КАК ОКАЗАЛОСЬ, Крафу не захотелось сидеть на камбузе. Он заявил, что ему страшно наскучило, хоть он и спал все это время, находиться в тесной, душной каюте и теперь он хочет поесть на палубе.

Джаг занервничал еще больше. В темноте столкнуть кого-нибудь за борт проще простого, даже без всякого чародейства. На палубе валялось множество канатов, на редкость удобная причина для несчастного случая, к тому же все на борту знали, что двеллер плохо спит и поэтому вполне мог выйти прогуляться по палубе. Чувствуя, как у него сводит желудок, Джаг сказал волшебнику, что он против этого не возражает.

Краф набрал две полные миски рыбной похлебки, наполнил две тарелки недавно испеченными плюшками и налил два высоких бокала вина из ягод резалистин. Вино это не слишком подходило к их трапезе, но двеллер и против этого возражать не стал.

Вот кок, тот явно подумывал о том, чтобы выразить на этот счет свое мнение. Джаг ясно видел это по глазам пирата, которые только и были видны на его лице, поскольку остальную его часть скрывала маска. Однако кок все же счел за лучшее промолчать и, не произнеся ни слова, откупорил бутылку и разлил вино по бокалам.

Старый волшебник прошествовал вслед за двеллером на нос корабля. На трапе он поинтересовался:

– А что у кока с лицом?

– Криттер откусил ему нос, – объяснил Джаг.

– Почему?

– Потому что он сломал Криттеру ногу – именно с тех пор у роудора нога деревянная.

Когда пираты рассказывали двеллеру эту историю, они украсили ее множеством живописных подробностей. Джаг все это сократил: ему не хотелось делиться этим с Крафом.

– Кок с Криттером играли в карты на последний кусок пирога с огненной грушей. Один из них передергивал, хотя Халекк мне сказал, что, скорее всего, жульничали оба, да еще не очень ловко. Эти двое – известные шулера, поэтому никто на борту с ними и не садится играть.

– Они покалечили друг друга из-за плутовства в карты?

– Нет. Просто им надоело спорить по поводу того, кто из них жульничает, или кто жульничает больше, или о чем там еще. Так что они переключились на выпивку.

Двеллер не мог поверить, что так спокойно повествует о том давнем происшествии, хотя его самого грыз подсознательный страх, что волшебник ведет его на смерть.

– Выпивку? – переспросил Краф, явно делая вид, что его страшно занимает эта история.

– Ну да. Набравшись хорошенько, они снова начали ругаться по прежнему поводу, и все завершилось жуткой ссорой, и в драке кок сломал Криттеру ногу, а роудор откусил ему нос, так что тому теперь стыдно на людях показываться.

Волшебник фыркнул.

– Какая глупость.

– Да. Но это не помешало им остаться друзьями, и в каждом порту они по-прежнему пьянствуют вместе.

– Странно, правда? Обстоятельства делают товарищами в путешествии людей, у которых нет между собой ничего общего.

– Да, я тоже нередко об этом думал, – кивнул Джаг.

«Особенно сейчас», – добавил он про себя.

На носу стояли на вахте два гнома. Краф отослал их отдохнуть, пообещав, что они с двеллером будут внимательно следить за всем, что происходит вокруг. Те ушли, оставив им свой фонарь.

– Садись, – махнул рукой старый волшебник и сам уселся на бухте свернутого каната.

С годами Джаг стал отмечать, что Краф может прекрасно чувствовать себя даже при минимуме удобств. Волшебник принялся за еду, не произнося больше ни слова. Посох он положил рядом.

Хотя двеллера переполняли тревога и любопытство, зачем все-таки волшебник предложил ему разделить с ним трапезу, он тоже молчал. Годы с киркой в гоблинских шахтах научили его, кроме всего прочего, терпению.

Он тоже приступил к трапезе; для двеллера это был поступок неудивительный, но мотивы его отличались от большинства других сородичей. Гоблины редко кормили рабов вовремя, а иногда и вовсе забывали покормить. И за годы рабства Джагу часто приходилось засыпать на полу пещеры голодным.

А похлебка была густая и вкусная. Теплая миска приятно грела руки, плюшки были свежими и удивительно вкусными, а вино…

– Знаешь, это ведь любимое вино Вика, – проговорил Краф, держа в руке бокал.

Лунный свет, вырвавшийся на мгновение из непроницаемого тумана, заставил темную жидкость заблестеть.

– Да, – сказал двеллер, снова ощутив раздражение.

Он узнал секрет волшебника, не известный до сих пор никому, даже Великому магистру, и Краф ждал, что Джаг ничего ему и не расскажет. Разногласия между ним и Великим магистром по поводу того, что делать с Библиотекой – или тем, что осталось от Библиотеки, поправил себя Джаг, – теперь, из-за тайны Крафа, станут еще серьезнее.

– Вик жив, – продолжил между тем Краф. – Я зашел к Халекку, прежде чем отправиться тебя искать. Он смотрел в глаз чудовища. Если учитывать курс гоблинских кораблей и их нынешнюю скорость, завтра они уже будут в Имарише.

Хотя двеллер не был абсолютно в этом уверен, но он считал, что волшебник не стал бы от него скрывать, если бы Великого магистра убили. Однако от этих слов гнев его снова вспыхнул, и Джаг даже потерял аппетит.

– Ты ничего не ешь, – заметил Краф.

– Расхотелось что-то.

– Почему?

– Да я, в общем-то, не голоден.

– Ерунда. Голоден, конечно, – двеллеры не могут не быть голодными.

– Вовсе нет.

– Тебя, я полагаю, что-то тревожит?

Так значит, старик называет это «тревожит», когда ты узнаешь, что тот, кого ты считал другом, на самом деле, возможно, отнюдь им не является? Джаг заставил себя дышать ровно.

– Да.

– Знаешь, мы с Виком этого не предвидели, – сказал Краф. – Я имею в виду, того, что его могли похитить именно в Рассветных Пустошах. Мы как раз планировали, что его похитят, но не там, – мы таким образом собирались получить необходимую информацию от Альдхрана Кемпуса. Так что, когда сработала ловушка и Альдхран Кемпус явился на остров вместе с гоблинами, мы постарались по мере сил и возможностей этим воспользоваться. – Волшебник помедлил. – Конечно, мы все равно не могли помешать похищению. Альдхран Кемпус приложил массу усилий, чтобы заполучить Вика.

– Зря вы мне этого раньше не говорили.

Краф обтер миску изнутри последним кусочком плюшки и положил его в рот.

– Мы не могли рассказать тебе, что мы задумали.

Двеллер впервые посмотрел на старого волшебника в упор. После того как месяц назад Великого магистра похитили в Рассветных Пустошах, Джаг немедленно спросил, откуда Великий магистр знал, что его собираются похитить. Краф тогда отмахнулся от его вопросов и сказал, что лучше сосредоточиться на том, что нужно будет сделать, а не на том, что уже свершилось.

– Почему? – спросил Джаг.

– Ты собирался покинуть Рассветные Пустоши, подмастерье. Уже во второй раз. – Краф нахмурился. – Что, хочешь сказать, не так дело было?

– Я ведь этого не отрицаю…

Двеллер не мог больше оставаться на острове. Когда он окончательно убедился в том, что книги надо было снова сделать доступными остальному миру, а Великий магистр не поддержал его в этом, Хранилище Всех Известных Знаний, да и весь остров, на котором оно находилось, стали слишком для него тесными.

А еще меньше они стали казаться, когда Библиотека и большинство книг погибли вследствие того, что он привез туда книгу-ловушку. Джаг не мог избавиться от чувства страшной вины. Хотя он и знал, что Великий магистр был занят спасением всех возможных книг и внутренними проблемами двеллеров, бунтовавших по поводу возложенных на них Великим магистром обязанностей, Джаг все равно чувствовал, будто Великий магистр преднамеренно его избегает. Он был не просто готов уехать; он уже был на борту, когда узнал о том, что Великий магистр присутствует на заседании совета старейшин Рассветных Пустошей.

– Прекрасно, – уронил Краф. – Хоть по этому поводу нам не придется спорить.

– Если б я знал, что Великий магистр затеял что-то подобное…

– Ты бы остался? – Волшебник бросил на Джага проницательный взгляд. – По-моему, ты был только рад покинуть остров даже после того, как Жуткие Всадники, огнебыки и гриммлинги сровняли Хранилище Всех Известных Знаний с землей.

– Вы ко мне несправедливы.

– Ну хорошо, а ты бы позволил Альдхрану Кемпусу или кому-нибудь вроде него похитить Вика? – осведомился Краф.

– Нет.

И в этом различие между ним и старым волшебником, хоть и не единственное, решил Джаг. Он врагам не доверял. И еще он подозревал, что именно Краф всякими красивыми словами убедил Великого магистра рискнуть жизнью. Такой вывод был неизбежен, но двеллер все равно почувствовал себя виноватым, что предположил такое.

– И мы тоже так рассудили.

– А зачем Великому магистру надо было давать захватить себя в плен? Ради каких-то ваших целей?

– Не только моих, – отозвался Краф сердито. – Это, между прочим, как раз Вик придумал, а я согласился. Так мы бы смогли узнать то, что известно Альдхрану и остальным.

«Может, эхо и Великий магистр придумал, но я в это поверю, когда рак на горе свистнет», – мрачно подумал двеллер.

– Речи идет о Книге Времени?

– Разумеется.

– Вы сказали: «Альдхран и остальные». О каких еще остальных идет речь?

– Мы сами пока точно не знаем. Это одна из основных причин, по которым мы задумали этот план. Я согласился – с большой неохотой, смею тебя заверить, – потому что что-то надо было сделать. Я надеялся, что Великий магистр тем временем придет в себя или что у нас появится другой след, ведущий к нашим противникам.

Джаг нахмурился.

– Похищение Великого магистра не кажется мне особо удачной идеей.

– Почему же? Другого выхода у нас просто не оставалось, настолько отчаянной была ситуация. Альдхран и его приспешники… они хитроумны и крайне опасны. – Волшебник отложил в сторону миску и тарелку. – И похищение Вика было всего лишь отвлекающим маневром.

– Этот факт, конечно, поможет мне окончательно успокоиться.

– Мы были куда предусмотрительнее, чем ты думаешь, – разве ты забыл о глазе чудовища на «Одноглазой Пегги»? Мы знали, что сможем проследить за Альдхраном и его людьми.

– Вы могли использовать свое могущество.

Краф покачал головой.

– Нет, Альдхран сразу узнал бы об этом. Он может чувствовать магию такого рода, какую я использую. А магические силы чудовища иного рода, они ближе к земле и воздуху, которым мы дышим. Альдхран не в состоянии проследить связь между глазом чудовища и Виком, который был в свое время членом экипажа «Одноглазой Пегги».

– Так вас, значит, не удивляет, что Великий магистр завтра прибудет в Имариш? Поскольку вы с ним это запланировали?

Волшебник недовольно вздохнул.

– Довольно болтовни.

– Болтовни? – Джаг ушам своим не верил. – Вы же сами знаете, что Великий магистр послал меня в Имариш забрать то, что он там для меня оставил. А если он скажет об этом и Альдхрану Кемпусу? Уж конечно, вы должны были учесть, что Великого магистра могут подвергнуть пыткам!

– Дерзость тебе не к лицу, подмастерье, – утомленно заметил Краф.

– Если б я знал, что происходит, то вел бы себя в тех обстоятельствах совсем по-другому, – воскликнул двеллер.

– В каких обстоятельствах? – Старик насмешливо приподнял бровь.

Джаг не ответил.

– Ты правда считаешь, что так уж хорошо повел себя, бросая Великого магистра после разрушения Библиотеки и гибели почти всех книг?

Немало раздраженный, двеллер вскочил на ноги.

– Да сиди ты, – сердито велел ему Краф. – Ты говоришь обо всем, кроме того, о чем на самом деле хочешь спросить. Я это только затем помянул, чтобы показать, что мне-то все ясно.

– Меня не было с Великим магистром, когда он во мне нуждался, – сказал Джаг тихо. – Но это не я много лет назад пытался заполучить Книгу Времени. Это не я разделяю ответственность за то, что она попала в этот мир.

Его страшил гнев волшебника, но еще больше он хотел, чтобы вина пала на плечи того, кто ее заслуживал.

Краф вздохнул.

– Ах, как же я завидую уверенности, свойственной юности. До сих пор помню, каково, столкнувшись с любой проблемой, воображать, что твое решение является единственно верным. Ни сомнений, ни страхов.

Джаг гневно посмотрел на волшебника, не в силах больше сдерживаться.

– Я не желаю с вами разговаривать.

– А придется, – резко ответил Краф. – Мы с тобой должны действовать сообща. Потому что Великий магистр может погибнуть только потому, что нам не удалось договориться.

– На то есть причины.

– Причины, которые могут оправдать гибель Вика? – Голос старого волшебника был хриплым от гнева.

Двеллер, вздохнув, покачал головой. От этих слов его гнев утих, хотя пламя праведной убежденности в своей правоте погасить было далеко не так просто.

– Нет, не на это. На это, конечно же, нет.

Краф достал и раскурил свою трубку. Несколько минут он спокойно пыхтел ею. Джаг не тронулся с места – волшебник пока не выражал готовности его отпустить. И ответов на свои вопросы он тоже от него пока еще не получил.

– Нам нужно научиться действовать совместно, – сказал Краф. – Что для этого потребуется?

– Не знаю, – честно признался двеллер.

– Тогда скажи, о чем ты хочешь меня спросить? Не правда ли, ты хочешь знать, почему тогда, много лет назад, я отправился на поиски Книги Времени?

Джаг посмотрел на собеседника, стараясь угадать сквозь его видимую откровенность реальную готовность найти между ними что-то общее. Крафа в любом случае можно было назвать хитрецом и притворщиком – призвание волшебника заставило его лишь еще сильнее развить способность к изощренному обману.

– Для начала, – сказал двеллер, – я хотел бы узнать, как вы обнаружили Книгу Времени.

Краф обратил на Джага проницательный взгляд зеленых глаз.

– Дай мне взглянуть на твой дневник, – сказал он и протянул руку.

Двеллер заколебался. Может, волшебник просто хотел избавиться от всех свидетельств того, что узнал Джаг. Краф ведь знал, что он каждый день, как научил его Великий магистр, делал записи в дневнике.

– Сделай такое одолжение, – добавил волшебник. Рука его слегка дрожала.

К удивлению двеллера, он не заметил раздражения в тоне, не слышно было в нем и угрозы; однако выбора у него, так или иначе, не было, если ему придется – а ведь действительно придется – сотрудничать с Крафом. Так что он полез в заплечный мешок и достал оттуда тетрадку дневника. И лишь немного помедлил, прежде чем отдать ее Крафу.

Быстро перелистав страницы, волшебник добрался до последних записей Джага. В основном там были рисунки – двеллер сам не знал, что написать о недавних событиях. У него не было слов, чтобы высказать все, что он видел и чувствовал.

– Ну что ж, – спокойно попыхивая трубкой, заметил волшебник, – ты неплохо все описал, к тому же я вижу у тебя собственный стиль рисунка. Вику в самом деле есть чем гордиться.

Удивительно, но Джагу почудилась в голосе Крафа обида. Старик молча вернул ему дневник и еще несколько раз глубоко затянулся.

– Возможно, – сказал наконец он хрипловатым голосом, – разговор будет напрасной тратой времени. Полагаю, ты уже принял решение.

Двеллер почувствовал облегчение. Неужели Краф его отпускает? Он снова начал было подниматься на ноги, и волшебник даже не попытался его остановить. К собственному удивлению, Джаг внезапно без какого-либо принуждения сел обратно на бухту канатов.

Краф удовлетворенно приподнял брови.

– Поймите меня правильно, – сказал двеллер, – я все равно вам не доверяю. Не буду вводить вас на этот счет в заблуждение, да если бы я и солгал, вы бы об этом все равно узнали. Но мне хотелось бы выслушать вашу точку зрения.

– Зачем?

Джаг тщательно обдумал свой ответ.

– Чтобы соблюсти справедливость, наверное.

Старый волшебник нахмурился и недовольно подергал себя за бороду.

– Ты прямо как Вик. Вы оба считаете, что мир должен быть справедливым.

– Нет, – сказал двеллер решительно, – я так не думаю. Я много лет провел, махая киркой в гоблинской шахте. И научился тому, что мир уничтожит тебя, как только ты перестанешь внимательно следить за происходящим.

– В таком случае мы сходимся во взглядах.

– Но я хочу быть справедливым, – продолжал Джаг.

Он с трудом заставил себя посмотреть в глаза волшебнику, чувствуя укол страха. Двеллеру хотелось не обмениваться с Крафом гневными взглядами, а бежать куда глаза глядят.

– Может, мир и несправедлив, но я хочу быть справедливым. – Голос Джага дрогнул от грусти, но он заставил себя продолжить: – Я всегда уважал вас, Краф. Может, вы мне не всегда нравились и далеко не всегда нравилось то, что вы делали, говорили и как вы это говорили, но я всегда вас уважал.

– До сегодняшнего дня?

Двеллер не ответил.

Глаза волшебника недобро блеснули, но он быстро справился с собой, уставившись на очередное кольцо дыма, выпущенное им из трубки. Молчание затягивалось; обоим собеседникам было явно не по себе.

– Я не стремлюсь к тому, чтобы так просто от всего этого отказаться, – произнес наконец Джаг, зная, что старый волшебник ни в жизнь не прервет первым затянувшуюся паузу. – Мудрее Великого магистра я никого не знаю. Он в вас верит. Из уважения к нему я тоже буду в вас верить.

– И твоей вере не помешает даже то, что ты видел древнее чудовище, называвшее меня по имени, и столько секретов выплыло наружу?

– Даже то, что вы убили ту женщину, Ладамаэ.

– Ее надо было уничтожить. Она бы тебя живым не выпустила.

– Но вы же меня освободили.

– Она бы снова тебя поймала и на этот раз непременно бы прикончила. Или начала бы охотиться за кораблем. Я не мог этого допустить.

– Если дело обстояло именно так, действительно не могли, наверное.

Краф поерзал, усаживаясь поудобнее.

– Несмотря на твои весьма благородные намерения, подмастерье, после того как ты сейчас меня выслушаешь, возможно, недоверие в твоей душе все же перевесит желание поддержать учителя в его вере в меня.

– Сначала, – сказал двеллер, – я должен это услышать.

– Ладно. Но мне тоже придется кое о чем тебя спросить.

Джаг вопросительно взглянул на собеседника.

– Ты помнишь, как рассказал мне о том, что заставило тебя покинуть Хранилище Всех Известных Знаний, и о том, что ты так и не удосужился поговорить об этом с Виком?

Воспоминание укололо двеллера и снова заставило его почувствовать себя виноватым. Вот куда волшебник клонит, подумал Джаг. Мол, мы оба подвели Великого магистра. Усилием воли он взял себя в руки.

– Помню, разумеется.

– Ты покинул Библиотеку, ты уходил оттуда уже во второй раз и так и не удосужился объяснить Вику, по какой причине.

– Это ни к чему бы не привело. Великий магистр просто меня бы не понял. Я пришел к выводу, что книгам пора вернуться в мир. Библиотека должна была хранить их на острове только до тех пор, пока существованию мира угрожали гоблины. Этому положен конец. Во всяком случае, настолько, насколько это возможно, учитывая, что люди, гномы, эльфы и даже двеллеры не научились пока по-настоящему объединять свои силы. Что станет возможно только тогда, когда они научатся общаться. И книги должны этому помочь. Быстро пересекать большие расстояния и общаться лицом к лицу не получается, из чего следует, что для этого потребуются общие знания – и много лет. Тогда можно будет увидеть, что все мечтают об одном и том же. Великий магистр понимать этого не хотел.

Джаг уже говорил нечто схожее Крафу вскоре после уничтожения Библиотеки.

Волшебник кивнул.

– Да, Вик бы тебя действительно не понял. Я ведь при том нашем разговоре не подвергал сомнению твою правоту. Он слишком любил Библиотеку. Вик до сих пор ее любит, несмотря на то что она разрушена. Но ты все равно мог бы сказать ему о том, что думаешь. Тогда бы он хоть знал причину, по которой ты во второй раз покидаешь Хранилище Всех Известных Знаний.

– Возможно. Вы тоже должны были бы сказать ему правду про Книгу Времени, – заметил двеллер.

Краф прислонился спиной к перилам и посмотрел в небо.

– Когда я был молод, так давно, что сейчас мне кажется невообразимо долгим прошедшее с тех пор время, я стремился к власти. – Волшебник остановился и покачал головой. – Нет, точнее будет сказать, что я жаждал власти. Я жил ради нее и убивал ради нее. – Он посмотрел на Джага и невесело улыбнулся. – Другие люди и их мечты меня не особо заботили. Если я мог их запугать, принудить силой или, если не получится иначе, убить, все остальное не имело значения. Наверное, я был не очень хорошим человеком. Возможно, даже злодеем. Я был молод и обладал могуществом, подобное без труда затмевает разум.

Он набил трубку и добавил уже несколько мягче:

– Тогда я любил одну девушку. Она была очень красива…

– Ладамаэ, – не удержался Джаг.

И тут же прикусил язык: ни к чему раздражать старика, ведь ему нужно как можно точнее выяснить все факты.

– Да, – кивнул Краф, – ее звали Ладамаэ. Но она связала тогда свою жизнь с Мефоссом, и я мог только мечтать о ней. – Он пососал черенок трубки, раздувая в ней пламя. – Мы достаточно часто сталкивались друг с другом, потому что не раз охотились за одними и теми же предметами. Постепенно мы научились друг другу доверять и стали друзьями. И с Мефоссом я тоже подружился. Не то чтобы он был мне очень близким другом, но все же другом, во всяком случае, как понимают это молодые. У нас были общие интересы, устремления и примерно равные возможности.

– А два дня назад вы убили их обоих.

– Это так, но тогда, в далеком прошлом, повторяю, мы были друзьями. Потом появились другие искатели приключений со схожими интересами, и постепенно наш круг стал довольно обширным. – Краф пожал плечами. – Наверное, тогда мы представляли собой зло. Нас было слишком много, чтобы нас можно было остановить, и мы были слишком сильны.

– И все были волшебниками?

– Не все, но большая часть. Остальные являлись колдунами и оборотнями. Мы захватывали империи, рассеивали с помощью магии целые армии и безжалостно убивали любого, кто осмеливался нам противостоять. Я был твердо намерен узнать о магии все, что возможно. Другие… ну, большинство из нас только и стремились к тому, чтобы заниматься тем, чем мы занимались, уничтожая тех, кто им не нравился или просто имел неосторожность продемонстрировать к ним неприязнь.

Краф помедлил, сжимая кулак, будто пытаясь ухватить что-то. Между его пальцами сверкнули зеленые искры.

– Но я хотел добраться до самого сердца магии.

Слыша в голосе волшебника странный мрачный восторг, Джаг знал, что даже сейчас тот в глубине души продолжает питать те же помыслы.

– Это было до Переворота?

– Да, – сказал волшебник, – еще до появления лорда Харриона. Мы еще поговорим как о нем, так и о том, какую роль он сыграл в происходящем. После того как мы много лет странствовали по миру, нам удалось узнать о Книге Времени. Понимаешь ли, мы все это время охотились за различными магическими предметами. Некоторые мы похищали, другие уничтожали. Но Книга Времени стояла среди них особняком. В ней была заключена небывалая магическая сила, с какой никто из нас до сих пор не сталкивался. – Он затянулся и неспешно выдохнул облако дыма. – Ты знаешь, какая сила таится в Книге Времени, подмастерье?

Двеллер видел на полускрытом тенями лице Крафа волнение и безошибочно мог услышать его в голосе собеседника. В какой-то мере волшебник почти не изменился с тех давних дней. Иногда – а скорее всего, практически всегда – Краф, сопровождая Великого магистра в путешествиях, посвященных поиску книг и знаний, преследовал свои собственные цели.

– Нет, – прошептал Джаг, – не знаю.

– Если кто-то завладеет Книгой Времени и раскроет ее тайны, – сказал волшебник, – он сможет изменить саму природу времени. Он сможет путешествовать во времени – как в будущее, так и в прошлое. Сможет выбрать в нем момент и спасти или, наоборот, погубить чью-то жизнь. Изменить какое-либо незначительное происшествие и существенным образом повлиять тем самым на будущее – судьбу одного человека или же целой нации. – Краф улыбнулся. – Человек, которому подвластна Книга Времени, стал бы самым могущественным в мире.

– И вы хотели стать таким человеком, – подытожил двеллер.

Улыбка сбежала с губ волшебника.

– Да. Во что бы то ни стало. – Он протянул к Джагу худую руку. – Ты можешь себе представить, каково это? Держать подобную мощь в собственных руках?

– Нет. Мне бы не хотелось нести на своих плечах такую ответственность.

– Ты не под тем углом на это смотришь, подмастерье. Я видел в обладании Книгой Времени возможность , не ответственность. – Волшебник вынул трубку изо рта и ткнул ее черенком в сторону Джага. – Точно так же, как ты рассматривал шанс вернуть книги в мир как возможность.

– И как же, по-вашему, я собирался это использовать себе во благо? – возмутился двеллер.

– Может быть, так ты рассчитывал заглушить чувство вины за то, что выжил в гоблинских шахтах, а твоя семья нет, – предположил Краф.

– Это неправда!

– Я просто гадаю, подмастерье. А может, ты хотел сам вернуть книги миру, чтобы считаться после этого одной из уважаемых персон.

– И здесь вы ошибаетесь.

Волшебник кивнул.

– Знаю. Я тебя знаю, подмастерье, и я помню твою страстную речь над развалинами Хранилища Всех Известных Знаний. Ты всего лишь хотел снова выпустить книги на свободу, чтобы ими мог пользоваться весь мир.

Джаг покраснел. Когда его сокровенные мечты описывались в таких выражениях да еще и не кем иным, как Крафом, это звучало ужасно глупо.

– Не стоит смущаться, – негромко заметил старик. – Твоя мечта поистине благородна, просто Вик пока не осознал этого в полной мере. Он слишком долго защищал книги. Пока Библиотеку не разрушили, он не мог представить книги в чьих бы то ни было еще руках. Он за них отвечал.

– Он и продолжает за них отвечать.

Двеллеру не понравилось, что слова Крафа прозвучали так, будто Великий магистр больше не сможет заботиться об уцелевших после катастрофы книгах.

Волны плескались о борта корабля, дрейфующего в океане. Ветер снова изменил направление, и время от времени в собеседников летели холодные брызги. Поскольку вокруг царила тьма, казалось, что воздух холоднее, чем на самом деле.

– Откуда вы узнали о Книге Времени? – спросил Джаг.

– От Привратника, – отозвался старый волшебник.