готов сделать то же самое.

— Разве у меня есть выбор? Сколько часов или дней я смогу скрываться в этом захудалом городишке, пока кто-то не выдаст меня в руки Сферы? Твой клан состоит из одних предателей. Это просто невероятно!

— Только не говори, что твои соплеменники сплошь образцы безупречной честности, — мрачно парировал я. — Как тебе удалось избежать ареста?

— Мне помогла хозяйка гостиницы, в которой я нашла приют после того, как ты вышвырнул меня из дворца.

— Тебя удивляет, что я так поступил? Тогда вспомни, что ты мне сказала!

— По правилам этикета ты не должен был отказывать мне в крове.

— Неужели законы гостеприимства заходят настолько далеко? Теперь я понимаю, почему им никто не следует.

— К чему этот спор, Катан? Мы все равно проиграли.

«Мы проиграли». По крайней мере она по-прежнему была на нашей стороне.

— Те из нас, кто не пытается покончить жизнь самоубийством, решили поднять мятеж. Если ты не очень торопишься принять героическую смерть, то можешь оказать нам помощь.

— О, у вас появился великий план? Еще один шедевр Палатины, похожий на то глупое письмо, из-за которого началось вторжение?

— Это моя вина, а не ее.

— Тогда стыдись! И каким же образом три-четыре человека планируют одолеть больше сотни солдат?

На улице послышались шаги патруля. Солдатам был дан приказ арестовать каждого, кто выходил на улицу во время комендантского часа.

— Я с радостью расскажу тебе о нашем плане. Но сначала давай объявим перемирие и уйдем отсюда. В этом квартале слишком много сакри.

— Хорошо, — ответила она обычным бесстрастным голосом.

Внезапно мое сердце подскочило. Патруль свернул на аллею и направился к нам. Равенна подняла с земли меч, прижала арбалет к груди и потянула меня в самый темный угол.

— Извини, если это обидит тебя, — прошептала она. — Подыграй мне, пожалуйста.

Равенна поцеловала меня, и я понял, что она задумала. Возможно, нам даже не придется использовать магию. Просунув руки под плащ девушки, я обнял ее. Шаги остановились. Один из патрульных направился к нам. Наверное, его послали проверить аллею. Это были пехотинцы Лексана. Я стоял спиной к нему и видел лишь лицо Равенны. Она, прищурив глаза, следила за солдатом.

— Здесь парочка влюбленных, капрал.

Вновь повернувшись к нам, пехотинец тихо прошептал:

— Вам лучше войти в дом. Эти убийцы в красных мантиях не понимают, что такое любовь.

Он вернулся к своим, и патруль двинулся дальше. Я перестал целовать Равенну. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга.

— Нам лучше уйти.

Она кивнула, вложила меч в ножны и, поставив арбалет на предохранитель, повесила его на пояс.

— Где ты прячешься?

— В доме Кузавы. Как оказалось, дочь Мезентия не разделяет симпатий своего отца.

— Ты знаешь кратчайший путь? Я сказала моей хозяйке, что не вернусь, поэтому она меня не ждет.

В ее голосе чувствовалась безнадежная подавленность. Но почему? Ведь не она потеряла город и графский титул. И это я был обижен ею, а не наоборот.

— Мы пока воздержимся от столкновений с патрулями. Будем сражаться только в случае крайней необходимости.

— Ладно, — ответил я, надеясь, что с Палатиной и Илессель ничего плохого не произойдет.

Мы зашагали по темным аллеям. На этот раз я выбрал наикратчайший маршрут и направился к стене Сельского квартала. Наш путь пролегал вдали от главных улиц. Небольшие домики давали хорошее укрытие. Но даже здесь мы не могли расслабиться. Дважды нам приходилось прятаться от патрулей, которые проходили мимо нас всего лишь в нескольких ярдах. Я знал, что дальше будет не легче. Мы затаились в конце аллеи — почти у самых ворот, разделявших кварталы. Шел комендантский час. Охрана никого не пропускала. Солдаты заперли ворота и перекрыли все подходы во дворец.

— Что будем делать? — прошептала Равенна.

Двери башен также оказались закрытыми, поэтому мы не имели обходных путей. Я понимал, что если оставить ворота запертыми, то это отнимет драгоценное время у команды «Изумруда» и сорвет их атаку на дворец. План вообще мог сорваться, если Палатина велела им ожидать ее. Я собирался использовать магию. Это могло насторожить жрецов и спровоцировать облаву в районе ворот. Но при удаче мы перешли бы в Дворцовый квартал. Я еще раз осмотрел улицу и подкрался к сторожке. Убедившись в том, что солдаты собрались внутри служебного помещения, я дал знак Равенне, а затем занялся замком. Мне понадобилась лишь пара мгновений, чтобы опустошить ум и растворить дужку замка теневым огнем.

— Неплохо сделано, — похвалила Равенна и, сжав мое плечо, удержала меня на месте. — Свод ворот оборудован ловушкой.

Я впопыхах забыл об этом. В своде действительно имелась полость, заполненная камнями. При активации ловушки на наши головы рухнул бы камнепад.

— Охранники могли задействовать ее.

Она направила теневой огонь на запоры и засовы ворот с другой стороны.

— Теперь вперед!

Пробежав шесть ярдов под сводом, мы открыли ворота и оказались на рыночной площади. Я удивился отсутствию охранников, но, возможно, они были отозваны к дворцу — оттуда слышались встревоженные крики. Мы свернули на ближайшую аллею и добежали до первого перекрестка.

— Не пытайся пробраться в Священный город, — переводя дыхание, сказала Равенна. — По крайней мере без хорошей армии.

Я заметил, что воздух стал теплее обычного. Еще один признак приближавшегося шторма.

— Дом Кузавы там, — сказал я, указав направление. — Илда обещала оставить ключ в условном месте.

— Кто такая Илда? — воинственно спросила Равенна.

— Дочь Мезентия.

Прежде чем двинугься дальше, мы внимательно осмотрели улицу. Патрулей в этом районе не было, хотя рядом с площадью располагался командный пункт Л ексана — довольно важное место. Почему же так много солдат находилось в гавани? Неужели кто-то сообщил жрецам о нашей сходке?

Мы без происшествий пробрались в дом Кузавы. До этой минуты я не понимал, как сильно устал после плавания в бухте и беготни по городу. Упав на кровать, я прислонился спиной к стене. Равенна сняла плащ и пояс, затем села на другую кровать и посмотрела на меня. Наступило неловкое молчание. Окно в комнате было открыто весь день. Войдя в убежище, я закрыл его, чтобы наши голоса не услышали жрецы, которые могли прийти к воротам. Мы использовали чары очень аккуратно, но был шанс, что маги огня заметили их употребление.

— Спасибо, что спас мою жизнь, — прошептала Равенна.

— А ты не хочешь извиниться за те слова, которые сказала раньше?

Я не собирайся оставлять ее оскорбления без внимания.

— Ты сам напросился. Возможно, меня немного занесло, но особой вины я за собой не чувствую.

Во мне снова вспыхнул гнев.

— Ради Фетиды, объясни, чем я тебя обидел?

— Ты и так все знаешь.

— Нет, не знаю. И буду счастлив, если ты просветишь меня.

— Ты сказал, что все беды начались из-за того, что я попросила высвободить магию. А затем ты притворился, что тебе нужна моя помощь.

— Я не притворялся. Я действительно не знал, что делать.

Ее слова смутили меня. Я не мог понять, что ее обижало.

— Ты не знал, что делать? Человек с такой магической силой? Пока мы, жалкие смертные, тратили годы на изучение чар, ты спокойно прослушал несколько лекций и щелчком пальцев начал вызывать приливные волны.

Я вдруг понял, чем была вызвана ее неистовая злоба на Тар'конантуров. Она завидовала мне. В своей слепой наивности я не мог представить, что в этом деле замешаны такие чувства. Наверное, она заметила мое запоздалое понимание.

— Ты действительно не знал? И даже не догадывался?

— Похоже, ты преувеличиваешь мои магические способности. Увы, но я не полубог.

— Меня с семи лет обучали чарам. Я побывала в двух Цитаделях и переняла знание лучших магов из орденов Ветра и Тени. А ты можешь использовать Воду без всякой подготовки. Ее сила растворена в твоей крови. Я думаю, что ты наполовину Элемент или смесь Элементов. Чтобы использовать Тень с таким мастерством, как это делаешь ты, нужно иметь врожденные способности. То, над чем я трудилась годами, дано тебе по праву рождения.

Эта зависть мучила ее весь прошлый год. Она не знала, как я благоговел перед ней — перед ее талантом в использовании чар. Она оскорбила меня, но теперь моя неприязнь к ней исчезла. Я выбросил из головы свои обиды и велел себе не вспоминать о них.

— Тогда прими мои извинения, — сказал я.

— Нет, ты не должен извиняться. На самом деле я ужасно сожалею о нанесенном тебе оскорблении. Тогда мои слова казались мне правильными. Но не теперь…

— Давай забудем о той ссоре.

— Я согласна!

Мы встали и обняли друг друга — на этот раз искренне.

— Итак, какой у нас план? — спросила она.

Сев на кровать, я рассказал ей о том, что случилось до момента нашей встречи.

— Это не план, а скорее жест отчаяния, — произнесла Равенна. — Если Палатину и Илессель арестовали, то почему ты думаешь, что им удалось освободить команду «Изумруда»?

— Я надеюсь на это. Давай предполагать, что моряки уже на свободе.

— Может, сходим и проверим?

— Нет, — подумав немного, ответил я, — это слишком опасно. Нам снова придется проходить через ворота. Жрецы могут выставить часовых на стенах и увеличить количество патрульных. Когда я направлю на улицы поток воды, он смоет в море всех сол-дат Лексана.

— Даже тебе не по силам управлять стихией. Ты не владеешь магией Ветра, которая могла бы направить воду.

— Зато ты ею обладаешь. Но тебе недоступны чары Воды. Жаль, что мы не можем объединить наши силы.

— Мы уже делали это, — с улыбкой ответила она. — Мы дважды объединялись и сообща управляли нашей магией. Почему же ты думаешь, что третья попытка будет неудачной?

— В прошлом мы действовали во внутреннем пространстве.

— Значит, нам доступно и внешнее!

Ее глаза сияли.

— Катан, впервые за всю историю Аквасильвы мы можем сделать то, что было не по силам нашим предшественникам. Используя Ветер, Воду и Тень, мы попытаемся контролировать шторм.

— А как же погодная система? Мы не нарушим ее?

— Конечно, нет! Шторм придет сам по себе. Мы не будем менять погоду. Мы только укажем место, в которое нацелим силу бури.

— Если шторм обрушится на Лепидор и выплеснет здесь всю мощь, это может повлиять на климат…

— Ты хочешь отвоевать свой город или нет?

— Хочу. Но если атмосфера подчиняется тем же правилам, что и океан, наш поступок может привести к гибели сотен людей на других континентах.

— Ты уверен в этом?

— Нет. Я могу лишь высказывать предположения.

— Вот именно! Предположения! С другой стороны, мы точно знаем, что если ты не отвоюешь Лепидор, то нас всех казнят, и новая надежда ереси умрет вместе с нами. После этого твой клан окажется под властью исполнительного ставленника Мидия.

Ее резкие слова помогли мне принять решение.

— Ты права. Я согласен с твоей точкой зрения. Но мы не должны использовать всю силу шторма.

— В облаках так много энергии, что ее не истощит даже легион могущественных магов.

— Ты говорила, что в моем сознании обитают легионы демонов.

— Не принимай эти слова буквально. Оросий действительно мог спустить ад на землю, но ты не имеешь его силы. Во всяком случае, я надеюсь, что не имеешь.

— Наверное, в его крови находится больше магии.

— Вряд ли. Я считаю, что если магия в крови превышает определенный уровень, то человек превращается в Элемент. Ты едва не достиг этой грани.

— Давай вернемся к нашему плану. Как мы реализуем его? И откуда, по-твоему, нам следует действовать?

— Сколько у нас времени до шторма?

— По моим подсчетам, около двух часов.

— Я не знаю, с какими препятствиями мы столкнемся. Будем действовать по обстоятельствам. Ты раньше использовал воду из облаков?

— Нет, только морскую.

— Я думаю, принцип тот же. Облака состоят из воды. Ты притянешь ее на землю, а я использую чары Ветра и направлю поток в нужное место.

— Нашими целями являются дворец, ворота между кварталами, командный пункт Лексана и городские улицы, где патрулируют сакри. Когда мы будем задействовать Тень? Ты знаешь о теории магии больше, чем я.

— Тень понадобится в самом начале. Ректор в Цитадели Ветра как-то раз сказал, что атмосфера Аквасильвы запятнана чарами Тени, наложенными магами во время Великой войны. Это теневое облако влияет на результат, если кто-то использует магию других Элементов. После войны воздействие остаточных чар было таким сильным, что маги часто сходили с ума.

— Будь аккуратной, направляя поток. Иначе мы помешаем морякам пробраться во дворец. Все зависит от их внезапной атаки. Если они промедлят, сакри оправятся от шока и отразят их нападение.

— Ты следи за своим Элементом, а я — за своим.

Мне показалось, что она обиделась. Но на ее лице появилась улыбка.

— А где нам разместиться? — спросил я.

— Мы должны быть снаружи. Это наша первая попытка, и могут возникнуть различные трудности. Давай не будем усложнять задачу. Попробуем так, а дальше посмотрим, что получится.

— Мне не хотелось бы использовать магию, стоя на улице. Думаю, нам лучше подняться на какую-нибудь крышу.

— Только не в этом доме. Если мы потерпим неудачу, все семейство Кузавы сожгут на костре. Мне кажется, что лучшим стратегическим местом будет крыша дворца.

Через полтора часа, взяв с собой только кинжалы и арбалеты, ы закутались в плащи и покинули наше укрытие. Перед нами были только две возможности: в случае успеха мы возвращали контроль над городом; в случае неудачи — попадали в лапы Сферы. Я надеялся, что Мидий не успеет выместить злость на Илессель и Палатине.

Ветер крепчал. Температура воздуха неожиданно сильно понизилась. Впрочем, возможность возникновения холодного шторма не удивила меня. Стояла середина осени. Через два месяца нас ожидал приход зимы, с ее лютым холодом и ледовым адом. Я был рад, что зима еще не наступила — иначе почти невозможно было бы красться по улицам.

Хотя ворота и двери дворца охранялись, мы без проблем пробрались в сад. Лексан не выставил солдат по периметру стен. Более того, я заметил, что с улиц исчезли патрули. Очевидно, командиры не хотели оставлять солдат под ливнем и пронизывающим ветром. У меня имелся ключ от садовой калитки, но мы на всякий случай воспользовались другим путем — вверх на высокую стену, с помощью специальных выбоин для рук и ног, и вниз по веревке с другой стороньт. Свет тусклых фонарей, оставленный для нужд охраны, был очень кстати — он создавал большие пятна тени и в то же время слепил глаза охранников, стоявших у ворот.

Мы спрыгнули на цветочную клумбу. В этой части сада почти не было светильников. Фонари и факелы горели только там, где располагались пехотинцы Лексана. Я заметил несколько фигур у внешних ворот и по одному человеку у каждой двери. Они были расставлены так, чтобы видеть друг друга. Однако крайний слева часовой выпадал из их поля зрения, поскольку дверь, которую он охранял, находилась в неудобном для обозрения месте. Я указал на часового Равенне и тихо прошептал:

— Займемся этим.

Остальные пехотинцы не видели нас, иначе я не стал бы рисковать. Мы обогнули край лужайки, обходя кусты и нависавшие ветви — их шелест выдал бы наше присутствие. У здания начиналось освещенное пространство, которое нам требовалось преодолеть. Мне не хотелось убивать часового, но вариантов не было. Он наверняка заметил бы нас в пятне света. Я отступил в тень, прицелился в солдата и на миг задержал на курке напряженный палец.

И хорошо, что я так сделал. В тот же миг со стороны гавани полыхнул яркий свет, и раздался сильный грохот. Пехотинец едва не выпрыгнул из своего камзола.

— Что случилось? — крикнул из-за угла один из охранников.

— Что-то рвануло.

Следующий взрыв был настолько громким, что у меня зазвенело в ушах. Когда слух восстановился, я услышал крики во дворце.

— Кто нас атакует? — закричал солдат, в которого я целился. Судя по голосу, он был моложе меня.

— Идите сюда! — позвал охранник, стоявший у ворот. — Я вижу пламя! Что-то загорелось в гавани.

Я не поверил своим глазам, когда остальные пехотинцы покинули посты и побежали смотреть на разгоравшийся пожар.

— Сама судьба помогает нам, — шепнула Равенна.

Мы подбежали к закрытой двери. Щеколда и внутренний замок упали на пол, расплавленные теневой молнией. Поднимаясь по спиралевидной лестнице и пересекая освещенные проемы коридоров, я готовился к встрече с сакри. Мы слышали крики и топот ног, но нас никто не задержал.

Оказавшись на крыше среди деревьев верхнего сада, я взглянул на гавань и понял, что произошло. В порту горела рыбацкая шхуна, а в районе подводной гавани на воде покачивалась королевская манта. Прямо под ней разрывались торпеды, и лучи импульсной пушки полосовали корпус судна. Одно крыло изогнулось под острым углом. Величавый корабль, доставивший в наш город Этлу и войска, получил огромную пробоину.

Чуть позже стрельба прекратилась. Я увидел, как темная поверхность бухты покрылась морщинами в кильватере подводного судна. Гамилькар не совершил бы такого поступка. Он не получил бы от этого выгоды. Внезапно я догадался, что уплывавшая манта была «Изумрудом», которым командовал Тетрик.

 

Глава 31

Любоваться видом было некогда. В нескольких ярдах от нас стоял сакри, бесстрастно наблюдавший за гаванью. Его плащ развевался на ветру. Лицо скрывала черная маска. Мы надеялись застать его врасплох, но нам не повезло. Мужчина повернулся и отянулся к мечу. Ему не хватило пары мгновений. Перед тем как подняться на крышу, Равенна достала арбалет, и как только сакри шевельнулся, она нажала на курок. Красное пятно расползлось по плащу воина. Он посмотрел на стрелу, пробившую его кольчугу, грузно опустился на колени и затем, качнувшись, упал на живот. Его ноги задергались в смертельной конвульсии. Судя по всему, стрела попала в сердце, потому что через миг он уже не шевелился.

— Получай, кровавый мясник, — надломившимся голосом сказала Равенна.

Взглянув на нее, я увидел, что она плачет. Девушка дрожала от напряжения.

— В чем дело?

Я положил руку ей на плечо, взял у нее арбалет и поставил его на предохранитель. На какое-то мгновение Равенна потеряла контроль над собой.

— Ненавижу их, — прошептала она. — Они убили моего брата, а ведь ему было только семь лет.

О, милосердная Фетида! Я не знал об этом. Она прижалась ко мне и зарыдала. Я стоял и ждал. В такие моменты лучше ничего не говорить. Немного успокоившись, девушка вытерла лицо рукой.

— Спасибо.

Она не сказала за что. Я поплотнее закутался в плащ. Ветер поднимался, и в небе над головой кипел облачный котел. Зарево пожара высветило колонну людей, шагавших по главной улице.

— Пригнись, — прошептала Равенна. — Быстрее. Нас заметят.

— Не волнуйся. Мы в полной темноте.

Чтобы лучше видеть, я присел у парапета крыши. Первые капли дождя забарабанили по черепицам. Сад имел дренажную систему для сбора грунтовой воды. Она выводилась по сточным трубам в ров, и это гарантировало, что дополнительный вес почвы не разрушит здание при сильном дожде.

Колонна людей на улице состояла из апелагов и двенадцати сакри в эскорте. Руки пленных были связаны за спинами. Даже с этого расстояния и в свете уличных фонарей я мог видеть отчаяние на их лицах. Мимо растянувшейся колонны пробежало несколько пехотинцев Лексана. Очевидно, в Морском квартале разворачивались какие-то события.

— Интересно, почему Этла решила перевести апелагов во дворец? — спросила Равенна.

Она закрыла лицо водонепроницаемой маской и опустила на голову капюшон. Мне были видны только ее глаза. Я сделал то же самое. Маска ограничивала обзор, но не позволяла воде затекать за ворот. В противном случае моя одежда быстро бы промокла. Я подтянул шнуровку плаша, застегнул ремешки на запястьях и взглянул на Равенну. Мы выглядели, как пара сильверианских йети. Пара странных существ, которые планировали обрушить на Лепидор самый мощный шторм за всю историю города.

Вокруг нас распространилось голубое сияние — это включились изощиты, защищавшие Лепидор от непогоды. Естественно, они не могли противостоять нашей магии. Мы разочарованно наблюдали за тем, как колонна пленных входила на территорию дворца. Апелагов увели в здание, где располагались приемные залы. Ворота закрылись, и сакри ушли в сторожку, откуда они могли наблюдать за торговой площадью. Патрулировать город во время шторма было бессмысленно. Сильный ветер и ливень превращали каждый шаг в опасное мероприятие.

Дождь усилился. Я чувствовал его напор через прорезиненный плащ. Вспышки молний сопровождались грохотом грома. Подойдя к двери, через которую мы вышли на крышу, я подпер ее двумя садовыми тачками. Моя спутница сделала то же самое с другим проходом в верхний сад. У нас могли возникнуть проблемы, если бы кто-то из сакри пошел искать своего сослуживца, сраженного метким выстрелом Равенны. Я надеялся, что в суматохе, поднятой нами, солдатам будет не до этого.

Зарево в гавани угасало. Огонь, пожиравший рыбацкое судно, дошел до ватерлинии. Мятежная манта, которой, по моему мнению, управлял Тетрик, ушла на глубину. Я знал, что «Изумруд» имел достаточно топлива, чтобы добраться до Кулы.

Шторм входил в полную силу. Молнии, сверкавшие над горами, непрерывно сменяли друг друга. Дождь перешел в сильный ливень. Мы встали между двумя деревьями. Выступавшая часть крыши, покрытая мхом и коричневой грязью, скрывала нас от обеих дверей. С плащей стекала вода. Я понял, что дороги назад уже нет. Равенна создала вокруг нас воздушную прослойку, которая ослабляла порывы ветра и напор дождя. Теперь мы могли стоять, не прижимаясь к деревьям.

— Я начинаю задействовать магию, — сказала она. — Ты готов.

— Готов, — кивнув, ответил я.

Чтобы не намочить руки под дождем, мы просунули их в рукава друг другу. Сжав ее запястья, я опустошил свой ум и почувствовал, как мое сознание помчалось в черную пустоту. Внешний свет поблек. Я создал объединяющее нас с Равенной звено. В и радели нас учили, что стабильное звено с умом другого человека могли создавать только маги ума. Но это умение пришло ко мне само собой. Наши умы соединились, пустота отступила, и мы снова начали осознавать свое окружение. Я был как бы в двух местах одновременно — на крыше и высоко над городом. Это напоминало полет. Несмотря на ночную мглу и сильный ливень, мне открывался круговой обзор на лепидорское побережье.

Часть объединенного существа, которая принадлежала мне, услышала крик в тронном зале. Маг Огня почувствовал, как над дворцом собиралась сила Элементов. Я игнорировал его испуг и потянулся вверх — к облакам, бурлившим над нами. Фронт шторма направлялся к бескрайнему океану. Черные тучи мчались с ошеломляющей скоростью и надвигались на меня, как огромная небесная лавина. К востоку облачный покров тянулся на тысячи миль. Я коснулся его своей магией и направил к себе собранную в нем воду.

В моем уме прозвучал голос Равенны: «Сначала защита Сферы».

В штормовом святилище, расположенном в центре храма, я увидел помощника Мидия, который навис над горящим огненным деревом. Он держал в руках рубиновый шар и фокусировал элемент Огня на изощитах, отражавших атаки шторма. Рядом с ним стояли два послушника, готовых помочь ему в любой момент. Я потянулся к океану, собирая силу из его безграничного резервуара. Эта сила могла погасить все огни, когда-либо существовавшие в мире. Я не имел с собой посоха, который значительно упрощал магические процедуры. Но в принципе он и не был нужен. Когда я взял из моря дикую силу Воды, ее живой поток пронесся через меня, разгоняя кровь до эйфорического звона.

Используя теневое зрение, я увидел магические линии Огня, тянувшиеся от храма к изощитам. Мне оставалось лишь послать силу Воды по одной из этих линий обратно в храм. Я разогнал ее, как мог. Рубиновый шар раскалился докрасна, затем, не выдержав напряжения, разбился вдребезги. Синяя молния обожгла лицо жреца. Он закричал, упав на спину, и послушники с дикими от ужаса глазами потащили его прочь от алтаря.

— Что происходит? — раздался яростный крик в тронном зале.

Это Этла визжала на мага Огня.

— Они слишком сильны, ваша милость.

Ливень над городом стал походить на небесный водопад. Деревья и растения в верхнем саду пригнулись к крыше. Все наиболее легкие предметы взлетели в воздух и, промелькнув над высокими крышами, умчались к морю.

«Отлично сработано.»

«Давай разберемся с командным пунктом Лексана.»

Я вновь переключил внимание на тучи. Магия Равенны подхватила поток воды и создала огромный вихрь, воронка которого простиралась над горными отрогами и над морем. Щупальца вихря коснулись военного лагеря, размещенного на рыночной площади. Палатки взвились в воздух. Людей и оружие разметало по городу. Затем Равенна нацелила поток на ворота Морского квартала. Я черпал силу из облаков и из моря. Стихия ревела вокруг нас и сметала все на своем пути. Тонны воды, направляемые вихрем, обрушились на сторожку, где прятались сакри и пехотинцы Лексана. Верхняя часть здания исчезла. Кирпичи и балки разлетались в стороны, как мякина. Через миг широкая арка ворот покачнулась и рухнула. Ее обломки отскочили от стен ближайших домов и покатились по улице. На месте сторожки виднелись руины.

Неистовая сила начинала пугать своей интенсивностью. Я понял, что мы теряем контроль над происходящим. Молнии мелькали вокруг нас, высвечивая контуры крыши. В ушах звенело от непрерывного грохотания грома. Стихия бушевала во мне и вне меня. Я знал, что если только мы не будем осторожны…

«Придержи ее! Мы используем слишком много силы!»

«Я пытаюсь!» — ответила она.

Поддержка Равенны помогла мне ограничить поток энергии, проносившийся через меня. Это напоминало возведение дамбы или осушение реки. Мы как будто сжимали океан и направляли его в узкое русло. Я начал бояться, что плотина скоро рухнет.

Затем мне как-то удалось обуздать поток силы. Вихрь кружился на одном месте. Небесный водопад, собранный со всего континента, заливал мой город. Я видел, как ветер снес крышу склада, в котором держали команду «Изумруда». Равенна сформировала вокруг моряков защитный пузырь из воздуха.

Капитан манты прыгнул вперед, схватил оружие у парализованного ужасом охранника и побежал открывать ящик с арбалетами, который Палатина и Илессель передали ему через окно, решетка которого была перепилена. Моряки разводили руками, удивляясь тому, что они были защищены от шторма. Сжимая оружие в руках, они побежали ко дворцу.

«Мы почти закончили», — заметила Равенна.

«Займемся Этлой.»

Вода на улицах поднялась на дюйм и выше. Мы начали гнать ее к Дворцовому кварталу. Расширив сознание во всех направлениях, я притянул к себе силу и направил ее на ворота. Черный вихрь сдвинулся с места и помчался через сад к дворцу. Он прошел так близко от нас, что я мог бы коснуться его, если бы вытянул руку. Стеклянные окна в сторожке и коридорах разбились, поранив солдат осколками. Ветер и вода ворвались в коридоры, разбрасывая воинов, как тряпичные куклы. Я видел сакри, погребенных под обломками мебели. Оружие и тренировка не помогли им выстоять перед нашей магией. Сила шторма бушевала в моем доме, ломая их тела и вращая в водовороте, словно обломки кораблей, потерпевших крушение.

Ворота сломались — бревна треснули под яростью мощных волн, катившихся с нескольких улиц. Вода затопила двор, аллеи и растения, посаженные когда-то моей матерью. Моя душа болела при виде этих разрушений, но другого выхода не было.

Внезапно я почувствовал, что контроль ускользает. Источник силы начал иссякать, и вихрь, управлявший потоками воды, исчез. Звено ума распалось.

Я оказался в полной темноте и позвал Равенну. Когда мне удалось открыть глаза, я понял, что лежу на крыше под проливным дождем. Надо мной склонилось злобное лицо — лицо разъяренного мага ума.

Мы так устали, что солдатам пришлось нести нас на руках. На верхней площадке лестницы меня и Равенну бросили на мокрый пол. Сакри грубо сорвали с нас плащи, связали наши руки и бесцеремонно потащили вниз. Каждый мускул моего тела болел от изнеможения, словно я не отдыхал неделями. Мне было трудно даже открывать глаза.

Нас провели мимо вооруженной охраны, стоявшей в коридоре. Я своими глазами увидел организованные нами разрушения. Даже краска на стенах была повреждена тем ураганом, который прошелся по дворцу. Ковры промокли насквозь. Ни один светильник не работал. Вдоль стен лежали раненые и мертвые солдаты. Мрак и сырость придавали этому зрелищу кошмарный вид. стоило ли убивать этих людей и разрушать дворец ради сохранения графского титула? Тем более что мы все равно потерпери поражение. Лучше бы я сбался им, когда они только приплыли сюда.

Сакри провели нас по боковым коридорам в тронный зал и втолкнули в небольшую дверь, которая располагалась за помостом. Яркое освещение ослепило меня на какое-то время. Когда мои глаза привыкли к свету, я увидел отчаяние на лицах апелагов и придворных, стоявших на коленях с правой стороны от трона. Их охраняли пехотинцы. Я заметил среди пленных Палатину и Илессель. На лице последней виднелись синяки и ссадины.

Нас сбили с ног и повалили на пол. Кто-то схватил меня за воротник, приподнял и поставил на колени.

Я увидел Этлу, сидевшую на троне отца. Слева от нее сто Мидий и жрец, лицо которого было скрыто под капюшоном Справа перед пленниками прохаживались трое инквизиторов Один из них, с внешностью сухопарого и злобного аскета, дер жал в руке витую плеть.

— Наконец-то мы поймали вас, еретики! — сказала Этла. — Вы сполна заплатите за то зло, которое сотворили сегодня.

Ее голос сочился ядом. Опрятная и богато украшенная одежда соответствовала сану. Она до мозга костей была Третьей помощницей Премьера. Я почти не мог говорить — сакри, стояв ший позади меня, слишком сильно натягивал мой воротник. Те не менее мне удалось прохрипеть:

— Мы сражались во имя Фетиды.

— Твоя богиня не поможет тебе, еретик.

— Он все еще граф Лепидора, — напомнил Лексан.

Этот округлый и самодовольный мужчина, с обманчиво добрым лицом и черными волосами, походившими на шерсть козла лучился от ощущения собственного триумфа.

— Ему недолго осталось носить графский титул, — откликнулся Мидий.

Его холодная улыбка обещала мне жестокое возмездие.

— Пока он не лишился титула, вы должны обращаться к нем уважительно, — возразил Лексан.

Я не питал иллюзий в отношении этого человека. Он прост не хотел, чтобы создалось впечатление вопиющего неуважения обращении Сферы с правителем клана. Он понимал, что если эт сейчас произойдет со мной, то когда-нибудь повторится и с ним.

— Тогда давайте лишим его титула.

— Мы должны действовать по правилам, — быстро напомнил Лексан.

— Да будет так, — поглядев на меня, сказала помощница Премьера.

— Ты никогда не была законопослушна, Этла, — презрительно произнесла Равенна. — Если только не рассчитывала получить выгоду.

— Молчать, негодница! — рявкнула помощница Премьера. — Завтра мы сожжем тебя на костре. Я не покину город, пока не налюбуюсь этим зрелищем сполна.

До меня донесся тихий стон ужаса, сорвавшийся с уст Равенны. Я взглянул на нее и увидел, как она закрыла глаза. По ее щеке покатилась слеза.

— Это незаконно, — крикнул я и тут же вспомнил, что помощники Премьера могли вершить суд по своему разумению.

Приговор, вынесенный Равенне, был несправедлив и ужасен, а я мог лишь ругаться в бессильной злобе.

— Мое решение продиктовано законами Рантаса, — ответила Этла.

Я не мог позволить им сжигать людей — тем более Равенну. Но у меня не было сил для дальнейшей борьбы.

В коридоре послышались крики, и в зал вбежал каламанский солдат. Не соблюдая положенных приличий, он испуганно завопил:

— Бежавшие из-под ареста моряки атакуют дворец!

— Заприте двери, — приказала Этла. — Завалите проходы мебелью и обороняйте прилегающие коридоры. Харом, установи на окнах огненный занавес. Пошлите людей за подкреплением.

Когда маг, которого звали Харомом, поднял руки и наложил чары на окна и двери, моя последняя надежда умерла. Жрецы могли защищать этот зал до прибытия подкрепления. Моряков зажмут с двух сторон и перебьют на руинах дворца. Равенну сожгут на костре.

Меня охватила тоска. Я едва не заплакал от отчаяния. Мы потерпели поражение, и ситуация была безысходной.

— Адмирал Кэрао, — сказал Мидий, — прошу вас призвать своих людей к порядку.

Выгнув шею, я посмотрел на затемненную часть помещения когда на окнах появился огненный занавес, стало гораздо светлее. Хэмилкар и Сэганта сидели в креслах слева от помоста. Оба выглядели мрачными и усталыми. Адмирал вообще не походил на того доброго и веселого офицера, которого я знал по прошлым дням. В зал вбежало около десятка сакри. Они внесли столы и сундуки, затем закрыли двери и начали возводить баррикаду.

— Если бы им грозила опасность, то я бы так и поступил, аварх. Моряки пытаются освободить своих соотечественников, которых вы необоснованно арестовали. Я не желаю содействовать вашему произволу.

— Вы опасно трактуете свой нейтралитет, адмирал, — резко сказала Этла. — Ваша принадлежность к кэмбресской знати еще не освобождает вас от ответственности.

Когда шум в коридоре немного утих, Этла снова повернулась к нам.

— Переведите девчонку к еретикам, осужденным на смерть, — указав на Равенну, велела она. — Эта нахальная сиротка нам больше не нужна.

Двое сакри схватили девушку за руки и поволокли ее по полу. Они швырнули Равенну к Палатине и Илессель. О, добрая Фетида! Неужели их тоже сожгут на костре? Я должен был что-то сделать. Великие боги! Пусть этот кошмар закончится! Однако суд над нами вершился не во сне, а наяву.

Зная, что мои слова приведут меня на костер, я отбросил последние остатки гордости и хрипло произнес:

— Этла, отпустите этих людей, и я подпишу любые документы. Мои гости ни в чем не виноваты.

— О! Ты пытаешься защищать своих друзей? Как это трогательно. К сожалению, Рантас в своей великой мудрости не поощряет милосердия к еретикам.

— Этла, пожалуйста! Я добровольно отдам Лепидор, и вы получите город законным образом.

Какое-то время она молча смотрела на меня, смакуя мое унижение. Я закрыл глаза и попытался успокоиться и сосредоточиться.

— Как еретик, ты заслуживаешь смерти, — сказала помощница Премьера. — Однако, несмотря на предательство, ты по-прежнему носишь графский титул. Будучи наместницей Рантаса в Аквасильве, я должна соблюдать дипломатические нормы. Сфера предлагает тебе выбор.

Она сделала небольшую паузу, и я понял, что никакого выбора не будет. В коридоре послышались крики и топот ног. Дверь затрещала под мощными ударами. Баррикада из мебели начинала рассыпаться. Помощь была так близко и так далеко.

— Ты можешь отдать Лепидор Лексану и отказаться от всех привилегий власти, — продолжила Этла. — Или ты можешь вручить город Сфере. Мы найдем подходящего человека в твоем семействе и назначим его графом. Этим поступком ты спасешь свою жизнь. К сожалению, я не могу помиловать твоих друзей. Они будут преданы смерти. Ты же можешь оказаться полезным для нас. Тебя, как кающегося грешника, отвезут в Священный город, где ты будешь служить нашему делу. Других вариантов не будет!

Лексан наслаждался победой над нашим кланом. Его лицо алело румянцем. Жрецы злорадно ухмылялись. Я никогда не чувствовал себя настолько униженным и беспомощным. Они поставили меня на колени — в тронном зале моего отца, в захваченном городе. Они насильно лишали меня власти, право на которую я получил от рождения. Но хуже унижения был стыд за потерю города, за торг моим кланом, устроенный Этлой и Мидием. Я чувствовал, что больше недостоин графского титула.

Закрыв глаза, я попытался что-нибудь придумать. В любом случае мой клан ужасно пострадает. Людей будут жечь на кострах независимо от того, кого им выберут в правители — Лексана или безропотную марионетку Сферы. Равенна, Палатина и апелаги погибнут. Что я наделал?

Все присутствовавшие в зале смотрели на меня. У гостей с Архипелага побелели лица. Они поняли, что им уготовлена казнь. Могли я спасти остальных? Вопреки словам Этлы, один вариант все же имелся, но он стоил бы мне жизни. Представив свою смерть на костре, я содрогнулся. Говорили, что это одна из худших пыток, когда-либо придуманных инквизицией. Однако имелся и другой вопрос. Сколько лепидорцев погибнет, если город перейдет под управление Сферы? Смогу ли я жить, имея такой груз на совести, и на что будет похожа эта рабская жизнь? Я открыл глаза и произнес дрожащим голосом:

— Перед Рантасом и в присутствии его слуг я передаю свой графский титул представителю кэмбресского дворянства, адмиралу Кэрао. Отныне он является правителем Лепидора.

Я обрекал себя на смерть.

Спокойствие Этлы разбилось, как стекло, и она гневно вскричала:

— Подумай, что ты делаешь! Я предоставила тебе выбор. Если ты не последуешь ему, то будешь сожжен на костре!

— На все воля Фетиды' — ответил я, и мой голос оборвался на последнем слове.

Внезапно Гамилькар поднялся с кресла.

— Именем торгового дома Барки свидетельствую, что передчача власти состоялась.

— Граф воспользовался своим правом, — произнес Сэганта. — Катан, я принимаю графство в клане Лепидора.

Этла едва не взорвалась от ярости. Ее лицо потемнело и стало походить на маску.

— Пусть будет так, — сказала она ледяным тоном. — Позже мы найдем какой-нибудь способ, чтобы обойти эту уловку. А до той поры, пока кэмбресские войска не прибудут сюда для защиты города, я, Третья помощница Премьера, ввожу в Лепидоре теократическое правление. Здесь будут править по религиозным законам.

Она повернулась ко мне.

— Катан Тауро, я обвиняю тебя в ереси первой степени. Ты лишаешься всех титулов, привилегий и прав, и я приговариваю тебя к сожжению на костре. Казнь состоится завтра утром. Прежде чем тебя уведут, пойди и посоветуй морякам сложить оружие. Мы не хотим напрасного кровопролития. Передай, что им вернут их корабль, на котором они смогут вернуться на Архипелаг.

Заметив мои колебания, она щелкнула пальцами.

— Иначе сейчас же я отправлю одного из пленных на суд Рантаса, — произнес человек, чье лицо было скрыто капюшоном.

Услышав его голос, я понял истинную глубину своего поражения. Это был Сархаддон. Он сделал знак одному из инквизиторов. Тот вытащил нож и направился к Текрею — юноше, который возмутился словами Палатины о том, что дочь фараона могла оказаться вымышленной личностью.

— Вы превышаете свои полномочия, — сердито крикнул Сэганта. — Это против закона.

— Сегодня закон — это я, — тихо ответил Сархаддон.

— Успокойся, жрец, — сказал я и попытался встать на ноги. Двое сакри подтащили меня к баррикаде, которая сотрясалась от сильных ударов в дверь.

— Это граф Катан, — издал я хриплый вопль. — Если вы сложите оружие и прекратите сражение, вам гарантируют личную безопасность.

— Вы так говорите, потому что они приставили меч к вашему горлу, — отозвался один из офицеров.

— Я передаю вам слова помощницы Премьера. Ее обещание могут засвидетельствовать адмирал Кэрао и лорд Барка.

С другой стороны двери наступила тишина.

— Нам нужны доказательства.

— Адмирал Кэрао, пойдите и поговорите с ними, — сказала Этла.

Я услышал шаги за моей спиной. Однако адмиралу не позволили приблизиться ко мне.

— Катан говорит правду. Если вы прекратите атаку, вас не тронут. Если вы не сделаете этого, они убьют Текрея.

— Хорошо, мы уходим, — отозвался голос.

Когда меня потащили обратно к помосту, я услышал громкие команды. Стук в дверь прекратился. На какое-то время единственными звуками в зале были раскаты грома, шум дождя и завывание ветра за окнами.

На этот раз меня усадили вместе с апелагами. Чуть позже Этла произнесла финальную речь о предательстве веры:

— Вы все приговариваетесь к смертной казни. Завтра, перед тем как мы сожжем вас на костре, наш маг ума использует свое искусство и выявит дочь фараона. Мы увезем ее в Священный город. Остальные подвергнутся сожжению. Охрана, уведите пленных.

 

Глава 32

Все утро буйствовал шторм. Когда сакри пришли и открыли замки на дверях, буря по-прежнему омывала город ливнем.

Инквизиторы заперли нас в маленьких комнатах, которые располагались в подвале дворца. Эти помещения когда-то использовались в качестве кладовых, но теперь в них ничего не хранилось. В камерах не было светильников. От каменных стен и пола веяло холодом.

Перед тем как мы с Равенной покинули зал, маг ума блокировал нашу магию. Теперь мы ничем не отличались от других беспомощных узников.

По какой-то неясной причине меня и Равенну поместили в одну камеру. Остальных апелагов поделили на группы по три-четыре человека и заперли в других помещениях.

Инквизиторы приступили к пыткам. Они привезли из Фарас-сы набор жутких инструментов. С их помощью жрецы надеялись добыть сведения о дочери фараона.

Наша камера была такой крохотной, что мы не могли даже вытянуть ноги. Толстая металлическая дверь имела крепкие наружные засовы. Тем не менее нам надели оковы — на запястья и лодыжки, — а цепи прикрепили к скобам, вбитым в стены. Затем охранники ушли, оставив нас в полной темноте.

С тех пор как я произнес последние слова, адресованные морякам «Изумруда», в моем сердце поселилось странное спокойствие. Но когда дверь подвальной комнаты закрылась и шаги охранников замерли вдали, это несвойственное мне хладнокровие внезапно исчезло, и меня охватил леденящий ужас. Зачем я подписал себе смертный приговор, имея шанс на спасение жизни? Мне не хотелось умирать — по крайней мере на костре.

Я чувствовал, как Равенна вздрагивала в безмолвных рыданиях. Послышался звон цепей — она придвинулась ко мне. Когда ее ладонь коснулась моей руки, я горячо обнял девушку за плечи и прижал к себе. Она заплакала, уже не стесняясь меня. Я смотрел в темноту и дрожал от страха. Горло и грудь были так напряжены, что мне не удавалось произнести ни одного слова.

Какое-то время мы просто сидели и молчали. Я горевал о своей, оказавшейся такой короткой, жизни и никак не мог избавиться от ужасной картины костра, которая засела в моем уме. Меня тошнило от ужаса, но спазмы пустого живота вызывали только слабую икоту. Руки и ноги оцепенели. Из-за плохой циркуляции крови мои пальцы онемели и были холодны как лед, однако я — ничего не мог поделать с этим.

Когда Равенна выплакала все слезы, ее рыдания затихли. Из соседней камеры не доносилось ни звука — толстые стены полностью изолировали нас от других заключенных. Воздух поступал через вентиляционные отверстия, проделанные в потолке.

— За что, Катан? — хрипло спросила Равенна. — Почему они так издеваются над нами?

Я не знал, что сказать. Она взяла мою ладонь и прижала к своей щеке.

— Что мы им сделали? По какому праву они связали нас? Почему они сжигают людей на кострах?

— Пожалуйста, — с трудом сказал я, — не нужно говорить об этом.

Ее слова только ухудшали мое состояние. Мышцы живота сокращались болезненными спазмами.

— Прости.

Внезапно я осознал, что, несмотря на отсутствие света, мои глаза различали детали комнаты — правда, только в темно-серых тонах. Теневое зрение по-прежнему действовало. Врожденные способности проявляли себя даже после блокирования магии. Но завтра они превратятся в ничто. Опыт, мечты, воспоминания — все исчезнет. Останется только забвение. Еретики возвращались к своим Элементам. Они сгорали полностью и окончательно. Порывы ветра развеют кучки пепла и обо мне забудут, как о мимолетном образе, промелькнувшем в уме.

— Знаешь, почему нам так плохо? — сказала Равенна, положив голову на мое плечо. — Потому что мы обречены часами думать о нашей будущей казни. Мысли вызывают муку и жар. Становится все хуже и хуже…

— А что тут сделаешь?

Немного помолчав, она снова заговорила:

— Катан, мы можем избавиться от этих страданий. Жрецы отняли у нас магию, но нам вполне по силам восстановить контроль над нашими умами.

Она судорожно глотнула.

— Благодаря костру, мы сможем уйти в пустоту, где нет ни страха, ни боли.

— Но мы умрем.

Наступило долгое молчание.

— В любом случае тревога о смерти бессмысленна, — прошептала Равенна. — Ты только изводишь себя. Забудь о боли. Войдя в транс, мы сможем избежать этого.

— Мне от этого не легче.

— Какую смерть ты предпочел бы — быструю или медленную?

— Было бы лучше вообще не умирать!

Мой возглас заставил ее вздрогнуть. Она подтянула ноги и сильнее прижалась ко мне. Цепи, скользнув по каменному полу, издали звенящий шум. Я впервые заметил, как здесь было холодно… и влажно.

— Я тоже не хочу умирать. У меня впереди много дел, и мне жаль оставлять их невыполненными. Жрецы надеются превратить нас в обезумевших и напуганных людей, стенающих от их несправедливого суда. Мы не должны доставлять им такое удовольствие. Ты пошел на благородную жертву, на которую никто из них не способен. Пожалуйста, не трать последнюю ночь жизни на слезливую жалость к себе.

Я сделал глубокий вдох и начал расслаблять мышцы живота. Страх по-прежнему терзал меня, но Равенна была права. Я не желал позорить свой клан, показывая себя трусом — несмотря на смятение чувств.

— Что, по-твоему, я должен делать? Предупреждаю, что я вряд ли засну.

— Я тоже.

Она улыбнулась, хотя и не убедительно. Я понял, каким хрупким был ее самоконтроль.

— Хочешь, я расскажу тебе о своей тайне? Только обещай, что никому не откроешь ее, даже если мы по какой-то невероятной причине завтра не погибнем.

— Это что-то важное?

— Да. Очень важное.

— Хорошо. Клянусь богами Элементов, что никому не выдам твой секрет.

Официальной клятвой считалась ритуальная фраза, заверенная двумя или тремя свидетелями, но в подобных обстоятельствах эта тоже имела силу.

— О чем ты хотела мне рассказать?

— С тех пор как прибыл «Изумруд», жрецы пытаются найти дочь фараона. Она действительно в Лепидоре. Но Мидий ошибается, разыскивая ее среди апелагов. Знаешь, кто принцесса Калатара?.. Это я.

— Ты?!

Мое изумление было столь очевидным, что она поспешила продолжить:

— Прости меня, Катан. Я не говорила тебе об этом, потом что никому и никогда не открывала свой секрет. Покинув Техаму, я десять лет кочевала с места на место. Меня использовали как пешку в интригах знати. Люди, которые пытались втереться ко мне в доверие, всегда оказывались шпионами или авантюристами, шагавшими напролом к своей цели. Мое происхождение приносило мне одни беды, поэтому я покинула Сэганту, сбежала в Цитадель и на какое-то время скрылась от мира большой политики.

— Вот почему ты все время пыталась выпроводить апелагов из Лепидора?

Мой голос невольно стал тише.

— Знаю, знаю, — едва не заплакав, сказала она. — Мне не следовало так поступать, но я никому не верила. Даже когда появился ты…

Она перевела дыхание.

— Я по-прежнему боялась, что кто-то может узнать меня. Пойми, за все эти годы никто не оправдал моего доверия. Я не посмела открыться тебе. Конечно, теперь я уверена в твоем благородстве, но наше время на земле уже подходит к концу. Мы узнали друг друга слишком поздно.

— Значит, ты можешь спасти свою жизнь!

— Ты тоже имел выбор между смертью и рабством, но не поддался жрецам. Я поступаю так же и по тем же причинам.

Я не собирался спорить с ней здесь и при таких обстоятельствах. Мне не хотелось провести последние мгновения жизни в разладе с любимой девушкой.

— - Теперь ты понимаешь, почему так важно сохранить эту тайну? — спросила она. — Когда маг ума начнет свою проверку, я, используя свои магические возможности, над которыми не властны жрецы, уйду в пустоту, и он не распознает меня. Пусть апелаги потеряют свою принцессу, но Сфера не добьется власти надо мной.

— Я обещаю, что никому не расскажу о твоем происхождении.

Жаль, что у меня не было возможности спасти ей жизнь. Мы сделали одинаковый выбор, и я не хотел разубеждать ее.

— Спасибо, Катан. По крайней мере им не удастся восторжествовать над нами.

— Надеюсь, что Сэганта защитит лепидорцев от рвения инквизиторов.

Я нежно провел ладонью по ее волосам. Они выглядели прямыми, но на ощупь казались волнистыми. Наверное, Равенна специально выпрямила их каким-то косметическим снадобьем и затянула атласной лентой. Странно, что я заметил эту подробность только сейчас.

— Сфера собирается казнить его подопечных. Он ловкий политик и умеет менять сторонников. Но такого унижения Сэганта не простит. Ты оставил Лепидор в надежных руках.

— Жаль, что отца не было рядом. Я подвел его и потерял наше лидерство в клане.

— Он не будет сердиться на тебя, Катан. Ты сражался выше всяких похвал. Он не сделал бы большего.

— Отец не действовал бы так поспешно и опрометчиво. Он не стал бы посылать письмо Кэнадрату, с которым мы прежде не имели никаких контактов. Кто знает, возможно, этот торговец тоже помогает Сфере.

— Вторжение планировалось задолго до твоего письма. Неужели ты этого еще не понял?

— Я не могу избавиться от мысли, что мы каким-то образом могли изменить ситуацию в лучшую сторону. Полтора года назад, уплывая из Лепидора, я радовался тому, что мы нашли железо. У нас появились хорошие перспективы. Мне казалось, что, получив постоянный доход, мы через несколько лет превратим этот город в прекрасное место, куда потянутся торговцы и где каждый найдет свое счастье. Представляешь, каким я был наивным?

Во мне проснулась злость.

— А получилось все наоборот. Тот злодей в капюшоне, который угрожал нам в тронном зале, раньше был моим приятелем. Это Сархаддон. Ты встречалась с ним на «Пэкле». Прежде он говорил, что Лечеззар и фанатичные убийцы еретиков являются подонками, недостойными снисхождения. И посмотри, что с ним стало! Возможно, завтра он лично бросит факел в наш костер.

На меня накатил новый приступ страха. Я задрожал. Мне было стыдно за свою слабость, но, несмотря на совет Равенны, я не мог выбросить из головы образ опаляющего пламени. Что, если она ошиблась, и маг ума блокировал нашу способность погружаться в спасительную пустоту? Я попытался освободить свой ум от мыслей, и хотя эта процедура заняла немного больше времени, чем обычно, мне удалось достичь транса, в котором отсутствовало осознание телесных чувств.

— Видишь, — тихо сказала Равенна. — У тебя получилось.

Вес цепей пригибал меня вниз. Я прислонился спиной к стене. Металлические оковы натирали запястья. Однако это неудобство было временным. Скоро наши неприятности должны были закончиться навсегда.

— Катан!

— Да?

— Извини, что я была так холодна с тобой. Надеюсь, ты понимаешь причину моей осторожности.

— Конечно, понимаю. Тебе не нужно извиняться.

— Мы могли бы стать хорошей парой. Ты и я. Единственные люди, обуздавшие силу шторма — пусть даже наши усилия оказались напрасными. Мы могли бы сформировать абсолютно новую ветвь магии, которая включала бы в себя твою любимую океанографию.

— Не печалься. Кто-нибудь услышит о нас и попробует повторить наше достижение. Возможно, будут найдены другие способы. Когда-нибудь все маги научатся создавать звенья силы, как это делали мы.

— Да, было бы здорово.

Равенна обвила рукой мою шею, насколько позволяла цепь, и прижалась губами к моим губам. Я поцеловал ее, и она ответила тем же — жарко и страстно. Мы впервые целовались по желанию, без притворства и необходимости в маскировке. Казалось, поцелуй длился целую вечность. На какое-то время я даже забыл, что нас ожидала казнь.

Ту долгую ночь мы провели в разговорах и в мечтах о будущем. Нам не хотелось верить в то, что наши жизни подходят к концу.

Когда слабый серый свет пробился в нашу камеру, за нами пришли.

Несмотря на дрожь в ногах, я решил не выказывать свой страх. Мне хотелось взойти на костер с достоинством графа. Нас повели по лестнице, подталкивая пиками в спины. Подойдя к руинам ворот, мы увидели остальных осужденных. Некоторые из них сохраняли решительный и гордый вид. Другие, особенно юные апелаги, с трудом удерживались от слез. С серых небес по-прежнему лил дождь. Но, судя по всему, Харом восстановил изощит Дворцового квартала — на рыночную площадь проникала лишь мелкая морось.

Я поймал взгляд Палатины и удивился ее поникшему виду. Она печально улыбнулась и пожала плечами. Илессель, как обычно, выглядела дерзкой, хотя на ее грязном лице были заметны светлые полоски от пролитых слез. Я едва волочил тяжелые цепи, прикованные к кандалам на лодыжках. Тем не менее мне удавалось идти, не спотыкаясь о разбросанные камни — даже когда я увидел помост погребального костра, сооруженный в центре площади.

За несколько утренних часов жрецы сколотили низкий помост, из которого торчали двадцать пять столбов различной высоты. Около каждого из них лежала свернутая веревка. Сам помост и все пространство вокруг него были завалены щепой, опилками и измазанными дегтем снастями. Все это должно было усилить пламя.

Вокруг, за веревочным барьером, гудела толпа. Сакри согнали сюда всех горожан. Лепидорцам предстояло увидеть показательную казнь их мятежного графа. Этла и ее ближайшие подручные сидели в удобных креслах на открытом пространстве. Их окружали семь пехотинцев Лексана. После бурной ночи количество оккупантов сократилось вдвое. И все они находились на площади.

Гамилькар и Сэганта стояли в стороне среди моряков «Изумруда» и команды «Эрикса». Рядом с ними я заметил капитана орцовой стражи. На нем почему-то была куртка с символикой торгового дома Бэрки. Наверное, Гамилькар проявил благодушие и снабдил одеждой наших расформированных пехотинцев.

Всех осужденных на казнь вытолкали к помосту и поставили на колени перед Этлой. Камни мостовой были мокрыми и холодными. Мои цепи переплелись.

— Все вы обвиняетесь в ереси второй степени, а Катан Тауро и Равенна Юлфада — в ереси первой степени. Эти преступления караются смертью на костре и не предполагают возможности помилования. Однако среди вас находится дочь калатарского фараона. Она рождена для высших почестей, дарованных Рантасом. Принцесса, выйди вперед! Тебе не пристало стоять на коленях в толпе омерзительных преступников!

Наступила тишина, но никто не шевельнулся. Равенна, взглянув на меня, гордо вздернула подбородок.

— Тогда мы найдем ее другим способом, — с усмешкой сказала помощница Премьера.

Маг ума поднял молоток, и тот озарился золотистым сиянием. Из наконечника вырвался луч света. Он коснулся головы апелага, стоящего в конце первого ряда и с изумительной скоростью побежал по этому ряду — от девушки к девушке. Луч на миг задержался на Равенне, но затем прошел мимо и, скользнув по пленным в последнем ряду, вернулся в молоток. Сияние угасло. Маг ума повернулся к Этле.

— Похоже, мы ошиблись, ваша светлость. Ни одна из них не является принцессой.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Это совпадает с мнением инквизиторов. Никто из преступников так и не признался, что знает, как выглядит дочь фараона.

— Жаль. Впрочем, мы сделали все, что могли.

Она повернулась к нам.

— Вы, еретики и хулители Рантаса, осуждаетесь на смерть. Ваши души не найдут утешения на небесах и не вернутся в кругооборот элементалей. Вы навсегда покинете этот мир. Ваши имена будут прокляты, а эта казнь послужит хорошим уроком для последующих поколений.

Я едва не расплакался. "Помни, кто ты такой."

По знаку Этлы к нам направились инквизиторы. Они выводили апелагов к возвышению и снимали с них цепи. Двое жреиов провели нас с Равенной к лестнице и, подталкивая кинжалами, заставили подняться по грубым ступеням на помост погребального костра. Он по форме напоминал пирамиду. На верхней площадке возвышался центральный столб. Меня подтолкнули к нему. Я повернулся лицом к Этле. Равенна встала с другой стороны, я поверх толпы на руины ворот. С помощью двух сакри нас крепко привязали к столбу. Я дотянулся руками до ладоней Равенны, и наши пальцы сплелись вместе в последнем выражении любви.

"О милосердная Фетида, прошу тебя, - молил я, - если ты действительно являешься заступницей Тар'конантуров, то помоги мне теперь. Не дай умереть."

Но ответа не было. Когда к столбам, расположенным ниже наших, привязали Палатину, Илессель и других осужденных, я в последний раз осмотрел толпу горожан. Многие плакали. Женщины закрывали детям глаза. Я увидел, как Гамилькар кивнул мне головой и приподнял кулак, с поднятым вверх большим пальцем. Что он этим хотел сказать? Неужели что-то должно было случиться?

Инквизиторы действовали быстро и умело. Пока я с надеждой осматривал дворец и площадь, они привязали к столбам последних апелагов.

Смешно, но мне почему-то стало жаль веревок — столь обильно их использовали. После нашей казни клану придется потратить лишние деньги на их возмещение.

Над горами сверкнула молния. Магический щит защищал нас от шторма. Мы как бы находились под дождем, но он не доходил до нас. Казалось, что буря мстила нам с Равенной за желание командовать ею. Интересно, помогла бы мне Фетида, если бы я не пытался нарушить баланс природных сил?

Последний инквизитор отступил от помоста и встал за креслом Этлы. Сархаддон поднялся на ноги, взял незажженный факел из огненного дерева и направился к нам. Я был прав: это он должен был зажечь костер.

Вот и конец. Когда он достал трут, Гамилькар махнул рукой, и капитан дворцовой стражи закричал:

— Вперед!

Неожиданно я увидел, как Этла испуганно подскочила в кресле.

Мне показалось, что на землю спустился ад. Время замедлило бег. Мужчины в толпе обнажали кинжалы и бросались на сакри и пехотинцев Лексана. Они действовали недостаточно быстро, но их было много. Я увидел, как двое сакри упали с кинжалами в груди. У третьего из прорези маски торчала рукоятка ножа. Из верхних окон домов, окружавших площадь, полетели стрелы.

Лучники пробрались даже на крышу дворца. Их было не меньше тридцати, и они демонстрировали похвальную быстроту и меткость. Облако стрел накрыло группу Этлы. Инквизиторы и воины падали наземь. Тела походили на швейные подушечки, с торчащими в них иголками.

Получив ранение в руку, Мидий истошно закричал. Жрецы метались на открытом пространстве, и сакри ничем не могли им помочь. Их становилось все меньше и меньше. Толпа окружала уцелевших захватчиков, сбивала воинов с ног и чинила расправу. Меня удивляло, насколько безупречно скоординированы были действия горожан. Затем, увидев знакомые лица, я понял, что это были морские пехотинцы Лепидора.

Не в силах повлиять на события, я в возбуждении сжал пальцы Равенны и посмотрел в сторону Этлы. Помощница Премьера лежала в луже крови. Четыре стрелы пробили ей грудь, одна пронзила шею. Под опрокинутыми креслами прятались Мидий, Лексан и Сархаддон. Все остальные жрецы и инквизиторы были мертвы или смертельно ранены. Толпа горожан рвала на части оставшихся сакри. Пехотинцы Лепидора расхватали брошенное оружие и побежали в гавань.

Начался ливень. За пару мгновений я вымок до нитки. Когда маги Сферы пали под стрелами, щит над площадью разрушился, и мы оказались под яростным дождем. «Привет, старый друг!» — завопил я от радости, но мой голос утонул в грохоте грома.

— Катан! — прокричала Равенна. — Чудо свершилось!

— Я это уже понял! Мы снова промокли!

— Ну и что?! Лучше быть мокрыми, чем поджаренными на огне!

Лучники прекратили стрельбу. Несколько пехотинцев поднялись по скользким ступеням на помост и начали освобождать людей, привязанных к столбам. Апелаги, все еще не веря в свое спасение, отфыркивались от дождя и ошеломленно посматривали друг на друга. Кто-то начал разрезать наши веревки. Взглянув на солдата, я узнал пехотинца, с которым беседовал однажды утром у дворцовых ворот — после плавания в горном потоке.

— В жизни всякое бывает, — шутливо заметил он. — Правда, граф Катан?

Едва мы спустились к подножию помоста, толпа подхватила нас на руки и понесла через площадь к рухнувшим воротам. Люди, которые обычно прятались от дождя под крышами домов, танцевали и пели от радости под потоком воды.

На возвышении нас ожидал капитан дворцовой стражи. Когда меня опустили на землю, я поднялся к нему и пожал его руку.

— Мыобязаны вам нашими жизнями. Спасибо.

— Кем бы я был, если бы подвел вас еще раз!

— Вы никогда не подводили меня, капитан.

Затем я повернулся к Гамилькару, который скромно стоял за хотинцами. Похоже, только я увидел его жест, и только мне было известно, что это он организовал наше спасение. Красная мантия торговца промокла под дождем. Однако он выглядел счастливым и довольным собой — впервые за время нашего знакомства.

— Большое спасибо, — тихо сказал я.

— Катан, — громко заявил Сэганта, — я возвращаю вам графские полномочия. Пусть ваше правление будет более счастливым, чем мое.

— От имени рода Тауро я принимаю графство над кланом Лепидора!

Толпа горожан отозвалась восторженным ревом.

— А я, Гамилькар, лорд торгового дома Барка, свидетель этому.

Затем нас снова подняли на руки и понесли во дворец. Люди радостно скандировали мое имя:

— Ка-тан! Ка-тан! Ка-тан!!!