— Так, Конан из Киммерии! Ты вернулся намного раньше, чем через месяц, — молвил Хизарр Зул, выгнув дугой брови над выпученными глазами. — Значит, ты успешно выполнил поручение? — Маг стоял, покачиваясь на носках и сцепив руки за спиной, как и в тот раз, когда Конан впервые увидел его.

— Да. — Киммериец окинул взглядом зеленую комнату, куда его препроводили жутковатые охранники. Он снова остался без оружия. Его сложили у задней двери особняка. Да, зеркальце было тут. Оно покоилось в сведенных чашею руках статуи черного демона.

Конан показал на него:

— Я хочу, чтобы это зеркало опустело, колдун.

— Да неужто! Нет ничего проще — для меня. Но сперва докажи, что тебе удалось вернуть амулет.

— Очень мне не хочется расставаться с ним, — признался Конан. — Я вот уж неделю ношу его на шее.

— Хмм. А копия, которую я тебе дал?

— Она в руках той, которая украла у тебя настоящий Глаз. Эта женщина, несомненно, все еще на пути к Замбуле — в сопровождении свиты из пяти воинов, которую я ей организовал.

— Ну и изобретательный же ты, Конан из Киммерии!

— Не слишком. У меня нет ни капли воды из одной реки, что течет в Куше, ни стигийского железа, и я не из тех, кто убьет девушку ради ее волос!

Кровь отхлынула от лица Хизарра.

— Откуда ты?.. И что за чушь ты несешь?

— Ты уже проговорился, колдун. Значит, это правда. Этими средствами тебя можно умертвить. И все похищенные тобой души можно освободить, набив твой выскобленный череп землей и спалив его дотла, а?

Хизарр Зул был буквально потрясен словами варвара. Он отступил на шаг. Ноги у него сделались ватными, когда он заглянул в голубые глаза юноши-северянина.

— Ты… но только один человек знает об этих вещах!

— И этот человек я. Другой вот уж десять лет как мертв. Не спрашивай больше, Хизарр Зул. Верни мне душу, — потребовал Конан, стараясь, чтобы его голос не дрогнул на последнем слове. — И я скажу тебе, где найти амулет.

Вновь овладев собой, хотя по-прежнему бледный, Хизарр покачал головой:

— Так не пойдет, Конан. Прежде чем освободить тебя, я должен увидеть Глаз.

— А как ты узнаешь, что это настоящий Глаз?

— Узнаю. Как узнал бы и хан Замбулы, но он никогда не получит такой возможности.

Киммериец подумал об Испаране, одолевающей тысячемильный путь до Замбулы.

— Никогда? — Он переместился так, чтобы оказаться между своей душой и ее… хранителем.

— Никогда.

Улыбаясь, Хизарр двинулся к своему длинному высокому столу. Там, побормотав какое-то время что-то невнятное, он взял резную шкатулку из красновато-коричневого дерева. Из нее он достал, показывая каждый предмет Конану, рубин, два желтых камня, перечеркнутых черными полосками, и немного золотой пыли — компоненты Глаза Эрлика. Все эти предметы он бросил в чашу, выглядевшую сработанной из цельного куска янтаря величиной побольше кулака киммерийца. А затем налил туда масла из большого заткнутого пробкой кувшина и высек искру. Загоревшееся масло вспыхнуло голубоватым огнем с желтыми языками пламени.

— Когда масло сгорит и пламя погаснет, сделанная мной безделушка превратится просто в большую каплю желтого металла, инкрустированную тремя самоцветами. Настоящими самоцветами, прошу заметить. Я сделал копию, чтобы поместить ее здесь и сбить с толку воров. Уж кому, как не тебе, знать, мой паренек с севера, что опытные воры умеют отличить драгоценные камни от стекляшек!

Конан кивнул и сунул руку за пазуху туники.

— Этот шлаком не станет.

Темные глаза колдуна ярко вспыхнули и, казалось, выпучились чуть больше.

— Да, да, он не станет. Ты и в самом деле выполнил задание, мой верный слуга! Принеси мне вон то зеркало, и скоро ты снова станешь цельным. Человек без души — грустное зрелище.

Конан ничего не сказал. Ему не требовалось выражать свое согласие. Он подошел к статуе и взял зеркало из когтистых рук черного нефрита. С большой осторожностью он отнес его к колдуну, стоявшему по другую сторону стола. Там Хизарр колдовал над перегонными кубами и ретортами, порошками и жидкостями, распоряжался статуэтками, странными инструментами и очень горючим маслом с видом человека, способного захватить власть над миром. Он не сводил глаз с амулета, висевшего на простом ремешке на шее у Конана. Он будет для Хизарра Зула средством подчинить себе первого из правителей и стать повелителем Замбулы. И это лишь начало…

Конан с большой осторожностью положил зеркало на стол перед кудесником. И посмотрел через стол на мага угрюмо и угрожающе. Хизарр Зул, улыбаясь, взял свиток. На обоих концах тот был перевязан шнурком, так чтоб образовать обычную трубку.

— У тебя, как мне теперь известно, возникли некоторые осложнения с аренджунскими властями. У меня есть знакомства в тех кругах, например в магистрате. В этом пергаменте заключается твое избавление от всех твоих неприятностей, Конан из Киммерии.

Он высоко поднял его, придерживая в равновесии на ладони, прижимая сверху большим пальцем так, чтобы когда Конан наклонился через стол взять его, то заглянул бы в конец трубки. Конан сделал глубокий вдох.

И маг тоже. Хизарр Зул быстро нагнул голову и приложился вытянутыми губами к концу трубки. И дунул.

Конан мгновенно понял, что таилось в трубке: смерть из далекого Кхитая. И он не потрудился крикнуть «пес!» при виде такого приема Хизарра. Убедившись, что его невольный слуга вернул Глаз Эрлика, вероломный волшебник решил побыстрее убить того, кто с самого начала выглядел слишком опасным и чересчур много знал. Он с силой дунул в трубку…

А Конан дунул что есть мочи с другого конца, как раз когда смертельный порошок начал вылетать с его стороны. Потом он повернулся и побежал изо всех сил, не задерживаясь и не оглядываясь посмотреть, как облако Желтой Смерти черного лотоса окутало лицо Хизарра Зула. Конан выскочил из комнаты через ту же дверь, через которую сбежала Испарана, и точно так же, как она, задвинул за собой засов…

Конан со свистом втянул в себя воздух в огромном вдохе — и усмехнулся. Он выдул все смертельное облако порошка обратно на колдуна, применив против Хизарра, как и говорил его брат, оружие колдуна… И киммериец не ощущал никаких болезненных последствий. Вовремя он столь отчаянно дунул.

Он увидел, что вошел в помещение, где творились какие-то темные чудеса и занимались страшными делами: на разных столах лежали трупы тех охранников, которых они с Аджиндаром убили в этом замке колдовства и смерти, — и ни один из них не разложился! В этом помещении находились их одежда и оружие и стоял противный химический запах.

«Новая затея этого чудовища», — подумал Конан, но в остальном проигнорировал эти мрачные трупы. Он схватил чей-то меч, со свистом рассек им воздух, попробовал другой. И зло усмехнулся единственному охраннику у дверей зеленой комнаты. Бездумное существо механически обнажило меч, и в особняке Хизарра Зула снова зазвенела сталь. Меньше чем через минуту охранник истекал кровью от двух ран, вторая из которых была смертельной.

— Если все пойдет хорошо, то твоя душа скоро будет освобождена и сможет отправиться — куда там ни отправляются души умерших, — утешил его Конан и плотно прижал ко рту и носу сложенную вдвое полоску бархата. А затем пинком распахнул дверь в зеленую комнату.

Хизарр Зул лежал посреди залы. Прошло намного больше двух минут с тех пор, как Конан оставил его окутанным облаком Зеленовато-Желтой Смерти. Теперь порошок лежал на лице и одежде кудесника, словно золотая пыльца.

Колдун не двигался, и, хотя глаза его были закрыты, как у потерявшего сознание, он был мертв.

«Вот и весь толк от коварных хитростей колдуна, — подумал киммериец, — и вот тебе и планы завоевания мира. И какой же замечательный я герой. Ведь теперь выходит, что я успокоил и демона из зловещего ущелья!»

Час спустя, спалив дотла череп колдуна, набитый землей, Конан покинул дом Хизарра Зула. С собой он унес огромный вьюк, два меча и несколько кинжалов. И вдобавок надел превосходный плащ. Во вьюке лежало много ценной добычи. А также завернутое во много слоев отличного бархата маленькое зеркало.

Забрал Конан и Глаз Эрлика. С его помощью он привлечет внимание какого-нибудь правителя. Позади него плясало, поднимаясь все выше, пламя, охватившее особняк Хизарра Зула.