Фрейзер сидел за столом Тарранта и перечитывал отчет. Все крайне странно, думал он. В высшей степени загадочно. Стоявший у стола Фрейзера Бойд, недавно перешедший к ним в отдел, спросил:

— Читали последний абзац? Похоже, старик снова их потерял.

Фрейзер уже давно заметил, что, если напрячь мускулы груди и живота и задержать дыхание, можно добиться того, что лицо начнет медленно багроветь, а на лбу выступят жилы. Это производило неплохое впечатление гнева. Он попытался проделать этот трюк и сейчас, отведя на это несколько секунд, в течение которых стеклянным взглядом смотрел на Бойда.

— Вы имеете в виду сэра Джеральда? — наконец нарушил он молчание.

— Я… Прошу прощения, сэр. — Бойд залился краской и, к вящему удовольствию Фрейзера, засеменил ногами на месте. — Вы… вы просили меня напомнить… В общем скоро будет звонить из Тель-Авива сэр Джеральд. То есть через пять минут…

— Спасибо, Бойд. — Фрейзер позволил своему багровому колеру несколько поблекнуть. Потом лукаво улыбнулся смущенному подчиненному.

— Вы неплохо ориентируетесь в ситуации, — сказал он.

Когда Бойд удалился, Фрейзер закурил сигарету и снова погрузился в отчет.

Какая-то чертовщина! Одиннадцать дней назад эта девица, Блейз, и Гарвин исчезли с виллы под Био. Два дня спустя они появились в Риме и, если верить тамошнему агенту Тарранта, имели контакт с Сакки, который занимал высокое положение в иерархии итальянской мафии. Они покинули Рим за шесть часов до того, как туда прибыли Таррант и Хаган. Следующее донесение пришло из Афин, где их видели в «Хилтоне». Они обедали с Ипсиланти. Это был самый богатый скупщик краденого на Балканах. Из Афин они проследовали в Бейрут, а потом в Хайфу.

Старик, думал Фрейзер, явно опаздывал. Модести Блейз и Гарвин покинули Хайфу тридцать шесть часов назад. Фрейзер с нетерпением ждал телефонного звонка из британского посольства в Тель-Авиве. Они не могли воспользоваться скремблером, поэтому разговор должен был вестись отчасти на принятом у них коде, отчасти на иносказаниях.

Зазвонил телефон у его локтя. Фрейзер снял трубку и услышал голос Тарранта:

— Это ты, Джек?

Фрейзер чуть помедлил и ответил высоким голосом:

— Да, папочка. Как поездка?

В трубке возникла небольшая пауза, потом Таррант вполне добродушно отозвался:

— Неплохо, сынок, неплохо. Немного устал. Меня беспокоит только, как там поживают тетя Пру и юный Вилли.

— Они не давали о себе знать, папочка. Но сегодня пришло письмо от дяди Берта, и он сказал, что они благополучно добрались до Блэкпула. — Фрейзер покосился на карточку с условными обозначениями. Да, все верно. Блэкпул был Каиром.

— Блэкпул — это просто отлично, — бодро сказал Таррант. — Кстати, Джек, я хотел присмотреть тебе ту самую лодку, но ее не оказалось.

— Лодка старика Габи?

— Да.

— Может, тетя Пру не устояла перед его шармом, — хихикнул Фрейзер, — и у них состоится свидание в Блэкпуле, а?

— Сомневаюсь. Он не ее идеал.

— Кто знает, кто знает. У него обширные планы. Ну, а скажи, папочка, сколько ты еще собираешься странствовать?

— Это одному Богу известно. Как дела дома? Никаких там осложнений?

— Господи, нет, конечно! Мы прекрасно справляемся.

— Отлично. Ну, что ж, я скоро снова дам о себе знать. Если возникнет что-то срочное, посылай к нам в Блэкпул, там разберутся.

— О’кей! Пока, папочка.

Фрейзер положил трубку, откинулся в кресле, немного подумал, потом тихо чертыхнулся. Нет, ему решительно не нравилось, какой оборот принимало дело. Решительно не нравилось! Впрочем, их человек в Каире Альберт Александру (дядя Берт) был хорошим агентом. Это обнадеживало. Потому как Тарранту явно требовалась помощь.

Окно «понтиака» было открыто. Модести Блейз отняла от глаз бинокль и передала его Вилли. Он стал оглядывать гавань Порт-Саида, где на рейде стояло с десяток разных судов. Среди них была белая яхта, переделанная из германского военного патрульного судна, длиной в сто пятьдесят футов и снабженная дизелями мощностью девятьсот пятьдесят лошадиных сил.

Мощный бинокль позволял Вилли прочитать на носу название «Мандрагора». Он перевел бинокль на палубу, где находилось около полудюжины человек. Двое сидели в шезлонгах, один стоял у перил, еще двое упражнялись с тяжелым медицинболом, который как раз угодил одному из игравших в живот. Вилли разглядел, что это была светловолосая женщина в майке и легких брюках. На носу стоял еще один человек и смотрел вдаль.

— Вот они, голубчики, — сказал Вилли, опуская бинокль. — Именно там, где налет совершить нельзя.

— У Габриэля свои идеи на этот счет, — сказала Модести. — Интересно, где же «Мандрагора» подобрала его? После выхода из Хайфы?

Вилли только пожал плечами и снова прижал к глазам цейсовский бинокль.

— Блондинка упражняется. Похоже, это та самая знаменитая миссис Фозергилл. Спуталась с ним пару лет назад, верно? — осведомился он, на что Модести ответила:

— Что-то в этом роде.

— Думаешь, Габриэль уже знает, что мы с тобой вышли на тропу войны. Принцесса?

— Скорее всего, знает. Уж больно мы постарались. Но пока его это совершенно не волнует. Давай вернемся в Каир и попробуем немного изменить ход событий.

Вилли завел мотор, и «понтиак» стал плавно набирать скорость. Когда город остался позади, машина стремительно рванулась по шоссе через пустыню.

Два часа спустя они уже были в каирском квартале Копт. «Понтиак» въехал во двор дома, выстроенного в подчеркнуто арабском стиле. В центре двора бил фонтан. Окна были с витражами.

Слуга, молодой человек в белом костюме, отвел их в большой зал, вымощенный мрамором. Мебель была антикварная, европейская, и, кроме того, там было множество старинных арабских украшений.

— Старина Хаким, видать, в большом порядке, — изрек Вилли, разглядывая золотые часы в виде шара, висевшие на цепях в углу зала. Тут отворилась дверь, и появился сам Хаким. Это был стройный элегантный египтянин в темном костюме с белой рубашкой и бордовым галстуком-бабочкой. Модести знала, что ему семьдесят лет, но по виду было трудно дать ему больше пятидесяти пяти.

— Мисс Блейз, — произнес он мягким тягучим голосом, — я был счастлив получить ваше письмо. — По-английски Хаким говорил почти без акцента. Он подошел к ней, улыбаясь, и пожал руку. — Рад приветствовать и мистера Гарвина. У нас было немало приятных и полезных контактов, не так ли?

Он подставил стул для Модести, учтивым жестом пригласил садиться Вилли, а сам расположился на узком диване у стены.

— Мы опять вернулись к прежним делам, — сказала Модести. — Но сейчас все куда серьезнее. Алмазы. На сумму в десять миллионов фунтов.

Улыбка на лице Хакима сделалась чуть более напряженной, но в остальном он сохранил на лице выражение незаинтересованной приветливости.

— Сколько? — коротко спросил он.

— Для вас полмиллиона.

Хаким укоризненно развел своими изящными руками с длинными пальцами.

— Право, мисс Блейз. Сбыть такое огромное количество алмазов — тяжкий и долгий труд. Вы это сами прекрасно понимаете. Если уж браться за это, то никак не меньше чем за двадцать процентов.

— Я не могу согласиться на двадцать процентов, — возразила Модести. — У меня есть собственные расходы.

— Ну, тогда пятнадцать. Сомневаюсь, чтобы мои конкуренты в Европе взяли меньше. И уж во всяком случае на Ближнем Востоке никто не согласится на меньшее.

— За «железным занавесом» тоже хотят алмазы, — отозвалась Модести. — Я получила твердое предложение от их представителя — они готовы купить все сразу за девять миллионов. — Она дружески улыбнулась. — То есть десять процентов. Если вас это не устраивает, тогда мы напрасно тратим время.

— Позвольте узнать, где находятся алмазы в настоящий момент, мисс Блейз? И если они не у вас, как вы, если не секрет, надеетесь завладеть ими.

— Хаким, не прикидывайтесь простачком.

— Прошу меня простить, — Хаким развел руками, выражая сожаление. — И за наивные вопросы, и за то, что, конечно, я не смогу сотрудничать на таких условиях. Мои нынешние расходы не позволяют мне вступать в соревнование с джентльменами из высших политических сфер.

— Ну, хорошо, а если я предложу вам семьсот пятьдесят? — сказала Модести, в упор глядя на него.

— Увы, и это исключено. Не оправдывает хлопот. Не желаете ли чего-нибудь освежающего?

— Спасибо, но у нас много дел. Жаль, конечно, что нам не удалось договориться, Хаким, но, надеюсь, вы будете помалкивать о нашем разговоре.

Он встал и с улыбкой сказал:

— Проявлять несдержанность было бы неразумно. Коль скоро вы вернулись к прежним делам, я не сомневаюсь, что еще возникнут ситуации, когда мы сможем быть полезны друг другу.

— Вне всякого сомнения, Хаким. Всего наилучшего. Когда «понтиак» Модести и Вилли выехал со двора, Хаким позвал своего слугу.

— Мне нужно решить важное дело, Назир, — медленно сказал он, — но сперва мне необходимо немного расслабиться. Передай Фионе, что она мне понадобится сегодня днем.

В девять часов вечера Вилли и Модести оказались в маленьком кафе с баром в районе Муски. Модести распустила волосы, затем собрала их в большой пучок на затылке. На ней почти не было грима и ногти были без лака. Поверх свитера и черных джинсов она накинула легкий плащ.

Вилли был в темной куртке. На них обоих были высокие ботинки из крепкой кожи на шнуровке и с непромокаемой резиновой обшивкой, закрывавшей подошвы и рант.

Они пили пиво и тихо переговаривались по-немецки. Официант был уверен, что эта парочка — из группы немецких техников-специалистов, которых было здесь немало.

— Ну что, когда сделает свой ход Габриэль? — спросила Модести своего спутника, на что тот ответил:

— Возможно, сегодня, но скорее всего, завтра. Все зависит от того, как быстро примет решение Хаким.

— Ты ведь имел дело с Хакимом больше, чем я, и знаешь его лучше. Думаешь, он доложит о нашем визите Габриэлю? — спросила Модести, делая глоток.

— В этом я не сомневаюсь. Но Хаким не любит торопиться. Сегодня он переспит с девицей, потом вкусно поест, выпьет, послушает музыку, подумает и примет решение рассказать все Габриэлю.

— Почему?

— Потому что так ему спокойнее. Габриэль убивает тех, кто его раздражает, ты — нет. В конце концов к этому выводу и придет Хаким.

— Вот и прекрасно.

Вилли выпил пива, оглянулся.

— У нас есть еще неделя, прежде чем корабль пойдет по каналу. Поэтому нам еще придется погулять, пока не выступит Габриэль.

— Да. Но он вскоре нанесет удар.

— Надеюсь, что он не ударит слишком сильно.

— Этого не произойдет, Вилли. То, что я наплела Хакиму, не позволит Габриэлю сразу от нас избавиться. Он захочет использовать нас. — Модести отставила пустой стакан. — Давай двигаться. Надо дать им шанс.

Вилли расплатился, и они вышли на узкую улочку, где стоял у обочины их «понтиак». У стены на корточках сидел нищий, что-то бормоча. Вилли бросил одну монету ему, а вторую — мальчишке, который сторожил машину. Он сел за руль, а Модести устроилась рядом.

Не успели они проехать и пятидесяти ярдов, как с заднего сиденья поднялась фигура, и в спину Вилли уперлось дуло револьвера. Голос с акцентом сказал:

— На площадь Атабе. Потом скажу, куда дальше. Модести почувствовала, как ее отпускает напряжение. Чуть повернувшись, она спросила:

— А если мы не захотим туда ехать?

— Оружие с глушителем, — послышался голос из темноты. — Буду стрелять. Причем сначала вам в ногу.

Модести кивнула:

— Поезжай, Вилли.

От площади Атабе они повернули на юг, к площади Абдин. Пять минут спустя, когда они оказались в переулке среди маленьких домиков, неизвестный велел остановить машину.

— Пока вы выходите, мисс Блейз, мой револьвер нацелен на Гарвина, — сообщил голос. — Когда выйдете, станьте спиной ко мне, не отходите далеко. Вы будете у меня на прицеле, пока станет выходить Гарвин.

Все было задумано вполне профессионально. Выбираясь из машины, Модести краем глаза увидела человека. Он был невысокого роста, смуглый, жилистый, в синем в полоску костюме и в темной шляпе. Он провел их по короткой аллее к дому, потом они оказались в его задней части. За кухней начинался коридор с двумя дверьми по правой стороне.

— Во вторую дверь, — распорядился человек с револьвером. Вилли открыл ее, пропустил вперед Модести, потом вошел сам. Человек последовал за ними и закрыл за собой дверь.

— Боже! — недовольно воскликнул Вилли. — Давно не виделись!

Из потертого кожаного кресла им навстречу поднимался Таррант. Он держался невозмутимо, но в глазах его была усталость. У закрытого ставнями окна, спиной к нему, стоял Хаган, сунув руки в карманы и чуть ссутулившись. Глаза его были как лед, на скулах играли желваки.

— Спасибо за коктейль, — сказал он металлическим голосом, глядя на Модести.

— Минуточку, Хаган, — поднял руку Таррант. — Присаживайтесь, Модести.

Она продолжала стоять. Кивнув на человека за спиной Вилли, она спросила:

— А это кто?

— Альберт Александру, наш агент в Каире, — ответил Таррант. — Он не отступал от вас ни на шаг с момента вашего появления в этом городе.

— Ясно, — резко сказала она и добавила: — Вы понимаете, что, быть может, уничтожили единственный наш шанс?

— Шанс на что? — столь же резко отозвался Таррант. — До меня дошли слухи из достоверных источников, что Модести Блейз взялась за старое, что она решила восстановить Сеть. Установлено, что она встречалась со старыми контактами в Риме, Афинах, Бейруте, а также кое-где еще. Кроме того, мне сообщили, что сегодня она посетила крупнейшего скупщика краденого на Ближнем Востоке. Позвольте узнать, с какой целью?

Модести отвернулась, вытащила из кармана джинсов пачку сигарет и присела на ручку кресла.

— Расскажи, Вилли, — попросила она.

— С превеликим удовольствием, — отозвался тот. Не проявляя излишней поспешности, Вилли обернулся и ребром ладони ударил Альберта Александру по руке, в которой тот держал револьвер. Затем схватил его за запястье и прижал руку к двери. Костяшками кулака он ткнул по тыльной части кисти и подхватил оружие, когда то выпало из онемевших пальцев. На всю операцию у него ушло не больше секунды.

Вилли положил револьвер на стол и как ни в чем не бывало примостился на его уголке.

— Знаете, что решила сделать Принцесса, чтобы вы не запороли эту вашу чертову операцию? — коротко спросил он. — Она выразила желание сыграть роль наживки. Чтобы заинтересовать одну зубастую щуку.

Таррант посмотрел на сохранявшего неподвижность Хагана, затем опять на Вилли.

— Нельзя ли растолковать поподробнее? — попросил он.

— Запросто, сэр Джи. Все проще простого. Единственный способ понять, как Габриэль намерен захватить ящики с камешками, — это оказаться рядом с ним. Поэтому мы сделали все, чтобы люди Габриэля могли выйти на нас. Потому-то этот ваш человек не остался без руки, когда наставил на нас в машине свою пушку. Мы-то думали, что он из шайки Габриэля.

Повисло тяжелое молчание. Таррант и Хаган уставились на Модести. Хаган смущенно пожал плечами и сказал:

— Вы сошли с ума. Вам прямая дорога в дурдом.

Модести посмотрела на него и, выпустив клуб дыма, сказала:

— Мы делали это и раньше.

— Что же случилось бы, если бы Габриэль вас поймал? — спросил Таррант. — Вы надеетесь, он посвятил бы вас в свои планы?

Вместо Модести ответил Вилли.

— Почему бы и нет, — сказал он. — Но если и не посвятил бы, мы были бы с ним рядом, когда он начал бы свою операцию.

— Вы бы лежали на дне гавани Порт-Саида в бетонных сапогах, — презрительно фыркнул Хаган. — Неужели вам не понятно, что это глупость?!

Модести покачала головой.

— Габриэль не причинил бы нам никакого вреда. Мы об этом неплохо позаботились.

— И сколько бы он позволил вам оставаться в живых? — ехидно спросил Хаган. — Да и если бы вы даже узнали, что хотели, как вам удалось бы от него уйти?

— Мы бы оставались в живых довольно долго, — ответила Модести, — а насчет второго вопроса скажу так: это непросто, но именно для этого, наверно, вы нас и пригласили, правильно? Мы бы играли с листа.

— Сильно сомневаюсь, что я бы позволил вам такое, — сказал Таррант и, посмотрев на Хагана, спросил: — По-вашему, это может сработать?

— Так поступают самоубийцы, — отрезал Хаган.

— Мне тоже так кажется, — кивнул Таррант. — Вы уж нас извините, Модести.

— Вы не можете нам это запретить, — сказала она, глядя ему прямо в глаза. — Мы с Вилли намерены довести дело до конца, и вам лучше не совать нам палки в колеса. Мы сейчас в Египте, сэр Джеральд, а тут ваше влияние не так велико, как в других странах. Зато я тут кое-что могу. У меня есть много хороших верных друзей, которые занимают высокие посты и которые будут счастливы помочь.

Таррант почесал подбородок.

— Мы тоже кое на что способны, — сказал он. — Шейх Абу-Тахир — желанный гость в Египте, ему нравится, что с ним так носятся. Думаю, здесь сделают все, чтобы оставить его довольным.

Вилли Гарвин рассмеялся, а Модести сказала:

— Если вы пойдете к Абу-Тахиру и скажете, что хотите меня остановить, у вас возникнут неприятности.

— Вы уверены? Он очень серьезно относится к своим алмазам и потому…

— Он очень серьезно относится ко мне. Он сочтет, что вы нанесли мне оскорбление.

Снова упало тяжкое молчание. Затем Таррант сказал:

— Хаган, может, вы поговорите с нею наедине?

Хаган молча подошел к двери, открыл ее и, пропустив Модести, вышел следом. Когда они ушли, Таррант с облегчением вздохнул и, потерев подбородок, сказал:

— Может, она хоть его послушает?

Вилли вытащил сигарету и дружелюбно протянул пачку бедняге Александру.

— Яд у них, как яд змеи, как глухого аспида, который затыкает уши свои. И не слышит голоса заклинателя, самого искусного в заклинаниях. Псалом пятьдесят седьмой, стих пятый и шестой.

Оказавшись в глазу на глаз с Хаганом в маленькой спальне, Модести сказала:

— Я была вынуждена удрать от тебя. Извини, Поль. Я виновата. Извини за коктейль, но это был единственный выход. Ты бы поднял скандал.

— Сейчас я не скандалю, — коротко буркнул он. — И даже не пытаюсь остановить тебя, в отличие от Тарранта. Я просто хочу понять: зачем?

— Поменьше ненависти, — улыбнулась Модести.

— Никакой ненависти тут нет. — Он чуть расслабился, провел рукой по лбу. — Но я не Вилли. Я не могу идти за тобой, как хорошо выдрессированная собачка. А ты не видишь для мужчины другого места.

— Мне кажется, ты как раз нашел другие места. И они тебе понравились.

— Для этого всегда кого-то можно нанять.

Ее улыбку как ветром сдуло, и он понял, что сказал гнусность. Он почувствовал к себе еще большее отвращение, когда она тихо сказала:

— Я никогда не требовала от тебя, чтобы ты ходил за мной по пятам, Поль.

— Это точно! На этой работе ты оставила меня на расстоянии в несколько сотен миль.

После долгого молчания она произнесла:

— Я не хочу извиняться за то, какая я есть, Поль. Мне кажется, я дала тебе все, что только могла. Больше я дать неспособна.

Он подошел к ней вплотную, но не дотронулся.

— Я знаю, — сказал он. — Я прекрасно знаю, что ты ничего не в состоянии с собой поделать. Это нелегко принять, но я, похоже, принял. Но мне хотелось бы все-таки понять другое: зачем ты это делаешь?

— Может, я и сама толком не знаю. Да и вообще, дело не в резонах. Может, я так поступаю, потому что думаю: иначе поступить не могу. Но если ты готов немного потерпеть, Поль, то потом мы сможем неплохо провести время вдвоем.

— Сейчас не время думать о том, что будет потом. Это все далекое будущее. Что мне сообщить Тарранту сейчас? — спросил Хаган, сдерживая эмоции.

— Что я продолжаю работать. А поскольку ему меня не остановить, то лучшее, что он может сделать, это постараться мне помочь. Например, существует проблема связи. Тут как раз у нас немало сложностей.

— Проблема связи?

— Да. У нас есть кое-что, но этого, конечно, недостаточно. Тут необходимо многое обдумать.

— Ладно. Я не знаю, как ты собираешься добиться своего, но пойдем и скажем Тарранту, как обстоят дела.

Вилли сидел и молча курил в большой комнате. Модести хорошо успела его изучить и потому по одному выражению его лица поняла: что-то явно не так.

— Что стряслось, Вилли?

— Этот чертов министр! Сэр Джи только что мне рассказал.

— Что именно?

— Пока вы были в Афинах, я получил бумагу, — сказал Таррант. — Торнтон решил, что, если «Тибория» с грузом алмазов отправится в плавание раньше запланированной даты, это, по его словам, собьет с толку оппозицию — если таковая имеется.

— Господи! — тихо воскликнула она. — Разве он не понимает, что у Габриэля в Кейптауне человек, который будет знать о том, когда уйдет пароход. Он совсем спятил?

— Мне не хотелось бы сейчас анализировать его мыслительные процессы, — сказал Таррант. — Суть в том, что «Тибория» вышла на шесть дней раньше. Пока никаких попыток атаковать ее не было.

— Где она сейчас?

— Должна вот-вот войти в Суэцкий канал и через тридцать шесть часов оказаться в Порт-Саиде.

— То есть послезавтра на рассвете?

— Да. Это создает сложности. Я полагаю, что Хагану не удалось охладить ваш пыл?

— Мы-то думали, у нас в запасе неделя, — подал голос Вилли. — Да, Принцесса, пора пошевеливаться. Надо поскорее угодить к ним в лапы.

Модести стояла, чуть наклонив голову, и размышляла.

— Да, — наконец сказала она. — Это плохо. Впрочем, нет худа без добра.

— Боже! — Таррант молитвенно прикрыл глаза и сложил руки. — Только не говорите, пожалуйста, что Перси снова совершил правильный поступок.