Адриан Чанс сидел в глубоком кресле у зашторенного окна кабинета. На журнальном столике, у его локтя, лежал «кольт 357», рядом — наполовину опорожненный стакан виски с содовой — единственная порция спиртного, которую он позволит себе этой ночью.

Было начало четвертого утра; Адриан только что сменил Жако. Его любимые журналы с голыми девочками валялись на краю стола. Адриан даже не глядел в их сторону. Ему было скучно, настолько скучно, что одна мысль о перемене позы вызывала отвращение. Он лениво подумал о Лизе. С тех пор, как он был с ней, прошло четыре дня. Совсем немного. Через какое-то время Брюнель позволит ему новое свидание. Такая доступность немного расхолаживает. Некоторое время он размышлял о том, что чувствует и думает Лиза в такие мгновения, но вопрос не слишком интересовал его, и Адриан вскоре забыл о нем: он давно пользовался Лизой как живой игрушкой и потому не мог относиться к ней как к личности.

Он зевнул и безразличным взглядом окинул кабинет. Последние четыре дня они не покидали дом, ждали Блейз и Гарвина. Адриан был убежден, что они не придут, и это его огорчало. Хотя были кое-какие обнадеживающие признаки, например, подозрительные телефонные звонки. Один раз позвонил мужчина, представившийся страховым агентом, и договорился с Брюнелем о встрече, но так и не пришел.

Заглядывали в особняк и посетители. Трое мужчин и две женщины. Одни собирали пожертвования на бедных, другие проводили социологический опрос, одна пара назвалась коммивояжерами и оставила проспекты бытовых электроприборов. Адриан ни на секунду не сомневался, что они не те, за кого себя выдают, но, увы, никто из них не был Модести Блейз или Уилли Гарвином. Возможности маскировки все же не безграничны. Если знаешь, как выглядит человек, и предполагаешь, что он может заявиться в гриме, ему ни за что тебя не провести.

Все это были попытки направить их по ложному следу. Так считал Брюнель, и Чанс разделял его точку зрения. Скорее всего, игру в подставных затеял Фрейзер. Но на что он рассчитывал? Чанс считал, что у них ничего не получилось и они бросили эту затею. Жаль, что столь сложные меры предосторожности приняты напрасно. Надо было оставить им хоть какую-то лазейку, и тогда Блейз и Гарвин наверняка бы попались.

Чанс отпил виски и прислушался к шуму снаружи. Звук показался ему знакомым. По дороге ехала какая-то машина на гусеничном ходу. Двигатель работал тихо, но под тяжестью гусениц дрожала вся улица. Еще одно механическое чудовище для работ на стройке. Что они все время гоняют их по ночам? Вот и прошлой ночью сюда пригнали два бульдозера.

Чанс встал и приподнял штору — неповоротливый гусеничный подъемный кран огибал особняк. Чанс подошел к сейфу и провел ладонью по гладкой стальной крышке. Великолепный сейф. Надежный.

Но что-то беспокоило Адриана, какая-то крохотная заноза в подсознании. Он попытался установить причину тревоги и внезапно понял: слишком тихо.

Вот оно что! Это кран остановился. Но почему?

И вдруг все здание содрогнулось, словно на него обрушился удар гигантского молота. Чанс почувствовал, как вздрогнул пол у него под ногами, с потолка рухнул кусок штукатурки. Рука, лежавшая на крышке сейфа, онемела. Удар пришелся именно в это место, чуть выше сейфа.

Адриан отпрыгнул в сторону и схватил пистолет. От нового удара у него зазвенело в ушах. Обернувшись, он увидел падающие на пол кирпичи, а рядом с сейфом уже зияла огромная дыра, от которой во все стороны расходились широкие трещины.

Лицо Чанса перекосила гримаса. Его мозг отказывался воспринимать происходящее. Следующий удар вдребезги разнес стену, в которую был вмурован сейф.

Снизу что-то кричал Жако. Еще один глухой удар, и в комнату рухнул огромный кусок стены. Следующий удар снес остатки кирпичей рядом с сейфом, и Адриан увидел этот невероятный молот.

Это был огромный стальной шар диаметром около двух футов, на ржавой поверхности виднелись глубокие царапины. Двумя толстыми тросами шар крепился к массивной стальной цепи. Округлившимися от страха глазами Чанс следил, как натягиваются тросы, и чудовищный молот снова исчез в проломе стены. В какой-то момент он зацепил край сейфа, развернул его, окончательно нарушив соединение со стеной, и скрылся в темноте.

Оправившись от шока, Чанс бросился к отверстию. На дороге стоял гусеничный подъемный кран, его кабина управления медленно поворачивалась, тросы вновь натянулись, и стальной шар качнулся вперед, словно гигантский маятник. Он опять несся к своей цели, и Адриан бросился из комнаты. В последнее мгновение он успел заметить, что на улице появился еще один механизм. Рядом с подъемным краном, словно шакал, ждущий, когда лев окончит свой пир, стоял бульдозер, к стальным рычагам-шарнирам которого был прикреплен массивный ковш с длинными зубьями.

Очередной удар. Стена над сейфом раскололась надвое, засыпав сейф обломками кирпичей.

Распахнув дверь кабинета, Адриан Чанс столкнулся с Жако и Брюнелем. Пыль стояла столбом.

— Что происходит?

Брюнель придерживал спадающий с плеч халат.

— Они используют таран! Что-то вроде молота или копра! — Чанс перевел дыхание, на покрытом пылью лице проступили капли пота. — Они пытаются вытащить сейф!

Он ринулся вниз по лестнице. Жако топал у него за спиной. Брюнель спускался, не торопясь.

Сидя в кабине за рычагами управления, Уи Джок Миллер мысленно производил расчеты. Как сказал Уилли, этот этап должен занять максимум две минуты. Уи Джок Миллер гарантировал девяносто секунд, и если все сложится удачно, ему удастся даже сократить это время.

Уилли ждал в кабине бульдозера. Уи Джок бросил взгляд в его сторону, он на несколько футов отпустил цепь и, синхронизировав ее провисание с движением шара, довольно улыбнулся.

Это был двадцатитрехтонный кран с пятидесятипятифутовой стрелой. Отменная машина, по мнению Уи Джока. Можно использовать шар как копер, бросая его сверху на армированную железобетонную крышу, можно раскачивать стрелу, и тогда шар двигался по принципу маятника, а можно привести в действие горизонтальные тяги, тогда шар будет летать взад и вперед. Машина была оборудована отдельными коробками передач для лебедки и горизонтальных тяг, каждая снабжена ножным тормозом. Еще имелся рычаг поворота стрелы. Имея опыт работы с таким дивным механизмом, можно было играть тонной стали, как теннисным мячом на веревке.

Уи Джок Миллер пожевал окурок сигареты и двинул рычаг поворота стрелы, посылая шар точно под сейф. Уи Джок уже успел рассмотреть его боковую сторону. Все как на плане, которым его снабдила Модести Блейз. Хороший план, настоящий. Уи не удивляло, что она сумела раздобыть столь ценную вещь. В добрые старые времена он четыре года работал под ее началом в «Сети». Она всегда доставала все нужное для работы, в противном случае работа отменялась. За всю свою жизнь Уи Джок Миллер доверял только нескольким мужчинам и всего одной женщине.

Шар ударил именно туда, куда он и наметил. Кирпичная кладка рассыпалась в прах. Уи Джок плавно развернул стрелу, готовя следующий удар, но этого не потребовалось: валки перекрытия просели, и сейф с намертво въевшейся в его заднюю стенку кладкой с грохотом рухнул на тротуар.

— Теперь, Уилли, твоя очередь, — довольно пробормотал Уи Джок.

Он выключил двигатель, выбрался из кабины и, захлопывая дверцу, краем глаза увидел, как бульдозер двинулся к сейфу.

Этот раунд проигран. Брюнель воспринимал этот факт отрешенно, почти безразлично. Чанс и Жако только впустую потратили время. Ход был оригинальный по замыслу, принимать контрмеры сейчас не имело смысла. За последние двадцать четыре часа Модести Блейз спланировала всю операцию. Теперь ей уже не удастся помешать. Она подготовила пути отхода столь же тщательно, как и предыдущий этап. Теперь она заполучит весь сейф. А там не только сингапурские бумаги, там есть кое-что еще. И вот это очень плохо. Что-то надо предпринимать.

Брюнель набрал номер «999». Он сомневался, что звонок в полицию даст положительные результаты, но это надо было сделать.

— Дежурный по городу слушает, — ответили на коммутаторе, — с какой службой вас соединить?

— Полицию, пожалуйста.

Уилли Гарвин уверенно вел бульдозер вперед, к груде мусора, на которой лежал сейф. Громадные зубья ковша оставляли на тротуаре глубокие царапины. Окутанный клубами пыли, бульдозер неторопливо взобрался наверх и подцепил ковшом сейф. Уилли обернулся — в двадцати ярдах выше по дороге стоял фургон «моррис», выкрашенный в характерный красный цвет почтовой машины. Задние дверцы его были открыты.

Внутренний секундомер Уилли подсказывал, что прошло только полторы минуты, а это означало солидное опережение графика. Уи Джок Миллер поработал на славу. Он подбежал к фургону и, когда Уилли начал плавно опускать ковш, одним рывком уложил сейф на застеленный толстыми матами пол машины. Уилли осторожно отогнал бульдозер назад и заглушил двигатель. Ответных действий из особняка он не опасался. Модести позаботилась и об этом: в момент первого удара они выгрузили из фургона мотки колючей проволоки и набросили их на парадную дверь и окна. Не волновали его и возможные случайные прохожие. Об этом побеспокоился Фрейзер: пять минут назад его люди установили на всех подъездах к площади знаки «Осторожно, строительные работы!», а если какой-то дежурный полицейский все же попытался бы пройти, вид мертвецки пьяных строительных рабочих, размахивающих взрывпакетами, убедил бы его отказаться от этой мысли.

С фургоном поравнялась фигура в длинном плаще, джинсах и в берете. Сейчас никто не принял бы Модести Блейз за женщину. В руках она держала двухдюймовую пневматическую винтовку, приспособленную для стрельбы мини-гранатами со слезоточивым газом. Она влезла в фургон, Уилли закрыл двери, и Уи Джок нажал педаль газа.

Через две минуты и десять секунд Уилли Гарвин облегченно вздохнул. Они опережали график на тридцать секунд, может, даже больше. Фургон вырвался с площади, миновал знак «Осторожно, строительные работы!» Через мгновение их обогнал «мерседес» и пошел в пятидесяти ярдах впереди. Уилли бросил взгляд в маленькое заднее окошко: за ними, на почтительной дистанции, следовал спортивный «ягуар». По дороге к нему присоединятся еще две машины: на случай погони Уи Джок привез из Глазго четырех водителей, которые блокировали бы любое преследование. Пока это было просто мерой предосторожности: вдруг какой-нибудь бдительный полицейский решит проверить фургон?..

Модести сняла со стойки микрофон портативной рации.

— Три минуты. Как слышите меня?

Из небольшого динамика в углу салона послышался спокойный голос Фрейзера:

— Понял, три минуты.

Уи Джок гнал машину в направлении Найтсбриджа. На светофоре фургон и две легковушки остановились, Модести что-то тихо сказала в микрофон, и через тридцать секунд они уже набирали скорость. Проскочив Найтсбридж, кавалькада свернула в туннель под Гайд-парк-корнер. На въезде стоял знак «Проезд запрещен» и горел красный сигнал светофора. «Мерседес» ушел влево, в объезд Гайд-парк-корнер. Фургон, выкрашенный под почтовую машину, проскочил мимо знака и скрылся в туннеле. За ним последовал «ягуар».

Посередине туннеля дорога была перегорожена громадным фургоном для перевозки мебели. Высокие двери его были открыты, рядом двое мужчин возились с неким подобием стального трапа. На одном была дорогая кожаная куртка и бейсбольная кепка. Вторым оказался Фрейзер, облаченный в черное пальто и котелок. Человек в куртке повернулся и поднял вверх большой палец.

Мысленно соизмеряя расстояние и скорость, Уи Джок Миллер задумчиво прищурил единственный глаз. Передние колеса машины коснулись наклонного трапа, она плавно поднялась по стапелю, чуть прокатилась вглубь громадного фургона и замерла на полу из листов бронированной стали. Уи Джок так точно все рассчитал, что ему практически не пришлось пользоваться тормозами.

Он заглушил двигатель, вылез из кабины и вместе с подошедшим Уилли Гарвином стал помогать в разборке и погрузке наклонного трапа. Потом Уилли заблокировал колеса почтового фургона. Сзади остановился «ягуар».

Из дверей фургона выглянула Модести.

— Джок, ты просто прелесть!

Он довольно улыбнулся.

— Ха, будь твой Уилли немного проворнее, сэкономили бы еще секунд пять, — Уи Джок бросил взгляд на сейф, — да неважно, ты заполучила его, а малыш Уилли обещал мне по пять фунтов за каждую секунду, если мы управимся быстрее двух минут, мадемуазель. — Он продолжал называть ее «мадемуазель», как во времена «Сети». На его исполосованном шрамами лице появилась улыбка кинозлодея. — А это получается сто шестьдесят фунтов.

— Не волнуйся, он заплатит. Но тебе причитается гораздо больше, Джок. Так что постарайся не исчезать.

— Да? — Уи Джок покраснел. — Это же шутка, я согласился на работу из уважения к тебе и в память о прошлом.

Модести улыбнулась.

— И тем не менее я позвоню тебе. Ты же не хочешь, чтобы я думала о тебе как о сентиментальном старике? А теперь в путь, Джок. И еще раз спасибо.

Джок фыркнул, спрыгнул с фургона и сел рядом с водителем «ягуара». Фрейзер и человек в кожаной куртке закрыли двери фургона и забрались в кабину. Взревел двигатель, и фургон для перевозки мебели начал плавно набирать скорость.

С того момента, как почтовая машина въехала в туннель, прошло восемьдесят секунд.

Водитель «ягуара» снял машину с ручного тормоза.

— Значит, все закончено, Джок?

— Угу.

— Слушай, а что это вообще было?

Уи Джок Миллер зло посмотрел на водителя.

— Было? А что было? — спросил он. — Ты разве что-нибудь видел, Джимми?

Водитель прикусил нижнюю губу и медленно помотал головой.

— Нет, Джок. Ничего не видел.

— Тогда не задавай дурацких вопросов, Джимми-малыш. Никогда. Где здесь у тебя сигареты?

Тем временем сидевший в кабине грузовика Фрейзер снял котелок и взял микрофон рации.

— Все в порядке.

Сразу же после этого у въезда в туннель затормозил автомобиль водопроводной компании, и вышедший из него человек в рабочей спецовке снял знак «Проезд запрещен».

Уилли Гарвин сидел на сейфе — он достал из кармана зажигалку и поднес огонек к сигарете Модести. В пляшущем свете пламени он увидел запавшие глаза, в которых застыло напряжение.

А ведь до этого она была совершенно спокойна, подумал Уилли. Он чувствовал, как напряжение последних часов постепенно отпускает его, лицо непроизвольно расплылось в широкой улыбке. Этим они отличались всегда. Он испытывал волнение и тревогу до операции, во время ее. А Модести была тогда предельно собрана и невозмутима или, по крайней мере, казалась такой. Сталкиваясь с неожиданными препятствиями, она вела себя точно так же и преодолевала их столь легко, что трудности очень часто работали на нее, словно часть заранее подготовленного плана. Периоды максимального напряжения были у нее очень непродолжительны, но всегда после дела, и только хорошо знавший ее Уилли мог прочитать признаки этого напряжения.

Впрочем, все это не имело значения. Время от времени полезно испытывать стресс. Может, в нем и заключается вся прелесть этой игры. А когда напряжение уходит, возникает великолепное ощущение: по всему телу словно пробегают легкие электрические разряды. Так чувствует себя альпинист, покоривший неприступную вершину.

Уилли закурил, продолжая незаметно наблюдать за Модести: в наглухо застегнутом плаще, джинсах, армейских ботинках и в берете она являла собой зрелище более чем странное. Только красивое тонкое лицо с резко очерченными бровями выдавало пол этого непонятного существа.

Уилли хлопнул ладонью по сейфу.

— Прямо как в добрые старые времена, Принцесса. А что, неплохо провели время.

По лицу Модести пробежала улыбка.

Через двадцать минут фургон для перевозки мебели въехал в большой гараж у реки неподалеку от Гринвича. Это был обычный гараж, но персонал его состоял из тщательно отобранных сотрудников, чье жалование поступало из бюджета ведомства сэра Джеральда Тарранта.

Сейчас в ремонтной зоне гаража никого не было, Фрейзер позаботился об этом. Он доверял своим людям, но в данном случае все подчинялось непреложному правилу любой разведки мира: каждый должен знать не более того, что ему положено знать.

При помощи лебедки сейф выгрузили из фургона — Фрейзер с мечтательным выражением на лице рассматривал внушительную стальную конструкцию. Модести стояла рядом. Уилли и человек в кожаной куртке готовили сварочный аппарат.

— Боже, что за чудесная работа, — задумчиво произнес Фрейзер, — Брюнель, должно быть, харкает кровью.

— Он не производит впечатление эмоциональной личности, — отозвалась Модести, — но призадуматься ему придется.

Фрейзер посмотрел на нее и улыбнулся. Столь человеческая и искренняя улыбка редко озаряла лицо Джека Фрейзера.

— Ты сейчас похожа на персонаж из старого немого фильма. Ради Бога, сними хотя бы этот идиотский берет.

Модести неторопливо стянула берет и тряхнула тяжелой гривой.

— Так лучше?

— Значительно.

Фрейзер не сводил глаз с сейфа: стенки его по-прежнему были покрыты приставшими частицами кладки, только теперь на них ясно виднелись глубокие царапины от зубьев ковша. Он снова взглянул на Модести и ткнул сейф кончиком своего зонта.

— Не знаю. Мне так хочется поблагодарить тебя, сказать спасибо, но у меня это не очень хорошо получается. Ну, в общем, так: я никогда не мог понять, почему Уилли Гарвин испытывает к тебе такие, ну, странные чувства. Сейчас я кое-что начал соображать.

Оказывается, и в этой глухой броне есть уязвимые места, удивленно подумала Модести и сказала:

— Давай лучше посмотрим, что там внутри, Джек. А то как бы не оказалось, что ты зря тратишь свое красноречие.

— Посторонись! — Уилли Гарвин подкатил низкую тележку с двумя большими кислородными баллонами. Сзади шел мужчина в кожанке с дюжиной шестифутовых термитных электродов.

— Сколько раз я слышал об этом, — сказал Фрейзер, — но видеть еще не доводилось.

— Довольно впечатляющее зрелище, — Модести кивнула в сторону электродов, — у этой модели диаметр девятнадцать миллиметров. В целом все это очень просто: обычная стальная трубка, внутри которой расположен стальной стержень, сгорает в кислороде. Кончик электрода нагревается в пламени обычного газового резака, и как только процесс начался, кислород вступает в реакцию со стержнями и создает невероятную температуру нагрева. Электроды, естественно, сгорают, поэтому их надо вовремя менять.

— Сколько на это уйдет времени?

— Около часа.

Он изумленно посмотрел на нее:

— Ты шутишь?

— Нисколько. Менее чем за пятнадцать минут эта штука прожигает восьмифутовую гранитную плиту. Профессиональные взломщики сейфов не пользуются этим аппаратом только потому, что его не так-то просто доставить в нужное место. Если, скажем, вы находитесь в закрытом помещении, примыкающем к стене банка, все замечательно. Но для того, чтобы вскрыть сейф в чьей-то гостиной, этот прибор не годится — слишком громоздкий.

— А сильный нагрев не уничтожит содержимое сейфа?

— Все происходит настолько быстро, что теплового излучения практически не возникает. Конечно, надо быть осторожным. Уилли просто пройдет по касательной там, где расположен замок, поэтому пламя не будет направлено внутрь.

Фрейзер с почтением следил, как сейф немного наклонили и он коснулся поверхности пола одним ребром своего основания. Это было сделано для того, чтобы образующийся шлак не затек внутрь. Уилли надел сварочную маску и поджег электрод кислородоацетиленовой горелкой. Пламя, бьющее в сейф, было почти бесцветным, но Фрейзер отчетливо видел, как меняется цвет стальной поверхности сейфа, и почти сразу же на бетонном полу стала расти лужица расплавленного металла.

Фрейзер неожиданно усмехнулся.

— Я только сейчас понял: если мы уничтожим содержимое сейфа, это не будет иметь ровно никакого значения. Ради этого, собственно говоря, все и затевалось.

Модести смотрела на него круглыми от удивления глазами.

— Тебе не интересно знать, что внутри? Это же сейф Брюнеля!

Фрейзер нахмурился, ткнул зонтом пробегавшего по полу паука, промахнулся и окончательно рассердился.

— Если меня начинает учить девчонка, значит, и правда пора думать о пенсии, — мрачно пробормотал он.

Модести улыбнулась, поглядывая на темно-вишневую полосу на бронированном стальном боку сейфа. Фрейзеру еще рано думать о пенсии. Просто такого он не испытывал уже несколько лет.

— И все же есть весьма серьезная причина извлечь сингапурские бумаги в целости и сохранности, — мягко сказала Модести.

— Ну да? И что же это за причина?

— Да ради Бога, Джек! Ты что, уже не помнишь, зачем я все это затеяла? Эти бумаги — подарок Тарранту на день рождения. Ты что же, полагаешь, что я вручу ему горстку пепла?

Англия встретила Джеральда Тарранта настоящим зимним морозом. В аэропорту Хитроу его ждал «даймлер» с личным шофером, а спустя час машина припарковалась на стоянке у бара «Тредмилл».

Хозяин бара Уилли Гарвин приобрел его сразу, как вышел в отставку. Таррант никак не мог понять, зачем Уилли этот бар, тот здесь почти не бывал. Кроме того, содержать подобного рода заведение — дело весьма хлопотное и утомительное. Вероятно, когда-то это было мечтой Уилли, но, к сожалению, он слишком рано реализовал ее. Еще лет двадцать, и Гарвин был бы вполне доволен, если, конечно, проживет двадцать лет.

Потирая озябшие руки, Таррант вошел внутрь. Он чувствовал себя конченым человеком: этот пасмурный день вполне годится для начала беспросветного будущего. Было девять часов утра. Уборщица возилась с полотером, бармен расставлял на стойке бутылки. Таррант знал его. Уилли нанял этого человека в качестве управляющего и с удовольствием взвалил на него практически всю работу. Таррант стряхнул снежинки с пальто и негромко сказал:

— Доброе утро, мистер Спарлинг.

Человек широко улыбнулся.

— О, это вы, сэр! Мисс Блейз предупредила, что вы приедете, но так рано она, по-моему, вас не ждала. Она и мистер Гарвин сейчас в мастерской. Вы знаете, как пройти?

Таррант знал. Он знал также, что невысокое длинное здание, пристроенное с задней стороны бара, не просто мастерская. Она находилась в самом дальнем конце помещения. Остальное представляло собой комбинацию спортивного зала, доджо для занятий восточными единоборствами, стрелкового тира и стрельбища для арбалетов. Здесь же размещалась и обширная коллекция самого разнообразного оружия от старинного до новейшего, попасть к которой можно было только через двойные стальные двери. Помещение имело надежную звукоизоляцию.

— Вы все же позвоните, — попросил Таррант, — я бы не хотел им помешать.

Спарлинг бросил взгляд в окно.

— В этом нет необходимости, сэр. Все равно снаружи околачивается доктор Пеннифезер.

Таррант удивленно поднял брови, но промолчал.

Спустившись по узкой кирпичной лестнице, он увидел худого нескладного человека с коротким ежиком светлых волос, одетого в толстый свитер. Человек стоял спиной к реке и, судя по всему, делал дыхательные упражнения. Увидев Тарранта, человек прекратил размахивать руками и пошел ему навстречу. На его худом лице появилась неуверенная улыбка, которая очень его красила.

— Здравствуйте, — сказал он приветливо, — вы, наверное, сэр Джеральд Таррант?

— Верно. С кем имею честь?

— Меня зовут Пеннифезер. Джайлз Пеннифезер. Вышел немного подышать воздухом. Знаете, после Африки морозец — это очень приятно. А они там подрались.

Человек махнул рукой на приземистое здание без окон.

— Гоняются друг за другом по всей мастерской. Весьма странное занятие. Вообще-то наблюдать за этим интересно, но немного страшновато, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Я понимаю, что вы имеете в виду. — Таррант зябко поежился. — Кажется, мистер Спарлинг сказал, что вы врач, друг Уилли?

— Скорее, Модести. Она подобрала меня в Танзании. Я живу у нее уже две недели, жду, когда подвернется работа.

Таррант был слегка удивлен. Если Пеннифезер живет у Модести, это значит, что он ее нынешний… Таррант мысленно подбирал подходящее слово и остановился на «возлюбленном». Старомодно, конечно, но «друг» было бы пошло, а «молодой человек» — отвратительно.

Видимо, так оно и есть. Странно, Таррант знал нескольких мужчин, которые были у Модести раньше. Хейген, например, агент секретной службы. Или Джон Долл, американский магнат. Ученый Коллье. Все они были очень разные, но этот… просто что-то из ряда вон выходящее: ни мощи и звериной стати Хейгена, ни яркой индивидуальности Долла, ни интеллекта Коллье. У этого молодого человека, похоже, в голове полная путаница. И в то же время есть в нем что-то трогательное. Нет, не трогательное, это слово уместно по отношению к спаниелю. Может быть, все дело в располагающей улыбке? В обаянии?

— Послушайте, — неожиданно прервал его размышления Джайлз, — вообще-то я вышел подумать о камнях в желчном пузыре миссис Леггетт, если, конечно, это действительно камни, — так что не обращайте на меня внимания. Входите внутрь, дверь не заперта.

— Благодарю вас, — сказал Таррант, — возможно, мы еще увидимся. Надеюсь, размышления о камнях в желчном пузыре дадут положительный результат.

— М-м-м, если это действительно камни, — задумчиво повторил Джайлз.

Таррант отворил дверь, и только в этот момент понял, до чего ему хочется снова увидеть Модести.

Адриан Чанс стоял у окна в номере фешенебельной лондонской гостиницы «Дорчестер» и наблюдал за потоком машин на улице. Руки его были напряженно сложены на груди. Жако неподвижно сидел в кресле и немигающим взглядом смотрел на спину Чанса. Брюнель полулежал на софе, лениво перелистывая утренние газеты.

— Ты только скажи, и больше от тебя ничего не требуется, — голос Чанса звучал глухо, — дай нам сорок восемь часов, и они покойники.

— Понятно, — Брюнель продолжал просматривать газеты, — допустим, тебе это удастся. Что нам это даст?

Чанс повернулся и, с трудом подавляя ярость, тихо прошипел сквозь зубы:

— Они будут покойники, разве этого не достаточно?

Брюнель с любопытством посмотрел на него.

— Не понимаю тебя, Адриан. Как ты себе все это представляешь? Блейз и Гарвин болтают ножками на райском облачке или скрежещут зубами в кипящей смоле ада? По-твоему, это месть?

— Тогда дай нам семьдесят два часа, — настаивал Чанс, — и мы прикончим их медленно. Двадцать четыре часа в аду, и только потом желанная смерть.

Жако одобрительно хмыкнул. Брюнель снова уткнулся в газеты.

— Если бы ты мог гарантировать мне, что в результате мы вернем содержимое сейфа, я не задумываясь позволил бы тебе все что угодно. — В голосе его чувствовалось еле скрываемое раздражение. — Но, увы, уже поздно. Фирма Тарранта наложила на все лапу. Им достался ценный трофей, но, к счастью, на нас там нет никакого компромата.

— Неужели ты допустишь, чтобы им все сошло с рук!

Брюнель отбросил газету и закрыл глаза.

— Им это уже сошло с рук. Когда ты наконец станешь реалистом, Адриан?

Адриан Чанс слегка побледнел, рука, приглаживавшая волосы, чуть дрогнула.

— Извини, — он пожал плечами и кисло улыбнулся. — Хорошо, мы все оставляем как есть. Отправляемся домой?

— Ничего подобного. Не все. Надо подумать, как использовать одну сообразительную головку.

— Использовать Блейз? — Чанс резко повернулся, во взгляде его читалось недоумение.

— А почему бы и нет?

— Да потому, что она никогда не станет с тобой сотрудничать! И не только с тобой, ни с кем.

Чанс жестикулировал с беспомощностью человека, страстно желающего доказать очевидное.

— Я не говорю о сотрудничестве, — примирительно произнес Брюнель, — я говорю о том, каким великолепным исполнителем она могла бы быть.

— Исполнителем? Для тебя? Абсурд!

— Думаю, мы можем заставить ее делать то, что нам нужно, не разрушая при этом тех ценных качеств, которые я желал бы в ней сохранить. Безусловно, для этого потребуется весьма тонкий и очень специфический метод обработки сознания.

— Обработка сознания… — пробормотал Чанс, и впервые с той роковой ночи с него спало напряжение.

Он смотрел перед собой невидящим взглядом, на лице появился голодный волчий оскал.

— О Господи, как бы я этого хотел, Брюнель! Я хочу, чтобы эта сука лизала мне руки!

Брюнель бросил на него короткий взгляд.

— Не хочется лишать тебя удовольствия, Адриан, но чрезмерное подавление сознания может повлиять на качества, которые интересуют меня в Модести. Поэтому не пытайся достичь своей цели за мой счет, ясно?

— Как ты намерен заполучить ее? — спросил Жако.

— Для начала нужно с ней встретиться, — спокойно сказал Брюнель, — заманивать ее придется очень осторожно, деликатно, но у меня есть соображения. Не забывайте, на сцене еще есть Пеннифезер, так что, возможно, в качестве приманки я использую проект Новикова. Двух зайцев одним выстрелом — что может быть приятнее.

— Ты по-прежнему считаешь, врач что-то знает? — спросил Жако.

— Уверен, — ответил Брюнель, — возможно, сам он этого не осознает, но знает, знает! Умирающие всегда пробалтываются. И Новиков не был исключением, он бредил, а кто слышал его бред? Доктор Джайлз Пеннифезер.

Послышался стук в дверь, и на пороге появилась Лиза. На ней был черный костюм с золотой брошью на лацкане и белая блузка, через руку перекинуто замшевое пальто. На лице ее играла бессмысленная улыбка, столь характерная для нее в обществе этих троих мужчин. Пожалуй, лишь Брюнель понимал, что это чисто рефлекторное.

Они въехали в гостиницу на рассвете, и Лиза еще ни разу не обмолвилась о том, что произошло в особняке. Она уже давно усвоила, что говорить о событиях, сколь бы странными или пугающими они ни были, — запрещено. Лиза просто выполняла распоряжения Брюнеля и отгораживалась от окружающих бессмысленной улыбкой.

— Я хочу пройти по магазинам, — голос Лизы звучал бесстрастно, — мне нужна кое-какая косметика. Можно?

— Ну конечно, милая, — ласково сказал Брюнель. — Можно и нужно. Помнишь, я говорил тебе о человеке по имени Гарвин?

— Да.

Лиза почувствовала легкую слабость, но выражение ее лица оставалось прежним.

— К сожалению, наши самые худшие предположения подтвердились, это очень нехороший человек. Враг.

Брюнель намеренно выделил последнее слово и добавил:

— Я хочу, чтобы для начала ты познакомилась с ним поближе.

Лиза почувствовала, что по спине побежали мурашки. Брюнель сказал о своем желании вслух, теперь голоса будут твердить его днем и ночью. Его Враг — всегда и их Враг. С Брюнелем она могла бы спорить, умолять его, даже драться, но против голосов Лиза была бессильна. Они не слушают, а лишь приказывают. И неважно, что им надо, неважно, сколь страшен и унизителен их приказ, она обязана подчиняться или они сведут ее с ума.

Лиза вспомнила исторический роман, который прочитала совсем недавно, и попыталась представить себя его героиней, жившей в семнадцатом веке. Как ни странно, ей это удалось, и теперь она воспринимала Брюнеля лишь уголком сознания.

— Вам известны вкусы этого человека? — Голос Лизы звучал почти весело. — Какой тип женщин ему нравится, что он любит в постели?

— Ничего не знаю, — ответил Брюнель, — но не сомневаюсь, что могу в этом вопросе полностью положиться на тебя. А теперь ступай. Позже я скажу, где и когда ты сможешь познакомиться с ним.

Лиза вышла в коридор, подошла к лифту и нажала кнопку вызова. На недолгое время, пока ехал лифт, она стала девушкой по имени Дженни. Пуританка, страстно влюбленная в дворянина, преследуемого людьми Кромвеля, она разрывалась между любовью и долгом.

— Гарвин поймет, что это ты ее подослал, — Адриан Чанс ходил кругами по гостиной, — а если и не догадается, его предупредит Фрейзер. Когда с тобой кокетничает девушка-альбинос из компании господина Брюнеля, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, в чем дело.

— Верно, — невозмутимо ответил Брюнель, — именно этого я и добиваюсь. Пусть Гарвин знает, что за Лизой стою я.

Брюнель встал, его маленькая, ладная фигура четко вырисовывалась на фоне темного квадрата окна.

— Когда мы приступим к укрощению Блейз, все операции должны быть строго согласованы по времени. Вначале Модести нужно будет дезориентировать. Затем, когда наступит удачный момент, мы подвергнем ее шоку. А потом пожалеем. Чуть позже станем жестокими. Это будет очень увлекательно.

Жако засмеялся. Словно не слыша его, Брюнель задумчиво продолжал:

— Конечно же, Гарвина придется убрать. Тоже в подходящий момент и в подходящем месте. Безусловно, он очень хорош, я с удовольствием использовал бы и его, но надо быть реалистом. Вместе они представляют собой слишком сильную пару. Даже для нас.

Он щелкнул зажигалкой и повторил:

— Да, Гарвина придется убрать.