В шесть пятнадцать вечера Модести Блейз сидела перед трюмо в своей спальне, задрапированной серебристо-серым и бледно-зеленым шелком, и придирчиво изучала свое отражение. На ней были черные обтягивающие брюки, желтая блуза и свободный пиджак.

Из ванной, натягивая темно-синий свитер, вышел Джайлз Пеннифезер.

— Ты выглядишь потрясающе, — заметил он мимоходом.

Модести встала.

— Спасибо, Джайлз. Теперь послушай меня. Когда придет Брюнель, тебе надо будет убраться отсюда. Устраивайся в моей студии и развлекайся гравировальными машинками. Только не трогай, пожалуйста, изумруд, который я приготовила для шлифовки.

— А почему ты не хочешь, чтобы я остался здесь?

— Потому что это не твоя профессия, дорогой.

Джайлз ухмыльнулся и провел ладонью по торчащим во все стороны волосам.

— Ты иногда обращаешься со мной, как с младенцем.

— Ничего подобного, милый, — Модести взяла его за руки и улыбнулась. — Может быть, как с невинным младенцем, но лишь иногда. Но ты же и есть ребенок, за это я тебя и люблю. Я же коварная, жестокая стерва, и не будь я такой, мне давно пришел бы конец. Я не могу изменить правила этой игры, слишком поздно. Но тебе лучше держаться от нее подальше, Джайлз.

Джайлз засмеялся и восхищенно провел кончиками пальцев по бровям Модести.

— Ты все время говоришь о себе чушь. А на самом деле ты очень милая.

— Милая?

Модести посмотрела на Джайлза чуть ли не с раздражением.

— Да ради Бога, Джайлз! Взгляни-ка!

Модести повернулась вполоборота, рука ее чуть сдвинула полу пиджака, и в ту же секунду он увидел направленный на него небольшой автоматический пистолет. Все произошло так быстро, что Джайлз даже не успел удивиться.

— Милая? Вполне возможно, что через полчаса мне придется сделать из одного человека сито, сквозь которое ты сможешь просеивать камни из желчного пузыря миссис Леггетт.

— Брюнель? А зачем?

— Если он попытается убить меня. Или Уилли.

Модести убрала пистолет в плоскую набедренную кобуру.

— Тогда правильно. Но ты действительно думаешь, что он может попытаться это сделать?

— Возможно. Более определенно сказать не могу, так как не знаю Брюнеля. Не знаю, мстительный ли он, действует ли по первому побуждению или это хладнокровный реалист. Как бы там ни было, я не желаю испытывать судьбу. И потому тебе придется убраться, Джайлз.

— Ну ладно. Но моя медицинская сумка будет наготове, и если понадобится, я его быстро заштопаю. Ты же не хочешь, чтобы у тебя весь ковер был заляпан кровью?

«Интересно, можно чем-нибудь шокировать Джайлза Пеннифезера?» — с удивлением подумала Модести и мрачно кивнула.

— Ты очень предусмотрителен, дорогой.

— Вот и хорошо.

Джайлз взял из шкафчика громадную сумку и направился к двери. Повернув ручку, он приостановился, задумался и авторитетным тоном заявил:

— Если тебе все же придется воспользоваться этой штукой, — он показал пальцем на бедро Модести, — делай это быстро.

— Слушаюсь, Джайлз.

Через пару минут Модести вышла в гостиную. Уилли Гарвин стоял перед большим зеркалом и, отогнув левый лацкан пиджака, внимательно изучал сдвоенные кожаные ножны, в которых лежали тонкие ножи для метания. В самых серьезных случаях он предпочитал пользоваться этим оружием.

— Экипировалась, Принцесса?

— Да, — Модести положила руку на бедро. — «Бизлей» двадцать пятого калибра.

Уилли кивнул и еще раз проверил, как скользят ножи в ножнах. Как и кобура Модести, эти ножны были сделаны из тончайшей, но почти не гнущейся кожи, которой во влажном состоянии придали нужную форму, идеально соответствующую контурам оружия. Внутренняя поверхность была тщательно обработана специальной пастой, состоящей из костного масла и графита, — это уменьшало трение до минимума и позволяло извлекать оружие практически мгновенно.

— Скорее всего, мы преувеличиваем опасность, — сказал Уилли, — но лучше быть чуть-чуть перестраховщиком, чем чуть-чуть мертвым.

Он оглядел комнату и передвинул кресло на пару футов.

— Посади его здесь, Принцесса. Тебе я предлагаю встать у камина, а я устроюсь на софе.

— Неплохо. При малейшем движении он попадает в вилку.

— Вы очень осторожны, — спокойно произнес Брюнель, — но судите обо мне неверно.

Он сидел в кресле, сложив руки на коленях. Его маленькие ножки едва касались пола.

— Я не ношу оружия, не угощаю сигаретами с сильнодействующими наркотиками, у меня нет часов, которые стреляют отравленными иглами, — никакой экзотики. И вообще, сам я не прибегаю к насилию.

Брюнель внимательно посмотрел на Уилли.

— Полагаю, Гарвин, вы пробьете мне руку ножом еще до того, как я опущу ее в карман?

— Горло, — вежливо уточнил Уилли.

Брюнель с серьезным видом кивнул и повернулся к Модести.

— Специалисты с восхищением отзываются о вашем владении пистолетом, мисс Блейз. Но, уверяю вас, сегодня вечером он вам не понадобится, так почему бы вам не расстегнуть пиджак?

— Вы о чем-то хотели поговорить со мной?

— Да. Но давайте вначале объяснимся. Я не Адриан Чанс и не Жако Муктар. Они очень эмоциональные люди, и с радостью бы вас убили. Я же реалист. Естественно, я сожалею о том, что мне пришлось потерять прошлой ночью, это очень серьезная потеря, но, поскольку ситуация необратима, я считаю инцидент исчерпанным. Вы верите мне?

— Вряд ли это имеет значение, — сказала Модести, — скорее это должно волновать тех, кто вас ограбил. Мы читали о случившемся в газетах.

— Ну конечно же! — Брюнель любезно улыбнулся. — Просто я хотел, чтобы вы знали, что я думаю об этом инциденте. Что же касается грабителей, то я искренне восхищен их профессиональными качествами. Мне доподлинно известно, что именно интересовало их в моем сейфе, но там было и кое-что еще, помимо небольшой суммы денег.

Он изящно взмахнул рукой и продолжал:

— И это кое-что вряд ли представляет сколь-нибудь серьезный интерес для нынешних владельцев. Но есть одна вещь, которая, как мне кажется, заинтересует вас. Могу я без риска для жизни залезть во внутренний карман?

— Если медленно, и при этом широко разведете полы пиджака.

— Благодарю вас.

Брюнель откинул полы пиджака и двумя пальцами извлек из внутреннего кармана длинный конверт. Держа его на виду, он достал сложенный в несколько раз плотный белый лист.

— Вас не затруднит взглянуть?

Уилли Гарвин сделал шаг вперед, взял бумагу и развернул. Ни один мускул не дрогнул на его лице, он передал бумагу Модести. Это была черно-белая фотокопия карты, которую они изучали сегодня днем, с приколотым к ней дубликатом слайда.

— Как вы понимаете, это копия, — сказал Брюнель, — и не единственная. Оригинал находился в сейфе. Как я уже говорил, я не жажду мести. И чтобы доказать это, хочу предложить вам участие в одном проекте, перспективы которого поистине безграничны.

— Вряд ли это нас заинтересует.

Модести передала карту и слайд Уилли — он уже было собрался вернуть их Брюнелю, но тот знаком предложил Уилли оставить их у себя.

— Я разочарован, — негромко произнес Брюнель, — однако готов рискнуть и объяснить, в чем смысл этой карты. Во мне все же теплится надежда, что, узнав ее назначение, вы передумаете.

Модести пожала плечами.

— Попробуйте, я готова выслушать вас.

— Вот и отлично. Не так давно в одной московской лаборатории работал некто Новиков. В его задачу входил всесторонний анализ результатов спутниковой фотосъемки. Однажды он обнаружил довольно странный феномен и очень тщательно проверил и перепроверил все исходные данные и параметры съемки. В результате выяснилось, что он открыл мощное и легкодоступное месторождение золота в малоисследованном районе Центральной Африки — в той самой местности, которая изображена на этой карте. Месторождение протянулось более чем на милю, причем эта территория никогда никого не интересовала. Значит, доступ к месторождению практически беспрепятственный. Вполне возможно, там есть и другие залежи золота.

— Одну минуту, — Модести бросила взгляд на потиравшего подбородок Уилли, — звучит заманчиво. Для выявления рудных пород обычно пользуются сцинтиллометрами, но, насколько я знаю, подобную съемку ведут с самолетов, а не из космоса.

— Вообще-то я не ученый, — заметил Брюнель, — но на меня работают очень крупные специалисты, которые сообщают, что русские разработали и вывели на орбиту новые спутники, позволяющие получать результаты, до того возможные лишь при аэрофотосъемке. Это подтверждает то, что рассказал мне Новиков. В любом случае, вопросов больше нет, так как после бегства на Запад Новиков тайно провел разведку местности. Золото там есть.

— Если это порода с низким содержанием золота, — Модести задумчиво смотрела на Уилли, — то, возможно, затраты на ее разработку не окупятся, особенно если в почве присутствуют сульфиды.

— Там золото россыпью, — улыбнулся Брюнель, — Новиков отобрал образцы. Я сам их видел. По-моему, это второй Клондайк. Затраты на добычу будут минимальными.

— Так, значит, Новиков пришел с этой идеей к вам? — спросила Модести.

— Именно.

— Почему?

— Когда я говорю о минимальных затратах, следует иметь в виду, что все весьма относительно. Приобретение концессии на разработку территории, приглашение специалистов, отбор проб и образцов, промывка золотоносного песка и выбор глубинных пород — все это требует участия очень опытного предпринимателя, который вложил бы крупную сумму и обеспечил защиту своих инвестиций. Новиков понимал, что я идеально подхожу на эту роль. Кроме того, я был, можно сказать, у него под рукой: может быть, вы не знаете, но в Руанде у меня большое поместье. Местные власти благодарны мне за то, что я участвовал и продолжаю участвовать в финансовых делах страны, и внимательно прислушиваются к моим советам и рекомендациям. Таким образом, я полновластный владыка в своем маленьком княжестве.

— Понятно. Продолжайте, пожалуйста.

Брюнель откинулся на спинку стула и сцепил пальцы.

— Новиков оказался очень жадным. Я предложил ему за идею большую сумму, но он отказался. Он требовал совершенно немыслимые проценты с прибыли. Удивительно, до чего капиталистическое сознание у этих коммунистов! И, кроме того, еще не дав мне точных координат этого места, он настаивал на гарантиях.

— То есть вы хотите сказать, что у вас нет координат месторождения? — Модести кивнула на карту в руках Уилли.

— Вот именно. Он понимал, что без него я не смогу найти золото. Досконально исследовать четырнадцать тысяч квадратных миль — а именно такова площадь изображенной на карте местности — для этого потребовалась бы целая жизнь. Авиаразведка исключается: эта территория принадлежит четырем государствам, которые весьма ревностно относятся к соблюдению своих прав, включая и несанкционированное вторжение в воздушное пространство иностранных самолетов.

— И как же вы поступили?

Брюнель развел руками.

— Пришлось пытать. Увы, он оказался крепким орешком. В конце концов он сумел бежать, причем мне до сих пор непонятно, каким образом: человек, который не мог даже ползти, ухитрился пробраться через буш, пустыню и перешел границу Танзании, — Брюнель лукаво глянул на Модести. — Лишь через несколько дней до меня дошли слухи о его местопребывании. Насколько я понимаю, он добрался до Калимбы сам?

— Он скончался и был похоронен еще до моего приезда. Доктор Пеннифезер рассказывал мне, что его подобрали в миле от деревни, без сознания.

— А, наш добряк доктор Пеннифезер! Именно из-за него я и выложил вам все карты.

— Из-за него?

— Да. Не сомневаюсь, Новиков что-то рассказал ему. И теперь я хочу знать, что именно.

— Новиков ничего не говорил ему. После того, как на него набросились ваши головорезы и с помощью кастета хотели допросить его, я задавала доктору этот вопрос.

— Перед смертью люди обычно рассказывают свои тайны, мисс Блейз.

— На родном языке. На котором доктор Пеннифезер не понимает ни слова.

— Как правило, умирающий повторяет в бреду одну и ту же фразу — ту, которая как гвоздь сидит у него в мозгу. Я был бы удивлен, если б узнал, что Новиков не повторял в предсмертном бреду координаты, я был бы неслыханно удивлен: ведь под пытками он молчал как рыба. С точки зрения психологии он просто обязан был заговорить перед смертью, вы не находите?

— То есть вы считаете, что доктор Пеннифезер солгал мне?

— Упаси Бог! Во всяком случае, не сознательно. Скорее всего, он просто забыл то, что услышал, или не обратил внимания. Но я уверен, что память можно расшевелить.

Уилли Гарвина уже тошнило от Брюнеля. Он испытывал непреодолимое желание взять это человекообразное за шиворот и выбросить в окно. Уилли приходилось встречать множество хитрых и жестоких негодяев, но Брюнель превосходил всех. К человеку, который получает извращенное удовольствие от мучений других, еще можно было бы почувствовать сострадание, но Брюнель был совершенно иным, жестокость являлась для него всего лишь рабочим инструментом.

— Значит, условие нашего партнерства — доктор Пеннифезер? — голос Модести звучал холодно и бесстрастно. — И для того, чтобы стимулировать память доктора, мы будем вместе пытать его, я вас правильно поняла?

Брюнель задумался.

— Не думаю, что нам придется использовать болевые методы, — наконец сказал он, — но кто знает… Вы огорчены?

В голосе Брюнеля послышалось легкое удивление.

Модести посмотрела на Уилли, потом снова перевела взгляд на Брюнеля.

— Давайте внесем в этот вопрос ясность, — Модести положила руку на бедро, — если Чанс или Муктар еще хоть раз попытаются подойти к доктору Пеннифезеру, если они хоть пальцем дотронутся до него, на этот раз я их убью. А потом вас. Обещаю.

— Я подписываюсь под этим, Брюнель, — весело сказал Уилли Гарвин.

Маленький человечек задумчиво рассматривал их.

— Боюсь, у меня сложилось о вас неверное впечатление, иначе бы я не пришел, — тихо произнес Брюнель, — мне казалось, что мы, в широком смысле, занимаемся одним делом.

— В очень широком смысле когда-то так оно и было, — сказала Модести, — но даже тогда существовали различия: сталкиваясь с людьми вроде вас, Брюнель, мы уничтожали их, как бешеных псов.

— Я с трудом улавливаю вашу мысль, но неважно. Насколько я понял, вы отказываетесь от моего предложения?

— По-моему, с этого я и начала.

— И не испытываете соблазна в кратчайшее время получить неслыханные прибыли?

— Единственный соблазн, который я сейчас испытываю, — спокойно проговорила Модести, — так это прикончить вас прямо здесь. Это действительно искушение.

Несколько мгновений она пристально смотрела на него и, нажав потайную кнопку в стене, сказала:

— А сейчас вам лучше уйти.

Брюнель встал. Он был абсолютно спокоен, на лице его не дрогнул ни один мускул.

— Я разочарован. И это естественно. Но, как я уже говорил, детское желание мести — это не из моего репертуара, можете оставить ваши угрозы при себе, мисс Блейз. Сражаться с вами за доктора Пеннифезера — слишком дорогое удовольствие, — он на мгновение умолк. — Однако если вы попытаетесь воспользоваться тайной Новикова, если вы захотите реализовать этот проект без моего участия, вот тогда я буду вынужден принять меры. Вы поняли меня?

Модести презрительно взглянула на него.

— Ваши золотые копи нас совершенно не интересуют.

— Вы слишком эмоциональны, мисс Блейз. Но ваши пожелания ничуть не огорчают меня. За доктора Пеннифезера не беспокойтесь, я найду иной способ определить координаты.

— Ваше дело.

Вошедший Венг подал Брюнелю пальто и повел через холл к лифту. Все происходило при полном молчании, прощаться никто не собирался. Двери за Брюнелем закрылись, Модести и Уилли с облегчением посмотрели друг на друга.

— По-моему, все прошло отлично, — мягко произнес Уилли, — вот только в горле пересохло.

— Могу сказать то же самое. Может, откроешь бутылку бургундского, Уилли?

— Отличная мысль!

Уилли вышел из комнаты и через минуту вернулся с бутылкой темного стекла. Модести стояла у окна и смотрела на улицу.

— Считаешь, за Джайлза можно больше не волноваться или этот подонок водит нас за нос? — спросил Уилли.

— По-моему, он говорил откровенно. На этом для нас все вроде бы должно закончиться, но интуиция подсказывает мне, что это не так. Мне кажется, он ведет игру в нескольких плоскостях. Вполне возможно, что его предложение было вполне серьезным, но одновременно Брюнель расставлял нам капканы. Вся проблема в том, что пока я их не вижу.

Уилли открыл бутылку и наполнил стаканы.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал он задумчиво, — в какую бы сторону ты ни повернулась, возникает чувство, что кто-то постоянно маячит за спиной. Он хитрит, это понятно, но в чем заключается эта хитрость? Думаю, Брюнель нас просто запугивает — может быть, поэтому мы склонны видеть в нем более зловещую фигуру, чем есть на самом деле.

— Может быть, — в голосе Модести слышалось сомнение, — и все же мне кажется, что за Джайлзом еще надо присматривать. До тех пор, пока Брюнель не уедет из Англии.

— В этом ты права. Я останусь у тебя и вместе с ним пойду на ночное дежурство. Надеюсь, там найдется еще один номер «Ридерз дайджест».

Модести улыбнулась.

— Нет, милый Уилли. Ты отправишься домой и будешь разбираться со своими подружками или чем ты там занимался до того, как я вернулась с Джайлзом.

— Но…

— В этом нет никакой необходимости, правда. Джайлза снова уволили. Сегодня его последнее дежурство, а там уж я сама буду его нянькой.

— Уволили?

— Сегодня вечером пришло письмо с уведомлением. Похоже, он поспорил с главным хирургом. Не сошлись во мнениях относительно диагноза. Джайлз же не знает, как надо разговаривать с людьми, — назвал этого беднягу мешком с дерьмом. Наверное, доля истины в этом есть. Ну а дальше…

Модести изобразила зверскую гримасу.

Из коридора, ведущего в мастерскую Модести, появился Джайлз. Он несколько раз оглянулся вокруг и спросил:

— Ушел? Противный тип.

— Разве ты его видел?

Модести передала свой стакан с вином Джайлзу, Уилли наполнил ей новый.

— Да, так получилось. Мне стало интересно, я прокрался по коридору, присел на четвереньки и осторожно заглянул в комнату. Но ты не волнуйся, мое лицо было на уровне пола, и я совершенно уверен, что он меня не заметил. А когда он встал и собрался уходить, я тихонько отполз назад.

— Ах ты, хитрый докторишка! — рассмеялся Уилли.

— Подумаешь, что здесь такого. — Джайлз одним глотком осушил полстакана и на мгновение задумался. — Это ужасно, как он говорил о пытках.

— Особенно когда рассказывал, как собирается пытать тебя, дорогой, — с деланной серьезностью заявила Модести.

— Ну, в общем-то, да. Но ведь совсем неважно, кого! Честно говоря, я надеялся, что ты его застрелишь. Жаль, что ты этого не сделала, — Джайлз огорченно покрутил головой. — Мне не нравится, когда людей бьют, стреляют, но таких негодяев я еще не видел! Нет, тебе следовало хотя бы разок в него выстрелить.

— А куда потом девать тело, скажи на милость? — мрачно осведомился Уилли. — Как правило, это довольно неприятная проблема.

— М-да, ты прав, — тоном знатока согласился Джайлз, — но я-то был под рукой.

Модести с улыбкой наблюдала, как Уилли борется с желанием расхохотаться.

— Ну и что бы ты сделал, Джайлз? — серьезно спросила она.

— В конце концов, я же врач. Можно было бы положить его в ванну и разрезать на мелкие куски или еще что-нибудь.

При этих словах Уилли, только что сделавший изрядный глоток, поперхнулся, зажал ладонью рот и бессильно откинулся на спинку стула. С минуту его бил кашель, на глазах выступили слезы. Модести села, удивленно посмотрела на Джайлза и осторожно поставила стакан на стол: желание рассмеяться было настолько велико, что она боялась расплескать вино.

— Джайлз… ты шутишь?

— Нет, конечно, какие здесь могут быть шутки!

— Но… — она беспомощно опустила руки.

— Господи праведный! Труп — это всего лишь труп, и ничего более! Я отлично разбираюсь в трупах, так почему у тебя должны быть проблемы из-за покойника, который и при жизни-то не блистал добродетелью. Рассматривай меня как муниципального мусорщика.

Утирая слезы, Уилли сквозь смех простонал:

— Мы могли бы сплавить его по Темзе. О Джайлз, ты чудо! Ей-богу, я не шучу, настоящее долговязое чудо!

— Знаете что, — обиженно пробурчал Джайлз, — можете смеяться сколько вам угодно, но это очень опасный тип. Я имею в виду Брюнеля. Это уж точно.

Брюнель ехал в такси в Парк-Лейн. Все было замечательно, просто замечательно. Брюнель был доволен. Несмотря на все достоинства, у Модести Блейз оказался один серьезный изъян, можно сказать, роковой изъян, и Брюнель уже давно подозревал о нем. Она эмоциональна, а это признак глупости. Одна операция с сингапурскими бумагами чего стоит… Похитила их ради Тарранта! С одной лишь целью. О Господи, да что же это такое, как могут быть такие мотивы?! Хотя… может, в этом нет ничего экстраординарного. Обычное проявление идиотизма, столь свойственного людям. Экстраординарным был он сам, Брюнель. И это отрадно. Реакция Блейз на его бесстрастное замечание о пытках была типичной. И Гарвин такой же. Что ж, тем лучше. Он бросил им наживку — со временем они ее, конечно, заметят. Но будет слишком поздно.

Очень хорошо. Хотя был и один весьма неприятный, даже пугающий момент. Когда она чуть было не решила убить его. Никаких сомнений, она серьезно взвешивала все «за» и «против». И они без труда могли бы это сделать, будь он даже вооружен. С того момента, как он вошел в комнату, эта парочка блокировала его идеально. Тогда он не испытывал ни малейшего страха, но сейчас на лбу выступил холодный пот. Брюнель осторожно вытер платком лоб и нахмурился.

Да… Если научиться управлять ею, если сделать ее послушным орудием в его, Брюнеля, руках, такому сокровищу цены не будет.

На это потребуется время, может быть, не менее года, но цель того стоит. А для начала следует убрать Гарвина. Экспериментировать с такой парочкой слишком опасно.

Только через два дня сэр Джеральд Таррант сумел выбраться к Модести на чашку чая. К его огорчению, Пеннифезер тоже присутствовал. В глубине душе Таррант был вынужден признать, что ревнует Модести, — видимо, это относилось ко всем ее друзьям, чье поведение и манеры он не одобрял.

Нельзя сказать, что ему не нравился молодой доктор, однако его простодушие и наивность скорее раздражали, чем вызывали улыбку. Несомненно, у него имелись и достоинства: если Модести он нравился, значит, так оно и есть. Но для Тарранта этого было недостаточно.

На Модести было шерстяное платье в зеленую и белую клетку, черные чулки подчеркивали восхитительную форму изящных длинных ног. Джайлз был облачен в новый свитер. Дешево, но со вкусом, решил Таррант. Выбирала, наверное, Модести, а платил он сам.

Все сидели за столом, Модести разливала чай.

— У меня есть для тебя кое-что интересное, — начал Таррант, — а мне самому будет любопытно послушать, как прошла ваша встреча с Брюнелем, если у тебя есть желание говорить на эту тему. — Он бросил взгляд на Пеннифезера. — Насколько я понимаю, здесь все свои?

— Да, все в порядке.

Джайлз уже знал подробности разговора с Брюнелем. Таинственное месторождение золота где-то в глубинах Центральной Африки!.. На это не стоит тратить ни время, ни силы. «Ты хочешь сказать, что они жгли и резали беднягу русского из-за этой вот чепухи?» — вот и весь комментарий Джайлза.

Сейчас Модести пересказывала содержание беседы Тарранту. Пеннифезер не перебивал. Тарранту показалось, что Джайлз совсем не слушает, а просто любуется своей подругой. Нечто подобное Таррант замечал временами и за собой, но в данном случае его внимание было целиком приковано к тому, что говорила Модести.

Когда Модести закончила рассказ, Таррант воскликнул:

— Это просто удивительно!

— Информация конфиденциальная, сэр.

— Неужели вы думаете, что я брошусь рассказывать каждому встречному о золотой жиле Новикова? — Таррант криво усмехнулся. — Если кому и удастся получить концессию на геологоразведку и последующую разработку этого участка, то только не Англии. В черной Африке бывшим колонизаторам предпочитают новых — из Москвы и Пекина. Однако меня удивляют не столько сами факты, сколько мотивы, побудившие Брюнеля поделиться ими. Неужели он всерьез считал, что вы можете принять его предложение?

— Я уже думала об этом. Возможно, он просмотрел мое досье и пришел к выводу, что потенциально я подхожу на эту роль.

— Значит, он просматривал его слишком бегло.

— Я уже говорил Модести, — вмешался Пеннифезер, — этот Брюнель — жуткий тип, настоящее чудовище. Если хотите знать мое мнение, это совершенно бесчувственный человек и потому способный на все, на любую мерзость, — Джайлз посмотрел на Модести. — Ты не будешь возражать, если мы с Венгом немного поиграем в сквош?

— Я бы предпочла, чтобы ты подождал, тогда мы сможем пойти вместе.

— Ну, дорогая! Корты закрытые, и со мной будет Венг.

— Я не желаю рисковать. Закончим на этом, Джайлз.

— Если тебя беспокоит Брюнель, — вмешался Таррант, — то он и его бандиты сегодня утром улетели в Париж. Если они вернутся, я буду знать об этом не позже чем через полчаса.

Модести озадаченно смотрела на него.

— Что ж, — сказала она наконец, — отрадно слышать.

— Аминь! — радостно завопил Джайлз, выскочил из-за стола и обратился к Тарранту:

— Представляете, каково иметь такого телохранителя? Вчера на Оксфорд-стрит мне захотелось в туалет. Мужская уборная прямо на углу, но Модести заставила меня терпеть до дома. Я еле добежал.

Он споткнулся о ковер, на ходу поправил его и сломя голову бросился в кухню.

— Венг! — весело закричал он. — Мой маленький загадочный азиат! Пора, друг мой, пора! Нас ждет азартнейшая из игр! Да где же ты?

— Венг регулярно разделывает его под орех, — заметила Модести и взяла сигарету, — вы, кажется, хотели мне что-то сказать?

Таррант раскрыл массивную кожаную папку и достал карту.

— Пришлось приложить усилия, чтобы выудить это из недр Министерства обороны, но игра стоила свеч. Отличная работа.

Это была цветная крупномасштабная карта Руанды, с изогипсами, шоссейными дорогами и ручьями, здесь даже была справка о геологическом характере местности.

— Исходя из того, что ты только что рассказала, выясняется поразительная вещь. Не знаю, обладал ли покойный товарищ Новиков чувством юмора, но он мог бы посмеяться вместе с нами. Вот, смотри.

Таррант присел на софу рядом с Модести, развернул карту и кончиком карандаша указал отмеченный пунктирной линией идеально прямоугольный участок — пять на две мили, если верить масштабу. Внутри этого прямоугольника, почти у самой северной его границы, красным карандашом был поставлен жирный крест.

— Пунктиром показаны границы поместья Брюнеля в Руанде, — сказал Таррант, — он называет его «Бонаккорд».

— Вы шутите?

— Вовсе нет. Согласен, звучит дико, но Брюнель очень заботится о своем имидже в Руанде, вероятно, этим и объясняется столь странное название. Видимо, ты не знаешь, но дело в том, что он выступает не только как благодетель и добрый ангел этой страны: у Брюнеля есть возможность влиять на политику Руанды, он манипулирует правительством, по своему желанию меняет его членов.

Модести понимающе кивнула.

— В такой маленькой и бедной стране это не очень сложно. Достаточно подкупить полдюжины ведущих политиков, и можно иметь все, что угодно.

— Верно. Но вот в чем юмор ситуации. Красным крестом обозначена точка пересечения координат Новикова. Видимо, это центр месторождения, и находится он, судя по изогипсам, в долине с золотоносными породами. Но самое главное, моя милая, — это место лежит на территории поместья Брюнеля! И это еще не все. У Брюнеля есть лицензия, разрешающая в течение сорока лет вести здесь разведку и добычу любых ископаемых.

— О Боже, — прошептала Модести.

Несколько секунд она молча рассматривала карту и, подняв на Тарранта глаза, усмехнулась.

— Даже если бы Брюнель пощадил Новикова и согласился на его условия, то непременно убил бы позже, узнав, что тот предлагает купить его же собственное золото.

— Вынужден с тобой согласиться. У меня есть еще кое-что, не столь интересное, но все же… Пока мне искали карту, я стал наводить справки о тех, кто хорошо знает эту страну. Такой человек отыскался в посольстве Бельгии. Он работал в Руанде в самом начале шестидесятых, тогда это была бельгийская колония и называлась Руанда-Урунди. Он никогда не был на территории «Бонаккорда», но знает эти места очень хорошо. С Брюнелем он встречался лишь раз и считает его очень обаятельным.

Таррант снова указал карандашом на карту.

— Я расспросил его о рельефе местности, в том числе и вот об этих двух горных хребтах, между которыми лежит находка Новикова. Этот господин сказал, что хребты являются составной частью единого горного комплекса, название которого, в переводе с языка местного племени ватутси, звучит странно — «Недоступная Девственница».

Модести удивленно подняла брови.

— Вы, вероятно, полюбопытствовали, почему?

— Полюбопытствовал. Он объяснил, что оба горных хребта плавно поднимаются вверх, достигают высшей точки и затем опускаются, сходясь в одной точке, то есть долина упирается в тупик. Если двигаться от места соединения хребтов дальше, наблюдатель окажется на равнине с двумя вулканическими холмами, здесь и здесь, — Таррант показал карандашом. — И, наконец, еще одна возвышенность со скругленной вершиной.

— Подождите-ка минуту.

Модести взяла карандаш и придвинула к себе карту.

— А, вот в чем дело, понятно. Похоже на огромную женщину. Она лежит на спине, раздвинув согнутые в коленях ноги. Ноги — это два горных хребта, колени — их пики. Два холма — ее груди, а это голова.

Модести внимательно посмотрела на Тарранта.

— По-моему, в ее позе нет ничего, что свидетельствовало бы о девственности, как вы считаете?

— Я не специалист в этих вопросах, — скромно заметил Таррант.

Модести игриво улыбнулась.

— Жаль. Вы еще не старый человек, и упражнения в данной области вам бы не повредили. Почему бы вам не познакомиться с симпатичной вдовушкой лет сорока и…

— Модести! — Таррант негодующе подскочил. — Право же…

— Молчу, молчу, молчу. Но все равно, она не похожа на девственницу. Кстати, а почему «недоступная»?

— Этого он не знает. Говорит, что это какая-то очень древняя легенда, смысл которой его никогда не интересовал. Может быть, язык туземцев и их чувство юмора слишком сложны для европейцев.

— Наверное, они достаточно простые и грубоватые. — Модести снова бросила взгляд на карту. — Теперь, когда я вижу, что месторождение Новикова находится у нее между ног, мне ужасно хочется узнать, почему барышне дали такое имя.

— Вряд ли это имеет значение, — смущенно пробормотал Таррант, — я рассказываю так подробно лишь потому, что обещал выяснить все детали. Очень надеюсь, что ты не затеешь очередную глупость.

Модести возмущенно посмотрела на него.

— С чего это вы решили? Очень мне нужно мифическое золото Новикова!

— Золото Брюнеля.

— Какая разница.

— Рад, очень рад. Я боялся, что ты захочешь влезть в это дело.

— Пусть Брюнель ищет свое золото, а если найдет — на здоровье. Мне лишние проблемы ни к чему.

— Извини, милая, но ты ищешь их очень часто. И находишь. Как утверждает Пеннифезер, Брюнель — жуткий тип, настоящее чудовище. В тебе же томится дух крестоносца: стоит где-то появиться «жуткому типу, настоящему чудовищу», как ты немедленно начинаешь на него охоту.

Модести засмеялась и тряхнула головой.

— Неужели вы так обо мне думаете? — Модести сложила карту и отдала Тарранту. — Вот, пожалуйста. Дух безумного крестоносца вполне удовлетворен. Еще чаю?

— Благодарю, мне пора, — Таррант встал. — Рад был повидать тебя. В этом платье ты неотразима.

Модести проводила Тарранта, вернулась в студию и вновь занялась изумрудом. Взяв лупу, она принялась тщательно изучать камень: маленький, но великолепного качества, а крошечный дефект она уже устранила.

Модести натерла войлочный круг шлифовальной пастой и включила установку. Полируя самоцвет, она подумала о Тарранте и улыбнулась, вспомнив их первую встречу: чтобы привлечь ее на работу в свое управление, он не остановился даже перед шантажом.

Она вспомнила, как, продемонстрировав ей свое могущество, Таррант внезапно изменил тактику и отказался от силового давления, разом лишившись всех своих преимуществ. Этим он буквально покорил ее, чего невозможно было добиться никаким принуждением. Невероятная интуиция подсказала ему тогда, что это единственный способ привлечь ее на свою сторону.

Таррант. Талантливый человек. Очень жесткий, а когда того требуют обстоятельства — безжалостный. Часто она выполняла для него задания добровольно. Но все это уже в прошлом. Таррант старел, и в той невидимой войне, которую он вел уже много лет, подобная безжалостность постепенно выходила из моды, потому что неизменно диктовалась необходимостью и никогда не была самоцелью.

Иногда возникали ситуации, когда ему приходилось приносить в жертву платных агентов, но он всегда старался свести потери к минимуму и берег своих людей. Он был безжалостен с точки зрения морали прошлого века, но так же по-старомодному честен и верен своему долгу. Модести Блейз стала его другом, а это означало, что он больше не может подвергать ее риску.

Модести остановила шлифовальный круг и осмотрела отполированную грань. Мысли ее переключились на Брюнеля. Все еще только начинается, она чувствовала это, и если в разговоре с Таррантом ни словом не обмолвилась о своих предчувствиях, то только чтобы лишний раз не волновать его. Хочет она того или нет, но что-то должно произойти. Обостренный годами непрерывного риска инстинкт подсказывал ей это.

А какая, собственно, разница? Жизнь швыряет ее из схватки в схватку, это неизбежно, и Модести уже смирилась со своей судьбой. Скитаясь в детстве по Ближнему Востоку, она прониклась фатализмом его народа.

На все воля Аллаха. Так там, кажется, говорят?

Некоторое время Модести сидела неподвижно, лениво размышляя о том, как и когда ей снова придется столкнуться с Брюнелем, затем решительно выбросила из головы все лишние мысли и начала готовить к полировке следующую грань камня.

Прошло шесть дней. Полуденное солнце с трудом пробивалось сквозь серые осенние тучи, в комнате было почти темно. Когда зазвонил телефон, Джайлз приподнял голову и с вызовом посмотрел на телефонный аппарат. Тот прозвонил три раза и замолчал. Джайлз удовлетворенно хмыкнул.

— Нам бы следовало как-то распутаться, дорогой, — сказала лежащая рядом с Джайлзом в кровати Модести. — Если я потянусь сейчас к телефону, одному из нас будет больно.

— Но он же замолчал.

— Зазвонит снова.

— Ну и что? Можно не обращать внимания.

— Только не на этот звонок.

Телефон снова прозвонил трижды и замолчал.

— Я тоже расстроена, Джайлз, — сказала Модести, — но любовью мы можем заняться и позже. Слезай, это Уилли, а он никогда не звонит по пустякам.

Джайлз обиженно уткнулся носом в стену. Модести перевернулась на живот и, услышав звонок, быстро подняла трубку.

— Слушаю тебя, Уилли.

— Я подумал, что мне следует позвонить, Принцесса, — прогудела трубка голосом Уилли. — У тебя есть минута?

— Конечно. В чем дело?

Джайлз повернулся, сел и провел Модести по спине ладонью. В глазах его появился профессиональный интерес.

— Три дня назад в «Тредмилл» перед самым закрытием пришла девушка, — сказал Уилли. — Она была очень расстроена, с трудом сдерживала слезы, ну и все такое. Приехала из Швеции, пробыла в Англии несколько месяцев и собиралась возвращаться домой. По дороге в аэропорт ее машина налетела на дерево, загорелась. Все ее вещи, деньги и документы пропали. Сама она только слегка ушиблась. Спросила, нельзя ли у меня переночевать, чтобы утром она могла пойти в полицию, а уж они свяжут ее с посольством, и все уладится. Это я тебе вкратце пересказал ее легенду.

— Легенда? — Модести перевернулась на бок.

— Да. Девица очень красивая, но довольно странная. Белые волосы.

Модести напряглась.

— Альбинос? Та, о которой нас предупреждал Фрейзер?

Джайлз просунул ей руку под живот, прижал палец к бедру и громким шепотом сказал:

— Ха, ты знаешь, а у тебя только что участился пульс.

— Больше некому, — гудел в трубке Уилли, — второй такой не найти. Говорит, что ее зовут Кристина, но это ничего не значит.

— Что было дальше?

— Я подыграл ей. Пустил на ночь в одну из свободных комнат. Перед тем как ей отправиться в постель, мы пропустили по паре рюмочек, и за это время она раз десять сообщила мне, как я добр. В ответ я пообещал заняться утром ее машиной, точнее — тем, что от нее осталось. Сказал, что она может оставаться у меня до тех пор, пока не свяжется со своими предками в Швеции и те не вышлют ей деньги. Она не сопротивлялась. Чувствуется опыт: так умудрилась все обставить, что, если бы я не знал, кто она такая, можно было бы подумать, будто я сам подсказываю ей, чего у меня просить и как себя вести.

— У тебя потрясающий живот, Модести, — пробормотал Джайлз, — какая мускулатура! Я как-то вскрывал труп, у того парня тоже был замечательный живот, но до тебя ему далеко, можешь мне поверить.

— Как я понимаю, ты продолжаешь ей подыгрывать, Уилли? — осведомилась Модести, пропустив комплимент Джайлза мимо ушей.

— Да. На следующий день она решила помочь мне по хозяйству. Мы, можно сказать, подружились. Потом я пригласил ее на ужин, и мы завершили вечер в моей постели. Собственно говоря, теперь так кончаются все вечера.

— Совершенно глупый, бессмысленный риск!

Уилли на другом конце провода ухмыльнулся, услышав стальные нотки в голосе Модести. Иногда в ней просыпается прежняя Модести, подумал он, та, какой она была в дни «Сети». Несколько раз, особенно в самый первый год работы, она устраивала ему страшнейшие выволочки за неоправданный риск. Он и сейчас не имел ничего против, когда она время от времени отчитывала его. А что такого? Приятная ностальгия.

— Это была ее инициатива, Принцесса, — стал убеждать ее Уилли, — правда, она сделала все так, будто я это затеял, но если бы я не поддался на ее провокацию, она поняла бы, что ее разоблачили.

— Бедняжка Уилли, — насмешливо пропела в трубку Модести, — что ни день, то провокации. Может, тебе обратиться в ООН?

— Я был осторожен, — Уилли хохотнул, — если бы она захотела меня прикончить, ей пришлось бы пропитать ядом ногти. Больше при ней в постели ничего не было, а если бы она шевельнулась во сне, я бы мгновенно проснулся. Ты же знаешь, я сплю чутко.

Модести задумалась. Уилли обладал обостренным чувством опасности, и если его ничего не смущает…

Краем уха она слышала причитания Джайлза:

— Боже, какая линия, какая линия! Говорят, что это самый красивый изгиб женского тела, и я должен заметить…

— Помолчи минутку, Джайлз, — бросила через плечо Модести и, обращаясь к Уилли, сказала: — Вероятно, ты прав. В конце концов, ты ведешь игру, тебе виднее, но, умоляю, Уилли, милый, будь осторожен.

— Конечно. Но все дело в том, что, по-моему, ее подослали вовсе не для того, чтобы меня прикончить.

— Зачем же?

— Пока не могу понять. Я не звонил тебе только потому, что хотел набрать побольше фактов, чтобы у тебя была полная картина.

— И ничего?

— Ноль. Может быть, немного прозондировать ее, намекнуть, что я знаю, кто она, а потом посмотреть реакцию?

— Будь уверен, она прекрасно понимает, что ты ее вычислил, — задумчиво сказала Модести. — Девушки-альбиносы не встречаются на каждом углу.

— Я уже и сам об этом думал, но мы же ничего не знаем кроме того, о чем мимоходом обмолвился в «Легенде» Фрейзер: Брюнель всегда держит ее на заднем плане.

— Верно. Но мне кажется, тебе пока не стоит предпринимать активные действия, Уилли. Если ты начнешь прощупывать ее, это будет означать, что мы раскрыли свои карты. Давай подождем, пусть она вскроется первой.

— Я надеялся, что именно это ты и посоветуешь. Она удивительная девушка.

— Рада за тебя. И все же, что ты можешь о ней сказать?

Уилли надолго задумался.

— Знаешь, Принцесса, — наконец произнес он, — пожалуй, впервые в жизни я не могу составить мнение о человеке. Понимаешь, подлинная личность этой девушки упрятана так глубоко, что, по-моему, она сама не может до нее докопаться. Иногда мне даже кажется, что она просто боится — то ли самой себя, то ли того, что в ней спрятано. Но актриса она великолепная. Со стороны видно только убедительную игру, и я не могу сказать, кто она на самом деле. Знаешь, кто такие андроиды?

— Да уж как-нибудь, тоже увлекалась научной фантастикой. Ты имеешь в виду человекообразных роботов?

— Вот именно. У меня создалось впечатление, что все ее реакции зависят от какой-то совершенно автономной системы, это не похоже на контакт окружающей действительности с нервной системой. Ну, скажем, почти все реакции.

— Почти?

— Да, есть здесь кое-что… Я тебя не отвлекаю?

— Уилли!

— Ну отлично. В общем, насколько я понял, у нее было полно мужчин, но, по-моему, до встречи со мной она так и не узнала, что это такое. И новый опыт ошеломил ее. Теперь она не знает, что делать дальше. То есть я хочу сказать, что какие бы цели относительно меня она ни преследовала, выполнить их теперь ей будет значительно сложнее.

— Похоже, ты очаровал ее, Уилли. А может быть, и сам немножечко влюбился?

— Да, есть немного, — Уилли ответил, не задумываясь, словно давно ждал этого вопроса, — мне почему-то жаль ее, Принцесса. Но ты не беспокойся, я контролирую ситуацию.

— О Господи, этот порез на твоей очаровательной попке! — восторженно бубнил Джайлз, — даже следа не осталось! Никогда такого не видел.

— Все ясно, Уилли, — Модести дала Джайлзу подзатыльник, — импровизируй и держи меня в курсе, других вариантов у нас пока нет.

— О’кей. Как Джайлз? По-моему, я слышу, он что-то бормочет рядом с тобой.

— Бормочет? По мне, так ревет как медведь! С ним все в порядке, Уилли. С работой все по-прежнему, а в данный момент он решил освежить свои познания в области анатомии.

— Скажи-ка, я даже не предполагал, что он читает такие книги.

— Это женская анатомия, и он пользуется живым наглядным пособием.

Уилли притих, потом расхохотался.

— Этот парень нашел хороший способ убить свободный день. Передай ему, что я прошу прощения за этот звонок. Пока, Принцесса.

Модести повесила трубку и повернулась к Джайлзу.

— Послушай, Джайлз. К Уилли заявилась одна девица. Из команды Брюнеля. Кажется, у нас могут возникнуть неприятности.

Пеннифезер нехотя прервал исследование ее бедренной мышцы.

— Я же говорил тебе, — недовольно пробурчал он, заворачиваясь в простыню, — пока у тебя была возможность, надо было прикончить этого мерзавца.