Экономика, которая вновь сделает Россию одним из мировых лидеров, должна быть свободной от недостатков хозяйственных систем советского и современного западного образца, синтезировав при этом сильные стороны обеих моделей.

В последнее время существенно вырос и продолжает расти интерес к тому, какой общий тип экономики правилен или хотя бы оптимален для XXI века. Не к тому, каким должен быть валютный курс, например, а именно каким должен быть общий уклад - может, при нём вообще не будет ни валют, ни курсов. И это понятно. С 1991 года, и даже раньше, у нас в стране ответ на этот вопрос был для всех немаргинальных слоёв очевиден - ну, естественно, капиталистически-рыночный, как на Западе. Он, может, во многом и неприятен эстетически для части отвечающих, но очевидно для всех высокоэффективен - посмотрите на Америку и Европу. Да и какой ещё? Советский социализм обделался, а больше никаких других типов и не бывает, всё иное, что известно, есть лишь вариации одного из этих двух.

Но последние пять лет во всём мире взрывообразно растёт число людей, понимающих, что начавшийся в 2008 году кризис добром не кончится. Лишь меньшинство пока осознаёт, насколько большие проблемы впереди - в частности, на сколько именно уменьшатся ВВП и жизненный уровень развитых стран (развивающимся так сильно не упасть - просто некуда). Но и остальные чувствуют - быть большой беде. Поэтому сейчас использовать Америку и особенно Европу как стратегический пример становится, мягко говоря, несвоевременно.

А с другой стороны, с момента крушения советского образа жизни прошло уже четверть века, и даже для тех, кто тогда уже был взрослым (а их всё меньше), многое стирается в памяти. Причём, как вообще свойственно людям, плохое забывается, а хорошее помнится, особенно когда оно ещё коррелируется по времени с твоей молодостью.

Так что и пример Запада теперь спорен, а значит, и капиталистически-рыночный проект сомнителен, и провал советского социализма уже не так очевиден. Так к чему стремиться, что строить?

Поэтому в дальнейшем я рассмотрю сильные и слабые стороны этих двух типов - советского и западного - и попробую обосновать контуры той экономики, которая вновь сделает Россию одним из мировых лидеров, на этот раз лучше единственным, в рамках их синтеза.

Начну с разбора экономики советского проекта. В процессе этого я буду апеллировать к статьям Дмитрия Куликова и Тимофея Сергейцева в этом же номере альманаха, поскольку эти весьма уважаемые мной авторы отличаются абсолютной чёткостью тезисов и адекватностью анализа, поэтому даже полемизировать с ними легко и конструктивно.

Экономика советского проекта: факты

Советский проект представлял собой многоплановый феномен, безусловно, в полной мере не осмысленный и поныне. Разбор его в целостности - предмет скорее толстой книги, нежели статьи для альманаха, да я бы и не взялся за такое.

Иное дело - взятая в отдельности его экономика. Как справедливо указывает Куликов, суть экономического строя СССР на уровне идеи в том, что были синтезированы и одновременно доведены до логического конца две объективные тенденции.

Одна, описанная ещё Марксом и Энгельсом, заключалась в том, что капитализму мешает государство, ему нужно только общество, и он ищет способы решения этого конфликта путём слияния капитала с государством под приматом капитала. Правда, хоть тезис этот безусловно верен, но он вовсе не про капитал: любым элитам государство мешает, ограничивая их свободу (или произвол - с чьей стороны смотреть), ничего специфического для капитала здесь нет. Боярам и впоследствии крупным дворянам государство мешало ещё больше, это есть главный вектор российской истории. Капиталистам государство стало мешать тогда, когда они стали правящей элитой, а до того наоборот - князь для купцов отродясь был первой защитой от бояр.

Но вернёмся к советскому проекту. Вторая тенденция, замеченная уже Лениным, - монополизация всех секторов экономики в невиданной в современном мире степени (хотя как результат волны слияний и поглощений последних двадцати лет уже виданной). Так вот идея была следующая: давайте превратим всю экономику в одну сверхмонополию и сольём её с государством, но под приматом государства. Это и было сделано, правда, уже Сталиным (Ленин, как любой разрушитель по духу, ничего конструктивного сделать не мог в принципе). Капиталистические принципы экономики - такие как наёмный труд, эксплуатация, прибавочный продукт, ссудный процент - остаются, но прибыль как собственность государства направляется на перераспределение и в конечном счёте на социализацию. Труд по-прежнему отчуждён, но его результат обобществлён. Это и есть суть экономики советского проекта, на которую справедливо указывают Куликов и Сергейцев.

Теперь давайте посмотрим на её результаты за все примерно семьдесят лет существования. Безусловно, страна совершила огромный рывок. В цифрах он выглядит так: с 1913 года (с 1917-м сравнивать некорректно) по 1990-й рост ВВП составил в 10 раз в сопоставимых единицах. Что по формуле сложных процентов даёт около 5,5% в год. Для среднего значения за много лет очень неплохо.

Но вот беда: наш вечный оппонент США (тогда ещё САСШ) за эти же годы без всякого социализма дали прирост в 9 раз - меньше, но не сильно, да и стартовали они с гораздо более высокой позиции (в 1913 году ВВП Российской империи составлял 39% от ВВП САСШ, а, кстати, в 1990 году - 44%, т.е. почти столько же). Но ведь у нас разрушительная война была, скажут, а у них не очень. Но на самом деле война практически не изменила соотношение ВВП между СССР и США - 37% в 1938 году и 39% в 1950 году. То есть экономика СССР росла в ХХ веке примерно теми же темпами, что и экономика США, имея постоянно менее 40% её душевого ВВП (население СССР всегда было больше), что примерно соответствует соотношению производительности труда. А вот экономика Японии с 1950 года по 1990 год росла в среднем на 7,5% в год, капиталистического Китая с 1982 года по 2010 год - на 9,5% в год.

Может, показательным является динамика не ВВП страны, а её доли в мировом ВВП? Давайте посмотрим и на это. Россия в 1913 году - около 6%, в 1990-м - 13%, в пике за все эти годы - 18% (начало 70-х). Кстати, нынешняя РФ - 4%. То есть рост в два с небольшим раза.

США в 1913-м - 14%, в 1990-м - 28%, в пике за все годы было 50% (конец 40-х). За те же семьдесят лет - в те же два раза. Результаты сходные, к тому же в пользу США играет большая разница в стартовых позициях: например, если доля какой-то страны на старте 50%, то больше чем в два раза она вырасти просто не может. Упомянутые же послевоенная Япония и постсоциалистический Китай продемонстрировали существенно более быстрый рост доли в мировой экономике.

Таким образом, тезис Куликова о том, что советская экономика продемонстрировала гораздо большую эффективность, чем капиталистическая, показав самые высокие темпы роста в ХХ веке, - увы, просто не соответствует фактам, независимо от трактовок.

Экономика советского периода: сравнения

Ну а что же падение СССР, в чём экономика сыграла не последнюю роль? Мы проиграли экономически не капитализму в честном соревновании систем, пишет Куликов, а мошеннической схеме, подразумевая рейганомику с накачкой экономики пустыми деньгами.

Эта старая песня повторяется из века в век с одним рефреном: они победили нас подло! Их всадники осыпают нас стрелами, вместо того чтобы честно рубиться с нашей латной конницей! Их аркебузиры расстреливают наших рыцарей, вместо того чтобы благородно встретить их в копья! Их танковые клинья объезжают наши узлы обороны, вместо того чтобы по науке атаковать их в лоб! Анекдот, право же. На войне не бывает подлости, а только победа или поражение - война не турнир.

Да и что уж такого подлого в эмиссии - это не человеческие жертвоприношения, в конце концов. Нормальный инструмент, опасный при передозировке (плоды чего сейчас западный мир и пожинает) - ну так почти любое лекарство при передозировке - яд.

Да и сам тезис Куликова о том, что к концу 70-х, то есть к началу рейганомики, Запад проиграл экономическое соревнование СССР (Хазин пишет осторожнее - начал проигрывать), сомнителен. Да, темпы роста США в 70-х резко снизились, что имеет в литературе название "кризис эффективности капитала". Но ровно то же имело место и в СССР, и никем особо не скрывалось - наоборот, подчёркивалось в отчётных докладах на съездах КПСС. И имело место ровно по той же причине, что и в США, - исчерпание пределов экстенсивного промышленного роста. То есть можно построить ещё один сталелитейный гигант, но его сталь уже некуда будет девать, даже при советском дефиците. А новых сфер, появившихся в результате прогресса и требующих кучу разной продукции, вроде железных дорог или автомобилестроения, - не появилось.

Правда, СССР объективно находился при этом в более выигрышном положении: у него из-за других механизмов предыдущего экономического развития скопился огромный неудовлетворённый потребительский спрос, которого в США уже не было, в чём и заключалась проблема (я здесь говорю не о платёжеспособном спросе, а так сказать, о натуральном - третий автомобиль покупать мало кто будет даже при наличии возможности). СССР бы сменить в этот момент экономическую политику, провозгласить примат промышленности группы "Б" - но это даже не обсуждалось.

Зададимся вопросом: а такие ли это пустые деньги (эмиссионная накачка США), если никакого всплеска инфляции в потребительском секторе они не вызвали, а стимулирующий эффект на экономику оказали в полной мере? Что же мы не воспользовались этим рецептом, если это такая панацея? Из-за того, что потом, через четверть века, будут проблемы? Так раньше нас это не смущало - допустили же вполне сознательно просадку сельского хозяйства в результате коллективизации, чтобы провести индустриализацию, а потом уже с её помощью вернуться к решению сельских проблем. И правильно сделали. Нет, мы не пользовались кредитной стимуляцией спроса потому, что советская экономика не способна была удовлетворить даже имеющийся без стимуляции спрос. В кредит потому и продавали только те товары, которые никто не брал, - либо из-за ужасного качества, либо из-за неподъёмной цены (например, стиральная машина-автомат "Вятка" - четыре среднемесячные зарплаты).

Так что то, что в капиталистической системе был такой механизм временного ускорения, а в советской нет, есть объективное преимущество первой. Это примерно как двигатель, который можно форсировать даже ценой уменьшения ресурса (а можно не форсировать - это возможность, а не данность), объективно лучше того, который имеет те же характеристики, но не может быть форсирован по своей конструкции.

Ещё один тезис Куликова: если выбросить из расчёта очень богатых людей в США, то к 70-м в СССР люди жили богаче. Дискутировать с такими утверждениями сложно, примерно как спорить с высказыванием, что солнце встаёт на западе: вроде очевидно, что на востоке, но не ясно, как это обосновывать? Однако попробую.

Средний уровень жизни в СССР просто не мог быть больше при честном, учитывающем всё (да-да, и общественные фонды потребления тоже) подсчёте, и вот почему. Выше говорилось, что советский душевой ВВП никогда не доходил до 40% от американского. А как связан душевой ВВП с уровнем жизни населения? Грубо говоря, последний зависит от душевого ВВП, от уровня внеэкономического изъятия и от уровня накопления. Когда изъятие и накопление вычитаются из ВВП, то остаток примерно и соответствует уровню жизни (при сравнительном анализе двух ситуаций). То есть даже если уровни изъятия и накопления в СССР были бы такими же, как в США, то уровень жизни всяко был бы более чем в два с половиной раза ниже. Но они к тому же были существенно выше! И не могли не быть - как, интересно, без значительно более высокого процента изъятия на военные нужды возможно было поддерживать паритет с враждебным блоком, имеющим в четыре раза большую экономику? Так что советский уровень жизни ну никак не мог быть больше чем 20-25% от американского.

А выбрасывать из рассмотрения богатых (хотя что это вообще за новелла - тогда уж богатых и бедных одновременно!) - не приведёт к существенной разнице: коэффициент Джини в США в 1970 году был равен 0,323. Это не особо много (0 - полное равенство, 1 - абсолютное неравенство), в РФ в 2012 году он составил 0,42, а в СССР тоже не был равен нулю и оценивается в 0,25 (а в современном Китае для любопытства - 0,48). Так что если сравнивать только средние 60% или 80% (отбросить нижние и верхние 10% или 20%), результат сравнения уровней жизни улучшится для СССР, но не сильно, примерно до 32% от американского (хотя почему вообще надо отбрасывать - они что, не часть народа?).

И обращаю ваше внимание: при таком методе сравнения, который мы использовали, когда принимаются во внимание только душевой ВВП, уровни изъятия и норма накопления, результат получается гораздо более честный в пользу СССР, чем при обычном сравнении зарплат и доходов с дальнейшей корректировкой многочисленными коэффициентами. Потому что так в него априори попадает и общественный транспорт, и детские сады с яслями, и здравоохранение с образованием - всё, что не относится к военной сфере. Правда, имеется в виду всё материальное, рассуждать о нематериальном, что очень любят защитники советского проекта, я в рамках этой статьи не готов.

В реальности советский уровень жизни был ещё в гораздо большей степени ниже американского по сравнению с выводами предыдущего абзаца. Потому что любое сравнение ВВП - что в одной стране за разные годы, что в разных странах в один год - всегда в конечном итоге есть сравнение натуральных показателей, штук и тонн (сначала сравниваются показатели в деньгах, потом вводятся дефляторные и иные коэффициенты, чтобы убрать ценовые факторы). То есть если страна добывает столько же нефти, что десять лет назад, а цена нефти многократно выросла, то по стандартным методикам расчёта её ВВП в части добычи нефти не меняется - иначе бы мы с начала XXI века в разы выросли. Этот подход справедлив, в смысле объективен, и хорошо работает для нефти или стали. Но для потребительских товаров есть проблема: при таком методе расчёта (а других нет) пара советских штанов в ВВП учитывается так же, как пара американских джинсов. То же в отношении автомобилей, стереосистем, колбасы из так называемого "условно годного мяса" и т.д. Разумеется, можно считать, что наши так даже и лучше - у нас плюрализм, можно что хочешь считать, - но сам советский народ тех времён думал, как известно, совсем иначе. Да и того не было, дефицит практически всего возник вовсе не во второй половине 80-х, как думают многие помоложе (к тому времени исчезло вообще всё), а всегда был неизменным спутником советского проекта. Во всяком случае, за время моей жизни, то есть начиная с 60-х, так уж точно.

И наконец, последнее, перед тем как перейти к обобщениям. Сергейцев пишет: да просто задач таких не ставилось. Не было задачи создать автомобиль для индивидуального пользования, а с видеомагнитофонами так вовсе из-за идеологии была задача их не создавать - вот и не создали. А была бы задача - сделали бы о-го-го!

Не так всё было. И видеомагнитофоны имелись - ВМ-12, на которые без боли смотреть было нельзя. И аудиомагнитофоны, которые вовсе не противоречили генеральной линии партии, вызывали такое же рвотное чувство своим качеством (точнее, просто отставанием от мирового уровня лет на 20).

И с индивидуальным автомобилем ещё как ставилась задача - ВАЗ начал строиться в 1966 году по совместному постановлению ЦК КПСС и Совета министров СССР, которые принимались только по самым ключевым направлениям. И комсомол в 1967 году по предложению ЦК КПСС объявил эту стройку всесоюзной комсомольской, что тоже было отнюдь не рядовым явлением. И уже заработав, это предприятие постоянно являлось предметом особого контроля и одновременно гордостью союзной власти - см. отчётные доклады ЦК на XXIV и XXV съездах. И добились мы "внушительного" (к сожалению, в кавычках) результата: к 1980 году достигли уровня автомобилизации (количество частных машин на душу населения) США аж[?] 1919 года. И выпускал себе этот витринный флагман советской промышленности "жигули-классику", лучший автомобиль Европы (но за 1964 год и итальянской разработки), с момента своего пуска в 1970 году до 2006 года - 36 лет, что само по себе похоже на анекдот. А первый легковой автомобиль того же класса, разработанный самостоятельно ему на частичную замену, ВАЗ 2108/09, запустили в 1984 году. 14 лет на смену модели (а по-честному 18) на витринном флагмане - не позор?

Да и бог бы с ними, с автомобилями и видеомагнитофонами. Но вот сельскому хозяйству власть точно уделяла первостепенное значение - точнее, второстепенное после оружия, но всё равно огромное. Каждое второе постановление было на эту тему, ресурсы тратились немереные. И что? Ни единого года после 1963-го без импорта 1-3, реже 5 млн тонн зерна. Покупаемого, между прочим, у злейшего врага и его сателлитов, которые как только не измывались над нами под угрозой не продать это проклятое зерно!

А ЭВМ, которые требовали уже и военные, и космос, причём в перво-очередном порядке? После разработки БЭСМ-6 в 1964 году всё последующее являлось просто прямой копией IBM (печально знаменитая ЕС), внедрение оригинальных разработок было прямо запрещено. Да и БЭСМ была оригинальной довольно относительно: на три четверти её передрали с CDC1604.

И таких примеров по разным отраслям - легион. Так что и в тех сферах, где не просто задача ставилась, а ставилась абсолютно приоритетно, ничего передового не получалось, кроме как в оружии, да и там, как теперь понятно, тоже выборочно. Получается, что "не ставилось задачи" - просто отговорка. Как в детском саду: "Я могу стол поднять одной рукой! - Ну подними! - Да я просто не хочу".

Экономика советского проекта: проблематика

Выходит, что все разговоры об исключительной эффективности советской экономики - просто миф.

Да, она показала впечатляющие результаты по способности к мобилизационному усилию в нечеловеческих условиях во время войны, но ровно в той же степени, что остальные сферы общественной жизни: готовность сражаться и умирать на фронтах, поддержание единомыслия и недопущение появления пятой колонны и т.п. То есть экзамен на умение поставить в критический момент всю страну в строй советская система однозначно сдала.

Но это не характеристика экономики - скорее наоборот, это показывает, как она могла функционировать тогда, когда переставала быть экономикой и становилась чем-то иным (отсюда и тогдашнее точное выражение - трудовой фронт). Однако экономика не армия, этот режим для неё может быть лишь временным, и в СССР так и произошло: послевоенная экономика даже ещё при жизни Сталина уже стала обратно экономикой, пусть и с большой долей работы на оборону. И в таком качестве ничего особого она не показала. То есть показала нечто запредельно крутое по сравнению с нынешней РФ, явным антигероем современного мира, а по сравнению с лидерами - второй эшелон.

А с другой стороны, экономика США в военное время продемонстрировала не меньшие возможности мобилизации, оставаясь при этом экономикой. 80 авианосцев - притом что германский рейх не сделал ни одного, а больше двух не смог бы сделать даже теоретически, а на него работала экономика всей континентальной Европы. И по всем остальным типам кораблей, и военных и транспортных, такая же картина (как и по танкам, и по самолётам, и по всему остальному). Это как раз концентрированное выражение экономических возможностей. Так что это по всем другим аспектам войны на выживание Америка экзамен пока не сдавала, и неизвестно как сдаст, когда припрёт, а по экономике - очень даже.

Но почему? Ведь и Маркс, и Ленин исходили из того, что переход от капитализма к социализму есть продолжение и даже абсолютизация тех тенденций, которые и так имеют место в развитии самого капитализма, а вовсе не попытка уйти с магистрального пути истории. А поскольку развитие капитализма сопровождалось неуклонным ростом производительности труда, то она при социализме непременно должна была быть ещё больше, о чём классики и говорили. Вроде логичное рассуждение и посылки верные. Отчего же неверными оказались выводы? Иными словами, в чём же глубинная причина низкой эффективности советской экономики?

Причин тут две, пересекающиеся друг с другом.

Экономика советского проекта: мотивация

Первая из них называется мотивация. В капиталистической системе, а на самом деле в любой рыночной, основной действующей фигурой является предприниматель. Работает он не за славу, исключительно ради денег и всех тех низких радостей жизни, которые на них можно купить. И никаких проблем с мотивацией у него нет и быть не может. Здесь очень важно понимать: по отношению к некоему "благу предприятия" или тем более "благу страны", которое определит кто-то внешний для предпринимателя, его мотивация легко может быть нулевой или даже отрицательной. Но она не может быть таковой по отношению к размеру извлекаемой прибыли, а это в капиталистической системе и является единственным критерием полезности, так эта система выстроена.

Конечно, предприниматель может совершать ошибки и принимать решения, ведущие в результате к разорению, но мы говорим о мотивации, а не о её реализации. То есть в первую очередь важно то, что у любого предприятия есть абсолютно чёткий и однозначный критерий успеха, и принимающему решения не нужно гадать, к чему ему стремиться - к максимизации прибыли, разумеется. Всё остальное не просто вторично, а вообще не более чем инструмент для достижения этого, потому что предприятия в телеологическом плане служат исключительно для получения прибыли. Не для производства чего-то нужного, не для реализации изобретений и инноваций, не для процветания региона или страны - а исключительно чтобы делать своих владельцев богаче. И всё остальное рассматривается всего лишь как способы достижения этого - нужные либо по здравому размышлению ненужные. А всякого рода дополнительные требования, от экологических нормативов до социального обеспечения рабочих, являются не более чем ограничительной рамкой (если они не способствуют главной цели), но никак не смыслом существования. И эта цель такова, что даёт максимальную мотивацию в своём достижении предпринимателю в совершенно автоматическом порядке. Никому не надо надзирать за тем, достаточно ли старается хозяин извлечь максимальную прибыль, - это, пожалуй, единственное, в чём можно смело довериться кому угодно. Ну а уж он будет изо всех сил стараться мотивировать своих сотрудников, хоть лаской, хоть таской.

Это всё кажется очевидным, но на самом деле вовсе таковым не является. Вот один наш публицист возмущался, что это, мол, за дурацкая привычка в ответ на вопрос о профессии или роде занятий отвечать "бизнесмен"! Нет ведь такой профессии - делать деньги: есть нефтяники, айтишники, строители и т.д. (подразумеваются владельцы соответствующих предприятий). Показательное высказывание. На самом деле предприниматель только и исключительно зарабатывает деньги, а не добывает, к примеру, нефть. Потому что даже если он окончил институт по специальности "нефтедобыча" (что совершенно не обязательно, говорю по собственному опыту), непонятно с чего ему продолжать заниматься нефтью, а не переключиться на, например, строительство, если нефтяной рынок рухнет, а строительный рванёт вверх? У него что, моральные обязательства перед нефтью? Поэтому и являющийся по образованию и даже текущей квалификации инженером крупный предприниматель почти никогда не идентифицирует себя как инженера.

Не так в советском проекте. Вот есть "красный директор" завода - функционально некий аналог хозяина. Какая у него мотивация? Точно не прибыль - безналичные деньги в советской экономике играли абсолютно маргинальную роль, их отсутствие не влекло никаких проблем для предприятия, а избыток практически ничего не давал. Только одно - хорошее мнение у руководства. То есть карьера. Но чужое мнение по сути своей есть опосредованный стимул, а не прямой, и тем самым драматически менее адекватный. Как в фигурном катании, где итоги подводятся по оценкам судей, и это регулярно приводит к возмущению результатами. А в прыжках в длину или тяжёлой атлетике, где результат просто измеряется в метрах и килограммах, никто никогда не ставит итог под сомнение. Да и способы обеспечить о себе хорошее мнение есть гораздо более продуктивные, чем максимально эффективно руководить своим предприятием, притом даже вполне законные - от умения максимально занизить план и выбить максимум ресурсов до просто умения хорошо подать себя на докладе.

Да и само руководство - а ему-то чего хотеть от директора? Перевыполнить план, дать побольше продукции? Но это только в годы индустриализации и восстановления народного хозяйства, когда всего не хватало. А при сбалансированной экономике зачем этому заводу выпускать больше продукции, если Госплан подсчитал, что нужно именно столько? Снизить затраты ресурсов? Так Госснаб уже утвердил эти нормативы, зачем их снижать? Освоить выпуск чего-то нового? В директивной экономике это не вариант - если в этом новом есть потребность, нужен новый завод, и решать это Госплану и Совмину. А имеющийся завод - это не предприятие (хотя называется по инерции именно так), то есть объект по зарабатыванию денег любым способом, а производственная единица по выпуску именно данного продукта в данном объёме.

Получается, что идеальный для министерского руководителя директор завода - тот, который просто делает ровно то и столько, сколько запланировано, без всяких происшествий. То есть которого не видно и не слышно. Но так карьеру не сделаешь. Так что придётся всё же зазывать руководство для инспекции и организовывать охоту-рыбалку-баню с официанткой Машей. Ну а такое отношение к жизни у директора непременно транслируется дальше вниз.

При кажущейся незначительности эта проблема принципиально не решаема при социализме. Всё казалось, что вот-вот изменим очередной норматив отчётности - и всё пойдёт... Но это как мираж в пустыне: ты приближаешься, а он ближе не становится. Непрямая мотивация просто не способна по своей сути работать так, как прямая, и применима лишь для относительно простых (в смысле легко алгоритмизируемых) систем, таких как армия, притом что и там работает плохо - нет исторических примеров, когда долго не воевавшая армия не деградировала бы. И никакие нормативы не помогут, хотя бы потому, что у разработчиков и контролёров нормативов мотивация столь же низкая.

А в рыночной экономике этой проблемы нет вообще, и даже в крупных корпорациях с размытым капиталом и всевластием менеджмента ситуация терпима, потому что пока бизнес в основном мелкий и средний, он и задаёт атмосферу, некий набор стереотипов, в котором живёт и крупный бизнес. А в советской экономике источника таких общественных шаблонов нет и быть не может.

В общем, наиболее эффективные, хотя и низкие человеческие мотивации - жадность и страх - работали в советской системе плохо, и иначе быть не могло. Жадность - потому что для этого надо было допускать значительную дифференциацию, а страх - потому что для этого надо отказаться от самоидентификации "государства трудящихся" (сталинскую эпоху не беру, это временное чрезвычайное состояние). И то и другое означало бы изменение своей сути, советские лидеры не были к этому готовы до 90-х годов.

Они в глубине души понимали это и выход видели в изменении природы людей: в программных документах это называлось "воспитание нового человека". Тогда у людей поменяется базовое отношение к жизни и, соответственно, стимулы.

Возможно ли это? В принципе - возможно, тем более что такие "нематериальные" люди есть, то есть человеческой сути это не противоречит - но до определённого предела. Из дворовой собачки можно вывести волкодава, но из овцы его не выведешь, будь ты хоть трижды Мичуриным. Понятно, почему этого не понимали марксисты: они были порождением индустриального XIX века, с его ощущением почти беспредельных возможностей человека по преобразованию неживого материала. А работа с людьми сродни работе селекционера или генного инженера, который в значительно большей степени вынужден учитывать непреодолимые ограничения исходного материала. Люди разные, доля тех, кто способен подняться над низменными потребностями, невелика и вряд ли может быть увеличена. Но признать эту очевидную истину одинаково трудно и коммунистам, и либералам: все легко признают, что люди сильно различаются по физическим данным, по интеллектуальным способностям тоже, а вот что по душевным качествам - не хотят признавать.

Вот и Ленин, увидев небывалый трудовой подъём пришедших на субботник в 1919 году, сделал из этого вывод о потенциальном превосходстве социализма над капитализмом по производительности труда (статья "Великий почин") - а это относилось лишь к немногим людям, которые и пришли добровольно, обобщение оказалось некорректным. Добиться можно лишь актуализации этих людей, и едва ли не главное и ещё не отрефлексированное достижение советского проекта в том, что он разработал и внедрил технологии их "социальной сепарации". Но двух (ну, может быть, трёх) процентов таких людей достаточно для силовых и управленческих элит, но никак не для экономики. Да и не их это занятие - из воинов по духу хороших купцов обычно не получается.

Экономика советского проекта: монополизация

Ну а вторая причина встроенной низкой эффективности советского проекта - монополизация. Она губительна для любой сферы общественной жизни, от науки до политики, и экономика здесь не просто не исключение, а наоборот, стоит на первом месте. А в советском проекте экономика была монополизирована в предельно возможной степени: единым хозяйствующим субъектом была вся экономика страны в лице союзной власти, единым под-субъектом по каждой отрасли - одно министерство, единым под-под-субъектом по каждой подотрасли - один главк. Причём это не в явочном порядке так получилось, это было целеполагающим образом заложено в систему её основоположниками: и Маркс, и Ленин писали о том, что объединение и отказ от конкуренции приведут к более рациональному использованию ресурсов. Такое явление действительно имеет место, но оно многократно перевешивается обратным - сильным падением эффективности по управленческим причинам.

Монополизация оказывает поистине мертвящее воздействие на что угодно, и не только из-за снижения мотивации (и без того невысокой в советской экономике), но и из-за отсутствия обратной связи: так давно не воевавшая армия может до первого боестолкновения абсолютно искренне полагать, что она сильнейшая. Мы, собственно, видим это воочию: хотя основная часть экономики современной РФ и не показывает чудеса эффективности, но по сравнению с монополистами, например "Газпромом" и РЖД, все остальные - просто какие-то "Эппл" и "Тойота" вместе взятые.

А в СССР степень монополизации была просто непредставимой. Приведу один пример, хотя и не из сферы экономики, но показательный в плане того, как были устроены мозги у принимающих решения. Директором Физического института Академии наук был лауреат Нобелевской премии академик Басов, а получивший вместе с ним Нобелевскую академик Прохоров хотел выделения своих лабораторий в отдельный институт, который он тоже хотел, чтобы назывался Физическим. Ему без вопросов это согласовали, но настояли, чтобы назывался он иначе, а именно Институт общей физики (что абсурдно - общая физика как понятие суть предмет преподавания, а не раздел науки). Почему же Прохорову в этом отказали - академику, лауреату, не диссиденту? А потому что руководству не жалко было ресурсов, они их и выделили, но у них в голове не укладывалось, как может в стране быть два физических института. Комментарии излишни. Ну а представьте себе, что руководство решило бы, что во избежание ненужного дублирования усилий не по названию, а на самом деле на каждом научном направлении будет лишь один научный коллектив (в СССР, слава богу, до этого не дошли)? Много бы наделала такая наука? А ведь в экономике было именно так.

Но главная беда монополизации даже не в том, что она плоха по своим непосредственным последствиям, а в том, что она блокирует развитие системы. И в рыночной системе многие частные предприниматели, невзирая на мотивацию, хозяйствуют малоэффективно (глупые потому что). Но в высококонкурентной среде они удаляются отбором, полностью аналогичным биологическому. Где теперь гордые "Паккард" и "Студебеккер", "Энрон" и "Леман Бразерс"? Это не социал-дарвинизм - элиминируются предприятия, а не люди. А люди ничего, Рокфеллер шесть раз полностью разорялся, перед тем как создал "Стандард ойл". В советской же системе механизма элиминации неэффективных субъектов нет и быть не может. Можно сменить директора, но это совсем не то.

Экономика советского проекта: нерешаемость

Ну а могли бы быть эти две проблемы, мотивации и монополизации, решены в рамках советского проекта - например, какой-то пока неизвестной версии 2.0? Думается, нет. Уже говорилось, что непрямая мотивация никогда не заменит прямую, а из прямых мотиваций ничего, кроме денег, помыслить не получается. Так, может, сделать экономику рыночной, но собственность государственной? И привязать доходы директора и остальных к прибыли? Это худшее из всего возможного, расширенное и дополненное издание горбачёвского закона о госпредприятии. Растащат всё, а самые честные, те, кто не растащит, - прокакают. Потому что будут выжимать все соки сегодня, вместо того чтобы вложить на завтра - ведь завтра тебя здесь может уже не быть. Да и вообще все такие прожекты, как и идеи сделать эти предприятия немонополистическими и конкурирующими, даже в идеале суть не более, чем кальки с капиталистического проекта. А калька всегда уступает оригиналу.

Таким образом, эффективность экономики советского проекта в плане затрат всех видов ресурсов на единицу национального продукта значительно ниже демонстрируемой экономиками лидеров западного проекта.

Ещё хуже ситуация с эффективностью в плане научно-технического прогресса. Эта проблема является внутренне присущей советскому проекту, поскольку связана с отношениями собственности и в ещё большей степени с моноцентричностью и потому не снимаемой. Экономика, в которой она будет снята, независимо от её самоназвания не будет ни марксистской, ни советской.

Ну и ещё один фактор, не относящийся к эффективности, хотя частично связанный с ней косвенно. Политический режим в стране, выбравшей экономику советского типа, неизбежно должен быть тоталитарным. Во-первых, он должен сугубо силовыми методами запрещать любые проявления частного предпринимательства, потому что даже если государственный сектор не приватизируется и вообще не продаёт ничего частникам, но последние не запрещены угрозой тюрьмы, они быстро начинают вытеснять госсектор (см. Китай после 1982 года). А такой запрет противоречит человеческой природе. Во-вторых, поскольку саморегуляция не действует, власть должна обеспечивать распределение населения по территориям и социальным группам сверху, и тоже силой, что опять же предопределяет ущемление свободы. В-третьих, в силу того, что жизненный уровень непременно будет невысок по сравнению с остальным миром, о чём люди будут знать, довольство режимом будет низкое, что вынудит власть осуществлять тоталитарное давление. Ну или включать промывку мозгов такой интенсивности, чтобы бедно живущий человек считал, что он живёт богато или же что так и надо, - но это требует такого же давления.

Таким образом, в ценностном плане экономика советского типа также не отвечает потребностям Новой России, как я их понимаю.

Экономика западного проекта: вырождение до непригодности

Я не буду подробно останавливаться на экономике классического капитализма. Отмечу лишь, что главный её недостаток - регулярные циклические кризисы - никуда не делся и попытка последних десятилетий бороться с ней контрциклической макроэкономической политикой лишь привела к началу мегакризиса.

Причём это происходит не только в экономике в целом, но и в отдельных отраслях. Например, когда в результате бума в секторах интернета и сотовой телефонии в начале 90-х появился большой спрос на трансатлантические волоконно-оптические кабели, их настроили столько, что их нынешняя загрузка не превышает 15% и отрасль полностью депрессивна.

Так рынок разрушает сам себя. И всё это следствие простого закона, открытого Марксом: если норма накопления хоть на сколько-то выше нуля (а в реальности так всегда и есть), то на каждом цикле воспроизводства предложение растёт быстрее спроса. Но вряд ли это можно считать недостатком именно западного проекта - при социализме это обстоит ровно так же, а в реальной советской действительности было просто замаскировано неэффективностью. Но проблема существует и снимать её надо.

А разберу я здесь те особенности современного западного капитализма, которые появились и распространились в последнее время. Причём особенности негативные, преодоление которых означает значительное увеличение его эффективности. Потому что именно такой подход позволяет приблизиться к пониманию того, что строить нам. Итак, каковы слабые места современного капитализма?

1. Нет настоящих денег. Эмиссия ничем не ограничена, деньги ничем не обеспечены. Как следствие, задолженность всех типов заёмщиков чрезмерна, а пустые деньги создают значительные искажения спроса.

Монетизация экономики есть мощнейший стимул развития рыночной экономики, но только тогда, когда количество денег адекватно, - лишь тогда баланс спроса и предложения работает в полной мере. Когда это не так, происходит, как в Испании XVI века: там неожиданный избыток даже самых настоящих денег, золота из Нового Света, привёл к 400-процентной инфляции за век, деградации всех отраслей собственного хозяйства и стоил Испании потери места абсолютного лидера европейской и в большой степени мировой цивилизации. Нечто похожее происходит и сейчас на Западе: за годы после кризиса 2008-2009 годов американский фондовый индекс вырос на 60%, при практическом отсутствии роста экономики. Закончится это так же.

2. Полностью искажён процесс инвестирования.

Крупные стратегические инвесторы предпочитают инвестировать в поглощение конкурентов или смежников, а не в создание новых реальных активов. Желающие инвестировать в капитал средние инвесторы предпочитают делать это через фондовый рынок, то есть также не путём создания новых активов, а сам фондовый рынок, поглощающий основную массу инвестиций, которые в значительной части не доходят до реального сектора, превратился в самоподдерживающийся вихрь. Портфельные же инвесторы (а это в том числе синдицированные миллионы мелких вкладчиков) предпочитают инвестировать в долги, а не в капитал - совокупные инвестиции фондов в бонды, например, в разы превышают таковые в акции.

То есть основная часть всех инвестиций вместо расширения реального сектора (включая услуги и другие постиндустриальные отрасли) суть не более чем перераспределение на рынке, не увеличивающее национальный продукт и, таким образом, никак не служащее общественному благу, а только личному благу инвестора. Это уже не просто несуразная гипертрофия финансового сектора - уже и внутри него никто не хочет заниматься ничем реальным. Даже банки, хоть пока и кредитуют промышленность, при малейшей возможности предпочитают вместо этого инвестировать в ценные бумаги, совсем оторвавшиеся от реального сектора.

3. Искажена базовая мотивация капитализма. Почти все крупные и значительная часть средних компаний являются акционерными обществами с распылённым капиталом, не имеют реального хозяина или группы хозяев и управляются наёмниками.

Эффект этого, полностью негативный, мы разбирали в рассуждениях о советской экономике, и на Западе ничем не лучше. Западная экономика вплотную подошла к критической черте, а может, уже и перешла её (в Европе точно), когда тон в экономике в целом начнут задавать именно они как источники соответствующих стереотипов поведения.

4. Собственник реально таковым не является. Даже там, где он вообще есть (см. п.3), его права несуразно ограничены огромным количеством регуляций.

Мой друг купил поместье в Италии, являющееся сельскохозяйственным производителем. Без разрешения местных властей нельзя изменить ни на гектар посевы ни одной из культур, ни изменить ни одну из построек и так далее. Притом всё это вовсе не памятники архитектуры - просто коммуна (местная власть) так решила. Не обсуждая то, есть ли резон в её действиях, отметим, что по принятию решений, кроме решения продать, собственник там имеет существенно меньше прав, чем советский директор совхоза. С соответствующим влиянием на эффективность.

5. Ослабление конкуренции. Монополизация второй раз после конца XIX века приобрела нетерпимые размеры. Процесс укрупнения компаний и без того шёл по закону концентрации капитала (эффект положительной обратной связи), но с развитием слияний и поглощений принял неприемлемый характер, в большинстве отраслей крупного бизнеса реального сектора осталось по две-три компании в большой стране типа США, в мире по пять-десять, а то и те же две-три, как, например, в самолётостроении. А мы по качеству сотовой связи у нас (как, впрочем, и везде) знаем из опыта, что три компании на рынке не дают уровня конкуренции, достаточного для положительного влияния на качество продукта (какой-то дают, конечно, но явно недостаточный). Эффект этого так же пагубен, как и в советском проекте.

6. Искажены критерии успеха в соревновании. Уровень технологий манипуляции массовым сознанием настолько вырос, что вложения в рекламную кампанию продукта низкого качества или технического уровня значительно превышают по эффекту вложения в его совершенствование, а тем более в создание такого продукта следующего поколения. В результате прогресс в большой степени сводится к замене айпада-2 на айпад-3. Ирония в том, что это относится и к финансовому сектору. Мы видим это даже у нас: банкам выгоднее обвешать весь город щитами, рекламирующими их кредитки, не отличающиеся ничем от других, чем пустить эти средства и затратить усилия на снижение ссудного процента и тем расширить своё место на рынке.

7. Недопустимый уровень изъятия. Роль основного внеэкономического изъятия перешла от военных расходов к социальным тратам. Их уровень приводит к несуразному налогообложению, по сути экспроприаторному. А из истории известно, что высокий уровень налогов непременно приводит к деградации хозяйства, каким бы высоким уровнем безопасности и развития инфраструктур это ни компенсировалось.

8. Замедление темпов научно-технического прогресса. Масса мелких улучшений, далеко не всегда кому-то нужных, происходит постоянно, а прорывов практически нет. Не буду останавливаться на этом подробно, отсылаю всех к свой статье на эту тему в "Однако" ("Правда и мифы об инновационной экономике", август-сентябрь 2013).

Кто удивлён таким выводом, предлагаю проделать мысленный эксперимент: если человек из полувековой давности перенесётся к нам, будет ли у него футурошок? Нет, с чего? Телевизоры примерно те же, автомобили тоже, поезда и самолёты вообще тех же моделей, только компьютеры и сотовые телефоны появились, но это просто компактизация, и то и другое в стационарном варианте полвека назад было хорошо известно и вполне привычно. Сравните с тем, что перенеслись бы из начала ХХ века в середину или из середины XIX в начало ХХ.

Часть причин такого состояния дел в абсолютно неадекватной организации науки (но это за пределами настоящей статьи), а часть в экономике. Они вытекают из пунктов 3, 5, 6 и отчасти 7. Также злую шутку сыграло сильное развитие венчурного бизнеса и, как следствие, быстрый цикл внедрения новшеств: коли все привыкли к возможности получения результата за 1-3 года, притом с высокой вероятностью, то никто не хочет инвестировать в негарантированные и небыстрые поисковые проекты, которые только и приводят к появлению качественно новых продуктов.

Все эти причины могут быть редуцированы до двух, несомненно, связанных друг с другом: продолжающаяся виртуализация финансов, инвестиций и вообще экономики, с одной стороны, и эрозия реального собственника как центральной фигуры экономики, с другой.

В сумме это приводит к тому, что хотя уровень инвестиций вроде бы высок, "полезных инвестиций" немного. Это, на наш взгляд, и есть ахиллесова пята современной западной экономики. Вторая "пята" - кризис спроса (согласно Михаилу Хазину), как раз и вызывающий необходимость постоянных заимствований и эмиссий, - связан с пунктами 5, 6 и 8: при более быстром НТП и таким образом постоянном появлении качественно новых продуктов спрос будет. Потому что нехватка конечного спроса на современном Западе связана не столько с невозможностью приобретения, сколько с не очень сильным желанием.

Таким образом, экономика западного проекта растеряла значительную часть своих преимуществ перед советским проектом, переняв многие из его недостатков и не обретя его достоинств. В современном западном капитализме осталось слишком мало капитализма.

Экономика Новой России: техзадание

Итак, мы разобрали слабые стороны и советского, и современного западного проектов. Последний - по-прежнему наш основной или даже единственный цивилизационный противник, и мы должны иметь экономику, позволяющую ему противостоять.

При этом как только Россия (как и любой другой крупный субъект) осуществит поворот к имперской или хотя бы просто национально ориентированной политике, отношение Запада к ней станет резко враждебным. Различными хитростями можно лишь ненадолго оттянуть этот процесс, такой же эффект даст глобальный кризис (в принципе, американская политика может и развернуться в сторону изоляционизма, но рассчитывать на это нельзя). С другой стороны, пока у Запада нет технической возможности игнорировать ядерный потенциал России, особенно если она станет самостоятельной и жёсткой. Но и этот запас времени не бесконечен: рано или поздно на любой щит найдётся меч, а на любой меч - щит, и в этой гонке всегда выиграет технологический лидер, а на сегодня это Запад.

Таким образом, вскорости после создания Новой России начнётся этап холодного противостояния её с Западом, в том числе в сфере экономики. В этом противостоянии у неё будут худшими как стартовые условия (сильное промышленное и научное отставание), так и текущие (меньший размер экономики и рынка), а время "матча" ограничено. Из этого следует ряд требований.

Во-первых, экономика должна быть достаточно закрытой, то есть трансграничные операции и на товарных, и на капитальных рынках должны составлять относительно небольшую долю от общего количества таковых операций. Главным критерием здесь должен быть анализ рисков в случае эскалации враждебности. Вторым критерием должна быть польза/вред для развития отечественной экономики.

Во-вторых, темпы роста ВВП в целом, а также НТП должны быть существенно выше, чем на Западе. При этом бюджетные изъятия на проведение государственной политики не должны быть высокими, чтобы не тормозить экономику и обеспечивать довольство населения режимом. Такое возможно лишь в том случае, если эффективность экономики и в общем, и в бюджетном плане будет радикально выше, чем на Западе.

Из этого следует, что экономика должна быть другого типа, чем на Западе (иначе невозможно обеспечить существенно более высокие темпы). Но она не должна быть и советского типа, поскольку мы убедились, что та не способна обеспечить даже равную эффективность и темп НТП и может хоть как-то обеспечивать паритет, и то лишь в военной сфере, только за счёт значительно большего внеэкономического изъятия. То есть она должна быть рыночной, но иной, чем ныне на Западе, и при этом желательно использовать те достоинства, которые были у советской экономики.

И вот теперь мы готовы, опираясь на всё вышеизложенное, сформулировать контуры экономики будущей России.

1. Значительная автономность экономики, приближающаяся к автаркии, - только такой может быть экономика суверенитета. Всё, что может быть произведено у себя, не должно импортироваться (не считая переходного периода), экспорт также должен сильно дестимулироваться во избежание финансовой зависимости от импортёров российских продуктов, как у нынешнего Китая. Иностранные инвестиции могут допускаться на равных условиях с отечественными, но с полным запретом репатриации прибыли. Естественно, о свободной конвертируемости рубля следует забыть.

2. Наличие "настоящих" денег, отсутствие необеспеченной эмиссии и, как следствие, безудержного роста задолженности (или инфляции) - достигается введением золотого стандарта. Помимо прочего, это крайне важно для сохранения и уж тем более усиления доверия к национальной валюте в условиях отмены конвертируемости.

3. Фондовый рынок (ФР) должен быть возвращён к его изначальным функциям, и основная часть инвестиций в капитал должна перейти в сферу непосредственного, т.е. не через ФР, инвестирования в бизнес. Самый простой способ добиться этого - ввести обложение акций и других ценных бумаг налогом на имущество, а сделок с ними - налогом на оборот, наравне с обычными товарами, что приведёт к многократному сжатию ФР. Я вообще считаю именно эти налоги основными, потому что перевод объекта налогообложения с прибыли и добавленной стоимости на оборот и имущество (капитал) приводит к невозможности или затруднительности сохранения капитала без высокомаржинальных рискованных вложений - иными словами, к увеличению инвестиционной активности, а также обострению конкуренции (к прянику добавляется кнут).

4. Реальный собственник должен вернуться как основная фигура среднего и крупного бизнеса. Этого можно достичь требованием наличия персонализированного контрольного пакета в любой публичной компании на всё время её существования, а публичной считать в данном аспекте любую компанию с числом акционеров более, например, пяти. Одновременно необходимо вернуть реальный смысл частной собственности. Для этого практически все виды разрешений (пример: разрешения на строительство) и контроля (пример: контроль за пищевым производством) должны быть отменены, а соображения безопасности и иные должны обеспечиваться реальной ответственностью конечного бенефициара, т.е. в конечном счёте самоконтролем под угрозой весьма жёстких наказаний. Любые регламентации частного бизнеса (пример: часы работы магазина) должны быть запрещены.

5. Необходимо разработать меры, которые косвенно снизят привлекательность покупки готового бизнеса в противовес созданию нового. Анализ показывает, что частично это и так произойдёт под влиянием описанного в п. 3 налогообложения; без сомнения, возможны и другие меры. Не надо бояться снижения вследствие этого общего уровня ликвидности - это на самом деле есть благо, что бы ни кричали сами предприниматели, поскольку переводит интересы субъектов из краткосрочных в долгосрочные.

6. Должна быть значительно усилена конкуренция. Это достигается, помимо некоторых из уже перечисленных мер, существенно более агрессивной антимонопольной политикой, где упор переносится на прямое действие (создание или поощрение создания новых субъектов-конкурентов с помощью государственных средств с последующей их продажей). Приобретение конкурентов (в том числе слияние), то есть любых предприятий той же сферы, должно быть запрещено за исключением особых случаев. Само понятие неприемлемо доминирующего положения на рынке должно быть пересмотрено в сторону значительного снижения. Вообще желательно косвенными мерами положить предел росту размера компаний или хотя бы значительно затруднить его - лучше всего капитализм и рынок работают в среде большого количества небольших (относительно) субъектов.

7. Должна быть крайне жёстко ограничена реклама во всех её проявлениях. Это будет способствовать переносу акцентов в деятельности субъектов на совершенствование продуктов, что, несомненно, в какой-то степени системно ускорит НТП, а также поднимет качество товаров и услуг. Последнее весьма важно в идеологическом плане.

8. Должен существовать значительный госсектор. Потому что даже при осуществлении всех предполагаемых мер денег будет не хватать, особенно в кратко- и среднесрочной перспективе. Поэтому необходимы элементы бюджетной эффективности, позволяющие иметь больше денег в бюджете при том же размере экономики, но не оказывающие на неё замедляющего влияния или оказывающие его в приемлемом размере.

Таковыми должны стать поступления прибыли или рентных платежей от госсектора, вплоть до объявления определённых отраслей госмонополией. Однако следует помнить, что это возможно лишь в тех отраслях, где бизнес относительно простой, - владение и сдача в аренду земли, недвижимости, добыча полезных ископаемых, генерирующая энергетика и т.п. Абсолютной госмонополией должен стать финансовый сектор. При этом сам бизнес должны вести только частные управляющие компании на конкурентной основе, но никак не госорганы и не государственные предприятия.

Но помимо частной экономики, в т.ч. управляемых частными компаниями госмонополий, должна быть госэкономика, в основном представленная крупными инвестиционными проектами, по тем или иным причинам не осуществляемыми частным бизнесом, но выгодными, как правило, в слишком далёкой перспективе для частного сектора. Помимо прочего это будет задавать определённую атмосферу созидания.

Итак, что за экономику мы видим за изложенными выше описаниями отдельных её элементов? Это рыночная, частнособственническая экономика, даже в значительно большей степени, чем нынешняя западная. Но при этом со значительным госсектором. Закрытая, с неконвертируемыми деньгами, но настоящими, золотыми. С подчинённым, вторичным положением финансового сектора и финансовых рынков. С большей инвестиционной активностью всех субъектов, что задаёт соответствующую атмосферу. Со смещённым размером единичного бизнеса в меньшую сторону, что приводит к вовлечению в предпринимательство широких слоёв, причём исключительно в реальный сектор. С менее навязчивыми, но более качественными и продвинутыми товарами и услугами. С более быстрым прогрессом. С большой долей перераспределения общественного продукта, но не за счёт высоких налогов, а за счёт социализации финансовых и рентных отраслей. Причём перераспределяемым в первую очередь не на социальное обеспечение, а на государственные нужды и цели развития. С общественной атмосферой и стереотипами отношений, определяемых как доминирующим частным сектором, так и большим государственным сектором, соответственно, и с более разнообразными по типу социальными лифтами. С сильным государством, чья сила не в регулировании всего и вся, а в осуществлении стратегии развития и придании жёсткости общественному организму.

Это - экономика государства, ощущающего себя в состоянии войны с большой частью окружающего мира, но не желающего переходить на мобилизационные рельсы, потому что война эта надолго. Экономика империи.

Как же назвать эту экономику, которая и не капитализм, и не социализм, во всяком случае, в привычных нам образцах? А так и назвать - империализм. Не тот, который "высшая и последняя стадия капитализма", а тот который "империя превыше всего".